Глава ПЕРВАЯ
Международный симпозиум элиты интеллектуалов в области медицины, техники, прикладных и других наук, проходящий в Москве, собрал ученых из девяносто одной страны. Такое солидное представительство говорило о большой заинтересованности и желании ученых принять участие в обсуждении поднимаемых на симпозиуме вопросов.
На четвертый день заседания утром трибуна была предоставлена ученому из России Ивану Филипповичу Кажакину. Его фамилия некоторым сидящим в зале ничего не говорила, но большинство ученых прибыло на симпозиум с целью ознакомиться с научным открытием Кажакина и поддержать его, если он сумеет их убедить в том, что собирался изложить. Если же доводы Кажакина окажутся неубедительными, то общими усилиями развенчать его как ученого, убедить отказаться от фантастических прожектов, показать ему, что шарлатанство за научное открытие у них не пройдет.
Когда Кажакин шел к трибуне, все обратили внимание на его молодость. Ему было двадцать восемь лет. Он был Очень высокого роста, широкоплеч, весил сто килограммов. Его прическа — коротко стриженные светло-русые волосы — больше подходила борцу классического стиля в тяжелом весе, чем ученому, но мягкий взгляд карих глаз выдавал в нем наивного и простодушного человека. Светлый молодежный костюм довершал это впечатление. Другой на его месте, чтобы выглядеть солиднее, безусловно надел бы черный костюм, который обычно надевают на приемах, но, как видно, Кажакин к мнению окружающих относился безразлично.
Несмотря на относительно молодой возраст, он был в своей стране признанным ученым и в области медицины, и в области технических наук, и даже в астрономии.
Проходя по залу к трибуне, Кажакин ловил на себе заинтересованные взгляды коллег. Одни смотрели на него с любопытством, другие с пренебрежением, но он был доволен, что не увидел ни одного безразличного лица.
Когда Кажакин стал освещать в своем докладе сделанное им открытие, оживление в зале переросло в тишину, которая неизвестно во что могла вылиться после его сообщения — в овации или во всеобщее осуждение, непонимание, Кажакин, в частности, научно пытался доказать, что человеческие возможности сейчас используются где-то на три-четыре процента, тогда как весь остальной, заложенный в человека потенциал бездействует и находится в состоянии покоя. Задача науки заключается в том, чтобы его пробудить, заставить работать на улучшение жизни людей.
В частности, он сказал:
— Мы, глядя на человека, видим прежде всего его физическую оболочку, но далеко не все ученые-медики видят, чем начинен человек, чем он болен, как его лечить, и лишь единицы из нас понимают, о чем он думает, и знают, что у него есть душа, которая может легко покидать тело и путешествовать в пространстве и даже во Вселенной.
Человек является уникальным мыслящим существом с огромными, неиспользуемыми пока энергетическими возможностями. Если мы овладеем имеющимся у нас потенциалом, то способны будем не только мысли, но и душу и даже самого человека посылать в экспедиции, пока что по Земле, а дальше — в космос. Теперь мы не всегда уверены в успешном завершении экспедиций, на осуществление которых тратим огромные суммы из казны своих государств, что является самым настоящим транжирством.
Даже общение между людьми с помощью отдельных звуковых сигналов говорит о низком уровне нашего развития, тогда как познание окружающей среды, да и самого человека, должно осуществляться через воздействие энергетических потоков, волны которых имеют различную длину. Научившись принимать их, обрабатывать, управлять ими, мы сможем с помощью этих полей общаться между собой, не нуждаясь ни в каком другом языке. Но путь человека к такому совершенству очень труден, Если я скажу, что самые легкие задачи на пути к нему — это научиться создавать вокруг себя ионный режим, аэронизацию воздуха, ходить по воде, то вы должны представить, какие трудности ждут ученого, решившегося это постичь и усвоить…
После такого сенсационного сообщения, не нашедшего поддержки большинства присутствовавших в зале, ему с большим трудом удалось завершить свой доклад. К трибуне ринулась огромная толпа ученых, пытавшихся выразить свой гнев, развенчать в пух и прах выводы Кажакина, тем более что они не были подкреплены примерами.
С критикой Кажакина выступили ученые из Германии, Англии, Италии, Японии и США, не говоря уже об ученых развивающихся и слаборазвитых стран. Подводя черчу под такими выступлениями, председательствующий предоставил слово профессору из России Павлу Григорьевичу Лапшину, бывшему учителю Кажакина, Последний превзошел своего учителя потому, что полностью отдался изучению науки, тогда как Лапшин занимался и хирургической практикой. Это был выдающийся хирург, его ежегодно по несколько раз приглашали в разные страны для выполнения уникальных операций на коре головного мозга и на сердце. Он был пятидесятилетним плотным коротышкой, с крупной головой, выпуклым сократовским лбом и серыми спокойными глазами. Голова его была полностью лишена растительности и блестела, как бильярдный шар. Обращали на себя внимание холеные, тонкие пальцы — пальцы хирурга. Уверенной походкой человека, привыкшего выступать, он подошел к трибуне и сказал:
— Многоуважаемые дамы и господа, мой коллега Кажакин сообщил вам не какую-нибудь чушь или бред, как вы изволили высказаться, а научную сенсацию. По этой теме он защитил докторскую диссертацию. Я, будучи его учителем в том, что он постиг и усвоил, значительно отстал от него в новой для нас науке, но не настолько, чтобы не суметь на практике отстоять то новое, что сегодня преподнес вам господин Кажакин. Если коллеги желают опровергнуть теорию моего бывшего ученика или убедиться в ее жизненности, то я предлагаю вам принять участие в эксперименте, Все присутствующие в зале господа должны разделиться на две равные половины и разъехаться в разные концы города. В одной из групп буду находиться я, в другой — Кажакин. Любой ученый из моей группы, записав в блокнот свой вопрос, мысленно должен задать его господину Кажакину, который по видеотелефону, а если нам предоставят такую возможность, то и по телевизору, будет отвечать на эти вопросы. Потом подобный эксперимент ученые, находящиеся в его группе, могут провести со мной.
От такого предложения никто не отказался, все постарались как можно активнее участвовать в эксперименте. Решили каждому проверяемому задать по пять вопросов. Обе группы ученых разъехались на исходные позиции. Ученый из группы, где находился профессор Лапшин, написал на листке: "Я желаю, чтобы господин Кажакин сказал, кто я такой, где родился и когда, женат ли, есть ли у меня дети?”
Когда председатель группы соединился по телефону с Кажакиным, то услышал его ответ:
— Вопрос мне был задан ученым из Пакистана господином Балагуном Шабуто, родившимся пятнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года в городе Карачи. От первой жены, которую зовут Розой, у него детей нет, а от второй жены — Азизы — трое детей: две девочки и мальчик. Азиза в настоящее время болеет неизлечимой болезнью, какой, господин Шабуто знает, но так как он не уполномочил меня делиться данным секретом со всеми, я его оглашать воздержусь.
На этом связь между группами прервалась. После ознакомления всех собравшихся с записью вопросов профессора Балагуна Шабуто и ответов на них, удивлению ученых не было предела, а особенно был шокирован тот, кто задал и получил ответ на вопрос. Ученые видели, что вопрос был задан не соотечественником Кажакина, не был заранее подготовлен и на него можно было ответить только благодаря тем знаниям, которыми владеет Кажакин, руководствуясь своей теорией. Так же успешно Кажакин ответил и на все последующие вопросы.
После этого вопросы были заданы учеными из группы Кажакина профессору Лапшину. Профессор калифорнийского университета мистер Джеймс Варншток, среднего роста, худощавый мужчина лет шестидесяти, записав в блокнот, поинтересовался у профессора Лапшина: “Я бы хотел услышать от коллеги господина Лапшина ответ на следующий вопрос: чем я сейчас занимаюсь в своей лаборатории?"
— Вам, мистер Варншток, от фирмы "Кайя Тукутай" поступила заявка, вы заключили с ней договор о выведении нового вида бактерий против возбудителей сибирской язвы…
Джеймс Варншток, слушая ответ профессора Лапшина, утвердительно кивал головой, что говорило слушателям о правильном ответе Лапшина и о ненужности его сверки с записями мистера Варнштока.
Между тем Лапшин, выйдя за пределы поставленного вопроса, продолжал говорить.
— Ваша работа практически уже завершена, но вы даже не догадываетесь, что выведенные вами в лабораторных условиях бактерии являются страшным для человечества биологическим оружием, не уступающим тому яду, против которого они были выведены. Вот почему вашей работой заинтересовались сотрудники Пентагона. Перед поездкой в Москву вас посетил их представитель полковник Стюарт, который настоятельно просил вас о своей работе на симпозиуме не говорить.
На этом связь между ними прервалась. Мистер Варншток, упав на стул, обхватил голову руками и прошептал:
— До такой степени потрясающе, что даже страшно и не хочется верить услышанному.
После эксперимента уже ни в одной группе не осталось скептика. Для них прошло незамеченным, что профессор Лапшин четыре раза был готов неверно ответить на поставленные вопросы, но информация, полученная им от Кажакина, исключила подобный казус.
После эксперимента, проведенного русскими учеными и прошедшего с ошеломляющим успехом, к доктору Кажакину обратился председательствующий, убеленный сединами, семидесятилетий высокий худой старик господин Фридрих Шварц. Он был одним из немногих, кто не подверг критике теорию Кажакина, изложенную в его докладе,
— Я, наверное, выражу мнение всех находящихся в зале, если попрошу вас более подробно остановиться на возможности души человека покидать тело и перемещаться в пространстве. Что это может дать полезного человечеству?
Бурные аплодисменты в зале дали понять Кажакину, что его ответ на вопрос господина Фридриха Шварца интересует всех. Улыбнувшись доброй, обезоруживающей улыбкой, несколько смущенный таким вниманием, Кажакин вновь поднялся на трибуну, но теперь его слушали с интересом, пытаясь не опровергнуть, а понять.
Каждое его сообщение было сенсацией, в которую трудно поверить даже ученому. В частности он сказал:
— Во многих странах правительства к сообщениям своих граждан о том, что в домах живут непонятные, невидимые существа, разные домовые, Чебурашки относятся скептически, с недоверием, а главное, не проверяют эти сообщения. В России правительство отнеслось к этой проблеме с должным вниманием, поручив нескольким научным лабораториям, в том число мне и профессору Лапшину, проверять эти сигналы и выяснять, ложные это сведения или соприкосновение с неопознанным явлением. Так, в течение текущего года нами были проведены тщательные проверки в домах семнадцати заявителей, и только в квартирах двух респондентов были обнаружены души инопланетян. С ними мы установили контакт и выяснили, что их тела находятся, по их желанию, на планете или на космических кораблях, которые периодически раз в два-три года посещают Землю. Тогда Чебурашки вселяются в свои тела и возвращаются на свои планеты, а на их месте для наблюдения за землянами остаются другие. Из бесед с ними я сделал вывод, что они прибывают с разных планет, но все на много позиций в умственном развитии ушли вперед, но это особая тема, выходящая за пределы моего научного труда, а поэтому я не буду пока на пей останавливать ваше внимание.
Как я убедился и сейчас пытаюсь убедить вас, контакт между высшими живыми существами с разных планет возможен без обмена звуковыми сигналами, лишь бы человек научился рационально пользоваться своими биологическими, магнитными полями, энергетическими ресурсами, полностью использовать данный ему Богом потенциал, понял, что мы являемся частью Вселенной, должны подчиняться ее законам и, постигнув их, черпать из окружающей среды знания, опыт, совершенствуясь сами и развивая общество, в котором живем…
Воспользовавшись паузой в выступлении Кажакина, господин Фридрих Шварц вновь попросил:
— Иван Филиппович, поподробнее, пожалуйста, остановитесь но своих контактах с инопланетянами, кто они такие и что из себя представляют?
— Из общения с душами инопланетян, — ответил Кажакин, — я с радостью установил, что умственный контакт с ними осуществим и в этой части между нами барьера нет. Я узнал от них, что нашу матушку-Землю посещают космические корабли где-то почти с десятка планет, находящихся от нас на расстоянии множества световых лет. Они не находят нужным объяснять, как они умудряются посещать нас, покидать и вновь возвращаться к нам на Землю в течение одного поколения, У меня тоже пока нет ответа на этот вопрос, но я близок к его разрешению. У меня, как у нас, у русских, говорят, пока не хватает на это шариков в голове.
Его шутка вызвала оживление в зале. Он продолжал развивать свою мысль дальше:
— Однако, как первый, так и второй "Чебурашка" сообщили мне, что из посещающих Землю космических кораблей с других планет большинство пришельцев настроено к землянам миролюбиво, доброжелательно, занимаются наблюдением, не вмешиваясь в нашу жизнь, и только посланники двух планет настроены к нам враждебно, даже агрессивно. Они похищают землян и увозят к себе на планеты, где производят с ними разные опыты, цель которых пока неизвестна. Делают разные аномалии, катастрофы. При их способностях и научных возможностях они давно бы развернулись с большим размахом, чтобы причинить нам вред, а возможно и уничтожить. Однако их сдерживает то, что на Земле имеются глаза и уши покровителей землян с других планет, которые могут в любое время заступиться за нас. И такое противостояние между пришельцами из-за землян уже было в конце июня 1908 года, когда от космических кораблей, находящихся над нашей планетой, Земля ночью освещалась как днем. Это противостояние завершилось сражением 30 июня между инопланетянами. Тогда был сбит нашими союзниками космический корабль с враждебной нам планеты. У пас, землян, это событие было определено как падение Тунгусского метеорита. Об этом природном явлении вы все наслышаны, имеете по этому поводу свое мнение, а поэтому я на нем останавливаться не буду. Просто я хочу обратить ваше внимание на то, какой колоссальной энергией могут управлять инопланетяне и что они могут с нами сделать, если когда-нибудь захотят с нами расправиться.
На этом Кажакин хотел закончить свое выступление, так как посчитал, что исчерпывающе ответил на все интересующие ученых вопросы, и, поблагодарив за внимание, собрался покинуть трибуну, но несколько голосов из зала попросили его описать им облик инопланетян. Задержавшись на трибуне, он заявил:
— Извините меня, господа, но этого я сделать не могу, так как имел контакт не с физическими телами инопланетян, а всего лишь общался с их душами, которые мне рекомендуют, чтобы я о них ничего вам не говорил, так как обладаю незначительной информацией. Чтобы не искажать действительность, воздержусь от подобного высказывания. Я только сообщу, что души инопланетян, с которыми я в контакте, сейчас находятся вместо с нами в зале, и они не возражают сфотографироваться и сняться на кинопленку вместе со мной, чтобы как-то удовлетворить ваше любопытство и чтобы вы смогли сами сделать вывод о том, как они выглядят. Я думаю, и по-видимому, разделяю ваше мнение, что в новой области знаний все наши открытия еще впереди.
Был приглашен кинооператор и профессиональный фотограф. Их аппараты имели возможность снимать и отражать такие факты в инфра-красном спектре, какие человеческий глаз не видит. Фотограф и кинооператор произвели съемки доктора наук Кажакина с якобы находящимися рядом с ним душами инопланетян. Через некоторое время эти снимки были размножены и розданы участникам симпозиума. На снимках они увидели крупные светящиеся объекты, расположенные с обеих сторон от ученого.
Участникам симпозиума пришлось услышать и увидеть столько необычного, неожиданного, душой и сердцем постигнуть, насколько они слабы и беззащитны перед окружающим их миром. Поэтому заботы завтрашнего дня уже полностью их поглотили. Они стали думать, как облегчить свою участь, предотвратить катастрофу.
За время существования Земли было пять глобальных катастроф, повлекших за собой смену цивилизации. Им не хотелось, чтобы землян и их потомков постигла такая трагическая участь. В зале уже не было беспечного оживления, которое было утром. Кажакин при гробовой тишине покинул трибуну и возвратился на свое место.
Как бы то ни было, но доклад Кажакина стал сенсацией года, а он сам за несколько дней из неизвестного ученого стал мировым, признанным светилом в области новой, практически еще не изученной науки, в которой только у Кажакина и Лапшина были определенные результаты. В связи с этим Лапшин, а особенно Кажакин стали до такой степени знамениты и популярны, что постоянный интерес со стороны правительств многих стран, научные делегации, телефонные звонки выбили их из русла привычной жизни на несколько месяцев. Такая популярность мешала им в работе, нервировала.
Все компьютеры мира не могли вобрать в себя и половины той информации, которая была в головах двух русских ученых — овладев знаниями, достигнутыми человечеством в течение тысячелетий, они теперь черпали информацию от инопланетян. Такие знания можно было уничтожить, вместе с их носителями, но выкрасть было невозможно. Верховный Совет России, понимая, что Лапшин и Кажакин являются гордостью и ценностью не только страны, но и всех землян, специальным указом выделил им усиленную постоянную охрану, создал все необходимые условия для творческой работы.
Россия, используя знания своих ученых, зашагала вперед семимильными шагами, обогнав мировую науку. Научный прогресс страны сразу же сказался на благосостоянии народа. Промышленные предприятия внедряли у себя на производстве такие научные разработки, которые в течение одного-двух лет полностью себя окупали и приносили огромные прибыли. Наша страна никогда не была агрессором по отношению к другим государствам и не вела захватнических войн, а поэтому внешняя политика правительства, находящегося у власти, в этом отношении никаких существенных изменений не претерпела. Однако обороноспособность России была на самом высоком уровне, обеспечивающем ее готовность дать должный отпор любому посягательству извне.
Руководители ведущих стран мира понимали всю тяжесть последствий, если будет развязана термоядерная война с применением биологического, химического, лазерного и другого оружия массового уничтожения. Это могло привести к уничтожению всего живого на планете, поэтому отношения между странами строились на взаимопонимании, добрососедстве,
Прошло больше года со дня выступления доктора Кажакина на симпозиуме в Москве. За это время ему пришлось побывать в США и выступать со своим докладом в ООН, Мировое сообщество обратилось к России с просьбой разрешить Кажакину возглавить экспедицию по установлению дружеского контакта с посещающими Землю инопланетянами, ибо несмотря на наличие множества встреч землян с пришельцами, контакт между сторонами так и не был установлен. Предложение было интересным, важным и почетным. Однако глава Российской делегации не имел права принимать единолично такое решение и пообещал поставить его на рассмотрение Верховного Совета страны.
После долгих дебатов Верховный Совет России, идя навстречу интересам жителей планеты, с перевесом всего в девять голосов, дал согласие на участие Кажакина в экспедиции. Депутаты Верховного Совета России приняли во внимание то, что профессор Лапшин продолжит работу Кажакина как по обучению его учеников, так и по развитию тех знаний, которым они посвятили последние годы жизни. Их студенты, набранные из талантливых выпускников вузов, за два года учебы достигли больших успехов в области новой науки и стали уже практически претворять их в жизнь. Данный факт сыграл немаловажную роль в согласии депутатов страны разрешить доктору Кажакину возглавить международную экспедицию.
Глава ВТОРАЯ
Среди ученых оказалось столько желающих участвовать в предстоящей экспедиции, что Кажакин сразу понял нереальность участия всех их в необычном мероприятии, Поэтому ему было предоставлено право самому комплектовать состав экспедиции, не выходя за пределы ее количественного состава. В силу имеющегося у него дара читать мысли другого человека, Кажакину не составляло труда установить деловые качества человека; эгоистичный он или нет, смелый или трусливый, добрый или жестокий. Пожилые, больные, слабые люди с отрицательными наклонностями были им отвергнуты в первую очередь, а потом уже и ученые, не обладающие нужными для такой работы качествами. Так он отобрал для экспедиции десять человек, в числе которых была и женщина, хирург по специальности.
С отобранными претендентами Кажакин стал заниматься по своей программе, обучая их парапсихологии, телепатии, телепортации, психометрии, постижению аномальных явлений и многому другому, о существовании чего претендентам впервые довелось услышать. Через шесть месяцев интенсивных, порой до изнеможения, занятий Кажакин решил сделать своим коллегам первый экзамен. Вечером после занятий он привел их всех в плавательный бассейн. После купания Кажакин, собрав претендентов, напомнил им:
— Вы знаете, я добиваюсь от вас, чтобы ваши души умели покидать тела, перемещаться в пространстве, пользоваться своим энергетическим потенциалом. Все это для некоторых станет несбыточной мечтой, если они не пройдут через простейшие препятствия. Я вас сегодня привел в бассейн, чтобы посмотреть, сможете ли вы преодолеть самый первый простейший барьер, а именно, пройти по воде, не погружаясь в нее. Вы знаете, что в верхнем слое воды имеется воздушная пленка, вам надо так пройти по воде, чтобы не нарушить этой пленки. Вы должны с такой же уверенностью идти по воде, как зимой по льду. Если начнете сомневаться в своих силах и робеть, то заверяю вас, рассчитывать на положительный исход экзамена бесполезно.
Кажакин уже говорил раньше о сдаче такого экзамена, и вот его время пришло.
— Для того, чтобы вы поверили в свои силы, я сейчас продемонстрирую вам, как это просто делается. — Кажакин беспечно шагнул в воду и пошел по водной дорожке. Вернувшись к претендентам он показал им свои туфли, подошва которых оказалась сухой. — Как видите, задача вполне осуществима, и вам остается только повторить задание.
Семь человек смогли повторить его эксперимент, трое искупались в бассейне. Однако их купание у товарищей, да и у них самих, смеха не вызвало. Еще через шесть месяцев наступил срок сдачи главного экзамена. Кажакин посчитал дальнейшее обучение претендентов лишним. Те из них, которые постигли стержень его теории, впоследствии, в экспедиции, в процессе общения между собой закрепят ее, а те, кто оказался неспособным усвоить курс науки, пускай в своих неудачах винят себя. Он уже знал умственные способности каждого претендента и мог без экзаменов отчислить из группы слабых, но ему не хотелось, чтобы у кого-то из них сложилось мнение о нем как о необъективном человеке, Поэтому на экзамен, который должен был проводиться в актовом зале Академии Наук России, были приглашены души двух инопланетян, которых в печати иногда именуют барабашки, так мы и будем впредь их называть. Каждому претенденту была предоставлена возможность вступать в мысленный контакт с ними на любую тему, какую тот найдет нужным осветить. Вступить в контакт с барабашкой было уникальной возможностью. В такой обстановке претенденты страшно волновались, но никто от сдачи экзамена не отказался, хотя только Иноко Матаситиро из Японии и Фредерику Буне из Бразилии удалось выдержать экзамен. Несмотря на ученые степени и солидный возраст, они радовались своему успеху как дети. Они ступили на первую невидимую ступень познания Вселенной, Франсуаза де Крессе, не сдавшая экзамен, как и пять других претендентов, посылала такие импульсы Кажакину с просьбой оставить ее в группе избранных (к слову сказать, от них тоже шли к нему импульсы с аналогичной просьбой, поддерживающей неудачницу), что он не стал идти против мнения коллектива и включил ее в состав экспедиции.
По требованию Кажакина члены экспедиции прошли к нему в кабинет, где он им строго сказал:
— Состав экспедиции в вашем лице исчерпывающий и больше пополняться не будет ни но чьему желанию, — улыбнувшись, он посмотрел на госпожу Франсуазу де Крессе. — С сегодняшнего дня словесного общения между нами не должно быть. Вы должны закрепить, новый метод общения, обмениваясь информацией только с помощью импульсов. Я делаю исключение из этого правила пока только мадмуазель Крессе.
Последняя благодарно кивнула ему головой. Франсуазе де Крессе было двадцать пять лет. Она была стройной девушкой с длинными сильными ногами, запрятанными в белые брюки. Тонкая белая шерстяная водолазка обтягивала стройные бедра и пышную грудь. Каштановые волосы были без завивки и прямым водопадом обрывались на ее мальчишеских плечах. Ее зеленые глаза с удивлением смотрели на Кажакина из-под разбегающихся бровей, которые парили над прямым, несколько вздернутым носиком. Маленький рот был в плену алых пухлых губ, которые изредка нервно подергивались. Франсуаза Крессе после неудачного экзамена и неожиданного везения еще не могла успокоиться.
Она была дочерью крупного французского промышленника. Не лишенная, кроме обаяния, практических навыков в медицине, она даже имела ученую степень, и жила за счет своего труда, отказываясь от помощи родителей, чтобы не чувствовать материальной зависимости от них. Независимость и самостоятельность в принятии жизненно важных решений не всегда были в ее пользу, она допустила в жизни несколько роковых ошибок, на которых мы остановимся позже.
Кажакин продолжал информировать своих коллег:
— Нам дан жесткий график работы. В течение недели мы должны собрать необходимое снаряжение и вылететь со своей охраной, обслуживающим персоналом в квадрат 1295, который находится в самом сердце Амазонки…
Услышав приятное для себя сообщение, бразилец Фредерик Буне довольно зашевелился на своем стуле, но ничего не сказал.
— У вас может возникнуть резонный вопрос; почему мы с вами летим туда, а не в какое-либо другое место на Земле? Дело в том, что "барабашки" сообщили, что в последнее время в указанном квадрате ими было замечено приземление нескольких космических кораблей и не исключено появление новых. Участвовать с нами в экспедиции они отказываются по той причине, что на такие действия ими не получено согласия их руководства, с которыми в настоящее время у них нет ни связи, ни контакта. Они мне разрешили сообщить вам следующее. Никто из пришельцев из космоса не имеет внешней физической оболочки, такой, какую имеем мы. Когда-то у многих пришельцев был гармоничный и приятный облик, но после термоядерных войн, прокатившихся по их планетам, они свой генетический облик потеряли, и сейчас он у них далек от совершенства. Эту проблему они не могут решить уже несколько сот лет. К своему стыду, они вынуждены признать, что пришельцы с двух агрессивных планет в этой части продвинулись намного дальше. Они разработали формулу, при проектировании которой могут в ближайшее время превращать себя в земное человеко-подобное существо, Оно пока несовершенно, но они на правильном пути, и не исключено, что скоро смогут найти генетическую формулу человека. Не мне вам говорить, каковы будут последствия, когда звери в облике человека начнут на Земле свои “пляски". Свое открытие эти пришельцы держат в секрете от разумных существ с других планет, и если кому-то удастся их увидеть, то они принимают все меры к тому, чтобы о них к нам не поступала никакая информация. Мы знаем, с кем нам придется встретиться в заданном квадрате, а поэтому никаких гарантий безопасности ни один член экспедиции получить не может. Пока мы не группа единомышленников и не приступили к экспедиции, любой из вас имеет право отказаться от участия в ней. Это не будет толковаться ни слабостью, ни трусостью, ни предательством, а правом каждого человека по своему усмотрению распоряжаться своей жизнью. Поэтому я хотел бы услышать мнение каждого по этому вопросу. В любом случае, я буду проводить эксперимент и участвовать в экспедиции.
Добродушный здоровяк, сорокалетний Карл Энгельгардт после затянувшегося молчания пробурчал:
— Если не мы, то почему кто-то другой должен за нас рисковать? Я с вами, господин Кажакин.
После него в том же духе высказались все участники экспедиции.
Разведя руки в стороны, как бы обнимая присутствующих, Кажакин обрадованно сказал:
— Какие мы все с вами молодцы! Я рад, что разделю с вами свою судьбу.
Только теперь Франсуаза Крессе посмела улыбнуться.
— Я тоже рада, что мне повезло работать с такими рыцарями! — восхищенно воскликнула ома, сумевшая, несмотря на то, что не сдала экзамен по парапсихологии, прочитать мысли своих коллег, которым ее комплимент пришелся по душе.
Глубоко вздохнув, Кажакин произнес:
— Один важный, можно сказать, самый главный вопрос мы решили, но и другие мы не можем откладывать на потом. Так, вы должны знать и помнить, что кроме заинтересованных глав правительств наших стран, никто не должен знать цель нашей экспедиции, в печати ей не будет уделено никакого внимания. Не исключено, что среди пас на Земле есть посланники не только с доброжелательных нам планет, но и с агрессивных, они могут вступить с нами в борьбу, к которой мы пока не готовы, а поэтому в наших интересах, да и всех жителей Земли, воздержаться от каких-либо интервью. Если, Бог даст, наша экспедиция завершится успешно, тогда другое дело, а пока мы должны свою работу держать в секрете.
После того, как Кажакин закончил инструктировать своих подчиненных, поднявшийся со стула тридцатилетний среднего роста крепыш в больших роговых очках Иноко Матаситиро, улыбнувшись, заметил:
— Мы знаем, Иван Филиппович, что вы сообщили нам не все, что должны были сообщить. Так почему вы не продолжаете дальнейшее освещение интересующих нас вопросов?
— Вы правы, господин Матаситиро, но мне хотелось бы сейчас от вас узнать, какой именно важный вопрос я упустил и воздержался от его освещения.
Вновь поднявшись, Матаситиро собрался отвечать, но Кажакин, усадив его на стул, сказал:
— С сегодняшнего дня я для вас не начальник, а вы не мои подчиненные. Мы коллеги, решающие одну общую для нас задачу, а поэтому в обращении между собой у нас не должно быть никакой официальности.
Не поднимаясь, Матаситиро ответил на его вопрос:
— Вы не сообщили сведения о том, имеем ли мы какую-нибудь возможность защищаться от плохих барабашек, если вдруг подвергнемся их нападению, тем более, что вы в реальности такой возможности не отрицаете.
— Вы правильно ответили на мой вопрос, а поэтому я сразу же начну объяснение, Я лично при всем моем желании не смог переместить барабашку из одного здания в другое, но и он не сумел осуществить с моим духом подобное. Из этого опыта мы можем сделать для себя вывод, что если дружно схватимся в борьбе с плохим барабашкой, то не исключено, что победа будет за нами. Поэтому нам всем надо постоянно упражняться в таких схватках и улучшать свои "борцовские" качества. Сначала вы должны поупражняться в борьбе между собой, а потом со мной. Мы должны уверовать в свои силы и не бояться ожидаемых нас жизненных проверок…
Если бы кто-то сейчас подслушал их разговор, то вряд ли поверил, что он происходил в Российской Академии Наук, а не в больнице для шизофреников или олигофрении.
Глава ТРЕТЬЯ
Тяжелый военный вертолет российского производства, вооруженный управляемыми ракетами, лазерным оружием и даже магнитной пушкой доставил членов экспедиции с обслуживающим персоналом и взводом охраны спецназовцев к месту экспедиции.
Квадрат 1295 находился на Бразильском плоскогорье в окружении постоянно влажных лесов. Только очутившись в Амазонской низменности, Кажакин понял, почему инопланетяне избрали именно это место для своего приземления. Амазонская низменность, имеющая размер более пяти миллионов квадратных километров, покрытая девственными тропическими лесами, менее других частей снега освоенная человеком, была идеальным местом для
появления инопланетян, которые не желали афишировать свои визиты на Землю. Плоскогорье было выстой восемьсот метров, с несколькими пещерами, пригодными для обитания человека, но обживать их ученые пока не были намерены, хотя использовали одну из них для своего вертолета. Эта пещера была выбрана как базовый склад, а сами члены экспедиции расположились в армейских палатках, замаскированных специальными сетками. Спецназовцы, руководимые майором Игнатием Прохоровичем, занимались внешним обеспечением безопасности жителей палаточного городка. Обслуживающему персоналу и спецназовцам категорически было запрещено заходить в палатки ученых и интересоваться, чем они там занимаются, а занимались они не укладывающимися в понятии рядового человека делами. По разработанному Кажакиным графику члены экспедиции дежурили в квадрате 1295, но дежурство было необычным и своеобразным. Так, например, заступающие на дежурство Иноко Матаситиро и Фредерик Буне ложились на кровать, их тела застывали в неподвижном состоянии, как бы замирали, при нормальной температуре тела их пульс едва прощупывался, тогда как их души, покинув тела, управляемые мыслью, могли перемещаться на огромные расстояния со скоростью мысли и наблюдать происходящее в том или ином полушарии Земли. Кажакин категорически запретил членам группы использовать полученные возможности в корыстных целях, поэтому дежурные постоянно находились в квадрате, который был целью их экспедиции.
После того, как все члены экспедиции убедились в своих возможностях и уверовали в свои способности, Кажакин стал разрешать дежурным парам расширять зону наблюдения. Иногда вместе с ними душа Кажакина занималась патрулированием, чтобы проверить своих коллег в работе. Тогда же он давал им задание, чтобы они захватили его душу в плен и доставили в палатку. Однако коллеги, как дети, едва научившиеся ходить, чувствовали себя неуверенно и не могли с ним справиться, тогда как он легко захватывал их, подавляя своей силой, энергией, опытом. Но со временем ему все труднее стало справляться с ними, он пришел к выводу, что души ученых стали вести себя в пространстве так же уверенно, как и его, и душе Кажакина едва хватало сил пленить душу одного ученого, тогда как они вдвоем уже могли пленить его душу. Все они понимали важность проводимых "сражений", не принимая их за игру, так как на практике убеждались в их результативности и целесообразности для себя. В коллективе ученых сложились дружеские, творческие отношения, несмотря на то, что их возраст колебался от двадцати пяти до пятидесяти лет. Только Иноко Матаситиро и Кажакин были холостяки, остальные были женаты, имели детей — одного, двоих, а Фредерик Буне — четверых.
Свои знания Кажакин передавал ученым ровно, корректно, терпеливо, поэтому все они его обожали, преклоняясь перед ним. Кажакин знал их отношение к себе, но не злоупотреблял им, продолжая быть прежним требовательно-справедливым руководителем. Изолированность от внешнего миря давала ему много свободного времени, он стал помогать Франсуазе осваивать тот круг знаний, которые она в свое время не смогла усвоить вместе со всеми. Франсуаза с радостью приняла его помощь. Его содействие и искреннее желание Франсуазы, подбадриваемой товарищами, дали свои результаты. Прошло несколько месяцев, и наконец Франсуаза научилась перевоплощаться, распоряжаться своей душой, читать мысли других. Теперь она стала, по всем критериям полноправным членом когорты ученых. Длительные беседы Франсуазы с Кажакиным, постоянное общение, позволившее им лучше узнать друг друга, настолько их сблизили, что незаметно их дружба переросла в любовь. Они не увидели, как перешагнули эту грань. Очутившись в объятиях Кажакина, Франсуаза с радостной самоотверженностью отдалась его ласке, поняв, как близок и дорог стал ей этот русский гигант…
Если для Франсуазы, избалованной в детстве вседозволенностью, Кажакин был не первым мужчиной, разделившим с ней любовную ласку, то для Кажакина она была первой любовью. Поэтому, впервые попав в подобную ситуацию, он растерялся. От любви он не был защищен своими знаниями, а поэтому был так же беззащитен и беспомощен, как и все влюбленные, живущие на Земле. Одно он знал точно, что своего состояния ему нечего стыдиться и бояться.
Испуганно обхватив ладошками лицо, Франсуаза поведала ему:
— Теперь все наши друзья будут знать о наших с тобой отношениях, а мне пока этого так не хотелось бы.
— Может быть, ты жалеешь о том, что между нами
произошло и хочешь забыть случившееся? — робко поинтересовался Кажакин.
— А вот этого я еще больше не хочу, — улыбнувшись ему, призналась она, восхищенно глядя на своего избранника, которому готова была поклоняться, как Богу. Если встречавшиеся ей ранее мужчины были ее капризом, то Кажакин был ее любовью и совестью. Теперь ей было стыдно за свою давнишнюю несдержанность, а поэтому она ему в ней не призналась.
— Тогда я тебе помогу в твоем "горе", — разрешая ее пустяковую проблему, сообщил Кажакин.
Он достал из своего рюкзака трехцветную ленту, отрезал от нее кусок и, отдавая ее Франсуазе, сказал:
— Завяжи свои прекрасные волосы на затылке в узел.
— И что это даст? — исполняя его просьбу, поинтересовалась она.
— Это создаст помехи чужим мыслям в твоей голове и тогда посторонние смогут читать у тебя только те мысли, которыми ты захочешь с ними поделиться.
Довольная таким решением проблемы, Франсуаза замурлыкала себе под нос песню.
Когда друзья поинтересовались у нее, почему она изменила прическу и стала носить лету в волосах, она им солгала, пояснив:.
— В лесу волосы мешают передвижению, затрудняют работу.
Подумав над решением Франсуазы, Кажакин пришел к выводу, что оно на данный момент, возможно, правильно. Он понимал, что любить и быть любимым никогда не запрещалось, возникшие между ними отношения можно было не скрывать, но если Франсуаза не желает обременять коллег своими, не касающимися их, проблемами, то почему и не согласиться с ней.
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
В один из свободных облетов контролируемой ими территории Кажакин решил несколько подробнее изучить прилегающий к квадрату 1295 тропический лес. Удалившись на восемьдесят километров от базы, он, к своему удивлению, обнаружил лагерь индейцев, о существовании которого на подробной карте не было отметь и и никто о его наличии из чиновников бразильского правительства не предупреждал. Опустившись в центр индейского лагеря, он стал рассматривать его обитателей. Индейцы были все высокого роста, стройные, мускулистые и симпатичные, с европейскими чертами лица. Только смуглая кожа говорила постороннему, что тот имеет дело с коренными жителями Америки. Как у мужчин, так и у женщин длинные волосы на голове были заплетены в косу, Как у мужчин, так и у женщин на теле были только набедренные повязки из шкур животных или из грубой ткани, У некоторых мужчин за поясами были томагавки с каменными, острыми наконечниками, у других воинов в руках были копья с наконечниками из того же материала. Дети упражнялись в стрельбе из лука. На ногах у индейцев были мокасины из выделанных шкур животных. Кажакин исследовал домашнюю утварь индейцев, которая была такой же примитивной, как и вооружение племени. Он понял, что обнаружил неизвестное племя, которое в своем развитии находится на уровне каменного века. Исследован наконечники, орудия труда, он констатировал, что они сделаны из обсидиана, то есть из того камня, которым пользуются многие племена индейцев при изготовлении орудий труда, так как обсидиан, обладая твердостью, легко поддается обработке. Жилища индейцев были сделаны из дерева, стояли на сваях и ничего общего не имели с вигвамами индейцев, заселявших когда-то Северную и Южную Америку. Эти жилища больше походили на обычные дома.
Проникнув в самый большой дом, Кажакин обратил внимание на то, что все его жители — мужчина, женщина и двое детей (юноша и девушка) — чем-то подавлены. Глава семьи, крупный мужчина лет сорока пяти, задумчиво курил трубку, по-восточному поджав под себя ноги, сидя вы выделанной шкуре оленя. Состояние жильцов дома заинтересовало душу Кажакина, и он решил выяснить причину такого поведения. Постигнув мысли главы семейства, душа Кажакина выяснила причину поведения индейцев. Оказывается, у вождя племени, а это был могучий Меткий Томагавк, два дня тому назад пропала взрослая дочь Гордая Лань. Ее поиски всем племенем положительного результата не дали. Не было найдено не только ее тело, даже ее костей не нашли. Кажакину захотелось помочь индейцам и тоже принять участие в поиске пропавшей девушки.
Поднявшись над стойбищем, он решил сделать обзор прилегающей местности, но сразу же был вынужден от него отказаться. Деревья, кустарники и трава так плотно укрывали землю от любопытного взгляда, что с высоты на ней ничего нельзя было рассмотреть. Опустившись, Кажакин задумался: "Почему я, обладая уникальными знаниями, решил искать таким примитивным способом? Я же могу найти девушку гораздо проще, если она, конечно, жива, если полечу навстречу излучаемой ею энергии".
В лагере индейцев он никак не мог сориентироваться, куда направить свой поиск, так как было слишком много излучателей энергии. Покинув его пределы, он в лесу наткнулся на двух индейцев средних лет, идущих в сторону стойбища. Потом встретил пожилую женщину, собиравшую в кожаный мешок разные травы и коренья. Зона его поиска расширялась вес больше и больше. Где-то уже в пяти километрах от стойбища индейцев, в огромной яме, образовавшейся от корневой системы упавшего и уже почти сгнившего дерева, он увидел лежавшую на земле, сжавшуюся в комок девушку лет двадцати трех. Левая нога у нее была неестественно вывернута: очевидно, она была сломана или вывихнута. Ему стало понятно, почему Гордая Лань не смогла своевременно возвратиться домой.
Из-за большого расстояния между ним и базой его экспедиции он уже не мог мысленно беседовать со своими коллегами, в помощи которых нуждался, а поэтому, запомнив местонахождение Гордой Лани, вернулся к себе на базу. Там он сообщил о своем открытии и постигшем вождя племени несчастье. Все единодушно решили оказать помощь попавшей в беду девушке. Но как ее лучше всего было осуществить? Если послать вертолет, то он может напутать индейцев, потом их всех придется лечить от испуга, они будут не рады оказанной им помощи.
— Что же теперь нам делать.? — задумчиво поинтересовался Фредерик Буне. — Наши души могут облегчить страдания ее душе, но кто окажет помощь ее телу и доставит его в стойбище к родителям?
— В этой части проблемы не должно быть, я могу
вместе со своей душой и телом переместить в пространстве душу и тело другого человека, — поведал собравшимся Кажакин.»
— А разве такое возможно? — удивился Фредерик Буне.
— Конечно.
— Тогда с тобой полечу я, — решительно потребовала Франсуаза, — так как только я могу оказать ей медицинскую помощь.
— Вы там слишком долго не задерживайтесь, ведь если у пас вдруг что-то случится, без вас мы можем не справиться с заданием, — напомнил им Фредерик Буне.
— Ты прав, Фредерик, мы постараемся в лагере индейцев не задерживаться, — пообещал ему перед расставанием Кажакин.
Переместившись к злополучной яме телами и душами, Кажакин и Крессе внезапно возникли перед Гордой Ланью, напугав ее своим появлением так, как если бы они были не людьми, а чудовищами. Гордая Лань закричала от испуга, но потом, собрав все свое мужество, больше уже не проявляла испуга. Она изучающе смотрела на пришельцев, которые, вытащив ее из ямы, положили на траву. Кажакин послал импульс в голову Гордой Лани, не очень-то веря в возможность контакта между ними:
— Гордая Лань, мы добрые люди и зла тебе не причиним. Ты понимаешь меня?
Девушка утвердительно закивала ему толовой и даже попыталась улыбнуться, но вместо улыбки ее лицо обезобразила гримаса боли.
— Гордая Лань, скажи нам что-нибудь, чтобы мы знали, на каком языке можно с тобой говорить, — попросил Кажакин.
Девушка отрицательно покачала головой, а потом, подумав, гортанно произнесла:
— Эй! О! У! Хок!
— Ничего себе разговор у вас с ней получился, — пошутила Франсуаза, осторожно обследуя свою пациентку. — Никакого перелома у нее нет, — уверенно и вместе с тем удовлетворенно сообщила она Кажакину. — У моей пациентки всего лишь вывих левой ноги и левого плеча. Эти суставы ты мне сейчас поможешь поставить на место.
— Насколько я знаю, это болезненная процедура, — заметил Кажакин.
— Конечно! Я бы сказала, что она хуже и больнее, чем лечение и удаление зубов.
Франсуаза всего лишь раз обращалась в больницу к врачу-дантисту, а поэтому более подходящего сравнения, чтобы выразить боль, не нашла.
— Я сейчас передам Гордой Лани, что ей придется потерпеть наши "издевательства" над ней, — сообщил Кажакин.
— Ты надеешься найти с ней общий язык? — спросила Франсуаза.
— Франсуаза! Ты зря смеешься. Мне кажется, что члены ее племени общаются между собой мысленно. Только для привлечения к себе внимания пользуются теми предлогами, которые недавно она нам демонстрировала.
Гордая Лань, внимательно глядя в глаза Кажакину, утвердительно закивала головой, заставив своих спасителей удивиться в свою очередь. Теперь контакт между ними был установлен. Несмотря на то, что Франсуаза и Кажакин предупредили Гордую Лань о предстоящей боли во время вправления суставов, Гордая Лань, не удержавшись, несколько раз вскрикнула. В мыслях своих врачевателей она осуждения своей слабости не почувствовала. После операции опухоли в плече и ноге спали, но все равно девушка была еще слаба и идти не могла. Подняв ее на руки, Кажакин легко зашагал в сторону индейского лагеря. К счастью для него, Гордая Лань, указала тропу, по которой ему удобнее было идти. Постепенно, с приближением к лагерю, Кажакин почувствовал, что его ноша тяжелеет, идти становится все труднее. Они сделали несчетное количество привалов для отдыха. Если сначала он нес Гордую Лань впереди себя на руках, держа как ребенка, то потом пришлось носить ее на спине. Отдыхая на привалах, Кажакин любовался спасенной им девушкой без какой-либо похоти и корыстных устремлений, как произведением искусств. Пропорции девушки были идеальными. Она была высокой, с бронзовым цветом кожи, правильными, очень нежными и красивыми чертами лица. Длинные черные волосы, не убранные в косу, по длине были ниже бедер, высокая, голая грудь напоминала два спелых, налитых соком яблока, которые если и нельзя было съесть, то так и хотелось потрогать, погладить рукой, Если индианка к созерцанию ее прелестей относилась безразлично, то Франсуазе было так неудобно и неловко, как будто ого она обнажена и ее, обнаженную, рассматривает мужчина, Да и чувство ревности играло не последнюю роль.
Когда они наконец добрались до индейского лагеря, то на широкой поляне их поджидало все взрослое население племени во главе с вождем, который был в боевом наряде с копьем в руке и томагавком за поясом. По-видимому, разведчик племени, увидевший приближавшуюся к лагерю процессию, вместо того, чтобы помочь Кажакину нести Гордую Лань, поспешил с приятной новостью к вождю. Устало опустив на траву Гордую Лань, Кажакин с облегчением вздохнул. В сторону пришедших от толпы летели непонятные звуки типа: У! О! Хок!
Подойдя к дочери, Меткий Томагавк долгим взглядом посмотрел на нее. Поняв из ее молчаливых ответов, что с пей случилось и какова роль пришельцев в ее спасении, Меткий Томагавк распорядился, чтобы воины отнесли его дочь домой. После этого Меткий Томагавк аналогичным способом стал общаться с учеными. В этом "разговоре" фактически участвовали все индейцы, стоящие рядом с пришельцами и видевшие их. Кажакин это понял после нескольких услышанных им и прилетевших к нему из толпы звуков. Повернувшись лицом к индейцам, Меткий Томагавк молча заставил их присмиреть и впредь не выражать своих эмоций.
Разглядывая индейцев, Кажакин констатировал, что средний рост мужчин племени был где-то порядка ста восьмидесяти сантиметров. Женщины были сантиметров на пятнадцать ниже. В силу своего роста Кажакин возвышался над всеми собравшимися и выглядел более величественно, чем они. Убедившись, что Меткий Томагавк получил от него нужные ему сведения, Кажакин, молча повернувший, спиной к вождю, подошел к дереву и кинжалом срезал с него толстую ветку. Вернувшись к Меткому Томагавку, он еще раз перерезал ветку, Вложив кинжал в чехол, он протянул его в виде подарка удивленному вождю, который, преодолев соблазн получше его рассмотреть, повесил себе на пояс Вождь взял кусок ветки в руки и попытался его сломать, но последняя под его усилиями только слегка согнулась. Он недовольно откинул ее в толпу индейцев, которые стали рассматривать на ней места срезов, водить по ним пальцами, удивляясь гладкой поверхности. Между тем вождь пригласил пришельцев к себе в дом.
В лагере индейцев было порядка пятидесяти домов, где проживало около трехсот человек. Франсуаза и Кажакин обратили внимание, что одна половина племени разительно отличалась по своему внешнему виду от другой, В лице Гордой Лани я уже описал одну половину племени, тогда как другая половина имела монгольский тип лица. Эти коренастые индейцы были сделаны более топорно, но зато выглядели здоровее первых. Видно было, что племя состоит из двух родов. Члены одного рода не имели права жениться и выходить замуж за избранников внутри своего рода, а должны были искать спутника жизни в другом роду. Верховный жрец Луноликий, вождь и старейшины племени строго следили за этим.
Поднявшись по лестнице в дом, Кажакин и Крессе увидели там в окружении улыбающихся матери, сестры, брата Гордую Лань, которая уже стала приходить в себя от постигшего се несчастья. На выделанной шкуре оленя, на полу стоял ужин из жареной дичи (по-видимому это были дикие голуби или попугаи, которых в прилегающем к лагерю лесу было невиданное множество), сушеного мяса, лука, ломтиков свежей дыни, жареной рыбы. Отказываться от угощения гости даже не помышляли. Это было бы расценено как неуважение к хозяину дома, а поэтому Кажакин и Крессе попробовали понемногу всего,
После ужина они стали прощаться с семьей вождя, объясняя им в доходчивой форме, что наступает ночь, и белый вождь, отпустивший их сделать доброе дело вождю другого племени, будет беспокоиться и возмущаться, если они не поспешат домой. Признав их доводы убедительными, кивнув головой в знак согласия и сказав "Хок!", — вождь в сопровождении старейшин племени проводил их до опушки леса. Кажакин попросил дальше их не сопровождать.
Приглашение Меткого Томагавка вновь посетить его Кажакин принял с благодарностью. На память индеец подарил Кажакину копье, а Крессе — ожерелье из зубов крокодила. Прощаясь с пришельцами, вождь по очереди обнял каждого, прижав к своей груди и похлопав ладонями обеих рук по спине, что-то нечленораздельно промурлыкал. Точно так же поступили с ними и остальные провожающие.
