Глава первая

Ранняя весна на юге капризна. И потому человек, вынужденный по утрам выбираться из дома, постоянно бьется над вопросом: что сегодня надеть?! Порой он пытается загодя прослушать сводку погоды, совместить в голове все эти оттепели и гололеды с усилением ветра и понижением температуры.

Метеорологам легче. Они могут происходящие перемены если и не всегда правильно предсказывать, то объяснять: антициклон пришел, антициклон ушел. Или пугать несчастных обывателей: антициклон идет!

А для жителя южного города начало весны — сплошные сюрпризы. Утром вышел из дома — мороз, вместо дороги — сплошной каток, машины бьются, пешеходы руки-ноги ломают, а ближе к полудню небо вдруг распогодится. Шкала термометра весело скачет вверх, катки превращаются в лужи, с крыш начинает капать, и в городские ливневки с шумом устремляются грязные потоки недавнего льда и снега.

Часа в два пополудни может опять подуть северный ветер, с неба сорвется хоровод снежинок, огромные сосульки на крышах зданий обледенеют, лед на них нарастет причудливой мутноватой рябью на манер корней старого дерева, и опять дело в свои руки возьмет зима.

Это случилось до наступления нового оледенения. Когда сосульки еще таяли. Вернее, подтаивали, потому связь их с крышами потихоньку ослабевала. Да и снежные шапки на зданиях сантиметр за сантиметром сползали к краю крыш, чтобы коварно подталкивать к падению мощные наросты льда.

Налетевший было после обеда северный ветер быстро утихомирился, и выглянуло солнце. Его лучи стали трогать смерзшийся на крышах лед. И выяснилось, что самая большая, самая длинная и самая острая сосулька, которая казалась самой прочной, едва держится. Потому что в ее основании обнаружилась некая пустота, лишившая ледяную красавицу устойчивости.

Очередной солнечный луч пощекотал это крепкое на вид сооружение — сосулька шевельнулась. Жаркий поцелуй солнечного посланца, и сверкающее ледяное чудо с громом обрушилось вниз, чтобы там, на тротуарных плитах, со звоном рассыпаться на сверкающие ледяные осколки.

Но нет, как раз в этот момент мимо здания шел человек. Голова его была забита цифрами, каковые он складывал и раскладывал, и учитывал, и при этом торжествующе улыбался собственным расчетам, не подозревая, что его изощренная хитрость и способность добывать деньги, казалось бы, на ровном месте уже никогда ему больше не понадобятся.

В последний момент он услышал шум у себя над головой, но не успел среагировать. Сосулька — вся огромное ледяное копье — пронзила человека насквозь. Он умер мгновенно, а сосулька даже не разбилась…

Некоторые очевидцы потом рассказывали, что и видавшим виды санитарам «скорой помощи» стало не по себе.

Варвара медленно стянула с головы черную косынку и так же медленно расправила ее на коленях, потом сложила пополам, еще раз пополам, пока дорогой шелковый гипюр плотным комочком не укрылся в ее кулаке.

Эти странные движения со стороны могли показаться осознанными, но она проделывала их машинально. На самом деле все ее существо было занято совсем другим: попыткой осознания того, что с ней случилось.

Вдова! Какое ужасное, книжное, нелепое слово. По крайней мере применительно к ней, Варе Будилиной. Оно никак не подходило молодой, цветущей женщине тридцати лет. И свалилось на нее вдруг, как неизвестно откуда взявшаяся каменная глыба, которая перегородила дорогу ее жизни, до того прямую и видную до самого горизонта.

Она ссутулившись сидела на кухне, и в голове ее калейдоскопом проскакивали недавние события дня.

Оркестр дребезжал и фальшивил, когда гроб с телом Вариного мужа стали опускать в яму, и один из «копачей» — они на кладбище были на все про все — не удержал веревку, из-за чего гроб в яму не плавно опустился, а прямо-таки спикировал.

Родственники и друзья только дружно ахнули, а мать покойного горестно завыла — плохая примета. Плохая для кого — для покойника?

Муж Варвары, Борис Будилин, умер нелепо: с крыши здания городской филармонии сорвалась огромная сосулька и пронзила его насквозь, точно пущенное рукой врага копье. Так что и Борису никак не подходило слово «покойник». Если бы он болел или был старый, а то утром на работу ушел молодой здоровый мужчина, а потом в морге Варя должна была опознавать нечто, на супруга вовсе не похожее. Тело. А если еще точнее — останки.

Варвара смотрела на холмик, прикрывавший теперь гроб с телом Бориса, и думала почему-то не о том, что бедный Будилин умер так рано, а о том, почему он вообще шел так близко к зданию, ведь уже началась капель, — неужели ему не было хотя бы мокро?

Он же какой-никакой инженер и мог бы мысленно прикинуть траекторию падения сосульки. Тем более что эти проклятые глыбы льда как раз повсюду начали таять и срывались вниз со страшным грохотом.

Выходит, зря она считала своего мужа человеком разумным и осторожным.

Например, когда они ехали куда-то на машине, он всегда вел свои «Жигули» весьма осмотрительно, ни разу не попал в аварию и любил повторять, что береженого Бог бережет… Почему же он погиб, что называется, на ровном месте?!

В глубине души Варвара понимала, что горюет совсем не так, как принято. Вместо рыданий и сожалений, почему он ушел из жизни не вовремя и оставил ее одну, она брюзжала и злилась на покойного мужа. Никогда прежде она не слышала про подобный случай, а тут не кто-нибудь — ее супруг стал жертвой ледяного чудища.

Каждый поймет, что Борис умирать не собирался, в тридцать семь-то лет, но, видимо, потому и вел себя так беспечно.

Варвару в этот день не посещали никакие предчувствия. Все в семейной жизни супругов Будилиных было ладно, спокойно, привычно. Ничто не предвещало трагедии.

