ГЛАВА 27

.

ЛЕСНИК

Время ненасытным уланом постоянно пожирает чело­веческие жизни. Люди покорно идут к нему и пасть. Никто из высокоразвитых животных, а люди как раз и относятся к их числу, не таит обиду на Время за его прожорливость и жестокость по отношению к себе, поскольку, приступая к своей трапезе, оно ни для единого «блюда» на своем столе не делает исключений: не учитывает ни заслуг гениев перед обществом, ни богатства человека, ни занимаемой им до­лжности. Всех нас оно поедает с одинаковым аппетитом.

Думал ли Лесник лет так пятьдесят тому назад, что он доживет до старости, вырастит и поставит на ноги двоих сыновей, дочь, будет дедом трех внуков, станет заметной фигурой в кругу промышленников, человеком, для которо­го потерять десять миллионов долларов такая же мелочь, как для какого-нибудь бомжа найти тару из-под спиртного на городской свалке. Только вот Лесник был не из тех, кто терял. Скорее наоборот — он постоянно «находил» и пре­умножал свой капитал.

От руководства предприятиями, принадлежащими его семейству, Лесник давно самоустранился, взвалив это бре­мя на плечи своих сыновей.

В свои шестьдесят девять лет он был еще подвижным, физически здоровым мужчиной, и если бы у него не было взрослых детей, то ему, как волу, пришлось бы тянуть на себе всю тяжесть и ответственность по руководству корпо­рацией «Гончаров-Шмаков и сыновья». И можно было не сомневаться, что справлялся бы он с этим успешно.

Еще недавно он временами подключался к общей ра­боте, но только в том случае, когда сыновья обращались к нему за помощью. Раньше таких обращений было много, но с каждым годом их число заметно уменьшалось, так что последние пару лет он иногда даже скучал от безделья.

Чтобы отец чувствовал, что они по-прежнему нужда­ются в его советах, Константин и Антон пошли на хитрость и зачастили в дом отца с вопросами, ответы на которые зна­ли сами. Но Леснику их хитрость разгадать не составило особого труда. Он им жестко заявил, что они сами в силах разобраться в таких пустяках и чтобы впредь из-за этих глу­постей не смели его беспокоить.

Как и несколько десятков лет назад, Лесник продол­жал жить двойной жизнью. С одной стороны, он был пре­успевающим капиталистом, а с другой стороны, у него хра­нилась касса общака. Только как у настоящего капиталис­та, она работала на него, давая приличную прибыль. Хра­нить ее в каком-то тайнике Лесник считал неоправданной глупостью. Деньги всегда должны делать деньги.

Совершив в соборе покаяние священнослужителю и получив от него отпущение грехов, Лесник решил как мож­но меньше грешить в жизни. Даже тогда, когда его тяжело ранил Беспредел, ударив ножом в живот, и то, преодолевая большой соблазн отомстить обидчику с помощью Душма­на, он отказался от мести и предоставил ему возможность мучиться жизнью бродяги и умереть в старости на какой- нибудь городской свалке в грязи. Может быть, для беспредела это было самым страшным наказанием.

Несмотря на то, что Лесник давно уже не совершал ни­каких преступлений, воровской мир продолжал считать его своим человеком, уважаемым авторитетом, к мнению ко­торого все должны прислушиваться.

В узком кругу воров-рецидивистов знали, что именно Лесник стал той ниточкой, которая впоследствии превра­тилась в крепкую цепь, соединившую мощные воровские группировки России и Америки.

В настоящее время Лесник чем-то походил на уснувший вулкан, который никого не беспокоил и ничем опас­ным не угрожал. Но как проснувшийся вулкан, так и рас­серженный Лесник могли причинить другим много вреда. Последние годы психику Лесника практически никто не «колебал». Он был слишком важной фигурой в преступном мире, чтобы кто-то посмел попытаться сделать ему больно. Вся его жизнь строилась по жестким принципам, и попи­рать их никому извне не дозволялось. И не стоило бы зави­довать тому индивидууму, который посмел бы решиться обидеть Лесника. Будучи по натуре взрывным, импульсив­ным, несмотря на свой преклонный возраст, он и сейчас мог еще много наломать дров, позабыв и о своем покаянии, и о данном обете. Потом, конечно, он бы глубоко сожалел о содеянном, но раскаяние по поводу совершенных им про­тивоправных действий к нему приходило, как и у всех лю­дей, слишком поздно.

После смерти Лапы и его сожительницы Марии Иль­иничны, согласно завещанию умершего медвежатника, Лесник стал наследником не только капитала, вложенного в кислородный завод, но и всей другой недвижимости, ко­торая у Лапы имелась в Геленджике.

В доставшийся по наследству особняк квартирантов-отпускников больше не пускали. С недавних пор здесь жил сам Лесник со своим многочисленным семейством, прислу­гой и телохранителями.

Каждое лето Константин и Антон с женами и детьми, Наташа с мужем прилетали сюда, чтобы проведать родите­лей и отдохнуть, позагорать на песчаном берегу моря, по­купаться в нем.

Приезжали они в родительский дом летом в разные месяцы, поэтому для Лесника и его супруги Альбины Ил­ларионовны эти дни были насыщены праздниками встреч и приятным времяпрепровождением.

Дед с бабушкой уделяли внимание внукам, невесткам, зятю намного больше, чем родным детям. Такое отноше­ние к близким трудно объяснить, но каждый сможет его понять и почувствовать, когда сам окажется в положении дедушки или бабушки.

За три года до описываемых в романе событий Кон­стантин, прибывший с Регитой в гости к родителям, после нескольких дней отдыха завел с отцом серьезный разговор. Данной беседе предшествовали долгие размышления стар­шего сына Лесника. Из всех его детей Константин был единственным, кто видел и помнил, как судили отца, как после приговора его в наручниках посадили в «воронок» ра­ботники милиции и увезли в загадочную и непонятную для маленького ребенка неизвестность.

Для Константина не являлось секретом, каким обра­зом возник первоначальный семейный капитал. Он знал, его отец был медвежатником. Как многие дети, стремящи­еся заняться тем или иным видом спорта, он загорелся же­ланием освоить эту сложнейшую воровскую профессию. Он понимал, сколь редкой и престижной она считается в пре­ступном мире.

—  Отец, как ты смотришь на то, что я попытаюсь при­обрести еще новые знания? — приступил издалека к беседе с отцом Константин.

— Ты хочешь сказать, что с двумя дипломами и много­летней практикой все-таки местами пробуксовываешь на работе?

—  Нет, у меня все путем, но знания человеку, по-моему, никогда не мешали.

—  В этой части ты прав. Где и чему ты теперь пожелал учиться?

— У тебя. Научи меня своему ремеслу.

—  Какому?

—  Медвежатника.

—   Ничего себе толчки на старости лет приходится по­лучать от сына!

— А что я тебе такого плохого сказал?

—  С какой стати тебе в голову пришла эта блажь?

— Ты же сам недавно говорил, что лишние знания ни­кому не помешают.

— И сейчас могу это повторить, но только не такие, ка­кие ты хочешь получить от меня.

—  Почему?

—  С полученными от меня знаниями и проявившимся желанием применить их на практике, ты можешь загудеть к хозяину, а этого мне очень не хочется.

— Я не собираюсь сидеть в тюрьме. Мыс Регитой пре­красно обеспечены, на кражу денег или драгоценностей из чужого сейфа меня совершенно не тянет.

— Тогда зачем тебе наука медвежатника?

—  Твое ремесло не должно пропасть после твоей смер­ти. Я его сохраню и передам дальше своему сыну.

— А ему оно на кой черт?

—  Чтобы он передал его твоему правнуку, которого еще нет. Тоже для сохранения. Но жизнь, как ты говоришь, сложная штука. Смотришь, для кого-то из нашего рода твое ремесло окажется не только любопытной семейной релик­вией, которую следует передать дальше по наследству, но и единственным способом спасения.

Задумавшись над словами сына, после минутного мол­чания Лесник решил кое-что уточнить:

—  Ты мне обещаешь, что полученные от меня знания воровской профессии тебе не захочется применить на прак­тике?

— Отец, разве когда-нибудь я тебя обманывал? Такого не было и не будет.

—   В этой части ты у меня молоток, — по-родительски ласково похлопав сына по плечу, согласился Лесник.

—  Ну, и каким будет твое решение?

—  Насчет передачи моих знаний потомкам, как ты ска­зал, мысль толковая. Но вдруг тебе все же вздумается дурью маяться, вдруг ты начнешь колоть сейфы, как грецкие оре­хи, для развлечения, пока менты или копы тебя не залакшают?

— Такой вариант я полностью исключаю.

—  Почему?

—  У меня сейчас в жизни есть все. Подумай сам, зачем мне идти на преступление? От добра добра не ищут.

—  Если бы ты и завтра рассуждал, как сегодня!

— Ты моему слову веришь, отец?

—  Верю.

—  Так вот, я даю тебе честное слово, что если даже и возникнет необходимость в использовании твоей профес­сии на практике, то я все равно не стану ее применять без твоего согласия.

—  Я тебе, Костик, верю! — Так ласково тридцатичеты­рехлетнего руководителя солидной фирмы, кроме родите­лей, не звал никто. Константину Викторовичу было прият­но, что родители по-прежнему считают его ребенком, нуж­дающимся в их покровительстве, нравоучениях, а поэтому даже не пытался доказывать им обратное. — Ну что ж, на таких условиях я согласен передать тебе свои знания, — за­думчиво сообщил Лесник свое решение сыну, как бы еще окончательно не определившись.

В течение трех лет после состоявшейся беседы, когда Константин находил время и возможность приезжать в гос­ти к родителям, Лесник старательно, без утайки, передавал сыну секреты медвежатника и шниффера.

То, чему научил его Лапа, до чего он додумался сам, преодолевая возникающие сложности и ошибки, Лесник щедро дарил Константину. Он делился с ним информацией о сейфах различных фирм, знакомил с тонкостями секрет­ных замков, как они крепятся на дверках сейфов, каким способом и методом с ними лучше справиться в том или ином случае.

Передаваемые Лесником сведения Константин усваи­вал успешно и легко, чему удивляться не приходилось. Зна­ния, полученные в одном из самых престижных вузов стра­ны, М ВТУ имени Н. Э. Баумана, позволяли ему эффектив­но справляться с трудной учебой, чтобы стать настоящим медвежатником.

В процессе овладения новой, специфической профес­сией Константин еще больше стал уважать своего отца. Ока­залось, что он прекрасно разбирается не только втом, каким способом лучше всего вскрыть тот или иной сейф. Он мог часами говорить о свойствах металлов, объем его эрудиции по технологическим проблемам приводил Константина в восхищение. Он был горд, что у него такой умный отец.

Миновало три года обучения родительскому ремеслу. Лесник пришел к выводу, что этот процесс полностью за­вершен и наступила пора от теории переходить к практике.

Выпроводив жену и невестку с детьми отдыхать на пляж, Лесник решил устроить сыну экзамен на зрелость. Константин не знал о предстоящем испытании, тогда как отец к нему заранее тщательно готовился. С компрессор­ного завода в Геленджик он привез и поставил у себя в под­вале те сейфы, которые ему когда-то самому пришлось от­крывать, сдавая аналогичный экзамен Лапе. Но в дополне­ние к ним он притащил еще два сейфа, уже современных моделей, с более сложной конструкцией замков.

Когда Лесник с сыном спустился в подвал под домом и включил там свет, Константин увидел необычную картину: пять сейфов выстроились в ряд, как будто пять рыцарей в ожидании турнира.

Отдавая Константину кольцо со связкой отмычек раз­ной конфигурации, Лесник торжественно произнес:

—  Давай, сынок, показывай отцу, чему ты у него на­учился. Начинай вот с этого пузанчика, — и показал рукой на металлический ящик, стоящий крайним с правой от него стороны.

Его Константин вскрыл, можно сказать, легко. Со вто­рым сейфом пришлось потрудиться дольше. Ас третьим он так долго возился, что уже и не надеялся его открыть, но и с ним ему наконец улыбнулась удача.

Четвертый сейф, несмотря на все старания, Констан­тин так и не сумел одолеть. Видя безуспешность своих по­пыток, растерявшись от беспомощности, он сконфуженно признался отцу:

—  Не открывается, гад. Мне с ним не справиться.

Лесник, насаживая на лопату держак, примериваясь, как бы лучше выполнить свою работу, оторвался на мгно­вение, от этого занятия и произнес нравоучительно:

—   Проще простого признаться в своей слабости. В моем ремесле надо быть одержимым.

—  Тебе легко со стороны давать советы, а сам-то его сумеешь открыть? — спросил Константин отца.

—  Без проблем.

—  Ну, покажи, как это у тебя получится.

—  И не подумаю.

—  Почему?

—  Если я сейчас так поступлю, то тебе никогда не стать настоящим медвежатником и путево ты не сможешь пере­дать другому свои знания.

—  Почему?

—  Если ты не уверен в своих силах и признаешься в бес­помощности, скуля, что сейф тебе не по зубам, то тебе его действительно никогда не открыть.

— А что же мне с ним делить?

— Все знания, полученные от меня, ты обязан вложить в свои руки. Не волнуйся, не спеши. Сейф такая деликат­ная «дама», которая требует к себе особого внимания, под­хода, уважения и, может быть, даже любви. Я бы на месте первых трех сундуков ни за что бы не позволил тебе так лег­ко себя открыть.

—  Почему?

—  Потому что ты нахал и грубиян. Насильник!

—  Ого! Целый список! И в чем же проявились эти мои отрицательные качества?

—  Ты не познакомился с ними, даже не спросил, как их зовут, кто папа с мамой, заводы-изготовители, не уяс­нив и не разобравшись, какие секреты заложены в запорах, нахрапом полез им в скважины замочные с отмычками и, что меня удивило, справился с ними. Значит, шлюхи они подзаборные, и ты такие к себе в кабинет не ставь. А вот оставшиеся «девицы» поизящнее будут. Их нахрапом не возьмешь. Тут, мой дорогой, поухаживать за ними придет­ся, попотеть. Учти, я из подвала тебя не выпущу, покаты не уломаешь оставшуюся парочку. Не я уговаривал тебя ста­новиться медвежатником, — это твое собственное желание. Теперь давай не скули, а пыхти, — и вытащив вновь держак из лопаты, Лесник стал его чрезвычайно внимательно рас­сматривать, проявляя ненужную в данный момент озабо­ченность к пустяковой работе.

Прислушавшись к совету отца и поняв свою оплош­ность, Константин подошел к неподдавшемуся несгорае­мому сейфу сзади и разобрал отштампованный металличес­кий знак фирмы-изготовителя «Е И Р — Г О П» Греция-Афины. Кое-как сумел он перевести и название сейфа. По-русски оно означало «Веселый». Это почему-то разозлило Константина.

«Так этот «весельчак» еще издевается надо мной! Ну, я ему не позволю меня унижать!» — с азартом приступая к работе и желая добиться реванша, подумал Константин.

После тщательного внешнего изучения металлическо­го противника он вспомнил все советы отца и, как бы выполняя священный ритуал, несколько раз прикоснулся пальцами к неподвластному замку. Двадцать семь минут продолжалось изнурительное колдовство, и наконец «ве­сельчак» сдался — позволил Константину открыть себя и заглянуть в пустоту своего нутра.

От нервного перенапряжения, несмотря на прохладу в подвале, ему было жарко. Победа досталась ему ценой ог­ромных умственных, нервных и психологических усилий.

Он уже не выражал внешне своей радости по поводу достигнутого успеха, считая результативность мучительных стараний достойной платой за него.

По мелькнувшей на лице отца довольной улыбке Кон­стантин понял, что успешно справился с очередным этапом профессиональной проверки.

—  На этом, Костик, сегодня твой экзамен прерывает­ся. Пошли отсюда, а то я тут совсем замерз.

— А мне хочется продолжить его, — попросил сын.

—  Вольному воля, как хочешь, так и поступай. А я по­шел отдыхать.

Лесник не спеша покинул подвал. Поднявшись в ком­нату, он прилег на диван и незаметно для себя уснул.

Часа через два его разбудил улыбающийся, довольный собой Константин.

—  Отец, я и пятый сейф расколол! — похвалился он.

—А я и не сомневался в твоих способностях, — подни­маясь с дивана и обнимая Константина, заверил его Лес­ник. — Ты же мой сын, не так ли?

—  Конечно! И только так!

Когда они присели вдвоем на диван, Константин про­изнес в глубокой задумчивости:

—До сегодняшнего дня, отец, я был уверен, что уже пос­тиг в жизни все, что для меня необходимо. Но в подвале ты ткнул меня носом в элементарную вещь, которую я не учи­тывал и не принимал во внимание. Спасибо тебе за науку.

Посмотрев долгим взглядом на сына, Лесник сказал:

—  Костик, если ты не желаешь обижать меня, никогда в будущем не говори мне «спасибо».

—  Почему?

—  Потому, что ты еще теленок. Доживешь до моих лет, поймешь, -—Подумав, он добавил нерешительно: — А во­обще, лучше тебе не знать моих истин.

«Чему я, старый дурак, учу своего сына? Чтобы он не говорил мне спасибо? Зачем ему знать воровские правила? Вор вору никогда не скажет спасибо. Такая дикость навсег­да покроет его голову позором».

—   Оставь меня, я хочу отдохнуть. Через два дня будет день моего рождения. К этому времени я хочу быть в своей лучшей форме.

—   Отмечать будем в семейном кругу или еще кто бу­дет?

—  Я послал приглашения нескольким своим друзьям. Если не болеют и их посудины не прохудились, то должны прилететь.

— Ты очень хочешь, чтобы они к нам приехали на праз­дник?

— Конечно! Если они не приедут, то мне их будет силь­но не хватать.

—  Они это, наверное, понимают, следовательно, пос­тараются быть с тобой на твоем юбилее, — успокоил отца Константин.

— Надеюсь, но переживаю, — выдал сокровенное Лес­ник. — Ведь они для меня не просто гости, а огромный пласт моей прошлой бурной жизни.

—  Где будем гулять? У нас или в ресторане?

— Мой день рождения будем проводить дома, в свобод­ной обстановке. Я думаю, в ресторане сейчас путево не смо­гут нам угодить. А тут нас будут обслуживать свои повара, официанты...

— Если так, то действительно лучше обойтись без рес­торана...

Во второй половине дня в доме Лесника стали появ­ляться первые гости. Душман с женой приехал на такси из Новороссийска. Разумеется, с ними были Антон с Наташей, гордость дедушки четырнадцатилетний внук Михаил и восьмилетняя внучка Светлана. Ни на самолете, ни на ма­шине Душман не рискнул добираться до дома свата. Он не желал из-за какой-то случайности рисковать жизнями всех членов своего семейства, поэтому из Москвы в Новорос­сийск они приехали поездом. Правда, и на железной доро­ге бывают катастрофы, но они не такие жестокие по пос­ледствиям, как на аэрофлоте или на автотранспорте.

Потом из Санкт-Петербурга самолетом прилетела дочь именинника Наташа с мужем Дмитрием. Оба они работали в больнице врачами. То ли за работой у них не хватало сво­бодного времени для увеличения своего семейства, то ли по каким другим причинам, но супруги Болдины оставались до сих пор бездетными. Докапываться до истины мы не бу­дем, так как она для нас не существенна.

За супругами Болдиными гости стали прибывать не­прерывным потоком. Прикатили на своей машине отец и сын Стокозы, приехал даже Цыган с женой Марией Семе­новной. Только увидев близких друзей в своем доме, Лес­ник успокоился и расслабился. Теперь он мог не волновать себя нервным ожиданием, хотя рассылал приглашения не только друзьям, но и авторитетам преступного мира, кото­рые могли обидеться на Лесника за невнимание к себе, если бы он их не пригласил на свой день рождения. Гнева кого- либо из них он не боялся, но и не желал терять их располо­жения к себе из-за какой-то ерундовой мелочовки. При его капиталах присутствие десятка лишних, но нужных гостей в доме проблемы не создавало.

 

ГЛАВА 28

.

ИМЕНИНЫ

ЛЕСНИКА

Разнообразию и обилию яств на праздничном столе именинника мог бы позавидовать любой арабский шейх. Деликатесы были свезены не только со всех концов России, но даже и з США кое-что доставили отцу Константин с Регитой. Вряд ли кто-нибудь из присутствующих мог бы столь же щедро и изысканно встречать такую массу гостей. По­добное мог позволить себе только Лесник. Вот почему он предпочел отмечать свой день рождения не где-нибудь в ресторане, а у себя дома. Он не пытался кого-нибудь уди­вить своим богатством, просто его материальные возмож­ности позволяли ему без каких-либо усилий именно так сервировать праздничный стол.

Вокально-инструментальный ансамбль был приглашен из Новороссийска, так как репертуар геленджикских музы­кантов в основном состоял из произведений греческих ком­позиторов и греческих народных мелодий, к которым Лес­ник был абсолютно равнодушен. Он любил напевные рус­ские песни, ну и конечно, прежде всего, — блатные.

Два дня гуляли гости и родственники Лесника у него дома на семейном празднике. Огромное количество тостов было произнесено присутствующими в честь именинника, выпито море спиртного. Ему было сделано столько добрых пожеланий, что если бы они все осуществились, то он стал бы бессмертным.

Однако, Леснику было грустно на своем юбилее. Пе­решагнув свой семидесятилетний рубеж, он уже не был уве­рен, что доживет до следующей «круглой» даты. Разумеет­ся, такие невеселые мысли не были эффективным допин­гом для радостного вдохновения.

Радовало его только, что он в свои годы не одинок, находится в окружении родственников, друзей, близких. Вот напротив него сидит с сыном друг детства Валет. Незамет­но наблюдая за ним со стороны, Лесник обратил внимание, что тот веселится как-то через силу, скованно и выглядит подавленным.

«Интересно, чем это Валет на моих именинах недоволен?» — подумал Лесник, но поскольку никто из гостей из-за стола не поднимался, то счел и для себя неприличным подходить к загрустившему другу, чтобы выяснять причи­ну такого состояния его души. Однако решил при первом же удобном случае поговорить с ним и во всем разобраться.

Вечером, когда родственники и гости устали от гулян­ки и вспомнили, что каждый живой организм по ночам нуждается в отдыхе, Лесник подошел к Валету и поинтере­совался у него:

—    Тезка, как ты смотришь на то, чтобы перед сном про­гуляться к морю?

—  Возражений не имею.

Они прошли по аллее к пляжу, уселись отдохнуть на скамейке около памятника Лермонтову.

—   Виктор, я сегодня днем заметил, что ты все время какой-то сумрачный. Давай, рассказывай, что тебя мучает, — без вступления потребовал Лесник.

—  С чего ты взял? — попытался возразить Валет, изо­бражая крайнее удивление.

—  Кому ты шарики вправляешь? Да я тебя знаю, как об­лупленного, поэтому дурака не валяй и немедленно колись.

Закурив сигарету и не спеша пряча зажигалку в карман, Валет произнес:

— Не хочется втягивать тебя в решение наших проблем.

— Я ж тебе не чужой, — напомнил ему Лесник.

— Потому и не хочу выбивать тебя из налаженного рит­ма жизни. Тем более в твоем преклонном возрасте, — по­шутил Валет.

—   Знаешь что, кончай ломаться и переходи ближе к делу, — уже начиная злиться от нетерпения, стоял на своем Лесник.

—  Считай, что уговорил, — вздохнул Валет, прикиды­вая, с чего начать свое повествование. — Значит так, ты моего сына Сергея знаешь хорошо.

—   Парень молоток, неплохо крутится для своих лет, зашибает приличные бабки. Если мне память не изменяет, кажется, я тоже причастен к его теперешнему успеху.

—  Вот его бабки как раз и испортили ему всю малину.

—   Не понял юмора. Бабки не могут никакой малины испортить.

—  А тут и понимать нечего. Ты слышал, что в нашей стране стал процветать рэкет?

—  Не в тундре живу. Говори дальше.

— Так вот, одна бригада шустряков села сыну на хвост, потребовала с него дань в пятьдесят процентов от выручки.

— У нее приличный аппетит! Ну и как вы среагировали на такой запрос?

—   В первый раз с моей помощью Сергей откупился от бригадира импортной тачкой. С этим свояком мы смогли найти общий язык. Но его, кажется, за мокряка, менты от­правили к хозяину. Вот тут на сына начались новые попол­зновения другого бригадира.

—  Вам удалось дать ему обрат?

— Удалось, но его сын провернул без меня. Я о нем даже не знал.

—  Что-то ты темнишь. Как у него это получилось?

—   Нанял киллера, чтобы тот замочил бригадира, а сам уехал на Запад отдыхать, чтобы отвести от себя всякие по­дозрения в соучастии с убийцей.

—  Что получилось из его затеи?

—                     Киллер замочил бригадира вчистую. Но заступив­ший на место убитого вожак еще борзее того оказался, совсем сыну от него житья не стало.

—  Какая у него кликуха? Может быть, я его знаю?

— Лука! Откуда тебе его знать? Он из молодых, зубас­тых, которые на наш воровской закон кладут хрен с прибо­ром. Я ходил к нему толковать, хотел полюбовно догово­риться с ним о сыне, но он не дался мне гладиться, оттянул меня, как какого-то фраера, и прогнал под зад.

—  И ты не выступил?

—   В моем возрасте писать против ветра, себя не ува­жать. Я же видел, что если скажу ему что-нибудь против шерсти, то его гаврики так поговорят ногами с моими бо­ками, что потом самому жить не захочется.

—  Неужели ты так сдрейфил перед ним, что перед ухо­дом даже дверью не хлопнул?

— Дверью-то я хлопнул, но потом уже, когда понял, ч- то разговор у нас с ним не получился. Я ему сказал, что если он меня не уважит, то пожалуюсь на него своим корешам. А что мне осталось делать? —заранее оправдываясь перед Лесником, что, не заручившись его согласием, посмел уг­рожать Луке своими связями.

Молча согласившись с объяснением Валета, приняв его для себя достаточным, Лесник спросил:

—  Интересно узнать, как он среагировал на твои слова?

— Сказал, что если мои кореша такие же пердуны, как я, то он нас всех в гробу видал в белых тапочках.

—  Однако же он нахал. И ты ему за такое разглаголь­ствование даже в ухо не врезал?

—   Пытался пощекотать его брюхо пером, но пока до­ставал его из кармана, он врезал мне своей клешней по мусалу, отобрал пику и поджопником выкинул из бара на двор.

— Лихо он с тобой управился, — заметил Лесник.

—  Как повар с картошкой, — согласился с ним Валет.

— Так что, ваше кино кончилось поджопником?

—  Не знаем, что делать. Мы все свои силы исчерпали.

Сергей собрался смазывать лыжи и драпать на Запад. На Мальте у него шикарная фазенда и бабки приличные на счете. Но мне его не хочется туда отпускать. Как-никак, а он мне сын, к тому же единственный.

— Ты его не держи около себя, пускай бежит туда, куда надумал.

—  Почему?

—  Если бы он не нанял киллера для убийства бригади­ра, то я мог бы встретиться с Лукой, сказать в защиту твоего Сергея пару ласковых слов и решил бы миром вашу беду. Но твой сынок замочил вора, а поэтому я не могу теперь быть его защитником.

—  Я предполагал, что ты именно так решишь. Конеч­но, это для меня Сергей — сын, а для тебя он — фраер, ко­торый посмел поднять руку на вора.

—  Ты меня правильно понял, освободив от неприят­ного объяснения. То, что Сергей организовал убийство вора, ты мне не говорил и я об этом ничего не знаю. Я не хочу быть втянутым в эти дрязги.

—  Само собой разумеется, — заверил его Валет.

—  Оказывается, твой сынок шустрый, как веник, — иносказательно похвалил Сергея Лесник.

—  Порой даже слишком шустрый, — поделился Валет своей бедой с другом.

—  Сколько ему сейчас?

— Тридцать два.

—  Не женат?

—  Сейчас нет.

—  Что, успел развестись?

— Успел! Да, может и к лучшему. Бесплодная баба по­палась и непутевая.

—  По годам тебе уже давно пора дедом быть.

— Да он, как петух, топчет всех подряд баб и ни на од­ной, засранец, не остановится. Одна малолетка от него умудрилась сына родить.

— Он его признает своим?

—  Признает! Там все железно! Купил ей квартиру, ба­бок подкинул, няньку нанял, в общем — содержит.

— Так заставь его жениться на этой пацанке.

— Я уже вышел из того возраста, когда мог его застав­лять, теперь приходится действовать только методом убеж­дения.

— Убеди его, что второго выстрела, да еще, чтобы опять с сыном, у него может и не получиться. Тогда и дедом тебе не бывать.

— Да девка-то без специальности из бедной семьи, — недовольно пожаловался Валет.

—  Ишь ты до чего договорился! А мы с тобой в люди вышли из богатых семей, что ли?

—  В годы нашей юности все были бедными, и завидо­вать практически было некому.

—  С вашим капиталом твоя невестка и внук вас не ра­зорят и не объедят.

—   Что меня уговаривать! Я с тобой полностью согла­сен. Ты попробуй эту истину Сергею в башку вдолбить.

—  Кто его отец? Ты ил и я? Я бы на твоем месте за мало­летку с ребенком, от которых он отказывается, по харе ему надавал, чтобы знал, что нельзя по-скотски с ними посту­пать.

—  В горячке хотел прибить, потом злобы поубавилось, а сейчас как-то уже отпало желание с ним связываться.

—  Ну и дитятко у тебя, не даст спокойно умереть.

—  И не говори, — согласился с Лесником Валет.

Возникшая в разговоре пауза затянулась, каждый ду­мал о своем.

«Меня Беспредел мессером в живот двинул, и я его по­жалел и простил, так как дал обет покаяния. Сейчас засту­паться за Валета, ставить на место Луку, значит придется вступать с ним в войну, опять совершать новый грех. Как друг Валета я обязан за него заступиться, но он меня не про­сит, а по собственной инициативе переступать через запрет, который сам же себе и установил, тоже как-то не хочется. Мне батюшка тогда в соборе не только отпустил грехи, но и наставил прощать обиды ближнему. Ничего страшного с Валетом не случилось. Пока воздержусь от разборки с Лу­кой, но на всякий случай, для успокоения своей души спро­шу Валета, не нуждается ли он в моей защите», — опреде­лился Лесник.

— Тезка, а не проучить ли мне зарвавшегося Луку?

Валет слишком хорошо знал Лесника, его связи, воз­можности, и понимал, какой смысл тот вкладывает в слово «проучить» и какие последствия могли наступить после та­кого «обучения». Он не был от природы агрессивным и не желал вынуждать друга совершать новый грех из-за себя, а поэтому, здраво рассудив, ответил:

—  Пускай Луку бог накажет за его подлость. Нечего нам брать его душу на себя.

— Ты, я вижу, тоже в сторону нашей веры повернулся, — довольный его ответом, заметил Лесник.

—  Жизнь-то к финишу идет, а поэтому не хочется лиш­ний раз грешить. Был бы он хоть путевый человек, а то са­мый настоящий шакал. Пускай живет своей шакальей жизнью. Не мы, так кто-то другой найдет на него управу. Давай вернемся в дом, а то вдруг кто спохватится, начнут нас искать, беспокоиться, — предложил Валет Леснику, понимая, что тема разговора полностью исчерпана.

Пройдя по аллее метров пятьдесят, не в силах больше молчать, Валет пошутил:

— Твоя Альбина хоть сейчас перестала тебя к бабам рев­новать?

— Ты как и прежде без хохм не можешь, — оценив юмор товарища и обняв его за плечи, заметил Лесник.

Пройдя вместе через тюремные муки и жизненные не­взгоды, они так давно и хорошо знали друг друга, что сей­час без лишних слов на рысаках времени мысленно проно­сились по дорогам своей судьбы, мало находя там прият­ных для себя дней и недель.

— Надо будет сегодня поговорить с твоим сыном на­счет его компании и жизненных планов. Хотелось бы, чтоб разговор у нас с ним получился толковым, — прерывая мол­чание, доброжелательно предложил Лесник свои услуги.

— Он у меня не из дураков, должен понять, что мы ему добра желаем, — не совсем уверенный в благоприятном исходе предстоящего разговора, ответил Валет товарищу.

Когда они возвратились к праздничному столу, часть гостей вместе с солистами приглашенного на юбилей ан­самбля пела свои песни, другие о чем-то оживленно бес­едовали, громко смеясь и жестикулируя, а остальные с на­слаждением глушили спиртное.

Лесник всем сердцем чувствовал, как не хватает ему сегодня для праздника души хорошего гитариста, знающе­го лагерные песни и умеющего их петь. Среди молодежи сейчас было много таких специалистов, которые распева­ли направо и налево «блатную романтику», развлекаясь и подшучивая над своим репертуаром. Нет, не из уст молоде­жи он хотел бы услышать настоящую лагерную песню, пос­кольку эти парни, не пройдя лагеря и тюрьмы, были не спо­собны донести до слушателя всего того тайного смысла, который вложил в нее автор. В такие минуты Лесник до­брым словом вспоминал Диспетчера, но тот два года тому назад умер, а поэтому напоить его душу теплом своего ис­полнения уже не мог.

Они подошли к группе, где шла оживленная беседа и раздавался смех. Как оказалось, мужчины травили другу другу анекдоты. Именно сейчас собирался начать свой рас­сказ Цыган. Они решили его послушать.

— Как вы знаете, Василий Иваныч и Петька «не люби­ли выпить». Встречает однажды Василий Иваныч Петьку в дупель пьяного и давай его воспитывать:

«Мать-перемать, скотина такая, опять напился до чер­тиков!».

«Никак нет», — возражает Петька, а сам на ногах не сто­ит.

«А ну, дыхни мне в нос!» — требует Чапаев.

Петька изо всех сил как дыхнет, аж свалился от усер­дия, а Чапаю хоть бы хны!

«Дыхни, говорит, еще раз!»

Петька встает, тужится — опять как дыхнет, опять с копыт, а Чапаеву ни хрена — не чувствует перегара и все тут, а видит, что пьян его ординарец в дрободан.

«Слушай, Петька, я тебя не буду наказывать, но колись, гад, ты кирной или нет?»

«Честно, не накажешь?»

«Слово Чапаева!»

«Ладно, — раскололся Петька, — засосал поллитру са­мограя».

«А чего ж от тебя запаха нет?»

«А я теперь по-новому потребляю».

«Расскажи — как?»

«А зачем тебе?»

«Видишь ли, Петька, — говорит Чапаев, — я все-таки командир дивизии. Приходится с начальством встречать­ся. Особенно по утрам. Идешь к нему со всей душой, а он тебя в карцер, собака, или отворачивается с гнусной мор­дой».

«Мне, — говорит Петька, — понятна твоя проблема. Тебе как —словами рассказать или на практике показать?»

«Желательно, — говорит Василий Иваныч, — чтобы я практику прошел».

«А у тебя для практики есть что кирнуть?»

«Литр самогона».

«Тогда пошли со мной».

Приводит Петька Чапаева к баньке, маленькой такой, покосившейся.

«Заходи, говорит, Василий Иваныч, и слушай. Ты меня, говорит, не с той стороны нюхал. Тут у меня на столбе клиз­ма висит, литровая. Наливаешь внее самограя, конецтрубки вставляешь себе в задний проход и — полный кайф! Все нутро в спирте, ты — пьян, а запаха — ни грамма!»

«Ну ты, говорит, Петька, гений! Толковую механику замостырил! Теперь, говорит, постой там у баньки, чтоб сюда никто из моих солдат не зашел, пока я буду занимать­ся вливанием».

Вышел Петька, стоит возле баньки, охраняет. Пять ми­нут охраняет, десять минут охраняет — нет Чапаева. Через полчаса выходит —потный, красный как рак, а Петька его спрашивает:

«Ты чего, Василий Иваныч, в баньке-то застрял?»

«Да это не я, — говорит Василий Иваныч. — Понима­ешь, самограй-то я быстро засосал, а вот когда стал «заку­сывать» огурцом, то задержка произошла — лезть не хотел».

Громкий смех слушателей был платой Цыгану за его анекдот.

— А кто знает, почему «Запорожец» на заводе переста­ли красить в черный цвет? — подхватил эстафету трепа дру­гой гость своей загадкой. Не услышав ответа на вопрос, до­вольный неосведомленностью собравшихся, он сообщил:

—  Чтобы его не путали с правительственными маши­нами!

Разглядев в веселой компании своих детей, Валете Лес­ником договорились, что разговор с Сергеем они отложат на следующее утро. Действительно, после анекдотов, шу­ток и смеха не хотелось говорить о плохом.

 

ГЛАВА 29

.

СГОВОР

За время празднования именин Лесника Стокоз-младший познакомился поближе с его сыновьями, узнал, что у них за предприятия, какие запущены производственные линии и что они выпускают, и понял, что дела компании «Гончаров-Шмаков и сыновья» не просто процветают, это слишком мягко сказано, поскольку на счетах ее руководи­телей лежат десятки миллионов долларов, и что он со сво­им капиталом в подметки этой компании не годится. А ведь совсем недавно он искренне считал себя очень богатым че­ловеком!

Такой вывод его не разочаровал, а обрадовал, так как в Леснике он видел не только друга отца, но и своего покро­вителя. А иметь богатого покровителя кому неприятно?

По наколкам на теле мужчин и тому жаргону, каким они пользовались в разговорах между собой, Сергей понял, что на дне рождения Лесника (вора в законе, по утвержде­нию отца) присутствовали не просто козырные воры, а ав­торитеты преступного мира. Значит, Лесник, если, конеч­но, пожелает, мог бы с помощью своих друзей предоставить ему и физическую защиту от Луки. Это ему тоже было при­ятно сознавать.

Поэтому, когда утром Валет сказал сыну, что с ним же­лает поговорить Лесник, Сергей охотно дал согласие на та­кую встречу. Правда, ему не очень понравилось, что отец рассказал своему другу, каким образом он избавился от Тракториста, но отец заверил его, что их секрет умрет в Лес­нике, так как больше никто о нем не будет даже упоминать. А рассказать об этом было необходимо, чтобы опираясь на полную информацию можно было принять правильное ре­шение и дать толковый совет.

Конечно, Стокоз-младший не стал бы действовать, как отец, но теперь уже ничего не изменишь.

После завтрака Лесник вместе с Валетом и Сергеем уединились в зале, попросив близких не беспокоить их до конца беседы.

—  Тезка ознакомил меня с той неприятностью, в ка­кую ты попал. Твое положение, Сережа, тяжелое, но не без­выходное. Твой отец попросил, а я взялся тебе помочь, но только втом случае, если мы выработаем единый план дей­ствий. Такое мое условие тебя устраивает?

— Мне остается только согласиться с вашим вступле­нием, — сказал Сергей, понимая, что если они не примут единого плана совместных действий, то и сговора практи­чески никакого не будет.

— Очень хорошо. Тогда послушай, как я вижу сложив­шуюся ситуацию. Лука может в любое время выйти на тво­его шофера и через него, возможно, с помощью пыток, уз­нает, кто расправился с его предшественником.

—  Не исключено, — счел нужным выразить свое мне­ние Сергей.

— В связи с такой возможностью тебе нужно предпри­нять контрмеры, чтобы опередить Луку. Или обрубить ко­нец, связывающий тебя с шофером, для чего придется его ликвидировать. Либо, пока у вас там все в городе не утря­сется, временно уехать к себе в поместье на Мальту.

— Убивать я больше не хочу, даже чужими руками. Уг­робив шофера, нужно будет заняться ликвидацией килле­ра. Такая цепочка может тянуться до бесконечности, пока меня самого кто-нибудь не ликвидирует.