Глава ПЯТАЯ
Ученые понимали, что обнаруженное Кажакиным в девственных лесах Амазонки ранее никому неведомое племя индейцев, живущее в каменном веке, дало бы пищу для размышлений ученым разного профиля и направления. Для них аборигены леса давали возможность найти ответы на многие вопросы, которые, так и не разрешенные, оставили нам предки, забыв, а, может быть, не сумев найти на них правильные ответы.
Индейцы, живущие в каменном веке, общаются между собой с помощью энергетических импульсов. В то же время передовая паука землян всего несколько лет тому назад смогла достичь этого уровня общения. Два таких факта были настолько необычными, противоречивыми, необъяснимыми, что, посовещавшись, коллеги Кажакина пришли к выводу о необходимости немедленного изучения данного феномена. Поставленное в известность Бразильское правительство загорелось желанием немедленно направить к индейцам экспедицию, но по просьбе ученых оно согласилось передвинуть срок ее посылки на более отдаленный период, когда экспедиция Кажакина завершит свою работу. Так как в ближайшем будущем индейцами никто не должен был заниматься, коллеги Кажакина сами проявили к ним огромный интерес. Их интересовало, как индейцы достигли такого высокого уровня в общении между собой, не совершенствуя орудий труда, что у высокоразвитых существ, каким был человек, это обязательно должно было произойти. Как долго они не общались с внешним миром? Их интересовали и другие, не менее важные вопросы. В этой ситуации только Кажакин мог найти ответы, а поэтому другие кандидатуры, кроме него, на данное мероприятие не выдвигались.
Карл Энгельгардт напомнил ему:
— Тебе придется общаться с дикарями, а возможно, в сельве предстоит встреча с дикими животными, а поэтому для безопасности тебе придется отправляться к ним с оружием.
Такого же мнения были и другие коллеги Кажакина. Поэтому, направляясь к индейцам, Кажакин взял с собой миниатюрный ручной пулемет с лазерным наведением. В его руках пулемет казался детской игрушкой. Перед расставанием друзья заверили его, что он может о них не беспокоиться: если появится надобность, они пришлют кого-нибудь за ним к индейцам.
За все время экспедиции никто из ее членов не отлучался с базы более чем на несколько часов, а вот теперь Кажакину предстояло покинуть ее на несколько дней.
Он пожимал друзьям руки, выслушивая их напутствия и пожелания.
Подошла очередь прощания с Франсуазой, которая, поцеловав взволнованно его в щеку, сказала:
— Мне за тебя страшно, но что является причиной моего страха, объяснить не могу. Будь осторожен. Пока ты не вернешься, я буду сильно переживать за тебя.
Сняв со своих волос трехцветную лепту, необходимость в использовании которой, как она посчитала, отпала, и отдавая ее любимому, Франсуаза сказала:
— Пускай будет так, как оно есть, а лента будет тебе напоминать обо мне. Я думаю, друзья нас не осудят.
Потом Франсуаза помогла ему завязать ленту вокруг лба.
Наблюдавший происходящее Фредерик Буне пошутил:
— Теперь ты стал похож на индейца.
Где-то за километр от индейского лагеря душа и тело Кажакина соединились. Ближе к становищу индейцев Кажакин такое перевоплощение проводить не рискнул, боясь быть замеченным индейцами, которым увиденное невозможно было бы ничем объяснить. Индейцы могли принять его за посланника Бога, но ни в коем случае не поверили бы его научному объяснению.
Пение птиц и голоса животных сопровождали его на всем пути следования. Теперь он не жалел, что взял с. собой оружие, с которым чувствовал себя более уверенным и не таким беззащитным. Выйдя из леса, сопровождаемый любопытной детворой, он пошел к дому Меткого Томагавка. Сами индейцы допустить со своей стороны такую несдержанность не имели права, но Кажакин видел, как они провожают его взглядами.
Меткий Томагавк встретил гостя у порога своего дома, обнялся с ним как со старым знакомым, гордо осмотрев членов своей семьи, как бы показывая, какого великого человека он у себя принимает. Среди его домочадцев была и Гордая Лань, которая окончательно оправилась от болезни. Теперь счастливо улыбаться ей ничего не мешало и она показывала в улыбке свой ослепительной красоты жемчуг зубов, не боясь его рассыпать и потерять. Вождь под руку ввел своего гостя в дом, проведя его в самую большую комнату. Присев на шкуры животных, Меткий Томагавк, раскурив трубку, дал покурить ее Кажакину, которому неудобно было сидеть в такой же позе, в какой сидел вождь, но боясь обидеть его своим неуважением, он заставил себя посидеть несколько минут. Кажакин дал возможность вождю первому избавиться от груза мучавших его вопросов.
Я еще раз повторюсь и напомню читателю, что диалог между ними происходил без слов, путем обмена импульсами, а поэтому он не был секретным для членов семьи вождя, находящихся в смежных комнатах, кроме тех воинов, которые были во дворе, разделывая свежую тушу оленя. Обращаясь к Кажакину, Меткий Томагавк называл его Большим Человеком. Итак, Кажакин получил индейское имя, которым впредь мы будем его именовать, когда он находится в лагере индейцев.
— Скажи, Большой Человек, где живет твое племя и много ли в нем людей?
— Моя страна очень большая. В одном конце ее засыпает ночь, а в другом конце просыпается утро, — поведал ему Кажакин.
— О! — напевно произнес вождь.
— Людей в нашем племени очень много, как деревьев в вашем лесу.
Опять вождь удивленно произнес свое неизменное "О”, а потом спросил:
— Кто вождь вашего племени?
— У пас вождей очень много — больших, великих и совсем маленьких, Их у нас больше, чем людей в твоем племени.
— О! О! О! — опять услышал Кажакин, а потом Меткий Томагавк поинтересовался: — Если ваша страна такая огромная, зачем вы пришли к нам?
Поняв его беспокойство за судьбу племени, Кажакин ответил:
— Нам в твоей стране ничего не надо, и жить в ней мы не хотим, и питаться твоими зверями не будем. Мы явились к вам, чтобы сделать добро. Ведь если бы мы не пришли на помощь твоей дочери, то она уже давно бы умерла.
— Хок! — выдохнул из себя вождь, тем самым согласившись с его мнением.
Показав рукой на ленту, что была у Кажакина на голове, и на пулемет, висевший у него за спиной, вождь поинтересовался:
— Что это такое?
Кажакин, показывая на ленту, пояснил, что это талисман любимой девушки, пулемет он выдал за амулет, изрыгающий гром.
Меткий Томагавк попросил показать, как амулет будет изрыгать гром, но Кажакин пояснил, что удовлетворит его просьбу на охоте, так как его вождь запретил его применять в других случаях. Задумавшись, индеец выпустил струю дыма изо рта в четыре угла комнаты. Дым у индейцев считался священным живым существом, помогающим ныне здравствующим общаться с ушедшими на вечный покой предками. Сейчас вождь дымом как бы освятил четыре части света. После долгого молчания Меткий Томагавк сообщил;
— Мои предки верят тебе и велят мне принять тебя гостеприимно. Ты Большой Человек и в твоем большом сердце много доброты.
Видя, что Меткий Томагавк уже выдохся и не задает ему вопросов, Кажакин решил сам кое о чем спросить.
— Как твое племя попало в такую глушь, где обитают только звери и птицы?
— Это было очень давно, во времена великого перехода, когда еще не было даже наших прадедов.
Кажакин подумал, что это было поколений семь-восемь тому назад. Читающий его мысли вождь утвердительно кивнул головой, как бы подтверждая его догадку.
— Сюда откочевало два многочисленных и воинственных племени, которые постоянно враждовали между собой, тем самым ослабив и обескровив друг друга. Три поколения тому назад они объединились в одно племя. Если бы наши деды не послушались своих великих жрецов и не раскурили трубку мира, то мы уже давно погибли бы, так как по отдельности с сельвой сражаться не могли. Она, как дракон, съела поля, на которых наши предки когда-то возделывали маис, кукурузу, и теперь мы живем только охотой. Однако, несмотря на то, что наши племена сейчас между собой не враждуют, очень редко, но бывает, что неизвестно почему гибнут и пропадают люди. Не люди ли твоего племени их захватывают в плен? — неожиданно предположил Меткий Томагавк.
— Мои люди прибыли сюда лишь два полнолуния тому назад, а до этого белые люди здесь вообще не бывали, — успокоил вождя Кажакин, похвалив его предков, которые предпочли мир между двумя племенами полному взаимоуничтожению. Потом он сообщил: — Таких племен, как ваше, на Земле много, но там люди общаются между собой с помощью речи, звуков. Я считал, что вы тоже должны говорить между собой, но вы читаете мысли друг друга, не нуждаясь в разговоре. Когда вы этому научились?
— Когда наши племена объединились и стали жить одним племенем, то шаман плосколицых научил наших предков такому разговору. Уже наши отцы забыли язык предков и объяснялись между собой так, как сейчас мы с: тобой.
Сообщение вождя заинтересовало Кажакина, поэтому он тут же спросил;
— Мне можно встретиться и поговорить с этим шаманом?
Меткий Томагавк, побледнев, но, сохраняя годами выработанную выдержку, сообщил:
— В нашем племени шаманы избираются только из плосколицых. Они на глаза своих соплеменников без масок не появляются. Я лично сам еще ни разу не беседовал с шаманом. Он у нас очень могущественный, обладает огромной силой и властью, большей, чем верховный жрец Луноликий, а поэтому мне не подчиняется.
Посмотрев в лицо Кажакину и поняв, что его ответ последнего не удовлетворил, вождь добавил:
— Мы пошлем воина к шаману и узнаем, желает ли он поговорить с Большим Человеком.
Кажакин понял, что большего вождь ему пообещать не сможет, а поэтому был вынужден согласиться с его предложением.
Тут к ним в комнату зашла жена вождя Добрая Голубка, которая, прижав руки к груди, как бы прося извинения за беспокойство, пригласила их на веранду, где на полу на грубой, но чистой ткани, в глиняной посуде были приготовлены разные мясные блюда, кроме этого там были и вегетарианские блюда, некоторые из них Кажакин видел впервые. Следом за ними на веранду, важно ступая, вошли десять мужчин в пышных головных уборах, с лицами, раскрашенными красной и белой краской. Оставив Кажакина на веранде со своими старейшинами, главами кланов, вождь удалился от них в одну из комнат своего обширного дома. Через некоторое время он вернулся тоже в пышном головном уборе, сделанном из перьев орла, и раскрашенным как у его сородичей лицом. Отличие вождя по одежде от сородичей было только в головном уборе. Если его головной убор был сделан из перьев орла, то у его сородичей они были сделаны из перьев крупных попугаев. Насколько ото было существенным отличием, можно судить по тому, что тридцатипятисантиметровые попугаи обитали в окружающем индейский лагерь лесу. Их мог добыть даже юноша, тогда как орла надо ловить, тем более не каждый индеец обучен этому древнему ремеслу. По наличию только одного головного убора из перьев орла можно с уверенностью предположить, что племя утеряло это ремесло, и головной убор к Меткому Томагавку перешел от его предков.
По лицам присутствующих Кажакин видел, что они вырядились так в знак уважения к гостю — Большому Человеку. Его появление в лагере для них было событием и даже праздником. За ужином гости задавали Большому Человеку те же вопросы, что ранее задавал вождь. Он не ленясь так же подробно старался на них ответить.
Потом Меткий Томагавк сообщил своим гостям о желании Большого Человека встретиться с шаманом и пообщаться с ним, По движениям голов гостей и оживленному обсуждению Кажакин понял, как были удивлены его просьбой индейцы. Чтобы объяснить причину своего намерения, он сообщил собравшимся:
— Меткий Томагавк отозвался о вашем шамане как о великом и мудром предсказателе. Еще не увиден шамана, я уже испытываю к нему уважение. Поэтому у меня возникло желание узнать у него о своем будущем.
Такое пояснение нашло понимание у старейшин и глав кланов. Они с одобрением закивали головами. В это время возвратившийся от шамана воин сообщил вождю его ответ,
— Если Большой Человек подарит ему три шкуры взрослых речных крокодилов, то тогда он согласен принять гостя и пообщаться с ним.
По лицам сидящих за столом мужчин, по их реакции Кажакин понял, что шаман затребовал от него слишком большую плату. Переживания мужчин Кажакин понял по-своему, а поэтому поинтересовался:
— Разве в вашей реке нет крокодилов?
— Крокодилов в реке очень много, но мы охотимся только на молодых, так как взрослого крокодила наши стрелы не берут. Взрослые крокодилы к нам попадают очень редко, когда погибают или сами умирают, — пояснил ему вождь.
Успокоившись, Кажакин, обращаясь к вождю, попросил:
— Скажи воину, чтобы он передал шаману, что я его условие принимаю.
Брат вождя, пятидесятилетий Одинокий Охотник поведал Кажакину:
— У нас; в реке развелось столько крокодилов, что из-за них ни дети, ни даже мы, взрослые, не можем купаться.
— Завтра я постараюсь помочь вашей беде, — попытался успокоить он индейцев.
Своим ответом он еще больше пробудил их интерес к себе. Ужин они давно уже закончили, а поэтому только огромная глиняная трубка, как паровозная труба, испускающая дым, переходя из рук в руки, была спутницей беседы.
Гости поинтересовались, как завтра он будет охотиться на крокодилов, с; ели у него нет ни копья, ни стрел, а только нож. Как ни старался Кажакин объяснить устройство пулемета и его убойную силу, индейцы так и не поняли существа дела.
— Завтра, когда я буду охотиться на крокодилов, вы все увидите и поймете, — ПОЯСНИЛ он им в конце беседы.
Кажакин обратил внимание на Одинокого Охотника, который завороженно смотрел на кинжал, висевший у него на поясе. Этот кинжал он взял на базе, как и пулемет, с целью самообороны. Он прочитал в голове индейца мучившие его мысли. Индейцу очень понравился кинжал, но ему было стыдно попросить его в подарок. Однако желание обладать кинжалом было у Одинокого Охотника так велико, что мысли свои он никак не мог утаить от собравшихся. Чудодейственные возможности кинжала соплеменники Меткого Томагавка уже поняли и по достоинству оценили, поэтому интерес индейца к ножу был не слепым, а с реальными планами его применения.
Без сожаления и какого-либо сомнения, только прочитав мысли Одинокого Охотника, Кажакин, поднявшись, с поклоном преподнес индейцу свой кинжал, вызвав зависть у притихших, удивленных индейцев, которые на его месте никогда не расстались бы с таким оружием.
Озарившееся в счастливой улыбке лицо индейца говорило, как он обрадован такому подарку. Пощелкивание языками, разные восклицания, произносимые присутствующими, говорило как они удивлены щедростью Большого Человека.
В свою очередь Одинокий Охотник, сняв с шеи кожаный ремешок с амулетом, отделанным когтями гризли, достал из кожаного мешочка голубой, переливающийся всеми цветами радуги драгоценный камень размером с куриное яйцо и подарил его Большому Человеку, пояснив, что этот камень его далекие предки принесли сюда, в сельву, во время великого перехода. Гости одобрительно загудели, давая понять, что Одинокий Охотник достаточно одарил пришельца за его подарок.
Посмотрев на индейцев, Кажакин понял, что если он не примет от Одинокого Охотника его подарок, то индеец вынужден будет возвратить ему кинжал, что для последнего будет очень тяжелым испытанием. Поэтому Кажакин вынужден был принять подарок индейца, надев его амулет себе на шею. Он понимал, что алмаз после его обработки будет стоить несколько миллионов долларов, но какую ценность эти бумажки в данный момент представляли для индейца, который с помощью кинжала, используя его как дротик, как копье, будет добывать в сельве, зверя? Никакую! Поэтому он принял от индейца подарок.
Было уже поздно, поэтому гости собрались расходиться по домам. К удивлению Кажакина, все они перед прощанием с вождем и пришельцем, предлагали последнему идти с ними к ним домой и у них ночевать. Кажакин принял это за индейский обычай и не очень удивился. Однако он не мог найти отгадку причины недовольства уходивших индейцев, которым он отказал в их просьбе. Почему так нервозно ведет себя вождь и не хочет, чтобы гость уходил? Только после ухода индейцев Меткий Томагавк успокоился. Они прошли в дом, где вождь вновь раскурил свою неизменную трубку.
После ухода гостей члены семьи вождя стали лакомиться тем, что гости не смогли съесть.
— Ты где хочешь спать? — неожиданно спросил его вождь.
— Мне все равно! — беспечно ответил Кажакин.
— Я скажу, чтобы тебе постелили постель из шкур в этой комнате, — довольный его поведением, уходя сказал вождь.
Добрая Голубка и Гордая Лань сноровисто и быстро устроили на полу широкое ложе из выделанных звериных шкур, сверху накрыв их покрывалом. После этого Добрая Голубка удалилась из комнаты.
Посмотрев на Гордую Лань, Кажакин сильно удивился поведению девушки. Она вся трепетала от наполнявшего ее душу счастья. Он поинтересовался причиной ее поведения.
— Мне одной из всего племени выпало счастье разделить с тобой брачное ложе, — нежно поведала она, прижавшись щекой к его плечу.
Резко отталкивать от себя дикую индианку Кажакин не стал, понимая, что обидит девушку, живущую по законам своего племени. Он решил выяснить, почему она так себя ведет и как посмотрят родители на такое ее поведение. Она ему пояснила, что гости приглашали его к себе с той же целью, что имеет в отношении его она, что ему пришлось бы переспать с их женами или дочерьми, так как ребенок, рожденный от него, омолодит кровь семьи, которая за многие годы жизни в изоляции сильно истощилась в родственных браках. Она благодарила его за то, что он предпочел ее другим женщинам и добавила:
— Меткий Томагавк будет сильно на меня обижаться, если я тебе не поправлюсь и ты не захочешь сделать меня матерью.
Погладив ее по голове, Кажакин смущенно сказал:
— Мое сердце принадлежит той женщине, которая тебе в лесу оказала медицинскую помощь. Мы любим друг друга, а поэтому я не могу разделить с тобой ложе.
— Я тебя тоже люблю, и ты тоже запал в мое сердце, — целуя его в грудь, поведала она. — Ты самый сильный из всех воинов, которых я знаю, и другому я не хочу принадлежать.
— Извини меня, Гордая Лань, но по-твоему не будет, — решительно сказал он.
— Ты поступаешь очень нехорошо, как наш шаман, — недовольно ответила она. — Но я не буду на тебя обижаться. Давай выпьем по стакану козьего молока и я уйду.
Довольный, что ему удалось выкрутиться из такого щекотливого положения, он с удовольствием согласился исполнить ее просьбу. Приняв из ее рук кружку, он выпил холодное молоко. Налив себе молока в эту же кружку, Гордая Лань тоже его немного отпила.
Кажакин, не раздеваясь, лег на постель и сразу же уснул. Ему снилась Франсуаза с ее бархатистой кожей, доступная и ненасытная в любви. Он слышал ее стоны, пытался ее жалеть, но она, терзая себя, требовала от него новых и новых любовных ласк, и он был вынужден вновь мучить любимую женщину.
Утром, проснувшись, Кажакин долго лежал, соображая и осмысливая происшедшее. То ли оно было во сне, то ли происходило в действительности, то ли он хочет явь выдать за сон, Слабость во всем теле, засохшая кровь на ложе и другие приметы кое-что ему прояснили. Когда же к нему в комнату зашла улыбающаяся Гордая Лань, которая была прекрасна в своей наивности и наготе, он окончательно понял все.
— Я не могла поступить иначе и ты не должен на меня сердиться, — убежденная в своей правоте, сказала она, убирая с пола уже не нужную постель.
"По-видимому, она положила в молоко сильно действующий наркотик, парализовавший мою волю, после чего распоряжалась моим телом, как хотела", — запоздало подумал он.
— Я больше у вас не буду ночевать, — обиженно молвил он.
— Ты хочешь ночевать с другой девушкой? — тоже обижаясь, спросила она.
— Я ни у кого больше не буду ночевать. Буду спать в лесу, — ответил Кажакин.
— Как я завидую твоей избраннице, — щелкнув языком, успокаиваясь и вновь улыбаясь, по-видимому вспомнив прошедшую ночь и все, что произошло, сказала индианка.
Что он теперь мог поправить в случившемся? Ничего! С другой стороны дикая, гордая, честная девушка, достойная лучшей судьбы, чем та, что ей уготована, была вынуждена пойти на хитрость, чтобы лишиться девичества, стать матерью здорового ребенка. Если брать во внимание цель, которую преследовала индианка, идя на обман, то не будем ее за это осуждать, тем более, что все хлопоты, связанные с воспитанием будущего ребенка лягут на ее хрупкие плечи, а не на отца, давшему ему жизнь. Уяснив это, Кажакин уже никак не мог обижаться на индианку. Подозвав к себе обманщицу, он поднял ее на руках под самый потолок и прижал к нему, как бы припечатывая. Поставив Гордую Лань на пол, он осторожно и бережно поцеловал ее в жаркие, устремленные к его ласке губы, а потом заметил:
— Ты плохо поступила со мной, поэтому постарайся выкинуть из головы прошедшую ночь и все, что связано с ней, так как люди твоего племени будут осуждать меня. Да и люди моего племени не все поймут и не поверят в мою невиновность, — последние слова он произнес задумчиво, так как предстоящий разговор с Франсуазой ничего хорошего ему не сулил.
— Я могу так поступить, муж мой, как ты мне приказал, но Меткий Томагавк обо всем знает, — призналась она ему.
— Я не хочу с ним говорить на эту тему, а поэтому передай ему мое пожелание… — Кажакину понятно было по лицу индианки, что той не хочется омрачать себя и отца его просьбой. — …Если вы не поступите так, как я сказал, то я буду вынужден покинуть ваше племя немедленно и больше сюда никогда не появлюсь.
Только после такой угрозы Гордая Лань была вынуждена пойти передать его просьбу своему отцу.
Глава ШЕСТАЯ
После завтрака Кажакин вместе с Метким Томагавком, старейшинами, главами кланов, знаменитыми воинами и охотниками пришли к заболоченному берегу реки. Желающих пойти посмотреть, как Большой Человек будет охотиться в индейском лагере, было много, но по просьбе Кажакина вождь запретил другим лицам своего племени идти с ними.
По распоряжению Кажакина один индеец привязал к колышку сыромятным ремешком козленка и этот колышек с козленком закрепил в ста пятидесяти метрах от отдыхающих на берегу реки крокодилов. Их было десятка два. Индейцы, отойдя от берега метров на триста и расположившись широким полукольцом, стали ждать представления, обещанного им Большим Человеком.
Дремавшие на берегу реки и плававшие в ней крокодилы, услышан блеяние козленка, впервые оторванного от матери и очутившегося в незнакомой обстановке, обратили на него внимание, а потом, не спеша, как бы раздумывая, с пробуждающейся заинтересованностью, широким фронтом двинулись к лакомой добыче, которую теперь они не только слышали, но и видели, чувствовали ее запах. Сонливость крокодилов пропала, каждый из них стал стараться как можно быстрее? добраться до жертвы, опережая и даже пытаясь отогнать от нее своего конкурента,
Кажакин, взяв пулемет в руки, обойдя крокодилов с тыла, включил лазер и приготовился к стрельбе. Пятью выстрелами он убил двух последних крокодилов, обезопасив себе тыл. Напуганные выстрелами, крокодилы бросились прочь от козленка, которым так и не успели полакомиться, назад к реке. Идя им навстречу, Кажакин хладнокровно убил еще семь крокодилов. Остальные с завидной для их громоздкого и неповоротливого тела прытью бросились в реку, укрывшись в ее водах.
Индейцы, как и крокодилы, вначале испугались стрельбы, но вскоре успокоились, вспомнив предупреждение Кажакина, что его амулет изрыгает гром, и стали радоваться такой удачной охоте Большого Человека. Меткий Томагавк, подойдя к Кажакину, из последних сил старался сохранить самообладание и степенность, его же соплеменники посматривали на Кажакина, и их лица отражали палитру самых противоречивых чувств, — от восхищения и удивления до страха и робости.
— Ты великий охотник! — оцепил работу Кажакина вождь.
— Из этих крокодилов три шкуры надо отдать шаману, а остальные я дарю тебе и твоему племени.
Обрадованный таким подарком, Меткий Томагавк дал указание присутствовавшим индейцам немедленно приступить к разделке туш крокодилов и для ускорения работы позвать из лагеря нужное им количество помощников. Несколько, воинов побежали в лагерь за женщинами и подростками, Оставшиеся мужчины, оттащив крокодилов подальше от берега, приступили к их разделыванию, Кажакин видел, как его кинжал помогал индейцам в работе,
Теперь индейцам надолго хватит крокодильего мяса, которое у них считалось деликатесом, да и шкуры животных можно использовать для разных нужд: для изготовления мокасин, боевых щитов, колчанов. Что там говорить, если даже зубы крокодила шли на украшение местным модницам.
По указанию вождя три шкуры, снятые с крокодилов, и в придачу большой кусок мяса группа индейцев понесла шаману.
Приняв подношение, шаман сказал воинам, чтобы они
поредели Меткому Томагавку и пришельцу, что он забирает назад свое обещание, данное вчера, и встречаться с пришельцем для беседы не желает. В такое сообщение ни вождь, ни старейшины, ни главы кланов не желали верить. Много вольностей они прощали своему шаману, подспудно боясь его, но последний его поступок в отношении доброго пришельца, оказавшего большую помощь их племени, не считая того, что он спас от смерти Гордую Лань и подарил два кинжала, побудил их к немедленным действиям. Впервые они возмутились подлыми действиями шамана, при этом никто не стал его защищать, как часто бывало раньше.
По-видимому, чаша терпения лопнула.
Меткий Томагавк, обращаясь к воинам, пришедшим от шамана с плохим известием, заявил:
— Пойдите к шаману и скажите, что если он так будет себя вести, позорить нас перед уважаемым гостем, то нам такой шаман не нужен. Сегодня же вечером плосколицые выберут другого, более достойного шамана.
После его слов все посмотрели на Койота, который был первым претендентом на этот почетный пост. Довольный всеобщим вниманием, Койот, выйдя из толпы, обратился к Меткому Томагавку:
— Вождь, разреши мне передать твое требование шаману!
— Почтеннейший Койот, я уважаю твой возраст и ум, а потому пускай молодые воины отнесут мое требование.
Все индейцы понимали, почему вождь отказал Койоту в его просьбе. Если бы Койот пошел с поручением вождя к шаману, то прежде, чем его передать, обязательно начал бы его оскорблять и лишь помутив разум шамана, возможно, сообщил ему требование вождя, а то и вообще не упомянул бы о нем. При такой обстановке ответ шамана вождю был бы скоропалительным, необдуманным и тогда его участь как шамана уже была бы предрешена в пользу Койота. Ответ вождя Койоту был уважительно мудр, а поэтому Койот никак не мог на него обидеться и не согласиться с ним.
Возвратившиеся воины, уставшие бегать туда и обратно, с удивлением в глазах сообщили ответ шамана:
— Вождь! Шаман благодарит пришельца за подношение и готов в любое время принять его в своем доме и предсказать ему его судьбу с сегодняшнего дня до конца его дней, когда его душа улетит к предкам. Шаман сказал кг нам, что он но встрече пришельцу не отказывал, просто мы неверно истолковали его мысли…
Самый молодой из воинов прервал говорившего:
— Меткий Томагавк, мы клянемся, что нашей вины и ошибки в истолковании как первого ответа шамана, так и второго — нет.
Вождь, ничего не ответив, жестом руки отпустил от себя индейцев, а потом, обращаясь к Кажакину, заметил:
— Большой Человек, ты можешь идти к шаману, когда вздумаешь. Тебя к нему проводят.
Если разрешение конфликта обрадовало Кажакина, то лицо Койота сделалось печальным. Он понял, что возможность стать шаманом для него опять откладывается на неопределенный срок.
Подойдя к дому шамана, Кажакин содрогнулся от неприязни. На его дворе кучами валялись кости различных животных. Толщина покрова из костей говорила, что они тут покоятся уже поколениями. У входа в жилище его встретил младший шаман — пожилой, щуплый старичок с морщинистым безволосым лицом, размалеванным разными красками без смыслового обозначения, обезображивающими его и без того уродливое лицо. Ужимки и хихиканье младшего шамана убедительно говорили Кажакину, что он имеет дело с умственно отсталым человеком, олигофреном. Зайдя в дом, Кажакин сразу же почувствовал неладное и насторожился. Он увидел на земле три крокодильих шкуры, которые он недавно подарил шаману. На этих шкурах лежал крупный человек с маской на лице. Этот человек не излучал импульсов и энергии, которая должна была идти от живого существа. Поэтому можно было подумать, что он мертв. В это же время Кажакин почувствовал вокруг себя ту энергию, которой ему так недоставало в лежащем на шкурах человеке. Он понял, что имеет дело с барабашкой. Не подав вида, он через младшего шамана послал информацию, предназначенную шаману-барабашке:
— Я получил право и желаю побеседовать с шаманом, узнать от него предсказание своей судьбы.
— Он спит и не велел мне его будить, — сообщил ему младший шаман.
— А — ты его разбуди, иначе я сейчас же заберу свои шкуры с мясом и уйду. Вечером Койот станет новым шаманом и сделает мне то, что вы не хотите для меня сделать.
Кажакин почувствовал, как барабашка вселился в тело лежащего на шкурах существа, которое стало излучать анергию, зашевелилось и встало на ноги.
— Приветствую тебя, шаман, — как более молодой, обратился к нему Кажакин. — Еще не кончился день, а ты уже улегся спать.
Разведя руки, шаман ничего ему не ответил.
— Если ты не снимешь с себя маски, то у нас с тобой никакой беседы не получится, — предупредил Кажакин.
Кажакин, человек очень высокого роста, с удивлением отметил, что стоящий рядом с ним шаман в маске на голову выше его. Внешний вид у шамана был страшный и отталкивающий, но научившийся владеть своей волей, психикой, душой и разумом Кажакин его не испугался, скорее шаман вызвал у него любопытство. Между тем младший шаман на замечание Кажакина сообщил:
— Свою маску с себя он и ночью не снимает. — За что получил от шамана сильный удар ногой по ягодице.
Старик, упав на пол, сжался в комок, ожидая продолжения избиения. По-видимому, он уже привык к такому обращению со стороны шамана. Не дождавшись, продолжения, старик удивленно посмотрел сначала на шамана, а потом на Кажакина, которому посылал свои импульсы:
— Он меня всегда бил на полу, а сегодня почему-то впервые пожалел.
Кажакин, встав перед шаманом, сердито заметил ему:
— Хоть ты и старший шаман, но стариков обижать нельзя. Если об его избиении узнают его родичи, то они заберут его к себе домой и тебе тогда труднее будет справляться со своими обязанностями.
Он не спеша протянул руки к маске, демонстрируя намерение снять ее с головы шамана, но давая ему возможность успеть среагировать на это движение. Повязка на его голове не давала возможности шаману читать те мысли, которые не были предназначены для него.
Поведение Кажакина не понравилось шаману. Он сердито схватил его за кисти рук своими когтистыми лапами, поросшими густой шерстью, как у обезьян, и с усилием попытался опустить их, тогда как Кажакин с большим трудом, но все же оставил свои руки в полусогнутом положении, правда, он отказался от попытки снять с шамана маску. Глядя в прорезь маски шамана, он послал ему с возмущением импульс:
— Я тебе не дряхлый старик, которого ты обижаешь.
Если сейчас же не отпустишь мои руки, то мне придется сделать тебе больно.
Шаман, отпустив руки Кажакина, удивленный его силой, отошел в сторону.
— Я пришел к тебе не мерятся силами, а побеседовать. Ты желаешь со мной беседовать или нет?
Шаман отрицательно покачал головой.
— Учти, я на тебя обиделся, поэтому больше никогда к тебе не приду. Ты понял?
Шаман утвердительно кивнул головой.
— Младшего шамана больше не будешь обижать? — наконец-то найдя способ общения с существом, поинтересовался Кажакин.
Шаман отрицательно покрутил головой.
— Тогда я его родственникам ничего не буду сообщать об увиденном. Мне здесь в лагере индейцев больше делать нечего, сегодня я его покину.
Шаман с удовлетворением закивал головой. Кажакин, простившись с обоими шаманами, оставил их. Направляясь к жилищу Меткого Томагавка, он чувствовал, что его сопровождает душа неведомого существа.
Вождя Кажакин застал в кругу семьи. Из ведерного горшка они доставали приготовленное в специях мясо крокодила и лакомились им. По тому, как они его ели, видно было, что свой первый голод они уже давно утолили и теперь не спеша наедались впрок. От такого угощения Кажакин отказался. На всякий случай он также отказался от предложенной Гордой Ланью кружки козьего молока. Догадливо засмеявшись, индианка с удовольствием сама опорожнила содержимое кружки.
— Ну как, поговорил с шаманом? — закуривая трубку, поинтересовался вождь.
— У меня с ним беседы не получилось. Он оказался грубым и негостеприимным, поэтому больше я никогда не захочу с ним встретиться, — скорее для души барабашки сообщил он.
— Он у нас такой, — беззаботно улыбнувшись, признался вождь.
Кажакин решил больше с вождем о шамане не говорить, чтобы не напутать его и не насторожить.
— Я сейчас покину вас и прошу никаких проводов мне не устраивать.
— Может быть, переночуешь у меня дома, а завтра с утра отправишься к своему племени? — хитро блеснув глазами, поинтересовался вождь.
— Я но хочу вас беспокоить своим присутствием, — дипломатично ответил Кажакин.
— Можно я тебя провожу до сельвы? — робко поинтересовалась Гордая Лань.
Долгим взглядом посмотрев на нее, прочитав мольбу в ее просьбе, Кажакин не решился отказать ей в таком удовольствии.
Когда они с индианкой шли к зеленой стене леса, Кажакин почувствовал, что душа барабашки наконец-то покинула его, убедившись, что пришелец не обманул ее и действительно выполняет свое обещание.
Гордая Лань, проходя мимо соплеменников с избранником своего сердца, гордо несла свое совершенное, голое тело. Только ее распущенные, пышные волосы мешали окружающим полностью созерцать ее фигуру. Многие поколения вождей женились на самых красивых девушках своего племени, и эта селекция в лице Гордой Лани дала конечный результат совершенства человеческой фигуры. Поэтому, идя с ней, Кажакин как мужчина не мог не любоваться формами ее тела, только разум, культура и порядочность сдерживали его от проявления любовной ласки по отношению к на все согласной, любящей его женщине. Без всякого наркотика он был в плену ее чар.
— Большой Человек, как тебя зовут в твоем племени? — с грустью обратилась к нему девушка.
— Иваном Филипповичем, но ты меня можешь называть просто Ваня, — ответил он.
— Ва-ня, — остановившись, но слогам произнесла она для себя такое незнакомое и “длинное" слово. На этом ее общение с Кажакиным на русском языке кончились. Они вернулись к известному нам способу общения. — Ваня, ты не думай, что если я индианка, а не белая, как твоя женщина, то не понимаю и не знаю, Что такое любовь.
— Да я так и не думаю, — смущенно возразил Кажа-кип.
— Ты меня любишь? — неожиданно поинтересовалась она.
Подумав и не спеша с ответом, Кажакин сказал ей:
— Я тебе уже говорил, что у меня есть любимая женщина. Ее и тебя одновременно я любить не мшу и не имею права, но ты мне нравишься и после Франсуазы ты самая крас иная девушка на земле.
Такое откровение далось ему нелегко, но сообщив это девушке, он нисколько не покривил своей совестью.
— Обещай мне, Ваня, что в нашем лагере у тебя другой женщины, кроме меня, никогда не будет.
Только наивное дитя, типа этой индианки, могло задать ему такой вопрос, но на него ему надо было отвечать.
— Конечно, радость моя, — с улыбкой заверил он ее.
— Зной, чти я ни за кого из членов нашего племени не выйду замуж и буду тебя ждать как мужа, до тех пор, пока мою душу не призовут к себе мои предки.
— Прежде чем на такое решаться, ты подумай, может быть, не стоит? — расстроенно заметил Кажакин,
— Я так решила! — твердо заявила она…
Посмотрев в ее глубокие черные глаза, Кажакин увидел в них решимость и только ему излучаемую ласку.
— …Я знаю,1 на что себя обрекаю, но нисколько не
жалею. 1 -
— Гордая Лань, в своем племени я очень могущественный и многое могу для тебя сделать. Скажи Мне, что тебе надо и в чем ты очень нуждаешься?
— Мне от тебя ничего не нужно, и я ни в чем не нуждаюсь. Как-никак, а я все же дочь вождя. Я, однако, имею желание, но его у тебя просить не буду. Только сейчас я поняла, что вчера не должна была добиваться от тебя ласки обманом. Больше такой ошибки не допущу.
По-видимому, к такому выводу ома пришла путем анализа индейских традиций, долгого размышления, благодаря глубокому природному уму, который ей послужит и выручит в трудные моменты жизни. На ее маленьком лбу появилась морщинка, которую Кажакин разгладил большим пальцем правой руки.
— Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ты для меня становишься откровением, и я задумываюсь: а сколько еще в тебе неразгаданных мною загадок? — удивленно подумал Кажакин.
Однако, жизнь, поедаемая временем, подвела их к той черте, когда им пришло время расставаться.
— Моя же ты смугляночка, можно мне на прощание тебя поцеловать? — робко спросил он девушку.
— Я твоя жена и ты не должен у меня спрашивать разрешение на ласки, — с готовностью сообщила она ему.
Во время долгого поцелуя Гордая Лань, как тростинка, прижались к его груди и стояла в таком положении до тех пор, пока Кажакин не отстранил ее от себя, держа за плечи. В ее глазах были слезы печали, которые тихим, обреченным ручейком сбегали по ее лицу.
Поняв, что Кажакин обнаружил ее слабость, она, смущенно вырвавшись из его рук, побежала домой, навстречу будущим испытаниям жизни.
Оставшись один, Кажакин застыл на мгновение, Опустившись на поваленное дерево, он долго размышлял о прожитой им жизни. Почти до тридцати лет не встречал он женщины, с которой у него появилось бы желание связать свою жизнь. И вот вдруг за какой-то один год одна за другой появились у него на пути две женщины, каждая из которых запала теперь в душу и не думать о которых он не только не мот, но и не имел права.
Глава СЕДЬМАЯ
Сколько сотен лет, а возможно тысячелетий, инопланетяне постоянно ведут наблюдение за течением жизни на нашей планете, никто точно пока сказать не может. Однако инопланетяне, избравшие индейское племя "полигоном" для своих научных исследований, этой работой занимались уже около двух веков. Они досконально изучили и познали возможности не только индейцев, но и весь научный потенциал землян. Представитель инопланетян, выдававший себя за шамана, согласившись на встречу с Кажакиным, нисколько не удивился его способности передавать свои мысли на расстоянии.
Уже много поколений представители инопланетян занимали удобное положение шамана, позволяющее им вести себя необычным образом, быть в курсе событий индейской жизни, при необходимости похищать отдельные “экземпляры" индейцев для производства нужных опытов. Чтобы знать не только то, о чем говорят индейцы, но даже их помыслы, "шаманы" запрещали под угрозой разных кар и наказаний общение между индейцами с помощью языка, добившись общения между ними только с помощью импульсов.
Читая мысли индейцев, существо с другой планеты знало все, что происходило в жизни индейцев и по мере необходимости влияло на ее течение. Читая мысли Кажакина, он ничего плохого для себя в них не увидел, а потому, проводив его за пределы индейского лагеря и убедившись, что тот не меняет своего намерения вернуться в цивилизованный мир, посчитал для себя нецелесообразным тратить по-пустому время, виден., как молодые выражают друг другу свои чувства.
Таких картин в индейском лагере он насмотрелся вдоволь и решил немедленно возвратиться в дом шамана. Ему надо было срочно разобраться с поведением младшего шамана, который из-за своей глупости слишком много сообщил гостю того, чего тому не положено было знать. С помощью систематических издевательств, унижений и побоев "шаман" превратил своего помощника из мыслящего человека в дебила, который в силу своего возраста быстро деградировал в олигофрена. Теперь инопланетянин убедился, что ему нужен помощник, который вообще бы не умел мыслить. Как помочь своему младшему шаману перешагнуть последнюю ступень, соединяющую его с мыслящими людьми? Душа "шамана", возвратившись в дом, вошла в тело инопланетянина. Поднявшись, он подошел к сжавшемуся в комок младшему шаману, лежащему на постели, и решил впервые снять с себя маску, чтобы без физического воздействия, а мысленно повлиять на своего помощника. Он легко поднял с постели младшего шамана, перенес его к очагу и посадил на больший камень, заменяющий стул. После этого, зарычав по-звери-ному на свою жертву, снял с головы маску.
Перед стариком предстало существо с маленькой обезьяноподобной головой, со скошенным лбом, низкими надбровьями, маленькими-красными глазками, со светлыми короткими ресницами, широким плоским носом, безобразно широким ртом, прикрываемым тонкими длинными, свисающими губами. Если бы старик был полноценным в умственном отношении человеком, то от ужасного вида человекоподобного существа у него обязательно бы разорвалось сердце, но он только истерически закричал и потерял сознание, А когда очнулся, то в глазах палача прочитал свой приговор: "Если ты еще когда-либо решишься вступить в контакт с кем-то из людей, то это будет последним днем твоей жизни. Ты понял меня?"
Старик, упав перед ним на колени, что-то промычал. "Шаман" понял, что его помощник потерял дар общения с другими, ему подобными существами. По морщинистому лицу младшего шамана сбежала на пол последняя слеза, которую он успел выплакать в своей долгой жизни.
Существо было посланником с агрессивной, недоброй планеты. Как и других инопланетян, будем его называть барабашкой. Барабашки с его планеты, пользуясь своими обширными познаниями в области науки и техники, обманным путем, используя мнительность и суеверия индейцев, заманили их в сердце Амазонки, где барабашкам никто и ничто не мешало проводить генетические эксперименты над человеком, тем более, что людской материал всегда был под рукой и в необходимом количестве. Мы вместе с читателями романа теперь знаем облик инопланетян и увидели, как далеко они продвинулись вперед в изучении гемов человека. Когда они впервые посетили Землю, то были безликими существами и не имели физической оболочки. Так что прогресс в постижении генетической формулы человека был ошеломляющий, а впереди им уже виделся венец их экспериментов, когда инопланетяне смогут стать совершенно неотличимыми от землян, менять цвет кожи по мере необходимости с черной на белую, как хамелеоны. Ими был выполнен огромный объем исследовательских работ, за которыми в ближайшее время с их планеты должен был прибыть космический корабль. И отвлекаться на мелочи у "шамана просто не было времени.
Однако в отношении возможностей Кажакина он просчитался. Повязка на голове, сделанная ему Франсуазой, не дала барабашке проникнуть в мысли пришельца. Если бы это ему удалось, то он не был бы так благодушно и мирно настроен к Кажакину и постарался если не уничтожить, то уж в крайнем случае не выпустить его из индейского лаг еря. Как видим, издержки бывают не только у примитивных, но и у высокоразвитых существ. Как говорится, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает,
Вернувшись на свою базу, Кажакин созвал всех ученых на совещание, отменив даже дежурство в квадрате 1295. Подробно проинформировав их о результатах экспедиции, он сообщил о возникшем у него подозрении в отношении “шамана индейцев, поведав об умении его души покидать тело, не забыв сообщить им о его внешнем виде, о заросших шерстью руках, о происшедшем между ними конфликте. Сведения Кажакина были настолько интересными и необычными, что, пока шло его сообщение, никто из коллег не только не смел что-то спросить, перебить, но они боялись даже громко дышать.
После долгого обсуждения сложившейся ситуации, ознакомившись с мнением каждого ученого, он сообщил им о своем решении:
— Я считаю, что нам необходимо немедленно сворачивать свой лагерь и лететь к индейцам, чтобы захватить лжешамана в плен и выяснить у него, кто он такой и откуда, с какой планеты прибыл к нам. Не исключено, что его поимка будет целью и результатом всей нашей экспедиции.
Его решение возражений со стороны коллег не встретило, а даже было принято с энтузиазмом. Топтание на одном месте, дежурство в квадрате 1295 всем чертовски надоело, тем более, что изматывающая работа не давала никакого положительного результата, тогда как предстоящая экспедиция могла уже в ближайшее время дать определенный результат.
Затем они приступили к отработке деталей операции. Джек Корван задал Кажакину вопрос:
— Иван Филиппович, если нам повезет, то мы сможем пленить тело и душу лжешамана. Я знаю, как охранять тело пленника, но его душа может от пас ускользнуть, а если мы ее поймаем, то где прикажете ее содержать, чтобы быть уверенным в надежности ее охраны?
— Ты поднял очень важный и серьезный вопрос. На него не только трудно ответить, но разрешение его потребует огромных материальных затрат, которые наши соотечественники в основном осуществили, но до конца еще не довели. Из Японии, родины Иноко Матаситиро, в Академию Наук Бразилии доставили изготовленную там капсулу в виде саркофага, который, если его поместить в сильное магнитное поле, становится местом пребывания инопланетянина с его душой и телом, откуда он, без нашей помощи, если мы не выключим магнитное поле, сам никогда не сможет выбраться.
— Академия Наук находится в Бразилии, а мы в дебрях сельвы. Как же тогда нам быть в сложившейся ситуации? — продолжал допытываться Джек Корван.
— По-видимому, пленив душу лжешамана, нам придется все время ее держать в капсуле, пока не доставим ее к месту заточения. Что я еще могу тебе сказать? — обезоруживающе улыбнувшись, ответил Кажакин, а потом заметил: — Что я еще могу предложить? Ничего! Вы и сами все отлично понимаете, что мы являемся первопроходцами, а им как всегда достаются все шишки. Я думаю, вы не жалеете, что попали в такую ситуацию?
Па лицах коллег, кроме улыбок и озабоченности предстоящей операцией, ничего другого не было.
— Иван Филиппович, вы бы похвастались амулетом, что подарил вам Одинокий Охотник, — попросила его Франсуаза.
Кажакин, сняв с шеи кожаный мешочек, достал из него алмаз и пустил его по рукам для всеобщего обозрения,
Карл Энгельгардт, исследовав алмаз, с уверенностью заявил:
— В нем будет но менее тысячи карат. Вы у нас, Иван Филиппович, стали в одночасье одним из богатейших людей земли.
— Не думал, не гадал, — согласился с ним Кажакин. — Не прими я его подарок, нанес бы ему тяжкое оскорбление, кроме того, ему пришлось бы возвратить мне так поправившийся кинжал.
Потом Кажакин попросил Фредерика Буне сходить к радисту и связаться с радиостанцией, постоянно работающей на них, чтобы дежурившая там оперативная группа сегодня была в боевой готовности, чтобы она проконтролировала готовность специалистов Академии Наук к запуску мощных генераторов и подготовке саркофага к эксплуатации.
Вертолетчикам Кажакин приказал подготовить вертолет к полету, а майору Наумову, — чтобы его команда была готова сопровождать их. Короче, все необходимые распоряжения перед предстоящим полетом им были сделаны. Ученые так были заняты обсуждением полученной от Кажакина информации, что не обращали на него внимание, не слушали тех распоряжений, которые он давал разным лицам. Так, они не заметили, когда Кажакин и Крессе покинули их, а может быть, сделали вид, что не обратили внимания на данный факт. Они такие умные, что нам трудно проникнуть в их мысли, а потому не будем стараться установить истину. Ученые давно прочитали мысли Франсуазы, поняли, какие у нее сложились личные отношения с Кажакиным, и нисколько не осуждали ее, Уважая ее как коллегу, они более достойного жениха для нее не видели во всем мире, так как широтой своей души, правдивостью и эрудицией Кажакин тоже полюбился им.
Возле палатки, в которой находились ученые, где-то в десяти метрах от нее, начиналась сельва. Поэтому когда Крессе и Кажакин отдалились на пятнадцать метров, то практически могли считать себя в уединении. Углубляясь в сельву, Франсуаза сообщила:
— Я так соскучилась по твоему голосу, что давай будем общаться как все люди, поговорим по душам.
— Если ты так хочешь, то я не возражаю, — охотно согласился он, переходя на французский.
Прижавшись доверчиво к нему, Франсуаза откровенно призналась:
— Я, Ваня, соскучилась не только по твоему голосу, но по всему тому, из чего ты создан и что исходит от тебя.
— Я тоже соскучился по твоему голосу и по тебе, а поэтому не прочь был бы послушать какую-нибудь песню в твоем исполнении, — расслабленно произнес он, отдыхая от всего пережитого и хлопот.
— Нет, Ваня, уже чего-чего, а петь я не намерена, — с хитринкой в голосе возразила она.
— Почему? — удивился он.
Одарив его долгим поцелуем, от которого сама едва не задохнулась, она сообщила:
— Вот почему!
— Так я об этой песне и говорил, — улыбнулся Кажакин, обнимая ее за плечи.
— Какой ты большой и сильный, мне с тобой никогда не будет ни скучно, ни страшно, — а потом, после паузы, внезапно спросила: — Ты там обо мне скучал?