Что могло случиться в молодой семье, в которой даже за те три года, что она существовала, все раз и навсегда устоялось?

По сравнению со своими подругами Варвара вышла замуж поздновато, но удачно.

Девчонки завидовали, что Варе достался такой положительный муж. Непьющий. Некурящий. Не кобель. По крайней мере никто из них ничего этакого о Будилине не слышал и Варваре не докладывал.

Он никогда не забывал о ее дне рождения или о Дне 8 Марта, всегда дарил ей подарки, недорогие, но нужные, так что она им радовалась и понимала — муж о ней заботится.

Борис отдавал ей всю зарплату. Вернее, почти всю. Она как-то вначале пыталась ему выдать деньги на «карманные расходы», но он мягко отодвинул ее руку.

— Спасибо, милая, я себе кое-что оставил.

Прежде он никогда ее так не называл, и Варя расцвела от удовольствия.

В чувствах Борис был сдержан. Не называл ее всякими уменьшительно-ласкательными именами, не сюсюкал, но при этом относился к жене с уважением, что Варвару вполне устраивало. Она знала семейные пары, в которых муж мог называть жену солнышком, а потом бить по физиономии.

Наверное, поэтому случившееся и стало для нее громом среди ясного неба. Нет, даже сейчас она рассуждает как эгоистка. Для любой нормальной женщины потерять вдруг мужа — точно такой же гром.

Теперь, конечно, весь город знал, кто погиб под проклятой сосулькой.

После этого рокового случая здание филармонии оцепили красными флажками по периметру, чуть ли не на три метра в стороны, а пешеходов вынудили ходить по проезжей части дороги, что было не намного умнее.

Нет, как всегда в России: пока гром не грянет, никто не перекрестится. Грянул. Оцепили флажками. Но только одно это здание, будто сосульки на остальных были совсем не опасны. А если какая и падала, то лишь тогда, когда никого под ней не оказывалось…

Кто-то из женщин шепнул Варе на ухо:

— Брось щепотку! Землю на гроб брось!

Варя, казалось, ничего не соображала. Тогда Варина подруга Наташа взяла ее безвольную руку своей, ухватила горсть холодной, еще мерзлой земли и бросила на гроб.

Все считали, что вдова от горя такая приторможенная, и не представляли, что это у нее от недоумения, от неготовности вот так в момент осознать, какая катастрофа в жизни ее постигла…

Два дня, прошедшие после гибели мужа, сознания Варвары не прояснили. Теперь ей казалось нелепым и то, что вдруг умер молодой здоровый мужчина, а никто этому не удивился. Вроде это в порядке вещей, что умирают в расцвете лет.

А ведь Борис находился в так называемом репродуктивном возрасте и не успел оставить после себя детей… Он не продолжил свой род. Разве не для этого люди рождаются на свет?

На кладбище приехала целая толпа народа, но кто из них горевал по-настоящему? Разве что отец и мать Бориса. Остальные делали вид, будто чтут старые обряды и относятся с уважением к смерти.

На самом деле даже разговоры, доносящиеся до ушей Варвары, были о насущных делах каждого. Люди старались отдать последний долг — так это называлось. Но отстраненно, особенно в случившееся не вникая. Последний долг покойнику, которому уже все равно. Словно живые задабривали саму смерть.

На самом же деле живые от нее просто отмахивались! Мол, нам еще не время, и вообще у нас есть дела поважнее.

— Люди мрут как мухи, — противным, тоже нелепым голосом говорила кладбищенская нищенка и протягивала руку за подаянием. — Спаси вас Христос!

Уходя, она посмотрела на маленькую металлическую табличку с датами рождения и смерти, прикинула про себя возраст покойника и проговорила не с сожалением, а даже будто удовлетворенно:

— Молодой!

Варвара отмечала все увиденное какой-то частью сознания. И оно, отмеченное, не задерживалось в голове, а текло через нее, как вода через сито.

И только одна мысль по-прежнему торчала гвоздем во главе этого парада нелепостей: «Бориса убила сосулька!»

За словом «убила» пришло напоминание: теперь она вдова. Вот так жила себе, горя не знала. Думала, все у нее сложилось как надо, добилась чего хотела: есть где жить, с кем и на что.

Пусть они прожили с Борисом недолго, всего три года, но почти не ссорились за это время. Притерлись друг к другу, как и положено хорошим супругам.

И секс между ними тоже был пристойный. И регулярный. Два раза в неделю. Борису нравилась ее покорная готовность. Он говорил:

— Может, другие мужики и тащатся, когда женщина рычит и стонет, а меня заводит скромность и даже строгость. Посмотришь на нее: такая серьезная, недоступная, представить трудно, что она может раздеться и раздвинуть ноги…

Он учил ее во время близости произносить слова, которые Варвара прежде никогда не говорила. И приходил в восторг, когда она, стесняясь, их все же лепетала.

— Говори еще, говори! — требовал он, с силой расплющивая ее своим телом.

Нельзя сказать, что Варе это было неприятно. Она даже испытывала некую гордость оттого, что он отваливался от нее, как насосавшаяся крови пиявка, и засыпал. Мужу хорошо с ней, а Варвара… Ей было хорошо потому, что хорошо ему…

В одном только вопросе супруги Будилины не находили общего языка: заводить детей или еще немного подождать?

Варя убеждала мужа, что скоро — ей ведь уже тридцать лет — и рожать будет поздно, но Борис приводил в пример голливудскую актрису, фанатом которой он был, — Ким Бессинджер. Она родила первого ребенка после сорока лет, и ничего. Потому что надо вначале чего-нибудь добиться в этой жизни, а потом уже стремиться к продолжению рода.

