1511 ВС, 3 месяца Пер-Мути, Сезона Засух

Десятый год Величайшей Маат-Ка-Ра

На ступени, навстречу подъезжающим колесницам, выбежала Мерит-Ра, — она была едва одета, и, тем более, не надела никаких знаков достоинства Священной Супруги Соправителя. Верно, сестра Ипи спала, пережидая на ложе дневную жару. Она была ещё совсем девочкой — едва встретившей пятнадцатый восход Звезды Асет на горизонте Хепри. Но была мудрой и сильной, достойной своего отца, носившего Печать Извечной, которую совсем скоро примет её брат.

— Живи вечно, моя царственная сестра! — Ипи сошёл с колесницы подошёл к Мерит и крепко обнял её.

— Я так давно не видела тебя, Ипи! — девушка посмотрела в лицо брату тяжёлым и печальным взглядом, раздумывая, а потом бросилась со всех ног к молодому Фараону.

— Тути-Мосе! Ты ранен? Где ты? — она растерялась, и Хранитель поспешил её успокоить:

— Твой царственный супруг был на охоте и оцарапал руку, ничего страшного, Мерит-Ра! — Ипи-Ра-Нефер говорил спокойным, ласковым и уверенным голосом, сестра, конечно, не поверила ему, но поняла, что если Фараону и угрожала опасность, то она уже позади.

— Когда со мною твой брат — Хранитель Трона, мне ничего не угрожает, ты же знаешь, — Тути-Мосе подошёл и поцеловал свою юную супругу, — ты же знаешь, моя возлюбленная Сестра, что пока Ипи со мной…

Мерит потащила Фараона за собою, Ипи шёл рядом. Он думал — насколько искренни были эти слова Наследника. Попытается ли он полюбить её? Пусть, вначале, из чувства вины перед ними, или из жажды мести своей матери. Пока что Ипи сделал всё, что мог сделать. Вопреки своей воле и своей любви… Может, может Тути-Мосе и невиновен в сём, а только они с Мерит-Ра? Может Величайший лишь желает обрести своё счастье? Достойно Фараона, не встаёт меж Соединёнными в Вечности Избранниками Нетеру — сестрою и братом? Но Мен-Хепер-Ра нужен законный Наследник, и да будет так, ибо Мерит и Ипи не принадлежат себе!

Мерит-Ра-Нефер приказала слугам подать на стол, молодой Фараон и сестра Хранителя, сели на большую плетёную кушетку и оживлённо разговаривали о чём-то. Судя по тону их беседы, Мерит-Ра не укоряла Мен-Хепер-Ра, их речь была тепла и ласкова. Ипи не стал вслушиваться в смысл их слов, выйдя на террасу. Полированная бронза и золото отделки дворца Хат-Шебсут сверкали вдалеке, над Столицей возвышались колоссальные обелиски Храма Амена. А над самим Храмом кружили несколько воронов. Труп Ха-Ке-Джета давно убрали, чтобы выбросить в канал, не оскверняя Хапи, или оставить за городскими стенами. Кровь быстро высохла в лучах Ра на раскалённых камнях, но всё равно привлекала нечистых птиц. Ипи понимал это, но не выдержал: «Дурной знак Амена Сокровенного, покровителя Дома!» — эхо отразило его слова, Тути-Мосе и Мерит-Ра-Нефер, вздрогнув, посмотрели на Ипи. Хранитель, не обернувшись, снял лук, вложил стрелу, натянул, как только мог, и прицелился, упреждая полёт нечистой птицы, кружащей в пяти сотнях шагов от него, в небе.

Стрела сорвалась, и тревожное молчание наполнило зал, повиснув над всеми троими. Ипи ждал… Наконец, и это увидели и его сестра, и Наследник, вышедшие на террасу, ворон, кувыркнувшись, устремился к земле, едва различимым чёрным комком. «Добрый знак, для нас с тобою, Ипи! Поверь мне!» — Фараон положил руку на плечо Хранителя Трона.

Тонко запела тетива лука Мерит-Ра-Нефер. Через несколько мгновений ещё одна птица устремилась к земле чёрным комком. Ипи улыбнулся своей сестре, снова посмотрев вдаль. Один за одним, стали падать вороны, видно, сбиваемые лучниками храмовой стражи.

— Наконец-то они додумались, что нечистым падальщикам не место над Святилищем покровителя Дома Неб-Пехти-Ра! — Тути-Мосе покачал головой, — ваша меткость не перестаёт удивлять меня! Лучшие лучники моей охраны или моих воинств, попадут с такой дальности, разве в деревянный или медный щит! Но не в летящую птицу! Да и я сам…

— Ты, и твои лучшие лучники, целитесь оком, Фараон. Мы с сестрой умеем целиться своим Ка. И поражаем цель, раньше, чем стрела сорвётся с тетивы, Тути-Мосе.

— Мой Ипи, — Мерит-Ра-Нефер прервала их беседу, положив руки на плечи юношей, и, поочерёдно, обратившись к обоим, — мой возлюбленный Брат! Кушанья остывают, мясо становится жёстким, а если вы снова начнёте свои речи об оружии и об охоте, даже финиковое вино успеет прокиснуть! — Мерит-Ра рассмеялась, приглашая отобедать, двое слуг, готовые к распоряжениям, стояли у стены.

— Прости, моя маленькая Мерит! — Ипи улыбнулся сестре, обнял и поцеловал её, — но я не смогу разделить этот обед с вами. Мне нужно спешить, — заметив обиженный взгляд царственной сестры, Ипи добавил, — не печалься, я привезу в ваш дворец твою лучшую подругу, и Нефру-Маат отныне будет жить с вами!

— Нефру-Маат! — едва загоревшиеся в глазах Мерит-Ра-Нефер искорки радости, сменились тревогой, — значит ей…

Она была совсем ещё ребёнком. Но её хрупкие плечи выдерживали ношу, которая по силам не всякому умудрённому жрецу. Ипи не ответил ей, и, не простившись, направился к выходу из малого обеденного зала дворца Тути-Мосе. Молодой Фараон обнял Мерит-Ра, прошептав: «У нас Нефру-Маат не будет грозить ничего, возлюбленная Сестра моя!» Они смотрели, как Ипи занял место на своей колеснице, и махнул своим Хранителям, чтобы следовали за ним. Вскоре, Ипи-Ра-Нефер и его охрана скрылись за парадными воротами в стене, окружавшей дворец.

Храмовые служки поспешали, выливая священную воду Хапи из больших деревянных кадок, но не могли отмыть присохшей крови. «Шевелитесь, бездельники! Нечестивая кровь привлекает нечистых птиц!» — Пер-Амен стукнул основанием скипетра, окованным бронзой, по каменной плите. Подошедший храмовый стражник догадался поддеть присохшую кровь своей пикой, и счистить как ножом со ступеней омерзительную бурую плёнку. «Шевели…» — Пер-Амен не договорил. Он смотрел, как в небе кружили пожиратели падали, когда одного из воронов, внезапно, отбросило в сторону, и нечистая птица устремилась к земле. Что-то сверкнуло в лучах Ра. Стрела. «Принесите мене это!» — Пер-Амен крикнул охране Храма.

Проворный охранник быстро принёс Верховному Жрецу Сокровенного стрелу, не сняв с неё вороньей туши. Стрела попала в брюхо птицы, разорвав внутренности, но не перебила позвоночник, ворон не разбился при падении, и был ещё жив, пытаясь то ли каркать, то ли кряхтел в последних мучениях. Жрец преломил тонкий тростник, стряхнув битого ворона на землю, и прервал страдания птицы, ударом скипетра Хашет. Не дожидаясь знака, охранник, брезгливо, взял тушку ворона за крыло, и скинул со ступеней, предоставив слугам заняться падалью.

— Оперение, о, почтенный Пер-Амен, — глава Стражи Храма подошёл к Пер-Амену, указав на синие перья, аккуратно вставленные в отборный тростник, — синий попугай саванны, которого запретили бить из-за его красоты. Его бьют только лучники Хранителей Трона, и его перьями украшают свои стрелы, придавая им особую меткость. К тому же, судя по тому, как откинуло нечистую птицу, стрела прилетела…

— Из дворца Наследника! — Пер-Амен перебил Стражника, — а на её наконечнике, украшенном ювелирами Менфи лазуритом и золотом, выбито в знаке Сен Имя Ипи-Ра-Нефера. Дурной знак для нашей власти. Ох, и недобрый знак!

— Но чем он недобрый, мой господин! — глава стражи удивлённо спросил Верховного Жреца Та-Кем, — Хранитель Трона увидел недобрый знак в том, что нечистые птицы слетелись к святилищу Сокровенного, и сразил… Но как можно сразить, ведь от дворца… Да, наверно, имя Хранителя Трона, охотники часто метят свои стрелы, но заключать знаки имени — достоинство царственной крови! И… — Глава Храмовой стражи увидел, что наконечник перепачкан кровью птицы, и знака не видно, он недоумённо, если не испугано, посмотрел на Пер-Амена.

— Ты многого не знаешь Хети-Мер. Попасть из дворца Наследника в летящую над Храмом птицу мог только один охотник. И… Ещё одна охотница — его царственная сестра. Но у её стрелы перья были бы белыми, как и положено священной крови, а синие перья выдали Верховного Хранителя Трона. А заключать Рен своё в Сен — знак царственной крови, — привилегия, возвращённая Хранителям, прорицателям и Верховным Жрецам Маат, ещё самим Йаху-Мосе.

— Но Царственная Мерит-Ра-Нефер? Но она настолько юна, лучший стражник и лучший воин Та-Кем не попадёт с такого расстояния в летящую птицу, — слова Верховного Жреца ещё больше удивили Хети-Мера, — их глаза, не такие как у остальных, позволяют так стрелять?

— Хети-Мер, ты слишком глуп для Главы Стражей Ипет-Сут, — старый Жрец ухмыльнулся, — их глаза, иногда пугающие саму Маат-Ка-Ра — всего лишь кровь Дома Амен-Ем-Хети. Точно так же, как кровь дочерей Куша, взятых в жёны сынами Та-Кем проявляется чернокожими потомками через поколения. Я видел, как Ипи-Ра-Нефер и Священная Супруга Наследника били белых лис в пустыне, с колесницы, дабы изумить Тути-Мосе. Их глаза были повязаны тройной лентой плотного льна, и их меткость не связана со зрением, Хети-Мер.

— Но… — глава Стражи Храма хотел было спросить что-то, когда ещё одна стрела, сбила вторую нечистую птицу. По знаку Главы Стражи ему тут же принесли ворона.

— Белые перья, Хети-Мер. Дурной знак! На месте Фараона Маат-Ка-Ра я не стал бы выходить на террасу, встречать первые лучи Хепри, — Жрец покачал головой, и прикрикнул на стражников, ударив скипетром каменные плиты, — и сбейте остальных, или ваши пальцы больше привыкли рвать хлеб и мясо, поднимая чаши с вином и пивом, отвыкнув от тетивы!? А ты, — Пер-Амен обратился к Главе Стражи Храма в полголоса, — сохрани эти наконечники.

Пальмы отбрасывали короткие тени, но Ипи не видел ни пыльных улиц, ни каменных домов жрецов и стражников, ни глинобитных домов простолюдинов, он видел только нежно голубое небо, раскинувшееся над ним. И свет Ра не обжигал его глаза. Он торопил возницу, хотя тот и так гнал лошадей, в конце концов, одной из колесниц охраны, пришлось обогнать их, чтобы разгонять людей с улиц. Что бы ни было начертано в Свитках Сешат и Шаи, он знал, что там есть строки и о его счастье.

Кортеж Хранителя Трона остановился у дома отца Нефру-Маат. Девушка, верно, уже ждала Ипи, и выбежала ему навстречу, или сердце Жрицы Хатор почувствовало приближение возлюбленного, или сам Ипи-Ра-Нефер постарался, чтобы его приезд был заметен как можно раньше, гнав свои колесницы так, как приличествует битве, а не городу, но, так или иначе, Нефру-Маат уже ждала его, нарядившись и надев все украшения.