— Еще спрашиваешь, конечно скучал, но там со мной произошел такой случай, о котором неприятно говорить…
— Какой? — настораживаясь, спросила она.
Кажакин мог скрыть от Франсуазы совершенную с
ним "проделку" Гордой Лани, но он любил Франсуазу, поэтому иначе поступить не мог.
Франсуаза, выслушав объяснение Ивана, после долгого молчания выдавила из себя:
— Ты сам понимаешь, что эта новость обрадовать меня никак не может… Я благодарна тебе за откровенность, за то, что ты от меня ничего не утаил. Ты мог стать жертвой и более дикого индейского обычая. Когда я увижу эту Гордую Лань, то скажу ей, что она не Гордая Лань, а Подлая Девка и пускай это имя носит до конца дней своих.
Кажакин с таким категорическим выводом Франсуазы не был согласен, но своих доводов, оправдывающих Гордую Лань, пока не стал приводить, так как Франсуаза могла их неверно истолковать. Он решил вернуться к этому разговору в более подходящее время,
— Эта Подлая Девка чертовски испортила мне настроение. Из-за нее многие приготовленные для тебя чувства и слова как-то забуксовали во мне. Ты уж извини меня, дуру, и мои “предрассудки", пойдем назад к своим. Кажется, и так наговорились вдоволь.
Они оба, как провинившиеся ученики, с опущенными головами побрели к своей палатке.
Чтобы было меньше шума, который мог напугать индейцев, на выхлопные трубы вертолета были надеты глушители. Поэтому они смогли приблизиться к индейскому лагерю почти на расстояние в километр, после чего Кажакин приказал пилоту опускаться на подходящую площадку. Спецназовцы раскинули палатку по шесть человек. Выстроив перед собой охрану, Кажакин обратился к ней:
— Как вы, возможно, догадываетесь, мы с вашей помощью занимаемся очень важным не только для своих стран, но и для всех жителей планеты, делом. Поэтому с вашей стороны не должно быть никакой самодеятельности и инициативы. Вы должны делать только то, что вам будет приказано и не выходить за рамки дозволенного. Никому из вас ни в коем случае и ни по какому поводу нельзя заходить в нашу палатку, не допускать туда никаких других живых существ, — зверей, рептилий и им подобных тварей. Если к девяти часам завтрашнего дня никто из нас не выйдет из палатки, то вы должны будете действовать по инструкции, — он передал майору Наумову запечатанный конверт. — Сам понимаешь, что до этого часа конверт не должен быть тобой вскрыт.
— Иван Филиппович, я могу знать, насколько ваша операция серьезна? — спросил голубоглазый гигант, принимая от Кажакина пакет.
Наумов с Кажакиным был одного {госта, но моложе года на четыре и более мускулист, подтянут.
— Возможно, нас к тому времени не будет в живых, — спокойно сообщил Кажакин. — В мое отсутствие любой из ученых имеет право давать вам указания, обязательные для исполнения. Теперь приступайте к несению службы и не тревожьте нас. — Кажакин, удалившись в палатку, закрыл ее брезентовую дверь на молнию,
Глава ВОСЬМАЯ
Оставив в палатках свои тела под строгой и бдительной охраной спецназовцев, души всех шести ученых, ведомые своим учителем, направились к жилищу лжешамана. Когда они проникли туда, то душа лжешамана уже покидала свое тело, неизвестно как почувствовав надвигающуюся опасность. В короткой, но жестокой схватке, при явном превосходстве нападавших, душа лжешамана была пленена. Младший шаман даже не почувствовал происшедшей в доме схватки, спокойно продолжая спать на своей подстилке.
Пленив душу лжешамана, который имел имя Дурной Глаз, они доставили его в Бразильскую Академию Наук, где только Кажакин смог принять свой первоначальный вид, соединив воедино душу и тело. Без чего его коллеги не смогли бы вступить в контакт со своими помощниками, которые уже включили генераторы и проверяли их работу на холостом ходу. Кажакин сказал ведущему конструктору, с которым был знаком около года, чтобы тот включил генераторы на полную рабочую нагрузку, создав вокруг саркофага, в котором находился лжешаман, и своей души микроклимат. На предложение Кажакина покинуть саркофаг и оставить там только душу пленника, ученые, после ряда безуспешных попыток, сообщили Кажакину, что такое поручение им не под силу. Кажакин понимал, что если выключить генераторы, то вместе с душами ученых саркофаг покинет и душа Дурного Глаза, для которой это будет единственной возможностью получить свободу. Сейчас; перед Кажакиным стоял ряд задач, которые еще никто никогда не решал.
Подозван к себе ведущего конструктора, он попросил его выключить генераторы, если через десять минут его тело останется неподвижным в кресле. Тот, ничего не понимая, принял команду для исполнения. Кажакин, опустившись в глубокое кресло, которых было в зале около десятка, застыл в неподвижности. Его душа проникла в саркофаг к ученым, а затем, покинув его, соединилась с телом. Наблюдавший за телом Кажакина ведущий конструктор так ничего и не понял, довольный, что ему не пришлось отключать генераторы, Выполняя просьбу Кажакина, он оставил его одного.
Найдя ответ на одну из задач, Кажакин перенес тело Кроссе из палатки, расположенной в сельве, в здание Академии Наук. Душа Крессе, увидев свое тело, так же легко, как и душа Кажакина, покинула "западню". Когда Крессе обнимала Кажакина, то он видел у нее на лице слезы радости, но не стал на этом заострять своего внимания, чтобы не смущать женщину. Аналогичным образом саркофаг покинули души Ипоко Матаситиро, Джека Корвана, Карла Энгельгардта, Фредерико Буне. Друзья обнимались, целовались и вели себя так, как будто были близкими родственниками, которые встретились после многих лет разлуки.
Их можно было понять: они праздновали успех в захвате Дурного Глаза, а также торжество и успех их научной мысли. Они пока не могли объяснить принцип своего открытия, так как его практическая часть опередила научную теорию данного феномена, которую со временем им придется устанавливать, но это уже их не путало, они понимали, что можно содержать в саркофаге сразу и душу, и тело инопланетянина, но ни в коем случае поблизости, так как душа может выйти к телу с непредсказуемыми последствиями. Поэтому они решили тело инопланетянина отправить подальше от его души, для чего избрали местом его нахождения страну Восходящего солнца, с аналогичными, как и для души, условиями содержания.
Как бы ни секретничал Кажакин, но все перевоплощения, происходившие в помещении, оказались в поле зрения узкого круга персонала, обслуживающего саркофаги и генераторы. Служащие были настолько удивлены происходящим, что у них порой волосы на голове становились дыбом. Им казалось, что все это они видят в фантастическом сне. Они еще больше удивились, когда ученые стали исчезать из помещения таким же непонятным образом, как и появились.
Возвратившись в свою палатку незаметно для добросовестных служак-спецназовцев, ученые, посовещавшись, пришли к выводу, что за телом Дурного Глаза придется полететь вертолетом.
— Мы же до смерти напугаем своим вертолетом индейцев, — заметил Джек Корнам.
— Конечно! — поддержал Фредерик Буне.
— Что же тогда остается делать?
— Чего ты ко мне прицепился? — рассердился Буне. — Как будто у меня готовы ответы на все вопросы. Ты бы лучше спросил Ивана Филипповича,
Слушавший их перепалку Кажакин предложил:
— Я думаю, друзья, поступить следующим образом. Кто-нибудь из вас должен вместе со мной полететь к индейцам. Я побеседую с вождем племени. Он оповестит своих соплеменников о нашем прибытии. Тогда индейцы более подготовленно встретят вас и не будут так потрясены вторжением в их жизнь техники двадцать первого века. Кто со мной полетит? — поинтересовался он.
Никто не откликнулся на ого предложение. Потом, улыбнувшись, Иноко Матаситиро выразил мнение коллег:
— Я думаю, вместе с тобой не мешало бы проветриться Франсуазе.
Крессе, покраснев, безропотно согласилась с его предложением.
Души Кажакина и Крессе, прилетев в дом Дурного Глаза, вызвали туда свои тела и соединились. Они увидели тело Дурного Глаза, которое лежало в той позе, в какой его оставили ученые, Франсуаза, приблизившись к нему, преодолев брезгливость, подняла его волосатую лапу и нащупала пульс. Он едва прослушивался, так слабо поддерживалась жизнь в этом огромном теле. Франсуаза удовлетворенно откинули от себя лапу существа,
Кажакин тем временем занимался успокоением младшего шамана, который избегал контакта с ним. Исчерпав все возможности для общения, Кажакин, сняв с очага чашку из обожженной глины с находящимся в ней мясом крокодила, дал младшему шаману. Тот безропотно принялся утолять голод. Оставив в доме атамана Франсуазу, чтобы она наблюдала за телом пришельца, Кажакин отправился в дом вождя. Меткий Томагавк был обрадован приходу Большого Человека и распорядился, чтобы женщины приготовили ужин, но Кажакин, поблагодарив его за внимание и оказываемый почет, отказался от угощения.
Я пришел к тебе, Меткий Томагавк, чтобы сделать важное сообщение, так велел поступить мой белый вождь. Но пока я буду тебя информировать, поручи своим воинам собрать около твоего дома всех жителей племени, чтобы и они узнали о том событии.
Как ни интересно было вождю узнать новость, которую ему хотел сообщить Большой Человек, он не нарушил традиции. Индеец не спеша раскурил неизменную трубку, не забыв дать ее Кажакину, который с детства но курил, но тут вынужден был приобщиться к необходимой процедуре. Только выкурив трубку, вождь позволил себе задать вопрос Большому Человеку.
— Что заставило тебя к нам явиться, тем более, что ты только недавно нас покинул?
Выслушав сообщение Большого Человека, Меткий Томагавк вышел из дома на двор, где уже стали собираться индейцы, и распорядился, чтобы они шли к дому шамана и там, недалеко от дома, развели большой костер. С собой же в дом пригласил старейшин и глав кланов, которым Кажакин вынужден был вновь сообщить:
— В вашем лагере поселился зверь, который в течение многих лег убивал назначенных и выбранных племенем шаманов и вместо них осуществлял все ритуалы, неверно толковал расположение звезд, давал плохие советы обращавшимся к нему индейцам, убивал их и вел племя к гибели,
Несколько человек из присутствующих усомнились в правдивости сообщения Кажакина и потребовали от него доказательств.
— Вы выбирали шаманом Дурного Глаза? Знаете ли его в лицо?
— Нет! Нет! Нет! — прочитал он ответ собравшихся, которые неожиданно обнаружили, что они шамана не выбирали, а среди них были убеленные сединой мужчины.
— Вот видите как получилось. И ваши отцы и деды тоже не выбирали шамана, а вам известно, что он живет не больше, чем все мы с вами. Шаман никогда вами не признавался за Бога, а только Бог бессмертен. Чтобы убедиться в правоте моего сообщения и поверить, что я сообщил вам правду, давайте сейчас же пойдем в дом шамана и посмотрим, кто все эти годы исполнял его функции.
Против такого простого способа проверить истину, конечно, ни у кого из собравшихся возражений не было, все единодушно согласились.
Зашедшие вслед за Кажакиным в дом шамана вождь, старейшины и главы кланов увидели там, кроме Франсуазы, полоумного старика, которого они знали как члена своего племени и уважали его годы. Вождь поинтересовался у старика:
— Где шаман?
Старик, испуганно вытаращив глаза, молча показал на тело Дурного Глаза. Индейцы толпой подошли к лжешаману, и Меткий Томагавк решительно снял с его головы маску. С испугом уронив ее на пол, он отпрянул от страшилища, а его соплеменники, не сумев справиться со страхом, отбежали к двери, чтобы при случае иметь возможность первыми покинуть жилище. Вождь понял, что проявил слабость духа, почувствовал себя неловко перед соплеменниками и вновь подступил к телу Дурного Глаза. Оглянувшись назад и увидев растерянные, испуганные лица соплеменников, он несколько успокоился, так как убедился, что оказался смелее их всех. Многие со страхом подошли поближе к нему. Обращаясь к младшему шаману, Меткий Томагавк задал вопрос:
— Вот это животное все время нас дурачило?
Младший шаман утвердительно кивнул головой.
— Он тебя бил? — вновь спросил старика вождь.
Тот кивнул головой и жалобно заскулил. На теле старика было столько ссадин и кровоподтеков, что последний вопрос вождь мог ему и не задавать.
Меткий Томагавк, подняв копье, решил пронзить грудь поверженного обманщика, но Кажакин, удержав вождя за руку, напомнил ему:
— Вождь, я его победил. Он моя добыча, а значит, по праву принадлежит мне!
Тот, опустив копье к ноге, успокаиваясь бросил: "Хок!"
— Разреши, Меткий Томагавк, отвезти мою добычу в подарок моему белому вождю? — дипломатично попросил Кажакин.
— Хок! — вновь бросил Меткий Томагавк под одобрительные возгласы освобождающихся от страха индейцев.
— Твой народ, как я заметил, очень сильный и смелый, Когда я охотился на крокодилов, то никто не боялся грома моего талисмана, — покривил совестью Кажакин, чтобы сделать приятное индейцам…
Его лесть возымела немедленный результат. Индейцы заулыбались и уже не косились со страхом на тело Дурного Глаза.
— …За телом вашего врага прилетит огромная стрекоза, сделанная из такого же металла, что и ваши кинжалы.
— О!.. — прокатился возглас удивления.
— В брюхе той стрекозы будут люди моего племени. Если ты пожелаешь, они в знак уважения к тебе и твоим соплеменникам, которые меня очень тепло встретили, пойдут с. твоими воинами на большую охоту и снабдят вас мясом на много дней.
Пообсуждав между собой предложение Кажакина, от природы очень любопытные, прельщенные обещанной большой охотой, а о ее результатах они уже имели представление, индейцы решили позволить Кажакину, чтобы его стрекоза прилетела к ним.
Так как шамана Дурного Глаза все боялись, то около его дома было много свободного места, помимо места для костра, который складывали индейцы.
Договорившись по основным пунктам, индейцы покинули дом шамана и, пройдя к своим соплеменникам, сообщили им о состоявшемся договоре с Волыним Человеком. Там же они избрали нового шамана, которым наконец-то стал Койот. После этого Меткий Томагавк приказал воинам вынести во двор тело Дурного Глаза для всеобщего обозрения, но желающих рассматривать его почти не нашлось. Теперь и простые индейцы соглашались с тем, что тело такого чудовища нельзя оставлять в лагере, так как к нему будут приходить души его предков, которые могут обидеть индейцев. Они радовались, что Большой Человек увезет с собой тело Дурного Глаза, а значит, избавит их от всяких неприятных последствий.
После этого Меткий Томагавк потребовал, чтобы все его соплеменники разошлись по домам и не боялись грома, издаваемого стрекозой, которая скоро к ним прилетит. Он сказал им, что как только гром утихнет, они могут вновь вернуться к дому шамана.
Пока Меткий Томагавк общался со своими соплеменниками, душа Франсуазы слетала к вертолету и сообщила ученым, что они могут лететь к дому шамана, около которого будет гореть костер. Вернувшись сразу же назад, она, вселившись в свое тело, стала вместе с Кажакиным ждать появления десанта,
Прилетевший тяжелый вертолет осветил прожектором место предстоящей посадки. Вертолетчики, заглушив двигатели, вместе с учеными и группой спецназовцев во главе с майором Наумовым, вышли на лужайку, где лежал инопланетянин. Они стали его рассматривать, удивляться, обмениваться мнениями, суждениями. Когда первое любопытство улеглось, Кажакин приказал спецназовцам раскинуть на лужайке двадцати местную палатку. Пока они занимались этим нудным делом, ученые фотографировали тело инопланетянина в одежде шамана, раздетым в разных позах, а потом, снова одев его в одежду шамана, поместили в кожаный мешок, поручив четырем спецназовцам занести его в вертолет и положить в бронированный шкаф, который Кажакин закрыл на замок с шестизначной цифровой комбинацией,
— Может быть, нам не стоит сейчас ставить тут палатку, а сразу же доставим наш гостинец на аэродром и отправим в спальную комнату? — полушутя-полусерьезно предложил Карл Энгельгардт.
— Ты же видишь, что наступил вечер и при недостатке освещения производить обыск в доме шамана бесполезная трата времени. Если его отложить на потом, индейцы могут нарушить обстановку и то, что нас интересует, могут уничтожить. Поэтому улетать мы не можем. Завтра сделаем тщательный обыск в доме и улетим отсюда.
— Считай, что моего предложения не было, — положив руку на сердце, заявил Энгельгардт.
— Если он тут занимался какими-то исследованиями, мы должны найти то, над чем он работал. При таком стечении обстоятельств нам спешить нельзя. Русские говорят, что спешить надо тогда, когда ловят блох, — в заключение пошутил Кажакин.
— Иван Филиппович! Я понял неуместность своего предложения, — положив руку на плечо Кажакину, примирительно произнес Энгельгардт.
— Карл Францевич, а что я вам сделал плохого, что вы хотите меня сегодня проводить отсюда? — пошутил Иноко Матаситиро, которому предстояло сопровождать тело инопланетянина до Токио.
— Не понял юмора, — уже сердясь огрызнулся Энгельгардт.
Дружески положив ему на плечо руку, Матаситиро пояснил:
— Я тоже хочу принять участие в обыске, возможно, мы тут сделаем еще какое-нибудь открытие.
Поняв, что его никто не собирался обижать, Энгельгардт, успокоившись, заметил:
— Мы все стали как алкоголики, никак не можем привыкнуть к открытиям, а войдя во вкус., уже не можем остановиться на достигнутом, заставляем свой мозг работать на пределе его возможностей. Иной раз такое учудишь, что от студента было бы неудобно это слышать. — По-видимому, он имел в виду свое последнее предложение.
— То, что мы остаемся здесь с ночевкой, — это факт, но о своем решении мы должны сообщить в штаб, чтобы там знали о наших планах на сегодня и завтра, — заметил Джек Корван.
— Действительно, наш радист постоянно дежурит у рации, а мы ему работы не даем, — поддержал его Фредерик Буне. — Если вы не возражаете, я пойду к нему и по этому вопросу распоряжусь.
Желающих заменить его не нашлось. К ученым подошел майор Наумов, он сообщил Кажакину:
— Со стороны индейского лагеря приближается большая толпа разукрашенных индейцев с пиками и луками в руках. Что мне с ними делать?
— Ничего не надо делать, Сложите все свое оружие в вертолете, даже ножей не оставляйте при себе. Внутри вертолета оставьте одного вооруженного парня, остальные стойте снаружи.
— Но они, мне кажется, агрессивно настроены, — с тревогой в голосе заметил Наумов.
— Тебе, Игнатий Прохорович, именно кажется, — успокоил его Кажакин. — Я у них уважаемый человек. Сейчас пойду и установлю контакт с ними.
Ученые видели, что группа индейцев, не доходя метров пять-десять до них, остановилась, не зная, что предпринять. Впереди всех стоял Меткий Томагавк. Он в течение недели впервые увидел и постиг столько интересного, необычного, страшно пугающего, что его голова уже не могла осваивать новое без посторонней помощи. Увидев Большого Человека, других знакомых ему ученых, идущих навстречу, он приободрился и сделал еще пять шагов, которые отделили его от соплеменников.
Тогда Большой Человек подошел к Меткому Томагавку, и они обнялись. По толпе индейцев прокатился облегченный вздох, Одно дело, когда Большой Человек гостил у них сам, и другое дело, когда он прибыл со своими подданными на большой стрекозе, в чреве которой могут помещаться десятки людей. Нелегко людям каменного века понять и согласиться с такой реальностью, именно это сейчас предстояло сделать.
Большой Человек, обращаясь к индейцам, пригласил их в гости в свой лагерь. Он запретил индейцам подходить к стрекозе, трогать ее руками. Если кто-нибудь нарушит его запрет, то находящееся в стрекозе тело Дурного Глаза перейдет жить в дом провинившегося. Однако Кажакин зря беспокоился о вертолете. Самые смелые индейцы ближе, чем на пятнадцать метром, к нему не подходили.
Спецназовцы успокоились и опустили на землю с борта корабля десять коробок с конфетами, разной бижутерией. Все это богатство ученые отдали Меткому Томагавку для раздачи соплеменникам. Ученым пришлось показать предназначение каждой вещи, что принималось индейцами с удивлением и восторгом. Так же им пришлось опробовать сладости, убедить индейцев, что они съедобны и от них не умирают. Интерес общения был взаимен. Если одни удивлялись, что конфеты можно есть, то другие удивлялись такому неведению.
Когда стороны поняли, кто чего от другого хочет, Меткий Томагавк поручил ближайшим своим помощникам приступить к раздаче подарков.
К удивлению пришельцев, толчеи и конфликтов при раздаче подарков не было. К раздатчикам подходили главы семейств, которые получали от каждого понемногу того, что ему предназначалось. Только когда глава окунался в крут своего семейства, тогда только его сородичи начинали отдаваться эмоциям и решать, кому и что есть, носить, но ото уже не влияло на общий порядок. Гостям было интересно наблюдать, как взрослый индеец сосет конфету, блаженно улыбаясь, получая в организм сразу такое количество глюкозы, какое они не получали месяцами. Только теперь Наумов убедился, что за охраняемые спецназовцами объекты он может не беспокоиться.
Между гостями и индейцами сложились идиллические отношения, картину которых без нежности и удивления невозможно было наблюдать.
Меткий Томагавк в знак благодарности за оказанный прием и подарки пригласил всех пришельцев в гости к жителям своего племени. Большой Человек поинтересовался у него на всякий случай, а не обидят ли индейцы его людей. Вождь племени передал вопрос Кажакина своим соплеменникам, которые, как один, упали на колени и подняли руки вверх, Вождь пояснил Кажакину, что своими действиями индейцы показали, что своих гостей не обидят и будут их слугами.
Отпуская спецназовцев и вертолетчиков, Кажакин строго их напутствовал:
— Вы идете в дома индейцев почетными гостями, так не вздумай те уходить от них свиньями. За дисциплину ты у меня отвечаешь головой, — наказал он майору Наумову,
— Мы же не идиоты, чтобы обижать таких ангелоподобных людей, — успокоил его Наумов. — А вы разве не пойдете с нами? — поинтересовался он.
— Нет! Кто-то же должен охранять наш лагерь, — напомнил ему Кажакин. — Но ты учти, вы все должны к пяти часам быть в лагере.
Вместе со спецназовцами к индейцам отправились вертолетчики и ученые, кроме Кажакина и Крессе. О своем решении Кажакин сообщил Меткому Томагавку, который обрадовался, что так много гостей побывает у него в лагере. Кажакин попросил его передать индейцам, что не все его люди умеют передавать свои мысли без слов, поэтому гостеприимным хозяевам придется объясняться с: ними с помощью жестов. Это сообщение Кажакина удивило вождя и его соплеменников. Они считали пришельцев намного выше себя, и вдруг, оказывается, большинство не владеет приемами такого простого общения, каким владеют они. Меткий Томагавк сообщил Кажакину, что для лучшего обслуживания гостей каждого будут принимать сразу две семьи.
Кажакин рассказал Наумову об обычае индейцев, касающемся женщин, чтобы они были готовы к такой неожиданности.
— Что вы, Иван Филиппович, разве мы позволим себе такую вольность? — улыбнулся белокурый гигант.
Когда же он пошел к своим подчиненным, лихо закручивая усы, то Кажакин был уверен, что истосковавшееся по женской ласке молодое тело уже сегодня сделает себе разрядку, Ему заранее было жалко ту индианку, которая выберет его себе в партнеры. Но если в племени существует такой обычай, то и он не намерен ограничивать свободу своих людей.
Неожиданно для себя он увидел появившуюся из ночи индианку. В ней Кажакин узнал Гордую Лат». Быстро подойдя к Франсуазе, индианка сняла с себя талисман и повесила его на шею девушке, которая даже не успела воспротивиться ее поступку. При этом Гордая Лань сказала:
— Я с Большим Человеком поступила нехорошо. Он хороший, любит тебя, не обижай его, — выступившие на ее глазах слезы говорили о том, как тяжело дался ей этот короткий разговор.
Франсуаза не успела ответить Гордой Лани, которая быстро, как и появилась, исчезла в темноте.
Франсуаза только и могла бросить ей вслед:
— Наивное дитя природы, разве можно на него обижаться? — при этом она хитро посмотрела на Кажакина. — Только учти, дорогой, другой такой ошибки у тебя не должно быть.
— Мне кажется, ого последнее неизвестное жителям планеты племя, с обычаями которого я не был знаком, а поэтому другого подобного случая со мной не будет. Франсуаза, ты же знаешь, что я перед тобой и своею совестью чист, — погружая лицо в ее пышные, пахнущие духами волосы, ответил он,
— Ты чего так ко мне принюхиваешься? — игриво отстраняясь, спросила она.
— Чтобы запомнить твой запах и не спутать с другими. Я же теперь не имею права на ошибку.
Благодарно поцеловав его в губы, она, заражая его своим желанием и чувствуя это, счастливо улыбнувшись,
заметила:
— Ты очень понятливый ученик. — Уводя его в пала тку, на свою половину, она несколько смущенно улыбалась…
Лежа на кровати в объятиях Кажакина, Франсуаза с удивлением думала о нем: "Этот гений из гениев, отец многих открытии на Земле, в интимной жизни оказался неуклюжим и непонятливым медведем". Ей было приятно сознавать, что именно она открыла его в другом качестве. Любя его, как мать дитя, она постарается восполнить в нем вакуум своими знаниями и опытом, о котором, между прочим, ей сейчас было стыдно вспоминать. Она была баловнем своих родителей, единственным ребенком миллионеров, которые растили ее к роскоши и но вседозволенности. Она росла любопытным ребенком, читавшим и видевшим на экранах телевизоров секс., порнографию и связанный с ними цинизм. Однажды, в шестнадцатилетнем возрасте, нездоровое сексуальное любопытство толкнуло глупышку в объятия зрелого мужчины. Это стоило ей не только раскаяния на всю оставшуюся жизнь.
Отношения между молодыми были осознанным влечением двух любящих сердец, Они смело строили совместные планы на будущее, уверенные в их свершении, Им казалось, что впереди их ждет прямая гладкая дорога и счастливая жизнь.
Где-то к часу ночи в лагерь вернулись Фредерик Буне и Карл Энгельгардт, остальные ученые вместе с вертолетчиками и спецназовцами "задержались" у гостеприимных индейцев до утра. К семи утра все члены экспедиции уже были на месте, и ученые смогли после завтрака приступить к исследованию жилища лжешамана Дурного Глаза.
Пока они занимались этим, спецназовцы, за исключением двух, оставленных охранять базу, отправились вместе с индейцами на большую охоту. Кажакин не имел морального права посылать с ними в качестве переводчика кого-либо из ученых, так как каждому из них хотелось лично прикоснуться к отгадке предполагаемых тайн, поэтому охотникам пришлось объясняться между собой языком жестов. Общение между ними упрощалось тем, что индейцы могли читать мысли,
Исследование жилища лжешамана заняло шесть часов, но результат оказался отрицательным. По кислым лицам своих коллег Кажакин видел, что они разочарованы. Однако, несмотря на неудачу, поиск продолжался с прежней тщательностью и осторожностью. Раздев тело инопланетянина, проверили его одежду, а потом стали исследовать его тело, не брезгуя проверять все возможные "тайники". Так они дошли до полости рта. В пей их заинтересовал коренной зуб, не похожий на своих собратьев. Он был шире и неестественной формы. Франсуаза попыталась пошевелить его пинцетом и извлечь, но ей это не удалось. Пришлось обратиться к помощи щипцов. Зуб, издав своеобразный звук бьющегося стекла и несколько умет, шившись в размере, легко поддался усилиям и вышел из своего "гнезда". Все поняли, что это миниатюрный контейнер, хранимый таким оригинальным способом.
Пытаться проникнуть в секреты содержимого контейнера в доме шамана было бесполезно, поэтому его решили “потрошить" в лабораторных условиях. Поздравив себя с удачей, они, пообедав, решили немного отдохнуть. В пятнадцать часов возвратились возбужденные спецназовцы, довольные удачной охотой. Кажакин приказал им немедленно сворачивать палатку и готовиться к отлету, а сам в сопровождении коллег, которым интересно было днем посмотреть на жизнь индейцев, пошел к Меткому Томагавку проститься. Во всех домах индейцев шла кропотливая работа по разделыванию охотничьих трофеев.
Когда они пришли к вождю, то он вместе со всеми членами своей семьи тоже был занят подобным делом.
Оторвавшись от работы, вождь подошел к ним с традиционными объятиями и пригласил но пир, который они вечером будут устраивать по случаю удачной охоты. Ученым очень хотелось быть участниками этого празднества, Тогда бы они смогли стать очевидцами ритуального танца благодарения Богам, пославшим удачную охоту, жертвенного приношения, индейских самобытных танцев и других не менее интересных мероприятий, ранее не виденных цивилизованным миром и не описанных в литературе. Однако работа в лагере, индейцев была выполнена, а впереди их ждали не менее сложные задачи, и они не имели права на расслабление и на разные проволочки. Применяя сейчас на практике свои знания, они не были полностью уверены, что их достаточно для решения этих задач. Какой ученый в таких обстоятельствах может позволить себе отдых, заняться второстепенным делом? Если настоящий ученый, то никакой!
Теперь тело инопланетянина Иноко Матаситиро мог везти к себе на родину, так как вчерашние препятствия на пути к этому уже были ликвидированы.
Глава ДЕВЯТАЯ
Извлеченные в лабораторных условиях микро- и макроматериалы из зуба-тайника были предоставлены ученым фундаментальных наук для изучения и расшифровки. Такая работа заняла у них несколько месяцев кропотливого труда и увенчалась успехом. Они смогли разгадать заложенный в материалах шифр, по нему была выведена информация, которую они не смогли прочитать и расшифровать.
Когда же эта информация была заложена в самый совершенный и современный компьютер, то его экран не только прочитал заложенную в него формулу, но и изобразил то, что в ней было закодировано. Экран показал облик современного человека, с правильными чертами лица, только тело его пока еще было волосатым. Инопланетянам при решении последней проблемы удалось бы создать современную физиологическую формулу человека и принять его облик. Трудно даже представить, какие трагедии ожидали бы тогда человечество. Возможно, уничтожив людей на Земле, впоследствии инопланетяне сами бы заселили ее.
Земляне поняли ту опасность, которая нависла над ними, а поэтому по решению ООН был уничтожен весь научный материал, который возник в процессе расшифровки работы инопланетянина, а также компьютер, в память которого попал секретный материал. Ученые, работавшие с секретным материалом, дали подписку о неразглашении имеющейся у них информации, за нарушение ее исключительная мера наказания грозила не только им, но и членам их семей. Жестоко? Да, жестоко, но безопасность цивилизации требовала таких мер предосторожности, Так опасно далеко зашли инопланетяне в своих последних научных исследованиях, что другие меры предосторожности могли быть недейственными.
Если одни ученые работали с научным материалом, то другие на оборонных заводах создавали самое совершенное оружие точечного поражения. Энергию боезаряда можно не только дозировать, что будет влиять на ее поражающие факторы, но и управлять ею в процессе использования. Это оружие намного эффективнее атомного, водородного и пока оно на земле не имело себе аналогов. Оно уже было создано и проходило испытания в космосе на отживших свой срок и уже являющихся мусором искусственных спутниках Земли. Первые испытания были обнадеживающими. Так как более действенного оружия земляне еще не придумали, то было решено приступить к его серийному производству, чтобы попытаться хотя бы с помощью его защитить себя от пришельцев из космоса, противостоять возможной вооруженной агрессии оттуда. При этом в обороне планеты магнитным установкам тоже отводилась немалая роль.
Часть ученых, среди которых были коллеги Кажакина, работали с душой и телом инопланетянина. Однако при многочисленных общениях с ним никакой информации, кроме взятой от его тела, получено не было, а время работало против землян. Они не знали, когда его соотечественники прибудут на Землю для получения от него информации, где приземлится их космический корабль, сколько в нем будет посланников, как он будет вооружен, с какой планеты прибудет на Землю. Возникало множество других, не менее важных вопросов, на которые можно было бы ответить с помощью инопланетянина, но он категорически не желал делиться с ними своей информацией. Инопланетянин неизвестным способом включил в себе какое-то защитное приспособление, что препятствовало Кажакину читать запрятанные в глубине его сознания мысли.
Поэтому ученые пришли к выводу, что дальнейшее содержание инопланетянина в саркофаге было нецелесообразно. Отпустить его на волю, чтобы он при случае поделился со своими соотечественниками результатами научных исследований, которые безусловно будут использованы во вред землянам, было бы преступлением против человечества. После всестороннего обсуждения в ООН было принято решение уничтожить инопланетянина; вместе с ним погибнут его открытия в области физической оболочки человека.
Перед тем как уничтожить инопланетянина, Кажакин решил еще раз побеседовать с ним.
Душа Кажакина, проникнув в саркофаг к душе инопланетянина, сообщила о решении ООН относительно его судьбы, не скрыв, почему они вынуждены так поступить. Душа инопланетянина свой приговор приняла взволнованно. Она металась по саркофагу, но не могла вырваться, как муха, пойманная в колбу. Кажакин спокойно наблюдал происходящее. Обессилев от безуспешных попыток вырваться из заточения, душа инопланетянина поинтересовалась, каким образом земля-, не думают ее уничтожить.
— Благодаря магнитному полю, создаваемому вокруг саркофага, ты не можешь вырваться отсюда на волю, но если мы увеличим мощность генераторов, то в магнитном поле, кроме него, останутся лишь заряженные частицы. В одну из этих частиц превратится и твоя душа,
— А если я отвечу на все интересующие вас вопросы, вы мне сохраните жизнь?
— Даже если вы все расскажете, мы не сможем сохранить вам жизнь, — честно сказал Кажакин.
— Почему?
— Вы сами знаете ответ на свой вопрос.
— Да! Мы хотели вас уничтожить, но не успели, — призналась душа инопланетянина. — Выходит, я должен погибнуть, а мои соотечественники будут жить и радоваться, что они избежали моей участи? Такой несправедливости я не хочу допустить, а поэтому перед гибелью постараюсь так им навредить, чтобы они помнили меня всегда и не радовались моей гибели, а содрогались, что допустили мое пленение и уничтожение.
После этого она подробно стала излагать душе Кажакина всю ту информацию, которой до этого ученые безуспешно от нее добивались. Ее было так много и она была так насыщена, что только гениального ума человек мог ее понять, запомнить и нисколько не растерять. Так Кажакин узнал, что земляне, как и посланцы с других планет, имеют две оболочки; внешнюю, из чего состоит тело всех живых существ, и, внутреннюю, самую важную, из чего состоит душа. Душа погибает в очень редких случаях, в таких, в каком, например, сейчас находится душа инопланетянина. При гибели оболочки она может вселиться в оболочку своих будущих потомков или других себе подобных существ.
— А это в отношении землян приемлемо? — поинтересовалась душа Кажакина.
— Конечно! — как бесспорную истину, сообщила душа инопланетянина. — Мои соотечественники погибали на Земле, попадая в эпицентр ядерного взрыва, под удар электрического разряда, и только моя душа погибнет от умышленно направленных действий разума человека.
Относительно космических кораблей она сообщила следующее:
— Ноши космические корабли могут иметь любую форму, какую пожелают члены их экипажей в тот или иной момент для созерцания землян, обычно же они невидимы для человеческого глаза. Корабль может выглядеть, как тарелка, конус, и даже принимать форму облака или любого другого предмета. Корабли могут перемещаться в пространстве с такой же скоростью, как и души членов их экипажей. Поэтому наши корабли не смогут увидеть земляне, за исключением тех ученых, которые побывали вместе со мной под этим колпаком.
Душа сообщила, что к пятому полнолунию на Землю прибудут два ее соотечественника, которые должны будут оставить вместо него в индейском лагере преемника, а его с накопленным научным материалом доставить на их планету. Корабль, на котором прибудут два члена экипажа, опустится в районе квадрата 1295. Душа инопланетянина заметила;
— Вы знаете о месте приземления нашего корабля, его вам подсказали инопланетяне с других, враждебных нам планет,
— Как вам стало об этом известно? — поинтересовался Кажакин,
— Наверное, мы тоже умеем читать мысли других, — нашла она в себе силы для юмора.
— Приняв наш внешний вид, зачем вы намеревались всех нас уничтожить? — задала вопрос, душа Кажакина.
— После попадания в нашу планету огромной кометы у нас изменился климат. Мы стали вымирать. Из трех миллиардов, что было до катастрофы, нас сейчас осталось пятьсот миллионов. Вот мы и решили переселиться жить на Землю, но предварительно примять ваш облик. В силу своего развития мы легко отличаем себя от вас. Когда бы пришло время начать с вами войну в вашем облике, но с нашей техникой и знаниями, то нам хватило бы нескольких дней, чтобы расправиться с вами.
— Как много у вас космических кораблей, если вы рассчитываете на великое переселение к нам?
— Их у нас где-то порядка тысячи штук. Больше десяти инопланетян за один раз корабль перевезти не может. Поэтому нам придется делать много челночных рейсов, чтобы перевезти сюда ударную часть своего войска. Сосредоточившись в квадрате 1295, мы бы в день "X" приступили бы к осуществлению своего плана. С вами бы расправилась и одна партия соотечественников, но на Земле есть посланники с других планет, с которыми расправиться будет не так легко, как с вами, поэтому мы так тщательно готовимся. Мы одним сокрушительным ударом расправимся с вами и с ними, тем более, что они тоже не ожидают нашего нападения.
Душа инопланетянина ошарашила душу Кажакина сообщением, что они обладают способностью психического воздействия на землян, умеют заражать их неизлечимой болезнью. “Все вы, кто общался со мной в саркофаге, заражены", — сказал инопланетянин.
Душа Кажакина понимала, что собеседница не лгала, а поэтому, не ставя сообщение под сомнение, поинтересовалась:
— Как долго мы проживем и можно ли нам излечиться от болезни?
— Как излечиться от этой болезни, я не сообщу. Вы все умрете в свое время. Я только скажу, что смерть будет после того, как вы встретите посланников с моей планеты — гарибалли. Их смерти я хочу даже больше, чем вашей.
Потом она подробно рассказала устройство космического корабля, способ управления им. Здесь уместно сказать, что свои знания смертника до мельчайших подробностей передала душе Кажакина, которая стала обладательницей таких же знаний, как и оставляемая в саркофаге. Не удержавшись, душа Кажакина поинтересовалась:
— Почему ты так активно и жестоко стараешься сделать зло своим соотечественникам?
— Потому что пока я вашими руками буду расправляться с ними, я буду жить, — с торжеством сообщила та.
Покинув саркофаг, душа Кажакина вошла в свое тело. Ожив, Кажакин несколько минут сидел в своем кресле по-прежнему неподвижно, переваривая в уме полученную информацию и решая, что необходимо предпринять в первую очередь. Пригласив коллег к себе в кабинет, он рассказал им, что ему удалось получить от души инопланетянина, не упустив сообщить и "обрадовать" их, что он вместе с ними заражен инопланетянином неизлечимой болезнью. Когда они от нее умрут, неизвестно, но смерть их произойдет после того, как они встретят посланников инопланетян, которые прибудут через пять полнолуний.
Ученые трагическое сообщение, как и подобает героям, встретили мужественно, без обсуждения, как констатацию факта. Только у Франсуазы на глазах показались слезы.
Как бы не замечая ее слабости, друзья по несчастью стали неожиданно для Франсуазы Кутить, говорить глупости, балагурить. Когда на лице Франсуазы появился первый лучик улыбки и она взяла себя в руки, они продолжили беседу. Они пришли к выводу, что необходимо немедленно приступить к подготовке приема “гостей” из космоса. Когда ученые покинули кабинет Кажакина, он составил подробный отчет о полученной от инопланетянина информации и представил его для ознакомления правительствам тех стран, которые взяли на себя благородное дело финансировать эту экспедицию, отказавшись от материальной помощи ООН.
Его информация была настолько важной и ошеломляющей, что не давала времени на благодушие и раскачку. Экстренно было создано мобильное воинское соединение с самым совершенным вооружением, какое было у землян. Оно было настолько разрушительным и сильным, что его без консультаций с. учеными группы Кажакина не имели права применять. Поэтому между учеными и военными была постоянная радиосвязь. Связь была обычная, а не кодовая и не цифровая, так как инопланетяне не знали ни одного языка землян и он не мог быть расшифрован их компьютером, так как в нем не были заложены его исходные данные. Тем более инопланетяне не могли заранее знать, на каком языке военные и ученые будут между собой переговариваться. Военное командование со знанием дела стало выполнять свои задачи. Ученые теперь работали и жили не в палатке, как было раньше, а в специально вырубленных в горе помещениях, оборудованных всем необходимым для жизни и творческой работы.
Ученые вновь разработали график дежурства, Допускалась возможность приземления космического корабля инопланетян не в квадрате 1295, а в другом месте. Не исключено, что душа инопланетянина, зная информацию ученых об этом квадрате, ложно им его назвала. Поэтому Фредерик Буне, Карл Энгельгардт, Джек Корван и Франсуаза Крессе должны были постоянно дежурить в доме лжешамана, чтобы захватить в плен злого демона, который должен был прибыть на смену ликвидированному. Кажакин и Иноко Матаситиро должны были захватить космический корабль с находившимся в нем вторым членом экипажа, если, конечно, космический корабль опустится в их квадрате.
Кажакин был более чем уверен, что законами Вселенной он овладел намного лучше своих учеников, а поэтому в выполнении своего задания он мог опираться на меньшую поддержку, чем они. За прошедшие месяцы он значительно преуспел в практическом освоении новой для землян науки, перестав сомневаться в возможности овладения ее новыми неведомыми, но заманчивыми рубежами, С терпением и настойчивостью продвигаясь вперед, он заставлял своих коллег закреплять достигнутые знания на практике, повышать до его уровня, ничего от них не утаивая. Это давало ощутимые результаты, но, к сожалению, не совсем те, которые он ожидал. И все же ученые не только стали обладателями уникальных знаний, но и овладели ими практически, поверили в свои силы, а психологическая подготовка перед предстоящей схваткой с инопланетянами имела немаловажное значение.
Новые знания в последнее время стали даваться им с большим трудом, и это легко объяснимо. Они были смертниками. Черта их жизни уже была проведена. Когда они ее достигнут, они не знали, но им осталось жить всего лишь несколько месяцев. Такое состояние не располагало для особого творчества и вдохновения. Они стали более сдержанны, реже на их лицах можно было увидеть улыбку, они редко шутили между собой. Мужественно выполняли они свой долг перед землянами, данный только им, чтобы, выполнив его, так же тихо, как его выполняли, уйти из жизни. Безусловно, это ими делалось не во имя славы, почестей, а во имя своего земного предначертания — сохранить жизнь на Земле.
Глава ДЕСЯТАЯ
Франсуаза, лежа на кровати, наблюдала за работающим за столом Кажакиным. Когда увидела, что он, откинувшись на спинку вращающегося кресла, потянулся, расслабляясь, подошла к нему сзади, обняла его нежно, поцеловала в небритую щеку, недовольно заметила:
— Ваня, ты работой прямо гробишь себя. Сегодня даже не побрился.
— Я сейчас побреюсь. Утром не посмотрел на себя в зеркало, и никто кроме тебя не напомнил, а руками проводить по лицу и заглядывать в зеркало некогда, — пошутил он, через голову протянул к ней руки и нежно прижал ее грудь к своей голове. Освободившись от его объятий, Франсуаза присела рядом на мягкий стул.
— Мы не можем покинуть место работы, чтобы проверить свое здоровье у светил медицинской науки, но их можно доставить в военный лагерь, где оборудован небольшой госпиталь, и нам можно там всем провериться, чтобы врачи установили, чем мы больны. Возможно, наша болезнь излечима.
— Конечно, надо так поступить, — согласился с ней Кажакин.
— Так чего же мы сидим сложа руки и ничего не делаем для своего спасения?
— Мы не сидим сложа руки и не ждем своей смерти, а выполняем ту работу, которую за нас никто не может выполнить. Ты у нас медик, и я поручаю тебе проведение в жизнь твоего плана, против которого не имею возражений. Но если среди нас найдется человек с другим мнением и захочет проверить свое здоровье в стационарных условиях, то я не возражаю,
— В твоей команде отступников нет, — убежденно заявила Франсуаза. — Возможно, ты намекаешь на меня, что я могу быть таким исключением?
— Эго я сказал в виде примечания. Разве я могу подумать о тебе такую глупость? — возразил он,
— Тогда скажи, какая я — плохая или хорошая? — капризно, как ребенок, потребовала она.
— Ты у меня умная, добрая, внимательная, хорошая, ласковая, красивая, привлекательная, — загибая Пальцы на руках, стал перечислять достоинства Франсуазы Кажакин.
Улыбка на лице Франсуазы показала ему, что она его ответом довольна, но прервав перечисление ее достоинств поцелуем, она все же поинтересовалась:
— Я не слышала в перечислении, ты меня любишь или нет?
— Конечно! — разведя руки, приглашая ее в свои объятия, воскликнул он. — По-моему, я это тебе говорил много раз.
— Кашу маслом не испортишь, — кажется, так у вас, у русских, говорят? — забравшись к нему на колени, заметила она, вновь целуя его в небритую щеку. — Я, Ваня, тоже тебя люблю и считаю, что мы должны пожениться. Закатим в Париже или в Москве грандиозную свадьбу. Ты не забывай, что мои родители миллионеры.
— Для меня это не существенно, уж богатую свадьбу и безбедную жизнь в будущем я тебе гарантирую.
— На когда будем назначать свадьбу? — поинтересовалась она, не откладывая этот вопрос на потом.
— После того, как завершим свою операцию с инопланетянами.
— Но она неизвестно когда начнется и когда кончится, — капризно пробурчала она. — Доживем ли мы до тех дней?
— Мы обязаны дожить, — жестко произнес он, окунувшись опять в реальность.
— Значит, наша свадьба пока не состоится, а я так хотела перед смертью на ней погулять, — мечтательно произнесла она. — Если уж сейчас не до свадьбы, давай сегодня объявим друзьям о нашей с тобой помолвке. Конечно, я не о том мечтала, но с таким избранником на лучшее надеяться не приходится.
— Ты у меня умница, — погладив ее ладонью по волосам, согласился он.
Она в его руках выглядела маленьким, беззащитным ребенком, доверившим ему свою жизнь. Светящиеся радостью глаза Франсуазы говорили о ее полном удовлетворении результатами состоявшегося разговора,
— Что бы я делал в этом кошмаре без тебя? — нежно прошептал он ей в ее маленькое бархатное ушко.
— Такие, как ты, Сократы, — Франсуаза с восхищением посмотрела ему в лицо, — могут в себя влюбить не только такую дурочку, как я, но и весь мир.
— Ты меня не очень хвали, а то зазнаюсь, задеру нос и тебя не увижу, — пошутил он.
— Я тебе зазнаюсь! — с улыбкой погрозила она ему пухленьким указательным пальцем правой руки.
— Франсуаза, радость моя, разве я могу и посмею когда-либо запятнать нашу любовь, которой выпала такая жестокая проверка, — успокоил он ее.
— Ну вот, опять ты меня расстроил. — Подумав, она предложила: — Пусть этот день будет и помолвкой, и свадьбой?
Задумавшись на мгновение, он бросил:
— А почему бы и нет? Нам теперь придется спешить жить.
— Мы теперь спать будем вместе. Я так понимаю? — хитро улыбнувшись, поинтересовалась она.
— Если ты так понимаешь, то и я так считаю. Только спать вместе нам вряд ли придется. Ты уедешь в лагерь индейцев, а я с Иноко остаюсь здесь, — напомнил он ей.
Беззаботно рассмеявшись, Франсуаза заявила:
— Ты меня не смеши этими пустяковыми проблемами. У меня такой муж, что если захочет меня увидеть, то легко может взять откуда угодно и доставить куда ему вздумается…
Они оба рассмеялись, поняв, что разлука для них не такое уж непреодолимое препятствие…
В течение двух дней в военный городок были доставлены специалисты разных областей медицинских знаний с соответствующим оборудованием. Они подвергли ученых группы Кажакина всестороннему глубокому исследованию со взятием различных проб и анализов. К своему удивлению, никаких внутренних изменений в организме ученых медики не обнаружили, только выявили истощение нервной системы, нуждающейся в отдыхе от повседневных перегрузок, понижение температуры тела до тридцати пяти градусов и пониженное артериальное давление. Такому феномену они не могли найти объяснение. Никакие лекарства и препараты не могли изменить ни один из этих показателей в лучшую сторону. Организм ученых на них не реагировал и просто игнорировал. Врачи с сожалением были вынуждены признать свое бессилие перед новой болезнью, не найдя ей ни объяснения, ни названия, но понимая, что земляне могут в любое время потерять уникальную плеяду ученых, ставших заложниками болезни, которая их практически не беспокоила и редко когда напоминала о себе.
Ученым не надо было выслушивать от медиков результаты исследований. Они сами прочитали в их головах неутешительные для себя выводы, удивив медиков своими способностями и покорив своей эрудицией.