Кстати, все его друзья, с которыми Варвара с Борисом общались, имели по одному, а то и по двое детей. Наверное, потому, что на голливудских звезд не равнялись.

Теперь свой род Боря и не продолжит. Поневоле станешь думать, что в жизни ничего не стоит откладывать на потом, а то будущее может и не наступить.

Раньше, кстати, она не замечала в себе способности к столь длительным и серьезным умозаключениям, а после смерти мужа только и делала, что думала.

Поминки Варя почти не запомнила. Один раз только как бы сознательно включилась в похоронный процесс. Когда какие-то тетки — наверное, с работы Бориса — спросили, где она хочет делать поминки, дома или в кафе. Варя сказала: «В кафе».

Она, опять-таки какой-то частью сознания, вспомнила рассказ подруги Оли. Хоронили ее бабушку, поминки устроили в квартире. Приходили незнакомые люди, все время кто-то из посторонних ходил по их трехкомнатной квартире, а после похорон шкатулка с семейными драгоценностями оказалась пустой.

— Получилось, и вора не было, и батьку украли, — сказала Оля.

— А вы в милицию заявляли?

— Нет, мама сказала: значит, им больше нужно. Она у нас непротивленец. Все, что ни случается, — судьба. Как говорят турки, кисмет! Ну а мне что, больше всех надо? То есть я могла, конечно, сходить в милицию, написать заявление, но, думаешь, нашли бы вора? Вот и я думаю, что нет. Люди наживаются на несчастьях друг друга, и это ужасно…

Вообще-то у Варвары и драгоценностей никаких не было, но она подумала, что дома могут возникнуть всякие непредвиденные обстоятельства. Да и посторонние люди, шастающие по ее жилищу, заранее воспринимались неприятными и докучными. Вот она и согласилась на кафе.

Кстати, оказалось, что это хорошо — в кафе. Все равно расходы взял на себя мясокомбинат, на котором работал Борис.

Когда поминки закончились, Варя просто попрощалась с уходящими, провожавшими покойника в последний путь, — как их назвать-то, не гостями же! — и пошла домой.

У них с Борисом была трехкомнатная квартира. Варя до замужества имела однокомнатную квартиру — родители купили, и у Бориса была такая же. Он сам на нее заработал. Когда молодые люди поженились, они произвели обмен с некоторой доплатой — странно, что она даже не знала с какой, всем занимался Борис, — двух своих квартир на одну.

Квартира хоть и была трехкомнатной, но не новой планировки, полезной площадью шестьдесят семь квадратных метров. Зато в самом центре города.

Квартира казалась Варе очень большой. Ни у кого из ее подруг такой не было.

«Вот видите, кто умеет ждать, тот получает если не все, то многое», — могла бы сказать она.

Еще у Бориса была машина. Жаль, Варя не умела ее водить. Не новая, «Жигули» девятой модели. Зато имелся свой гараж.

Приобрести его помог недавно Борин папа. По крайней мере муж так говорил. Почему вдруг она об этом вспомнила? Потому что не сразу в Борино сообщение поверила. Чего вдруг его отец, который и на свадьбе-то сына не был, ушел от них с матерью давным-давно, вдруг так расщедрился? Гараж купил.

К слову сказать, у Вари был такой характер, которым она сама была недовольна. Вот, например, с этим гаражом. Ведь усомнилась в словах Бориса, а почему ему об этом не сказала? Неудобно. Не пойман — не вор. То есть она его на обмане никогда не ловила… Можно подумать, что ловить пыталась!

И вот так всегда. Скажет ей кто-нибудь явную несуразицу, хотя бы та же подруга Наташка, а Варя просто кивнет, и все. Человек же старается, для чего-то свою ложь придумывает. Чтобы Варя поверила? Ну так ей и нетрудно сделать вид. Тем более если это непринципиально. Купил гараж отец Бориса или подарил чужой дядя. Главное, что он есть. Варя, между прочим, туда кое-что из старых вещей вынесла, сложила на стеллаже. Борис не возражал, а у нее на лоджии место появилось, где она теперь свои любимые травы хранит.

Варя весь день размышляла о всякой ерунде, наверное, для того, чтобы не думать о смерти. О том, что Бориса теперь не будет, а ей придется начинать жизнь сначала.

Варины отец с матерью, приехавшие на похороны зятя, после поминальной церемонии проводили дочь домой. Мама предложила Варе остаться, переночевать вместе с ней в опустевшей квартире.

Но Варя понимала, что у родителей дома хозяйство без присмотра. Куры-гуси-утки, корова. Она была уверена, что мама от беспокойства и не заснет как следует, и будет ворочаться, и поднимется чуть свет. И всю дорогу до дома, трясясь в автобусе, будет переживать.

Все ей будет казаться, что муж Михаил, Варин папа, что-то сделает не так. Или будет доить Зорьку, да она еще лягнет его… Словом, родители не только почти никогда не расставались друг с другом, но и весьма неохотно покидали свой дом в селе, до которого им предстояло добираться больше двухсот километров на своей старенькой машине.

— Что я, маленькая, что ли? — нарочито нахмурилась Варя.

Ей хотелось бы поговорить с мамой, рассказать о своих тревогах, но это можно будет сделать, например, на следующей неделе, когда она, как обычно, поедет к родителям в Знаменское.

— Так ведь страшно одной, — говорила мама, разрываемая двумя равносильными чувствами: жалостью к овдовевшей дочери и беспокойством за свой дом.

— Чего же мне бояться в своей квартире? — недоумевала Варя. — Я ведь не в уединенной избушке живу на окраине леса, а в девятиэтажке, где со всех сторон соседи. То стучат, то кричат. Тут мечтаешь в тишине побыть…

— Так, может, ты с нами поедешь? — предложил папа.

