Глава 7

Полковник Риббок любил время от времени переставлять мебель в своем кабинете. Делал он это всякий раз, когда приходилось слишком долго — по его мнению — ожидать развития событий. Вот и сейчас он пытался развернуть стол таким образом, чтобы дверь находилась с левой его стороны. Стол был большой и тяжелый. Старинной работы, с резными ножками. Двухтумбовый. Столешница была сделана из австралийского эвкалипта, вследствие чего в кабинете всегда стоял несколько пряный и дурманящий запах леса. Полковник любил этот запах. Он вообще был крайне чувствителен к запахам: некоторые его раздражали, а некоторые нравились ему чрезвычайно. Но он уже и не помнил, чтобы ему встречались запахи, к которым он был бы равнодушен.

Стол поддавался туго: полковник уже более часа возился с ним. Конечно, он мог вызвать работников внутренней службы, — и те буквально за пару минут сделали бы все, что ему нужно. Но весь смысл таких перестановок мебели в том-то как раз и состоял, чтобы сделать все самому!

— Ну что ж, придется все-таки вынуть из стола все. — негромко пробормотал он.

Делать этого не хотелось, — но куда деваться?!

Через полчаса все, что было в столе, — документы, листы бумаги, канцелярские принадлежности, личные вещи и безделушки (а их полковник никогда не выбрасывал, и за более чем двадцать лет его работы в АНБ таких безделушек скопилось предостаточно) были расставлены по углам комнаты. На полу, на полках, на столиках, на стульях и креслах — всюду был «рабочий беспорядок»…

Однако когда из стола был вынут маленький бордовый блокнотик, Риббок долго держал его в руках, а потом положил его на стол, придвинул стул поближе, сел на него и задумался.

Джоанн Кертис… Он тогда уже был женат, — и даже ожидал своего первого сына. Она ему нравилась, — хотя, конечно, он совсем не собирался бросать свою Лауру. А вот Джоанн вцепилась в него как кошка. Вцепилась сразу же, как только увидела первый раз. Вцепилась так, что он уже еле отбивался от нее.

И тут — эта самая злополучная операция… Они участвовали в атаке на один из главных командных пунктов движения Сендеро Луминоса в Аргентине, — США хотели пресечь один из каналов распространения наркотиков в свою страну. К операции были подключены многие спецслужбы, — не только ЦРУ, — которое, собственно и разрабатывало план операции, — но также ФБР и даже АНБ. Вот как раз АНБ и представляли он с Джоанной. Теперь-то он понимал, что операция уже изначально была обречена на безусловный провал! Когда столь большое количество разных организаций собирается в один кулак, но при этом каждая их них действует по распоряжению своего собственного командования и подчиняется своим собственным правилам, — надеяться на успех не приходится. Разве что на чудо.

Но в тот раз чуда не произошло…

Они с Джоанной остались вдвоем: остальные были убиты в короткой и ожесточенной схватке, — практически без выстрелов, когда враги сходились один к одному, грудью в грудь. И времени оставалось только — чтобы выхватить нож… (Уже много лет спустя он узнал, что охрану лагеря террористов возглавлял бывший сотрудник команды «А» из бывшего ГРУ уже распавшегося к тому времени СССР, — тогда был как раз тот период, когда много таких специалистов странствовали по свету в поисках не столько счастья, сколько денег…)

…Они бежали сквозь джунгли, напрягая последние силы. У Джоанн кровью из распоротого бока пропитались даже брюки. Риббок видел, что если не остановиться, она не протянет и полчаса такой гонки.

И он остановился. Они залегли за небольшой грядой сбоку от тропинки, куда они добрались последним отчаянным броском, оставившим их почти совсем без сил. Риббок даже не успел перевязать Джжоанн, когда на тропинке показались преследователи. Их было пять человек. Джоанн захрипела в агонии. Он посмотрел на нее. Глаза Джоанн молили: спасайся сам!

У Риббока даже сейчас, когда он вспоминал этот взгляд, пробегала огненная полоса вдоль спины. А тогда он резко вскочил в полный рост и закричал. Закричал настолько страшно, что преследователи остановились, как вкопанные. И так и стояли, пока он стрелял в них. Он сделал всего пять выстрелов, — по одному на каждого их них.

Когда он нагнулся к Джоанн, она была уже мертва.

Он еще долгих три часа нес то, что раньше называлось Джоанн, до пункта сбора. С того времени он и стал чувствителен к запаху… Но тело Джоанн было похоронено на родной земле…

А на память он взял себе ее маленькую записную книжку, в которой Джоанн записывала рецепты, — готовить она не умела совсем, но после знакомства с ним — начала лихорадочно учиться этому. Для него…

С тех пор они с Лаурой всегда вечером 5 ноября на полчаса выключают свет и 30 минут сидят в темноте, при свечах. Сидят молча. В память Джоанн.

… Риббок очнулся от нахлынувших воспоминаний, положил записную книжку на полку и опять принялся за стол. И тут он понял, что сдвинуть его опять не удастся.

— Ну что ж, применим мой любимый способ. — упрямо пробормотал он. Ему уже не раз за свою жизнь приходилось сталкиваться с этой проблемой — и он знал, что нужно делать.

Он достал из шкафа 4 пластмассовых крышечки, — вот они и опять пригодились ему. Поднял угол стола и подставил одну крышечку под его ножку. Точно также поступил и с остальными ножками.

Теперь стол стал послушен, и полковник быстро переставил его на нужное место. Потом отошел к двери, посмотрел.

— Вроде неплохо. — остался доволен он своей работой.

…Через сорок минут кабинет был как новый, и полковник Риббок весело расхаживал по нему, привыкая к НОВОМУ виду своего кабинету и осваиваясь в нем.

Полковник имел тип личности (П-Отн(С-Мемб((рациональный, этический, сенсорный, интроверт), то есть он воспринимал из всего богатства окружающего мира только отношения между конкретными объектами. А если отношения между такими конкретными объектами какое-то время оставались неизменными, — например, когда на работе все было без изменений, новых вещей не покупалось, новых бумаг не поступало, — тогда он организовывал свою деятельность таким образом, чтобы добиться изменения привычных отношений между какими-либо старыми, ставшими уже привычными объектами. Например, — переставлял мебель: после такой перестановки ему приходилось ЗАНОВО привыкать к жизни в такой НОВОЙ обстановке, — то есть — заново ФОРМИРОВАТЬ НОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ между предметами…

* * *

В конце дня прибыл курьер из службы связи АНБ, и Риббок понял, что полностью насладиться сделанной им перестановкой ему уже не придется. Но теперь уже это его мало волновало — ожидание кончилось, и новой информации теперь будет предостаточно.

И это оказалось действительно так: письма, разосланные в иностранные службы безопасности, принесли свои первые плоды.

Первым откликнулся МОСАД. Это было и неудивительно: Израильская разведка всегда жила в условиях непрерывно ведущихся военных действий, и, остановись она хоть на секунду, могло последовать незамедлительное арабское вторжение в страну.

«…Ваше письмо объясняет явление, которое мы зафиксировали более года назад, но до сих пор так и не смогли объяснить…

Уже 14 месяцев мы наблюдаем странное затишье среди террористических организаций, ранее активно действовавших против Израиля. Все крупные террористические организации резко свернули свою террористическую активность. Более того: они существенно облегчили прием новых членов и перешли к обучению новичков по программам ВОЕННЫХ организаций…

Одновременно мы уже 10 месяцев наблюдаем повышенную перекачку денег в США из ряда арабских стран, а также от ряда арабских террористических организаций…»

— Похоже, мы хотя-бы теперь знаем, среди кого искать террористов. — понял Риббок. — Надо срочно найти Мишель. Для нее отпуск окончился тоже…

Остальные члены группы Риббока оставались всю эту неделю на своих местах.

* * *

Еще в прошлое воскресенье Мишель получила письмо по электронной почте, заставившее ее немедленно уехать в Пендлтон, штат Орегон.

Письмо было от адвоката Айрин Мохаши и содержало довольно странное известие. Два дня назад умер учитель Мишель по каратэ, основатель и глава школы Ди-Ай («искусство отвечать») в США, Хироширо Номуши. Его тело было в тот же день кремировано.

Однако самое неожиданное заключалось в том, что главой своей школы после смерти он назначил именно Мишель — особо оговорив это в завещании, составленном по всей форме.

Известие о смерти Номуши взволновало и очень расстроило Мишель, — хотя она и была давно уже готова к тому, что восьмидесятилетний сенсей скоро должен покинуть этот мир.

Вторая же часть письма повергла ее в немалое удивление. Она такого назначения никак не ожидала! Тем более, что Номуши при жизни никогда не говорил с ней по этому поводу.

Мишель еще некоторое время сидела перед компьютером, глядя на пустынный уже экран.

…Вот она, еще школьница младших классов, впервые переступает порог дожо — в него на время тренировки волшебным образом превращался маленький спортивный зал их школы. Они, девочки и мальчики, впервые в своей жизни одетые в новенькие карате-ги, чистенькие и выглаженные своими родителями, выстроены в одну линию. Они стояли, боясь шелохнуться.

Перед строем сидел на коленях старичок (в сейдза, — как узнала она уже потом название такой позы). Среднего роста, коротко, как и многие японцы, пострижен. Большие уши лопухами торчали по обе стороны его головы. Глаза полуприкрыты. Дремлет? Нет! Внимательно разглядывает строй. Вот его взгляд остановился на Мишель. И вдруг старичок подмигнул ей! Она даже вздрогнула и опустила глаза. Не может быть! Она снова из-под бровей метнула быстрый взгляд на старичка. И опять увидела полуприкрытые веки. Показалось?!

Она так и не успела спросить сенсея Номуши об этом, — просто никак не могла собраться, все забывала за разговором при встречах с ним. А теперь уже и не сможет спросить никогда…

Но неужели сенсей Номуши увидел в ней что-то настолько важное уже тогда?! Еще лет семь назад, до того, как она начала уходить «в глушь» на свои особые тренировки, она бы просто посмеялась над таким предположением. Но сейчас она уже не была так уверена в невозможности этого, казавшиеся ей ранее столь нелепым, предположения…

…Мишель была поздним ребенком в семье. Она родилась, когда ее родители совсем уже отчаялись иметь детей. Она была первой, — а затем дети посыпались как из рога изобилия. Погодки. Она и еще трое ее младших братьев. Поэтому-то она и была обречена на вечное одиночество: все свое внимание мама и отец направляли на ее младших братьев. Но, странное дело, это ее не особенно огорчало.

Она любила играть одна. Она сама придумывала себе игры, — порой по пол дня играя во дворе какой-нибудь ниточкой. Когда она подросла, она остро почувствовала свою неприспособленность к так называемому «американскому образу жизни». Она не любила вести активный образ жизни, когда с энтузиазмом набрасываешься на работу, стремясь преодолеть все трудности и — обязательно! — занять ПЕРВОЕ МЕСТО. Первое место во всем: по обучению — в классе, а потом и в школе, в спорте и — особенно — в соревнованиях, затем — в университете, в бизнесе, — да и вообще, во всем… Ей не нравилось участвовать во всех этих «командах поддержки» — прыгать и неистово визжать, пока ребята из их класса проигрывают на бейсбольном поле старшеклассникам. Ей не нравилось часами перемывать косточки парням и старшеклассникам в девчоночьих разговорах с подружками из их класса. И, наконец, у нее очень рано обнаружилась черта характера, ну совершенно уже неподходящая для успеха в жизни: она была абсолютно лишена азарта и соревновательного духа…

Когда Мишель что-то делала — то стремилась выполнить его так, как она умет. И только! Если же это нужно было делать в гонке, стремясь опередить других, — она, если только представлялась хоть малейшая возможность, вообще отказывалась от борьбы. Она не терпела работать «из-под палки». Когда же ее принуждали к этому, — она всегда сопротивлялась. Когда была маленькая — плакала. Когда стала взрослее — замыкалась в себе и пыталась убежать «с глаз долой»…

Она вообще любила смотреть на жизнь как-бы «со стороны». Именно не участвовать в ней актером, — а оставаться зрителем, выходя «на сцену» лишь в случае крайней необходимости. Тогда, когда ничего другого ей уже не оставалось. Когда без нее дело сделано не будет вообще. Но, как только необходимость в ее непосредственном участии заканчивалась, — как только она сыграла свою роль, — она тут же «спускалась в зрительный зал» и, уютно устроившись в кресле, снова принималась наблюдать за «представлением» со стороны…

Но вот что у нее получалось — так это сводить воедино самую разную информацию. В школе она не имела никаких проблем с обучением. Точнее, в школе она просто не училась. Она посещала школу, — но все домашние задания занимали у нее не более 30 минут. И то — только письменные задания. Устные — она уже с 4 класса просто совсем не учила: ей было совершенно достаточно того, что она прослушивала урок в школе, да еще посмотреть в учебник 5 минут, — как раз то время, пока учитель идет к столу после звонка.

Единственное, чего она не любила — это заучивать напамять разные там даты, названия, и все такое…

В каратэ она нашла то, что всегда любила. Она не стремилась, как другие дети, «увидеть» противника и «побить его». Или же — «защищаться от его ударов». Она просто оттачивала технику, рассматривая ее не более чем упражнения, способные соединить воедино мысль и движение. Способные соединить воедино ВНУТРЕННЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ДВИЖЕНИИ С САМИМ ЭТИМ ДВИЖЕНИЕМ.

Участия в спортивных соревнованиях она старательно избегала. Тренер уже давно махнул на нее рукой. Собственно, тренером был не тот старичок-японец, а другой — молодой парень с черным поясом: старичок провел лишь только первое занятие, да еще прочел лекцию о том, что каратэ — это не средство «побить противника», а путь укрепления духа, и сразу уехал. Поэтому довольно скоро Мишель оказалась предоставленой практически только сама себе: тренер часами возился с подающими надежды энтузиастами, которые вечно ходили с синяками. А Мишель в дожо вскоре начала заниматься только одними ката…

Поэтому она впервые пришла на экзамен по получению квалификационного уровня уже только в университете, обучаясь на первом курсе факультета социологических наук. Собственно, она воспользовалась оказией, так как в том году в их университет приехал на один семестр читать лекции сам Хироширо Номуши, — тот самый старичок-японец. Они увиделись в университетском дворе, — и старичок именно ей медленно поклонился в японском полупоклоне. Она автоматически сделала то же, — и потом долго вспоминала, кто же это мог быть. Вспомнила лишь, уже придя на экзамен и увидав старичка в белом каратэ-ги, перепоясанном красным поясом. Она еще не успела оформиться в секцию — и поэтому скромно пристроилась в конце очереди желающих сдавать экзамен.

Когда, в самом конце, подошла ее очередь, она подала в качестве документа справку, выданную школьным тренером и написанную в самой обтекаемой форме (что-то вроде «…прозанималась в секции 7 лет,… знает все основные ката школы…»). Секретарь, увидев такой образец письма обтекаемого стиля, встала и подошла к столику экзаменаторов. Она еще не успела ничего сказать, когда сенсей Хироширо Номуши протянул руку, взял у нее эту справку, и, даже не заглянув в нее, положил на стол.

— Санчин. — громко произнес он название ката.

Мишель стала в стойку мусуби-дачи, сложила руки и закрыла глаза. Она чувствовала, как постепенно уходило все. И усталость после двухчасового ожидания своей очереди. И гул голосов ребят и девушек, которые сдали экзамен раньше ее и теперь дожидались в дальнем конце зала объявления своих результатов. И даже сам зал. Оставалась лишь она, — а все вне ее превращалось в некий сплошной фон.

Начало ката пришло внезапно, как будто само тело, вне ее желания, начало плавно переливаться из одного состояния в другое, четко фиксируя на мгновение ту или иную каноническую форму стоек, нападающих и защитных положений. Слышалось лишь только громкое, отчетливое, мощное ДВУХСТАДИЙНОЕ дыхание. Именно то дыхание, ради которого и уделяется столь много времени этому ката в школе каратэ годжу-рю…

Потом было ката Теншо, где тело, связанное неимоверным напряжением всех мышц, в своем движении уже не останавливается ни на мгновение…

Потом — остальные 8 ката школы каратэ Хироширо Номуши «Ди-Ай», стиль годжу-рю…

Последний поклон. Повернуться и уйти к студентам, дожидающимся результатов. Ее удивило, что гула голосов уже не было. Она встретила несколько весьма удивленных взглядов…

Но тут прозвучала команда, и все выстроились в несколько шеренг — в порядке сдачи экзамена. Как и всегда в таких случаях, были радостные возгласы успеха, были и горькие стоны неудач. А вот и ее фамилия. И опять все затихло.

— Мишель Статтон. — раздался громкий голос сенсея Хироширо Номуши.

И пауза.

А затем прозвучало решение комиссии:

— Четвертый дан.

Она автоматически поклонилась. И только затем пришло удивление. Не ослышалась ли она? Ведь всем известна консервативность школы Ди-Ай, особенно в случаях, когда человек долго не сдавал экзаменов. И всем известно, что никакие мольбы не помогут: в ЭТОЙ школе тебе присвоят ТОЛЬКО ТО, ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ. Только то, что реально отражает твое умение.

Но выданный ей Диплом рассеивал всякие сомнения…

…А потом была долгая и спокойная беседа с Хироширо Номуши в его домике, который он снял неподалеку от университета. Разговаривали обо всем, — и прежде всего о социологии. Профессор Номуши оказался по своей научной специальности именно социологом. Для Мишель стало буквально откровением, когда он рассказал ей о разработанном им методе «параллельного изучения социальных процессов». Суть метода заключалась в том, что социальные процессы изучаются не так, как принято в школе или историографии, — то есть в их привязке к данной локальной территории. Чаще всего — к отдельной стране. Наоборот! Вместо этого изучаются социальные процессы, которые имели место с нескольких странах, — иногда даже и весьма отдаленных друг от друга!

Для Мишель удивительным оказалось также то, что, как следовало из исторических хроник, древний — дохристианский — мир нашей планеты оказался связан в единое целое гораздо более сильно, чем могло показаться на первый взгляд. Информация переносилась людьми, которые интенсивно мигрировали из страны в страну, из цивилизации в цивилизацию. А насыщенность таких миграционных процессов была просто поразительной. По этой причине новые знания практически мгновенно распространялись по территории материков…

Эта тема полностью поглотила внимание Мишель на весь период ее обучения в университете. Уже на старших курсах она опубликовала несколько статей, в которых доказывала, что технологический успех Европы и Северной Америки обусловлен как раз ИЗОЛЯЦИОНИСТСКОЙ ПОЛИТИКОЙ РАННЕГО ХРИСТИАНСТВА. Точнее, такая изоляционистская политика, которая выражалась в крайней, доходящей до вооруженного уничтожения, нетерпимости к людям, которые придерживались другой религиозной доктрины — так вот, такая доктрина оказалась БЛАГОМ, оказалась ПРУЖИНОЙ, раскручивающий научный и технический прогресс ЕВРОПЕЙСКОЙ Цивилизации…

Действительно, — если раньше на территории Европы присутствовало МНОГОБОЖИЕ, вследствие чего принять НОВОГО БОГА для человека не представляло никакой трудности, то теперь с появлением ЕДИНОГО БОГА, «чужой бог» вместе с его приверженцем оказывался «последователем сатаны». И такого «последователя сатаны» нужно было уничтожать физически, — как следствие проявления на Земле всеобщей, НЕБЕСНОЙ борьбы с Дьяволом.

Так прошло 15 столетий. И лишь тогда появился протестантизм, который снабдил КАЖДОГО ЖИТЕЛЯ Европы книгой, в которой описана ЕДИНАЯ КАРТИНА МИРА, — Библией, переведенной на РАЗГОВОРНЫЙ язык.

И только тогда, ОПИРАЯСЬ на эту — уже ПОВСЕМЕСТНО принятую, уже ПОВСЕМЕСТНО в Европе известную картину мира, Человек начал АКТИВНО ПРЕОБРАЗОВЫВАТЬ МИР. А вот именно для такого преобразования и понадобились Человеку технические средства. Вот поэтому-то и начал развиваться технологический прогресс…

Из ее научных работ следовало, что сейчас в мировой цивилизации создались условия для перехода к новому этапу — объединительному, когда все Человечество может заняться преобразованием Природы — СОВМЕСТНО. Этот вывод вызвал множество споров среди политических социологов в развитых странах мира и принес широкую известность Мишель в академических кругах.

Этой же теме была посвящена ее Докторская диссертация по политической социологии…

…Совершенно неожиданно для Мишель, после защиты диссертации ей предложили работать в АНБ. В Аналитическом отделе. После некоторого раздумья она согласилась. В ее задачу входило отслеживать экстремистские общественные движения в мире, — разные религиозные секты, тоталитарные группы, и все такое…

За годы работы в АНБ у нее появилось также и хобби. Один — два раза в год Мишель обязательно печатала в научно — популярных и популяризаторских журналах США социологические биографии ученых, как современных, так и «классиков». Журналы она выбирала такие, которые были близки к области деятельности этих ученых. За это время она приобрела известность и положение также и в этих кругах, — несколько ее статей были отмечены весьма похвальной рецензией в «Нью Йорк Таймс»…

Собственно, именно наличия такого хобби и стало причиной ее откомандирования в группу полковника Риббока.

* * *

Мишель приехала в Пендлтон, штат Орегон, вечером в понедельник. Несмотря на это, она сразу же поехала к Айрин Мохаши. Там ее ждал текст завещания Хироширо Номуши, а также его письмо.

«…Я понимаю Вашу занятость, Мишель, — но, вместе с тем, Вы и сами прекрасно понимаете, что лишь только с Вами и под Вашим управлением наша школа каратэ сможет продолжить свое существование и дальше, уже после моей смерти…

…Вам не нужно долго объяснять, что главное — это Учитель. То есть тот человек, который только и сможет дать ученикам ПОЛНЫЙ и ТОЧНЫЙ ответ на все их вопросы…

..В нашей школе лишь только Вы сможете выполнить эти обязанности…

…Собственно, нет необходимости в том, чтобы Вы осуществляли постоянное и безотрывное текущее руководство школой, — и прежде всего административное руководство ею. Как раз это вполне смогут успешно сделать другие мои ученики. Не хочу влиять на Ваш выбор, но рискну сообщить свое мнение по поводу возможной раскладки обязанностей между моими ведущими учениками…»

* * *

Все оставшиеся дни Мишель посвятила переговорам с людьми и новым назначениям. Следует сказать, что сенсей Хироширо Номуши подобрал на соответствующие руководящие посты в своей школе каратэ именно тех людей, которых выбрала бы и она сама, так что в этом плане никаких затруднений не возникло. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы юридически оформить соответствующие экономические документы и наметить планы дальнейшего развития школы.

Она впервые попробовала подойти к вставшей перед ней проблеме — организации управления организацией — в соответствие с требованиями своего собственного типа личности (который был (П-Топ(С-КС(- иррациональный, интуитивный, логический, интроверт). Прежде всего, она организовала Комитеты «по направлениям» — Технический, Тренерский, Судейский, Экономический и тому подобные. Затем — создала Комиссию по Развитию — рабочий орган по осуществлению руководства Школой. Он был составлен из всех руководителей различных Комитетов, и его задачей было определение как стратегических путей развития Школы, так и решение конкретных — тактических — текущих дел (в последние Мишель решила практически не вмешиваться вообще: теперь, после знакомства с книгами доктора Кожухаря, она уже знала, что для нее типно разрабатывать стратегические, долговременные планы, — тогда как тактические, текущие, кратковременные задачи по их реализации у нее, что называется, «не шли»).

В качестве своего секретаря — референта она взяла Рика Корнера. Это был как раз тот человек, на которого можно было возложить все то, что нужно было ей для успешного управления Школой. Рик Корнер был обязан: 1) готовить обзоры поступающей информации в письменном виде, 2) на основании «макета решения» — документа, который Мишель составляла, подытоживая заседания Комиссии по Развитию — составлять Проект Окончательного Решения (Рик также был обязан проследить, чтобы она внимательно прочитала его, выправила и подписала), 3) переключать на Мишель как можно меньшее количество внешних связей, самостоятельно переадресовывая их на других, — тех членов Комитетов, которые, собственно, и могли решить возникшие задачи, 4) напоминать Мишель о необходимости закончить оформление принятых решений, 5) самому рассылать готовое решение по всем необходимым адресам, и многое другое. Рику это было нетрудно по многим причинам. Во-первых, он давно уже выполнял неформальные обязанности «секретаря Школы», и, во-вторых, он имел тип личности (С-Мемб(П-Отн((иррациональный, сенсорный, этический, экстраверт), который как раз и был идеально приспособленный для такого рода деятельности.

За эту неделю Мишель успела более десятка раз выступить на собраниях в разных городах США, в которых рассказывала о жизненном пути сенсея Хироширо Номуши, его научных результатах (даже для многих членов Школы стало настоящим откровением, что Учитель был также и всемирно известным ученым!) и о его Школе. Было также подготовлено несколько телепередач с ее участием.

Участвовала она даже и в знаменитом ток-шоу «Женщины — Лидеры мира»: ведь это впервые женщина стала Лидером Школы Каратэ.

К своему удивлению, в Ньюпорт Мишель вернулась отдохнувшая и готовая к работе.

* * *

— Здравствуйте, миссис Стоун! — весело прокричала стайка ребятишек, возвращающихся из школы.

— Здравствуйте, сорванцы! — нарочито строго ответила им Маргарет Стоун. — Много ли двоек несете родителям в своих ранцах?

Ребятишки весело рассмеялись и умчались дальше — дома их уже ждал вкусный обед.

Такая сценка повторялась уже много лет подряд, — с тех пор, как Маргарет Стоун вышла на пенсию и поселилась в маленьком городке с громких названием Парадайзхолл в штате Луизиана. Она всю жизнь стремилась обосноваться в таком маленьком городке, — но все не складывалось… И только после смерти мужа, уже пенсионеркой, она переехала сюда.

И городок не обманул ее ожиданий. Ее приняли как свою еще тогда, когда она только в первый раз приехала в Парадайзхолл и завела первые — еще осторожные — разговоры о покупке дома. Местные жители и помогли ей выбрать, — именно такой домик, в каком она всегда и хотела жить. Они же помогли ей и обосноваться.

И вот миссис Стоун уже около десятка лет сидит днем на своей веранде, возвышающейся над низкими кустами сирени (ее любимыми цветами), под прохладной тенью тента. Она просто смотрит на протекающую мимо нее жизнь, — размеренную жизнь маленького городка. И отдыхает. Отдыхает всей душой. Истово.

За свою долгую жизнь она смертельно устала от суеты Больших Городов. Устала от постоянно тревожившего ее чувства опасности, когда окружающие так и стремятся вмешаться в твои дела. Устала от постоянного «духа соревновательности», который прямо-таки физически ощутимо витает среди жителей большого города. Устала от вечно орущих орд молодежи, которыми заполнены улицы Большого Города. Устала от того, что все время нужно кому-то что-то доказывать, нужно с кем-то все время спорить. Устала от того, что постоянно нужно было куда-то спешить, что постоянно, всю жизнь, ты куда-то опаздываешь. И никогда не знаешь, что будет через минуту! Что нужно держать ухо востро, ибо так легко можно проворонить свою УДАЧУ. А удача — это ДЕНЬГИ…

В Парадайзхолле она нашла все, что хотела. Она нашла все то, к чему стремилась ее душа. И вот это как раз и поняли местные жители! И как раз по этой причине миссис Маргарет Стоун была что называется ПРИНЯТА в местное общество — то общество, которое десятилетиями может считать «недостойного» человека ЗА ЧУЖОГО…

…А вот сейчас проедет на патрульной машине Курт Смитсон.

— Интересно, остановится ли он сегодня выпить со мной чашечку чая со льдом? — негромко спросила саму себя миссис Стоун.

— Здравствуйте, миссис Стоун! Какой жаркий день? И как Вы только выносите такую жару?! Не угостите ли чашечкой Вашего знаменитого чая со льдом?

Заглянул. Вот и хорошо! Можно скоротать несколько минут за приятным разговором!

— Здравствуйте, Курт! Как хорошо, что Вы заглянули! Как там Мери, как детишки?

— Спасибо, миссис Стоун! Мери затеяла большую стирку — с утра возится. Полли еще в школе, — она опять на полчаса два раза в неделю остается после уроков. Говорит, что школьный воздух помогает ей учить английский! Но я думаю, что она хочет опять получить первую премию на школьной олимпиаде! Ей так понравилось выступать перед нами!

— О! Полли у Вас очень умная девочка! И настоящая актриса! Я хорошо помню, как она читала нам Лонгфелло на прошлое Рождество! А с каким чувством она прочитала тот отрывок из «Хижины дяди Тома» на День Благодарения! Мы с миссис Черси даже плакали! И сейчас она, наверное, собирается преподнести нам всем незабываемый подарок!

— Да, Полли будет великой драматической актрисой! Она бы оставалась в школе подольше, — но учительница не рекомендует. Говорит — ребенку нужно гулять.

— Что ж, это правильно! Мисс Дробстон очень строгая учительница. Строгая и справедливая. Вот уж будет кому-то примерная жена! Она, я заметила начала встречаться с молодым Вислоу?

— Да! Наконец-то! Кажется, у них серьезные намерения. Аксли Бирман мне говорил, что миссис Коул говорила ему, что миссис Тодд видела их вместе, прогуливающимися под ручку в парке, — знаете, в том, что возле Уошито. Ходили они себе по бережку, и молчали.

— Ну, тогда скоро быть свадьбе! Уж если девушка ходит с парнем под ручку, да еще и молчит при этом, — точно к свадьбе!

— Ну и слава Богу! Пусть им будет счастье!.. Ну что ж, спасибо за чай, миссис Стоун!

— Как, Вы уже уходите?

— Служба, миссис Стоун! Надо ехать дальше.

— Ну хорошо! Так я жду вас в среду к пирогу!

— Обязательно, миссис Стоун! Моя Джесси уже три раза спрашивала — когда же мы пойдем к миссис Стоун? У нее такой вкусный пирог! Вот малышня! Да и то сказать: о чем же ей еще думать в свои два с половиной годика?!