Вернувшись к себе на базу, ученые решили, что пока живы, должны продолжать начатое дело. Они понимали, что если не помогут человечеству своими знаниями и опытом, то землянам понадобится несколько лет, чтобы вновь создать такую же дружную и боевую команду, тогда как нападение гарибалли (пришельцев) на жителей Земли могло быть уже в текущем году.
Будучи людьми высокого гражданского долга, ученые, вместо того, чтобы удариться в панику и растеряться от свалившегося на них личного горя, стали более интенсивно работать в интересах всего человечества.
Являясь заложниками гарибалли, не зная, когда наступит их смерть, ученые предпринимали все возможные меры, чтобы с жителями Земли не случилась такая трагедия, которая постигла их. Работа стала смыслом их жизни, но в борьбе с гарибалли они шли вперед по неведомой тропе войны и не знали, куда она может их привести. Как бы там ни было, эта война обреченных на смерть людей была бескомпромиссной и стала смыслом их жизни.
Глава ОДИННАДЦАТАЯ
В связи с ожидавшимся визитом инопланетян бразильское правительство согласилось с мнением ученых, что пока целесообразно воздержаться от организации научной экспедиции к индейцам, в сельву Амазонки, с целью изучения их жизни и быта. Поэтому индейцы продолжали жить своей размеренной жизнью, своим укладом. Вновь избранный шаман Койот категорически отказался жить в доме бывшего лжешамана на том основании, что дом осквернен нечистой силой, которая будет ему препятствовать в предсказании будущего, лечении соплеменников и выполнении других его обязанностей. Его довод был настолько убедительным для индейцев, что ни у одного из них не вызвала сомнения необходимость постройки Койоту нового дома. Он был построен в середине лагеря. Как пояснил токую необходимость Койот — для того, чтобы он как можно быстрее имел возможность прийти на помощь каждому страждущему. И этот довод вождь и старейшины признали убедительным. Фактически же Койот преследовал совсем иные цели: будучи от природы трусливым, он боялся жить на краю индейского лагеря, тогда как в центре его чувствовал себя в безопасности.
Если шаман Койот боялся вселяться в дом своего предшественника, то уж простые индейцы старались его обходить стороной. Тем легче было душам четырех ученых обжить брошенный дом.
Все радиотелескопы мира работали круглосуточно и прощупывали космос своими радиосигналами, чтобы попытаться своевременно предупредить ученых о приближении космического корабля с инопланетянами. Друзья Кажакина, не полагаясь на научные достижения землян, также установили круглосуточное дежурство, неукоснительно соблюдая дисциплину, понимая, что может последовать, если они к своим обязанностям отнесутся халатно.
Только Франсуазе как невесте-жене Кажакина они делали послабление в работе. Она для них была объектом внимания, доброты и нежности, а поэтому все гили навстречу ее желаниям, капризам, получая от этого не меньше удовольствия, чем она сама. Однако они поставили условие, что ее отлучки будут не частыми, в обеденное время, и продолжительностью не более четь, грех часов. Они считали, что в такое время появление инопланетян менее всего вероятно.
Наземные и космические службы наблюдения, к сожалению, никакой информацией не обеспечивали, поэтому ученые постепенно потеряли надежду на их помощь и полагались только на себя.
Условия труда и отдыха Кажакина и Матаситиро были более цивилизованными, чем у их коллег. Правда, они не могли позволить себе роскошь дежурить вдвоем, а дежурили по одному, чтобы другой мог отдохнуть. Можно себе представить, какой ото был изнурительный труд. Такая работа, не требующая умственных усилий, была изматывающе скучной, неинтересной, а поэтому особенно тяжелой.
Мысли о неизлечимости болезни, неизбежности смерти особенно удручали их, обидно было "бесполезно" проводить, оставшиеся месяцы, а возможно недели или дни своей жизни. Только высокие цели, долг перед землянами побуждали их терпеливо и неэффективно, как им казалось, сжигать последние дни жизни.
Наступило третье полнолуние их однообразной, неинтересной жизни. Возвратившийся с дежурства Кажакин спал, а в квадрате 1295 патрулировала душа Иноко Матаситиро. И вдруг разбудивший Кажакина Матаситиро сообщил, что видит космический корабль, который приземляется в их квадрате.
Так и не получив от станций слежения предупреждений, Кажакин по рации поставил военных в известность о свершившемся факте, после чего вместе с напарником полетел к космическому кораблю пришельцев.
На естественной площадке, созданной природой за многие миллионы лет существования Земли, они увидели сигарообразный, длиной в пятнадцать метров, диаметром не менее трех метров блестящий, как бы купающийся в лучах солнца космический корабль. Его турбины засасывали в себя воздух, Было понятно, что находящиеся в летательном аппарате пришельцы пополняют запасы кислорода. Дверь, ведущая в летательный аппарат, не была задраена, а только прикрыта.
— Что будем делать? — взволнованно поинтересовался Матаситиро, обращаясь к Кажакину.
— Тянуть резину нам сейчас не к чему. Надо принимать решение, — заметил тот.
— Пойдем на захват? — поинтересовался Матаситиро.
— Сейчас сообщим главному командованию о своем решении и двинем, — ответил Кажакин.
Так как рацию с собой они не взяли, то Кажакин решил связаться с: командованием с помощью микролептонного поля. В штабе у военных находился его учитель Лапшин, который владел парапсихологией не хуже его
самого и мог его информацию передать военным. Одновременно Кажакин попросил профессора Лапшина, чтобы военные прекратили какое-либо видимое передвижение и не выдавали своего присутствия. Кажакин получил подтверждение, что его сигналы поняты, приняты и будут исполнены. Одновременно Лапшин попросил разрешения принять участие в осуществлении захвата корабля с пришельцами.
— Павел Прокофьевич, я не имею права вами рисковать, а поэтому лучше выполняйте то, что вам поручено. Ваше нахождение в штабе уже является помощью нам. Связь прерываю.
Безусловно, Лапшин но должен был принимать участия в схватке, конечный результат которой был неизвестен, Если они погибнут, то на Земле не останется ни одного ученого, который смог бы продолжит}» их дело. Кроме того, большая группа молодых ученых осталась бы без своего наставника.
Подумав, Кажакин телепатически вновь передал Лапшину указание, что если космический корабль вдруг неожиданно будет совершать подъем без их ведома, командование группы войск должно быть готово к его уничтожению. Убедившись, что все необходимые подготовительные меры приняты, они приступили к осуществлению задуманной операции.
Проникнув в космический корабль через слабо прикрытую дверь, они не спеша, осторожно стали обследовать его кубрики, постоянно находясь рядом друг с — другом. Корабль удивил их своей идеальной, совершенной формой и рациональным расположением имеющегося в нем оборудования. Кажакин ориентировался в нем уверенно, как если бы он находился в своей квартире.
В рубке космического корабля они увидели двух человекообразных существ. Одно из них было, в кресле в неподвижном состоянии, так как в нем отсутствовала душа. Оно было по размерам такое же, как и лжешаман. Второе существо было сантиметров на семьдесят меньше первого и спало в своем кресле. Когда оно проснулось, его душа попыталась проскочить мимо них и покинуть корабль, чтобы не попасть в плен к землянам, но ученые не позволили ей осуществить свой маневр. Несмотря на отчаянное сопротивление, они захватили душу и не мешкая доставили ее в пещеру, где поместили в саркофаг. Теперь уже опытные инженеры включили свои генераторы.
Кажакин и Матаситиро сообщили Лапшину о пленении инопланетянина и о том, что они сейчас попытаются захватить его корабль, предупредив, чтобы военные не вздумали его уничтожать. Они вернулись на космический корабль, задраили дверь. Кажакин с помощью Матаситиро взял громоздкое тело инопланетянина и положил на пол. На его место уселся Кажакин. Сейчас представилась возможность на практике проверить ту информацию по управлению космическим кораблем, которую дал ему лжешаман. Он без особого труда запустил двигатели корабля, которые работали не громче механизма ручных часов. Оторвав корабль от площадки, под ликование Матаситиро, Кажакин сделал несколько маневров вверх, в одну, другую сторону и вниз. Убедившись, что корабль ему послушен, Кажакин повел его в туннель, сделанный в горе военными.
Заглушив двигатели и откинувшись на спинку кресла, Кажакин, облегченно вздохнув, сообщил напарнику:
— Я слетаю к индейцам, узнаю, как там обстоят дела у наших друзей,
— Может быть, нам не стоит распылять свои силы? Мы не знаем, что ждет нас тут. А там их вполне достаточно, — осторожно заметил Матаситиро.
Успокаивающе обняв его, Кажакин произнес:
— Я с тобой разумом согласен, дорогой мой Ипоко Матаситиро, но душа мне говорит, что у них там какое-то ЧП и Франсуаза просит моей помощи.
Иноко Матаситиро прочитал в мыслях товарища и другие, более веские аргументы, которые тот не пожелал ему передать, а попытался утаить: "Ее боль, волнение, страх передались мне, и я не могу оставить их без внимания".
Поэтому Иноко Матаситиро ничего другого не оставалось как согласиться с решением своего учителя. Ему самому тоже хотелось поспешить друзьям на помощь, если, как Кажакин считает, они в ней нуждались, что он понимал, какое важное задание выполняет, а поэтому сдержал свое желание.
Оставив Матаситиро охранять корабль, он заставил его задраить все люки. Перед расставанием Кажакин запретил Матаситиро кому-либо открывать дверь и впускать внутрь до его возвращения. О своем решении Кажакин сообщил Лапшину, и тот завалил его вопросами, на которые у Кажакина не было времени отвечать.
Прилетев в лагерь индейцев, оп едва собрал вместе своих единомышленников: они метались по всему лагерю в поисках души инопланетянина, которую не смогли захватить в плен. В завязавшейся схватке они мешали друг другу и упустили пришельца. Теперь, шарахаясь из стороны в сторону, они не знали, где его искать и как поступить. К слову нужно сказать, что пришелец был сильнее и хитрее каждого из них в отдельности и умело воспользовался своим единственным преимуществом.
Сообщение Кажакина о результатах своей операции несколько приободрило коллег. Теперь они почувствовали себя увереннее, как ребенок около своей матери. Кажакин приказал Франсуазе лететь на базу и бить в подчинении Матаситиро до его возвращения. Она попыталась ему возразить, но его решение было непреклонным, и она была вынуждена ему подчиниться.
— Нам теперь в индейском лагере делать нечего. Душа инопланетянина, очевидно, полетела к месту стоянки своего космического корабля, — предположил Кажакин.
— Конечно, ему больше некуда лететь, как только к своему кораблю, — согласился с ним Джек Корван, выражая мнение остальных.
Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
Со стремительностью мысли проникнув на космическом корабле на Землю, инопланетяне не была запеленгованы ни одной из станций землян, ловящей, слушающей и наблюдающей за космосом, что нам плюсов не дает, но заставляет сделать для себя надлежащий вывод, чтобы в ближайшее время попытаться ликвидировать свой технический пробел в этой части. Не долетая сотни километров до квадрата 1295, пассажир космического корабля, в полном подчинении которого был пилот, показал последнему место на карте, где тот должен был приземлиться. Он приказал остановить в воздухе корабль, открыл дверь и выпустил его наружу, потребовав, чтобы тот его ждал в указанном квадрате, пока он там не появится. Пилот космического корабля относился к средней расе очагонов, тогда как его пассажир был не только высшей расы гарибалли, но и одним из влиятельнейших руководителей страны, беспрекословно подчиняться которому очагон уже привык, несмотря на то, что ненавидел своего господина, однако страх немедленной расправы приучил его к повиновению.
Очагон Землю увидел впервые. Она по сравнению с его планетой была большего размера, более зеленой и красивой, но жить на ней его не прельщало. Когда гарибалли переселятся на Землю, очагоны станут полновластными хозяевами своей планеты и если гарибалли вздумают использовать их в качестве рабов, то они дадут им бой и не позволят править сразу двумя планетами. Очагон готов был сейчас выполнить любое поручение гарибалли, лишь бы последние скорее оставили очагонов одних на планете.
Если самые низкие женщины гарибалли были ростом не менее двух метров, то все очагоны — полтора метра, хотя внешне были копией гарибалли, копией в миниатюре. Жизнь заставила очагонов мириться со своей участью, так как с гарибалли они жили на одной планете, которая была для них общим домом.
Душа гарибалли, подлетев к дому лжешамана, не стала в него проникать сразу, а сделала разведку — на всякий случай. Предосторожность умудренного опытом гарибалли не раз помогала ему избегать и опасности, и неприятности, тем более, что у него на вооружении был не только жизненный опыт, но и все научные достижения его планеты. У каждого живого существа должно быть развито чувство самосохранения, а это зависит и от подсознания, и телепатии, и от умения пользоваться спинорными или микролептонными полями. У гарибалли они были сильнее, чем у человека, по сравнению с которым они представляли более развитые существа.
Облетев дом, гарибалли почувствовал в нем присутствие четырех биополей, присущих землянам, а вот биополя гарибалли он не почувствовал. Возможно, душа лжешамана находится где-то рядом? Тогда его тело должно быть в доме. Чтобы проверить свою версию, гарибалли залетел в дом, где на него набросились души четырех людей. Он был обескуражен и удивлен, информацией о возможностях людей он не владел. К его счастью, нападавшие не были готовы к встрече с ним: увидев его, вначале растерялись, а потом, мешая друг другу, бросились к нему. От прикосновения некоторых из них к своей душе он понял, что они сильны и ему с ними не справиться, поэтому, улучив возможность, он вырвался и улетел.
Возвращаясь к своему космическому кораблю, гарибалли думал: "Почему лжешаман не сообщил нам о возможности землян перевоплощаться? Из-за чего стал жертвой сам и едва не сделал ею меня? Если земляне устроили в забытом Богом уголке засаду из четырех душ, то по-видимому у них таких способных людей много и борьба мне с ними еще предстоит". Он испытывал к своему соотечественнику не жалость, а скорее неприязнь. Так поставить его под удар!
Прилетев в квадрат 1295, гарибалли действительно растерялся, не обнаружив своего корабля в заданном районе квадрата. Возникло сразу столько проблем, что на лету их, а точнее, с лета невозможно было решить. Облетев гору и прилегающий к ней лес, он обнаружил какие-то замаскированные объекты и людей в маскировочных халатах. В крутом обрыве горы он увидел пасть замаскированной пещеры. Интуитивно гарибалли почувствовал, что разгадка находится внутри горы. Как бы люди, делавшие в ней выработку, ни маскировали плоды своего труда, ему все равно сверху была видна и тропа, ведущая в пещеру, и очищенные от дикой растительности подходы к ней. Проникнуть в пещеру ему не составляло труда, но вдруг там устроена такая же засада, как в доме лжешамана? Если так, то в пещере он будет, как в ловушке. Поэтому он сразу же от своего первоначального плана действий отказался.
Облетев лагерь военных, он увидел огромного негра почти что своего роста. Дождавшись, когда тот отойдет от товарищей в лес, он напал на него и уничтожил его душу, вселившись своей душой в тело негра. Теперь ему стало легче, Сперва он решил добыть пленника, чтобы от него узнать о судьбе своего космического корабля. Не рассчитав силы, он одного воина ударом кулака по голове убил и не смог воспользоваться его информацией. Сделав выводы из своей ошибки, он оглушил другого воина в камуфлированной форме и отнес его в лес. Придя в сознание, с кляпом во рту, воин с вытаращенными от страха глазами только мычал, но несмотря на это, гарибалли почерпнул из его головы нужные ему сведения, Он узнал, что его космический корабль сейчас находится в пещере, что она тщательно охраняется и посторонним вход в нее строго запрещен. Получив от своей жертвы нужные сведения, гарибалли не долго думая убил ее прежним способом и стал пробираться ко входу в пещеру. Подавив волю двух солдат, охранявших вход, он смело прошел мимо них в глубь пещеры. Однако, когда он стал углубляться в пещеру, его душа затрепетала и ему стало плохо. Он понял, что подвергает себя какой-то страшной опасности, а потому, свернув с пути, стал удаляться в сторону от центра.
Около одной двери стояли с автоматами еще два солдата. Ударом кулака по голове он сломал им шейные позвонки и проломил основание черепа, затем открыл дверь и затащил убитых в комнату. Там он увидел лежащие на кроватях четыре безжизненных тела. Негр догадался, кому они принадлежат, и злорадная усмешка появилась на его лице. Это была его последняя в жизни улыбка. Гарибалли покинул тело негра и вселился в тело Кажакина, так как по размерам он больше всего подходил ему. Да и внешний вид светло-русого гиганта ему больше поправился, чем тело негра. Выйдя из комнаты, гарибалли, встречая людей, читал в их головах почтение и уважение к себе. Теперь он решил более тщательно изучить пещеру и пополнить нужную информацию. Метрах в двухстах от входа в пещеру он наконец-то увидел свой космический корабль. Обрадованный, он поспешил к нему. Неожиданно из корабля вышла симпатичная женщина с трехцветной лентой на лбу, которая, увидев его, поспешила ему навстречу. Это была Франсуаза. Ее радость и улыбка померкли, когда они встретились. Франсуаза в голове Кажакина прочитала совершенно чуждые ему мысли, а именно: "Как от этих землян угнать свой корабль? Почему мы их раньше не уничтожили?"
Резко отвернувшись от "Кажакина", она вновь вернулась к Матаситиро, которому сообщила о своем подозрении.
"Кажакин" к Франсуазе не проявил никакого интереса. Она была для него чужой, да и мысли ее почему-то им не могли быть прочтены, с удивлением констатировал он. Из-за предосторожности "Кажакин” не стал сразу же подниматься на космический корабль, а начал издали его обследовать. Только после этого он поднялся по трапу к двери корабля и обратился к находящемуся там человеку с просьбой впустить его, но получил отрицательный ответ. С возмущением отвернувшись, гарибалли увидел метрах в ста от космического корабля девушку, которая безжизненно упала на пол.
Проклиная свою оплошность и то, что не смог прочитать мысли обманувшей его женщины, он догадался, что се душа полетела за помощью, и решил ее немедленно догнать и уничтожить.
Покинув тело Кажакина, душа гарибалли устремилась в погоню. Франсуаза почувствовала, что ее душа летит не так быстро, как хотелось, и гарибалли ее настигает, но ничего изменить не могла. Она знала, что преследователь ее не пощадит, и он так бы и сделал, по душа Кажакина телепатически почувствовала надвигающуюся опасность и поспешила навстречу, сопровождаемая своими сподвижницами.
Между душами четырех ученых и душой гарибалли произошла жестокая схватка. Инопланетянин понимал, что если не одолеет землян и не сообщит о происшедшем на свою планету, то не только рухнут планы о переселении гарибалли на Землю, но и он сам погибнет. Сохранить свою жизнь и вернуться на корабле домой сейчас для него было наиглавнейшей задачей, на пути к осуществлению которой были четыре души землян, душу женщины он не принимал во внимание. Такой беспомощной, слабой и беззащитной она ему казалась из-за своего страха перед ним.
Сначала с ним в схватку вступил старший из группы землян, с которым они сражались на равных минут десять. Потом и остальные земляне померились с ним силами. Схватку с гарибалли Кажакин удлинил, чтобы его коллеги набрались бойцовских качеств и окончательно поверили в себя. Земляне вчетвером так измотали гарибалли, что в конце борьбы у него не было другого желания как только отдохнуть. Он понял, что его участь предрешена, Плененная душа гарибалли была доставлена в пещеру и помещена в саркофаг, где поняла, почему раньше ей нездоровилось.
По случаю успешного завершения операции никакого праздника не было устроено, так как пять жертв не позволяли и не давали права на его проведение. По просьбе командования группы войск военнослужащим было разрешено посмотреть на пленников и на космический корабль. Чтобы они поняли, что жертва была принесена во имя человечества и не напрасна.
По просьбе друзей Кажакин вместе с ними поднялся на космический корабль, они решили совершить путешествие вокруг Земли. Путешествие в космическом пространстве было захватывающим, впечатляющим и интересным. Когда они приземлились и Кажакин сообщил, что они сделали полный оборот вокруг Земли, в это трудно было поверить, так быстро двигался корабль. На предложение Франсуазы еще раз повторить путешествие, а по лицам ученых было видно, что она выражает общее мнение, Кажакин ответил отказом, объяснив его следующим:
— Возможно, нам понадобится космический корабль для нужд Земли, а мы израсходуем его топливо на бесполезное развлечение.
Против такого резонного возражения никто не посмел возразить.
По просьбе Кажакина военное командование не отменило боевой готовности, так как операция не была завершена. Еще не были допрошены пленники, не выяснены их планы и намерения, а без этих данных нельзя было делать окончательных выводов и расслабляться.
За прошедший день ученые так устали и физически, и психически, что всесторонне и полно допросить своих пленников не смогли бы. Они все остро нуждались в отдыхе, некоторые даже отказались от ужина. Поэтому допрос пленников был отложен на следующий день.
Когда Франсуаза и Иван остались наконец-то вдвоем в своей комнате, то она уже не сдерживаясь и не скрывая накопившиеся в ней слезы, с рыданием бросилась к нему на грудь. Вместе со слезами ее душу покидал ужас и кошмар прошедшего дня.
— Чего ты плачешь? У нас так удачно день прошел, — попытался успокоить ее Иван.
— Какой там удачный, — вспылила Франсуаза, — если душа инопланетянина вошла в твое тело и, прикрываясь тобой, пыталась действовать, как бандит, при этом я разговаривала с ней и ничего не могла ни предотвратить, ни изменить,
— Даже уничтожив мое тело, ты ничего страшного не смогла бы ей сделать, — заметил Кажакин.
— Потом она за мной гналась и едва не уничтожила, — прижимаясь к нему, сообщала она ему известную истину, вновь переживая случившееся.
— Не бойся никого, если тебе будет угрожать опасность, я всегда приду к тебе на помощь, как в этот раз,
— А вдруг не успеешь? — с сомнением заметила она.
— Такого не может быть, — заверил он ее.
— А вдруг не успеешь? — вновь задала она провокационный вопрос.
— Тогда можешь открутить мне голову.
— Открутишь тебе голову, когда меня не будет, — улыбнувшись и успокаиваясь, поцелуями лаская тело любимого, заметила она. После некоторой паузы она произнесла задумчиво; — Знаешь, Ваня, я только сегодня почувствовала, что мы живем на одно измерение выше наших соотечественников, и мне так захотелось вернуться в их общую массу и затеряться там, что до слез стало жалко себя.
— Ну уж такую слабинку, Франсуаза, я от тебя не ожидал, — сделал он ей выговор, поняв ее состояние. — Когда мы выясним отношения с инопланетянами, то твоя жизнь будет намного легче, чем у тех, кому ты сегодня позавидовала.
— Нам, Ваня, осталось жить очень мало, а ты никому из нас не делаешь послабления. Я вижу, как ты всем нам нужен, и понимаю эту необходимость, но я хочу, чтобы ты хотя бы ночью принадлежал только мне.
— Я стараюсь так и поступать, — благодарный за ее внимание, заметил он.
— Вас, русских, очень трудно понять, порой вы рассуждаете и поступаете, как безумные, но что характерно, твоим безумствам сейчас подвержены все мы,
— Нам легко сейчас распоряжаться своими жизнями, но, увы, мы лишаем своих родителей радости видеть нас. Поймут ли они нас, простят и не осудят ли? — задумчиво произнес Кажакин.
— Я не знаю, как на это посмотрят твои родители, но мои будут удивлены, так как от кого-кого, но от меня они такой жертвы никогда не ожидали, — заметила Франсуаза.
— Почему так?
— С юношеских лет я поступала всегда по-своему, была своенравна. Они меня считали почему-то легкомысленной, не способной на умное, серьезное решение.
— Вот уж совсем не так! Если ты без посторонней помощи пробилась в нашу группу, то сомневаться в твоих умственных способностях не приходится.
Засмеявшись, Франсуаза огорошила его своим признанием;
— А я как раз впервые в жизни, чтобы попасть к тебе в ученицы, была вынуждена воспользоваться протекцией своих родителей. — Говоря это, она даже смутилась.
Удивленно посмотрев ей в глаза, Иван прошептал:
— Правильно сделала, иначе мы с тобой никогда бы не встретились,
— Вот это уж точно! Если даже здесь, в Богом забытом уголке, мне трудно к тебе пробиться, то уж в цивилизованном мире, да еще после всех этих сногсшибательных открытий, аудиенции с тобой было бы добиться труднее, чем с президентом Франции,
— Я против популярности, шумихи, славы. Если мне будут мешать работать и любить тебя, то мы найдем способ так спрятаться от любопытных на каком-нибудь экзотическом клочке суши, что нас без специальной I экспедиции никто никогда не найдет.
— Фантазировать ты умеешь, а вот в действительности это осуществи, — подзадоривая Кажакина, порекомендовала Франсуаза, беззаботно засмеявшись…
Пока они были живы, они пользовались предоставленной им возможностью брать от жизни крохи радости, понимая, что большее пока для них невозможно, хотя они и достойны его.
На другой день Кажакин, отдохнув, пошел к гарибалли, решив его допросить. Его душа, проникнув к гарибалли в саркофаг, около часа промучилась, пытаясь получить хотя бы один ответ на вопросы, но гарибалли был глух к его попыткам, выплескивая в его адрес оскорбления, планы мести, пренебрежение. Кажакин, сняв с головы повязку, позволил гарибалли прочитать мысли, которые он ранее скрывал. Гарибалли перестал браниться, в его голове появился страх за свою жизнь. Он понял, как погиб его соотечественник и что точно такая же участь ожидает его. Однако он все равно отказался отвечать Кажакину на его вопросы. Неудачными были и попытки других ученых найти с ним контакт.
Гарибалли не желал отвечай, на вопросы не из патриотических чувств. Жители его планеты руководствовались в общении с другими живыми существами принципами, которые заключались в причинении как можно большего вреда всем. Гарибалли думал: "Если я им не раскрою наших секретов, то тем самым больше сделаю неприятностей, которые получат земляне от общения с моими соотечественниками".
Поняв бесполезность попыток найти контакт с пленником, его пришлось уничтожить так же, как и его соотечественника. Впервые увидев гибель гарибалли, очагон
понял, что земляне не тупоголовое племя, а именно такое мнение было распространено о них на его планете, а высокоразвитое общество. Поэтому очагон решил не повторять ошибок гарибалли, идти навстречу пожеланиям землян и ничего от них не скрывать, тем более, что убедился в их умении читать мысли. Привыкнув подчиняться одному хозяину в лице гарибалли, ему сейчас не так уж трудно было переподчиниться другому, более сильному господину.
В физическом отношении очагон для ученых опасности не представлял, поэтому его душе было позволено соединиться с телом. Он был препровожден учеными в кабинет Кажакина, куда пришел поприсутствовать руководитель объединенными вооруженными силами генерал армии Добронравов. Просто присутствовать, а не принять участие в допросе пленника генерал Добронравов вынужден был потому, что не мог общаться с очагоном, но зато он первым прочитает стенограмму его допроса, да и само присутствие на таком необычном допросе тоже было интересно. Стенограмму допроса очагона вела Крессе.
Добронравов видел, как происходил мысленный обмен информацией между учеными и очагоном по высоко поднимаемым бровям, улыбкам, движению рук… При этом в кабинете стояла мертвая тишина.
Очагон не только не сожалел о гибели гарибалли, а даже получил моральное удовлетворение от этого. К своему удивлению, он не мог читать мысли землян так легко, как они читали его.
"Возможно, мне мешают читать их мысли цветные повязки, что красуются у них на головах", — догадался он.
Он сообщил землянам, что на их планете готовится десант из тысячи космических кораблей, который доставит гарибалли на Землю для ее захвата.
— Когда должен высадиться десант? — обеспокоенно поинтересовался Кажакин.
— Дата пока не определена. После нашего возвращения домой и обработки доставленной с Земли информации правительство гарибалли определило бы срок захвата вашей планеты.
— Как вы считаете, когда они все же намерены напасть на нас? — продолжал допытываться Кажакин.
— Я не знаю точно, когда на вас будет нападение, в этом году или в следующем, но ожидать нападения вы должны в ближайшие годи, — заверил их очагон.
— На скольких базах сосредоточены ваши космические корабли?
— Наша планета маленькая, удобных мест для хранения кораблей там немного, а поэтому у гарибалли создана только одна база. Там корабли не только хранятся, но и обслуживаются, и ремонтируются, но туда, если вы вздумаете полететь, вам ни за что не проникнуть, — очагон не подозревал, что своим предположением подсказал Кажакину информацию для размышления.
— Почему вы так думаете?
— Вся планета, а база с космическими кораблями особенно, охраняются от пришельцев из космоса гораздо тщательнее, чем ваша Земля. Я понимаю, что ваша техника не идет ни в какое сравнение с нашей, а потому я вам только поясню, что когда чей-либо корабль приближается к нашей планете из космоса, на экране нашего центрального пункта управления появляется не только летательный аппарат, но и генетический код пилота космического корабля вместе с его пассажиром, не говоря о том, что пассажиры корабля видны также дежурному на пульте. Если все показатели совпадают с данными, заложенными в картотеку центра управления, что космический корабль наш и им управляют жители нашей планеты, получившие право на полет в космос, то они пропускаются на планету для приземления. Но если, не дай Бог, какой-нибудь показатель не совпадет, то в компьютере автоматически включается команда защитным средствам на уничтожение пришельцев из космоса, — гордо сообщил он.
— Случаи срабатывания аварийной сигнализации у вас были? — продолжал интересоваться Кажакин.
— При моей жизни был один случай, а всего, говорят, их было семь.
Потом очагону стали задавать свои вопросы другие ученые, которым он так же подробно продолжал отвечать. После того как допрос был закончен и надо было отводить его опять в саркофаг, очагон сообщил:
— Мне гарибалли говорил, что кроме вас, землян, на вашей планете живут посланники с друг их планет, но они с гарибалли не, хотят объединяться, чтобы уничтожить вас. Они пока только присматриваются к вам, не вмешиваясь в вашу жизнь, но их вам тоже надо бояться, как гарибалли, так как неизвестно, к какому решению придут они в отношении вас: держать нейтралитет или уничтожить. Если вы будете дружно действовать в отношении
своих врагов, то вы сумеете отстоять свою планету от нападения пришельцев из космоса.
Кажакин поинтересовался у него:
— Когда вы с гарибалли должны были возвратиться на свою планету?
— Завтра к вечеру, — поступил лаконичный ответ.
— Сколько требуется времени, чтобы к этому сроку вы успели возвратиться?
— Наш корабль перемещается в пространстве и во Вселенной со скоростью мысли, но и при этой скорости потребуется не меньше трех часов.
— А топлива в нем хватит? — продолжал допрашивать Кажакин,
— Для перемещения в пространстве кораблю не требуются двигатель и топливо. Он перемещается только благодаря желанию своего пилота. Я вижу, что вы можете перемещать свое тело в пространстве. Мы ушли дальше вас и можем перемещать в пространстве не только себя, но даже свои космические корабли. Вы должны попять, что никакого топлива не хватило бы, чтобы достичь вашей планеты, не говоря уже о том, что нам пришлось бы еще возвращаться назад.
Удивлению Кажакина и ученых не было предела, и на обсуждение при других обстоятельствах ушел бы не один час, но сейчас следовало продолжать допрос.
— Мы видели на корабле разные электрические приборы, машины. Они должны работать на каком-то виде энергии. Поясни, пожалуйста, в чем секрет, — потребовал Кажакин.
— На нашем корабле установлены два эффективных генератора, достаточно и одного, но для страховки имеется и второй, которые вырабатывают электроэнергию для обеспечения жизнедеятельности пассажиров, а также для обеспечения работы всех имеющихся на нем приборов и механизмов. Генераторы получают энергию из космоса, ее кладовая неисчерпаема.
— Получается, что ваш космический корабль может летать столько, сколько пожелает его пилот, — сделал вывод Кажакин и получил на него утвердительный ответ очагона.
— Как вы посмотрите на то, что мы попросим вас помочь нам уничтожить базу космических кораблей гарибалли? — неожиданно спросил у пленника Кажакин.
Тот надолго задумался, а потом ответил:
— Гарибалли — заклятые враги очагонов. Они живут на самых плодородных землях. Но хотя они и проживают компактно, всех их вам не удастся уничтожить.
— Мы не хотим их истреблять, а только желаем уничтожить корабли, чтобы они оставили нас в покое и забыли, что мы есть.
— Я и мои соплеменники живут с ними на одной планете, а поэтому я не желаю и не буду вам помогать во вред своим соплеменникам, — выразил он жестко свое решение.
— Если твои сородичи постоянно находятся в конфликте с гарибалли, то благодаря нам вы, возможно, сможете стать от них независимы, — попытался уговорить его Кажакин.
— Конфликт между гарибалли и нами — это наше внутреннее дело, и я не хочу, чтобы в нем появилась другая сторона.
Было очевидно, что очагона невозможно переубедить, а поэтому его допрос был закончен. Когда очагона уводи- * ли, он попросил, чтобы его тело и душу они содержали в одном саркофаге, но Кажакин категорически воспротивился его желанию. Пока ученые помещали душу и тело очагона в разные саркофаги, Кажакин, оставшись вдвоем с Добронравовым, вкратце рассказал ему содержание прошедшего допроса. Когда ученые, выполнив поручение, возвратились в его кабинет, их беседа была продолжена уже с участием Добронравова.
— У нас есть шанс уничтожить базу космических ко- раблей гарибалли и тем самым избавиться от новых их посягательств на нас и нашу планету. Вы видели, как гарибалли голыми руками расправлялся с нашими соотечественниками, вселялся в них и даже в мое тело. Мы должны представить, что станет с нами, когда многотысячная армия гарибалли прибудет к нам в своих космических кораблях и приступит к претворению плана уничтожения землян. Не надо быть предсказателем, чтобы понять, что нашими силами их не сдержать и не уничтожить. Наши космические корабли неплохо вооружены и защищены от нападения других космических кораблей. Вооружение я проверял, но для уничтожения базы космических кораблей такого вооружения недостаточно. В связи с этим я бы попросил генерала Добронравова сообщить, на какое дополнительное вооружение космического корабля мы можем сейчас рассчитывать?
— Я не буду перечислять, как мы вооружены и подготовлены для встречи непрошеных гостей из космоса. Это займет много времени. Остановлюсь на самом действенном, совершенном оружии. Оно действеннее атомной и водородной бомбы. Боезаряд с этой установки может делать точечное, "хирургическое" поражение, можно дозировать его как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения его поражающих факторов.
— Кузьма Ювенальевич, как вы понимаете, кто-то из пас завтра полетит на планету к гарибалли, а поэтому я попрошу вас распорядиться, чтобы на космический корабль такое вооружение было поставлено, и проконтролируйте, пожалуйста, чтобы оно к утру уже стояло и было готово к применению. Оценку его работы, если нам доведется после экспедиции свидеться, я обязательно вам сообщу, — из слов Кажакина стало понятно, что он летит к гарибалли обязательно, но "кто-то", второй член экипажа, еще не определен.
Добронравов ушел выполнять полученное задание. Ученые, оставшись одни, не согласились с мнением Кажакина, что он должен лететь завтра к гарибалли. Особенно возражали Карл Энгельгардт и Джек Корван. Им не нравилось, что во всех операциях, особенно в заключительной стадии, всегда главная роль отводилась Кажакину. Теперь они требовали, чтобы каждый кандидат доказал друг им, что именно он, а не кто-то другой, достоин быть членом экипажа предстоящей опасной экспедиции, Такого сопротивления своей кандидатуре Кажакин не ожидал, но был готов постоять за себя:
— Друзья, товарищи, мне приятно, что нм все рветесь в бой, но кроме энтузиазма нужно и умение. Вы вчера убедились, что космический корабль послушен моей воле. Если вы все сможете переместить свое тело в космический корабль, вывести его из пещеры, я сразу же снимаю свою кандидатуру на участие в предстоящей экспедиции. Я, как и вы, не привык свои обязанности перекладывать на плечи других, но кое-кто из вас должен понять, что свой единственный шанс из-за личных амбиций мы не должны упускать, тем более портить друг другу настроение перед такой операцией.
Кажакин впервые так резко выступил в отношении провинившихся и сурово отчитал их. Энгельгардт и Корнам были вынуждены извиниться за свою бестактность, и инцидент был исчерпан.
Улыбнувшись им прежней доброй улыбкой, Кажакин продолжил:
— Если коллеги не будут возражать, то вторым членом экипажа я бы предложил Иноко Матаситиро.
Иноко Матаситиро, услышав предложение Кажакина, не сдержал радостной улыбки и, приподнявшись со стула, благодарно прижал правую руку к сердцу.
Энгельгардт и Корван вновь принялись возражать, каждый из них предлагал себя вторым членом экипажа. Прерывая затянувшийся, в общем-то благородный спор, возбужденная Франсуаза своим выступлением примирила всех, никому не дав шанса на возражение и оспаривание ее доводов.
— Вы знаете, что мы все, присутствующие здесь, обреченные смертники. Срок нашей жизни сокращен этими проклятыми гарибалли. Никто из нас не должен и не имеет права лететь с Иваном Филипповичем, и только я, его жена, имею право разделить с ним все те тяготы, которые выпадут на нашу долю.
На ее выступление претенденты ответили молчанием, что было равносильно капитуляции перед ее предложением.
Однако нашелся человек, который выступил с возражением против ее кандидатуры. Эго был сам Кажакин.
— Нс женское дело ввязываться в мужскую работу, придется разрушать, убивать, короче, пейзаж не для слабого пола.
— Все эти гарибалли и очагоны меня до того довели, что я готова забросать их даже нечистотами, — не сдавалась она, отстаивая свое предложение.
— Ну что будем с ней делать? — обращаясь за помощью и поддержкой к собравшимся, спросил Кажакин.
— С ней, как и с вами, спорить бесполезно, — сердито заметил Джек Корван, выражая общее мнение.
После совещания Кажакин и Крессе пошли обследовать космический корабль. В рубке пилота они нашли штурманскую карту, на которой был указан путь движения корабля от планеты гарибалли до Земли. В этой ситуации Кажакину не составляло особого труда проложить в космосе обратный путь. По его просьбе ученые вновь привели к нему очагона, который показал ему предназначение каждого механизма и как им пользоваться. К тем знаниям, которые Кажакин почерпнул от гарибалли (лжешамана), прибавились практически всего лишь несколько дополнений, но теперь Кажакин себя подстраховал и убедился, что очагон его ни в чем не обманывает. Он решил вновь выяснить его отношение к предстоящему мероприятию:
— Я своего намерения и решения менять не буду, хотя ваши помыслы мне понятны и на нашем месте, возможно, я бы поступил так же.
— Если вы поможете мне, то я в знак благодарности позволю вам остаться на своею планете, — решил "купить" его таким предложением Кажакин.
— Даже ради итого я не могу предавать своих соотечественников, и не надо меня уговаривать, я вам в этой авантюре не помощник.
Задумавшись, Кажакин озабоченно произнес:
— Мотивы нашего отказа мне тоже понятны. Если бы ваши соотечественники жили на Земле, то, я думаю, мы бы нашли общий язык и таким нецивилизованным образом не выясняли бы своих отношений.
Отправив очагона назад в саркофаг, Кажакин распорядился, чтобы тело и душа ото находились в разных саркофагах. Попросив всех удалиться из космического корабля, в том числе и Франсуазу, он, опустившись в кресло пилота, надолго задумался. Наконец, после нескольких часов раздумий, он покинул корабль. Когда вечером он встретился в столовой с коллегами, они увидели у него на голове повязанную ленту. Теперь ее предназначение все знали, а поэтому догадались, что их учитель что-то решил от них утаить. На молчаливые любопытные вопросы своих учеников Кажакин пока воздерживался отвечать, но он был бодр и настроен оптимистически. Его настроение передалось коллегам, и ужин прошел в непринужденной обстановке. После ужина Кажакин сказал Джеку Корнапу, своему постоянному заместителю, чтобы он проконтролировал работу военных по снаряжению космического корабля соответствующим вооружением
— Я знаю, что вы уже решили, как лучше осуществить операцию. Скажите всем нам о своем плане, чтобы мы не думали и не беспокоились, — попросил его Кор-ван.
— Вот как раз поэтому я и не хочу говорить о своем решении. Я прошу вас всех подумать, может быть, вы подскажете более приемлемый вариант решения задачи. Завтра утром вы мне его скажете, а я вам сообщу о своем плане.
Это было резонно. Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Поэтому коллегам Кажакина пришлось до утра поломать свои головы, решая предложенный учителем ребус.
Глава ТРИНАДЦАТАЯ
Укладываясь спать, Кажакин потребовал от Франсуазы:.
— Ты тоже не прохлаждайся, а ложись. Перед предстоящим полетом мы должны хорошенько выспаться.
— Как же мы полетим, если очагон отказывается нам помочь, а на планете гарибалли такая строгая проверка прибывающих? — озабоченно вздохнула Франсуаза, ложась в постель.
Хитро посмотрев ей в глаза, он сообщил ей свой секрет:
— Если мы не смогли повлиять на души гарибалли и очагона, то уж телами их никто не помешает нам воспользоваться.
— То есть как это? — стремительно вскочив и присев на кровати, пугаясь своей догадки, спросила она.
— Если гарибалли для достижения своей цели пользовался моим телом, то почему мы с тобой не можем воспользоваться телами пришельцев из космоса?
— И какую же роль ты мне уготовил в своем экипаже?
— Больше всего по комплекции тебе подходит очагон, поэтому ты у меня будешь пилотом, а я твоим пассажиром в теле гарибалли.
— Я не согласна влезать в это омерзительное тело, — передернув плечами, брезгливо сказала девушка.
— Франсуаза, я нахожусь в таком же положении, как и ты, и мое отношение к этому маскараду однозначно твоему, но ты должна понять, что если мы к нему не прибегнем, задуманную операцию нам не осуществить.
— Чего ты меня уговариваешь? Я понимаю важность нашей операции, а поэтому согласилась участвовать в ней, пойдя на определенную жертву. Но я женщина и думаю о том, что будет, когда мой муж увидит меня в обличье этой твари.
— Я ведь тоже буду выглядеть не лучше тебя, — привел он ей очень убедительный аргумент. — Я клянусь, что это перевоплощение не изменит моих чувств к тебе после нашего возвращения на Землю.
— Если нам еще удастся вернуться назад, — пробурчала подавленно Франсуаза, сломленная его доводами. — Позволь хотя бы до половины пути побыть моей душе в своем теле, — умоляюще произнесла она.
— Франсуаза, радость моя, мы не имеем права позволить себе даже такую слабинку. Мы за время пути к гарибалли должны свыкнуться со своим новым обликом. На космическом корабле столько разных приборов, что когда мы достигнем планеты гарибалли, не исключено просматривание ими нашего корабля, который им будет виден со своим содержимым как на ладони. Пойми, мы отправляемся в неведомое, и лишние тайны и неприятности нам не нужны.
— С тобой спорить бесполезно, ты даже тела наших врагов заставил работать на себя. Куда мне со своими доводами бросаться в сражение с тобой? Еще возьмешь и заменишь меня Иноко Матаситиро, — обреченно сдалась она.
Иван, обняв ее за плечи и приласкав, довольно прошептал ей на ухо:
— Ты у меня умница. За то, что ты понимаешь меня и разделяешь мои взгляды, я еще больше тебя люблю и ценю,
— Тебе только шаманом быть хоть у индейцев, хоть у белых. Тогда бы ни одна девушка, на которой бы ты остановил свой взгляд, не смогла бы избежать твоих чар и ласки.
— Но у меня и с тобой вроде бы все неплохо получается, зачем же мне искать других девушек? — пошутил Иван.
— Ты смотри у меня! Я тебя выстрадала и не хочу делить ни с кем. Только благодаря тебе я увидела мир другими глазами, открыв в нем цель, радость и любовь.
— Я, Франсуаза, кроме тебя никого не вижу, не желаю видеть и знать, — повалив ее на кровать для любовной ласки, признался он ей.
Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Утром коллеги Кажакина ничего нового и интересного ему предложить и посоветовать не смогли. Когда же он поделился с ними своим планом, они удивились, как такая простая идея не пришла им в голову. Вселившись в тела гарибалли и очагона, сфотографировавшись на память с провожающими, Кажакин и Крессе попрощались с ними,
Провожающие горячо пожимали им руки, но поцеловать никто не рискнул. Кажакин и Крессе прошли вместе с военным инженером в космический корабль. Инженер объяснил им, как пользоваться вооружением, и убедившись, что Кажакин усвоил его инструктаж, покинул корабль,
Кажакин осторожно вывел космический корабль из пещеры. Он видел, как несколько человек снимали кинокамерой это величественное, впечатляющее историческое событие. Выведя корабль из пещеры, Кажакин сразу же дал ему мысленную скорость, поэтому никто не увидел, куда делся корабль. Он как бы исчез. Трудно было поверить, что мгновение тому назад его можно было увидеть и даже потрогать.
Провожающие, не сговариваясь, посмотрели на свои наручные часы, которые показывали девять часов сорок семь минут.
В начале полета Франсуаза, воспитанная в закрытом учебном заведении для избранных, чувствовала себя в теле существа с другой планеты довольно неуютно. Ей неприятно было смотреть и на Кажакина. Она понимала, что и ему не очень приятно видеть ее. Она старалась не смотреть на Кажакина, но управление огромным космическим кораблем требовало общения членов экипажа и взаимопомощи. Постепенно она стала входить в свою роль, с которой смирилась еще на Земле, роль пилота, который должен управлять космическим кораблем и быть на экране диспетчерского пункта гарибалли во всей своей "красе", Кажакин объяснил ей принципы управления кораблем.
Через два часа полета Франсуаза пожаловалась Кажакину, что чувствует общее недомогание и большую физическую усталость. Выслушав ее, он сказал:
— Я, как и ты, тоже устал, Здесь на корабле имеется оздоровительная барокамера. Я испытаю ее воздействие на себе. Посмотрю, какой будет результат, если положительный, то тогда и ты пройдешь через нее.
Он пояснил Франсуазе принцип работы барокамеры и только после того, как убедился, что она его усвоила, решил проверить ее воздействие на себе. Зайдя в камеру, он сел в кресло и через некоторое время отключился — то ли потерял сознание, то ли уснул, то ли глубоко задумался. Очнулся он уже тогда, когда Франсуаза, открыв дверь барокамеры, разбудила его и сказала:
— Освобождай место, твой сеанс закончен.
Поднявшись с кресла, Кажакин почувствовал приятную легкость во всем теле. Поэтому не делясь впечатлением, молча уступил ей свое место.
— Каков результат? — повернув к нему голову, поинтересовалась она.
— Мы приближаемся к цели, отложим беседу на потом, — ответил он, — тем более сейчас сама узнаешь воздействие барокамеры на организм.
Опустившись в кресло, она, нажав кнопку, откинула его широкую спинку, что дало ей возможность находиться в нем в полулежащем состоянии.
— Даже здесь без комфорта не можешь, — пошутил Иван, покидая барокамеру,
Пока Франсуаза принимает процедуру в барокамере, можно вкратце остановиться на результате, который получил Кажакин от пребывания там. Когда он находился в барокамере, то чувствовал блаженство от происходящих в его душе процессов. Его ощущения можно было бы сравнить с состоянием наркомана, когда тот, получив дозу наркотика, "ловит кайф". Теперешнее физическое состояние было намного лучше, чем то, в каком они с Франсуазой отправились в экспедицию. Он понимал, что в нем произошли какие-то благоприятные для здоровья процессы, но какие — не знал и пока не пытался заниматься их отгадкой. Все это предстояло решать впоследствии, если повезет вернуться на Землю.
Когда Кажакин выпустил Франсуазу из барокамеры, то по ее поведению понял, что она получила не меньший заряд бодрости. Довольный результатом он машинально похлопал ее своей заросшей шерстью лапой по плечу. Только его вид заставил ее удержаться от довольной улыбки. Действительно, она уже стала привыкать к телу, в котором находилась.
Они уже подлетали к цели своего путешествия, и
Франсуаза села в кресло пилота, чтобы продолжить управление кораблем. Внезапно они увидели конечную цель своего путешествия. Перед ними появилась увеличивающаяся в размерах планета гарибалли. Когда до планеты было еще несколько тысяч километров, они получили команду с диспетчерского пункта гарибалли зафиксироваться в одной точке и не двигаться. После десятиминутной проверки они получили разрешение на приземление в районе семнадцатого ангара.
— Что-то я среди вас не вижу индейского шамана? — получили они с планеты вопрос гарибалли, сидевшего у пульта управления. Они видели его на своем экране.
После некоторого замешательства Кажакин сообщил ему:
— Он изъявил желание остаться на второй срок, так как надеется в скором времени завершить работу и не хочет делиться своим успехом со мной.
— Он такой! — согласился с ним гарибалли на диспетчерском пункте. — Давай, спускайся и подходи ко мне с отчетом.
