Леарна с трудом открывала глаза — ей совсем не хотелось расставаться с очарованием сна. Ее дар был и проклятием, и самым большим счастьем. Поначалу она расстроилась, что в такой неподходящий момент, Всевышние силы решили ее отправить к Дану. Но потом поняла, что это было самое прекрасное, что случилось с ней за последние несколько дней. Тишина природы, прекрасное озеро и красивый, сильный мужчина рядом. Она чувствовала, что Даниан очень переживал за нее, пытался утешить, и даже рассказав свою историю. Сердце наполнялось странным, непонятным для юной девушки щемящим чувством, когда она вспоминала его серые глаза, сильные руки, от объятий которых покалывало все тело, и крепкое широкое плечо, на котором можно выплакаться.

Поежившись от ночной прохлады, Леарна уступила свое место на лапнике Миеле и заменила ее на посту. Они решили, что дежурить будут по очереди. От караула освободили лишь Ара, который и сейчас во сне вздрагивал и всхлипывал от пережитого вчера. Вспоминая прошедшие события, Леарна чувствовала, как болью сжимается сердце.

Когда она, счастливая от того, что смогла снять лучников, оглянулась, то тут же поняла, что ужасно опоздала. Кроме нее с Аром, в строю оставались только Ардоний и Миела, которые разделывались с оставшимися разбойниками. У Леарны от ужаса потемнело в глазах. Усилием воли она заставила себя достать один из мешочков с тленью и подползти к ближайшему раненному. Это оказался Юрений. Его глаза были закрыты, лицо бледное, а из груди торчала стрела. Поборов чувство подкатывающей дурноты, девушка выдернула ее двумя руками Она насыпала в руку немного измельченной тлени и всыпала ее в рану. Конечно, лучше было бы сварить эликсир, но на это времени не было, а готовый она не взяла. Леарна видела раньше, как у животных при подобных действиях раны тут же переставали кровоточить и начинали медленно затягиваться. Однако на этот раз все было не так. Рана не заживала, хоть кровь и перестала идти. Она сыпала еще и еще, пока мешочек не опустел, но бесполезно. Это могло означать лишь одно: он умер. Молодой, красивый и влюбленный Юрений мертв! Со слезами в глазах, таким же образом она обошла всех поверженных в бою, как своих, так и врагов, но никому тлень уже не помогала. Она была способна лечить, повышать здоровье и продлевать годы, но, увы, не воскрешать. Леарна заметила, что большинство убитых были ранены вражескими стрелами. Причем как стражи, так и бандиты. Неужели те, кто притаился в лесу, стреляли без разбора?

Вскоре все прекратилось. Нападавшие были обезврежены, в плен удалось взять лишь троих. Двое оказались раненными лучниками из леса. Пока они были без сознания, Леарна полечила их тленью, а Миела связала и оставила приходить в себя. Третьего же, с большим шрамом от уха и до самого подбородка, привязали к дереву, решив допросить. Это был высокий крупный мужик, возможно главарь этой операции, с грязно-бурая мочалкой вместо волос, заплетенной на затылке в подобие короткой несуразной косички. Одет он был в серую рубаху и кожаную жилетку. На ногах сапоги, какие носили сельские мужики, и простые плотные шаровары. Если бы не шрам и взгляд полный ненависти, можно было бы спутать его с обычным деревенским работягой. Мрачнее тучи Ардоний встал напротив разбойника, который смотрел на них с нескрываемой злостью. Миела расположилась рядом с клинком, готовая в любой момент «разговорить» пленника. Леарна просила Ара сходить в лес, под предлогом найти ближайший родник. Она опасалась, что тот не сможет выдержать еще и сцены допроса. Однако тот упрямо не хотел никуда уходить. Сама же девушка собрала все оставшиеся душевные силы, чтобы выслушать пленного достойно и без истерик.

— Кто вы такие и почему напали на нас? — задал свой первый вопрос страж.

Мужик в ответ лишь ухмыльнулся, сплюнув под ноги Ардонию. Ни один мускул не дрогнул на лице у пожилого стража. Тем же ровным голосом он продолжал допрос:

— Еще повторишь такое, и останешься вовсе без уха. Вижу, что в прошлый раз его тебе пытались отрезать, но немного промахнулись. Поверь, я не промахнусь. Хотя бы потому, что ты единственный на ком я могу выместить свой гнев за смерть моих людей, — с этими словами он кивнул за спину, где на импровизированном ложе из веток ими были ранее сложены тела убитых стражей. И в этом тихом ровном голосе Леарна услышала еле сдерживаемую ярость. Она поверила, что он так и сделает, если пленник еще хоть раз попробует нахамить.