Стукнула дверка автомобиля, и сержант Курт Смитсон поехал дальше…

— Так, уже скоро четыре часа пополудни. Значит сейчас старый Клич пойдет в магазин за бутылкой пива, — и на обратной пути, конечно же, завернет немножко поболтать. — миссис Маргарет Стоун любила комментировать для себя события, которые уже давно незыблемо вошли в ежедневный и неизменный распорядок ее жизни.

День катился к вечеру. Над Парадайзхоллом, будто оправдывая его название («Райский уголок») царило спокойствие и размеренность.

Это была настоящая Америка с ее настоящим АМЕРИКАНСКИМ ДУХОМ. Ради того, чтобы жить в таком месте, большая часть американцев готова десятилетиями тяжело трудиться… Они знают, что эта тихая пристань их обязательно дождется…

* * *

Морис Бар сидел в бистро уже четвертый час. Он считался среди своих коллег по группе «Си» второго управления контрразведки «удачливым малым» Удачливым во всем, — от работы и до девочек. Особенно до девочек! И что такое в нем было?! Худой, сутулый, с морщинистым лицом (и это в его-то неполные 30 лет!), с вечно всклокоченными волосами. И однако ж, каких только красавиц он не заволакивал в свою постель! Вот и сейчас, стоит подумать о Жаклин, как…

На лице Мориса Бара никогда ничего нельзя было разобрать. Поэтому многие — даже те, которые работали вместе с ним многие годы — были бы чрезвычайно удивлены, если бы могли узнать, что Морис ведет с самим собой постоянный внутренний разговор. Вот и сейчас, по привычке, он разговаривал.

«Но об этом потом. А сейчас, похоже, придется побегать.

Из дома — наискосок, через площадь, быстро вышел молодой человек — по виду типичный француз лет 35 — и сел на мотоцикл. Что ж, пока он заведется, я смогу не спеша дойти до своего мотороллера. Почему я так уверен этом? Ну, хорош бы я был, если бы за это время не вывернул ему свечу! Немного, буквально на восьмушку оборота. Однако ж теперь у меня есть время.

Удачливость, удачливость… Надоели мне до чертиков такие разговоры. А как надоела мне вся эта зависть! Все достигается большим трудом. Вот и за Жаклин пришлось побегать! Да еще как! И нипочем она бы не согласилась, если бы…

Все, завел, наконец! И долго же ты возился, дурашка. Так недолго и всю задницу отсидеть на моем неудобном сидении. И дернул же меня черт взять такой мотороллер — все сидение продавлено… А говорят удачливость, удачливость… Да посадить бы их на такое сидение…

И куда же мы поедем?

Ага, вот тебе куда надо. Ну что ж, ты давай по центральным, а мы — боковушками, проулочками. Нам гоняться за тобой по центральным улицам — только зазря себя подставлять. Нет, мы все уж лучше проулочками… Чтобы нас и не заметили. Тем более, что сегодня, — я прослеживать буду лишь только последнюю четверть твоего маршрута. Так я думаю, конечно, потому что уже, кажется, даже знаю, куда это ты ездишь. Надеюсь что знаю, конечно… Редко ты по нему ездишь, редко. Не более чем два раза в неделю. И уж как-то очень осторожно. К чему это?…

В прошлый раз я был на красном мерседесе, — помаячил тебе немножко, а потом свернул на аллейку к замкам. Но успел увидеть, как ты заюлил по узенькой дорожке в сторону деревеньки Флори.

Но сегодня уж я узнаю точно, куда ты ездишь! Мой мопед хоть и неказист на вид, — но будет помощнее твоего мотоцикла с форсированным двигателем.

А вот и поворот на Флори. Повернем. Вот видишь птенчик, я опередил тебя на добрых 5 минут, — этого мне как раз хватит, чтобы ты еще издали заметил пыль от моего мопеда. Как видишь, я ничего не скрываю.

Ну вот и хорошо! Мы не испугались! Да и то, кого пугаться?! Какого-то придурка на мопеде?! Мы, такие крутые, на этих мошек даже внимания не обращаем! Так, проехал. А теперь проявим на лице испуг: еще бы, рядом на скорости добрых 100 километров в час промчалась такая махина. Хорошо, хорошо. Хватит, не пережимай с эмоциями. А теперь остановись. Еще больше испуга. Поехали, поехали. теснись ближе к обочине. Все. Дело сделано: теперь ты будешь помнить только тупого испуганного деревенского придурка, который не знает толка в этой жизни.

Постой, постой, а ведь я, кажется, теперь уже точно знаю, куда тебя черти несут! Ну так и есть! Это гнездышко опять полно! А ведь оно уже давно пустовало: после того, как три года назад я проследил как-то раз до этого самого дома группу „Скрябин“ (композитор русский какой-то, что ли? Или писатель?.. Нет, все же композитор). Однако те были совсем не композиторы. И не музыканты…

А теперь с радостными видом сворачивай к местной аптеке. Все! Осталось зайти в аптеку и взять пачку презервативов: на то он и деревенский дурашка, чтобы за презервативами ехать аж в другой город!

Зашли. Купили. С крылышками! И, с довольной рожей — да еще и газануть перед ихними окнами! И — сразу скорость где-то километров под 40! Вот я какой крутой!..

А те были совсем не музыканты: два взорванных поезда кое-что да значат. И взяли мы их далеко от Флори, так что хата осталась без подозрений. И вот опять улов. А мы уже и отчаялись дожидаться! Уже год, как сняли наблюдение.

Ну и что ж — все продуманное-то тогда осталось на месте!»

* * *

Начальнику группы «Си»

Майор Морис Бар

полковнику П. Ришару

..В домике под Флори обнаружены новые жильцы. Организует их прикрытие Лю Мошизон, вернувшийся три недели назад во Францию. До этого — прикрытие лежало на Ги Рошаре.

Вышли на группу вследствие наблюдения за Лю Мошизоном.

Предлагается организовать круглосуточное наблюдение по схеме, разработанной мной три года назад для этого же самого дома.

* * *

Сказать, что полковник Ришар вернулся с совещания у руководителя Службы Безопасности Франции сильно встревоженным, — это ничего не сказать.

Он был просто в ужасе, — пожалуй, вот наиболее точное определение его ощущения. Чтобы Штаты — да попросили о помощи?! Уже давно их способы, их методы, их операции по противодействию терроризму являлись образцом для подражания…

К тому же, совсем недавно, ФБР и ЦРУ провели просто блестящую операцию против арабских террористов, и практически полностью уничтожили всех ее «практикующих» лидеров, — полковник Ришар знал это наверняка, так как его ведомство оказало американцам весомую помощь. И вот теперь — все начинать заново?! Куда же котится мир?!

Допустить более 700 убитых?! (Этого, конечно, в письме не было. Но у Франции все же была своя собственная разведывательная служба. И притом не из самых плохих и беспомощных… Ну а в Конгрессе всегда полно утечек информации!)

И чтобы США — да у себя в стране?! В голове не укладывается!

Однако, если подумать, то ничего в этом удивительного нет…

«У себя во Франции мы бы также прохлопали подобное дело.» — подумал, успокаиваясь полковник. — «Да и, положа руку на сердце, кто может сказать, что он мог даже допустить подобное развитие событий?! Погоди, ну и как же с этим бороться, если это все коснется НАС?»

И ледяной холодок пополз по спине полковника Ришара, прямо между лопаток. Он внезапно осознал, что эту задачу ему не решить. Ощущение было такое, с каким он сталкивался всего один раз в жизни, когда безоружным стоял перед дулом пистолета самого Абу-Нидаля… Тогда все обошлось — выручила начавшаяся неподалеку стрельба, но на всю жизнь остался на память шрам от сквозного ранения грудной клетки, да еще это кошмарное ощущение собственной беспомощности…

Ладно, об этом будем думать позже. Теперь следовало продумать главное: имеется ли у его службы хоть что-то, что могло бы помочь США в этом вопросе. А вторую проблему — как организовать во Франции систему противодействия. подобному развитию событий — придется решать уже потом. Собственно, он понимал, что успешное решение второй проблемы напрямую зависело от вклада его самого и спецслужб Франции в решение первогй проблемы: полную информацию можно было получить только в США, — а дадут ли они ее зависело только от того, насколько полковник Ришар сможет им помочь в этом деле СЕЙЧАС…

Он долго сидел сначала за компьютером, а потом — за кипой тоненьких папочек, анализируя имеющиеся в его распоряжении данные.

Наконец, он выбрал как наиболее перспективные три папки…

А через два дня стало ясно, что в США надо срочно направить результаты наблюдений, полученные группой майора Мориса Бара.

В АНБ США.

полковник П. Ришар

…Нами удерживается под наблюдением небольшая мобильная террористическая группа из 12 человек…

…Наряду с нашими «старыми знакомыми» по прежним террористическим операциям (например, Лю Мошизон, Ги Рошар), в ней имеется несколько совершенно новых для нас людей, преимущественно из СНГ…

…Проверка и наблюдение показали, что во Франции этой группой не было проведено ни одной террористической операции на протяжении последнего года. Более того, никаких данных, свидетельствующих о приготовлении этой группой террористических актов на территории Франции, у нас не имеется…

…Дом близ Флори используется этой группой, вероятно, в качестве базы для проведения операций вне территории Франции…

…Проверка показала, что члены этой террористической группы на протяжении последних 4 месяцев выезжали в США не менее 8 раз, — в основном все вместе.

Сейчас взят билет на самолет до Вашингтона на имя Мей Вильсон. Отправление завтра.

Контрразведка Франции,

руководитель группы «Си»,

 

Глава 8

Мария села в самолет в прекрасном настроении. Дениску ей удалось, наконец, устроить в интернат, находившийся в чудесном районе Швейцарии. Гражданство у Дениски было Британское — Мария специально ездила рожать в Бирмингем. Она внесла в пансионат сумму, гарантирующую его обучение до самого совершеннолетия, — а после этого ее Дениску ожидала сумма в банке, достаточная для оплаты его обучения в университете. Правда, — не в самом лучшем, — но все-таки университете. Так что будущее Дениски УЖЕ было обеспечено…

Стюардесса разносила обед, а Мария полностью погрузилась в воспоминания…

Она вспоминала пустую и голодную жизнь в России. Она вспоминала, видя как наяву, бесконечные поиски денег, которых не хватало даже на еду, — в этих поисках прошло все ее детство. Ей и сейчас припоминались иногда — как мерзкий сон — озлобленные сверстники, вечно пьяные парни и мужики, которые не имели уже ни физических, ни моральных сил. Даже на то, чтобы ее изнасиловать (несколько таких случаев с ней было, — и дело часто заканчивалось тем, что озлобленный неудачей насильник просто избивал ее до полусмерти).

Она вспоминала бесконечные ряды колючей проволоки, которой были окружены так называемые «благополучные кварталы», в которых проживали Новые Русские. И то чувство прямо физиологической ненависти, которую большинство Россиян — и она сама — к таким Новым Русским ощущали.

Но сейчас она парила в кресле на высоте более 10 километров над уровнем моря и была счастлива: ее Дениску УЖЕ МИНОВАЛА такая доля! Да, ей пришлось для этого убить многих, очень многих людей. Ну и что же?! Она смотрела на это просто как на работу. Пусть необычную, а иногда даже мерзкую, — но РАБОТУ, которая приносит ДЕНЬГИ. И деньги большие. А без денег она уже жила — и повторения этого ей не хотелось…

Ей вообще страшно повезло в жизни! Такой шанс был один из тысячи — и удача выпала только ей. Она сумела пробиться в «Соколы Жириновского». А конкурс ведь был-то более 20 человек на одно место! Об этом вслух не говорилось, — но все прекрасно знали, что набирают молодых людей для того, чтобы готовить из них УБИЙЦ. И все-таки соискатели шли и шли! Да еще как шли! Прямо-таки перли! А все потому, что и ПЛАТИЛИ, и КОРМИЛИ там хорошо. Ко всему прочему, человек чувствовал ЗАЩИЩЕННОСТЬ, когда поступал в это полубандитское братство — и рвался к Жириновскому! Попробуй теперь его хоть кто тронуть, — да что там тронуть: даже просто зацепить! — самого «Сокола Жириновского»! Сразу же все «Соколики», как стая голодных волков, скопом, набрасывались на таких смельчаков. И буквально РВАЛИ их на части…

Обо всем этом прекрасно знала официальная власть, — но уже давно она привычно закрывала на это глаза. В государстве нужно было поддерживать хотя бы какой-то ПОРЯДОК — а уж какими средствами, это другой вопрос. И «Соколы Жириновского» годились для этого точно также, как и милиция или другие военизированные организации, опирающиеся на иные политические партии и движения. А такие как «Соколы» — те годились даже больше, так как они не были связаны никакими законами вообще!

В последние десятилетия Советской Власти в России аналогичное положение было в Советской Армии и называлось оно «дедовщиной». Это неофициально. А официально использовали ласковое название «неуставные отношения». Эти «неуставные отношения» искалечили жизнь большему количеству солдат, чем вся афганская война…

Мария всего этого не знала, — да и что она знала вообще? Полуголодные учителя думали только о том, как бы прокормить своих детей, — где уж тут учить этих маленьких негодяев? А, главное, ДЛЯ ЧЕГО их учить? Чтобы они «профессионально» рылись в мусорниках? Мария ничего не знала о дедовщине. Но если бы ей об этом рассказали, она просто недоуменно пожала бы плечами: «Ну и что здесь такого? Я с детства живу в таких условиях!». Так что выпускники средней школы умели читать и писать. Да еще считать на микрокалькуляторе. А больше-то знать — зачем?!

А потом ее заметили. Заметили благодаря присущему ей хладнокровию и презрению к смерти. И она получила ПОВЫШЕНИЕ: ее подучили и перевели «на работу» за границу. Такой случай — это как выиграть миллиард в рулетку! Это была почти невероятная удача! Ибо это была та «работа», которая обеспечивала и тебя, и всех тех, кто был важен для тебя, на много лет. Тебя самого — пока ты был еще жив. А близких тебе людей — даже и после твоей смерти: пока ты жив, ты работаешь — и тратить деньги особенно некогда. Да особенно-то и некуда, так как практически все время находишься на нелегальном положении.

За границей Мария с удивлением обнаружила, что практически в каждой террористический группе, в которую ее забрасывала судьба, в обязательном прядке было несколько выходцвв если не из самой России, то уж из стран СНГ — точно. Собственно, в этом не было ничего удивительного: все СНГ представляло собой полыхающий ненавистью военизированный лагерь с числом жителей более 200 миллионов человек. Так что — руководителям и организаторам международного террористического движения было из чего выбрать!

* * *

На этот раз Мария ехала сама и дело ей предстояло простое. В городке Читтуоки, штат Иллинойс, нужно было убить некоего Арчи Смоллета, проживающего по улице Нобель Роад в доме 247. Просто убить ножом. Этот нож привез из Гавайских островов один из членов ее террористической группы. Нож этот принадлежал Рику Курцу, — Мария знала, что у Арчи Смоллета был бурный роман с женой Курца, и они спланировали операцию таким образом, чтобы подозрение в убийстве пало на Курца. На Гаваях, в номере Курца в пансионате «У океана», уже имелось соответствующее анонимное письмо… Так что, потом пусть Курц отмывается, — если сможет, конечно. В любом случае, на него у полиции уйдет несколько месяцев, — а большего их группе и не надо.

Мария великолепно владела именно ножом: ей нравилось, когда он мягко входил в тело противника, минуя всякие препятствия в виде костей или хрящевой ткани. Собственно, именно вследствие такого прирожденного виртуозного владения ножом она и покорила требовательных членов «отборочной комиссии» еще в те далекие времена отбора в «Соколы»… А потом, долгие годы упорных тренировок довели ее врожденное мастерство до прямо-таки артистического блеска.

Вот и теперь она с радостным ожиданием готовилась к операции. С полностью аналогичным ножом она уже провела более двадцати часов тренировок — делать на вилле во Франции было совершенно нечего, и теперь он стал как бы ее собственным продолжением. Ей не мешали так «развлекаться» — тем более, что это служило на пользу Операции…

Буквально все остальное время на вилле она проводила за компьютером, где знакомилась со всей той информацией, которая была получена на эту очередную ее «мишень». Информации было много — начиная от планировки дома, и заканчивая мельчайшими подробностями о жизни и привычках самой «мишени», а также и всех, кто был с ним знаком. В том числе — и о его соседях…

Марии вообще нравилась вся эта операция. За всем чувствовалась рука опытного руководителя — а уж она-то за эти годы успела поработать под руководством многих! Кроме того, к разработке конкретного выполнения операции привлекались все члены ее группы, — и при этом разрешалась любая инициатива. И не просто «разрешалась», — но и очень даже поощрялась. И довольно крупными чеками! Мария не была «чемпионом» в их группе, — но и она уже смогла получить весьма солидную сумму за несколько своих последних предложений. Собственно, именно эта сумма и позволила Марии устроить, наконец, будущее ее любимого Дениски…

* * *

Спецагент АНБ Тед Зербино уже более семи часов мотался по штату Иллинойс за молодой женщиной, — благо она пользовалась только общественным транспортом и автобусами. Опознал он ее еще в аэропорту Чикаго, когда она сходила с самолета: все было в полном соответствии с полученной им накануне информацией.

А час назад, после его доклада о конечном пункте маршрута автобуса, в котором она ехала, Теду сообщили, что в Читтуоки в его распоряжение придается группа из 8 человек из спецподразделения ЦРУ «Кобра».

«При чем здесь ЦРУ?» — подумал тогда Тед.

Разъяснение пришло через минут 15, когда ему передали задание.

— Женщина будет пытаться убить Арчи Смоллета, живущего на Нобель Роад, 247. В случае любой ее попытки установить контакт со Смоллетом — она должна быть задержана. Задержана ОБЯЗАТЕЛЬНО живой. И, желательно, без шума. Женщина крайне опасна.

«Ну вот, теперь уже все ясно» — подумал спецагент Зербино, увеличивая скорость своего автомобиля. — «Один я могу не справиться. А восемь человек — так хоть количеством задавим. А видать сильно нужна нам эта деваха — я что-то уже лет пять не припомню, чтобы мне отдавали приказы о том, что объект должен быть взят ОБЯЗАТЕЛЬНО ЖИВЫМ… Ну, а для ребят из ЦРУ такие задачи, по слухам, являются самыми обычными…»

— Ну что, поучимся… — эту фразу спецагент Зербино произнес вслух и с большим сомнением в голосе: сказывалось натянутое отношение между спецслужбами…

Мария подходила к нужному дому. Опасность она почувствовала слишком поздно, но все же успела метнуть один из трех специальных ножей, всегда бывших у нее наготове, в голову мужчины, который внезапно бросился ей навстречу из-за ближайшего куста. И лишь потом, вдохнув одурманивающий аэрозоль, она гаснущим сознанием поняла, что убивать-то надо было себя…

Тед вновь с уважением посмотрел на лежащую в машине женщину. Он был удивлен сплаву молодости и профессионализма, заключенного в ней. Никто — и прежде всего он сам, не смотря на то, что наблюдал за ней почти полдня — не ожидал от нее такой прыти… Хотя, с другой стороны, ребята из ЦРУ поставили его перед фактом: план был составлен ими самими, еще до встречи с ним. А теперь труп парня из ЦРУ увезли в фургоне…

* * *

Полковник Риббок был очень доволен.

— Наконец-то ее привезли! — говорил он в трубку сотового телефона. — Спасибо за сотрудничество! Передай ребятам мою благодарность!

— Ты это что, серьезно? — послышался на другом конце удивленный голос его друга, руководителя спецгруппы ЦРУ «Кобра» генерала Хью Асмана. — Ты доволен операцией?! Да ведь мы, фактически, завалили дело! Во-первых, взять террористку тихо не удалось: через три минуты на выстрелы приехала полиция, еще через четыре — журналисты, а через пять минут уже собралась вся улица. Да что там говорить! Ты что, новостей не видел?! Да лицо этой женщины уже показали по всем выпускам новостей! Еще бы, — РЯДОВОМУ АМЕРИКАНЦУ нужно быль твердо уверенным, что Государство его защитит! Да и парня моего убила эта девка. Она профессионал высокого класса, — тут, по моему, чувствуется школа спецвойск КГБ. Или, быть может, даже ГРУ…

— Все это действительно так, Хью! Но мы имеем тут дело с очень серьезным случаем: достаточно сказать, что в более серьезной ситуации я еще никогда не был. Мы более месяца сидели БЕЗО ВСЕГО — и только сейчас мы, наконец, сможем «прощупать» противника! Не хотелось бы, чтобы это был человек из «периферии»… Ладно, Хью! Прими мои соболезнования относительно парня! И спасибо!

— Все нормально, Джордж! Для нас такая встряска тоже очень полезна! Зажирели мы тут, — долго не были на операциях! Тут и дисквалифицироваться недолго! Но теперь-то я буду гонять моих сосунков до седьмого пота, — а они лишь только благодарны мне будут за это! Привет супруге!

* * *

Теперь Риббок знал, что нужно делать. Женщину привезли в Лабораторию в Форт-Уэсте, штат Кентукки. Там уже находились лучшие специалисты АНБ, которые умели развязать языки любому, кто бы только ни попал к ним в руки. Полковник не сомневался, что вскоре, — уже на следующий день, — а, может быть, даже через несколько часов, — на его столе будет лежать полный отчет о всей жизни этой молодой террористки…

Он не ошибся в своих ожиданиях: утром его ожидал конверт из лаборатории.

Докладная записка.

«ОБЪЕКТИВНЫЕ ДАННЫЕ. Мария, из России. 26 лет. Начальная террористическая подготовка в „Соколах“ В. Жириновского, затем у полгода стажировки в „Ангелах Ляпоты“ Степана Ляпоты, лидера Либерально — конструктивной партии России. После — 3 года в международной террористической организации „Меч“ с базой во Франции. Полгода назад переведена в „группу 57“. Эта террористическая группа специально сформирована из террористов, которые были ранее членами разных террористических организаций, специально для проведения некоей Операции. На счету только этой группы — убийство 73 человек из справочника „Кто есть кто в Америке“. Лично Мария убила 16 из них (в том числе — и Пак И). Она же причастна к разработке планов еще 21 операции, реализованной другими исполнителями.

ЗАДАЧИ ГРУППЫ. По полученным от руководства аналитическим разработкам составлять план убийства и реализовывать его. Иногда план убийства присылался сверху — но всегда выбор окончательного способа реализации конкретного убийства приходился уже на членов данной группы, которые и несли всю полноту ответственности за каждую данную локальную операцию. Убийство ОБЯЗАТЕЛЬНО должно быть замаскировано под естественную смерть (в крайнем случае — под несчастный случай или самоубийство). В последнее время разрешили использовать также и убийство, — прикрываясь „ложным следом“ (именно так, в частности, планировалось убить Арчи Смоллета). Используются самые новые виды и способы убийства, — см. Приложение (материалы также переданы заинтересованным подразделениям в АНБ, ЦРУ и ФБР).

КАНАЛЫ СВЯЗИ. Интернет, шифрованные сообщения, дискеты. Кроме того — 2 раза получали дискеты через курьера (данные о курьере отсутствуют).

ПРИМЕЧАНИЕ. Мария подозревает, что информация об объектах убийства была добыта также из Интернет…

СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ: Схема организации коммуникационных связей рассмотренной группы с ее руководством, а также схема организации убийств свидетельствуют о том, что во главе всей структуры террористической организации стоит лицо, которое является отличным организатором. Мы считаем, что террористическая группа, к которой принадлежала данная террористка, является ОДНОЙ ИЗ МНОГИХ. Таким образом, весьма вероятно, что мы вышли на ЦЕЛУЮ СЕТЬ автономных террористических групп, причем такая сеть организационно обладает крайне высокой степенью защищенности: одна звено такой сети НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ о других звеньях. Поэтому потеря одного звена — в данном случае ликвидация террористической группы, к которой принадлежала Мария — практически не скажется на террористической деятельности других АВТОНОМНЫХ групп…»

(…В этой докладной записке было все. Точнее — ПОЧТИ все о жизненном пути Марии. Не было ничего только о Дениске. Чего стоило Марии сохранить эту тайну — знал только один Господь Бог, которому она молилась не переставая. Она и умерла с улыбкой на устах, чем повергла в ужас ко всему привыкших сотрудников Лаборатории…)

* * *

Василий Степанович прогуливался с шейхом Бен-Исмаиля в его поместье вблизи Бендер — Аббас, остан Хормозган, Иран. Это был тот самый шейх, социально — психологический портрет которого Василий Степанович написал на той, самой первой, решающей встрече с Заказчиками…

Бен-Исмаиля оказался очень самокритичным человеком, хорошо знающим не только людей, но также и себя самого. К тому же он очень любил оказывать всемерную помощь людям. Конечно же, людям СВОЕГО КРУГА. Он с той, самой первой встречи, относился к Орешкину с высокой степенью почтения.

Собственно, это было неудивительно — и Василий Степанович знал, в чем тут дело. Бен-Исмаиля имел тип личности (С-Топ(П-Отн((иррациональный, интуитивный, этический, экстраверт). Это был как раз именно тот тип личности, который являлся наиболее подходящим для того, чтобы он и Орешкин СОВМЕСТНО выполняли одно и то же дело С НИАБОЛЕЕ ВЫСОКОЙ ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ. Леонтий называл в своей книге такие типы «дуальными» (или «дуалами»), а процесс установления отношений между ними — «дуализацией». В одной из своих книг он описывал эти — дуальные — отношения между типами личности следующим образом.

Фрагмент из книги доктора Л. Кожухаря. «Основы информационно — психологической безопасности для менеджера», параграф 2.1 «Механизм самоорганизации типов в социуме»:

«…Дуалы действуют слаженно — и всегда своевременно (друг для друга, конечно!): проявление активности одного не только не раздражает другого, но является как раз необходимой предпосылкой для созданий условий для оптимальной реализации активности первого. Анализ ситуации, проведенный одним, представляет собой информацию, именно сейчас наиболее необходимую для другого! Деятельность одного из них также направлена как раз на то, что именно сейчас крайне необходимо другому. У дуалов никогда не возникает вопроса о том, кто из них „главный“: активность и руководство у них попеременное (это и неудивительно: например, ведь один из них — экстраверт, который творит процесс, — но ведь каждый процесс нужно когда-нибудь закончить — вот это и делает его дуал-интроверт!)…»

Параграф 2.4 «Типология интертипных отношений и их описание» этой же книги.

«…ДУАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ.

…В начале процесса установления дуальных отношений — то есть в самом начале процесса дуализации — происходит совместное творчество по выработке своей собственной, „впаянной“ в свою — уже совместную для обоих конкретных людей судьбу! — системы общения, творчество по выработке своего собственного, присущего только этой дуальной паре, „алфавита“. Этот процесс часто весьма болезненный: ведь проверить эффективность дуализации может лишь только — время (причем для некоторых типов — весьма большое; более подробно это изложено в следующей главе). „Если бы тебе было можно верить“ — вот характерное высказывание одного из дуалов!..

…Далеко не каждая пара людей с типами, связанными дуальными отношениями, вступают в дуальные отношения между собой! Для успешного протекания процесса дуализации необходимо, чтобы каждый из дуалов во-первых, ощутил необходимость в совместном управлении Реальностью, и, во-вторых, второй человек был бы в состоянии и имел бы желание реализовать управление теми же самыми объектами, в управлении которыми заинтересован первый человек!»

* * *

— Знаете, Василий Степанович, в наших кругах очень довольны Вашей работой! Операция развивается очень успешно! Кстати, — прервал себя Бен-Исмаиля, переходя к другой теме, — посмотрите, какой прекрасны вид открывается отсюда на море. Знаете, я очень люблю море… Даже не само море, — а тот вид, который открывается на него с берега. Находиться в море — как раз этого я и не люблю. Однажды, еще мальчиком, с отцом — да будет он счастлив в садах Аллаха — я провел на яхте два дня. Уже к концу первого дня мне стало невыносимо тяжело переносить эту замкнутость на маленьком клочке пространства…

— А я в молодости жил у небольшой речки. Такой, знаете, метров 15–20 в ширину… И какой же она казалась нам широкой! Маленький городок имеет свои прелести… Мы часто ходили в расположенный неподалеку, практически в черте города, лес. На озеро, которое было в этом лесу… Я особенно любил бродить вблизи края леса, — то углубляясь в него и идя в тени деревьев по нетронутой траве, то выходя на залитое солнцем поле…

— О! Как поэтично Вы рассказываете, Василий Степанович! Мне даже иногда кажется, что я отчетливо вижу те места, о которых идет разговор… — задумчиво проговорил Бен-Исмаиля.

Несколько минут они молча шли по дорожке, вымощенной розовым мрамором. Мраморные плиты были подобраны таким образом, чтобы образовать шахматный узор. Но это было не все: присмотревшись, Василий Степанович увидел, что в каждую из плит врезана тонкая серебряная проволока, — и по всей дорожке внезапно открылся узор: виноградная лоза, причудливо извиваясь, с листьями, усиками и гроздьями спелых плодов, вольготно раскинулась по всей дорожке. Покуда достигал глаз — и даже там, вдали, среди кустарника — вилась по дорожке виноградная лоза! От неожиданности Василий Степанович даже зажмурил глаза. Открыл их снова — лоза на месте. Он перевел восхищенный взгляд на Бен-Исмаилю. Тот улыбнулся: Орешкин увидел, что его немое восхищение красноречивее всяких слов выразило его чувства.

Молча они прошли еще несколько поворотов.

— А вот, собственно, и место, где мы с Вами сможем обсудить некоторые наши дела. — Бен-Исмаиля показал на беседку, белые мраморные стены которой чуть виднелись из-под обросшего ее винограда.

На беседку, действительно, стоило посмотреть. Располагалась она на склоне, поросшем кустарником и высокой жесткой травой. Но это был не тот склон, который резко и тревожно обрывается прямо к морю (а, точнее, прямо в море). Это был пологий склон, тянувшийся вдаль метров на пятьсот, — и лишь потом, уже почти на горизонте переходящий в практически отвесный обрыв метров в десять высотой, спадающий в море. Сюда же доносился лишь только далекий шум прибоя, — как всегда, несильного в этих местах.

