Этим вечером Ника не стала перемещаться домой, ибо понимала, что придется объясниться с Кирраном, говорить неприятные вещи и услышать то, чего слышать совсем не хочется. Ко всему прочему, агент Верис была полна решимости доказать «просто соседу», что может обойтись и без приятельской помощи. Никария больше не собиралась втягивать друзей в непростые передряги.

Уставшая после самого некомфортабельного перемещения в ее жизни, и грязная, будто на ней писали картины обозленные экспрессионисты, девушка подошла к дому номер двадцать один, устало поздоровалась с Кабаном, и, ничего не ответив на колкости домового стража, вошла. Если бы пару дней назад кто-нибудь сказал госпоже Верис, что наступит момент, когда в убежище ненавистного маджикайя ей будет находиться вольготней, нежели в собственной квартирке, она бы не постеснялась вцепиться этому хохмачу в волосы. Но сейчас Ника с прискорбием осознала сей факт.

В доме Грегори Фроста стояла подозрительная тишина.

«Неужели сбежал?» — подумала агент службы охраны.

Волнение раскаленными клещами сжало горло. Ника заметалась по квартире. Кухня, гостиная — пусто.

— Фроооост! — прокричала она, остановившись у его спальни и пинком отворила захрустевшею дверь.

— Потеряли кого-то? — оживленно спросил Грегори, смиренно сидевший на своей кровати.

Агент Верис никогда не была так рада видеть Фроста, как в эти несколько секунд.

— Я думала, вы сбежали!

— Я тоже подумывал: а не сбежать ли мне? — сказал маджикай усердно обматывая браслет на левой руке белой лентой, на которую предварительно были нанесены лабиринтоводящие знаки. — Проблема в том, что дневник, который мне нужен — у вас.

— Что это? — спросила Ника, указывая на расписную полоску ткани.

— Это для того, чтобы я смог переместиться и агенты не сумели меня засечь. А вы… нашли проводника?

— Да, — ответила девушка, затем осмотрелась.

Ей показалось странным, что обстановка в спальне этого дома была почти идентичной комнаты сигнатурного маджикайя в храме.

Простая узкая кровать располагалась у стены, рядом находилась одинокая, нарочно состаренная хозяином тумба. В противоположном углу стоял запертый секретер из темного дерева, над которым висели несколько книжных полок. У плотно зашторенного окна пряталось в тени кресло с высокой спинкой. Спальня была декорирована в серебристых тона и казалась, как просторной и светлой, так и враждебно холодной.

— Дежавю, — произнесла Ника. — Комната такая же как…

— В храме, — перебил Фрост, и на какое-то время замолчал, помогая себе зубами завязать узел на ленте. — Это вынужденная мера. Каждый раз, просыпаясь в чужом месте, я чувствую себя крайне уязвимым. Мне хотелось, открывая глаза и не зная всего скверного, думать, что нахожусь дома. Но откуда вам известно, как выглядела моя комната?

— Когда я искала вас в храме, я была не только в вашем кабинете, но и в спальне. Не помните?

— Вас в моей спальне? Если бы мог, я это запомнил, — сказал мужчина огорченно. — Не расскажете мне, как прошел ваш день? — он оглядел запачканную девушку. — Вы провели его в печной трубе?

Ника недовольно закатила глаза и спросила:

— К сожалению, нет. Но раз уж вы заметили… можно… мне воспользоваться вашей ванной?

— Да, вам бы это не помешало, — произнес Фрост, кивнув, и показал на серую дверь напротив.

Проходя мимо прикроватной тумбы, девушка заметила тетрадь в коричневом переплете. На обложке черным маркером была выведена надпись «Грегори Фрост прочти это немедленно» и несколько незнакомых агенту символов.

— Это тот самый дневник? — с улыбкой поинтересовалась Ника.

Фрост ничего не ответив, дотянулся и стащил тетрадь с тумбы.

— Дайте, как-нибудь почитать, а? — сказала Верис, закрывая за собой дверь ванной.

Маджикай сунул дневник в стоящий у кровати рюкзак. Без этой тетради, которой обычные пубертатные малолетки смущенно доверяют свои переживания, передвижение Грегори Фроста по жизни было просто бессмысленно. Все что не записано — утеряно. Несколько страниц, около двадцати — вот и вся его жизнь за последние годы.

Ника долго смывала следы копоти и неблагополучия, застирывая, где могла, одежду, при этом отказалась использовать чудотранское мыло, которое так весело глядело на нее с края раковины. Девушка посмотрела в зеркало и мысленно спросила у своего отражения: «Куда же ты лезешь?». Подумав, что все равно нечего терять, Верис воспряла духом и пожелала себе удачи.

— Хозяин и Человек Официально Представляющий Службу Охраны куда-то собираются? — спросил появившийся над чугунной ванной домовик.

— А тебя не учили, что подглядывать за девушками нехорошо?

— Мы не подглядываем. Мы следим, чтобы Человек Официально Представляющий Службу Охраны чего-нибудь не украл.

— Сейчас, официально, я представляю только саму себя, — произнесла Ника, вспомнив, что была прислана в этот дом, лишь для своей безопасности.

— Мы слышали, вы собираетесь в заповедник, — прощебетал страж.

— У тебя слишком большие уши, — сварливо сказала Ника и потянулась к домовику.

Но страж скорчив рожу, исчез под кафельной плиткой.

Ника тяжело вздохнула и снова посмотрела в зеркало. Верис мало что знала о заповеднике. Слышала лишь, что резерват — место, где магия текла естественно. Там царили свои созидательные законы возникновения сил и равновесий. Боясь природных способностей, словно чумы, великородные маджикайи на протяжении нескольких сотен лет ссылали в заповедник, все, что, по их мнению, представляло угрозу, но было на грани вымирания.

