Мы и часа не просидели в баре, а Лис уже совсем расклеился. Если смотреть со стороны, держался он замечательно. Не кричал, не плакал, никуда не рвался, просто сидел, облокотившись на стол и пристально смотрел в рюмку. Иногда он хватал Мишку за рукав и начинал ему что-то тихо, неторопливо и многословно рассказывать, а потом вдруг совершенно терял интерес к беседе, снова застывал над рюмкой и угрюмо замолкал.

Мне Мишка принёс какой-то коктейль и заявил, что это мой первый и последний, поэтому у меня полная свобода действий: хочу — пью залпом, хочу — по глотку в час.

Мне было, честно говоря, всё равно, как. Когда я звала ребят поехать сюда, я думала только о том, чтобы отвлечь Лиса. Хотя, чем уж тут отвлечёшь. Ухажёр и борец за своё личное счастье из Лиса был никудышный, но это не значит, что его горе от этого было слабее.

Когда Мишка направился к барной стойке, чтобы взять для Лиса ещё бутылку, Елисей мрачно посмотрел на меня:

— А я ведь всё время надеялся, что командир устанет под неё подстраиваться и пошлёт подальше. А тут я, весь такой в белом. И она поймёт, что не на того ставила… Эх, Лялька, Лялька… — он зажмурился и подпёр голову рукой, прикрыв глаза ладонью. — Глупо, правда?

— Чудовищно глупо. Даже я на такое не надеялась. Если что-то отвечает представлениям Шокера о долге и чести, он от этого никогда не устанет.

— Теперь-то расслабься, — язвительно бросил Лис. — Это я навечно в пролёте. А тебе всё в руку. Как по заказу.

— Иди ты в жопу, Лис! — рассердилась я.

— А что, скажешь, не так? Всё теперь, тебе путь открыт. Погорюет немного командир и поймёт своё счастье. Это он сегодня в сарае слезу пустил над Лялькой, а завтра уже приободрится…

— Пустил слезу? — переспросила я. — Шокер?

Лис угрюмо кивнул.

Значит, не привиделось мне, что глаза у Шокера были влажными. Значит, я опять дурочку сваляла, когда решила, что Шокер в чём-то меня винит и не хочет меня видеть. И как у меня только мозги вывернуты, диву даюсь. Человеку больно, а я его одного бросила.

Я встала из-за стола и пошла прочь из бара. Мишка с бутылкой в руках загородил мне дорогу.

— Куда?

— Я вернусь на ферму.

— Зачем?!

— Мне надо вернуться к Шокеру! Без вас.

— Каким, интересно, способом? — фыркнул Мишка.

— Возьму машину Лиса. Я не выпила ни капли, коктейль тебе оставляю. Посидите вдвоём, потом такси вызовете или попутку найдёте… Справишься?

— Я-то справлюсь, но, Кира, ты же не сможешь вести!

— Смогу! И не вздумай мне мешать!.. Дай ключи!

Мишка молча вынул из кармана брелок с ключами.

Куртку застёгивать я не стала, добежала до машины и забралась на водительское место.

Вести машину было очень трудно. Сразу же сильно заболела рука, а одной рукой никак было не управиться: коробка на внедорожнике была механическая.

До фермы Харальда я доехала быстро, бросила машину вместе с ключами в зажигании, подогнав её примерно на то же самое место, где оставили её Лис с Шокером.

Уже почти стемнело. Света в окнах гостевого домика не было.

Я взбежала по ступеням, ворвалась в прихожую, тряхнула плечами, чтобы сбросить куртку.

Шокер вышел из спальни, протянул ко мне руки. Я напрыгнула на него, как обезьянка, обняла за шею.

— Куда же ты сбежала, кроха? Зачем?..

— Прости! Не знаю, что делаю.

— Я же к вам обоим приехал. А ты бежать…

— Прости меня, Андрюша!

Я расцеловала его, прижалась щекой к щеке.

— Как ты, Андрюша?

— Нормально, — вздохнул он. — Всё в порядке.

— Я с тобой, мой хороший. С тобой. Больше не сбегу.

Он потоптался на месте, шагнул в кухню, посадил меня на край стола, наклонился к моим ботинкам, расшнуровал, снял, отнёс обратно в прихожую. Вернулся, подошёл и обнял крепко-крепко.

— Я ведь летел сюда вас с Тимом увидеть. Только за этим…

Я обхватила Шокера за спину и только сейчас, почувствовав его так близко, поняла, как мне страшно, горько и тоскливо от того, что случилось.

— Андрюша, как же мне плохо…

— Я знаю.

— Как она узнала про нас?

— Не понимаю. Я выясню. Пока не понимаю.

— Посмотри на меня.

Он отстранился, взглянул мне в глаза.

— Не вздумай считать себя виновным, Андрюша.

— Но я виновен. Я слово дал беречь сына и заботиться о его матери. Я его не сдержал. И тебя подверг опасности.

— Это всё какое-то чудовищное совпадение. Несчастный случай.

— Может быть, но ведь не легче от этого, — Шокер вздохнул и покачал головой. — Она очень сильно меня раздражала иногда. И претензии её были неуместны. И да, всё это было тяжело и мне совсем не нужно… Но я никогда не желал её смерти. Никогда.

Я притянула его к себе, погладила по спине, прижалась к его груди.

— Что же я Тиму скажу, когда вырастет и спросит?.. — прошептал он.

— Зачем сейчас мучить себя этим вопросом? Ты всё равно ничего не сможешь ему сказать, кроме правды.