—  Твое решение я одобряю. Значит, остается един­ственный выход —вместе с шофером выехать из страны.

—  Все это верно, Виктор Степанович. Выехать из стра­ны нетрудно, но жалко бросать свою недвижимость, ком­панию «Уникум». Как только Лука узнает, что я скрылся от него за бугром, он может мне отомстить, уничтожив мой дом. Поджечь, например.

—  Над решением этих вопросов я тоже подумал. После того, как от меня разъедутся все гости, я с сыновьями при­еду к вам и посмотрю на твою компанию. Если твое пред­приятие не убыточное, то я его у тебя приобрету.

—   Оно стоит не менее двух миллиардов, — предупре­дил Сергей Лесника, чтобы тот знал заранее цену и мог рас­считывать, располагает ли он соответствующей суммой.

—   Цена его меня не волнует, — успокоил его Лесник, беспечно махнув рукой, как будто разговор шел о покупке игрушечного мотоцикла.

Не ожидавший такого поворота, Сергей признался:

—   Но мне бы не хотелось продавать свою недвижи­мость!

— А придется.

—  Почему?

—   Вы с отцом сможете противостоять давлению Луки или нет? Между прочим, он может твой дом просто сжечь, как ты только что предположил, не дожидаясь твоего отъ­езда.

— Да, вы правы. Сил у нас маловато, а ума у него еще меньше, —вынужден был признать Сергей.

—   А я его с дерьмом смешаю. Конечно мне это будет стоить крови и пота, но ради друга, — кивнул он головой в сторону Валета, — я согласен на такие хлопоты и издержки. Когда я справлюсь с вашим противником, — а подминать его под себя мне обязательно придется, — ты сможешь, если захочешь, выкупить у меня свою драгоценную недвижи­мость. Само собой разумеется, моя компания от таких сде­лок не должна понести убытков. Как говорится, дружба дружбой, а денежки врозь. Я уже слишком стар, чтобы по- глупому разбрасывать деньги и заниматься авантюрами. Пора себя поберечь, — посмотрев на кислое, недовольное лицо Стокоза-младшего, Лесник поинтересовался у него: — Сережа, ты чем-то недоволен? Может быть, у тебя при­готовлено для меня более путевое предложение?

—   Меня устраивают ваши планы. Жалко просто гро­бить компанию «Уникум». Через нее намечаются крупные прибыльные сделки с губернатором области. Естественно, что мне не хочется от них отказываться и терять барыш.

—  Милый мой, если ты собрался один съесть жирный пирог, то обязательно подавишься. Учись делиться с дру­гими. Тебе ни в коем случае нельзя задерживаться дома, так как тут ты рискуешь головой.

—  Это я отлично понимаю.

—   Поэтому твой губернаторский пирожок придется кусать мне.

Сергей вкратце посвятил Лесника в существо задуман­ных им мероприятий, основанных на злоупотреблениях Макарова. Внимательно его выслушав, иногда переспраши­вая, чтобы уточнить детали, Лесник заметил:

— Задуманное тобой дело стоящее, но без далекой пер­спективы. Самое большее эта ниточка будет тянуться год, от силы — два, пока ваш губернатор не погорит.

—  Абсолютно согласен. Губернатора мне не жалко, главное, чтобы вы успели за это время побольше бюджет­ных средств перекачать себе в карман.

—  Твой дом я после ознакомления, возможно, куплю. А вот твою компанию «Уникум» выкупать не буду и лицен­зию переоформлять на себя тоже не стану.

—  Почему?

—   Потому что через нее будут идти грязные деньги. Не дай бог ментам повезет залакшать нас на мякине, так они наложат арест не только на мою собственность в твоем быв­шем доме, но и на все мои капиталы, которые у меня раз­бросаны и по нашей стране, и за рубежом.

—  Как же тогда быть?

— Твоя компания будет жить отдельно от моих пред­приятий. Ты вместо себя в ней назначишь директором мо­его человека с генеральной доверенностью. Фактически компания будет принадлежать мне. Что бы с ней ни случи­лось, ты материальных убытков не понесешь, а по докумен­там будет вытекать, что вы у меня в здании только арендуе­те часть помещений. Если мой человек в компании с губер­натором где-то залетят, то будут рисковать только собой, а не нашим имуществом.

Сергей вынужден был признать логичность и юриди­ческую обоснованность выдумки Лесника.

«Вот тебе и старик! Рассуждает так, что мне, молодому, не стыдно ему позавидовать, несмотря на то, что у меня вуз за плечами,» —подумал он, удивленный эрудицией и ком­петентностью отцовского друга.

Если Сергей обучался за школьной партой и на студен­ческой скамье, то Лесник с Валетом обретали свои обшир­ные знания на практике, то есть у той самой судьбы, кото­рая постоянно заставляла их решать массу сложнейших за­дач. По их нынешнему образу жизни можно было прийти к выводу, что с решением этих задач они справились вполне успешно.

 

ГЛАВА 30

.

«КОЗЫРНЫЕ ТУЗЫ»

Через пару дней Лесник приехал в гости к Валету со своими сыновьями — Константином и Антоном. Они при­катили на двух «мерседесах», управляемых водителями, по­мимо которых с ними было еще по три телохранителя. Та­кая мера предосторожности могла показаться лишней толь­ко стороннему наблюдателю, но человек, знающий о кон­фликтной ситуации между семейством Стокозов, с одной стороны, и бандой Эфиопа, с другой, признал бы такую за­щиту необходимой. Ведь Леснику никто не мог заранее ска­зать, когда он столкнется с враждебностью Луки.

Гости приехали в офис компании «Уникум», где их уже ждали отец и сын Стокозы, заранее предупрежденные по телефону гостями о времени их визита.

Трехэтажный особняк выглядел совершенно новень­ким и ухоженным, поэтому со стороны семейства Лесника критических замечаний не вызвал. Гости в сопровождении хозяина обошли все этажи, осмотрели комнаты, подсобные помещения и пришли к единодушному выводу, что с вло­жением капитала в приобретение данной недвижимости они не прогадают. Такого же мнения были и продавцы, осо­бенно Сергей, хотя ему очень не хотелось расставаться со своей собственностью.

Пока представители двух семейств занимались осмот­ром объекта купли-продажи, обслуживающий персонал ресторана в банкетном зале готовил в «аварийном» поряд­ке стол на пять персон.

После того, как продавцы и покупатели договорились о заключении сделки, они прошли в банкетный зал.

Обслуживающий персонал, разумеется, не был посвя­щен в существо происходящих событий, но интуитивно смог сделать для себя определенные выводы. Особый ин­терес у местных охранников вызывали «козырные тузы», так они между собой называли загадочных посетителей, стоимость которых легко определялась по автомобилям и одеж­де. С их приездом здесь обязательно должно было что-то произойти. И в этом обновлении, безусловно, будут учас­твовать «козырные тузы», иначе зачем им было так дотош­но знакомиться со всем зданием?

За обильно и изысканно сервированным столом, пос­ле нескольких рюмок спиртного, Лесник, как бы между прочим, поинтересовался у Сергея:

— Ты уже женат?

Он обещал своему другу поговорить с его сыном на дан­ную тему, но до сих пор не выпадало возможности выпол­нить обещание. Теперь, как он считал, было самое подхо­дящее время.

—  Был. Но неудачно. Пока опять холостой хожу, — от­влекаясь от своих невеселых мыслей, ответил Сергей с улыбкой.

— Дурака валяет! Есть женщина, которая от него сына родила, а он от нее нос воротит, — сообщил Валет, вклини­ваясь в их беседу, как будто раньше не рассказывал об этом подробно Леснику.

—  Ты ее видел? — обратился Лесник к Стокозу-старшему.

—  И ее, и внука, обоих видал, — ответил тот.

—   Небось, уродина как-нибудь, — игнорируя Сергея, вновь спросил друга Лесник.

—  Я что, себе цену не знаю? — вмешался в разговор Сергей, недовольный невниманием к себе Лесника по та­кому волнующему его вопросу.

—  Может, и не знаешь, — теперь уже повернувшись к Сергею, заметил Лесник. — Ты собрался уезжать на Запад.

Если она не дурна собой и молода, то с твоей стороны будет большой глупостью оставлять ее тут с ребенком без своего внимания и поддержки. Не забывай, она мать твоего сына.

—  Я помог ей закончить школу, купил квартиру на ее имя, нанял няню для сына, заставил закончить ускоренные курсы английского...

—   Понятно. Ты не собираешься на ней жениться, но на всякий случай готовишь ее для себя, если она вдруг ста­нет миллионершей, — пошутил беззлобно Лесник.

— Что-то в этом роде, — смутившись, согласился с ним Сергей, уже не удивляясь прозорливости этого пожилого человека. Известные ему факты давали основание пред­полагать, что в нем таится глубокий ум, обширные знания и несокрушимая сила духа.

Сергей действительно не раз уже ловил себя на мысли, что Кристина ему совсем не безразлична и что все внима­ние, которое он к ней проявлял, все его материальные за­траты объясняются именно теми побуждениями, над кото­рыми только что подшучивал Лесник. До сих пор ему нра­вилось чувствовать себя вольным ветром, никому не подот­четным и ни от кого не зависящим. Супружеская жизнь, наверняка, вынудила бы его взять на себя массу новых обя­занностей, лишая многих прав, принадлежавших только холостякам.

Да, конечно, в этом все и дело! Очень ему не хотелось терять эти драгоценные, милые сердцу холостяцкие права. Они были удобны, привычны, но именно они заставляли Сергея все время откладывать женитьбу на Кристине.

Общими усилиями четверо мужчин за столом смогли убедить Сергея, что он не должен, просто не имеет права продолжать холостяцкую жизнь, обязан проявить более серьезное внимание Кристине и ее сыну, то есть жениться на ней.

—    Вы меня совсем задавили. Я готов хоть завтра сыг­рать с Кристиной свадьбу, — заявил он собравшимся за сто­лом, отметив про себя довольную улыбку отца.

— Как раз сейчас жениться тебе никак нельзя — огоро­шил всех Лесник своим суждением.

—  Ну вы даете! — воскликнул новоявленный жених. — Только уговорили меня покончить с холостяцкой жизнью, а супружескую начать не разрешаете!

—   Потому что таким своим шагом ты можешь нажить себе массу неприятностей, — продолжал удивлять своими советами Лесник.

— О каких неприятностях вы говорите, Виктор Степа­нович? Кому помешает, если я женюсь?

—   Ну-ка, скажи, пожалуйста, мне: если твой недобро­желатель узнает, что ты женился и что у тебя есть сын, то какие меры он предпримет, чтобы заставить тебя платить ему оброк?

—   Захватит в заложники моего ребенка, — догадался Сергей.

—   Вот видишь, как мои мысли совпали с твоими, — со­гласился с ним Лесник. — Не считай Луку глупее нас с тобой. Не создавай своей свадьбой лишних проблем. Уезжай с Крис­тиной и сыном за границу, там и оформите свой брак.

— А со свадьбой-то как? — недовольно воскликнул Ва­лет, которому очень хотелось погулять на таком важном се­мейном празднике, связанном с судьбой его единственно­го сына.

—  Свадьбу можно сыграть и за бугром, — успокоил его Лесник.

—  Ну, если так, то ладно, — смирившись с таким вари­антом, согласился Валет. — Заодно можно будет заграницу посмотреть.

Гости и хлебосольные хозяева расстались, чтобы при­готовиться самим и подготовить документы для заключе­ния договора купли-продажи.

 

ГЛАВА 31

.

МОЛОДАЯ МАТЬ -

ОДИНОЧКА

После рождения сына Кристина сильно похудела. Как и многие другие юные матери, она панически боялась де­лать некоторые вещи: купать, например, сына, пеленать. Если бы не помощь няни, которую нанял Сергей, то ребе­нок свел бы ее с ума. Живя на проценты с денежного вкла­да, сделанного Стокозом, она старалась думать, что ее жизнь не хуже и не лучше, чем у большинства граждан страны.

Сейчас, оглядываясь назад, она сознавала, что еще со­всем недавно была глупой, ни о чем не заботящейся дев­чонкой, живущей одним днем, сиюминутными заботами и развлечениями. Но такие запоздалые, хоть и правильные выводы уже не могли изменить существо ее жизни, и она была вынуждена смиренно нести свой крест матери-оди­ночки.

Проходили месяцы, и чем старше становился сын, тем увереннее она себя чувствовала, тем меньше пугало ее бу­дущее.

Изредка, в свободные минуты, когда от усталости не было сил что-либо делать, она выглядывала из окна квар­тиры на улицу и наблюдала за своими ровесницами, бес­печно разгуливающими с подругами и друзьями по тротуа­ру. В такие мгновения она особенно остро чувствовала и понимала, как из-за своей глупости самым настоящим об­разом обворовала собственное детство. Ей приходилось вес­ти жизнь взрослой женщины, хотя по возрасту она продол­жала еще оставаться ребенком. Такое несоответствие детс­ких желаний и вынужденных повседневных занятий мучи­ло ее, доводя до изнеможения. Днем у нее много времени занимала суета вокруг ребенка, это отвлекало и успокаива­ло, но ночью, когда сын засыпал, она безутешно плакала в подушку и проклинала свою несчастную судьбу.

За восемь месяцев, истекших после рождения сына. Сергей побывал в у нее на квартире не более десяти раз. Он всегда приезжал с богатыми подарками и для сына, и для нее. Глубоко обиженная этим человеком, Кристина часто хотела швырнуть их ему в лицо, но без средств существова­ния не очень-то покапризничаешь. Приходилось смирять свою гордыню, прятать подальше свои принципы и не толь­ко с благодарностью принимать подарки от любовника, но и продолжать совершать все ту же ошибку — предаваться с ним любовным ласкам. Правда, теперь она стала умнее и знала, какими средствами можно защитить себя, чтобы не забеременеть.

Успешно прошедшие роды не испортили фигуру и внешнего вида Кристины. Наоборот, они украсили ее оба­ятельной женственностью, смягчив подростковую углова­тость. Но и юная наивная непосредственность тоже угасла.

Однажды обыденная скучная жизнь Кристины была нарушена пронзительным электрическим звонком. В пять часов вечера Варшавянин привез на машине к ней домой своего хозяина, помог перетащить в квартиру щедрые под­арки и, оставив его там, уехал.

Сергей еще в дверях предложил отпустить няню на ночь. Они остались одни.

—   Если бы не напился, то, наверное, и не приехал ко мне? —заметила Кристина, отворачиваясь и недовольно отталкивая Сергея, который пытался поцеловать ее в щеку. Именно в это время она и почувствовала от него запах спир­тного.

Добившись своего, Стокоз присел на диван и удовлет­воренно произнес:

—  Думаешь, что упрекаешь меня по делу. Но тут ты ошибаешься! Я не настолько пьян, чтобы тебя не вразумить.

Допустим, я немного кирнул. Ну и что? Да будь я даже трез­вый как стеклышко, все равно сегодня обязательно пришел бы к тебе в гости.

—  На бабу потянуло, что ли? — слишком по-взрослому, грубо сказала она.

Стокоз расхохотался.

— Чего-чего, а на этот товар для меня дефицит никогда не объявляли...

Кристина знала, что он не бравирует, не хвастает, а про­сто констатирует факт, поэтому спорить с ним не стала.

—   В моих планах сегодня на тебя, маленькая мамочка, ты здорово ошиблась. Я пришел к тебе с серьезным пред­ложением.

—  Каким же?

— Я предлагаю тебе с сыном поехать вместе со мной за границу, на маленькую Мальту, где у меня есть фазенда. Там мы с тобой поженимся. Я усыновлю твоего... моего... на­шего сына, поживем некоторое время там. А когда утихнут страсти роковые, короче, когда тут успокоится всё, вернем­ся жить в Россию. Если захотим, конечно. У меня от всех этих передряг уже аллергия жуткая начинается.

— Ты по пьянке мне делаешь предложение или серьез­но?

— Ты чего — конечно, серьезно. Формулирую кратко: предлагается поездка за границу с последующей нашей же­нитьбой на месте. Об этом решении мои родители в курсе.

—  Ну, и как они к этому отнеслись?

—   Вполне положительно и с радостью. И вообще вся инициатива в отношении наших с тобой свадебных цере­моний исходит непосредственно от них.

—  Понятно. Какой послушный мальчик! Бедненький, без тебя тебя женили, да? Ну вот что, все это замечательно, но мне не подходит.

Стокоз мгновенно протрезвел.

—  Что ты хочешь этим сказать? — перестав улыбаться, сердито спросил он.

—   Никуда я с тобой не поеду, — решительно заявила она, не поддаваясь ни сладким обещаниям, ни угрожающе­му тону.

—  Но почему? — изумился он ее ответу. Учитывая серь­езность его намерений, более идиотской реакции трудно было ожидать.

—   Потому что я уже не та, которую ты когда-то легко смог обмануть. Мне не нужен журавль в небе, пускай луч­ше останется синица в руках.

— Твое ля-ля меня совершенно не устраивает. Слушай, я ничего не понимаю. Ты мне конкретно скажи, почему ты отказываешься от поездки за границу и всего остального?

—  Мне надоело быть в положении любовницы или на­ложницы. Я не хочу, чтобы ты вывез меня с сыном неиз­вестно куда и там бросил. Мыс ним не собаки и по помой­кам бегать не собираемся.

—  Слушай, кто тебе дал право меня так оскорблять?! Я что, чужой вам?

—   А ты загляни в свидетельство о рождении своего сына, а потом в свой паспорт. Или мой. Попробуй там най­ти ответ на свой вопрос.

—  Ничего себе беседа состоялась между нами. Я ее как- то по-другому представлял. Ладно, говори, чего ты хочешь?

—  Я у тебя ничего требовать не могу и не хочу. Но если ты предлагаешь мне ехать с тобой и сыном за границу, то сначала нам нужно пожениться в России, а не когда-то и где-то.

— Да не могу я здесь жениться на тебе, понимаешь? Не могу!

—  Почему? — удивилась она его бурной реакции.

— Да потому что я — очень богатый человек. И на меня вышла бандитская группировка, которая требует часть моего состояния в качестве откупа за сохранение моей жизни. По этой причине я и старался как можно реже заходить сюда. А узнав, что я женился на тебе и что у нас есть сын, эти бандиты могут захватить его или тебя в заложники и требовать за вас выкуп. Ты этого хочешь?

—  Нет!

—  Я тоже не хочу.

—   Но я не хочу и ехать с тобой за границу в качестве любовницы. Если ты настаиваешь на поездке, давай поже­нимся без шума и огласки.

—  Ладно, что-нибудь придумаем, — согласился он с ней.

Мир и взаимопонимание восстановились между ними. И ночь была теплой и ласковой.

Утром Стокоз, расставаясь с Кристиной и сыном, взял у нее необходимые документы и фотографии для оформле­ния заграничного паспорта.

Идя навстречу требованиям Кристины, Стокоз Сергей Викторович, за два дня до отлета из России в Рим, офици­ально зарегистрировал с ней брак в районном ЗАГСе. Что­бы избежать огласки по поводу состоявшегося бракосоче­тания, вместо свадьбы устроил и торжественный вечер в тес­ном семейном кругу, на котором родственники Стокоза и Самойловых поздравляли молодых и преподносили им под­арки.

Безусловно, ни Сергей, ни Кристина не были в востор­ге от скромно проведенного торжества, поэтому молодой муж пообещал жене, что свой медовый месяц они проведут в поездке по Италии, где он изо всех сил постарается ком­пенсировать дефицит своего внимания к ней, который она не могла не ощущать на родине.

Помня предостережение Лесника, Сергей до послед­ней минуты в аэропорту боялся, что слухи о его женитьбе какими-то неведомыми путями дойдут до членов банды и привлекут внимание Луки, который для достижения своей цели попытается захватить его сына в качестве заложника и тем самым внести изменения в их планы на будущее, чего он никак не мог допустить.

Теперь родители Кристины, оценив достоинства ее мужа, уже не ругали дочь за беспутство, опрометчивость, за рождение ребенка без брака. Они получили возможность распоряжаться ее квартирой, пускать туда квартирантов, что явилось для них существенным подспорьем в хозяйст­ве. Пока Кристина находилась в браке со Стокозом, надоб­ности в пользовании своей квартирой у нее не было.

Так как на Мальту из России пассажирских авиарей­сов не существовало, то полет молодоженов из Москвы в Рим был не только свадебным турне, но и первой ступень­кой на пути к конечной цели. Отдохнув в Риме, они легко могли потом отправиться оттуда на Мальту как самолетом, так и пассажирским теплоходом.

 

ГЛАВА 32

.

РИМ - ДРЕВНЕЙШАЯ

СТОЛИЦА

МИРА

Сергею Викторовичу Стокозу неоднократно ранее при­ходилось пользоваться авиарейсом Москва - Рим. Ему были знакомы и маршрут, игород, куда они прилетели с Кристиной, поэтому в столице Италии он с удовольствием служил своей жене гидом.

Прилетев в Рим, они остановились в отеле «Консул», находившемся на прекраснейшем проспекте «Примире­ния», где практически все здания были музейными экспо­натами. В их номере, огромном и вместительном, вполне свободно могла бы проживать семья из пяти человек. А об­служивание клиентов в пятизвездочном отеле было со сто­роны администрации идеальным.

Днем супруги Стокоз знакомились с достопримеча­тельностями «вечного города». В первую очередь они по­бывали в Колизее, с его восьмьюдесятью выходами. Потом любовались аркой Константина с встроенными скульпту­рами, изображающими битву фракийцев с даками. Похо­дили по «Священной дороге». У подножия Капитолийско­го холма видели «Алтарь Цезаря». Сильно не углубляясь внутрь, заходили в древние Троянские торговые ряды.

Жители пусть и большого, но все же провинциального города, даже смертельно утомленные бесконечными путе­шествиями по огромному Риму, они никак не могли оста­вить без внимания сорокадвухметровую колонну Трояна, «Алтарь Отечества», возведенный в честь объединения ко­ролевств, княжеств и графств в одно Итальянское государ­ство, округлый храм Бедствия, церковь Девы Марии, у ко­торой под порталом скрывались «Уста истины», самый древний Мост Фабриций, синагогу для римлян, бронзовую скульптуру Марка Аврелия, фонтан Тритона, сидящего на раковине и дующего в трубу, церковь Пресвятой Троицы, Пантеон на круглой площадке с восемнадцатью колонна­ми из розового и серого гранита, фонтан Мавра рядом с Бразильским посольством, дворец Правосудия, замок Свя­того Ангела, в котором поочередно размешали то крепость, то тюрьму, то казарму, то музей; мост Ангелов, музей Вати­кана, с широкого проспекта «Примирения» с высоты па­норамной площадки любовались куполом в соборе Свято­го Петра. А восхищение внутренним оформлением этого высочайшего из каменных строений такого типа нельзя пе­редать словами. Это надо было видеть.

По количеству перечисленных выше достопримеча­тельностей, увиденных супругами Стокоз, читатель может представить, как много времени они потратили на ознаком­ление с Римом.

Днем они знакомились с городом, делали разные по­купки, а вечерами отдыхали в ресторанах. Так как Кристи­на теперь была женой Сергея, то он не скупясь тратил ог­ромные деньги на обновление ее гардероба, приобретение украшений, не забывая покупать и для себя разные понра­вившиеся ему вещи.

Когда у человека есть деньги, то проблем в культурном и приятном времяпрепровождении не возникает. Сергею Викторовичу нравилось, что его молодую жену Запад не сделал своей рабыней. Кристина, рассматривая шедевры мировой культуры, не охала и не ахала, внешне довольно спокойно воспринимала их, как нечто привычное, знако­мое, тогда как мозг ее постоянно обогащался новыми зна­ниями. Только возвратившись с мужем в свой номер, она давала выход своим эмоциям.

Отдохнув в Риме и ознакомившись с его достоприме­чательностями, супруги Стокоз отправились в Сицилию, в город Катания. Там они остановились в отеле сеньора До­нателло, предпочтя его другим потому, что он возвышался прямо на средиземноморском берегу. Такой выбор давал им возможность отдыхать на пляже и купаться в морских во­лнах в те часы, когда они не бродили по городу, разгляды­вая исторические ценности его архитектуры. Младший член семьи им никаких проблем не доставлял, так как в любом городе на Западе можно по телефону или через администратора отеля нанять няню по уходу за ребенком на несколь­ко часов или даже на несколько дней. Супруги Стокоз имен­но так и поступали.

Чтобы ознакомиться с Катанией и совершить нужные покупки в местных магазинах, им хватило трех дней, после чего они вылетели в Валетта. Здесь они взяли такси и поп­росили водителя отвезти их в автопредприятие, сдающее машины на прокат. С трудом уяснив, что нужно от него пас­сажирам, шофер отвез их в небольшую автомастерскую, хозяин которой подрабатывал тем, что сдавал три своих ав­томобиля в аренду. По тому, что все три машины грустно стояли в гараже, можно было сделать вывод, что прокатное дело здесь не процветало. Гидас, владелец мастерской, по­советовал Стокозу взять на прокат джип желто-красного цвета, который выглядел боевито, хотя о былой новизне успел забыть, наверное, лет десять тому назад. Судя по внешнему виду, две другие колымаги годились ему в роди­тели. Видимо, поэтому прокатный бизнес у Гидаса чах на глазах.

По разговору водителя с владельцем мастерской Сто­коз понял, что они давние знакомые, и только благодаря назойливым рекомендациям таксиста Гидас изредка полу­чает себе клиента.

Оформив аренду машины и обменявшись с Гидасом визитными карточками, супруги погрузили в джип свои вещи и отправились в поместье, куда добрались только под вечер. Дорога измотала их до такой степени, что перенеся вещи из машины в дом, они не стали их распаковывать, а легко поужинав, легли сразу спать.

На другой день, хорошенько выспавшись, они уже ни­куда не стали спешить. Не было никакой необходимости вскакивать с постели, поэтому они предпочли понежиться в ней и поиграть с сыном.

После обеда Сергеи съездил на джипе к Шамилю Нуриевичу, чтобы пригласить его с супругой Мерзет Гаруновной к себе домой, поужинать и познакомиться с его женой и сыном. Их семилетней дочери Разият он подарил огром­ную механическую куклу, которая умела ходить, разгова­ривать и нянчить кукленка, лежащего у нее на руках.

Супруги Непсо в своей усадьбе жили замкнуто: и сами редко отлучались из дома, и гостей не принимали. Исклю­чением из общего правила был ближайший сосед — Сергей Стокоз.

Но даже он не знал, почему и как занесло их на Маль­ту, а спрашивать об этом у Шамиля Нуриевича считал не слишком приличным. Сам же Шамиль не находил нужным посвящать соседа в свои секреты. Стокоз понимал, что у каждого из россиян, проживающих на Мальте, были и важ­ные причины, побудившие их забраться в такую глухомань, и масса секретов по поводу капитала, который давал им воз­можность жить безбедно в данных условиях.

Обычно, стоило Стокозу приехать в свое поместье, как Шамиль Нуриевич обязательно наносил ему визит и при­глашал соседа к себе в гости. Такое сложившееся правило соседями никогда не нарушалось, поскольку немного скра­дывало одиночество семейства Непсо.

Во время таких визитов к супругам Непсо, Стокоз обычно обедал вдвоем с Шамилем Нуриевичем. Он уже не удивлялся тому, что Мерзет Гаруновна никогда не разделя­ла с ними трапезу и отказывала в его просьбе сесть вместе с ними. Шамиль однажды объяснил ему, что по адыгейско­му обычаю ни одна женщина не имеет права сидеть за сто­лом с мужчинами, тем более если среди них есть посторон­ний. В подобной ситуации она обязана только старательно обслуживать мужчин, чтобы они чувствовали с ее стороны внимание к себе и заботу.

Покончив с обедом, Сергей и Шамиль вышли на тер­расу, где только и можно было спрятаться от палящего со­лнца в тень. Усевшись в кресла-качалки, они продолжили беседу:

—   Шамиль! Я приглашаю тебя с Мерзет к себе в гости на вечер, познакомлю вас с моей женой, сыном, выпьем немного, пожарим шашлыки.

—   Обязательно приедем, но только шашлыки буду го­товить я сам! И вино свое принесу сухое, чтобы их поли­вать.

—   Не возражаю, — отдал Сергей без боя соседу пальму первенства в приготовлению такого блюда.

—  А я, когда увидел, что ты подъезжаешь к моему дому, грешным делом подумал, что опять пригласишь меня по­баловаться с какой-нибудь новой девкой.

—   Домашний борщ надоел, хочешь отведать нового супа, — догадливо улыбнулся Сергей.

— Мерзет немного приболела, уже два месяца лечится.

—   Смотри, Шамиль, гуляй с бабами с оглядкой, а то, если Мерзет узнает о твоих подвигах, может тебя зарезать. Говорят, что горские девушки смелые по этой части.

—   Не надо, Сережа, ты в наших женщинах не разбира­ешься, а в наших обычаях — тем более.

—  Ах, какие сложности! Я уже столько слышал о них, что вряд ли ты сможешь меня удивить чем-нибудь новень­ким. Ну попытайся, расскажи, может, действительно, я чего еще не знаю.

—    Сейчас, дай подумать. Ага, вот к примеру, сейчас я оденусь и мы с тобой уйдем из дома. Мерзет будет видеть, что я ухожу, но никогда не посмеет спросить, куда я пошел, зачем и когда вернусь.

— Ты ее так приучил? — удивился Сергей.

—  Ничему я ее не учил, это обычай у нас такой!

— А наши жены неотпустят мужа, пока не выпытают у него всюподноготную.

—  Адыгейская женщина понимает, что таким вопро­сом оскорбит достоинство своего супруга. Не се ума дело мужа. Мужчина знает, что делает, поэтому в ее вопросах, а тем более в советах не нуждается.

—  Так что, она должна молчать, даже если знает, что ты ей изменяешь и уходишь каждый вечер из дома к любо­внице?

— Это мое личное дело, поэтому ее не касается.

—  Надо будет мне перейти в вашу веру, срочно развес­тись и жениться на адыгейке.

—  У нас не принято, чтобы адыгейки выходили замуж за русских. Правда, участились случаи, когда молодые дев­чонки тайно знакомятся с русскими парнями и убегают из дома к ним, выходят там замуж, обзаводятся детьми. Хо­чешь не хочешь, приходится родителям мириться с такими неприятными фактами. Но знаешь, эти женщины развра­щают наш народ. Хвалятся аульским девчатам, что ходят в гости, в кино, могут даже спорить со своими мужьями. А дурной-то пример — заразителен, — вполне серьезно вы­сказал свою точку зрения Шамиль по такому щекотливому для него вопросу.

— Теперь, Шамиль, все грамотные, в том числе и ады­гейки. Наверное, выходя замуж за русских, они от такого брака получают определенные преимущества перед одно­сельчанками, — предположил Сергей.

—  Вот именно! — согласился с ним Шамиль. — Но мы боремся с такими отступницами. Поэтому желающих под­ражать им не очень много.

—  И как же вы с ними боретесь?

—   По-разному. Бьем, например, а бывает, и убиваем. Все зависит от того, как далеко зашли шашни какой-нибудь дуры с русским, кто он такой, кто она, да мало ли!.. То, что позволительно городской адыгейке, аульчанка и сама н€ сделает. Да и жители аула не допустят. У нее условий для разврата не будет. Поэтому у нас невесты из аулов больше ценятся, чем городские.

—  Как я понял, ты себе жену взял из аула?

—  Как ты догадался! — засмеялся Шамиль.

— А тебе самому какие-нибудь обычаи не мешают?

—    Нет, они все для мужчин, абсолютно все. Иногда даже слишком, даже неприятно. Вот я на Мерзет женился по любви. Я ее на руках готов был носить. Но во время свадьбы я сидел, а он стоял рядом со мной. Я понимаю, что жена — служанка своего мужа, муж всегда выше ценится, и окончательное решение тоже принимать мужчина должен, это все правильно, но тогда было очень неудобно. Я, силь­ный мужчина, сижу, а она, слабая девушка, стоит! А ведь у нас свадьбы по несколько дней празднуют. Ты представля­ешь, как она измучилась, бедная, после такой свадьбы!

—  Да, мне такой обычай тоже не нравится. Жестоко очень в отношении женщины. Да еще любимой! Не пони­маю я этого.

—  Или вот у адыгейцев-шапсугов принято, чтобы близ­кие родственники снимали с невесты все ее украшения, а потом дарить свои. Но чаще всего снимают дорогое, а да­рят барахло какое-то, подешевле. Спрашивается, зачем гра­бить совсем юную семью, у которой еще ничего нет?

—Действительно, в ваших обычаях тоже перегибы име­ют место, —сказал Сергей, поглядев на часы и обнаружив, что провел в гостях уже полтора часа. — Знаешь, Шамиль, тебя очень интересно слушать, но давай продолжим нашу беседу вечером, у меня дома?

— Спешишь домой к молодой жене?

—  Не только! Надо еще подготовиться к вашему визи­ту.

Простившись до вечера, они расстались. Так, в отдыхе и развлечениях, потекли будни семьи Стокоза.

Сергей предложил Кристине нанять няню, но она от­казалась, заявив, что хотела бы сама воспитывать сына и ухаживать за ним. Любящие родители договорились, что сыну понадобится воспитатель, который будет обучать его иностранным языкам. Но это была перспектива на будущее, когда объекту их внимания исполнится хотя бы лет пять.

Общение с отцом и особенно с Лесником дало ему воз­можность понять простую истину: готовясь к бою, нужно просто укрепить свои тылы. За два последних года он не­ожиданно открыл для себя, что Кристина не так проста, как он думал о ней ранее. Только теперь он осознал, насколько она умна, дальновидна и практична. Ведь она одна из всей огромной толпы претенденток, желавших занять место его супруги, сумела окрутить его и женить на себе. Сначала он считал себя жертвой обстоятельств, иногда даже жалел о прошлом, но, пообщавшись со своей женой побольше, пол­юбиш ее всей душой. Со свойственной для ее возраста лег­костью Кристина быстро усваивала все жизненные науки, которые он ей передавал. Эротически легко возбудимая, без затормаживающих комплексов, Кристина сумела приучить своего мужа так себя любить, что у него после любовных «игр» с женой уже не было ни сил, ни желания флиртовать с другими женщинами. Вот почему Сергей, женившись на Кристине, совсем перестал искать развлечений на стороне. Такое открытие не разочаровало его, а наоборот, даже об­радовало. Теперь он имел больше свободного времени для решения стоящих перед ним задач. Ему не надо уже было искать новых любовниц, тратиться на дорогие подарки, Как поется в песне:

 «Жена одна

Для счастья дана.

И с ней одной

Делю я счастье и покой».

Когда молодоженам становилось скучно в своем по­местье, они на арендованной машине отправлялись развле­каться в Валлетта. Несмотря на то, что городок по своим размерам был не большой, в нем было на что посмотреть — более трехсот исторических памятников, охраняемых госу­дарством. Однако, с не меньшим любопытством они рас­сматривали и дома, которые не числились в списке исто­рических достопримечательностей, ибо были они построе­ны из известняка всего лишь каких-нибудь два — три века назад, правда, с богатой фантазией, декоративной пыш­ностью и живописной динамичностью. Одно здание слож­ной формы конкурировало с другим, не уступающим ему в красоте.

Они любовались замками ордена Госпитальеров, фор­том, собором Святого Петра, прекрасным районом столи­цы Медина, где застывшее в камне средневековье, непод­властное времени, очаровывало их своей таинственностью. Им было приятно узнать, что одно время русский царь Па­вел Первый назывался Великим Магистром этого ост­ровного государства.

На обоих обитаемых островах Мальты жили народы, говорящие на разных наречиях. Достаточно сказать, что у местных жителей повсеместно в ходу семь языков, хотя официальными объявлены только два — английский и мальтийский. Так как супруги Стокоз уже свободно гово­рили по-английски, то проблем в общении с окружающи­ми у них не возникало.

Когда им надоедало ходить по городу или ездить по его узким улочкам, они приезжали в порт, где брали на прокат прогулочный катер, хозяин которого катал их по морю и знакомил с многочисленными фотами, рассказывая уди­вительные истории, связанные с ними.

Так молодожены проводили свое свободное время на Мальте.

Прожив у себя в поместье более месяца, Стокоз из оче­редного телефонного разговора с отцом узнал, что Лука ни­звергнут Лесником со своего престола и теперь они всей семьей могут спокойно возвращаться к себе домой, ничего не опасаясь.

Сообщение о Луке обрадовало Стокоза, но спешить домой он не стал, так как еще не определился, каким видом бизнеса он займется по возвращении на Родину. Един­ственное он знал наверняка, что не будет откупать компа­нию «Уникум» и изменит профиль своей деятельности. Ко­нечно, было очень жалко, что он отдал Леснику золотую жилу в лице губернатора. Но ехать сейчас, чтобы опять бо­роться за подпольный бизнес с Макаровым, переходить Леснику дорогу, было просто не по-джентльменски, и по- настоящему опасно для жизни и здоровья. Но без такой свя­зи с губернатором его компания превращалась в обычную частную лавочку. Чем драться за старую фирму с не слиш­ком чистым прошлым, лучше было зарегистрировать новое предприятие с другим названием.

Имея приличный капитал, Стокоз теперь решал про­блему, как с наибольшей выгодой для себя начать его ис­пользование.

«Если я открою тут, на Мальте, свой банк, филиал ко­торого будет функционировать в России, то смогу, прини­мая на родине у клиентов «деревянные» рубли, давать воз­можность при выезде в Западную Европу получать их тут в валюте. На такой услуге можно наваривать приличные до­ходы, при этом каждая из сторон будет довольна другой. Так уже поступают некоторые банки со смешанным российско-иностранным капиталом. Только я буду действовать са­мостоятельно, на свой страх и риск. Правда, Мальта дале­ковата от делового центра Европы, что может оттолкнуть от меня часть будущих клиентов. Ну что ж, тогда придется открыть еще филиал банка где-нибудь в Люксембурге», — нашелся он.

Так размышлял Стокоз о своей будущей банковской деятельности.

Не исключено, что в дальнейшем его бизнес достаточ­но окрепнет, будет удачным, поскольку возникшие на пути его развития препятствия были успешно устранены Лесни­ком.

Мы оставим молодожёнов с их заботами и проблема­ми на Мальтийском берегу, поскольку они не являются главными героями данного романа. Встретимся ли мы с ними в других главах — неизвестно. Будущее покажет.

 

ГЛАВА 33. ПРОБЛЕМЫ ЛЕСНИКА

Возвратившись в Геленджик из поездки к Стокозам, мужская часть семьи Лесника, уединившись в беседке, про­должила обсуждение предстоящей покупки:

—   Как, Костя, считаешь, будет наша сделка со Стоко­зом удачной или нет? — спросил Лесник сына.

—   Без сомнения! В любом случае дом твоих друзей сто­ит наших денег. Если учесть, что ресторан и гостиница еже­месячно будут давать нам приличные живые бабки, то даже без предполагаемого сотрудничества с губернатором мы должны оказаться в выигрыше.

—  А ты, Антон, как считаешь? — счел нужным спро­сить у второго сына Лесник.

—  Я согласен с мнением Константина.

—   Ну, а мое мнение такое же, как ваше, — сообщил им Лесник. —Теперь давайте обсудим, как руководить нашим новым филиалом...