«Живи вечно, Ипи-Ра-Нефер Верховный Хранитель Трона!» — то ли Нефру-Маат подразнивала его, толи не желала показывать свои чувства на людях, приветствовав церемониалом, но Ипи ответил на её вызов, не сказав ни слова, а просто поцеловав её в губы. Держа её дыхание так долго и страстно, как будто собирался выпить Ка своей возлюбленной.

— Тише, Ипи, возлюбленный Брат мой, на нас смотрят люди, мы ещё не соединены, и потом… Потом в доме мог быть мой отец, — Нефру-Маат немного смутилась, от чего её бледное для жителей Та-Кем лицо покрылось краской. Они вошли в дом. За Ипи проследовали два лучника.

— Никто не станет распространять сплетни о Верховном Хранителе, тем более, никто не станет говорить того, что очевидно, — ответ Ипи был одновременно меток и игрив, — к тому же, сейчас твой отец в Храме на службе, — Ипи улыбнулся.

— Но почему твои Хранители ходят как тени всюду? Неужели, когда мы соединимся с тобою, они будут стоять и у ложа нашей любви! — Нефру-Маат выпалила в лицо Ипи тихо, но возмущённо.

— Пойми, моя возлюбленная Сестра! — Ипи-Ра-Нефер заметно помрачнел, — тебе придётся привыкать к этому. Ты сегодня же переедешь во дворец Тути-Мосе, и не будешь покидать его, отныне, даже на службу тебя будут сопровождать колесницы охраны молодого Фараона, а в самом Храме, ты будешь служить, при твоём оружии и в сопровождении десяти вооружённых Хранителей Трона.

— Что-то случилось, не молчи, Ипи? Я же знаю… — Нефру-Маат посмотрела на него таким взглядом, который мог сокрушить самый твёрдый Ка, да, наверное и крепостные стены, а уж Абу влюблённого… — Разве когда ты рядом со мною, мне может угрожать что-то? — но Ипи отвёл этот удар, как опытный воин, наклоняя и подворачивая щит, принимает пику или копьё:

— Завтра мы с Наследником отплываем в Бехдет, Нефру-Маат. А тебя требует Маат-Ка-Ра, к каждой вечерней службе в Храме Хатор, и ты не сможешь отправиться с нами, — Ипи-Ра-Нефер сказал своей наречённой правду, — почти всю.

— Опять? Опять, возлюбленный Брат мой? — Нефру-Маат опустила глаза, — но ведь я итак вижу тебя совсем нечасто… Когда же ты примешь Посвящение, чтобы…

— Посвящение будет раньше, чем я задумывал, звезда моя, — Ипи приложил ладонь к устам Нефру-Маат, не дав ей договорить, — мы отплываем в Бехдет завтра.

— Но это будет завтра, Ипи… Ты ведь не зарекался себе и не клялся отцу Тайными Именами? — Нефру-Маат с хитринкой спросила его.

— Я не клялся Тайными Именами, ибо сие не пристало Жрецу и Хранителю! — Ипи улыбнулся в ответ, — но, Нефру-Маат, я не хочу, чтобы наше дитя родилось раньше срока, тогда ты не избежишь сплетен.

— Ты думаешь, что Посвящённая Жрица Хатор не знает дней, когда она может зачать, а когда нет, когда это нехитрое таинство известно даже крестьянкам? Я не смыслю в ядах, как ты с Мерит-Ра, но, зато могу приготовить нужный отвар, дабы принять пред любовью, это нехитрое таинство высокородных дочерей Та-Кем! — Нефру-Маат, не обращая внимания на охранников, повисла на шее Ипи-Ра-Нефера, принявшись целовать его лицо, я не хочу, чтобы ты опять уехал, не освободив меня из плена девства. Моё сердце горит желанием… — Она знала, что Ипи не выдержит такой осады, и чувствовала, что сегодня Хранитель Та-Кем готов сдать без боя твердыню своей гордости, чтобы овладеть её телом.

— Тогда, Нефру-Маат, сегодня, я нарушу клятву, данную самому себе и твоему отцу.

— Неужели даже Жрец Маат, перед тем как получит Печать Крылатой Маат может нарушить клятву? — Нефру-Маат пыталось подшутить над Ипи, продолжая играть, как кошка с мышью, уже оглушённой, и не способной убежать, но слишком плохо для этого, скрывала своё нежданное счастье.

— Ты ведь сама знаешь, что я никогда, даже самому себе не зарекаюсь Тайными Именами! — Ипи хитро улыбнулся, заключив девушку в объятия.

— Хвала Прекрасной Хатор, Хранительнице влюблённых! — Нефру-Маат выдохнула полушёпотом, в то время, как Ипи приказал своим охранникам покинуть дом, прихватив с собой всю прислугу, и охранять их покой снаружи, — Жрица отстранила Ипи, продолжая играть с ним.

— Почему ты играешь со мной, Нефру-Маат? Ты ведь уже победила! Да и я всегда был готов сдаться без боя?

— Потому что, Хранитель Трона, мужчине нужно дать понять, что он одержал победу над врагом, или подстрелил редкую дичь на охоте, — Ипи не дал Нефру-Маат выболтать все женские хитрости:

— Но ведь ты сама завлекаешь меня в ловушку, зачем играть?

— Я чувствовала, что ты приедешь, Ипи. И велела слугам подготовить ловушку так, чтобы моя добыча не смогла вырваться, велела убрать своё ложе лучшим льном и редким шёлком, возжечь благовония, и… — Нефру-Маат провела наречённого в свою спальную комнату, — в каких украшениях мне быть, когда ты будешь любить меня, Ипи? Ты дарил мне много прекрасных украшений от ювелиров Та-Кем и из дальних стран, и я приготовила…

— Ни в каких! — Ипи-Ра-Нефер опустил руки на талию девушки, медленно развязывая её пояс, — даже священное золото недостойно украшать твоей кожи и твоего тела, когда я впервые буду с тобой, ибо ты самое совершенное создание Задумавшей этот мир! На тебе не должно быть ничего!

Нефру-Маат упала на своё ложе, неторопливо снимая платье.

Верховный Хранитель, повернулся к туалетному столику, принявшись снимать своё оружие, дабы не смущать девушку, но, тем не мене, посматривая, как она раздевается, хотя, обнажённой он видел Нефру-Маат не один раз, когда они с нею купались в озёрах Бехдета. И всегда Ипи брал с собою сестру на эти купания, дабы она защитила его от чар Нефру-Маат, если он сам не сможет устоять. Жрица разоблачилась быстро, и лежала на убранном, немного смятом ложе, раскинув руки. Ипи-Ра-Нефер остался только в набедреннике, дабы не смутить и не испугать Нефру-Маат, скинул сандалии, и прильнул к ней. Глаза девушки были закрыты, она тихо-тихо прошептала: «Разожги моё сердце, наречённый! Разрушь стену девичьей темницы!»

Ипи ласкал её стройные, узенькие для девушки пережившей девятнадцать разливов, бёдра, руки его скользили по талии, наслаждаясь нежной кожей возлюбленной, её небольшие острые груди наливались кровью от желания, и неровное дыхание Нефру-Маат вздымало их. Любовь Верховного Хранителя и Жрицы Хатор была нежной и неторопливой, и Нефру-Маат хотелось, чтобы это никогда не закончилось. Ипи увидел её глаза, и его Ка погружался в них, он тонул в своей любви, растворялся в ласках Нефру-Маат.

— Мне кажется, Ипи, ты подарил мне вечность, — девушка была слаба, она едва прошептала, повернувшись лицом к Хранителю Трона.

— Мне кажется, Нефру-Маат, что сама Хатор Хранительница любила меня, — Ипи уткнулся в волосы девушки, принявшись целовать их, — ты же знаешь, Нефру-Маат, я люблю твои волосы.

— Зато их не любит Фараон Маат-Ка-Ра. Она приказала мне обрить голову, и надеть на службу парик, — Нефру-Маат вздохнула.

— Просто собирай их, и одевай парик сверху, — Хранитель Трона продолжал ласкать волосы жрицы. Если, за время нашего с Тути-Мосе отсутствия, она принудит тебя сделать такое, то… Я перебью стрелой с крыши дворца тот скипетр Сен-Мута, которым он правит Священной Страной по ночам, и Самозванке не понадобится благосклонность Хатор!

— Я сделаю, как ты сказал, — Нефру-Маат рассмеялась, — но, возлюбленный Брат, но не надо быть жестоким к тем, кто любит.

— И ещё. Если не мой меч, то стрела твоей царственной сестры покончит со змеёй, которая мучит нас обеих! — Нефру-Маат побагровела от гнева, рассмешив Ипи ещё сильнее, — хотя, теперь я могу сказать её сплетницам, что она опоздала на ладью, увозящую возлюблённых на острова блаженства! — гнев Жрицы сменился торжеством победителя, заставив Ипи подумать о том, кто был охотником, а кто дичью в этой бессмысленной и прекрасной игре, длившейся уже больше двух разливов.

— Не бойся, Нефру-Маат, когда я посещаю Братство Херу-Мосе Имхотепа в Храме Тути, меня сопровождают пятеро лучших Хранителей Трона, во главе с Усер-Мином. В полном вооружении, способные защитить твоего наречённого от её посягательств! — Ипи-Ра-Нефер улыбнулся снова.

— Ипи, возлюбленный мой, я желаю тебя снова! — Нефру-Маат потянула руки к Хранителю, но он отстранился, вскочив с ложа, и поспешил начать одеваться.

— Прекрасная Сестра моя, — Ипи видел, что Нефру-Маат расстроил его поступок, но он поспешил её успокоить, — у нас впереди вся ночь в лучших покоях дворца наследника. Не торопи бег Ра по престолу Нут, — девушка улыбнулась его словам, и Ипи продолжил, — в свою очередь, обещай мне, ибо ты не дала мне договорить своей глупой ревностью, обещай, что научишь царственную Мерит-Ра-Нефер Сокровенной любви, когда Ка сливаются воедино. И маленьким женским хитростям, — Ипи улыбнулся, которым, в отличие от мальчиков, знатных дочерей Та-Кем учат их матери. Ты же знаешь, — Ипи немного помрачнел, что наша мать отправилась в Те-Мери, почти сразу же, вслед за отцом, или её Ка не выдержал тоски, или же — яда того же убийцы, чьи стрелы сразили Паер-Анха на львиной охоте. Мне тогда было едва двенадцать. А Мерит-Ра на два разлива младше меня.

— Но ты никогда не говорил… — Нефру-Маат почти испуганно посмотрела на Ипи.

— Никогда. Но сегодня сказал Фараону Тути-Мосе и тебе. Но сохрани это в тайне от моей сестры, прошу тебя, наречённая!

— Я готова запечатать свои уста Тайным Именем Хатор, покровительницы, — но Ипи перебил её.

— Не клянись Тайными Именами, не только потому, что когда-то мы будем держать ответ перед Усером — Судьёй, и не только потому, что Жрецам не престало божиться, подобно торговцам, зарекающимся, чтобы обмануть. Не клянись, потому что мы не знаем, прихоти Шаи, не знаем, что сказала Маат Нефер-Неферу своей верной божественной служанке, дочери Мудрейшего, записать в свитках нашей судьбы!

— Ты пугаешь меня, мой возлюбленный Брат! — Нефру-Маат встала, закутавшись в покрывало, и пошла омыть своё тело, но остановилась, — и твоя сестра часто пугает меня. Она же совсем девочка, но ведь я сама, столь часто ищу у неё утешения и совета, она нянчит меня, как дитя и утирает мои слёзы, хотя Соправительница более чем на четыре разлива младше, она юна и свежа, как голубой цветок ириса на берегах Хапи. Но откуда это… У неё, у тебя, наречённый, даже у Фараона Тути-Мосе… Эта усталость и эта мудрость… Это знак царственной крови?