На этом прямая связь между ними прервалась. Франсуаза с замиранием сердца слушала разговор гарибалли с Иваном, боясь и за себя, и за мужа, но проверку они вроде бы прошли благополучно. После этого они стали с меньшей скоростью приближаться к планете, вошли в верхние слои се атмосферы. Они увидели цель своего путешествия. Аккуратными рядами стояли ангары. В некоторые из них заходили космические корабли, другие корабли стояли возле своих ангаров, третьи были закрыты в них. Около десятка космических кораблей находилось в воздухе. Когда они достигли центра базы, то Кажакин, наведя на базу установку, что смонтировали ему за ночь военные, нажал на кнопку оружия наибольшего поражающего фактора, направив удары его конвертным способом: четыре по краям аэродрома
космических кораблей и один в центре.
Пять ядерных взрывов невиданной разрушительной силы разбили ангары, как карточные домики, превратив космические корабли в кучи металла. Сфотографировав результаты своей "работы", они немедленно начали уводить корабль назад к Земле. Вся операция по уничтожению базы космических кораблей гарибалли заняла не более одной минуты. Однако, несмотря на быстроту маневра, он был замечен, и находившиеся в атмосфере четыре космических корабля бросились преследовать их.
Посадив Франсуазу за управление кораблем, Кажакин сел за пульт управления оружием, которое показало отличный результат в бою. Все корабли были уничтожены боезарядами точечного поражения, он увидел ото на экране своего локатора. Теперь Кажакин поверил словам инструктировавшего его военного специалиста, что боезаряд из ого установки может проникать через десятки метров бетона, как рентгеновский луч проникает через человека, накапливаться в нужном количестве, а потом проявлять свои ошеломляющие поражающие свойства. Безусловно, на поверхности планеты разрушающие свойства оружия были еще более действенными.
Возвращение на Землю Кажакина и Крессе было таким же трудным, как полет на планету гарибалли, поэтому с целью поддержания здоровья и духа им вновь пришлось воспользоваться барокамерой. Теперь уже космическим кораблем управлял один Кажакин, а Франсуаза, задумавшись, сидела рядом с ним.
— Ты о чем задумалась? — осторожно поинтересовался он.
— Знаешь, Ваня, я так хорошо себя сейчас чувствую, как не чувствовала до болезни, И у меня возникло такое предложение: пропустить через эту барокамеру всех наших друзей. Возможно, она не только возвращает израсходованные в работе силы, но и лечит.
— Мысль хорошая, но обнадеживать товарищей пока не будем. Сначала проверим себя, и если обнаружится сдвиг в лучшую сторону, тогда лишь сообщим им. Знаешь, все эти разочарования так надоели, что лишнее не хочется получать.
— Конечно, Ваня, я только после проверки анализов у пас позволю себе обратиться к ним со своим предложением.
— Если бы наше предположение сбылось! — мечтательно заметил Кажакин, довольный, что они остались живы, выполнили свою миссию и теперь возвращаются на Землю.
Проводив Кажакина и Крессе в трудную, опасную для жизни военную экспедицию, их друзья, имея обширную программу исследований, никак не могли приступить к продолжению работы, находя разные причины, проволочки, чтобы не работать. В настоящее время никакие творческие мысли и идеи не шли им в головы. Каждый из них беспричинно, втайне один от другого, бичевал себя, что из-за его благополучия почему-то рискуют другие.
"Я же не прятался от трудностей и опасностей за спины других, и не моя вина, что выбор пал не на меня", — так думал каждый из них, но такие оправдания душевного облегчения не приносили.
В гаком состоянии ни о какой работе не могло быть и речи. Томительные часы ожидания так их измотали, что они уже не знали, куда девать так медленно идущие минуты. Самый простой способ ускорить бег времени — принять снотворное, но такой поступок был бы кощунством по отношению к коллегам, которые сейчас рисковали собой ради них.
Уже в пятнадцать часов они, не сговариваясь, стали выбираться из пещеры и с нетерпением посматривать на небо, которое словно предрекало беду: хмурилось грозовыми тучами и обливало их теплыми слезами дождя.
За время совместной работы, обладая уникальной возможностью общения, бригада ученых-единомышленников, объединенных не только знаниями, интересами, но и горем, стала монолитной как одна семья, где потеря любого члена являлась личной трагедией каждого.
Промокшие, едва держащиеся на ногах, они уже теряли надежду на благополучное завершение экспедиции, но их терпение наконец-то было вознаграждено. Прорван злобную, недобрую черную тучу, к ним в шестнадцать часов тридцать минут стал опускаться теперь уже такой желанный и дорогой их сердцу летательный аппарат, который они встретили громкими криками приветствия. Знаменитым людям планеты, ученым мужам вроде бы было неприлично проявлять такую несдержанность, но они не могли сдержать чувств. Доброта, непосредственность, отзывчивость присущи только хорошим людям, независимо от их возраста и занимаемого положения в обществе…
Поставив космический корабль в пещеру, как в гараж, Кажакин и Кроссе приняли свой естественный облик, вселив свои души в свои тела. Сняв с себя нечто гадкое, неприятное, они сразу же обнялись и расцеловались, после чего, как священные иконы, исцелованные и обласканные одними, переходили в руки других, чтобы получить от них такое же благословение.
Так они выражали свою радость по случаю успешного завершения операции, радость за землян, от которых отвели реальную опасность поголовного уничтожения. К счастью для последних, они нависшей опасности над со-
Пой но чувствовали и продолжали заниматься своими обычными земными делами…
Поело того как радость первой встречи улеглась и стороны получили исчерпывающие ответы на свои вопросы, Франсуаза, улучив минутку, сходила в военный госпиталь, расположенный в той же пещере, и у врача-терапевта проверила температуру тела и давление. Как температура тела, как и артериальное давление у нее вернулись в норму, что она и предполагала еще будучи в космическом корабле. Обрадованная полученными результатами, она вернулась в кабинет Кажакина, где ученые продолжали оживленную беседу.
Не скрывая своей радости, Франсуаза сообщила собравшимся:
— Когда мы с Иваном Филипповичем были в полете, то сильно изматывались и утомлялись. С целью восстановления тонуса нам приходилось пользоваться барокамерой. Ее восстановительные возможности прямо потрясающие. Это побудило меня обратиться к вам с предложением воспользоваться барокамерой для излечения нашей общей болезни. Я сейчас была в госпитале и проверилась у врача-терапевта, установлено, что давление и температура моего тела пришли в норму. Значит, с помощью барокамеры мы все можем вылечиться от неизвестной болезни, поселившейся в наших организмах.
По предложению Франсуазы, ученые поднялись в космический корабль.
Кажакин, чтобы ускорить процедуру, вновь решил первым пройти через барокамеру, тем самым подав наглядный пример готовности поддержать предложение Франсуазы, Его авторитет как ученого и репутация доброго человека были так высоки у коллег, что его примера им было достаточно для того, чтобы они последовали за ним не только в барокамеру, но и самому черту в пасть.
Ученые, пройдя через барокамеру, получили такие же неповторимо приятные ощущения, как ранее Кажакин и Крессе. Проверив в госпитале давление и температуру, они с радостью убедились, что оба эти показателя у них в норме. На следующее утро Франсуаза дважды повторила процедуры, Теперь они принимали их с пониманием и желанием. После лечения в барокамере здоровье у всех было восстановлено, что подтвердили последующие проверки в стационарных, более комфортабельных условиях. Можно себе представить, состояние людей, обреченных на неминуемую смерть, с которой уже смирились, когда они вдруг ив рук земной богини по имени Франсуаза получили неожиданное исцеление. Своей радости они не скрывали, и каждый из них поздравлял другого с выздоровлением, По такому радостному поводу они устроили праздничный ужин, главной героиней которого была очаровательная Франсуаза, которая не скрывала, что ей приятны комплименты, которые, не скупясь, дарили ей друзья. Румяная, жизнерадостная, довольная, что сумела доставить друзьям радость, Франсуаза впервые почувствовала себя счастливой, понимая, что получает заслуженные поздравления.
Ученые понимали, что они задания правительств своих стран выполнили и наступает время расставания, а поэтому в конце праздничного вечера загрустили.
На другое утро к ученым впервые были допущены журналисты армейских газет, которые за несколько часов смогли сообщить миру, какой трагедии ему удалось избежать, какой ценой, поименно указав погибших воинов, вознеся хвалу героям своих репортажей. Для опубликования в газетах им были предоставлены снимки планеты гарибалли с уничтоженными космическими кораблями.
По настоянию ученых и военных, журналисты обязались не указывать в своих сенсационных репортажах даже предполагаемого района развернувшихся событий, чтобы не привлекать к нему чрезмерного любопытства тех землян, которые за свой счет могли организовать. экспедиции с целью воочию убедиться в реальности газетных сообщений и хотя бы отдаленно прикоснуться к сенсации. Такие миллионеры могли в течение месяца превратить дикий уголок природы в переполненный зрителями спортивный стадион.
Выполнив задание, ученые стали разъезжаться, разлетаться по своим странам, Фредерик Буне должен был в ближайшее время возглавить научную экспедицию Бразилии в индейский лагерь, но для этого ему нужно было поближе познакомиться с вождем племени и получить от него разрешение. Поэтому он попросил Кажакина слетать с ним на вертолете к индейцам и представить его Меткому Томагавку, Кажакин тоже должен был лететь домой, а перед этим ему хотелось проститься со своими индейскими друзьями, по которым он соскучился и которых ему было жаль за их беззащитность перед природой и окружающим миром. Поэтому он предложение Фредерика Буне принял с удовольствием.
Глава ПЯТНАДЦАТАЯ
Если Кажакин, отправляясь в экспедицию с Крессе на планету гарибалли, не брал с собой телохранителей, то теперь они с Фредериком Буне должны были лететь на военном вертолете с постоянной личной охраной Кажакина, руководимой неизменным майором Наумовым.
Когда их вертолет опускался на площадку около заброшенного дома лжешамана, Наумов, глядя из вертолета на бегущих к нему индейцев, недовольно сказал:
— Не нравится мне чрезмерная доверчивость индейцев. Если сюда нагрянут бандиты, они перебьют их, как куропаток.
— Когда наша экспедиция прибудет сюда, я включу в псе военного специалиста, чтобы он позанимался с индейцами и объяснил им, как вести себя при посещении незваными визитерами, — заверил его Буне.
Вышедшего из вертолета Кажакина Меткий Томагавк и его приближенные встретили как старого дорогого гостя. Вместе с ним они приветствовали и Фредерика Буне. Одарив индейцев подарками и объяснив их назначение, получив и от них разные сувениры и талисманы, Кажакин и Буне вместе с Метким Томагавком и другими старейшинами племени пришли в дом к вождю. На веранде женщины готовили разные угощения; мужчины же прошли в дом, где, усевшись на шкуры, завели беседу, ради которой ученые и прилетели к индейцам. Как водится, разговор происходил с неизменным поочередным раскуриванием трубки вождя,
После того как курительная трубка несколько раз прошла по кругу, Кажакин обратился к Меткому Томагавку:
— Как твое племя относится к нам — пришельцам? Имеется ли со стороны индейцев недовольство нами? Как племя смотрит на то, чтобы и в дальнейшем не порывать дружбы с нами?
Сделав несколько затяжек из курительной трубки, проследив, как тает дым, Меткий Томагавк передал трубку другому индейцу и ответил:
— Вы добрые и желанные гости моего племени. Мои люди рады вас. видеть и принимать у себя дома. Мы хотим дружбы с нашим великим братом Большим Человеком. Наш великий жрец, хранитель огня и мира Луноликий, сказал мне, что только благодаря Большому Человеку наше племя не уничтожил лжешаман, поэтому он потребовал, чтобы мы тебя, Большой Человек, избрали нашим почетным вождем с правом решать дела нашего племени…
Индейцы все, кроме вождя, упав перед Кажакиным на колени, сложили ладони вместе и, не отовариваясь, произнесли: "Хок!" Что можно было понять как согласие, и признание ими решения верховного жреца.
— Верховный жрец Луноликий предупреждал нас еще до Большого Человека, что шамана надо прогнать из племени, так как он плохой. Дурной Глаз портил людей, но Дурной Глаз затуманил наши мозги, и мы не верили словам Луноликого. Только теперь мы поняли, как были не правы. Мы Луноликому принесли много подарков, принесли в жертву крокодила и оленя, и Луноликий нас простил, Теперь мы стали почитать его, как прежде почитали наши предки.
— Я рад, что между нами такое понимание, мы хотим дружить с вами и поддерживать своей силой, если кто-то попытается вас обидеть.
— А кто нас; теперь может обиден*? — поинтересовался у него глава клана плосколицых Мудрый Бобер.
— Вдруг появится еще один лжешаман? — допустил такую возможность Кажакин, не желая говорить о другой, более вероятной опасности. После этого он продолжил: — Я улетаю очень далеко от вас и не знаю, когда смогу посетит], вновь.
— Как далеко ты от нас уходишь? — обеспокоенно поинтересовался Меткий Томагавк.
— Много дальше того места, откуда вы сюда перекочевали.
— О!.. — разведя руки, с пониманием ответил Меткий Томагавк. — Мы очень будем тебя ждать. Пока мы живы, ты останешься в наших сердцах.
— Вместо меня вас будет посещать мой брат, — сообщил индейцам Кажакин, положив руку на плечо Фредерика Буне, который в вежливом поклоне выразил уважение Меткому Томагавку.
— Твой брат — мой брат. Мы ему будем оказывать такие же уважение; и почести, как и тебе, великий Большой Человек, — напыщенно сообщил Меткий Томагавк.
— Можно мне со своими соплеменниками немного пожить у тебя в лагере? — осторожно вступил в беседу Фредерик Буне, довольный складывающейся ситуацией.
Широкая, радостная улыбка Меткого Томагавка ответила Фредерику Буне раньше на его вопрос, чем вождь успел выразить свою мысль:
— Живите сколько хотите вместе с моим племенем. Дом лжешамана пустует, и вы можете в нем жить. Будем вместе с вами ходить на охоту.
Заинтересованность индейцев в присутствии пришельцев в их лагере нетрудно было почувствовать. Довольные ответом вождя, присутствующие индейцы блаженно улыбались.
Меткий Томагавк, обняв Кажакина, сообщил:
— Предложение Луноликого в отношении тебя мы обсудили на совете старейшин, глав кланов, где избрали тебя нашим почетным вождем с вручением отличительных атрибутов власти.
Под одобрительные возгласы индейцев "О!", "Хок!" и другие, он вручил ему боевое убранство вождя, сделанное из перьев неизвестных Кажакину птиц, копье, лук с колчаном, наполненным стрелами, и щит, сделанный из кожи крокодила, Индейцы Заставили Кажакина облачиться в свои подарки, искренне восхищаясь новым членом племени, гордые тем, что такой Большой Человек стал покровителем их племени, защитником от злых духов.
Поблагодарив индейцев за оказанное ему внимание и почести, Кажакин сказал, что должен уважаемых соплеменников тоже одарить подарками на память, а поэтому ему надо сходить в свой летающий дом и принести их сюда, а они пускай в его отсутствие побеседуют с его младшим братом.
Когда Кажакин вошел в смежную комнату, то увидел там прекрасную в своей невинности и красоте Гордую Лань. Ее тело, которое дышало силой, грацией и красотой, притягивало его, как металлическую иголку сильный магнит. Ее налившиеся упругие груди, округлившийся живот говорили, что она ждет ребенка. По ее счастливым глазам, устремленным на Кажакина, видно было, что предстоящее материнство ее не пугало, а радовало, будущее ребенка, которому помогут многочисленные родственники, се не волновало. Гордую Дань радовало, что ее муж стал вождем; смущенно улыбнувшись, она подобострастно упала перед ним на колени. Подняв ее за [туки с пола, боясь поверить своей догадке, он поинтересовался:
— Кто отец твоего ребенка?
— Ты, мой любимый муж, — прочитал он лаконичный ответ.
От такого ответа он растерялся. К тому же, ему стало жалко наивную женщину:
— Гордая Лань, ты знаешь, что я женат, зачем так нехорошо со мной поступила?
— Нашему Богу угодно было, чтобы я родила тебе; маленького сына. Если бы он не пожелал и не дал мне ребенка, то, значит, я была неугодна тебе и не стала бы твоей женой. Теперь ты мой муж, — убежденно сказала она ему,
— Но я тебе еще раз повторяю, что я женат, — растерянно пояснил он.
— Там далеко ты женат на белой женщине. Там тебе она жена, а тут, у пас в лагере, все знают, что ты мой муж и именно от тебя я жду ребенка, который станет, как и его отец, вождем.
— Я знаю, что многие молодые женщины вашего племени, как и ты, ждут детей от пришельцев, но все они вышли замуж и живут со своими соплеменниками-мужьями.
— Нс) я не хочу быть ничьей женой, а только твоей, потому что люблю только тебя одного. По воле нашего Бога, он свел пас, чтобы я была твоей рабыней и женой.
— Я не имею права иметь две жены и не хочу здесь жить. Мое племя живет далеко отсюда, и мой вождь сильно на меня разгневается, если я его ослушаюсь, — продолжал как можно доходчивее пояснять ей Кажакин.
— Гордая Лань не может приказывать своему господину не подчиняться своему верховному вождю, но и ты мне не можешь приказать не любить тебя. Верховный жрец сказал мне, что если я тебя покину и забуду, то я умру от тоски и горя. Мой муж, не прогоняй меня от себя, — исчерпав все свои доводы, взмолилась она.
Что он мог противопоставить природной чистоте и наивности индианки? Правила хорошего тона, свои обязательства перед любимой женщиной? Все это было за пределами се понимания. Поэтому он решил на время присутствия в индейском лагере не пригонять от себя индианку и оказать ей внимание как человеку, который волей случая стал ему уже не чужим. Он знал, что каждый родившийся ребенок был гордостью племени, все соплеменники оберегали и старались поддерживать его, как если бы ребенок был им родным. Однако Кажакину надо было уже сейчас позаботиться о средствах существования для семьи Гордой Лани, тогда как к такому неожиданному повороту он не был еще готов. Он пригласил Гордую Лань пойти с ним к вертолету.
Проходя мимо соплеменников, она с удовольствием намечала выражаемое ими уважение и почтение как ее мужу, так и ей, "Пускай все видят и знают, какой у меня муж. Он великий охотник, победивший плохого шамана, облегчивший жизнь всему племени. Пускай теперь Гривастый Волк больше ко мне не пристает со своими ухаживаниями. У меня есть муж, почетный вождь нашего племени, пренебречь уважением к которому теперь ему не позволят соплеменники", — так думала Гордая Лань, легко ступая рядом с Кажакиным.
То, что он вместе с Фредериком Буне хотели подарить индейцам, они уже подарили. Больше практически дарить было нечего, но ему очень хотелось что-нибудь еще преподнести индейцам.
Поднявшись в вертолет, он увидел там ящики с лимонадом, и у него сразу отпал вопрос, что же дарить индейцам. Лимонад для них должен быть приятнейшим напитком. Это он определил по тому, с каким удовольствием пила лимонад Гордая Лань.
На плече одного спецназовца из охраны он увидел снайперскую винтовку, что толкнуло Кажакина на интересную практическую идею.
Он приказал спецназовцам отнести три ящика лимонада в дом вождя и один из них оставить лично для семьи вождя. Кроме того, он приказал отнести в дом вождя три цинковых ящика с патронами для снайперской винтовки. Попросил сообщить гостям вождя, что. он с Гордой Ланью пойдет в сельву, где будет обучать ее приемам владения винтовкой, которую решил подарить ей, а поэтому пускай они его не ждут и гуляют без него.
Увидев в вертолете двух овчарок, Гордая Лань испугалась их. Таких животных она не видела. Овчарки были похожи на гривастых волков, но только значительно крупнее. Ее удивило, что собаки по отношению к людям вели себя мирно и ласково, позволяя им себя гладить, отвечая им лаской. В индейском племени собак не было, а поэтому гривастые волки были частыми гостями индейского лагеря, где воровали то, что индейцы оставляли на дворе, забывая прибрать или надежно припрятать.
— Не подарить ли индейцам наших собак? — спросил у стоящего рядом с ним Наумова Кажакин.
— Ты же знаешь, какой они редкой выучки и способностей. Если индейцам нужны собаки, то я им привезу десятка два беспородных,
— Будем считать, что мы с тобой в отношении собак договорились, — уступил ему Кажакин, понимая, что действительно дрессированным собакам в индейском лагере делать нечего. Позднее Наумов договорился с Фредериком Буне, чтобы тот привез индейцам дворняжек, Фредерик Буне согласился исполнить такую простую просьбу, понимая, какая помощь от собак будет индейцам в войне с пришельцами из сельвы и удивляясь, как эта идея раньше не пришла ему в голову.
Между тем Кажакин, оставив в вертолете свой индейский наряд, взял снайперскую винтовку и вместе с Гордой Ланью пошел в сельву. Там он объяснил индианке, как правильно пользоваться оружием, дал посмотреть в оптический прицел. Гордая Лань посмотрела в прицел и испуганно оттолкнула от себя винтовку, и если бы Кажакин не поддержал ее, она упала бы на землю. Индианке показалось, что бредущий в зарослях сельвы олень-мазам сейчас проткнет ее рогами. Искренне веря "мужу", она, преодолев страх, стала, подчиняться его указаниям и с самоотверженной решительностью снова посмотрела в окуляр прицела.
Постепенно успокаиваясь и получая удовольствие от такого созерцания окружающего мира, она стала прислушиваться и к другим его советам, таким нужным ей в ее дикой жизни. Он терпеливо учил ее, как правильно целиться из винтовки, объяснил, где мушка, где собачка на винтовке и что с чем надо сводить и как, чтобы выстрел попадал точно в цель, как надо давить на курок.
Ему было интересно проводить время с ней, он получал от общения с индианкой душевное успокоение и удовольствие. Ее милое личико, ее мысли были ему понятны и близки.
Убедившись в том, что индианка его теорию хватала на лету и легко ее усваивала, Кажакин стал ее готовить к практическим упражнениям. Он показал, как заряжается магазин, как посылается пуля в затвор, заставив это упражнение повторять несколько раз, чтобы убедиться, что она его не забудет. После этого он приступил к самому ответственному моменту. Надо было показать женщине, как производится выстрел из винтовки. Он предупредил ее, чтобы она не боялась звука, издаваемого винтовкой при выстреле.
— Я его слышала, когда ты охотился на крокодила. Мне тогда было сильно страшно.
— Ты должна понять, что "сильно страшно" должно быть крокодилу, оленю, волку, в которых ты будешь стрелять, а не тебе. Твой отец — вождь и великий воин, и тебе не подобает показывать свой страх и поддаваться ему, — применяя метод убеждения, стал внушать он ей.
— Я смелая и бояться винтовочного грома не буду, — наконец заверила она его после некоторого колебания.
— Мы сейчас начнем охоту, идя по следу оленя, — сообщил он ей.
Через оптический прицел он, останавливаясь несколько раз, осматривал сельву, и его терпение было вознаграждено. В окуляр прицела он увидел оленя, стоящего в мелком подлеске неподвижно, как маятник,
— С помощью вот этого приспособления мы имеем возможность рассмотреть зверя на большом расстоянии от себя. Посмотри в этот глазок!
Посмотрев в окуляр и увидев стоящего оленя, который их не видел и не чувствовал, индианка в удивлении расширила свои черные глаза, потом догадливая улыбка осветила ее лицо; пухлые алые губы раскрыли ослепительной белизны зубы, неповторимой красоты и формы. Залюбовавшись ею, Кажакин не сразу вспомнил, зачем они пришли в сельву, а потом пояснил ей;
— Я сейчас буду целиться в голову оленя и, если мой выстрел будет удачным и я не промахнусь, то он станет нашей добычей.
Не спеша прицелившись, соблюдая те правила, которым он недавно учил Гордую Лань, он плавно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел.
— Муж мой, прости меня, я опять напугалась, — сокрушенно сообщила ему индианка.
Спорить с ней, что он ей не муж, было бесполезной затеей, поэтому Кажакин промолчал. Его обрадовало то, что выстрел был удачным. Они сходили за оленем. Там Кажакин отдал винтовку Гордой Лани, а сам, взвалив оленя себе на плечи, пошел с индианкой в сторону индейского лагеря. Когда он устал нести оленя и положил его на землю, чтобы передохнуть, Гордая Лань попросила его;
— Муж мой, разреши и мне выстрелить.
Он ждал от нее такой просьбы, а поэтому охотно пошел ей навстречу. Отойдя от нее метров на двадцать, он
нашел толстый сухой пенек, поставил его на поваленное дерево и потребовал:
— Заряжай винтовку и внимательно целься вон в тот пенек, а потом можешь стрелять, Если ты попадешь в пенек, то он или упадет, или разлетится на мелкие части.
Гордая Лань долго целилась в пенек, забыв закрыть левый глаз, поэтому Кажакину вновь пришлось повторить с ней пройденный урок. После каждого из первых пяти выстрелов женщина пугалась, отчего ее лицо становилось бледным, но постепенно стала привыкать, а потом ее страх прошел. На седьмом выстреле от пенька остались лишь мелкие щепки. Гордая Лань торжествовала победу над пеньком и над своим страхом, который сумела преодолеть. Потом Кажакин напомнил ей, что она должна беречь пули, так как без них винтовка становится бесполезной и через ее окуляр можно будет только видеть зверя, но нельзя убить.
Стрельба не осталась незамеченной соплеменниками Гордой Лани, которые прибежали на выстрелы. Гордая Лань торжественно сообщила им:
, — Мы с мужем охотились на оленя. Я умею стрелять из этой винтовки, — чем несказанно удивила своих соплеменников.
Два индейских воина сноровисто стали разделывать тушу оленя своими каменными ножами, с ними осталось еще два подростка. После освобождения туши животного от внутренностей, они должны были ее принести домой к вождю.
Кажакин и Гордая Лань в сопровождении около десятка индейцев пошли к лагерю. Когда они проходили мимо Амазонки, где на берегу нежилось два крупных крокодила, Гордая Лань попросила Кажакина:
— Разреши мне убить крокодила.
— Это очень опасная затея. Если ты не сможешь его убить, то он съест и тебя и меня, — предостерег он ее,
— Я дочь вождя, — напомнила она ему гордо, не считая нужным больше ничего объяснять.
Кажакин понимал, что индианке хочется показать свое умение стрелять из винтовки перед соплеменниками, поэтому ему ничего не оставалось делать, как согласиться с ее просьбой, но он потребовал, чтобы она полностью зарядила обойму винтовки пулями и чтобы стреляла крокодилу только в голову.
Завороженные соплеменники с интересом смотрели
на приготовление к охоте. Они видели, как Гордая Лань с винтовкой в руках смело пошла к крокодилам в сопровождении Кажакина и шла к ним до тех пор, пока ее не остановил "муж". Крокодилы, повернув свои безобразные морды, подслеповатыми глазами с любопытством смотрели на двух наглецов, посмевших потревожить их покой. Почуяв добычу, они лениво, как бы раздумывая, поползли к пей, приподнявшись на лапах, виляя клиновидными хвостами,
— Стреляй в ближайшего к тебе, — посоветовал ей Кажакин.
С хладнокровностью, граничащей с безрассудством, присущим только дикарям, она, подпустив ближайшего крокодила метров на пять, произвела три прицельных выстрела в голову, от которых крокодила как мячик кидало из стороны в сторону даже тогда, когда он был уже мертв. Второй крокодил, как циркач, поднявшись на лапах с земли, с неожиданной для его неповоротливого тела прытью бросился к реке под громкие крики торжествующей публики.
Общими усилиями индейцы "отбуксировали" подальше от берега убитого крокодила, где его ждала та же участь, что и убитого оленя.
Кажакин залюбовался Гордой Ланью, когда она, довольная и радостная, принимала от индейцев поздравления с успешной охотой. Когда Кажакин и Гордая Лань продолжили путь к лагерю, он изъявил желание помочь ей мести винтовку, но она, капризничая, отказалась от его помощи. Индианка наглядно убедилась в пользе нового "орудия труда", поэтому осознанно решила с ним не расставаться, тем более, что винтовку ей подарили.
По дороге к лагерю Кажакин сердито втолковывал ей;
— Из этой винтовки ты можешь целиться к свою добычу на таком расстоянии от нее, на которое не хватит силы зрения человека. Ты не должна была так близко подходить к крокодилу. Тебе надо было отойти от него на безопасное расстояние и, прицелившись, стрелять. Иногда так бывает, что пуля дает осечку, и по желанию охотника винтовка не всегда стреляет. И тогда, если охотник близко находится от зверя, тот может на него напасть и растерзать. Если ты не будешь соблюдать этот правила, то я буду вынужден винтовку у тебя забрать.
Не услышав похвалы за удачную охоту, а, наоборот, получив нагоняй, она растерялась. Индианка понимала, что Большой Человек искренне хотел подарить ей винтовку, и вот сейчас он, боясь за ее жизнь, может лишить ее подарка, а причина кроется в том, что она не послушалась его наставлений. Ей не хотелось лишиться подарка, она осознала, наконец, как важно и необходимо неукоснительно выполнять все привила обращения с оружием. Выступившие на ее глазах слезы показали, как она огорчена его замечанием и тем, что может лишиться такого подарка. Ему стало ее жаль. Улыбнувшись, погладив ладонью по ее волосам, он, смягчаясь, поставил условие:
— Если ты больше не нарушишь моего запрета, то я винтовку оставлю тебе.
— Клянусь нашей любовью и нашим будущим сыном, что я буду поступать так, как требуешь ты, муж мой и господин.
— Гордая Лань, я так строг к тебе потому, что не хочу, чтобы эта винтовка принесла тебе горе и несчастье.
— Я поняла, что ты на меня сердился, желая мне добра, — успокаиваясь от пережитого неприятного внушения и вновь оживляясь, одними глазами ответила она. В них он увидел прежнюю преданность и любовь к себе.
У дома Меткого Томагавка они увидели Фредерика Буне в окружении его новых друзей.
— Ну как, фронт предстоящей для себя работы подготовил? — спросил Кажакин.
— Вполне! — заверил его Буне.
Меткий Томагавк предложил гостям переночевать у него, обещая накормить жареным мясом убитых животных, но они вежливо отказались.
Расставаясь с Гордой Ланью, Кажакин сказал:
— Я тебя буду навещать и помогать воспитывать нашего сына, но если ты нарушишь мой запрет, то я, увидев это с неба, больше к тебе никогда не приду в гости.
— Гордая Лань не позволит себе ослушаться своего господина-мужа, — заверила ома с гордым достоинством.
Возвращаясь на вертолете в квадрат 1295, Кажакин задумчиво сидел в своем кресле. Перед его глазами все время стоял гордый облик любящей его индианки, желавшей, но так и не попросившей у него любовной ласки. Ее любовь интуитивно подсказала единственно правильное поведение: если любишь мужчину и хочешь ему понравиться, то не следует быть навязчивой, нужно себя сдерживать.
Когда Фредерик Буне отправился к индейцам со своей экспедицией, Кажакин передал Гордой Лани массу разных подарков, в том числе кавказской породы овчарку — дрессированного, умного ласкового кобеля по кличке Рекс, который должен был стать телохранителем Гордой Лани и ого будущего сына.
Глава ШЕСТНАДЦАТАЯ
Прошло три года с того момента, когда Кажакин выступил со своим сенсационным докладом на международном симпозиуме ученых в Москве. Теперь не осталось в мире ни одного скептика, который решился бы сомневаться в фантастических прожектах русского Ивана. Он стал знаменитостью, одним из самых уважаемых ученых планеты. Его заработной плате мог позавидовать президент любого высокоразвитого государства. Каждая академия считала за честь избрать его своим почетным членом.
Кажакин, обладая уникальными знаниями и возможностями, по-прежнему был одним из самых плодотворно работающих ученых. Он работал как в области научного познания, так и в претворении научных разработок в промышленности.
Его жена Франсуаза де Крессе-Кажакина, являясь дочерью крупного промышленника, очень хороню изучила и усвоила законы капиталистической жизни. Поэтому все финансовые вопросы мужа она решала сама с помощью своих высокооплачиваемых помощников. Кажакин в финансовые дела жены не вмешивался, во веем соглашаясь с пей, потакая ее слабостям и капризам. К слову сказать, их у нее было не так уж и много. Она любила красиво одеваться, проводить время с мужем, ходить с ним в Большой театр на выступления знаменитых артистов. Кажакин во многом шел навстречу ее желаниям, так как они в основном совпадали с его. Он был непреклонен только в одном — в нежелании покинуть Россию и уехать жить к ней на родину.
Это было не только желание Франсуазы, но и французского правительства, но как она убедилась, своего "медведя" она могла заманить туда лишь в гости к своим родителям или для кратковременного официального визита в академию.
В старинной части Москвы они купили дворец графа Шереметева. Только благодаря огромному авторитету Кажакина и уважению к нему, правительство ораны и Верховный Совет сочли возможным пойти навстречу желанию Кажакина. Таким проявлением уважения к заслугам мужа со стороны органов власти Франсуаза была покорена и смирилась с той участью, что ей придется жить в снежной и с холодной зимой стране,
Франсуаза, в зрелом возрасте повстречав и полюбив Кажакина, порой со страхом думала: "Без моего большого Ивана моя жизнь могла превратиться в пустое, бесполезное существование. Благодаря ему я научилась жертвовать собой ради других, испытывая от этого но страх, а гордость. Я увидела многих людей подобных ему, одержимых любовью к человечеству, искренних и честных, как дети. Я являюсь их единомышленником".
В их семейной жизни никогда не было конфликтов и ссор, не говоря уже о невысказанных обидах. Они стремились друг к другу. Родители Франсуазы и Ивана [задевались их семейному счастью и при встречах напоминали, что им давно уже пора стать дедушками и бабушками. Иметь детей было сокровенным желанием и самих молодых. Однако в этой части у них прогресса не было, хотя они, не сдерживаясь, одаривали друг друга любовными ласками. Когда все возможные сроки истекли, Франсуаза убедилась, что ома не только не может родить ребенка, но доже ни разу не забеременела.
Заподозрив неладное, Франсуаза потребовала, чтобы они с мужем сходили к врачу и выяснили причину такого неприятного факта. Проверку они прошли в Академии медицинских наук России, где консилиум авторитетных врачей дал категорическое заключение, что только по вине Франсуазы у них с Кажакиным никогда не будет детей, так как у нее сильно травмирована и деформирована шейка матки, а поэтому она не способна выполнять уготованную ей природой роль. Болезнь была страшно запущена и не было никакой надежды на успешное ее лечение какими-либо медицинскими способами.
Франсуаза вспомнила свое первое школьное увлечение учителем математики, которое она тогда приняла за любовь. Теперь результат ошибки молодости прямо сказался на се потомство и семейной жизни. Кажакин как мог успокаивал Франсуазу, говоря, что они любят друг друга и отсутствие детей в семье не отразится на их отношениях, Его доводы и уговоры почему-то действовали на нее раздражающе, Франсуаза по-прежнему была нежна, внимательна к мужу, отвечала на его ласки, но у нее сломался какой-то стрежень, который перечеркнул весь интерес к жизни.
Соглашаясь с доводами мужа, она вместе с тем отлично понимала, что своим бесплодием обворовывает его, лишая неповторимой радости жизни. Промучившись два месяца после обследования в больнице, она, отпросившись у Кажакина, поехала в Париж проведать своих родителей и еще раз провериться у специалистов и узнать у них, есть ли у нее шанс на выздоровление. Она пробыла у родителей четыре месяца. За это время Кажакин семь раз прилетал ее проведать, справиться о здоровье, про-. явить участие и внимание. Он видел, как она переживает, но практически ничем не мог ей помочь. Деньги здесь были бессильны.
В одну из первых своих поездок Кажакин имел откровенный разговор с тестем господином Андре де Крессе. Тесть упрекал себя за то, что будучи занят работой в своем концерне, практически не уделял внимания воспитанию дочери, увлеченно накапливая капитал, который и так был внушительным. Он сожалел, что так получилось.
— Со слов Франсуазы я знаю о вашем отношении к этой неприятности, но дочь задалась целью родить ребенка, и мы с ней ничего не можем сделать.
— Да и я исчерпал все методы убеждения, желая, чтобы она не переживала и смирилась с постигшей ее неизбежностью. В крайнем случае, мы можем усыновить дитя из дома ребенка, — самоотверженно сообщил тестю Кажакин.
— Извини нас, Иван Филиппович, — ответил тесть, — но у нас есть к тебе убедительная просьба. Пускай дочка поживет у нас и полечится, не забирай ее пока домой. Она будет под присмотром, а там видно будет.
В завершении беседы они с удовольствием выпили по фужеру вина, которое принес им слуга,
— Вы знаете, Иван Филиппович, — уважительно обратился к нему тесть, — многие завидуют мне, что вы мой зять.
— Господин де Крессе, мы уже давно договорились говорить друг другу "ты".
— Извини, еще не привык к мысли, что мы теперь родственники, — поправился тог, — Такой зять, как ты, — это лучшая реклама для моей продукции.
— Если бы деньгами можно было решить нашу проблему, то и бы завалил ими всю эту комнату, — задумчиво поведал Кажакин.
— А я разве пожалел бы на нее свой капитал? — согласился с ним тесть, с тяжелым осадком на душе от своей беспомощности.
Месяцы лечения в Париже у разных врачей не дали положительного результата. И однажды Кажакину позвонил тесть, который сообщил, что Франсуаза, отравившись ядом, умерла. В тот же день Кажакин вместе со своими родителями специальным рейсом прилетел из Москвы в Париж. Трагедию и переживание семей де Крессе и Кажакиных невозможно было выразить словами. Кажакин, пройдя в зал, где покоилось тело жены, увидел, что она уже лежит в траурно убранном гробу. Наклонившись над телом жены, он долгим взглядом посмотрел на нее, как бы запоминая и прощаясь. Скупая слеза упала на восковое, но по-прежнему прекрасное лицо женщины. Кажакин предложил душе Франсуазы выйти из тела и побеседовать с ним, чтобы она объяснила ему свой безумный поступок, но она отказалась, сказав, что явится к нему на беседу только после похорон тела.
— На похороны соберутся все наши друзья. Ты позволишь им участвовать в предстоящей встрече? — спросил он.
— Конечно! — получил он от нее лаконичный ответ.
— Если ты так решила в отношении нас, то почему на беседу не пригласить и наших родителей? — продолжал он интересоваться у нее.
— Я им оставила записку, но если ты считаешь это нужным, то я не возражаю, любимый. А сейчас оставь меня, — потребовала она строго.
— Я еще хочу побыть с тобой рядом, — возразил он.
— Пойми, у меня уже нет сил терпеть мучение, на которое я себя, погорячившись, обрекла, и если ты не оставишь меня сейчас в покое, то я вынуждена буду покинуть не только тело, но и пределы страны, чтобы не мучить ни тебя, ни себя.
Поклонившись и еще раз поцеловав ее в губы, Кажакин отошел от тела покойницы.
Среди провожавших Франсуазу в последний путь были все ее друзья по научной экспедиции. Только они поняли тот безмолвный, короткий разговор, который состоялся между душами супругов,
Подойдя к Андре де Крессе Кажакин сказал ему:
— Мне сейчас удалось побеседовать, а точнее обменяться информацией с душой Франсуазы. Она мне сообщила, что перед смертью написала вам письмо.
Господин де Крессе знал о гениальных способностях зятя. Он знал, что все ученые немного чокнутые, люди не от мира сего. Слова зятя утвердили его в этом мнении. Как это вдруг он мог "побеседовать" с мертвым человеком?! Однако не отвесить было неприлично, тем более, что к зятю он никаких претензий не имел, да и сейчас не время было выяснять его умственные способности.
— Да! Действительно есть такое письмо, — подтвердил он и полез за ним во внутренний карман своего пиджака. Кажакин, положив свою руку на плечо тестя, сказал:
— Не надо мне давать его читать. С текстом письма я ознакомился, считав информацию в вашей памяти.
— А такое разве возможно? — обескураженный прошептал де Крессе.
— Все мои и Франсуазы коллеги, которые стоят рядом с вами, обладают такими же способностями, как и я.
— Невероятно! Иван Филиппович, чтобы я поверил тебе, перескажи мне текст ее письма.
"Любимые, мои папа, мама, Ваня, простите, что я так подло поступила с вами, решив покинув вас таким диким способом. Из-за того, что у нас с Иваном нет детей, он Tie будет полностью счастливым, хотя и заверяет меня в обратном. Из-за любви ко всем вам я решила таким приговором оценить свою ошибку молодости. Глубоко обдумав мое решение, вы поймете, что оно единственно правильное. Папа и мама, у вас остался мой большой ребенок — Ваня, не обижайте его. Он моя совесть. Если вы меня поймете и по-прежнему будете любить, то моя душа иногда будет посещать вас".
— Невероятно! — вновь произнес удивленный Андре де Крессе, но уже шепотом. Теперь до него дошло, чем занимается его зять, и он поверил окончательно тем сообщениям, которые печатались во многих газетах мира. Он был горд, что его единственная дочь тоже преуспела в такой науке, достигнув определенных знаний, давших ей возможность спасти жизнь гениям человечества от болезни, принесенной пришельцам из космоса.
Даже если бы Франсуаза только для этого родилась на свет, то и тогда, подводя итог ее жизни, можно было бы сказать, что она не напрасно прожила жизнь. А если учесть, что она вместе с мужем уничтожила базу космических кораблей гарибалли, которые оставили наконец-то землян в покое, то можно с уверенностью констатировать, что ее имя навечно останется в памяти и сердцах людей планеты Земля, — как ее воина, врача, любящей дочери и жены. Все это говорили друзья на кладбище, когда провожающим Франсуазу было предоставлено последнее слово…
После поминания родители Франсуазы и Ивана Филипповича вместе с учеными прошли в кабинет Андре де Крессе, где на всех хватило мягких кресел. Иван Филиппович, обращаясь к своим родителям и родителям жены сказал:
— Не удивляйтесь и не пугайтесь увиденному и услышанному в этом кабинете. Со временем вес: жители Земли смогут между собой общаться так, как сейчас: общаемся только мы да еще несколько десятков человек.
Оба свата и обе свахи с удивлением заметили, как ученые, неожиданно задвигавшись, оживились. Кажакин пояснил им, что появилась душа Франсуазы, и они сейчас с ней здороваются своими душами. Кажакин, обратившись к Карлу Энгельгардту, попросил его быть беспристрастным переводчиком их беседы с душой Франсуазы. Тот вежливо согласился, но попросил:
— Если я что-нибудь неверно переведу, то прошу вас, уважаемые коллеги, поправить меня. — После некоторой паузы он начал переводить беседу. — Она попросила, чтобы ее поступок сейчас здесь не обсуждали, так как уже поздно и бесполезно о нем говорить. Предложила беседу о будущем.
— Франсуаза, доченька моя, как же мы теперь будем без тебя жить? — молитвенно произнесла Изабелла до Крессе.
— Моя душа, дорогие родители, постоянно будет делить себя между вами и Иваном, Когда он женится и у него появится ребенок, то моя душа войдет в него и даст ему жизнь, только тогда она обретет покой. Тогда вы сможете общаться с: о мной и даже пощупать меня, а пока принимайте меня такой, какая я сейчас.
— Что она говорит? — обескураженная, спросила госпожа де Крессе.
— Папа, ты с мужем беседовал до похорон моего тела, поверил в то, что я сейчас говорю, а поэтому попозже объясни маме за меня то, что она сейчас не понимает.
Попа и мама, если вы пожелаете поговорить с моей душой и увидеть ее, то обратитесь к господину Энгельгардту, который живет недалеко от вас. Я думаю, что он вам не откажет помочь овладеть необходимыми навыками, чтобы вы смогли вступить со мной в контакт.
— Конечно не откажусь, — скачал Энгельгардт.
— Тогда считайте, что мы вас попросили и с сегодняшнего дня стали вашими учениками, — уведомил его за жену и себя Крессе. — А тебе, доченька, я скажу, что сегодня вечером я всю эту фантастику объясню матери.
— Андре, о какой женитьбе дочка ведет речь? На ком должен он жениться? Я что-то совсем запуталась. Да и время ли сегодня, в день похорон, говорить о женитьбе зятя?
— Мама, в таком составе мы уже никогда не соберемся, следовательно, на потом такой разговор откладывать нельзя, так как случай уже не Представится, Коллеги-друзья, вы, наверное, не забыли квадрат 1295 и проживающую в индейском лагере Гордую Лань. Она оказалась чище меня душой и телом, а поэтому с сегодняшнего дня я отдаю сердце мужа этой дикой индианке, Ваня, тебе не надо искать другой женщины себе в жены. Я тебя прошу учесть мою просьбу и заклинаю тебя ее исполнить…
Кивки ученых, кроме задумавшегося Кажакина, говорили, что ее мысли понятны и они их с ней разделяют…
— Папа и мама, вам, кроме меня, завещать свои богатства некому, поэтому, если верите происходящему здесь, то вам не трудно будет определиться, кому дарить или завещать.
Еще долго беседовали между собой родители, Кажакин и ученые с душой Франсуазы. Наконец подошло время прощания.
— Дорогой муж, друзья, пускай ваши души покинут тела и в последний раз обнимутся со мной, — обратилась к мим душа Франсуазы.
Родители Кажакина и Крессе видели, как застыли в неподвижности в креслах тела ученых и только колыхание тяжелой портьеры говорило, что в кабинете творится что-то необъяснимое. Потом тела ученых вновь ожили. После этого Энгельгардт сообщил родителям:
— Вырвите из календаря по листочку и держите от себя на расстоянии вытянутой руки, к кому душа Франсуазы явится прощаться, у того будет колебаться листок календаря в руке,
Ее душа начала прощаться с родителями Кажакина. Все видели, как у Филиппа Николаевича в руке затрепетал листочек. Потом ото повторилось у Веры Петровны, Андре де Крессе. После того, как душа Франсуазы простилась с отцом, она подлетела проститься с матерью. Сердце Изабеллы де Крессе не выдержало эффекта колебания листочка у нее в руке и она потеряла сознание. Привести ее в чувство таким специалистам не составило особого труда. Душа Франсуазы, убедившись, что здоровье матери вне опасности, покинула родительский дом, чтобы теперь жить своей жизнью.
Глава СЕМНАДЦАТАЯ
В тот период, когда так неудачно сложилась личная жизнь Кажакина, вокруг него. кипела научная и техническая мысль. Космический корабль гарибалли, — помещенный в цех подземного военного завода, тщательно изучался там и исследовался учеными в области космической техники и других наук, надобность в которых возникала по мере его изучения. Исследованию подвергались не только узлы и агрегаты корабля, но и материал, из которого они были изготовлены. К сожалению, многие из них не имели себе аналогов на Земле, поэтому приходилось подбирать им заменители, которые обладали качествами заменяемых материалов. Во время проектирования и сборки опытного образца космического корабля Кажакин занимался подготовкой пилотов для него. Будущие пилоты, прежде чем научиться управлять космическим кораблем, должны были овладеть умением без слов передавать и принимать информацию, расшифровывать ее, переносить свое тело из одной точки Земли в другую, а затем передавать предметы, размеры которых в процессе практики увеличивались. В конечном итоге они должны были уметь подчинять своей воле космический корабль. Пока же студенты старались поверить в свою исключительность, легкость своего тела, научиться ходить по воде, не погружаясь в нее. Только усвоив эти элементарные азы, можно было приступать к подъему на новую ступень знаний. В группе обучающихся пилотов были представители разных стран, в том числе два курсанта из России. В связи с тем, что надобности в пилотах космических кораблей была потребностью многих заинтересованных стран, их обучение оплачивалось из материального фонда ООН.
Увлеченный работой Кажакин совершенно не обращал внимание на личную жизнь. Когда же у него выпадало свободное время и он вырывался в Париж, то там он обязательно приходил на кладбище к могиле Франсуазы, чтобы положить цветы, вспомнить все, что связывало их. Ему трудно было поверить, что они, имея столько общего с Франсуазой, так до конца и не поняли друг друга. После таких "свиданий" он обязательно навещал ее родителей. В свое последнее посещение Парижа он по настоянию тестя и тещи остался у них ночевать. Вечером после ужина Изабелла де Крессе, несколько смутившись, поинтересовалась у зятя:
— Извини меня за нескромность, Иван Филиппович, но почему ты ничего нам не рассказываешь о своей личной жизни?
— А что я должен рассказывать? — без всякой наигранности, наивно спросил он.
— Прошло больше года со дня смерти Франсуазы. Ты еще; молод и должен попытаться еще раз жениться. Франсуаза говорила, что ее душа вселится в тело твоего ребенка. Пожалей нашу старость, — слезы жалости к себе выступили у нее на глазах.
— Финансирование поездки за женой я беру на себя, — как давно решенное сообщил ему Андре до Крессе.
— Я подумаю над вашим предложением, — устало сказал Кажакин, угадав те их мысли, которые они не стали ому дальше развивать, зная, что он их и так поймет,
— Наш разговор дочка не подслушивает? — горько усмехнувшись, поинтересовался Крессе.
— Она сказала нам тогда, когда явится, а сейчас ее среди нас нет, — разочаровал его Кажакин.
Глубокий, обреченный вздох двух измученных родительских сердец прозвучал в унисон.
— Иван Филиппович, если можно, расскажи нам о Гордой Лани. Эго не праздное любопытство. Она теперь стала для нас своего рода надеждой, — несмело попросил Крессе.
