В середине апреля после обеда Геннадий Юрьевич пригласил к себе в кабинет Жигана.

— Николай Сергеевич, тебе на дизельных автомобилях приходилось раньше работать?

— А как же! — ответил тот Голдобееву.

Однако его ответ, по-видимому, не удовлетворил последнего, и тот вынужден был задать наводящий вопрос:

— Если не секрет, на каких марках дизельных автомобилей ты работал и где? Что-то в твоей трудовой книжке информации на эту тему нет.

— В колонии мне приходилось работать на тягачах марки «КамАЗ», «Татра», на японских машинах лес приходилось возить. Ведь мы у «хозяина» не сидим, как некоторые думают, а пашем, как трактора.

— Вот теперь кое-что для меня прояснилось, — удовлетворенно заметил Голдобеев, выслушав его ответ. — Тут вот какая сложилась петрушка: напарник Мишина с тягача «Ивеко» ушел в отпуск, а потом у него вырезали аппендицит, как на грех, а поэтому, пока он лечится, ты не сможешь с Мишиным поработать?

— А куда надо сбегать?

— Несколько раз в Венгрию, доставить в концерн «Эрмавен» нашу готовую продукцию. Я тоже полечу туда с Элизабет. Мы с ней там подберем для наших предприятий ткани, фурнитуру и на машинах переправим к себе домой. Так что, я думаю, у вас порожних рейсов не будет.

— Я не возражаю против вашего предложения, Геннадий Юрьевич, но только я водителем-дальнобойщиком ранее не работал.

— Владимир Иванович, твой будущий напарник, исколесил всю Западную Европу. Он тебя введет в курс будущей работы, пройдешь у него необходимую стажировку. Одного его направлять в командировку на машине с ценным грузом ни в коем случае нельзя. Слишком большая на него одного будет нагрузка в пути, да и мало что может с ним в дороге случиться, поэтому второй водитель на «Ивеко» просто необходим. Вы повезете продукцию на четырех тентованных полуприцепах. Чтобы друг от друга не отставали в пути и двигались колонной, чтобы не было никакой самодеятельности. Я вам, тебе в том числе, на миллионы долларов доверяю готовой продукции.

— Не маленький, понимаю всю серьезность поручаемой работы, можете за меня не беспокоиться, не подведу.

— Тогда иди в гараж и познакомься там со своим напарником, изучи машину, на которой придется работать.

Вечером Жиган, поужинав в столовой фабрики, никуда не пошел гулять, а отправился к себе в комнату, где, не раздеваясь, прилег на кровать, думая о неожиданной перемене в работе: «Все же интересно: Голдобеевы дурные или слишком умные? Их не каждый смертный сможет понять. С бухты-барахты доверяют рецидивисту ценностей на миллионы рублей и отправляют в дальний зарубежный вояж. Конечно, мне такая поездка не помешает, и я своего хозяина не подведу, но я бы на его месте так не рисковал, так как его ошибка будет слишком дорого стоить не только ему самому, но и всему коллективу фирмы. А вообще мне здорово повезло с такими хозяевами, — потягиваясь, довольно подумал он. — В застойные времена меня никто бы не пустил по международному маршруту, так как я беспартийный, да еще бывший зек. Только хозяин фирмы может позволить себе такой эксперимент, оказав мне доверие».

Потом его мысли переключились на Мишина, его нового напарника, которого ранее он знал только в лицо, как водителя из своего гаража, но близко с ним знаком не был. Только сегодня днем такая возможность ему представилась.

Мишин был тридцатилетним парнем, говорливым, компанейским и веселым. За неполный день работы с ним он узнал, что тот был дважды женат. У жены от первого брака у него растут двое детей, на которых он добросовестно платит алименты. У женщины, с которой он сейчас проживает в фактическом браке, тоже есть один совместный ребенок. По тому, как Мишин заглядывался на проходивших мимо него швей-мотористок, утюжельщиц, женщин других профессий, задевая их, отпуская реплики, замечания, шутки, Жиган понял, что и второй брак у Мишина — еще не последний…

По внешнему виду и поведению Мишина Жиган не заметил, чтобы того отягощали семейные заботы, что тот недоволен своей судьбой и жизнь ему не в радость. Видя его несерьезное отношение к семейной жизни, Жиган заметил ему, что не следовало так много производить детей на свет, на что Мишин беспечно, но убежденно заявил:

— Вот из-за таких бобылей, как ты, мне приходится трудиться со слабым полом за себя и за того парня. По закону справедливости алименты на содержание детей надо брать не с меня, а с вас.