— Зачем ты спрашиваешь то, на что так легко ответить самой и так нелегко отвечать мне, возлюбленная Сестра? — Ипи-Ра-Нефер, вздохнув, присел на плетёное кресло, — это проклятие нашей крови, Нефру-Маат. Дети, слишком рано познавшие боль утрат и тяжесть власти, умудряют свой Ка и Ба нужным, но тяжким знанием человеческой подлости и коварства, их Абу становится прочным, как Серебро Нетеру, ибо оно закалялось в слезах потери, и крови тех, кого мы любим. Тути-Мосе, пожалуй, выпало меньше нашего, но и на его долю с лихвой хватило этой горькой мудрости. Может, потому Хат-Шебсут боится моих глаз и глаз Мерит-Ра-Нефер, не из-за их цвета, а из-за того, что видит в них то, что нам пришлось пережить. Из-за неё…

— Прости, возлюбленный мой, я не хотела ранить тебя, но… — Нефру-Маат поспешила увести разговор в сторону от больной для её наречённого темы, — у меня ведь тоже синие глаза, Ипи? Но почему же Мерит-Ра-Хат-Шебсут, научила меня хорошо стрелять из лука, но, сколько не пытается, не может передать мне вашу меткость, это…

— Это Тайное Знание, Нефру-Маат. Его часть, которой мы обучим тебя и Тути-Мосе. Малая часть того, что, может, станет новой тяжестью на моих плечах, когда я пройду Посвящение и приму Маат-Хетем. Печать Извечной, принадлежавшей моему отцу и его славному прадеду Амен-Хотпу. Я получу к шкуре пятнистой кошки Священнейшую из Печатей, дабы знать судьбы царств и воинств, но, наречённая, я боюсь читать Свитки Шаи, ибо в них писана и наша судьба… — внезапно Ипи переменился, и в его синих глазах сверкнуло синее золото Священных Мечей, — и не называй мою сестру этим именем! Никогда! Её зовут Мерит-Ра Нефер! Это имя дано ей при рождении, и она вернёт его себе, когда взойдёт на величайший Трон вместе с Тути-Мосе!

— Я… Я пойду, чтобы омыть своё тело, возлюбленный мой! — Нефру-Маат испуганно попятилась и скрылась в проёме входа. Жрицу испугало что-то, что она заметила в Ипи… Это был не совсем он …

Ипи устыдился того, что напугал свою возлюбленную и пошёл за ней. Проём ведущий в белую комнату, где принимают ванны и наносят на лицо священные краски, а дочери Та-Кем ещё и украшают свои уста и щёки, не был, в отличие от дворца Наследника, да и от собственных домов Ипи, перекрыт дверью, только лёгкой циновкой. И Ипи вошёл, чувствуя, что ему нужно успокоить Нефру-Маат. Она уже сидела в большой кипарисовой ванне с бронзовой отделкой, неизвестно, как и когда, успев наполнить её водой, — похоже, эта охотница заранее знала, что добудет свою дичь, и ей придётся омывать тело от крови самой сладкой, в жизни любой женщины, раны. Жрица делала вид, что не замечает Ипи, позволяя ему любоваться своей наготой, как тогда, в озёрах и заводях Бехдета.

— Почтенная Нефру-Маат, скажи мне? — Ипи не успел закончить вопроса, которого, женщина, казалось, только и ждала, любого, лишь бы Ипи заговорил снова, извинив её невольную оговорку.

— Возлюбленный мой Хранитель Трона, любит наблюдать моё тело в воде? Я это заметила, когда мы с тобой купались в заводях древней столицы. И поняла, зачем ты брал с собою сестру, которая тогда была твоей единственной защитницей, надёжнее тысячи Хранителей Трона, хотя… — Нефру-Маат улыбнулась, — царственная Мерит-Ра-Нефер признавалась мне, что совсем не хочет мешать своей лучшей подруге соблазнить её возлюбленного, но, с другой стороны, если её брат просит, она ни в чём не может ему отказать.

— Женщины всегда склонны к любовным заговорам против нас? — Ипи улыбнулся, мысленно поблагодарив свою сестру, присел на корточки рядом с ванной, и принялся ласкать волосы Нефру-Маат, покрывая поцелуями её шею, — скажи мне, откуда у тебя такие волосы, наречённая? Я видел много дочерей разных народов, от чёрных кушиток до дочерей Джахи, Хатти, Яхмади, Нахарина, Ашшура и Бабили. Но у все у них волосы были такими же тёмными, или ещё темнее, чем у женщин Та-Кем.

— Я скажу тебе, если ты скажешь, насколько близко ты их видел? — Нефру-Маат пыталась изобразить обиду, но у неё никак не выходило совладать со своим лицом.

— Моя маленькая ревнивая глупышка! — Хранитель Трона аккуратно хлопнул ладонью по воде, забрызгав лицо возлюбленной, и заставив Нефру-Маат отирать глаза, — я не покидал пределы Та-Кем, правда, сейчас Тисури, где я был раньше, уже дарована свобода, но это не важно. Как Верховный Хранитель Трона я вижусь с тысячами и тысячами людей, это купцы, послы, корабелы, военачальники разных стран, и, конечно, они предпочитают путешествовать с супругами или наложницами, да и среди аристократов и торговцев немало женщин, хотя, много меньше, чем на Берегах Хапи. Но ведь ты знаешь, что я люблю только тебя и мою царственную Мерит-Ра. Ипи снова брызнул водой ей в лицо, — откуда у тебя эти волосы, не рыжие, как огонь, как у Хранителя Сети, и не тёмные, как у нас с Мерит-Ра-Нефер, хотя наши глаза более синие, чем твои, отвечай Хранителю Трона! — Ипи улыбнулся, игриво повысив голос на последних словах.

— От моей бабушки, Ипи. От её запретной, но искренней любви, — Нефру-Маат улыбнулась, и игриво добавила, — а если Хранитель Трона намерен пытать свою пленницу, то пусть скидывает одежду, и разделит со мною прохладу чистой воды, ведь мудрый Ипи знает, как развязать язык каждому — купцу — подарком, воину — вином, и догадывается, как заставить говорить женщину, — она немного смутилась и добавила, — ты ведь всегда, с тех озёр у древних стен хотел овладеть мною в воде, Ипи.

— Да, Нефру-Маат, Хранители Трона много потеряли, когда ты пошла служить Хатор, а не к нам, воистину, женское коварство способно разрушать крепостные стены, — Ипи улыбнулся, и отстранил руку наречённой, продолжая ласкать её волосы, — я знаю, что вырвавшись из плена девственности, женщина становится неудержимой какое-то время, пока не устанет, но я не ожидал, что и Жрице Хатор трудно будет сдерживать свою страсть, но… Во дворце Наследника есть хороший бассейн, где нас никто не будет торопить, а пока что, я хочу торжественно сойти со своей колесницы, как и подобает при моей власти и жреческом сане, а не упасть с неё, едва достигнув дворца Тути-Мосе, насмешив всю охрану Наследника, хотя уже итак едва стою на ногах. Так что, — Ипи улыбнулся Нефру-Маат, пока что я намерен пытать свою пленницу не самой любовью, а ожиданием любви, и, заодно, торопить её, — Ипи улыбнулся, поняв, что, на этот раз, он ловко обыграл Нефру-Маат, — так что за запретная любовь матери твоего отца сделала твои волосы подобными волосам Изначальной, цвета солнечного луча, отражённого в воде, или цвета сухой травы…

— Дед Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра, внук Йаху-Мосе Избавителя, ты же знаешь об этом, — Нефру-Маат ничего не оставалось как покориться, — Тути-Мосе Аа-Хепер-Ка-Ра, заключил союз с морскими торговцами и пиратами, которых мы зовём «Люди Моря», чтобы спокойно покорять города Фиолетовой, не боясь удара флота Ша-Дана в спину своим капитанам. И послом, или, даже заложником от Ша-Дана явился один из их царей, или родственник князя. Я не помню, к какому из племён он принадлежал, Турша, или Акайвашта, но знатные дочери Та-Кем называли его Повелителем Небесных Стрел, в честь Йоблиса-громовержца, божества, которым покланяются эти воины, моряки и торговцы, подобно тому, как мы служим Извечным. Супруг моей бабки уже погиб в бою, а она была молода и красива… Бабушка говорила, что и он был очень красив, — Нефру-Маат улыбнулась ему.

— Что же, остаётся восславить этого нечестивого заложника, да пребудет Ка и Ба его в Те-Мери, в каких бы богов он не верил, если, благодаря его крови, появилось такое прекрасное создание, как ты, Нефру-Маат.

Женщина улыбнулась, смутившись, вышла из ванны, и принялась отираться тонким льняным покрывалом. Ипи-Ра-Нефер поторопил её: «Я подожду тебя снаружи, и велю твоим слугам вернуться в дом. Собери только свои драгоценности, оружие и церемониальные облачения, во всём остальном ты не будешь иметь нужды во дворце Наследника, а нам нужно спешить!» — Ипи, добавил, немного замявшись, — «первым делом, убери покрывала со своего ложа, возлюбленная сестра, хотя, вряд ли сие скроет что-то, но всё же, мне не хочется терять лица перед твоим отцом…» В ответ Нефру-Маат снова смущённо улыбнулась, и её лицо нежно порозовело.

Судя по звуку приветственной трубы, встретившем их на улицах Уасита, охрана Тути-Мосе заметила колесницы Ипи ещё в городе. Когда колесницы въехали в парадные врата, Ипи заметил, что и его сестра, и сам Наследник, уже встречают их на ступенях.

— Живите вечно, о, Фараон Тути-Мосе и Соправительница Мерит-Ра-Нефер, — Нефру-Маат поклонилась хозяевам дворца, и первой сошла с колесницы.

— Брат мой Ипи, почему ты так задержался! Мы с Мерит-Ра уже начали волноваться, и думали выслать за тобой ещё пару колесниц! — Наследник удивлённо посмотрел на Хранителя Трона, сочтя, легкомысленным, в свете последних событий, его опоздание, и тут же, поспешил приветствовать девушку, — живи вечно, Нефру-Маат, Жрица Хатор и наречённая моего названного брата! — Тути-Мосе присмотрелся к её лицу, — Нефру-Маат — или тебе нездоровится, или ты спала, потому Ипи и пришлось ждать долго, дабы не тревожить твой сон, а Жрице не подобает спать, когда Ра, в короне Атума, клонится к горизонту Аменет!

— Тути-Мосе, мой возлюбленный Брат! — Мерит-Ра-Нефер прикрыла ротик рукой, чтобы не рассмеяться, пока Фараон отчитывал Ипи и Нефру-Маат, — если женщине снится столь сладкий сон, что не хочется пробуждаться и прерывать его, то она может спать, сколько ей угодно, кем бы она ни была, — сестра вовремя пришла на выручку Ипи, который не нашёлся ответить, смущённый словами Наследника.

— Спасибо тебе, царственная Мерит-Ра-Нефер! — Нефру-Маат поспешила отблагодарить Соправительницу за поддержку, только сейчас заметив, что рука Тути-Мосе перевязана, и, похоже, Фараон получил серьёзную рану. Она сразу же поняла, почему Ипи поспешил спрятать её во дворце, и испуг стёр с лица Жрицы следы любви, которые заметила юная Мерит-Ра, Жрица обернулась к Ипи, прошептав испуганно, — это, это…

— Да, Нефру-Маат, — сестра Ипи сама ответила ей, хотя, Хранитель Трона, не стал говорить Мерит-Ра-Нефер о покушении, чтобы не волновать сестру. Но, после поспешного отъезда Ипи-Ра-Нефера, поняв, что её брат прячет Нефру-Маат во дворце Наследника, Соправительнице было нетрудно раздобыть у молодого Фараона слова истины. Против Тути-Мосе и Ипи замышляли покушение, хотя, не их жизнь была целью заговора. Впрочем, благодаря твоему наречённому, труп заговорщика уже едят собаки за городскими стенами, или сомы в крестьянских каналах, а Величайший Тути-Мосе едва оцарапан.

— Но, неужели ты… — Нефру-Маат с испугом посмотрела в лицо Хранителя, ей казалась ужасной мысль, что перед тем, как дарить ей ласки, руки её наречённого пролили человеческую кровь.

— Нет, Нефру-Маат, мне приходилось убивать только в бою, когда Тен-Неху и разбойники восстали, в прошлое межсезонье, — Ипи-Ра-Нефер ответил женщине, почти не солгав.