В какой-то момент Варя заколебалась; но теперь ее квартира осталась бы без присмотра, мало ли желающих поживиться тем, что плохо лежит. Иными словами, не только хозяин квартиры умер, но и его жена все бросила и уехала…

— Я к вам на следующие выходные приеду, — озвучила свою мысль Варвара.

Успокоенные ею папа с мамой отправились к себе в Знаменское и наказали на прощание, чтобы она берегла себя, не убивалась — Бориса уже не вернуть, а выпила бы таблетку снотворного да поспала как следует. Утро вечера мудренее.

Нет, конечно, Варя понимала, что родители, давая ей такие советы, беспокоятся о ней, но где-то в глубине души мелькнуло: «Гуси с утками важнее родной дочери!»

Она тут же запретила себе так думать. Родители много лет не только себя содержат, получая в совхозе копеечную зарплату, но и дочери нет-нет да помогают…

Варя даже немного проехала от кафе в папином стареньком «Москвиче» и вышла в трех кварталах от своей квартиры. Мама с папой выбрались вслед за ней, обняли дочь, всплакнули.

— Что поделаешь, доченька, — сказал отец, — надо жить.

Варя стояла и смотрела им вслед, пока машина не скрылась из виду.

 

Глава вторая

В квартире, принадлежащей Борису и Варваре Будилиным, все было как обычно. Только зеркала кто-то занавесил простынями. Кто, она не могла вспомнить, но решила, что теперь уже их можно снять, потому что с занавешенными зеркалами жить было страшно.

Казалось, именно за этой белой тканью в зеркальных прямоугольниках и овалах прячется что-то нехорошее. Может, потусторонняя жуть.

Варя подумала, что зеркала закрывают, потому что в первые сутки, когда душа отправляется на тот свет, приоткрывается дверь в загробную жизнь. Если не уследить, оттуда может что-нибудь этакое вырваться или живого человека туда утащить.

Вот ведь какая дурь в голову лезет!

Варя почувствовала озноб, прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Надо выпить что-нибудь теплое. Согреться.

Ей было плохо. Неуютно. Одиноко. Но ведь Борис раньше частенько отсутствовал дома — у него всегда находилась куча дел, а Варя одиночества не чувствовала. Наверное, оттого, что оно поселилось в квартире совсем недавно. В тот день, когда она узнала о гибели мужа.

Она заварила себе чай, отрезала лимон, положила три ложки сахара и стала пить тоже машинально, вроде ни о чем не думая. Но по мере того как Варя согревалась, заработал и ее застывший от нервного озноба мозг.

Итак, она осталась одна. И хотя Варя не была экономистом, первым делом стала прикидывать актив и пассив, чисто бухгалтерские термины.

В пассиве у нее: резкое снижение уровня жизни — она опять станет жить на одну свою зарплату, а за коммунальные услуги платить гораздо больше, чем прежде. Сбережений у них никаких не было. Варя предлагала Борису каждый месяц откладывать по три тысячи на книжку, но он сердито фыркнул и сказал:

— Что тебе дадут эти копейки?

— За год — тысяча двести баксов.

Он одобрительно посмотрел на свою хозяйственную жену, но сказал:

— Пока не надо. Вот проверну я кое-какое дельце, тогда сразу положишь кругленькую сумму.

— Дельце? — удивилась Варя. — Но какое?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — сказал тогда Борис и потрепал ее по щеке.

Словно маленькую дурочку.

Он вообще всегда ее недооценивал. В смысле, считал недалекой. Ну да, у Вари не было высшего образования. Один колледж…

Отчего вообще он считал, будто его технологический институт и возможность работать на мясокомбинате главным технологом ни в какое сравнение не идут с Вариной профессией — знанием компьютера. Да за время ее работы в издательстве она стольким вещам научилась, день за днем набирая на компьютере умные статьи и доклады, а иной раз в качестве шабашки даже кандидатские диссертации, что Борису и не снилось!.. Но это она уже так, от обиды.

Кстати, теперь и о продолжении образования можно подумать… Вот уж совсем некстати!

Нет, правда, поступить на заочное отделение в университет… Говорят, сейчас на учебу нужны деньги, но тогда… Варя может продать машину! И гараж… Трудно было сказать, чего вдруг она стала строить планы на будущую жизнь прямо сейчас. И начала не с чего-нибудь, а с учебы.

Хорошо. Получит она высшее образование, но для чего? Чтобы зарабатывать побольше денег? Диплом — вовсе не гарантия будущего процветания.

Диплом. Она думает о дипломе, будто ничего не произошло. Ее муж умер!

Плачь, Варвара, рыдай, а не рассуждай о том, что будет без него. Носи траур.

Но голова упорно не хотела настраиваться на горестные размышления, и Варя заснула, но не видела никаких страшных снов, несмотря на стресс, испытанный ею из-за гибели мужа.

На другой день она не пошла на работу, потому что в связи с похоронами директор издательства отпустила ее до конца недели. Она стала привычно приводить все в порядок, мыть полы в квартире, пылесосить ковры. Все было как обычно. Прибавилась только фотография Бориса с траурной лентой на журнальном столике и стопка водки подле нее, накрытая кусочком хлеба. Говорили, что так она должна стоять девять дней.

Интенсивная умственная деятельность сегодня Варю оставила. Мыслей было немного. Текли они лениво. Вроде того внезапно проснувшегося в ней удивления: чего это она уцепилась за свою работу в частном издательстве? Она хорошо знает компьютер, считается неплохим наборщиком. Умеет составлять программы. Ее бывшие однокурсники-ребята этим неплохо зарабатывают на хлеб и даже на икру.