Сама же беседка стояла под огромным деревом, листья которого образовывали как бы шатер над ней.

Бен-Исмаиля задержался, дав Василию Степановичу время оглядеть открывшийся вид.

— Оч-чень красиво! — протянул Василий Степанович. — Немножко напоминает мне степь под Одессой, на Украине. Там точно так же сначала идет пологий, еле заметный склон, — и затем резкий провал к морю. Вы действительно умеете выбирать красивые места!

Его собеседник довольно улыбнулся.

— У Вас тонкий вкус, Василий Степанович! С Вами приятно не только разговаривать, но и отдыхать! Мне всегда с трудом давалась наука об организации своего жизненного пространства. Знаете, у нас, у мусульман, много внимания придается тем «жизненным мелочам», которые так разнообразят жизнь… Мы любим — и, заметьте, умеем! — организовать себе небольшой участок пространства, обиходить его, окружить глухой стеной, — и наслаждаться жизнью на нем. Наслаждаться самому. А также и с друзьями. Но для меня — для меня эта сторона нашей культуры всегда была самой непостижимой… Тут Вы, конечно, правы, — я вспоминаю тот портрет, который Вы написали при нашей первой встрече. И мне тем более приятна Ваша похвала, что я вижу, что сделали Вы ее совершенно искренне. Она мне дорога вдвойне также потому, что именно этот участок парка я распланировал лично…

Они вошли в беседку и сели за стол, сервированный для легкого обеда. Здесь не было «тяжелой» еды, после которой хочется лишь одного — прилечь и заснуть. На столике стоял поднос с шашлыками, блюдо фруктов, и кофейник с кофе. Бен-Исмаиля уже знал, что кофе Василий Степанович предпочитает пить без сливок или «прочих излишеств», — поэтому возле кофейника стояла лишь только прозрачная вазочка с сахаром.

Минут десять ушло на то, чтобы съесть по несколько шампуров с шашлыками. Все это время они молчали: еду прерывало только чмокание и покачивание головой, свидетельствующее о том, что оба едока по достоинству оценивают кулинарное мастерство поваров. Изредка они понимающе улыбались друг другу…

* * *

Такое взаимопонимание между Бен-Исмаиля и Василием Степановичем установилось далеко не сразу.

Вначале было некое настороженное и опасливое внимание к Орешкину со стороны Бен-Исмаиля: того просто потряс его портрет.

— Глубокоуважаемый господин Орешкин! Меня очень поразило то, что Вы написали обо мне. — Сказал Бен-Исмаиля на встрече, о которой он договорился сразу же после той памятной ПЕРВОЙ встречи Заказчиков.

Следует сказать, что среди Заказчиков он считался чрезвычайно умным политиком, и они с радостью согласились, чтобы именно Бен-Исмаиля «раскручивал» Орешкина по поводу истинных намерений того.

— Однако, мне кажется что Вам имело бы смысл более подробно рассказать нам о Ваших методах. Это очень сильные методы, которые позволяют многого достичь. — сразу без предисловий начал Бен-Исмаиля.

«Ух мы какие — сразу быка за рога!» — подумал Орешкин. — «Ты, мальчик, считаешь, что тем самым сбиваешь собеседника с его настроя на разговор, что заставляешь его нервничать. Тебе кажется, что именно таким образом ты перехватываешь инициативу… Что ж, продолжай так думать! А я давно был готов к такому повороту — еще когда определил твой тип личности. Все иррациональные типы личности только так и могут поступать — сразу начать говорить о интересующей их информации. Человек для них — это всего лишь та НОВАЯ информация, которая может быть от него получена! Вот так думают все иррациональные типы личности — и ты сам в том числе. Да и я тоже, — так что ЭТИМ меня не собьешь!»

Но вслух он учтиво произнес только давно заготовленную фразу:

— Уважаемый господин Бен-Исмаиля! Я хотел бы обратить Ваше высокое внимание на одно обстоятельство. Хотите ли Вы, чтобы этот Ваш — именно Ваш! — социально — психологический портрет, подобный написанному мной, оказался достоянием гласности? Простите меня за этот вопрос! Поймите! Я ни в коей степени не хочу, чтобы Вы даже могли подумать, что я хочу хоть каким-то образом шантажировать Вас! Упаси меня Аллах!. — Бен-Исмаиля слегка усмехнулся при таком «пассаже» со стороны Василия Степановича.

«Черт возьми! — подумал Орешкин. — Нужно более тщательно следить за своими словами. Ведь начиная общаться со своим дуалом, лучше оставаться самим собой. Нечего „подстраиваться“ к нему, — такая „подстройка“ нужна для общения с представителями других типов личности. А с этим Беней — нам работа предстоит долгая. Значит, нужно максимально использовать все выгоды отношений, которые складываются вследствие благоприятного соотношения наших типов. Могло быть и хуже,» — он даже поежился, вспоминая описания Леонтия, посвященные описанию некоторых «неблагоприятных» отношений между типами личности.

— Ну конечно же, — я хотел сказать «упаси меня Господь»! — продолжил Орешкин. Он заметил, что такое проявление искренности не осталось незамеченным Бен-Исмаилей, — которому это понравилось.

— Меня немножко учили в Консультативном отделе ГРУ традициям и культурным привычкам мусульман. И поэтому, мне кажется, я достаточно полно могу представить себе, как практически любой мусульманин воспримет такой уровень «раскрытия» своей личности. Я не уверен даже в том, что Вы — ДАЖЕ ВЫ, человек весьма выдающихся способностей (а что это именно так, убедительно свидетельствует Ваше общественное положение) — внутренне готовы вынести на ВСЕОБЩЕЕ ОБОЗРЕНИЕ даже те общие слова, которые написаны в моей записке!

А теперь Вы только представьте себе, что подобная информация О ДРУГИХ уважаемых Заказчиках станет достоянием — пусть не всеобщего, а только среди Вас — обозрения?

Бен-Исмаиля даже расхохотался, представив себе физиономии некоторых из присутствовавших на встрече людей его круга, — особенно тех, которые были мусульманскими аскетами. Но потом он представил, с каким жадным любопытством они же будут читать подобную информацию о нем, — и ему стало не по себе.

— Да… Об этом я не думал… Вероятно, Вы совершенно правы: нельзя пока что допускать такую степень открытости между нами… — Говоря «между нами» Бен-Исмаиля, конечно, имел в виду СВОЙ круг людей, — и прежде всего Заказчиков.

— Естественно, Вы об этом не подумали! Вас интересуют прежде всего отношения между людьми…

— Но почему же нельзя научить этой технологии хотя бы некоторых людей?

— А Вы можете гарантировать, что от них эта информация не станет расползаться дальше? — и Орешкин пристально посмотрел Бен-Исмаиле прямо в глаза. — Об этом они захотят похвастаться перед другими. И даже более того: а вдруг они захотят использовать это все в своих СОБСТВЕННЫХ целях?! Наконец, для предлагаемой мной операции весьма важным обстоятельством представляется то, что о существовании таких социальных технологий не должны узнать наши противники. Не хотят ли уважаемые Заказчики поставить под удар Операцию еще ДО ее начала?

Бен-Исмаиля нахмурился. Василий Степанович видел, что тот о всем комплексе поднятых им только что проблем раньше даже и не думал…

Вспоминая вечером подробности этого разговора, он подвел итоги: «Теперь Бен-Исмаиля будет считать меня отличным аналитиком. Что ж, это именно то, что мне нужно: он докажет остальным как мою необходимость, так и мою нужность. И, наконец, МОЮ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ. А также — важность того, чтобы именно я — исключительно я — обладал всей полнотой информации о социальных технологиях. Конечно, придется работать очень много, — но зато все останется со мной! к тому же очень многое УЖЕ СДЕЛАНО МНОЙ за годы, проведенные в Швейцарии…».

С самого начала подготовки Операции Василий Степанович хотел поставить дело так, чтобы социальными технологиями Леонтия Кожухаря владел только он сам. Кроме всего прочего, это служило также мощным средством, обеспечивающим его личную безопасность. А этому аспекту на протяжении всей своей деятельности он уделял всегда чрезвычайно повышенное внимание.

«Теперь ЗА МЕНЯ стараться в этом направлении будет ОДИН ИЗ НИХ САМИХ! Ну что ж, ему они и поверят больше!»

Василий Степанович остался очень довольным: начало процессу дуализации было положено успешно. А это обещало В ДАЛЬНЕЙШЕМ уже многое…

* * *

После того, как с шашлыками было покончено, они закусили фруктами.

И лишь только за кофе перешли к основной теме беседы.

— Василий Степанович! — сказал Бен-Исмаиля (они уже давно перешли на ДОВЕРИТЕЛЬНОЕ И ДРУЖЕСКОЕ обращение друг к другу, — это также было следствием успешного управления Орешкиным процессом их дуализации). — Нам удалось, наконец, договориться с русскими парнями об условиях изготовления бомбы объемного взрыва. Они согласны, чтобы завод, который они построили в Таджикистане, выпустил ДЛЯ НАС несколько экземпляров. Мои друзья благодарят Вас за разработку плана сценария общения с ними. Скажу Вам конфиденциально: мы давно хотели получить эту технологию. Но никак не могли придумать, как это сделать. А сейчас, «под шумок» — так это у вас, русских, называется? — мы смогли даже договориться и об этом. Мои друзья и я просим Вас принять маленький подарок — 10 миллионов долларов мы уже перевели на Ваш персональный счет.

— Ну, допустим, подарок не столь уж и маленький. — улыбнулся Орешкин. — Но все равно, спасибо. Скажу Вам честно и откровенно, что для меня гораздо более в этом случае важно, что я смог помочь Вам — именно Вам — в этом вопросе. Я думал над этой проблемой неотступно с тех пор, как узнал о том, что именно Вы являетесь ответственным за эту операцию.

Василий Степанович знал, что тип личности, к которому принадлежит Бен-Исмаиля, любит, чтобы его опекали, чтобы КТО-ТО подключался к тому, что делает он сам. И особенно в тех случаях, когда необходима разработка каких-либо планов и алгоритмов для реализации действия. Собственно, так и должен был поступать дуал этого типа личности — в данном случае, этим дуалом был он сам, Орешкин Василий Степанович. Зная это, Орешкин всегда выбирал сам (с выгодой для себя, конечно), когда и в чем ему следует опекать Бен-Исмаилю, а когда оставлять его один-на-один с его проблемами. Последнее он делал, чтобы Бен-Исмаиля чувствовал, ЧТО ИМЕННО Орешкин значит для него.

* * *

О бомбе объемного взрыва они говорили уже давно. Это получилось несколько неожиданно для Василия Степановича, — но случай вышел уж очень кстати для реализации плана его Операции.

Собственно, для второго этапа операции требовалось что-то крупное, — покрупнее, чем отдельные террористические акты. Или даже — совокупность каких-то РЕЗОНАНАСНЫХ террористических актов. Поначалу Орешкин думал остановиться на применении отравляющих веществ где-то в метро или же в большом административном здании. Может быть — даже распылить какие-нибудь сильнодействующие отравляющие вещества над несколькими крупными и мелкими городами США. Для этого можно было использовать легкие самолеты, или даже — воздушные шары или дельтапланы, надзор за которыми велся вообще скорее для проформы.

Но все же он чувствовал, что это все — «не совсем ТО», что могло ПОТРЯСТИ Америку. «Не совсем ТО», что могло доходчиво и понятно дойти до рядового американца.

Он находился в мучительном раздумии, так и не решив еще окончательно, на чем остановить свой выбор.

Вот тогда-то и подошел к нему Бен-Исмаиля со своей проблемой.

— Господин Орешкин! — тогда они были еще на «Вы», — на той стадии, когда уже между дуалами наметилась устойчивая тенденция на сближение, но до настоящей теплоты и непринужденности отношений еще не дошло. Да и то сказать, — прошло всего два месяца после их знакомства.

— Не могли бы Вы посоветовать мне путь решения следующей проблемы… — и Бен-Исмаиля начал говорить о тех трудностях, с которыми он столкнулся, пытаясь приобрести для Организации (так они между собой называли ту, весьма рыхлую структуру, которая объединяла Заказчиков и которой можно было дать название — Международный Исламский Терроризм) несколько бомб объемного взрыва.

Василий Степанович слушал Бен-Исмаилю и понимал, что Его Величество Случай привел к нему человека, который возьмет на себя весьма существенную часть его собственных организационных хлопот. И который потом примет на себя всю ответственность за содеянное…

…И вот теперь Орешкин уже знал, что у него есть чем НАПУГАТЬ каждого жителя США: первая бомба объемного взрыва, изготовленная для Операции в Таджикистане, будет готова уже через неделю. Вторая — еще через три дня. Последующие — в течении месяца. Но Василий Степанович был уверен, что эти «последующие» — для ЕГО Операции уже не понадобятся…

* * *

В конце прогулки разговор зашел о полученной ими информации о захвате одного из членов одной из террористических групп, работавших на Операцию.

— Мои друзья только сейчас поняли, насколько правы оказались именно Вы, Василий Степаныч, когда предложили организовать работу наших групп, задействованных на Операцию, по принципу «сети из отдельных веточек», — когда одна веточка не знает ничего о любой другой. Также как и связь между ними через Интернет или «разовых» курьеров. Вы разрешите обобщить Ваш опыт и предпринять меры для его как можно более широкого внедрения? — шутливо закончил Бен-Исмаиля.

— Просто удивительно, что наши группы продержались так долго, — а наши противники из США ничего не подозревали! Воистину, у них от безделья мозги зажирели. Но теперь нужно переходить к следующему этапу — убивать открыто. Для этого — задействовать специально зарезервированные нами группы 73 и 21. А мой распространять опыт — да ради Бога! Может быть, мне даже дадут орден? — также шуткой закончил Орешкин.

* * *

Василий Степанович откинулся на спинку заднего сидения своего «Мерседеса». Он закрыл глаза и вспоминал некоторые ключевые обстоятельства, связанные с использованием вакуумной бомбы…

Несколько недель назад он был в гостях у Бен-Исмаиля. Они уже прощались, когда Василий Степанович увидел, что Бен-Исмаилю мучает какой-то вопрос.

— Присядемте на минутку- предложил Орешкин и первым сел на диванчик в холле. Бен-Исмаиля немного помедлил, а потом также присел рядом. — Друг мой! Я вижу, что Вас мучает какая-то проблема. Не могли бы Вы рассказать мне о ней?

— Я все не решался заговорить с Вами о следующем, Василий Степанович. — несколько смущенно начал тот. — Я знаю, как много усилий Вы потратили, чтобы разработать второй этап Операции, где будет задействована бомба объемного взрыва. Я знаю, что Вы считаете ее использование чрезвычайно важным, — Вы неоднократно это подчеркивали. Однако не все мои друзья разделяют Вашу уверенность. Некоторые из них уверены, что использование на этом этапе отравляющих веществ принесет гораздо больший эффект.

Орешкин на минуту задумался. Он, конечно, предполагал, что рано или поздно кое-кто из Заказчиков будет пытаться «присоседиться» к его Операции. И вот нужно было продумать — «на всякий случай» — правильный мотив отказа. К счастью, как раз для данного случая — вследствие столь удачно сложившихся обстоятельств — это было совсем не трудно.

— Дорогой Бен-Исмаиля! Если бы речь шла об обычном террористическом акте, — вполне возможно, что это предложение Ваших друзей могло бы быть правильным. Однако хочу обратить внимание НАШИХ друзей, что в разворачиваемой Операции использование бомбы объемного взрыва носит ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ характер. Начну с основного: какова ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА второго этапа нашей Операции? Ответ единственный: СОЗДАТЬ ПАНИКУ! Наглядно показать каждому американцу, что он нигде на всей территории США не найдет себе БЕЗОПАСНОГО места. И показать это таким образом, чтобы не дать ни малейшей возможности ни государству, ни средствам массовой коммуникации — газетам, телевидению, радио — переубедить его.

Ну а что такое отравляющие вещества? Это, как правило, те вещества, которые УЖЕ ПРИМЕНЯЮТСЯ военными. Или же те, которые уже применялись. И ко всем ним уже давно найдены достаточно эффективные лечебные технологии. И даже если умрет достаточно много людей, то людей, которых можно вылечить — таких останется, скорее всего, ЕЩЕ БОЛЬШЕ. И средства масс-медиа будут ПОСЛЕ ЭТОГО привлекать все внимание именно к тому, КАК УСПЕШНО ИДЕТ ВЗДОРОВЛЕНИЕ у оставшихся в живых.

Помните, когда секта «Аум Сенрикьо» в середине 1990-х использовала отравляющее вещество зарин в Токийском метро? Ну и какова же ЭФФЕКТИВНОСТЬ?! Не более двух десятков убитых — и более ШЕСТИ ТЫСЯЧ — ПОСТРАДАВШИХ!.. Я еще мог бы понять, если бы мы с Вами или с нашими друзьями были акционерами медицинских фирм — после такой бесплатной рекламы их акции резко подскочат…

В результате уже через пару — всего лишь через пару дней после такого террористического акта — все мысли рядового американца будут лишь только о том, КАКАЯ ХОРОШАЯ В США МЕДИЦИНА, и как успешно она справляется со сложными проблемами! И итоговая сводка — спасено БОЛЬШЕ, гораздо больше людей, чем убито!

К тому же, еще два обстоятельства. Во-первых, второй раз применить отравляющие вещества С ТОЙ ЖЕ ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ — в самое ближайшее время после первого применения, как того требуется для успеха второго этапа нашей Операции — нам просто не удастся! Все «удобные» места будут перекрыты: собственно, такие меры противодействия уже давно разработаны! Да хоть бы уже после того, как секта «Аум Сеньрикьо» применила отравляющее вещество зарин в Токийском метро… Ну а во-вторых, с точки зрения телевизионного репортажа, отравленные люди не могу быть признаны заслуживающими внимания: будет туман (как средство противодействия распространению отравляющих веществ часто применяют пар, под действием которого такие вещества осаждаются на землю), а пострадавшие будут немедленно забраны в больницы (временной фактор будет понятен всем). И пока телевизионщики доберутся до места событий, — там уже просто нечего и некого будет снимать!..

А вот бомба объемного взрыва — это совсем другое дело! Прежде всего — меры противодействия ее доставке, установке и использованию до сих пор окончательно не разработаны: ведь ранее она как средство террористического воздействия не применялась. Да и то сказать: объект ее действия — скопления народа на площади радиусом чуть ли не в полкилометра!

Но она обладает еще одним свойством, которое делает ее просто НЕЗАМЕНИМОЙ для второго этапа нашей Операции.

ОНА — ТЕЛЕГЕНИЧНА!

Представьте себе людей — множество людей. в самых разнообразных и неестественных позах лежащих на улицах — в ЛУЖАХ КРОВИ! И даже забирать их сразу НЕ БУДУТ: они будут уже мертвы, а полиция обязательно захочет установить кое-какие то данные, используя данные по степени поражения этих людей.

Вот такие кадры — да они обязательно дождутся тележурналистов! И станут — обязательно станут — предметом обозревания для сотен миллионов американцев! На много дней подряд: ведь других кадров ПРОСТО НЕ БУДЕТ!

Все умрут СРАЗУ. В больницы попадет КРАЙНЕ МАЛО людей. Так что в сознание среднего американца западет мысль: спастись можно ТОЛЬКО СЛУЧАЙНО! Как исключение — но не как правило. Шансы не 100х1 в пользу спасения, как в случае с отравляющими веществами (конечно, и там не так; но сознание людей зафиксирует именно такую цифру). Для бомбы объемного взрыва сознание рядового американца отложит другие цифры: вероятность спастись — 1х100, или даже 1х1000!

И смерть тоже будет КРОВАВОЙ, вследствие множественности разрывов внутренних органов у человека. Я это уже видел своими собственными глазами — поверьте мне, это впечатляет.

Наконец, бомба объемного взрыва раньше не применялась, — значит к ней будет привлечено ПОВЫШЕННОЕ внимание как тележурналистов, так и американских граждан.

Василий Степанович заметил, что, когда он говорил о крови — Бен-Исмаиля аж всего передернуло. Орешкин ждал именно такой реакции — и именно в этом месте. Он даже специально несколько раз выпячивал именно «кровавость» внешнего вида убитых. Он знал, что люди этого типа личности — интуитивные — весьма чувствительны к виду ЧУЖОЙ крови, они просто органически ее не переносят.

Теперь, увидев такую бурную реакцию всегда весьма сдержанного на выражение чувств Бен-Исмаиля (что тоже характерно для такого типа людей), Василий Степанович был уверен, что Бен-Исмаиля приложит все силы и все свое УМЕНИЕ УБЕЖДАТЬ для того, чтобы именно бомба объемного взрыва была использована на этом этапе Операции. Бен-Исмаиля «прочувствовал» НА СЕБЕ то, что — по его мнению — должны будут чувствовать ВСЕ американцы.

Афганистан, март 1987 года.

С самого начала всех удивило, что инструктаж для группы капитана Орешкина проводил сам генерал ГРУ Виктор Петрович Афанасьев.

— Ваша группа должна взять все те документы, которые вы обнаружите на базе душманов «Саид». База хорошо укреплена, и, по нашим данным, сейчас на ней находится около трехсот человек. Документы пока на базе, — но завтра их собираются перевезти в Пакистан: это сделает пришедший вчера на базу караван.

Поэтому атаковать базу будете завтра рано утром.

Никакого сопротивления вашей группе не будет. Почему — доложит доктор технических наук Петр Павлович Маломуж.

Невысокий плотный человек в штатском, сидевший все это время у стола, быстро поднялся, вышел наперед и начал расхаживать перед замершим строем.

— Представьте себе следующую картину. Вы приходите и разжигаете костер. Затем ставите на него плотно закрытую крышкой бочку с керосином. После чего отходите в сторону и начинаете прикреплять к веревке штук эдак с 20 зажигалок. Веревку берете длинную — метров не меньше пятидесяти длиной. Закрепив по длине веревки зажигалки, свяжите ее концы. Получите кольцо диаметром метров 15. Закончили. И в это время как раз керосин прогрелся градусов до 300 и сорвал крышку с бака. Мгновенно испаряющаяся струя керосина устремилось вверх, стремительно охлаждаясь по мере подъема. Конденсация, — и на высоте с полсотни метров повисло облако из мельчайших капелек керосина. Облако диаметром в добрую сотню метров. Вот теперь вы и бросайте на него сверху веревку с предварительно зажженными зажигалками.

ДЕТОНАЦИЯ. ВЗРЫВ.

Но ударная волна — «мягкая», длительная. Она не бьет — она РАЗРЫВАЕТ внутренности ваших врагов, перемалывает им все кости. Она проникает во все щелочки, огибает препятствия как живая.

Короче — на площади радиусом в полкилометра НЕ ОСТАЕТСЯ НИЧЕГО ЖИВОГО.

Если сказать яснее — перед вами бомба, НЕ УСТУПАЮЩАЯ ПО СВОИМ ПОРАЖАЮЩИМ ФАКТОРАМ — ЯДЕРНОЙ…

База действительно была взята без единого выстрела. Капитан Орешкин лично, с трудом удерживая равновесие на покрытых кровью склонах, прошелся по всей территории, чтобы лично осмотреть убитых душманов. Через минут десять такого занятия его вырвало…

Такова была первая и единственная встреча Василия Степановича с бомбой объемного взрыва.

 

Глава 9

Над Парадайзхоллом вставало ранее солнышко.

Восход солнца вообще представлял собой незабываемое зрелище для всех, кто хоть раз в жизни побывал в Парадайзхолле. Солнце вставало из-за поросших крупным кустарником низких холмов, освещая город, который раскинулся как бы в чаше. С востока на запад гряду холмов прорезала Уошито, блестя сквозь туман густой синевой. И когда солнце вставала прямо на востоке — казалось, что оно выпрыгивало прямо из реки, после чего надолго, как бы в раздумьи, застревало между холмов. И лишь затем, через добрый десяток минут, оно начинало стремительный путь вверх по небу.

Сегодня была как раз такая пора года, — миссис Маргарет Стоун, как и всегда, уже сидела на своей веранде. Солнце освещало ее — еще неяркое, еще нежаркое. Как всегда в это раннее время, она попивала свою первую чашечку утреннего кофе без кофеина, — вторую чашечку кофе она обязательно выпивала уже на вечерней заре.

Миссис Стоун всегда с нетерпением ждала восхода солнца: «Поживете с мое, — и поймете, что Вы уже не имеете времени для того, чтобы бездарно спать всю ночь. Не говоря уже об утре», — так частенько говорила она. Конечно, на самом деле все было гораздо проще: сказывалась старческая бессонница… Но миссис Стоун уже много лет сама верила в то, что она говорила: как-то совсем не хотелось даже самой себе признаваться в своей немощи…

Она отпила всего несколько глотков, как заметила машину, которая не спеша следовала к центру. Она удивилась: номер машины был ей незнаком.

— Интересно, кто бы это мог быть? — тихонько проговорила она. — Может быть, это сулит что-нибудь интересное? А не внук ли это миссис Маунт? Вероятно, да: черный, волосы ежиком, толстенький. И лицо такое же туповатое. Давненько он не заезжал к ним. Лет пять уж будет. Хотя частенько звонит своей бабульке, — молодец, парень.

Брю Мотельсон свернул направо.

«И с чего бы это я торчал на веранде в такое ранее время? Чертова кукла!» — мысленно пробурчал он. Это не меняло планов, — более того, это было даже хорошо, что его заметили: тотчас отпадала необходимость заходить в кафе. — «Но хорошо ли запомнила меня эта старуха? Не дай Бог, если она уже выжила из ума! И — осознала ли она, что я здесь — ЧУЖОЙ? Нужно проверить. Пожалуй, сейчас я сделаю круг, остановлю машину и заговорю с ней, чтобы максимально полно зафиксировать ее внимание на себе. Дом расположен уж очень в подходящем месте…»

И он свернул направо. А потом — еще и еще.

— С чего бы это малому Маунту возвращаться? — удивилась миссис Стоун. Еще больше удивилась она, когда увидела, что машина притормаживает, останавливаясь у ее дома.

— Простите, миссис! — в окно автомобиля высунулся совершенно незнакомый ей человек. — Вы не могли бы сказать, как проехать до центральной площади?

«Вот как можно ошибиться!» — с огорчением подумала миссис Стоун. — «И с чего это я решила, что это молодой Маунт?! И совсем он не толстенький: это у него просто манера сидеть в машине такая же, как у того!.. А ведь я чуть было не бросилась звонить миссис Маунт! Вот была бы незадача! И ее огорчила бы, и дала бы повод над собой посмеяться!»

— Миссис!. — требовательно повторилось от машины.

— Простите, мистер! Я задумалась! Знаете, как это у нас, старичков?… Так о чем Вы спрашиваете?

— Я хочу доехать до центральной площади! — уже рассерженно бросил Мотельсон. Собственно, сердился он только на себя — нехватало еще, чтобы у этой старушенции оказалась дырявая память! Он уже подумывал нажать на газ, когда послышался ответ.

— Поезжайте прямо, а потом у школы — поверните налево. И через пять минут Вы будете на площади. Правда, ее никто не называет центральной, — но если Вам в мэрию, то она действительно там.

Брю Мотельсон посмотрел на старушку повнимательнее. «Кажется, мне повезло! Эта старушенция, похоже, здесь явно является чем-то вроде „всеобщего телеграфа“. И глазки ее вот как сверкают! Что ж, зафиксируем ее внимание еще немножко: пусть думает, что сказанное мной может быть предметом для местных сплетен».

— Мне действительно в мэрию. Везу туда документы о прокладке новой дороги. Похоже, что скоро Вы будете иметь новую трассу на Литл-Рок. Спасибо, миссис! — теперь он был уверен, что эта старушка запомнит его весьма хорошо.

Моттельсон не боялся «засветить» свое лицо: он и так уже был известен спецслужбам во многих странах мира. Наоборот: нынешние его заказчики особенно настаивали, чтобы он всюду, где только можно, обязательно фиксировал свое пребывание, и особенно — свое передвижение. Поэтому на пути от Чарлстона, штат Южная Каролина, до самого Парадайзхолла, он тщательно и любовно оставлял свои «визитные карточки»… Он умудрился даже принять участие в свадьбе одного полицейского сержанта, вклинившись в свадебный кортеж и подарив на ходу великолепный букет невесте, — с криком «От почитателей Вашего мужа!», чем немало развеселил окружающих. А вечером он с удовлетворением отметил, что этот сюжет — да еще с его улыбающейся физиономией на весь экран! — попал в выпуск вечерних новостей этого городка. «Подожди, котик! Тебе еще взгреют по попке за такое „братание“ со мной!», — злорадно подумал он, представив, сколько придется ходить под подозрением этому бедному пареньку. А что ходить ему таки придется, — в этом Брю Мотельсон не сомневался: он знал, что каждый сюжет новостей обязательно проверяется через картотеку ФБР. Теперь нужно только время, пока дойдет его очередь, — обычно для маленьких городков это время составляло от трех до пяти дней. Мотельсона это вполне устраивало: на следующий день он подъезжал к Парадайзхоллу.

Чтобы окончательно «засветиться», он с превышением скорости свернул после школы, высунувшись из окна машины: теперь его лицо наверняка будет зафиксировано на телекамере.

Еще через десять минут он был у мэрии.

Он зашел в здание и бросил в щелку двери пустой конверт, адресованный меру. После этого отошел в сторону и остановился на обочине. Через три минуты его забрала проезжавшая машина. В Парадайзхолле Брю Мотельсону делать было больше нечего.

А серенький форд-комби, на котором он приехал, так и остался стоять, припаркованный в отведенном для парковки месте у мэрии.

Было уже 7.05 утра. Через 25 минут начнутся уроки в школе.

А еще через 5 минут раздастся взрыв.