— Да, Хранитель Трона, — Тути-Мосе вспомнил эту славную битву, бывшую первой для Ипи-Ра-Нефера, когда Наследнику уже приходилось сражаться в Куше, — Хранители говорят, что твоя хевити разила Тен-Неху, а стрелы, разбойничью конницу, а после — тяжёлая пика Ипи была подобно копью Хранителя Сети! Но ведь, помнишь, названный брат мой, нас ведь учили в детстве… — увидев, как явственно позеленели лица Ипи и Мерит-Ра, мгновенно переглянувшихся, в ответ на слова Наследника, Тути-Мосе пожалел, что напомнил об этом уроке, видно, не оставившего в Ка юного Фараона столь глубокого следа.

1516 ВС, 23 месяца Пайни Сезона Разлива

Пятый год правления Фараона Маат-Ка-Ра

Девятый год правления Правительницы Хат-Шебсут

Ипи так не хотелось просыпаться, хотя он знал, что даже юному Жрецу и Хранителю Трона положено встречать первые лучи Хепри. Но ему больше нравилось наслаждаться розовыми лучами рассвета, отражёнными на Горизонте Аменет, туманом над лентой Хапи и пением птиц, в окно своего дома, не вставая с ложа, особенно уютного утром.

— Вставай Ипи-Ра-Нефер, будущий Хранитель Трона, и помни, что враги Священной Страны не будут ждать, когда ты изволишь проснуться, творя свои заговоры или готовя военный поход! — Ипи, не успев отвернуться от окна, в которое он наблюдал рассвет, сразу же узнал голос своего отца.

— Но я уже не сплю, отец мой, достойный Паер-Анх! — Ипи спешно встал с постели, направившись к отцу.

— Побыстрее оденься, сын мой, и не забудь все знаки своего достоинства! — отец торопил его, — да и возьми лук! Сегодня у тебя будет особый урок.

— Мы поедем стрелять, отец мой? — маленький Ипи обрадовался, — но какие мне брать стрелы, мы будем бить по мишени, или охотиться, а если охотиться, то на уток или на белых лис?

— Стрелы брать не надо, — отец говорил твёрдо, но что-то в его голосе выдавало волнение, — я сам дам тебе стрелу.

— Хорошо, Паер-Анх, отец мой! — Ипи стал быстро одеваться, не задумываясь особо, что это за стрельба, для которой хватит всего одной стрелы, да и голос отца не насторожил мальчика.

Отец отвёз его на своей колеснице, через весь Уасит, к подворью, на котором тренировались молодые Хранители. Но, Ипи удивился, не увидев на столбе подвешенной мишени из дерева или меди, но, тем не менее, снял лук со спины, хотел изготовить его, и, только тогда вспомнил, что у него нет стрел.

Отец осторожно вложил ему в пальцы тростниковое древко стрелы, наконечник которой был необычно узким, как на крупного зверя, и покрыт чем-то тёмным, похожим на асфальт, и помог ему натянуть детский лук, прошептав: «Осторожнее, сын мой!», сделав при этом знак Хранителям.

Сразу же, из-за стены сарая вышли двое тайных охранников, ведя с собой человека, верно преступника. Он едва ковылял, растопырив ноги, на которые была надета длинная деревянная колодка, руки преступника были связаны за спиною длинной верёвкой, за конец которой один из охранников и вёл его, и, заодно удерживал от падения. Только тогда, Ипи похолодел, поняв суть своего урока, и осторожность отца, вложившего в его руки стрелу с надёжным ядом, чтобы, если рука ребёнка дрогнет… (хотя его обучали Жрецы Братства Хранителя Херу, и он бил дичь с завязанными глазами, но никогда ещё не стрелял в человека). Ипи не должен был видеть мучений обречённого, или же, стражникам не пришлось бы добивать разбойника на глазах ребёнка. Но слова отца поразили его больше, чем осознание увиденного:

— Сын мой, Ипи-Ра-Нефер, будущий Хранитель Трона, сегодня ты можешь избавить человека от жестоких страданий, уготованных ему, — отец говорил спокойно и ровно, но Ипи не понимал смысла его слов, что же это за проклятие, от которого может избавить только отравленная стрела? Но отец продолжил, — этот нечестивец — убийца и разбойник. На его руках много крови торговцев Та-Кем и чуждых стран, которые шли в Уасит караванами, а не на ладьях по водам Хапи, чем и пользовалась их банда. Но того ему показалось мало, и он пришёл в Столицу, чтобы ножом отнимать у знатных и богатых горожан их золото, нередко, пуская в ход, а не только угрожая своим оружием. Но и того показалось мало нечестивцу, и он посягнул на святое, решив ограбить Перешедших, собрал шайку и вскрыл древнюю гробницу, не убоявшись гнева Нетеру, Меча Хранителя Анпу и жала Мерит-Сегер — Возлюбившей Безмолвие Священной Стражницы кладбищ. Их поймали на продаже золота из мира мёртвых и изобличили. Этого приговорили к смерти. Но… Фараон Маат-Ка-Ра был милостив, она отпустила младшего из грабителей, троих приказала сослать на медные рудники в пустыне, возле древнего Вади, а этому предложила выбор, — Ипи растерянно слушал отца, не понимая, причём здесь он, — принять лёгкую смерть от удавки стражника, но, тогда, во время Мёртвого Хонсу, его Рен его изменят на Мерсед-Херу, согласно обряду, а старое Имя напишут на свитке в Храме Амена, сожгут, смешают с мясом, и скормят нечистым птицам, чтобы его Ка и Ба и Ах никогда не могли покинуть Ам-Дуат, даже, когда Круг Усера, назначенный за его грехи совершится, или, даже Души его сольются в Тень, и Хабит, лишённая Ири-Анпу своей сущности — Ху, будет вечно странствовать по земле, не зная успокоения и пугая ночных прохожих стонами неизбывного отчаянья. Или же — принять жестокую смерть, что он и предпочёл вечному Проклятию. Сегодня его вывели за городские стены, чтобы там снять колодку, связать, закопать по грудь, и возжечь тлеющие травы, дабы ночью, когда стрелы стражи бессильны, их запах отпугивал хищников и нечистых зверей, способных даровать ему лёгкое избавление. Но мы с Хранителями, прибыв на место, забрали приговорённого, и, если у тебя хватит твёрдости Ка, то ты подаришь ему избавление, сын мой, а если Ка твой, из-за детской доброты, не даст тебе сделать сего, мы вернём его страже, ждущей у ямы за воротами — хоть мёртвого, хоть живого нечестивца.

— О, почтеннейший юный Хранитель Ипи-Ра-Нефер, сын Паер-Анха, молю тебя облегчить мою участь, — выкрикнул обречённый, попытавшись упасть на колени, чего не дал ему воин Хранителей, дёрнув за конец верёвки, которой были скручены локти несчастного.

Ипи понял, что у него нет выбора, и стал поднимать своё оружие, стражник торопливо отошёл от осуждённого, опасаясь отравленной стрелы, а нечестивец смотрел ему в глаза, моля даровать скорую смерть.

Мальчик зажмурился. И его, и сестру — маленькую Мерит-Ра-Нефер Жрецы Маат из Братства Хранителя Херу, уже долго обучали одному из своих таинств, и он мог метко стрелять, и мог попадать не целясь, понимая, что полёт стрелы уже прочерчен в воздухе палочкой Сешат, и соединяя свой Ка с Ка существа, которое он поражает, ощущая тепло раскалённой меди или шероховатость досок мишени. Но он никогда не стрелял в человека, пусть и в нечестивца, на руках которого столько безвинной крови, что даже Усер не будет к нему милосерден. И тем не менее, у Ипи не было выбора, он должен был либо поставить последний знак в свитке Шаи разбойника своей стрелой, либо, обречь его на мучительную и долгую гибель… Стрела сорвалась с тетивы.

Ипи знал, что он не промахнулся, но не решался открыть глаза. Тем не менее, его насторожило то, что он не услышал никакого звука, и любопытство взяло вверх над страхом и жалостью.

Тело нечестивца, из-за колодок просто осело на колени, а, из запрокинутой назад головы, во лбу, торчало древко стрелы Ипи с синими перьями Хранителей, и что-то вязкое и тёмное, не похожее на обычную кровь, каплями обрывалось на песок, стекая по лицу, застывая какими-то странными сгустками, и образовывая небольшие холмики на песке. Ипи какое-то время смотрел, не в силах шевельнуться, на свершённое им правосудие, или — милость, но, потом, очнувшись, закричал, бросился к отцу и заплакал.

— Не плач сын мой, Ипи, ты всё сделал, как должно, — отец гладил его по голове, успокаивал, как мог, и старался побыстрей увести от этого места. Это был жестокий урок, но необходимый тебе Ипи, будущий Хранитель Трона и держатель Маат-Хетем. Ты усвоил его с первого раза, когда даже Тути-Мосе понадобилось два.

— Тути-Мосе тоже… — Ипи посмотрел отцу в глаза.

— Да, достойный сын мой, Ипи-Ра-Нефер. Юный Наследник тоже познал этот горький урок. Урок милосердия и урок крови. Но твой Ка оказался более отзывчивым, и ты превозмог собственный страх с первого раза. Когда Наследника целых два локона терзала мысль о том, что по его вине человек умер в муках, несколько ночей ему казалось, что он слышит стоны осуждённого. И во второй раз ему было много легче, хотя…

— Отец мой Паер-Анх! — Ипи посмотрел на Верховного Хранителя, приоткрыв рот, — так, значит… Ты сказал «казалось», значит?

— Прости, сын мой, но я не солгал тебе, этот человек был приговорён, и мы забрали его у городской стражи, когда его уже привезли к яме, назначенной ему и орудием казни и могилой. Но, Ипи, если бы страх и жалость ребёнка взяла бы вверх над истинным милосердием, я никогда бы не оскорбил лучших чувств твоего Ка. Впрочем, как и Ка Наследника. Того нечестивца я приказал увезти, дав страже свиток с помилованием, свершить которое я имею право, как Верховный Хранитель. Правда, и сам приговорённый понял это, только когда мои колесницы привезли его к застенкам Стражи Уасита, а не к городским воротам. Там уж не знаю, заключили ли его в подвал какого-нибудь отдалённого Храма, чтобы до конца своих дней, вымаливать у Извечных прощения, или же стиснули правую лодыжку колодкой, чтобы он не мог бежать, хромая, как подбитая зебра, и отправили на медные рудники, но Тути-Мосе узнал, что тот, первый злодей не умер, только когда смог выучить урок при повторении. А тогда нечестивец изрыгал в адрес Наследника проклятия и, одновременно, умолял о смерти. Твой Ка избежал страданий, выпавших Наследнику, ибо ты оказался мудрее, — в ответ на слова отца Ипи снова заплакал:

— Значит, всё-таки я убил того, кто мог бы жить! — но отец перебил его, помогая взойти на колесницу.

— Тише, маленький Ипи. Это тоже важный урок, и он научит тебя тому, что милосердия достоин даже нечестивый разбойник и осквернитель гробниц, и, уж, тем более, враг, поверженный тобою в бою.

— Я понял, отец, — Ипи утёр слёзы и взглянул в чёрные глаза Паер-Анха, — только почему Тути-Мосе не предупредил меня, ведь…

— Потому что, тогда бы ты не выстрелил. А юный Наследник осознал, подобно тому, как уже осознаёшь ты, важность этого урока. И я знаю, что ты не предупредишь сестру!

— Сестру!? Отец мой, прошу тебя, не заставляй Мерит-Ра-Нефер проходить через это! Она же… — но отец снова перебил его:

— Она — будущая Хранительница Трона и продолжательница Дома Амен-Ем-Хети! Её удел — синие стрелы, если не белые… После того, как юная сестра и супруга Наследника, слабая здоровьем, ушла в Те-Мери… И если я не смогу, ты поможешь пройти ей этот урок!