Рассказ Кажакина супруги Крессе слушали завороженно, как сказку, и когда Кажакин его закончил, то видно было, что судьба индианки их растрогала, заинтересовала и удивила.
— И ты ее ни разу больше не видел? — с осуждением в голосе поинтересовался г-н Крессе.
— Почему же? — возразил Кажакин. — Ежегодно по несколько раз я прилетал туда, но визиты мои были кратковременные, несколько часов. Я общался с сыном, оказывал им материальную помощь, Так как нм никакая опасность ниоткуда не угрожала, то длительное мое присутствие не вызывалось необходимостью.
— Удивительный ты человек, Иван Филиппович. Чем больше я тебя узнаю, тем больше мне приходится удивляться тебе, — задумчиво произнес Крессе.
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Все жители индейского племени знали, что у Гордой Лани родился мальчик от Большого Человека, но не все верили ей, что она стала его женой. Многие индианки испытывали любовные ласки белых пришельцев, родили от них детей, но не считали себя их женами и повыходили замуж за своих воинов, от которых у них тоже были дети. Поэтому индейцы без всякого злого умысла относили Гордую Лань к таким женщинам. Однако дальнейшие наблюдения индейцев за жизнью Гордой Лани, а ее жизнь проходила у них на глазах, поколебало первоначальное мнение. Большой Человек вновь прилетел к ним в лагерь и был провозглашен старейшинами племени почетным вождем. Верховный жрец Луноликий в своих проповедях призывал их к уважению к нему и подчинению. Они видели, как Большой Человек гулял с Гордой Ланью в сельве, охотился на зверей, поучил стрелять из винтовки, подарил ее ей вместе с патронами. После такого количества доказательств его внимания к Гордой Лани они согласились, что она является младшей женой почетного вождя. Еще больше они уверились в этом, когда к ним прибыла многочисленная научная экспедиция, возглавляемая Фредериком Буне, который передал Гордой Лани от мужа многочисленные подарки. Их у нее оказалось больше, чем у Меткого Томагавка. Особенную зависть у индейцев вызвал подаренный Гордой Лани огромный кобель по кличке Рекс. Многие индейцы тогда обзавелись домашними собаками, но они не шли ни в какое сравнение
с ее огромным, лохматым псом. С ним Гордая Лань ходила на охоту, на нем оттуда доставляла свою добычу. Рекс был самоотверженно предан своей хозяйке и не позволял никому поднимать на нее руку. Индейцы смеялись, удивлялись, но вместе с тем и боялись допускать подобные шутки с Гордой Ланью.
С появлением домашних собак в индейском лагере жизнь несколько оживилась. Ночные схватки собак, возглавляемых Рексом, с гривастыми волками окончились поражением последних и те были вынуждены отступить, оставив индейский лагерь собакам как зону их влияния, по периодические схватки между враждующими сторонами продолжались.
По предположению Фредерика Буне Гордой Лани, как жене Большого Человека, его люди вместе с индейцами построили дом, в котором теперь она жила со своим трехлетним сыном, которого она назвала Маленький Сын Большого Человека. Это имя ему было дано временно, до тех пор, пока он не вырастет в крепкого воина и своими подвигами не заслужит себе более достойного имени. Вынужденная самостоятельно обеспечивать свою семью пропитанием, Гордая Лань была особенно довольна, что среди последних подарков мужа опять были ящики с патронами. И хотя теперь в лагере индейцев еще у четырех старейшин кланов и ее отца тоже были винтовки, но только она владела винтовкой с оптическим прицелом. Добываемого мяса ей хватало впрок. Оно было у нее заготовлено и в сушеном, и в свежем виде, излишки она отдавала родственникам, соседям, которые в свою очередь помогали ей, чем могли,
За четыре года цивилизации, что чуть коснулась лагеря индейцев, у них появилось огнестрельное оружие, а женщины стали носить не только набедренные повязки, но и повязки, закрывающие грудь. Такую моду индейские женщины переняли у женщин — членов экспедиции Фредерика Буне, которые в выходные дни загорали в купальниках, В остальном племя продолжало жить своей размеренной жизнью. Индейцам жилось среди дикой природы очень тяжело. Приходилось охотиться, выделывать шкуры, сушить мясо, заготавливать топливо, шить мокасины, ремонтировать примитивные орудия труда. В этих условиях о любовных игрищах, о половом распутстве ни у кого в голове не появлялось и мысли.
За четыре года Гордая Лань окончательно сформировалась как женщина, созревшая для любви и ласки. Не имея возможности отдавать ласку мужу, она все свое тепло и нежность дарила сыну, который рос крепким, смелым, озорным ребенком, баловнем не только своей мамы, но и бабушки с дедушкой. Как старики любят поросль своих детей, словами невозможно передать. А поэтому ни Гордая Лань, ни ее сын со стороны родственников недостатка внимания не чувствовали. Жизнь в племени текла однообразно, но индейцы к такой жизни привыкли, а поэтому не ощущали ее неполноценности.
Однажды ранним солнечным утром они услышали стрекотание железной птицы. Пока она подлетала, индейцы, захватив с собой только оружие, укрылись в сельве. Такому маневру их научил белый человек из экспедиции Фредерика Буне, как мере предосторожности при возможном нападении бандитов. Находясь в кустах, индейцы видели, как железная стрекоза опустилась около заросшего, заброшенного дома лжешамана. Из вертолета вышло с десяток вооруженных автоматами людей. Вместе с ними на землю сошел Кажакин. Вооруженные люди были его личной охраной. Приказав охране находиться около вертолета, Кажакин широким шагом пошел в сторону лагеря. Индейцы, увидев, кто к ним прилетел, с радостными возгласами выскочили из леса и побежали к Кажакину, Первым к нему подошел Меткий Томагавк. Они троекратно обнялись под радостные возгласы индейцев, успокоенных и обрадованных, что тревога оказалась напрасной. Освободившись от объятий вождя, Кажакин новел глазами поверх голов собравшихся индейцев и увидел пробиравшуюся к нему Гордую Лань с мальчиком на руках. Подойдя к ней, он легко поднял ее с ребенком в воздух и закружил. Гордая Лань с испугом прижимала к груди свою драгоценность, боясь се уронить. Осторожно опустив индианку с ребенком на землю, он прижал их к груди, ласково проведя рукой по ее смоляным, пышным, длинным волосам. Потом взял у нее из рук сына — напуганный комочек плода своего древа — и тоже прижал к груди, всем своим огромным телом чувствуя как испуганно бьется сердце сына. Ребенок, посматривая по сторонам и видя радостные улыбки матери, деда с бабкой и другой родни, не разделял их настроения и собирался заплакать. Кажакин, предупреждая его попытку, вернул его Гордой Лани, ребенок сразу же
успокоился. Кажакин, обращаясь к Меткому Томагавку, сообщил ему, что прилетел к нему по важному вопросу, который они должны обсудить вдвоем, но старейшины и руководители кланов пусть не расходятся, так как у него и к ним тоже есть дело. Последние вместе с вождем одновременно получили касающуюся их информацию и в знак понимания и согласия закивали головами.
Ученый, уединившись с вождем, по заведенному ритуалу раскурили глиняную трубку. Они обменялись информацией и ответили друг другу на второстепенные вопросы и лишь потом Меткий Томагавк поинтересовался, зачем Большой Человек прилетел к нему в лагерь.
— Вождь, ты, как я вижу, уже стал дедушкой? — начал издалека излагать свою мысль Кажакин.
Выпуская дым изо рта, Меткий Томагавк кивнул ему гордо головой.
— Кто отец твоего внука? — спросил Кажакин.
— Ты сам знаешь, так как Гордая Лань твоя жена, — резонно ответил вождь на такой нелепый вопрос,
Кажакин отлично знал, что женщины в таких беседах участвовать не должны, поэтому о присутствии Гордой Лани при разговоре, хотя и касающемся ее дальнейшей судьбы, не могло быть и речи. Разговор с ней он отложил на потом.
•— Если я ее муж, то позволь мне тебя спросить, может ли она вместе с сыном последовать за мной в страну, где живет мое племя?
Меткий Томагавк, передав ему курительную трубку, внимательно посмотрел на него и задумчиво ответил:
— Жена должна следовать за мужем туда, куда он скажет.
— Я признаю Гордую Лань своей женой, как и признаю ее ребенка моим сыном, а поэтому я желаю, чтобы они полетели на вертолете вместе со мной в мой дом.
Ни один мускул не дрогнул на лице вождя, хотя сообщение ему было очень неприятно.
— Когда вы будете улетать? — только и спросил он.
— Я погощу у вас семь дней, а потом нам придется расстаться.
— Хок! — не очень весело, но решительно выдавил из себя вождь. Даже ради своего благополучия он не имел права вынести неверное решение.
— Если мы с тобой обо всем договорились, то позволь мне, как много лет назад устроить с моими воинами большую охоту, после чего я устрою праздник, на который ты можешь пригласить всех своих соплеменников.
Смирившись с мыслью об отъезде дочери и внука с. Большим Человеком, вождь успокоился. Похлопав рукой по плечу Кажакина, забыв недавнюю печаль, а возможно смирившись с нею как с неизбежностью, Меткий Томагавк поставил условие:
— Мои воины тоже должны участвовать в охоте вместе с твоими воинами, чтобы были такими же смелыми как твои воины и не боялись грома, издаваемого выстрелами винтовок.
— Я согласен, но предупреди их, чтобы они не искали ссоры с моими воинами, — на всякий случай попросил вождя Кажакин.
— У пас не принято обижать гостей, — успокоил его вождь.
— Поручи своим двум десяткам воинов, чтобы они сходили к вертолету и вместе с моими воинами принесли сюда мои подарки.
Кажакин долго думал, что привезти индейцам. То, что в цивилизованном мире было в цене, у индейцев не вызывало интереса и не пользовалось спросом. Они с удовольствием принимали то, что могло пригодиться им в, повседневной жизни. Поэтому он привез им топоры, пилы, кухонные ножи, рыболовецкие сети, удочки, армейские плащи, ну и, конечно, по случаю такого праздника — шампанское, лимонад, пиво, конфеты, сахар, печенье и другие продукты.
Выйдя из дома, Меткий Томагавк сообщил ожидавшим его старейшинам и главам племен о результате состоявшейся беседы, не забыв дать поручение доставить подарки из вертолета к его дому. Возвращавшуюся от вертолета процессию довольных индейцев сопровождало четыре спецназовца, тоже несших подарки в огромных картонных коробках. Эту процессию встречал у дома улыбающийся Меткий Томагавк, гордый оказанными ему почетом, уважением и вниманием. Подозвав к себе спецназовцев, Кажакин достал из одной коробки большую курительную трубку, инкрустированную слоновой костью и драгоценными металлами, в ней уже находился табак, и подарил ее вождю. Вождь немедленно решил испробовать ее. Закурив нежный табак "Золотое руно", он, затянувшись, блаженно закрыл глаза, а когда открыл
их и посмотрел на соплеменников, то понял их тайное желание покурить и неохотно дал избранным трубку.
Кажакин сказал спецназовцам, чтобы они отнесли поклажу в дом Гордой Лани, которая покажет им путь, после чего могут возвратиться назад к вертолету. Сам он стал показывать индейцам предназначение каждой вещи. Наука была простой и легко усваивалась индейцами. Действие топоров и пил произвели на индейцев должное впечатление, и они оцепили эти подарки по достоинству. Потом дошла очередь до плащей. Кажакин надел на одного индейца плащ, а потом из горшка вылил на него воду. Сняв плащ, индеец не нашел на себе и капли воды, хотя искал ее с помощью присутствующих рядом друзей. К плащам индейцы также отнеслись с интересом, так как поняли их необходимость при частых дождях в их местности. Да и после того, как плащи придут в негодность, их можно будет использовать как набедренные повязки и для других нужд.
Так как всем индейцам не могло хватить каждой привезенной Кажакиным вещи, то раздачу подарков взял на себя вождь. Не делились между индейцами лишь продукты питания, которые были занесены в дом Меткого Томагавка, чтобы они не промокли, если Пойдет дождь. Против такого решения возражений у индейцев не возникло, та к как они знали, что продукты предназначены для большого пира, который устраивает им всем почетный вождь Большой Человек.
Выполнив все необходимые формальности и убедившись, что его дальнейшее присутствие рядом с вождем не обязательно, Кажакин поспешил к Гордой Лани, где его встретил в боевой стойке, оскалив зубы волкодав. Вышедшую из дома индианку Кажакин движением руки предупредил, чтобы она не вмешивалась в его общение с собакой, поэтому Гордая Лань улыбнулась, готовая прийти мужу на помощь, и стала ждать, чем кончится встреча старых знакомых. Остановившись метрах в четырех от собаки, Кажакин, обращаясь к ней, сказал:
— Рекс, дурачок, мы же с тобой старые друзья, а ну посмотри на меня внимательно, неужели не узнаешь?
Собака перестала рычать. Знакомый запах, голос вернули Рекса в двухлетней давности прошлое и он завилял хвостом, сконфуженно скуля. Признав в Кажакине своего хозяина, доверчиво подошел к нему, позволив ему погладить себя, пропустил гостя к. своей хозяйке.
Глава ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Предстояла большая охота, она побудила к активным действиям все взрослое мужское население племени. Каждый воин проверял свое оружие, чтобы оно не подвело на охоте и не опозорило его перед соплеменниками. На луках менялись сухожилия, чтобы в нужный момент не лопнула тетива, пополнялся запас стрел, проверялось крепление дротиков, наконечников на копьях, на томагавках, выполнялись и другие подготовительные работы. Ничего удивительного не было в том, что когда пришло время охоты, то в индейском лагере остались только один спецназовец, которому было поручено охранять вертолет, а также старики, женщины и дети. Из пришельцев на охоту нс; пошел лишь Кажакин, которому дома с молодой женой было интереснее. К счастью, возглавлявший спецназовцев Наумов, давно нашедший общий язык с Метким Томагавком с помощью жестов и односторонней информации, легко мог обойтись без него. Когда Кажакин сказал Наумову, что индейцы — отсталый парод и нуждаются в поддержке, то последний, частично соглашаясь с ним, заметил:
— Ничего себе отсталый парод, а владеет такими возможностями, которые не по плечу большинству землян,
— В этом они в своем развитии на несколько сот лег впереди нас. Обладая такой возможностью, мозг этих индейцев так натренирован, что легко усваивает получаемую от нас новую информацию практически без потерь, при этом возможности в. освоении познаний у них практически неограниченные, — сказал Кажакин.
— Мне; бы научиться такой их способности, — мечтательно произнес Наумов.
— По просьбе руководителей правоохранительных органов правительство решило создать группу из оперативных и следственных работников, которых мои бывшие ученики будут учить читать мысли на расстоянии. Сейчас приходится умные, светлые головы, которые можно использовать для созидания, отвлекать на борьбу с преступностью, — сказал Кажакин.
— Получается так, что, читая мысли преступника, они легко могут узнать без его признания, почему он совершил преступление, кто был его соучастником, где спрятано оружие… — догадливо предположил Наумов.
— Примерно так! — спокойно согласился с ним Кажакин, не видя в этом никакой сенсации и не желая распространяться на эту тему. — Если желаешь на "старости" лет овладеть такими способностями, то я скажу, чтобы тебя включили в эту группу. Как-никак мы с тобой давнишние товарищи.
— Мне лестно быть вашим товарищем, — ответил благодарно Наумов. — А своим предложением вы меня просто убили, так я ему рад.
— Тебя убьешь, — оглядывая его огромную, сбитую из мышц фигуру, скептически возразил Кажакин. — Ты мой старый, проверенный боевой товарищ. Мне будет трудно с тобой расставаться, но не помочь тебе и не пойти навстречу твоему желанию будет несправедливо и жестоко по отношению к тебе.
Перед расставанием они еще раз обнялись, испытывая друг к другу душевное расположение, теплоту.
— Ну я побегу, а то там, наверное, наши охотники меня заждались, — напомнил Кажакину Наумов.
— Удачи вам там! — пожелал ему на прощание Кажа-кип, глядя вслед удаляющемуся от него крупным шагом верному, но уже теряемому сподвижнику.
Кажакин вернулся в дом, где его ждала преданная жена, не способная на измену, подлость, подкуп. Мы цивилизованные люди, если бы в выражении своих чувств и преданности любимому вернулись к уровню наших индейских друзей, то я уверен, что население Земли от этого только выиграло. Если бы разводы не прекратились совсем, то были бы сведены к минимуму. Чувствуя неудовлетворенное]’]. собой, окружающими, мы чрезмерно ранимы и раздражительны, что цепной реакцией передается от одного к другому. Если бы мы научились прощать свои обиды как дети, поссорившиеся с ровесниками, то наша жизнь существенно изменилась бы к лучшему. Пускай читатель меня простит за такое отступление, но не задуматься и не высказать свою точку зрения по этому вопросу я не мог.
Когда Гордая Лань узнала от Кажакина, зачем он прилетел в индейский лагерь, то ее радости не было предела. Повиноваться мужу, быть постоянно рядом с ним, получать ласки любимого не только во сне, но и наяву, спать на его широкой груди, ощущать запахи его здорового тела, отличая их от всех других, перепоручить мужу ответственность за обеспечение семьи всем необходимым, все это было ее грезами и мечтаниями, и вот наконец-то Бог ниспослал свершение их за ее долготерпение и веру. Полученная ею от Кажакина информация была такой желанной и приятной, что она боялась ей поверить, а потому вновь углубилась в расшифровку посылаемых ей импульсов, которые говорили, что она не ошибается и то, что она поняла, — действительно реальность. Увидев улыбку мужа и его манящий взгляд, она легкой походкой охотника подошла к нему, Читая его мысли, она сбросила с себя "цивилизованное наслоение, представ перед ним в “костюме" Евы. Видя ее раскрепощенность, он поддался гипнозу и последовал ее примеру.
Самоотверженная любовь индианки, без шанса на взаимность, пробила себе дорогу сквозь массу случайностей, и вот сейчас она для обоих стала познанной необходимостью, в которой уже никому ничего не надо скрывать, объяснять и доказывать. Теперь ей не надо было плести тонкую паутину женской хитрости, чтобы насильственно окунуться в его ласку, любовь, так как их уже ничего не разъединяло. Между ними не было препятствий, их интересы во всем совпадали. Ее любовь, как старое выдери юное виноградное вино после долгого брожения, успокоилась и стала кроткой, но человек, обманутый его сладостью и употребивший чрезмерно, быстро пьянел и терял сознание, запоздало поняв свою ошибку в его оценке. Теперь они взаимно поили друг друга своей любовью, пьянея от нее, испытывая душевное и физическое влечение друг к другу.
Индейские девочки, подрастая, обучались матерями науке любви: что надо делать до, в период и после любовных ласк мужа, чтобы ему со своей избранницей не было скучно и она ему никогда не надоела. Свой опыт старшие женщины передавали младшим, и он переходил из поколения в поколение, пополняясь секретами, которые иногда им удавалось подглядеть в сельве у младших своих братьев, а к ним индейцы относили весь окружающий их мир животных и птиц. Конечно, существенное различие в воспитании привело к тому, что Кажакин сгорел раньше, чем ему хотелось. Он был неудовлетворен собой, и Гордая Лань это сразу же поняла. Она помогла ему увериться в своих силах и доказать ей, что она, дочь вождя, выбрала себе достойного спутника жизни… Глядя на жену, одетую в Евин наряд, беззаботную, порхающую вокруг него, Кажакин, не скрывая восхищения, любовался се точеной девичьей фигурой, которую даже рождение ребенка нисколько не изменило в худшую сторону. Ему захотелось прикоснуться губами к ее груди. Она с готовностью нависла над ним, подставив ему для поцелуя налитые соком жизни свои прелести, но он смущенно отогнал от себя такое "неприличное" желание, что ее удивило. "Как это отказываться от того, чего хочется, что осуществимо, приятно не только тебе, но и другому человеку", — подумала Гордая Лань, безропотно подчиняясь его воле. Как желание мужа, так и его запрет были для нее непреклонными понятиями, не нуждающимися в объяснении. Усадив жену рядом с собой на мягкую шкуру оленя, он приступил к долгой, но необходимой для дальнейшей их жизни, беседе:
— Теперь я, ты, сын будем жить вместе с моими родителями в большом доме. Многочисленный народ моего племени не может общаться между собой так, как сейчас общаемся мы. Поэтому тебе и сыну придется научиться говорить на нашем языке.
— Говорить так, как ты общаешься со своим братом? — спросила она.
Гордая Лань принимала за брата похожего на него по внешнему виду и росту Наумова. Ему пришлось объяснить ей, что Наумов не является ему родственником, но она угадала, что он хочет научить ее именно так общаться,
— Мой парод живет среди других многочисленных народов, каждый из которых общается между собой на языке своего племени. Для того, чтобы я мог говорить на языке наиболее многочисленных и нужных мне для общения народов, я знаю восемнадцать иностранных языков, — поведал он ей.
— Я тоже хочу их знать и говорить с тобой на этих языках, — наивно пожелала она.
— Мы нашли с тобой способ общения, поэтому тебе не надо изучать много иностранных языков, изучи язык народа моего племени и этого будет достаточно, С сегодняшнего дня я с тобой буду общаться только на языке моего племени, — сообщил он ей свое условие, не придав значения ее капризу.
Гордая Лань беспечно согласилась, что в его душе вызвало в некоторой степени раздражение, так как ее несерьезному отношению к решению такой важной проблемы он не намерен был потакать. Потом он объяснил ей, что за пределами сельны, места их обитания, все люди ходят в одежде не только потому, что им холодно, а потому, что этого требует приличие. В зависимости от материальных возможностей люди одеваются по-разному. Так же по-разному люди одеваются в зависимости от национальности и культурного уровня развития. Очень долго он объяснял ей прописные истины, которые были понятны даже ребенку, но не сразу доходили до ее сознания. Однако терпение одного и желание постичь непонятное другого дали возможность Гордой Лани поверить в то, что, хотя впереди ее ждет множество испытаний, неожиданностей и страхов в процессе познания неведомого и непонятного, беззаветная любовь к мужу и верп в него помогут ей все преодолеть.
Кажакин стал распаковывать коробки, доставленные в дом спецназовцами, и, доставая из них разные предметы и вещи, объяснял ей их предназначение, говорил, как они называются, заставлял ее повторять за ним все это на русском языке. Она повторяла все слова без акцента, очень правильно.
— Сейчас я тебя буду одевать, — сообщил он ей, доставая из коробки нижнее женское белье.
Однако соблазн вновь разделить с ней любовную ласку оказался сильнее, а поэтому свое намерение одеть ее он отложил на более поздний срок…
Кроме нижнего белья, он надел на нее шорты песочного цвета, красную блузку, которая была ей к лицу, оттеняя цвет кожи. Поверх носков он надел ей на ноги кроссовки, Дополнением к ее спортивному костюму стала панама от солнца.
— Теперь ты постоянно должна ходить одетой, чтобы привыкнуть и не чувствовать себя в одежде скованно.
Он послал жену за сыном к теще — Доброй Голубке. Гордая Лань с радостью побежала исполнять его просьбу и одновременно похвалиться перед родственниками своими обновками.
Вместе с женой и сыном Михаилом, на котором тоже были цветные трусики, в сопровождении Рекса, Кажакин прошел к вертолету. В кабине Кажакин усадил жену в кресло, сел рядом с ней, посадив себе на колени сына, и включил видеомагнитофон, предварительно подготовив к показу документальный фильм.
Мальчик, вцепившись ему в руку, с интересом поглядывал то на экран, то на родителей.
Кажакин в необходимых случаях замедляя, а порой останавливая мелькание кадров не спеша объяснял жене то, что она видела, называя предметы, вещи и все увиденное на своем языке. Перед экраном они просидели несколько часов, отпустив Михаила поиграть с собакой. С особенным интересом смотрели они документальный фильм о Московском зоопарке.
Возвращаясь домой, Кажакин с удивлением обнаружил, что жена его запомнила все слова, ранее сказанные им, и может применять их в разговоре. Довольный, он обнял ее за плечи и, поцеловав в щеку, похвалил:
— Какая же ты у меня, оказывается, умница.
— Если бы ты мне все назвал не на одном языке, а на всех, что ты знаешь, то я бы их легко запомнила, — уверила она его.
Он понял, что зря сомневался в ее возможностях усвоения языков, и решил обучить ее всему тому, что знал сам, не только языкам, но и наукам. Даже Михаил и тот уже лепетал несколько слов по-русски. Поцеловав сына, Кажакин посадил его себе на шею верхом и, не чувствуя тяжести, а только тепло и нежность, излучаемую маленьким живым существом, тронулся в путь. Между этой троицей установилась телесная и душевная гармония.
— Ваня, покажи моим соплеменникам то, что сейчас показывал нам, — попросила его жена.
— Зачем?
— Им тоже интересно будет все это посмотреть.
— Ты так считаешь?
— Да! — довольная увиденным и ожидая такого же удовольствия для своих соплеменников, ответила она.
Ему понятно было ее желание, но он ее разочаровал ответом:
— Посмотрев кинофильм о жизни европейцев, ты узнала, как будешь жить. Я могу создать тебе такие условия, тогда как твои соплеменники останутся жить в прежних диких условиях. Просмотрев этот кинофильм, они могут повести себя по-разному. Одни станут завидовать, другие захотят тоже так жить, но в условиях сельвы это невозможно. У них произойдет беспокойство ума. Такие условия вашему племени может создать только Бразильское правительство, если ваши и его интересы совпадут. Поэтому сама решай, показывать им эти фильмы или нет.
Идя рядом с ним, она, опустив голову, размышляла над его словами. Когда он поинтересовался ее мнением, Гордая Лань, глубоко вздохнув, сказала:
— Ты прав. Не надо им на все это смотреть. Не будем в их души запускать змею сомнения, — сделала она для себя тоже вывод. — Ты сам знаешь, как лучше поступить, — подавленно заявила она, переживая за судьбу своих соплеменников, которых скоро ей придется покинуть.
Когда они проходили мимо дома вождя, там стояла Добрая Голубка со своими детьми — сыном Быстрым Волком и младшей дочерью Прекрасной Кувшинкой. По их лицам было видно, что они довольны сближением зятя с Гордой Ланью.
Добрая Голубка понимала, что ее дочери повезло выйти замуж за вождя, великого и могущественного белого человека. Правда, теперь ей придется уехать в далекую, холодную страну, но если она любит мужа и он ее будет оберегать и одевать, как бледнолицые одевают своих жен, то она не замерзнет и не будет плохо себя там чувствовать.
Что еще могла пожелать, мать любимой дочери, видя ее многолетнее терпеливое страдание и ожидание? Ничего! Мать была уверена, что дочь до конца дней своих не изменила бы обету и ждала своего избранника. Только таким людям жизнь дарует исполнение желаний и полное счастье.
Опустив сына на землю, Кажакин взял из рук жены кинокамеру и заснял на нее всех своих новых родственников, которые с недоумением смотрели на происходящее, лишь позже поняв, для чего это делается. После этого они пригласили всех своих родственников к себе в дом. Там у Кажакина каждому был заранее приготовлен подарок по его возрасту и вкусу. Особенно повезло с подарками Быстрому Волку, ему Кажакин подарил казачью шашку в ножнах, а сестра подарила свою винтовку с оптическим прицелом и два ящика с пулями. Семнадцатилетний юноша был ошеломлен свалившимися на него подарками, не веря, что это происходит наяву. Он растерялся, так как у него не было ничего существенного (он только начинал жизнь), чтобы как-то отблагодарить Большого Человека и сестру.
Поняв его затруднение, Кажакин, положив правую руку на сердце, поведал Быстрому Волку;
— В нашем племени существует такой обычай, что если родственник и даже; не родственник дарит кому-то какую-то вещь, то получивший подарок не должен дарителя в ответ ничем одаривать, так как ото нехорошо. Когда-нибудь ты мне с. женой сделаешь подарок. Твои подвиги все впереди, поэтому не считай себя должником перед нами и успокойся.
Приняв подарки и не смея их рассматривать при посторонних, восхищаться ими, Быстрый Волк ушел в дом, чтобы там одному получить полное удовольствие.
Женщины тоже понимали, что значит наличие в одной семье; двух винтовок. Они, не скрывая радости, с нетерпением поспешили домой, чтобы примерить свои обновки, попробовать сладости, которые тоже получили.
Тем временем Быстрый Волк в полном вооружении ходил перед зеркалом и разглядывал себя, наслаждаясь своим видом. Он уже строил планы на будущее. После отъезда сестры освободится ее дом и он сможет жениться на Стройной Пальме, дочери одного из старейшин племени.
Глава ДВАДЦАТАЯ
Меткий Томагавк для большой охоты выбрал отдаленное от индейского лагеря урочище, чтобы не тревожить обитающих вблизи от лагеря животных и не вынуждать их на миграцию в другие места сельвы. Видя, что индейцы и спецназовцы еще не возвратились с охоты, Кажакин решил побродить с женой по лесу, За ними увязался и Михаил, который так неожиданно приобретя отца и признав его, теперь не желал с ним расставаться. Сопровождаемые постоянным телохранителем Гордой Лани Рексом, они отправились на прогулку. Михаил то бежал рядом с родителями, то ехал верхом на отце, то отдыхал у него на руках. Кажакин не спеша поучал Гордую Лань, готовя ее к новым условиям жизни:
— В связи с тем, что ты не жила среди людей моего племени, тебе придется многому у меня учиться, Я хочу передать тебе часть своих знаний и возможностей, которые пригодятся тебе в повседневной жизни.
— Конечно, муж мой, — с готовностью ответила она ему.
Они проходили мимо полноводной, несущей множество частиц глины Амазонки, отчего ее вода была желтоватой, Река была похожа на огромного извивающегося дракона, зажатого с двух сторон вечнозеленой растительностью, вынуждавшей его ползти по заранее подготовленной ему природой просеке.
Показывая рукой на реку, Кажакин сказал жене:
— Я научу тебя ходить по воде, летать птицей в воздухе, переносить свое тело с одного места на другое со скоростью мысли, но только при одном условии — ты должна быть очень послушным и. прилежным учеником.
— Ты мой господин и твои указания для меня закон, — робко выразила она ему свое отношение к его требованиям. — Муж мой, а разве можно, чтобы человек ходил по воде как по земле? — не сдерживаясь, посмела она высказать свое сомнение по поводу услышанного.
— Если человек поверит в свои силы, то он все сможет сделать и осуществить. Надо только очень сильно захотеть чего-то, но при этом еще сильнее поверить в свои силы, чтобы ты от своего желания страдал, болел, и тогда оно претворится в жизнь. Чтобы убедить тебя в этом, я сейчас пройдусь по воде, Для меня это так же возможно и естественно, как твое хождение по земле.
Не опуская сына с рук он прошел по воде метров десять, удалившись от берега в сторону середины реки. Потом не спеша вернулся к ней, сказав:
— Ты пока не сможешь ходить по воде, но это одно из простейших моих упражнений, которое в течение нескольких месяцев интенсивного труда ты должна усвоить.
Удивленная увиденным и не находя ему объяснения, Гордая Лань, упав перед ним на колени, подняла руки вверх и с суеверной подавленностью произнесла:
— Ты самый великий из великих, живущих на земле.
Поставив сына на землю, он бережно взял жену за плечи, поднял ее и сказал:
— Если ты меня любишь и не хочешь делать мне больно, то ты не должна никогда становиться передо мной на колени и обожествлять меня. Ты должна уважать себя так же, как и меня, и усвоить, что у белых не принято так выражать свое почтение и уважение другому, Ты не хочешь, я уверен, чтобы люди над тобой смеялись, как сейчас смеются над помощником шамана.
— О! Только не это, тогда позор упадет на весь наш род.
— Если у тебя в жизни возникнет ситуация, в которой ты не будешь знать, как поступить, то посмотри на меня и я подскажу тебе. Если меня в тот момент не будет рядом, то ответ ты можешь получить и у человека, который тебе его задал.
Увидев у жены слезы на лице, он вытер их платком, успокаивая:
— Все будет хорошо. Не надо расстраиваться. Ты будешь осваивать не все сразу, а постепенно, в процессе жизни, и это не будет для тебя таким трудным, как сейчас кажется.
Он понимал, как тяжело взрослой женщине с установившимися понятиями и взглядами на жизнь вот так в одночасье перестроиться и жить в другой среде и по другим законам.
При его мировой известности, популярности и прекрасных внешних данных перед Кажакиным были неограниченные возможности в выборе богатой, красивой, широко эрудированной невесты, которую не надо было бы всему этому обучать, но подобной проблемы для него не существовало. Он видел сейчас перед собой ту женщину, которая одна могла заменить ушедшую из жизни Франсуазу.
Возможно, из-за такого понятия и взглядов на жизнь у Кажакина все получилось и сбывалось.
Размышления родителей были прерваны Михаилом, который, дергая отца за шорты, показывал пальцем на берег реки, к которому подплывал крупный крокодил. Не желая нарушать спокойствие в природе, они уступили свою территорию у берега крокодилу, а сами по тропинке углубились в сельву. Пройдя примерно километр по лесу, они услышали голоса и шум приближающейся огромной толпы индейцев — это охотники возвращались домой с большой охоты и теперь не считали нужным таиться: животный и пернатый мир сельвы благоразумно разбегался и разлетался перед ними.
Присоединившись к охотникам и узнав от них, что они идут с большой добычей и многочисленными трофеями, Кажакин со всем своим семейством возвратился в лагерь.
Глава ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Вечером, пока женщины готовили ужин из охотничьих трофеев, старейшины и главы кланов исполнили танец, посвященный почетному вождю Белому Человеку. Этот танец исполнялся очень редко, он означал преимущество виновника торжества перед старейшинами. После гонца Кажакин троекратно обнялся с каждым танцором, чему последние были очень рады, так как своим уважением он как бы уравнял себя с ними.
После? старейшин и глав кланов на импровизированной сцене выступили индейские воины с танцем охотника. На площадке они расстелили шкуру волка, отложили свое оружие в сторону и образовали круги вокруг предполагаемой жертвы. По их движениям и жестам легко можно было понять, что они убеждают волка в отсутствии у них оружия, и в том, что ему незачем их бояться. Во время стремительного танца, когда индейцы решают, что усыпили бдительность "зверя", они выхватывали из-за поясов томагавки и, метнув в него, издавали победный клич.
Кажакин старательно снимал кинокамерой ганцы, заодно он заснял всех своих родственников, старейшин и глав кланов. Передав кинокамеру Наумову, он и сам снялся среди уважаемых индейцев племени, попросив Наумова фиксировать на пленке головные уборы и вооружение индейцев, которое вновь оказалось в руках воинов после окончания танца.
Меткий Томагавк, обращаясь к Кажакину, поинтересовался:
— А твои воины могут нам показать свой боевой танец?
Когда Кажакин передал Наумову вопрос вождя, тот ответил:
— Нет проблем, — и приказал шести своим спецназовцам показать приемы рукопашного боя.
Спецназовцам принесли тесть двухметровых шестов. Разделившись по парам, они стали показывать приемы боя. По завороженным лицам собравшихся было видно, что умение владеть палками их удивило. Потом спецназовцы заменили палки на копья индейцев, демонстрируя попытки нанести друг другу удар копьем, но противник вовремя успевал отразить нападающего. Потом трое спецназовцев стали нападать на одного. В толпе индейцев, наблюдавших спектакль, прошел ропот недовольства. Они считали нечестным нападать втроем на одного.
Наумов предложил Меткому Томагавку приказать трем своим воинам, вооруженным копьями, попытаться ранить спецназовца, как если бы перед ними был не друг, а враг.
Индейцы, которым выпал жребий быть противниками спецназовца, несмело стали нападать на него, но тот поочередно повыбивал копья из их рук. Копья отлетали к группе спецназовцев, которые ловили их на лету. Пристыженные индейцы, получив назад свои копья, уже нападали на спецназовцев с яростью, с чувством задетого самолюбия и жаждой реванша, но их попытка снова не увенчалась успехом.
Потом индейцам показали помер с кувшином. Наумов высоко поднял кувшин с водой, а Кажакин предложил индейцам, чтобы любой желающий попытался, подпрыгнув, достать кувшин ногой и разбить его. Несколько индейцев подходили к Наумову и примерялись к выполнению данного упражнения, но даже без попытки отказались от него, так как кувшин был поднят на высоту где-то около двух метров от земли. Тогда к Наумову подошел спецназовец, который подпрыгнул, резко оттолкнувшись ногами от земли, и разбил сапогом кувшин, а потом вновь приземлился на ноги, облитый водой из разбитого кувшина.
В завершение свой номер решил продемонстрировать Наумов. Взяв лом толщиной в пятнадцать миллиметров он пустил его по рукам индейцев, предлагая согнуть о шею, но индейцы отказались, так как считали это невозможным, убедившись в крепости и тяжести прута. Когда лом вернулся к Наумову, тот снял с себя форму, обнажив свой торс по пояс, и предстал перед зрителями во всей красе своего атлетически сложенного тела. Играя мышцами, он с усилием согнул на шее лом и завязал его узлом, предложив индейцам и спецназовцам развязать узел, но попытки тех и других оказались безрезультатными. Тогда Кажакин, не удержавшись, тоже решил попытаться. Раздевшись но пояс, так же как и Наумов, он попросил последнего лечь на землю. Тот исполнил его просьбу. С большим усилием Кажакин разогнул прут и освободил Шею Наумова от его захвата. Поднявшись, Наумов пошутил:
— Иван Филиппович, вы достойно выдержали экзамен, и я беру вас к себе в группу бойцом.
Радостные крики индейцев заглушили его последние слова. Индейцы были горды, что почетный вождь из племени отстоял их честь: Большого Человека они уже давно приняли за своего.
На этом показательные выступления были закончены и все участники соревнований пошли пировать.
Еды было приготовлено так много, что можно было подумать, что она никогда не иссякнет, но к их удивлению этого не случилось. Индейцы впервые попробовали крепленое сладкое вино, которое взбудоражило их и без того горячую кровь.
Пир и танцы продолжались вперемежку до самой ночи. Кажакин, понимая, как жена будет скучать по своим родным, соплеменникам, старался как можно больше эпизодов пира заснять на видеокамеру, не пожалев на это нескольких пленок. К глубокой ночи энтузиазм отдыхающих полностью иссяк, Тогда Кажакин предложил в первую очередь вождю, старейшинам и главам племен пойти с ним к вертолету, где они смогут увидеть себя и своих соплеменников во время пиршества. Он не отказал и всем другим, пожелавшим смотреть видеофильм.
Спецназовцы вытащили из вертолета видеомагнитофон, установили его на траве и предложили индейцам занять место перед экраном, предупредив, чтобы они к нему не прикасались.
Первые кадры документального фильма напугали и удивили индейцев, но когда они увидели себя, своих близких, то по-детски не удержавшись, стали ликовать, обмениваться мнениями. Спецназовцам пришлось несколько раз прокрутить индейцам этот фильм, чтобы удовлетворить любопытство всех желающих. Кажакин с женой и сыном ушел домой спать. На другой день Наумов сообщил ему, что индейцы смотрели фильм о себе до утра.
— Я решил потерпеть, чтобы не лишать их радости, — признался он.
— Придется ли им еще когда-нибудь увидеть такое? — задумчиво произнес Кажакин, — и сам себе ответил: — Вряд ли! Так что ты правильно сделал, что решил потерпеть. Послезавтра возвращаемся домой, — сообщил он Наумову свое решение.
— Все ли парни захотят возвращаться домой с нами? — широко улыбнувшись, заметил Наумов.
— А что такое?
— Опять моих парней уворовали индейские девушки.
— Я же предупреждал, чтобы не соглашались на такое умыкание, — сердито пробурчал Кажакин.
— Слабы оказались парни перед чарами смуглых подруг.
— Передай своим слабакам, что я ими недоволен и при повторении подобного нам придется с ними расстаться.
— Будет исполнено, — спокойно заверил его Наумов.
— Скажи также парням, чтобы они не прохлаждались, а лучше показали индейцам, как ловить неводом рыбу. Если мы не покажем невод в работе, он у них так и пропадет.
Вечером рыбаки продемонстрировали Кажакину главную добычу своего улова — огромную, более трех метров рыбину-аропайму. Одной рыбы хватило всему племени. Теперь индейцы увидели, что могут питаться не только за счет зверей и птиц, но и черпать себе продукты питания из воды.
Общение индейцев с пришельцами обогащало их новыми, полезными знаниями, поэтому отношения между ними были доброжелательными, познавательно-целесообразными, полезными.
Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
После тяжелого и грустного расставания Гордой Лани с родителями семья Кажакина возвратилась на его родину. Так продуктивно закончился для Ивана Филипповича его краткосрочный отпуск. В посольстве России в Бразилии, при регистрации брака Гордой Лани с Кажакиным она изъявила желание носить фамилию мужа. Одновременно она получила новый российский паспорт, по которому значилась Кажакиной Галиной Ждановной. Ее индейское имя осталось в сельве Амазонки, в родном племени. Под новым именем у нее начиналась новая жизнь.
Прилетев со своим сопровождением в Москву, молодожены на аэродроме Шереметьево-2 были встречены родителями — Филиппом Николаевичем и Верой Петровной Кажакиными, которые с нетерпением ожидали своих детей и внука Михаила. Свекор и свекровь были благодарны Галине Ждановне, что она осчастливила их внуком, который сразу же перешел на их попечение, вполне сносно разговаривая с ними на русском языке, Дедушка с бабушкой в присутствии сына и невестки искупали в ванной внука, смыв с него всю ту пыль и грязь, которая еще оставалась на нем с покинутой родины. Разомлевший и уставший, он уснул на руках бабушки Веры Петровны, которая после купания, довольная доставшейся ей миссией, одела внука во все новое.
Старики с согласия молодых унесли мальчика в свою спальню, чтобы получше его рассмотреть и полюбоваться им.
Когда молодые Кажакины покинули индейский лагерь и жили в гостинице столицы Бразилии, Галина Ждановна несколько раз купалась в ванной. Ей эта процедура доставляла удовольствие, поэтому она сказала:
— Я тоже хочу искупаться в ванной и чтобы ты меня помыл так, как недавно твои родители мыли сына,
— Ты моя госпожа и твое слово для меня закон, — улыбнувшись, согласился он.
С такой наивной просьбой, без всякой задней мысли, в цивилизованном мире могла обратиться к мужчине только одна женщина — Кажакина Галина Ждановна. Кажакин понимал ее как человек, как ученый, как муж, а поэтому в чистые отношения свои с женой решил не вносить то, что уродовало бы ее душу, меняло ее мнение о нем, но ему, как молодому человеку, интересна была тема разговора.
— А ты меня помоешь? — улыбнувшись, спросил он ее.
— Ты мой господин, я обязана выполнять все твои требования. Твои желания всегда являются моими, — повергла она его своей Железной логикой.
Последние дни они постоянно находились среди друзей, знакомых и официальных лиц. Практически они не имели возможности проявить друг к другу внимание, и вот сейчас такая возможность им предоставилась.
Запустив в ванну воду, он полил ее ароматической жидкостью. Покрывшаяся пеной поверхность воды выглядела как снеговая шапка горной вершины, распространяющей запах цветущего весеннего сада. Раздев жену, он, любуясь ее непорочной красотой, погрузил ее в теплую ласковую воду, которая под "снежными" хлопьями спрятала от него прелести жены. Помыв жене голову, несколько раз обновив в ванне воду, он, не в силах сдержать своего желания, попросил у Галины разрешения искупаться вместе с ней. Он не получил отказа…
После купания Галина Ждановна надела легкое ситцевое платье бледно-голубого цвета и прошла с мужем в косметическую комнату, где Кажакин показал ей сушильный аппарат и научил им пользоваться. С его помощью она быстро высушила свои длинные волосы. Смоляной поток ее пышных волос широкой полноводной рекой бежал по голове, плечам, спине, укрывая даже ягодицы. Утопив свои руки во всесокрушающем потоке волос, Кажакин возблагодарил Бога за то, что он ниспослал ему такое дитя природы, которое трепетно волновало его, заполняло повой созидательной энергией, успокаивало душу, радовало, делало интересной жизнь.
Молодым предстояло прожить еще десятки лет, но он боялся, что отпущенного Богом времени не хватит, чтобы успеть излить накопившиеся в нем чувства к своей доброй, ласковой, нежной индианке, которая стала талисманом и амулетом всей его жизни.
Вечером за семейным ужином Кажакины решили устроить свадьбу молодым, праздник по случаю их бракосочетания, их счастливого супружеского союза. В состоявшейся беседе Галина Ждановна принимала участие как полноправный член семьи. Она легко читала мысли свекра и свекрови, понимала, что они говорили, выражала свое мнение но тому или другому вопросу, когда обращались к ней за советом.
Кажакины пригласили на свою свадьбу родителей Франсуазы, всех коллег но экспедиции в квадрат 1295, которые приехали с женами и детьми, и многих ученых, с которыми Кажакину повезло познакомиться и подружиться во время совместной работы.
Встречая гостей, молодые к каждому из них обращались на его родном языке. Если Кажакин был авторитетом в научном мире и его лингвистические способности никого уже не удивляли, то способность Галины Ждановны поразила гостей, поэтому она в их глазах уже не выглядела дикаркой и недостойной парой своему мужу.
Когда же ученые, ранее знавшие Гордую Лань, сообщили своим собеседникам, что Галина Ждановна может читать мысли других людей на расстоянии, то многие присутствующие на свадьбе;, не только женщины, но и ученые мужи, по-доброму позавидовали уму этой милой, красивой индианки.
Галина Ждановна была в белом свадебном платье. Портной сшил его с таким старанием, что все ее Богом данные прелести были подчеркнуты и выгодно оттеняли фигуру. Ее смуглая кожа была бархатно-нежна, Огромная черпая коса, пи-европейски заплетенная, вызывала у женщин тихую зависть и удивление. На голове невесты, в ее короне, был вставлен бриллиант, обработанный из алмаза, подаренного когда-то Одиноким Охотником Кажакину, на шее сверкало бриллиантовое колье, в ушах — такие же сережки. Кажакин был одним из богатейших людей России и на украшения своей жены нс; пожалел денег.
Природная красота, подчеркнутая драгоценными камнями, которые были на Галине Ждановне, положение ее мужа в обществе, исключили какое-либо неуважение к невесте со стороны гостей. Кажакин умел находить верных друзей, как и они его.
Галина Ждановна удивляла гостей не только умом, но и сытей наивностью. Она не понимала, почему гости так часто кричали "горько", произнося тосты, после чего надо было целоваться с мужем. Такой обычай ей нравился, но как-то было стыдно целоваться на глазах у многих людей по их требованию, тогда как она все время считала, что целоваться с мужем она должна лишь тогда, когда это будет их любовной потребностью. Однако видя, что такой обычай нравится мужу, доставляет ему удовольствие, она, поборов стеснение, дарила ему поцелуи.
Свадьба продолжалась два дня. Она прошла по-русски весело, шумно, с песнями, танцами, плясками и шутками.
После свадьбы Андре де Крессе, уединившись со своим бывшим зятем в его кабинете, еще раз поздравил его с бракосочетанием. Он поведал Кажакину:
— Благодаря Энгельгардту и господу Богу моя душа получила возможность пообщаться с душой Франсуазы и я воочию убедился сам в той фантастической реальности, в которой живете вы со своими коллегами.
Кроссе посетовал на то, что его жене Изабелле Бог не дал возможности овладеть этими знаниями, и она не смогла воспользоваться предоставленным ей шансом. Он сообщил, что ближе зятя у него теперь нет родни, поэтому он будет по мере необходимости поддерживать его материально, а в завещании весь свой капитал оставляет ему.
— Андре, — смущений выслушав его сообщение, начал Кажакин, — ты знаешь, что я материально обеспечен и ни в какой помощи не нуждаюсь, поэтому не лучше ли тебе все свое богатство завещать какому-нибудь приюту?
— Я знал, что ты так ответишь, но я свою волю не желаю менять. Тем более, если у вас с Галиной Ждановной будет еще ребенок, то в него намерена вселиться душа моей дочери. Там наконец-то она найдет для себя постоянный приют. Да, к слову сказать, вы думаете заводить второго ребенка? — строго поинтересовался он.
— Не думаем, мы уже решили, и жена носит под сердцем наше и ваше желание.
Старик прослезился от приятного сообщения и благодарно поцеловал Кажакина в щеку. Вытерев слезы, он сказал:
— Большей радости ты нам, старикам, доставить не мог,
Опустившись в кресло после выражений своих чувств, Крессе добавил:
— Только после того, как я увидел твою супругу и пообщался с ней, моя ревность и Предубеждение сменились симпатией, Теперь я понял, почему Франсуаза хотела твоей женитьбы на ней. Другая земная женщина не смогла бы тебе заменить Франсуазу.
— Спасибо за то, что вы с Изабеллой поняли и не осуждаете, — благодарно произнес Кажакин. После некоторого размышления он продолжил: — Если желаете, можете с Изабеллой приезжать ко мне в гости, общаться с детьми, а когда они подрастут, брать их на свою загородную виллу, чтобы вы не чувствовали себя забытыми и одинокими. Я вас тоже не оставлю своим вниманием.