* * *

Ровно в 7.35 крыша серенького форда, на котором приехал Брю Мотельсон, была отстрелена в сторону. Для этого вначале был подорван взрывчатый шнур с одной ее стороны, а через одну десятую секунды, когда крышка прошла уже вертикальное положение, — подорвали шнур и с другой ее стороны. Почти половину секунды крышка, вращаясь в полете, отлетала в сторону от форда.

И только затем запустился, наконец, собственно сам механизм бомбы объемного взрыва.

Все шло, как и объяснял много лет назад Орешкину — тогда еще капитану ГРУ — доктор технических наук, профессор Петр Павлович Маломуж.

Благодаря специальным химических разогревателям, почти два кубических метра специального углеводородного состава (ну, конечно же, не керосина!), были за 3 секунды разогреты до температуры более чем в 500 градусов по Цельсию. Для этого емкость, в которой хранился углеводородный состав, была пронизана множеством нагревателей: жидкость должна была быть разогрета равномерно по всему объему. Собственно, при помощи температуры регулировалась высота, на которой должен был сконденсироваться в мелкие капельки этот углеводородный состав. Эта высота зависела также от температуры окружающего воздуха. Для данного случая — с учетом метеорологических условий Парадайзхолла — все было подобрано так, чтобы на высоте в 150 метров сформировалось и на мгновение зависло облако в виде тора диаметром в 100 метров и толщиной в 30 метров. Чтобы все произошло именно так, спустя мгновение после отстрела крышки емкости с жидкостью были взорваны необходимые заряды, — их конфигурация, последовательность подрыва и скорость детонации были подобраны так, чтобы оптимизировать движение термика, полученного в результате впрыскивания разогретого углеводородного состава в воздух.

Конденсация углеводородного состава произошла практически мгновенно: время конденсации пара в мелкие жидкие капельки не заняло больше, чем одну стотысячную секунды. За это время капельки успели выросли до размеров в несколько микрон.

Еще менее одной секунды ожидания, пока не прекратится мелкомасштабная турбулентность в полученном двухфазном облаке с дисперсными частицами.

Собственно, столь раннее время в Парадайзхолле было выбрано именно по той причине, что как раз теперь воздух был практически неподвижен — как у самой земли, так и на высотах до 200 метров. Так что зависшее облако не имело опасности быть размыто атмосферными потоками.

Только после этого в полученное облако из капелек жидкости было выстрелено подрывающее устройство. (Конечно же, это не была связка зажигалок, — как образно описывал это профессор П. П. Маломуж!)

И вот только теперь-то и начался, собственно, сам процесс взрыва бомбы объемного взрыва! Через мгновение после воспламенения аэрозольного облака процесс горения перешел в ДЕТОНАЦИЮ.

И только теперь ВЗРЫВ стал необратимым!

Детонация в объеме в несколько тысяч кубометров произвела ударную волну огромной силы. И огромной мощности.

Почему ударная волна именно от бомбы объемного взрыва несет такие опасные для человека последствия? Ответ является до удивления простым! Происходит это по той причине, что ударная волна практически от любого взрыва распространяется на расстояние, всего лишь в несколько раз превышающее размеры той области, которую занимает, собственно, сам взрыв. Но РАЗМЕРЫ бомбы объемного взрыва — то есть размеры области, в которой происходит детонация взрывчатого вещества — достигают сотен метров! Именно такие размеры области пространства, занятого облаком из капелек жидкости. Поэтому и ОБЛАСТЬ ПОРАЖЕНИЯ бомбы объемного взрыва достигает НЕСКОЛЬКИХ СОТЕН МЕТРОВ. Тогда как для обычной бомбы — область собственно взрыва достигает, в лучшем случае, нескольких метров!

Но это еще не все! Поскольку ударная волна формируется в большом объеме пространства, она и доходит до тела человека с РАЗНЫХ сторон и с РАЗНЫМ запаздыванием. Поэтому она не просто УДАРЯЕТ человека. Нет! Она его — СМИНАЕТ, РАЗРЫВАЕТ, ДУШИТ и ДАВИТ! А самое опасное для организма — это не КРАТКИЙ удар, и именно ДЛИТЕЛЬНОЕ СДАВЛИВАНИЕ, УШИБ! В результате в теле человека — особенно его внутренних органах — формируется огромное количество разрывов. Это понятно каждому — одно дело, когда на участок тела попадает удар, и совсем другое, когда этот же участок тела сдавить в тисках. Хорошо знают эту разницу также боксеры и каратисты, — одно дело, когда Вас ударит по челюсти каратист: он Вам просто сломает челюсть — то есть сломает кость в месте удара. При этом Ваша голова практически даже не качнется. А вот после удара боксера Ваша челюсть будет в сохранности, — но Вы получите сотрясение мозга, потому что Ваша голова будет мотаться из стороны в сторону. А возвращаясь к поражающему действию бомбы объемного взрыв — так практически все внутренние органы, включая и мозг, получают множественные разрывы.

Но это, наконец, все?

Еще нет. Ведь на горение или взрыв ТАКОГО облака из капелек горючей жидкости нужен кислород. В обычной бомбе он имеется в изобилии уже в самом взрывчатом веществе: собственно, взрывчатое вещество так и готовят, чтобы окисление (почти сразу переходящее в детонацию!) происходило именно в твердой фазе. А вот бомба объемного взрыва «берет» необходимый для окисления горючего вещества кислород из атмосферы. Поэтому внутри области размером в несколько сотен метров получается атмосфера, обедненная кислородом. Атмосфера, в которой выжить невозможно. даже в противогазе — ведь даже в противогазе Вы дышите все тем же кислородом из атмосферы… А «проветривается» область пространства таких больших размеров в течении самое меньшее нескольких минут…

Собственно, иногда бомбы объемного взрыва используют специально для того, чтобы «выжечь» кислород из какой-то области пространства. Особенно, если это пространство являет собой пересеченную местность, которая вся изрезана окопами, валунами, строениями, — в общем, всем тем, за чем легко спрятаться от УДАРНОЙ ВОЛНЫ. Часто такие бомбы изготовляют с использованием углеводородных составов, находящихся в газовой фазе, — чтобы этот газ проник во все «норки» (для этого его молекулярная масса берется гораздо больше массы молекул воздуха). Поэтому часто такую — «газовую» — бомбу объемного взрыва называют «вакуумной бомбой»…

…Но специально для Пардайзхолла остановились на аэрозольном варианте бомбы объемного взрыва: в качестве поражающего фактора там должна была выступать именно ударная волна…

* * *

Миссис Маргарет Стоун ровно в 7.30 — пропуская изрядно надоевшую ей рекламу — зашла в дом, чтобы посмотреть по телевизору утренний показ «Шоу Рика Ли» — она всегда смотрела его по утрам, так как вечера она проводила либо на кухне, либо сидя с книгой на диване в гостиной. А если были гости — то, понятно, ни о каком телевизоре и речи не могло быть! Такого распорядка дня она неизменно придерживалась уже 5 лет, — с тех пор, как врач порекомендовал ей избегать эмоциональных напряжений в вечернее время.

Она села в уютное мягкое кресло, — не низкое, а так, в меру, чтобы не утруждать свои старые колени — и включила телевизор. Реклама как раз закончилась и на экране уже появился Рик Ли собственной персоной, как вдруг неизвестно откуда появившаяся огромная мягкая рука обхватила ее всю целиком, сжала, отпустила, помяла. Затем подняла в воздух. Покачала, будто убаюкивая. А потом перевернула и опустила вниз головой прямо на пол. А сверху, столь же аккуратно, опустила стоявшую у противоположной стены мягкую банкетку. Слава Богу, что опустила ее сидением вниз, — а то миссис Стоун не обойтись бы без переломов…

Миссис Стоун не спешила открывать глаза.

«Что это было?» — думала она все еще с закрытыми глазами. — «Нападение?! На меня?! Ну а дальше что? Может быть, нападающие уже ушли?»

Она боязливо пошевелилась и почувствовала, как банкетка сползла на одну сторону. Стояла звенящая тишина. Телевизор не работал.

Именно эта тишина и побудила миссис Стоун открыть глаза.

Дома она не узнала. Собственно, его просто не было. Легкие стены были будто унесены ветром, оставив после себя лишь какие-то жалкие обрывки. Это и неудивительно: зачем на Юге КРЕПКИЕ стены?!

Не узнать было и улицу. Миссис Стоун видела кадры кинохроники, видела и совсем недавние кадры (снятые, как правило, из спутников) гражданской войны в Украине и вооруженных выступлений в России, — но тут было совсем другое.

ЭТО БЫЛА АМЕРИКА! ЭТО БЫЛ ЕЕ ГОРОД!

Из-под обломков полностью или частично разрушенных домов выползали почти неповрежденные соседи. С окраин мчались машины. Водители останавливались, что-то спрашивали.

Никто их не слышал. Никто их и не слушал. И миссис Стоун, и ее соседи, недоуменно оглядывались по сторонам. Испуга еще не было. Было просто огромное удивление.

КАК?! ЗДЕСЬ, У НАС?! В АМЕРИКЕ?! ЭТО, КОНЕЧНО, СОН!

Сами того не замечая, все сгрудились вокруг миссис Стоун, — они привыкли, что именно от нее к ним поступали все окрестные новости. Но сейчас и сама миссис Стоун точно также недоуменно вертела головой во все стороны. Люди были поражены этим — такой вот неинформированностью миссис Стоун — не меньше, чем всем происшедшим…

Из этого отупелого ожидания чего-то их вывел человек, вышедший из машины, которая только что вернулась от центра города. Даже не столько сам человек, как его вид. Они уже ожидали чего-то страшного, когда увидели его, дрожащего, неуклюже вылезающего из машины. Но даже до них не сразу дошел смысл сказанного ним:

— ТАМ…ТАМ ТЫСЯЧИ ТРУПОВ! И ВСЕ ОНИ МЕРТВЫЕ…

* * *

Рис Маунт получил информацию о том, что ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО в Парадайзхолле уже в 7.45. Он только пару минут, как появился на работе, — задержался у Катрин до самого утра, и еле успел забежать домой, чтобы переодеться. И теперь он маялся возле кабинета донельзя разгневанного шефа отдела новостей канала ТВ-7 в Батон-Руж, — самого популярного канала в штате Луизиана.

Рис лет пять своей жизни угрохал на то, чтобы попасть сюда, — и ему совсем не улыбалась перспектива вылететь с работы из-за какого-то пустяка. Беда в том, что у шефа отдела новостей была своя точка зрения на дисциплинированность. Точнее — даже не столько точка зрения, сколько «пунктик». Шеф к месту и не к месту приводил всем уже давно надоевшие свои сентенции о том, что именно дисциплинированность помогла ему занять это место.

Собственно, — это была правда. Как раз вследствие того, что работа шефа отдела новостей занимала все время с 7.00 и до 19.00, он и получил эту работу… Ни для кого на канале ТВ-7 не было секретом, что жена шефа отдела новостей является любовницей Президента канала, — и поэтому мужа от нее держали подальше. Такое положение устраивало всех, — и прежде всего самого шефа отдела новостей (поговаривали даже, что он вообще гомосексуалист).

Рис уже входил в кабинет, когда, как спасение, зазвонил его сотовый телефон.

Извинившись, он взял трубку.

— Что-то страшное случилось в Парадайзхолле. — услышал он голос Мика Соверена, своего друга, который имел ферму неподалеку от Парадайзхолла. — Я только что видел вспышку над городом. А гул был такой, будто там проехала сотня грузовиков. Я попытался дозвониться в мэрию, — но там никто не берет трубку. И в полиции тоже. Мне страшно за детей, — и я немедленно туда выезжаю. Ты просил меня сообщить тебе, если я узнаю что-то интересное или необычное, — похоже, что тебе имеет смысл срочно приехать. Сейчас-же, немедленно…

Теперь Рис мог смело смотреть в глаза опасности. Как всегда в таких случаях, он сам решительно рванулся ей навстречу.

— Шеф! Я все утро названивал своим друзьям. И вот результат: мой информатор сказал, что в Парадайзхолле — этой самой сонной дыре во всем штате — случилось что-то. Он пока не знает что. Но сам факт, что ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ В ПАРАДАЙЗХОЛЛЕ — это уже само по себе сенсация! Я беру с собой Корка Дугласа и Сьюзен Мак-Милси — и немедленно в самолет. Сяду возле ранчо моего друга, — и через 15 минут мы в Парадайзхолле.

Рис мысленно улыбнулся и поаплодировал себе, — он весьма мастерски из одного Мика Соверена сделал двух совершенно разных людей. «К тому же, можно будет зайти и к моей бабушке» — довольно подумал он.

Его расчет оправдался. Шеф вообще был слаб на мысли: последняя мысль всегда полностью вышибала у него мысль предыдущую. К тому же, шеф терпеть не мог принимать решений самостоятельно — особенно решений новых и в неопределенной ситуации, и поэтому быстро и легко соглашался со всяким, кто такое решение вообще предлагал. Рис знал, что именно поэтому в отделе новостей канала ТВ-7 всегда были очень квалифицированные заместители. К сожалению, сам он заместителем пока что не был. (Но лет этак через пару — как знать… Как знать… Но эти годы надо еще продержаться… Да и лишний раз зарекомендовать себя не помешало бы…)

…Весь полет до Парадайзхолла они провели весело. Разговор крутился преимущественно вокруг вчерашней вечеринки и о том, как Рис с Катрин провели время после нее…

Неизвестно кому пришла в голову мысль осмотреть Парадайзхолл из воздуха, — скорее всего, это была Сьюзен Мак-Милси, оператор, которая хотела снять общий план города. Так, на всякий случай…

Камеру включили загодя, еще на подлете до города, чтобы снять его целиком, — из конца в конец.

Тихо шумела камера. Ревели моторы. Рис так и застыл с открытым ртом. Корк Дуглас прервал разговор на пулуслове. И только у Сьюзен Мак-Милси вырвалось тихое ругательство, — Рис никогда такого от нее не слышал…

Опомнился Рис только на втором облете города, — пилот, по своей инициативе, сделал второй заход — уже с востока на запад, поперек первого.

Рис выхватил магнитофон и начал быстро надиктовывать свои впечатления.

— По городу будто пронесся тайфун. Нет, это не то слово. Как будто бы произошел взрыв, — но и воронки нет… Но дома повалены ОТ ЦЕНТРА к периферии — это точно. Но воронки от взрыва нет… Область тотальных разрушений занимает почти километр в диаметре. Здесь не осталось ни одного целого строения, — все сметено с лица земли. Дальше идут разрушения разной степени — но уже слабее. Всюду видны неподвижные человеческие тела. Многие их них лежат в неестественных позах. Вообще много неподвижных людей лежит также за пределами центральной зоны. Окраины остались практически неповрежденными, — и от них люди со всех сторон спешат к центральной части города. Уже видно, как пришедшие оказывают помощь пострадавшим…

А вот этого-то последнего Рис и не видел. Он только ПРЕДПОЛАГАЛ, что это происходит. НЕ МОЖЕТ НЕ ПРОИСХОДИТЬ! Он видел отдельные движения людей, — самолет летел все же слишком быстро. Вот кто-то наклонялся над лежащим. И воображение подсказывало Рису: дальше он поднимает пострадавшего, оказывает ему первую помощь… Но он уже не мог видеть, как наклонившийся внезапно отскакивал от пострадавшего с выражением ужаса на лице…

…Только на земле он понял, что происшедшее гораздо более ужасно, чем могло показаться…

Эти кадры затем прокрутили в выпусках новостей почти все телеканалы мира, — как ПЕРЕКАТЫВАЮТСЯ внутренности тела того, что еще недавно было человеком… И как, с бульканием, выливается через рот все то, что недавно было кровью и внутренностями. А само тело — как надувное, легко, ПОЛИЭТИЛЕНОВЫМ МЕШКОМ переливается в другое положение…

Но это было потом, когда потрясенные Рис Маунт и Сьюзен Мак-Милси на машине, взятой на ранчо Мика Соверена, добрались до города. Самого фермера Мика Соверена они нашли возле школы. Он неподвижно сидел возле тела своей дочери: Рейчел лежала как живая, — но когда Рис подошел ближе, он увидел, что тело ее ПЛОСКОЕ, РАСТЕКШЕЕСЯ по неровной земле.

— А Джерри я так и не нашел. — подняв сухие, невидящие глаза, сообщил Мик подошедшему Рису Маунту…

…Корк Дуглас в это время уже был в Батон-Руж, где в спешном порядке готовил в операторской ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ выпуск теленовостей.

О чем говорить еще не знали, — решили, что разговор будет обтекаемо вестись о некоей КАТАСТРОФЕ.

Так и пошел в эфир в 11.34, прерывая развлекательный цикл телепередач, этот ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ВЫПУСК новостей.

А в 12.00 эти кадры увидели в США уже все…

* * *

Президент США сидел за столом и думал горькую думу. В последнее время он чувствовал себя как загнанный зверь.

«Ну что за тяжелая судьба мне выпала?» — думал он. Мысли его были спутаны и хаотичны. — «Все было так хорошо. И вдруг обе эти курицы начали квохтать. Совершенно не к месту. И о чем же говорить в завтрашнем Обращении к нации? Надо срочно объяснить Народу, что все нормальные люди поступают именно так. Да и как же иначе, когда эти бабы буквально сами лезли на мой… В конце концов, это мое личное дело! Если Биллу Клинтону все сошло с рук, то почему эти подонки копаются в моем грязном белье?! Вот сиди теперь и выдумывай, что им рассказать. Да еще так, чтобы удержаться и не назвать этих подонков, которые прильнут — обязательно прильнут к экранам в надежде позабавиться за мой счет — прямо в их наглые глаза тем настоящим именем, которые они имеют: Свиньи! Грязные свиньи! Сами они такие же, — лишь бы других шпынять, а сами… А сами…

А, может быть, привести несколько ПРИМЕРЧИКОВ из жизни политических конкурентов? Во время предвыборной кампании это всегда помогало! Да! Наверное, так и сделаем! Где тот списочек, который передавал недавно мой верный Руководитель Аппарата Президента? Ах, да вот же он! Ну, и кто же там запачкан в аморальных действиях (у русских, мне рассказывали, есть для этого хорошее слово — „аморалка“!) из партии моих политических конкурентов? Ага, ага… Пожалуй, эти четыре фамилии подойдут…»

Президент вызвал одного из своих секретарей. Того, который готовил ему речь, — спич-райтера.

— Послушай-ка, дружочек! Вот этих четырех подонков тебе нужно хорошенько обложить в моем завтрашнем обращении к народу. Ты уж постарайся, пожалуйста! Надо показать всем, что эти гады — не лучше! Вот хорошая мысль: у них — это МАССОВОЕ явление, тогда как у меня — случай. Досадный случай — и не более того. Вот и покажи им это!

Спич-райтер несколько помялся. Президенту даже показалось, что он так и уйдет, не сказав ни слова. Но нет — все же решился.

— Господин Президент! Я запланировал на завтра несколько другой аспект Вашей речи. Позволю себе указать на то, что наиболее активную атаку против Вас ведет Вашингтон Мюррей, лидер общественного Движения «Черные Мусульманские Христиане». И поэтому я осмелился в проект Вашей речи вставить побольше слов об опасности разжигания кликушества и религиозной истерии — это при анализе положения дел в стране. Пока что цели Мюррея окончательно не продекларированы, и поэтому мне пришлось речь составлять довольно обтекаемо. Я считаю своим долгом особо подчеркнуть, что никаких упоминаний о секс-проблемах в Вашей речи сейчас вообще быть не должно. Нельзя СЕЙЧАС давать оппозиции — и особенно Мюррею — никаких зацепок. В конце-концов, пусть свое слово скажет суд! Собственно, такую мысль я планирую вложить также и в Ваши ответы на пресс-конференции в конце месяца.

Спич-райтер не поднимал глаз на протяжении всей этой речи. Он понимал, что, скорее всего, сегодня заканчивается его работа на Президента. Но он уже не мог больше молчать и танцевать под дудку Президента. В конце-концов, у него есть собственная жизнь, — и если он продолжит и дальше выполнять такие НЕПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ указания Президента, то крест придется ставить уже на его собственной карьере. Молодой спич-райтер был уверен, что Президент со своим ослиным упрямством идет прямо к пропасти. Конечно, это дело самого Президента: если хочет стать политическим трупом — пусть САМ им и становится. Но ему-то самому еще хотелось поработать, — а остаться в политике после такого сокрушительного поражения (а что последует именно поражение — спич-райтер был уверен) он сможет лишь только в том случае, если сумеет отстоять свою правоту. Или, на худой конец, — если его ВЫГОНЯТ вследствие того, что он ПРЕДЛАГАЛ ДРУГОЙ ПУТЬ. Именно тот, который только и мог бы спасти Президента, — если бы к нему прислушались, конечно…

Поэтому сегодня спич-райтер шел ва-банк. И, взглянув на Президента, он увидел, что поступил правильно.

Президент еле удерживал свое возмущение во время его объяснения.

«Ну, батенька, если тебя даже мое простое МОЛЧАЛИВОЕ несогласие выводит из себя, — ты политический труп. Журналисты сделают из тебя лапшу, — и покажут при этом в самом неприглядном виде.» — подумал спич-райтер. Но лицо его оставалось привычно — бесстрастным.

— Вы что же себе позволяете?! — теперь Президент уже не сдерживался. — Неужели Вы думаете, что я буду молча глотать всю эту галиматью о своих сексуальных извращениях? Неужели Вы не понимаете, что ИМЕННО ЭТО — главное сейчас! Нужно отбить эту атаку ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! НЕМЕДЛЕННО! А уже потом — развить успех в какой-нибудь другой области. Я не могу допустить, чтобы вся Америка перемывала мне косточки! А Вы — лично Вы, тот, кому я так верил, именно сейчас почему-то перестали понимать меня! Идите!

И уже вдогонку:

— Вы что же, серьезно думаете, что ЧЕРНЫЙ сможет стать президентом Америки?!

Спич-райтер вышел.

Президент еще подумал, — но пришел к единственному выводу.

— Поищи-ка мне нового спич-райтера! — сказал он через два часа Руководителю Аппарата Президента. — Этот что-то стал больно умным и самостоятельным Забыл, кто его хазяин. А завтрашнюю речь я напишу себе сам. Невелика работа.

— Но господин Президент! — Президент приучил всех членов своей команды называть себя именно так, — безразлично, в присутствии кого-то или наедине. И теперь Руководитель Аппарата Президента говорил именно так, хотя кроме них, никого в Овальном кабинете не было. — Мы получили странное известие из Луизианы. Там в одном из маленьких городков произошла какая-то катастрофа. По телевизору идут какие-то прямо апокалиптические кадры.

— А что говорит наша служба катастроф? — заинтересовался Президент.

— Они только что выехали на место. Еще не успели доехать. Но говорят, что на зафиксировали ни землетрясений, ни ураганов в той области.

— Ну так что же об этом говорить? — интерес Президента тут же угас. — Ладно, вставлю в свою речь пару бодрых слов о том, что никакие катастрофы не опасны для нашей страны. Это поднимает дух нации. И хватит об этом! Ты, главное, занимайся сейчас сбором компромата на этих подонков. Нужно внимательно проследить — есть ли связи между нашими противниками и этими двумя стервами. Вот это и есть НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА. И не забудь о спич-райтере: новый мне будет нужен уже послезавтра.

— Хорошо, господин Президент.

* * *

Президент действительно назавтра так и сказал в своем Обращении к Народу — только о четырех своих конкурентах. Не забыл, правда, также весьма оптимистически упомянуть и о том, что никакие мол, катастрофы не смогут остановить США на пути к процветанию.

Директор ФБР выключил телевизор и выругался. Помолчал. А потом выругался еще раз. И только после этого подошел к столу.

За столом собралась группа, которая готовилась к выезду в Парадайзхолл. Они также смотрели это выступление. Собственно, — все они ждали сейчас именно этого выступления. И все они возлагали на него большие надежды.

Уже первые сведения, полученные отрывочно и в большинстве своем от случайных людей, свидетельствовали, что дело идет о событии, аналогов которого США еще не знали. Они были специалисты высокого класса и понимали, что теперь ВСЕ СИЛЫ их государства должны быть собраны воедино и брошены сразу в нескольких направлениях.

Во-первых, на оказание помощи пострадавшим. Помощи финансовой, материальной, психологической, медицинской… Да какой угодно еще, — только бы помощи! Шок испытало слишком много людей, чтобы можно было справиться с этой проблемой в рамках какой-либо одной службы. Нужна была помощь ото всех, — включая и религиозные организации. Людям нужно было человеческое тепло, — хоть от того же «Сознания Кришны», например.

Во-вторых, необходимо было СРОЧНО организовать координацию усилий МНОГИХ СПЕЦИАЛЬНЫХ СЛУЖБ. И даже — Вооруженных Сил. Расследование обещало быть сложным. В «случайность» никто не верил. Необходимо было подключить все имеющиеся в наличии аналитические и разведывательные службы.

В-третьих, все были просто ошеломлены тем, как быстро террористические организации оправились от того сокрушительного разгрома, который они устроили им всего какой-нибудь год назад. Награды все за ТУ ОПЕРАЦИЮ еще продолжали раздавать, — и вдруг такое… Все собравшиеся понимали, что в террористическом мире произошли какие-то столь крупные изменения, что только собрав все силы в кулак, можно было хоть что-то им противопоставить… А еще очень пугало то, что они об этом не знали совершенно ничего — неизвестность всегда действует пугающе…

Все сидящие за столом ждали только слов Президента, чтобы немедленно приступить к организации совместных усилий. Они уже даже распределили между собой, кто и что должен делать, кому с кем поговорить, и кому куда выезжать. Формально, расследование должно было происходить под их кураторством, — как и любой другой обычный террористический акт, совершенный НА ТЕРРИТОРИИ США.

А для того, чтобы Президент сказал столь нужные стране — а также и ми самим — слова, они сделали все. Данные о Парадайзхолле были доведены до аппарата Президента еще вчера. Вначале, начиная с 12.20, сразу после того, как по всеамериакнским каналам прошел соответствующий сюжет, они отправили предварительную информацию: всего за 10 минут они по своим каналам убедились, что это — не утка и не телемонтаж. Что все это — страшная правда. А потом — каждые два часа, и днем и ночью, в аппарат Президента регулярно поступали аналитические материалы. Как они могли надеяться, — не только от ФБР, но и от других государственных служб.

Так что они имели все основания ожидать соответствующей реакции Президента.

И вот теперь, когда ее не последовало, все они ощущали огромное опустошение… Они ничего не понимали…

Несколько минут они еще посидели молча. Наконец даже самые упорные перестали глядеть на телефон.

— Ну что ж. — вздохнув, сказал директор ФБР, — Теперь ясно, что пока что нам придется обходиться только своими силами. Нечего больше ждать, ребята! Мы уже и так потеряли несколько часов в напрасном ожидании. Все, кто может, свяжитесь со своими друзьями в любых других нужных нам ведомствах. Пока это все будет, как видно, неофициально. Похоже, этим идиотам нужно гораздо больше времени, чем я думал…

Сотрудники удивленно посмотрели на директора. Они впервые услышали от него оценку деятельности действующего Президента и его команды: ранее директор всегда стремился удерживать нейтралитет…

В другое время для многих из них такое высказывание директора ФБР послужило бы предметом долгих разговоров и обсуждений с друзьями и сослуживцами. Но сейчас они об этом забыли практически сразу: объем работы внезапно удесятерился…

К тому же все они были специалистами с области «закулисных» интриг в высших эшелонах власти и понимали, что дело это нужно вести С МАКСИМАЛЬНОЙ ПОДСТРАХОВКОЙ — а проще говоря, стремясь спихнуть с себя всякую ответственность.

Поэтому расследование обещало быть ЗАТЯЖНЫМ И ОПАСНЫМ — опасным уже для их собственной карьеры… Все понимали, что всегда в ТАКИХ расследованиях идет поиск «козла отпущения», — и весьма желательно, чтобы к нему было подключено КАК МОЖНО БОЛЬШЕ «чужих» структур. А сейчас ВСЯ ПОЛНОТА ОТВЕТСТВЕННОСТИ падала только на ФБР, — и многие из сидящих уже посматривали по сторонам в поисках того, на кого можно будет свалить неудачу…

* * *

А вот Вашингтон Мюррей откликнулся на событие в Парадайзхолле еще в тот же день.

Уже вечером он собрал митинг в столице штата Луизиана, в Батон-Руж. Сюда чартерными рейсами успели доставить более 3 тысяч членов его Движения. Эти 3 тысячи человек составляли «мобильный отряд» в его Движении. Уже давно, предвидя, что во время предвыборной кампании ему предстоит много — а, главное, неожиданно (это всегда приносит наибольшие политические дивиденды — когда быстро откликаешься на нужды и запросы избирателя) — выезжать в самые разные точки страны, он отдал приказ сформировать из наиболее ревностных членов Движения специальную группу, которая все время сидела бы на чемоданах. И вот теперь — это организационное решение успешно сработало!

Да еще из Луизианы и ближайших штатов подтянулось тысяч 20 «активных штыков». Пришло также много местных жителей — телевидение Луизианы практически перестало вести любые передачи вообще, транслируя только непрерывную передачу из Парадайзхолла, перемежаемую интервью со свидетелями, жертвами, полицейскими и самоназванными «экспертами» разных мастей и категорий.

Мюррей начал выступать в 20.00 — до этого, на протяжении двух часов, толпу «разогревали» другие штатные ораторы из его Движения. Прием этот он позаимствовал из практики шоу-бизнеса, когда публику местные малоизвестные группы все первое отделение концерта готовили — «разогревали» — перед появлением заезжей Звезды. Как всегда, этот прием сработал великолепно.

Как только Мюррей вышел к микрофону, в толпе стихло всякое движение.

— Братья! Горек наш хлеб! Как Мне удержать рыдания? Что это было? Кто посмел нарушить Ваше счастье? Повторится ли такое?

Кто утешит нас? К кому Я могу подойти и преклонить голову свою на его груди? Кому Я смогу поверить? — внезапно Мюррей повысил голос до крика.