Константин, вскрыв жестяную банку с пивом, стал пить прямо из банки. Его примеру последовал и Антон. Из- за возраста Лесник считал для себя целесообразным пива избегать. Установленное ограничение он соблюдал уже не­сколько лет. Дождавшись, когда сыновья утолят жажду, Лесник продолжил:

—   Ты, Константин, занят работой в фирме Фостера, которая в ближайшем будущем должна стать нашей со­бственностью. Скоро мы будем ее хозяевами?

— Дядя Корвин что-то не собирается умирать, — недо­вольно сообщил ему Константин причину задержки пере­хода владений в их руки.

—    Пускай живет. Он мужик хороший, — махнув ла­донью, рассудительно заметил Лесник. — Я с ним очень много имел совместных дел, и он меня ни разу не обманул. Таких людей сейчас мало, а поэтому их надо ценить.

—    Возможно, нам так и не удастся после смерти дяди Корвина прибрать к рукам его фирму, — удивил отца сво­им предположением Константин.

—   Почему ты так думаешь?

—   В его фирме у нас сейчас пошли нелады...

—   Что, уже разучился справляться как надо с делами? — прервав Константина, поинтересовался Лесник.

—     Если бы проблема была во мне, я бы не стал тебе о ней говорить, постарался бы решить ее своими силами. Но тут совсем другие причины.

—   Какие?

—   Помнишь мой конфликт и драку с одним американ­цем из-за Региты, еще когда мы с ней не были женаты?

—   Ну, как же! Очень даже хорошо помню его. Мне даже самому тогда пришлось подключаться к этому делу, чтобы его замять. Ты в тот раз здорово подзалетел.

—  Сейчас у меня дела обстоят еще хуже, и все из-за того же Регитиного ухажера.

—  Что пристает к ней? — недобро прищурился Лесник.

—     Ты меня, отец, недооцениваешь. По физическим данным Юргенд мне никакой конкуренции составить не может. Он — зажравшийся боров. Тут проблема совсем в другом. После смерти своего отца Юргенд унаследовал мо­гущественную и богатую корпорацию, которая ни с того ни с сего, но безусловно, по его желанию, стала тайно и очень активно скупать на бирже ценные бумаги нашей с Фостером фирмы. Если бы корпорация Юргенда не была так сильна, я бы мог попытаться выбросить на биржу часть ак­ций, чтобы она подавилась. Но я вижу, что она способна нас сожрать со всеми потрохами. Какие еще контрмеры предпринять, ума не приложу.

—   Проблема серьезная. Как ее решить, я не знаю. Это надо в спокойной обстановке обмозговать.

—  Тут, отец, мне кажется, думай не думай, а ничего пу­тевого уже придумать нельзя.

—  Ты с выводами не спеши. Одно предложение у меня уже есть, но я пока придержу, отложу его, так сказать, на крайний случай.

—  О каком предложении идет речь?

—    Мы можем, объединив наш капитал, сами напасть на корпорацию Юргенда и хорошо ее потрясти, скупая на бирже его акции. Но прежде чем решиться на такой шаг, мы должны подготовиться к нему. Мой день рождения про­шел, тебе с Регитой уже пора возвращаться домой. Найми там срочно какого-нибудь толкового частного агента, по­ручи ему, чтобы он глубоко разнюхал все о финансовых свя­зях и возможностях нашего противника, Вот ознакомимся с собранным материалом, тогда мы с тобой и решим, что конкретно можно предпринять в отношении твоего Юрген­да.

—  Ты намерен ко мне прилететь в гости?

—    Обязательно, но только после того, как твой агент соберет интересующий меня материал. Теперь хватит о Юргенде, давайте вернемся к нашему приобретению со­бственности Стокоза.

—   Давай, отец, действительно, поговорим об этой не­движимости, а то ваш разговор с Константином о его аме­риканских проблемах мне уже стал надоедать, — заметил Антон.

—  Чтобы гостиница, ресторан и коммерческая компа­ния начали давать прибыль, в руководство ими нам надо поставить толкового директора.

— Я готов эту миссию возложить на себя, — предложил свои услуги Антон.

—   Какие? — не споря с отцом по поводу принятого им решения, но интересуясь его аргументами, спросил Антон.

—   Первое возражение заключается в том, то у Стокоза с местными преступными авторитетами имеется серьезный конфликт. Оказавшись новыми владельцами его недвижи­мости и компании, мы автоматически становимся правоп­реемниками Стокозовских проблем. Поэтому я не сомне­ваюсь, что в этом городе нас ожидают неприятные сюрпри­зы.

—   Может быть, нам из-за таких подарков судьбы вооб­ще отказаться от сделки со Стокозами? — заметил Констан­тин.

—  Зачем же так сразу ложиться в дрейф? Я предлагаю иной выход.

—   Какой? — поинтересовался Антон.

—  Назначить директором наших предприятий Леселидзе Якова Вахтанговича.

—  Так он у нас сейчас занят, руководит кислородным заводом, —напомнил отцу Антон.

—  Я все хорошо помню и без твоих подсказок, — заме­тил Лесник. — Знаю все деловые качества Леселидзе и счи­таю, что он для контактов с областным руководством самая подходящая кандидатура. У нашего сотрудничества с губер­натором нет долгосрочной перспективы. Пока его за жаб­ры не взяли, надо урвать свой кусок и отвалить в сторону. Потом можно будет Леселидзе опять вернуть на кислород­ный завод.

— А кто его там на время отсутствия заменит? — спро­сил Антон, выслушав мнение отца.

—   Ты! Завод давно работает, все там налажено, а по­этому проблем с его руководством у тебя не должно быть.

—  Но на моей шее и так висит уже три предприятия, — напомнил отцу Антон.

—    Ты — генеральный директор всех наших Российс­ких предприятий. Если считаешь, что это для тебя слиш­ком большая нагрузка, издай приказ по кислородному за­воду: на время отсутствия там Леселидзе возложи его обя­занности на главного инженера, с соответствующей допла­той. В чем дело? Ты всю эту кухню знаешь не хуже меня и все равно спрашиваешь, — сделал замечание сыну Лесник.

—  Знаю. Но хотелось услышать твое мнение по данно­му моменту.

—  Так что насчет кандидатуры Леселидзе в новом ка­честве? Договорились? — спросил Лесник.

— Договорились! — ответил ему Антон.

Константин в знак согласия задумчиво кивнул головой и добавил:

—  После продажи своей собственности Стокоз улетает в Западную Европу. Значит, местные мафиози обязательно наедут на Леселидзе.

—  Как пить дать, — согласился с ним отец. — Но реше­ние этого деликатного вопроса я беру на себя.

— Не забывай, отец, о своем возрасте. Может быть, луч­ше нам разобраться с ними? — показывая рукой на брата, поинтересовался Константин.

Лесник с улыбкой выслушал наивное рассуждение сына:

—  А вот как раз вам с Антоном с данным заданием и не справиться, — заверил он их.

—   Почему? — удивился Антон.

—  Потому что вы для этого молоды. Нам предстоит кон­фликтовать с организованной преступной группой. Ваших сил и ума не хватит, чтобы нужный вопрос решить в свою пользу. А я, хоть и старик, попытаюсь справиться. Высту­пать против них с позиции силы —глупо. Надеюсь задавить своим авторитетом. Никакому Луке против меня не усто­ять, — убежденно заявил Лесник.

—  Ты так думаешь? — усомнился Константин.

—  Уверен!

—  Дай бог.

—    Значит так, — прерывая этот затянувшийся, по его мнению, разговор, начал раздавать задания Лесник. — Тебе, Антон, сейчас надо будет срочно позвонить Леселидзе и сказать ему, чтобы он приехал ко мне сюда. Мы тут с ним потрекаем по-деловому, по душам...

С удивлением Лесник заметил, что получив указание, его сын не слишком спешит его исполнять.

—  Что-нибудь непонятно? Чего не идешь звонить?

— Ты, отец, не назвал мне вторую причину, почему мне не светит быть руководителем нашего нового предприятия, а очень хотелось бы это услышать.

—    Если я скажу, что ты завален работой по горло, мой ответ тебя удовлетворит?               . .

—    Нет. Я хочу услышать правду. Почему моя кандида­тура не подходит на вакантное место директора «в любом случае»?

—   Сначала ты ответь мне на такой вопрос: «Можно ли лису пускать на ночь в курятник?»

—   Ты сам отлично знаешь, но если тебе очень хочется услышать это от меня, то, пожалуйста:« Нельзя на ночь пус­кать лису в курятник». Ты доволен?

—   Пока да. Теперь можешь сам сообразить, что я имею в виду. В «Уникуме», в ресторане и в гостинице работает очень много красивых и соблазнительных девок, основная обязанность которых заключается в удовлетворении разных прихотей мужчин. Зачем же мне подвергать тебя такому со­блазну, а потом сожалеть, что какая-то пташка совратила маленького мальчика? Я вовсе не хочу, чтобы у вас с Ната­шей из-за каких-то баб возникали скандалы.

—    Ты понял, братишка, отец считает тебя таким коз­лом, которому нельзя доверять охрану капусты в огороде, — засмеявшись, заметил Константин.

—     Вот уж не думал, что ты в таком возрасте, с твоим опытом можешь так плохо подумать обо мне, — понимая, что отец раскрыл его тайные планы, обиделся Антон.

—  Я, сынок, сейчас в таком возрасте, когда на мякине меня уже никто не сможет провести.

—    Ну что ж, не получилось и не надо. Не больно-то и хотелось. Пошел звонить Леселидзе.

—     Вот видишь, я оказался прав в отношении его, — махнув рукой в сторону ушедшего Антона, заявил Лесник, обращаясь к Константину.

—   Все мы в чем-то грешны, — произнес старший сын.

—   Я знаю, что вы блудите на стороне. Когда-то и сам был в вашей шкуре. Но это меня не волнует, потому что подруги у вас мимолетные, нет системы в ваших встречах. Поэтому в ваших семьях тишь и благодать. А вот позволь я ему стать директором нового предприятия с таким штатом девок, и зачасти он к новым лошадкам, Наташа сразу бы его расколола, поскольку каким бы здоровым он ни был, а пороха на целый табун все равно не хватило бы. Вот я ему и перекрываю клапан. Зачем мне в семье лишние непри­ятности? Правильно я рассуждаю, сынок?

—   Верно, отец, верно.

—  Тогда мотай на ус все, что я сказал, и поступай, как я советую.

—  Стараюсь. Вроде бы все так и получается.

— Дай-то бог, чтобы Регита о твоих похождениях не узнала. Помни, она женщина строгих правил: узнает о твоей измене, может и бросить. Подумай, стоит ли из-за нескольких минут удовольствия рисковать семейным благополучием?

 

ГЛАВА 34. ЛЕСЕЛИДЗЕ

Грузия, Обретя суверенитет и независимость, теперь обязана сама решать свои как внутренние, так и внешние задачи. И это у нее, к сожалению, пока не очень получает­ся. Внутриполитическая жизнь страны по многим момен­там дошла до тупиковых ситуаций. Достаточно привести в качестве примера войну с Абхазией, повлекшую за собой трагедию сотни тысяч беженцев и тысяч погибших защит­ников противоборствующих сторон. Если учесть, что у Гру­зии имеются конфликтные моменты с другими националь­ными меньшинствами, живущими на ее территории, и то, что сами грузины разбиты между собой на партии, борю­щиеся за власть, то не удивительно, что экономическая жизнь страны пришла в упадок. Нехватка электричества, ГСМ, перебои в снабжении газом, сворачивание многих нерентабельных производств, безработица, отсутствие ва­лютного и золотого запаса, долги другим странам — все это привело к тому, что произошло обвальное обнищание на­селения страны, средняя пенсия стала исчисляться не в дол­ларах, а в центах.

При такой экономической ситуации Вахтангу Вартановичу Леселидзе кое-как еще удавалось сводить концы с кон­цами в своем семейном бюджете, но это уже нельзя было назвать жизнью. Его семья, как после кораблекрушения, очутилась в безбрежном океане. Все умели плавать и дер­жаться на поверхности воды, но, не видя спасительного бе­рега или судна, не могли считать жизнью ту среду, в кото­рую они попали по воле рока.

Имеющийся у него капитал Леселидзе не наращивал, а «съедал». Так продолжаться до бесконечности не могло, нужно было принимать какие-то меры безопасности, Вахтанг Вартанович, воспользовавшись гостеприимством и приглашением Лесника, взяв с собой сына Якова, приехал к нему домой в гости. Там Леселидзе увидел тот достаток и изобилие продуктов на столе, которые в Грузии уже стали забывать.

Вахтанг Вартанович попросил Лесника взять к себе на работу своего сына, Якова.

Какой грузин в застойные времена не имел институт­ского диплома? Таких практически не было. Некоторые умудрялись иметь по два-три диплома о высшем образовании, продолжая при этом работать продавцами газирован­ной воды. У Якова была всего лишь одна «корочка», под­тверждающая, что он с отличием закончил Харьковский политехнический институт.

Лесник взял Якова директором на кислородный завод, о чем впоследствии никогда не жалел. Традиционное гру­зинское гостеприимство, хлебосольство помогали Леселидзе-младшему решать все проблемы со смежниками и кли­ентами. Лесник назначил ему зарплату два миллиона в ме­сяц. Если учесть, что директору завода кое-что перепадало в виде взяток и подарков, то можно считать, что ему с рабо­той повезло. Жизнь Якова наладилась, он мог уже без осо­бого ущерба для себя каждый месяц делать переводы на значительную сумму своим родителям в Хашуру. Неудивитель­но, что он стал преданным помощником семейству Лесни­ка.

Неожиданный вызов к хозяину не в Тузово, где тот пос­тоянно проживал, а в его летнюю резиденцию — Геленд­жик, удивил Якова и заставил поторопиться с исполнени­ем приказа.

— Я хочу назначить тебя директором гостиницы и рес­торана с окладом в лимон, — сообщил ему Лесник при встрече.

—    На кислородном заводе я уже столько имею, — на­помнил хозяину Леселидзе.

—     Знаю. Но сейчас ты мне больше нужен там. Возь­мешь на себя компанию «Уникум», через которую я хочу провернуть дело с хорошим наваром. Директор компании передаст тебе по генеральной доверенности все свои пол­номочия и, введя в курс дела, умотает за бугор. За свое «ди­ректорство в «Уникуме» я буду тебе еще доплачивать два лимона, помимо тех премиальных, которые буду отстеги­вать, если ты хорошо проявишь себя в работе.

—   И долго мне придется там работать?

—  Когда мы подоим коровку и убедимся, что у нее кон­чилось молоко, ты опять вернешься на кислородный завод в прежней должности.

—  У меня есть возможность отказаться от вашего пред­ложения? —понимая, что оно за километр пахнет крими­налом, спросил Леселидзе у Лесника.

— Нет!

—  Тогда говорите, что я должен делать?

Лесник не спеша, подробно и доходчиво обрисовал Якову, что должно в ближайшем будущем входить в круг его обязанностей. При всей своей буйной фантазии Леселидзе не мог себе представить, в какую грандиозную аферу его вовлекут.

—   Вы уверены, что все получится так, как вы планиру­ете? —выслушав Лесника, поинтересовался Яков.

—   Вполне! Иначе не стал бы связываться с этим делом.

—   Какой-то один маленький процентик непредвиден­ной вами случайности в любой операции возможен. Вряд ли эта — исключение. Не станет ли такой процентик при­чиной того, что менты меня посадят за вашу аферу, посколь­ку прокручиваться все будет через мои руки.

—   Исключено!

—   Почему вы так думаете?

—     Потому, что все сделки компании «Уникум» с дру­гими организациями будут совершаться только по догово­рам, то есть все наши будущие операции абсолютно закон­ны. Мы же не виноваты, что кто-то добровольно кладет свои деньги нам в карман.

—   Если все так просто, то почему вы не ставите в новой фирме директором кого-либо из своих сыновей?

—     У каждого моего сына по несколько предприятий, которыми они успешно руководят. Я не хочу, чтобы бабки «Уникума» как-то смешивались с деньгами, находящими­ся на счету моей компании. Это может отрицательно пов­лиять на ее имидж.

—   Но они все равно станут вашими в конечном итоге!

—     Неофициально, да! — согласился с ним Лесник. — Но учти: не-о-фи-ци-аль-но! — по слогам произнес он, предостерегающе подняв указательный палец. — Чувству­ешь разницу?

—   Не маленький, понимаю. Если я из-за вас буду иметь неприятности, гарантируете ли вы мне свою защиту перед законом?

—   На сто процентов, — успокоил его Лесник. — Но тебя впереди ожидают другие неприятности, избежать которых заранее мы не можем, — заставил он вновь сосредоточить­ся Леселидзе.

—   Какие еще? — почти обреченно спросил Яков.

—   Человек, который продает мне свою недвижимость, подвергался рэкету. Платить парням дань он не пожелал. Продав дом и избавившись от компании, он уматывает за бугор...

—    Свалив тем самым нам на плечи свои проблемы, — догадался Яков:

—    Именно так!

— Зачем же нам на свою шею вешать лишние хлопоты? Их и так хватает.

—  Отец продавца недвижимости — мой давнишний ко­реш. Мы с ним когда-то срок тянули, — как о счастливых годах жизни, поведал Лесник Якову с просветлившимся ли­цом. — Ради друга я теперь умышленно иду на неприятнос­ти себе.

—    Но вы подвергаете риску мою жизнь, а не свою, — несколько обидевшись, напомнил Яков.

—Для тебя во всей моей затее нет никакого риска. Если ты не желаешь в ней участвовать, я тебе всегда найду заме­ну, но я в тебе буду разочарован и изменю свое отношение.

Перспектива попасть Леснику в немилость Леселидзе никак не устраивала. Не так уж трудно было представить последующий ход мысли хозяина: «Если ты не хочешь вы­полнить мое поручение тут, то ты мне и на кислородном заводе не нужен».

—  Я вам уже сказал, что принял ваше предложение, — перейдя от атаки к глухой защите, сказал Яков. — Но меня, как заинтересованное лицо, кое-что беспокоит и настора­живает. Мне кажется, некоторые моменты нам следует об­судить и разобрать.

—    Говори конкретно, что тебе не понятно? — нахму­рив брови, спросил Лесник, демонстрируя свое неудоволь­ствие собеседником.

—  Когда на меня наедет шустрая компания парней, что я должен делать, защищаясь от рэкета?

—   Всего лишь сказать этим козлам, что ты только ад­министратор, а хозяином всего дома являюсь я. Если они захотят со мной встретиться и потрекать, то передашь их пожелание мне. Я приеду и разберусь с ними. После чего у тебя вообще никаких проблем не будет.

—   Вот теперь мне все ясно.

—   Давно бы так, — успокаиваясь, проворчал Лесник. — Завтра мы с тобой сбегаем домой к продавцу. Он тебя све­дет и познакомит со всеми нужными людьми, с которыми тебе предстоит сотрудничать. Заодно мы с ним оформимкупчую на дом.

Покидая кабинет Лесника, Леселидзе с удивлением и восхищением подумал:

«Чертов старик, все-таки заставил меня поволновать­ся и попотеть!»

Оставшись один в кабинете, Лесник задумался. «Я же принял в соборе покаяние! Батюшка отпустил мне все грехи. Чего ж я опять завожусь? А разве я делаю что- нибудь подлое или бесчестное? Если бы сына Валета в их городке никто не стал давить, то и проблем бы у меня там не было. Если меня никто не станет нервировать, то я не заведусь, никого не накажу и никто не пострадает. Значит, и нового греха на мне не будет!» — пытался он успокоить себя, заранее зная, что в данной ситуации мир с обидчика­ми Стокоза возможен только в мечтах.

 

ГЛАВА 35. НАКАТ РЭКЕТИРОВ

Леселидзе, став временным директором «Уникума», резко сократил штат компании, уволив весь технический персонал, за исключением главного инженера, чтобы фир­ма не потеряла совсем своего лица как предприятия, на ко­тором работают люди интеллектуального труда. Кроме все­го прочего, такой специалист мог ему потребоваться и при подготовке нужной документации.

При этой решительной прополке штата ни одна «пташ­ка» не была уволена им ни из «Уникума», ни из гостиницы, ни, тем более, из ресторана. Наоборот, надобность в краси­вых, не слишком дорожащих свой личной репутацией де­вицах, готовых выполнять любые его поручения самого Интимного характера, резко возросла.

Начав незаконный бизнес с Макаровым, который стал через него претворять идеи Стокоза в жизнь, Леселидзе при­шлось не только давать взятки руководителям, чтобы под­ключить их к своей игре, но и с помощью своих девочек, спаивая и соблазняя нужных людей в люксовских номерах гостиницы, делать их послушными и «догадливыми»,ког­да Макаров или он сам рекомендовал им принять то или иное принципиальное решение.

Оставаясь официально в стороне от творимых в городе должностными лицами злоупотреблений и нарушений фи­нансовой дисциплины, Макаров, обогащаясь сам, вынуж­ден был признать, что и другие должностные лица расхи­щают бюджетные средства не зевают и значительно попол­няют свой личный капитал. Особенно внушительно в та­ком промысле преуспело руководство фирмы «Уникум», но отказаться от сотрудничества с ней он не мог, поскольку незаконные денежные поступления в его собственный карман производились именно через эту компанию.

Каждый расхититель бюджетных средств, понимая, что появившаяся перед ним «кормушка» может в любой момент захлопнуться, а он сам — снят с занимаемой должности, спешил, как волк, успеть насытиться ворованным капита­лом, чтобы потом было что всю оставшуюся жизнь «отры­гивать» и переваривать.

В таком «климате» роль Леселидзе, как связующего зве­на между всеми заинтересованными лицами, оказалась очень существенной. Всего лишь за несколько недель своей деятельности в новом качестве его личность в городской среде директорского корпуса стала популярной и очень ав­торитетной.

Возложенные Лесником на Леселидзе обязанности уже его не пугали и не тяготили. Будучи холостяком, он почти всем женщинам компании «Уникум», гостиницы и ресто­рана объяснился в страстной любви, выказывая свое жела­ние как можно быстрее прервать свою холостяцкую несчас­тную жизнь. Но после удовлетворения своего желания и победы над очередной из претенденток в его невесты, он переключал внимание на следующую жертву.

Эту неуклюжую хитрость девушки быстро разгадали, но по-прежнему продолжали «ловиться» на его плутовство, так как знали себе цену и на лишнее не претендовали. В жены они к нему, конечно же, не набивались, просто им было ин­тересно с Яковом проводить свободное время на работе. Тем более, что условия для разврата были идеальными. Сама ра­бочая обстановка способствовала: ресторан к услугам, люксовские номера в любой момент. Как говорится, все было под рукой.

Если с девушками Леселидзе вел себя беспечно и бес­шабашно, то к поручениям Лесника он относился серьезно и ответственно, добросовестно отрабатывая свою высокую зарплату. Регулярно он отдавал посланникам хозяина круп­ные суммы из наличной выручки как законной, так и неза­конной деятельности.

Пускай читатель не думает, что бюджетные деньги зло­умышленниками похищались нагло и открыто. Нет, расхи­тители прикрывали свою деятельность реально проделан­ными работами. Правда, львиную долю прибыли получали не те, кто трудился на конкретных объектах, а разные пос­редники, сомнительные личности.

Однако Макаров понимал, что свои злоупотребления властью он не сможет скрыть от ревизоров, если будет на­значена проверка его работы. Вряд ли ему удастся вразуми­тельно ответить на неизбежные вопросы о нарушениях фи­нансовой дисциплины в его деятельности.

Чтобы как-то завуалировать и оправдать чрезмерный расход бюджетных средств, он настоял, чтобы было начато строительство, на участке в пятнадцать километров между городом, и обводной дорогой. Здесь уже проходил отводок от трассы к городской окраине, часть которого, не менее восьми километров, можно было еще использовать. Срезав дополнительной прокладкой больше половины строящей­ся дороги, Макаров в прямом и переносном смысле спря­тал концы всех хищений в воду.

Бурная деятельность Леселидзе в должности руководи­теля компании «Уникум», гостиницы и ресторана сразу по­пала в поле зрения бригады Луки.

Разборку с новым директором «Уникума» Лука решил пока отложить на более поздний срок. Своей святой обя­занностью он считал прежде всего найти Стокоза с кучей денег, вырученных им от продажи недвижимости, и любы­ми мерами физического воздействия заставить отдать «при­читающуюся» часть. Он очень сильно обиделся на Стокоза еще и потому, что тот не поставил его в известность о про­даже своей собственности, не оставив Луке ни малейшей возможности как-то повлиять на осуществление сделки.

Да, Стокоз оказался хитрее, чем он думал. Когда он послал своих людей захватить этого умника, то оказалось, что его в городе уже нет. В визовом отделе паспортного сто­ла он узнал, что Стокоз с женой и сыном умотал из страны.

Через Тюремщика, которого ему пришлось вновь до­прашивать, теперь уже без пристрастия, так как оно не по­надобилось, Лука смог установить предполагаемое место, куда Стокоз вылетел из страны. Но у него сейчас не было материальных возможностей и соответствующих связей, чтобы продолжить свой рэкет в отношении хитрого бизнес­мена на Мальте. Хотя в некотором, пускай даже в отдален­ном будущем, такую вероятность для себя не исключал.

Только окончательно убедившись, что Стокоз для него сейчас недосягаем, Лука счел своевременным обратить взор на Леселидзе. Фиаско с непокорным противником он мыс­ленно оправдывал своей неопытностью как бригадира, но, упустив одну жертву, Лука решил такого ляпсуса по отно­шению к другой не допускать. Взяв с собой четверых бое­виков, Лука поехал с ними на своей «волге» к новому ди­ректору компании «Уникум» на переговоры.

Подъехав к зданию компании, он увидел припаркован­ные к парадному входу белые «жигули» последней модели. Выходя в сопровождении боевиков из своей машины, Лука взглянул на водителя «жигулей» и ? пренебрежительно скри­вив лицо, произнес:

—   Мне кажется, что я его харю уже где-то видел.

—   Так это бывший водила Стокоза, который мотанул за бугор. Брать с собой его, видать, не захотел, — услужливо напомнил ему Жиглот.

—   Понятно! — довольный тем, что у него оказалась не­плохая зрительная память, задумчиво произнес Лука, по­тягиваясь и разминая суставы. — А не проверить ли нам его на вшивость?

—   На хрена? — поинтересовался Жиглот.

—   Что-то он знает крамольное насчет своего бывшего шефа.

—    А зачем оно нам, если этот шеф для нас птичка в небе?

—    У него тут отец с матерью остались. Не исключено, что твоя птичка сама прилетит к нам в руки. Вдруг он взду­мает проведать родителей или приедет на похороны, а мы его бац! — и залопатим. Все будет зависеть от того, чем мы будем располагать в отношении беглеца.

—      Если он когда-либо заявится к нам в город, то мы так его возьмем в оборот, что будет вынужден или принять наши условия, или откинуть копыта, — высказал свою мысль Жиглот.

—   Неплохо было бы его залакшить, — мечтательно про­изнес Маклак, вступая в разговор и уводя Луку от его пер­воначальной идеи.

—   Пойди узнай у водилы, его патрон у себя или нет, — потребовал Лука, обращаясь к Маклаку.

Маклак побежал к машине Варшавянина и, вернув­шись через некоторое время, сообщил.

—   Сказал, что его новый шеф у себя в кабинете на пер­вом этаже.

—      Ну что, все завалим к нему или пойдешь один? — обращаясь к Луке, поинтересовался Жиглот.

—   Зайдем в кабинет грузина все, а потом я вас выпро­вожу. Чтобы новое начальство знало, что имеет дело не с каким-то одиночкой, а с серьезной фирмой, — распорядил­ся Лука.

Когда группа рэкетиров вошла в кабинет Леселидзе, тот оживленно разговаривал с кем-то по телефону. Не поздо­ровавшись с ним, они по-барски независимо, в вольных позах, расселись по стульям вокруг стола для совещаний. Кроме Луки, у всех боевиков в руках были пистолеты. Уг­рожающее поведение посетителей настолько бросалось в глаза, что Леселидзе, перестав улыбаться и прерывая теле­фонный разговор, положил трубку на аппарат.

—    Не понял юмора, что происходит в моем кабинете? —    притворяясь простаком, с деланно удивленным лицом произнес Леселидзе, хотя уже больше месяца каждый день ждал такого визита Луки или его людей.

—   Сейчас поймешь, что почем, — уведомил его Лука.

—   Ребята, ошманайте его на известный вам предмет.

Жиглот и Маклак деловито и не спеша, пресекая по­пытки сопротивления директора, стали его обыскивать.

—  Какое вы имеете право так нагло со мной поступать? —показывая кавказский темперамент и свое недовольство, заявил Леселидзе.

—   Сиди и не пыркайся, если не хочешь, чтобы я тебе дурой расколол тыкву, — потребовал агрессивно настроен­ный Жиглот.

Перспектива оказаться с разбитой головой Леселидзе не устраивала. Он был вынужден присмиреть, сидя в своем кресле.

Маклак в ящике его письменного стола нашел писто­лет Макарова. Довольный результатом своего обыска, он сообщил Луке, хотя тот и сам видел, что происходит, и не нуждался в комментариях.

—  Ты смотри, шеф, у фраера в столе дура оказалась!

—  Это не пистолет, а зажигалка, сделанная под ПМ, — разъяснил ему Леселидзе.

—    Не темни, — разглядывая пистолет, вертя его в руках, усомнился Маклак.

Лука, подойдя к Маклаку, забрал у него находку и стал разглядывать. Пистолет выглядел не игрушкой, а боевым оружием.

—   Мы сейчас проверим, правду говорит кацо или нет, —   направляя ствол на хозяина кабинета и нажимая на ку­рок, объявил Лука, чтобы таким оригинальным способом проверить сообщение Леселидзе.

После произведенного выстрела из ствола пистолета вырвалось пламя. Прикурив от него сигарету, Лука поло­жил пистолет-зажигалку в карман своего пиджака со сло­вами:

—   Занятная игрушка, в хозяйстве пригодится. Теперь, парни, оставьте меня с кацо наедине в кабинете. У нас с ним будет интересный разговор.

Сдерживая природную горячность и не давая выхода своим эмоциям, Леселидзе поинтересовался у Луки:

—   Чего тебе от меня надо? — не считая нужным с гра­бителем говорить «на вы».

—  Давай сначала познакомимся, а уж потом будем вес­ти разговор. Как тебя звать-величать?

—  Яков Вахтангович.

—    Яков Вахтангович! Очень приятно. А я всего лишь Лука, человек без имени и отчества, по указанию которого несколько десятков парней, не хуже тех, что ты сейчас ви­дел, могут любого жителя города отправить на кладбище.

—    Вот дела! Лично знаю губернатора Макарова. С на­чальником УВД генералом Леонтьевым недавно познако­мился. А с Лукой только сегодня повезло завести знакомст­во. И скажу честно, без утайки, оно мне не понравилось.

— Слышал, что ты круто развернулся, но, извини, толь­ко сейчас смог уделить тебе время для визита.

—  Чему же я обязан?

—    Все уважающие себя бизнесмены города сотрудни­чают со мной, оплачивая мне свою безопасность. Стокоз не захотел со мной сотрудничать, пришлось ему смыться за бугор, на Мальту. Но я его и там достану, как только вы­крою для этого свободное время. Так как теперь ты тут за него всем заправляешь, то я не могу оставить такую вид­ную фигуру, как ты, без своего внимания и заботы.

— Сколько же ты хочешь от меня откупного?

— Твоя фирма ворочает огромными суммами, а поэто­му отстегивать мне в год по сто лимонов для тебя сущий пустяк.

—  Очень даже не пустяк, и нам никак не удастся сгово­риться, даже если бы я очень хотел тебе угодить.

—   Почему? Не устраивают мои условия?

—   Видишь ли, Лука, я не хозяин ни гостиницы, ни рес­торана, ни компании «Уникум». Я всего лишь директор- наемник, наняли меня сюда директором, и получаю за свой адский труд я жалкие гроши, —удивил Леселидзе Луку сво­им сообщением.

—   Если не ты, тогда кто же тут хозяин?

—  Семейство «Гончаров-Шмаков и сыновья».

—   Впервые слышу о них. А кто они такие?

—  Я о них знаю не очень много. Мне известно, что они миллиардеры, имеют всякую собственность как в России, так и в Америке...

—   Короче, они из «новых русских», — догадливо про­изнес Лука, перебив Леселидзе и не дав ему закончить мысль. — Где я их могу найти?

—   А стоит ли их искать, дорогой, встречаться с ними, да? Они ведь не я, посторонним лазить у себя по карманам не разрешат.

—     Никуда не денутся, не таких укрощали, — заверил его Лука. —Ты с ним как связь поддерживаешь?

—    По телефону, дорогой, по телефону. Иногда прихо­дится целый день сидеть на аппарате, пока где-нибудь не поймаю хозяина.

—  Хорошо! Найди мне его по своим каналам и передай ему, что я его на этой неделе хочу увидеть. Если по его вине встреча не состоится, то на следующей неделе на месте вот этого красавца, —сверху вниз проведя рукой, продолжал Лука, — будет огромное пепелище. Усек?

—  Усек! Я немедленно постараюсь передать твои слова моему хозяину, если, конечно, он в России и никуда не уле­тел на Запад по своим делам. Но одновременно я тебе сове­тую не идти в отношении собственности Гончарова-Шма­кова на крайность, пока не встретился с главой их компа­нии.

— А то что будет?

—   Мой хозяин, дорогой, человек не твоего и не моего круга. Он просто тебя, извини, пожалуйста, испепелит, как букашку.

—   На испуг хочешь меня взять? — улыбнувшись, по­интересовался Лука.

—Что ты, что ты, дорогой, просто даю бесплатный со­вет. Когда сгорит этот дом — на этой неделе и на какой дру­гой — для тебя не имеет ведь существенного значения, зато потом, во время беседы с моим хозяином, тебе не придется ни о чем сожалеть, да?

— Я часто бываю в пивбаре, в подвале, играю там в бил­лиард. Найдешь меня и передашь сущность своего разгово­ра с хозяином.

—     Как насчет того, чтобы не спешить поджигать его дом?

—   Посмотрим! — поднимаясь со стула с намерением покинуть кабинет, ответил ему Лука.

—   Мой пистолет не думаешь мне возвращать?

—  Обойдешься!

—   Ну, как знаешь, дорогой, как знаешь. Я ведь могу и не звонить хозяину о нашем разговоре. А потом, когда ты сожжешь его дом, я с удовольствием понаблюдаю, как вы друг другу будете глотки рвать.

— Я тебе предоставлю такую возможность, — улыбнул­ся гость. —Меня, дорогой, на понт никто никогда не брал и не возьмет, тем более такой петушок, как ты, — закрывая за собой дверь, заверил Леселидзе Лука.

«Все же у шакала крепкая нервная система, — с удив­лением отметил про себя Леселидзе. — А может быть, он так себя вел из-за своей недальновидности и дурости?» — тут же усомнился он в правильности своего первоначаль­ного вывода.

 

ГЛАВА 36

.

ТРУДНЫЙ ВЫБОР

Глубокой ночью Варшавянин на такси подъехал к свое­му дому. Из-за визита бригадира местных авторитетов Луки к Леселидзе, ему сегодня пришлось здорово попотеть, достав­ляя своего нового шефа то к одному, то к другому нужному ему лицу. Служба у Варшавянина была не тяжелой, но му­торной: ожидания с машиной своего директора у офисов раз­ных должностных лиц чертовски его изматывали. Такая ра­бота оставляла ему много свободного времени на чтение книг и газет, что давало ему возможность разбираться в полити­ческой обстановке разных стран мира на уровне молодого дипломата. Однако эти знания азов дипломатии никому не были нужны и оставались невостребованными.

Заметив, что Варшавянин устал, Леселидзе разрешил ему на завтра выйти на работу после обеда. Предвкушая до­лгий отдых, Варшавянин, устало постукивая каблуками ко­жаных туфлей по асфальту, прилагал последние усилия, чтобы добраться до желанного дивана у себя в комнате. Миновав последний поворот на дороге к своему подъезду, он опешил. На его пути стояло двое парней с пистолетами в руках.

—   Привет, Варшавянин, — произнес один из них, что был ростом повыше своего напарника.

—  Здравствуйте, — затравлено ответил тот.

— Что-то ты, дорогой, нарушаешь трудовую дисципли­ну, пашешь на своего нового хозяина до глубокой ночи.

—  Такова уж наша шоферская доля.

—   Понятно.

—   Парни, я чертовски устал, спешу на боковую, гово­рите, чего вам от меня надо?

—  Мы люди Луки, он послал нас за тобой.

—  Зачем?

—  Хочет с тобой потрекать.

—  О чем?

—  У него сам узнаешь. Он нас в свои интересы не посв­ятил, —вступил в разговор коренастый крепыш, професси­онально быстро обыскивая карманы Варшавянина. В них он, кроме связки ключей от машины и квартиры, ничего не нашел, о чем сообщил своему напарнику: — Чистый!

—    Сейчас, Варшавянин, тебе придется прокатиться с нами до Луки для толковища, — объявил высокий свое ре­шение.

—     Может быть, отложим этот разговор до завтра. Я очень устал.

—   Бесполезно тянуть резину, пошли к машине, — гру­бо беря водителя левой рукой за локоть и держа в правой пистолет, высокий повел его к машине.

Только теперь Варшавянин увидел у подъезда черный лимузин с водителем за рулем. Парни, усадив похищенно­го на заднее сидение салона, сели у него по бокам. Со сту­ком захлопнув дверь машины, высокий парень резко бро­сил водителю:

—   Поехали!

Подъехав к пивбару, шофер оставил машину на стоян­ке, сходил в бар и вернулся с Лукой, который сел на пере­днее сидение рядом с водителем. Миновав городскую чер­ту, они подъехали к пруду и остановились возле старых де­ревьев, которые, склонившись стволами к зеркалу воды, купали в ней свои тонкие ветви.

Выйдя из машины, Лука немного отошел от нее и заку­рил сигарету. Его помощники подвели к нему Варшавяни­на.

—  Оставьте нас одних, — потребовал Лука, обращаясь к своим подручным, не считая нужным объяснять им свои дальнейшие планы, Те молча повиновались и отошли, от­секая путь от берега пруда к трассе и тем самым исключая возможность побега Варшавянина.

—  Ты знаешь, кто я?

—  Знаю.

—   Тебе известно, кто покалечил Тюремщика, который до гробовой доски теперь будет пахать на лекарство?

—  Стокоз мне говорил, что это твоя работа.

—      Верно он тебе сказал, — довольно улыбнулся, как будто Варшавянин его чем-то обрадовал. — Хочешь тебя тоже искалечат, как Тюремщика? Или убьют? — предложил Лука Варшавянину на выбор два варианта, каждый из ко­торых никак не устраивал жертву.

—  А за что ко мне такое «внимание»? Какое я отноше­ние имею к Тюремщику?

—  Ты же с ним в одной компании работал.

—    Кроме меня и его в «Уникуме» еще до хрена людей работает. Так неужели нас всех можно калечить и убивать только за то, что мы в ней числимся?

—   Ты меня с панталыку не сбивай! У меня с вас спрос за другое.

—  За что?

—   Я знаю, что Тракторист погиб по наводке Стокоза, —преувеличивая имеющиеся у него доказательства и боль­ше руководствуясь своей интуицией, заявил Лука. — Теперь я хочу от тебя узнать, кто был исполнителем его воли? Твоя судьба сейчас в твоих руках. Все будет зависеть от твоей ис­кренности.