Старик в знак благодарности попытался поцеловать зятю руку, но Кажакин не позволил ему этого сделать.
Тогда сказал:
— Я понимаю, что ты читаешь мои мысли и идешь им навстречу, чтобы сделать нам приятное. Это дает мне и Изабелле цель и смысл жизни. Я надеюсь, что ты наши ожидания оправдаешь. Благодаря Франсуазе мне повезло не только познакомиться, но и породниться с таким замечательным человеком…
Они, наверное, еще долго бы обменивались взаимными любезностями, но зашедшие к ним в кабинет Изабелла де Крессе и Галина Ждановна прервали их разговор. По улыбающимся лицам женщин видно было, что они нашли общий язык и довольны друг другом, достигли немного взаимопонимания.
Обращаясь к мужу, Изабелла заметила:
— Послушай, Андре, какое у нашей невесты чистое французское произношение. Прямо не верится, что месяц тому назад наш язык был ей совершенно неизвестен…
Прошло несколько месяцев после адаптации Галины Ждановны в новых условиях. Теперь она помогала родителям управлять домом. Зная, каким даром обладает их невестка, старики поручили ей общение со слугами. В подчинении повестки были дворецкий, гувернантка, кухарка и другие. Гувернантка учила ее и сына грамоте, культуре общения, другие снимали с нее все заботы по дому. Она не привыкла к такой спокойной, размеренной жизни, по повседневная учеба, ознакомление с городом, его достопримечательностями не давали ей времени для скуки.
Как уже было сказано, свекор со свекровью приняли невестку очень тепло, чему в немалой степени способствовал Михаил, в котором они души не чаяли. Сравнивая внука с сыном и с собой, они находили много общих черт. Читая мысли родителей, Галина Ждановна, безусловно, была рада сложившимся в семье доброжелательным отношениям.
Слуг Галина Ждановна подбирала сама. Первым двум гувернанткам, явившимся к пей наниматься на работу, она отказала, так как в их мыслях прочитала неуважение к себе. Кроме того, она установила, что в их головах имеются темные мысли, претворение которых в жизнь в своем доме она не могла допустить. Такую же проверку прошли и другие люди, пришедшие к ним наниматься.
Труднее всего Галине Ждановне было научиться ходить в модельных туфлях. Она все время боялась поломать в них ноги, но и этот барьер был его преодолен.
Через полгода Кажакина научилась не только красиво, по-женски вызывающе, загадочно ходить, но и сшитые на нее платья, красиво облегали тело, уже не казались ей лишними, а дополняли богатый ее туалет.
Она уже не падала перед мужем на колени, ее научили владеть своими эмоциями. Незнание некоторых моментов жизни она восполняла скромностью, сдержанностью, молчаливостью, умением слушать других, читая их мысли.
Когда она бывала с мужем на официальных приемах, к ней обращались с вопросами, она, если не находила сразу ответ, читала мысли собеседника и ориентировалась, что следует сказать. Иногда товарищи Кажакина из простого интереса начинали проверять ее знание языков. Тогда Кажакин беззлобно шутил, что если кто с ней заговорит на девятнадцатом, неизвестном ей языке, тот будет обязательно обучать ее этому языку. Однако Кажакин строго следил, чтобы его жене не слишком надоедали, а когда он чувствовал, что жена нуждается в его поддержке и защите, то вовремя освобождал от собеседников.
За счет огромных знаний и терпения Кажакина жена его усвоила первую ступень познания неведомого. Теперь она могла ходить по поверхности воды. Можно было приступать к обучению другим паукам — перемещать тело на расстоянии со скоростью мысли, чтобы душа покидала тело, могла странствовать по планете, и другим таким же необычным возможностям. Однако Филипп Николаевич строго запретил сыну подвергать жену каким-либо физическим, психическим и нервным нагрузкам.
Иван Филиппович и сам понимал всю обоснованность предостережения отца, а поэтому дал возможность жене отдохнуть от научных заданий и нагрузок.
Семья Кажакиных ждала второго ребенка и сделала все, чтобы он родился здоровым и красивым.
Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Наконец-то после долгих проволочек научная экспедиция, организованная Бразильским правительством и возглавляемая Фредериком Буне, прибыла на вертолете в индейский лагерь. В ее составе было восемнадцать человек: восемь ученых, один кадровый военный, а остальные девять членов экспедиции — простые помощники.
Когда вертолет с членами экспедиции завис над индейским лагерем, многие его жители по привычке, еще не зная, кто прилетел, побежали к нему, приветливо размахивая руками. Военный специалист Доменик Юргенс, обращаясь к Буне, заметил:
— Явись вместо нас какая-нибудь банда головорезов, она быстро бы расправилась с этими Божьими созданиями.
— К чему ты мне это сказал, испортив настроение? — недовольно пробурчал Буне.
— К тому, что после нас к ним могут заявиться и непрошеные визитеры, а какие могут быть последствия от такого визита, я уже сказал.
— Но кроме нас об этом племени пока никто не знает, — возразил Буне.
— Конечно! — согласился Юргенс. — Но подумай, сначала об индейцах знали только вы с друзьями, теперь члены нашей экспедиции, а кто будет третий?
— Как Кажакин говорит, шила в мешке не утаишь, — был вынужден согласиться с ним Буне. — Что ты думаешь предпринять, чтобы индейцы, не дай Бог, не попали в такой переплет?
— Постараюсь заставить их понять, что кроме добрых людей есть плохие, поэтому всем без разбора доверять свою жизнь нельзя. Прежде чем так бежать нас приветствовать, они были должны покинуть свой лагерь, укрыться в лесу, выяснить намерения пришельцев и только потом решать, раскурить с ними трубку мира или вытаскивать топор войны.
— Ты рассуждаешь прямо как индеец, — пошутил Буне.
— Пришлось немного почитать научной литературы об индейцах, чтобы не быть перед ними совсем профаном, — пояснил Юргенс.
— Твоя миссия почетная, постарайся им всем втолковать азы военного дела, — посоветовал ему Буне.
— Я согласен, но только до меня не доходит, как я им передам свой опыт и знания, если они не знают нашего языка? — сокрушенно признался Юргенс.
— Вот это тебя не должно беспокоить, — поднимаясь с сидения, чтобы выйти из приземлившегося вертолета, сказал Буне. — Ты только думай о том, что хочешь им передать, а они сами будут читать из твоей головы нужную себе информацию. Но об этом поговорим попозже. Сегодня тебе надо только присматриваться и знакомиться со своими будущими учениками.
Фредерик Буне первым вышел из вертолета. Увидев его, Меткий Томагавк приветливо помахал ему рукой как старому знакомому, выражая полное миролюбие и гостеприимство.
По установившейся традиции рабочие экспедиции стали выносить из вертолета подарки и складывали их рядом с вертолетом. Буне сообщил вождю, что подарки предназначены его соплеменникам и что он может их забирать. По указанию Меткого Томагавка индейские воины стали относить их к дому вождя, где потом они были распределены без обид и обмана.
По просьбе глав семейств и с согласия Буне индейцы помогли рабочим экспедиции все ее имущество перенести в заброшенный дом лжешамана, который стал неофициальной гостиницей для прилетавших в индейский лагерь гостей. Потом индейцы увели к себе по домам рабочих экспедиции. Перед экспедицией все были строго проинструктированы Буне, поэтому он не боялся, что они будут виновниками каких-либо эксцессов.
Против общения членов экспедиции с индейцами ни у Буне, ни у Меткого Томагавка не было возражений, так как это сближало их и приносило взаимную пользу.
Ученых Меткий Томагавк пригласил к себе домой, они расположились на обширной веранде, где вождь собирался устроить обильный ужин. Гости видели, как рядом с домом группа индейцев свежевала оленя, а женщины во дворе хлопотали у очага, готовя свои нехитрые блюда.
Пока шло приготовление к ужину, мужчины на веранде раскурили традиционную трубку мира, передавая ее по кругу. Буне познакомил вождя и старейшин со своими коллегами, объяснил им цель экспедиции. Он рекомендовал Меткому Томагавку пообщаться более близко с Домеником Юргенсом, чтобы получить от военного специалиста знания, необходимые индейским воинам.
Благодарно прижав правую руку к сердцу и кивнув головой, вождь дал понять Буне, что он его понял и против общения с Юргенсом не возражает.
— Вот видишь, а ты боялся, что не сможешь с ними общаться, — заметил Буне, обращаясь к Юргенсу.
Тот помолчал, не желая пока делиться своими впечатлениями. По улыбкам индейцев он понял, что им известно, о чем ему только что поведал Буне, и это их рассмешило.
Доменик Юргенс не терял времени даром и учил Меткого Томагавка и десяток наиболее опытных воинов военному искусству, умению стрелять из автомата, пулемета, винтовок. Он подарил двум воинам по винтовке, а вождю автомат.
В одно из занятий он сообщил им:
— Если вас захотят посетить злые люди, то они прилетят к вам только вертолетом, для самолета у вас нет площадки. Пойдемте, я вам покажу, куда надо стрелять, чтобы уничтожить железную стрекозу.
Вместе с индейцами пошел и Быстрый Волк, будущий вождь племени.
Юргенс показал им наиболее уязвимые точки вертолета — топливный бак, двигатель. Он объяснил индейцам, что от попадания пули в эти точки вертолет может загореться и сгореть как сухое дереве». Его сообщение удивило индейцев. Они знали, что вертолет металлический, как и имеющиеся у них ножи. Они много раз на ножах, используя их в виде шампуров, жарили себе мясо, ножи не сгорали, и вертолет, по их понятию, не должен горсть.
Три месяца, проведенные членами экспедиции в открытом и действующем музее, дали им возможность получить ответы на многие вопросы, приобрести много уникальных, ценных для науки экспонатов, понять и изложить методику производства орудий труда и быта. Но никто из ученых, за исключением Буне, так и не научился, как индейцы, читать мысли другого на расстоянии. Уникальность такого явления так и осталась для них неразгаданной.
Помощь индейцам со стороны членов экспедиции в переходе на более высокую ступень развития была реальной и вполне ощутимой. Индейцы поняли, что пришельцы пришли к ним с добром, и платили им тем же самым с детской откровенностью и теплотой.
Когда пришло время расставаться, то у многих на лицах были слезы горечи от предстоящей разлуки. Фредерик Буне обещал Меткому Томагавку дважды в год прилетать вместе с Домеником Юргенсом для поддержания связи и оказания различной помощи, в которой индейцы будут нуждаться, но это все равно не облегчило горечи разлуки.
Члены экспедиции невольно чувствовали себя виноватыми. Они, улетая в двадцать первый век со всеми "его достижениями, оставляли жить в первобытно-общинном строе огромную массу людей, тем самым обрекая их на лишения, неудобства, трудную борьбу с природой.
Глава ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Главарь самого могущественного филадельфийского мафиозного клана Гарри Верчилино по кличке Смешной опаздывал на встречу с одним из своих лейтенантов Вилли Беконом по кличке Мясник. Встреча была назначена на десять часов утра, а уже была половина одиннадцатого. Он не очень переживал за свою непунктуальность, но встреча должна была состояться по крайне интересующему его вопросу, поэтому Смешной спешил. Опустив свой спортивный вертолет на крышу шестидесятисемиэтажного небоскреба, он по скоростному лифту опустился к себе в офис и зашел в него через потайную дверь. На экране видеомонитора он увидел ожидавшего его в приемной Мясника.
Сорокалетний, высокого роста стокилограммовый здоровяк, разваляет, в кресле, с деланным безразличием посматривал на смазливую секретаршу Веду Шток, невысокую, изящную двадцатилетнюю девушку, любовницу шефа. Избегая неприятностей, Мясник не шутил с ней и старался даже не разговаривать, чтобы, не дай Бог, не навлечь на себя гнев Смешного. Довольный результатами наблюдения, Смешной уселся в кресло и звонком вызвал к себе Веду. Она подпорхнула к нему, подставив щеку для поцелуя. Смешной провел рукой по ее круглым бедрам.
— Крошка, скажи этому борову, пускай заходит ко мне, — распорядился он.
Зайдя в кабинет шефа, Мясник в который раз поразился его тщедушности; перед ним сидел невысокий пятидесятилетий молодящийся мужичок с выкрашенными в черный цвет редкими волосами. Видя, как Смешной корчит из себя господина, Мясник с раздражением подумал: "Если бы я тебя, сморчок, хоть раз двинул по кумполу, то от тебя не осталось бы и мокрого места". Но вслух он сказал совсем иное:
— Добрый день, шеф!
— Добрый, Вилли, если не шутишь, — небрежно ответил Смешной.
— Разве я позволял себе когда-нибудь шутить с вами? — заметил осторожно Мясник.
— Да пока вроде бы не замечалось, — успокоил его Смешной. Подвинув своему подручному газету "Глобус", он пробурчал: — За стрельбой читать еще не разучился?
— Да пока нет, — оскалив рог в улыбке, ответил Мясник.
— Тогда прочитай статью "Затерянный мир", а потом мы с тобой поговорим.
Мясник прочитал статью, из которой узнал об удивительном племени индейцев, обнаруженном в дебрях Амазонки и живущем в каменном веке, о способности его членов общаться между собой на расстоянии, воспринимая импульсы, посылаемые одним другому.
Прочитав газету, Мясник сложил ее и недоуменно посмотрел на своего шефа. Тот, довольно потерев ладони, поинтересовался:
— Ничего не хочешь сказать и предложить в отношении этих детей природы?
— Не понял юмора, — недоуменно пожал плечами Мясник.
— Человек, живущий без фантазии, — ущербный человек. Ты ото запомни, — нравоучительно произнес Смешной. — Представь, что из этого племени человек тридцать девчат. Одна, секретарша, читала бы мысли моей кодлы, чтоб я знал, кто чем дышит и мог вовремя освободиться от зажравшихся волков. Другие индианки занимались бы обслуживанием пас. Представь, мы сидим на совещании с братьями из других кланов, а наши девушки приносят каждому ту еду, которую он хочет, и готовы удовлетворить его той лаской, о какой только подумает наш брат. На такой товар у нас будет большой круг покупателей, которые не постоят за ценой. Такой сделкой мы неплохо обогатимся, завоюем уважение друзей по совместной работе. Конечно, самых красивых индианок мы оставим себе, — мечтательно закончил Смешной.
— Само собой разумеется, — улыбнулся Мясник, завороженный описанной перспективой и теперь сам ее развивая: — Сейчас: нашего брата практически трудно чем-либо удивить, а мы можем и удивить, и свое дело выгодно провернуть. На наших смуглянок найдутся покупатели и среди избранных мира сего, которые любят экзотику и все необычное. Надо будет, мы вновь смотаемся к этим дикарям и вновь пополним там свой запас. Время придет, мы и мальчикам найдем применение, — хохотнув, заметил он.
Смешной ничего не имел против этого.
— Ну шеф, у тебя и нюх на зелененькие! — продолжал Мясник. — Но как нам найти это племя? В газете не говорится о точном месте его нахождения. Легче иголку найти в стоге сна, чем племя в дебрях Амазонки, — теряя оживление, озабоченно пробурчал он в заключение.
Налюбовавшись растерянностью своего помощника, Смешной решил успокоить его:
— Индейское племя не надо искать, оно уже найдено, осталось только лететь туда и брать их тепленькими. Думаешь, я не подготовившись начал бы строить прожекты, чтобы поймать журавля в небе?
— И как это у вас получилось? — восхищенно спросил Мясник.
— Один мой дружок запустил в космос коммерческий спутник. Я его попросил исполнить "небольшую мою просьбу", — сфотографировать по квадратам всю неисследованную часть Амазонки, ну а остальное, как говорится, и выеденного яйца не стоит. Вот посмотри, как выглядит их лагерь. — Смешной небрежно бросил на стол перед Мясником несколько фотоснимков.
Мясник, внимательно ознакомившись с фотоснимками, убедился, что до беседы с ним Смешному пришлось немало потрудиться. И потратиться тоже, так как задаром ни один "дружок" такую уникальную работу не согласился бы выполнить.
Смешной, убрав снимки в стол, заметил:
— Наши люди должны немедленно начать выкачивать "товар" из сельвы. Не исключено, что не только мы положили на него глаз. Если замешкаемся, то можем и опоздать.
— Есть основания подозревать, что у нас появились конкуренты? — обеспокоенно поинтересовался Мясник.
— Пока нет, но никакой гарантии, что они не появятся, никто не даст,
— Конечно! — согласился Мясник, несколько успокаиваясь,
— Кому поручим провернуть это дельце? — закуривая сигару и выпуская дым изо рта, прошамкал Смешной.
— Если можно, то я бы хотел сам взяться за это дело, — с хищным блеском в глазах предложил свои услуги Мясник, надеясь отхватить себе самый красивый экземпляр экзотического товара.
Смешной сразу понял корыстную заинтересованность Мясника и заметил:
— Такую пустяковую операцию может выполнить любой смертный. Стоит ли тебе отвлекаться на мелочь?
— Я с вами согласен, шеф, что ото пустяковая операция, но я никогда не был в сельве, не видел ее природы, и если вы меня туда не пошлете, то возможно, уже никогда не подвернется случай побывать в такой экзотике.
— Если так, бери в свои руки все дело и проворачивай, — позволил Смешной, вновь довольно потерев ладони. Еще бы, его план принял живые очертания и есть кому приступить к его осуществлению.
— Сколько дикарок привезти первым рейсом? — деловито поинтересовался Мясник.
— Полетите туда на двух вертолетах. Для самолетов пока там посадочных площадок не оборудовано, — улыбнувшись, заметил Смешной. — В одном вертолете полетят охотники, в другой можете набить столько девиц, сколько он сможет поднять. Да, едва не забыл предупредить, чтобы девственниц не портили и старайтесь выбирать смазливых. Кто допустит вольность в отношении моего товара, будет подвергнут штрафу в десять тысяч долларов и физическому наказанию, я его еще не придумал, но у ослушника впредь вообще пропадет желание интересоваться женским полом.
— Не беспокойся, шеф. На всякий случай я сделаю парням такое внушение, что никто из них не посмеет лихачить.
Глава ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Два транспортных вертолета с сорока вооруженными до зубов гангстерами погожим солнечным утром разорвали тишину над небом индейского лагеря, где вождем был Меткий Томагавк. Зависнув над лагерем, выбирая место для приземления, пилот вертолета, в котором находился Мясник, обратил его внимание на то, что индейцы как напуганная стая воробьев стали покидать с вои жилища и разбегаться, скрываясь в сельве, не забыв прихватить с собой оружие. Кроме копий, луков, томагавков, у некоторых из них Мясник видел в руках винтовки.
— Тоже мне вояки, — пренебрежительно бросил Мясник пилоту. — Ты бы меньше на них глаза пялил, а быстрее приземлялся.
— Мое дело петушиное, прокукарекал да и ладно, будет развидняться или нет, меня не касается.
— Закрой рот и делай свое дело, еще не хватало, чтобы я с тобой разговаривал, — окрысился Мясник.
Ему не поправилось, что индейцы разбежались по лесу. Как теперь их собрать в этой проклятой сельве? Ему уже не нравилась та экзотика, которая недавно его прельстила и соблазнила на участие в бандитской экспедиции.
"Теперь этому борову придется с чумазыми повозиться", — злорадно подумал пилот, опуская винтокрылую птицу в центре лагеря на утоптанную площадку. Рядом с ним опустился и второй вертолет.
Раньше площадка служила местом отдыха индейцев, они устраивали там пиры, танцы и другие праздники и сборы. В результате посадки винтокрылых птиц у расположенных вблизи пяти домов были разрушены крыши и стены. На месте бывших домов остались торчать в земле лишь толстые, вкопанные в землю столбы.
Выйдя из вертолета и увидев разрушенные дома индейцев, Мясник ударом кулака в лицо свалил своего пилота на землю:
— Скотина, не нашел лучшего места для приземления! Попробуй теперь объясни им, что я прибыл с мирными намерениями. Смотри, сколько вы наломали дров. Я вас научу дипломатии.
Второй пилот от греха подальше спрятался за спины гангстеров. По команде Мясника бандиты стали проверять дома, ища индейцев. Таким образом они нашли и доставили к вертолетам стариков. Но были и четыре девушки, которые ослушались приказа Меткого Томагавка и не укрылись вместе со всеми в лесу, а остались ухаживать за своими престарелыми родственниками. Сбившись в испуганную кучу, пленники с любопытством рассматривали пришельцев, читая в их головах коварные мысли и цели. Теперь старики осуждали себя, что вовремя не прогнали от себя своих внучек. За свою жизнь они не пережинали и лишиться ее не боялись.
Индейцы безропотно принимали от захватчиков подарки в виде разных безделушек, кусков яркой цветной материи. Они понимали и жесты захватчиков, которые якобы хотели также одарить всех жителей племени, желая установить с ними дружеские отношения. Но разве бандиты могли обмануть такой парод, скрыть от них свои истинные намерения? Конечно, нет.
Поручив передать свое предложение индейцам, Мясник отпустил в лес всех стариков, преследуя коварную цель: если ему придется гоняться за индейцами по лесу, то они, безусловно, не бросят "его подарок", который будет для них балластом, Девушки пытались последовать вслед за удаляющимися стариками, но грубое физическое насилие, воспрепятствовало осуществлению их желания.
Оставшиеся в индейском лагере бандиты пока не занимались разбоем, они заняли выжидательную позицию.
Глава ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Услышав, а потом увидев подлетающих к лагерю двух винтокрылых птиц, индейцы по ранее разработанному Домеником Юргенсом плану покинули жилища и укрылись в лесу. Доменик Юргенс несколько раз устраивал им учебные тревоги и путем убеждения добился нужных результатов. Укрывшись в лесу, индейцы видели разрушения, совершенные в их домах пришельцами, пленение стариков и девушек, подношение подарков.
Некоторые алчные индейцы видя, что пришельцы одаривают их соплеменников, с нетерпением ждали разрешения Меткого Томагавка бежать к пришельцам, чтобы первыми получить от них лучшие подарки, по, не дождавшись, с недоумением думали:
"Чего же ждет наш вождь?"
Меткий Томагавк видел, что не пришельцы разрушили пять домов индейцев, а их винтокрылые машины, имеющие власть над ветром. Их силу Меткий Томагавк неоднократно испытывал на себе, поэтому в болтаной обиде на пришельцев за разрушенные дома не был, но пленение девушек ему не поправилось. Другое дело, если бы девушки получили свободу передвижения, могли находиться около вертолетов, ходить в лес, тогда, возможно, у Него и появилось бы доверие к пришельцам, а так как этого не произошло, то он решил пока за ними понаблюдать. Его выжидательная политика принесла ощутимые плоды. Отпущенные в лес старики ответили ему на вопрос, зачем явились пришельцы.
Импульсы, посылаемые стариками, говорили:
— Пришельцы прилетели к нам с черными мыслями.
Они хотят поймать как можно больше наших девушек и увезти с собой к белым людям,
Меткий Томагавк понял, какая надвигается на них беда, и в душе произнес хвалу Доменику Юргенсу. Он дал указание, чтобы женщины, старики и дети немедленно уходили в запасной лагерь, С ним остались воины и юноши, которым приближался срок посвящения в воины, а лучшей проверки для них, чем сегодняшнее разрешение конфликта с пришельцами, вряд ли когда еще представится, Всего с ним осталось семьдесят три человека, у которых, кроме традиционного индейского вооружения, было четыре винтовки и один автомат. Это был подарок Доменика Юргенса, сделанный им вождю, когда экспедиция, закончив работу, возвращалась домой,
Теперь Меткому Томагавку надо было теорию, которую он почерпнул от военного специалиста, претворить в жизнь. Помня его рекомендации, вождь разделил свой отряд на две половины, расположив их в виде подковы, обращенной к. лагерю. В центре подковы он поставил своего сына Быстрого Волка, который был лучшим стрелком племени из винтовки. Он освоил ее, охотясь вместе с Гордой Ланью.
Когда приготовления были закончены и индейцы заняли исходные позиции для боя, Меткий Томагавк приказал сыну стрелять в самые незащищенные и уязвимые места вертолетов, которые им показывал военный специалист.
Забравшись на дерево, положив для удобства ствол винтовки на ветку, Быстрый Волк, избрав целью один из двух вертолетов, стал прицельно производить выстрелы по нему. После седьмого выстрела вертолет загорелся, а потом взорвался. Понимая, что они могут остаться без транспорта, бандиты, а их было тридцать пять человек, бросились в атаку на засевших в лесу индейцев. Они решили, что у нападающих всего одна винтовка, которая, безусловно, не могла причинить им большого урона своими одиночными выстрелами, а другого индейского оружия они не очень-то боялись. Им надо было ликвидировать стрелка, который лишил их уже одного вертолета. Это заставило их спешить с атакой и действовать активно. Бандиты наступали широким фронтом, рассредоточившись, ведя беспорядочную, слепую стрельбу, прочесывая местность.
С приближением нападающих Быстрый Волк перенес свой огонь с вертолета на бандитов, которые были для него Удобными и легко поражаемыми мишенями.
Бандиты успели убить и ранить нескольких индейцев, что спасло их от полного уничтожения. Один из раненых индейцев, который в этом бою проходил проверку на посвящение в воины, не вытерпел мучившей его боли, закричал и тем самым преждевременно обнаружил затаившихся в засаде соплеменников. По этой причине индейцы были вынуждены раньше, чем было запланировано, вступить в бой и открыть прицельную стрельбу по нападающим. Дружный огонь из винтовок, автомата, стрельба из луков, метание копий принесли реальный результат. Многие бандиты были убиты и ранены. Это поумерило ныл нападающих. Потеряв убитыми и ранеными четырнадцать человек, они поспешно отступили из леса, где их преимущество в вооружении компенсировалось индейцами знанием леса, умением прицельно стрелять из лука в движущиеся мишени.
Отступающих бандитов преследовали только победные крики индейцев, которые не рисковали выходить из леса, чтобы не попасть под убийственный огонь автоматов. Они видели, как бандиты, быстро погрузившись в оставшийся вертолет, покинули лагерь.
Индейцы сняли с убитых бандитов не только их оружие и одежду, но и скальпы. Четверых раненых они взяли в плен, оказав им посильную медицинскую помощь. Так, одному раненному в ногу бандиту они горящими углями прижгли рану и присыпали пеплом. Подобные методы лечения были применены и к другим пленникам. Не удивительно, что двое из них впоследствии умерли от гангрены, Только благодаря случайности двое других выжили, возможно потому, что получили относительно легкие ранения. Захваченное у бандитов оружие Меткий Томагавк разделил между воинами, отличившимися в недавнем бою. Те, кому не досталось автоматов, с удовольствием "щеголяли" десантными штыками-ножами.
Сложив погребальный костер, индейцы сожгли на нем своих шестерых товарищей, погибших в бою. Танцуя вокруг костра, они радовались, что души умерших, поднявшись вместе с дымом, скоро встретятся с душами ранее ушедших сородичей, которым они поведают о великой битве с воинами вождя белых людей. Поэтому погибших индейцев никто не оплакивал и не жалел. Они в расцвете сил на глазах всех воинов своего племени приняли смерть, достойную любого воина. Большей чести для себя никто из индейцев не желал.
Меткий Томагавк созвал совет, на котором собравшиеся с благодарностью вспомнили друзей Большого Человека, подготовивших их к встрече с настоящей бедой. После короткого совещания Меткий Томагавк потребовал, чтобы воины доставили на совет двоих пленных. Индейцы, посадив их в середину круга спиной друг к другу, стали читать мысли противников. Они удивили свои жертвы тем, что не только не задавали им никаких вопросов, но даже не говорили между собой.
Молчаливый допрос пленников продолжался около часа. После этого индейские воины отвели их в сарай, временно отведенный для содержания пленников. Около сарая поставили часового, гордого оказанным ему доверием, так как желающих посмотреть на пленных было более чем нужно и часовой волей-неволей становился инстанцией, решающей вопрос: разрешать или нет разглядывать пленников.
Оставшись одни, члены военного совета наконец-то окончательно убедились, какую страшную опасность для всего племени они ликвидировали. Безусловно, эта битва не могла считаться последней, так как бандиты, понеся урон в людях и технике, своего намерения полностью не осуществили. Похищение четырех девушек не могло удовлетворить их.
Курительная трубка Меткого Томагавка уже много раз обошла членов совета, пока они пришли к единому мнению.
Подводя итог, Меткий Томагавк сказал:
— Как много лун тому назад, еще до переселения сюда в сельву наших предков, живших в окружении враждебных племен, нам теперь тоже необходимо вокруг своего лагеря устанавливать круглосуточное дежурство воинов, чтобы избежать внезапного нападения врагов, которые нас теперь не оставят в покое. Мы сейчас вооружены лучше и сможем дать им достойный отпор, но, как говорил Большой Человек, белых людей так много, как листьев в сельве, а поэтому нам с ними в открытый бой вступать нельзя. Я предлагаю племени совершить новое великое переселение туда, где нас белые враги не должны найти. Для этого надо послать несколько групп воинов, чтобы они подыскали хорошее место для нового лагеря, а пока будем жить в своем запасном лагере.
Присутствующие воины выразили свое согласие возгласами: "Хок!", но вместе с тем они посчитали целесообразным обсудить данное решение с верховным жрецом Луноликим, на поддержку которого надеялись. Не откладывая дела в дальний ящик, два старейшины вместе с вождем пошли к верховному жрецу, чтобы к утру получить от него ответ.
Умудренный жизненным опытом верховный жрец Луноликий был встревожен происшедшим, но не за себя и свою жизнь. Он прожил много лет и не боялся смерти, а с готовностью ждал, когда она за ним придет. Он беспокоился за безопасность своих соплеменников. Выслушав посланников, которые нашли его во временном лагере среди женщин и детей, Луноликий сразу сообщил им свое мнение о том, что дальнейшее нахождение в лагере чревато опасностью для жизни всего племени. Он сказал, однако, что должен в предстоящую ночь посмотреть вещий сон, учесть расположение звезд на небе, чтобы быть уверенным, что они приняли верное решение.
Утром Луноликий сообщил свой "вещий сон" Меткому Томагавку.
— Снилось мне, что наше стойбище затопила река, уровень ее поднялся от сильного ливня, который длился неделю. Вода затопила дома, много людей утонули, в живых остались только те, кто видя поднимающуюся воду, заблаговременно покинули лагерь и поселились на новом месте, где река послушно бежала в своих берегах. Там рыба выпрыгивает на берег, а в лесу много дичи. Расположение звезд благоприятствует великому переселению, — сообщил вождю Луноликий, даже не пытаясь объяснить ему значение увиденного сна, настолько он был вещим и понятным.
После такого убедительного предзнаменования Меткий Томагавк с энтузиазмом дал указание готовиться к переселению. Четыре группы индейцев уже были посланы на разведку с целью подыскания подходящего места для последующего переселения туда всего племени.
Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Мясник возвратился домой на одном вертолете, потеряв много сообщников и не достигнув цели, а на экспедицию были затрачены значительные суммы. Его не оправдало то, что Смешной не поставил его в известность о ранее посетившей индейцев правительственной экспедиции, члены которой вооружили индейцев и обучили их ведению партизанской войны.
Объяснение Мясника подтвердили все гангстеры, участвовавшие в неудачном нападении на индейцев, но на Смешного оправдания подчиненных не возымели действия,
— Ты понимаешь, что натворил? Если все мои подручные будут такими тупорогими быками, то я вылечу в трубу.
— Я оплачу понесенные убытки, — исчерпав все способы защиты, обреченно сообщил Мясник, подсчитывая в уме, в какую кругленькую сумму обойдется это чертово "экзотическое" путешествие.
— Чего ты мне буровишь такую белиберду? О том, что я убытки взыщу с тебя, не может быть и сомнений. Мне жаль погибших болванов, затраченных средств на экспедицию. Перенес бы оплеуху цветных, но меня беспокоит и очень здорово один момент. Ты гарантируешь мне, что все четырнадцать оболтусов были индейцами сразу же убиты или часть из них ранеными попала к ним в плен?
Мясник задумался, не зная, как удобнее ответить Смешному.
— Можешь не отвечать, я сам тебе отвечу. Из четырнадцати человек где-то половина сейчас находится в плену, Ты понимаешь, когда к индейцам явятся представители правительства Бразилии, а они теперь их без своего внимания не оставят, то они им сдадут своих пленников. Что тогда будет ожидать нас, тебе говорить или до тебя наконец-то дошло?
Только теперь Мясник окончательно уяснил, что вывело его шефа из равновесия и какая опасность нависла над всем их кланом. Мяснику ничего другого не оставалось, как молча терпеть нравоучения и оскорбления Смешного, который опять оказался дальновиднее его.
— Если ты не смог вывезти раненых, то хотя бы добил на месте. Сейчас из-за них у нас не было бы никаких проблем, — устав от ругани, пробурчал Смешной. — А теперь твоя голова не стоит и грязного доллара. Я не пойму, если ты такой дебильный, зачем было напрашиваться в экспедицию?
— Дай мне шанс исправить ошибку, — побледнев от предчувствия опасности, нависшей над его жизнью, выдохнул из себя Мясник.
— Ты знаешь, во сколько этот шанс тебе обойдется? — зловеще улыбнувшись, поинтересовался Смешной.
— Мне торговаться не приходится, — в отчаянии выдавил из себя Мясник.
— Наконец-то ты начинаешь петрить так, как надо. Ты должен вызволить наших болванов из плена или уничтожить. Это главная твоя задача и если для ее осуществления понадобится уничтожить всех цветных, то не задумываясь действуй. Если при выполнении этой задачи тебе, удастся захватить в плен смазливых индианок, то считай, что ты от экспедиции материального ущерба не понесешь.
Заискивающе улыбнувшись, Мясник благодарно закивал головой.
Смешной, не поленившись подняться с кресла, что делал в очень редких случаях, палил два бокала виски, кинул по кусочку льда и соизволил выпить спиртное вместе с Мясником за успех операции.
В душе Мясник проклинал и укорял себя, что сам напросился на неприятность, но теперь отступать было поздно.
Между том захваченные в плен Мясником индианки были выгодно проданы Смешным одному толстосуму.
Глава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
На четырех вертолетах вооруженные до зубов сто головорезов, возглавляемые Мясником, отправились осуществлять свой гнусный план. Выхлопные трубы вертолетов были оборудованы глушителями. Не долетев до лагеря индейцев километра полтора, Мясник приказал пилотам посадить машины на мелкий кустарник, выбран не очень удобную площадку. Разбив группу на четыре части, он велел своим подчиненным окружить лагерь с четырех сторон и никого оттуда не выпускать. Было десять часов утра. Мясник потребовал, чтобы все группы были на исходных позициях к двенадцати часам, сигналом к началу операции будет красная ракета.
Теперь Мясник был осторожен, предусмотрителен, но вместе с тем агрессивен, так как понимал, что на кон поставлена его жизнь. Эти полторы тысячи метров девственного леса им пришлось прорубать колюще-режущими предметами, идя по вырубке, как по туннелю. Ближе к лагерю индейцев идти по лесу стало легче. До самого лагеря бандитам в сельве никто из индейцев не встретился. Около лагеря, правда, они обнаружили несколько человеческих скелетов, у одного из них на пальце был массивный золотой перстень. Обнаруживший скелет головорез снял перстень с: пальца и с довольной ухмылкой спрятал его в карман куртки. Ясно было, что останки принадлежали их сподвижнику.
За тридцать минут до нападения бандиты, свалившись в траву, блаженно отдыхали после сморившего их пере-хода.
Увиден падающую в центр индейского лагеря красную ракету, головорезы дружно ринулись в атаку, постепенно сужая кольцо захвата. К их удивлению, ожидаемой паники и беготни в лагере не было. Беспрерывно стреляя, они захватили крайние дома, в которых ни одного человека не оказалось.
Взбешенный Мясник понял, что индейцы его и на этот раз переиграли, заблаговременно покинув лагерь. Однако он потребовал проверить каждое жилище, чтобы окончательно убедиться в своем предположении. Мясник избрал местом пребывания в лагере самый большой дом, который оказался домом Меткого Томагавка. Расположившись на веранде, он в бинокль стал рассматривать лагерь, Неожиданно он вновь услышал беспорядочную стрельбу, которая вскоре прекратилась.
Как ему доложили руководители групп, лагерь индейцев не покинули престарелые люди и четыре семьи. Они и оказали сопротивление, стоившее жизней двадцати шести человек. В плен было захвачено четыре индианки в возрасте от тридцати до сорока лет и один сорокалетний мужчина. В перестрелке было убито три бандита, двое получили легкие ранения.
Строго приказав своим подручным, чтобы они не смели убивать индейцев и не допустили их побега, Мясник приступил к допросу, приказав, чтобы пленников по одному приводили к нему в комнату. Он пытался общаться с ними с помощью жестов и мимики. Ему необходимо было узнать, куда перекочевало их племя.
Обнаруженные скелеты людей около лагеря дали ему ответ на многие вопросы, а именно — двенадцать его бывших подчиненных погибли, а двое находятся у индейцев в плену. Мясник знал, что индейцы тела умерших своих соплеменников сжигают, а поэтому его выводы имели под собой убедительный фундамент. Зная рост своих погибших подчиненных (индейцы были на двадцать-тридцать сантиметров ниже) и сопоставив их с размерами скелетов, Мясник убедился в правильности своих предположений.
Многочасовой допрос пленников утомил Мясника, но не дал желаемого результата. Только одна индианка, не выдержав пытки огнем, показала рукой, в какую сторону ушло ее племя, Дальнейшие пытки дополнительного результата не дали, Индианка жестами пояснила, что настоящий лагерь она не покидала и не знает, где раскинулся их новый. Женщина была едва жива от пыток. Мясник приказал, чтобы ее убрали.
Оставшись один, он задумался: "Если сейчас начать искать становище индейцев на вертолетах, то не исключено, что мы их найдем. Но где гарантия того, что индейцы, поняв, что они обнаружены, не переселятся на другое место жительство? Не имея фактора внезапности, с индейцами невозможно расправиться".
Мясник понимал, как необходима была ему расправа над индейцами, но теперь он не имел права на спешку и необдуманные действия. Поручив одной группе бандитов собрать скелеты, он их сфотографировал, а потом велел захоронить вместе с тремя убитыми. Вызвав пилотов вертолетов по рации, он приказал им прибыть к нему. Погрузившись в вертолеты, бандиты возвратились к себе на базу.
Действия Мясника были одобрены Смешным. Шеф пообещал послать в заданный район легкий пассажирский самолет, который должен был ночью найти лагерь индейцев и определить по карте место его нахождения.
— Они не сырым мясом питаются? — поинтересовался Смешной.
— Да нет! У каждого дома очаг, — сообщил ему Мясник, не расположенный смеяться и шутить.
— Тогда индейцам от нас никуда не деться. Все будет зависеть только от времени. Неделей раньше, неделей позже мы их найдем.
Захваченных в плен индейцев, чтобы с ними не возиться, так как они оказались слишком "строптивыми", кроме одной сговорчивой и послушной, Смешной приказал уничтожить.
Возможно, Смешной оставил эту индианку в живых потому, что она была самой молодой и красивой из захваченных в плен женщин. Ей было лет тридцать. Несмотря на возраст, она была по-девичьи стройной, с крепкими, длинными ногами и небольшой упругой грудью. Смешной приказал пожилой домработнице искупать, одеть индианку, заплести ей волосы в две косы, накормить всем лучшим, что есть на кухне, и привести к нему.
Смешной был не очень старым мужчиной, но он слишком бурно провел молодость, что не могло не отразиться на его потенции. Потеряв способность удовлетворять, свои желания, он, однако, был очень неравнодушен к женщинам, но стремления его стали низменными и неприличными. Удовлетворяя их с индианкой, он надеялся, что об этом, кроме него и ее, никто не будет знать. Однако прежде всего Смешной решил приручить дикарку.
С этой целью он, как какой-нибудь самодур-старшина, стал давать индианке мысленные команды, которые индианка поспешно и с испугом выполняла. Он заставлял ее раздеться, одеться, присесть, лечь, ползти, целовать себе ноги. Послушность индианки ему нравилась. Довольный "дрессировкой", он подозвал ее к себе и соизволил погладить по голове. Увидев, что она напугана до смерти, Смешной, довольно улыбнувшись, заметил:
— Не бойся меня, дурочка. Тебя никто не посмеет обидеть, так как ты теперь только моя игрушка.
Вызвав дворецкого, он приказал ему отвести индианку в приготовленную ей комнату, обеспечить ее разными платьями, безделушками, высококалорийной качественной пищей,
— Если она погибнет или сбежит, тебе, считай, будет хана. Ясно? — спросил он.
— Так точно, господин Верчилино, — по военному ответил дворецкий.
Смешной решил индианку разговорной речи не обучать, так как безмолвное, только его понимающее существо ему подходило больше.
Глава ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Николай Семенович Огурцов был видным тридцатилетним мужчиной. Высокого роста, худощавый, с правильными чертами лица, прямым носом, голубыми главами, с шапкой вьющихся от природы черных волос. На лбу в области левой височной части у него был косой шрам длиной около трех сантиметров. Одевался он модно, красиво, нравился многим женщинам и многим в свое время вскружил голову. Зная свои достоинства, он умело ими пользовался при совершении карманных краж. Очень редко, если ему удавалось у своих жертв похищать ключи от квартир, он рисковал совершать и квартирные кражи, забирая только деньги и драгоценности. В преступном мире он был известен как Коля Шрам. Хитрый, изворотливый и инициативный, он редко, всего два раза, попадал в места лишения свободы. Сейчас он жил на широкую ногу. Будучи неисправимым донжуаном, он щедро тратил деньги на женщин, поэтому крупные суммы у него накапливались редко.
Последняя квартирная кража у Коли Шрама оказалась очень удачной. На добытые деньги он мог жить безбедно целый год, если бы вел умеренный образ жизни, но он был не из таких — если появлялись у него деньги, то обязательно должен появиться очередной объект увлечения. Последним его увлечением была Клава, жена известного и преуспевающего художника Игнатия Захаровича Самсонова,
Если Самсонов был вдумчивым, серьезным, талантливым человеком, вызывающим у окружающих уважение, то его жена была полной его противоположностью. Клава была ветреной, взбалмошной, легко увлекающейся натурой, избалованной ничегонеделанием, добротными материальными условиями жизни, вседозволенностью.
Как ни удивительно, но две такие противоположные личности нашли друг друга, соединились в браке и имели восьмилетнего сына Дмитрия, ученика второго класса. Как же так получилось, что такой положительный человек, как Игнатий Захарович, не увидел в своей избраннице ее недостатков? Ответ на этот вопрос появлялся сразу же, как только взгляд останавливался на Клаве. Ей уже было двадцать семь лет, но выглядела она намного моложе: высокого роста, с длинными, точеными ногами, развитыми упругими бедрами, плоским животом, пышной манящей грудью, большими карими глазами, гипнотизирующими пухленькими коралловыми губами. Постоянно элегантно и со вкусом одетая, она любила красивую, вольную жизнь за счет других. Еще в семнадцать лет в Самаре она была признана "мисс года". Этот успех поднял ее на вершину, о которой она даже и не мечтала. Положение обязывало следить за собой, за своей внешностью, одеждой, что со временем стало для нее незыблемым правилом. Познакомившись с Клавой, Самсонов попал в капкан ее чар. Сначала она была его натурщицей, источником творческого вдохновения. Ни один художник не может стать великим, если не умеет творчески мыслить и лишен фантазии. Самсонова к последним никак нельзя было отнести. В своей фантазии он нашел в Клаве массу достоинств, которые не могли оставить его равнодушным, поэтому незаметно он влюбился в нее со всеми вытекающими для влюбленного последствиями. Когда человек влюблен, он перестает слушаться советов, разума, а подчиняется только влечению своего сердца.
Упиваясь своей любовью и не видя ее подводных рифов, Самсонов был одержим творческим вдохновением, результат которого был очень впечатляющим.
Когда Коля Шрам впервые увидел Клаву покидающей ресторан походкой "обрати внимание", то его взгляд застыл на ее фигуре, в которой ему все понравилось, особенно бедра. Он считал, что женщина без развитых бедер, как горная вершина без снежной шапки. Быстро рассчитавшись с официантом, так и не утолив голод, он поспешил за обворожительным "объектом".
Клава, открыв дверцу своего перламутрового синего "бентли", скрылась не спеша в его чреве, вновь продемонстрировав ему свои точеные ножки. Она осторожно стала выезжать с остановки на трассу.
Не раздумывая ни секунды, Коля Шрам, сев в свой старенький "москвич", последовал за ней, на ходу обдумывая, как бы ему познакомиться с очаровавшей его незнакомкой. От волнения у него во рту пересохло, как будто он очутился в пустыне и умирал от жажды. Такого охотничьего азарта он давно не испытывал. Чего греха таить, такой богатой и красивой подруги у него раньше не было, а было только желание ее иметь. Почему бы теперь не попробовать его осуществить?
Решение пришло так быстро, что сначала оно могло показаться несерьезным и грубым. Обогнав автомобиль Клавы и проехав по Варшавскому шоссе впереди нее несколько кварталов, Коля Шрам перед очередным светофором сократил дистанцию с автомобилем Клавы, резко нажал на педаль тормоза и с удовольствием почувствовал чувствительный удар в задний бампер своего "москвича" здоровяком “бентли".
Клава, будучи неопытным водителем, конечно, попалась на его уловку. Все свое недовольство Она постаралась высказать в адрес виновника ее беды. Ее излияние Коля Шрам слушал, как музыку, и только обстоятельства не позволяли ему улыбаться. Приехавший на место происшествия работник госавтоинспекции, молоденький лейтенант, умерил агрессивность Клавы и доказал ей, что в происшедшем полностью виновата она.
— Товарищ лейтенант, я прошу вас не оформлять никакого протокола, так как, думаю, что мы с этой дамочкой найдем общий язык и конфликт будет улажен мирно, — попросил его Коля Шрам.
— Если это можно, — умоляюще глядя лейтенанту в глаза, поддержала его Клава,
— Как хотите, — подумав, уступил их просьбе лейтенант.
Покинув место происшествия, участники ДТП съехали на обочину шоссе, где Коля Шрам получил возможность поговорить с Клавой. Она уже не обвиняла его в случившемся, а смотрела виноватыми глазами, сокрушенно сетуя:
— Что мне теперь делать? Что я скажу мужу?..
— А что сейчас вас беспокоит? — наивно спросил ее Коля Шрам.
— Вид моей тачки.
— А моей? — улыбаясь, напомнил он.
— И вашей тоже, — пробурчала она затравленно.
После непродолжительного размышления он предложил:
— Если вы не будете возражать, то я могу похлопотать, чтобы ваша тачка была восстановлена к сегодняшнему вечеру, ну, в крайнем случае, к утру завтрашнего дня.
— Правда?! — обрадованно всплеснув руками, впервые улыбнулась она, показав ему свои обворожительные зубки.
— Разве я похож на обманщика? — сделал он обиженное лицо.
— Нет! Что вы! — не зная, что еще сказать, воскликнула она.
— Тогда мы с вами договорились.
— И во сколько ваша услуга мне обойдется? — осторожно поинтересовалась она.
— Разве можно с такой красивой женщины брать деньги за услуги? — подумав несколько секунд, сказал он. — Ну разве только всего лишь один поцелуй.
— Но я замужем, — смутившись от его нахрапистости, напомнила Клава.
— Мы же не о постели ведем речь, а всего лишь об одном поцелуе, — беспечно заметил он.
— Вы коварный и опасный мужчина, — забыв об аварии, кокетливо поправляя прическу пухленькой ручкой, проворковала она. — Будем считать, что я ваше условие приняла.
Вот так Коля Шрам познакомился с Клавой, которая, постепенно укрощаемая им, уже несколько месяцев была его любовницей. Что характерно, о случившейся любовной интрижке никто из них не сожалел.
Соблюдая необходимые меры предосторожности, они перестали посещать престижные и валютные рестораны, а переключились на третьеразрядные, где Клава была уверена, что она не встретит ни своего мужа, ни его друзей. К счастью для любовников, таких ресторанов в Москве было тысячи, а поэтому проблемы, где весело провести время, не было.
Коля Шрам так увлекся Клавой, что решил сделать ей богатый подарок. До такой “дикости" он ранее никогда еще не опускался, наоборот, любовницы одаривали его своими подарками. Можно представить, как он был увлечен Клавой. Стечение обстоятельств благоприятствовало его намерениям и возможностям Клавы. Муж ее улетел в Лондон, где организовывалась его персональная выставка. У Коли Шрама сейчас были в избытке свободные деньги.
Клава не пожелала лететь с мужем в Англию, сославшись на учебу сына, необходимость присматривать за ним, хотя с этой обязанностью легко справилась бы и домработница.
Коля Шрам уже знал, как богато жила Клава, а поэтому и подарок решил купить достойный ее положения в обществе. Вечер с Клавой он решил провести на даче у своего приятеля, который отдал ему ее в недельное пользование. После веселого, беззаботного времяпрепровождения в ресторане они на такси приехали на дачу, где, как дети дурачась, пили и отдавались любовным ласкам. Устав от них, Клава, полузакрыв глаза, лежала в постели, предаваясь неге. Потом она почувствовала, как Николай что-то надевает ей на безымянный палец левой руки. Подняв руку, она увидела перстень с бриллиантом.