— Если мы будем за тебя платить алименты, то куда ты тогда будешь девать свои деньги? — улыбаясь, поинтересовался у него Жиган.

— Вот уж здесь вам, бобылям, за меня не надо переживать: унас в фирме столько баб-холостячек, желающих меня окрутить, что мне и до пенсии не удастся удовлетворить их запросы. При наличии денег решение стоящих передо мной проблем намного упрощается.

Жигану стало ясно, что с таким балагуром-пустобрехом ему в длительной командировке не будет скучно, что впоследствии и подтвердилось.

В сорокапятитонный тягач «Ивеко» с тентованным полуприцепом из цеха готовой продукции под наблюдением сотрудника таможни, начальника цеха, завскладом рабочие грузили картонные коробки. Работник таможни, опломбировав один полуприцеп с продукцией, приступал к подобной работе с другим полуприцепом. Это заняло у него целый день.

На принятую к перевозке продукцию водителям была выписана масса документов, о существовании которых Жиган даже не предполагал. Тут были: консульский счет-фактура, свидетельство о прохождении таможни, товарно-транспортная накладная, удовлетворяющая требованиям международной конвенции автотранспортных перевозок, Т-формуляр и многие другие документы. Кроме этого, им на дорогу бухгалтерией были выданы в необходимой сумме как российские деньги, так и валюта.

В каждой кабине тягача имелся тахограф, с помощью которого фиксировались скорость движения, количество остановок в пути, правильность эксплуатации автомобиля. Он облегчал работу сотрудникам таможен. Диспетчерской службой фирмы «Стимул» четко и грамотно был разработан график работы водителей на линии, указаны пункты заправок, стоянок, отметок на контрольных пунктах, таможенных постах.

Жиган был приятно удивлен, когда их колонна без каких-либо приключений и осложнений в пути за четверо суток доставила в Будапешт, в концерн «Эрмавен», свою продукцию. Там уже находился Геннадий со своей супругой Элизабет.

Фактически общения между водителями фирмы «Стимул» и ее руководителем не было, чему Жиган был удивлен. ОднаКо у Голдобеева на такое поведение были свои основания. Пока водители фирмы «Стимул» сдавали на базу концерна свою продукцию, Голдобеевы тем временем смогли закупить в Венгрии для своей фирмы необходимые товары, тем самым исключив возможность порожнего пробега своих автомобилей по дороге домой.

Задержка на два дня в Будапеште позволила водителям купить себе в валютном магазине необходимые вещи. Там Жиган, кроме носильных вещей, купил себе электрогитару за семьдесят пять американских долларов, удивив своего напарника Мишина, который посчитал, со своей стороны, глупостью тратить деньги на такую «чепуху».

Когда же Жиган, настроив гитару в магазине, заиграл на ней, то Мишин, покоренный мастерством и виртуозностью игры, изменил свое первоначальное мнение, согласившись с Жиганом, что он приобрел нужную и ценную вещь. Тут же он признался Жигану, что питает слабость к этому виду инструмента.

По пути следования домой из Венгрии, отдыхая после своей смены, Жиган иногда по просьбе Мишина играл и пел под гитару, доставляя ему истинное удовольствие. При этом и сам Жиган получал наслаждение от игры на гитаре, которую где-то уже как полгода не брал в руки и не тренировал свои пальцы.

Слушая игру Жигана, Мишин попросил его:

— Ты бы спел мне чего-нибудь путевое.

— Я не против, но у меня в основном зековский репертуар. Я не знаю, как ты его воспримешь, — чувствуя к Мишину симпатию, несмотря на все его недостатки, ответил Жиган.

Он был благодарен напарнику за то, что тот выяснял и разрешал с дорожными службами все недоразумения, тогда как Жиган, не обладая ни его практическими способностями, ни дипломатией, освобождался Мишиным от этих необходимых формальностей.

— Честно признаться, я мало слышал песен вашего репертуара, но они мне нравятся своей душевностью и искренностью, — сознался ему Мишин.

— Я много знаю песен, какую тебе из них спеть?