— КТО ДОПУСТИЛ ВОЗМОЖНОСТЬ ТАКОГО? Мне говорили только что о ТЫСЯЧАХ убитых! И это еще не всех нашли! Я не могу спокойно такое слушать. Это уже даже не преступление. ЭТО УНИЧТОЖЕНИЕ НАРОДА. ЭТО ГЕНОЦИД! Мне страшно. — на последних словах он перешел на шепот.

— Мне страшно не за себя, — смерти я не боюсь. Мне страшно за всех вас. Мне страшно за Америку. — говорил он тихо.

— Только все вместе мы спасем Америку! — внезапно вскричал он.

Пауза.

Мюррей почувствовал, что он уже полностью захватил внимание толпы. Он остро ощутил тот приступ единения, когда вся толпа представлялась ему ЕДИНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, — беззащитным и слабым человеком, которым он мог манипулировать, как сам хотел. Эмоции негодования на действующую власть захватили его полностью и без остатка.

Он говорил еще два часа не переставая, клеймил эту власть, уговаривал толпу пойти за ним, рассказывал о том, что для этого необходимо создать свои собственные вооруженные органы и структуры. Много места он уделил дисциплине. Дисциплине как в своих рядах, так и в рядах американцев.

— Нам объявили войну. — так закончил он свою речь. — Кто объявил — мы пока не знаем.

— НО Я ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО УЗНАЮ И СКАЖУ ВАМ! — буквально взвыл он. — Я сейчас беру на себя ответственность за судьбу Америки. Я найду виновных и приведу их сюда! Я поставлю их перед вами! Мы вместе убьем их! Смерть врагам!

Он уже кричал в микрофон.

Наконец, — эффектное окончание:

— А сейчас помянем все вместе наших братьев, наших сестер, наших родителей и детей наших тихой молитвой. — почти шепотом произнес он. И запел нехитрую поминальную молитву, — сначала по латыни, потом на английском. Затем — на арабском. Он стоял и плакал в полной тишине.

Толпа молчала…

Это было первое выступление Мюррея, которое показали ПОЛНОСТЬЮ и безо всяких сокращений на следующий день по всем основным каналам США. Контраст с обращением Президента к народу был настолько разителен, что даже не требовал комментариев…

* * *

Это — ключевое на данный момент протекания предвыборной кампании — выступление Мюррея Василий Степанович готовил долго, — уже несколько месяцев.

Для этого Михаил Маргащук, бывший сотрудник ГРУ, специально поднимал — между делом, конечно — в разговорах в гольф-клубе с Айвеном Брисли некоторые специально отобранные Орешкиным темы. Например — следующую: что жизнь настолько многообразна, что часто и постоянно подкидывает нам шансы — но нужно только не упускать их. Не то Счастье отвернется от тебя. Нельзя, мол, упускать протянутую к тебе с предложением помощи Руку Судьбы. В качестве решающего примера он привел свое — столь счастливое для него — избавление от ужасов жизни в России.

— Представляете, Айвен, что могло бы быть, если бы я не согласился стать специальным корреспондентом по США сразу нескольких (!) газет и журналов?! И при этом, заметьте, — ВРАЖДУЮЩИХ между собой газет. Но не прошло и месяца после того, как я обосновался в США — и Редакции этих газет СЛИЛИСЬ! Никто из моих друзей даже не ожидал подобного! И сам я, конечно, тоже даже и не предполагал о таком, весьма счастливом для меня, развитии событий. Представляете тогда мое состояние?! Я был просто счастлив: все проблемы были решены сразу — и притом раз и навсегда!

А теперь представьте себе, что было бы, если бы я послушался своих «советчиков» и не поверил СВОЕМУ СОБСТВЕННОМУ ощущению? То есть — а если бы я отказался, не решился использовать предоставившийся мне шанс? Отказался — в нелепой надежде на «лучшее будущее», на «более определенную» ситуацию?! Ведь я, если бы эти издания не слились, мог быть и отозван… И, кстати, ничто не указывало на возможность такого слияния. Но Я ПРИСЛУШАЛСЯ К СЕБЕ, И Я ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ, КОТОРОЕ БЫЛО ВЫГОДНО ДЛЯ МЕНЯ СЕЙЧАС, СЕГОДНЯ… И — я оказался в выигрыше.

Айвену Брисли все это было понятно: он и сам был такой. «Прислушайся к себе и делай то, что тебе сейчас выгодно!» — это был и его девиз. Поэтому, когда через пару дней он услышал о Парадайзхолле — он сразу же, ЧЕРЕЗ ГОЛОВУ ОСТАЛЬНЫХ членов Совета Движения, обратился к Мюррею с предложением поехать в Луизиану и выступить. Услышал он об этом, кстати, от того самого Михаила Маргащука, который СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО, будучи в Луизиане с целью написания репортажа об отдыхе американцев, заказанного ему одной из русских газет, СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО, в баре, увидел ТОТ САМЫЙ, ПЕРВЫЙ выпуск теленовостей. (А вот этому — уже были даже и свидетели; надо было просто вовремя войти в заранее присмотренный бар с работающим телевизором. Ждать, правда, пришлось около часа — и все это время Маргащук делал вид, что пишет статью — но все же выпуска новостей он дождался. А чтобы его запомнили — даже чашку разбил. Чашку кофе — спиртного он не пил вообще: Орешкин строго-настрого заказал ему это. А с Василием Степановичем шутить было нельзя: еще служа в ГРУ Михаил слышал, как Орешкин УБИЛ одного из своих подчиненных за неповиновение.)

 

Глава 10

Профессор Абрахам Ллойд устало посмотрел на Мишель. Они разговаривали уже около двух часов. Мишель и полковник Риббок приехали к нему для консультации, — чему профессор Ллойд был, прямо скажем, немало удивлен.

— Зачем Вам это, Мишель? — удивленно спросил он. — Вы же сами великолепный специалист в области политической социологии. И разобраться в вопросах индивидуальной мотивации можете, несомненно, не хуже меня.

— Но мы хотим, профессор, чтобы Вы попытались сделать анализ тех особенностей, на которые человек — аналитик, обладающий террористическими замашками, — скорее всего обратит свое внимание. — пришел на помощь Мишель полковник Риббок. Он знал по себе, что известная РОБОСТЬ перед своим преподавателем остается у его ученика навсегда. — Для нас крайне важно знать, на какие маркеры — признаки, на какие особенности биографии человека, имя которого включено в справочник «Кто есть кто в Америке» ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЙ читатель обращает внимание в первую очередь. Нам важно знать, какие особенности поведения, жизни, деятельности наших ЛЮДЕЙ ИЗ СПИСКА могут быть использованы террористами для совершения убийств. Безусловно, мы и сами много думаем об этом. Но как раз поэтому мы можем упустить что-то весьма важное. А Вы — человек НОВЫЙ — новый в том смысле, что только недавно познакомились со ВСЕМИ нужными материалами СРАЗУ, — теми материалами, которые мы получали «по частям», порциями. Поэтому не исключено, что мы, формируя свои системы гипотез ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО, ПОРЦИЯМИ, РАЗВЕРНУТО во времени, могли упустить кое-что ИЗ ЦЕЛОСТНОЙ КАРТИНЫ.

Конечно, ни Риббок, ни Мишель не сообщили профессору Ллойду, что весьма немаловажной причиной, побудившей их обратиться непосредственно к нему, послужило то, что, во-первых, профессор был несомненным координатором. Во-вторых, профессор имел тип личности как раз такой, который стремился всю полученную им новую информацию «разложить по полочкам», систематизировать и представить в виде системы завершенных логических цепочек (короче: это был тип личности (С-КС(П-Мемб(- рациональный, логический, сенсорный, экстраверт). Поэтому профессор Ллойд должен быть провести систематизацию информации, а также представить ее в ЗАКОНЧЕННОМ, логически замкнутом виде.

Другими словами, и Мишель, и полковник Риббок понимали, что их расследование завершило определенный этап своего развития, и они хотели систематизировать информацию и представить этот этап именно в таком виде, модифицировать который в дальнейшем уже не будет необходимости.

Сейчас они вели ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ, УСТАНОВОЧНЫЙ разговор, в результате которого профессор Ллойд ПРОГРАММИРОВАЛСЯ ими на ту точку зрения, исходя из которой он и должен будет в последующем организовывать представление материала — уже своего.

Говорила в основном Мишель. Полковник Риббок впервые наблюдал со стороны, как действуют НА ПРАКТИКЕ асимметричные отношения. Те отношения, которые связаны С ПЕРЕДАЧЕЙ ИНФОРМАЦИИ от одного типа к другому. В данном случае — от Мишель к профессору Ллойду. Иными словами, работала цепочка (П-Топ(С-КС(((С-КС(П-Мемб(. Деятельность (творческая активность) Мишель являлась вполне самодостаточной для того, чтобы заменить для профессора Ллойда ВСЮ необходимую информацию вообще: творческая функция Мишель совпадала с программной функцией профессора.

Риббок видел, что профессор воспринимает слова Мишель весьма быстро и адекватно. Что все, о чем говорит Мишель, кажется ему до чрезвычайности важным и правильным. И что ему временами УЖЕ СЕЙЧАС хочется взяться за работу — что является вполне типичным для любого сенсорика (в том числе и для него самого). И, вместе с тем, он видел, что иногда те конкретные направления деятельности, те конкретные точки зрения, которые предлагал для дальнейшего развития профессор Ллойд, Мишель не нравятся. Однако Мишель сдерживалась, стремясь НЕ ВЫСКАЗАТЬ своего ОТРИЦАТЕЛЬНОГО мнения по поводу некоторых таких предложений и гипотез Ллойда — как правило как раз тех, с которыми он предполагал поработать впоследствии, при решении поставленных только что задач. Они с Риббоком хотели, чтобы профессор ВЫРАБОТАЛ СВОЕ ЛИЧНОЕ МНЕИЕ, а не «обосновывал» уже известное им мнение Мишель.

Полковник Риббок с интересом наблюдал, как Мишель обходила все те «подводные камни», которые профессор Ллойд, не отдавая себе в этом отчет, ставил ей постоянно. Он не интриговал! Нет, он просто хотел знать ЛИЧНОЕ мнение Мишель, — но этого-то как раз она и не должна была ему сообщать. Даже материалы, переданные профессору, были составлены таким образом, чтобы они были как-бы «обезличенными», чтобы было неясно, кому же принадлежит та или иная мысль, то или иное решение, та или иная гипотеза. Необходимость в этом возникала также по той причине, что профессор Ллойд был РАЦИОНАЛЬНЫМ типом личности, который программируется КОНКРЕТНЫМИ объектами (и видит только их, и сводит все только к ним), — так что именно вследствие этого он оказывался весьма «чувствительным» к мнению «авторитета», а также весьма зависим от такого мнения.

Мишель долго готовилась к этому разговору. Как и характерно для людей ее типа личности, она «НАСТРАИВАЛАСЬ» на этот разговор. Настраивалась «в общем», не планируя детальное его течение. Тогда как полковник все время ловил себя на том, что постоянно пытался ПРОМОДЕЛИРОВАТЬ течение беседы (сказывалась его рациональность). Они оба знали характеристику, которую доктор Леонтий Кожухарь давал таким отношениям (книга «Основы информационно — психологической безопасности для менеджера», параграф 2.4 «Типология интертипных отношений и их описание»):

«…ОТНОШЕНИЯ САМОПРОГРАММИРОВАНИЯ: ПЕРЕДАТЧИК.»

(Передатчик — это название типа личности, от которого информация переходит к приемнику при асимметричных отношениях. При таких отношениях информация движется только в одном направлении, — см. ниже характеристику приемника)

«Для передатчика характерно то, что он обладает определенной „властью“ над приемником: последний немедленно „подхватывает“ действия своего передатчика. Часто даже — бросая при этом свою собственную деятельность, то есть даже в ущерб себе.

Однако передатчик всегда недоволен деятельностью своего приемника и совершенно этой его деятельности не ценит: это и неудивительно, ибо творческая функция приемника — ортогональна программной функции передатчика. То есть, приемник делает как раз совсем не то, для чего передатчик осуществляет свою деятельность! Однако при этом — приемник постоянно раздражает своего передатчика, все время утверждая, что передатчик — „хотел именно этого“, действовал как раз для осуществления „именно этого“!

Поэтому передатчик воспринимает своего приемника как личность, которая „всегда все путает“, как личность, которая „ничего не может доказать“ и которая „делает все не так“, или — даже которая „вообще не умеет ничего правильно сделать“…»

(Так МОГ БЫ воспринимать Вашингтона Мюррея, своего шефа и ПРИЕМНИКА, и сам Айвен Брисли (выступавший как ПЕРЕДАТЧИК для Мюррея), — если бы они оба вместе, совместно делали одно и то же дело. Но они стоят на разных уровнях иерархии в управлении Движением, причем решения принимаются именно Мюрреем (который, к тому же, получает гораздо больше информации, чем Брисли). Айвен Брисли не занимается проблемами Мюррея, не имеет доступа до них, — а тот, соответственно, не отчитывается перед ним обо всех принимаемых им решениях. Соответственно, со стороны Айвена Брисли не идет речь о СОВМЕСТНОЙ с Мюрреем выработке новых режимов, новых способов управления. Таким образом, приходим к заключению: Айвен Брисли не работает СОВМЕСТНО с Вашингтоном Мюрреем, — поэтому и воспринимает он Мюррея по нормативу, — как все, то есть «как своего НОРМАТИВНОГО дуала». Вследствие этого Брисли просто счастлив, что ему посчастливилось работать с ТАКИМ ВЫДАЮЩИМСЯ ЧЕЛОВЕКОМ.

Ко всему прочему, Вашингтон Мюррей имел именно тот тип личности, который огромное внимание уделяет ИЕРАРХИИ, — а сам великолепно осознает свое место в ней (советчик ему в указании его действительного места в социальной иерархии не нужен, — в отличие, кстати, от самого Орешкина, который всегда был несколько неуверен в своем РЕАЛЬНОМ социальном положении…). Поэтому все его поведение недвузначно давало понять Брисли, что Вашингтон Мюррей ни в грош не ставит всех, кто расположен в иерархической лестнице ниже Лидера Движения…

Все это учитывал Орешкин при выработке способа управления Вашингтоном Мюрреем через ничего не подозревающего Айвена Брисли. Орешкин учел также то, что Брисли принадлежит к тому типу людей, которые имеют чрезвычайно заниженную САМООЦЕНКУ…

Нет! Брисли смотрел на Мюррея совершенно иначе — влюбленными глазами. И Орешкин хорошо понимал причины этого…)

«…ОТНОШЕНИЯ САМОПРОГРАМММИРОВАНИЯ: ПРИЕМНИК.

Приемник программируется творческой функцией передатчика: он „видит“, — воспринимает все то, что делает передатчик. Причем воспринимает — адекватно, то есть именно так, как это имеет место… Таким образом, деятельность передатчика является самодостаточной для того, чтобы „захватить“ приемника, чтобы обеспечить ему всю полноту необходимой для его собственного существования информации…

Именно по этой причине приемник способен оставить свою текущую деятельность и приняться за ту задачу, которую „решает“ сейчас его передатчик! При этом в качестве такой „задачи“ приемник может воспринять уже просто само проявление жизненного функционирования передатчика, то есть даже вообще все (!) проявления, сопровождающие его жизнедеятельность!.. Можно сказать, что для приемника приоритет задач его передатчика существенно выше, чем приоритет его собственных задач!

Однако деятельность приемника его передатчиком слишком часто не поощряется!..

Вследствие такого общения приемник воспринимает передатчика как очень умного человека, — но уж слишком „мелочного“, слишком придирчивого (причем придирчивого „по мелочам“, не по существу)…»

(А вот Вашингтон Мюррей — ПРИЕМНИК — воспринимал Айвена Брисли (своего ПЕРЕДАТЧИКА) именно так, как описано выше. Ведь Айвен Брисли всегда был «открыт» для Мюреря с плане обсуждения любых возникших перед последним проблем, и поэтому сам Мюррей воспринимал ситуацию так, что он и Брисли СОВМЕСТНО выполняют одно и то же дело. К тому же заниженную самооценку присущую Брисли, Мюррей принимал за проявления СКРОМНОСТИ, — что чрезвычайно ему импонировало.

Айвен Брисли несказанно бы удивился, узнав, что именно его Вашингтон Мюррей считал «генератором новых идей» в своем Движении… Это могло бы объяснить ему причины, по которым он был включен в члены Совета Движения, — факт, до сих пор продолжавший немало изумлять его — сам Брисли считал себя НЕДОСТОЙНЫМ такой чести…)

* * *

— Ну что ж, профессор! Пожалуй, на этом мы сегодня и закончим. — сказал, наконец, Риббок. — Как только анализ ситуации, сделанный Вами, будет готов — мы сразу приедем. Не могли бы Вы хоть предварительно сказать, сколько Вам для этого потребуется времени? Мы, конечно, Вас не торопим, — но, сами понимаете, расследование идет… К тому же, люди продолжают гибнуть.

— Я думаю, что в течение недели я подготовлю все необходимые материалы. И большое спасибо, что нашли время заехать для личного разговора. Благодаря Вашим комментариям, доктор Статтон, — профессор посмотрел на Мишель и улыбнулся, — мне многое стало ясным. Теперь я, кажется, точно знаю, что именно вас интересует.

Он немного помолчал. Затем предложил:

— Еще чашечку кофе? «На посошок», — как говорят наши русские друзья!

За кофе разговор пошел о том, что интересовало научную общественность факультета социологии более всего.

— Может быть Вы, как профессиональные работники в сфере Национальной безопасности и детективных расследований, сможете объяснить мне, дилетанту, сегодняшнюю ситуацию в стране? Мы с моими коллегами уже более недели — с самого взрыва в Парадайзхолле — спорим между собой — и никак не можем прийти к какому-то единому пониманию сложившейся ситуации.

МЫ НЕ ПОНИМАЕМ ДЕЙСТВИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВА И ПРЕЗИДЕНТА.

Мы, специалисты в области социологии и политологии, не понимаем действий своего правительства и своего президента.

Нам становится СТРАШНО…

Только вчера мы сошлись, наконец, на мнении о том, что всему сложившемуся в стране в связи с террористическим актом в Парадайзхолле может быть только одно разумное объяснение: деятельность правительства и президента обусловлены необходимостью поддерживать ТАЙНУ СЛЕДСТВИЯ.

Вот Вы специалисты в области проведения расследования. И притом специалисты высокого класса. К тому же Вы, доктор Статтон, одновременно являетесь крупным специалистом в области политической социологии. Скажите мне, пожалуйста, свое мнение. Конечно, если необходимо, я обещаю сохранить конфиденциальным его источник! Вы только разрешите мне сообщить это мнение своим коллегам.

А вопрос вот какой. Действительно ли при настолько резонансном для общественности террористическом акте, с такими страшными последствиями, требуется — ДЛЯ УДОБСТВА ПРОВЕДЕНИЯ СЛЕДСТВИЯ — не информировать общественность о протекании этого следствия?..

Мы совершенно лишены всякой, абсолютно всякой информации! Почему нас стремятся убедить, что следствие ведется только одним ФБР? Ведь всем же совершенно ясно, что ПРОИЗОШЛО ПРИМЕНЕНИЕ ОРУЖИЯ МАССОВОГО УНИЧТОЖЕНИЯ! А это уже прерогатива военных. Неужели у Вас принято скрывать ВООБЩЕ ВСЮ информацию при расследовании настолько РЕЗОНАНСНЫХ преступлений?..

Профессор Ллойд взволнованно смотрел на полковника Риббока.

На лице же Риббока было написано смятение. Полковник и сам ничего не понимал. Все в его группе много говорили об этом, — да и с Мишель он этот вопрос обсуждал неоднократно. Все склонялись к единому выводу: ТАКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ТОЛЬКО ТОРМОЗИТ РАССЛЕДОВАНИЕ. Надо было что-то делать.

«Может быть, это именно такой случай?» — подумал полковник. И он решился.

— Мы все много разговариваем об этом. Анализируем ситуацию, обсуждаем ее. И все мы — специалисты в этой области — не находим никакого разумного объяснения сложившемуся положению дел. Более того: мы глубоко уверены, и весь наш опыт ведения расследований вопиет о том, что такая организация следствия только затрудняет расследование! ТАК МЫ ТОЛЬКО ТЕРЯЕМ ВРЕМЯ! Наше мнение единогласно: так проводить расследование НЕЛЬЗЯ. Некоторое время мы думали, что, может быть, здесь имеют место какие-то объективные ПОЛИТИЧЕСКИЕ особенности. Но доктор Статтон нам объяснила, что как раз вследствие политических и социальных мотивов и нужно было бы НЕМЕДЛЕННО организовать общий МЕЖДУВЕДОМСТВЕННЫЙ штаб по руководству расследованием. Скажу даже более того: практически все ведомства — я имею в виду наше АНБ, ЦРУ, Пентагон и другие — УЖЕ ВЕДУТ совместные мероприятия по расследованию! НО НЕОФИЦИАЛЬНО! А это значит, что имеется целый ряд затруднений в передаче информации между ведомствами.

Профессор Ллойд пораженно уставился на него.

— Но тогда, — медленно, в раздумии начал он, — остается самое страшное из нашего анализа. ПРЕЗИДЕНТ УТРАТИЛ КОНТРОЛЬ НАД СИТУАЦИЕЙ… Он не способен принимать АДЕКВАТНЫЕ решения, связанные с судьбой страны. ЗНАЧИТ, МЫ СТОИМ НА ГРАНИ РАЗВАЛА ОБЩЕСТВА. Народ НАПУГАН, — и его некому успокоить…

Он помолчал. Затем — уже уверенно — продолжил:

— Завтра же мы созываем Внеочередное и Чрезвычайное собрание Ассоциации социологов США. Послезавтра мы примем решение о направим его всем структурам власти в нашей стране. Мишель! Не могли бы Вы остаться в университете хотя бы на один день, — чтобы помочь нам квалифицированно подготовить анализ ситуации и разработать проект решения?

— Конечно, она останется! — твердо сказал полковник.

Мишель кивнула.

Разошлись поздно, — еще три часа после отъезда полковника в кабинете профессора Ллойда работали все 15 профессоров университета.

* * *

профессор Абрахам Ллойд

Президенту США

В Конгресс США

В Госдепартамент США

Средствам массовой информации

ОБРАЩЕНИЕ Ассоциации социологов США

…Нас чрезвычайно беспокоит наметившаяся в последние месяцы тенденция к бурному росту оторванности органов власти — как Законодательной, так и Исполнительной — от забот и нужд американского народа…

…Например, неслыханному в истории США преступлению — взрыву в Парадайзхолле, штат Луизиана, — не было посвящено ни одного выступления Президента, ни одного выступления в Конгрессе. Конечно, все они в РАЗНЫХ своих выступлениях УПОМИНАЛИ об этом, — но общественность, население Америки не имеют НИКАКОЙ ОФИЦИАЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ как о реальном положении дел в самом Парадайзхолле, так и о деятельности Правительства, Конгресса и соответствующих структур в области РАССЛЕДОВАНИЯ этого преступления. Более того: до сих пор наша общественность не получила никаких заверений даже о том, что подобное преступление БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРИТСЯ!..

…Дальнейшее молчание Официальных Органов Власти Страны может привести к неконтролируемому росту ПАНИКИ среди населения США…

…Мы предлагаем:

1. Президенту США немедленно выступить со СПЕЦИАЛЬНЫМ ВНЕОЧЕРЕДНЫМ ОБРАЩЕНИЕМ К НАРОДУ, целиком посвященному событию в Парадайзхолле…

2. Немедленно создать СПЕЦИАЛЬНУЮ КОМИССИИЮ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ событий в Парадайзхолле — с привлечением не только специалистов из разных служб и ведомств (ФБР, ЦРУ, АНБ, Госдепартамент, Пентагон, и др.), но и представителей общественности и религиозных организаций…

3. Объявить трехдневный траур по всей Америке…

Принято на Внеочередном и Чрезвычайном собрании Ассоциации социологов США.

Президент Ассоциации,

* * *

Президент нервно мял в руках листок бумаги с текстом ОБРАЩЕНИЯ Ассоциации социологов США, который ему только что передал Руководитель Аппарата Президента. Затем он поднял глаза и тихо спросил:

— Это что, действительно так серьезно?

— Да, господин Президент. Директор ФБР уже несколько раз настойчиво намекал, что его конторе срочно нужна подмога, — похоже, дело им не по зубам.

— Господи! Да как же вы все проспали это дело?! И избирательная кампания на носу! Вы-то, вы-то куда смотрели?! Ну ладно я сам — так ведь у меня в голове неотвязно сидит скандал с этими двумя стервами! Не могу, просто не могу больше ни о чем думать! А вы?!

— Но, господин Президент, мы все работаем на то, чтобы подготовить самый сокрушительный ответ на измышления…

— Да плевать мне сейчас на то, что вы готовите! — перебил Президент. — Бросайте все — и срочно займитесь этим взрывом.

— Хорошо, господин Президент! Материалы по нему будут у Вас через полчаса.

— Так быстро? — оживился Президент.

Руководитель Аппарата Президента США понял, что грозу пронесло. Он знал, как быстро меняются эмоции Президента — и видел, что сейчас потянуло на «ясно».

— Черт возьми! И все-таки, чего этим социологам неймется? — уже миролюбиво продолжил Президент, садясь в кресло и давая знак Руководителю Аппарата усаживаться рядом. — Кроме всего, ведь я же говорил что-то об этом взрыве. И, помнится мне, уже на следующий день после него. Неужели им мало?

Он посмотрел на виноватое лицо Руководителя аппарата и махнул рукой:

— Ладно, вижу, что мало! Нужно было поговорить об этом побольше! Так и скажи моему новому спич-райтеру — пусть подготовит отдельное обращение к народу. И побольше пусть воспользуется этим Обращением. И пусть обязательно начнет с того, что я мол, отвечая на невысказанные вопросы граждан Америки, разделяя беспокойство…, решил дополнительно высказаться на эту тему… — ну, остальное он знает.

Они еще минут сорок говорили, обсуждая предвыборную ситуацию

В заключение разговора Президент горько пожаловался:

— Ну и дрянная же у меня судьба! Сначала на меня набрасываются эти прохиндеи из Демократического лагеря, потом это все подхватывает пресса. А в результате — все удивляются, что после такой травли я якобы «плохо работаю»! Да попробовали бы они сами работать в такой обстановке!..

(Президент — этический тип личности, и поэтому просто неспособен плодотворно работать в условиях склоки «на рабочем месте». К тому же — он сенсорный тип (собственно, вследствие этого и нарвался на ситуацию с представительницами прекрасного пола) — поэтому все, что было хоть неделю назад — для него «давно»… А ведь сразу, по «горячим следам», всей полноты информации часто не имеешь… Тем более, что Президент, как рациональный тип личности, всегда остро нуждался в заключении экспертов на соответствующую тему, — но, видать, соответствующий запрос никто из его Аппарата просто не догадался сделать САМОСТОЯТЕЛЬНО…)

* * *

— …Граждане США! Я делаю все возможное, все мыслимое и немыслимое, чтобы как можно скорее найти этих негодяев, совершивших такое чудовищное преступление против нашей страны! Мною вчера подписано распоряжение о НЕМЕДЛЕННОМ создании Чрезвычайной комиссии по расследованию нечеловеческого преступления в Парадайзхолле. В состав комиссии вошли шефы ФБР, ЦРУ, АНБ, Госдепартамента, Пентагона, а также руководители всех необходимых государственных учреждений, благотворительных и религиозных организаций…

— Завтра начинается трехдневный траур по погибшим в Парадайзхолле, и я прошу вас всех присоединиться к нему. Покажем, что наш народ не сломится ни под какими ударами судьбы…

Президент говорил еще с десяток минут, а затем пошла реклама.

Ренди Чивис отошел от стойки бара и выругался. Потом посмотрел на свою рюмку, и выругался опять.

— Прошло уже почти ДВЕ НЕДЕЛИ после взрыва, — и вот, извольте, дождались, наконец: «комиссия создана»! — язвительно сказал он сидевшему рядом Хулио Морене. — Всего две недели! Может быть, хоть ты расскажешь, что там было? Ты же недавно побывал в тех краях!

На Хулио Морену напряженно смотрели внимательные глаза Ренди Чивиса и еще четырех его друзей, сидевших за столиком. Они все пришли в бар «Текила», что в Санта-Анна, штат Калифорния, чтобы отметить успешное завершение его поездки на новом грузовике: он только утром вернулся из поездки в южные штаты, куда отвозил по сложному маршруту какую-то электронику. Проезжал он и через Луизиану.

— Ребята! Там страшно. Просто очень страшно. Я специально сделал крюк, чтобы остановиться у Парадайзхолла. Знаете, оказалось, что туда попасть до чрезвычайности легко и просто! И все — благодаря Движению Вашингтона Мюррея! Оно ежедневно набирает волонтеров-добровольцев для того, чтобы они денек поработали на расчистке развалин города. Собственно, от самого Движения там работает всего лишь с десять человек, — но организованы они великолепно. И сами являются великолепными организаторами! Отличные ребята! Если бы не они — я бы так ничего и не узнал… Промучился с полчаса — походил по разным государственных чиновникам, и всюду получал отказ за отказом. А знать-то хотелось…

И тут глянул, наконец, на большие плакаты, развешанные вокруг. Знаете, как-то привык, что на рекламу никакого внимания не обращаешь… Так и вышел на местное отделение Движения.

И все решилось мгновенно! Тебя обеспечивают комбинезоном, ты садишься в автобус, и тебя везут к нужному месту — уже в самом Парадайзхолле. Там, на месте, чиновники из офиса комитета по Чрезвычайным ситуациям при губернаторе штата Луизиана — они работают в тесном контакте с Движением — сразу же указывают тебе задание. Да это и понятно: рабочие руки-то в таких случаях всегда нужны, — а тут СОТНИ дармовых рабочих рук ежедневно!. И ты работаешь. Затем — обед, на который людей развозят по расположенным неподалеку фермам. Потом — опять работа по расчистке города, — но уже, как правило, в другом месте. Молодцы все-таки ребята из Движения: как правило, уже за пару дней ты успеваешь осмотреть чуть ли не весь Парадайзхолл. Я сам отработал два дня. А по завершении работы каждому отработавшему выдается удостоверение.