Ника проверила, находится ли дневник Менандра в ее сумке, убедившись, что ценный фолиант на месте, вышла из ванной. Фроста в комнате не было, и агент Верис решила воспользоваться моментом и осмотреться. Девушка подумала, каково просыпаться каждое утро в знакомой обстановке, даже не предполагая, что мир за окном существенно изменился. Ника поняла, что мало чем отличается от Фроста, потому как, несмотря на то, что ее фактическая память находилась в относительном порядке, девушка не знала иного времени, кроме воспоминаний.

Философствования на тему дихотомии бесконечности и быстротечности времени разрушил ворвавшийся в комнату Фрост, схвативший агента за рукав куртки. Он потащил девушку в коридор.

— Верис, нам нужно срочно уходить, — сказал он.

У входной двери Ника вырвалась:

— Какая еще срочность? Что-то случилось?

— Нам просто пора. Или вы передумали сопровождать меня?

— Вообще-то нет, — ответила Верис и перешла на шепот: — А как насчет сидящего у двери дома свинорылого агента?

Фрост загадочно улыбнулся, и морщины в уголках его глаз приобрели победоносный росчерк трезубца.

— Пока вы принимали ванну, я с ним разобрался, — сказал мужчина, поправив рюкзак на плече.

— Что значит: «разобрался»?

Ника взволнованно открыла дверь.

На крыльце в колючем кружеве пентаграмм сидел Кабан. Он мирно посапывал, будто накрытый одеялом заботливой матушки.

Верис порывисто развернулась к маджикаю, спросила:

— С ним все в порядке? Это его не убьет?

— Не беспокоитесь, Верис. Это руническая формула добрых сновидений. Уверяю вас, ему сейчас приятно.

Ника бросила быстрый подозрительный взгляд на Фроста, затем опустилась перед перевертышем на колени и посмотрела на его сладкую морду.

— Вид у него, по крайней мере, счастливый.

— Может быть, ему снитесь вы?

Ника вспомнила про агента СОМ, который должен был, охранять именно ее, и взглядом старой ищейки обвела окрестности.

— Хотите избавиться от случайных свидетелей? — с усмешкой спросил Фрост.

— Избавиться? Если только от вас, — поднимаясь, ответила девушка, прозорливо умолчав о втором оберегателе.

Фрост за последние сутки устал от упрямых колкостей этой девицы, вздохнув, он спустился с крыльца и предупредил:

— Вам придется взять меня за руку.

— Чего-то испугались?

— Я перенесу вас, — спокойно ответил мужчина, стараясь хранить самообладание. В последнее время это давалось все тяжелей.

Ника сложила руки на груди и ехидно спросила:

— Куда? В заповедник? Но с проводником я встречаюсь только завтра.

Царившая на улице тишина, словно хлыст чертяги, подгонявший грешника, действовала на нервы маджикайя.

— Верис, я перенесу нас туда, где прятался все время после пробуждения.

— Это ведь не храм? — настороженно спросила девушка.

— Нет.

Ника медленно спустилась по ступеням.

— А вы, Фрост, уверенны в своих письменах? — девушка показала на расписанную ленточку, обвитую вокруг охранных браслетов.

— Нет, не уверен. Я лишь надеюсь, что моих знаний хватит, чтобы при перемещении мне не оторвало руки.

Мужчина протянул девушке раскрытую ладонь. Ника посмотрела на руку Фроста, словно на взятку, с количеством купюр точно совпадающих стоимости жизненно важной операции умирающей бабушки.

— Доверьтесь мне, Ника, — сказал мужчина, стараясь выдавить из себя самый дружелюбный и ласковый тон, на который он в данной ситуации был способен.

— Я совершенно не собираюсь этого делать. К тому же, что будет со мной, если у вас могут быть оторванные руки?

— Самое страшное, что грозит вам, это появиться в незнакомом месте с двумя окровавленными культями, — заверил маджикай и, не дожидаясь согласия агента, схватил девушку за руку, и что есть силы сжал пальцы.

Перемещение при помощи пентаграмм значительно отличалось от путешествия по абонементу. Символы не используют существующие порталы, а прокладывают свои. Более красочные, но и более тернистые. И комфорт уже зависел от мастерства того, кто использовал пентаграмму.

Ника почувствовала, как рука Грегори Фроста метафизически обвила ее талию, не давая девушке сбиться с курса. Верис показалось, что она сейчас с легкостью воды утечет сквозь обжигающие пальцы маджикая. К тому же, перемещение с человеком, заключенным в противоугонные кандалы, было крайне неприятным.

Они проносились мимо людей, фонарей, сквозь крыши домов и деревья, мимо гремящей музыки, смеха и нескончаемого вихря веселья. Знакомый город оказался закутанным в вечный танец и призрачную атмосферу, как младенец в пеленку. Когда воздух перестал трепать волосы, они остановились на дороге. Кто-то из прохожих с любопытством оглянулся на появившуюся парочку.

Ника нацепила личину строгой невозмутимости и гордо выпрямив спину, отошла от Фроста.

— Зачем было меня к себе так прижимать?

— Незачем, — криво улыбнувшись, произнес мужчина, — я старался, чтобы вы не улетели. Кстати, добро пожаловать.

Агент Верис осмотрелась: перед ними находилось высокое серое здания, защитные чары которого, то и дело, лишали строение видимости. Дорога, мощенная красным кирпичом, вела к массивным дверям между двух обнаженных кустов терновника.

— Погодите, — сообразив перед каким зданием, они оказались, произнесла Верис. — Это ведь Фата-Моргана?

— Все верно, — кивнул Фрост и ступил на кирпичную дорогу.

