Бритоголовый в футболке с волком провёл меня по коридору, постучал в одну из дверей, открыл её и мотнул подбородком: «Заходи!».

Я шагнула через порог, и дверь позади меня захлопнулась.

Комната освещалась двумя внушительными армейскими фонарями, которые висели в углах. Они испускали бело-голубой свет, от которого меня сразу же стало слегка подташнивать. А, возможно, и не от света, а от голода. В чулане на соломе я просидела никак не меньше суток, а, скорее всего, и больше, потому что посадили меня под замок уже под вечер, а сейчас была тёмная ночь.

Комната напоминала деревенскую избу. Только что без вышитых рушников, а так очень похоже. Странное маленькое окно, деревянный стол и лавки. Буржуйка, в которой весело плясал огонь, а сверху на конфорке стоял большой эмалированный чайник с вишенками. Перегорожена комната была цветастой занавеской.

В комнате витали клубы табачного дыма. Елисей сидел на лавке и неторопливо курил. Когда я вошла, он указал на лавку с другой стороны стола:

— Садись.

Пока я усаживалась, Лис встал, снял с огня кипящий чайник и наполнил большую кружку.

— Замёрзла?

Я ничего не ответила. У меня не то что зуб на зуб не попадал, у меня все внутренности заледенели. Температура в комнате после холода в чулане казалась африканским зноем.

Лис поставил передо мной кружку с чаем.

— Пей, отогревайся.

Я положила ладони на кружку, и прошло несколько секунд, прежде чем я почувствовала, насколько она обжигающая.

— У нас нет камеры с отоплением, уж извини, — усмехнулся Лис.

— Съедобное что-нибудь есть?

— На пленников не готовили.

— Что, и лепёшки лишней нету?

— Нету, — отрезал Лис.

И я, дура, ещё этого мерзавца защищать пыталась… Сглотнув слёзы, я принялась потихоньку отпивать пустой чай. Спасибо, он хотя бы оказался крепкий. Чтобы не резал глаза гадкий свет, я просто зажмурилась.

— Не выспалась? — сочувственно уточнил Лис.

— Свет у тебя неприятный.

— Ну, что поделать, здесь условия полевые, походные. Всё лучше так, чем лучину жечь… Курить хочешь?

— Гатрийские есть?

— Апрель, я тебе сто раз говорил, я этого дерьма не держу, — покривился Лис и протянул мне вскрытую пачку «Данхилла».

Я взяла сигарету, прикурила от галантно подсунутой Лисом зажигалки.

— Ну, что там у вас, совсем плохо, если Шокер за мной девчонок посылает? — спросил он, затянувшись и выпустив кольца в потолок.

— Любишь ты себя, Лис, — усмехнулась я. — О тебе вообще речь не шла. Никто и не предполагал, что ты можешь оказаться здесь… Интересно, кто ж тебя сюда провёл? Чародей какой-нибудь? Мне говорили, что не бывает таких проводников, которые способны прицельно выскочить из канала в слой с живым грузом и не принести на место мешок с костями.

— Да-а-а-а, — не то удивлённо, не то презрительно протянул Лис. — Как всё запущено-то. Какой, к едрёной воши, Шокер сыскарь?

— А что?

— Да ничего. Я думал, он сразу за моё досье схватится и всё поймёт.

— Он твоё досье наизусть знает.

— Оно и видно. Там на первой странице написано, среди прочего, что индекс собственного поля — ноль целых восемь десятых. И дата и место измерения.

— И?

Лис тяжело вздохнул и уныло улыбнулся:

— А то, что индекс был измерен при оформлении первого контракта, в Выборге. И проводил его информатик группы местных ловцов, — проговорил он, презрительно морщась. — И если бы у Шокера в голове была не труха, он сделал бы запрос о том, кто был тем информатиком. И узнал бы, что это была Лялька. И мог бы предположить, что результат измерения, помещённый в досье, недостоверен. Но Шокер что-то совсем меня разочаровал. Чем он там вообще занят?

— То есть, ты курьер? А, может быть, и проводник?

— А, может быть, и нечто большее, — усмехнулся Лис.

— То есть?

— Вот ты, например, и брат твой с микроволновками не в ладах. Верно?

— Ну, да. Это часто встречается у сильных проводников.

Лис озорно улыбнулся:

— Вот, когда поломаешь очередную микроволновку, обращайся ко мне.

— Я знаю, ты всякую технику чинишь с закрытыми глазами.