И Хулио Морена показал друзьям великолепно и красочно оформленную бумажку размером в половину листа, в которой было написано, что общественное Движение Вашингтона Мюррея благодарит ОТ ИМЕНИ ВСЕХ АМЕРИКАНЦЕВ подателя сего — то есть Хулио Морену лично — за помощь, БЕЗВОЗДМЕЗДНО оказанную им при ликвидации последствий подлого террористического взрыва в Парадайзхолле, штат Луизиана.

* * *

Эта идея также была подсказана Мюррею через Айвена Брисли — с подачи все того же Михаила Маргащука.

Последний, когда они с Айвеном Брисли оживленно обговаривали это событие в гольф-клубе, в разговоре особо выделил мысль, что в России НЕМЕДЛЕННО ОГОРОДИЛИ БЫ ЭТО МЕСТО, ПОСТАВИЛИ БЫ ОХРАНУ И НИКОГО НЕ ПУСКАЛИ. «И это как раз в то время, когда на счету каждая пара рук, когда нужно срочно разгребать развалины. Люди все равно соберутся, — пусть и за ограждением. Но так они будут ПРОСТО БЕЗДЕЛЬНИЧАТЬ, — ТОГДА КАК ИХ МОЖНО БЫЛО БЫ ЗАСТАВИТЬ РАБОТАТЬ.» А потом Михаилом было сказано несколько слов про рекламу, для которой нужно название фирмы связать с каким-либо «громким» делом.

Конечно, тезис о необходимости рекламирования фирмы он высказал в связи со своим журналистским заданием — подготовить репортаж об организации отдыха в южных штатах — этим, якобы, заинтересовались «новые русские»…

Как всегда, через пару дней Айвену мысль о том, что НУЖНО организовать широкий доступ народа к развалинам Парадайзхолла казалась уже собственной… И когда на заседании Совета Движения был поставлен вопрос о том, как именно Движению следует реагировать на события в Парадайзхолле, он РОБКО предложил организовать широкий доступ населения в Парадайзхолл. «Людям-то ведь интересно. Так пусть МЫ добьемся, чтобы их туда пустили. А они за это будут нам благодарны, и мы останемся в их памяти как ХОРОШИЕ ЛЮДИ.»…

Орешкин при разработке планов операций обычно активно использовал то обстоятельство, что для типа личности, к которому принадлежал Айвен Брисли, характерна ЗАНИЖЕННАЯ самооценка, вследствие чего ему кажется, что он ОДНИМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ догадывается о чем-то таком, что уже ВСЕМ ДАВНО ИЗВЕСТНО… Поэтому Брисли уже давно забыл, что именно Маргащук подал ему эту идею, да и сам Маргащук специально не акцентировал на этом его внимание. К тому же, ведь разговор шел СОВЕРШЕННО О ДРУГОМ! Но Орешкин знал, что для ИРРАЦИОНАЛЬНОГО типа личности, который ПРОГРАММИРУЕТСЯ ИНФОРМАЦИЕЙ ОБ ОБЩИХ ХАРАКТЕРИСТИКАХ, ИДЕЯМИ характерно как раз то, что за КАЖДЫМ конкретным случаем он сразу видит — ОБЩЕЕ! Для него ЕСТЕСТВЕННО перенесение от ОДНОГО частного случая к ДРУГОМУ частному случаю, часто даже — относящемуся к другой области человеческой деятельности. А вследствие заниженной самооценки такое СВОЕ СОБСТВЕННОЕ перенесение, такое СВОЕ СОБСТВЕННОЕ решение этот тип личности, к которому принадлежал Айвен Брисли, склонен принимать часто «за общепринятое»…

Наконец, такой тип личности просто очень рад, когда его предложение не высмеяли и не отклонили, — и поэтому не особенно афиширует СВОЕ ЛИЧНОЕ участие в его принятии.

Вот и теперь, робко высказав свое предложение, Айвен Брисли, как всегда, приготовился быстро отказаться от него. И он был чрезвычайно благодарен САМОМУ Вашингтону Мюррею, который тут же преобразовал эту идею в нечто совершенно другое, — в «совсем не то», о чем говорил Брисли. (Конечно, — «совсем не то» по мнению самого Брисли…)

Мюррей, услышав предложение Айвена Брисли, встрепенулся и начал говорить, быстро приходя в возбужденное состояние.

— Нет! Мы поступим как раз наоборот! Мы никого не будем пускать в Парадайзхолл «просто чтобы посмотреть», чтобы просто удовлетворить свой хищный интерес, чтобы насладиться мучениями людей! Мы организуем дело так, чтобы эти люди ПОМОГАЛИ в наведении порядка в городе. ПУСТЬ ПОМОГАЮТ ВСЕ. ПУСТЬ РАЗГРЕБАЮТ РАЗВАЛИНЫ. Конечно, все возможные информационные материалы мы разместим в нашем офисе, где будет идти оформление желающих на работы.

МЫ — Организаторы! ПУСТЬ НАРОД ПРИВЫКАЕТ ПОДЧИНЯТЬСЯ!

А чтобы неблагодарные люди НЕ ЗАБЫЛИ о НАС — мы будет каждому давать специальный Сертификат. С моей фотографией как кандидата в Президенты и названием нашего Движения большими буквами. ДИПЛОМ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ — благодарностью от имени ВСЕЙ НАЦИИ! И пусть они его развешивают на стенах своих гостиных! Пусть все знают, что это ИМЕННО МЫ были вместе с народом в такое тяжелое для всех время. ПУСТЬ ЭТОТ ВЗРЫВ ПОРАБОТАЕТ НА НАС.

Айвен, как и все, слушал Мюррея с огромным удивлением и радостью за явно намечающийся успех Движения. И если бы ему кто-нибудь рассказал, что Мюррей просто ПОДХВАТИЛ его идею и РАЗВИВАЕТ ее — то он бы очень удивился. Не меньше удивился бы и сам Мюррей, если бы услыхал подобное! «Но ведь Айвен говорил совершенно о другом! Он же не предлагал НИЧЕГО КОНКРЕТНОГО!» — сказал бы Мюррей. В такой его оценке не было бы ничего удивительного: он рациональный тип личности, и поэтому программируется лишь только КОНКРЕТНЫМИ объектами — но зато его активность проявляется ИМЕННО В РЕАЛИЗАЦИИ ОБЩИХ ПРОБЛЕМ!

Наконец, даже если подробная запись этого совещания (как теле-, так и аудио) была бы прослушана в суде, то все равно было бы ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО доказать, что Брисли «выполняет указания» Маргащука, а сам Мюррей — «указания» Брисли! Разобраться в ИСТИНОМ СМЫСЛЕ всего происшедшего можно было бы только с помощью Социальных Технологий доктора Леонтия Кожухаря…

* * *

Когда друзья оторвали свой восхищенный взгляд от удостоверения (которое, несомненно, вскоре будет украшать стену гостиной Хулио Морены), рассказ продолжался.

— Там страшно, ребята… Одно дело, когда видишь все это по телевизору, — но совсем другое дело, когда ТЫ СТОИШЬ ПОСРЕДИ РАЗВАЛИН, ТЯНУЩИХСЯ ВОКРУГ ТЕБЯ ОТ ГОРИЗОНТА ДО ГОРИЗОНТА…

Хулио Морена помолчал, давая возможность слушателям представить себе эту фантастическую картину. Теперь его слушали не только четверо друзей, сидящих за его столом. К нему прислушивались уже все посетители бара. Даже бармен выключил звук у телевизора и вышел из-за стойки. Неудивительно: это был первый живой свидетель. И при этом — СВОЙ, которого большинство из них знало уже много лет.

— Я будто бы побывал на войне. Все покорежено, обломано. Вонь. Смрад. Но пожаров уже нет. Да и трупы уже все убрали. Но нас все же предупредили, что перчаток снимать нельзя: все трупы крыс, собак, кошек и птиц разыскать было просто невозможно. Я сам несколько раз наталкивался на такие трупы. Первый раз это была кошка. Собственно, я даже вначале и не понял, что это кошка. Мне показалось, что это просто страшно вонючая детская игрушка — знаете, такая мягкая, набитая ватой. Я взял ее за хвост — и она лопнула, разбрызгивая вокруг вонючую жижу. А потом я поднял ее, — и меня всего передернуло. В НЕЙ НЕ БЫЛО НИ ОДНОЙ ЦЕЛОЙ КОСТОЧКИ! Она висела в моих руках, как тряпичная кукла. Потом мне рассказали, что С ЛЮДЬМИ БЫЛО ТОЧНО ТАКЖЕ…

— Хулио! А сколько же было убитых? Правительственные чиновники не говорят, журналисты умалчивают, намекая на какие-то цензурные ограничения а Мюррей вообще несет что-то о ТЫСЯЧАХ трупов. — спросила Каролина, высокая пышная крашеная блондинка, с которой Хулио Морена учился когда-то в одном классе (и даже, помнится, несколько раз переспал с ней). — Врет, наверное, как и все эти политики.

— Точно не знаю. Но в конторе Движения, пока меня оформляли, я просмотрел ОФИЦИАЛЬНЫЕ документы из офиса комитета по Чрезвычайным ситуациям при губернаторе штата Луизиана. Там был план города Парадайзхолл — с указанием области разрушений и степени их тяжести. И был список людей, чьи тела уже нашли. Был и список пропавших без вести, а также раненых и больных. На второй день, когда я работал, список убитых насчитывал ТРИ ТЫСЯЧИ СТО СОРОК ВОСЕМЬ человек. Мне объяснили, что много пострадало в школе: учеников туда свозили со всей округи. Только в школе погибло БОЛЕЕ ТЫСЯЧИ ДЕТЕЙ.

Каролина ахнула, а Ренди Чивиса вырвало прямо на стол. Еще несколько человек побледнело и выскочило из бара.

…Они молча расходились из бара. И, наверное, каждый бы из них удивился, если бы мог узнать мысли других. Удивился бы тому, что все они думали одну и ту же мысль:

— ГОСПОДИ! А ЕСЛИ ЭТО ВСЕ СЛУЧИТСЯ У НАС? КАК ЗАЩИТИТЬСЯ САМОМУ И ЗАЩИТИТЬ РОДНЫХ? И КТО НАС ЗАЩИТИТ? ДА И МОЖНО ЛИ ЗАЩИТИТЬСЯ?..

* * *

Такие же мысли в последнее время начали все чаще посещать все большее количество людей в США. И все пристальнее ПРОСТЫЕ АМЕРИКАНЦЫ вглядывались в действия властей, все внимательнее пытались анализировать их. ЛЮДИ НАЧИНАЛИ БОЯТЬСЯ. АМЕРИКА ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ БЕЗОПАСНОЙ? — ответа на этот вопрос ждали все. Но ответа от государственных структур все не было…

На этот вопрос отвечал лишь только один Вашингтон Мюррей — но отвечал так, что верить ему просто не хотелось… Но время шло, и молчание ОФИЦИАЛЬНЫХ структур власти приводило к тому, что с каждым днем Вашингтону Мюррею начинало верить все большее количество людей…

И все больше людей, вслед за Мюрреем, начинали соглашаться с тем, что МЕНЯТЬ В ИХ СТРАНЕ НУЖНО ВСЕ И ВСЕХ…

* * *

— Миссис Стоун! Расскажите мне, пожалуйста, о последних днях моей бабушки. — попросил Маргарет Стоун молодой Рис Маунт, когда она вернулась из больницы, где пролежала две недели. Ее ежедневно — да что там, даже по несколько раз на день! — навещали представители разных общественных, религиозных и благотворительных организаций. В качестве сиделки к ней персонально была прикреплена молодая девушка с дипломом медсестры — из Общины Святого Духа, небольшой секты буддийского толка, которая была расположена аж в штате Аляска. Удивляло миссис Стоун лишь только то, что за эти две недели с ней не встретился ни один представитель властей. И более того — к ней даже не обратился ни один из полицейских.

Когда она окрепла настолько, что смогла ходить, она убедилась, что то же имело место и по отношению к остальным пострадавшим. Полное безразличие властей, — и братская помощь со стороны негосударственных организаций. Это наводило ее на весьма грустные размышления. Раньше даже мысль о том, что такое будет возможно, привела бы ее просто в ужас…

Вернулась она уже не в Парадайзхолл, — ее временно поселили в небольшом пансионате для престарелых, который содержали Адвентисты Седьмого Дня возле городка Натчез, штат Миссисипи.

«Опять обошлось без поддержки со стороны государства» — механически отметила она.

Туда-то к ней и приехал молодой Рис Маунт. Адрес старушки он легко достал в офисе Луизианского регионального отделения Движения Вашингтона Мюррея, — для всех родственников, друзей и знакомых пострадавших этот путь стал уже привычным…

— С твоей бабушкой мы встречались дня за два до взрыва. Чувствовала она себя хорошо, нога уже перестала болеть. Скучала — ну это уж как водится! Все мы, старенькие, вечно скучаем по вам, молодым!..

Миссис Стоун на минуту умолкла.

— А ведь знаешь, Рис, в тот день мне на одну минутку даже показалось, что ты приехал к нам в Парадайзхолл, чтобы повидать бабушку. — помедлив, сказала она. Ее мысли все время крутились вокруг случившегося с ней несчастья. — Но потом я убедилась, что это был совершенно незнакомый мне человек.

Рис уже собирался уходить. но, услышав это, решил дослушать старушку. Сделал он это скорее из жалости к миссис Стоун, чем по какой-либо другой причине.

— Расскажите об этом подробнее, миссис Стоун. — попросил он. И — так, на всякий случай — дал сигнал оператору, чтобы тот включил камеру.

«Как знать, может быть, такие кадры с воспоминаниями о пережитом могут и понадобиться.» — подумал он по сложившейся журналистской привычке.

— Так вот. В тот день я, как всегда, сидела на своей веранде. Вдруг вижу — едет серенький форд. Знаешь — такой, где багажника нет, а все салон. — начала миссис Стоун. Она, конечно же заметила, что телекамера заработала, и начала рассказывать как бы «сначала». Рис Маунт только усмехнулся на эти маленькие хитрости: миссис Стоун он знал уже давно.

— Комби. — автоматически подсказал Рис.

— Не знаю точно, как это у вас там называется. Вам, молодым, виднее. А мне забивать свою голову этими разными новомодными названиями… Стекла не тонированные, — так что я хорошо разглядела твою коротко стриженую черную голову. — ласково улыбнулась миссис Стоун Рису. — Точнее — затылок: ты же знаешь, что я сижу, повернувшись в сторону центра. Поэтому и машину увидела, когда она уже проехала мимо меня. Вот радость то для старенькой миссис Маунт — подумала я. Но машина завернула направо — помнишь тот проезд, сразу за Картрайтами? И не прошло и пяти минут, как эта же машина подъехала опять и остановилась прямо возле меня. Я страшно удивилась: зачем же тебе нужно ездить кругами?! Но тут из окна высунулся совершенно незнакомый мне человек, и спросил, как проехать на центральную площадь. Я поняла, что ему нужно в мэрию, и сказала. Он поблагодарил и уехал. Вот и все… А где-то через полчаса раздался этот страшный взрыв…

— А больше Вы никого из незнакомых в том день не видели? — уже с пробуждающимся интересом спросил Рис Маунт.

Что-то здесь было — это подсказывал ему весь его репортерский опыт. Незнакомый человек в день взрыва?! Это могло обещать большие перспективы… Правда, это же могло ни к чему и не привести… Но кто же может знать это заранее?!

— Нет. За все утро не проезжало больше ни одной машины. Хотя подожди: буквально через минут десять после этого я видела еще одну машину. Но она быстро проехала к центру, нигде не останавливаясь. По-моему, это была черная машина из этих, новых. «Порше», что ли. Двухместная. Они еще все время рекламируются по телевизору как «самые быстрые»… Я еще удивилась: ехала она совсем не быстро, а прямо как положено в нашем городе — со скоростью не более 20 миль в час. И водитель сидел один. Я еще удивилась контрасту: черная машина и блондин…

— Спасибо, миссис Стоун. — и Рис Маунт дал знак оператору прекратить съемку.

Рис Маунт уезжал от миссис Стоун с огромным желанием узнать, успел уехать этот его «двойник» из города или нет. Если нет — то вот вам еще одна — никем НЕ УЧТЕННАЯ — жертва преступников. Ну, а если успел, — то он может быть свидетелем. Но может быть и преступником! Последний случай обещает прямо-таки СЕНСАЦИОННЫЙ РЕПОРТАЖ. Правда, и в остальных случаях репортаж получится что надо.

«Так что я во всех случаях не прогадаю!» — с удовлетворением подумал Рис Маунт. — «Тем более, что миссис Стоун отлично его запомнила.»

Всю дорогу до самого Батон-Руж Рис посвятил детальной проработке плана дальнейших своих действий.

 

Глава 11

По приезду в город Рис Маунт что называется «напросился» на прием к Президенту канала ТВ-7. Конечно, это был риск — привлекать к себе повышенное внимание власть предержащих, и Рис знал, что делать это нужно только при исключительных обстоятельствах. Но как раз сейчас, по его мнению, был именно ЭТОТ случай. И Рис решил рискнуть.

— Похоже, мы имеем шанс. — говорил он во время краткой аудиенции у Президента канала, которую ему удалось с большим трудом выпросить через знакомого референта. — Если только это действительно так, — я имею в виду то, что этот человек является террористом, — то наш материал будет самой большой сенсацией за всю историю нашего канала. А подготовленные нами материалы будут мгновенно раскуплены — и по самой высокой цене…

Президент канала согласился практически сразу. Он с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как Рис горячился и танцевал перед ним, пытаясь выглядеть убедительнее.

«Ну что ж, давай, парень! Дерзай! Может быть, у тебя и получится» — думал он. — «И если ты действительно раскопаешь мне террориста… Да еще в таком резонансном деле…»

Вслух же он произнес:

— Хорошо! Отныне Вы и Ваша группа отчитываетесь только передо мной лично. Через три часа подайте список группы — Вы говорили, что достаточно будет еще двух человек. А также — ориентировочный бюджет. Но не зарывайтесь в своих желаниях.

…К вечеру Рис впервые ощутил, что такое руководитель группы: на него начали смотреть уже как на человека, который ухватил счастье за хвост. Но Рис знал, что похвастаться ему особо пока и нечем…

Собственно, сейчас ему даже нечем было занять своих людей, — оператора Сьюзен Мак-Милси и журналиста Корка Дугласа. Поэтому Рис Маунт отпустил их по домам, а сам остался в опустевшем офисе отдела новостей.

Он мучительно думал о том, что же теперь делать. Ничего не придумав, часа через два он, наконец, решил попытать счастья на специальной веб-страничке Интерпола, которая совсем недавно была открыта в Интернете. Это была особая веб-страничка содержащая некоторые — открытые — данные о преступниках, разыскиваемых Интерполом. Собственно, на ней были не все известные Интерполу данные, — но лишь только фотографии и краткие сведения о преступниках. И, естественно, подборка публикаций, вышедших в мировой прессе об их преступлениях.

Рис знал об этой страничке, поэтому перед тем, как отпустить Сьюзен домой, попросил ее сделать несколько своих фотографий и преобразовать их на электронный формат в виде, который будет удобным для использования на компьютере и пересылки по Интернету. В результате сейчас он имел три разных набора фотографий. Во-первых, это фотографии его лица в разных ракурсах. Во-вторых, фотографии его головы сзади. И, наконец, фотографии его, сидящего. Вид сзади и справа. Чуть сверху. Совсем как то, что миссис Стоун могла видеть со своей веранды.

Вот это-то фотографии он сейчас и перекачивал на специально отведенную полосу в веб-страничке, где, по его заказу, специальная программа, разработанная в Интерполе, сравнит эти фотографии с имеющимися в банке данных Интерпола сведениями о преступниках.

Рис Маунт успел выпить кофе и съесть пару бутербродов в расположенном неподалеку от телестудии баре, — он успел даже поговорить по телефону с Катрин, прежде чем получил, наконец, на редакционный компьютер необходимые сведения.

Он, конечно, не ожидал быстрого успеха. Но, в глубине души, признаться, все же теплилась надежда. Но ответ разбивал все его ожидания: из Интерпола пришли фотографии и сведения более чем на 400 преступников.

— Слишком много рож даже для миссис Стоун. — уныло бормотал он поздно вечером по дороге домой. — Нужно еще подумать… Если не повезет — я прогорю…

Впрочем, перед уходом, он подключился к банку данных, в которых содержались все материалы, отснятые телеоператорами на территории США. Его запрос заключался в том, чтобы проверить, не зафиксированы ли какие-нибудь из этих преступников на территории США. Он понимал, что проверить все материалы — пусть даже недельной продолжительности (пять дней ДО, день СОБЫТИЯ, и день ПОСЛЕ) — по сличению более чем 400 наборов фотографий со всеми отснятыми на территории США материалами… На это уйдет, пожалуй, даже не одна неделя…

Конечно, это был скорее жест отчаяния, — но хоть какая-то зацепочка. Полиция, безусловно, также воспользовалась этой возможность, да и компьютеры у них помощнее, — но они работали НЕПРИЦЕЛЬНО, и «мишеней» у них было в несколько сотен раз больше. Так что был шанс УСПЕТЬ РАНЬШЕ… И спасибо Ассоциации тележурналистов, которая создала такой банк данных и купила соответствующее программное обеспечение.

* * *

Утро принесло неожиданность. Когда Рис проснулся и подошел к домашнему компьютеру — он это всегда делал по утрам, чтобы быстрее просмотреть новости, полученные в отделе (и поэтому его домашний компьютер постоянно находился с офисом телеканала на связи) — он увидел, что на его имя пришла электронная почта.

Электронное письмо было от какого-то фаната Интернет. Рис был знаком лично с несколькими такими фанатами, которые все свободное время проводили у монитора и были готовы любому оказать помощь во всем, чем только могли. Поэтому он не особо и удивился. Видать, и сейчас он — на свое счастье — попал на такого.

Он прочитал письмо и понял, что может рассчитывать на помощь этого неизвестного ему фаната.

«А что Вас, собственно, интересует?» — заинтересованно спрашивал его неизвестный.

«Я — „сыщик-любитель“ и постоянно держу интересующие Вас файлы в своем поле зрения.» — объясняли ему свою заинтересованность. — «А сейчас нахожусь в отпуску, так что могу попытаться Вам помочь.»

Рис тщательно продумал свое письмо: ему совсем не хотелось, чтобы кто-то вышел на нужного ему человека раньше него самого.

«Меня недавно арестовали. Как потом оказалось — просто ошиблись, приняли за другого. И вот теперь я хочу хотя бы посмотреть на этого придурка, который доставил мне столько неприятностей.» — ответствовал он. — «Вот мои фотографии.»

Он прямо с домашнего компьютера отправил электронную почту по электронному адресу своего неизвестного благодетеля и, нетерпеливо постукивая ногой, грыз бутерброд, пил кофе и, с замиранием сердца в предчувствии удачи, ожидал ответа.

Ответ пришел довольно быстро — вероятно, благодетель и вправду находился в отпуску и имел целую кучу «лишнего» времени.

«А тот, с кем Вас спутали, хорошо знал английский?» — пришел уточняющий вопрос.

«В полиции мне сказали, что он говорил как коренной американец, с Юга.» — отвечал Рис Маунт.

Он не особенно и врал: во-первых, террористы отлично усваивали местные говоры и диалекты, а, во-вторых, миссис Стоун приняла его за «почти местного»…

Опять ожидание…

— Неужели мне повезет? — он опять притоптывал в нетерпеливом танце возле компьютера, ожидая ответа от неизвестного «благодетеля». Он даже не пошел сегодня в офис, чтобы не спугнуть возможную удачу.

На этот раз «благодетель» думал гораздо дольше. Ответ от него Рис получил лишь к обеду. Но на этот раз ответ был предельно конкретным:

«Попробуйте Брю Мотельсона. К тому же, он что-то уж очень давно не фигурировал ни в каких делах.»

Рис легко нашел Брю Мотельсона среди тех фотографий, которые от получил вчера из Интерпола.

— Ничего общего! — разочарованно протянул он. И уже хотел отставить фотографии, когда ему в голову пришла удачная мысль:

— Хотя постой: вот фотография, где Брю снят сверху (видать, снимали со второго этажа). Давайте-ка отрежем лишнее. — Рис Маунт не замечал, что он уже говорит сам с собой. — А ведь он в таком ракурсе ПОХОЖ на меня! Похож как раз общей постановкой головы…

Рис Маунт даже забыл, что все то, что он сейчас проделывает, уже было сделано Интерполовской программой, — иначе Брю Мотельсон не попал бы в присланный Рису список.

* * *

Через полтора часа он уже нетерпеливо плясал возле коттеджа, где сейчас отдыхала миссис Стоун. Ждать ему, к счастью, пришлось недолго — а то Сьюзен Мак-Милси, смотревшая на него, боялась, что Риса хватит удар..

Через полчаса, после послеобеденного сна, миссис Стоун выбрала именно фотографию Брю Мотельсона среди десятка подобных же рож, расставленных перед ней Рисом. Все это было заснято оператором Сьюзен Мак-Милси.

— Это он. — с достоинством сказала миссис Стоун. — Это с ним я говорила в тот день.

Затем опять гонка на автомобиле — и через полтора часа ликующий Рис уже из офиса службы новостей уточняет задание, которое он направил в службу проверки личности через банк данных телематериалов, отснятых на территории США.

А поздним вечером Рис Маунт имел уже веские подтверждения того, что Брю Мотельсон на протяжении ДВУХ ДНЕЙ ехал через несколько штатов ИМЕННО К ПАРАДАЙЗХОЛЛУ: на его — уже целенаправленный — запрос в банк данных отснятых материалов из ассоциации тележурналистов США быстро пришел ответ. Получены были также и сами отснятые материалы, в которых было зафиксировано присутствие Брю Мотельсона.

В 11 вечера Рис был у Президента телеканала ТВ-7. Утром адвокаты телеканала уже договаривались с владельцами этих материалов на предмет их использования в своих передачах. Переговоры шли легко и успешно — Президент телеканала ТВ-7 дал распоряжение не скупиться: время не ждало. А, поскольку такие дела были обычной процедурой, никаких проблем и не ожидалось.

* * *

На завтра уже к обеду репортаж Риса Маунта обошел все телеканалы США.

— Вы видите человека на экране. Это — Брю Мотельсон. Он международный террорист. Наемник. Его интересуют только деньги. Служит он тому, кто больше платит. Утром, в день трагедии, он приезжал в Парадайзхолл. Да, да, вы не ослышались — в тот самый Парадайзхолл. Приезжал он на сером форде минут за 30 до взрыва. А уже за 25 минут перед взрывом его видели уезжающим из Парадайзхолла в черном двухместном порше. Этот порше приехал в Парадайзхолл всего лишь с одним водителем, а уехал — уже вдвоем: ехали в нем водитель и Брю Мотельсон. И уносили ноги они от Парадайзхолла так быстро, что даже превысили скорость: милях в 5 от города их оштрафовали за превышение скорости. Вот посмотрите, что рассказывает об этом полицейский — тот самый, который их и останавливал… Как видите, он так и не узнал этого террориста, даже при личном с ним контакте — несмотря на то, что того разыскивают по всем США…

— А вот миссис Стоун хорошо помнит этого человека. И она узнала его даже среди нескольких десятков фотографий других людей. Вот эти фотографии…

— Вот как миссис Стоун проводит узнавание…

— Для нас было неожиданным… Нет, скажу даже более резко: мы были поражены как громом, как столбняком, когда ПРОСТЕЙШАЯ ПРОВЕРКА сразу предоставила нам такое множество кадров с изображением Брю Мотельсона. Мы никак не ожидали, что международный террорист, разыскиваемый во всех странах мира, так спокойно сможет разъезжать по нашей стране!..

— Вот посмотрите сами! Тут он на центральной улице города Монтгомери, штат Алабама…

— А вот Брю Мотельсон уже на улицах Джексона, штат Миссисипи, — совсем рядом от Парадайзхолла… И все на том же самом сером форде!..

— А теперь смотрите особенно внимательно! Видите — как трогательно! Какая сентиментальная сцена! Прямо в слезу бросает: полицейский и международный террорист. Рядышком. И кто же кого похлопывает по щечке? Что, может быть, это полицейский говорит террористу: «От правосудия США не скроешься!»? Да нет же! Совсем наоборот: это Брю Мотельсон ласково похлопал нашего ЗАЩИТНИЧКА по щечке: «Служи, мол, хорошо!». В это трудно поверить, — но этот наемный террорист на пути к месту свершения террористического акта, даже успел отгулять на свадьбе у людей, которые ОБЯЗАНЫ ЗАДЕРЖАТЬ его при первом же контакте с ним!.. Мы, конечно, не думаем, что здесь имеет место коррупция: мы уверены, что здесь имеет место обычная ХАЛАТНОСТЬ и НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ работников полиции…

— Наконец, после свершения преступления, преступника, которого разыскивают по всей Америке, останавливает полиция. И что же? Арест? Как бы не так: мягко пожурили- мол, слишком быстро спешишь скрыться от места преступления, так что просим ехать помедленнее — все равно Вам ничего не угрожает…

— Что же можно сказать в заключение? Только то, что вот только вчера мы обратились в ФБР с просьбой рассказать нам о ходе расследования. Но мы услышали от них только общие слова: ищем, анализируем, сложно, и такое прочее. На прямой вопрос о том, есть ли у них хотя бы подозреваемые, мы услышали ответ: ПОКА НЕТ. Нас даже высмеяли: мол, вы что себе думаете, что это так просто?! Да вот, собственно и эта запись…

— Моя бабушка погибла в Парадайзхолле. И, готовя этот репортаж, я с ужасом убедился в том, что ВСЕ МЫ БЕЗЗАЩИТНЫ ПЕРЕД ПРЕСТУПНИКАМИ. Наша государственная машина НЕ ВЫДЕРЖАЛА ИСПЫТАНИЯ. Неужели же мы, простые граждане, не обладающие специальными знаниями, должны теперь брать расследование в свои руки? Все эти вопросы остаются без ответа. Но я все же надеюсь…

— С вами был тележурналист Рис Маунт. Канал ТВ-7, Батон-Руж, штат Луизиана.