— Так вы скрывались в общине мормоликов?

— Здесь скрывался не только я. Идемте.

— Ннне-нет. Почему было сразу меня не предупредить, что мы отправляемся в Фата-Моргану? Я туда не пойду! — возмутилась Ника.

Фрост засмеялся.

— Что за предрассудки, Верис? Это не вампиры, это всего лишь мормолики.

Ника раздражено почесала вдруг загудевший локоть и сказала:

— В том-то и дело. Если бы это были вампиры, патлатые оборотни, живоглоты, я бы еще подумала. Но с мормоликами, как бы это сказать… у меня очень напряженные отношения. Вообще, зачем была такая спешка?

— Верис, спешка? В любой момент меня могли заключить под стражу. И сидел бы я не на своей милой кухоньке, а за решеткой. Откуда, как вы сами понимаете, — мужчина показал на обмотанные исписанной тканью браслеты, — никакие расписные ленты меня бы не вытащили. Кстати, хвала небесам, что мне не оторвало руки.

Ника понимающе опустила глаза и с надеждой в голосе предложила:

— Остановимся где-нибудь в другом месте?

— Нет. Здесь у меня постоянный номер. И если уж на то пошло… — сказал Фрост, снимая с себя плащ и накидывая его на девушку, — наденьте это и скройте лицо за капюшоном, чтобы вас никто не узнал. Это всего лишь на одну ночь, Верис.

Ника подняла глаза на маджикайя и жалобно произнесла:

— На одну долгую ночь рядом с вами.

Фрост подумал, что ночь будет действительно затяжной, поскольку в связи с последними событиями, маджикай не собирался ложиться спать.

— Обещаю не приставать, — сказал он, натягивая капюшон на голову недовольного агента.

Ника понадеялась, что кошмарные воспоминания не выпрыгнут из ее головы, чтобы материализоваться, и поплелась за сигнатурным маджикайем.

Пока они подходили к зданию, девушке все время казалось, что община мормоликов исчезнет, как только вечерние гости решат постучать в дверь. Фата-Моргану называли миражом, и она всегда появлялась перед теми, кому было необходимо убежище, независимо от происхождения, социальной ступени или пола. Весь секрет был в силах, что хранились в общине. За долгое время существования «Фаты-Морганы» в укрытии успело побывать уйма сверхъестественных существ, маджикайев и эвентуалов, каждый из которых оставлял генетический код своей силы в банке расчетливых мормоликов. Все это в совокупности создавало мощнейшее экстраординарное явление именуемое «Фата-Моргана» — убежище, для нуждающихся.

Призрачная фигура подметалы, разгоняющего пыль ветвистой метлой по красной дороге, растворилась, когда Ника подошла ближе, будто дворника и вовсе не существовало. Остался лишь звук помела скребущего по мощеной дороге.

Ручка на двери была сделана в форме протянутой для дружественного рукопожатия десницы, и приветственно скрипела стальными суставами. Как только Фрост ее коснулся, железные пальцы сомкнулись и слегка царапнули тыльную сторону ладони маджикая. По выступившей крови чудо-дверь определила постояльца и радушно отворилась. Ника возрадовалась, что избежала кровопускательной процедуры идентификации и вошла следом за Фростом. Здание, многоэтажность которого из-за доминирующего в округе тумана было невозможно определить извне, постепенно становилось плотным и благожелательно принимало гостей.

Ника вдохнула теплый воздух, как ей показалось, насквозь пропитанный запахом дешевого ликера. Она бы с удовольствием начала осмотр убежища, но глубоко посаженый капюшон, словно крохобор, выдавал обзор лишь на пару метров вперед. Все, что агент смогла рассмотреть, так это удобные кресла в центре, стены, обклеенные какими-то старыми фотографиями, банкнотами и вырезками из газет, да длинную отполированную стойку ресепшена, за которой стоял громкоголосый толстопуз. Он вытирал пыль со странного предмета, чем-то напоминающий неуклюжий позолоченный комбайн.

— Мой номер свободен? — спросил Фрост, приложив указательный палец в специальную выемку на агрегате для кровавой оплаты номера.

На деревянной панели, на которой висели сотни ключей, загорелся огонек над номером двести пятьдесят восемь.

— Господин Джелу, — обходительно произнес тучный представитель мормоликов и передал связку маджикайю. — Ваши ключи. Давно вас не было.

— Путешествовал, — ответил Фрост с мягкой улыбкой.

Порой Нике казалось, что подобные дежурные фразы произносят только для того, чтобы указать на личную неприязнь к собеседнику.

— Хорошо отдохнули? — спросил пучеглазый.

— Не передать как, — произнес Фрост и, бросив невеселый взгляд на спутницу, сказал: — Со мной госпожа Вентоса. Она переночует в моем номере.

Ника задрала голову, что бы испепелить Фроста взглядом, но капюшон лишь сильнее сдвинулся на нос.

Мормолик улыбнулся и произнес то, что говорит всем новым постояльцам:

— Цена наших услуг — одна капля крови.

Фрост толкнул девушку локтем и сказал:

— Положи туда палец. Им нужна твоя кровь.

— Чшшшштооо? — донеслось шипение из-под капюшона.

— Это безопасно и тебе ничем не грозит, — заверил мужчина.

Ника выдохнула через ноздри, словно бык получивший укол бандерильей. Она помнила, рассказы Лушаны о том, что их общине ничего ненужно, кроме крови и положила палец в золотой «комбайн». Раздался звонкий щелчок и что-то, будто оса ужалило девушку.

— Ссс-ау! — всхлипнула Ника, отдергивая руку. Капля крови проступила в центре петлевого узора на подушечке указательного пальца и покатилась по фаланге. — Было больно, — пожалилась девушка.