— Меня зовут Гаврила, род мой вам не скажу, хоть пытайте. Кликуха Шрам. Сами догадываетесь почему, — сквозь зубы начал отвечать мужик. — Что еще хотите знать?

— Зачем вы на нас напали? — продолжал допрашивать Ардоний.

— За деньги, еще же зачем, — ухмыльнулся Гаврила.

— Но вы не пытались нас ограбить, вы пытались убить, — не выдержала Леарна.

— Конечно, девочка, но убить за деньги. Нам заплатили неплохенькую сумму за вас и обещали вдвое больше, когда мы с вами разделаемся.

— То есть вы обычные наемники, а не подельники Кривого Роя? — это уже Ар присоединился к допросу, вертя в руках почему-то одну из стрел.

— Кривого Роя? — удивленно поднял брови мужик. — Слышал про такого, но нет. Хотя его принципы разделяю. Всех вас, богачей, надо перебить, чтобы простому люду дышать стало легче.

— Я так и думал, что это не Кривой Рой! — вскрикнул Ар, махая в руке стрелой.

— Почему ты так решил? — нахмурилась Миела.

— Кривой Рой никогда не стал бы смазывать наконечники стрел смертельным ядом. Максимум парализующим. Он вор, но не убийца. В отличие от вас, господин Гаврила, — покосившись на пленника, добавил гонец. — Смертью его нападения заканчивались редко, и то большей частью по глупости самих жертв.

— Гуманист тоже нашелся, — рыкнула Миела. — Но если это не Рой, то кто же?

— Вот, господин Гаврила, нам сейчас это и объяснит, — не унимался Ар. — Скажите, пожалуйста, кто вас нанял?

— Откуда же мне знать? — пожал плечами Шрам. — Он не представлялся. Да и договаривался с ним не я, а Лысый. Но он мертв. Это он стрелял из леса. Только вот какого они стреляли без разбора по всем, этого в толк взять не могу.

— Постойте, — решила вновь вмешаться Леарна. — Но откуда у нас в Минелее наемники? Их истребили еще при моей матери.

— При ком? — не понял Гаврила.

— Не важно, — махнула рукой девушка. — Откуда вы взялись? Вы из Минелеи?

— Конечно. Я из Грустного. Но если захотите выместить свою злость на моей семье, не старайтесь, род свой я вам не скажу, а в деревне на нее никто не кажет. Мы своих богачам не сдаем. Да и чего вы удивляетесь, госпожа дамочка? Ведь сейчас каждый второй этим делом промышляет.

— Но как же хозяйство?! — не унималась Леарна. — Кто занимается урожаем? Сейчас весна, много работы. Зачем вставать на дорогу и разбойничать?

— Так невозможно сейчас заниматься землей. Да и мало кто ею занимается теперь что, распродают за гроши богачам и начинают, кто как жить. За владение землей такие налоги, что лучше избавиться от нее, прежде чем останешься без последних портков. А идти в батраки к богачам, тоже доля тяжкая. Работаешь с восхода и до заката, а платят гроши. Так еще и издеваются, зная, что ты от них во всем зависишь, — от досады Гаврила еще раз сплюнул на землю, забыв об угрозе Ардония.

— Я не понимаю почему, — севшим голосом пробормотала Леарна. — Ведь сельское хозяйство и земля — это наша жизнь.

— Была, госпожа, — видимо мужик проникся искренним беспокойством и отчаянием девушки, что перестал даже издевательски добавлять «дамочка» и «богачка». — Уж не знаю, с какого дерева вы свалились, что вам ничего неизвестно, но сейчас это наше бремя. Непосильное, хочу заметить. Налоги растут, богачи земли скупают за гроши. В неурожайные года власть не помогает, а аристократы этим пользуются. Наши женщины с полей идут им в услужение, а мужчины в батраки. Но вольные минелейцы не привыкли к такой жизни. Вот и бунтуют, да разбойничают. Думаете, я родился таким? Нет. За последние годы так стало. Когда госпожа светлейшая Анна умерла, у власти встал ее супруг. Он не истинный Манжор. А предания гласят, что Манжоры потомки магов. И что земля им подчиняется. А как не стало у власти истинного Манжора, так земля и взгрустнула. Вроде и родит, да все не то. Колосья не такие наливные, яблони не так плодородны, а в какие годы, и вовсе неурожаи. Саранче Кэ Деррато поддержать бы нас, придумать что-то. Но вместо этого свой карман наполняет за наш счет. Богачи этому и рады. Они ему налоги за земли, а из нас последние соки. И видно было бы конца нашим мучениям. Может быть, перетерпели бы, зная, что все наладиться. Но надежды нет совсем.