— Что значит: «Не смогу», отец мой!? — ты же, носящий Шкуру пятнистой кошки и великую Маат-Хетем Верховный Жрец Изначальной и прорицатель Фараона! Не пугай своего сына, Паер-Анх! — Ипи посмотрел в глаза отцу, и отец улыбнулся ему, видя в синих глазах сына скорее недоумение, чем страх:

— Забудь эти слова, сын мой. Но, запомни, Ипи — Прекраснейшая открывает Хранителю Печати все Судьбы, кроме одной, и все Свитки, кроме одного, ты понял меня?

— Понял, отец мой, Паер-Анх, из Дома Амен-Ем-Хети. И я не стану предупреждать сестру!

В тот день Паер-Анх не повёз его домой сразу же, а, заехав, в лавку, подпоил финиковым вином, но от этого Ипи только больше раскис. Тогда отец отвёз его в Дом Воина, при дворце Маат-Ка-Ра, где обучали мальчиков из самых знатных семей Уасита, искусству боя, владению оружием, борьбе, а так же, куда более тонким, но не менее необходимым наукам — письму, наукам, древней мудрости, рисованию и искусству любви. Старый Ра-Хепер, приветствовал высокородных гостей, сказав: «Я надеюсь, что среди юных и знатных воинов, ты устыдишься, и сможешь скрыть свои слёзы!» — верно, учитель всё понял. Он хорошо покормил Ипи, поговорил с ним, напоминая речениями древних мудрецов, вплоть до самого Имхотепа, что этот урок был ему необходим, а, после, не пустил его к мальчикам, отведя в покои девушки из Джахи, состоявшей при храме Хатор, и приставленной к нему, и оставил их наедине. Она была едва ли на семь разливов старше него, но казалась Ипи такой взрослой… Он быстро насытился её телом, но позволял ей продолжать ласкать себя, думая, что будущий Хранитель не должен позволить себе слёз при презренной служанке из страны нечестивых торговцев, пусть и доброй к нему. Но, поняв, что долго он не продержится, оттолкнул девушку. И, едва одевшись, выбежал на улицу, призывая своего охранника. Только, когда колесница подвезла Ипи к их дому, мальчик совладал со своим Ка, дабы не выдать сестре своей тайны… Но Мерит-Ра-Нефер что-то почувствовала, она была совсем маленькой, и, осознав, что такому чистому и нежному созданию, придётся пройти через суровый урок крови и милосердия, уже от сожаления к ней, Ипи заплакал снова. Но у маленькой сестры хватило мудрости ничего у него не спрашивать. Вернувшись вечером, отец снова дал ему вина, и Ипи уснул, проснувшись уже при свете Ра.

Утром у него болела голова, то ли от выпитого, то ли от долгого сна — ведь нужно вставать не в жару, а в первых лучах Хепри, а может — просто, он ещё не оправился от того, что пережил вчера. Сестра тоже проснулась поздно — она долго не могла уснуть, либо, потому, что чувствовала боль Ипи, либо, потому, что предчувствовала беду.

Проснувшись, Ипи-Ра-Нефер и маленькая Мерит не застали Паер-Анха. Он, до рассвета, как и подобает, выехал в сторону саванн близ Менфи, на львиную охоту, вместе с Фараоном Маат-Ка-Ра и несколькими военачальниками. Молодой старшина Хранителей и личный охранник их отца Усер-Мин остался присматривать за детьми Верховного Хранителя Трона и их матерью. А через двенадцать рассветов, на колеснице, в сопровождении охраны, приехал юный Тути-Мосе. Как не тяжело ему было, но он первым решился сообщить другу недобрую весть, считая это своим долгом.

Вскоре, Мерит-Ра-Нефер получила свой суровый урок. Так же как и Ипи — выучив с первого раза. Быть может, маленькой Мерит было легче, чем Тути-Мосе и Ипи, поскольку боль утраты настолько переполнила её Ка, что заглушила все остальные чувства. Но урок они заполнили навсегда. И не думали, как скоро пригодится им эта жестокая наука.

После гибели Паер-Анха и скорой — подозрительно скорой смерти их матери Мерит-Анх-Маат, Маат-Ка-Ра усыновила детей Хранителя и переселила во дворец Фараона. И, почти сразу же, решила сделать Мерит-Ра-Нефер Священной Супругой юного Соправителя и Наследника.

Однажды ночью, Ипи проснулся от крика сестры, и вбежал в её комнату, изготовив лук. Мерит-Ра-Нефер во сне явилась какая-то тварь Ам-Дуат, от чего она закричала и проснулась. Соправительница плакала, присев на кровати, не в силах опомниться от своего сновидения. Ипи сел рядом, попросив её пересказать сон, и старался, как мог, успокоить сестру. Когда, вдруг, заметил что-то, на мгновение заслонившее едва различимых детей Нут в чёрном проёме окна. А потом, в проёме что-то сверкнуло. Маленькая Мерит-Ра с детства была наделена даром, что спасло ей жизнь. Убийц было двое, но Ипи опомнился сразу же, и выстрелил, всадив стрелу в глаз первого. Второй убийца, укрылся плетёным креслом от стрелы Ипи, обнажил длинный хопеш и пошёл на него. Он ловко останавливал стрелы прутьями плетёного сиденья… Тусклым золотым блеском сверкнуло лезвие Серебра Нетеру в свете лампад, — Наследник подарил сестре Ипи, как своей наречённой, меч из священного металла, ибо только с таким лёгким мечом могла совладать маленькая Мерит-Ра Нефер. И она, с достойной ловкостью, вонзила лёгкое и прочное лезвие в бок убийцы, тот рухнул с криком, но и после того, и сестра, и Ипи, бросивший лук, и обнаживший меч, кололи и рубили убийцу, не обращая внимание на кровь нечестивца, текущую по их лицам, одеждам и телам, пока не выбились из сил. Внезапно двери отворились, и ещё четверо наёмников с мечами ворвались в покои девочки. Ипи и Мерит поняли, что Нейти простёрла им Скипетр и совсем скоро Маат Нефер-Неферу обнимет их своими крылами, но, изготовили оружие. Они были готовы умереть достойно, прихватив на корм Стражнице Амет столько нечестивцев, сколько им окажется по силам.

Внезапно, убийцы упали как подкошенные, — в их спинах торчали тростниковые древки стрел с цветным оперением Тайной Стражи Уасита. Стрела с синими перьями Хранителей Трона торчала из затылка одного из злодеев — Усер-Мин не опоздал сам, и вовремя поднял тревогу.

Эту ночь они провели без сна в покоях Тути-Мосе. Наследник пытался успокоить их как мог, он очень испугался за Ипи и за его сестру. Хат-Шебсут — в привычном женском платье — тоже была с ними. То ли она и вправду испугалась за своих названных детей, то ли, подумала о том, что ни стены, ни стража могут не защитить и Наследника, и её саму. А может, как уже тогда показалось Ипи, — она испугалась только за свою власть, решив, что кто-то, не желая, чтобы Маат-Ка-Ра упрочила свой Трон кровью Дома Амен-Ем-Хети, решил пролить её раньше, не дав соединиться с кровью правящего Дома Йаху-Мосе.

1511 ВС, 3 месяца Пер-Мути, Сезона Засух

Четырнадцатый год Правительницы Хат-Шебсут.

Десятый год Величайшей Маат-Ка-Ра Хени-Мет-Амен

«Ипи, возлюбленный мой! Царственная Мерит-Ра-Нефер! Что с вами!» — окрик испуганной Нефру-Маат оборвал тяжкие для обоих воспоминания, Ипи и сестра, переглянувшись, улыбнулись друг другу, — пожалуй, они вспомнили одно и то же. Тути-Мосе ничего не ответил на вопросы Жрицы Хатор, — ему тоже было что вспомнить.

— Брат мой, Ипи! Мой царственный Супруг! Прекрасная Нефру-Маат! — Мерит-Ра-Нефер опомнилась первой — она была очень сильной, и поспешила изгладить из памяти следы прошлого, — пройдёмте во дворец, Атум клонится к горизонту Аменет, а Ипи и Тути-Мосе отплывать завтра на рассвете.

— Спасибо тебе, Мерит-Ра-Нефер! — Ипи поклонился сестре и первым проследовал за нею. Зачем Нефру-Маат нужно было знать то, что они сами пытались забыть, хотя, возможно ли было забыть ту ночь во дворце Хат-Шебсут, когда они с сестрой уже приготовились умереть?

— Величайший, Тути-Мосе? — Нефру-Маат решила дать Ипи-Ра-Неферу побыть со своей сестрой наедине, попридержав молодого Фараона. А, заодно, попытаться выведать, какие тайны скрывают их Ка, — что преследует моего Наречённого и твою царственную супругу, Тути-Мосе. Неужели, Ипи приходилось убивать… не только в битве?

— Ах, ты об этом, Нефру-Маат, — Фараон печально улыбнулся, — Помнишь, как Шепсер сепа Пер-Басти, дочь которого, Анх-Нофрет моя ровесница, поспешно бежал в Нахарин?

— Но это было… Почти пять разливов тому назад, Величайший?

— Да, именно тогда, Нефру-Маат, у них была первая в жизни битва. В спальню Мерит-Ра проникли двое убийц, они, чудом, смогли поразить их, но ворвались ещё четверо…. Слава Херу Хранителю, что Усер-Мин, почувствовал неладное, и призвал охрану. Помню, уже в моих покоях, он отчитывал Ипи и Мерит, за то, что они не кричали и не звали помощь, на что Ипи сказал, что крик впускает страх в твой Ка, и, заставляя врага торопиться, придаёт ему сил. А маленькая Мерит и вовсе ответила, что дочь Паер-Анха из древнего рода Амен-Ем-Хети должна сражаться и умереть достойно. Когда Хат-Шебсут услышала эти слова, она отвернулась к окну. Чтобы подданные не видели её слёз. Я ещё подумал тогда, Нефру-Маат, что Абу моей царственной матери ещё не до конца разорвали кобра и гриф её властолюбия.

— О, Великие Нетеру, они пережили такое совсем детьми! — Нефру-Маат хотела посмотреть в глаза Фараону, но Тути-Мосе отвёл взгляд.

— Да, Жрица Хатор, — Наследник тихо продолжил, оглянувшись, не могут ли Ипи и Мерит их услышать, — Тем, кого избирает Изначальная, дабы вершить Назначенное, в свитках судьбы выпадает слишком много недобрых знаков. Но, Нефру-Маат, они становятся только сильнее от этого. Как и те, кто рядом с ними. Я и жалел, что не оказался рядом с названными братом и сестрой, и думал, смог бы я выдержать себя столь же достойно, как они? И, чтобы доказать, что я достоин, ещё не было мне пятнадцати, уже мчался на колеснице, впереди своих военачальников, поражая нечестивых меткими стрелами, и не испытывал страха. Так что, эта ночь и меня сделала сильным, Нефру-Маат, хотя я до сих пор не знаю, как бы повёл себя, оказавшись меж ними.

— Достойно, Фараона, Тути-Мосе, — Нефру-Маат почтительно поклонившись, ласково улыбнулась ему, стараясь успокоить, раз уж она разбудила это воспоминание, — ну, по крайней мере, либо, завидев Наследника, заговорщики переменили бы свои планы, либо, даже если бы ты закричал, помощь подоспела бы раньше, тогда Ипи и Мерит-Ра не пришлось бы пройти через этот кошмар, — шутка Нефру-Маат позволила молодому Фараону расслабиться и отвлечься, — а почему Маат-Ка-Ра дала уйти этому Шепсеру?

— Ты многого не знаешь, наречённая Ипи, — в ответ ей Тути-Мосе улыбнулся, — власть Маат-Ка-Ра поддерживали Жрецы и Номархи, когда Военачальники хотели видеть на Троне меня. Хат-Шебсут никогда не станет пробивать днище ладьи несущей её по волнам. Но… Этот нечестивец не избежал своей судьбы. Меньше пяти локонов Йаху назад, в начале Сезона Жатвы, его едва оцарапала стрела. А в тот же вечер началось… Он умер в мучениях — нет, его не мучила боль или корчи, его терзали видения. Он отбивался от невидимых демонов, кричал, выхватывал меч, пока через три дня, не выдержал, ослабел и испустил Ах на Суд, который вряд ли оправдает нечестивца, но Ипи, до этого, ещё живого, заставил его пережить все ужасы Ам-Дуат. Чтобы проверить, была ли стрела отравлена, или беглеца вправду одержали твари тёмного мира, доведя до смерти, Царь Нахарина взял одного из разбойников, ожидавших смерти в темнице Каркемиша, и предложил ему помилование, в обмен на то, что его оцарапают этой стрелой, ибо охранник беглого номарха поднял и сохранил её. Да, лучше бы этому бедолаге отсекли голову, — он пережил все те ужасы, что и беглый Номарх, только поминал тварей тьмы, известных в Нахарине и Бабили.