* * *

Василий Степанович выключил видеомагнитофон и повернулся к Бен-Исмаиля.

— Получилось даже гораздо лучше, чем мы ожидали. Этот паренек мог бы стать несомненным кандидатом в наш список. Но трогать его сейчас не имеет никакого смысла: теперь он нам будет гораздо полезнее как Национальный Герой Америки.

— Он сам вышел на Брю Мотельсона? — недоверчиво спросил Бен-Исмаиля.

— Можно сказать, что сделал он это практически самостоятельно. Мы только немножко помогли ему. Сам он ухлопал бы не меньше недели, чтобы отсортировать Мотельсона среди более чем четырехсот кандидатур. Вот тут мы и подключились: сыграли роль этакого «сыщика-любителя».

— А что будет с мистером Мотельсоном?

— Он нам больше не нужен. Пусть его даже арестовывают — он нам совершенно не опасен. Мистер Мотельсон на самом деле даже и не подозревал о том, что случится в Парадайзхолле. А сейчас он будет сидеть в своей норке тихо-тихо. Зачем нам его убивать? Может быть, он даже будет нам когда-нибудь полезен… В любом случае — если хочет жить, пусть спасается сам. Деньги за проведенную им операцию — мы уже заплатили полностью. А то, что во время этой операции он засветился — так ведь это-то и было заложено еще в самом плане ее проведения. И он прекрасно знал об этом! Собственно, как раз за это мы ему и платили!

— Ну и ладно, хватит о нем! А как идут дела у НАШЕГО кандидата в Президенты? — перевел разговор на более важную тему Бен-Исмаиля.

— О, просто великолепно! — весело рассмеялся Василий Степанович. — На Парадайзхолле Мюррей заработал великое множество очков! То, что только его Движение сумело организовать ШИРОКУЮ ВСЕНАРОДНУЮ ПОМОЩЬ Парадайзхоллу сегодня известно практически каждому жителю США. А диплом с благодарностью «От Мюррея ЛИЧНО» висит уже на стенах почти 50 тысяч домов. Наконец, он хорошо использует НАПУГАННОСТЬ среднего американца. Более того: он усиленно пугает таких людей. К тому же я надеюсь, что скоро появится большое количество репортажей, в которых будет показано бессилие официальных властей.

— Это будут делать наши люди? — озаботился Бен-Исмаиля. — Не опасно ли их использовать? Не засветимся, не раскроемся ли мы?

— Нет, что Вы! Зачем-же?! Это будут делать САМИ АМЕРИКАНЦЫ, и притом — из самых ПАТРИОТИЧЕСКИХ побуждений! А пример подал — вот этот самый парень, Маунт. Он, что называется, «вставил фитиль» полиции и ФБР, — и в результате получил и известность, и деньги. Он ПОКАЗАЛ ПРИМЕР — и сейчас по этой, им уже проторенной, дорожке ринутся сотни его последователей. Думаю, что в самое ближайшее время на телеэкранах будет В ИЗБЫТКЕ передач, показывающих бессилие властей. Ведь это уже стало модным!

— Демократия очень хороша, — надо только умело ею пользоваться! — подмигнул Орешкин, и они весело рассмеялись.

* * *

С телеэкрана выступал Президент США. Говорил он неубедительно — как будто отмахивался от надоевшей мухи:

— …И я, как Ваш Президент, со всей ответственностью заявляю: мое Правительство не допустит подобного. Я даю Вам слово, граждане США, что никогда больше ни один негодяй не посмеет превратить цветущие города нашей страны в развалины военного полигона…

— Господи, что он говорил! — профессор Ллойд сразу же после выступления Президента позвонил Мишель. — Ведь даже для меня, столь далекого от всяких там расследований, совершенно ясно, что полностью предотвратить подобное никому и никогда не удастся! Такое впечатление, что Президент делает все, чтобы раскачать социальную напряженность в стране. Куда смотрят его советники?! И, к тому же, опять приплел сюда — даже в такую тему! — свои сексуальные дела… Неужели же он не понимает, что его постельные проблемы уже давно набили всем оскомину?!

— Профессор! Я сама крайне взволнована всем этим. — голос Мишель звучал с неприкрытым волнением. — Сейчас в нашей стране происходит просто крайне странные и необычные вещи. Прогнозируемость поведения социальных групп внутри страны резко упала. Фактически, сейчас в дело вступает — и, надо сказать, очень стремительно вступает, — новая политическая сила. Движение Вашингтона Мюррея, которое буквально пару месяцев назад никто в США даже и не воспринимал всерьез, внезапно сделалось лидером в текущих социологических опросах. Эта ситуация напоминает мне Президентские выборы начала 1990 годов, когда независимый кандидат — миллиардер Рос Перо — довольно уверенно ворвался в предвыборную кампанию. Но за ним не стояли практически никакие хоть сколь-нибудь значительные социальные структуры, — поэтому его быстро вышибли ОБЪЕДИНЕННЫЕ действия республиканского и демократического кандидатов. Сейчас же ситуация совершенно другая. И республиканцы, и демократы МОЛЧАТ: они просто еще не решили, кто будет кандидатом в Президенты от их партий… Это сковало их активность. Они не имеют ЛИЧНОСТЕЙ, которых УЖЕ СЕЙЧАС они могли бы противопоставить Мюррею. ОНИ ПОКА ЧТО СОСРЕДОТОЧЕНЫ НА ДРАЧКЕ МЕЖДУ СОБОЙ, — драчке «за первенство» среди своих. И тем самым ослабляют себя еще больше…

— Да, девочка, похоже, что сейчас мы стоим практически уже ЗА ГРАНЬЮ предсказуемости… Мы все на факультете тоже пришли к такому выводу. А также к тому, что все это крайне опасно для национальной безопасности страны. Но что же делать? Приезжай к нам в университет, соберемся в неформальной обстановке и обдумаем, что еще мы можем сделать. Приедешь?

— К сожалению, профессор, я приехать не смогу. Сейчас я не имею даже нескольких свободных минут. Может быть попозже, — когда хоть немножко разгружусь с работой.

Мишель действительно не могла приехать: убийства людей, биографии которых фигурировали в справочнике «Кто есть кто в Америке» стали проводить уже ОТКРЫТО. И вся группа полковника Риббока была переведена на казарменное положение. Не было и дня, чтобы каждый из них не выезжал на место нового преступления…

* * *

А положение, которое сложилось в США, было описано в книге доктора Л. Кожухаря «Социальные технологии для XXI века…» следующим образом (параграф 7.3: «Информационная природа циклического развития экономики»):

«… Трех- и более компонентные модели (например, — несколько отраслей экономики, несколько объектов социально — экономического процесса, несколько партий) с запретом на „инфинитные траектории“ могут уже демонстрировать поведение типа так называемого „странного аттрактора“, то есть — обладать стохастическим свойствами, что резко снижает уровень прогнозируемости развития таких систем…

Таким образом, моделями (1) — (3) могут быть описаны многие из сторон социальной и экономической активности Человека. В частности, — взаимодействие между двумя партиями или же двумя „общественными мнениями“ (и тогда Ф(и Ф(- это, например, количество людей, придерживающихся соответствующих взглядов или точек зрения) — явление, известное в политологии как „эффект маятника“.

Интересно, что наличие в стране 3-х или более „влиятельных“ социальных групп (партий, социальных движений и т. п.), как следует из предыдущего пункта, уже не позволяет осуществить надежный политический прогноз и организовать „упорядоченную“ передачу власти от одной партии к другой. Вероятно, что это может служить объяснением того, по какой причине в большинстве экономически развитых — и прогнозируемых! — стран мира имеется всего две основные социальные или политические силы („правящая“ и „оппозиционная“ группировки), которые периодически сменяют друг друга у власти — по мере того, как они полностью реализуют свою социальную и/или экономическую Программу (или же — по мере того, как будет самой жизнью доказана ее бесперспективность)…»

* * *

Через два дня после выступления Президента США, будто в насмешку над ним, была взорвана вторая бомба объемного взрыва. Впрочем — на самом деле это было именно так: Орешкин специально выждал как раз столько времени, чтобы Президент США успел уверить всех в том, что безопасности гражданам США больше ничего не угрожает…

…Теперь новый — второй взрыв бомбы объемного взрыва — произошел на другом конце Америки, в ПРИГОРОДЕ Сан-Франциско, штат Калифорния.

И хотя убитых было меньше, чем в Парадайзхолле, общественный резонанс получился уже гораздо больше.

Убитых было «всего» полторы тысячи человек: район этот заселяли преимущественно СРЕДНИЕ АМЕРИКАНЦЫ, и здесь не было крупных общественных учреждений. (В Парадайзхолле более тысячи убитых пришлось на школу, в которой учились дети как с самого города, так и со всей округи.)

На этот раз специалисты из Пентагона были на высоте: они сразу же пришли к выводу, что пригород Сан-Франциско был выбран по той причине, что климатические условия в нем напоминали те, что имели место в Парадайзхолле. И руководитель группы расследования не нашел ничего лучшего, как уже на второй день после взрыва, на пресс-конференции, объявить во всеуслышание, что, по всей видимости, у преступников имеются только бомбы, «настроенные» именно на такие климатические условия… Он еще долго распространялся о том, что де только при наличии «высоких технологий» можно легко и быстро «перенастраивать» бомбы объемного взрыва на разные климатические и погодные условия…

Мишель только тихо ругалась (что, надо отметить, случалось с ней довольно редко), слушая это выступление в передвижном командном пункте неподалеку от места взрыва: их группу тоже тотчас вызвали сюда, так как во время взрыва было убито 24 «их» человека — чьи биографии были опубликованы в справочнике «Кто есть кто в Америке». А поскольку Правительственная комиссия не имела вообще никакого представления о том, как же нужно расследовать такие дела, она вызвала «на место происшествия» вообще всех, кого только могла, — всех тех, у кого была хоть какая-то формальная привязка к событию.

Стив Ярроу не выдержал и спросил:

— Мисс Статтон! Чем Вы так возмущаетесь? Говорит он, — в отличие от того, чем нам забивали баки раньше, — весьма дельные вещи.

— Действительно, Мишель! Что Вас так возмутило- поддержал вопрос полковник Риббок.

Делать группе в Сан-Франциско было нечего, — но и отпускать их отсюда не хотели. Все понимали, что главным мотивом всего этого было только одно — огромное желание разделить ответственность НА ВСЕХ…

Так что группа полковника Риббока использовала это время в основном для отдыха: за последний месяц все они совершенно вымотались. И сейчас на передвижном командном пункте коротало время всего несколько человек, — тех, обязанности которых передать было просто некому.

— Он говорит все правильно. — после некоторого раздумья начала говорить Мишель. — Но лишь как военный! Я не знаю, кто работает пресс-секретарем этой группы, но он недвусмысленно доказал уже свою полную профессиональную непригодность! Полностью проигнорированы простейшие и всем давно известные социологические закономерности. Да что там говорить — вы только представьте себе реакцию людей — простых людей — на эти слова! Ведь после них буквально все жители во всех районах США с климатическим условиями, подобными имеющим место в Парадайзхолле и Сан-Франциско, просто станут сходить с ума!

Во-первых, многие их них сразу же бросятся оттуда уезжать. А кто не сможет уехать — тот хотя бы отправит детей. Во-вторых, какой психоз начнется сейчас в этих местностях — вы себе даже не представляете! Местные жители будут проверять КАЖДУЮ машину, КАЖДЫЙ проезжающий через их местность трейлер, КАЖДЫЙ катер… Каждый НОВЫЙ человек будет встречен враждебно!

А известно, что долго жить в таких условиях — условиях высочайшего психического напряжения и страха — человек просто не может! Наступает ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СРЫВ, когда на первом попавшемся человеке будет сорвана вся накопившаяся злость многих сотен и тысяч людей. Будет ЛИНЧЕВАНИЕ совершенно невиновных людей… Начнется массовое разделение людей на СВОИХ и ЧУЖИХ. Причем эти ЧУЖИЕ будут считаться подлежащими НЕМЕДЛЕННОМУ УНИЧТОЖЕНИЮ…

Массовые неповиновения власти — это будут только цветочки…

— Ничего себе, — прошептал пораженный Стив Ярроу. — Неужели они этого не понимают?!

— Как видите… — ответила Мишель, показывая рукой на телеэкран, на котором армейский генерал браво заканчивал пресс-конференцию.

* * *

Василий Степанович Орешкин как в воду глядел…

Тележурналисты набросились на темы, которые им подсказывали взрывы, с жадностью голодающих. Освещались все возможные аспекты проблемы — от чисто технических до моральных.

Конечно же, основное внимание было уделено как раз тем сюжетам, о которых упоминал Орешкин. Это и понятно: их идеи лежали просто на поверхности…

Собственно говоря, уже в сюжете Риса Маунта были зачатки другого, нового сюжета. И вот уже через несколько дней после второго взрыва большинство телеканалов США обошел сюжет тележурналиста Кларка Риу. На этот раз не молодого начинающего журналиста, — а опытного «зубра» из СНН.

В нем обращалось внимание на то, что государство, — по мнению Кларка Риу, — ПОЛНОСТЬЮ САМОУСТРАНИЛОСЬ от оказания помощи населению. Он приводил многочисленные примеры того, что именно негосударственные, благотворительные и религиозные организации оказывали наиболее эффективную помощь пострадавшим. Он много говорил о том, как пострадавшие люди были окружены человеческим теплом добровольцев и активистов, которые под эгидой таких организаций оказывали помощь.

Были показаны кадры из больниц, где лечили пострадавших. О необходимости человеческого тепла и взаимопомощи много говорили эксперты по реабилитации военнослужащих, — именно они имели наибольший опыт по организации и осуществлению методик восстановления человека после психологических травм, вызванных участием в военных действиях. Однако таких специалистов оказалось до обидного мало, — сетовал Кларк Риу. Специалисты также приводили многочисленных примеры своих безответных обращений к государству с предложениями о расширении сети соответствующих учреждений.

Общественное мнение было однозначным: государство просто НЕ ХОТЕЛО прислушаться к специалистам. «А как бы такие специалисты сейчас нам пригодилась!» — патетически восклицал Кларк. Представителя же министерства, который обратил внимание собравшихся на пресс-конференции на то обстоятельство, что никто ранее даже и предположить не мог, что США будут вести широкие военные действия — а только в их результате, как думалось ранее, могло появиться большое количество ТАКИХ пострадавших, — телезрители уже даже и слушать не хотели…

…Был также и самостоятельный репортаж о том, как Движение Вашингтона Мюррея — подчеркивалось, что ТОЛЬКО ЭТОТ кандидат в Президенты нашел возможность оказать РЕАЛЬНУЮ поддержку и помощь широким слоям населения — организовало работу ДОБРОВОЛЬЦЕВ со всех районов США по ликвидации последствий взрыва в Парадайзхолле.

Работа, действительно, была проведена большая: фактически, Движение эксплуатировало естественное любопытство человека. Но фактом оставалось также и то, что государственная машина оказалась НЕ ГОТОВОЙ к тому, что соответствующим структурам — и прежде всего комиссии по ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций — придется вести такой обширный объем работ. Конечно, журналист не смог отказать себе в удовольствии выпятить заслуги этого Движения. Руководимый самыми лучшими побуждениями, он совершенно искренне хотел как можно шире распространить по США тот положительный опыт, который был достигнут Движением при ликвидации этой катастрофы, то начинание, которому Движение могло бы дать начало. К тому же журналист несколько не справился с материалом, слишком много внимания уделив несущественным, техническим и организационным деталям. В результате в ходе репортажа слишком часто повторялось, что «…Движением впервые…», «…несмотря на сопротивление чиновников…», «…люди благодарны Движению…», «…кандидат в Президенты Вашингтон Мюррей…» и тому подобное. Не будем его ругать: харизма Мюррея, а также то, что он активно включился в предвыборную кампанию, сыграли свою роль…

Последний ролик крутили по телевидении особенно часто: фактически, он проходил под ДВУМЯ РАЗНЫМИ рубриками: во-первых, как анализ ликвидации последствий катастрофы, и, во-вторых, как сюжет о ходе предвыборной кампании. Последнее стало возможным потому, что — благодаря активности самого Мюррея — предвыборная кампания УЖЕ НАЧАЛАСЬ, но ни демократы, ни республиканцы еще не успели избрать по одному кандидату — среди них продолжалась ожесточенная рубка и война компроматов; так что информации о «их единственных кандидатах» было чрезвычайно мало…

А зрителям было все равно: оба эти аспекта они восприняли однозначно: как свидетельство ПРАВОТЫ МЮРРЕЯ, который много говорил о том, что ИМЕННО ОН и что ТОЛЬКО ОН является в США ЕДИНСТВЕННЫМ ДРУГОМ НАРОДА. В окружении других сюжетов о ходе предвыборной кампании, — а все они были преимущественно только о Мюррее, так как демократы и республиканцы находились только на «подготовительной» стадии, — этот сюжет смотрелся совершенно однозначно. И вины журналиста, собственно, в этом не было никакой: просто тут сыграл РЕШАЮЩУЮ роль контекст, в которой был помещен его материал. Чтобы ПРАВИЛЬНО учесть такой контекст, журналист должен был бы быть координатором более высокого уровня, — но где же найти достаточное количество таких журналистов?!.. Так что тут уж ничего не попишешь…

 

Глава 12

Совещание в группе полковника Риббока проходило спокойно и без особого азарта. Только что закончил доклад Стив Ярроу. Уже одно то, что доклад делал именно Стив, свидетельствовало о том, что полковник ждал от этого доклада немного.

— В заключение повторю основное. Прежде всего: убийства стали уже НЕЗАМАСКИРОВАННЫМИ. Убивают открыто. Похоже, даже бравируя этим. И гораздо проще, чем раньше: как правило, — это снайперская винтовка. Расстояние — в пределах до полукилометра, так что особого мастерства и не надо. Всего убито не менее 150 человек, — по 4–5 человек ежедневно. Как правило, на протяжении одного дня убийства совершаются в РАЗНЫХ концах США. Нами прослежены не менее 7 разных цепочек, — последовательных серий убийств. Каждя такая серия убийств имеет СВОЙ особый «почерк», так что, похоже, мы вышли на 7 разных киллеров. Имеется еще несколько разрозненных и более коротких серий. Можно сделать вывод: интенсивность убийств резко упала. Но зато возрос их общественный резонанс. Пока что внимание населения отвлечено на взрывы бомб в Парадайзхолле и Сан-Франциско, поэтому «наши» убийство остаются все еще в тени. Тем более, что они идут «вразброс» по разным штатам.

Мы, проследив цепочки, пытались предсказать следующие цели. Пока нам это не удалось: похоже, что террористы используют что-то вроде генератора случайных чисел для определения своей следующей цели. В результате, например, они делают «петли», возвращаясь назад в ту местность, где они несколькими днями ранее уже совершали убийство. Мы проверяли: это не вызвано причинами, связанными с перемещением цели — например, с временным отсутствием мишени в зоне своего постоянного жительства.

Надо сказать, что такая тактика реализации убийств является одной из оптимальных — поэтому пока что нам не удалось даже определить, на какое расстояние может увести террориста такой «следующий бросок кости». Другими словами, мы пока не знаем, какое расстояние может отделять одну жертву от следующей… Безусловно, такое максимальное расстояние должно существовать, — не будет же террорист мотаться через всю территорию США для того, чтобы убить свою следующую жертву. Если бы это удалось определить, — я имею в виду такое максимальное расстояние — мы смогли бы уже сегодня сделать прогноз на вероятные следующие жертвы. Мы надеемся, что вскоре такую допустимую область мы определить сможем. Но когда — точно пока сказать нельзя. Так что — пока мы бессильны…

Однако хочу подчеркнуть, чтобы особых надежд на успех вы не испытывали: скорее всего, число допустимых жертв будет достигать под сотню человек. Поэтому обеспечить им всем прикрытие — это вряд ли технически возможно…

— К сожалению, надо прямо сказать: это вообще невозможно. — подытожил сказанное Стивом Ярроу полковник Риббок. — Все службы АНБ — как и другие спецслужбы — работают на взрывы в Парадайзхолле и Сан-Франциско. Поэтому мы пока что остались одни, практически в прежнем составе. Правда, доктор Статтон также провела определенную работу. И, возможно, в свете предыдущего доклада вам будет интересно послушать ее выводы. Предоставляю ей слово.

— Я провела сравнительный анализ профессиональной деятельности убитых. Удалось выявить некоторые критерии, согласно которым был проведен такой, с позволения сказать, «отбор». Здесь сильно помогли обнаруженные нами книги доктора Л. Кожухаря. Надо прямо сказать: без использования этих книг мы бы даже не представляли, о чем собственно идет речь и с чем же мы столкнулись.

Расскажу несколько более подробно: сейчас, когда нас так мало, каждый человек на счету. Поэтому об этом должны знать все. Все должны также и анализировать полученный материал.

Итак, террористы выискивают КООРДИНАТОРОВ. Координатор — это такой человек, который способен самостоятельно достроить, самостоятельно восстановить недостающую информацию по интересующему его вопросу. Или же — даже придумать новую, совершенно новую информацию, — ту, которой ранее просто не было. Как правило, эта информация описывает характеристики, параметры, данные, знания и тому подобное, которые относятся к высоким уровням иерархии в природных или социальных структурах. Например, к координаторам относятся ученые, которые получают новые научные результаты, обеспечивающие прорыв в понимании законов Природы. При этом они — координаторы — открывают новые знания на более высоких уровнях организации материи. Но координатором может быть и менеджер — если только он способен предлагать новые решения дна иерархическом уровне своей фирмы как целого. Это может быть и политик, — но с политиками мы в ходе расследования пока не сталкивались. Вероятно, вследствие того, что они вечно на виду, да еще и часто охраняются.

Фактически, координаторы КООРДИНИРУЮТ усилия многих людей, — таражировщиков. Последние это такие люди, которые способны НОВУЮ информацию лишь только распространять — например, передавать другим людям — дальше (в лучшем случае — без искажения). Естественно, таких людей — большинство.

Из тиражировщиков и координаторов, в свою очередь, можно строить так называемые «пирамиды управления» — иерархические социальные структуры, основной деятельностью которых есть организация управления либо природными, либо социальными системами.

При этом УСПЕХ в реализации управления определяется именно ВЕРХУШКОЙ такой пирамиды управления. Убрать верхушку — и тогда сразу развалится вся пирамида. В результате — наши фирмы уступят первенство в конкурентной борьбе, а наши ученые — не смогут предложить те новые технологии, которые нужны для прорыва на новые рынки или которые нужны для организации новых рабочих мест. А наши политики — соответственно — не смогут справиться с управлением государством.

Собственно говоря, именно такова цель тех людей, которые организовали все те преступления, которые мы расследуем.

Но эти люди решили «срезать» не самую верхушку пирамиды управления США. На самой верхушке расположены люди, которые практически все и практически всегда находятся под непрерывной охраной. Нет! Они решили «срезать слой» ЧУТЬ ПОНИЖЕ верхушки. То есть убивать тех, которые расположены на чуть более низких уровнях иерархии в такой пирамиде управления.

Таких людей, конечно, — больше. Но не намного. Во всяком случае, их не настолько много, чтобы эта задача показалась невыполнимой.

Дело в том, что пирамида управления — это не «арифметическая» прогрессия, подобная обычной «рисованной» пирамиде. Она является прогрессией ГЕОМЕРИЧЕСКОЙ. А это значит, что на каждом более высоком уровне находится лишь только ЧАСТЬ от тех людей, которые находятся на более низком уровне. Вероятно, вам будет лучше понятно, если я скажу, что это количество составляет около 5–6 процентов от количества людей на более низком уровне в такой пирамиде. А в основании ее — тиражировщики. Интересно, что для координатора более высокого уровня координаторы более низкого уровня, чем он, представляются как тиражировщики.

Описание некоторых «маркеров» для определения координаторов приведено в розданных вам материалах.

С использованием этих маркеров мы и провели анализ. В результате из более чем 40 тысяч людей из справочника «Кто есть кто в Америке» мы оставили около 3–5 тысяч человек. Из них почти тысяча уже убита. Поэтому в том списке вероятных жертв, о котором говорил Стив Ярроу, останется уже не около сотни, а около ДЕСЯТКА человек.

А вот это — уже не столь безнадежная задача, как могло показаться вначале.

Конечно, придется еще подождать, пока мистер Ярроу сможет определить необходимые параметры, — но, похоже, вскоре мы сможем уже даже ПОГОВОРИТЬ с некоторыми из преступников.

Я закончила.

— Итак, ребята, теперь всем приналечь на тренировки. Не исключено, что их результаты нам придется проверить на практике уже совсем скоро. — закончил совещание полковник Риббок.

— Скорее бы! — раздался голос одного из членов группы. По их лицам было видно, что высказал он общее мнение.

Фрагмент из книги доктора Л. Кожухаря «Социальные технологии для XXI века…», параграф 3.1 «Координаторы и тиражировщики (что такое Элита)»:

«…Как видно из предыдущей главы, решающим для возможности построения иерархических систем управления является наличие координаторов. Но все — таки, все — таки: как же распознать координатора?

Возможность лишь одна — определить уровень и свойства информации, которой этот координатор оперирует. То есть — необходимо определить иерархический уровень системы, над которыми данный человек способен реализовать управление. Наконец — определить, а способен ли данный человек, „претендующий“ на координатора, „рождать“ — синтезировать новую для этого уровня иерархии информацию или же восстанавливать недостающую ее часть.

В качестве таких маркеров для координатора могут выступать следующие (перечень предварительный и далеко не полный):

Информация соответствующего уровня и смысла поляризует человека, она притягивает его, он выделяет ее из общего потока (например, — потока новостей), он начинает социализировать ее… Более того: именно через эти новые знания он начинает преломлять все свое видение Мира вообще (естественно — до тех пор, пока он „занят“ именно этой информацией!); он видит всюду (!) проявления „именно этого“!

Деньги для координатора не имеют никакой важности и ценности „сами по себе“, — в особенности, когда он занимается бизнесом! Деньги для него — не более чем орудие, с помощью которого он получает доступ до необходимой ему информации, либо же — орудие, с помощью которого он может реализовать свою активность…

Координатор мыслит не только (и не столько) „вглубь“, но — и это чаще всего — „по горизонтали“, „вширь“, ибо высшие уровни иерархических самоорганизованных систем затрагивают много разных объектов (объектов разной природы), которые традиционно описываются в рамках часто совершенно разных научных дисциплин.

…А кто же лучше всего сумеет распознать координатора? Конечно же — другой координатор!

Вообще же — любой человек способен распознавать людей: а) „своего уровня“, б) уровня, „на один выше, чем собственный“ и г) всех „нижележащих“ уровней…

ИДЕОЛОГИЯ „ВЫРАБОТКИ КОЛЛЕКТИВНОГО МНЕНИЯ“ В СЛУЧАЕ С КООРДИНАТОРАМИ НЕПРИМЕНИМА!..»

* * *

Маноэль Родригес был очень доволен своей судьбой. Еще бы! Для сына эмигрантов из Мексики, переехавших в США всего каких-нибудь 12 лет назад, он сделал совсем неплохую карьеру.

Во-первых, он уже несколько лет, как находится на ГОСУДАРСТВЕННОЙ службе. Что это такое — не нужно особенно много объяснять никому из эмигрантов: это когда ты НАВСЕГДА обеспечен работой. И притом работой довольно высокооплачиваемой. Более того — это НА ВСЮ ЖИЗНЬ! Ведь тебе полагается ПЕНСИЯ, — и притом довольно большая. Ну, а медицинская страховка и все такое — это уж само собой!

Во-вторых, служил он в полиции ДОРОЖНОГО патруля. А это совсем не то, чтобы постоянно рисковать нарваться на шальную пулю ничего не соображающего выпивохи или наркомана! И уж конечно — это не Отдел по Борьбе с Наркотиками! Ты спокойно сидишь себе в машине, и лишь только изредка выходишь к нарушителям. Правда, — часто без напарника: но зато при этом всегда обращаешься к начальству за распоряжениями. Да и телекамера фиксирует каждое твое движение. А также и каждое движение ВОЗМОЖНОГО НАРУШИТЕЛЯ — обязательно! И немедленно же передает полученную картинку в полицию, где она ЗАПИСЫВАЕТСЯ на видеомагнитофон. Об этом знают все — и поэтому никто особенно не «зарывается». Ни сам «офицер Родригес», ни тот, кого он останавливает. Тем более, что Маноэль всегда останавливает машину так, чтобы на картинке было хорошо видно ЛИЦО человека в машине. Поэтому он на отличном счету в дорожной полиции города Хобс, штат Нью-Мексико, что на самой границе со штатом Техас.

Ну а в-третьих, — да все же просто приятно ему, пережившему столько несправедливостей от «коренных американцев» (а, точнее, просто от тех, кто переехал в Америку ЧУТЬ РАШЬШЕ, чем он сам), теперь «восстанавливать справедливость». Он, конечно, не превышает свои служебные права, — но, выполняя их «по все форме» да к тому же еще и не спеша, он очень часто доводил водителя что называется «до белого каления». А поскольку это считалось особым ШИКОМ в дорожной полиции города Хобс, то Маноэль Родригес пользовался уже довольно большой известностью и уважением.

— Всегда в рамках Закона! Всегда на страже Закона — и ни на йоту в сторону! — любил говорить он своим друзьям.

— Ну, разве что чуть ближе к его границе. — добавлял он после паузы под довольное ржание своих коллег, когда после дежурства они забегали опрокинуть стаканчик «для снятия стресса».