Гаврила замолчал. В конце речи он уже почти не злился, а в глазах были только грусть и отчаяние. Леарна ошарашено смотрела на пленника, затем перевела взгляд на Миелу, заметив, что и та удивлена этим откровением. Ардоний продолжал смотреть с тем же строгим выражением лица. Но в его взгляде не было уже прежней ненависти. Лишь только Ар озадаченно переводил взгляд с одного на другого.

— А вы что же, не знали о положении дел в стране?! — наконец ахнул он.

Леарна отрицательно покачала головой, не в силах промолвить ни слова. Неужели отец скрывал от нее все это? Но почему? Она имела право знать!

— Это моя вина, — промолвила Миела. — Я так и знала, что Ниро что-то мутит. Но никак не могла его поймать за хвост. В тех отчетах, что он нам с тобой представлял, не было ничего подозрительного.

— Думаю, отец просто не хотел меня волновать, — тут же вступилась за Ниро Леарна. — Но меня удивляет другое. Почему вы сказали, что надежды нет? Ведь у Анны дочь, будущий истинный Манжор, которая вступит на престол уже достаточно скоро.

— И что из этого! — раздражение и дурное настроение быстро вернулись к Гавриле. — Она же полоумная, все знают. А это еще хуже, чем этот андролиец. Известное зло лучше, чем неизвестное.

— Кто полоумный? Я? — Леарна не смогла сдержать изумления.

— Да кто ж про вас, госпожа красавица, говорит, — огрызнулся мужик. — Я говорю, про наследницу. Каждый знает, что родилась девка эта с прибабахом. Страшна как смерть, глупа, а землю и вовсе терпеть не может. Все балы устраивает и на денежки страны женишков подыскивает.

Леарна не знала, что должна на это ответить. Миела зло смотрела на Гаврилу, крепко сжимая свой клинок. Казалось, что хоть еще одно нелестное слово в адрес ее воспитанницы, и он останется сразу без двух ушей. Андоний выглядел несколько смущенным и как-то виновато поглядывал на Леарну. Видимо, он тоже что-то такое слышал, но не придавал значения, зная наследницу с малолетства лично. Лишь Ара, кажется, все это очень забавляло.

— А я вам что говорил! — засмеялся он. — Вот и не удивляйтесь теперь, почему тогда в библиотеке я не сразу поверил. Это же все так считают. И свято в этом уверены, хочу заметить. А можно, я нашему Гавриле, сейчас представлю тебя, Леа, со всеми почестями? Можно, а? Вот он удивится.

— Прекрати, Ар, — наконец не выдержала Миела. — Это не смешно. Это ужасно. Я воспитывала достойного Манжора. И считала, что у меня получается. Но как я могла не знать об этих грязных лживых слухах!

— Да ладно! — тут же отмахнулся парень. — Зато радость какая и облегчение будет у народа, когда они узнают истинное лицо наследницы!

— Господин Гаврила, — перебила Леарна Ара, заметив, что тот удивленно наблюдает за их перепалкой, явно ничего не понимая. — Но я и есть Леарна эль Альтерро, наследная Манжор и будущий истинный правитель Минелеи. И я не полоумная и, кажется, даже «не страшна, как смерть», как вы изволили выразиться. На земле, я действительно, провожу мало времени, но это связано с обучением, а не моей ненавистью к ней. Я люблю свою страну, а женихов, хочу заметить, у меня нет вовсе.