Шокер только вздохнул в ответ.

В спальне захныкал Тим. Шокер расцепил руки и помог мне спрыгнуть со стола. Мы побежали в спальню.

Тимоха в кроватке ворочался под двумя одеяльцами.

— Шокер, ты зачем его так укрыл?!

— Ну… на всякий случай. Мне показалось, тут свежо.

— Тут жарко! Эх, ты, папаша!

Я сняла одно одеяло и положила Тимоху на бочок. Он почмокал и снова крепко уснул.

— Шокер, а ты ведь голодный?

— Ну, съел бы что-нибудь, — согласился он.

— Пойдём, накормлю.

На кухне я быстро достала тарелку и приборы. Налила супа и подогрела его в микроволновке, вынула хлеб. Поставила всё перед Шокером, а сама села напротив.

Вот ничего нет лучше, чем это: сидеть и смотреть на мужчину, который… Нет, не ест. «Ест» — тут не подходит, это слишком бесстрастно. «Жрёт» тоже не подходит, не потому что грубо, просто не отражает суть процесса. Шокер… наворачивал. Бойко, с удовольствием, откусывая сразу по половине ломтика хлеба. Ложка только мелькала.

— Очень вкусно, — сказал он, вычерпав всё до дна. — Никогда такого не ел.

— Ой, что ты врёшь?! Никогда не ел суп из консервированного лосося?

— Нет, — он смущённо пожал плечами.

— Может быть, ты и макароны с обжаренным фаршем никогда не ел?

— Случалось, — улыбнулся он. — Но уже очень давно.

Я наполнила тарелку, подогрела и поставила перед ним:

— Ешь.

Он принялся наворачивать и это.

— Вот когда ты всё-таки придёшь ко мне в гости, по-настоящему, — мечтательно проговорила я. — Когда я буду не где-то в чёртовой тундре, а дома, вот тогда я тебя накормлю самым лучшим, самым вкусным, что только умею делать. А пока, уж извини, готовлю только то, что можно легко сделать одной рукой.

Шокер перевёл взгляд на мою левую руку и перестал жевать.

Я покосилась на рукав. По рубашке расплылось небольшое, но яркое кровавое пятно.

— Не обращай внимание! — я повернулась к Шокеру правым боком. — Это бывает. Ничего страшного.

— Тебе нельзя было вести машину, — сурово сказал он.

— Вы с Мишкой сговорились?

— Мы с Мишкой… — он помолчал, подыскивая слова. — … многие вещи понимаем одинаково правильно.

— Рада за вас. Не отвлекайся на ерунду, ешь спокойно.

Он доел второе, потом сам поколдовал над кофеваркой и налил две чашки кофе.

Мы пили его молча, глядя друг другу в глаза.

— Куда ты тогда исчез, Шокер? Тогда, в последний раз, когда мы с тобой были вместе…

Шокер тепло и немного загадочно улыбнулся, хотя, вроде бы, какая уж там загадка — да никакой.

— Тогда Нарратор срочно меня вызвал, потому что было принято решение начинать активные действия. Мне с ребятами надо было уйти из Йери. Я знал, что так рано или поздно произойдёт, и я собирался отправить Лали с Тимом и Валю к дальним родственникам Лали и Ская, у них маленькая ферма довольно далеко от города. Там спокойно, к тому же осталось много всяких полезностей из прошлых времён, с которыми можно пережить нехватку электричества. Но я прибежал домой, и оказалось, что Лали нет, она оделась и куда-то ушла ещё днём, когда я к Нарратору в департамент ходил. Она никому ничего не сказала. С ней и раньше такое бывало, ещё когда мы все были ловцами. Обижалась на что-то, уходила в себя и отправлялась, куда глаза глядят. Уходила от силы на час-полтора, не знаю, куда, зачем, что у неё происходило в голове, но она всегда возвращалась. А тут не вернулась. Я настаивал на том, чтобы Валея с Тимом всё-таки уехали из города, но Валя вдруг поставила ультиматум, что идёт с нами, хочется мне или нет…

Шокер замолчал и тяжело вздохнул.

— Андрей, она вся в тебя, характер — второй ты.

— Да уж, — покачал головой Шокер. — Похоже на то. Мать её была ангелом, покладистая и разумная. Эта же какой-то дьяволёнок… Заявила, что Скай её подготовил, и она будет нам полезна. Ну, что мне оставалось? Только отправить Ская с Тимом к тебе. Представляю, как ты меня возненавидела.

— Так, самую малость. Я же прежде младенцев только в рекламных роликах видела, да на этикетках, а живьём вблизи — нет… Значит, с тех пор вы не знали, куда пропала Лали?

— Нет, не знали. Возможностей поискать, как следует, сначала не было. Потом, когда у нас появился доступ к поисковым системам и сканерам, всё выглядело так, что Лали нет на поверхности. И, похоже, так оно и было. Видимо, она уже была здесь. Тем более интересно выяснить, кто снабдил её информацией и оружием.

— Альдон не мог?

Шокер неопределённо скривился:

— Вряд ли, что за дело им друг до друга? Всё бывает, конечно, но мне кажется, он сейчас сам поставлен в такие условия, что ему не до авантюр. А Нарратор, как бы я к нему ни относился, абсолютно честен и надёжен, и, если он говорит, что никому, кроме нас, не рассказывал, кто и куда тебя отправил, значит, так оно и есть. Я попробую во всём разобраться, здесь есть над чем подумать. А пока я заберу тело Лали на базу, постараюсь переправить домой. Надеюсь, в ближайших рейсах для такого груза найдётся место.