— Спасибо за понимание, — с легким наклоном головы поблагодарил мормолик. — Приятной вам ночи.

— Я здесь не затем, о чем вы подумали… — начала была оправдываться Верис, но Грегори тут же пресек эти стеснительные извинения, дернув девчонку за плечо.

— Никого не заботит, зачем ты здесь, — прошептал он.

— Зато меня заботит моя репутация.

— Госпожа Вентоса, — сквозь зубы проговорил Фрост, — здесь никому не интересно, кем ты на самом деле являешься. Никто не требует имен, удостоверений, денег. Им нужна только капля крови. Капля крови и постоянная резиденция до конца дней — твоя. Разве это плохо? — маджикай подтолкнул девушку к лестнице.

— Это не просто плохо, это подозрительно, — пробубнила мегера из-под капюшона.

Мормолики получали силу через чужую кровь. А благодаря этому убежищу у них в распоряжении была огромная генотека экстраординарных способностей. В этом волшебном мире, каждый выкручивался, как мог.

Поднимаясь по лестнице, девушка бросила взгляд на грузного мормолика, который с особым энтузиазмом вытаскивал пробирку с кровью нового посетителя.

Номер Грегори Фроста выглядел, так же, как и комната в доме на Благополучной улице: те же серебряные оттенки, та же кровать, кресло и плотно зашторенные окна.

Сам маджикай сидел за секретером и, несмотря на то, что его клонило в сон, изучал фолиант Менандра. Интерес, подогреваемый новыми фактами, заряжал энергией разум, но не тело мужчины. Сладкая дремота страстной красавицей, манила в постель, но Фрост, словно последователь пуританской морали, не поддавался соблазну.

Агент Верис, не разувшись, сидела на кровати и сверлила маджикая взглядом. Мягкая подушка приятно обнимала уставшее тело. Девушка была расслаблена, и ей хотелось говорить:

— А вы маджикай в каком поколении? — зевнув, спросила она.

Фрост перевернул страницу дневника и ответил:

— Я эвентуал. Мои родители были простыми смертными. До двадцати трех лет и я был таким.

— Вы шутите? — удивилась Ника.

— Нисколько.

— И как вы стали маджикайем?

— Слишком долгая история, Верис. Половину из этого я уже не помню. У меня было другое имя. Другая жизнь. Но я достаточно пробыл в Умбраседес, чтобы понять, как мне повезло.

— Я была сегодня там. Жуткое место и подлые люди.

Фрост заинтересованный предметом разговора больше, чем эротическими шарадами старика, отложил ручку и повернулся к девушке.

— Верис, обычно, чем тебя кормят, тем ты и опорожняешься. По условиям договора, не родившая «правильного» отпрыска женщина-эвентуал теряет все привилегии мужа и отсылается в колонию. Несмотря на то, что у мужика есть три попытки, его участь тоже незавидна. После того, как забетонируют поле, вы хотите, чтобы на нем выросли цветы? — сердито поинтересовался маджикай.

— Походу, там и до бетонирования никакие цветы не росли. Так… это получается, вы из Умбраседес попали в Рубикунда?

— Да. Мне часто фартило до того злосчастного праздника шаманов, — ответил Фрост со вздохом. — Хм. Честно говоря, я даже понимаю, почему на меня после… якобы смерти, навешали столько злодеяний. Из-за моего происхождения. Я из колонии ублюдков, поэтому, по-вашему, наверняка такой же. Удивительно, что большинство маджикайев не понимает, что сами родом из грязи. Есть «далекая кровь», а «чистой крови» уже нет.

— Вурхолчи, — добавила Ника.

— Вы, Верис, сами видели этих уродцев?

— Да кто бы мне позволил?

— Вот и я о том. Может, и нет их, — сказал маджикай, вернувшись к изучению фолианта.

Ника посмотрела на Фроста, было так странно находиться с ним в одной комнате и не испытывать животной потребности четвертовать «ублюдка». На все в нашей жизни дается свое время — свое время у любви, у радости и печали. И девушка была готова с прискорбием заявить, что ее ненависть к этому мужчине подверглась тому же вырождению, что и наследники чистой крови. Ника вздохнула и достала мобильник. Обычно если подруга не появлялась дома и не предупреждала, Кирран всегда названивал или сбрасывал тревожные сообщения — в этот раз на дисплее телефона не было ни одного пропущенного звонка или смс.

— Уже поздно. Вы не хотите вздремнуть? — спросила девушка, вырывая Фроста из паутины фраз и намеков.

Мужчина ответил коротко:

— Нет.

— Не устали?

— Не хочу что-нибудь упустить. Если я усну, то проснувшись уже ничего, не вспомню.

— А как же ваш дневник? Вы больше его не пишите?

— Верис, я не могу описать все. Это глупо и занимает слишком много времени. К тому же, то, что я конспектирую в дневнике, носит лишь информационный характер. Какие-либо эмоции или чувства мне уже не испытать. — Фрост покачал головой, ведь если он кого-то ненавидел сегодня, и завтра об этом факте прочитает в дневнике, это будут всего лишь слова. Нелепое сочетание букв, которое, если нет воспоминаний, ничего не значат. — Для того, что бы что-либо чувствовать, я рисую символы на своем теле. Они вызывают непросто воспоминания, а рефлексы на что-то или кого-то. Это очень помогает. Получается что-то типа шестого чувства, когда я ничего не помню, но что-то ощущаю. Все же, жизнью человека правят впечатления, связанные с воспоминаниями, а не сухие факты.

— А я? — Ника снова зевнула.

— Что вы?

— Вы оставили какой-нибудь символ обо мне?