Мужик недоверчиво покосился на девушку, осматрел ее с ног до головы, как будто первый раз увидел и, наконец, произнес:

— Госпожа милочка, да за кого вы меня принимаете? Что, если я не из богачей, да еще и бандит с большой дороги, так значит совсем дурак по-вашему? Манжором вы не можете быть, потому что вы видно же, абсолютно нормальная. Я даже успел заметить, что именно вы поснимали наших стрелков в засаде. Значит смелая и сильная. А та, дворцовая фифа, только и знает, как по балам отплясывать, харчи деликатесные жрать, да спать до полудня. Кроме всего этого, известно, что наследная Манжор глупа и уродлива. Все знают — власть так и останется у этих иноземцев, отца с его сыночком.

— Причем здесь сыночек? — вскинулась Миела.

— Да притом, что Манжор выдаст замуж свою приемную дочь за него и будет дальше сам править с сыном.

— Это не так, господин Гаврила, — спокойно ответила на обвинения наследница. — Я не собираюсь замуж. По крайней мере, в ближайшее время. Верить нашим словам или нет, это ваше дело, но всем было бы легче, если вы поверили. Тогда вы не желали бы нас убить, а мы смогли бы вас развязать и отпустить.

— Дурака нашли, — в очередной раз огрызнулся мужик, но голос его все же неуверенно дрогнул.

Леарна не захотела больше спорить. Она обернулась к Ардонию:

— Что делать с пленными, я решу завтра и сообщу.

— Госпожа, да что тут решать! Кто их нанял, они все равно не знают. Либо сейчас их убить, либо довезти до столицы и там казнить за разбой. В любом случае, исход для них очевиден.

— Ардоний, я сказала, что подумаю, и скажу тебе завтра свое решение, — нетерпеливо повторила девушка, чувствуя, что от всех событий у нее сейчас расколется голова. — У меня сегодня ни на что не осталось сил. Сейчас устраиваемся на ночлег. Завтра в деревне найдем телеги, чтобы отвезти тела и отправимся в путь обратно домой. Прости, Ар, но пока к тебе в провинцию попасть не сможем.

Заняться поисками транспорта вызвался страж. И сейчас от воспоминаний вчерашнего дня Леарну отвлекли его сборы. Уже близился рассвет, и Ардоний торопился в Грустный Ганс, пока люди не ушли на работы в поля. Девушка решила тоже не тратить время зря и заняться делом. Она собрала хворост, которого было много около лагеря, и набрала родниковой воды в опустевшие фляги, развела огонь. Готовить они с Миелой не умела совсем. Поэтому надеялась, что Ар смилостивится и возьмет эту обязанность на себя еще и сегодня. Он, кстати, решил отправиться в столицу с ними, категорически не желая ничего слышать о путешествии в одиночку. Вскоре их небольшой лагерь полностью проснулся. Миела, не обращая ни на кого внимания, угрюмо сидела около пленных и демонстративно точила свое оружие. Раненные стрелки, наконец, пришли в себя и сейчас с изумлением осознавали, где они и что происходит. Так как они были связаны неподалеку от Гаврилы, тот милостиво поведал им о настоящем положении дел. Те ошарашено его выслушали, подглядывая на Леарну, выдающую себя за наследницу. Не меньшее удивление вызвало и то, что эта самая девчонка сначала их подстрелила, а потом вылечила, потратив драгоценную тлень. Они не решались напрямую с расспросами обратиться к своим бывшим жертвам, но наблюдали за двумя женщинами и худеньким рыжим парнем с опаской и интересом. Им не верилось, что они смогли выжить после нападения и перебить практически всю их банду. Напряженную тишину, воцарившуюся в лагере, нарушил Ар:

— Так! Каша готова. Только один вопрос, кто будет кормить этих молодчиков? — он кивнул на хмурых мужиков.

— Не я, — тут же буркнула Миела, она еще никак не могла отойти от вчерашних несправедливых откровений. — Боюсь, что тогда твоя каша, в лучшем случае, окажется у них на голове.

Леарна мысленно содрогнулась, представив, что будет кормить из ложечки этих головорезов, поэтому быстро нашлась с ответом:

— Ар, а мне по статусу не положено, — с этими словами она отошла к лошадям и стала делать вид, что проверяет сбрую. — И так как Ардоний еще не вернулся, остаешься только ты.

— Я? — от удивления у парня ложка выпала из рук, которой он до этого энергично отмахивался от мух. — Да я к ним после вчерашнего и близко не подойду!