Подруги говорили, если поискать, можно найти работу с оплатой раза в два больше. А то и в три. Раньше это Варвару не интересовало. Боря хорошо зарабатывал и сам отговаривал ее:

— Чего тебе дергаться? Сиди где сидишь. Начальница не вредная. Надо — по делам отпускает. Работой не заваливает. Сидишь в тепле…

Она вдруг вспомнила стихотворение известного юмориста, пришедшее на ум по странной ассоциации:

Это Варя про себя посмеялась по поводу работы в тепле, потому что как компьютерщик и должна была сидеть в тепле…

В это время зазвонил сотовый телефон. Бориса. Мелодию для него сама Варя записывала. «У природы нет плохой погоды». Мелодию из кинофильма «Служебный роман». Кто-то звонил ему, не зная, что хозяин умер. Варя решила даже сначала трубку не брать. Но телефон продолжал звонить. Придется ответить. Она нажала кнопку мобильника.

— Борик! — раздался жизнерадостный женский голос. — Это Пампусик.

— Боря умер, — сказала она Пампусику, и та быстренько отключилась.

Но через некоторое время телефон опять затренькал. На этот раз, едва Варвара сказала «алло», звонивший опять отключился. Но определитель номера — мобильник у Бори навороченный — высветил телефон, и она тут же набрала его.

— Это вы Пампусик? — спросила Варя у того же женского голоса.

— Меня зовут Ирина, — высокомерно проговорила та.

— Наверное, вы думаете, что это я так несмешно шучу? — сказала Варя. — Но Бориса и в самом деле убило сосулькой. Вчера его похоронили.

— Так это Бориса убила сосулька? — ахнула Пампусик. — А я не знала. Меня с работы в командировку посылали. Подруга говорила, на какого-то мужика сосулька упала, но я и не подумала, что это знакомый… Извините, что побеспокоила, и примите мои соболезнования. Нам теперь все равно нечего делить. Прощайте.

Как она странно сказала: теперь нечего делить. А раньше — было что? Нельзя сказать, будто у Вари вдруг наступило прозрение. Больше того, она своему новому знанию сопротивлялась как могла, но от этого, увы, не перестала о нем думать.

Что же это получается? Варя считала, что муж у нее не гулящий, а оказывается, у него была эта… Пампусик! Он же, наверное, не в кино с ней ходил…

А Варя еще радовалась: ей муж попался не такой, как другие! Тогда ни о каком человеке нельзя сказать, делает он то-то или не делает? А всего лишь — знает заинтересованный человек о нем все или не знает?

Прежде мобильный телефон мужа Варвара и в руки не брала. Зачем? Она считала, что ему звонят друзья или партнеры по делу. Оказалось, не только друзья, но и подруги.

Она заглянула в «память» мобильника и прочла кое-какие сообщения, пришедшие электронной сотовой почтой. Мамочки, у покойного мужа была очень насыщенная любовная переписка! Он и не попытался стереть эти «эпистолы». Наверное, для того, чтобы перечитывать на досуге. К примеру, когда жена суетится на кухне, что-то к ужину готовит, а он лежит на диване и балдеет…

Его глупая жена так и осталась бы в неведении, если бы не сосулька. Страшная ледяная убийца оказалась тем шилом в мешке, которое и позволило не утаить правду. Только вот нужна ли она Варваре?

Значит, первый итог: женщины у Бориса на стороне были, она всего лишь о них не знала. А о чем знала? Только о том, где он работает и какую собственность имеет… Момент, а так ли уж она уверена в этом втором знании?!

Высмотрел Борис Варвару как раз в издательстве. Пришел заказывать тоненькую брошюрку по технологии производства колбасы с добавлением сыра, в производство которой он внес какие-то изменения. Варвара рукопись слегка подредактировала, согласовала с автором, и он остался доволен.

— Спасибо, Варя, вы мне очень помогли.

А когда брошюру напечатали, пригласил ее вечером в ресторан.

Они стали встречаться, и через месяц Борис сделал Варе предложение. Причем сразу и разложил по полочкам их будущий семейный бюджет.

— Конечно, я не бог весть какой крутой, и зарплата у меня средняя. Ежемесячно я буду давать тебе на хозяйство десять тысяч рублей да плюс твои четыре — на первое время нам хватит?

Варвара согласилась, что прожить на эти деньги вполне можно. На каждого члена их маленькой семьи получалось по семь тысяч, в то время как до встречи с ним Варя могла обходиться всего своими четырьмя.

Она вообще привыкла планировать ежемесячные расходы и ухитрялась на свои деньги неплохо одеваться, соглашаясь в таком случае на левый заработок. У нее в квартире стоял «Пентиум-3», который работал, что называется, без сучка без задоринки. Варя улыбнулась своему сравнению: сказать такое про компьютер!

Из воспоминаний она опять вынырнула в день сегодняшний. В принципе, если заниматься компьютерными программами как следует, можно было вообще ни на какую работу не ходить. «Пентюша» ее вполне бы обеспечил, но почему-то такое желание Варю никогда не посещало. Делать деньги дома? Наверное, она просто не умеет работать в одиночестве. Каждый день ей надо быть среди людей.

Варя не пыталась поменять нынешнюю работу на высокооплачиваемую еще и потому, что ее откровенно расхолаживала помощь родителей.

Она частенько ездила к отцу с матерью на выходные и привозила от них продукты. По крайней мере куры, мед, сало, сливочное масло, не говоря уже о картошке и рисе, у нее не переводились.

В десяти километрах от родительского дома располагался рисоводческий совхоз, работники которого продавали рис селянам из близлежащих мест по очень дешевым ценам. Варина мама покупала у них мешок, а потом делилась и с дочерью. Словом, и семья ее родителей, и она сама, как большинство россиян, жили вовсе не так плохо, как можно было бы предполагать, исходя из официальных источников дохода.

Да что там говорить! Ее родители покупали у соседки, которая тоже держала корову, такую сметану, что ложка стояла в ней торчком, и сметана эта не портилась в холодильнике по многу дней, только еще больше густела.