—Лучше бы ты задал этот вопрос самому Стокозу. Если он нанимал убийцу Тракториста, то ему в первую очередь и отвечать за него перед тобой. А я тебе могу поклясться, что Тракториста не убивал и кто его застрелил, не знаю. Я у Сто­коза был всего лишь шофером. Когда Тракториста грохнули, хозяин был за границей, а так как мне никого возить в машине в его отсутствие не поручалось, то я тоже был вро­де в отпуске. Неужели вы думаете, что я могу застрелить че­ловека?

— А почему бы и нет?

—  Я и в армии служил шофером, и стрелял из автомата всего лишь пару раз. А говорят, что Тракториста убил ка- кой-то снайпер, одним выстрелом! Ты же видишь, Лука, что меня хозяева используют только как водителя. Я кручу ба­ранку с утра до вечера. Меня как убийцу Стокоз никак не мог использовать, а если так, то сам подумай, какой инте­рес хозяину посвящать лишнего человека в свои планы, если он вдруг вздумал бы убивать Тракториста.

—  Так ты хочешь сказать, что ничего не знаешь, через, кого и как Стокоз убил Тракториста?

—   Конечно, не знаю.

—    Брешешь, как сивый мерин. Если ты мне не расска­жешь всего, что знаешь, то мои парни тебя утопят и отвечать за тебя не будут. Не волнуйся, все посторонние будет убеж­дены, что ты купался пьяный, захлебнулся и утонул в пруду.

—  Так я сегодня вообще спиртного в рот не брал.

—    Ничего, еще возьмешь. Засосешь из наших рук бу­тылку водки, как миленький, — «успокоил» его Лука. — Ну, будешь колоться или нет?

—   Я бы с удовольствием все рассказал тебе в отноше­нии Стокоза, тем более, что он теперь мне не хозяин, но ей- богу, мне нечего о нем говорить. Ну, хорошо, если хочешь, скажи мне, что кому надо сказать, и я охотно подтвержу.

— Ты у меня дурака не валяй! Сам сейчас поваляешься! Раздевайся, сейчас будем тебя купать. Парни, помогите ему раздеться, —обращаясь к безмолвным зрителям, потребо­вал Лука.

— Да вы чего делаете! Ну нельзя же так без разбора со всеми поступать! — начал возмущаться Варшавянин, но вскоре умолк.

«Какой же я все-таки дурак. Стокоз ведь предвидел эту ситуацию, предлагал мне улететь вместе с ним на Мальту. А я, видите ли, не захотел бросать семью, детей. Теперь вот эти сволочи утопят меня в пруду, как слепого котенка. А не расколоться ли мне? Не рассказать ли все, что я знаю об убийстве Тракториста? —мелькнула в голове спасительная мысль. — А что мне даст такое предательство? Да, я знаю, что Тракториста убили по заказу Стокоза, за его денежки, но кто был убийцей, я понятия не имею! А выведав у меня одно, они начнут допытываться и о том, чего я не знаю. И у них возникнет подозрение, что я прямой сообщник килле­ра, а значит, и оснований жалеть меня не будет. Им оста­нется действительно только одно: утопить меня. Ну что ж, придется молчать до самого конца. Неужели моего конца?» — размышлял Варшавянин, когда трое сообщников Луки окунали его головой в пруд.

После каждого сеанса такого «подводного плавания» Лука требовал от него:

—   Говори, кто ликвидировал Тракториста?

—   Не знаю.

—   Признайся мне, что это Стокоз нанимал убийцу!

—    Не знаю, — еле хватало силы воли у Варшавянина лгать перед смертью.

Очнулся и пришел в себя Варшавянин под утро. Он был один. Ему сначала показалось, что он уже находится в потус­тороннем мире, поэтому окружающая обстановка восприни­малась им довольно странно. Только отдохнув и отдышав­шись после случившегося с ним ночного кошмара, он смог осмыслить возникшую ситуацию: «Они оставили меня в по­кое, убедившись, что я не причастен к убийству Тракториста и не знаю, кто его совершил. Значит, моя тактика молчания себя оправдала», — с облегчением подумал он.

Его вещи валялись на берегу пруда нетронутыми. Одев­шись и убедившись, что его деньги тоже на месте, он зашагал от пруда к трассе. Чем дальше он удалялся от места из­девательств и пыток над ним, тем увереннее себя чувство­вал, все больше убеждаясь с каждым вдохом, что жив. Он остался жив и будет жить!

Утренняя прохлада вызвала у Варшавянина сильную дрожь. Его знобило и трясло, но на душе было радостно, а в голове крутилась дурацкая мысль: «Гады, обещали влить в меня бутылку водки и пожалели. Теперь из-за их жадности мерзни тут!»

Мысль была вдвойне дурацкой потому, что не учиты­вала одного важного нюанса: бандиты, принудительно влив ему в желудок бутылку водки, должны были бы потом уто­пить свою жертву. Но нервное потрясение не давало ему возможности логично рассуждать должным образом.

До трассы от пруда ему пришлось прошагать не менее четырех километров. Там он поймал такси, на котором при­ехал к себе домой. Он ничего не сказал жене о причине своей задержки на работе до утра. Зачем было забивать ей голову лишней информацией, волновать супругу. Ведь она все равно ничем не могла ему помочь.

Нервное потрясение сильно сказалось на нем, а поэто­му, поломав свои планы, он на работу не пошел. Когда на другой день Варшавянин поведал Леселидзе о случившем­ся с ним ночном кошмаре, его рассказ прозвучал настолько убедительно, что директор фирмы не стал ругать своего во­дителя за допущенный прогул.

 

ГЛАВА 37

.

ЛЕСНИК - СТРАТЕГ

Телефонное сообщение Леселидзе о желании Луки встретиться и поговорить с ним, нисколько не удивило и, тем более, не застало Лесника врасплох. Он был слишком хоро­шо знаком с общими методами «работы» таких бригад, Что­бы не предвидеть дальнейших шагов своего противника.

Угроза Луки сжечь его дом, переданная Леселидзе, не напугала Лесника, а в некоторой степени разочаровала. Ему даже не верилось, что вор в авторитете может в похвальбе брать на себя ответственность за случайную гибель его дома. Дом ведь мог сгореть и не только от руки Луки, но и в этом случае Лесник имел право требовать от хвастливого болту­на полного возмещения всех понесенных убытков. Насто­ящий вор не должен бравировать перед другими, трепаться и угрожать. Он тихо выполняет свои намерения, старается, как бы со стороны, наблюдать за результатами своей рабо­ты. А потом по реакции окружающих делать для себя соот­ветствующие выводы.

Поняв, что имеет дело с не слишком толковым и ум­ным вором, действия которого не всегда можно предугадать, Лесник решил не откладывать своей поездки к Леселидзе для встречи с Лукой.

Оставив в Геленджике всю свою родню, он с постоян­ными своими телохранителями на двух машинах вернулся в Тузово. Поднявшись к себе в кабинет, не дожидаясь во дворе остальных, прибывших с ним, Лесник позвонил в рес­торан Туляку:

— Аркадий Игоревич? — спросил он у человека, под­нявшего телефонную трубку на другом конце провода.

— Да!

—  Узнаешь, кто с тобой говорит?

—   Нет!

—  Очень жаль, уважаемый Туляк, что ты голос Лесни­ка перестал узнавать.

—   Теперь узнал, Виктор Степанович. А в том, что пе­рестал узнавать вас по телефону, не моя вина. Не звоните, в ресторане у меня не показываетесь!..

—  Аркадий Игоревич, если у тебя есть свободное время, подскочи, пожалуйста, ко мне домой. Есть один разго­вор.

—  Так вроде бы вы от наших дел отошли в сторону...

—   Как ты, Аркадий, любишь потрепаться по телефону, ну прямо медом не корми. Когда тебя ждать?

—   Сейчас прикачу!

—     Но учти, я дома один, со своей старой гвардией, а поэтому на угощение рассчитывать не приходится, Гото­вить деликатесы некому, кроме Угрюмого, а он ничего, кро­ме кофе, не умеет.

—  Обойдемся без угощений. Ваш Угрюмый своим кофе однажды меня уже чуть не отравил.

—   Мое дело предупредить.

Прибывший незамедлительно по такому приглашению Туляк поднялся в сопровождении Угрюмого на второй этаж. Радушно пожимая гостю руку, Лесник неожиданно громко спросил:

—  Ты не знаешь, Угрюмый, почему Туляк не хочет пить у нас кофе, если его готовишь ты?

—    Видать, Аркадий Игоревич отвык от зековского чи­фиря. А у меня привычки старые: как чай варил, так и кофе загоняю,

—   Да, в жадности тебя не обвинишь. На стакан кофе все-таки полстакана воды добавляешь, не скупишься. Но от твоего пойла у меня в прошлый раз чуть сердце не разо­рвалось, — с укоризной заметил ему Туляк.

—      Бог не выдаст, свинья не съест, — покидая кабинет беззаботно ответил Угрюмый.

Лесник вместе с Туляком устроились в мягкие, глубо­кие кожаные кресла друг против друга.

—     Слушаю вас, Виктор Степанович, зачем я вам пона­добился?

—      Если спешишь, так я тебя не держу, — недовольный тем, что Туляк хочет показать себя ровней ему, произнес Лесник, как бы напоминая собеседнику, чтобы он не забы­вался во время будущего разговора.

—      Нет, Виктор Степанович, я слушаю, — поспешно ответил ему Туляк.

—   Тогда не гони лошадей. Расскажи мне, как живешь? Какие у тебя новости?

—    Все хорошо!

—      Как сложились твои отношения с семейством Голдобеевых?

—    Полный нейтралитет. Хотя желание есть его укусить, но пока невижуза что.

—      Плохой мир лучше хорошей войны. К сожалению, эта элементарная истина не до каждого доходит.

—      Мы без конфликтов жить не можем. Если образно выразиться, то конфликты — это наш хлеб.

—    К сожалению, твою философию я испытал на себе.

—    Интересно, какой дурак вздумал с вами конфликто­вать?

—       Как ты знаешь, я стал очень богатым человеком. Многие промышленники знают меня именно в этом качес­тве. Сам понимаешь, я их мнение о себе не собираюсь из­менять и не намерен посвящать их в свою тайну, что я — законник. А недавно вдруг узнаю, что и некоторые воровс­кие авторитеты не знают меня в этом качестве. Один бри­гадир воровской группировки по кличке Лука решил со­стричь с меня шерсть. Безусловно, я ему такого удовольствия доставить не могу. Ты знаешь, что за моей спиной под­держка зоны полосатиков, группировки Душмана и других авторитетов. Обращаться к ним за защитой от наката этого Луки я пока считаю преждевременным. Лука недостоин та­кого внимания со стороны воров. Я хочу, чтобы ты дал мне с десяток крепких парней с дурами, чтобы я мог достойно поехать на встречу с Лукой. Думаю, что до сражения у меня с ним дело не дойдет. Он должен меня понять и покорить­ся.

—А если не поймет и не покорится вам, тогда как быть? Ведь сейчас не все молодые воры чтят наш закон и на таких как мы с вами хрен кладут со всеми приборами, — Туляк хотел бы сказать: «на таких старых пердунов, как ты», но не решился и причислил себя к Леснику.

—  Тем хуже тогда будет ему. Я развенчаю Луку и на его место посажу более умного, достойного вора. Ну, так что ты ответишь на мою просьбу?

—  Я когда-то обращался к вам за помощью в борьбе с Голдобеевым, но вы мне в ней отказали...

—Я тебе тогда дал умный совет. В дурных авантюрах я не участвовал и участвовать не буду, — перебив Туляка, за­явил Лесник. — Ты что, хочешь меня теперь шантажиро­вать и не дать парней? — с жесткой наступательностью, не давая Туляку времени на размышление и защиту, переспро­сил он.

Попасть в немилость вору, отказать ему в его просьбе, опозориться перед его могущественными друзьями, боль­шинство из которых он не был даже удостоен лично знать, — нет, Туляк никак не мог позволить себе такую «роскошь».

—   Что вы, что вы, конечно же, я вам дам столько пар­ней на дело, сколько вы пожелаете.

—  Вот это ответ настоящего мужчины. Никогда со мной не спорь. Тем более, не напоминай о своих обидах. Они тебя не украшают. К твоему сведению, когда ты в конфликте сГолдобеевым потерял много своих парней, то у некоторых моих друзей сложилось мнение, что тебя пора убирать с бри­гадирства кодлой. Я тогда тебя отстоял, и ты меня до сегод­няшнего дня не разочаровывал. Больше того, ты мне недав­но сообщил, что у тебя по работе никаких проблем нет. Зна­чит, ты не совсем выдохся на своем бригадирстве.

«Как тонко он подцепил меня на крючок! Лесник хоть и старым стал, а удавка по-прежнему бульдожья» — поко­ряясь его авторитету, подумал Туляк.

—    Когда мне прислать вам своих парней?

—    В путь трогаться будем рано, поэтому соберемся не позже пяти утра. Не забудь и сам явиться с ними.

—   Какая там будет моя роль?

—    Если я с Лукой не найду общего языка и он меня не захочет понять, то не исключено, что тебе придется взять на себя его кодлу под свою руку.

—   Так запросто он мне ее не отдаст.

—    Может быть. Но в любом случае решение останется за мной.

Покидая Лесника, Туляк, перенасыщенный получен­ной только что информацией, думал: «Видать, этот Лука здорово насыпал соли ему на рану, если Лесник так на него оборзел. Я был бы не против, если бы Лука проучил Лесни­ка, но вряд ли кому в стране этот старик по зубам, тем более этому сопляку».

 

ГЛАВА 38

.

ПОРУЧЕНИЕ УГРЮМОМУ

Лесник, отпустив Туляка, отправился в комнату Угрю­мого. Профессиональный убийца лежал на кровати с сига­ретой во рту. Ладони его рук покоились на подушке под го­ловой.

— О чем, Григорий, задумался? — присаживаясь рядом на кровать, спросил Лесник почти равнодушным тоном.

—   Вроде бы жизнь у меня неплохая стала, и жратвы раз­ной вдоволь, и крыша есть, и бабки не переводятся в кар­мане, а все равно чего-то не хватает. А вот чего, не пойму. Может, подскажешь? — спросил он, стряхивая пепел сига­реты в пепельницу, стоящую на стуле.

—   Может быть, тебе кобылицу для разминки завести? —улыбнувшись, пошутил Лесник.

—   Не знаешь ты, дорогой, что меня выбило из колеи. Я тоже не пойму с чего вдруг на меня напала хандра, — не желая дальше развивать шутку Лесника, сказал о наболев­шем на душе Угрюмый.

—  Ты случайно не заболел?

—    Пока бог миловал от всех болезней и напастей. А к чему вдруг ты меня о здоровье спрашиваешь?

—   Есть у меня для тебя одна работенка. Не пыльная, но денежная.

—  Какая? — подхватываясь с постели и присаживаясь на край кровати, спросил Угрюмый.

—   Хочу отправить тебя в гости к Валету.

—   Я по нему не очень-то соскучился, но если по делу, то поеду.

—    Конечно, по делу.

—   Какому?

—  Там один какой-то вшивый местный авторитет взду­мал мне угрожать, что он сожжет мой дом, тот, что мы не­давно купили, если я не приеду к нему и не соглашусь пла­тить ему дань.

Угрюмый, вновь упав спиной на кровать, от удивления вытаращил глаза, а потом расхохотался громко, до слез:

— Тебя, Лесника, какая-то шантрапа вздумала брать на испуг?

—   Вот именно.

—  Что это за придурок? Ему что, моча в голову ударила?

—   Кличка Лука, она тебе ничего не говорит?

—      Никогда о нем не слышал, но вижу, что твой Лука хороший наглец. Какое поручение в отношении его ты мне хочешь дать? — с готовностью предложил свои услуги Уг­рюмый, наконец-то осознав, чего ему до сих пор не хвата­ло! Он соскучился по конфликтным ситуациям, по настоя­щим дракам. Тепличные условия в доме Лесника его пере­стали устраивать.

—  Я хочу, чтобы ты прямо сейчас с водителем на «жи­гулях» выехал туда. Остановишься у Валета.

—   Чего мне там у него делать?

—   Завтра, к моему приезду, в гостиницу, вы с Валетом должны успеть всё разнюхать о Луке, чтобы я знал, что он из себя представляет и с кем мне придётся иметь дело.

—   Сейчас день, а приедем мы к ним в город глубокой ночью. У кого мы ночью сможем получить исчерпывающую информацию о Луке.

—      Надо, дорогой Гриша, иногда шариками в голове шевелить. Для чего я тебя посылаю к Валету? Ведь он в том городе всю жизнь живёт, безусловно, имеет знакомых сре­ди блатных и голодных. Через них-то вы и получите на Луку нужную информацию.

—  Какая необходимость мне сейчас ехать туда, если мы и завтра, все вместе приехав, сразу сможем у Валета полу­чить нужную информацию на Луку?

—   Завтра Валет может напиться пьяным, куда-нибудь уехать, умереть, а я, приехав туда, не собираюсь тратить вре­мя на его поиски.

—     Вот теперь усек, что почем и вопросов нет. Дуру с собой брать?

—    Бери, может быть, завтра ещё и пригодится.

—  Когда я доберусь до Валета, то тачку отпускать к тебе или оставить себе?

—     Оставь себе, вместе с Валетом утром садитесь на хвост Луке и следите, куда он поедет, где будет кантоваться. После десяти, через каждый час звони мне в «Уникум», в кабинет, чтобы я знал, где искать этого преподобного Луку.

—   Это мы могём, — беспечно заверил Лесника Угрю­мый.

Через пятнадцать минут после этого уяснения инструк­ций домашний киллер на машине покинул дом хозяина.

Как Лесник и предполагал, Угрюмый, приехав домой к Валету, получил от него исчерпывающую информацию на Луку, поэтому им не пришлось обращаться за дополнитель­ными сведениями ни к кому другому.

С Туляком и его молодчиками Лесник остановился в офисе компании «Уникум». С их приездом здание превра­тилось в потревоженный улей.

Сидя в кабинете, который ещё недавно занимал Стокоз-младший, Лесник внимательно слушал сообщение Ле­селидзе, иногда перебивая его рассказ короткими реплика­ми типа: «Вот нахал! Ишь чего захотел...»

Позвонил Угрюмый и сообщил по телефону результа­ты коллективных наблюдений за Лукой, Лесник приказал ему взять такси и немедленно приехать в «Уникум», оста­вив Валета и водителя для дальнейшего наблюдения.

Поприветствовав вошедшего в кабинет Угрюмого и поздоровавшись с ним за руку, Лесник попросил:

—   Давай рассказывай, что вы с Валетом разнюхали в отношении Луки. Что он из себя представляет и чего стоит?

—   Судим за кражу, за хулиганство и по сто восьмой час­ти первой (тяжкие телесные повреждения, не повлекшие за собой смерть). На козырного не тянет, но как блатной смот­рится неплохо...

—   Трекай дальше!

—    Кодла у него подобралась серьезная и уверенно дер­жит город под пятой.

—    Вот теперь обстановка для меня прояснилась. Боль­ше мне о нём можешь не говорить. Теперь всё понятно и всё ясно. Скажи мне, Угрюмый, откровенно, ехать ли нам к Луке или пригласим его к себе?

—   Ты, Лесник, не дури и своими гнилыми вопросами пацанов дури! — с обидой в голосе возмутился Угрюмый,

—   А что тебе в моём предложении не понравилось? — улыбнувшись, прищурил глаза и, почти спрятав их под кус­тистые брови, поинтересовался он у товарища.

— А давай я тебе посоветую, чтобы ты поехал на прием к Луке, — хохотнул Угрюмый. — Вот хохма будет! Только времени жалко, всё равно ж не поедешь.

—    Почему ты так думаешь?

—     Где это видано, где это слышано, чтобы такой ко­зырный туз, как ты, ехал на поклон к какому-то блатняге.

—   Верно рассуждаешь, а я, между прочим, хотел на ста­рости лет сделать Луке исключение...

—   И покрыть себя позором на всю страну? Если ты так поступишь, то я не вынесу такого позора с твоей стороны и застрелюсь. Лучше сейчас же откажись от глупых мыслей.

—   Не бойся, я на старости лет ещё не совсем выжил из ума, — заверил Угрюмого Лесник, успокаивая его улыбкой. Неужели я позволю себе опуститься до мужика или какой- нибудь шерсти.

В преступном мире у воров имеется строгая иерархия по мастям. Чем выше масть, тем больше прав у такого вора по отношению к зеку более низкой масти. Всех мастей в преступной среде очень много. В данном романе нет необ­ходимости описывать их подробно, я остановлюсь только на одной масти фраеров, и то вкратце. Она самая много­численная. Но фраера в своей массе тоже не однородны. Они делятся на козырных, диких, простодушных и желез­ных.

Я упомянул о воровских мастях для того, чтобы чита­телю стало ясно, почему Угрюмый занял жесткую позицию и не соглашался с решением Лесника ехать к Луке на пок­лон.

По воровскому закону блатные всегда и везде должны находиться ниже козырных воров, каким был Лесник. К тому же он был признанный вор в законе, медвежатник мирового класса, а поэтому не могло быть и речи, чтобы такой мастистый вор, как Лесник, пошел на приём к блат­ному.

В реальной жизни заключенные в ИТК, а бывшие зеки на свободе между собой и с фраерами стараются придер­живаться указанных правил. Если стороны не находили вза­имопонимания, то та сторона, чьи права были попраны дру­гой, начинала требовать удовлетворения. Расплатой прови­нившегося могли быть извинения, бутылка спиртного, а иногда даже жизнь. Все зависело от того, насколько вор низшей масти обидел, оскорбил вора более мастистого.

Эти конфликты между спорящими разрешались либо самостоятельно в драках, поножовщине, убийствах, либо они обращались к уважаемому авторитету, который решал спор, опираясь на воровской закон. Его решение для обеих сторон считалось обязательным.

— Ты со мной так больше не шути, не забывай, что я тоже уже старик.

—  Значит так, сейчас поедешь к Луке и в вежливой фор­ме предложишь ему явиться ко мне на переговоры.

—     Вот эта работёнка мне по вкусу. Она греет кровь и будоражит нервы, — потирая ладони, заявил Угрюмый. — А если он не пожелает принять твое приглашение, тогда что мне делать? — озабоченно спросил он, подумав.

—    Явишься ко мне и сообщишь результат своей миссии.

—   Что будет дальше?

—    Тогда вы его притащите ко мне сюда, и я ему куль­турно напомню: кто есть он и кто я.

—  Ты знаешь, Лесник, после твоего покаяния несколь­ко лет тому назад, я тебя как будто потерял. А теперь вижу, что ты не терялся. Ты мне таким больше нравишься, — при­знался Угрюмый.

Он, как наркоман, ежедневно страдающий без очеред­ной порции наркотика, нуждался в острых ощущениях, опасных для жизни приключениях. По своей природе Уг­рюмый был похож на кровожадного зверя, которого Лес­нику только благодаря своему авторитету удалось укротить. Когда же Лесник отпускал его на волю и разрешал «погу­лять», то Угрюмый, не упуская такой возможности, стано­вился опасным для тех, кто оказывался его противником.

Телефонный звонок прервал их беседу. Звонил Валет, который сообщил Леснику последние результаты своего наблюдения.

—    Кончай свою слежку за Лукой и немедленно приез­жай ко мне, возьмешь Угрюмого и доставишь его к «свое­му» Луке, — потребовал Лесник.

Выслушав Валета, Лесник произнес в трубку:

—   Он знает, что ему сказать, — а после паузы добавил, — Пусть это тебя не волнует, — и спокойно положив трубку на аппарат, обращаясь к Угрюмому, сказал. — Сейчас под­ъедет Валет. Он тебя отвезёт в какую-то там шашлычную, где остановилась компания Луки. Там ты с ним и погово­ришь.

—   Поговорю! — заверил Лесника Угрюмый.

— А пока подождём Валета. Ты свою дуру оставь пока у меня тут, а то ты шибко горячий; Вместо делового толковища сразу начнёшь палить.

—   Ты, Лесник, обижаешь меня своим недоверием. Я иногда могу быть сдержанным.

—   Не хочешь с дурой расставаться?

—   Конечно, нет!

—   Так её у тебя при шмоне все равно быки Луки забе­рут.

—    Сыро у них в одном месте, чтобы найти у меня то, что я постараюсь занычить. Не каждому менту по силам та­кая спецуха, а уж быков Луки проведу как пить дать. Был такой случай, когда я сидел в ШИЗО, у нас менты в камере учинили подробный шмон. Видать, у них была наводка ка- кой-то суки, что в нашей камере есть наркота. Бедные мен­ты всё вверх дном в камере перевернули, а ни хрена не на­шли.

—   И как же вы их провели?

—   На время обыска я пакет с дурью сунул в карман мен­та. Когда шмон подходил к концу, я дурь у него забрал на­зад.

—  Тогда у тебя возраст был другой, да и ловкость не те­перешняя.

—     Посмотрим! — не желая хвалиться , дипломатично заявил Угрюмый, — Может быть, мне к Луке поехать на од­ной из твоих иномарок, а не на «жигулях»?

—   Обойдется, а то ещё, не приехав ко мне, загордится важностью своей персоны.

—    И то верно, — подумав, согласился с ним Угрюмый.

 

ГЛАВА 39

.

ЧОКНУТЫЙ СТАРИК.

Заменив за рулем водителя, вместе с Валетом и Угрю­мым к Луке поехал Леселидзе. Они подъехали к шашлыч­ной, находящейся у спокойной и тихой речки под названи­ем «Большая Чара».

Компания из шести человек расположилась на траве под ветвистым деревом, которое своей кроной укрывало их от палящих лучей солнца. Порции шашлыков, находящие­ся в тарелках, ящик с пивом и лежащий на траве десяток икряной сушеной таранки на низке, без слов рассказали Угрюмому, чем собирался заниматься Лука со своим людь­ми в ближайшее время.

Остановив машину метрах в десяти от компании Луки, Леселидзе сказал Угрюмому:

—    Я пойду скажу Луке, что ты хочешь с ним погово­рить.

—   Топай! — добродушно разрешил тот.

Компания Луки видела остановившийся неподалёку от них автомобиль. Когда же собутыльники узнали в напра­вившемся в их сторону Леселидзе, то прекратили свое при­ятное времяпрепровождение, прервали разговор и с инте­ресом стали смотреть на приближающегося к ним гостя. Все они знали,ктотакой Леселидзе, и примерно уже догадыва­лись, какой у него будет разговор с Лукой.

Подойдя к ним, Яков Вахтангович вежливо поздоро­вался:

—   Здравствуйте!

Гробовое молчание было ему ответом. Парни смотре­ли на Луку, ожидая его реакции на визит незваного гостя.

—      Это новый директор компании «Уникум», — счел для себя нужным поставить в известность друзей Лука, — Ты что-то хочешь мне сказать? — с пренебрежением в голосе поинтересовался он.

—     Приехал мой хозяин, который хочет с тобой по­беседовать.

—   Уж не тот ли старик, который в машине сидит?

—    Нет! Это его посланник, которому хозяин поручил с тобой переговорить. Как видишь, я твое требование о встре­че с хозяином исполнил.

—    Скажи своему посланнику, что он может к нам по­дойти для беседы.

Передав Угрюмому суть своей беседы с Лукой, Лесе­лидзе вновь собрался идти с Угрюмым к компании Луки, но Угрюмый остановил его:

—   Сидите в машине и из нее не выходите, а если жаре­ным запахнет, то меня не вздумайте выручать, а сразу же уматывайте к Леснику.

—  А как же быть с тобой? — спросил его Валет.

—   Это не ваша забота.

—    Так распорядился Лесник, или ты по собственной инициативе решил вспомнить молодость? — насторажива­ясь, поинтересовался у него Валет.

—    Вся эта канитель разработана Лесником. Мы с вами всего лишь его исполнители, — заверил партнеров Угрю­мый, покидая автомобиль.

Молодость, сила и многочисленность группы Луки ос­лабили их бдительность. Пожилого мужчину,-подошедше­го к ним, они не восприняли с должной осторожностью и бдительностью, а поэтому никто из них не удосужился его обыскать. Когда Угрюмый приблизился к компании, на­встречу ему с травы поднялся Лука.

—    Привет, парни, — поздоровался со всеми Угрюмый, — Это ты будешь Лука? — обратился он к стоящему напро­тив него бригадиру.

—   Он самый.

—   У меня есть с тобой разговор. Тут будем трекать или отойдем в сторону?

—    Поговорим здесь, у меня от друзей секретов нет. Для удобства беседы можешь с нами присесть на траву, пивца попить. Как говорится, в ногах правды нет.

—  Для меня лучше беседу с тобой вести стоя.

—   Почему?

—     Как видишь, я уже стар и не физкультурник, а поэ­тому заниматься приседаниями не люблю.

—     Падай, старик, к нам на траву, потом мы поможем тебе подняться, — пошутил один из друзей Луки, слушав­ший разговор.

—  Я пока ни в чьей помощи не нуждаюсь, — бросив на шутника сердитый взгляд, ответил ему Угрюмый.

—  Ты, Скальпель, помолчал бы и не встревал в наш раз­говор, — сделал замечание товарищу Лука, — Так чего ты хочешь мне сказать, старик?

—  Я не старик! Моя кликуха Угрюмый. Мой шеф — вор в законе, медвежатник по кличке Лесник. Он хозяин ком­пании «Уникум». Нам Леселидзе передал, что ты имеешь к нему разговор.

—   Было такое желание.

—  А теперь?

—   Продолжаю его иметь.

—   Мы приехали к вам в город и остановились в компа­нии «Уникум». Лесник может тебя сегодня принять. В ка­кое время дня ты думаешь его навестить, — в ультиматив­ной форме, давя на самолюбие Луки, диктовал свои усло­вия Угрюмый. С разной шантрапой, ниже его масти, Угрю­мый не привык церемониться, что было его стратегической ошибкой.

—    Почему именно я, а не он должен ко мне явиться с визитом?

—   Потому, что думает, ты чтишь воровской закон.

—    Сейчас, дорогой мой, закон на той стороне, где есть сила. Я знаю одного законника, который на свалке с бро­дягами ночует. У твоего Лесника есть такая сила за спиной, как у меня?

—   Ты что, Лука, вздумал с Лесником мериться силами? — неподдельно удивился Угрюмый, не удержавшись и даже криво улыбнувшись от такого несерьезного рассуждения Луки, — У него за спиной колония полосатиков и кодлы нескольких воров в законе, начиная с Америки и кончая стольным градом.

—   Слышали мы песни и не таких соловьев, как ты. Ког­да поботаемся с вами, тогда посмотрим, чей козырь выше.

—   Ты отвечаешь за свои слова? — посуровев лицом, не желая слушать похвальбы Луки, жестко потребовал ответа Угрюмый.

—    Я тебе не какой-нибудь баклан, — продолжал изде­ваться над уважаемыми Угрюмым принципами, заявил Лука, чего тот спокойно слушать не мог, а точнее, не желал. Его гордость и воспитание не позволяли терпеть такой ку­раж над теми правилами и принципами, которым Угрюмый подчинялся всю жизнь. Незаметно для всех и неизвестно откуда Угрюмый извлек из своей одежды пистолет. Быстро передернув затвор и послав патрон в патронник, приставив его ствол к животу Луки, произнес:

—   Лука, знай перед смертью, что я тоже козырной мас­ти и когда захочу, в любое время блатягу призову к ответу. Если шевельнешься, сразу изрешечу. Ты, по-моему, давно должен бы понять, что на моей шее висит трупов больше, чем у тебя пальцев на руках. А вы, сопляки, тоже не пыркайтесь и спокойно сидите на траве, иначе всех сделаю по­койниками, — предупредил Угрюмый друзей Луки на вся­кий случай, — Теперь, Лука, я продолжу с тобой беседу. Ты явишься к Леснику на толковище или нет?

—  Явлюсь!

—   Без брешешь? В том, что ты баклан, я уже убедился.

Если до четырех часов вечера тебя не будет у него, считай, что твоя карьера в качестве бригадира закончилась. Вы, пар­ни, с Луки не берите пример. Прежде чем на нас хвост пру­жинить, узнайте у козырных воров, что из себя представля­ет Лесник. Тогда у вас пропадут дурные мысли ботаться с ним и надеяться его победить. Он для вас бог, и кто со мной не согласится, я без раздумий и сожалений прикончу. Ты, Лука, пойми, что у Лесника таких преданных псов, как я, куча. Мы готовы ради него идти на смерть. Тебе нас не по­нять. Если среди твоего окружения найдется хоть один па­рень, который ради тебя готов застрелиться, то я не разду­мывая пущу себе пулю в рот.

— Хитрое у тебя условие. Сначала ты умри, а после тебя и мой человек застрелится, — заметил ему Лука.

—   Я принимаю твое условие, — не раздумывая согла­сился Угрюмый.

—  А вдруг тот человек не пожелает после тебя стрелять­ся? — задал Скальпель Угрюмому каверзный вопрос.

—   Можешь не волноваться, он меня сможет пережить всего лишь на несколько часов, так как люди Лесника по­могут ему исполнить взятое передо мной обязательство. Так кто из вас желает принять мой вызов?

Желающих участвовать в таком дурацком эксперимен­те не нашлось.

—   То-то же! Я по жизни прошел с достойным уваже­ния человеком и умереть мне за него не обязанность, а честь, — спрятав вновь пистолет под пиджак, оставляя оша­рашенных его отчаянностью парней на лужайке, произнес Угрюмый, и не спеша переставляя ноги, покинул компа­нию, направившись к своей машине.

Никто из компании Луки не посмел его остановить, хотя у многих из них были с собой пистолеты, а сутулая спи­на удаляющегося старика, была очень удобной мишенью. Угрюмый задавил парней своей психикой. Он им оказался не по зубам.

—      Какой-то чокнутый, — опомнившись, произнес одни из парней.

—    Какой толковый урок он нам сейчас преподал, — с восхищением произнес другой.

—   Вот вам и старик, — усаживаясь на траву, не зная что еще сказать, растерянно произнес Лука, у которого пропа­ло всякое желание наслаждаться шашлыками, рыбой и пить пиво.

Исполнив свою нелегкую миссию, Угрюмый сел в «жи­гули» и, устало выдохнув из себя воздух, произнес:

—    Поехали, но только, друг, ты не спеши, — попросил он Леселидзе, — Чтоб они не думали, что мы от них убега­ем.

Леселидзе моментально исполнил его просьбу. Когда машина удалилась на достаточное расстояние от шашлыч­ной, Валет поинтересовался у Угрюмого:

—   Что за кордебалет ты там устроил?

—   За малым не пустил их всех в расход и себя тоже, но сдержался, так как дал слово Леснику на переговорах не выступать и вести себя сдержанно.

Если Угрюмый считал, что в беседе с Лукой вел себя сдержанно, то как же тогда он может повести себя с про­тивником, когда у него будут развязаны руки? Достаточно прожив на белом свете, Угрюмый не дорожил своей жизнью, тем более жизнями других, а поэтому легко шел на убийства. Его настрой передался парням Луки, которые почувствовали, с кем имели дело. Они не стали провоциро­вать его на конфликт и тем самым сохранили себе жизни.

—    Ну как, придет Лука сегодня на встречу с Лесником или нет? — поинтересовался Валет.

—    Никуда не денется. Придет как миленький.

—    Никогда не думал, Угрюмый, что ты окажешься та­ким толковым дипломатом, — довольный результатом по­ездки заметил Валет.

—  Тебе, Валет, только шутки шутить, а мне не до этого.

—  А чего ты хочешь?

—    С удовольствием жахнул бы сейчас стакан крепкого самогона и закусил бы соленым огурцом.

—  Твое желание сейчас несбыточно, — разочаровал его Валет.

—   Почему?

—      Потому, что в четыре часа будет встреча Лесника с Лукой, хрен ее знает, чем она может для нас закончиться. Поэтому мы все должны быть в боевой форме.

—   Оказывается ты, Валет, тоже можешь иногда умные мысли толкать, — согласился с ним Угрюмый, замолчав на всю оставшуюся дорогу до компании «Уникум».

Когда Леселидзе, Угрюмый и Валет зашли в кабинет директора, то увидели рядом с хозяином скучающего Туля­ка, Угрюмый подробно рассказал шефу результаты своей беседы с Лукой. Выслушав его, Лесник произнес:

—   То, что в беседе с Лукой ты сдержанно вел себя и не выступил, заслуживает похвалы. В наши с тобой годы лиш­ние приключения противопоказаны, но от встречающихся на пути уклоняться тоже не следует, так как они в конеч­ном итоге все равно навяжутся и могут раздавить, — по-видимому, отвечая на свои, мучившего его сомнения, подыто­жил он, — Я подумаю, как поступить с Лукой, а ты можешь пока идти отдыхать.

—     У него желание есть стаканчик самограя выпить и закусить огурчиком, — сообщил Леснику Валет.

—    Никакой пьянки, потерпи, Гриша, до вечера.

—  Что я тебе говорил, Угрюмый? — улыбаясь, спросил Валет.

—     Ну ты, Валет, и зануда, не знаю, за что только тебя

Лесник любит? — устало улыбнувшись, беззлобно отчитал его Угрюмый, покидая кабинет.

Валет не стал отвечать Угрюмому на его вопрос, счел для себя целесообразным промолчать. Тем более, что Лес­ник продолжил разговор о своих планах в отношении Луки;

—  Такого козла нельзя оставлять в бригадирах. Он сам пачкается в своих ошибках и парней гробит.

—   Это факт, — согласился с ним Валет, который давно уже имел зуб на Луку. Теперь же ему представилась прият­ная возможность в меру своих сил и возможностей навре­дить своему врагу.

—  То, что Луку нельзя оставлять в бригадирах, мне по­нятно, и я по этому пункту определился. Аркадий Игоре­вич, как ты смотришь на то, чтобы его кодлу взять под свое начало?

—  А кто мне ее даст?

—  Я! — решительно заявил Лесник.

—   Виктор Степанович, не забывайте, что мы в этом го­роде гости, а не хозяева. Может найтись кто-то, кто не со­гласится с вашим решением.

—    Это моя забота, и я ее решу всегда, везде, на любом уровне с закрытыми глазами. Ну как, принимаешь мое предложение?

Подумав и оценив множество преград на своем пути, если он согласится взять кодлу Луки под свое начало, Ту­ляк ответил:

—    Знаете, Виктор Степанович, я благодарен вам за предложение, но от него отказываюсь.

—      Почему? — не ожидавший такого ответа, удивился Лесник.

—   Мы все знаем такие поговорки как: «За двумя зайца­ми побежишь — ни одного не поймаешь». «Один на двух стульях не усидит». Я сейчас крепко сижу на одном и не хочу на свою задницу никаких приключений. Тем более, что у вас, помимо меня, на бригадирство до хрена претендентов.

— Кого ты имеешь ввиду?

—   Виктора Федоровича, Якова Вахтанговича.

—   Их кандидатуры на такой пост не подходят.

—   Почему?

—     С уважаемым нами Виктором Федоровичем недав­но парни Луки очень грубо обошлись. И хотя он относится к козырной масти, им обрат делать не стал. Поэтому он у бригады Луки теперь никогда не завоюет такого авторите­та, который позволил бы ему командовать ими с должной требовательностью. Ты со мной согласен, Валет?

—   Увы! — признал правоту доводов Лесника Валет.

—    Так что, уважаемый Аркадий Игоревич, его канди­датура на бригадирство отпадает.

—    У вас еще остается Яков Вахтангович на выдвиже­ние.

—     Ты, Туляк, глупости не говори. О каком выдвиже­нии Леселидзе на бригадирство может быть речь, если он фраер до мозга костей, не ботает по фене, не знает наших законов? Какой уважающий себя вор позволит ему коман­довать собой?