— Чиню. Иногда. А иногда могу просто заменить… Вот чай в жестяной кружке быстро остывает, верно? Только что ты обжигалась, а уже, наверное, совсем холодный?

— Не то, чтобы холодный, но остыл, да.

Лис поднёс к моей кружке ладони, но самой кружки не коснулся. Постоял так секунд десять. Чай в кружке заволновался, стал парить, заклокотал и вскипел.

— Ни фига ж себе… — только и смогла сказать я. — А по воде не ходишь?

— Не было необходимости, — отозвался Лис и снова широко улыбнулся. — Шучу. А проводников, которые могут протащить живой груз в конкретный слой, действительно нет.

— Ну, что тебе сказать на это? Рада за тебя… А кто тогда тебя летать учил?

— А что, думаешь, кроме гатрийцев, никто научить не может? На изнанке учился, при нашей структуре. Бывший проводник-наёмник, старый хрыч-алкаш не хуже всех ваших хвалёных курсов научил. — засмеялся Лис, а потом спросил серьёзно. — Зачем ты здесь?

— Да ни зачем. Канал был грязный, вывалилась в слой. Ищу дорогу назад.

Лис скривился и разочарованно цыкнул зубом:

— Не, тут такое не покатит.

— Это что, не может быть правдой?

— Почему? Может, — согласился Лис. — Может, за правду и сойдёт, хотя я-то знаю, что врёшь. Но здесь не позволяют вернуться тем, кто видел и понял, что здесь происходит.

— Что это значит?

— Это значит, что тебя убьют, — пояснил Лис совершенно спокойно.

— Ничего такого нового, что было бы неизвестно раньше, я тут не увидела. Терракотовые и так знают, что в этом слое перевалочная база залётных с изнанки. Что вы стащили импульсные генераторы и попортили почти все каналы. Что большинство здесь — обычные наёмники на действующих контрактах…

Лис вкусно затянулся и выпустил дым практически мне в лицо.

— Если терракотовые это знают, зачем они тебя сюда послали?

— Никто меня не посылал. Я просто попала в грязный канал, который, скорее всего, вы, сволочи, и испортили, — с вызовом повторила я свою байку.

— Врёшь, — снова улыбнулся Лис.

— Ага, вру… Лис, ты знаешь Шокера. Ты знаешь моего брата. Знаешь, как они надо мной трясутся. Да они бы костьми легли, но не допустили бы того, чтобы кто-то меня сюда послал.

— Угу. Но я и тебя знаю. Они могут ложиться костьми, сколько угодно, но им не остановить тебя, если ты не хочешь, чтобы тебя останавливали, — нараспев проговорил Лис, продолжая улыбаться.

Потом привстал и резко ударил ладонью по столу прямо у меня перед носом, аж кружка подпрыгнула. Да и я тоже.

— Врёшь, — ласково повторил Лис и ещё раз врезал по столу.

— Вот мужичьё… — пробормотала я. — Тестостерон вместо мозгов. Только бы по столам дубасить…

— Ты что, предпочитаешь, чтобы я вместо стола тебе по морде дал? — у Лиса запрыгал подбородок, а глаза сузились. — Думаешь, я простил тебе Ляльку?

— А, так это великая месть настоящего мужчины?

— Была бы месть, тебя бы ещё вчера в лесочке закопали, — процедил Лис.

Он снова сел, торопливо достал ещё сигарету и несколько минут, свесив голову, жадно курил, не обращая на меня внимания.

— Елисей, а что вам надо?

— Что? — он вскинул голову.

— Что вам надо, спрашиваю? Что вы хотите? Зачем каналы уничтожаете?

— Слишком много каналов у Гатрийской империи. Слишком борзо они хозяйничают на чужой земле. Пришло время поделиться и восстановить историческую справедливость.

— С какой такой стати гатрийцы должны делиться каналами с изнанкой?

Лис усмехнулся:

— С такой, что это вообще-то наши каналы. Только гатрийцы за давностью тысячелетий предпочли об этом забыть.

— Лис, ты здоров? — удивилась я. Большего бреда трудно было представить.

— Вот ты у нас отличница. Училась, наверное, на курьерских курсах старательно. Тогда скажи мне, Апрель, кто построил систему каналов?

— Гатрийцы.

— А почему их измерение называется поверхностью, а наше — изнанкой?

— Потому что гатрийцы первыми преодолели слои и вышли на изнанку.

— Как они это сделали? — ласково улыбнулся Лис.

— В каком смысле «как»?