— Вроде бы, специальное разрешение надо.

Шокер покачал головой:

— Мне — не надо.

— Ты теперь шишка?

— Шишка — не шишка, но подобные разрешения я теперь сам даю.

— Вышел из тени?

— Да. И я, и твой брат, и вся тайная система. На поверхности — смена портретов, — усмехнулся Шокер. — Структуры те же, но их возглавили и наполнили другие люди.

— Это то, чего вы хотели? — удивилась я.

— Да.

— Но когда что менялось от смены портретов? Разве этого достаточно?

— Пока — да, — уверенно ответил Шокер.

— А смысл? Это чему-то поможет? Жизнь станет лучше?

— Надеемся, что станет. Решено всё сразу не ломать и людей не баламутить. Людям ведь что важно? Чтобы было спокойно, сытно, тепло, светло. А прогрессивные политические идеи их не волнуют. Поэтому решено просто поменять портреты. Для начала.

— А будет и продолжение?

— Обязательно.

— А где старые портреты?

Шокер нахмурился:

— Зачем это тебе? Разве тебе недостаточно просто знать, что мы делаем то, что необходимо?

— Андрей, ну, ты нарочно, что ли? По-твоему, мне всё равно, из-за чего дорогие мне люди жизнями рискуют?

Шокер промолчал.

От возмущения и злости мне хотелось что-нибудь разбить.

— А вот Йан относился ко мне, как к человеку, который способен всё понять! Мне не приходило в голову расспрашивать его о многих вещах, потому что я о них и не подозревала. Но если я о чём-то важном спрашивала, он отвечал!

— Кира… — вздохнул он. — Если ты ищешь второго Йана, то не там. Я не смогу и не собираюсь ему подражать.

— Я не хочу, чтобы ты ему подражал! Я хочу, чтобы ты видел во мне существо с мозгами!

Шокер бросил на меня быстрый взгляд и опустил голову. Наверное, не смог сдержать улыбку. Вот же гад.

— Шокер, тут среди местных гостей-гатрийцев ползут слухи, будто бы в Йери была резня.

Он неопределённо пожал плечами:

— Представляешь, что произошло с информацией за то время, пока она превращалась из факта в слух?

— Да я надеюсь, что всё неправда, но хочу от тебя услышать.

— Резня — это громко сказано. Но жертвы есть.

— Ты так просто об этом говоришь?

— А как я должен говорить? — спокойно уточнил Шокер. — Со слезой в голосе?

— Андрей!

— Кира!.. Рассуждай здраво. Бескровная смена режима — это великая историческая удача, но везёт не всем. Первый этап мы прошли с минимальными потерями. Взяли под контроль энергосистему, оставили сторонников бывшего канцлера с крайне ограниченными ресурсами, которые они, впав в панику, не смогли удержать в своих руках. Второй этап — убрать с ключевых постов старые портреты. Думаешь, кто-то добровольно ушёл бы в отставку? Например, канцлер? Или начальник терракотового департамента?

— И что же вы с ними сделали?

— Несколько адресных спецопераций. Выстрелы в упор. И тоже с минимальными потерями.

Как существо с мозгами я понимала, что они молодцы. Как существо без мозгов, я только представила себя на месте обычной гатрийской женщины, чей муж или сын застрелен на своём служебном месте только потому, что довелось жить в эпоху перемен.

— А император? Этот чудной старик, от которого ничего не зависит? И ему устроили спецоперацию?

— Зачем? Он передал престол среднему внуку, который нас поддерживает.

— Вот как? Повезло. И что было дальше?

— Дальше третий этап — назначение новых людей на ключевые посты. А потом — четвёртый: изменение системы. Это затяжной этап, на долгие-долгие годы. И вот тут придётся преодолевать сопротивление. Иногда — вооружённое.

— Ну, ладно мой брат! Он годами был весь в этом… Но, Шокер! Какого чёрта ты в это ввязался?!

Он посмотрел на меня с интересом:

— Твои альтернативные предложения?

— Ну, не знаю… Держать нейтралитет, заниматься своими семейными предприятиями. Или перебраться с семьёй на изнанку, найти себе нормальное человеческое занятие и спокойно жить…

Шокер усмехнулся и опустил голову.

— Что я сказала смешного?

— Кроха, ты меня извини. Ты чудесная девочка. Без тебя у меня руки опускаются, ты — часть меня, часть моей жизни… Но я тебя умоляю, не надо тебе со своими представлениями судить о том, что происходит. И не учи меня, что мне делать или не делать. Я делаю, что должен.

— Что ты должен?! Участвовать в мятеже? Лезть в мясорубку? Убивать кого-то и собой рисковать? Тебе это зачем надо?! Тебе что, экстрима в жизни маловато?!

— Кира, пойми ты одну вещь… — терпеливо проговорил он. — В мире, где я живу, не всё ладно. Если я считаю, что знаю, как лучше сделать и что изменить, я это должен делать сам. А не отсиживаться в безопасном месте и выдавать оттуда свои ценные советы. Я — гатрийский лорд. У меня есть титул, деньги, знания, у меня есть убеждения, и целы руки-ноги. Я должен делать сам то, что считаю нужным сделать. С того, кто мало что смыслит, и спрос короткий. А тот, кто лучше других понимает, что сейчас необходимо, должен не болтать, а делать это сам.