— Но, Величайший, почему ты думаешь, что это месть Ипи? — Нефру-Маат спросила Тути-Мосе, не совсем понимая его.

— Потому что, Жрица Хатор, Ипи-Ра-Нефер не скрывал этого, и, воину Хранителей Трона, отосланному свершить Деяние Херу, он вручил стрелу со своим Именем. Через послов её вернули в Та-Кем, и потом Ипи сильно досталось от Хат-Шебсут, за то, что его убийцы перечёркивают старания её лучших посланников и богатые дары. Но он ответил, что воздал нечестивцу за ночь, которая хорошо запомнилась самой Правительнице, и ей нечего было ответить Хранителю.

— Но это же…

— Не думай так об Ипи, не пристало Нефру-Маат считать своего возлюбленного жестоким! — Тути-Мосе прикрикнул на жрицу, и тихо, смягчившись, добавил, — в его Ка нет жестокости, он исполнен отзывчивостью и добротой. Ибо, часто милует таких нечестивцев, которых приговариваю я, или Маат-Ка-Ра, ибо, как Хранитель Трона, имеет на это право. Он всё время говорит, что безоружный достоин милосердия, но… На его сердце осталось много шрамов, Нефру-Маат, впрочем, как и на сердце моей Соправительницы. И они выжигают их, вместе с теми, кто нанёс им эти раны. А это право — священно, со времён Херу Мстителя, Нефру-Маат.

Ипи-Ра-Нефер и Соправительница, шли приобняв друг друга, и не произносили не слова. Когда Тути-Мосе и Нефру-Маат поравнялись с ними, они увидели безмятежные улыбки на лицах брата и сестры, подумав об одном и том же, — значит в их прошлом остались и приятные воспоминания.

Слуги уже накрыли вечерний стол, хозяева и гости дворца сполна насладились кушаньями, жареным мясом, фруктами, финиковым и виноградным вином.

Ипи-Ра-Нефер пригласил Наследника прогуляться по террасе дворца, видно, им надо было поговорить о чём-то важном, а последние лучи короны Атума способствуют размышлениям.

Когда Мерит-Ра-Нефер и Нефру-Маат остались одни, юная Соправительница велела вызвать танцовщиц и музыкантов, дабы развлечь свою гостью, а заодно поговорить с ней так, чтобы музыка не давала услышать их речи даже самому чуткому охраннику Фараона и самому опытному Хранителю Трона из свиты её брата.

— Только не лги мне, Нефру-Маат, сегодня мой брат даровал тебе первую любовь, — Жрица хотела что-то ответить, но замялась на мгновение, и Мерит-Ра-Нефер не дала ей разомкнуть уст, — я сразу поняла это по твоему лицу. И усталые, но счастливые глаза, и улыбка, как у спящего и видящего сладостный сон человека. Женщина всегда поймёт женщину, Нефру-Маат, а Фараон так и не догадался, и стал корить вас за беспечность, едва не смутив Ипи, — юная Правительница рассмеялась, — я знаю, насколько нежен Ипи в любви, ты воистину счастлива!

— Спасибо, что выручила нас тогда, царственная Мерит-Ра-Нефер! — Нефру-Маат попыталась улыбнуться юной Соправительнице, но, вместо этого, не сдержалась, и по её щекам потекли слёзы.

— Тише, тише, маленькая Нефру-Маат! — жрица недоумевала, почему царственная сестра её наречённого назвала её маленькой, ведь она на четыре разлива старше самой Мерит-Ра, — слёзы счастья так же нужно скрывать, как и слёзы боли, — Соправительница обняла жрицу Хатор, и та послушно склонила ей голову на грудь.

— Это не слёзы счастья, достойнейшая Мерит-Ра! Тути-Мосе рассказал мне о том… — но Соправительница перебила её:

— Это давно принадлежит прошлому! Мы стали только сильнее, Нефру-Маат. А Ка нечестивца, приказавшего нас убить, давно уже среди тварей Ам-Дуат избывает свой тяжкий грех. Хотя… Мой яд познакомил его со всеми отродьями Апопа ещё в мире Геба и Нут.

— Твой?.. — несколько удивлённо, но и восхищённо выдохнула Нефру-Маат.

— Да, моя будущая сестра! — Тути-Мосе не говорил тебе, что у стрелы, на наконечнике которой был знак Ипи-Ра-Нефера, оперение было не синим, но белым? — в ответ на слова Мерит-Ра, Нефру-Маат подняла голову, посмотрев в глаза Соправительнице, и Священная Супруга Наследника продолжила, — осуши свои слёзы, Нефру-Маат и привыкай. Когда ты соединишься с моим братом, ты станешь одной из нас. И тебе придётся вынести то же, что и мне, моему царственному Супругу, и моему брату, Хранителю Трона. Но, вместе нам будет легче вынести это, Нефру-Маат!

— Я готова, моя царственная Сестра! — Нефру-Маат удержалась, чтобы не дать волю своим чувствам снова, — но скажи мне, могут ли быть счастливыми такие, как вы, — Жрица тут же поправилась, — такие как мы, или печать боли никогда не покинет Абу испытавшего её?

— Могут! — Мерит-Ра-Нефер улыбнулась ей, — мы можем подарить счастье Хранителю, а я буду счастлива, если ты, Нефру-Маат, поможешь мне подарить счастье Тути-Мосе. Ведь его не надо искать в золоте Двойной Короны, священных скипетрах и печатях. Оно вот здесь! — Соправительница приложила к груди свою маленькую, почти детскую ладошку.

— Но почему… Неужели Ипи всё же любит тебя больше меня?

— Мы — два Избранника, мы — одна плоть, один Ка, и никому не изменить сего. А любит Ипи тебя… Лишь докажи ему, что любишь его воистину, и тогда узнаешь всю нежность любви Ипи-Ра-Нефера.

— Как доказать? — Нефру-Маат растерянно взглянула на Мерит-Ра.

— Не оскверни гневом и не прокляни болью ревности, даже в Ка своём Священную Любовь Избранников, и тогда, — тогда Ипи-Ра-Нефер узнает силу твоего Ка и трепет любви твоей, и ты изведаешь, как может любить сын Древней Крови.

— Тогда, — лишь на мгновенье Нефру-Маат замялась и помрачнела, — царственная Мерит-Ра-Нефер, я помогу тебе сделать счастливым Тути-Мосе, что и обещала моему наречённому Ипи! — Нефру-Маат смущённо улыбнулась.

— Ты тоже считаешь, что придворные Хат-Шебсут прибегли к нечестивой магии, дабы приворожить несчастную Тути-Анх к моему брату, а моего царственного Супруга — к Тути-Анх?! Почему же ты, как Посвящённая Жрица Хатор, до сих пор, не разрушила чары? — на этот раз Мерит-Ра-Нефер посмотрела на Нефру-Маат глазами ребёнка.

— Ты называешь несчастной эту змею? — Жрица отстранилась, и, удивлённо, даже немного возмущённо посмотрела на Соправительницу.

— Конечно, Нефру-Маат! А как можно ещё назвать женщину, которая любит того, кто отвергает её, и отвергает того, кто её любит? — сестра Ипи улыбнулась, — освободи её от чар, и пусть она обретёт истинное счастье с тем, кого полюбит воистину.

— Твой Ка полон доброты и мудрости, царственная сестра моего наречённого, — Нефру-Маат задумалась, и продолжила, — может, тебе стоит иметь при себе писца, чтобы он записывал твои речения?

— Нет, Жрица Хатор, зачем мне иметь при себе либо льстеца, ищущего подходы к Верховному Хранителю, либо к Величайшему, либо и вовсе, соглядатая Маат-Ка-Ра? Ты сама ещё слишком наивна, моя будущая Сестра, Нефру-Маат! — Мерит-Ра-Нефер улыбнулась Жрице.

— И ты тоже наивна, царственная Мерит-Ра-Нефер, не смотря на свою мудрость и силу Ка, — Нефру-Маат улыбнулась в ответ, — ты, Посвящённая, обладающая Сокровенным знанием, веришь в силу площадных чародеев? А знаешь, Мерит-Ра-Нефер, почему их не изгоняют за третьи-четвёртые пороги, как положено по законам? Потому что эти фокусники годятся лишь развлекать простолюдинов и чужеземцев на рынках Уасита! — Нефру-Маат рассмеялась.

— Так значит ты не сумеешь помочь мне?

— Смогу, царственная Сестра! — Нефру-Маат улыбнулась, — смогу научить тебя древнему Таинству Сокровенной любви, когда Ка сливаются воедино, и женщина может выбирать, кого зачнёт — мальчика или девочку. Таинству, благодаря которому Фараоны, Наследники и наиболее высокородных, женясь, раз в четыре поколенья, на кровных сёстрах, укрепляли Династию, но не ослабляли своего потомства, и их сёстры рождали крепких детей и великих Правителей.

— Значит… Нефру-Маат, Тути-Мосе нужен наследник, мальчик… хотя — Хат-Шебсут может попытаться возвести его на трон, в обход отца, — Мерит-Ра-Нефер задумалась.

— Мерит-Ра, моя царственная Сестра! — Нефру-Маат посмотрела на Соправительницу взглядом, полным и удивления и сожаления, — на ложе любви ты — женщина, ты подобна Хатор, и тебя должно переполнять ожидание счастья, а не мысли о Троне Та-Кем! Это — первый урок для сестры моего наречённого.

— Твои слова мудры, Нефру-Маат, — Мерит-Ра-Нефер улыбнулась жрице, поцеловав её в уста, — и я готова брать уроки у такой наставницы.

Хранитель и Наследник шли по террасе, беседуя больше о предстоящем путешествии, чем о сегодняшнем дне. Священный диск догорел на горизонте, но отблески Короны Атума разлили жидкую медь по Великой Реке. Финиковые пальмы стали полупрозрачны. Покой… На благословенную землю опускался покой Вечности, и Ипи с детства не мог понять, почему люди боятся ночи. Тёплый ветер заката ласкал его лицо. Он не видел и не слышал больше ничего вокруг…

— Ипи, чем полны твои мысли? — Фараон, положив руку на плечо Верховного Хранителя, вывел его из полудрёмы.

— Покоем, Тути-Мосе, мой царственный названный Брат! Ты же знаешь, что я люблю закаты. Особенно, не в шумном Уасите, а окрест Бехдета, провожать Ладью Ра, смотреть как разливается жидкий огонь по заводям и протокам, как тростник и пальмы оживают, подобно ночным духам, — Ипи как заворожённый говорил едва ли не сам с собой.

— Но ведь сейчас Ра умирает. И это не наполняет тревогой твой Ка? — Наследник никогда не разделял его любви к заходящему Солнцу, — разве ветер рассвета греет тебя меньше?

— Ничто не умирает в этом мире, Брат. Всё повторится. Рассвет приносит новую тревогу, а закат приносит покой…

— Я понял тебя, — Тути-Мосе улыбнулся, — мне надо было быть глупцом, чтобы не догадаться, когда ты привёз Нефру-Маат в мой дворец! Сейчас Хранитель думает не о закате, а о том, что будет после.

— Я рад, что ты узнал об этом не от моей сестры, — Ипи улыбнулся в ответ, — но о том, что после, я и подумаю после, — а закат… Тебя с детства удивляло…

— Хорошо, Брат мой, я оставлю тебя, любуйся умирающим солнцем, — уже собравшись уйти, молодой Фараон резко обернулся, — но, если ты думаешь не о своей возлюбленной, значит, о Посвящении! Ты решил пройти его раньше, Ипи-Ра-Нефер?