— Как преодолел слои первый гатриец, проникший на изнанку? Когда это, кстати, произошло?

— В четвёртом или третьем веке до рождества Христова, по летоисчислению изнанки. Предположительно.

— Отлично, — кивнул Лис. — Ну и как гатрийский первопроходец проник на изнанку? Две с половиной тысячи лет назад? Сел в метро в Йери? Ах, нет. Тогда не было в Йери метро, правда? Да и двухсторонних баз на горизонтальных каналах ещё не было. Где же он стартовал и куда прилетел, этот первопроходец? И на чём разгонялся до критической скорости, верхом на метле?

Я старалась понять, к какой мысли он хочет меня подвести, а когда поняла, то Лис, увидев мою физиономию, от души расхохотался:

— Вот так, Апрель! А всего-то надо просто подумать головой. На изнанку сейчас можно попасть только по горизонтальному каналу. Для этого нужно техническое оснащение, причём сразу с двух сторон, то есть базы и силовые установки. Для строительства баз нужны точные карты. Значит, гатриец, открывший изнанку, не мог воспользоваться горизонтальным каналом. А вертикальных каналов в направлении изнанки не существует. Значит, возможны два варианта. Первый: когда-то существовали вертикальные каналы, ведущие с поверхности на изнанку, но со временем про них таинственным образом забыли. Второй: тот, кто прошёл через слои и вышел в соседнее измерение, мог сделать это только по вертикальному каналу и только с изнанки на поверхность, а не наоборот. Не имея доказательств первого варианта, мы предпочитаем опираться на второй.

— Вы — это кто?

— Те, кто в теме, — пожал плечами Лис. — И мы считаем, что пора восстановить паритет, который, наверняка, когда-то существовал, но был разрушен по каким-то причинам, которые если и известны сейчас, то немногим.

— Но уничтожая рабочие каналы, вы отбираете их у всех, и у себя тоже!

— Не волнуйся, мы оставим несколько штук, — опять засмеялся Лис. — И этих нескольких штук нам хватит. Гатрийской империи и прочим государствам поверхности придётся с нами считаться, потому что базы на нашей стороне будут контролироваться нами, а не вами. А потом, когда мы пустим в ход искателей, новые каналы будут принадлежать нам, а старые будут окончательно уничтожены. И гатрийцам придётся признать наше превосходство и подчиниться. Во всём и полностью.

— И много у вас искателей?

— Военная тайна, — ощерился Лис, а потом стал очень серьёзным. — Теперь ты понимаешь, что чужие глаза, тем более гатрийские, нам здесь не нужны. Поэтому, подруга, я тебя и не кормлю. Что зря продукты переводить?

Очень хотелось заплакать. Я не верила в то, что Лис способен причинить мне что-то дурное. Но то, что он меня так злобно дразнит и подначивает, отнимало последние силы. А сил и так уже не осталось.

— Я тебя своим другом считала, — проговорила я с трудом. — Ло не поверила, с Шокером спорила… Дура. Вот дура-то. Поделом…

Я бросила окурок в баночку на столе, опустила голову и закрыла глаза.

— Ты знаешь, что самое трудное в жизни под прикрытием? — спросил Лис с горечью.

— Мне наплевать, — отозвалась я.

— Чтобы выполнить задачу, надо сначала вжиться в окружение, завоевать доверие людей, стать таким, как они, жить их жизнью. Надо забыть, кто ты и кем ты был. А в нужный момент надо вспомнить, ради чего ты всё это делаешь. К этому времени обычно ты уже другой человек, у тебя есть друзья, семья, привязанности. И для того, чтобы сделать то, что от тебя ждут, ты должен растоптать всё личное, выбросить, должен через всех нынешних переступить. Не сможешь — грош тебе цена, ты провалишь задание, подведёшь своих, тех, кто на тебя надеется.

Я подняла голову и взглянула на Елисея. Он смотрел на меня угрюмо, но уверенно.

— Ура тебе, Елисей Звягин, ты смог. Родина тобой гордится.

— Не смешно, — покачал головой Лис.

— Мне так точно не смешно. Мне больно.

— Я не предавал вас, Апрель, вы ведь не были своими. Вы все были моим окружением, рабочими обстоятельствами. Мне было поручено добыть искателя. У начальства на изнанке давно уже есть точные данные о способностях Илая Клайара. Поэтому я столько лет был с Шокером, чтобы подобраться к его сыну как раз к тому моменту, когда он вырастет и войдёт в силу… Я делал то, что должен был делать. Я выполнял своё задание.