Спустя некоторое время пленники сидели с связанными за спиной руками в ряд и злобно зыркали на Ара. Тот же на вытянутой руке каждому по очереди из одной ложки пихал в рот кашу. При этом после каждой ложки он отпрыгивал назад к котелку, зачерпывал новую порцию, собирался с духом и повторял процесс.

— Нет, ну это издевательство! — не выдержал первым Гаврила. — Госпожа Леарна, прикажите нас развязать. И отлить хочется, и поесть нормально. Не сбежим мы, не боитесь.

— Что ж, спасибо, что наконец-то обратились ко мне по имени, — ответила Леарна. — Но нет. Я не могу позволить себе поверить вам, пока вы не верите мне.

— Но этот шут леолаорский больше нам по лицу размазывает, чем в рот попадает, — также не вытерпел один из раненных, кажется Серж. — И прыгает еще зачем-то постоянно.

— Я не прыгаю, а отпрыгиваю, — насупившись, ответил Ар, поправляя потрепанную бабочку на шее. — А что я должен забыть, как вы вчера тут нас убивали?

— Да не тронем мы вас, — покачал головой Гаврила. — С кого деньги требовать я все равно не знаю, это только Лысому было известно.

Так они пререкались еще какое-то время. Между этим Леарна смогла выяснить, что лучники ничего не ведали о яде, так как луки и стрелы принес с собой тот самый погибший Лысый, приказав пользоваться только ими и стрелять по всем подряд, так как с такого расстояния сложно было определить кто где. Обидевшийся же Ар, продолжал запихивать мужикам кашу в рот, кажется, уже специально промазывая мимо рта, при этом мстительно щурясь, когда они давились ею, пытаясь ругаться. Все это безобразие прекратилось с появлением Ардония с двумя телегами и запряженными в них лошадьми. За ним тянулась процессия из деревенских жителей. Здесь были женщины, мужчины и даже дети. Они остановились, подойдя ближе. Ардоний удивленно посмотрел на злых пленных, с размазанной кашей по лицам. Затем, перевел взгляд на довольного Ара и понятливо хмыкнул. Леарна же задалась вопросом, отчего сельчане побросали работу и явились сюда огромной толпой. Она подошла к вновь прибывшим и вопросительно посмотрела на своего стража.

— Я им рассказал правду, — ответил серьезный Ардоний на ее немой вопрос. — Люди должны знать в лицо эль Альтерров.

Девушка перевела взгляд на притихших людей. Те рассматривали ее с любопытством и подозрительностью в глазах, но при этом оставались серьезными и сосредоточенными, как дворцовый страж. Все они были одеты не богато, но видно, что в лучшее. Девушки нарядились в расшитые бисером тифары, с кружевными воротничками и широкими рукавами. Мужчины были в белых рубахах, но сверху одели цветные жилетки и такие же яркие шаровары — синие, зеленые, желтые, черные. Было видно, что они действительно готовились встретить здесь своего наследного Манжора. Леарна стояла напротив, давая возможность рассмотреть себя. Она не знала, какие слова должна подобрать, чтобы убедить этих людей в ее истинности. Молчали все: и разбойники, с размазанной кашей по лицам, и Ар, с ложкой и котелком, и Миела с клинком в одной руке и мечом в другой. Наконец тишину нарушил мальчишка лет семи, который высунул курносую мордашку из-за чьей-то яркой тифары и нахально обратился к застывшей наследнице:

— Тетенька, а мы тут с ребятами поспорили. Они говорят, что вы самозванка, а я, что вы, тетенька, главная будете во всей Минелее.

— И на что же вы поспорили? — с улыбкой спросила Леарна, присев на корточки рядом с мальчиком.

— Если выигрывают они, то я им отдаю своего ежа. Но он еще маленький совсем, я его в лесу нашел. А я их знаю, они будут издеваться над ним, иголки выдергивать, — малец как мог, крепился, но все же не удержался и от жалости к своему питомцу громко шмыгнул носом.

— Ну, а если ты выигрываешь? — сделав вид, что не заметила горе мальчика, продолжила расспрашивать Леарна. Он тут же просиял:

— То я им даю по три щелбана и пинок!