Фрост посмотрел вверх и словно кивнув потолку, сказал:

— Да, Верис. Оставил. Он обозначает, что вы меня в основном — бесите. А теперь найдите себе занятие и не отвлекайте меня.

Ника подняла подушку повыше и накрылась покрывалом. Она и сама не могла уснуть, то ли боясь побега Фроста, то ли ожидая звонка от друга. Но пережитое за последние дни гнало усталость, как подпольный самогон, и Ника не заметила, как задремала. Словно на минуту. Ни снов, ни образов, ни видений, а подобное бывает с ней крайне редко.

Девушка открыла глаза, посмотрела на черный экран телефона — мобильник не подавал признаков жизни. Кирран так и не предпринял первого шага к примирению. В комнате было пусто и тихо.

— Фрооост? — тревожно произнесла Ника, поднимаясь с кровати.

Тишина ответила тиканьем настенных часов. Агент посмотрела на секретер, за которым совсем недавно сидел маджикай — ни дневника Менандра, ни каких-либо листов с записями. Ника глянула на часы — раннее утро.

— Черт! Черт, какая же я дура! — взвизгнула девушка, шлепнув по лбу ладонью и голова тут же раскололась на сотню беспорядочных кусочков мозаики.

Верис простонала от боли и, подняв с пола сумку, выбежала из номера. Она понятия не имела, как давно Фрост улизнул вместе с фолиантом, и как скоро она сможет его нагнать. А главное, куда именно ей следует мчаться. Сигнатурный маджикай рано или поздно должен был сбежать от нерадивой девчонки, даже если и не планировал, но Ника так часто думала о побеге, что по закону притяжения иного хода событий и не предвиделось. Девушка словно в параноидальном бреду спустилась по длинной лестнице в холл.

— Извините, а господин… — подходя к ресепшену спросила она, напрочь забыв под каким именем здесь был записан Фрост, — в чьем номере я ночевала, давно ушел?

Пузатый мормолик улыбнулся и, пожав плечами, ответил:

— Господин Джелу никогда не докладывает, когда уходит.

Верис стукнула кулаком по стойке и опустила голову. Какое-то время, проплавав в бушующем океане своих мыслей, девушка вдруг почувствовала на себе тяжелый взгляд. Да настолько гнетущий, что Ника не выдержав, подняла голову и обернулась.

На лестнице в опасно-боевой позе стояла мормолика с ярко-голубым париком пластиковых волос на голове.

Ника сглотнула подкатившую к горлу жуть и поняла, что не надела плащ, который, даже если бы она о нем и вспомнила, ушел вместе с Фростом.

Мормолика сделала несколько тяжелых шагов вниз по лестнице, нахмурила подпаленные брови, сжала руки в кулаки и оскалилась.

— Лушана? — тихо произнесла Ника и попятилась назад.

Мормолика прибавила темп, и агенту службы охраны, ничего не оставалось, как побежать — трусливо, словно прогоняемая поганой метлой.

— Нет, Лушана! Успокойся, — возмутилась Ника, выбегая из здания.

Сзади слышался грозный топот. За госпожой Верис будто гналась разъяренная медведица. Пролетев несколько метров, Ника подумала, что достаточно глупо бежать, при условии, что в распоряжении были сверхвозможности, в отличие от способностей мормолики.

— Лушана, давай поговорим, — с усталой улыбкой сказала Верис, остановившись.

И тут же была сбита с ног.

Захрустели ветки. Мормолика шипела, а агент службы охраны беспардонно сквернословила, пока они кубарем катились в овраг. Колесо из девичьих тел закончило путешествие, встретившись с доброжелательно раскинувшим корни деревом. Ника сбросила свалившиеся на лицо обломленные ветки, да листья, и замерла, увидев кулак-молот, однажды уже грозившийся сокрушиться прямиком в нос.

— Аггха-хагха-гха, — устрашающе произнесла Лушана.

— Давай сыграем во «всезнайку»? — выставив вперед руку, протараторила Верис.

Мормолика произнесла насмешливо, но удивленно:

— Гха?

— Извини, меня Лушана.

Мормолика ожидала чего угодно, но только не извинений из уст великородной наследницы.

— О чем ты говоришь? Я сейчас размозжу тебе глаз!

— Я хочу сказать, что сожалею о том, что сожгла ту папку. Но ты сама виновата, потому что дело твоей жизни, было жизнью моей.

Мормолика опустила кулак, и ее лицо приобрело дружелюбно-растерянные черты. Какое-то время она тяжело дышала. Минуты две девица разбиралась в собственных чувства и, наконец, произнесла:

— Тогда уж и ты меня извини.

Ника поднялась на локтях и сказала:

— Мне было очень обидно, потому что я привязалась к тебе. Да, я знаю, я отвратительная подруга. Мне уже сказали, что я эгоистична и ничего дальше своего носа не вижу…

— Это точно, — согласно кивнула Лушана, поправляя съехавший на бок парик.

Ника бросила возмущенный взгляд на мормолику.

Лушана улыбнулась, протянула руку и помогла агенту Верис подняться.

— Сначала я тебя просто ненавидела, — начала исповедь мормолика, — потому что ты великородная, и к тебе особое отношение. Но потом поняла, что и тебе непросто. На самом деле, я бы не опубликовала материал про твоего отца, не сказав тебе, — но подумав, добавила: — Наверное.

Ника усмехнулась.

— Слухами больше, слухами меньше. Все равно, примечательнее моих родителей в моей жизни ничего и не было.

— Тогда зачем ты сожгла мою папку?! — возмутилась Лушана, занося кулак для удара. — Я все же размозжу тебе что-нибудь!

Ника опешила, и осторожно шлепнув мормолику по плечу, сказала:

— Эй… давай ты это сделаешь, как-нибудь в другой раз. Все же ты первая оказалась не права. Потому что это унизительно, когда с тобой дружат, из-за того, что это выгодно.