— Что это? — пьяно спросила она.
— Мой подарок тебе, — гордо сообщил он ей.
— Мне?! — разглядывая перстень, переспросила она.
— Тебе! Тебе! — заверил он ее, в душе недовольный, что Клава приняла подарок без эмоций, а обыденно, как должное.
— Ты что, недовольна подарком? — не стерпев, пробурчал он.
— Что ты, дорогой! Я благодарна тебе за эту безделушку, — поцеловав его в щеку, попыталась оправдаться Клава, не замечая, что обижает "друга". — Я сейчас вспомнила один эпизод из моей жизни, и он мне испортил настроение.
— Что за эпизод? Может быть, я смогу поправить и поднять твое настроение? — чтобы не молчать, спросил он.
— Ни ты, ни я не сможем тут ничего изменить, — заявила она.
— Слушай, кончай ка нудить и темнить, скажи членораздельно, что тебя выбило из колеи? — раздражаясь и уже не сдерживаясь, сердито пробурчал он, не ожидая, таких последствий от своего подарка.
— Где-то около года тому назад я со своим, — "мужем" она не посчитала нужным говорить, — была на свадьбе одного великого ученого по фамилии Кажакин. Его весь мир знает. Он тогда женился на одной смазливой индианке. И у его невесты в свадебной короне был бриллиант размером с куриное яйцо, — она, округлив указательный и большой пальцы правой руки, показала ему размер. — Да и других драгоценностей на ней было немало. По скромным подсчетам, их было не меньше, чем на четыре миллиона долларов. Вот это, я понимаю, подарок женщине, вот это люди живут! И что после этого твой подарок? — пьяно, грубо сказала она.
Такого неуважения и такой бестактности к себе Коля Шрам допустить не мог. Слово за слово, они поссорились, и несмотря на то, что ему трудно было терять такую красивую любовницу, встречаться с ней он уже не хотел. Бесцеремонно стащив свой подарок с ее пальца, едва ли не содрав вместе с ним и кожу, он, не дав ей даже полностью одеться, выгнал во двор. Только после настоятельной мольбы скулившей под дверью Клавы, боявшейся куда-либо пойти, чтобы не пострадать от грабителей, он сжалился над ней и вызвал такси. Так неожиданно для обоих закончился их роман.
Оставшись один на даче, Коля Шрам, расстроенный ссорой, недовольный своим поведением и тупоголовой подругой, задумался:
“Сколько бабок в нее ухлопал и вот так по-дурному все быстро кончилось. Не мог же я ее хамство терпеть молча, безответно, — оправдывая свой поступок, заключил он. — Эта дуреха оказалась мне не по карману. Ну и черт с ней, найти смазливую и с меньшими запросами куклу не проблема… Что она мне там травила о бриллианте размером с куриное яйцо у Кажакина? Действительно он такого размера или она темнила? А не позычить ли мне у него это яичко?" — появилась "счастливая" идея.
Он еще долго размышлял на эту тему, пока незаметно успокоившись, не уснул. В течение недели он изучал обстановку, подходы и выходы ко дворцу Кажакина. Теперь Коля Шрам не сомневался в достоверности информации, полученной от Клавы. Даже сам факт проживания семьи Кажакина в таком дорогом старинном особняке говорил ему о богатстве и материальном благополучии. Однако он был вынужден признать, что одному ему не справиться с этим делом. Необходимо было привлечь специалиста по отключению электронной сигнализации, шнифера или медвежатника, да и другие помощники также могли понадобиться. На это у него не было материальных возможностей, да и соответствующих знакомств. Поэтому как ни хотелось Коле Шраму, но он был вынужден отказаться от осуществления своей затеи. Но ему жалко было напрасных трудов, и он решил свою информацию, как наводку, выгодно продать Новаку, главарю известной ему воровской шайки, если, конечно, тот ею заинтересуется. К радости Коли Шрама, его сведения заинтересовали Новака, и тот пообещал "отвалить" ему сто кусков, но только после того, как провернет операцию.
Коля Шрам не сомневался в том, что Новаку удастся провернуть дело, поэтому стал ждать от него плату за свой "труд", которую и получил через три недели томительного ожидания.
Глава ТРИДЦАТАЯ
Кажакин в два часа ночи отправил жену в роддом. Находился в больнице до утра, надеясь узнать из первых уст, кем его осчастливит Галина, но его ожидания оказались напрасными. Уставший и разбитый он вернулся домой, где отец встретил его сообщением:
— Сынок, у нас в доме побывали воры. Они отключили сигнализацию, вскрыли сейф и похитили из него деньги и драгоценности.
Сообщение отца Кажакин выслушал спокойно, внешне даже безразлично.
— Что будем делать, сынок?
— Я сейчас сообщу в милицию, и пускай она занимается этим делом.
— Я уже сообщил в милицию. Пообещали выслать оперативную группу, — поставил его в известность отец.
— Вот и хорошо, — обняв отца за плечи, похвалил его Кажакин. — Не волнуйся, папа, все вернем назад.
Вместе с оперативной группой к Кажакину приехал подполковник Наумов, теперь работавший заместителем начальника управления уголовного розыска Москвы. Когда’оперативная группа, завершив осмотр места происшествия, уехала, Наумов, уединившись с Кажакиным в его кабинете, стал рассуждать вслух:
— По-видимому, преступники давно готовились к операции и следили за вами, выжидая удобного случая. Сегодняшняя ночь явилась для них таким случаем. Преступников было несколько. Они по водосточной трубе поднялись на второй этаж, вырезали стекло в окне, открыли шпингалеты и проникли в дом. Отключив сигнализацию и подобран код к замку сейфа, открыли его. Преступники действовали профессионально грамотно, а поэтому оставили минимальное количество следов своего преступления.
Выслушав выводы Наумова о том, как была совершена кража, Кажакин сказал:
— Если преступление совершено профессионалами и группой лиц, а не одиночкой, то, думаю, не так уж трудно будет его раскрыть. Я помогу решить этот ребус, но у меня к тебе есть просьба. У вас в управлении наверное есть картотека профессиональных воров, проживающих в Москве. Мне бы хотелось получить их биографические данные с указанием, если можно, домашних адресов.
— Почему только москвичей и, если не секрет, зачем они тебе?
— Ты сам говорил, что за домом и за моей семьей было постоянное наблюдение, гастролерам это сделать непросто. А на второй вопрос я тебе вот что скажу. Дело в том, что деятельность твоих сотрудников ограничивается нормами уголовно-процессуального кодекса, тогда как я этого хомута на себе не имею и могу подозреваемых и преступников навестить нетрадиционным для вас способом, узнать, кто чем дышит и есть ли у него камень за пазухой.
— Предложение хорошее и принимается, — довольно улыбнулся Наумов. — Но перед тем как вступить с ними в контакт, не забывай, что они не индейцы, в любое время могут укусить, и с ними надо быть все время начеку.
— Мне с твоим контингентом никогда не приходилось работать, но я рассчитываю заставить преступников самих явиться к тебе с повинной и рассказать обо всех своих "проказах", поэтому дай мне на всякий случай свою визитную карточку, чтобы воришки знали, куда и к кому им топать, — сказал Кажакин.
— Когда они ко мне явятся, если только твое предположение подтвердится, тогда я и сам смогу без их признания получить от них ту информацию, какой они владеют на данный момент, — напомнил Кажакину Наумов, поднимаясь и вручая другу свою визитную карточку. — Я пойду распоряжусь, чтобы интересующая тебя информация была готова к завтрашнему вечеру.
Кажакин не пошел провожать Наумова, так как за эти сутки сильно устал и морально, и физически. Сейчас он нуждался только в отдыхе. Он был так уверен в своих знаниях и способностях, что не сомневался в успешном розыске преступников и возвращении похищенного ими. Астрологические исследования и другую работу он оставил на потом и сразу пошел в спальню. Позвонив в больницу и узнав, что Галина еще не родила, он лег в постель и мгновенно уснул. Его спокойствие передалось и остальным членам семьи.
На другой день Кажакин на основании астрологического исследования установил, где и в каком доме Москвы живет главарь воровской шайки, осуществившей кражу. С помощью представленного ему Наумовым списка Кажакин вышел на конкретное лицо — Анатолия Ильича Стаса, известного в преступном мире под кличкой Новак. Теперь Кажакину оставалось только проверить, был ли Новак причастен к преступлению или нет.
Душа Кажакина, посетив квартиру Новака, убедилась, что он именно тот человек, которого надо найти, и возвратилась домой.
"С ним надо поговорить с пристрастием", — решил Кажакин.
С этой Целью он, выследив, когда банда Новака собралась у него в квартире, решил устроить им драматический спектакль. Душа Кажакина, покинув свое тело, вселилась в хранимое в Российской Академии наук тело гарибалли и неожиданно предстала перед преступниками, собравшимися по-братски делить добычу, взятую в его доме.
Внезапное появление лохматого и косматого гарибалли вызвало у воров неоднозначную реакцию. Кто-то закричал, кому-то стало дурно, а кто-то потерял сознание, но все они были парализованы страхом и не могли даже пошевелиться.
Горой возвышаясь над сидящими за столом, Кажакин заговорил:
— Моя отрицательная энергия перешла в вас, ваша воля парализована и полностью подчиняется мне. Я знаю, какие преступления ранее были совершены вами, — читая мысли Новака, он стал их перечислять, не забыв упомянуть и о краже ими драгоценностей из своего дома. — За исключением одного, — Кажакин показал когтистой лапой на коренастого угрюмого мужчину лет тридцати пяти, — вам всем грозит лишение свободы. А этому субъекту, убившему четырех невинных, беззащитных людей — исключительная мера наказания, ему по-видимому придется расстаться с жизнью.
— Что нам надо сделать, чтобы остаться в живых? — едва преодолев страх, пролепетал Новак, поняв, что оправдываться, отказываться от содеянного перед этим страшилищем бесполезно.
— Вы должны завтра явиться с повинной вот к этому человеку, по указанному там адресу, — сказал Кажакин, кинув на стол визитную карточку Наумова. — Если вздумаете раскачиваться и вилять, то послезавтра всех вас будут выносить из дома вперед ногами. Все, что у вас есть наворованного, вы должны доставить завтра по известному адресу. — Кажакин вновь показал лапой на визитную карточку, лежащую на столе: — Кто из вас вздумает ослушаться, послезавтра будет иметь дело с моими клыками.
Показав в оскале пасть с огромными клыками, от созерцания которых у преступников побежали мурашки по телу и в жилах застыла кровь, Кажакин как появился, так и внезапно для бандитов исчез из комнаты. Возвратив тело гарибалли туда, где он его взял, Кажакин, а точнее, его душа вновь вернулась в квартиру Новака. Она застала преступников в тех же позах, в каких недавно оставила их.
Тишину в комнате решил прервать Новак. Обращаясь к Угрюмому, он попросил:
— Пойди посмотри, дверь в квартиру у нас открыта?
Быстро возвратившись из прихожей, Угрюмый сообщил:
— Закрыта на две задвижки.
Удивлению собравшихся не было предела.
— Неужели такая громадина может проникать сквозь стены? — ужаснулся Новак. — Если так, то от такого чудища нигде не спрячешься…
— Я бы не хотел попасть ему в пасть, — оглядываясь по сторонам, заметил самый молодой участник банды, шестнадцатилетний парень, выполнявший роль "тестерки".
— Зверюга нас окрутил. Думаю, при таких обстоятельствах нам ловить нечего, хочешь — не хочешь, но завтра придется идти в ментовку колоться, — обреченно выдавил из себя Новак.
— Ну ты и подсунул мне дельце, — сокрушенно прогудел огромный детина по кличке Колун, привлеченный Новаком для вскрытия сейфа.
— Вам легко куковать, а мне вышка горит, — сердито прошипел Угрюмый.
— Мы сейчас все под вышкой находимся. Если завтра не сдадимся, то послезавтра наши глотки перегрызет этот зверюга. Так что твой хрен не слаще нашей редьки, — все же больше думая о себе, чем об Угрюмом, заявил Новак,
Никто из собравшихся не захотел участвовать больше в беседе, а потому Новаку вновь пришлось говорить:
— Я, мужики, перед тем как идти на дело, интересовался этим Кажакиным, даже читал специальную литера-туру о его трудах, но там такие небылицы были написаны, что я не мог в них поверить. Теперь я понял, что нам не надо было подписываться на то дело, мы связались с колдуном, который может нас уничтожить или наградить любой порчей, — резюмировал Новак, еще окончательно не освободившись от недавно пережитого страха.
Животный страх за свою жизнь, вселившийся в преступников, ужас перед повторной встречей с гарибалли парализовал их волю, сделал послушными желанию Кажакина. Довольная результатом наблюдения, душа Кажакина возвратилась домой. Он позвонил Наумову и сообщил ему о предстоящей на завтра работе.
Утром банда Новака явилась к Наумову с повинной, принеся с собой ценности, похищенные у Кажакина и все то, что она еще не успела растранжирить.
— А где седьмой член вашего преступного содружества?
Речь шла об Угрюмом, чье положение было самым тяжелым в сложившейся ситуации.
— Он повесился, — с безразличием в голове ответил Стас, решив при допросе выдать милиции Колю Шрама, который втянул их в неприятность, а сам наслаждается, пропивая его бабки.
"Пускай он тоже с нами посидит на параше, подумает и поймет, что за фуфло надо отвечать полной мерой. Да и я, когда он будет рядом со мной, не буду выглядеть таким дураком, —подумал Новак, понимая, что ему, как паровозу, дольше всех придется пыхтеть и пускать дым у "хозяина". Его лишь успокаивала мысль, что там в тюрьме он избавится от возможной встречи со страшным зверем, несколько минут общения с которым стоило ему обильной седины в волосах и нескольких лет жизни.
Стас, обращаясь к Наумову, предложил:
— Давай, начальник, оформляй нас или отправляй в камеру. Мы устали и нуждаемся в отдыхе.
Наумов последовал его "совету". Поручив допрашивать соучастников преступления своим подчиненным, он занялся Стасом.
Стас был видной личностью в преступном мире, он владел информацией не только о преступлениях, совершенных его людьми, но и о тех, которые были на смету других воровских шаек. Поэтому после окончания допроса Наумов решил продолжить с ним беседу:
— Что вам известно о нераскрытых преступлениях, совершенных в последние годы в Москве и других городах известными вам ворами и воровскими группировками?
Этот вопрос он задал Стасу для того, чтобы заставить его мозг работать, вспоминать о преступлениях, о людях, в них замешанных, и таким образом читать его мысли.
— Никаких воровских группировок я не знаю, тем более не знаю лиц, совершающих преступления, — устало пробасил Стас, а в его мозгу проносилось: "Прямо совсем за дурака принимает. Думает, я скажу ему, что месяц назад Святой со своими парнями убил в ресторане "Встреча" путану, которая не пожелала делиться с ним своим заработком. Зачем мне лишние неприятности? В зоне узнают, что я кололся, не миновать пики в бок".
— Ты же знаешь, что Святой месяц тому назад в ресторане "Встреча" пришил девицу легкого поведения за то, что она не поделилась с ним своими бабками, — расшевеливая Стаса, заметил Наумов.
— Ничего я не знаю, и не надо шить того, чего я не говорил, мне и своей бяки хватит по уши, — проведя рукой выше головы, отпарировал Стас, подумав:
"Интересно, кто мог заложить Святого, неужели Таксист, что малолетних девчат совращал? Его неделю тому назад загребли фараоны".
Вот так, не спеша, кирпичик к кирпичику, Наумов собирал сведения, о которых знал Стас и, неведомо для себя, информировал Наумова, помогая раскрывать нераскрытые преступления.
Вечером после работы Наумов приехал к Кажакину, возвратил ему похищенные бандой Стаса драгоценности и деньги, посоветовав хранить их в страховой компании, а потом шутя заметил:
— Тебе с твоими способностями краж бояться не приходится, преступники теперь будут обходить твой дом стороной.
Посмеявшись, распив несколько бокалов шампанского, довольные друг другом они расстались.
Перед расставанием Кажакин сказал Наумову, чтобы тот не говорил Галине о происшедшем. Он предупредил и родителей, оберегая жену.
Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Без всяких осложнений, в установленный природой срок у Кажакина родилась дочь. Зная желание семьи Крессе и мужа, Галина Ждановна предложила назвать ее Франсуазой. Кажакин был рад, что жена разгадала его тайное намерение, и благодарен ей за чуткость. Нежно поцеловав ее в щеку, он сказал:
— Если бы ты знала, как я тебе благодарен за дочь и за все, что ты для меня делаешь!
— Я не знаю, но хотела бы это знать, — скромно попросила она.
— Я — самый счастливый человек на планете, очень сильно люблю тебя и сделаю все, что ты захочешь.
— У меня есть ты и мне больше ничего не надо, Большой Человек, — проникновенно сообщила она ему.
Когда Галина Ждановна оправилась после родов, Кажакины решили сделать крестины. На крестины маленькой Франсуазы прилетели супруги Крессе, безмерно благодарные зятю за память об их дочери. Теперь ее душа нашла постоянный приют в теле маленькой Франсуазы. Господин Крессе отошел от дел, поручив управление своим концерном директору. Супруги Крессе, как родные дедушка и бабушка, помогали Галине Ждановне ухаживать за ребенком.
Галину Ждановну они называли доченькой. Эго слово им раньше трудно было произносить, но теперь они говорили его от всей души; Галине и им стало легко общаться между собой.
Трудно было поверить, что Галина Ждановна всего лишь год назад покинула индейский лагерь, была дикой женщиной, понимавшей жизнь не умом, а сердцем. Теперь она чувствовала себя в любом обществе так же свободно, как когда-то в сельве. Но по отношению к своему мужу она осталась чистым, беззащитным, любящим существом, легко ранимым и преданным, как мать своему ребенку.
В ее отношении к мужу переплелось чувство гордости за него, как за почетного вождя их племени, благодарности за его заслуги перед ее соплеменниками, горячей любви к мужчине. Радость материнства, любовь мужа и других близких создали ей "парниковые" условия жизни. Она не знала, что очень немногие могут позволить себе такую роскошь, в какой живет она. В мире по-прежнему господствовали нищета, голод, болезни, безработица, все те язвенные болезни общества, которые были присущи ему в двадцатом веке.
Какие бы парниковые условия не были созданы для жизни Галины Ждановны, ее пытливый ум помог ей в конце концов понять, что так, как они, живут только избранные, что ее муж является вождем белых людей. Она знала способности мужа перевоплощаться, перемещать на расстояния не только свою душу и тело, но даже космические корабли.
Она часто просматривала видеофильм, заснятый мужем в индейском лагере. Видя на экране родителей и родственников, она как бы приходила к ним в гости и отдыхала вместе с ними. Как-то Кажакин, возвратившись вечером с работы домой, застал жену у экрана. Он поцеловал ее в щеку и поинтересовался:
— Мне кажется, тебя что-то мучает. Поделись со мной, может быть, я смогу помочь.
— Как бы я хотела побывать всей семьей дома, у родителей. Узнать, как они живут. У меня что-то сердце стало болеть. Не случилось ли у них какого-нибудь несчастья?..
— Франсуаза у нас еще маленькая и с ней ни о каком путешествии к твоим родителям нечего и думать. Когда она подрастет, тогда мы все и побываем у них. А чтобы развеять твои наваждения, я вечером один слетаю к ним и все разузнаю, — успокоил он ее.
Ночью, когда Галина Ждановна уснула, душа Кажакина полетела в покинутый индейцами лагерь и, облетев все дома, насчитала двадцать шесть индейских трупов, которые еще не успели разложиться. Тогда она прилетела домой к Буне и сообщила трагическое известие, которое последнего прямо-таки потрясло. Переварив в голове услышанное, он по правительственному видеотелефону связался с президентом страны и сообщил ему о постигшем индейцев горе. Буне рассказал президенту о полете Кажакина. Последний по телефону повторил президенту то, что ранее сообщил Буне.
Президент сказал, что немедленно даст указание военным, чтобы они готовили десант, брали с собой следователей, медиков, других специалистов и отправлялись на место трагедии для выяснения ее обстоятельств и причин. Пользуясь предоставленной возможностью, Кажакин попросил у президента разрешения полететь на космическом корабле на место трагедии и вместе с Буне принять участие в оказании посильной помощи, напомнив ему на всякий случай, что его жена индианка и родом из этого племени. Поэтому его интерес к судьбе племени индейцев — не праздное любопытство. Кажакин получил разрешение президента на участие в операции.
Обращаясь к Буне, Кажакин посоветовал ему:
— Ты лети в лагерь индейцев вместе с военными. Мы с тобой завтра встретимся там. Если наши услуги понадобятся военным, поможем?
— Конечно! — решительно ответил Буне, а потом задумался: — Интересно, кто так с ними жестоко расправился?
— Сейчас нам этой задачи не решить, и давай, друг, не будем ломать над этим голову, — посоветовал Кажакин.
Простившись с Буне, Кажакин вернулся домой. — Лежа в постели, он думал, говорить жене о случившемся или нет, брать ее с собой завтра или нет. "Я туда слетаю сам, все разузнаю, а потом расскажу ей. Она кормит ребенка грудью, и ей сейчас нельзя волноваться. Узнает она о случившемся или нет — это уже ничего не изменит". — Приняв такое решение, он надел на голову цветную ленту и незаметно уснул.
Когда утром Кажакин прилетел на космическом корабле в индейский лаг ерь, там уже находилось два военных транспортных самолета, доставивших десантников и специалистов. Лагерь индейцев был похож на потревоженный муравейник.
Трупы убитых лежали на площади, там, где индейцы всегда отмечали свои праздники. Их осматривали судебно-медицинские эксперты. Другие специалисты снимали происходящее на видеопленку.
Преступление было жестоким, повлекло за собою гибель множества людей, поэтому правительство страны отнеслось к нему со всей серьезностью и ответственностью. Профессионалы старались выявить и закрепить все детали, которые впоследствии могли бы хоть как-то пролить свет на это дело.
Подошедший к Кажакину Буне страдальчески выдавил из себя:
— Знаешь, Ваня, а несчастье ведь можно было предотвратить. Когда наша экспедиция была здесь, наш военный специалист Доменик Юргенс предусмотрел возможность утечки информации об индейцах, нападение любителей приключений, и готовил индейцев к встрече с ними, но все равно так и не уберет их от бандитов. Нам надо было индейцев, имею в виду мужское население, поголовно вооружить, тогда, быть может, они смогли бы защитить себя.
— Да, большое горе постигло нас, — согласился с ним Кажакин. — Погибшим мы уже ничем помочь не можем.
К нашему счастью, большинство индейцев все же сумело куда-то скрыться от бандитов.
— Давай поможем военным их найти, — предложил ему Буне.
— Они просили нас или будем действовать по собственной инициативе?
— А что тебя беспокоит? — задал ему встречный вопрос Буне.
— Я в чужой стране, — напомнил Кажакин.
— Если в этом плане, то можешь не беспокоиться.
Мы будем с тобой действовать от лица и по поручению нашего правительства. Тем более сам президент нашей страны дал тебе "добро" на визит сюда.
Как ни были заняты военнослужащие своей работой, но многие из них пришли посмотреть на чудо земной космической техники. Буне сообщил свое намерение попытаться найти новый лагерь индейцев. На такой полет они получили разрешение.
Космический корабль, медленно оторвавшись от земли, стал подниматься, словно раздумывая, куда ему лететь, а потом сразу же исчез из поля зрения, как мираж.
Если бы происходящее видел один человек, то он, возможно, так бы и подумал, но очевидцев было много.
Поднявшись на космическую высоту, Кажакин сказал Буне:
— Мы должны их найти. Они далеко от своего лагеря уйти не могли.
Беседуя с Буне, Кажакин направил на участок сельвы мощный телескоп. Рассматривая в него лес, он комментировал товарищу увиденное:
— Вижу копошащихся в лагере военных.
Минут пять поводив по лесу телескопом, Кажакин обрадовал Буне:
— А вот теперь я нашел и самих индейцев.
— Дай-ка я на них посмотрю, — попросил его Буне.
Посмотрев в телескоп и убедившись, что Кажакин не ошибся, Буне поинтересовался:
— Ну как, полетим к ним сразу или сначала сообщим о них военным?
— Давай сообщай командиру местонахождение индейцев, а потом полетим к ним, — предложил Кажакин.
Буне связался с полковником Луисом Чирдоно, сообщил ему результаты поиска индейцев, их координаты. Предложил перебазироваться в индейский лагерь, сказал, что они направляются к индейцам.
На космической высоте они приближались к индейскому лагерю, чтобы, зависнув над ним, сразу же опуститься. От нечего делать Буне вновь уставился в телескоп, а потом с удивлением сообщил Кажакину:
— Вижу четыре вертолета, которые направляются к лагерю индейцев.
Посмотрев в телескоп, Кажакин заметил:
— Они, кажется, собираются приземляться,
О своем открытии они вновь сообщили полковнику Луису Чирдоно.
Полковник Чирдоно знал, что, кроме его группы, в этом отдаленном районе Амазонки никаких других транспортных средств быть не должно. Полковник сообщил им, что сейчас с десантниками полетит к незваным гостям и выяснит у них, кто они такие и что делают в сельве.
— Наша помощь вам понадобится? — скромно поинтересовался Буне.
— Не откажусь! — принял предложение полковник Чирдоно, — Если выяснится, что на четырех вертолетах явились бандиты, а это не исключено, то мне одному с ними трудно будет справиться,
— Что мы должны делать?
— Прикрывать меня сверху. Если я подвергнусь нападению, то разрешаю действовать по вашему усмотрению. Я возможности вашего корабля не знаю, но думаю, что вы меня в обиду не дадите. Со мной связь не прерывайте; слушая меня, вам легче будет принимать решения.
Переместившись в космосе к месту приземления вертолетов, ученые увидели в телескоп высадку вооруженных людей.
Это были бандиты, прилетевшие расправиться с индейцами; Мясник предварительно разведал их последнее место расположения.
Находящийся в космической отдаленности корабль ученых бандиты не видели и даже не могли предполагать его существование, тогда как ученые имели возможность постоянно информировать полковника Чирдоно о том, что происходит в лагере.
После приземления бандиты, расположившись группами, стали обедать. В телескоп ученым было видно не только людей, но и то, что они ели. Если бы кто-то из них положил на ладонь монету, то ученые смогли бы установить ее достоинство и прочитать, что на ней написано. Поэтому обстановка у бандитов им была ясна и понятна.
К концу обеда бандиты услышали звук подлетающих к ним вертолетов и быстро рассредоточились. Часть из них залезла в свои вертолеты, другие спрятались в лесу и стали выжидать, На бортах вертолетов они увидели знаки бразильских вооруженных сил и поняли, что если их задержат, то потребуют объяснения, почему американцы, вооруженные до зубов, оказались в сердце Амазонки, что они тут делают и не они ли убили двадцать шесть индейцев. Эта встреча ничего хорошего им не предвещала. По указанию Мясника, переданному по рации, они стали обстреливать вертолеты из всех видов имеющихся у них оружия. Один вертолет с десантниками при приземлении упал в лес. Бандиты попытались броситься к нему, чтобы добить находившихся там людей. Пилот второго вертолета, боясь, что его тоже могут сбить, вынужден был увести свой вертолет в сторону.
Находящиеся в вертолете военнослужащие едва не стали жертвой бандитов, которые устремились к ним, но неожиданно бандиты увидели, что их вертолеты у них на глазах начали разваливаться на части, гореть и взрываться. За несколько секунд они оказались без транспорта. Появившийся из космоса корабль "объяснил" им причину происшедшего кошмара. Путь к отступлению был отрезан, связь с внешним миром прервана. Бандиты попали в безвыходное положение.
Из подбитого вертолета вместе с полковником Чирдоно выбрались десантники. Взбешенные враждебным приемом — многие получили ссадины и ушибы, а у двоих десантников были переломы рук и ног, — они готовы были тут же расправиться с бандитами. Воспользовавшись их растерянностью, вызванной появлением космического корабля, десантники, рассредоточившись по лесу и оказав медицинскую помощь особо пострадавшим, стали ждать команду полковника. Убедившись, что бандиты попали в ловушку, полковник Чирдоно привел себя в порядок и, привязав к палке носовой платок (более подходящего материала у него в данный момент не было под рукой), твердым шагом вышел на поляну, где несколько минут тому назад беспечно обедали бандиты.
Размахивая подобием белого флага, он стал звать бандитов, чтобы они подошли к нему для переговоров. С десяток бандитов, по-видимому, самых смелых, среди которых был и Мясник, оглядываясь по сторонам, подошли к нему, остальные не решились покинуть свои укрытия. Полковник, представившись, сообщил:
— От имени правительства Бразилии и лично президента страны я требую от вас немедленно сложить оружие и сдаться правительственным войскам.
— А что будет, если мы не подчинимся вашему требованию? — выступив вперед, с циничной небрежностью спросил Мясник.
— За нами из космоса наблюдают военные, — в том, что ученые сейчас за ними наблюдают, полковник не сомневался и был прав, — по мановению моей руки они в считанные секунды разнесут все, что у вас еще осталось.
— Красиво говоришь, но мы за свою жизнь слышали и не такую туфту, — бросил полковнику Мясник.
— Вам требуются доказательства нашей мощи? — небрежно спросил полковник.
— Да! — раздалось несколько голосов.
— Я прикажу своим подчиненным оружием пройтись по остовам ваших вертолетов.
Он жестами показал ученым, что от них требуется. Когда крупные части вертолетов стали разваливаться на мелкие, полковник заметил:
— Точно так же они могут из одного бандита сделать сразу два, если вы не сдадитесь.
Эффект был потрясающий, но Мясник, понимая, что ему ни на какое помилование рассчитывать не приходится, прорычал.
— Ну нет, дорогой, сдаваться мы тебе все равно не будем.
Передернув затвор пистолета, он попытался выстрелить в Луиса Чирдоно, но стоявший позади бандит сильным ударом автомата пресек его попытку со словами:
— Я считаю, что мы проиграли, и надо сдаваться. У нас еще есть шанс на помилование, а у него его больше нет, — бандит кивнул головой на лежащего без сознания Мясника, — Не так ли я говорю, господин полковник? — спросил он и бросил на землю свой автомат.
Его примеру последовали другие бандиты, стоящие рядом, а за ними потянулись из леса их "друзья".
Вышедшие из леса десантники стали помогать своему командиру обезоруживать бандитов. Несколько человек, не пожелавших сразу сдаться, побродив по лесу до вечера, поняли, что самостоятельно им из него не выбраться, и тоже сдались на милость победителей. Второй вертолет, спустившись на площадку, доставил бандитов в столицу страны. Там следователи принялись их допрашивать и выяснять степень вины каждого бандита в преступлении.
Ученые убедились, что полковник Чирдоно и его десантники больше не нуждаются в их помощи, и решили отправиться в лагерь индейцев, чтобы выяснить обстоятельства постигшей их трагедии.
Когда индейцы увидели, что на лужайку, расположенную рядом с их лагерем, опускается какой-то корабль, они повторили тот маневр, которому их обучил Доменик Юргенс. Однако, увидев, кто вышел из корабля и пошел к их лагерю, индейцы поспешно вернулись. Ученым жалко было смотреть на этих запуганных людей, которым даже в дебрях Амазонки не давали спокойно жить.
То, что сообщил Меткий Томагавк, потрясло ученых, но несмотря на трагичность происшедшего, они не могли не похвалить вождя за умелое руководство воинами во время схватки с бандитами, На взгляд ученых, все могло окончиться гораздо хуже. Они очень обрадовались известию, что индейцы держат у себя в плену двоих захваченных бандитов.
В свою очередь ученые сообщили вождю и его приближенным, какая участь постигла их соплеменников, оставшихся в прежнем лагере. Лица индейцев посуровели, раздались возгласы типа: "У!", "О!"
Только сообщение Кажакина и Буне о том, что вертолеты бандитов уничтожены, а сами бандиты захвачены в плен правительственными войсками и будут наказаны бразильским правительством, как-то смягчило горечь утраты и несколько успокоило индейцев.
Новости, сообщенные учеными вождю, разнеслись по индейскому лагерю, вызывая в сердцах противоречивые чувства — и боль по утрате соплеменников, и радость, что бандиты захвачены великим вождем их страны и больше никогда не смогут повторить подобную авантюру.
Меткий Томагавк пожаловался, что на новом месте живется намного хуже чем там, где они жили ранее: приходится с боем отвоевывать место под жилье у сельвы, которая сопротивляется и не желает отступать.
— Вы хотите вернуться в прежний лагерь? — поинтересовался Кажакин.
— Если можно.
— Сегодня вечером к вам в лагерь прилетит военный вертолет. Я передам командиру отряда вашу просьбу. Он на вертолетах доставит вас назад, — заверил вождя Буне.
— Мы не хотим возвращаться домой на железных птицах. Как добирались сюда, так и вернемся назад, — сказал вождь.
— Как хотите, — не стал с ним спорить Буне.
Для индейцев подняться в неведомое тело вертолета и лететь на нем было бы насилием над нервной системой, тогда как добираться пешком — безопасно и привычно. А путь домой всегда легок и приятен.
Меткий Томагавк предложил ученым остаться у него ночевать и устроить праздник по поводу разрешения мучивших его соплеменников проблем, обещая обильный ужин, но гости отказались, так как им было не до торжеств.
Когда вечером к индейскому лагерю прилетел военный вертолет с десантниками, индейцы доставили захваченных ранее в плен двух бандитов, которые были измождены и заросли щетиной.
На этом вертолете Фредерик Буне улетел к себе домой.
Перед расставанием с Метким Томагавком Кажакин сообщил ему, что в ближайшие дни прилетит в гости вместе с женой и дочкой.
Это известие впервые пробудило на суровом и мужественном лице вождя легкую добрую улыбку.
— Сколько вам потребуется дней, чтобы вернуться в прежний лагерь?
— Три дня, — уверенно сообщил вождь.
— Через неделю ждите нас в гости, — пообещал Кажакин, прощаясь с ним.
Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Трагическое сообщение об убийстве гангстерами клана Гарри Верчилино тридцати двух индейцев и продажа ими в рабство пяти индейских девушек, переданное ведущими информационными агентствами многих стран, публикации в газетах и показ по телевизору жуткой расправы над ними взорвало мир возмущением и требованием незамедлительного наказания виновных.
В сложившихся обстоятельствах правительство Соединенных Штатов Америки не могло оставаться безучастным наблюдателем. Оно содействовало бразильским службам безопасности в поимке Гарри Верчилино и наложении ареста на его имущество и имущество бандитов, участвовавших в пиратской акции, возвращении проданных индейских девушек домой. За счет имущества бандитов между странами был решен вопрос о страховом возмещении убытков племени из расчета один миллион долларов за одного убитого индейца и пятьсот тысяч долларов за тяжелое ранение и увечье.
Такому положительному и быстрому решению в интересах индейцев содействовали в первую очередь Фредерик Буне и Джек Корван. Однозначно твердо встали на защиту индейцев и другие ученые и друзья Кажакина. В своих странах они пользовались огромным авторитетом в правительственных кругах. В этой ситуации интересы правительства Бразилии, США и ученых полностью совпали.
Коллеги Кажакина не могли не нанести визит вежливости индейскому племени и не выразить соболезнование вождю племени и родственникам погибших. Созвонившись и договорившись о встрече, они в назначенный день высадились вертолетным десантом около индейского лагеря.
Прибытие таких дорогих гостей для индейцев было не только приятным и радостным событием, но и материально выгодной, ощутимой поддержкой, так как гости завалили их подарками.
Не только Кажакин, но и все остальные ученые прилетели со своими женами и детьми. Можно себе представить состояние европейцев, когда они окунулись в необычную для них атмосферу чуть ли не первобытной жизни. Некоторые из женщин впервые увидели проявление способностей своих мужей в молчаливом обмене информацией с индейцами. Женщинам, как и детям, приходилось только удивляться увиденному.
Индейцы, участвовавшие в схватке с бандитами, с гордостью покапывали свои ранения, последствия которых были не очень-то приятными. Некоторым из них военные врачи, прилетевшие в лагерь для оказания медицинской помощи, ампутировали руки, ноги, а некоторые еще лежали с ранениями в живот под наблюдением медсестер.
После посещения раненых и родственников погибших Меткий Томагавк пригласил гостей на вечерний праздничный пир.
Уж так было заведено у индейцев, что они не могли находиться долго в одном состоянии: то ли это был траур, то ли радостное событие.
Отпустив Галину Ждановну к отцу, Кажакин пошел с коллегами к их временному жилищу — около дома лже-шамана, как в старые времена, была поставлена двадцати-местная палатка. Мысли ученых были сосредоточены на дальнейшей судьбе индейцев. Как им облегчить жизнь? Первое слово, как всегда у них было принято, предоставили Кажакину.
— Так уж случилось, что благодаря постигшей индейцев беде они все стали богатыми людьми. С тем капиталом, который у них появился, можно подумать об улучшении жизни всего индейского племени, — выразил он основную мысль своего предложения.
— Как наиболее действенно осуществить наши планы? — соглашаясь с ним, задумчиво произнес Джек Корван.
— Вот давайте все вместе и подумаем, — Кажакин давал возможность высказать свое мнение каждому желающему.
Были предложены варианты наиболее прибыльного вложения их капитала и получения солидных дивидендов, но денег у индейцев и без того было достаточно, а обстоятельства требовали немедленного коренного изменения их жизни в лучшую сторону. Центр внимания ученых постепенно сместился к личности Фредерика Буне, которому было предложено за деньги индейцев недалеко от столицы выкупить участок земли с лесом и построить там поселок с благоустроенными домами для индейцев. Такое решение всеми было поддержано.
— Мне одному будет тяжело этим заниматься, — заметил Буне, в общем-то не отказываясь от этого поручения.
— Я тебе помогу, — предложил ему свои услуги Джек Корван.
— Тогда я согласен заняться этим… Но вот в. чем загвоздка, Построим поселок. Большая часть индейских средств уйдет на него. Потом они съедят оставшийся капитал, а за счет чего будут жить дальше? — задал он друзьям каверзный вопрос.
Слово взял Ипоко Матаситиро:
— Мы в своих странах учим сыщиков читать мысли преступников, чтобы бороться с ними. Почему бы правительствам Северной и Южной Америк не воспользоваться способностями индейцев и но привлечь их за соответствующее вознаграждение в помощники такого благородного дела? Тем более, что у вас здесь так сильно развита наркомания, мафия, коррупция.
— Но они не знают ни одного языка! — воскликнул Карл Энгельгардт.
— Правильно, Карл, но вспомни, сколько языков знала моя Галина, когда выходила за меня замуж, и сколько языков знает теперь? — напомнил ему Кажакин.
Понимающие улыбки друзей говорили, что зря Энгельгардт поднял вопрос о языковом барьере, так как за месяц индейцы, при своих способностях, могут свободно освоить три-четыре иностранных языка, которые будут использовать в работе.
— Для работы с правоохранительными органами на договорных началах сначала следует привлечь небольшую группу мужчин. Если у них получится, постепенно подключить и других, даже женщин, — рассуждал вслух Буне.
— У них женщина должна заниматься домашним хозяйством и воспитанием детей, вряд ли они захотят привлечь своих жен для такой работы, — напомнил присутствующим Джек Корван,
— Мы сейчас занимаемся решением судьбы индейцев, но захотят ли они принять наши предложения? — спросил Иноко Матаситиро.
Все посмотрели на Кажакина, который, улыбнувшись, сказал:
— Я почетный вождь у индейцев да к тому же зять Меткого Томагавка, постараюсь, чтобы индейцы поняли наши добрые намерения и приняли их.
— То есть хочешь злоупотребить своим положением, — пошутил Джек Корван.
После этого они занялись обсуждением текущих вопросов, накопившихся в процессе работы.
Кажакин с удовлетворением отметил, что его ученики уже оперились. Сами стали учителями, умеют водить космические корабли, поднимая их с помощью своей энергии и особого центра влияния, перемещать со скоростью мысли на любые расстояния. Это была радостная и ощутимая победа разума землян.
— Нам надо подготовить отряд пилотов космических кораблей хотя бы из нескольких сот человек, чтобы противостоять возможному нападению пришельцев из космоса типа гарибалли. Эта задача не такая уж сложная и полностью зависит от нас, от нашего умения передать знания ученикам. Но это все для нас пройденный этап и пора уже приступать к решению более трудной и сложной задачи, чем та, которую мы смогли решить, — глубоко вздохнув, задумчиво произнес Кажакин, внимательно посмотрев на ученых, которым годы сотрудничества с ним прибавили не только знаний, но и морщин на лицах и седины на голове…
Зная, что сейчас Кажакин расскажет им о своей новой идее, они, затаив дыхание, ждали, что на этот раз выдаст их учитель, уверенные, что задача будет трудной и, возможно, неразрешимой, В своем ожидании они не ошиблись.
— …Как вы знаете, при вскрытии тела гарибалли патологоанатомами било установлено, что у него отсутствуют желудок, мочевой пузырь и другие органы, которые у нас существуют для пищеварения и удаления отходов из организма. То есть гарибалли не употребляют пищи и воды, но, как вы убедились, сильны, здоровы и работоспособны. Они, как растения, питаются солнечной энергией, и за счет этого живут. Как это происходит в их организме — для нас загадка, решив которую, мы не только продвинем науку на огромное расстояние вперед, но и намного облегчим свою жизнь. Представьте, какие появятся перспективы в освоении Вселенной, сколько проблем отпадут сами по себе,,
Задача, поставленная Кажакиным перед коллегами, по своей сложности превзошла все ожидаемые. После долгого молчания Карл Энгельгардт, глубоко вздохнув, произнес:
— Иван Филиппович, мы вас все очень уважаем и стараемся понять, но ответьте нам, как вы считаете, задачу, что вы нам поставили, можно решить?
— Я, как и ты, пока на нее не вижу ответа.
— Если так, то стоит ли на нее тратить силы, время, средства? — вновь задал ему вопрос Энгельгардт.
— Я понимаю, что ты задаешь вопрос, который беспокоит всех, и постараюсь на него ответить. Несколько лет тому назад мы все стояли у порога нового направления науки — слабые, безоружные — и такое же неверие было у нас в результативность предстоящих работ. Только когда мы поверили в себя, у нас появились результаты. Если мы сейчас откажемся от решения этой задачи, то ее уже никто никогда не решит. У нас есть два тела гари-балли. Вселившись в них, мы будем проводить опыты и эксперименты, чтобы узнать, как пришельцы преобразуют энергию солнца в безотходную пищу для себя. Если же мы зациклимся на достигнутом, то грош нам цена как ученым.
Джек Корван подошел к Кажакину, обнял его.
— С тобой, Иван Филиппович, не соскучишься и не засидишься на одном месте. Я согласен участвовать в этой "авантюре", — улыбнулся он.
Его примеру последовали другие ученые. Они, как футболисты после удачного гола, обнявшись и встав в круг, целовались и уже строили совместные планы. Хорошо, что их жены и дети не видели, что главы их семейств такие несерьезные люди и ведут себя, как малыши.
После достижения согласия по всем вопросам они позвали скучавших в других комнатах жен, с которыми распили несколько бутылок шампанского за здоровье, дружбу, мир и счастье людей.
Глава ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Галина Ждановна пришла к своим родителям. Она поведала им, в каком огромном дворце живет, сколько слуг обслуживают их. Родственники удивлялись условиям их жизни и радовались за нее. Уходя, она сказала отцу:
— Родители Большого Человека и сам он предлагают всей вашей семье поселиться у нас в доме. Вы будете жить так, как живу я.
Добрая Голубка с радостью приняла приглашение дочери, так как ей было страшно за судьбу своих детей и мужа, и с надеждой посмотрела на Меткого Томагавка, ожидая его решения.
— Доченька моя, я очень ценю ваше внимание и заботу о нас, но мы ваше приглашение принять не можем. Я — вождь своего племени и не могу бросить его в такое трудное время. Судьба моя неразрывно связана с жизнью и судьбой моего племени. Когда мы с Доброй Голубкой состаримся, а вождем племени станет Быстрый Волк, только тогда, может быть, мы приедем к вам, а пока об этом не может быть и речи.
Не добившись от отца того, чего она хотела, Галина Ждановна вместе с матерью и сестрой пошли проведать детей. В это время в дом вождя пришел Кажакин и, оставшись вдвоем с Метким Томагавком, рассказал о своем плане переселения индейцев.
Кажакин подробно осветил разработанный учеными план дальнейшей жизни племени, ответил на вопросы вождя. После долгого размышления, во время которого даже потухла его курительная трубка, Меткий Томагавк сказал:
— Будем считать, что ты меня уговорил, но без решения совета старейшин, глав племен, верховного жреца я окончательного согласия дать не могу. На сегодняшний вечер я совет назначать не буду, так как спешно принимать такое важное решение не стоит, да и гулянье отменять не хочу. Сегодня на пиру я передам членам совета ваше предложение, пускай они над ним подумают, а завтра утром соберем совет с вашим участием и с помощью Бога его проведем.
На совете племени ученые впервые увидели верховного жреца Луноликого. Это был древний, седой, с длинными волосами, заплетенными в косу, худой старик. Только молодые, с пронзительным взглядом, глаза говорили о живом уме и умудренности жизненным опытом.
Если у индейцев от рождения в течение всей жизни в голове развивался особый центр влияния и познания, то у ученых эти способности выработались с помощью научного познания. Как бы там ни было, но они пришли к конечному результату, дающему им облегчение в общении. Каждый на совете получал нужную ему информацию от того, от кого желал ее получить, и в необходимом количестве. Совет проходил интенсивно, оживленно, но вместе с тем без обычного для нас шума, стояла напряженная тишина.
После двухчасового обмена информацией, когда предложение ученых для индейцев более-менее прояснилось, стороны пришли к выводу, что пора прекратить многосторонний обмен информацией. Нужно выслушать каждого отдельно, чтобы все его воспринимали, так как в противном случае заседание совета может затянуться на неопределенное время.
Нашлись индейцы, согласные на переселение в цивилизованный мир и на жизнь по его законам, но большинство не хотело менять сложившийся уклад. В этой полемике ни Меткий Томагавк, ни Луноликий не участвовали и пока не делились с соплеменниками своим мнением, а поэтому чаша весов у споривших индейцев не перетягивала ни в ту, ни в другую сторону. Однако пришло время и Меткому Томагавку высказать свое мнение. Передав курительную трубку сидящему рядом с ним Одинокому Охотнику, вождь сказал:
— Не наша вина в том, что мы жили обособленно от всего мира и не знали о его существовании. Большой Человек со своими, а теперь и нашими друзьями, открыл нам глаза на многое, чего мы не знали. Они разоблачили лжешамана, облегчили нашу жизнь. Нам легче стало добывать пищу. Если бы они нас не вооружили винтовками и не научили военной тактике, то белые бандиты давно бы уничтожили наше племя…
По глазам и мыслям своих соплеменников Меткий Томагавк видел, что его слова проникают в головы и сердца соплеменников и находят поддержку.
— …Как видите, мои братья, мы по-современному не можем ни рассуждать, ни мыслить. Жить нам в сельве тяжело, но мы приспособились к такой жизни. Новой жизни, о которой нам тут говорили друзья, мы не знаем и сами в ней не проживем. В большом племени свои законы жизни, которых мы не знаем, но мы не должны их бояться. Если сидящие с нами друзья пообещают не оставить нас в большом мире без своего внимания, будут по-прежнему нас защищать и помогать нам, то я согласен жить под руководством вождя большого племени. Хок! — произнес он, закончив свою мысль.
Верховный жрец Луноликий, беспристрастно впитывающий его информацию, никому не дал прочитать свои мысли, а поэтому перед его выступлением никто не знал мнения Луноликого.
Луноликий, поднявшись со шкуры, на которой сидел, по-азиатски скрестив ноги, встал на колени и, вознеся руки к небу, молвил:
— Я обращаюсь к нашему Богу и сидящим рядом с нами пришельцам. Пускай пришельцы на глазах нашего Бога поклянутся теплом Солнца, холодным умом Луны и совестью своей матери, что в новом мире они нас не покинут и будут по-прежнему нашими друзьями и помощниками. Если они дадут нам такую клятву, то я присоединяюсь к мнению вождя и согласен начать вместе с племенем новую жизнь.
Два последних выступления окончательно определили решение индейцев в пользу предстоящего переселения, Поняв неизбежность переселения и свою зависимость от пришельцев, индейцы, как один, упали на колени перед учеными, отдавая свою судьбу и судьбу своего племени в их руки. Такая картина никого из членов совета и ученых не могла не растрогать.
Ученые, поднимая с колен своих индейских друзей, со слезами на глазах обещали им свою постоянную поддержку, заботу, внимание,
Взрослые индейцы душой были наивны и чисты, как дети. Как же было коллегам Кажакина не взять их под свою защиту? Хотя они отлично понимали, что предстоящая им важная работа будет их изматывать и полностью занимать, святым и благородным делом была и защита индейцев от злодеев, которые могли им встретиться в новой жизни, Только вера в добро заставила индейцев, падая и ушибаясь, идти вперед, в надежде, что в трудную минуту они всегда найдут поддержку дружеских рук.