— Да, Величайший. Я должен получить Печать раньше, чем того ждёт Хат-Шебсут. Закат способствует трезвости мысли.

— Это значит, Ипи… — Тути-Мосе встревожился, — ты думаешь?

— Нет, Фараон. Не думаю. Я просто учусь смотреть в глаза Вечности. Ты ведь сам говорил, что на рассвете смотришь в глаза грядущему.

Наследник оставил Ипи одного, не ответив. Он понимал, что Верховный Хранитель хочет побыть в одиночестве, и поспешил к Мерит-Ра-Нефер и Нефру-Маат.

В угасавшем свете заката, неровное пламя лампад всё больше выхватывало из темноты росписи зала, Асет идущую вдоль тростников Хапи, с Наследником Херу на руках… Древний сюжет. Четверо музыкантов играли на систрах и флейтах, и две танцовщицы — совсем девочки, похоже, из Фенех, или из Ре-Тенну грациозно плясали перед Жрицей Хатор и Соправительницей, золото их украшений звенело в такт инструментам.

Женщины мило и оживлённо разговаривали, и, в промежутках своей беседы отрывали от белой кисти большие и бледные, как капли росы, виноградины, Мерит-Ра-Нефер полулежала на своём сидении, а Нефру-Маат сидела на пятках рядом с нею, почти не наблюдая за танцем.

— Моя царственная Сестра, — Тути-Мосе прервал их беседу, отчего-то смутив Соправительницу, — нам нужно показать достойной Нефру-Маат покои, которые ты велела подготовить для неё своим слугам.

— Да, мой царственный Брат! — Мерит-Ра вскочила с кресла, и, отпустив музыкантов жестом, поспешила к выходу в большой коридор, игриво шлёпая ногами по каменным плитам, и вечерний воздух, ещё не заполненный звуками ночных насекомых, наполнился удивительно звонким эхом её шагов, — я велела слугам подготовить Жрице Хатор покои в крыле, которые ты отдал моему брату, на верхней террасе, — Мерит-Ра-Нефер почти побежала, и Тути-Мосе, не поспевая за ней, попросил её подождать.

— Царственная Мерит-Ра-Нефер, мы не поспеваем за тобой!

Вскоре, все трое скрылись в проёме, ведущем на большую лестницу.

Ипи придвинул столик к своему ложу, и поставив две ярких лампады, что-то писал в своих свитках. Нефру-Маат неслышно, как кошка вошла в его покои, и не могла оторвать глаз от возлюбленного, полулежащего, на скомканном льняном покрывале. Раз за разом он окунал палочку для письма в свою палетку, и снова писал, придерживая папирус. Его лицо выхватывал из тьмы свет лампад, казавшийся таким ярким во мраке ночи, и Нефру-Маат улыбалась своим мыслям, о чём может думать сейчас Верховный Хранитель, что пишет он в своих свитках. Ипи-Ра-Нефер, не мог видеть её даже краем глаза, к тому же, при свете лампад на его столе, Нефру-Маат стояла почти во тьме, думая о том, что Ипи не полностью исполнил обещание. И тем более неожиданными оказались для неё слова наречённого:

— Я знал, что ты придёшь, моя прекрасная жрица. Потому и не отошёл в сладкое странствие земель Межмирья, — Ипи сидел к ней в пол оборота, но Нефру-Маат поняла, что он улыбнулся.

— Но как ты увидел… Нет услышал меня? — девушка была удивлена.

— Почувствовал, Нефру-Маат, — Ипи повернулся к ней, пересыпав песком папирус и отложив своё письмо, — почувствовал, как бьётся сердце влюблённой, — Верховный Хранитель прикрыл глаза, приглашая Жрицу присесть рядом с ним, — я так и знал, что тебе не хватит бассейна в моих покоях и ты придёшь снова!

— Но ведь, Ипи! Звезда моя, Ипи, ты уплываешь завтра! — наречённая схватила за руку Ипи-Ра-Нефера, крепко сжав его ладонь.

— Скоро низкий локон погаснет, моя возлюбленная Сестра, но мы вернёмся раньше, чем лик Хонсу воссияет во всём своём блеске, я обещаю! — Хранитель уронил голову на подушку, прошептав, — милая моя звезда, подобная Хранительнице Влюблённых… Пойми же, чем больше ты подаришь мне своей любви и ласки сегодня ночью, тем больше я буду тосковать у заводей Бехдета, вспоминая, как мы купались с тобою и моей маленькой Мерит-Ра в прозрачной воде, среди тростниковых берегов…

— Ты не знаешь Таинств Хатор, мой мудрый Ипи, — женщина прильнула к нему, — мой Ка будет рядом, поверь мне, ты сам узнаешь, что это такое. Засыпая и просыпаясь ты будешь чувствовать тепло моего тела, нежность моей кожи, биение моего Абу, а я… Я возлягу на ложе, на закате и на рассвете, буду медленно останавливать своё дыханье, пока не погружусь в беспамятство, продолжая осознавать себя, и отпущу свой Ка, и любовь приведёт его к тебе, и силы его будет довольно, чтобы дух едва ли не воплотился, только… Не открывай глаза, возлюбленный Брат, иначе ты разрушишь Незримую Любовь, — одно из самых сокровенных таинств Посвящённых Жриц Хатор-Хранительницы.

— Я слышал об этом, но… — Нефру-Маат не дала Ипи договорить.

— Когда ты даровал мне таинство первой любви, я соединила наши Ка… Тебе трудно поверить, но в Бехдете, а может, раньше, ты убедишься в моей Силе, наречённый, — а пока, — женщина принялась целовать его руку, устраиваясь на ложе и прижимаясь к Ипи, позволь мне снова подарить тебе ласки!

— Ты думала, что я отвечу отказом? — Верховный Хранитель нежно, едва-едва прикоснулся губами к шее возлюбленной, — сейчас, Нефру-Маат, я лишь погашу лампады.

— И ещё, я даю обещание как Наречённая, что став твоею Возлюбленной Сестрой, никогда не оскорблю ревностью вашей Священной, осенённой крылами Нетеру, любви с Мерит-Ра!

— Звезда моя! — Ипи бросил свитки и прижался к Нефру-Маат, покрывая лицо поцелуями, — ты не можешь представить, как я благодарен тебе! — Хранительница Крови почувствовала, что голос всесильного Верховного Хранителя задрожал, и увлажнившиеся ресницы затрепетали на мгновенье, — как же ты сильна… Как же ты любишь меня, — Ипи чувствовал, что может не сдержаться пред наречённой, стыдясь слёз, хотя — не высокородному сыну Та-Кем, Избраннику Нетеру стыдиться нежности и хрупкости своего Ка, при силе Ка, держащей в страхе нечестивых правителей от Элама до Иллиясы, даже самих Хат-Шебсут и Пер-Амена.

— Не нужно, милый мой Ипи, мне нравится их огонь, мне нравится их неровный свет, так похожий на то, что чувствую я! — Нефру-Маат приблизилась и принялась целовать глаза Ипи. Думая о том, как же ей выразить свою благодарность царственной сестре Верховного Хранителя за эту подсказку, от которой Ка грозного Ипи-Ра-Нефера исторг слёзы счастья из его очей.

— Пусть будут лампады! — Ипи-Ра-Нефер обнял наречённую за плечи, и, осторожно, раздвинул и скинул верх полупрозрачного платья Жрицы.

Фараон Тути-Мосе наблюдал за сладким сном своей Правительницы. Женщина дышала ровно, её ресницы вздрагивали, а улыбка на устах Мерит-Ра-Нефер говорила о том, что ночное странствие Священной Супруги хранят Извечные, приведя её из земель Межмирья в Великую Те-Мери, или же… Ей снится его любовь, утомившая Соправительницу и подарившая скорый и сладкий сон…

…Край Великого Диска, подобно молодому лику Хонсу, замер на горизонте Аменет. Закатная Корона Атума превратила воды Великого Хапи в жидкое золото. Мерит-Ра-Нефер прошла сквозь заросли тростника, вспыхнувшие звёздами цветов ириса, и приблизилась к воде. Сделала первый, осторожный шаг, коснувшись воды ногой, чтобы попробовать — не холодны ли великие воды, — Хапи был прохладен и ласков, Мерит-Ра вспомнила заводи Бехдета и узнала эти края, столь любимые ею и братом Ипи, шагнула в прохладную воду, не сбросив лёгкой накидки, но… Её ножка едва по щиколотку погрузилась в воду, воды Реки были подобны пуховому ложу, мягко проминавшемуся под её шагами… Правительница пошла по воде, навстречу диску Атума, и ласковое жидкое золото лениво расходилось кругами от её шагов. Вскоре, она ступила на западный берег, и пошла дальше, сквозь заросли тростника. Но за ними — не было крестьянских полей, что меж протоками Дельты, в Бехдете, не было дикого островка, где они уединялись с Нефру-Маат, или били птицу и рыбу с братом. Зелёные травы, цветы лотоса и ириса встретили Правительницу, встретили на Берегу Те-Мери…

«Да, ты узнала этот мир, дочь и сестра Моя! Тень Моя и Отраженье Моё…» — нежные руки обняли Мерит-Ра за плечи, сзади… И Правительница узнала этот голос… — «Смотри, смотри в сторону Короны Атума, Избранница!»

Мерит увидела брата. Ипи-Ра-Нефер протянул вперёд правую ладонь и… Изначальная, стоя у Мерит-Ра-Нефер за спиною, и обнимая девушку, возникла пред её братом, коснувшись его руки. Вот что значит «Отраженье моё, Избранница моя!» — лик Маат Нефер-Неферу был не отличим от лица юной Мерит-Ра…

Правительница услышала Её голос, обращённый к Ипи: «Долго я ждала этой встречи. Я дарую тебе Две Истины, Хранитель Врат. И ещё… Тебе будет больно, но я утешу тебя, — прими же, Хранитель Храма, дар от Хранителя Вечности!» Ипи обернулся, и перед ним возник тот, в ком Мерит-Ра сразу узнала двойника Ипи, но Шлем в виде головы сокола и Меч — Коса Сокрушающего тварей Апопа — это был Ири-Херу. Прекраснейшая раскинула руки, с которых сошёл синий свет, а когда он погас, крылья белой совы продолжили руки Изначальной, которые Она возложила на плечи Ипи.

«Прими мой дар, ибо, ты — моё Отраженье, прими Брат великий дар Хранителя Херу!»

В руках Извечного сверкнуло синее лезвие, обрушившееся на грудь Ипи. Он вздрогнул, но устоял, Изначальная опустила голову на плечо Ипи-Ра-Нефера. В тот же миг, в руках Ири-Херу появилось Абу синего золота, но трепещущее и живое: «Мой дар Избраннику — сердце Извечных, оно разбудит частицу моего Ка, дремавшую в тебе ране! И ты станешь собою, Хранитель!» — с этими словами, Отверзающий Врата Те-Мери вонзил свой Дар в распоротую грудь Ипи, брат Мерит-Ра вскрикнул и упал на землю, пытаясь подняться.

Мерит-Ра-Нефер, было, бросилась к брату, но натолкнулась на невидимую стену в каких-то пяти шагах от него. «Ипи! Брат мой, мой Ипи!» — Мерит-Ра кричала, но Владычица Истин и Великий Хранитель, только смотрели на неё с безучастной печалью: «Такова ваша неизбежность, Избранники!»

«Ипи, Ипи, брат мой!» — жидкое золото Атума затопило видение Мерит-Ра-Нефер, — «Ипи!»

Ипи разоблачал Нефру-Маат столь же нежно, сколь и неспешно, шепнув: «На этот раз, как я вижу, возлюбленная Сестра надела все свои драгоценности, чтобы я мог насладиться блеском священных металлов на её теле», но Жрица только улыбнулась в ответ, запрокинув голову…

«Ипи!» — Хранитель побледнел, услышав, или даже, почувствовав крик сестры, женщина удивилась его бледности и страху в глазах ибо Нефру-Маат, показалось, что его испугал тихий скрип двери.