—   Да, тут я действительно загнул. Ляпнул о Якове не подумав, — сдался Туляк.

—    Вот если бы вместо Якова его отец! Его кандидатура на выдвижение в бригадиры у меня возражений бы не вызвала, — мечтательно произнес Лесник.

—    Вы, Виктор Степанович, моего отца сейчас лучше не трогайте и ни в какие криминальные игры не вовлекайте, — попросил Леселидзе.

—    Почему? — удивился его сопротивлению Лесник.

—     Если его сын сейчас ходит в товарищах губернатора области и дружит с другими шишками, что нам с вами очень выгодно, то выход на сцену моего отца, как бригадира воро­вской группировки города, сослужит нам медвежью услугу.

— Суждение дельное, согласен. Твой довод в отводе отца от бригадирства более чем убедительный. Раз мне с вами не удалось сварить каши, то идите отдыхайте до четы­рех часов, а я за это время еще посоображаю. Может быть, что путевое и придумаю.

 

ГЛАВА 40

.

ВСТРЕЧА ЛЕСНИКА С ЛУКОЙ

Лука не собирался нарушать взятого на себя перед Уг­рюмым обязательства явиться в кабинет к Леснику на бес­еду к четырем часам вечера. Однако он никак не мог опре­делиться, как ему поступить? Явиться к Леснику во всеоружии и всей бригадой, дать ему бой или признать свою масть ниже, чем его, и полностью покориться воле старика? Его помощники сообщили ему, что с Лесником приехало чело­век пятнадцать боевиков, многие из которых выглядят хо­рошими качками, чьи мышцы не помещаются в одежде и выпирают наружу.

В том, что они вооружены, Лука не сомневался. При такой охране ему с боем к Леснику, безусловно, не пробить­ся. Своим нападением на него он добиться своей цели не сможет. Такой шаг только приведет к ненужным жертвам с той и другой стороны. А это ничего хорошего в будущем не даст, разве что привлечет к нему внимание работников пра­воохранительных органов. Поэтому данный вариант для него был неприемлем.

«Если я поеду к Леснику на беседу с солидным сопро­вождением из своих боевиков, оно его не удивит, но может обидеть. Поеду-ка я к нему один, может быть, до чего-ни­будь путевого и столкуемся», — прикидывал Лука.

Ничего хорошего для себя он от беседы с Лесником не ожидал. Лука не рад был, что связался с этим стариком, но отступать уже было поздно. Кто мог предполагать, что «но­вым русским» может оказаться вор в законе с огромным ав­торитетом в преступном мире.

Точно в оговоренное с Угрюмым время Лука с водите­лем и телохранителем подъехал к зданию компании «Уни­кум». Около его подъезда стояло три иномарки: «Мерседес- Бенц» класса «Е», «Хонда-Аккорд» и «Таурус», — все чер­ного цвета. Его светлый БМВ среди них выглядел белой вороной.

Лука знал, что по воровскому закону вор не должен за­ниматься накопительством. А то, что ему удавалось украсть, он обязан пропивать, проигрывать в карты, раздавать. Уви­дев дорогие иномарки у здания и зная, что компания «Уни­кум», ресторан, гостиница и все здание принадлежат Лес­нику, он завистливо подумал:

«Теперь козырные воры пошли другие. Они больше буржуи, чем воры. И что обидно, их я не имею сил доить. Где же справедливость? У кого ее искать? Не в ментовку же обращаться с жалобой на Лесника. Какая же паскудная жизнь пошла для таких бедолаг, как я».

Телохранителя Луки охрана Лесника не впустила в зда­ние, а у него самого прежде чем впустить в кабинет произ­вела личный обыск и забрала пистолет «ТТ».

Зайдя в кабинет, Лука увидел в нем одного седого, ху­дощавого старика, который с ним поздоровался, не пода­вая руки, что было недобрым предзнаменованием.

—     Подсаживайся ко мне ближе, — указывая рукой на кресло, стоящее около стола, небрежно предложил Лесник Луке. Дождавшись, когда тот уселся в него, он произнес, — Мне Леселидзе передал, что ты имеешь какие-то матери­альные претензии к принадлежащей мне компании. Что за претензии, и в чем они выражаются. Может быть, я их смо­гу удовлетворить, — криво улыбнувшись, счел для себя воз­можным пошутить он.

—  Угрюмый, приглашая меня на встречу с вами, сооб­щил, что вы вор в законе по кличке Лесник. Правда ли это?

—   Самая настоящая.

—    Тогда я все материальные претензии, которые, не зная, что вы воровской авторитет, имел ко всему этому за­ведению, — описав пальцем круг над головой, произнес Лука, — полностью снимаю.

—    Разумное решение, — считая ниже своего достоин­ства благодарить Луку за него, заметил Лесник, — Только оно слишком поздно пришло к тебе в голову.

—    В каком плане? — не поняв скрытого смысла в сло­вах Лесника, спросил Лука.

—   В бригадирах ты ходишь недавно, но даже за это короткое время успел показать себя как лицо, которое не мо­жет быть лидером, тем более руководить крупной воровс­кой группировкой.

—   Почему?

—    Потому, что ты игнорируешь наш закон, пытаешься действовать не так, как он тебе рекомендует, а по своему усмотрению и по своему толкованию. Результатом чего яв­ляется то, что ты за несколько месяцев своего правления наломал кучу дров, за что мы, воры, с тебя спросим.

— А что я натворил такого, за что меня можно наказы­вать?

—   За что ты сделал на всю жизнь инвалидом Тюрем­щика? За что ты пытался утопить в пруду Варшавянина?

—  В отношении их я был не прав, — вынужден был при­знать свою вину Лука, так как оправданий его действиям в отношении Тюремщика и Варшавянина в самом деле не было.

—     В вашем городе проживает мой давний кореш по кличке Валет...

—  Я его не знаю, — прервав Лесника, обрадованно про­изнес Лука, надеясь, что его кто-то оговорил и он сумеет легко оправдаться.

—  Ты его знаешь как Стокоза Виктора Федоровича, — разочаровал его Лесник.

—   Это отец Сергея Викторовича?

—   Он самый!

—   Ну так, что вы мне о нем хотите сказать?

—   Валет тебе говорил, что он старый козырный вор. Ты же всего лишь блатяга. Почему в беседе с ним ты обошелся, как с фраером и даже позволил своим шавкам его побить? Ты что, не знал, что тем самым нарушил воровской закон.

—  Так получилось! — подавленно признался Лука.

—   Если бы ты имел голову на плечах и по-человечески обошелся с Валетом и другими своими жертвами, то ниче­го того, о чем я сейчас спрашиваю, не случилось бы. Ты слишком много на себя брал и высоко себя нес, считал себя в городе законом, так как на твоей стороне сила. Догово­рился с моим Угрюмым до того, что собирался со мной ботаться. Такой наглости с твоей стороны я не потерплю, а поэтому снимаю тебя с бригадирства.

—  А если я не подчинюсь?

—   Все равно будет так, как решил я, а поэтому не сове­тую мне перечить. Ты моему Угрюмому сказал, что закон на той стороне, у кого есть сила. Я опираюсь на наш закон и поддержку законников. Тогда как ты можешь опираться только на самого себя. Твои парни не посмеют выступить против меня, так как автоматически станут волками, на ко­торых мои свояки устроят охоту, и она будет продолжаться до тех пор, пока их всех не завалят. Я доходчиво объясняю? Ты меня понял?

—   Понял!

—  Ты согласен смириться с моим решением или дума­ешь оказать мне сопротивление.

—    Я подчиняюсь твоему решению. Кто вместо меня теперь будет руководить братвой?

—   Угрюмый!

—   Это тот, кто сегодня приезжал ко мне от вас?

—   Он самый.

—   Интересно, чему он нас может научить, кроме убий­ства?

— Ты, Лука, молод и многого не понимаешь. Угрюмый чтит наш закон, а значит никогда не совершит те ошибки, которые ты так быстро наделал за несколько месяцев свое­го правления. Мы, воры, связаны между собой невидимы­ми нитями. В трудную минуту поддерживаем друг друга. То кому-то кого-то приходится укрывать, то поддерживать баб­ками, то для сильно наследивших, которым вышка грозит и менты сели на хвост, достаем путевые ксивы и переправ­ляем за кордон. С помощью Угрюмого вы сможете влиться в единую сеть нашего братства и будете жить подчиняясь нашим законам, а не отдельным умникам, вроде тебя. По­нял теперь, зачем я решил Угрюмого поставить над вами?

— Да!

—    Тогда собери свою братву завтра утром в одиннад­цать часов, в модуле фермера Назарова. Ты его хорошо зна­ешь. Я туда со своими парнями тоже к этому времени под­ъеду. Придется промыть кое-кому мозги, заодно сообщу парням результат нашей договоренности с тобой...

Место предстоящей встречи воров подсказал Леселид­зе, который знал, что Назаров сотрудничал с Лукой, поль­зовался его поддержкой и покровительством.

—    Скажи своим парням, чтобы в модуль с собой свои дуры не брали, так как приедут не на дело и не на охоту, а на собрание.

—  Ладно!

Расставаясь с Лукой Лесник счел для себя возможным пожать на прощание руку своему недавнему противнику.

 

ГЛАВА

41.

ЛУКА

ПРИНИМАЕТ КОНТРМЕРЫ

Будучи ранее несколько раз судим за совершенные пре­ступления и побывав в местах лишения свободы, Лука во время беседы с Лесником понял, что замахнулся на слиш­ком авторитетного вора, перед которым он просто безза­щитная букашка.

Если бы Лука знал, что компания «Гончаров-Шмаков и сыновья», в которую влился «Уникум», принадлежит та­кому вору, как Лесник, то, безусловно, он в конфликт с ним не стал бы вступать, и повел бы себя более дипломатично без грубых высказываний и оскорблений. Теперь же он не только был снят с бригадирства, но и был обязан подчинять­ся какому-то выжившему из ума старику-убийце. В том, что Угрюмый был ненормальным человеком, Лука не сомне­вался.

Решением Лесника он, разумеется, не был доволен. Если Лука не имел возможности вступить в борьбу с Лес­ником в открытую, то тайно выступить против него он счи­тал для себя прямой обязанностью.

Созвонившись со Скальпелем, который должен был ждать его телефонного звонка у себя дома, Лука один на своей машине поехал к нему. Подав короткий звуковой сиг­нал, он откинулся на сиденье и замер в ожидании Скальпе­ля. Тот, выйдя из своего дома, сел к нему в машину:

—    Ну что скажешь, шеф? Как прошла твоя встреча с Лесником?

—   Как я и ожидал, моя встреча с ним ничего хорошего нам не принесла. Будет совсем хана, если мы не помешаем Леснику осуществить его планы.

—    Кто это мы?

—  Ты и я!

—  А кто еще нам будет помогать?

—   Никто!

—      Интересно, почему тогда ты именно меня выбрал себе в помощники?

—     Потому, что не кто-то другой, а именно ты должен мне пятнадцать лимонов. Отдавать карточный долг святая обязанность каждого уважающего себя вора. Ты знаешь это или нет?

—   Знаю!

—   Как раз пришло время отдавать долги.

—   Таких бабок у меня нет.

—   Я знаю, но помочь тебе ничем не могу. Надо было о своих финансовых возможностях думать, когда садился иг­рать в карты без гроша в кармане. Теперь твое объяснение меня совершенно не колышет.

—  Дай мне месяц времени, и я постараюсь с тобой рас­считаться.

—     Не надо трекать попусту. Ты мой должник, значит, твоя жизнь принадлежит мне. Я тебе сейчас дам одно пору­чение, выполнишь его — и твой долг передо мной гасится автоматически.

—   Что я должен сделать?

—  Ликвидировать Лесника!

—   Ты что, белены объелся! За него воры с меня шкуру снимут с живого, как с барана. Мне ж от их мести никуда не скрыться

—   Ты прав, но только в том случае, если они узнают, кто так с ним поступил, но, кроме меня и тебя, об этой тай­не никто не будет знать. Я о ней, как и ты, буду молчать как рыба, поскольку, как и ты, несу за нее полную ответствен­ность перед ворами.

—   Я отказываюсь от твоего предложения.

—   А не пожалеешь? Ведь я имею на тебя все права. За­хочу, отдам тебя братве, чтобы они кодлой помяли «глину» у тебя в одном месте. Захочу жизни лишу. Выбирай, что тебя больше устраивает? Я так и слышу со всех сторон: «Скаль­пель стал голубым». Тебе не кажется, что ты сразу станешь романтической личностью. Может быть, кто-то из твоих недавних друзей изъявит желание на всю оставшуюся жизнь тебя «полюбить»...

—   Кончай издеваться! Я согласен!

—  С чем ты, уважаемый Скальпель, согласен?

—  Завалить Лесника!

— Вот теперь я слышу голос мужчины, с которым при­ятно беседовать, — обнимая Скальпеля рукой за плечо, пох­валил его Лука, снимая с души часть проблем.

— Дура у меня есть, а как и где мочить Лесника не знаю.

—     Не волнуйся, дорогой, я тебе в этой части помогу. Ты знаешь, где остановился в городе жить Лесник?

—  У себя в гостиничном номере.

—    Верно! Это восемнадцатый номер. И в него ты мо­жешь пробраться по пожарной лестнице и чердаку.

— А вдруг люк с чердака в коридор будет закрыт на за­мок?

—  Не волнуйся, замка там вообще не будет, — успоко­ил его Лука, — Усек, что я тебе сказал?

— Да!

—   Рано к нему в гости не иди, пускай уснет. С сонным проще «беседовать».

—  Ты меня будешь страховать?

—   Нет!

—   Почему?

—   Пока ты будешь разбираться с Лесником, я хочу от­править Угрюмого нюхать ромашки из-под земли.

«Тоже работенка не из веселых», — несколько успока­иваясь от мысли, что не ему одному придется ночью риско­вать своей шкурой, подумал Скальпель.

 

ГЛАВА 42

.

ПОКУШЕНИЕ

В молодые годы, даже в местах лишения свободы, Лес­ник не замечал, как пролетала ночь, растворяясь в рассве­те. Не успевал он положить голову на подушку, чтобы пос­пать, как ночь заканчивалась и объявлялся подъем. Нужно было вступать в день, принимать его со всеми неприятнос­тями, радостями. Он иногда даже подозревал, что ночь во много раз короче дня. Но только убежденность в невозможности такого феномена вынуждала его отказаться от дурац­кой навязчивой идеи.

Достигнув семидесятилетнего возраста, Лесник в кор­не изменил свое стародавнее мнение. Теперь день ему ка­зался намного короче ночи. Если сейчас он часто не заме­чал мелькания дней, то долгие бессонные ночи и короткие часы сна превратили его в лунатика. Видать, в минувшие годы он проспал почти все отведенные природой ему на сон часы и теперь урывками использовал оставшиеся минуты своего запаса.

Едва уснув во втором часу ночи, Лесник проснулся от подозрительного шороха около входной двери в его номер. Он понял, что кто-то хочет тайно проникнуть к нему в ком­нату.

«Что за черт? Кому я так срочно понадобился? Кто же так подло хочет свести со мной свои счеты?» — подумал он, настораживаясь.

Так как недоброжелателей и личных врагов ему всегда хватало сверх меры, то развивать дальше свою мысль он не стал. Достав из-под подушки нож, который из всех видов оружия считал самым надежным, он, поднявшись с посте­ли, положил в нее свою одежду вместе с туфлями и накрыл все это одеялом. Проклиная темноту, он спрятался за ши­фоньером, из-за которого стал внимательно следить за даль­нейшими событиями.

В полоске света пробивающегося из коридора в ком­нату через открывшуюся дверь, показался мужчина с пис­толетом в руке. Осторожно прикрыв за собой дверь, он стал красться к кровати Лесника.

В воровских разборках, в резне на межнациональной почве Лесник получил огромную практику в пользовании холодным оружием. В свое время ему в искусстве владения и пользования ножом не было равных. Сейчас ему не со­ставляло особого труда зарезать своего противника, метнув нож ему в голову, сердце или горло, но мертвец не пред­ставлял бы уже для него интереса.

«Кто из городских подонков посмел поднять на меня руку?»— сейчас ответ на данный вопрос Лесника интересо­вал больше, чем его личная безопасность.

Когда человеку часто приходится рисковать собой, то постепенно он привыкает к опасности и теряет истинное представление о цене своей жизни. Таким был Лесник.

Подкравшись к противнику, Лесник изо всей силы уда­рил его ножом в правую руку. Грохот падающего на пол пистолета и крик противника дали Леснику понять, что он не промахнулся и на этот раз. Оттолкнув противника от места, куда, скорее всего, упал пистолет, Лесник включил свет, допуская, что если противник первым найдет и под­нимет пистолет, то ему придется метать в него нож. Но меры предосторожности оказались напрасными. Скальпель, а это был именно он, не помышлял уже ни о каком нападении. Схватившись здоровой рукой за раненую и нянча ее, как ребенка, он, согнувшись, выл раненым зверем.

— Покричи, скотинка, покричи, — довольно произнес Лесник, любуясь результатом своей работы и поднимая с пола пистолет противника.

Прибежавшие на крик в комнату Туляк и его парни без разъяснений Лесника поняли, что случилось в его номере. Однако Лесник счел для себя необходимым прокомменти­ровать случившееся:

—   Козел сраный пытался меня застрелить...

Подойдя к Скальпелю, который нервно дергался в ру­ках крепко державших его парней, он спросил:

—   Кто тебя направил мочить меня?

Уставившись взглядом загнанного зверя на Лесника, Скальпель, тихо воя, не ответил на его вопрос. Понимая его намерение тянуть волынку, Лесник двумя руками надавил на раненую руку Скальпеля, как бы собираясь её сломать. Чему-чему, а как эффективно воздействовать на своих про­тивников, Лесника не надо было учить.

Взвыв от боли, понимая, что если он будет молчать, то Лесник продолжит пытку, Скальпель заорал:

— Лука! Лука!

— Чего Лука? — не желая проявлять догадливость и ожидая исчерпывающего ответа на свой вопрос, спросил Лесник.

— Лука меня послал.

—    Вот теперь не только мне, но и всем остальным ста­ло ясно, что почем, —довольный результатом допроса, про­изнес Лесник. — Отвезите его в больницу, чтобы ему оказа­ли первую помощь. Потом поедете с ним домой к Луке, све­дете их носами. Проверите то, что он сейчас мне налепетал. После этого привезите обоих ко мне сюда. Я придумаю обо­им наказание.

Лука решил не начинать сведения счетов с Угрюмым до тех пор, пока Скальпель не убьет Лесника. Если его долж­ник не справится с поручением, то убийство Угрюмого ока­жется ненужным, бесполезным риском. Поэтому Лука хо­тел проконтролировать, как Скальпель справится с его за­данием.

Услышав шум и крики на третьем этаже здания, Лука догадался, что попытка его друга не увенчалась успехом и он захвачен людьми Лесника. Когда же он увидел Скальпе­ля выходящим из здания в сопровождении боевиков Лес­ника, то окончательно понял, что зря начинал свою затею. Он стал следить за своим напарником и видел, как парни Лесника свозили его в больницу, откуда потом поехали к нему домой. Лука пришел к выводу, что Скальпель его вы­дал Леснику с потрохами. Ему немедленно надо бежать из города, пока не захлопнулась ловушка! К бегству из города он был готов, о чём свидетельствовали огромная адидасов­ская сумка, набитая всем необходимым на первое время, и несколько толстых пачек денег в карманах его куртки.

Не найдя Луки в городе, боевики вместе с раненым «террористом» вернулись в «Уникум», не зная, что теперь делать с мальчишкой.

—  Отпустите его на все четыре стороны, — удивил Лес­ник парней и даже самого Скальпеля своим гуманным ре­шением.

—    Хоть бока намять ему позволь моим парням, — не­довольный таким решением, предложил Туляк.

—    Не стоит о такое гавно пачкать свою обувь. Ему всё равно вместе с Лукой долго не прожить, — заступился за Скальпеля Лесник.

О том, что блатяга Лука, наняв торпеду Скальпеля, пытался застрелить вора в законе, разнеслось по всей стра­не беспроволочным телефоном в среде как бывших, так и настоящих зеков. Он был приговорен ворами заочно к смер­ти. После такого приговора Луке, убить его было делом чес­ти любого уважающего себя вора.

Через полгода после описанных событий в Иркутском аэропорту был обнаружен труп неопознанного мужчины с перерезанным горлом. Проведенная дактилоскопическая экспертиза установила, что убитым был Голубенко Виктор Евлампиевич, известный в преступной среде под кличкой Лука.

Выполнив свою миссию, Лесник вместе со всем своим сопровождением собрался ехать к себе домой. Перед рас­ставанием с ним Угрюмый по-настоящему растерялся. Он не привык кем-то командовать. К тому же был слишком горячим и малограмотным.

—   Виктор Степанович, пойми меня правильно, ну ка­кой из меня командир? — Взмолился он.

Внимательно посмотрев на своего давнего соратника и поняв его состояние, Лесник обнадежил его.

—   Как только у меня появится достойная замена, я его сюда пришлю. Ты ему сдашь чин по чину свои полномо­чия, а пока тебе придется руководить всей тутошней бра­тией так, как я тебя учил всю жизнь.

К счастью для Угрюмого, вскоре из колонии особого режима освободился Тихий. Если в ИТК он был авторите­том на положении, зековская жизнь ему была понятной и пригодной для жизни средой, как для рыбы вода, то, ока­завшись на воле с несколькими миллионами общаковских денег, выделенных ему ворами в качестве помощи в граж­данской жизни, он почувствовал, что долго на них не про­живет. А вот как дальше жить, не совершая преступлений, даже не представлял.

Так как Лесник продолжал быть кассиром общаковс­ких денег, то Тихий явился к нему за получением выделен­ной ему части. Тогда же он и пожаловался Леснику на не­удачливую свою судьбу.

—   У тебя родня есть? — поинтересовался у него Лес­ник.

—    Нет!

—  А где думаешь жить?

—    Не знаю!

—   За счет чего думаешь жить?

—    Пока натри лимона, что ты мне дал.

—    Этих бабок тебе надолго не хватит. Когда они кон­чатся, тогда за счет чего думаешь жить?

—    Не знаю.

—   Я могу помочь твоему горю.

—    Каким образом?

—    Сейчас мой Угрюмый руководит одной воровской кодлой, которая, пока я не подключился к её воспитанию, хреном ботала воровской закон. Угрюмому трудно ими уп­равлять, так как, кроме убийств, он ничего толково делать не может. Умоляет меня прислать ему замену. У хозяина ты руководил тысячами зеков, а поэтому с несколькими десят­ками шустряков тебе управится не составит особого труда. С их помощью ты найдешь себе подходящую крышу, про­корм и всё остальное. Ну как, устраивает тебя моё предло­жение?

—    Вполне!

—    Я думаю, лучшего места для тебя не найти. Завтра тебя Туляк со своей охраной доставит к Угрюмому.

—  А ты со мной не желаешь прокатиться?

—    Мне надо срочно отваливать в столицу к свату, а от­туда я мотану к американцам.

—   Что-нибудь случилось?

—   Один денежный мешок хочет разорить фирму, в ко­торую вложены немалые деньги сына и невестки. Я хочу полететь туда и посмотреть. Может быть, сумею снять их «головную боль».

—    За трудную задачу ты берешься, сможешь ли один решить?

—      Игнатий Никитович, дорогой мой человек, у меня там с местной мафией давно установлен железный кон­тракт. Думаю, что с их помощью мне там удастся что-ни­будь сварганить.

— Дай бог, чтобы у тебя там получилось, как ты задумал.

—   Чего ты так вздыхаешь?

—    Каялся батюшке, просил его отпустить мне мои гре­хи, обещал больше не грешить, а вижу, что грешу и по-чер­ному. Что обидно, так это то, что если бы разные сволочи тебя, меня, нас не трогали, так и я бы никого не курочил, не обозлял против себя. Но как я могу не грешить, когда разная шушера топчет нам закон, издевается над моими близкими?

—   Никак нельзя!

—  Я тоже так считаю. Если при жизни батюшка мне не простит моих грехов, я готов за свои поступки попасть в ад. Но бог видит, я сдерживаюсь. Вот решил не проливать чу­жой крови.

—  А ты в самом деле веруешь в бога?

—      Если бы не верил и не сдерживался, то совсем не­давно мог убить человека, который хотел забрать мою жизнь. А я его отпустил. Понимаешь? Правда отбирая пис­толет, я его ранил, но потом отпустил.

—   Почему?

—     Потому, как меньший грех легче замаливать перед богом.

—  Я, Виктор Степанович, ещё не дорос до такого рас­суждения, но ты меня заставил кое над чем задуматься.

—  Я, дорогой мой, сам с сомнения начинал свой путь к богу, — завершая беседу, признался Тихому Лесник.

 

ГЛАВА 43

.

ДУШМАН

Только благодаря поддержке Лесника и стоявших за его спиной воров в законе, руководимых и ведомых Лапой, Душман смог пробиться в воровскую элиту.

Как у всякого лидера преступной группировки у Душ­мана было в свое время множество врагов и недоброжела­телей, готовых при благоприятных обстоятельствах нане­сти ему удар ножом в спину или причинить существенный ущерб его интересам. Но связи Лесника, Лапы с американ­ской мафией и общение с ними, автоматически подняли его авторитет на недосягаемую для противников высоту. Когда Душман стал каналом, связывающим российскую и амери­канскую мафии, он сразу стал нужным им человеком, поль­зовался всеобщим уважением воров, никто даже не помышлял выяснять с ним отношений.

Теперь через Душмана российская мафия контактиро­вала с американской мафией и с её помощью разрешала там свои дела. Только в США проживало более трех миллионов российских эмигрантов. У друзей Душмана с ними была масса накопившихся проблем, которые требовали срочно­го разрешения. Тут и нелегальный бизнес, тут и рэкет, тут и дела о наследстве...

В свою очередь американская мафия через своих «кол­лег» в России стала осваивать новый рынок сбыта, как сво­их наркотиков, так и других импортных товаров.

Киллеры одной страны прилетели в другую страну для выполнения деликатных заказов «коллег» другой стороны. Выполнив свою работу, они улетали к себе на родину, что, безусловно, значительно усложняло работу правоохрани­тельных органов по раскрытию такого вида преступлений.

Преступные синдикаты в случае активизации прави­тельства своих стран в борьбе с организованной преступ­ностью, неся ощутимые потери, как живой организм в но­вой среде, переболев той или иной болезнью, получив им­мунитет от неё, не только продолжали существовать, но и богатели пуще прежнего.

Авторитету Душмана способствовало даже то, что он проживал не где-нибудь в провинции, а именно, в Москве, что, безусловно, облегчало контакт с ним посланников иностранных мафиозных групп.

Лесник научил Душмана не размениваться по мелочам, работать по-крупному, видеть и находить для себя такую работу. За что Душман был благодарен своему свату.

Лесник и Душман, будучи друзьями и породнившись через своих детей, стали ещё ближе друг другу духовно. Они часто заказывали телефонные разговоры и беседовали друг с другом. В одной из таких бесед Лесник сообщил Душма­ну, что прилетит к нему в гости, указав день и час своего прилёта в Москву. Предстоящая встреча со сватом для Душ­мана была приятным событием.

В аэропорту Шереметьево-1 Лесника встречал Душман с женой Ларисой Сергеевной. Встреча была приятной и ра­достной для обеих сторон. Слишком много общего теперь объединяло семью Лесника и Душмана. По этой причине друзья не могли наговориться весь день.

Не нарушая годами сложившейся традиции, под вечер Душман с Лесником съездили искупаться и отдохнуть в Сандуновские бани. В стенах бани сваты получили возмож­ность вдоволь потрекать. Лесник рассказал Душману о сво­ём конфликте с Лукой и как он смог его разрешить.

Душман совсем недавно был со своей семьёй в гостях у Лесника в Геленджике. Он никак не мог предположить, что за такой короткий срок Лесник столько много раз подвер­гал свою жизнь опасности, и заверив его в том, что, если бы сват обратился к нему за поддержкой, то он бы лопнул на месте, но оказал бы её.

Ещё Лесник поведал Душману о своём намерении полететь в Америку, чтобы попытаться помочь сыну выка­рабкаться из свалившейся на него в последнее время пол­осы неудач.

Попивая малыми глотками коньяк, Душман, выслушав друга, заметил:

—     Не дают нам, старикам покоя, то дети, то друзья. Конечно, тебе надо лететь к Константину, выручать его. Без тебя его там янки могут сожрать с потрохами.

—   Я им, гадам, сожру, они нами подавятся, — заверил Душмана Лесник, хотя в голове не было даже намека на ка­кой-нибудь план борьбы с компанией Юргенда.

— Ты знаешь, я ведь тоже хотел слетать за океан к тво­им знакомым, — поделился с ним новостью Душман.

К каким своим знакомым собирался лететь Душман, Лесник не стал спрашивать, так как знал о ком идёт речь.

—    Какая у тебя в том необходимость?

— Это не у меня, а у них возникла такая необходимость во встрече со мной.

—   Что случилось?

—   Один лейтенант из синдиката Ричарда Простона, женатый на его дочери, сразу убил двух копов. Полиция через своих агентов дозналась, чьих это рук дело. Теперь они будут охотиться за этим лейтенантом, пока не поймают. У них там с братвой, посмевшей поднять руку на представи­теля власти, разговор короткий. Смерть копов неминуемо повлечёт лейтенанту в суде смертный приговор. Я узнал из газет, что у них там ежегодно приговариваются к смертной казни до четырёх тысяч подсудимых, приговоры без малей­ших проволочек приводятся в исполнение. Это не считая тех гавриков, которые получили пожизненное заключение. У нас же в стране совершается ежегодно до тридцати тысяч убийств, а к расстрелу приговаривают пять-шесть придур­ков.

—   Неужели так мало? — усомнился Лесник.

—     В девяносто четвёртом году только одного убийцу расстреляли, хотя за это время одних ментов было убито около четырёхсот. Так ты теперь понял, в какой из этих двух стран процветает демократия? И из такой страны масса ду­раков бежит и мечтает жить в Америке.

—   Оказывается, у нас демократия действует не только в отношении богатых, но и нашему брату достаётся часть её пирога, — пошутил Лесник.

—   Мы же с ними коллеги по ремеслу. А ворон ворону не должен клевать глаз.

—  Ты чего «демократов» отнёс к нашему брату?

—    Почти все они расхитители и взяточники, а значит преступники, как и мы. Я ведь не ты, в столице живу, а не в провинции, всё вижу и всё понимаю. Какой бы я ни был вор, но я патриот своей страны. В Афгане воевал, чужую кровь проливал, защищая интересы своего государства. А ведь меня там могли душманы ухлопать за милую душу. Но я не жалею, что там воевал. Страна наша огромная и долж­на показывать кое-кому свои мускулы. А теперь чего при­ходится читать в газетах? Один сотрудник нашего главного разведывательного управления Николай Чернов предал Родину, выдал наших агентов за бабки иностранной развед­ке. Причинил стране, её обороне огромный вред и ущерб. Как ты думаешь его наказал суд?

—   Наверное, приговорил к расстрелу.

—     Если бы! Ему дали всего лишь восемь лет лишения свободы. Но это ещё не всё: «героя страны» через пять ме­сяцев после осуждения президент своим указом помиловал. Теперь Коля Чернов, наученный «строгостью наказания», и ему подобные будут знать, как предавать Родину. Ну как, здорово его покарали?

—  То, что ты мне сейчас сказал, не понт?

—  Какой к хренам понт, сущая правда, написанная в «Российской газете». Я тебе говорил раньше, что надо газе­ты читать, тогда и кругозор будет шире.

— Он мне сейчас сто лет не нужен. Буду я себе такой подлянкой нервы трепать. Как же так получилось, что пре­зидент страны такой указ подписал?

— Какой-то чиновник за взятку, а может быть, по ини­циативе всё той же иностранной разведки подсунул прези­денту бумажку. Тот в свою очередь, не читая, подмахнул. Другого объяснения такому феномену я не вижу.

—   Выходит, что так. Но если сволочной чиновник своей подлянкой подвел президента под монастырь, то президент так должен его проучить, чтобы сволочным чинушам не за­хотелось идти по стопам такого шакала.

—- Хрен его знает.

—   А разве чиновник, допустивший такую подлость и предательство наших интересов, не был наказан?

—   В газете о том ничего не сказано.

— У нас всегда так. Только констатируют выявленные факты разного бардака в стране, а какие меры были приня­ты властью к недопущению подобных ляпсусов, забывают писать. Вот почему я принципиально не читаю никаких га­зет. Зачем себя лишний раз расстраивать.

—Так вот, Ричард Простон попросил меня помочь ему укрыть своего зятя в нашей «демократичной» России.

—   Какой же ты подготовил ему ответ?

—    Мы согласны его принять с женой. Они будут жить в Екатеринбурге, где могут заняться бизнесом. В Москве или Санкт-Петербурге им оседать нельзя. В этих городах много разных посольств, представительств, иностранцев. Могут случайно опознать зятя нашего друга, да и Интерпол не дремлет. Чтобы мне не лететь к Ричарду Простону со своей информацией, ты бы её не взялся ему передать?

—   Без проблем, —- заверил друга Лесник, —- Ну а ты сам чем тут занимаешься, — переходя к новой теме разговора поинтересовался он у Душмана.

—  О, я сейчас многим кручу. Даже фарцую.

—    По-мелкому или по-крупному? Хотя, конечно, по- мелкому фарцевать тебе уже здоровье не позволяет.

—  Очень денежные мужики с юга попросили меня ску­пать для них валюту в столице.

—     Какая необходимость им просить тебя об этом? Её сейчас во всех городах продают.

—  Где бы баксы не продавались в стране, а в столице их продажная цена всегда ниже, чем в других городах. Поэто­му, покупая баксы у меня и продавая их дороже у себя другим оптовикам, они здорово навариваются на разнице в цене, и, безусловно, делятся со мной своими барышами.

—   Ну и каков у вас оборот в месяц?

—   Бывает до нескольких десятков арбузов.

—    Звучит! — уважительно заметил Лесник, — Они за баксами к тебе на тачках приезжают или ещё как?

—   Прилетают самолётами!

—   Менты в аэропортах не могут накрыть их с баксами и изъять? Из-за них можно надолго подзалететь к хозяину.

—  У них во всех аэропортах всё куплено и прихвачено. К тому же это их проблемы, а не мои.

—     Не скажи. Если их, не дай бог, когда-нибудь повя­жут менты, которых они не успели купить, то они могут по­тянуть и тебя за собой, — сообщил Лесник Душману эле­ментарную истину, известную всем, кто занимается пре­ступным бизнесом.

—   Ты меня, сват, обижаешь. Я уж не тот Душман, ка­ким ты меня знал тридцать с лишним лет тому назад, Я те­перь своими руками даже задницу себе не вытираю. На все у меня есть свои люди. Скупкой валюты у меня занимается Арбат со своим помощником. Я только наблюдаю за ними со стороны, чтобы не было никакого обмана, и получаю чистый барыш.

—   Ну, если так, тогда другое дело, —- произнес Лесник.

—   Это я тебе рассказал о своем неофициальном бизне­се, но у меня еще и официальный есть! И это помимо рес­торана и гостиницы.

—   Что за дела?

— Открыл казино с учебным центром. Дал ему назва­ние «Манелла», что в переводе с итальянского означает «ко­зырная девятка». Правда, получение лицензии на его от­крытие обошлось мне в круглую копеечку, но я не жалею об этих затратах.

—  По-моему, ты занялся не своим делом, — скептичес­ки заметил Лесник.

— Нет, сват, что ты! Нельзя судить, не разобравшись во всем этом хозяйстве. Давай вечером я тебя свожу в казино, расскажу, покажу, что почем. Ты лично убедишься, что это верный бизнес, и, может быть, сам решишься пойти по моим стопам, тем более, что тебе уже не придется повто­рять моих ошибок. Я ведь на них здорово научился, могу их преподавать!

— Я вижу здорово тебя захватило и увлекло твое дети­ще. Ишь как раздухарился!

— Да ты сам посуди! Как бы игроки не играли, какие бы они выигрыши не получали, правила предусматривают перевес прибыли казино в семь-двенадцать процентов. То есть, я на законном основании поставлен перед игрок-ом в выигрышное положение самими правилами игры.

—   И кто-то идет на это? Что за тупари?

—    Еще как идут! Иначе ведь казино станет убыточным, и мне будет нецелесообразно его содержать. Я же еще до­лжен платить налоги, содержать обслуживающий персонал, устраивать у себя разные шоу, чтобы привлекать к себе кли­ентов. Приходится даже содержать гарем проституток, ко­торые ловят в городе денежных тузов и, соблазняя, приво­дят их в казино раскошелиться.

—   Интересная вещь, расскажи-ка мне поподробнее.

—   На хрена тебе эта сказка под паром в бане. Вот вече­ром пойдем, там на месте мне легче будет говорить и пока­зывать, а тебе полезнее — позырить и помацать. Пойдем еще разок на прощанье попаримся и двинем домой. Все — ве­чером веду тебя в свое казино! Гулять будем по-черному!

Завершив в предбаннике за столом обмен информа­цией, они, уже в который раз надев на головы береты, а на руки — перчатки, вернулись в парную. Не рискуя подни­маться на самую верхнюю полку, они расположились по­зицией ниже и стали по очереди обрабатывать друг друга березовыми вениками, периодически погружая их в тазики со специальным раствором. Вот почему приятный запах эвкалипта витал по всему пространству парной.

Если где-нибудь на улице внешность этих двух стариков вообще не привлекла бы к себе внимания незнакомого про­хожего, то здесь, в бане наколки на теле Лесника насторожи­ли бы любого постороннего наблюдателя, а специалисту мог­ли бы о многом рассказать. По всей его спине раскинулось изображение собора со множеством куполов, по числу кото­рых можно было определить, сколько раз Лесник подвергал­ся лишению свободы за совершенные преступления. После покаяния в соборе и очищения перед батюшкой он поручил художнику на куполах своего собора дорисовать и выколоть христианские кресты. Это не было данью какой-то моде, это был жизненно важное решение, серьезный поступок: если раньше Лесник, совершая преступления, шел к осуществле­нию своей цели, не уважая и попирая действующий в стране закон и не признавая христианской заповеди «не убей», то теперь он мог добиваться реализации своих планов только без пролития чужой крови.

На груди у него был изображен череп, пронзенный кинжалом, обвитым змеей с короной на голове. Здесь же были старательно выколоты крылья, роза, деньги и карты.

Все это вместе взятое обозначало символ удачи вора в зако­не. Так как наколки на теле Лесника были выполнены дав­но, то они потеряли свою первоначальную яркость синего цвета и несколько поблекли.

Сундук, или просто бывший зек, не являвшийся вором в законе, не имел права делать у себя на теле по своей прихо­ти такую наколку, потому что за подобную вольность воры могли с него сурово спросить. И платой за нарушение воро­вского закона могла быть жизнь самонадеянного сундука.

На теле Душмана имелась всего лишь одна татуировка, которую можно было подвергнуть расшифровке как воро­вской символ. У него на плече был изображен кинжал с че­репом человека на рукоятке, тоже обвитой змеей с короной на голове. Этот рисунок говорил специалисту разбирающе­муся в воровской символике, а рецидивисты были практи­чески все специалистами в чтении этих иероглифов, что Душман является главарем воровской масти. Другие татуи­ровки на его теле относились к периоду службы в армии: «ВДВ, реактивный самолет, парашютист».