— Что же, тогда готовься потрудиться, потому что ты выиграл. Я действительно наследница, будущий Манжор Минелеи и единственная истинная правительница этих земель, — последние слова Леарна говорила уже стоя, обращаясь ко всем, смотря в глаза своим поданным. Она готовилась к недоверию, как и у Гаврилы, может быть замешательству или хотя бы удивлению. Но она никак не ожидала увидеть радость на лицах. Один за другим они вставали на одно колено, склоняя головы в знак почтения, и прикладывая правую руку к сердцу. Леарна смущаясь, просила их встать, ведь этот знак верности и уважения был применим только для действующего Манжора, а она таким еще не являлась. Минелейцы выпрямились и сначала робкие, а потом широкие улыбки озарили их красивые лица. Они стали переглядываться друг с другом, послышался шепот в толпе «она», «она».

Один из стариков вышел вперед, положил руку на плечо застывшего мальчишки и крикнул:

— Аркашка, Мишка, ну-ка сюда, сейчас Нюшик будет щелбаны раздавать!

Раздался дружный смех. Даже Ардоний скупо улыбнулся себе в бороду. Двое рослых подростков, явно старше Нюшика, угрюмо вышли из толпы и встали рядом с мальчиком. Высунув язык, он громко отсчитывал щелбаны, завершая их хорошим пинком от души. Закончив «получать» свой выигрыш, Нюшик, как его ласково называли местные, внезапно оробел и спрятался обратно за розовой тифарой, принадлежавшей, по-видимому, его сестре. Старик же остался стоять на месте. Он серьезно посмотрел на стоящую перед ним девушку и произнес:

— Мы рады приветствовать вас, госпожа Леарна. Мое имя Никола Братеев, я старший Грустного Ганса, а за мной стоят его жители. Мы все счастливы безмерно, что повстречали вас, пусть и в столь скорбный час для всех, — он кивнул в сторону погибших стражей. — Позвольте вернуть плату, что заплатил нам господин Ардоний за телеги. Мы готовы помочь совей будущей правительнице бескорыстно. Более того, выделим людей, чтобы они помогли перевезти тела сегодня. Вас же и ваше сопровождение мы покорно просим погостить у нас в Грустном. Народ в восторге от того, что смог увидеть наследницу и совсем не желает так быстро с вами расстаться.

С этими словами он замолчал и посмотрел на Леарну. Та не заставила долго ждать ответа:

— Мне весьма приятно, уважаемый Никола, слышать это. Но на мне лежала ответственность за этих погибших людей, поэтому следует лично отправиться в столицу и…

Внезапно в разговор вмешалась Миела:

— Госпожа, можно ли мне вас на несколько слов?

Леарна кивнула и они вместе отошли, чтобы их никто больше не мог услышать.

— Что случилось, Миела?

— Я думаю, что тебе стоит пойти в деревню.

— Но…

— Я понимаю, — перебила ее фемина. — Ты винишь себя за смерть стражей. Но они погибли, исполняя свой долг, защищая наследницу. Это было их дело, их предназначение, то ради чего они ходили на службу. А твое предназначение — это править всей Минелеей. Эти люди, жители деревни, поверили тебе, но поверят ли им другие? Ты должна погостить там, чтобы убедить народ в своей разумности и любви к ним. Ни у кого не должно возникать сомнений в том, что ты эль Альтерро. Они должны полюбить тебя и признать в тебе истинного Манжора.

— Я согласна с этим, но с чего ты взяла, что я им понравлюсь? — с сомнением в голосе произнесла Леарна. — Вдруг я вовсе не отвечаю их представлениям о Манжорах?

— Леа, дорогая, просто будь собой, — Миела успокаивающе погладила свою подопечную по руке. — Не пытайся им специально понравиться и казаться такой, какой на самом деле не являешься. Ты настоящая, вот что им нужно. Я знаю это, потому что знаю тебя. Ты наследная Манжор и этим все сказано.

— Но как же погибшие, их нужно доставить родственникам.

— Людей нам выделят, а проконтролировать отправим Ардония. Он справится лучше нас, так как знал всех стражей лично.