— Андрей! Какой ты, к чёртовой матери, гатрийский лорд?! Ты — сын простой женщины с изнанки! Ты родился здесь! Неужели в тебе ничего, совсем ничего не осталось от здешнего детства? Совсем ничего не осталось от обычного, нормального человека?!

Он промолчал, допил кофе и отставил чашку. Он не собирался спорить с глупой женщиной, это было очевидно.

— Андрей, я боюсь за тебя!

— Как и я за тебя. Всегда боюсь, потому что знаю, как легко ты находишь себе неприятности, даже без всяких мятежей, — улыбнулся он. — Я охотно бы запер тебя где-нибудь в каменном тереме и выставил бы вооружённую охрану снаружи. Жаль, не имею на это формального права.

— Как же я ненавижу твою привычку обращать всё в шутку!.. И я ненавижу тебя за то, что ты продолжаешь всё от меня скрывать!

Шокер пристально посмотрел мне в глаза и отвёл взгляд.

— Ах, да, я вспомнила… В нашей традиции женщину полагается держать подальше от любой опасности.

— Это кто тебе такое сказал?

— Марат.

— Знаешь, мне твой брат не нравится, — сказал Шокер со вздохом. — Но обычно он бывает исчерпывающе точен в формулировках.

— Почему это тебе не нравится мой брат?

— Никакой логичной причины… — буркнул Шокер. — Видимо, я ему завидую.

— В чём?

— Он всегда уверен в своей правоте. Он безошибочно видит узкие и смертельно опасные места и легко посылает туда людей. Он способен вылезти из любой скользкой ситуации с максимальной для себя пользой.

— Марек — замечательный! — запальчиво воскликнула я. — С чего ты взял, что ему легко?! Да, он прирождённый вожак. Но ты всё так подаёшь, будто он делает что-то недостойное и выезжает за чужой счёт! Не смей никогда о нём так говорить!

— Тебе показалось, что я хочу его унизить? — удивился Шокер. — Но я без всякой издёвки говорю. Ты права, Марек настоящий вожак. Я ему завидую и поэтому испытываю неприязнь. На подсознательном уровне. Мы доверяем друг другу, мы соратники, но никогда не будем друзьями. Тебе это неприятно?

— Очень.

— Ну, извини. Ты спросила — я ответил. Решил взять пример с Йана и ответил тебе, как человеку, способному всё понять.

Я сидела и боролась со странным чувством, будто меня кто-то крепко заморочил. Заговорил зубы, увёл от важных вопросов в какие-то другие дебри и там, вытащив на первый план неприятную, но безобидную тему, заставляет меня переживать не о том, о чём стоило бы. И этот кто-то сидел передо мной, допивал кофе, и светло-серые глаза смотрели серьёзно и укоризненно, а брови складывались в страдальческий домик.

— Ну какой же ты гад, Шокер!

И крыша страдальческого домика взлетела в недоумении.

— Андрей, оставь свои психологические штучки для моментов, когда я спокойна, расслаблена и довольна жизнью! А когда я схожу с ума от того, что происходит здесь, и совершенно не знаю, что происходит на поверхности, не смей играть со мной в эти игры!

Я с такой силой поставила пустую чашку на стол, что она разлетелась на несколько крупных и мелких кусочков. Что-то осталось на столе, что-то свалилось на пол. Я отпихнула стул и наклонилась собрать осколки.

— А ну, сядь! — грозно приказал Шокер, вставая. — Не трогай ничего!

Я молча отступила и опустилась на стул.

Шокер собрал осколки со стола и с пола, выкинул в мусорное ведро, потом подошёл ко мне и присел на корточки рядом со стулом.

— Не хватало, чтобы ты ещё и порезалась, — сказал он, встревоженно глядя на меня снизу вверх. — Давай-ка лучше я тебя перевяжу.

Я покачала головой:

— А ты успеешь? Ты когда назад?

Он взглянул на свои часы.

— Рейс через час, — проговорил он с досадой. — Скоро уезжать. Но я успею. Где у тебя бинты?

Начальную медицинскую подготовку Шокер не забыл. Да и как мог этот мастер на все руки забыть что-то полезное? У него получалось лучше, чем у Мишки, хотя и тот тоже старался. Видимо, рука у Шокера была легче.

— Вот и всё, — сказал он, закрепляя концы бинта. — Рубашка чистая есть?

Я достала из шкафа свитер, и Шокер помог мне его натянуть.

— Я поеду с тобой, Андрей. Я возвращаюсь в Йери.

— Не надо. Здесь очень хорошие условия. И стрелять в тебя здесь больше никто не будет.

Я только фыркнула в ответ:

— Вот уж не уверена я теперь ни в чём. Никогда не знаешь наверняка, где что тебе может грозить. Я полечу на поверхность, Андрей. За Тимом я могу с таким же успехом присмотреть и там, если это тебе будет по-прежнему нужно.

Шокер покачал головой:

— Кира, здесь в любом случае безопаснее. Если хочешь, мы найдём способ отправить тебя в Питер.

— Не меня. Мишку надо отправить в Питер! Пора заканчивать его приключение.

— Я постараюсь. Но сейчас здесь нельзя сделать нормальные документы для легального возвращения в Россию, прежний алгоритм пока заморожен. Придётся протащить вас в Питер через Йери.

— Шокер, ты глухой? Я сейчас просто возвращаюсь на поверхность. Меня потом протаскивать никуда не надо. Михаил вернётся домой один.

— Ты же хотела спокойно жить на изнанке.

— Я вообще-то тоже гатрийская леди. Скажи, что не так!