— Мы тебе верили.

— Я знаю. Зря ты думаешь, что мне легко.

— Ах ты, бедняжка!

— Знаешь, закрой-ка рот и не зли меня! — сурово буркнул он.

— А Лали?

— А что с ней? — злобно прищурился Лис.

— Она знала про тебя? Раз она тебе помогала — она знала?

— А ей не надо было знать, чтобы мне помогать. Я вначале её просто попросил минимальный индекс написать в досье, сказал, мол, не хочу учиться на курьера, староват. Она тогда была в меня влюблена и уступила.

— Влюблена?! Ты говорил, она никогда не была твоей.

— Говорил. Я много чего говорил. Что надо было сказать, то и говорил… Ну а потом она просто молчала и подчинялась. Знала, что иначе её начальство на поверхности узнает о её подлоге, и она всё потеряет.

— Сволочь ты.

Он усмехнулся и пожал плечами.

— А как же Шокер? Лали и Шокер? Ты её под Шокера подложил?

— Да какая теперь разница?

— Лис, мне надо это знать!

Он вгляделся в меня.

— Что тебе надо знать? — раздражённо уточнил он. — А главное — зачем? Нету больше Ляльки, нет и проблемы у тебя.

— Но она ведь любила его?

— К сожалению, — выдавил Лис и злобно сжал губы. — Тут я в проигрыше оказался, это верно… Хотя, в целом удачный был ход. Шокер клюнул. Ещё бы, на Ляльку-то не клюнуть…. Ну и мы так плотно и долго держались вместе одной группой именно потому, что Лали ублажала командира. Что и требовалось.

— Вот почему ты был с ней так мерзко груб — потому что вы с ней до Шокера были вместе.

— И до Шокера, и во время Шокера, — огрызнулся Лис. — Шокер частенько отсутствовал… Так что чей там у Шокера пацанёнок, его или мой, это ещё вопрос.

— Зачем же ты так с ними?!

Лис усмехнулся и отвернулся от меня.

— Скай всё это знал?

— Скай ничего не знал, — грустно сказал Лис, глядя в сторону. — Нет и не было на свете более наивной и чистой души, чем Скай. Не будет у меня никогда больше такого друга.

Ох, Лали, Лали… И правда, да где ж были твои мозги? Всего-то и надо было — рассказать всё Шокеру. Он бы всё уладил, помог, и Лиса бы… или прибил, или сдал бы, куда следует. И не было бы всего этого ужаса. Бедная зашуганная, затравленная девочка, живущая в постоянном страхе. Запуганная до такой степени, что не только любимому мужчине, но и близнецу своему пожаловаться не могла. Как же тут крыша не поедет!

— Это ты рассказал Лали, куда меня с ребёнком отправили. Верно?

— Мой грех, мне с ним жить… — тихо отозвался Лис. — И вот что, ещё хоть один вопрос на эту тему, я тебя своими руками убью.

Я попыталась выкинуть из головы мысли о Лали и немножко подумать о себе. Обнаружила, что я нисколько не согрелась. Несмотря на пламя в буржуйке, я уже не чувствовала, что комната протоплена. Меня трясло в ознобе. То ли от голода, то ли от травмы при приземлении в слое очень болела и кружилась голова, и временами накатывала мучительная тошнота.

— Ладно, Лис. Если ты не собираешься убивать меня прямо сейчас, оставь меня в покое. Мне очень плохо, я устала.

— Егор! — рявкнул Лис.

Через несколько секунд в комнату заглянул бритоголовый.

— Отведи обратно, запри, — скомандовал Лис и махнул мне. — Иди, отдыхай, раз устала.

Егор мотнул головой, показывая, чтобы я выходила из комнаты. Но тут в коридоре раздался топот, окрики, и Егор отступил от двери и посторонился.

Двое таких же боевиков в камуфляже втащили в комнату упирающегося Ло.

— Пытался проникнуть в дом со стороны кладовой, — сообщил один из парней.

— Отлично, оставьте его. Свободны! — Лис вскочил. — Егор, обожди, побудь снаружи.

Дверь закрылась, мы остались в комнате втроём.

— Ты спрашивала, сколько у нас искателей, — весело сказал Лис, потирая руки. — Как видишь, уже на одного стало больше… Я ещё в прошлый раз понял, что сообразительность и осторожность — не самые сильные его стороны, но это у него семейное, весь в папашу…

Ло рванулся к Лису и получил сильнейший удар в живот, согнулся и упал, как подкошенный. Я вскочила и, путаясь в ногах, подбежала к Ло, обняла его.