Леарна понимала, что ее фемина как всегда права. Она мысленно соглашалась с ней. Ее народ нуждался в надежде на лучшее будущее. И если им для этого нужна была она, Леарна эль Альтерро, то она им это даст. Деревенские обрадовались, узнав, что их предложение принято. И вскоре все дела в связи с отбытием были улажены. Ардоний поначалу сопротивлялся наложенной на него миссии, не желая оставлять наследницу без своей защиты, но в итоге сдался. На его решение повлияли ранее озвученные аргументы Миелы и дружное обещание жителей Грустного защищать Леарну. Ар же был рад отсрочке очередного путешествия и возможности не готовить хоть день. Сейчас он стоял рядом с прелестной молоденькой минелейкой и жаловался, что кроме него в отряде с двумя женщинами оказалось никто не умеет готовить. Девушка его жалела, охала, когда он рассказывал о своих злоключениях и, кажется, считала его уже чуть ли бы не героем. Единственная заминка произошла, когда нужно было решить, что делать с разбойниками, напавшими на них. Погибших местные не знали, но вызвались похоронить в братской могиле в своей деревне. Что касается выживших, то здесь Леарна долго думала, принимая решение. Народ косился на пленников, но не решались ничего сказать. Они явно знали всех троих, а несколько женщин и детей украдкой вытирали слезы. По всей видимости, это были их родственники. Даже Нюшик как-то приуныл, пока Леарна обдумывала ситуацию. Наконец она заговорила:

— Господин Гаврила, сколько вам было обещано за нас?

Мужик опустил голову, не желая смотреть в глаза, но все же приглушенно ответил:

— По десять золотых каждому.

Леарна молча, достала один из мешочков с тленью, и отсыпала драгоценного вещества во второй пустой, затем протянула его Гавриле со словами:

— Здесь примерно на пятьдесят золотых. Поделите на троих. Хотите, продайте, хотите, оставьте в личное пользование. Но впредь не смейте заниматься разбоем и убийствами. Это не путь настоящего минелейца. Попадетесь еще раз, второго шанса у вас не будет исправиться.

С этими словами она вытащила кинжал и перерезала веревки, связывающие мужчин. Бывшие пленные от удивления не могли даже пошевелиться. Гаврила смотрел на брошенный рядом с ним мешочек с тленью, не решаясь его взять. Тишину нарушил громкий плачь:

— Благодетельница, заступница! — одна из жительниц деревни бросилась в ноги к Леарне и стала целовать подол ее пыльной тифары, громко рыдая. К ней подошел смущенный Гаврила. Он, наконец, вытер лицо от каши рукавом и стал поднимать женщину за плечи.

— Ну, полно, Машутк, полно.

Женщина резко перестала рыдать, застыв в его руках:

— Сейчас я тебе покажу, Машутк, окаянная ты сволочь! И господ не постесняюсь! Огрею так, что и жить самому расхочется!

С этими словами Машутка схватила ближайшую валяющуюся палку и ударила ею, по всей видимости, мужа, после начала бить по всему до чего доставала. Гаврила изворачивался, но не пытался остановить или как-то ответить. Только приговаривал:

— Машутк, ну, хватит, все же хорошо.

— Я тебе сейчас покажу хорошо! Ты что, детей сиротами собирался оставить! Скажи спасибо, что это истинная, был бы кто другой не пожалел, на месте прибил! А вы не бойтесь, госпожа, я его уж научу уму разуму!

Всю дорогу до деревни женщина гонялась за мужем. Их дети, мальчик и девочка лет десяти — двенадцати, пытались папку спасти, но мамка пригрозила их оставить без сладкого на все лето и они отстали. Одному из лучников, кажется Сержу, повезло больше. Это было его первое дело, и супруге своей он не успел потрепать нервы. Кроме того, женился он недавно, поэтому сейчас молодая красивая девушка обнимала своего любимого, не желая отпускать его хотя бы на минуту. Третий, Левка, как его назвали деревенские, был не женат. Сюда пришла его сестра с младшим братишкой, тем самым Нюшиком. Девушка, явно моложе Левки, грозно косилась на него, но молчала. Для младшенького же брат казался кем-то вроде героя, на которого он зыркал восхищенным взглядом. Но Леарна была уверенна, что дома за закрытыми дверьми сестра научит их обоих уму разуму. Ар продолжал идти рядом со своей новой знакомой, все еще рассказывая о своей непростой жизни и наслаждаясь ее вниманием. Миела ехала на лошади рядом с наследницей, не забывая зорко наблюдать вокруг. Ей, как и Ардонию, не нравилось решение Леарны на счет пленных, но в отличие от него она понимала, что эль Альтерро просто не могут поступить иначе со своими людьми. Прощение и любовь к минелейцам, вот главная черта настоящих Манжоров.