Молоко от своей коровы мама сдавала оптом. Не хотела возиться, как она сама говорила. Каждое утро по дворам ездила машина и покупала у селян молоко. Вот потому Варина семья брала сметану и масло у соседки, которая работала только на свое хозяйство.

Мама Вари работала цветоводом в частной оранжерее — ее построил на окраине поселка какой-то умник из городских и «срубал» с нее неплохие деньги, а папа был здесь же и электриком, и грузчиком, и шофером — развозил цветы по точкам.

Когда Варя вышла замуж за Бориса, супруги стали ездить к ее родителям на машине и по предложению Бориса покупали продукты впрок, помногу, и это всегда оказывалось выгоднее, чем приобретать их в каком-нибудь супермаркете.

Словом, жили они неплохо. Крутились. И деньги у Вари оставались, так что она все время покупала в дом то постельное белье, то пуховые одеяла, то красивую посуду — обустраивалась.

Одного Варя не знала — сколько на самом деле получает ее муж? Она догадывалась, что у него бывают приработки, но куда он девает заработанные на стороне деньги, отчего-то стеснялась спросить. Он мог сказать:

— Разве тебе не хватает на хозяйство тех денег, что я даю?

Ведь ей и в самом деле хватало. Может, он хотел сделать ей какой-нибудь сюрприз, какое-нибудь приобретение, на которое деньги нужно некоторое время копить? Мало ли… Такая вот она была нелюбопытная супруга, что Борису, надо думать, очень нравилось.

По обрывкам разговоров она понимала, что какие-то люди звонили Борису, предлагали оптом мясо, и он торговался, сбивал цену. Потом куда-то ехал и через несколько часов возвращался, довольно потирая руки:

— Сегодня я неплохо поработал.

Почему бы вообще ему закупать мясо, если он не снабженец и даже не директор, а всего лишь технолог? Пусть даже и главный. Следи за технологическим процессом — вот твои обязанности.

Скорее всего он использовал производственные мощности, выпускал на них мясопродукты, которые нигде по документам не значились. Как и левые деньги, которые он имел. Наверняка Борис делился с директором, иначе его давно бы застукали. Из ее рассуждений следовало, что деньги у Бориса были не только карманные.

Сама Варвара могла более-менее уверенно рассуждать о производстве — не колбас, а вообще, — потому что работала в издательстве, которое, кроме всего прочего, выпускало свою газету, брошюры и книги самодеятельных поэтов и писателей. Тех, кто мог выпускать книги за собственные, надо сказать, немалые деньги. Большинство этих книг представляло собой галиматью. Варя мысленно стонала, набирая этот бред. Директриса посмеивалась над ее мучениями.

— Что поделать, Варя, кто платит, тот и заказывает музыку. В нашем с тобой случае они же ее и пишут.

Для газеты Варя набирала тексты статей, верстала материал. И понятное дело, поневоле читала.

Не обходилось и без заметок о криминале. И порой авторы таких заметок подробно рассматривали технологии всяческих афер и возможности их воплощения в жизнь.

Странно, что она подозревала мужа в каких-то махинациях и не ужасалась этому, а лишь спокойно прикидывала, на чем он мог делать деньги. Наверное, в стране, где закон приглядывает за своими гражданами вполглаза, на конкретных примерах показывая, как отдельным членам общества спокойно удается этот самый закон обходить, в этом нет ничего странного.

Законопослушные граждане потихоньку деградируют и превращаются в людей, которые постоянно выискивают неплотно пригнанную доску в заборе законодательства, пытаются ее отодвинуть и проникнуть в нужное им место, минуя бдительную охрану на вахте…

Если ее рассуждения небеспочвенны и Борис имел приличные левые заработки, он должен был где-то прятать эти деньги. То есть иметь тайник. Не то что Варя прямо-таки жаждала эти деньги найти, но ей было интересно.

Поверхностный обыск она провела в квартире невольно — искала паспорт Бориса, чтобы оформить свидетельство о смерти. И нашла пятьсот долларов — пять бумажек по сто — в его рабочем портфеле.

Причем купюры зацепились за распоровшуюся подкладку портфеля и по этой причине хозяин их не заметил. Неужели здесь было столько денег, что можно было не заметить пятьсот баксов? Он их не пересчитывал? Просто бросил куда-то, не заметив пропажи… О дальнейшем Варвара боялась додумывать.

Нет, она вовсе не была корыстной. По крайней мере прежде, но теперь, когда ее теоретические выкладки вдруг стали получать практическое воплощение… Пятьсот долларов — не так уж много, но самой Варе, чтобы их заработать, понадобилось бы почти четыре месяца. Это если не есть, не пить и не платить за квартиру.

Но вот Борис… Она подумала, может, у него была сберегательная книжка — книжки не оказалось. Наверное, когда-нибудь потом эти деньги откуда-то вылезут. То есть она найдет их как-нибудь случайно: то ли в банке с крупой, то ли под его чистыми трусами. Где, интересно, мужчины прячут свои заначки?

Варя задумалась и вздрогнула от телефонного звонка. На этот раз звонил обычный, стационарный телефон.

— Здравствуйте, — сказал незнакомый мужской голос, — вы — жена Бориса Будилина?

— Да, это я, — ответила Варя, невольно настораживаясь.

— Мне надо с вами поговорить. И как можно скорее.

— Но о чем мы можем с вами говорить? Судя по голосу, мы с вами не знакомы… И потом, только вчера похоронили моего мужа…

— Я знаю.

Мужчина там, на другом конце телефонного провода, явственно смутился, но, помолчав, все же упрямо продолжил:

— Мне необходимо вас увидеть. Может, тогда давайте завтра?