— Так было только поначалу.

Лушана и Ника замолчали, с заметной симпатией в глазах смотря друг на друга.

Мормолика спросила:

— А что ты здесь делаешь?

Ника раскрыла губы для ответа, но опыт прошлого залетел в рот, словно муха и девушка замолчала, покосившись на Лушану.

— Ладно, поняла, — отмахнулась та. — Ничего не говори. Я… кстати… видела здесь твоего Фроста.

— Что? Когда?

— Где-то два часа назад, он уходил из общины.

— Два часа назад? — переспросила Ника, воодушевленная осознанием того, что не так уж давно разминулась с Фростом.

К тому же проводник в заповедник был только у нее, и девушка вспомнила, что в сумке валялись первые выписки, которые делал маджикай — появился достаточно перспективный шанс его настигнуть. В любом случае она знала, что в конце финишной прямой — Зеркало Правды.

— Спасибо, Лушана, — поблагодарила Ника. — Извини, мне надо бежать… погоди… но ты ведь говорила, что даже не чаешь, кто такой Фрост.

Лушана виновато потупила взгляд.

Ника покачала головой.

— Слушай, а ты случайно не знаешь… про бар на болоте?

— Знаю. Если хочешь, я тебя подброшу, — с широкой улыбкой подруги-акулы предложила мормолика, — по старой дружбе.

* * *

Духота, запах свиного жира, свежего пота и хмельных посетителей — то первое, с чем пришлось столкнуться агенту Верис при входе в заброшенный бар на болоте.

За деревянным столиком сидел синекожий тролль, доедающий вторую тарелку омлета с беконом. Запивая завтрак сладкой брагой, он размышлял на тему, почему все особи женского пола имеют привычку опаздывать. Цератоп думал о неисправной стороне их биологических часов, содержании бабьих голов и пресловутой дамской наглости. Как бы в подтверждение последнего за его столик плюхнулась девушка, чей всклокоченный вид, кажется, стал привычным и, что удивительно, ей шел.

— Грохоты! — фыркнула она по-звериному.

— И тебе доброе.

— Какой, кошмар эти Грохоты! Прости, я опоздала.

Тролль хмуро кивнул и сказал:

— Надо же, ты тоже это заметила.

Верис не унималась:

— Я всегда считала, что когда мормолики говорят, что «я приехал с грохотом» это имеется в виду тот привычный шум, с которым они передвигаются. Но откуда же я знала, что Грохоты — это Огромные Летающие Головы.

Цератоп посмотрел на девушку. Сомневаясь, что все, что Ника сейчас произнесла, адресовалось именно ему, обернулся.

— Летающие головы? — уточнил синекожий.

— Да! Большая сквернословящая голова. И она меня укусила, — Никария бесцеремонно задрала ногу на стол и закатала штанину, демонстрируя два красных полукруга.

— Хм, так ты, поэтому опоздала?

Все еще не отошедшая от бесноватого полета агент Верис протараторила:

— Я опоздала, потому что очнулась в номере одна, потом на меня напала лысая подруга, а убийца моей матери — сбежал.

Цератоп отодвинул тарелку с омлетом и сказал:

— Ооо, ну тогда повод-то у тебя был серьезный. Прошу прощения. Конечно. А теперь, пошли, фря. Кстати, заплати за меня. Пока я тебя ждал, мне стало скучно, и я объелся.

— Почему я должна платить за твое обжорство?

— Потому что я помогаю тебе до безвозмездности бесплатно, — ответил тролль, поднимаясь из-за стола.

— Вообще-то, — возразила девушка, — потому что ты проиграл.

— Ой, что-то мне так тошно возвращаться в заповедник сегодня, — сказал Варпо игриво. — Давай пойдем завтра?

— Хорошо. Я заплачу, — тявкнула Ника.

Вытащила из кармана несколько смятых купюр и, положив их на стол, девушка пошла вслед за троллем.

Они подошли к клювомордому бармену, тот внимательно осмотрел Нику, затем осторожно кивнул в сторону двери на кухню.

— Дай ему монетку, — шепнул Цератоп.

— Ты не предупредил, что вход в заповедник платный.

— Кикимора. Это на удачу, чтобы вернуться. Все так делают.

Ника цокнула, но с уважением к традиции положила несколько монет на барную стойку.

— Воз-возвращайтесь, — прокудахтал бармен.

Агент Верис и синекожий монстр прошли через жаркую кухню, спустились в подвал и остановились перед дверью в холодильное помещение.

— Туда? — с сомнениями в голосе, спросила Ника.

— Да, но нам понадобится пропуск.

— За него тоже нужно платить?

Цератоп рыкнул и подошел к огромному сундуку, и откинул отвратительно заскрипевшую крышку. Каждое существо, которое появлялось в заповеднике непомеченным специальным маячком, отлавливали и заносили в базу. Но благодаря потайным тоннелям, заключенные выходили из резервата и могли спокойно передвигаться по городу, снимая идентификатор со своего тела. Тем, кто не был занесен в базу данных, но по каким-то причинам желал попасть в заповедник, было сложнее. Но предусмотрительные активисты, создающие тоннели, просто снимали маячки с тел погибших в резервате по тем или иным обстоятельствам, и оставляли жучки у входа, чтобы любой желающий смог нацепить идентификатор и посетить резерват.

Варпо вытащил зеленую клипсу и, бросив побрякушку агенту, сказал:

— Думаю, тебе подойдет. Нацепи на себя.

— Они хоть стерилизованы? — спросила девушка.

Цератоп посмотрел в пол.

— Да, — ответил он раздраженно.

— А что это?