Шокер обречённо вздохнул.

— Вот именно, Шокер. И я тоже хорошо представляю, что я должна делать. И хрен ты меня отговоришь.

* * *

В помещении караульной службы царил нормальный мужской кавардак.

Я заставила себя не обращать внимание ни на пугающие натюрморты из грязных чашек, объедков и мужских носков, ни на характерные запахи, этим натюрмортам присущие.

Скаю тоже было всё равно. Мы с ним сидели у загаженного стола в караулке, потому что больше уединиться в холле департамента безопасности было негде, народу везде толкалось, как на базаре.

Скай в новеньком терракотовом комбинезоне сидел, опираясь локтями о столешницу и задумчиво тёр лоб.

— Спасибо, что зашла, — сказал он тихо. — И извини, что приходится разговаривать в этом безобразии…

— Да какая разница. Пусть будет безобразие. Тебя так трудно поймать…

— Это не меня, это начальника моего поймать трудно. А уж куда он, туда и я, — усмехнулся Скай.

Действительно, их обоих было сложно отловить для разговора: и нового начальника департамента безопасности, и его телохранителя.

— Мне неловко перед тобой, Апрель, — проговорил Скай, запинаясь. — Я заставил тебя многим пожертвовать ради спокойствия Лали, но всё оказалось без толку…

— О чём ты говоришь? Ты ещё передо мной извиняешься?! Скай, перестань сейчас же!

Он низко склонил голову, вздохнул и шмыгнул носом:

— Знаешь, вчера и сегодня, как узнал, как увидел её в морге, почему-то детство вспоминается. Я тогда трусливый был, робкий. Играли с детьми, так меня вечно мальчишки толпой припрут к стенке и давай как-нибудь задирать. И тут Лали сзади к обидчикам подкрадывается и — шарах! Чем под руку подвернулось: книжкой, палкой, стулом. Всех разгонит… Лет до семи так было, пока я, наконец, не понял, что против меня одного и трое-то не особо сладят…

Он снова облокотился на стол и замотал головой.

— Не могу смириться. Никак не получается. Хотя я в последнее время ждал этого. Всё время ждал этой беды.

— Почему?

— Потому что Лали исчезла, ничего не сказав мне. То, что она ничего не сказала Шокеру, это… — Скай неопределённо повёл руками. — … это объяснимо. Она многое могла сделать ему назло. Но как она могла просто так бросить сына, я не могу понять. И совсем странно, что она ничего не сказала мне.

— А что, разве она тебе обычно всё рассказывала?

— Да. Вообще всё. Наверное, ей было бы легче с сестрой-близняшкой, чем со мной. Но, раз некому больше, рассказывала мне. А я слушал, — обречённо вздохнул Скай и усмехнулся. — Мне даже казалось, что я тоже иногда сплю с Шокером…

— Вы всегда были неразлучны?

— Нет, не всегда. Было время, каждый жил своей жизнью. Когда нам исполнилось шестнадцать, Лали поступила на курсы информатиков. Она была умная, всегда хорошо училась, здорово во всём этом соображала. А я что? Кулаками махать и бегать быстро, больше ничего не умел. Пошёл в гвардию. Направили в провинцию, заключённых охранять. Лали долго училась, потом работала в Йери, а я служил. Звонили друг другу, она часто ко мне приезжала. Потом Лали отправили к ловцам на изнанку, а оттуда и созвониться никак, и письма редко приходили. Тяжело было, скучали оба. Потом она приехала ко мне и предложила перевестись в службу ловцов, снова быть вместе. Я обрадовался, подал все прошения, не верил, что получится. Но взяли, сказали, моя подготовка для ловцов очень пригодится. И с тех пор мы были вместе. Лали познакомила меня с Лисом, мы с ней привели Лиса на службу. Сначала нас от командира к командиру передавали, пока нас Шокер не взял… Дальше ты знаешь.

— Значит, Лали с Лисом первая познакомилась?

— Ну да, она же первая на изнанку попала.

— А где сейчас Лис? Я его не видела, как вернулась.

— Занимается организацией похорон, — отозвался Скай и примолк.

Я обняла его, он тоже в ответ обхватил меня и тяжело вздохнул.

— Держись, Скай.

— Да мне бы и жить ни к чему, если бы не Валея, — грустно улыбнулся Скай. — С ней я всё выдержу.

— Скай, меня пропустят к твоему начальнику?

Он слегка пожал плечами:

— А почему нет? Твой чип на месте?

— Конечно, кто ж ходит в департамент безопасности без чипа?

— Тогда без проблем. Как было велено, я ещё вчера внёс тебя в список лиц с безусловным доступом. Шестой этаж, налево в конец коридора. Просто иди сквозь жёлтые рамки, они твой чип проверят и пропустят.

Я прошла по цокольному этажу по указателям, и меня действительно пропустили все жёлтые рамки, раскрывая передо мной двери или снимая заслонки турникетов.

Шестой этаж населяли самые важные шишки департамента безопасности, а в конце левого крыла, как утверждал указатель, находился кабинет начальника департамента.

Меня пропустили сразу. Никто в приёмной даже не спросил, кто я и зачем. Не стали обыскивать, так, оглядели снизу доверху, да и всё.

Я вошла в кабинет.

Потолки высотой метров пять, внешняя стена из бронированного стекла, мебель из дерева какой-то дорогущей породы… Красиво, но как-то неуютно. Красивые застенки. Даже самый важный человек потеряется в таком огромном пространстве среди тёмных столов и кресел и мрачных занавесей с золотыми кистями.