В связи с тем, что Душман служил в армии, он по воро­вскому закону не мог подняться по лестнице мастей выше козырного фраера. Но если учесть, что теперь ворами в зако­не стало много авторитетов, которые вообще не были суди­мы, а просто купили себе такое почетное звание, то процеду­ра приема Душмана в воры в законе на сходке, которой ру­ководили его сторонники и друзья в лице Лапы и Лесника, когда ему пришлось устраивать грандиозный пир за свой счет, носила официальный характер и опротестовать или от­менить решение этой сходки никто уже не имел права.

Накупавшихся, разомлевших в бане Лесника и Душма­на шофер с телохранителями отвезли домой. План Душма­на посетить вечером вместе со сватом казино полностью провалился: Лесник, сославшись на усталость, отложил его визит на другой день.

 

ГЛАВА 44

.

КАЗИНО «МАН

ЕЛЛА»

На другой день вечером Душман привез Лесника в свое казино, теоретически уже убедив его в выгодности открытия им у себя дома собственного игорного бизнеса. По этой при­чине Лесник попросил Душмана более подробно ознакомить его с правилами, по которым функционирует казино.

—- Я вход сделал платным, — начал еще от входной две­ри Душман свой рассказ об установленных им порядках в казино, проводя Лесника мимо двух швейцаров, одетых в ливреи.

—   А не отпугнешь ли ты таким сбором часть своих по­тенциальных клиентов?

— Наоборот, привлекаю, освобождаясь от разной праз­дношатающейся, любопытной, но никчемной публики. Для настоящего игрока пятьдесят кусков деревянных за вход — не деньги. Тем более, что они могут, помимо игры, отдох­нуть в концертном зале, в буфете, баре.

Сваты прошли в большой зал с колоннами, в котором располагалось несколько десятков игровых столов и авто­матов. Помимо основного освещения в зале, каждый игро­вой стол имел еще и автономное, которое игроки имели право регулировать по своему желанию.

—    Что-то у тебя многовато в зале игровых столов, — критически заметил Лесник.

—   Так у меня тут целый набор азартных игр. Посетите­ли могут играть за столами в блэк-джек, покер, кребс, аме­риканскую рулетку, а на автоматах в джек-пот и покер.

—  А что, помимо американской, разве еще есть другие рулетки?

—   Есть еще французская.

—  А чем они отличаются друг от друга?

—  Фишками! В американской рулетке каждый игрок за столом имеет свой собственный цвет фишек, а во француз­ской — у всех фишек одинаковый цвет.

—   Что такое кребс?

— Да то же самое, что и рулетка, только вместо шарика крупье бросает на стол два кубика с цифрами. Комбинация и сумма цифр выявляет победителя. За одним столом в кребс сразу могут играть восемь-десять человек, — показы­вая Леснику свои владения, просвещал его Душман.

—   Здравствуйте, Тарас Харитонович! Я вам нужен?

—      Нет, Михаил Иммануилович, можете заниматься своими делами, —здороваясь с представительным, крупно­го телосложения мужчиной, лет пятидесяти, похожего на отдыхающего интеллектуала, ответил Душман, не посчитав нужным знакомить своего служащего с Лесником. Когда тот отошел, он добавил: — Мой менеджер.

—  А он что тут делает?

—     Ну-у, после меня он в казино самая главная фигура, следит за работой дилеров, крупье, букмекеров, инспекто­ров, а те в свою очередь обязаны помогать ему в работе. Кроме этого он следит, чтобы автоматы не срабатывали час­то на джек-пот, это такой, крупный денежный выигрыш. Такой джек-пот, по теории вероятности, случается не чаще одного раза на полтора миллиона бросков. Представляешь, что будет, если джек-пот начнет выпадать через раз! Это значит, что игрок применил какую-то химию или аппарат испортился. Я уж не говорю о необходимости выявлять мо­шенников, которых в любом казино, как акул в океане. С такими у меня разговор короткий. Я им ломаю ребра, руки и выкидываю из казино, куда они потом навеки забывают путь.

—   А что мошенники могут у тебя тут делать? Чем они вредят?

—    Они знают прежде всего, как надо играть и как не надо. Это даже не все мои дилеры знают. Наблюдают, напри­мер, как мой дилер держит карты — высоко или низко. Если высоко, то его карты один сообщник может подсмотреть со стороны и сигналами передать своему напарнику за игровым столом нужную информацию. Мошенники изучают лич­ность дилера со всех сторон: пьет ли он, курит, падок ли на женщин. В зависимости от информации с ним ведется тон­кая и серьезная работа, которая потом выливается в частые и солидные выигрыши за столом этого купленного болвана.

—   Конфликты у тебя между игроками часто бывают?

—   Постоянные игроки меня знают. Одни уважают, дру­гие боятся, поэтому эксцессы между ними в моем казино редки, но полностью, конечно, исключить ссоры и драки в таком месте не удается. Оно и понятно: один приходит бо­гачом в казино, а уходит нищим с долгами на шее, другой же пришел с несколькими грошами в кармане, а ушел от нас миллионером.

—     Взял с собой десять лимонов, хочу попытать свою удачу у тебя в казино, —  удивил Лесник Душмана своим желанием.

—  Смотри, можешь пролететь под фанфары и денежки твои прогорят, — попытался предостеречь тот свата.

— Да ладно, о чем тут говорить! Каких-то десять лимо­нов.

—   Мое дело тебя предупредить, чтобы потом на меня не обижался.

—  Я хочу на своей шкуре проверить щупальца казино, чтобы почувствовать его хватку, поэтому ни о какой обиде не может быть и речи.

—  Хозяин — барин! — только и смог сказать Душман.

Лесник решил сесть за стол, где игроки собирались сыг­рать в кребс, так как у него к игре в рулетку было меньше, доверия. Он знал, что длина пробега шарика по ее кругу зависит не только от вида и сорта дерева, из которого сделана его «беговая дорожка», но и еще от массы неизвестных иг­рокам факторов, которые искусно используются крупье, тогда как бросание дилером кубиков на стол ему казалось более честной игрой.

Получив от Душмана краткую инструкцию, как ставить фишки на разные номера, Лесник сел за игровой стол.

Сумма, которую он собирался проиграть за столом, была для них настолько незначительной, что Душман ре­шил за него не болеть, а оставаться молчаливым зрителем.

К удивлению Душмана, в начале игры Леснику здоро­во везло, и он смог выиграть двадцать пять миллионов. Но, как известно, чем дольше игрок сидит за игровым столом, тем больше у него вероятность проигрыша. Видя, что ему везет в игре, Лесник стал играть по-крупному, азартно и рискованно. Такая стратегия дала обратный результат. Он проиграл за столом не только то, что раньше выиграл, но и свои десять миллионов рублей.

Игра доставила Леснику невыразимое удовольствие. Переживания, азарт, везение и неудача дали возможность ему испытать давно забытые чувства и эмоции. А как быст­ро у него пролетели те два часа, что он провел за игровым столом, как будто это были не часы, а минуты.

После казино Душман предложил Леснику посетить его ресторан, чтобы там продолжить отдых и развлечения, но тот отказался, сославшись на усталость и желание вер­нуться домой.

Когда они ехали из казино, Лесник, прерывая затянув­шееся молчание, воскликнул:

—  Гадом буду, если я себе в последнем своем доме не открою казино!

—  Я ж тебе говорил, что вложенный в него капитал ни­когда не может быть убыточным и всегда дает хороший до­весок.

—  Я заметил, что все твои игровые столы, рулетки, ав­томаты фирменные. Где ты их заказывал?

—  Все свои приобретения я сделал в английской фир­ме «Джон Хаксли». Она специализируется на производстве такого инвентаря.

—  Если я обращусь к тебе за помощью по подготовке кадров для моего будущего казино и насчет соответствую­щего инвентаря, ты не откажешь?

—    Что за вопрос? Мы ж не чужие, чтобы не помогать друг другу.

— Ты меня своим казино прямо заразил. Хоть отказы­вайся от поездки в Америку и возвращайся домой откры­вать там такую прелесть.

— Никуда от тебя твое казино не денется. У тебя дома все равно конкурентов по этой части нет. А Константина надо выручать.

— А вдруг не только мне одному насчет казино пришла мысль в голову?

—     В конкуренции интереснее работается, — не очень- то успокоил своим рассуждением Душман Лесника. — Да, вот что я тебе еще хотел сказать. Когда будешь себе гото­вить штат для казино, я имею в виду крупье, дилеров, ме­неджеров, инспекторов, бухгалтеров, —-старайся на такие должности брать лиц с безупречной репутацией. Чтобы ни к одному из них у твоих будущих клиентов не было причи­ны не доверять. Они должны быть чистыми и прозрачны­ми в смысле биографии, да и совести тоже, и опытными как специалисты.

—   Где я такую армию честных и умных найду?

—    Помести в газету объявление о вакантных должнос­тях, укажи, какая будет у принятых зарплата. На конкурс­ной основе подберешь себе кого угодно.

—    Разумное, можно сказать, дельное предложение, — поблагодарил Душмана Лесник. Помолчав, он добавил: —

Сегодня я заметил за своим столом худую плесень, постар­ше меня. Он снял банк где-то на пятьдесят лимонов. Не го­воря о путевых гоп-стопниках, его застопорить с бабками могут даже подростки. Неужели вы его вот так отпускаете с бабками на произвол судьбы?

—     Игроки, выигравшие в казино по-крупному, обес­печиваются нами охраной и транспортом, который достав­ляет их в любую точку города, куда они пожелают. Если, конечно, они обратятся к менеджеру с такой просьбой. Но сильные, постоянные игроки приезжают к нам со своей ох­раной и на своем транспорте и в нашей помощи практи­чески не нуждаются.

—   А ты сам не практикуешь грабить тех везунчиков, которым лишние бабки в карман насыпались?

—   Такой подлянки мы допустить не можем. Лицо ка­зино должно быть чистым, привлекать к себе игроков, а не отпугивать разными грязными махинациями. Я увольняю с работы дилеров, даже если они случайно недодадут кли­енту пару кусков из выигрыша. Вроде бы чего из-за пустяка становиться в позу, но принципиальность и честность от­ношений между казино и игроками залог того, что твое ка­зино не взорвут, не сожгут, а его хозяину не всадят в боко­вину ни пики, ни желудя.

—  Ты мне о такой своей честности по казино на пол­ном серьезе трекаешь или шутишь?

—   Я тебе говорю, как должно работать настоящее ка­зино, а как не должно и как ты думаешь развернуться, это твое дело, — уклончиво ответил Душман на поставленный вопрос, но своим ответом собеседника удовлетворил.

—    Какое бы ты дал название моему будущему детищу?

—   «Самей».

—   Что-то слово непонятное. Наверное, не русское?

—   Ага!

—    И как оно переводится?

—   По древне-еврейски это означает: «застыть в изум­лении». Разбогател в казино или стал нищим, все равно за­стыл в изумлении, — улыбнувшись, пояснил Душман.

—  А что, между прочим, толковое название, — с удо­вольствием принял предложение друга Лесник.

— Мне его подсказали уже после того, как я назвал свое заведение «Манелла», — признался Душман.

Несмотря на проигрыш, Лесник считал вечер прове­денный им в казино очень удачным. Там он увидел и отк­рыл для себя новый и довольно прибыльный вид бизнеса, который к тому же разрешен законом.

Возвратившись после ресторана домой, Душман поин­тересовался:

— Ты когда думаешь отправляться в штаты?

—  Завтра еще денек побуду у тебя и, думаю, послезавт­ра отчаливать.

— Я бы тебе советовал своих телохранителей не брать с собой туда.

—  Чем они тебе не понравились? — настораживаясь, поинтересовался у друга Лесник.

—   Парни вроде бы стоящие, но у них есть один недо­статок.

—  Какой?

—  Они по-американски не шпрехают.

—  Знаю, но ты ж понимаешь, что лететь туда без над­ежного тыла я не могу. Хотя два человека — не такой уж надежный тыл.

—  У меня есть тебе предложение.

—  Говори!

—  Пускай твой Колумб с Горой побудут у меня до твое­го возвращения из Америки. Вместо них я тебе дам двух бывших спортсменов, которые волокут в английском.

—  Предложение вроде бы путевое, но проверены ли они тобой на надежность?

—  Будь спок, если бы раньше я их не проверил в деле и не убедился в надежности, то неужели ты думаешь, я пред­ложил бы их тебе в охрану? Ты же знаешь, что я тебя в совместных делах никогда не подвожу.

—  Магарыч за твой подарок будем пить потом, если я вернусь из штатов, — улыбнувшись, пошутил Лесник.

— Так я могу на вас троих брать билеты?

—  Конечно, но все равно ты мне их пришли, я хочу на них посмотреть, познакомиться и убедиться, что они дей­ствительно стоящие парни.

На другой день Лесник смотринами парней остался доволен и утвердил их кандидатуры для предстоящего с ним турне в Америку.

 

ГЛАВА 45

.

ТРЕТЕЙСКИЙ

СУД

Лесник ни от кого не скрывал своего приезда в Моск­ву, но и не собирался его афишировать. Однако пребыва­ние в столице одного из патриархов, уважаемого козырно­го авторитета воровского мира, единственного из всех во­ров страны, сумевшего наладить сотрудничество российс­кой мафии с американской, а через нее с итальянскими ма­фиозными группами, не осталось незамеченным. Интерес столичных воров к Леснику вызывался разными причина­ми, не только теми, о которых я говорил выше. Ворам хоте­лось воочию убедиться, что даже таким авторитетам, каким был Лесник, ведущим активную воровскую жизнь, предос­тавляется возможность дожить до глубокой старости и уме­реть естественной смертью. Каждому из них хотелось бы иметь для себя именно такой жизненный конец. Чтобы влить в себя определенную дозу оптимизма, уверенности в завтрашнем дне, они стремились к контакту с Лесником.

Другие авторитеты желали с ним встретиться как со ста­рым знакомым, чтобы окунуться с ним в воспоминания десяти-двадцатилетней давности, когда они были не такими старыми, как сейчас. Такие воспоминания были приятны­ми для всех участников.

Третьи стремились к встрече с Лесником как с признан­ным авторитетом, желая использовать его как третейского судью в разрешении ведущихся между ними споров. Разре­шение такого спора доверять кому-либо из столичных ав­торитетов стороны не желали потому, что, если одна сторо­на выбирала для решения спора, допустим, Князя, то дру­гая сторона желала, чтобы этот спор разрешал, скажем. Граф, тогда как первая сторона именно Графу не очень-то доверяла как судье. В такой ситуации Лесник был самым приемлемым вариантом, устраивающим все враждующие стороны.

Желающих встретиться с ним было так много, что Душ­ман отказался от ее проведения у себя дома, перенеся на вечер в ресторан «Надежда», закрыв его от повседневных посетителей.

Как бы между прочим, Душман в беседе с ворами со­общал, что месяц тому назад Леснику исполнилось семьде­сят лет, что дало повод наиболее давним знакомым юбиля­ра преподнести ему свои подарки и поздравить его с про­шедшим днем рождения.

К шести часам вечера в ресторане собралось тридцать семь воровских авторитетов города. Желающих попасть на встречу с Лесником было гораздо больше, но многие были по воровскому рангу еще недостойны присутствовать на таком высоком собрании. Исключение составляли те мо­лодые воры, которые имели козырных родителей, удосто­енных встречи с Лесником. Представляя ему своих взрос­лых, уже вставших на путь совершения преступлений де­тей, побывавших в местах лишения свободы, они как бы показывали ему живучесть и преемственность воровских профессий.

Я обращаю внимание читателей романа на один нема­ловажный момент. Масть Лесника не делала его таким не­пререкаемым авторитетом, перед которым все собравшие­ся должны были раболепствовать, заискивать и унижаться. При всем уважении собравшихся к козырной масти кого бы то ни было, воры обязаны были следить за своими слова­ми, чтобы не обидеть разговаривающего с ним. Вот поче­му, обращаясь друг к другу, они говорили «свояк», «брат». Любое бестактное слов, вылетевшее нечаянно из уст одно­го вора в адрес другого, могло послужить причиной кон­фликта. Обиженный таким обращением вор мог тут же при­влечь виновного к ответу и требовать от него или извине­ния, или удовлетворения. При этом допустивший бестак­тность по отношению к другому у окружающих никогда не получил бы поддержки, каким бы он при этом ни был до этого авторитетом.

Нашим зажравшимся чиновникам государственного аппарата в этой части есть чему поучиться у воров. Ведь у чиновников всегда прав тот, кто стоит на служебной лес­тнице выше остальных. И эти «остальные», зная, что их на­чальник хам и негодяй, заискивающе улыбаясь, молча тер­пят вылитую на себя бурю его «культуры». Может быть, по­этому госаппарат, состоящий из таких послушных винти­ков, позволяет отдельным лидерам государства на опреде­ленных этапах его развития вращать его механизм то в одну, то в другую сторону.

Мы, обыватели, видя ошибки своих руководителей, тоже молча и послушно выполняем их волю. Мы, жители России, еще не погибли и не утонули на корабле своего го­сударства лишь потому, что наш корабль огромен и крепок, и при всем желании самодуров-вождей им не удается его ни перевернуть, ни посадить на мель. Поэтому у нас есть крепкая уверенность в том, что когда-нибудь за руль наше­го корабля станет опытный, мудрый капитан, достойный своего многострадального, терпеливого и трудолюбивого народа. Но я несколько отвлекся от собравшихся в ресто­ране «Надежда». Извините за отступление, я возвращаюсь к прежней теме.

Рядом с Лесником сидели по обеим сторонам стола воры в законе: Душман, Оборотень, Граф, Штука,  Король, Бунтыл, Прима и Гуцул. Они известны читателям романа по первым двум книгам. Многих из старых знакомых по Москве Лесник за столом не видел. Одни из них умерли, другие были убиты при разборках, третьи отбывали наказа­ние в местах лишения свободы, четвертые просто находи­лись в данное время вне столицы и не знали о таком прият­ном мероприятии.

Встреча козырных воров с Лесником была всего лишь благовидным предлогом для общения между ними и реше­ния важных вопросов.

Жизнь воровских авторитетов в последние годы очень усложнилась, она стала многоукладной и разносторонней. Воры теперь решали задачи не только криминального пла­на, но и проблемы выживаемости предприятий, принадле­жащих им на правах собственности, и умножении своих банковских вкладов, вложение их в прибыльные производ­ства. Поэтому собравшиеся за столом не только употребля­ли спиртное и поглощали продукты, но и решали иные во­просы, обращаясь за помощью к своим друзьям. Некото­рые из воров, поднявшись со своего места за столом, под­ходили к нужному им человеку, беседовали с ним, после чего радостные или опечаленные возвращались вновь к сво­им тарелкам.

У воров в законе шла более непринужденная, но тоже не менее важная беседа.

—Ты знаешь, свояк, меня совсем замучала язва желуд­ка, —пожаловался Леснику Оборотень.

— А я смотрел на тебя и думал, чего это ты всем спирт­ным напиткам предпочитаешь спирт?

— Понемногу пью его, как лекарство!.. — пояснил сму­щенно Оборотень.

—  Почему операцию не сделаешь?

—  Боюсь хирургов. Зарезать, гады, могут.

—   Если хирург тебя зарежет, скажешь своей торпеде, чтоб ему жизнь укоротили.

—  Трудно будет кому-то говорить, когда уже зарежут. Да и жизнь этого чмура будет мне тогда до лампочки, — рас­судил Оборотень.

—    То нельзя, это нельзя — ну что это за жизнь Я бы на твоем месте рискнул с операцией. Вон смотри, как Гуцул со всем лежащим на столе управляется, — обратил Лесник внимание собеседника на жующего товарища.

Выпив рюмку коньяка и закусив, Гуцул, слышавший их разговор, довольный встречей и происходящей гулян­кой, проглотил последний кусок и произнес:

— Я потому много пью и кушаю, что теперь приходит­ся стараться еще и за вот этого парня, лишенного всех благ по своей глупой трусости.

— Я тоже когда-то был таким едоком, — завистливо за­метил Гуцулу Оборотень.

—   Если не секрет, ты зачем посетил нашу «деревню»? —поинтересовался у Лесника Бунтыл, вступая с ним в бес­еду.

— Отправляюсь за океан, в Штаты, а туда путь, как тебе известно, лежит через эту «околицу».

—  Понятно! А зачем туда летишь?

— Там один пидор сел на хвост моему сыну, может даже его фирму разорить.

—  А сможешь ли ты там один его дело исправить? — поинтересовался у Лесника Прима, тоже подключаясь к разговору.

—  Я там буду не один заниматься разборкой этой про­блемы. В Штатах живет несколько моих корешей, которые должны помочь мне справиться.

—  Бывшие наши эмигранты? — спросил Штука.

—  У меня на них тоже есть выход, но помогать мне бу­дут коренные американцы. Я когда-то с их помощью вы­таскивал Лапу из их академии.

—   Помню такой случай, — кивнул головой Штука. — Но я бы на твоем месте и от помощи наших, живущих там, тоже не отказывался.

—  А я и не отказываюсь. Если сильно приспичит, то обращусь, конечно, и к ним, — заверил его Лесник.

Довольный услышанным ответом Штука оставил его в покое. Граф, убедившись, что сидящие за столом все реже и реже вступают в беседу с гостем, обращаясь к ближайше­му его окружению, извинился:

— Друзья, как вы смотрите, если я на время уведу у вас Лесника?

— Зачем он тебе понадобился? — спросил его Гуцул.

—   Гапа с Субуром скоро до ножей дойдут по одному принципиальному вопросу, но я их уговорил свой спор мир­но решить через Лесника. Как он решит, так и будет.

—  Мое согласие на судейство я дал им два дня назад, — пояснил Гуцулу Лесник.

—  А я им уже подготовил зал судебного заседания, — пошутил Душман, указывая на деревянную дверь, ведущую в отдельный кабинет.

Просьба Графа к собравшимся ни у кого из них возра­жений не вызывала. Когда Лесник вошел в кабинет, там его уже ждали Гапа и Субур. Они сидели за столом друг против друга. Граф немногословно представил Леснику каждого из участников спора и попросил всех соблюдать порядок и не базланить, иначе беседа их слишком затянется.

—   Ну что, друзья, сами не можете решить свои пробле­мы? —присаживаясь к столу, поинтересовался у авторите­тов Лесник.

—  Выходит, что не можем, — пробурчал Гапа, которого в детстве знали как Куприянова Никиту Агановича, полу­чившего свою кличку по отчеству.

— Хотите, чтобы я по справедливости решил ваш спор?

— Да! — подтвердил Сабур, известный работникам ми­лиции как Решетов Константин Владимирович.

—  Я вашего дела не знаю, так же, как не знал и вас са­мих до сегодняшнего дня. Судить буду по справедливости, но учтите, мое решение для вас обоих окончательное и ни­кто из вас потом не имеет права с ним не считаться или не соглашаться. Мои условия понятны? Вы их принимаете?

— Я да, а как решит Сабур, не знаю, — сообщил Гана.

—Я тоже их принимаю, — ответил в свою очередь Са­бур.

—  Кто из вас будет излагать суть вашего конфликта?

—  Мне все равно, — отмахнулся Гапа.

—   Пускай говорит он, — предложил Сабур, указывая рукой на Гапу.

—   Значит так, — начал Гапа. — На моей территории проживает один фраер, к месту будь сказано, довольно де­нежный. Где-то месяца два тому назад он обратился ко мне за защитой, чтобы я предоставил ему свою крышу, не от кого-то конкретно, а вообще. За мою крышу он ежемесяч­но дважды отстегивал мне приличные бабки. И вот где-то полмесяца тому назад Сабур наехал на моего фраера с целью разделать его, как бог черепаху. Я же, отрабатывая бабки, полученные мною у фраера, и выполняя свое обещание, данное ему, всеми силами защищаю его от Сабура. Вот все, что я хотел сказать. Я ничего не выдумал? — завершая свой рассказ, обратился к своему противнику в споре Гапа.

—  Все верно изложил, — подтвердил Сабур.

«Видать, в этом споре прав Гапа», — подумал Лесник.

Его положение судьи обязывало выслушать, пускай хотя бы формально, доводы другой стороны, поэтому предоставил слово Сабуру. Тот незамедлительно воспользовался своим правом:

—  Ко мне обратился сосед, работающий инженером на одном заводе. Мужик с головой, трудолюбивый, компаней­ский. Я с ним даже несколько раз выпивал по случаю. Он мне пожаловался, что директор и главный бухгалтер их за­вода втихаря выкупили завод с отсрочкой платежей на пять­десят лет, о чем впоследствии узнал весь обманутый кол­лектив. Работяги избрали актив, который через Госарбит­раж стал бороться за свои интересы с бывшими своими руководителями. Сразу оговорюсь, что мой сосед не состоял в этом активе. Со своей головой он всегда найдет себе ра­боту, а поэтому за свое будущее не боится. Короче, арбит­ражный суд сделку купли-продажи завода его бывшими ру­ководителями признал недействительной со всеми вытека­ющими из этого решения последствиями. Сами понимае­те, что работяги на место директора и главного бухгалтера поставили своих людей. Мой сосед как пахал на заводе до­бросовестно, так и продолжал работать, что бывшим его руководителям не понравилось. В один прекрасный вечер моему инженеру в дом, в окно кто-то забросил баллон с бен­зином, в спальню, где отдыхал его десятилетний сын. А со­седа моего как раз в это время дома не было. Его старший сын, только вернувшийся из армии, сумел погасить возни­кший поджар. А если б его так кстати не занесло домой, то сгорела бы у инженера и хата, и младший сын. К тому же, в эту ночь аналогичным способом подожгли дом нового ди­ректора завода, что говорит о действиях, совершенных од­ними и теми же поджигателями и с умыслом. Сосед кинул­ся ко мне за защитой. Поклялся мне, что никому ничего не должен и никому ничего плохого не делал, а поэтому не желает быть жертвой какого-то дундука, чтоб на него страх наводил. И еще переживает, что если сейчас за руку того не поймать, дундука этого, так при новой попытке поджечь чего-нибудь может пострадать кто-либо из его семьи. Дал мне наводку, кого подозревает в шалости с огнем, И я со­гласился за него заступиться бесплатно, человек это просто хороший. К тому же он, когда наводку делал, сказал, что там очень богатые люди и я могу себя взять «се, что смогу из них выдавить. Мои ребята нашли поджигателей, — сопли­вые фраера, туфта, — через них вышли на организаторов. Один из них оказался главным бухгалтером, и заодно и тем самым фраером, которому Гапа предоставил свою крышу...

Слушая длинное, но толковое повествование Сабура,

Лесник постепенно изменял свое первоначальное мнение относительно правоты Гапы, понимая, что придется решать не такую уж простенькую задачу.

—  Вот такие пироги, — закончил изложение своих мыс­лей Сабур. —А теперь, Лесник, выноси свой приговор: кто из нас прав.

Проведя несколько раз ладонью но щетине не щеке, Лесник задумчиво заговорил:

— Теперь такие фраера пошли грамотные, что с наско­ка их финты не очень-то расколешь. Но я думаю, что с ва­шей помощью мы эту задачу решим. Скажи, Гапа, откро­венно, твой фраер, когда просился тебе под крышу, гово­рил, что он раньше натворил и какой хвост за ним тянется?

—  Нет, не говорил.

— А если бы он тебе рассказал то, что ты сейчас услы­шал вместе со мной от Сабура, стал бы ты его брать по свое покровительство?

—Трудно вот так, не подумав, дать ответ, но вероятнее всего, я бы его отшил от себя.

—    И правильно бы сделал. Ведь он живет на твоей тер­ритории, наверное, годы, а не два месяца, но, набедокурив, втихаря спрятался под твое крыло. Твой фраер не имел пра­ва поджигать дом человека, который ему ничего не должен. А он, сволочуга, едва не сжег к тому же пацана и только ради того, чтобы кого-то устрашить, получить моральное удов­летворение. Сабур так должен был наказать фраера пога­ного, чтобы у того не осталось бабок на покупку спичек! Ты, Гапа, морально перед собой и фраером чист. Деньги за свою крышу законно получил. А фраер, утаивая от тебя свой сек­рет, тем самым подставил тебя перед собратьями по обще­му ремеслу. Кроме ментов, ребята, очень много еще есть козлов, желающих сталкивать нас лбами. Поэтому мы всег­да должны видеть, кто свой, а кто пират с чужого корабля. Как ты считаешь, я верно рассудил?

—  Возражений не имею.

—  Конфликт между тобой и Сабуром из-за фраера раз­решен?

—  Вполне.

—  Пожмите друг другу руки, и на этом разойдемся.

Гапа, улыбаясь и пожимая руку Сабуру, пошутил:

—  Мой фраер жирный бабками. Когда будешь его то­пить на сковородке, не забудь баночку жира и мне отстег­нуть.

—  Обязательно сделаю, — заверил его Сабур. — Мы с тобой на эту тему потом еще потолкуем.

Так удачно Лесник провел третейский суд. После за­крытия заседания они втроем вернулись в зал ресторана, где продолжили отдых со всеми до глубокой ночи.

 

ГЛАВА 46

.

ЛЕСНИК ПРИБЫЛ В АМЕРИКУ

К своему удивлению Лесник обнаружил, что его вмес­те с телохранителями в аэропорту встречает не только Константин, но и Ричард Простон, а поэтому понял, что Душ­ман успел созвониться с их американским другом и приго­товил ему маленький сюрприз.

Понимая важность и необходимость беседы с Ричар­дом Простоном, он решил отдать ему предпочтение и ска­зал Константину:

—   Сынок, спасибо за встречу, но теперь поезжай домой один без нас. Мне надо с одним человеком решить не­сколько не терпящих отлагательства проблем, после чего я вечером приеду к вам с Регитой ночевать.

— Отец, неудобно как-то получается, приехал ко мне в гости, а сам из аэропорта уезжаешь к какому-то своему дру­гу, вместо того, чтобы сначала...

— С этим «каким-то моим другом», — перебил его Лес­ник, — я в первую очередь буду решать не свою, а твою про­блему. Можешь за меня не беспокоиться. Часом раньше, часом позже, приеду к тебе домой, ничего от этого не изме­нится. но зато я успею осуществить нужное нам дело.

—  Тебе, отец, виднее, как надо поступать. Ты уверен, что своей поездкой не подвергаешь себя риску?

—  Вполне.

Ограничившись данной беседой, они расстались.

Сидя на заднем сидении «роллс-ройса» вместе с Ричар­дом Простоном, Лесник поинтересовался у своего амери­канского друга:

—  Как там поживают мои старые знакомые Клод Уиль­яме и Брюс Харнер?

—   Их уже нет в живых, — удивил Лесника своим отве­том Простон.

—  Что с ними случилось?

—  Харнер умер сам, а Уильямсу друзья помогли уме­реть.

—  Как помогли умереть? Убили?

Ричард Простон молча кивнул головой.

—  Известно, чьих рук дело? — продолжал расспраши­вать Лесник.

—  Несколько подозрительных субъектов я прикончил, но не исключено, что отравивший его волчара толчется в нашей среде.

—  Вы что-то начинаете заниматься самоедством. Таких толковых мужиков не стало!

— Не говори, — закуривая кубинскую сигару, вздохнул Простон, с дымом погружаясь в неприятные размышления.

Проехав под запомнившейся когда-то Леснику кир­пичную аркой, их автомобили остановились перед метал­лическими воротами. Холодный стеклянный глаз телека­меры уставился на них. Выходить из машины и позировать перед охранниками не понадобилось. Металлическая створка ворот, поднявшись вверх, пропустила оба автомо­биля в утробу двора и заняла свое первоначальное положе­ние.

На лифте Лесник с Простоном поднялись на второй этаж, пройдя по коридору, вошли в зал, заставленный до­рогой мебелью. В зале сидело пятеро мужчин. Увидев при­бывших, трое из находившихся в зале молча покинули по­мещение. Оставшиеся мужчины были одинаково смугло­лицы, и примерно одного возраста, около пятидесяти. Но они разительно отличались друг от друга ростом. Если один был высок, то другой — низкоросл и излишне упитан. Они удивили Лесника тем, что не будучи знакомы с ним, однов­ременно встали со стульев и пошли к нему навстречу с широкими улыбками и распростертыми объятьями. В полном недоумении гость вынужден был обняться с ними. Простон представил ему своих друзей. Низкорослого звали Сальватором Филичи, хотя многие знали его по кличке Сенек, имя верзилы звучало как Франческо Дебантини, но отзывался он и на кличку Майер. Они были главарями двух мафиоз­ных кланов по заслугам и итальянцами по происхождению.

Только после пояснения Простона Лесник понял, по­чему Сенек и Майер так доброжелательно к нему настрое­ны. До последнего времени они, не будучи знакомы лично, очень хорошо были проинформированы друзьями о дело­вых качествах их сегодняшнего гостя.

Усевшись в мягкие кожаные кресла, расставленные вокруг квадратного полированного стола. Простон, обра­щаясь к Леснику. поинтересовался:

—  Что предпочитаете виски, кофе?

— Я не хочу ни того, ни другого; — отказался Лесник от предложения. — Давайте лучше поговорим.

Эта идея у американцев возражений не вызвала, что говорило об их заинтересованности в деле.

—  Я прилетел к вам сюда по своим личным делам, но мой товарищ, которого вы знаете, попросил меня передать вам вот это письмо. —Достав из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт, он подал его Простону.

Вскрыв конверт, Простон хотел его сразу прочитать, но текст оказался зашифрованным. Надавив на кнопку в сто­ле, он дождался прихода слуги и, вручая ему письмо, при­казал:

— Передай Профессору, чтобы он немедленно расшиф­ровал текст и принес его сюда.

Получив распоряжение, слуга молча ушел выполнить его.                                         

— Ты знаешь, о чем твой друг уведомляет нас в своем письме? —обернувшись к Леснику, поинтересовался он.

—  В общих чертах.

—  Что же он пишет нам?

—  Что мы согласны и можем принять твоего зятя с до­чкой в нашей стране, обеспечив надежной крышей. Они будут жить в городе с более чем миллионным населением, там есть где отдохнуть и где потратить лишние бабки. Так же, в письме говорится о новом канале доставки от нас к вам дури, но в подробности операции я не стал вникать, поскольку она меня не интересовала.

Выслушав его информацию, в ожидании, когда специ­алист расшифрует письмо, американцы окружили Лесни­ка своим вниманием.

—  Твой учитель Лапа еще жив? — учтиво спросил его Сенек.

—  Несколько лет тому назад умер.

—  Очень жаль, толковый был специалист. Ведь имен­но он меня вместе с Майером выручил в одно прекрасно время из тюряги.

—    Крепкий духом был старик. С нами не захотел бе­жать из тюрьмы на вертолете, так был уверен, что ты смо­жешь его выручить оттуда, — вступил в разговор Майер. — Так как нам лично не удалось отблагодарить Лапу за ока­занную нам помощь, а он твой должник, ибо ты вытащил его из-за решетки, то считай меня с Сенеком своими до­лжниками, — вручая визитную карточку Леснику, заявил он.

Его примеру последовал и Сенек.

—    Мне бы не хотелось, чтобы такие козырные тузы были моими должниками. А вот от дружбы и сотрудничес­тва с вами я бы не отказался. Ричард Простон может вам подтвердить, что вы от такого общения со мной не прога­даете.

Как бы заключая договор, они по древне-русскому обычаю обменялись рукопожатиями.

После расшифровки письма Профессором и его про­чтения авторитетной троицей они стали обсуждать содер­жание, решая, как лучше справиться со своей частью обя­занностей. Лесник, поняв, что такое обсуждение может за­тянуться надолго, прервав их, произнес:

— Вы, друзья, извините меня. Сегодня у нас с вами ни­какой гулянки не получится. Я устал с дороги, да и вам сей­час не до меня. Вы отправьте меня домой к сыну, после чего в спокойной обстановке, не спеша, продолжите решение своих проблем. Я думаю, что в любой момент мы можем созвониться.

По тому, как американцы не очень активно предлага­ли ему отужинать с ними, он понял, что его предложение пришлось им по душе. Руководителям трех мафиозных кла­нов надо было обеспечить безопасную отправку зятя с до­чкой Ричарда Простона из Мексики в Гавану, а оттуда в

Москву. Кроме этого, в их обязанность входило организовать тайную приемку партии наркотиков, прибывающей на лесовозе. Уже сейчас надо было побеспокоиться о том, кому их можно будет реализовать крупными партиями, да так, чтобы копы не узнали об этом до тех пор, пока весь товар не будет реализован клиентам.

 

ГЛАВА 47.

НАГЛОСТЬ ФРАЕРА ГУБИТ

Хорошенько выспавшись в доме сына, Лесник после завтрака спросил у Константина:

—  Сынок, ты не забыл проделать ту работу, которую я тебе поручал в отношении Юргенда?

—  В смысле, собрать на него исчерпывающую инфор­мацию? —переспросил тот у отца.

— Да.

—  Все сделал, как ты велел.

—   Прекрасно! Давай мне материал на Юргенда, а сам можешь отправляться к себе на работу. Я хочу сам посмот­реть, покумекать, узнать, какой ты материал собрал на сво­его конкурента.

Вручая отцу папку с документам на Юргенда, Констан­тин сообщил:

—  Я, отец, уже ознакомился с содержанием этой папки и могу тебя заверить, что Юргенд здоровый, набитый день­гами парень, который нам не по зубам, как бы мы не пыта­лись оказывать ему сопротивление.

—  То есть, ты уже практически смирился с тем, что Юргенд проглотит вашу фирму?

—  Не смирился, но не исключаю.

—   Не думал я, сынок, что ты у меня такой жидкий на расправу. Даже не зная содержания этой папки, я могу тебя, Костя, заверить, что его номер в отношении вас не пройдет. Я его если не мытьем, так катаньем заставлю отказаться от своего намерения.

—   И как ты думаешь осуществить это «свое намере­ние»? — удивился Константин, не очень-то полагаясь на убежденность отца.

—  Еще не знаю, но в том, что я тебе сейчас сказал, мо­жешь не сомневаться.

—  Не представляю, как можно такое осуществить?

— Поживешь — увидишь. Может, тогда и представишь, — заверил сына отец.

После ухода Константина в фирму Корвина Фостера Лесник, водрузив на нос очки, уединившись в своей спальне, стал знакомиться с содержанием папки, доволь­ный предусмотрительностью сына, который заранее весь собранный материал перевел с английского на русский язык.

В досье накопилось материалов страниц на пятьдесят. В нем была собрана информация не только на Юргенда Потсбернера, но и на его жену, на банковские вклады обо­их супругов, с подробными перечислениями какой недви­жимостью они обладают и на какую сумму.

Листая страницы досье, Лесник первоначально озна­комился с материалом поверхностно, чтобы иметь общее понятие, о чем он повествует, и только потом приступил к тщательному и скрупулезному изучению каждого докумен­та. Он даже не поленился внимательно ознакомиться с под­робным планом дома, в котором жило семейство Юргенда Потсбернера.

Из материалов Лесник узнал, что Юргенд, находясь в браке уже пять лет, все равно часто изменяет жене со слу­чайными женщинами, среди которых бывали и кинозвез­да, и фотомодель, и просто какая-нибудь красотка. Други­ми словами, он вел довольно развратный, распущенный образ жизни.

Когда вечером Константин, вернувшись с работы, по­интересовался у отца результатами изучения материалов досье, тот ответил:

— Пока, сынок, никакими успехами хвалиться не при­ходится.

—  Я ж тебе говорил, что из нашей затеи ничего не по­лучится.