— Если кто-то появится в заповедных землях без жучка, есть шанс, что его быстро поймают и придадут суду. Хочешь?

— Нет. Не особо.

Синекожий достал ошейник, который когда-то принадлежал такому же монстру, как и он. Варпо вспомнил об иллюзорной свободе в заповеднике, о том, что каждое его действие записывалось и отслеживалось, о тех пещерах, в которых содержали троллей.

— Я не хочу это одевать, — честно сказал Варпо, присаживаясь на сундук с идентификаторами. — И не хочу туда возвращаться. Извини, но похоже, придется тебе идти одной.

— Но как же…

— Я пообещал, что больше не одену ошейник. Чем только думал, когда согласился. Это все твоя улыбка…

Ника подошла к чудовищу, забрала из его лап мигающий ошейник и положила его в сумку.

— Вообще-то, господин Цератоп, — сказала она, перекидывая котомку через плечо тролля, — не обязательно его надевать. Тогда просто носи при себе.

На синекожей морде появилась клыкастая улыбка, и Варпо чуть ли не промурлыкал:

— Обожаю, когда ты меня называешь господином. Пошли, луковка. Ты же не против, если я понесу твою сумку?

Тролль снял со стены фонарь и зашел в холодильное помещение первым.

— Не против, — тихо согласилась Ника и, как растение, замерла у открытой двери, не сумев быстро переварить внезапную перемену в настроении громилы.

Цератоп выглянул из холодильника, посмотрел на девушку, и дернул ее за ворот куртки в легкую прохладу.

Они прошли несколько полок с мороженным мясом, грибами, банками заправки и подошли еще к одной двери.

— Хочешь сказать, что в заповедник можно попасть через морозильную камеру?

— Через эту — можно. Там будет темно. Так что держись рядом со мной, чтобы не потеряться.

Ника кисло посмотрела на тролля и, взявшись за шнуровку на его жилете, сказала:

— Хорошо, хоть на Грохотах лететь не придется.

Они зашли в черный коридор. И только сейчас девушка поняла, что именно обозначает выражение «темно хоть глаз выколи». Даже небольшое свечение, казалось бы, яркого фонаря, опережало гостей всего лишь на пару шагов. Ника для интереса выставила руку вперед, и ее кисть скрылась, словно в черном киселе. Через несколько метров полной тишины, темнота ожила видениями. Была ли это реальность или воображаемые страхи, девушка не знала, но каждый раз, когда она слышала позади шаги, с волнением оборачивалась, но за спиной не было ничего, кроме темноты.

— За нами, кажется, кто-то идет, — сказала Ника, дернув тролля за жилет.

Цератоп ответил небрежно:

— Не обращай внимания, это местные.

— Местные? Что еще за местные?

— Черти, — невозмутимо объяснил Варпо. — Ты по сторонам-то не смотри.

— А то что?

Синекожий остановился, обернувшись, направил свет фонаря на морду и зловеще произнес:

— Увидишь чего.

— Иди-ты, брехун, — пихнув тролля в бок, пробурчала Верис.

Тролль засмеялся, и фонарь в его руках погас.

— Не смешно! Включи фонарь. И так жутко! — возмутилась Ника и почувствовала, как что-то дернуло ее за куртку да с такой силой, что девушка не удержалась и плюхнулась на землю.

— Цератоп, что за шуточки?!

— Я здесь не причем, — хихикая, отозвался тролль, и протянул агенту лапу. — Давай руку.

Ника нащупала опору и ворчливо поднялась:

— Придурочный тролль…

— Ну, — поторопил Варпо, — где там твоя рука?

Ника, в ужасе сжав чью-то лапу, спросила:

— Моя? Вот же. Я держу тебя.

— Меня?

Агент Верис отпустила лапу и инстинктивно шарахнула энергетическим всплеском в стоящее рядом существо.

— Ай! — воскликнул тролль, получив электрическую оплеуху. — Да я это был! Я! Пошутил.

— Дурацкая шутка! Дурацкий тролль! — воскликнула Ника и для верности еще раз запустила разрядом в тролля.

Цератоп уклонился от удара и засмеялся.

— Ладно, ладно, фря, не вспыхивай, — Варпо снова протянул лапу, и взял девушку за руку. — Без шуток, пошли.

Ника достала из кармана мобильник, посветив дисплеем, подошла к троллю и взяла его за шнурок жилета.

— Если ты здесь, — мрачно усмехнулся синекожий, — то кого я держу?

Громила включил фонарь, при свете которого рядом с Цератопом сверкнули глаза…

Ника никогда не слышала, как визжат тролли.

— О небеса! Сколько же в тебе децибел, — зажимая уши, сказала Ника.

Варпо фыркнул, перевалил агента через плечо и ускорил темп.

— Ты ничего не слышала, — погрозив кулаком, сказал монстр.

— Я даже не знала, что тролли, так импозантно пугаются, — усмехнулась Верис. — Что это было?

— Черти. Я же сказал.

— Черти?

Чтобы не увидеть лишнего, Ника зажмурила глаза и до конца путешествия на плече тролля ни разу их не открыла.

Минут через двадцать повеяло свежим воздухом. Ника почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев — так защитные чары резервата приветствовали новую гостью. Варпо пинком отворил щербатую дверь, и все вокруг залило ярким светом. Верис поежилась, медленно открыла глаза.

Цератоп опустил девушку на землю, причмокнув, сказал:

— Мы сейчас находимся в заповеднике, предупреждаю, здесь очень опасно.

— Ты только сейчас предупреждаешь? — пытаясь привыкнуть к яркому свету, возмутилась Ника.

— Так ты даже не поинтересовалась, каково здесь. Кстати не поведаешь, зачем приперлись?