Среди этого пошлого великолепия энергично перемещался новый начальник департамента терракотовых лорд Марек Вайори. Его простой и скромный полевой комбинезон совсем не гармонировал с полированным красным деревом. Впрочем, с красным деревом в кабинете ещё много чего не гармонировало. Например, засохшие растения в кадках. Похоже, что после смены портретов наверху несчастным фикусам пришёл жестокий конец, их просто уморили. Или вот уже знакомые мне грубые изолирующие пластины, закрывающие со всех сторон отделанный под дерево холодильник. Видимо, сделав в одночасье головокружительную карьеру, Марек не стал лучше держать себя в руках.

На Мареке была надета телефонная гарнитура, но не простой и удобный гатрийский наушник, а что-то допотопное со шлемом из обручей и пучком проводов.

Я могу себе представить женщину, говорящую по телефону без перерыва почти час. Хоть и не было у меня задушевных подруг, но всё равно, доводилось оказываться рядом с такими экземплярами. Но чтобы мужчина целый час говорил с одним не очень понятливым собеседником и не устал от этого, такое я видела впервые. Марек далеко продвинул мои представления о мужском терпении. Хорошо ещё, что он воспользовался гарнитурой, а то у него рука бы отвалилась. А так он, не переставая разговаривать, пошёл мне навстречу, обнял, указал на кресло напротив его рабочего стола, зарядил и включил кофеварку, поставил передо мной чашку, погладил меня по голове, а сам всё продолжал разговор.

После беседы со Скаем мне было, о чём подумать, поэтому я пила кофе — отвратительный, кстати — и не вслушивалась в телефонный разговор Марека. Только когда интонации в голосе брата резко поменялись, и он стал чётко отдавать последние распоряжения, я очнулась от своих мыслей.

— Фух! — шумно выдохнул Марек, садясь в своё кресло, и стянул гарнитуру с головы. — Хоть дух перевести. С утра я уже произнёс столько слов, что у меня горло болит.

— Что за кастрюля у тебя, бро? — кивнула я на гарнитуру с пучком проводов. — Самоделкин мастерил?

— Да, этому устройству лет двести… — кивнул Марек. — Но три нормальных гаджета я уже спалил за неделю. Велел найти что-нибудь не такое нежное, как современные штучки.

— Эх, Марек, тебе бы не тут сидеть, а просто летать в каналах туда-сюда… Ты же такой сильный проводник!

Брат устало усмехнулся:

— Так я же талант широкого профиля. Сильно шире, чем мне бы хотелось. И этими талантами тоже нельзя пренебрегать.

— Спасибо за кофе, бро, но… Уж извини, но это не кофе, это какая-то адская горечь.

Марек хлопнул себя по лбу:

— Ну я и осёл!.. Забыл режим переключить! Это я себе специально такую бурду делаю, чтобы каждый глоток от макушки до пяток пробирал.

— Да, твоим макушке с пятками не позавидуешь. Да и у меня аж сердце скачет. Нельзя так, Марек!

— Скачет, зато уснуть не даёт, что и требуется, — он беспечно отмахнулся, потом посмотрел на меня с тревогой. — Как ты, систер? Как рука, заживает?

— Ой, что ей сделается? Бывало сильно хуже. Даже думать об этом не стоит.

— Ну да, не стоит, — уныло вздохнул Марек. — А если бы Михаил с тем норвежцем не появились вовремя?

— А если у тебя однажды сердце остановится от недосыпа, нервов и этой чудовищной бурды?

— О-кей, — Марат поднял руки. — Сдаюсь. Ничья. Нам обоим стоит быть осторожнее.

— Я-то осторожна. Это было просто стечение обстоятельств. А ты себя гробишь своими руками. Есть разница.

На измученном усталом лице брата появилась гримаска, которую я однажды уже у него видела. Он смотрел на меня с умилением.

— Бро, не надо смотреть на меня, как на… Не знаю, на что так смотрят, но я точно не ангел-хранитель. Да и теперь есть, кому о тебе заботиться, кроме меня.

Он покивал и, прикрыв глаза, потёр лицо ладонью.

— Тебе выспаться надо, бро.

Марек встал, подошёл к кофеварке и снова включил свой адский режим.

— Сейчас поеду на дальние базы, — проговорил он, подавив зевок. — Глушь несусветная. Там в горах даже вертолётной площадки нет. Два часа пути по трассе. Вот и посплю в машине в своё удовольствие.

— Зачем тогда кофе делаешь?

— Пфф, — угрюмо фыркнул он. — Да сколько ни выпью, всё равно усну.

— Кастрюлю только свою оставь и телефон отключи, а то не дадут покоя.

Марек усмехнулся:

— Кастрюлю оставлю. А телефон… Звук уберу и отдам Скаю, пусть секретарём поработает. Скажу заранее, в каких случаях меня толкать, а все остальные пусть идут лесом… Я хотел было Скаю дать отпуск, раз такое дело, но он сказал, ему легче на службе.

— Он прав. Ты его только к похоронам в Йери верни.

— Завтра вернёмся с баз до полудня.

— А что за базы?

Марек неопределённо махнул рукой куда-то за окно:

— В горах Тай-Тери.

— Там есть каналы? Никогда не слышала.

— Я слышал, но ни разу не видел. Вот и посмотрю.

— А зачем?