— Лис, ты совсем умом тронулся? Ты что творишь?!

— Ничего, жить будет. Я его не убью, не волнуйся. Уж кого-кого не убью, так это вот его. Очень уж он нам нужен. В отличие от тебя.

Ло очнулся, застонал, с трудом разогнувшись, посмотрел сначала на меня, потом с ненавистью на Лиса.

— А вот глазами есть меня не стоит, — фыркнул Лис. — Тебе, проводник Сайленс, будет предложен очень выгодный контракт. Ещё спасибо скажешь. Ну, когда поумнеешь, разумеется.

Ло поднял кулак и показал Лису оттопыренный средний палец.

— А знаешь, — спокойно сказал Лис. — Я слыхал, будто искателям для дела руки вообще без надобности. У тебя эта последняя, похоже, точно лишняя.

— Ло, я прошу тебя, не нарывайся! — завопила я в ужасе.

— Ты послушай свою мачеху, послушай, — назидательно вставил Лис. — Она дело говорит.

Ло попытался рвануться из моих объятий, но я вцепилась в него, перепуганная до полуобморочного состояния.

— Ло, пожалуйста! Не надо! Успокойся! — кажется, я заплакала.

Ло перевёл дыхание, растерянно улыбнулся мне, погладил меня по плечу.

— Очень трогательная картина, — заметил Лис. — Сейчас и меня проберёт. Ну, ладно, на сегодня, пожалуй, достаточно. Егор!

Егор заглянул в комнату.

— Вот сначала этого молодца определи на ночлег.

— Куда? — хмуро уточнил бритоголовый.

— Куда хочешь. Где свободно, туда и запри. И головой за него отвечаешь!

Егор ловко скрутил Ло и поволок в коридор. Я осталась сидеть на полу.

В дверях бритоголовый разминулся с высоким мужчиной, который ввалился в комнату и заговорил с сильным гатрийским акцентом:

— Ты когда-нибудь спишь, Елисей?

— Рад бы. Дела не дают! — Лис повернулся к вошедшему и протянул руку. — Здорово, приятель!

Я попыталась разглядеть их, но вся картинка расплывалась перед глазами, и я просто бессильно свесила голову. Я сидела и смотрела на две пары мужских ботинок, стоящих передо мной, и к горлу снова подступила тошнота.

— С местными красотками развлекаешься? — засмеялся пришедший.

— Это не местная. Это засланка из ваших.

— Да-а-а? — с интересом протянул гость. — Значит, допрос с пристрастием?

— Какое пристрастие, я к женщинам силу не применяю, — фыркнул Лис. — У меня другие методы.

— А что ты тогда с ней сделал? Она же помрёт сейчас.

— Не помрёт, — возразил Лис. — Ты даже не представляешь, насколько это живучий экземпляр.

Мужчина присел на корточки. Мы с ним уставились друг на друга.

Он кучеряво выругался, а я пыталась понять, кого вижу перед собой.

— Та-а-ак, — протянул он со вздохом. — Елисей, какого чёрта?! Ты думаешь, что делаешь?.. Кира, ну-ка, вставай!

Он просунул руки мне под мышки и рывком поднял на ноги. Ноги тут же подкосились, и я рухнула обратно на пол.

— Кира?! Ничего себе жар… А ну, иди сюда, держись за меня.

Он ещё раз попытался поставить меня на ноги. Я вцепилась в его одежду и повисла на его руках.

— Оставь её. Тоже мне, красный крест… — сказал Лис. — Её надо вернуть в камеру, и выпьем спокойно.

— Всё, никаких камер. Я забираю её к себе, — отрезал мужчина, знавший моё имя.

Он легко поднял меня на руки и понёс в коридор. Я смотрела в потолок, расплывающийся надо мной.

— Кира, ты слышишь меня? — спросил голос на гатри.

— Ты кто?

— О, плохо дело… Это Файр, Кира. Файр Альдон. Помнишь такого?

— Нет, — честно призналась я и потеряла сознание.

* * *

— Кира, ты спишь?

Таким образом Альдон проверял, в сознании я или нет. Если я не отвечала, а иногда на это просто не было сил, то он слегка трепал меня и даже пощипывал, проверяя реакции.

В этот раз я его слышала, и чтобы он лишний раз меня не касался, я нашла в себе силы хотя бы поморщиться.

— Отлично. Кира, тебе надо кое-что выпить.