— Теперь, чтобы найти одного ублюдка.

Ника потерла заслезившиеся глаза и обернулась на звук, похожий на шум находящегося под напряжением электрического генератора. В огромной искрящаяся стене, уходящей далеко вверх, словно застывшие в смоле насекомые, находились хвостатые существа в черных доспехах.

— Уроборийцы? — догадалась Ника, подходя ближе.

— Они самые. Осторожно.

Ящеры, как тренированные солдаты, свернули морды в сторону агента службы охраны и отсалютовали правой лапой и громким стуком тяжелых сапог. Ника почувствовала, как ее сердце забарабанило в грудной клетке, будто приметив сородичей, рвалось наружу. Верис отошла назад.

— Ух-ты! — удивился тролль. — Раньше ящеры меня так не встречали.

Девушка с улыбкой посмотрела на Цератопа и поинтересовалась:

— Что они там делают?

— Ваши начальники думают, что, благодаря технологиям, посол Датрагон помогает сдерживать червточины. Посмотри, сколько их здесь стало…

Ника глянула в небо, которое, словно покрытое струпьями тело, было изъедено черными дырами.

— Ого. А ты сам что думаешь? — спросила агент.

— Предполагаю, что посол не сдерживает бреши, а следит за ними. Это для вас — маджикайев червоточины, как священные язы на теле демиурга. А для Датрагона это возможность вернуться домой. Я хоть и тролль, но не дурак. Ладно, фря, куда идем? Или ты еще не налюбовалась?

Ника оторвала взгляд от дырявого неба и подошла к троллю. Достала из кармана куртки листок с записками Фроста и показала громиле.

Синекожий развернул бумажку, прочитал и, удивленно погладив подбородок, спросил:

— Ты мне точно то, что нужно дала? Тут написано про плечи, бедра, волоски…

— Я знаю, что там написано, — перебила Ника.

— Хех, странное поветрие у нынешней молодежи. Ты это… как там их называют… экстраординарная извращенка?

— Что? Нет!

Тролль улыбнулся.

— Меня должны были эти писульки возбудить?

— Цератоп, ты о чем вообще думаешь?!

— А зачем ты завела сверхъестественное существо в экстремальную зону, подсунув плотские стишата?

Ника вырвала листик и сердито сказала:

— Это загадки. Вот смотри, мне нужна чернокудрая Конастананта. Все начинается с нее. Ты знаешь, что это может быть? Это наверняка какая-то аллегория. Подумай хорошенько.

— Хэх, — усмехнулся тролль. — А что тут думать. Конастананта это местная фараонка.

— Фараонка? Русалка в смысле?

— А то! Фараонок в природе осталось очень мало, вот мадаму и сослали в резерват. Она отбывает здесь срок за кровожадную проституцию. Я ж говорил — ты извращенка.

— Никакая я не извращенка! Эта ваша Конастананта пункт на пути Ментора Менандра. Он написал это в своем дневнике, чтобы скрыть доступ к зеркалу правды. Ты должен это знать. Ты же Цератоп твои предки должны были помогать Менандру.

— Так тебе нужно Вердадереспехо? — поинтересовался Варпо.

Девушка сморщилась:

— Вардаре-что?

— Вердадереспехо. Правдивое зеркало.

— Да… Нет. Я не его ищу. Зеркало ищет убийца моей матери. А я ищу убийцу своей матери. Так… — Ника запнулась, — ты, что ли знаешь, где это… «вардадеспехо» находится?

Варпо гордо расправил плечи и сказал:

— Но не только мои предки работали на этого шального старика. Я тогда был не старше Кроуша.

— Дьявол, сколько же тебе лет? В твоей анкете про это не написано! — возмутилась Ника.

— Много. Много стоят мои услуги, — поумничал тролль. — Однажды я продал информацию о местонахождении Вердадереспехо одному маджикаю.

Агент Верис вспомнила подозрительный интерес Вывера Вышнича к информации о Менандре.

— Толстому замдиректору? — поинтересовалась она.

Варпо воспользовался растерянностью своей спутницы и приобняв девушку за плечи, ответил:

— Тот, что благословил мое рассеивание? Конечно, нет! Оторвать бы ему яйца! Не он это был.

— Только не говори, что ты продал это Грегори Фросту? — заподозрила Ника.

— Откуда мне знать, как звали того мужика. Он не представился, цаца. Я и рожи-то его не видел.

— Варпо! Как ты мог заключить сделку с кем-то, не увидев его лица? — возмутилась девушка и скинула лапу тролля с плеча.

Синекожий ответил:

— Запросто, если за это щедро платят. К тому же мне плевать, потому что зеркальце-то не работает.

— Как не работает?

— С тех пор, как в него смотрелся старик Менандрэ, оно больше ничего не показывает. Сломалась игруха.

Ника произнесла мысли вслух:

— Но Фрост, то об этом не знает. Или в дневнике написано, как его починить?

— Не имею понятия, фря. Я ни про какой дневник ничего не знаю. Я лишь укладывал камни и собирал огнецветы для дурного старика.

— Отведи меня к зеркалу.

Варпо причмокнув, сказал:

— Так бы сразу и сказала, что тебе именно оно нужно. А я-то думал ты извращенка и мы побалуемся.

— О, небеса! — звонко произнесла Верис. — Я думаю, кого ты мне напоминаешь. Моего приятеля! Ты такой же противно-пошлый, как Дин.

— О, он тоже тролль?

— Да. Только в человеческом теле.

Варпо внимательно посмотрел на спутницу, приподнял штанину, оголив лохматую щиколотку, спросил:

— Тебя точно не возбуждает моя нога?

Поднимая с земли камень, Ника прорычала:

— Церррррр-ра-топ…