Теперь он сидел в машине на дороге почти у самой границе штата. Уже несколько недель он добросовестно выполнял приказ: «Обследовать каждую машину, чтобы никто не смел провезти в наш город бомбу объемного взрыва». Приказ был понятен. Более того: он совпадал с тем чувством, которое испытывал каждый житель Хобса, желавший во чтобы то ни стало защитить свой город от уничтожения. Маноэль желал этого не меньше, чем другие. А, пожалуй, даже и больше: у него только-только начали налаживаться отношения с Катей фон Шруберг, дочерью владельца сети мелких продовольственных магазинчиков в их городе. Дело даже шло к свадьбе, — и поэтому Маноэль Родригес особо бдительно нес свой дозор.

Выражалась такая повышенная бдительность в том, что он обстоятельно, с особой тщательностью и ОСОБЕННО МЕДЛЕННО осматривал машины. И багажник, и кузов — если машина было грузовой. И даже — всегда просил открывать бак с горючим и проверял, действительно ли этот бак наполнен именно горючим. При этом он обязательно объяснял водителю важность такого осмотра, — и в своем большинстве люди ТЕПЕРЬ не особо даже и злились на него: все понимали беспокойство местных властей.

Вдали, на дороге от города Одесса, штат Техас, показалась машина. Серый форд — комби. Маноэль зевнул и потянулся, предвкушая очередное развлечение.

* * *

Фриц Шварц только вчера вечером приехал в США. Он буквально на-днях демобилизовался из Французского Иностранного Легиона, в котором добросовестно отпахал свои 7 лет по контракту. Отпахал он их в так называемом «золотом треугольнике» на границе Бирмы, Таиланда и Лаоса (или как их там сейчас называют). Почти ежедневно ему приходилось участвовать в боях с транспортировщиками наркотиков. Да еще плюс патрулирование деревень и городов, — когда нужно быть готовым в любую минуту, по первому же подозрению, успеть выстрелить первым.

И Фриц успевал. За прошедшие годы он выработал в себе способность к немедленному, безо всякого обдумывания, реагированию уже на первое их того, что казалось ему «подозрительным». Он обладал развитой интуицией, — и заработал себе славу чрезвычайно опытного и удачливого вояки. Он считал себя одним из лучших, — и с этим были согласны многие. Недаром к окончанию службы он был уже капралом — наивысший чин, до которого мог только дослужиться наемник (офицерские должности в Иностранном Легионе занимали только французы — офицеры французской армии). Он имел также несколько наград, — и не только французских, но и от ООН. Собственно вся эта операция в «золотом треугольнике» и проходила под флагом ООН…

И вот сейчас — Все. Баста. Отдых. Ему предлагали пройти курс обычных реабилитационных мероприятий в Центре Реабилитации для военнослужащих ООН под Женевой, в Швейцарии. Более того: строго говоря, он даже обязан был это сделать, поскольку без прохождения такой реабилитации служба в войсках ООН считалась просто незаконченной. Но тут ему повезло: за месяц до окончания контракта его откомандировали во Францию, в составе группы сопровождения документации о действиях Легиона за 10 лет. Поэтому строк его контракта вышел уже во Франции, — и вот он несколько неожиданно для себя оказался «на свободе».

Собственно, сразу же после получения документов он выехал в США. Почему именно в США? Да просто потому, что он не в силах был сразу отказаться от ношения оружия! Он настолько с ним сроднился, что просто не представлял себе, как он будет ходить без пистолета! А поскольку это разрешалось только в США — когда он был маленьким, у себя в Германии он часто читал об этом — он и выбрал эту страну, хотя о жизни в ней знал только по книгам.

Он прилетел в Одессу на самолете — просто в Нью-Йорке, куда прилетел его самолет из Парижа, ближайший вылет был именно сюда. А ему было все равно, откуда начинать свою НОВУЮ ЖИЗНЬ в США. Действительно: почему бы не из Одессы?

Переночевал он в отеле. А утром сделал две покупки. Купил подержанный автомобиль и новенький пистолет, — как раз такой, к которому привык. Одесса ему не понравилась: слишком большой город, и он решил, что сначала объездит несколько штатов, а уже потом выберет, где ему осесть.

Ему было все равно, куда ехать. Вот так он случайно и свернул на дорогу к Хобсу.

Пистолет он вложил в кобуру на поясе — ее он сохранил как память о Легионе. Конечно, — заряженный: ему и в голову не пришло, что закон требует, чтобы пистолет перевозился в разряженном виде, да еще и в багажнике. Да к тому же его пистолет был снят с предохранителя: опять сказалась легионерская привычка и боевая выучка. Конечно, даже в Легионе это считалось нарушением устава, — но семилетняя практика боевых действий свидетельствовала, что только так можно сохранить свою жизнь. Это стало привычкой — из тех, о которых даже не отдаешь себе отчет.

Дорога огибала населенные пункты, — и показавшийся вдали полицейский пост был первым, который он повстречал по дороге.

На плакат о том, что он покинул штат Техас и пересек границу штата Нью-Мексико он просто не обратил никакого внимания.

А о двух взрывах, о которых говорили все США, он просто не знал: его никогда не интересовала политика…

* * *

Серый форд остановился гораздо ближе, чем ожидал сержант Родригес. Это сразу же показалось ему подозрительным, — а когда водитель еще и САМ первым вышел из машины, он стал настороженным вдвойне.

«Явно не американец!» — подумал. он. И, на всякий случай, немедленно передал тревожный сигнал в Управление полиции. А потом — навел телекамеру на стоящий неподалеку автомобиль и несколько раз «наехал» на лицо вышедшего водителя, чтобы зафиксировать его получше.

И только затем — как всегда, медленно — вышел из своей патрульной машины.

«Что он там так долго возится? Жарко же стоять!» — с раздражением думал Шварц. — «Погоди-ка, а это что? Телекамера?! Ага, она! И говорит о чем-то слишком долго по рации, не выходя их машины. Явно что-то не то. Слишком долгие приготовления… Не удивлюсь, если это грабитель: на пустынной дороге, далеко от населенных пунктов… Прямо как в романе „На пустой дороге“, который я читал лет этак в 15. Ну ничего, парнишка, не на того попал!»

— Сержант Родригес! — представился Маноэль. — Ваши документы, пожалуйста!

«Машину купил только сегодня. В Одессе. И сразу сюда?! В другой-то штат?! Что-то здесь не то…». — подумал Маноэль и на всякий случай незаметно расстегнул кобуру.

Точнее — это ему так казалось, что незаметно. Фриц Шварц тут же заметил его движение, — но не подал и вида. Что ж, — за время службы он много раз встречался с такими вот «умниками», и все они уже давно гнили в земле. «Точно, бандит» — окончательно решил он. Теперь ему оставалось только выждать удобное время, чтобы успешно защитить свою жизнь.

— Откройте, пожалуйста, багажник. — попросил механическим голосом сержант Родригес.

Багажник был пуст — если не считать пары НОВЕНЬКИХ, только что из магазина, чемоданов.

«Зачем ездить с чемоданами? Явно стремится уехать подальше. И никаких других вещей.» — Чем дальше, тем сержанту Родригесу дело нравилось все меньше и меньше… — «Где же этот проклятый Джеффри Ли? Ведь обещал же быть буквально через пару минут!»

— Вы не могли бы открыть вот этот чемодан? — вежливо спросил Маноэль Родригес.

Точнее, — ему так казалось, что вежливо. На самом деле голос его предательски дрожал.

«Эк тебя жадность забирает!» — теперь Фриц Шварц уже не сомневался в том, что он стал жертвой грабежа. — «Как у тебя голосок-то дрожит от алчности и нетерпения! Ну что ж, еще немножко поиграем!».

И он открыл чемодан, в котором на самом дне лежало всего несколько комплектов одежды. Не поднимаясь от чемодана, он снизу вверх посмотрел на «полицейского».

«Ну что, убедился, что и воровать-то нечего?!» — злорадно подумал он, глядя на растерянное лицо сержанта. — «Может быть хоть теперь отстанешь? Очень хотелось бы обойтись без стрельбы…»

Но сержант Родригес побледнел не из-за того, что увидел полупустой чемодан: собственно, он и ожидал увидеть что-то такое. Его предупреждали на инструктаже, что террористы часто берут с собой пустые коробки или чемоданы, чтобы казалось, что они едут «по делам»…

Нет, побледнел Сержант Родригес по той причине, что, когда водитель наклонился над чемоданом, он увидел у него на поясе кобуру с новеньким пистолетом. И не просто кобуру, — а старую, изношенную — видать от многолетнего ношения — кобуру! Кобуру СПЕЦИАЛЬНУЮ, не такую как у него — с крышкой и клапаном — а специально приспособленную для МГНОВЕННОГО выхватывания пистолета. А пистолет УЖЕ ЗАРАНЕЕ был снят с предохранителя! Маноэль любил оружие и хорошо знал этот тип пистолета, — к тому же в их штате он вообще был ЗАПРЕЩЕН из-за высокой убойной силы.

«Профессионал! Наверняка ИЗ ТЕХ САМЫХ!» — похолодел он.

Внезапно сбоку послышался рев автомобиля, и из-за поворота вылетел желтый от пыли «ситроен».

«Слаба Богу — это наконец Джеффри Ли: это его „ситроен“ и только он ездит на своей машине, без опознавательных знаков полицейского управления!» — облегченно перевел дух сержант Родригес.

«Ага! Подмога прибыла!» — подумал, выпрямляясь, Фриц Шварц. — «Так я и знал: это не полиция! Машина без опознавательных знаков! Погоди-ка: да никак в ней сидит косоглазый!» — и бывший легионер почувствовал себя снова в своей тарелке. Он уже усмехался своей знаменитой в роте ухмылкой, от которой, как уверяли, у многих пробегал мороз по коже.

«Ну все! Пора!» — решил Маноэль Родригес, когда автомобиль Джеффри Ли резко затормозил метрах в 5 от них. Его рука легла на рукоять револьвера.

— Стоять! Руки за голову! — привычно скомандовал он.

Это были последние слова в его жизни. Все остальное бесстрастно зафиксировали телекамеры из его автомобиля и автомобиля Джеффри Ли.

Фриц Шварц зафиксировал начало движения руки сержанта к револьверу, и привычным отработанным за много лет движением, выхвалит свой пистолет. Выхватил уже в полете, — в длинном, «тягучем» броске своего тела вправо, чтобы противнику было труднее стрелять, чтобы само тело противника служило ему щитом от оружия, который тот держал в правой руке (для левши, держащего оружие в ЛЕВОЙ руке, у Шварца был так же хорошо отработан прыжок влево). Выстрел раздался, когда после кувырка Шварц пришел в положение «на одном колене». Выстрел был в голову.

«И никаких бронежилетов!» — как всегда в таких случаях, удовлетворенно подумал Фриц Шварц.

Вторым выстрелом он разнес череп выскочившему из приехавшего автомобиля «желтолицему», — тот тоже не успел даже достать оружие.

Фриц Шварц насторожено огляделся. Все было спокойно. Он быстро сел в свой автомобиль, развернулся и поехал назад: милях в десяти (ему доставляло удовольствие выговаривать слово «миля» вместо привычного «километр») было ответвление дороги до небольшого городка, где, наверняка, был полицейский участок.

Уже на ходу, чтобы не терять времени, он позвонил в полицию по мобильному телефону и объяснил ситуацию. Сообщил сведения о себе, номерные знаки своего автомобиля. Ему отдали распоряжение ехать прямиком по дороге и обещали, что через несколько минут к нему подоспеют ближайшие полицейские.

И действительно, уже через 3 минуты Фриц Шварц давал показания подоспевшим полицейским, а затем в сопровождении одной из подъехавших полицейских машин он направился в полицейский участок.

…Суд присяжных, состоявшийся год спустя, — тогда США уже успели оправиться после периода «Всеобщего ужаса» и все хотели хоть как-то «загладить» свою вину, — полностью оправдал Фрица Шварца. Но он уже твердо решил уехать из США и больше никогда сюда не приезжать. После суда он сразу же уехал в Центр Реабилитации для военнослужащих ООН под Женевой, где попросил директора назначить ему «двойной срок» пребывания для, как он выразился, «полной реабилитации».

…Еще через полгода он навсегда обосновался в городке Шампобер, департамент Марена, Франция.

* * *

Следует сказать, что в США не были особо взволнованы этим событием, случившимся на границе двух штатов. Репортаж о нем остался практически незамеченным никем, кроме разве что жителей штатов Техас и Нью-Мексико.

Собственно, этот репортаж совершенно затерялся среди множества других подобных репортажей, которые поступали практически со всех концов США. Более того: многие обозреватели выделили в тот день лишь репортаж о мальчике лет 14, которого обезумевшая толпа буквально растерзала из-за того, что он просто попытался прокатиться на автомобиле своего старшего брата. Когда он остановился возле дома своего одноклассника, ослепленные страхом соседи, приняв его за террориста, вытащили его из машины и принялись жестоко избивать. А потом к ним присоединились и прохожие. Никто ничего не спрашивал — ситуация всем казалась совершенно ясной…

…Обезумевшие от непрерывного страха люди пытались сами себя защитить…

* * *

— Глубокоуважаемые господа! — так начал свою речь профессор Абрахам Ллойд на Внеочередном Конгрессе Ассоциации социологов США. — Мы собрались сегодня, чтобы обсудить ту чрезвычайную ситуацию, в которой оказались США в последнее время. Как все вы понимаете, я имею в виду социальные последствия двух недавних террористических актов — подрыва бомб объемного взрыва в Парадайзхолле, штат Луизиана, и в Сан-Франциско, штат Калифорния. Сразу же хочу особо отметить, что ПОЛНОГО понимания ситуации у меня нет. Нет его, вероятно, и у вас. Однако что несомненно — так это то, что наша страна находится в чрезвычайно опасном положении. Именно поэтому мы и собрались здесь: чтобы совместно обсудить с разных сторон и разных позиций социологические последствия, к которым привели эти преступления…

Сейчас я предоставлю слово генералу в отставке Гордону Мак-Лафлину, который любезно согласился выступить на нашем Конгрессе с небольшой лекцией, посвященной бомбе объемного взрыва. Прошу, генерал.

— Господа! Я хочу прежде всего обратить Ваше внимание на то, что бомба объемного взрыва представляет собой особый род ОРУЖИЯ МАССОВОГО УНИЧТОЖЕНИЯ. Она стоит в одном ряду с напалмом, шариковыми бомбами, химическими или бактериологическими боеприпасами. А по своим тактико-техническим данным — прежде всего по возможности поражения живой силы противника — вплотную приближается к тактическому ЯДЕРНОМУ ОРУЖИЮ. Как вы хорошо знаете, ВСЕ РАНЕЕ имевшие место случая применения такого рода оружия — прежде всего Вьетнам, где применялись напалм и шариковые бомбы, а также разновидность химического оружия под названием «Эйджет Оранж» — вызвали крайне острую и РЕЗКО ОТРИЦАТЕЛЬНУЮ реакцию в странах всего мира. В том числе — и в самих США.

Особо отмечу, что ВСЕГДА РАНЕЕ такое оружие применялось ВНЕ территории США. И, несмотря на это — всегда в нашей стране формировалась на это резко отрицательная реакция. Но теперь все это пришло и сюда, к нам домой…

Кратко остановлюсь на том, а что же собой представляет боеприпас объемного взрыва, — или бомба объемного взрыва, как ее чаще называют…

Генерал еще 24 минуты по военному четко объяснял присутствующим военные аспекты проблемы, широко иллюстрируя лекцию слайдами и видеокадрами.

Весь Конгресс снимало телевидение, — и впоследствии лекция генерала была не только несколько раз ПОЛНОСТЬЮ показана по телевидению, но даже и выпущена в виде отдельной видеокассеты, быстро разошедшейся большим тиражом…

Затем ход конференции взяли в свои руки собственно социологи.

* * *

— …Сегодня, после взрывов, раздавшихся — впервые после более чем 150 лет мира — на территории США, рушится привычный для КАЖДОГО ГРАЖДАНИНА мир. — говорил в своем докладе «Взрывы в Парадайзхолле и Сан-Франциско и социальные последствия для самоощущения безопасности» профессор Рой Бенедикт. — Раньше каждый гражданин США ощущал АБСОЛЮТНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ своего существования. ОПАСНЫМИ могут быть только ДРУГИЕ страны — это было принято всеми. «Но даже и тогда, даже и там — вся военная и государственная машина США придет мне на помощь» — так думал каждый гражданин. Так думали все мы.

Никому даже в голову не могло прийти усомниться в этом. Мы все были в этом уверены. Если хотите — это был символ НАШЕЙ ВЕРЫ В ГОСУДАРСТВО. И жизнь практически ежедневно давала примеры, подтверждающие это. Наши войска немедленно выступали туда, где была ХОТЬ МАЛЕЙШАЯ УГРОЗА для безопасности хотя бы ОДНОГО американского гражданина…

МЫ ГОРОДИЛИСЬ СВОЕЙ СТРАНОЙ, — ибо в ней мы были защищены.

Но теперь КАЖДЫЙ в США чувствует обратное. СЕЙЧАС СМЕРТЬ ХОДИТ РЯДОМ с каждым. «Мы БЕЗЗАЩИТНЫ» — так можно теперь выразить самоощущение каждого в США.

Социальные последствия этого практически непредсказуемые…

МЫ ПРОСНУЛИСЬ, — И ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО МЫ ЖИВЫЕМ В ДРУГОЙ СТРАНЕ…

— …Как видите из Таблицы 2, результаты социологических опросов свидетельствуют, что Второй взрыв, в Сан-Франциско, был воспринят населением ОДНОЗНАЧНО в плане ДОКАЗАТЕЛЬСТВА того, что «ГОСУДАРСТВО НЕСПОСОБНО ЗАЩИТИТЬ НАС». — говорила доктор социологии Ренди Уотерсмит в докладе «Как был воспринят Второй Взрыв: результаты социологических опросов». — Это свидетельствует о том, что сформировано социальное мнение, резко направленное ПРОТИВ существующего сегодня правительства. Более того: как видно из той же Таблицы, результаты таковы, что превзойден уже ПОРОГ «МАЯТНИКА КОЛБИ-НЬЮМЕНА»! А это значит, что теперь любые действия правительства будут восприниматься населением не просто «с недоверием», но — даже КРАЙНЕ АГРЕССИВНО! В результате обычные способы пропаганды и методы «успокоения» населения, такие как пресс-конференции, репортажи о достижениях страны и о событиях обычной мирной жизни в других районах США, об успехе восстановительных работ в Парадайзхолле и Сан-Франциско, не только не достигают результата, — но и приводят к прямо противоположному эффекту. Население только ОЗЛОБЛЯЕТСЯ против Правительства и Руководства страной…

— …Сегодня политическое положение в стране резко изменилось. — отмечалось в докладе «Политические последствия взрывов» профессора Карлы Блюменталь из Института Политических Исследований и Прогноза, что в Вашингтоне, департамент Колумбия. — Если ранее действующий Президент имел рейтинг более 50 %, что является характерным для данной фазы предвыборной Кампании, то теперь его рейтинг опустился ниже 10 %! Это явление, небывалое в истории США! Вероятно, это может быть также обусловлено превышением порога «маятника Колби-Ньюмена», которое убедительно зафиксировала доктор социологии Ренди Уотерсмит и о котором она докладывала несколько ранее.

Особое беспокойство вызывает то обстоятельство, что рейтинг общественного Движения «Черные Мусульманские Христиане» сегодня более чем на 20 % опережает рейтинги Демократической и Республиканской партий, — каждой в отдельности, разумеется. Но он имеет тенденцию к росту! Фактически это значит не просто то, что средний американец НЕ ДОВЕРЯЕТ правительственным структурам и прежнему, столетиями успешно функционирующему политическому механизму. Нет! Положение гораздо серьезнее! СЕЙЧАС СРЕДНИЙ АМЕРИКАНЕЦ ХОЧЕТ ПЕРЕМЕН! А ведь именно он, средний американец, и определяет в нашей стране успех на выборах для того или иного кандидата…

— …Я хочу подробно остановиться на том аспекте проблемы, который до сих пор не нашел своего освещения на нашем Конгрессе. — говорил Джо Муреро, директор Института Социальной Политики в Оксфордском университете в докладе «Социально-политические последствия взрывов». — Как то осталось безо всякого внимания то обстоятельство, что в странах с развитой экономикой такие взрывы воспринимаются ПРИНЦИПИАЛЬНО ИНАЧЕ, чем в странах экономически неразвитых или развивающихся. В последних — могут «проглотить» — и притом СОВЕРШЕННО СПОКОЙНО — насильственную смерть многих тысяч человек. Достаточно вспомнить смерть более 20 тысяч человек в Бхопале, Индия, в результате катастрофы на химическом предприятии. Практически никаких ВНУТРЕННИХ ПОСЛЕДСТВИЙ в Индии это событие не имело. В таких странах, вследствие самих условий жизни каждого человека, В КРОВЬ ВЪЕЛАСЬ привычка к пренебрежению ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНЬЮ. В этих странах Права Человека являются ПУСТЫМ ЗВУКОМ. Не то чтобы про них не говорили, — говорят! Но при этом все понимают, что ПРИМЕНЯТЬ их в повседневной жизни никто не будет: ни Правительство, ни Суд, ни Парламент. Ни даже сам человек…

Но совершенно другое положение в развитых странах! У нас Права Человека стали НОРМОЙ ЖИЗНИ КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА, — не говоря уже о государственных структурах! И трудно передать словами потрясение человека, который внезапно осознал, что ЕГО ПРАВА не могут быть обеспечены! Еще вчера — ОНИ были ОБЕСПЕЧЕНЫ, а СЕГОДНЯ — УЖЕ НЕТ! И так думает КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК!

Поэтому он и стремится поддержать тех, КТО ОБЕЩАЕТ ЕМУ ВЕРНУТЬ СНОВА ЭТУ ЗАЩИЩЕННОСТЬ!..

…Научный Конгресс, организованный ассоциацией социологов Америки направил обращение к Президенту, Конгрессу, Партиям о общественным организациям…

Но практически каждый из его участников не мог отделаться от ощущения, что все это — напрасный труд…

* * *

Мишель на этом Конгрессе не присутствовала.

Она уже три дня ждала в Ньюпорте результатов засад, которыми были ПРИКРЫТЫ десять ВОЗМОЖНЫХ кандидатов-мишеней. Наконец-то Стив Ярроу определил «доверительный интервал» для одного из «серийных убийц», и сейчас вся группа работала над тем, чтобы ПРОВЕРИТЬ правильность решения Мишель.

Людей было мало, и поэтому в одну из групп вошел даже сам полковник Риббок. Но Мишель оставили в Ньюпорте координировать усилия всех групп. Остался также и Стив, который сейчас ОТСЛЕЖИВАЛ другого такого «серийного убийцу» и немедленно обрабатывал полученные данные. Тот, другой, уже успел за это время совершить еще 2 убийства, — но был все еще ВНЕ пределов «разумной достаточности»: пока что Мишель могла указать для него не менее 35 потенциальных жертв, что лишало всякого смысла начинать охоту на него.

Мишель вновь и вновь обращалась к справочнику «Кто есть кто в Америке», анализируя еще и еще, правильно ли она отобрала кандидатуры.

Еще в первый день такого «сидения» она выписала в отдельный файл всех, кто попадал из этого справочника в область, которую очертил на карте Стив. Таких набралось действительно более сотни человек. Далее она, опираясь на книги доктора Леонтия Кожехаря, выписала на отдельном листе все известные ей ФОРМАЛЬНЫЕ признаки — маркеры координаторов.

А затем — последовательно применила эти критерии к «сотне достойных» — по шутливому выражению полковника Риббока. В результате — у нее получился РАНЖИРОВАННЫЙ список людей, в котором каждый, кто шел более низко по списку, имел — по мнению Мишель, конечно — меньшие шансы быть убитым.

Вот эти-то верхние 10 («лучшая десятка» — как сказал Стив Ярроу, пародируя «лучшую десятку песен МТВ») и были намечены как наилучшие места для засады.

Вопрос «А действительно ли наш выбор является правильным?» все они стремились отбрасывать от себя.

— Мы не сможем гарантировать никогда, что террористы имеют ту же самую информацию об этих людях, что и мы. Поэтому вероятность ошибки будет всегда, и ни при каких условиях мы ее избежать не сможем. — подытожил полковник, когда на совещании возник такой вопрос.

И все же все это время Мишель, не переставая, искала любую недостающую информацию обо всех ста кандидатурах. Иногда ей в этом помогал Стив — когда у него выдавалось «окно».

Вся информация, которая была на соответствующих веб-страницах в Интернете, уже давно была проработана. Теперь Мишель искала по «группам новостей» — по специальным группам файлов, которые содержали переписку пользователей Интернет по соответствующим тематикам. Такие файлы иногда содержали более чем десятилетнюю переписку нескольких сотен человек, которая была посвящена интересующему всех их вопросу.

Но пока что производить изменения в «лучшей десятке» необходимости не возникло…

Полковник Риббок выходил на связь каждый час. Вот и сейчас он только успел спросить:

— Есть ли изменения?..

Как вдруг его перебил нарочито спокойный голос капитана Курта Ямомото:

— Полковник! Он у нас. Везем на базу. Потерь нет.

— Всем остальным оставаться на местах! — быстро распорядился полковник. — Резервной группе прикрыть объект, который охранял Ямомото.

Все понимали, что пока не станет ИЗВЕСТНО НАВЕРНЯКА, что пойман именно тот, кто нужен, операцию сворачивать рано.

Действительно, стало ясно, что пойман ИМЕННО ТОТ преступник, только через 5 часов.

* * *

Полковник вначале не поверил своим глазам, когда перед ним положили анализ того, что рассказал пойманный преступник.

Он даже вскочил с кресла:

— Не может быть!

— Но все же это так! — сказала Мишель. Она уже успела пробежать глазами всю аналитическую записку.

Полковник нервно прошелся по кабинету. Постоял у окна.

— Значит, этот убийца знал Брю Мотельсона! Более того: он даже готовился к операции в одном с ним лагере… Но следует ли из этого, что оба они «работали» на одну и ту же задачу? Пока что — это не факт.

— Да, пока что у нас слишком мало данных. — подтвердила Мишель. — Базу в Афганистане, на которой была их встреча полмесяца назад, используют многие террористические группы. Тем более, что захваченный террорист говорит, что Брю Мотельсон находился отдельно от всех. И даже, как он выразился, — занимался ИНДИВИДУАЛЬНОЙ подготовкой. Они знакомы между собой, — так, «шапочное» знакомство: участвовали когда-то вместе в одном теракте. Правда — в разных «весовых категориях»: Мотельсон уже тогда был «тяжеловесом», а наш — всего лишь прикрывал группу во время преступления издали, как снайпер. Но поработал тогда много: на его счету оказалось 5 убитых. И как знать: промахнись он тогда, — остался ли бы жив сам Брю Мотельсон. Именно это обстоятельство и дало ему возможность поговорить с Мотельсоном, — он подошел, так сказать, как к своему знакомому — «выразить восхищение». Мотельсон принял его хорошо. А, уяснив из намеков и недомолвок, что наш террорист едет в США, сказал, что, если тот будет в районе Хансборо, штат Северная Дакота, то пусть не удивляется, если они случайно встретятся на улице…

Помолчав, Мишель добавила:

— Меня настораживает то обстоятельство, что Брю Мотельсон разговорился лишь только тогда, когда узнал, что наш террорист готовится для серии убийств «каких-то людей в США», — тех, о которых его уведомят по Интернету. Меня весьма смущает это обстоятельство. Настолько, что я задаюсь вопросом: А НЕ ИМЕЕМ ЛИ МЫ ДЕЛО С ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ГРУППОЙ? Ведь если «Да», — то оба эти дела придется объединить…

— Ну уж за это — не волнуйтесь! — устало улыбнулся полковник Риббок. — Дело о взрывах настолько привлекает ПОЛИТИЧЕСКИЙ интерес многих самых разных сторон, что нам его просто не поручат… А особенно ТЕПЕРЬ, КОГДА НАМЕТИЛСЯ УСПЕХ… И хотя он наметился благодаря нашей активности — у нас заберут и нашего террориста, и наше расследование. И, если будет успех, — то есть если поймают Брю Мотельсона, — то о нас даже и не вспомнят. Ни в прессе, ни при раздаче наград… Я уже хорошо знаю эту политическую кухню.

Он помолчал. А потом добавил:

— Но теперь, когда сложились такие обстоятельства, нам нужно спешить узнать у террориста особенности и специфические черты выполнения им преступлений.

Дальнейшее общение с террористом, однако принесло сравнительно мало пользы. Он рассказал обо всем, — о своей группе поддержки, о группе переброски оружия, о своих личных банковских счетах на время операции… Но выбор следующей жертвы — всегда принадлежал Центру… Ему же только сообщались имя жертвы и все сведения, необходимые для организации убийства. И все. Убив, — он ждал следующего распоряжения. О других убийцах ему ничего не было известно

Вот, собственно, и было все, что он мог сообщить об организации преступлений.

— Опять Интернет. — пробурчал Риббок. — Как и с той группой, из Франции. Мария, — так, если я не ошибаюсь, звали первую из захваченных нами в этом расследовании террористок — тоже все время говорила об Интернете…

— А я обратила внимание на другое. — сказала Мишель. — Этот террорист — рациональный тип личности. То есть именно тот, который способен исполнить лишь только то, что ему прикажут. И он получал распоряжения ЧЕТКИЕ И ОДНОЗНАЧНЫЕ. Ему их нужно было только ВЫПОЛНЯТЬ. Тогда как Мария, — иррациональный тип личности, и поэтому ей РАЗРЕШАЛИ САМОЙ планировать теракт или изменять его план по своему усмотрению. Тот, кто работает против США, широко использует Социальные Технологии доктора Л. Кожухаря. Все захваченные террористы — и из группы Марии, и из группы этого парня, прошли тестирование по Интернету…

…Они успели вытянуть от террориста еще только информацию обо всех других террористах, которые тренировались в одной группе с ним в Афганистане. А потом за террористом приехал целый эскорт, и его как арабского шейха, повезли в Вашингтон, где была расположена штаб-квартира Комиссии по расследованию взрывов в Парадайзхолле и Сан-Франциско.

Полковник тихо чертыхался, — но последовавшие вскоре события показали, что все это произошло даже к лучшему…