—    Костя, не спеши со своими выводами. Не так все быстро делается, как нам иногда хочется. Быстро только кошки мышей ловят. А нам надо не спеша изучить и усво­ить то, что имеем. Только потом можно будет делать выво­ды по определенным моментам, — вновь уединяясь с пап­кой в своей спальне, заявил Лесник.

Из спальни он выходил только завтракать, обедать и ужинать, посвящая все остальное время ознакомлению с материалами в деле и долгим размышлениям. Даже своему внуку Виктору, которого Лесник, как все деды, обожал, даже ему он практически не уделял никакого внимания. Он не хотел расслабляться, стараясь только думать, думать и думать, строить планы предстоящей операции, контуры которой пока были расплывчаты и неясны.

Проживший долгую насыщенную опасностями жизнь Лесник не сомневался, что желаемое решение трудной за­дачи он обязательно найдет. С высоты прожитых лет ему казалось, что для него ничего нет неразрешимого. Но те­перь он решение своих проблем связывал с одним важным условием: чтобы они преодолевались без трупов и крови. Такое ограничение, разумеется, усложняло решение зада­чи, но иначе он уже не мог поступать.

Два дня Лесник планировал и решал, прежде чем оп­ределился, как с наименьшим риском и затратами можно наказать Потсбернера и вынудить его оставить фирму Корвина Фостера в покое.

В связи с тем, что в операции требовалось участие не­скольких человек со специальной подготовкой, он пришел к выводу, что своими силами ему одному с ее осуществле­нием не справиться. Помня предложение своих услуг Фи­личи, Дебантини и Простона, он решил воспользоваться предоставленной ими возможностью и предложить им в свою очередь вариант сотрудничества, с материальной вы­годой для всех сторон.

Созвонившись с ними и встретившись, он изложил им существо своего предложения, приглашая к совместной операции.

Внимательно выслушав Лесника, Ричард Простон не­довольно заметил:

— Твое предложение интересное, но нам в нем не нра­вится то, что ты один берешь себе пятьдесят процентов бу­дущей добычи, тогда как нам троим придется довольство­ваться оставшейся ее частью.

—  Твое замечание справедливо, и я его принимаю. Но для реализации моей операции участие четырех таких ки­тов, как мы, излишняя роскошь. Я согласен взять себе в партнеры любого из вас, но одного. Тогда и дележ добычи будет пополам. Решайте между собой, кто из вас станет моим напарником. И еще хочу обратить ваше внимание на один «незначительный» момент предстоящей операции: я один буду вскрывать два сейфа, тогда как вам совершенно не придется рисковать. Вы будете сидеть здесь и ждать, ког­да я принесу вам в клюве вашу часть добычи. Вы будете рис­ковать только теми быками, которые мне помогут в работе и будут у меня на подхвате. При минимальном риске кто-то из вас получит несколько лимонов баксов. Если я даже по­падусь, то вы рискуете всего л ишь своими торпедами, тогда как я рискую своей головой. По-моему, разница между ва­шим и моим положением очевидна.

Посовещавшись в присутствии Лесника и убедившись, что в предложенной им операции они лично совершенно ничем не рискуют, а могут получить приличную прибыль, если, конечно, в сейфах семейства Потсбернер окажутся на­личные деньги и драгоценности, они все трое решили учас­твовать в операции, согласившись на раздел добычи по ус­ловию Лесника. Никому из троицы американцев не хоте­лось попадать в число тех, кто волею случая, а точнее ска­зать, жребия утратил бы право что-нибудь получить после удачно проведенной операции Лесника. Если же она закон­чится его провалом, то они лично опять-таки ничего не те­ряли.

Обговорив все моменты операции и разделив обязанности по ее осуществлению между собой, соучастники разо­шлись. Попрощавшись со своими американскими «колле­гами», Лесник уехал из их резиденции домой к своему сыну. С этого дня разработанная им операция приобрела жизнь и начала осуществляться. Леснику же, в свою очередь, остава­лось только ждать того момента, когда настанет его час, что­бы подключиться к ней на завершающем этапе.

Он понимал, что его американским сообщникам пона­добится определенное время, чтобы установить наблюде­ние за Юргендом Потсбернером, получить информацию о его образе жизни, привычках, о наиболее безопасных спо­собах отключения сигнализации. В связи с последним об­стоятельством в их обязанность входило подготовить к опе­рации опытного инженера-электронщика или равного ему по опыту специалиста, который смог бы в нужное время отключить охранную сигнализацию и дать ему возможность «повозиться» с сейфами.

Лесник уже давно перестал брать на себя отключение сигнализации, поскольку зрение его стало уже не таким, как в молодости, и работа с тонкими проводами была уже ему не по силам. У его компаньонов имелось в распоряжении достаточно времени, чтобы найти не только специалиста по электронной сигнализации, но и установить фирмы, на ко­торых делались сейфы Потсбернера, а через их сотрудни­ков проникнуть в тайны их замков. Как они будут решать поставленные задачи, Лесника не касалось. Но в любом случае он знал, что американцам, с их связями и возможнос­тями, выполнить это будет намного легче, чем ему.

 

ГЛАВА 48

.

ЛЕСНИК НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

Удобно устроившись в кресле-качалке на террасе дома, Лесник сердито кусал губы. Он был в очень плохом настро­ении. Вот уже целую неделю американские друзья не бес­покоят его телефонными звонками, не ставят в известность о проделанной ими работе. Звонить им самому, интересо­ваться ходом подготовки к операции, значит показывать свое беспокойство. Этого делать он не собирался. Остава­лось только размышлять и выдумывать препятствия, кото­рые могли возникнуть у его друзей при решении стоящих перед ними задач. Но он и так уже уйму времени потратил на такие фантазии. Нужно было расслабиться и отвлечься. От нечего делать он взглянул на небо и сразу же позабыл о земных проблемах.

Он увидел, как огромная черная туча широкой волной медленно наплывала на город, неумолимо завоевывая весь небосвод. Впереди нее, в стремительном порыве, бежала небольшая черная тучка, напоминавшая доисторического безобразного, сердитого быка. Он первым вступал в бой с более светлыми облаками, с отчаянием движущимся на­встречу черной туче. Принимая на себя их удары, бык, бу­дучи не в силах остановить и поглотить встречные облака, замедлял свой бег по небу и пропускал часть из них к ог­ромной черной тучи — «матери».

Попав к ней в плен, светлые облака покорялись ей, за­метно темнели, приобретая грязные оттенки, и, утрачивая свою былую активность, сперва останавливались в недоуме­нии, а потом начинали двигаться все быстрее и быстрее в не­расторжимом единстве с всепокоряюшей черной бездной.

Обессилев в борьбе со встречными противниками, за­медляя движение, «бык», будучи настигнут авангардом чер­ной тучи, слился с его неровной, рваной линией, раство­рившись в ее мраке.

Не прошло и двух минут, как у черной тучи на небе не осталось ни одного противника. Теперь она была безраз­дельным его властелином. Преждевременные, как смерть, наступили сумерки.

Всю свою мрачную накопленную силу туча, заключив­шая в сваи страшные объятья уже весь небосвод, пролила ливневым дождем на грудь пылающей летним жаром земли.

«Теперь дождик зарядил надолго, — с грустью подумал Лесник, но в дом не пожелал уходить, ощущая всем телом наслаждение, возникающее от наступившей прохлады. — Что говорить о конфликтах между людьми, когда в природе, даже небесные силы постоянно ведут такую беспощадную борьбу», — сделал он философский вывод из увиденного.

Как долго Лесник занимался бы созерцанием природы и своими философскими размышлениями, трудно сказать, поскольку в этот момент один из телохранителей по кличке Сысой позвал его к телефону.

Звонил Ричард Простон, который сообщил, что Потсбернер вместе со своим юристом только что вылетел в Мехико для заключения там крупной сделки с какой-то местной фирмой. Еще он добавил, что двое его парней пос­ледовали за Потсбернером в Мексику, чтобы там продол­жить за ним наблюдение. В связи с изложенным Простон сказал, что теперь настало время Лесника, пора ему дей­ствовать, а поэтому к пяти часам вечера он пришлет к его дому машину за ним и его телохранителями.

За обеденным столом Лесник объявил невестке и сыну, что ему недавно звонил товарищ, который пригласил его к себе на вечеринку по поводу своего дня рождения и что он принял его приглашение, а .поэтому вечером поедет к нему домой, где, по-видимому, останется ночевать до утра.

Если принять во внимание, что по приезду в гости отец практически никуда не отлучался из дома, то подобное со­общение у его детей ни удивления, ни возражений не вызва­ло. Им было даже приятно, что отец, имея в городе друга, может повеселиться и отдохнуть в кругу своих сверстников.

В половине пятого вечера Лесник, празднично одетый, собрался вместе с телохранителями Сысоем и Хуго поки­нуть дом сына. На вопрос Региты:

—  Папа, почему так рано собрались идти на именины?

Он ответил:

—  Мне ведь сначала надо еще побывать в универмаге, купить подходящий подарок.

Когда с раскрытыми зонтиками в руках Лесник с те­лохранителями вышел из дома на улицу, там их уже поджи­дал серого цвета БМВ, молчаливый водитель которого до­ставил их по известному читателю адресу. Там Сысой и Хуго остались с охраной главарей мафиозных банд, а Лесник, сопровождаемый лакеем, поднялся лифтом на второй этаж здания. Лакей провел Лесника в зал, где он ожидал увидеть Ричарда Простона, поскольку именно с ним беседовал пе­ред обедом по телефону. Но вместо него в кабинете оказал­ся толстый коротышка Сальватор Филичи. Обменявшись с Лесником рукопожатиями, он сказал:

— С исполнением твоих поручений нам пришлось здо­рово попотеть. Но кажется, мы смогли их выполнить.

Такому заявлению Сенека Лесник не поверил и решил расспросить поподробнее о наиболее важных деталях.

—  Узнали секреты замков сейфов, их шифры?

—  Нет! — на первый же его вопрос ответил отрицатель­но Сенек, —но зато мы узнали, как от сейфов отключается сигнализация.

— А ты мне говоришь, что все мои заявки вами выпол­нены, — как бы изобличая Сенека в неверной информации, заметил Лесник.

Сенек, понимая, что слишком преувеличил проделан­ную его друзьями работу, с беспокойством в голосе поин­тересовался:

—  Как, справишься с шифрами замков?

—    Раньше получалось разгадывать разные секреты и шифры сейфов, а теперь не знаю, получится или нет, но постараюсь и сейчас не подвести ни себя, ни вас, тем бо­лее, что для меня благоприятный исход намного важнее, чем для вас.

— Дай бог, чтобы тебе сопутствовала удача, — искрен­не пожелал Леснику Сенек.

—  Когда пойдем на дело?

—  Где-то около часа ночи.

—  Сколько человек задействовано в операции?

— Десять.

—  Что так много?

—  Пятеро с тобой.

—  Зачем мне такой эскорт? Я люблю работать один.

—   Водитель машины раз, специалист по сигнализации два, домушник, который будет открывать и закрывать двер­ные запоры, три, проводник по апартаментам Потсбернеров, чтобы вы там не плутали, четыре и ты пятый.

— А остальные пятеро для чего нужны мне?

—  Это ведь охрана! Вдруг копы наскочат на вас, когда ты будешь возиться с ящиком? Вот этой пятерке придется их успокаивать.

— Я бы не хотел, чтобы открывалась стрельба и проли­валась кровь.

— А мне, ты думаешь, этого хочется? Но ради твоей без­опасности как твои должники мы решили пойти на такую предосторожность...

Леснику было лестно уважительное отношение к нему Сенека и его друзей. Они даже пошли на включение в груп­пу квартирного вора, чтобы не отвлекать медвежатника на такую низкоквалифицированную, по его понятиям, рабо­ту, как взлом каких-то дверных замков. Такое внимание к своей персоне Лесник понял и по достоинству оценил.

Вручив Леснику несколько фотоснимков здания кор­порации, принадлежавшей Потсбернеру, и его виллы, Се­нек сообщил:

—  Вот в этих хоромах тебе предстоит работать. -

—  И сколько же стоят у вас такие дома?

—  Здание корпорации может потянуть лимонов на пять, ну а вилла, если принять во внимание, что при ней имеется приличный сад, стоит около одного лимона.

—  Богато поживает наш подопечный. Если одна недви­жимость стоит столько баксов, то представь, каким огром­ным капиталом он ворочает!

—  И не говори! — согласился с ним Сенек. — Чего ему так не жить, если все имеющееся у него хозяйство свали­лось ему в руки от умершего отца. Это нам свое приходится собирать по крохам.

— Такова уж жизнь, дорогой мой. Каждому в ней при­ходится нести свою ношу, — философски заметил Лесник.

Видя, что тема беседы иссякла, Лесник поинтересовал­ся:

— У тебя тут есть изолированная, свободная комната, в которой мне можно было бы отдохнуть перед операцией? Я должен настроиться к предстоящей работе, — пояснил он Сенеку.

— Конечно, найдется! Какие тут могут быть проблемы? На чем бы ты хотел полежать, на диване или на кровати? — предложил Сенек Леснику выбор.

—    Конечно, лучше на кровати. Мои ребра диван не любят.

Сенек сам проводил Лесника в спальню и покинул ее, только когда убедился, что тот в нем больше не нуждается. Покидая комнату, он посоветовал гостю:

— Спи спокойно. Когда ты нам понадобишься, мы тебя разбудим.

Раздевшись до трусов, Лесник, укрывшись одеялом, погрузился в объятья мягкой постели, лениво размышляя:

«Хорошо, черти, меня принимают. Проявляют ко мне почет и уважение. А все равно я их своими друзьями назвать не могу. Они всего лишь мои знакомые, которые на опреде­ленном этапе имеют со мной общий интерес. После опера­ции наши интересы могут разойтись, и мы можем стать вра­гами. Это надо помнить и иметь в виду при общении с ними. Да, я их своими друзьями считать никак не могу. А много ли у меня по-настоящему хороших друзей? — задал он себе про­вокационный вопрос. — Один, два, три не более, —смог он сосчитать, удивившись, как их оказалось мало у него. Он ус­покоил себя тем, что иметь много друзей для человека — не­позволительная роскошь. — Тот, кто говорит, что у него мно­го друзей, как правило, просто кривит душой. Сколько дру­зей, столько и обязательств перед ними. Нужно постоянно быть готовым отдать себя, свое состояние, связи и возмож­ности ради их благополучия. Но человек не солнце, и одно­му пытаться обогреть всех — бесполезная затея. Поэтому у меня всего лишь два близких друга — Валет и Душман. Все остальные, с кем мне пришлось общаться в жизни, всего лишь мои знакомые, одни — хорошие, другие — не очень.

Больше, чем перед друзьями, у меня обязательств толь­ко перед своими родными детьми, их безопасность для меня выше моей собственной. Вот и сейчас я готов вступить в конфликте законом и обворовать Потсбернеров лишь для того, чтобы спасти от финансового давления зарвавшегося бизнесмена фирму Корвина Фостера, так как она после смерти владельца должна перейти в собственность Региты, а значит и моего сына», — так рассуждая и убеждая себя в необходимости выполнения родительского долга, Лесник задремал, а потом крепко уснул.

 

ГЛАВА 49

.

НОЧНАЯ ВЫЛАЗКА ЛЕСНИКА

В одиннадцатом часу вечера Лесника разбудил Франческо Дебантини:

—  Вставай, соня, а то интересный фильм проспишь, — пошутил он, удивляясь спокойствию Лесника, позволивше­го себе так беззаботно уснуть перед опасной операцией.

Не спеша одеваясь, Лесник посмотрел на наручные часы и, улыбнувшись, произнес:

—  Оказывается, я в самом деле прилично покемарил. — Сходив в ванную комнату, умывшись там и возвратив­шись в спальню Дебантини, он сообщил:

— Я готов!

Перед тем, как отправиться на дело, а его провожала известная читателю троица главарей мафиозных кланов, Лесник внимательно проверил содержимое своего дипло­мата. Убедившись, что тот полностью укомплектован, Лес­ник посчитал, что готов к осуществлению задуманного.

Он надеялся открыть сейфы, принадлежавшие семей­ству Потсбернеров, с помощью своих отмычек и опыта, но если этих знаний ему окажется недостаточно, то в крайнем случае его подручные с помощью малогабаритной дрели просверлят в двери сейфа отверстие, в которое он введет наконечник фиброколопоскопа и, разглядывая через него механизм замка, справится с его секретом и откроет сейф. Будучи медвежатником и шниффером высшего класса, Лес­ник был верен себе, но находясь уже в преклонном возрас­те и опасаясь, что у него может не все так легко получиться, как в молодые годы, он прихватил с собой шнифферский инструмент, тем самым подстраховывая себя.

Как известно, «медвежатники» работали с сейфами, не взламывая их, а открывая с помощью ключей, отмычек, сте­тоскопов или фонендоскопов, в то время как шниффера вскрывали металлические дверки с помощью фомок, лап, резаков и другой техники, которая помогала им взламывать замки и петли.

Из изложенного видно, что медвежатник является бо­лее высококвалифицированным специалистом воровского ремесла, чем шниффер. В связи со своей спецификой мед­вежатники шансовый инструмент хранили в кожаных поя­сах на животе, что было очень удобно при работе. Но так как Леснику понадобился инструмент и медвежатника, и шниффера, то ему пришлось для переноски использовать дипломат.

Как было ранее решено, его группа сначала поехала к зданию концерна Юргенда Потсбернера. Налетчики знали, что его сторожат два охранника, а поэтому действовали ос­торожно по заранее разработанному плану. Поставив свои машины в разных, небросающихся прохожим в глаза мес­тах, они рассредоточились, заняв специально отведенную каждому позицию. Тем временем вор-домушник, открыв дверь запасного пожарного выхода из концерна, впустил туда специалиста по электронной аппаратуре, который уже был ознакомлен со схемой отключения сигнализации сей­фа. Вместе с ним Лесник прошел в кабинет генерального директора.

После отключения охранной сигнализации Лесник попросил специалиста-электронщика и вора-домушника выйти из кабинета в коридор. Он не мог работать в присут­ствии зрителей. Они его нервировали и мешали сосредото­читься. Такая привычка у него выработалась десятки лет тому назад, и изменять ей сейчас он не собирался.

Открыв дипломат, Лесник достал из него мощный электрический фонарик. Освещая им сейф, стал вниматель­но осматривать его. Сейф был изготовлен фирмой «Турхан

Гобет», систему замков которой ему ранее уже приходилось разгадывать и покорять. Данная информация обрадовала Лесника, так как, зная старые секреты замков этой фирмы, специалист его класса уже без особого труда мог проследить и разгадать новый, более совершенный вариант запоров и замков. Сейф оказался с зашифрованным кодом. Подгото­вив к работе фонендоскоп, Лесник мысленно представил себе механизм замка и, внимательно вслушиваясь в его ра­боту, начал медленно и осторожно вращать наружную обой­му с цифрами по окружности то вперед, то назад.

Для дилетанта такая работа, безусловно, должна была закончиться провалом, ибо он действовал, полагаясь на волю случая. Лесник же чувствовал и понимал работу зна­комого механизма, как если бы сам был его изобретателем. Ему понадобилось всего лишь двадцать минут, чтобы до­биться успеха и открыть дверку. Переложив из сейфа в ме­шок лежавшие там ценные бумаги, деньги и документы, он вновь закрыл его, набрав прежний код. Он тщательно про­тер марлей ту поверхность сейфа, которой касался голыми руками. В перчатках работать он не умел и не любил. В них его пальцы были не так чувствительны к сигналам от меха­низмов замка, намного лучше он воспринимал такую ин­формацию обнаженной кожей. Посчитав, что уничтожил на стенках сейфа все свои следы рук, он на всякий случай сма­зал металлические поверхности постным маслом, лишив фараонов возможности в будущем снять отпечатки его пальцев, если таковые где-то случайно остались.

Позвав из коридора специалиста-электронщика, он поручил ему вновь подключить к сейфу охранную сигнали­зацию. После этого они втроем, стараясь не разговаривать и не шуметь, осторожно покинули здание концерна пре­жним маршрутом. Вор-домушник закрыл замок пожарно­го выхода. Не дожидаясь пока он справится со своей рабо­той, Лесник с электронщиком, придерживаясь менее осве­щенной территории, отправились к своей машине. Через некоторое время к ним присоединился и возвратившийся от концерна вор-домушник. Всего у них на данную часть операции ушло полтора часа, тогда как старому медвежат­нику показалось, что пролетело не более получаса. Мешок с добычей Лесник отдал подошедшему к нему Хуго.

Лесник специально взял на операцию своего телохра­нителя. Сейчас ему еще предстояло ехать работать на виллу Потсбернера. С собой добычу он туда брать не мог. Значит, мешок с добычей некоторое время оставался бы без его при­смотра или присмотра надежного, верного ему человека. Присутствие Хуго в машине вселяло в Лесника уверенность, что члены американской мафии не посмеют ополовинить содержимое его мешка.

Не интересуясь результатом проведенной операции, но внимательно следя за происходящим, водитель машины, убедившись, что последний его пассажир сел в автомобиль, спросил у Лесника:

—- Ну что, отчаливаем?

— Поехали! — ответил ему Лесник, уже озабоченный предстоящей работой, но не забывая поглядывать в зерка­ло заднего вида, с удовлетворением наблюдая, что охрана на второй машине не отставая следует за ним.

Земельный участок с находящейся на нем виллой суп­ругов Потсбернеров подходил к самому берегу моря. Вплоть до линии прибоя участок был огорожен забором, в котором виднелась металлическая дверь, закрывающаяся на внут­ренний замок.

Вся территория, принадлежащая Потсбернеру, охраня­лась сторожем и тремя натасканными, выдрессированны­ми псами. Сторож слишком надеялся на свирепость своих собак, а поэтому ночью и не думал обходить вверенную его заботам территорию и постоянно торчал в сторожке, по- видимому отдыхая ночью, как поступают все нормальные

люди, не работающие сторожами.

Помощники Лесника, проведя предварительную раз­ведку, знали, что оберегающие поместье Потсбернера от воров псы из чужих рук пищу не берут, поэтому отравить их невозможно. Охранникам Лесника пришлось оглушить собак с помощью нервно-паралитического газа, а затем сле­дить, чтобы они не выходили из бессознательного состоя­ния до тех пор, пока Лесник не завершит свою «работу»: в кабинете виллы.

Возня с собаками у его помошников заняла больше вре­мени, чем Лесник рассчитывал, и он понимал, что им спе­шить нельзя. Он приступил к осуществлению своей, самой сложной части операции, только после того, как вор-до­мушник и специалист-электронщик выполнили на вилле свою работу. Такую же, как им недавно пришлось проде­лать в здании концерна.

Открыв наконец сейф, Лесник, как и раньше, перело­жил его содержимое в новый мешок, вновь запер хитрый замок и повторил все те же манипуляции для ликвидации своих следов, которые он уже проделывал два часа назад с другим сейфом. После чего не спеша покинул виллу, пред­оставив своим помощникам завершить там все возложен­ные на них боссами обязанности. После его возвращения к машине они задержались на вилле минут на пять. К четы­рем часам утра вся операция по ограблению семейства Пот­сбернера была завершена, и группа Лесника без каких-либо неприятных происшествий возвратилась в свое логово, где их с нетерпением ждали Сальватор Филичи, Ричард Про­стои и Франческо Дебантини.

Четверка главарей, уединившись в кабинете второго эта­жа, высыпав содержимое двух мешков на стол, начала его сортировать по кучкам: отдельно деньги, драгоценности, ак­ции, документы. Несмотря на бессонную ночь и наступле­ние утра нового дня. спать им совершенно не хотелось.

Денег, драгоценностей и акций компании Потсберне­ра оказалось примерно на двадцать два миллиона долларов. Такой результат ошеломил даже видавших виды американ­ских коллег Лесника, улыбки которых давали русскому по­нять, что они его работой довольны. Лицо же Лесника ос­тавалось непроницаемым и не выражало никаких эмоций. Это удивило его новых друзей, которым на троих досталось всего одиннадцать миллионов, но столько же пришлось на долю его одного.

— Лесник, ты чем недоволен? Неужели считаешь, что мы имеем плохой улов? —  спросил его Франческо Дебантини.

Его вопрос заставил Лесника отвлечься от своих мыс­лей и вернуться к происходящему за столом.

—  То, что мы забрали у Потсбернера, меня уже не ин­тересует и не волнует. У меня родилась в голове идея, как нашего жирного гуся еще пощипать. Она так меня захвати­ла, что никак не могу от нее отрешиться.

—  Поделись ею с нами, может быть, нам всем вместе с ней легче будет расправиться, — предложил ему Ричард Простон.

—  Вы сейчас видите на столе чековые книжки как са­мого Потсбернера, так и его супруги. По этим документам мы знаем, что у них в банке Нью-Йорка лежит шестьдесят девять миллионов долларов.

—   Ну и что ты этим хочешь сказать? — не дав ему воз­можности до конца развить мысль, перебил Сальватор Филичи, выражая крайнюю заинтересованность и нетерпение.

— Мы вместо него сможем взять эти бабки в банке?

—  Ни за что! —  ответил тут Филичи.

—  Почему?

—    Личность мистера Юргенда Потсбернера в Нью-Йорке известна в кругах банкиров, поэтому мы своими харями за него никак не пройдем. Только покажись кто-нибудь из нас с его документами в банке, нас там сразу же повяжут. Никакая разведка, никакие помощники тут нам не помогут.

—  Я тоже так думаю, —  согласился с ним Лесник. —  Поэтому вариант завладения бабками Потсбернера в мест­ном банке нам не подходит. Но у него в Швейцарии, как нам сейчас стало известно, на специальном счете лежит семь миллионов баксов.

—  Мало ли, что они там у него лежат. Нам от этого ни холодно ни жарко, — теряя интерес к разговору, заметил Франческо Дебантини.

—   Ну, не скажи, —  возразил ему Лесник. —  Если я с вашими аргументами по варианту с банком в Нью-Йорке сразу согласился, нам действительно его осуществление не по зубам, то швейцарский вариант с бабками Потсбернера очень даже интересен. Его надо тщательно обсудить и про­крутить, после чего мы можем прийти к выводу, что он вполне приемлем для нас.

—  Он для нас такой же дохлый, как нью-йоркский. Но если у тебя есть какая-то идея по нему, поделись с нами. Мы дадим ей свою оценку, возможно, что и в наших черда­ках появятся толковые дополнения к ней, — предложил Леснику Филичи.

--Для получения бабок Потсбернера в банке Швейца­рии у нас есть все, не хватает только его иностранного пас­порта и гарантии, что в соответствующий момент мистер Потсбернер не помешает нам взять его деньги в банке. Зна­чит, необходимо на время проведения операции залакшать мистера Потсбернера и не дать ему возможности в чем-либо нам помешать. В такой ситуации нам остается только одно. Когда он вернется из Мексики домой, взять его в заложни­ки. Тогда у нас появится возможность забрать у него инос­транный паспорт, а после этого наш человеке с его паспор­том летит в Швейцарию и получает там с его счета уже наши бабки.

—    Между прочим, вот же у нас код компьютера этого банка! Мы пошлем заранее свою заявку управляющему бан­ка, чтобы владельцу денежного вклада приготовили к вы­даче к определенному сроку семь лимонов баксов, — заме­тил, хищно играя глазами, Дебантини, вновь прервав изло­жение Лесника.

—  Слишком все у вас складно получается, прямо как в сказке, — скептически заметил Ричард Простон.

—  А то, что сейчас лежит у нас на столе, разве не было сказкой вчера, ставшей былью сегодня! — урезонил его Филичи, которому очень захотелось реализовать сказочный вариант предстоящей операции.

—  Ричард, ты за вторую операцию сильно не волнуйся и не переживай, — посоветовал Простону Дебантини.

—  Почему? — насторожился тот.

—   Потому, что в данной операции никому из нас, как я понимаю, участвовать не придется. Рисковать будут всего лишь наши быки. Их у нас до чертовой матери, а поэтому нет оснований для волнения и переживаний. Получится наша затея — хорошо, а не получится — мы все равно не пострадаем. Правда, можем понести некоторые материаль­ные потери, но это чепуха, о которой не стоит и говорить. За малым исключением, мы уже сейчас практически гото­вы к операции. Что нам осталось? Захватить Потсбернера, забрать у него паспорт, отбить телетайпом сообщение о вре­мени прибытия нашего человека в банк за баксами и — дело в шляпе...

—   Когда наши люди привезут его бабки к нам сюда, то его можно будет отпустить домой, — развивая мысль Де­бантини, предложил Лесник.

— Так он потом может нас выдать копам! — посерьез­нев заметил Филичи.

—    Пускать его в расход ни в коем случае нельзя. Он слишком заметная личность в вашей стране. Копы не жа­лея сил и средств, будут искать виновных в его смерти. К тому же их будут подталкивать и теребить другие, подобные Потсбернеру толстосумы, которые будут возмущаться, по­чему ваши полицейские такие нерасторопные, плохо рабо­тают и так долго и безуспешно ищут убийц. А отпустив его домой, мы обстановку вокруг себя разрядим, — объяснил друзьям Лесник.

—   Но он все равно сообщит в полицию, что мы его обокрали! —заметил Простон.

—  Кто его обчистил, он не будет знать. Ну, придется с ним поработать в масках, не такая уж и проблема. А то, что он лишится части своих денег, не вызовет в обществе боль­шого резонанса. Все его знакомые будут рассуждать при­мерно так: «Он не должен был оказаться таким лопухом и ротозеем, который так глупо и небрежно хранил свои ка­питалы как на работе, так и дома». Они будут даже рады,

что их конкурент стал несколько беднее, чем был до ограбления, — высказал свою точку зрения Лесник.

Общаясь с главарями мафиозных групп, Лесник понял, что Ричард Простон в троице американцев является глав­ной скрипкой. Это подтверждала и нынешняя затянувшая­ся между ними беседа.

—   Как я понял, Лесник, не тебе, а нам в предстоящей операции придется брать на себя роль исполнителей. У тебя в данной обстановке нет под рукой надежных помощников, нужных связей. Я верно рассуждаю? — поинтересовался Простон у Лесника.

— Я бы сказал: не совсем так.

—  Почему? В чем я ошибаюсь?

— Ты не хуже меня знаешь, что русская мафия уже дав­но пустила у вас тут свои корни и прижилась во многих шта­тах. Как вы уже смогли убедиться, я отношусь к избранным и уважаемым авторитетам воров своей страны. Поэтому, если я обращусь к своим соотечественникам за поддержкой, то они мне ее окажут в меру своих сил и возможностей бес­платно, так как сочтут за честь оказать мне помощь. Поэто­му говорить, что я тут у вас совсем одинок и беззащитен, будет не совсем верно. Операцию в Швейцарии, о которой мы сейчас ведем речь, я мог бы провернуть и без вас, —уга­дав ход мысли Ричарда Простона, пояснил ему Лесник.

—  Но мы теперь не можем отдавать тебе одному столь­ко же, сколько заработаем все вместе, — заявил Простон.

—   Я и не собираюсь уводить у вас такой лакомый ку­сок, Я просто ответил, уважаемый Ричард Простон, на пос­тавленный тобой вопрос. Если бы я думал иначе, то не стал бы делиться с вами своими «фантастическими» планами. Я легко мог бы как первую, так и вторую операции провер­нуть без вашей помощи. Ведь только просьба моего друга передать вам письмо явилась причиной нашей встречи и сотрудничества. Я не пожелал болтаться по вашей стране в поисках других помощников и пошел на сотрудничество с вами. Я принял во внимание, что между нами имеется дав­няя связь. Когда-то мы проверили друг друга в деле и убе­дились, что можем доверять не оглядываясь на каждом шагу назад.

—  Я должен согласиться с твоим рассуждением и при­знаю, что ты у нас в штатах не одинок и имеешь за спиной хорошую людскую и материальную поддержку. Но разви­вая свою мысль, хочу тебе сказать, что швейцарский барыш мы теперь будем делить не по-твоему, а по-нашему, — пос­тавил Леснику принципиальное условие Простон.

—  Это как же?

— Тебе из общего пирога будет лимон, а нам каждому по два.

Кивки голов Дебантини и Филичи дали понять Леснику, что они мнение Простона поддерживают. Такой нерав­ноправный раздел будущей добычи ущемлял самолюбие Лесника, поэтому он обязан был выставить свое условие.

Подумав над предложением американца, ожидавшего вмес­те с друзьями ответа, Лесник произнес:

— Я принимаю ваше условие, но чтобы вы мне мой ли­мон отдали не после завершения операции, а сейчас.

—   Почему ты хочешь получить свои бабки сейчас, а не потом? Неужели не доверяешь нам? — поинтересовался у Лесника Дебантини.

—   О недоверии вам с моей стороны не может быть и речи. Тут петрушка совсем в другом. Простон может вам подтвердить мои слова, что много лет назад я у вас тут здо­рово поработал с сейфами, в результате чего попал на по­дозрение к копам. Информация насчет меня как медвежат­ника, я уверен заложена в их компьютер. Когда вы завер­шите операцию в Швейцарии и отпустите домой Потсбернера, а мы договорились, что убивать его вы не будете, то он, придя домой, обнаружит пустые сейфы. Тут он, безус­ловно, побежит в полицию искать управу на медвежатника. Мой приезд к вам сюда и пребывание тут в дни пропажи денег у Потсбернера даст копам основание вновь заподо­зрить меня в довольно грязном деле, исход которого потом может стать непредсказуемым.

Со швейцарским делом вы справитесь без меня и мое­го участия. Улетев домой заранее, до прилета домой Пот­сбернера и до того, как вы отпустите его домой, я сниму у копов подозрение по отношению ко мне. Кроме того, им до меня в России не так легко добраться, во всяком случае сложнее, чем если б я оставался здесь. Чтобы меня аресто­вать и привезти сюда, им понадобятся доказательства и по­казания, но ни я, ни вы их ведь не дадим.

—  Твои рассуждения нам понятны. В умении логично мыслить и рассуждать тебе не откажешь. А вдруг у нас со Швейцарией ничего не получится? — засомневался Про­стои.

—    А если все же получится, так как сложностей на пути к успеху я не вижу, то автоматически получается, что я те­ряю своих кровных более семисот кусков баксов. Но я иду на риск, так как меня обстоятельства толкают на него. По­чему же вам троим не рискнуть лимоном из одиннадцати, которые вам так легко достались?

Посовещавшись между собой в присутствии Лесника, который никак не мог повлиять своим авторитетом на их решение, американцы пришли к единому мнению, которое выразил Дебантини:

—   Если бы речь шла о бабках, которые надо было бы вынимать из собственного кармана, то мы до завершения операции авансом, ни за что бы тебе лимон баксов не дали. Но так как эти баксы лежат еще на столе, и мы к ним еще не привыкли, как к своим деньгам, то так и быть, мы из них выделяем тебе указанную сумму. Если бы ты знал, как нам не хочется с ними расставаться! Но мы идем на это, так как верим в будущую удачу.

Положив свою долю в мешок, Лесник нисколько не сожалел, что существенная ее часть была не в баксах и дра­гоценностях, а в акциях фирмы Корвина Фостера. Посколь­ку завладеть ими было главной причиной, толкнувшей его на ограбление Потсбернера.

Такую огромную добычу везти прямо домой к сыну Лесник не рискнул. Он знал, что после смерти Давида Бо­рисовича Локмана, его функции по связи еврейской мафии с известной читателям троицей перешли к его внуку Хаиму Якобовичу, с которым его сын Константин много лет нахо­дится в дружеских отношениях. Вот к нему-то Лесник и на­меревался отвезти свою часть добычи на хранение после того, как распрощается с боссами мафии. Но они не спе­шили расставаться с ним. Решив все спорные вопросы, пе­ред тем, как устроить коллективную пьянку, Ричард Про­стои обратился к Леснику:

—    Как мы понимаем, ты теперь не только отключаешь­ся от нашей операции в Европе, но и забываешь о ней?

— Я уже отключился от нее и начисто забыл, — улыб­нувшись, заверил его Лесник, видя довольные, понимаю­щие улыбки двух других мафиози.

— Ты, Лесник, не спеши так быстро от нее отключать­ся. Может быть, напоследок еще посоветуешь нам что-ни­будь? Вы, русские, здорово петрите на разные выдумки, — попросил его Дебантини.

—  Это наш «недостаток», — не считая нужным скром­ничать, согласился с ним Лесник. — Так и быть, дам вам напоследок один совет. До прихода к вам за помощью я вни­мательно ознакомился с досье на Потсбернера. И обратил внимание, что он очень падок на красивых девушек. Не под­сунуть ли вам ему такую сексуальную девку, на которую не клюнуть он посчитал бы для себя большим грехом? С ее помощью вам легче будет его затащить в приготовленную заранее ловушку.

— Я думаю, мы твоим советом обязательно воспользу­емся, —заверил его Ричард Простон.

—  Тем более, что путевую деваху нам и искать не при­дется для него, так как у нас такая уже есть, — похвастал Дебантини, подмигнув Простону.

—  Уж не Дейзи ли ты имеешь в виду?

—  Конечно, ее, — захохотал Дебантини.

—  Его любимое место отдыха, откуда он уходя снимает девиц, это бар «Айоланте», — продолжал Лесник делиться с американцами своей информацией о Потсбернере.

—  Знаю я этот парник для рассады, — беспечно сооб­щил Филичи.

—   Не мешало бы вам уже сейчас подготовить ему ук­ромное местечко, где он смог бы скоротать время до тех пор, пока в нем надобность у вас не отпадет, — решился дать последний совет Лесник.

—    Время у нас пока есть, подготовим ему соответству­ющую берлогу, — заверил его Ричард Простон. — Мы бла­годарны тебе за твою информацию. Ну, а теперь давайте обмоем завершившуюся успешно нашу первую операцию и пожелаем себе, чтобы вторая была не менее удачной, — предложил он.

—  Между прочим, уже утро. Не лучше ли нам сначала отдохнуть, а потом уже приступить к пьянке? — предложил свой вариант Лесник.

— Целиком и полностью присоединяюсь к твоему мне­нию, —подхватил Дебантини.

—  Не пацаны же мы двужильные, в конце концов. Нам уже под сраку лет. Давайте пьянку отложим на вечер. Мы все нуждаемся хотя бы в небольшом отдыхе, рассудитель­но заметил Филичи.

Видя, что его никто не поддерживает, и понимая ра­зумность решения большинства, Простон произнес:

—  Ну, если вы все так считаете, то пускай будет по-вашему. Но давайте договоримся перед тем, как разбежаться на отдых, в какое время встречаемся и где?

—   В пансионе мадам Констанции, эдак часиков в де­вять вечера, —не очень понятно для Лесника, предложил Филичи; чем вызвал у гостя очередной вопрос.

—  Хата надежная?

—  Она работает под моей крышей и на меня, — успо­коил его Филичи.

—  Как мне найти этот пансион, когда я вечером взду­маю туда отправиться? — поинтересовался у него Лесник.

Филичи вручил ему визитную карточку мадам Кон­станции с ее адресом и добавил:

—  Без предъявления охранникам ее визитки тебя в пан­сион не пропустят.

—  Что ж это за пансион такой, если вход в него стере­гут охранники?

—  Приедешь, сам увидишь и узнаешь.

—  Понятно. Тогда у меня к тебе больше вопросов нет, — пряча визитку мадам в карман пиджака, произнес Лес­ник. Поднимаясь со своего места и направляясь к телефон­ному аппарату он сообщил американцам: — Мне нужно позвонить в одно место, — и набрал номер телефона спаль­ни Константина, будучи уверен, что в такое раннее время сын обязательно должен быть дома. Ждать ответа пришлось недолго. — Костя, немедленно одевайся, бери машину и без водителя подъезжай к ресторану «Усталый ковбой», —по- русски потребовал он.