Ипи-Ра-Нефер вскочил, схватив меч и лук со стрелами, одевая суму стрелка на бегу, и крепко, до дрожи, сжимая рукоять отделанную слоновьим бивнем и лазуритом. Память того, что случилась с ними пять разливов назад, заставила его сердце сжаться, он бежал, и стражники с недоумением смотрели на Верховного Хранителя, едва одетого и несущегося со всех ног по коридорам дворца. Верховный Хранитель бежал по лестницам и широким террасам, бежал, не помня себя, пока, едва не у самых покоев Тути-Мосе его не остановил Глава Совета Хранителей Усер-Мин:

— Успокой свой, Ка, о, достойнейший Хранитель Трона, твоя царственная сестра невредима, всего лишь сон Ипи, Соправительница вскрикнула во сне!

— Тебе ли не знать, Усер-Мин, что тогда всё тоже началось с виденья Мерит-Ра-Нефер! — Ипи, не дослушав слов своего охранника, ворвался в покои Наследника и Мерит-Ра.

— Юная Правительница сидела на своём ложе, обхватив руками колени, она была бледна и дрожала, как пальмовый лист при лёгких порывах ветра. Тути-Мосе сидел рядом с нею, пытаясь успокоить, но она отказывалась поведать свой сон царственному супругу. Заметив Ипи, Мерит-Ра-Нефер улыбнулась, сказав:

— Я знала, что ты придёшь, почувствовав мой страх, прости, милый брат мой, что крик, который ты не мог услышать из своих покоев, разбудил в тебе эту память…  — Мерит-Ра протянула Ипи руку, — мой сон не предвещает дурного, иди ко мне, Ипи-Ра-Нефер, и я поведаю тебе… Скажу, что предвещает мой сон.

— Твой дар вновь причинил тебе боль, сестра? — Ипи присел рядом с нею, обняв Мерит, и Наследник отошёл, понимая, что Ипи, как никто другой может помочь Соправительнице. Нефру-Маат, поспешив, вслед за наречённым вошла в покои наследника, став свидетелем их разговора.

— Дар… — Правительница грустно улыбнулась, — скорей — наша Неизбежность. Но не бойся, Ипи! — Мерит-Ра-Нефер положила голову на его плечо, — мне снились не твари Предвечнсти, мне снились… Ири-Херу, и саму Изначальную видела я в Ночных землях, где странствует Ка спящего. И они даровали тебе Посвящение. И ещё — даровали Истину — о твоей, и о моей Неизбежности. Ты пройдёшь посвящение, став величайшим из Хранителей Маат-Хетем, ибо… Тебе суждено узнать, кто ты!

— Но почему ты кричала, моя маленькая Мерит, твой крик… — Соправительница не дала Ипи договорить:

— Ты изменишься, Ипи. И ещё — тебе будет больно, — Истина — это всегда боль… Я закричала, увидев твою боль, но такова цена Избрания, мой Ипи… Я буду ждать твоего возвращения, ты станешь иным , точнее, — станешь собой, но я уже прошла через это, и знаю, — твой Ка останется столь же отзывчивым и добрым. Не бойся ничего, брат мой, я помогу тебе, что бы не случилось. И Она поможет… — Мерит-Ра-Нефер, заметив вошедшую Нефру-Маат, обратилась к ней, — и ты не страшись грядущего, моя маленькая Жрица. И ты пройдёшь… — Соправительница осеклась, — ещё далеко до первых лучей Хепри, прошу вас, отправляйтесь в свои покои, и пусть Нейти дарует вам сладкие сны. Пойми, Нефру-Маат, и моему брату, и моему Фараону нужно выспаться, ибо путь их будет долог…

Ипи едва коснулся своими устами уст сестры, и нежно погладил лицо Мерит-Ра-Нефер: «И ты спи, сестра! Отдохни, чтобы проводить нас на рассвете!» — Ипи покинул покои молодого Фараона, и, взяв Нефру-Маат за руку, повёл её за собой: «Ничего не бойся, возлюбленная Сестра моя! И не спрашивай!» — Верховный Хранитель жёстко упредил ожидаемый вопрос наречённой, — «я провожу тебя к твоим покоям, нам обоим, и вправду нужно отдохнуть».

Охранники разбудили Наследника и Хранителя ещё до рассвета, как только гонец доставил весть, что золото Хат-Шебсут и Пер-Амена уже погружают на ладьи. Ипи приказал не тревожить женщин ране, чем они с наследником взойдут на колесницы, дабы прощание было как можно более кратким. Горизонт Хепри начинал медленно бледнеть, очертания дворцов и храмов Уасита проявлялись в предрассветной мгле, будто бы, возникнув из ничего. Ипи и Тути-Мосе приказали слугам собрать священные и церемониальные драгоценности, а так же — все доспехи и оружие Наследника и Хранителя, кроме того, что они наденут сегодня, что было вскоре исполнено. Надев лишь доспехи, боевые пекторали, поверх простого, но дорогого платья, и, взяв малые мечи со стрелковыми сумками, Величайший Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра, как и Верховный Хранитель Ипи-Ра-Нефер, быстро изготовились в путь. Вскоре, Ахет-Аменет вспыхнул розовым светом, а Ахет-Хепри стал нежно-голубым, в ожидании первых лучей восходящего диска. Розовый свет залил горы западного берега и ленту Реки, высокие пальмы казались золотыми украшениями, расставленными искуснейшим ювелиром средь Уасита. Вспыхнули ослепительным, сине-розовым светом навершия обелисков Ипет-Сут — Первого Храма Сокровенного, из всех Святилищ Ахт-Амен, и Храма на берегу Аменет, чуть позже, лучи Хепри озарили неземным светом обелиски иных храмов и великие изваяния.

Дав знак стражам, Ипи-Ра-Нефер и Наследник покинули дворец и направились к колесницам, ожидающим их. Охранники Фараона и Хранители из свиты Ипи уже ожидали их, стоя рядом с возницами.

Женщины выбежали на ступени дворца, не успев, толком, одеться, — охрана разбудила их, как и было приказано, перед самым отъездом Наследника и Хранителя. Ипи-Ра-Нефер и Тути-Мосе, обернувшись, поклонились им, не говоря ни слова, Мерит-Ра и Нефру-Маат, тоже, безмолвно, простёрли им правые руки, в знак прощания.

Фараон и Хранитель повернулись вперёд, приказав возницам трогать, кожаные ремни поводьев, почти одновременно, несколько раз ударили крупы коней. Через несколько мгновений, колесницы Ипи, Тути-Мосе и их эскорта скрылись за воротами защитной стены дворца Наследника.

Женщины ещё долго не опускали рук, пока гул колесниц не затих. Мерит-Ра-Нефер тихо и печально прошептала: «Да хранит тебя Маат Нефер-Неферу, брат мой, Ипи!» — поспешив во дворец.

Когда колесницы прибыли к гавани Уасита, парадная ладья Наследника уже ждала их, а боевая ладья Тути-Мосе стояла посреди вод Хапи, бросив якорь. Новые осадные луки «Бех-Хеви», сотворённые Ипи-Ра-Нефером были уже загружены в трюм, как доложился Ахти-Мут. Оба ряда вёсел на носовых гребных палубах были подняты над водою, но все вёсла на кормовых рядах были опущены в воду, дабы ладья, в случае чего, могла резко развернуться. Старые осадные луки надстройки — «Веп-Пехети», с рессорой из вываренных в вине рёбер слона и бегемота, вместо бронзы новых луков Верховного Хранителя (Ипи не мог рассмотреть, какими стрелами они заряжены), были нацелены на пристань. У борта, меж гребными рядами, стояли три десятка лучников, готовых к стрельбе. Посмотрев налево, Ипи понял, почему двухрядная ладья готова к бою. Рядом, у пристани, стояли две крупных речных ладьи, на которые тайные стражники Уасита, под присмотром Хранителей Трона, восходят по огороженным трапам. Занося подвое явно тяжёлые мягкие, но прочные, корзины из циновки, — грузили золото, обещанное Маат-Ка-Ра и Пер-Аменом, привезённое на десяти повозках, и, похоже, погрузка закончится нескоро. А корабль, стоящий посреди Реки, изготовился к битве, на случай, если отчаянные до безумия разбойники, решать поживиться золотом Великого Храма и Обоих Домов Серебра и Золота казны Маат-Ка-Ра, дабы выбить нечестивцев одним залпом — Ипи ещё подумал, что старые осадные луки на надстройке ладьи, наверняка, заряжены стрелами Ува-Хатем, дабы сразить разбойников огненной вспышкой и рваными кусками меди.

А справа, за пристанью, Ипи увидел одинокий голубой цветок — и почему же этот ирис расцвёл раньше срока. Присмотревшись, Хранитель увидел неподалёку от него ещё и бутон белого ириса: «Добрый знак… Странный знак…»

— Ипи, Брат мой, поднимайся на ладью, или ты чего-то ожидаешь!? — Тути-Мосе уже взошёл на палубу и звал Хранителя Трона.

— Конечно, Величайший Мен-Хепер-Ра, да живёшь ты вечно! — Верховный Хранитель Трона Ипи-Ра-Нефер быстро взбежал по кипарисовому трапу, отделанному позолоченной бронзой, и, вскоре, встал у борта, рядом с Наследником, — да, сто двадцать хека: ровно сотня талантов Джахи. Но, учитывая, что нечестивые торговцы Фенех добавляют немного свинца, да и честные не могут достойно отчистить священный металл Нуб, все сто пятнадцать! Этого хватит тебе, мой Величайший названный Брат, чтобы скупить все кедровые рощи Лебани! — Наследник и Верховный Хранитель рассмеялись.

Между тем, последние корзины со слитками, в виде крупных колец или бычьих голов, были сняты с повозок, и золото заняло место в трюмах. К ладьям, гружёным золотом, стали подходить лучники Воинства Себека и стрелки из Хранителей Трона.

Слуги подали блюда Хепри Правительнице и Нефру-Маат. Усер-Мин не отходил от них ни на шаг, но покинул малый зал, догадавшись, что высокородные дочери Та-Кем желают побеседовать наедине, едва Мерит-Ра-Нефер дозволила слугам оставить их.

— Царственная Сестра моя, — Нефру-Маат, наконец-то решилась спросить, — сейчас нет рядом Фараона Тути-Мосе и… — Соправительница, улыбнувшись, перебила Жрицу Хатор, продолжив за неё:

— И главное, моего брата Ипи, — ты хотела сказать это, милая Нефру-Маат?

— Да, царственная Мерит-Ра-Нефер, — Жрица немного смутилась, — при своём брате ты не решилась бы рассказать то, что видела во сне. Что, это было — предвещающее добро, но так испугавшее тебя?

Правительница, мелко задрожав, сжала губы, горсть фиников, которую Мерит-Ра держала в руке, рассыпалась по плитам пола. «Прости, я не…» — но Мерит-Ра-Нефер уже не слышала слов Наречённой своего брата, она, не только не одеваясь и не надев сандалий, и, даже церемониальной пекторали Соправительницы, стремглав бросилась к выходу.

На мгновение Нефру-Маат оцепенела, но, опомнившись, сразу побежала за нею. Когда Жрица выбежала на ступени дворца, Мерит-Ра уже, стоя на колеснице, без возницы, одна, хлестанула коней поводьями, и помчалась так, что охрана едва успела вскочить на колесницы и помчаться вслед за нею.

Когда колесница донесла Соправительницу до причала, четыре ладьи, подняв паруса, и мерно опуская в воду вёсла, уже уносились ветром и теченьем Хапи вдаль, к Бехдету. Мерит, не медля, побежала вдоль Реки, спрыгнув с камней причала, протиснулась сквозь тростники, папирус и заросли ириса, побежав по берегу, по полужидкому илу: «Ипи! брат мой любимый, Ипи! Будь осторожен!» Соправительница ступила в воду, и пройдя всего пару шагов, верно, споткнулась о затопленное бревно, упав на колени, оказавшись в воде едва не по грудь: «Будь осторожен, Ипи!» — слёзы текли из её синих глаз, — «Ипи, единственный мой! Огонь Вечности опалит твой Ка! Ипи…»

Тренированные гребцы, попутный ветер и течение Хапи всё дальше уносили ладьи, вскоре скрывшиеся за изгибом Великой Реки.