Марек посмотрел на меня задумчиво:

— Расконсервируем базы, будем работать на этих каналах. Оборудование морально устарело ещё лет сто назад, но оно мало изношено. Модернизацию сейчас проводить некому, да и не на что. Попробуем запустить то, что есть.

— А ты тут причём? Ты же терракотовый. Пусть начальник курьерского департамента этим занимается, если уж ему мало тех каналов, которые уже работают.

Марек тяжело вздохнул:

— Всё дело в том, систер, что у нас практически не осталось работающих каналов.

— Очень глупая шутка.

Брат взглянул одновременно угрюмо и серьёзно.

— Марат… Это правда?

Он молча кивнул и приложился к чашке с кофе.

Не дожидаясь моих вопросов, Марек продолжил:

— У нас осталось двенадцать работающих каналов.

— У кого «у нас»? У тайной системы?

— Вообще. На территории Гатрийской империи. Это десятая часть всех открытых каналов. И меньше четверти того, что у нас было всего каких-то три-четыре месяца назад.

— Я не понимаю, бро… Куда они делись-то? Что, свергнутые чины начали отвоёвывать у вас базы обратно?

Марат посмотрел на мою ошарашенную физиономию, надул щёки и тяжело выдохнул:

— Систер, я хоть слово сказал про захваченные базы? Базы все наши. Не в базах дело. Каналы не работают… Вот, например, наш тайный канал, на котором я столько лет просидел, из которого ты давеча в слой провалилась — всё, зарос. Последний курьер, полетевший в нём на изнанку, погиб.

Что такое «зарос» я знала. Я не знала, как это происходит, какие там законы физики работают, но знала, что это означает практически. Это означает, что канал стал настолько грязным, что даже самый сильный, самый талантливый проводник неминуемо завязнет, да так, что может и в слой не вывалится, его просто разорвёт собственное поле. И предсказать, когда это случится, обычно очень трудно. Та самая «грязь», это не материальные клочки, не космический мусор, это какие-то провалы в поле канала, пролетая через которые, курьер перестаёт общаться с каналом, и полёт становится непредсказуемым. Если провалы не слишком обширны, полёт удаётся выровнять, и тогда курьер говорит, что летать можно, но канал грязен и на пути трясёт. Один к одному картина, как была у меня в те дни, пока я по просьбе Марека водила людей.

Упрекать в чем-то совсем замученного Марека было жестоко, но и молчать в этой ситуации было выше моих сил. Язык чесался, а по губам шлёпнуть было некому.

— Марек, я давно говорила — там грязи навалом, и с каждым разом всё больше и больше. А уж после того, как я провалилась, ясно же было, что канал стремительно зарастает… Зачем было до последнего тянуть? Зачем продолжали посылать людей?

Марек посмотрел мне в глаза и опустил взгляд.

— Потому что было нужно, — сказал он уверенно. — Не задавай глупых вопросов. Я знаю, что виноват.

— А почему мне Шокер ничего про это не рассказал?

— Потому что он и не знает. Это случилось не тогда, когда он там ещё работал, а два дня назад. Мы попытались открыть этот канал снова, уже как совершенно официальный.

Я только руками развела.

— Про этот канал могу ещё с большой натяжкой сказать, что, возможно, произошло естественное зарастание, ослабление поля канала, — вздохнул Марат. — С о-о-очень большой натяжкой… Но считаю это маловероятным. Тем более, есть и другие истории. Вчера проводники возили людей регулярными рейсами и не жаловались, а сегодня внезапно целый вагон рвёт в клочья, и тех, кто пытается возобновить рейсы с обеих сторон, тоже рвёт в следующих же попытках. Каналы зарастают мгновенно, мы теряем отличных проводников и их пассажиров…

— Получается, тот, кто намеренно портит каналы, снова начал делать это?

Марат посмотрел на меня и кивнул:

— Да, верно. Я сначала сомневался, а потом, когда с глубоко законсервированного, засекреченного и отлично охраняемого склада пропала партия мощнейших импульсных генераторов, и тут же каналы посыпались один за другим, я в этом больше не сомневаюсь.

— Ищете?

— Что? Генераторы? Так их давно в дело употребили.

— Не генераторы. Тех, кто это всё затеял.

— Ищем. Начальник следственной службы старается, но пока всё без толку. Были бы генераторы введены в каналы через базы, давно бы уже вышли на диверсантов. По крайней мере, на исполнителей. Но проникновения были из слоёв. Базы теперь охраняются так, что на блокпостах даже в зубные пломбы заглядываем. Но основная угроза идёт из слоёв, и я, честно говоря, не знаю, как можно предугадать, в какой канал они полезут в очередной раз, — Марек глянул на меня с тревогой. — Я тебе признаюсь, я со страхом думал, как ты сейчас будешь возвращаться с изнанки, не попадёшься ли снова.

— И кто это, как думаешь? Клан бывшего канцлера?

Марек расхохотался.

— Что ржёшь?! — возмутилась я.

— Да уж как ты их обозвала!.. Систер, они тоже хороши пакостники, но не того полёта птицы. Им нужны как раз работающие каналы. Им нужна изнанка, прежняя и пребывающая в блаженном неведении. Тот, кто закрывает нам каналы, хочет другого. Им нужна поверхность, растерянная и ослабленная. А самый верный путь для этого — лишить нас связи с изнанкой и получить полный контроль над каналами. Они просто правильно выбрали время для массированного удара: когда мы тут среди самих себя выясняем отношения…

— Так и кто эти самые «они»?