Я почувствовала, как большая подушка под моей спиной начинает шевелиться и немного поднимается, а в губы утыкается край чашки.

— Это не очень горячо. Можешь сразу глотать. Давай.

Вот всю жизнь мечтала поваляться пластом, и чтобы обо мне заботился любящий мужчина. Но когда мечта не простая, а составная, её части, если и сбываются, то не вместе, а в лучшем случае по очереди, отчего весь кайф рассеивается, и получается какая-нибудь мучительная нелепость.

У меня пока сбылось насчёт валяться пластом. Всему виной были сутки, которые я провела в ледяном чулане. Слишком сильное переохлаждение, простудилась. Мне случалось тяжело болеть, и в детстве, и потом, и температура иногда бывала очень высокая, но никогда мне при этом не было так безнадёжно плохо. В те короткие промежутки времени, когда я выходила из забытья, меня трясло от озноба. Мысли ускользали, сосредоточиться было трудно, зрение подводило, и видимо поэтому я плохо соображала, где я, кто я, и кто вокруг меня. Временами я чувствовала, как покрываюсь потом, как он стекает по мне, и после этого ненадолго становилось полегче, и тогда я начинала вспоминать и понимать, что происходит. В эти минуты я узнавала Альдона, который все эти дни держал меня в своей комнатке и не разрешал никому приближаться ко мне. Сиделка из него была, прямо скажем, неумелая, но понимала я это только тогда, когда лихорадка отступала. Тогда мне становилось неловко и даже противно, что Альдон меня трогает, обтирает, меняет подстилки на постели. Я долго вспоминала историю моих взаимоотношений с Альдоном, а когда всё-таки с трудом вспомнила, стало только хуже. Чтобы как-то примириться с моим положением, я попыталась вспоминать своего кудрявого принца, который спас мне жизнь в гиблом слое. Будто бы это он помогает мне и сражается за меня со смертью… Нехорошо это, наверное, но так мне было легче.

— Давай-давай, выпей хоть немножко.

Из чашки приятно пахло малиной. Я разлепила губы, потянула жидкость. Что-то действительно малиновое, очень сладкий отвар. Но больше, чем на три глотка, меня всё равно не хватило.

— Хорошо, умница.

Подушка опустилась вместе со мной.

Питьё немного взбодрило меня. Я сосредоточилась на том, что происходило вокруг, слышала шаги Альдона по комнате и его дыхание, звяканье посуды. Открывать глаза было лень, но голосовые связки не бастовали.

— Файр, сколько дней я здесь?

— Шестой уже пошёл, — ответил он и подошёл к постели.

Шестой. Итого восьмой день, как мы с Ло вылетели с базы. Значит, дома уже давно поняли, что мы влипли, что что-то случилось.

— Когда эта ерунда со мной закончится?

Файр вздохнул:

— Похоже, у тебя пневмония. У этих головорезов ни врача, ни антибиотиков, только йод и пластыри. Говорят, у них все здоровяки, никто не болеет… Так что пройдёт, когда само пройдёт. Вот, малины сушёной на местном рынке достал. Может быть, жар чаще спадать будет. Ты только пей побольше. Давай ещё, а?

Я открыла глаза. В комнате топилась массивная чугунная печка на ножках. Свет давал вертикально закреплённый на полочке фонарь. Помещение совсем маленькое, кроме кровати и печки был ещё то ли ящик, то ли сундук в самом углу, а больше ничего бы и не разместить. Даже посуда теснилась на подоконнике.

Файр стоял надо мной в брюках и майке. В руке он держал чашку.

— Что, так жарко? — уточнила я, глядя на его голые плечи с опаской.

— Да, здесь тепло. Но когда у тебя температура сильно поднимается, тебе кажется, что вокруг холодно. Ну что, глотнёшь ещё?

— Ладно, давай.

Он приподнял меня вместе с подушкой, и я сделала ещё несколько глотков.

— Файр, ты здесь зачем?

Он не стал делать вид, что не понял вопроса. Усмехнулся, пожал плечами:

— Ну, как тебе попроще объяснить… Каждый выживает, как может. Вот это, наверное, будет самый точный ответ.

Он отставил чашку на подоконник.

— Ты ведь знаешь, что здесь? И кто все эти ребята? И чего они добиваются?

— Знаю, — кивнул Альдон.

— Они-то ладно. Они за свой интерес играют. Но ты же терракотовый! Ты же должен защищать империю от таких… Ты же гатрийский аристократ, наконец! Как можно выжить, став предателем, ты о чём вообще?! Кому ты нужен теперь? Тебя проклянут и те, и эти, и сдохнешь ни за что, дурак…

Альдон коротко вздохнул.