— Зачем?

—  Потом узнаешь.

—   Извини, папа, я еще не проснулся. Прости за глу­пый вопрос, конечно, я сейчас подъеду.

Завершив свой короткий телефонный разговор и пол­ожив трубку на аппарат, Лесник, обращаясь к троице аме­риканцев, произнес:

—  Мне нужна тачка, чтобы она нас отвезла в одно мес­то.

—  Без проблем, — заверил его Простон.

Когда они стали расставаться и прощаться, Дебанти­ни, пожимая ему руку, сообщил с улыбкой:

—  Мы довольны сотрудничеством с тобой.

— Я тоже доволен вами, — похлопав его рукой по пле­чу, заверил Лесник.

На «тойоте-лексас», управляемой все тем же молчали­вым водителем, Лесник вместе со своими телохранителями и добычей подъехал к ресторану «Уставший ковбой». Там он потребовал, чтобы водитель остановил свой автомобиль рядом с машиной сына на расстоянии одного метра. Его пересадка с телохранителями и добычей из одной машины в другую произошла быстро и практически незаметно для окружающих. После указанного маневра «тойота-лексас» их покинула.

Однако Лесник не последовал примеру Сысоя и Хуго, усевшихся в салоне автомобиля на заднее сидение и устро­ивших у себя между ног мешок с добычей, а остановился возле машины, поманив пальцем Константина. Они вмес­те зашли за багажник автомобиля, где Лесник рассказал сыну о результатах своей ночной работы, не забыв упомя­нуть, что акции фирмы Корвина Фостера теперь лежат у него в мешке с деньгами, которых у него набралось на об­щую сумму двенадцать миллионом долларов.

—  Ничего себе, отец, ты даешь гут у нас копоти. Так у нас в Америке не каждый миллиардер зарабатывает.

—  Я тебя сюда вызвал не для того, чтобы выслушивать твое восхищение. Эти бабки и акции сейчас везти к тебе домой нельзя.

—  Почему?

—  Вдруг у моих американских друзей имеются платные уши копов. Они могут вывести гончих на наш след. Чтобы подстраховаться и не замараться в дерьме, нам надо с тобой свою добычу на время хорошенько спрятать.

—  Конечно, но где?

— Я знаю, что ты в дружбе с внуком Молоха. Знаю, ка­кими темными делами он занимается, но это его дело. Меня интересует, не возьмется ли он до моего отъезда домой при­прягать у себя нашу добычу?

— Думаю, что от него отказа в нашей просьбе не будет.

— Тогда поехали к нему в ресторан.

 

ГЛАВА 50

.

ЛОКМАН ХАИМ ЯКОБОВИЧ

После затяжного дождя, прекратившегося только к утру, во многомиллионном городе, задыхающемся от смо­га, дышалось на удивление легкой приятно. Нос наступле­нием утра просыпающийся город уже в достаточной степе­ни увеличил плотность движущегося потока транспортных средств, который урча и поскрипывая, с каким-то злорад­ным удовольствием отравлял легкие людей угарным газом, словно наказывая жителей за то, что они не желают пере­двигаться жить и работать дедовскими методами. Как до­лго природа будет терпеть нашу строптивость, будущее по­кажет.

Сев в машину вместе с Константином, Лесник попро­сил его:

—   Помотайся немного по городу, а вы, парни, понаб­людайте за машинами, следующими за нами. Давайте про­верим, не сел ли кто нам на хвост.

— А что, могут сесть? — поинтересовался у него Кон­стантин.

—Такой ход со стороны кое-кого не исключаю, поэто­му проверить такую версию считаю не лишним.

Поколесив по городу минут тридцать и не обнаружив за собой слежки, они поехали к Локману Хаиму Якобовичу на двенадцатую авеню в ресторан «Ночная фиалка», кото­рый после смерти Молоха автоматически стал собствен­ностью его сына.

Якоб Давыдович занимался Честным, чистым бизне­сом, но, зная, чем зарабатывал на жизнь его отец, Молох, не запрещал своему сыну Хаиму время от времени нарушать закон. Тем более, что связанная с ним мафия не облагала его ресторан разорительной данью, что было немаловаж­ным фактором в принятии решения отцом не препятство­вать Хаиму делать грязные деньги.

Хаим был похож фигурой на деда и отца, такой же, как они, низкого роста, с огромной головой, но пока еще ее ук­рашала не плешь, а короткие курчавые черные волосы. Он не был толст, как Молох, или, как отец, но плотная фигура уже сейчас говорила о его предрасположенности к полно­те. Только тридцатилетний возраст Хаима еще позволял ему бороться с этой склонностью и не отдавать свое тело в плен жировых отложений. Его карие, жгучие глаза были улыб­чивы и пытливы.

Просьба Лесника, поддержанная Константином, у Ха­има вызвала понимание и поддержку. Взяв мешок с ноч­ной добычей, Хаим унес его из комнаты и отсутствовал с ним довольно долго. Вернулся к гостям он без мешка и за­верил их, что ценности будут у него храниться не менее над­ежно, чем в швейцарском банке. Откуда ему было знать, что не все денежные вклады клиентов в швейцарских банках имеют стопроцентную гарантию.

Считая проблему гостей решенной, Локман, обра­щаясь к Леснику, поинтересовался:

—  Как вы смотрите, Виктор Степанович, на то, чтобы вместе за дружеским столом отметить нашу встречу?

— Хаим, мы отметим ее в другой раз, когда будет более подходящее время, — уклонился от предложения Лесник.

—  Почему?

— Сам подумай, ну зачем нам сейчас перед всеми афи­шировать, что между нами дружеские отношения?

—  Как скажете, Виктор Степанович, вам виднее, — раз­ведя руками, как бы снимая с себя всю ответственность за то, что встреча между ними прошла без хлебосольства, за- явил он.

Не задерживаясь больше в «Ночной фиалке», простив­шись с Локманом, Лесник со всем своим сопровождением поехал домой к сыну.

Если после завтрака Лесник вместе с Сысоем и Хуго легли отдыхать, то Константин отправился на работу в свою фирму, довольный, что скупленные Юргендом акции Ре- гиты и ее дяди теперь им никто не предъявит к оплате, а при желании он может их вновь пустить в оборот. Только его семье надо немного переждать и убедиться, что его отец и он вне всяких подозрений в преступлении, связанном с семейством Потсбернера.

Приехав к себе на работу, Константин позвонил в меж­дународный аэропорт и заказал наследующий день три би­лета первого класса на авиарейс в Вену. Такова была воля его отца. Ее выполнение откладывать на конец рабочего дня он не стал, так как за кучей дел мог о ней позабыть.

Лесник проснулся в три часа дня. Сходив в спальню к телохранителям он их разбудил:

— Ребята, вставайте! — после чего пошел в ванную умы­ваться, бриться и приводить себя в порядок. Его примеру вынуждены были последовать Хуго с Сысоем.

Покидая обеденный стол, приготовленный служанкой на три персоны, Лесник, обращаясь к телохранителям, предупредил:

—   Как отобедаете, приходите ко мне в спальню, есть разговор.

Телохранители не заставили себя долго ждать и при­шли к нему в комнату почти сразу за ним.

—  Ну как, орлы, отдохнули? Выспались? — спросил он

их.

—  Вполне, — заверил его Сысой.

—  От новых знакомых коллег-телохранителей много новостей почерпнули?

— С чем пришли, с тем и ушли, — недовольно признал­ся Сысой. —Каждый боится другому проболтаться, а поэтому никто никого новостями не баловал.

—  Чем же вы тогда все занимались, ожидая нас?

—   Кто кемарил, кто играл в биллиард, а кто резался в карты.

—  Так выходит, что ничего путевого вы у американцев для себя не почерпнули? — удивился Лесник.

—   Почему не почерпнули? — возразил Хуго, вступая с Лесником в беседу. — Кое-какие выводы для себя сделали.

—  Какие же именно?

—  Молчи и дышь, будет барыш.

—   Хороший вывод, — довольно заметил Лесник. До­став из тумбочки пачку стодолларовых американских бан­кнотов, он кинул ее на кровать, отделявшую его от телохра­нителей.

—  Это, парни, вам по пять кусков на нос. Плата за ра­боту. Она у вас не была пыльной и тяжелой. Скорее вам это плата за то, чтобы вы побыстрее забыли все, что видели и слышали.

—  Так и будет, — заверили они его, не скрывая своего удовлетворения от полученного щедрого денежного подар­ка.

—  Вот и договорились. Я вас отпускаю прошвырнуться

по городу. Такси вас увезет и привезет домой. Тряпками «

больно не загружайтесь. Помните, что вы не какие-то ба­рахольщики, а мои телохранители. Ни с кем в городе не за­дирайтесь, помните, что находитесь не в джунглях а в ци­вилизованной стране.

—  Понятно! — произнес Сысой.

—  Мы долго еще будем здесь торчать? — поинтересо­вался Хуго.

—  Завтра вылетаем в Вену, — сообщил Лесник.

—  Тогда я не хочу тут прибарахляться, отложу это ме­роприятие до Вены, — поделился Сысой с Лесником свои­ми планами.

— Я бы прошвырнулся по городу, но одному как-то не хочется, —сообщил Хуго.

— Как я понял, вы не желаете ехать в город, знакомить­ся с ним? — удивился Лесник.

—  Получается так, — согласился с ним Хуго.

— Как же вы думаете распорядится до завтра своим сво­бодным временем?

—  Посмотрим видик, в картишки перебросимся, — по­яснил ему Сысой.

—   Ну поступайте, как считаете для себя нужным, но чтобы к восьми часам вечера были дома. Чтобы мне не при­шлось вас искать по городу, — отпуская телохранителей, поставил условие Лесник.

Откуда он мог знать, что его телохранители были заяд­лыми картежниками? Получив от него по пять кусков бак­сов, они, уединившись в своей спальне, стали резаться под интерес в секу. Каждый из них жаждал выиграть у другого его баксы. Но их проблемы Лесника не волновали. Свои моральные и материальные обязательства он перед ними выполнил.

 

ГЛАВА 51

.

ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ УРОК

Еще рано утром Лесник определился, что не будет брать с собой в пансион мадам Констанции своих телохраните­лей, гак как надобности в них там совершенно не предви­делось. Однако за два часа до того, как отправиться на встре­чу с мафиози, он решил проведать Сысоя и Хуго, узнать, чем они занимаются. Ему, честно говоря, не хотелось ве­рить, что здоровые парни, в полном расцвете сил, имея со­лидный запас валюты и находясь в центре Америки, не по­желали воспользоваться случаем, чтобы пойти познако­миться с городом, его достопримечательностями, накупить подарков себе и свои родственникам. Тем более, что они прибыли в Штаты за его счет.

Подходя к их комнате, Лесник услышал громкий раз­говор своих телохранителей.

— Ну ты, Хуго, и стригун! Когда-нибудь залакшаю тебя на подлянке в игре, не обижайся, сразу же кишки выпушу.

—  Никакой подлянки с моей стороны не было!

— А чего ж я тебе сегодня так легко проиграл?

—   Ну если ты фанера в секе! Чего ты пыркаешься на меня, чего играть садишься? Теперь бабки ваши стали наши!..

Лесник решил прервать данную перебранку, опасаясь, что она перерастет в мордобой.

—  Что за шум, а драки нету? — входя в спальню, спро­сил он командирским голосом.

Сысой с Хуго стояли друг против друга в угрожающих позах и явно намеревались идти на более серьезное обос­трение. Увидев Лесника, картежники поубавили свой пыл и, набычившись, отошли к своим койкам.

. — В какую игру резались?

—  В секу, — ответил ему Хуго.

—    Ну что, Сысой, все свои бабки ему просадил? — с сочувствием в голосе, поинтересовался у телохранителя Лесник.

Сысой промолчал, не желая признаваться в своем про­игрыше.

—   У вас в столице есть курсы по обучению в азартные карточные игры. Тебе не мешало бы там поднабраться опы­та и ловкости. Я вижу, что ты не хочешь отвечать на мой вопрос. Но, честно говоря, я в твоем ответе и не нуждаюсь. Вы тут так пенились друг на друга, что весь дом поставили на уши. Я вами недоволен и обязательно об этом передам Душману, чтобы он вас научил прилично вести себя у та­ких людей, как я. Вы же, шакалы, позорите меня перед не­весткой и сыном. Надо уметь как проигрывать, так и выиг­рывать, чтобы у проигравшего гордости за себя было не меньше, чем у выигравшего. Иначе нечего играть в азарт­ные игры. Где стиры? — потребовал он у телохранителей карты, вспоминая давние развлечения в бараке.

Хуго, достав колоду из заднего кармана брюк, подал их Леснику.

Тот, проверив их на свет, цвет, шероховатость, объявил:

—  Стиры не крапленные. Ты, Сысой, зря на Хуго хвост пружинил. Тем более, как я слышал, ты его в мошенничес­тве пока не изобличил.

— Да откуда им быть крапленными, если мы их сегод­ня вместе с магазине покупали, — сообщил Хуго.

—  Обидно, что такие бабки ему просадил, — наконец- то признался Сысой в истинной причине своего конфлик­та с партнером.

—  Хуго верно тебе сказал, если не фурычишь в стиры, то не пыркайся. А со мной. Хуго, ты не хотел бы сыграть под интерес?

—   Неудобно как-то, — смутившись от неожиданного

предложения, растерявшись, ответил тот.

—  Неудобно штаны через голову надевать и снимать, а отжарить в стиры такого башлевого мешка, как я, для тебя будет одно удовольствие.

— Что, Хуго, очко сработало? Боишься себя перед Лес­ником фанерой показать? — оживившись, стал подзадори­вать товарища Сысой в предчувствии интересной игры.

Поколебавшись под науськивание Сысоя, Хуго спро­сил Лесника:

—  Во что будем играть?

—  Во что хочешь — очко, секу, терц, стокс, рамс.

—  В секу не возражаю.

—  Ну, спасибо! — легко согласился Лесник.

Хуго, как и Сысой, был молодым, но уже приблатненным вором, в котором гонора было гораздо больше, чем жизненного опыта и профессиональной подготовки.

Леснику в зоне у хозяина приходилось играть в карты, сделанные из газеты. Из одной большой, всесоюзной, газе­ты мастера могли изготовить целую колоду. Такими карта­ми играть было трудно, но если кто из воров научится вир­туозно пользоваться ими, то игра лощенными картами для него будет приятной сказкой.

Вор, не умеющий играть в карты, никогда не мог стать козырным. Приблизительно так же дело обстоит в армии: любой генерал обязательно должен пройти через звание лейтенанта.

Лесник, тасуя колоду, легко запоминал последователь­ность их расположения. В принципе, он запросто мог рас­положить их в колоде так, как считал нужным для себя. Мог с помощью зеркала, полированного стола, поверхности портсигара или какого-либо другого предмета, пригодного для такой цели, подсматривать карты противника. Не го­воря уже о том, что пользование крапленными, мечеными картами давало бы ему дополнительное преимущество перед противником. Поэтому несмотря на все потуги Хуго оказать ему сопротивление. Лесник уже через час выиграл у него все десять тысяч американских долларов, которые утром дал им на двоих.

Закончив игру и небрежно бросив колоду на стол, Лес­ник нравоучительно произнес:

—  В карты выигрывает не тот, кто хочет выиграть, а кто умеет в них играть. Так вот, молодые люди, прежде чем са­диться играть под интерес, научитесь в них играть.

Оставив парней без денег, Лесник поспешил в панси­он Констанции, куда он уже явно опаздывал.

Хуго и Сысой, оставшись вдвоем в спальне, не сгова­риваясь, присели на свои кровати.

— Доигрались, дундуки, до ручки, ни цента в кармане не осталось, — обиженно пробурчал Хуго.

— А я доволен результатом вашей игры, — без улыбки, с серьезным лицом, сообщил товарищу свое мнение Сысой.

—  Чем же она тебе понравилась? — удивился Хуго.

—   Не один я являюсь фанерой в секе. Оказывается, и ты в моей команде, — пояснил ему, улыбнувшись, Сысой.

—   Вот так у нас, у русских, всегда ведется. Если тебе плохо, то ты стараешься всеми силами соседу напакостить.

—  Ишь ты какой сразу умный и рассудительный стал, как на пердячью кишку наткнулся. А когда меня обыграл и оттягивал, то совсем иначе щебетал...

Лишившись валюты и уравнявшись в неудаче, они по­мирились, тем самым погасив ранее вспыхнувшую между ними ссору.

 

ГЛАВА 52

.

ПАНСИОН

МАДАМ

КОНСТАНЦИИ

Пансион мадам Констанции находился в престижном районе Нью-Йорка, где могли себе позволить жить только миллионеры. Огромное трехэтажное здание пансиона, ори­гинальной и красивой архитектуры с плавательным бассей­ном и стриженной лужайкой, было огорожено кирпичным трехметровым забором, в котором имелись металлические ворота. Около них лениво бродили два бравых молодца-охранника, в камуфлированной одежде, вооруженных писто­летами. Предъявив одному из них визитку мадам Констан­ции, Лесник заметил, что тот, не зная его, доброжелатель­но улыбнулся, быстро возвратил визитку и нажал какую-то кнопку: скрытая автоматика раздвинула двустворчатые во­рота. Лесник понял, что охранники были заранее предуп­реждены друзьями о его визите.

Подъезжая на машине к зданию, Лесник подумал:

«Какая необходимость так тщательно охранять здание? Зачем отпугивать стражниками клиентов? В такой пансио­нат, охраняемый не хуже тюрьмы, не каждому захочется идти отдыхать».

Откуда ему было знать, что пансион мадам Констан­ции как раз и был рассчитан на очень узкий круг посетите­лей, имеющих и солидный капитал и готовность позволить себе отдыхать здесь время от времени, учитывая, что за один вечер тут можно было оставить целое состояние.

Лесник приехал в пансион на машине сына, управляе­мой его водителем. Подошедший к нему небольшого роста распорядитель показал шоферу место, где он может поста­вить автомобиль, после чего повел Лесника в здание и про­водил в биллиардную, где находились Простон, Филичи и Дебантини. Двое последних играли на биллиарде, а Про­стои был зрителем. Игра подходила к концу. Дебантини оставалось загнать в лузу всего лишь один шар, а поэтому игроки при виде Лесника не стали прерывать партию:

У игроков азарта было больше, чем способностей к этой игре. Шары ни у одного, ни у другого после ударов не жела­ли падать в лузы. Это злило итальянцев, они «бесились», возмущались то плохими киями, то слишком узкими луза­ми. Бурная полемика Филичи с Дебантини развлекала зри­телей куда больше, чем их игра. Наконец-то Дебантини «всадил» свой последний шар в лузу и довольно бросив кий на стол, победоносно заявил:

—  Сколько раз я этому коротышке говорил, чтобы он не связывался со мной. У меня же все данные, чтобы стать профессиональным игроком. А что есть у него, кроме са­монадеянного нахальства?

— Ты что, хочешь сказать, что я у тебя никогда не вы­игрываю?

—  Выигрываешь, но только если я слишком уж пьян и не отличаю твоей головы от биллиардного шара, — язви­тельно ответил ему Дебантини.

Обняв за плечи Филичи, Лесник, успокаивая его, лас­ково произнес:

—  Сальватор, не завидуй этой дылде. Не везет тебе в биллиарде, зато повезет в любви.

— Дылда что это такое? Как это слово переводится на наш язык, поинтересовался у него Филичи.

—  Высокий, длинный, — пояснил ему Лесник.

—  Дылда, я тебе не завидую, понял? — обращаясь к Дебантини, рассмеялся Филичи.

—  Понял, худая сосиска! — беззлобно ответил ему то­варищ.

Выйдя из биллиардной в холл, Лесник поинтересовал­ся у друзей:

—  Ну, а теперь куда пойдем?

— Хозяин заведения находится среди нас, — указав ру­кой на Филичи, произнес Простон. — Он знает, куда надо идти.

— Ты, Лесник, меня ни о чем не спрашивай, а все де­лай то, что будем делать мы. Постепенно все узнаешь и пой­мешь. Прошлую ночь мы все хорошо поработали, а особен­но ты, и за это я хочу сделать тебе приятный сюрприз, — сообщил Филичи Леснику свое решение.

Они на лифте опустились в подземный этаж здания, где искусственно поддерживалась высокая температура возду­ха.

—  Сейчас мы разденемся и будем париться в финской бане, —сообщил ему Дебантини.

— Такие сюрпризы давно для меня пройденный этап. И вряд ли будут неожиданными, — раздеваясь и развеши­вая вещи в шкафу, заметил Лесник.

Став под теплый, приятный для тела душ, Дебантини объявил:

—  Сюрприз Филичи будет впереди!

—  Расскажи мне о нем, — попросил Лесник.

—  Сальватор, рассказать ему или пускай подождет?

—  Расскажи, не томи его, он и так сегодня ночью наво­лновался в доску, — разрешил тот компаньону.

—   Сейчас, попарившись в баню и приняв душ, мы пройдем в следующий зал, где нас возьмут в свои руки и на­чнут обрабатывать красивые массажистки.

— У нас в России красивых массажисток тоже навалом.

— Они у вас, возможно, и красивые, но не такие опыт­ные, как наши.

—  Почему?

—  Потому, что наши массажистки все слепые.

— А чем слепые массажистки лучше зрячих?

—    У зрячей глаза находят и видят на теле своего клиента то какие-то изъяны, то приятные для себя соблазнитель­ные особенности. Это массажисток отвлекает от поручен­ной им обязанности, тем самым мешает им работать точно и последовательно, как положено. Слепая же массажистка вся отдается работе. В это время ты можешь любоваться ее прелестями, не боясь и не стесняясь ее. Если она тебя очень сильно допечет, то можешь развлечься.

—  Ничего себе новинка! Кто из вас ее придумал?

—  Переняли у китайцев, живущих на Тайване.

— Так нас китаянки будут обслуживать?

— Они, конечно, массируют лучше наших девушек, но я их не захотел брать к себе на работу. Предпочел темпера­ментных итальянок, — вступил в разговор Филичи.

— А чем китаянки тебе пришлись не по вкусу? — по­вернулся к нему Лесник.

—  Они, как правило, все мелкие, какие-то плоскогру­дые и не вдохновляют на любовь, — хохотнув, пояснил ему Филичи.

В парной они, вдоволь нахлеставшись березовыми ве­никами, приняв душ и растеревшись большими банными полотенцами, прошли в следующий зал, где стояло четыре топчана, покрытых кипенно-белыми простынями.

Около топчанов их уже поджидали четыре стройных девушки, каждая не старше двадцати лет. Они все были го­лыми. Темнеющий пушок на лобке не скрывал от взоров вошедших мужчин прелести их интимных частей тела, а своеобразно подчеркивал их соблазнительную юную жен­ственность. Длинные, густые светлые и черные волосы на головах были скреплены на затылке у одних лентами, у других —яркими заколками, чтобы ничто не мешало девушкам во время работы. Спелые груди девушек с темно-красными набухшими сосками также были выставлены мужчинам для обозрения. Глаза, устремленные в пустоту, были открыты, но бесстрастны, что делало массажисток по-детски беззащитными. К мужчинам девушки относились как к привы­чному объекту предстоящей работы. Их появление, грубые голоса не вызвали у девушек оживления или кокетства, их реакция была спокойной, но деловитой.

Лесник, как большинство россиян, предпочитал тем­ным тонам светлые, поэтому подошел к топчану, около ко­торого стояла белокурая красавица и лег на спину. Он по­чувствовал идущее от простыни сухое приятное тепло. Зна­чит, до того, как ему с друзьями довелось прийти в массаж­ный зал, а простыням занять места на топчанах, их подо­гревали в специальных барокамерах.

Лесник еще не успел как следует рассмотреть девушку, как она, коснувшись его тела ладонью и почувствовав, что он лежит на спине, ласково попросила:

— Сэр, будьте добры, повернитесь вниз лицом.

Лесник молча повиновался. Девушка, смазав ему спи­ну каким-то пахучим кремом, приступила к массажу.

К его удивлению, пальцы хрупкой-девчушки, когда она массировала ему спину, оказались не только ласковыми и нежными. В отдельных местах спины, особенно в области позвоночника, шеи и лопаток они показали свою цепкость и силу.

С каждой серией движений девичьей ладони по его поз­воночнику Лесник чувствовал, как его тело покидает уста­лость, наступает приятное успокоение, появилось желание провалиться в сладкую дрему.

Когда девушка попросила его лечь на спину, у него уже почти пропало первоначальное любопытство к ней. Прикрыв глаза, полностью расслабившись. Лесник улавливал реакцию мышц своего тела на движения пальцев девушки. Он ее уже воспринимал не как представительницу другого пола, а как опытного специалиста, который несет ему благо.

Лесник много повидал на своем веку массажистов, как правило, бездарных невежд, бывших боксеров и борцов, и успел разочароваться в них. Чаще всего эти мужланы-дилетанты (женщины практически не встречались), кроме боли и новых болезней ничего иного своим клиентам не давали. Бывало, что от слоновьего усердия они травмировали кли­ентам позвоночники, ломали ребра. Одному такому масса­жисту он с удовольствием набил морду и предупредил, что если тот не прекратит заниматься незнакомым ему ремеслом, то он превратит его в пожизненного инвалида, какими этот горе-лекарь уже сделал нескольких своих клиентов.

Сейчас же, юная девушка провела всего лишь один се­анс, но и этого оказалось достаточно, чтобы успеть по до­стоинству оценить ее высокий класс.

После массажа Лесник, поблагодарив мастера за отлич­ную работу, вместе, с друзьями вернулся в баню. Там они вновь приняли душ, смыли с себя разные мази и кремы и, одевшись, покинули баню.

—   Ну как мой сюрприз? Понравился тебе или нет? — самодовольно поинтересовался у него Филичи, зная зара­нее ответ Лесника, поскольку он был написан на его лице.

—  За такое обслуживание и лимона не жалко, — ис­кренне заверил его Лесник.

—   У моей мадам Констанции здесь для толстосумов есть и другие, еще более приятные развлечения. Если хоти­те, то сейчас пойдем пупки стирать необъезженным телоч­кам? — предложил друзьям Филичи.

—  А ты уверен в том, что они меня не разочаруют и до­бьются того, чего я тоже хочу? — улыбнувшись, спросил Лесник.

—  Нет, дорогой, все будет зависеть от тебя, — снимая с себя ответственность за непредсказуемый результат, возра­зил Филичи.

—  Прошли уже те года, когда в общении с женщинами все зависело от меня. Когда доживешь до моих лет, поймешь такую простую истину. Поэтому не сыпь мне соль на раны, она и так болит. Давайте лучше пойдем куда-нибудь еще и займемся чем-нибудь другим.

Они заглянули в бар, где их стол мгновенно обслужил смазливый официант. Выпив спиртного, закусив, послушав музыку, посмотрев стриптиз, они решили поиграть в кар­ты, для чего перешли в игровой зал, где вдоль стен размес­тились десять игровых столов. Только на пяти столах шла игра, тогда как остальные пустовали. Середина зала тоже была свободной. Заняв один из столиков они расписали преферансную «пулю».

Только в два часа ночи американские друзья Лесника отпустили его домой. Оказывая ему знаки внимания и честь, они вышли из помещения на двор провожать его. Такое внимание у них, главарей мафиозных кланов, мог по­лучить и заслужить только равный по их положению чело­век, тогда как Лесник превосходил их по мастерству.

Когда его машина, медленно двигаясь по двору панси­оната в сторону выезда, проплыла мимо американцев, то провожая ее взглядом, Простон поинтересовался у друзей:

—   Ну как, господа, вы не жалеете, что я вас познако­мил с таким старичком?

—  У этого старика хватка, как у молодого бульдога, — восхищенно произнес Филичи. — Если бы он тут у нас жил, то не исключено, что со временем подмял бы нас под себя, —  высказал он свою точку зрения.

—   Кишка у него тонка, — возразил ему Дебантини, не согласный с таким категорическим мнением друга.

— Ты любишь пылить, а думать за тебя приходится мне,

—  вступил с ним в привычный спор Филичи. — Хочешь, я тебе докажу сейчас свою точку зрения?

— Давай, теоретик, показывай, — не торопясь возвра­щаться в духоту помещения, согласился Дебантини.

—   Ты помнишь, сколько баксов только за одну ночь смог добыть сегодня Лесник?

—  Помню!

— Теперь представь, сколько он сможет их нахапать за месяц, я уж не говорю — за год. С такой кучей денег он мо­жет организовать и вооружить целую армию головорезов и дать бой любому из нас в отдельности, а со временем — всем нам вместе.

— Зачем нам эти крайности. Я согласен с тобой в том, что с такими руками и головой, как у Лесника, он нигде не пропадет. Одним словом, толковый старик, — рассудил Простон. — Тебе, Филичи, не надо его противопоставлять нам, тем более, что он с нами драться не собирается.

— То, что он силен, я не спорю, — высказал свою точку зрения Дебантини. — Пусть гладкой скатертью будет ему дорога домой.

Они вошли в здание, вернулись в бар и продолжили ужин.

—  Что его учитель Лапа, что сам Лесник, оба они ка­кие-то чудаковатые, — развивая тему уличного разговора, высказался Дебантини.

—  Из чего ты сделал такой вывод? — поинтересовался у него Простон.

—   Представь себя на месте Лапы, которому вместе со мной выпадает возможность бежать из тюрьмы на вертоле­те. Если ты не полетишь со мной сейчас, то вполне можешь остаться париться в ней всю жизнь. Ты согласился бы бе­жать со мной или нет?

—  Если шансов застрять там навсегда слишком много, то почему бы мне не дернуть вместе с тобой? — сказал Про­стои.

— Я бы точно так поступил, а вот Лапа тогда со мной и Сальватором не пожелал бежать.

— А знаешь, почему Лапа тогда отказался с нами уле­тать? —глубокомысленно спросил Филичи.

—  Почему?

—  Он не верил в нашу затею, но был уверен в способ­ности своего ученика. Пообщавшись всего несколько дней с Лесником, я понял, что он за птица. И понял Лапу, кото­рый не верил в наши возможности, но верил в способности своего ученика. Теперь с высоты прожитых лет, возможно, и я на месте Лапы отказался бы полететь вместе с вами из тюрьмы, — рассудил Филичи.

—  Ну с чудачеством Лапы мы вроде бы разобрались, а где ты его увидел в поступках Лесника? — обращаясь к Де­бантини, поинтересовался Простон.

— Умея организовать операцию и чисто работать, Лес­ник за один лимон смог нанять нужных ему специалистов, чтобы успешно обчистить сейфы Потсбернера, а он под­ключил нас, дал возможность прилично заработать, — по­яснил ему Дебантини.

— Что-то в твоем рассуждении есть! Но с другой сторо­ны, мы не знаем планов Лесника. Почему он поступил именно так? Ведь он ничего не делает не подумав. Вот и выходит, что наша помощь ему была нужней помощи его соотечественников-эмигрантов, — заметил Простон, — За­втра он улетает домой, свалив нам на плечи возню с Потсбернером.

—  Возня с ним стоит свеч, — заявил Филичи.

—   Когда он должен вернуться из Мексики домой? — спросил Дебантини у Простона.

—  Предположительно, дня через три, — ответил тот.

—  Мы готовы к его встрече?

—  Вполне!

— Давайте выпьем по рюмке за то, чтобы наша затея с Потсбернером удалась так, как мы хотим, — предложил Дебантини.

Исчерпав общую тему для разговора, они через неко­торое время тоже расстались.

 

ГЛАВА 53

.

МАНЕВР ЛЕСНИКА

Перед тем, как покинуть Америку и отправиться в аэро­порт, Лесник заехал в ресторан «Ночная фиалка» к Локману. Там он взял у Хаима Якобовича семь миллионов баксов и акции фирмы Корвина Фостера на общую сумму пять миллионов долларов. Деньги он взял себе, а акции отдал Константину.

В аэропорту Лесника с телохранителями кроме Кон­стантина провожали Регита и внук Виктор. Прощаясь с не­весткой, Лесник, сделав строгое лицо, произнес:

—  Регита, кончай филонить, и чтобы в следующем году, к моему приезду, у вас было бы прибавление еще одного сына. Если вы окажетесь не на высоте и не исполните мою заявку, быть твоему мужу битым мною.

—  Что вы, папа, он хороший, его не надо бить, — сму­тилась невестка.

—   Пускай докажет тебе и мне, что любит тебя. Тогда ему и наказания не последует, — объявил Лесник.

Расцеловавшись со всеми близкими, Лесник покинул такую «гостеприимную» Америку вместе со своими телох­ранителями. Но из Нью-Йорка он полетел не в Москву, а в столицу Австрии Вену.

Из венского международного аэропорта его группа сра­зу направилась прямо в центральный банк, куда-Лесник решил положить на свой счет очередную сумму денег.

Когда-то цветущую и миловидную, секретаря управля­ющего банком, госпожу, которую он знал уже несколько десятков лет, время украсило осенним нарядом, или как его в народе называют «бабьим летом». Увидев Лесника, жен­щина улыбнулась и, демонстрируя отличную зрительную память, произнесла:

—   О, господин Гончаров-Шмаков, поздравляю вас с благополучным прибытием. Мы рады вас видеть в наших стенах. Я сейчас доложу господину Швартон, он у себя в кабинете. Надеюсь, он как можно быстрее освободится и сможет вас принять.

—   Вы так предупредительны ко мне, госпожа Анемо­на, — назвав секретаря по имени и тоже демонстрируя ей не столько свою память, сколько дальновидность, так как не поленился в свое время имя секретаря управляющего банка занести в свою записную книжку.

Управляющий банком, Фридрих Швартон в силу за­нимаемого им положения был излишне бдительным и ни­кому не доверяющим человеком. Так он отнесся с недове­рием и к Леснику несколько десятков лет тому назад, про­веряя не грязные ли деньги тот кладет себе на счет в их банк. Но все проверки господина Гончарова-Шмакова по­казали ему, что он имеет дело с серьезным, богатым биз­несменом, включить имя которого в список клиентов бан­ка являлось для него большой удачей. Гончаров-Шмаков редко снимал со своего счета деньги, а если и снимал, то малыми суммами, но зато делал всегда очень крупные вклады. Уверовав в честность Гончарова-Шмакова, Фрид­рих Швартон прекратил проверять на каждом шагу уважа­емого клиента.

Увидев Лесника, входящего в его кабинет, Швартон, улыбаясь, как старому знакомому, раскинув руки для объ­ятий, довольно произнес:

—  Кого я вижу! Самого господина Гончарова-Шмакова! Чтоб я не нервничал, сразу говорите мне, вы приехали в банк чтобы брать из него свои деньги или вкладывать?

—   Можете не переживать, Фридрих Оттович, вклады­вать, вкладывать и только вкладывать, — пожимая управ­ляющему руку, успокоил его Лесник.

—   И сколько же на этот раз вы думаете положить на свой счет?

— Семь миллионов долларов!

—  Отлично! — довольно промурлыкал Швартон.

Чтобы лишний раз не беспокоить такого замечатель­ного и к тому же пожилого клиента, управляющий вызвал клерка и поручил ему тут же на месте, в его кабинете, офор­мить денежный вклад Лесника на его счет. Семь миллио­нов долларов!

Пока клерк занимался своей работой Швартон, глядя на Лесника, с сочувствием произнес:

—  Стареем, Виктор Степанович, стареем.

— Что поделаешь, от наплыва лет не спрячешься. Ско­ро меня да и вас хозяин призовет к себе, — показывая паль­цем на пол, рассудил Лесник.

—  От этого нам никуда не деться, — заявил Швартон. От невеселой темы разговора его лицо стало унылым и кис­лым. Кому хочется умирать или думать о смерти? Никому!

—  Как только нас не станет, дети быстро растащат то, что родители копили и складывали в кучу всю жизнь, — как бы сожалея, что у него такие дети, заявил Лесник.

— Да! Да! Это они умеют делать. Этому их даже учить не надо...

Выполнив свои обязанности и отдав Леснику чековую книжку, клерк покинул кабинет. Поговорим еще некото­рое время со Швартоном на отвлеченную тему, попрощав­шись с ним, Лесник покинул стены банка. В этот же вечер поездом Вена — Москва его группа отправилась на родину. Хуго и Сысой хотелось побыть несколько дней в Вене, оз­накомиться с ее достопримечательностями, но Лесник был непреклонен в своем решении. Он был не из тех, кто сни­зошел бы к рядовому члену воровской группировки и стал разъяснять, что чем скорее и дальше он окажется от Швей­царии, тем лучше будет для него. Он желал полностью от­межеваться от того, что должно было произойти гам в бли­жайшие дни. А для этого ему нужно было как можно скорее оказаться на родине. Лесник предчувствовал грозовую тучу, которая надвигалась на него, но слишком мало только од­ного предчувствия, надо уметь не попадать под ливневый дождь или успевать спрятаться под крышу родного дома. Нужно еще уметь эту возможность использовать. Он имен­но так и поступил.

—    Виктор Степанович, ну чего мы летим домой, как угорелые? Вена такой красивый город! Чего бы нам не за­держаться здесь на пару дней? — попытался уговорить его Сысой.

Такую же просьбу Лесник увидел и в глаза Хуго.

—  Вы, парни, не видите той опасности, которая гонит­ся за нами и может нас погубить, а она существует и при­ближается, поэтому пока есть возможность и путь к спасе­нию, мы должны как можно быстрее уматывать из этого красивого городка к себе домой.

Сысою и Хуго после такого ответа Лесника ничего ино­го не оставалось, как подчиниться его воле. Быть недоволь­ными хозяином они не имели права. Перед выездом из Вены в Москву, достаточно помучав своих телохранителей, Лесник вновь дал каждому из них по пять тысяч со словами:

— Только поймите, ребята, что я вам за работу дал каж­дому не по пять, а по десять кусков баксов. Если же вы ду­маете иначе и полагаете, что получили только по пять кус­ков, то вот эти бабки я буду считать вашим долгом мне,

—   Никаких долгов! Мы ваши условия принимаем, — замахав руками, заверил его Хуго.

—  Понятно! Ну а как насчет картишек, не сыграем под интерес? —улыбнувшись, пошутил Лесник.

— Дураков нет, — живо объявил Сысой.

—  Пускай у каждого будет в кармане то, что есть, — со­гласился Хуго.

—   Позарившись на чужое, помни, что можешь всего своего капитала лишиться, — вспомнив строптивого Пот­сбернера, заметил Лесник.

— Эту науку мы на своей шкуре испытали, — чуть за­искивая, произнес Сысой.

—  Приятно слышать, что моя наука пошла вам впрок. Хуго, сходи в вагон-ресторан, сделай нам заказ такой, что­бы его хватило нам до самой столицы. Сам понимаешь, что за все платить буду я.

—  Виктор Степанович, считайте, что меня уже в купе нет. Я испарился, — довольный таким приятным поруче­нием сообщил Хуго.

Вообще поездка с Лесником в Штаты, а потом в Евро­пу парням уже стала нравиться. Еще бы им быть недоволь­ными, если меньше, чем за месяц каждый из них заработал по пять тысяч баксов, ничем не рискуя и практически ни­чего не делая.

Приехав в Москву, Лесник остановился вновь у Душ­мана и прожил у него два дня. Все это время он пропадал в казино, дотошно вникая во все тонкости его работы. Толь­ко удовлетворив любопытство. Лесник в сопровождении своих постоянных телохранителей, земляков, Колумба и Горы, поездом отправился к себе домой.