Назавтра была пятница, но поскольку Варвару отпустили с работы в связи со смертью мужа, «пока она не уладит все дела», она могла бы с настырным мужиком встретиться. Только вот хотела ли? У нее не было в планах с кем-нибудь встречаться и вообще выходить из дома.

До настоящего времени Варя никак не могла просто остаться одна, чтобы посидеть, подумать, осознать наконец, что случилось в ее жизни. Потому она спросила коротко и по-деловому, как человек занятой и не расположенный к таким вот незапланированным встречам:

— Где, когда и во сколько?

Видимо, она застала его врасплох не тем, что спрашивала о месте встречи — он наверняка уже все обдумал, — а именно своей деловитостью. Но он не ударил лицом в грязь и тоже быстро сориентировался:

— В кафе «Три богатыря» в одиннадцать часов дня вас устроит?

— Устроит. Вы меня прежде видели?

— Увы, не имел счастья.

Ты посмотри, как он стрекочет! Чем же, интересно, может помочь ему женщина, которую он прежде даже не видел? Вернее, какое у него может быть к ней дело?

— Ну и как мы друг друга узнаем?

— Я мужчина высокий, метр девяносто, в толпе не затеряюсь, но для пущего эффекта надену пиджак песочного цвета и шейный платок.

Варя подумала, что ослышалась, но переспрашивать не стала. Конечно, если он такой колоритный, она его узнает… Шейный платок, надо же!

— Я к вам подойду, — сказала Варя.

— Надеюсь, вы не опоздаете, — буркнул он и отключился.

Наверное, Варвара со стороны никак не напоминает безутешную вдову. Она даже немного расстроилась от собственной бесчувственности. Ей полагалось сутками рыдать не переставая, оплакивать потерю близкого человека.

Близкого ли? Неужели мужа надо потерять, чтобы осознать свое отношение к нему? А ведь Варвара собиралась прожить с Будилиным всю жизнь и за три года супружества ни разу не усомнилась в том, что сделала правильный выбор, выйдя за Бориса замуж.

 

Глава третья

На другой день она решила перебрать вещи Бориса. Насколько Варя знала, большинство людей предпочитают не держать в доме вещей покойного и раздаривают их соседям и знакомым.

Она открыла шкаф и уставилась на полку, на которой лежали вещи Бориса. Варя старалась не думать о том, что под предлогом просмотра вещей она задумала произвести небольшой обыск.

В самом-то деле, что же она за хозяйка, если не знает каждого закутка в своей квартире? Вернее, она считает, что знает, но после вчерашних размышлений начала в этом сомневаться.

Просто лежать на диване и бесцельно осмысливать свою жизненную катастрофу Варя больше не могла. Не потому, что была такой уж деятельной, энергичной, а потому, что в лежачем положении ей на ум приходили глупые мысли вроде той, что жизнь ее уже кончилась и она теперь до конца дней будет ходить в черной косынке и горевать, как и положено вдове.

С другой стороны, что она хотела найти в вещах мужа? Какой-нибудь компромат на него? Но если Варвара и дальше станет узнавать о его пристрастиях и симпатиях, среди которых ей не было места, она начнет и вовсе думать о нем плохо, а ведь народная мудрость гласит: о покойниках или хорошо, или ничего.

Ее поиски успехом не увенчались. В том смысле, что Варя не нашла больше ничего, кроме тех пятисот долларов. Сей факт вызвал у нее некоторое разочарование. Она уже приготовилась к тому, что Борис обманывал ее во всем. Так ей легче было объяснять нежелание горевать о своей пропащей жизни.

Она увлеклась всеми этими мыслями и переживаниями и чуть не пропустила назначенное время свидания с незнакомцем.

Во что одеться? Носить траур отчего-то не хотелось. Но и рядиться в яркие вещи на третий день после смерти мужа просто неэтично.

Варя надела черное пальто, черную шляпку и фиолетовый шарфик. Говорят, это цвет вдовы. То есть моменту соответствует.

Взглянула на себя в зеркало. Как ни странно, выглядела она превосходно. Черный цвет вообще шел к ее внешности натуральной блондинки и белой гладкой коже. Не красавица, но, как говорила Фаина Раневская, чертовски мила!

Она спустилась по лестнице со своего третьего этажа и медленно пошла по улице. Привычка быстро собираться дала ей несколько лишних минут, чтобы пройтись не спеша и подышать воздухом, в котором уже ощущался отчетливо уловимый аромат весны. Странно, вроде почки только набухают, а уже будто цветами пахнет. Правда, не летними, особо пахучими, а цветами начала весны, вроде цикламенов и подснежников.

Почему Варвара так спокойна? То есть не перед свиданием с неизвестным мужчиной, а вообще? У нее умер муж, свет должен померкнуть, а она идет себе по улице как ни в чем не бывало, бедрами слегка покачивает, и в душе у нее полный штиль. Безветрие. И запах цветов.

Оказывается, трудно не вписываться в рамки обычных представлений, стереотипов. Получается у тебя не так, как вроде бы положено, и уже комплексовать начинаешь: может, ты уродка какая?

Вот и пробуксовывает Варя на одном и том же месте, все задает себе без конца вопрос: почему ей не горюется? Наверное, потому, что она черствая и бездушная. Даже смерть близкого человека не смогла вывести ее из себя.

Когда Борис всего через месяц знакомства предложил ей выйти за него замуж, Варя подумала, что двадцать семь лет для невесты — не слишком юный возраст. Раз зовут, надо идти. Вот, в этом все дело. Она вышла замуж без любви, три года жила, всего лишь выполняя обязанности жены и хозяйки.

А Борис ее любил? По крайней мере он ни разу не говорил ей об этом. Почему это Варю не задевало?

Хотя, с другой стороны, получается, что от такого брака по расчету выгадали оба. Борис получал гораздо больше Варвары. Но и она была хозяйкой экономной, и за три года молодая семья не только купила в квартиру самое необходимое из мебели, но и приоделась…

— Оказывается, за несколько десятков рублей в загсе можно приобрести себе очень выгодную жену! — грубовато шутил Борис, но ей было приятно.