— Они не прочь заполучить союзников из числа знатных гатрийцев. Так всегда делают, когда готовятся к большой войне. Конечно, я жив только, пока я им нужен, — усмехнулся Альдон. — Но такой, как я, может долго быть нужным.

— Да-а-а, лорд Альдон… Меня родные ругают, говорят, я слишком хорошо думаю о людях. Похоже, они правы.

— Что ж так?

— Да, вот так. После того, как ты меня в Норвегию отправил мне показалось… вопреки всякому здравому смыслу показалось… Подумала, надо же, человек, пытавшийся изнасиловать женщину, в других ситуациях, оказывается, может быть на высоте. Но, видимо, нельзя быть слегка мерзавцем.

— Видимо, нельзя, — согласился Файр. — Глотни ещё немного.

— Не буду.

— Не примешь больше из рук предателя? — рассмеялся Альдон.

— Просто меня опять мутит. Отключусь сейчас…

Голову закрутило, дышать стало тяжелее. Я закрыла глаза, замолчала, стараясь даже веками не шевелить. Через некоторое время я почувствовала прикосновение к лицу ледяной влаги. Запахло спиртом. Потом одеяло куда-то делось, и ледяная мокрая тряпица принялась ползать по моему телу вверх-вниз, и казалось, что она меня обжигает, и мне хотелось кричать от боли, но даже на это не было сил.

Процедура принесла небольшое облегчение. После растирания Альдон укутал меня, пот полился ручьями, и жар спал.

— Почему ты со мной нянчишься? — спросила я через некоторое время, когда поняла, что в состоянии говорить. — За тот случай мы поквитались, разве нет?

— На будущее задел готовлю, — усмехнулся он.

— Собираешься сделать мне какую-нибудь гадость?

— Нет, просто я хочу тебя попросить кое о чём. Ты ведь выполнишь мою просьбу?

— Смотря какую.

— Похоже, ты права, и мне из этой истории живым всё равно не выбраться. А у меня семья осталась в Норвегии, я всё тянул с их возвращением, думал сначала, вот статус свой восстановлю при новом начальстве… А когда понял, что не вышло и не выйдет, стал хоть как-то пристраиваться… Оказался здесь. А жена с детьми там. Отношение к гатрийским поселенцам на изнанке теперь изменилось, они там сидят без надёжных документов и без денег. А я ничего не могу больше для них сделать. Верни их домой, пожалуйста!

— Файр, неужели твои друзья не смогут о них позаботиться?

— Нет у меня таких друзей. Не нажил… — вздохнул он и добавил с болью в голосе. — Кира, у меня четверо детей! Младшему два года только. До них сейчас никому нет дела. Помоги им вернуться домой. Пожалуйста!

— Файр, а с чего ты взял, что я отсюда выберусь? Разве Звягин меня отпустит?

— Думаю, да.

— Похоже, ты тоже слишком хорошо думаешь о людях.

— Так мы ж родня, — усмехнулся он.

Меня на этих словах передёрнуло. Альдон заметил, поджал губы:

— Да ладно тебе, я не напрашиваюсь. Не простила — так тому и быть, переживу. Только семью мою вытащи, пожалуйста. Если начнётся война, а они там останутся… — он осёкся, отвернулся от меня.

— Хорошо, Файр. Я сделаю всё, что смогу… Только сейчас мне кажется, что зряшный это разговор у нас. Сдохну я здесь, вот и всё, — я поняла, что сейчас заплачу.

— А ты не сдавайся. Из меня неважный лекарь, но я стараюсь…

Он ещё что-то говорил, поглаживая меня по руке ледяной ладонью, но тут в комнатку ворвались вооружённые люди.

Несколько ударов прикладом, и Альдон с пробитой головой рухнул на пол. Не обращая на меня никакого внимания, боевики скрутили свою жертву и поволокли из комнаты. Их шаги простучали по коридору, потом на улице, где-то довольно далеко, наверное, за домом, ближе к лесной опушке слышались приглушённые расстоянием окрики. И раздалась короткая отрывистая автоматная очередь.

И я поняла, что в эту комнату Файр больше не войдёт никогда.

* * *

Я лежала одна несколько долгих часов, проваливаясь временами в бессознательную полудрёму. Никто не появлялся, хотя по коридору время от времени слышались тяжёлые неспешные шаги.