— Ребята с изнанки. Умные, наглые, жестокие. Очень хорошо подготовленные и великолепно разбирающиеся в физических принципах реального мироздания, — пояснил Марек. — К тому же они передвигаются с изнанки сюда и возвращаются обратно совершенно свободно и быстро, что означает, что они здесь имеют легальные статусы, наверняка наёмники на действующих контрактах… Поэтому ты, конечно, правильно говоришь, что это дело курьерского департамента. Но от моей службы зависит, насколько будут защищены те каналы, которые ещё в нормальном состоянии. Вот и поеду определять уровень и вероятность угрозы внешнего и поперечного проникновения, — подытожил Марат. — Спецы департамента уже там, приеду — доложат.

— Бро, я хочу чем-нибудь помочь…

Марек ткнул в меня указательным пальцем:

— Слушай и запоминай! Твоё место дома. Сиди, лечись, отдыхай. Если очень хочешь помочь, мы все будем забегать к тебе время от времени и плакаться, а ты будешь вытирать нам сопли. И даже не вздумай заикаться сейчас о полётах!

— У меня контракт с курьерской службой! А проводники, как я понимаю, сейчас нужны…

Марат подскочил и вцепился мне в плечи:

— Узнаю, что ты только посмотрела в ту сторону — за себя не ручаюсь!

— Пусти, дурак! Больно! — завопила я, и он в испуге отскочил.

— Ох, систер, забыл я про твою руку! — виновато простонал Марек и осторожно обнял меня. — Ну, прости, и правда, дурак…

Я потрепала его по непослушной длинной чёлке и оттолкнула:

— Да ну тебя!

— Мне пора, — Марек взглянул на часы и взял телефон. — Скай, ты готов? Едем!

Трубка что-то пробурчала в ответ.

Мы с Мареком проделали обратный путь по коридорам и лифтам к главному выходу.

Скай ждал нас в холле.

— Всё в порядке? — уточнил Марат.

— Нужно немного подождать, — ответил Скай. — Камеры на крышах вроде как зафиксировали движение, а потом отключились. Ребята проверяют, не было ли проникновения.

Марек с досадой сплюнул:

— Замечательно! А главное, вовремя! — он обернулся ко мне. — По три раза на дню какой-нибудь мститель из бывших лезет в квартал департаментов и палит по живым мишеням. Иногда удаётся поймать, — Марек наклонился ко мне и закончил вполголоса. — Не бледней так, меня берегут. И тебе я сегодня дам сопровождающего, а завтра поставим пост у твоего дома.

— Да с чего это?! — возмутилась я.

— С того, что членам семьи канцлера полагается самая лучшая защита, — отрезал Марек. — Ты, кстати, зайди к отцу как-нибудь вечерком. Он обижается, что никак не может узнать тебя поближе.

Я всё время забывала, что я теперь член самой высокопоставленной семьи в Гатрийской империи. Ну после императорской семьи, конечно. Ещё бы, я же теперь не только сестра самого главного терракотового начальника, но и дочь нового имперского канцлера Дарена Вайори.

— Я не думаю, что ему будет приятно меня видеть. По известной причине.

— Он любил маму. Ты на неё очень похожа, — возразил Марат. — Скай, ну, что там? Долго ещё? Я не могу ждать, когда они прочешут всё здание.

Скай поднёс к губам браслет с рацией:

— Ребята, ну, что там у вас?.. Седьмой пост! Крышу восточного крыла проверили? Быстрее давайте!

Марат нервно закрутился на месте.

— Скай, нас ждут в Тай-Тери! Время уходит! — раздражённо бросил он. — Всё, хватит проверок. Поехали!

— Лорд Вайори, в кабинете у себя командуйте! — отозвался Скай, подошёл к стеклянной стене, выходящей на стоянку, и обвёл внимательным взглядом все козырьки крыш. — Подождём, пока ребята проверят.

— Чёрт! Да некогда мне ждать! — Марат решительно рубанул воздух.

— И всё-таки подождём, — как ни в чём не бывало, Скай прислонился к ламинированной колонне.

Через пару минут ожидания Марек выругался сквозь зубы.

— Это моя работа, — хмуро отозвался Скай.

— Скай, это уже перестраховка, — возразил Марат. — Поехали. Это приказ.

Скай оторвался от колонны:

— Хорошо, как скажете. Пойдёмте. Держитесь справа от меня.

— Пока, систер! Подожди тут, к тебе выйдет сопровождающий, — улыбнулся мне Марек и пошагал за Скаем.

Они вышли и почти бегом отправились к бронированному внедорожнику в цветах департамента, стоящему метрах в двадцати. Скай продолжал что-то говорить в микрофон браслета и крутил головой, всматриваясь в места, где мог укрыться снайпер.

Всего несколько секунд должен был занять путь до машины. Откуда-то справа сверху, где на первый взгляд никого и ничего не было, раздалась очередь. Пули одна за другой прошлись поперёк стоянки, высекая из бетонной плитки фонтанчики пыли.

Скай одним толчком сбил Марека на землю, присел рядом с ним, выхватил оружие и несколько раз выстрелил в ту сторону, где засел убийца. До машины осталось несколько метров, куда ближе, чем вернуться назад. Поэтому Скай и Марек поднялись на ноги и рванули к машине. Марек уже стал открывать дверцу, когда раздалась ещё одна короткая очередь. Марат не успел лечь на землю, только пригнулся. Скай просто прижал его к машине и прикрыл своим телом. Пули прошлись по его широкой спине, из входных отверстий выплеснулись фонтанчики крови.