— На свое усмотрение, — посоветовал ему напарник.

— Чтобы ты мог представить, как много песен я знаю, то сообщу, что только лишь о журавлях я знаю пять песен, — похвастался Жиган своему товарищу.

— Честно? — удивился Мишин.

— Без брешешь, — заверил его Жиган.

— А ну наиграй и спой мне свои песни, знаю я их или нет, — лихо управляя автомобилем, попросил его Мишин, довольный, что имеет возможность и на работе приятно провести время.

Пробежав пальцами по струнам гитары, Жиган начал. Внимательно слушая музыку, не отвлекаясь от ленты дороги, Мишин довольно и убежденно заявил:

— Эту песню я знаю, — после чего стал подпевать под гитару слова песни:

— Лебединая песня Марка Бернеса, — напомнил Мишину Жиган.

— Слова в песне богатые и емкие, — согласился с ним Мишин.

Мотивы и слова других песен он не знал. Тогда Жиган стал просвещать своего напарника:

— До Второй мировой войны в Румынии жил знаменитый русский эмигрант по фамилии Лещенко, обладавший прекрасным голосом, однофамилец Льва Лещенко. Он сильно тосковал по Родине, на которую смог вернуться лишь в пятидесятые годы. Через несколько лет после своего возвращения домой он умер в Киеве. Лещенко, находясь за границей, тоскуя по Родине, пел свои песни, из них я знаю четыре о журавлях. Все их я не хочу петь с начала и до конца, но по нескольку куплетов из каждой песни напою. Если надоест меня слушать, то скажешь, — скромничая, заметил Жиган.

— Ты, наверное, шутишь, если допускаешь, что я тебя прерву? Я же себе не враг, — улыбнувшись, возразил ему Мишин, плотно усаживаясь в своем кресле.

По привычке пробежав пальцами по струнам гитары, Жиган запел:

— Эта песня Лещенко исполнялась в годы войны в ресторанах Румынии, — пояснил Жиган и продолжил:

— Эту песню я не знаю, но раньше я ее уже слышал, — прервал Жигана Мишин.

— Она у нас распространенная, — согласился с ним Жиган, не прерывая игры.

— Отличная песня, скажу я тебе, — прослушав ее до конца, восхищенно заметил Мишин.

Не вступая с ним в полемику по этому вопросу, считая это лишним, так как песни, которые ему не нравились, Жиган не стал бы ни наигрывать, ни петь, он продолжил:

Жиган прекратил играть на гитаре и петь. И слушатель, и певец молчали. Глубоко вздохнув, Жиган положил гитару на кровать за спинку своего сиденья. Рассеянно глядя вперед, Жиган сравнивал свою жизнь с жизнью журавлей из песен, находя много общего в этих судьбах.

Прослушанные Мишиным песни в исполнении Жигана тронули его душу. Он счел целесообразным не беспокоить его больше своими вопросами, делиться своими впечатлениями. Сосредоточенно глядя на трассу, он сейчас тоже думал о своем, наболевшем…

Примерно часа через полтора после того, как Жиган перестал играть на гитаре, Мишин неожиданно довольно произнес:

— А псе же мне здорово повезло с напарником. Как ты думаешь, а?

— Тебе — не знаю, а мне точно повезло, — улыбнувшись, заверил его Жиган.

В течение болезни напарника Мишина Жигану трижды пришлось «прокатиться» по одному и тому же маршруту. Теперь работа дальнобойщика не казалась ему такой загадочной и сложной. Эти поездки автопоездов помогли фирме «Стимул», концерну «Эрмавен» и фирме господина Трюбона успешно реализовать трехсторонний контракт в оговоренные в нем сроки.

Теперь Жиган увидел и узнал, как работают водители-дальнобойщики. Больше их высокой зарплате он не завидовал. У дальнобойщиков постоянно в подотчете находятся огромные материальные ценности, а поэтому никаких дорожных попутчиков им нельзя было брать в свои машины, нельзя было останавливаться в местах с прекрасным ландшафтом, так как в любое время они могли быть подвергнуты нападению дорожных бандитов. Только строгое выполнение положений инструкции, соблюдение трудовой дисциплины, постоянная связь с базой с помощью маяков пока позволяла водителям фирмы «Стимул» избегать неприятных для себя встреч с бандитами на линии.