Мне хотелось плакать, но я понимала, что плакать можно только здоровому и сильному, а такой развалине, какой я сейчас была, станет только хуже. И чтобы не расклеиться, я снова думала о том, что у меня есть отважный спаситель, мой сильный и добрый принц, который никогда меня не бросит и обязательно придёт. Удивительно, как сказочные глупости иногда помогают удержаться на плаву.

Меня начала мучить жажда, и я уже прикинула, как поползу с постели добывать с подоконника чашку с питьём, и тут в комнату вошёл Елисей. Он был мрачен и угрюм, ни следа от прежней дьявольской издёвки.

Не здороваясь, он сел на постель с самого края, в ногах, согнулся, упираясь локтями в колени, потёр лицо, вздохнул.

— Лис, за что его?

Елисей обернулся ко мне. На губах снова плясала знакомая мне кривая желчная усмешка.

— Что «за что»?

— За что вы убили Альдона?

— Правда, не знаешь? — с деланным удивлением спросил Лис.

— Не знаю.

Елисей дёрнулся в беззвучном смешке. Потом ещё и ещё. Наконец, забился в истерическом хохоте.

— Она не знает! — выдавил он, вытирая глаза.

— Ты пьян, что ли? — догадалась я.

— Ну, не настолько, чтобы принимать всерьёз твои вопросы. Скажи ещё, что ты не в курсе, что твой преданный воздыхатель умудрился учинить…

— Не в курсе.

— Он подсунул в камеру щенку Клайара десантный нож. А щенок-то оказался не промах, перерезал горло Егорке и удрал. С автоматом, разумеется…

— Когда?!

— Да уж три ночи тому назад. Сейчас только выяснили, чьих рук подстава… Опять с нуля искать эту сопливую глухую гниду, будь он неладен…

Елисей снова обречённо заржал, закинув голову и глядя в потолок.

Если бы не мучительный тлеющий жар и боль в груди, которая совсем превратила меня в тряпку, я бы от радости до потолка прыгала. А вот хрена им, а не искателя! Молодец, Ло, не растерялся. Такой не растеряется! Но Альдон, кто бы мог подумать… Неужели это могло быть правдой? Зачем перебежчику, который пытается выжить, так поступать? Что-то тут не то.

— Я ничего не знала, — проговорила я. — И это всё ерунда какая-то…Зачем Альдону?..

Елисей повернулся ко мне и прижал палец к губам. Я замолчала.

— Не знаю, может, сынка своего однокашника выручить хотел, по старой памяти, — сказал Лис, как ни в чём не бывало. — А может, просто напакостил исподтишка. Гатрийское воспитание взыграло. Раскаялся, патриот…

— Откуда ты его знаешь?

— Когда-то он был офицером агентского наздора, занимался наёмниками… А зачем твоему хахалю сейчас понадобилось героя изображать, понятия не имею.

— Он не хахаль. Альдон был моим братом.

Елисей внимательно уставился на меня.

— Сложная у тебя родословная, — процедил он, усмехаясь.

— Да, непростая.

— Слышь, может, нам с тобой тоже генетические карты сличить? А то не пойму, что это у меня никак к тебе классовая ненависть не просыпается, — хохотнул он и угрюмо замолчал.

Я внимательно смотрела на Лиса и ничего не понимала.

— Слушай, дай попить, пожалуйста… — я кивнула на окно. — Вон, кружка с отваром.

— Что я тебе, нянька? — проворчал Лис, но встал, взял чашку, посмотрел, как я безуспешно пытаюсь привстать, просунул руку мне под плечи, посадил и дал сделать пару глотков. — Что-то ты совсем никакая. Смотри у меня, не дай дуба раньше времени.

— Раньше какого времени? — не поняла я.

Лис опустил меня назад, отставил чашку на место.

— С Альдоном начальство погорячилось, душу отвело… А напрасно. Он хороший проводник, можно было его с очередным генератором в канал отправить. Пых! И нет ни проводника, ни канала. Но!.. — усмехнулся Лис. — У нас ты ещё есть. Решено подождать пару дней, может быть, юный Клайар за тобой вернётся. А если нет, нацепим мы на тебя рюкзачок с генератором и в расщелину выкинем. Всё польза делу.

— Ясно, — сказала я и сама удивилась, как равнодушно это прозвучало. — Я бы пообещала тебе пару дней… Но ничего не могу гарантировать. Хреново мне.

— А ты постарайся, — мрачно посоветовал Лис и вышел.