Вообще-то во вкусе Варвары были мужчины более тонкие и интеллигентные, но тут, как говорил ее собственный отец, не до жиру, быть бы живу. В том смысле, что нос воротить уже некогда — и так в девках засиделась.

Приходилось мириться и с увлечением Бориса пошлыми анекдотами, и с матерком, который в семье ее родителей никогда не был в ходу. И с мужицкими ухватками супруга по отношению к ней: стоило ей пройти мимо, он обязательно хлопал ее по заднице или щипал. И ржал как конь, когда она пыталась увернуться, но не могла.

Но терпела это все Варя ведь не для того, чтобы побыть замужней женщиной всего три года!

Терпела! Бог терпел и нам велел. Бабы каются, девки замуж собираются. Если подумать, американские феминистки, столь нелюбезные сердцу русского мужика, недаром организовали свое движение. В самом деле, постоянно держать на вторых ролях в обществе женщину, благодаря которой это самое общество и существовало!

Воспитывай ее мама не в страхе, что она останется старой девой, а в убеждении, что уж она-то найдет себе мужа по сердцу, может, Варя так не торопилась бы, не мчалась замуж, словно на пожар. И не считала, что ей повезло только потому, что муж ее не был алкоголиком и явно не кобелировал…

В кафе Варвара сразу увидела того, кто назначил ей встречу. Народу было немного — до обеденного перерыва уйма времени, а он со своим ростом и в песочном пиджаке виделся издалека. Даже без своего дурацкого шейного платка. Что он вообще из себя изображал?!

Он тоже заметил Варвару и поднялся навстречу ей из-за стола. И спросил несколько неуверенно:

— Вы — Будилина?

Она чуть заметно улыбнулась:

— А что, я не соответствую образу, который вы себе нарисовали?

— Это правда, не соответствуете. Я представлял вас старше и менее привлекательной.

— По голосу?

— Нет, по тому, какую жену мог бы иметь Борис…

— Чтобы ей изменять? — спросила напрямик Варвара.

Мужчина смутился от ее откровенности. И еще раз украдкой, даже с некоторым недоверием оглядел ее.

— Может, вам паспорт показать? — ехидно спросила она.

— Не надо, я вам верю. — Он будто с усилием отвел глаза.

— Вот спасибо! — сказала, кланяясь, Варвара.

Она пришла вовремя, а он, наверное, приготовился ждать долго.

— Я заказал себе отбивную, пообедаете со мной? Что вы хотите?

— Кофе и пирожные, — сказала Варя.

Они сели за столик.

— Я знаю, как вас звать, а меня — Вадим.

— Очень приятно.

— Не знаю, будет ли вам приятно после того, как вы узнаете о цели моего визита.

Он помахал рукой официанту и спросил ее:

— Сколько пирожных вам заказать?

— Три, — сказала она, — а кофе со сливками.

Ей показалось, официант спрятал улыбку, но внешне он остался бесстрастным, лишь согласно кивнул.

Вадим с некоторым удивлением посмотрел на нее: три пирожных! Мало кто из женщин не постеснялся бы заказать такое количество. Притом она вовсе не полная. Размер сорок шестой. Вадим умел определять это на глаз. Как-то ему пришлось три месяца проработать товароведом в отделе женского платья.

— Не волнуйтесь, у меня с собой есть деньги, — шепнула Варвара, когда Вадим не успел быстро отвести взгляд.

— Да и я как-то не обеднею, если заплачу за ваши пирожные, — проговорил он.

Потом, помедлив, вытащил из кармана бумагу — сложенный вчетверо лист — и протянул Варе.

Она развернула. Это была расписка — руку Бориса Варвара узнала — о получении в долг суммы, пять тысяч долларов.

«Вот и деньги появились, — с усмешкой подумала она. — Жаль, с другим знаком. Вместо плюса — минус».

На самом деле Варя растерялась, но решила держать себя в руках и не подавать виду.

— Ну и зачем вы мне ее показываете?

— Затем, милочка, что долги надо возвращать.

Он нарочно назвал ее «милочкой», чтобы разрушить атмосферу дружелюбия, которая между ними чуть было не воцарилась.

— У меня долгов нет, — сказала Варя.

— Но они были у вашего мужа!

— Вот с него и спрашивайте.

Варвара и в самом деле внезапно успокоилась и даже не нервничала. Но вполне представляла себе, как его раздражает ее спокойствие.

— Загляните под стол, — сказал он приказным тоном.

Она повиновалась. Вадим держал на коленях пистолет. Конечно, его марку определить она бы не смогла, но оружие походило на настоящее. Хотя кто его знает, сейчас выпускают игрушечное оружие, на первый взгляд неотличимое от боевого.

Интересно, сколько такой пистолет стоит? Варя тоже хотела бы иметь пистолет. Она даже внутренне посмеялась, представив себе такую картину: он показывает оружие ей, она — ему, и кто бы больше испугался?

Но вообще-то и прикид его, и вот эта показуха прямо за версту отдавали ребячливостью. А ведь по виду не скажешь, что он такой уж юный. Скорее всего Варин ровесник.

— Я недавно видела похожую сцену в каком-то фильме, — кивнула Варя. — Вы, наверное, любите боевики?

— Дура, — прошипел он, — одно движение пальца, и твой живот будет нафарширован пулями, как гусь яблоками!

— Как рулет орехами, — поправила она.

— Что ты сказала?

— Что ВЫ сказали! Пожалуйста, не переходите на ты, я терпеть не могу панибратства… И потом, я думаю, образ моего живота как гуся не слишком удачен, — проговорила Варя. — Он чересчур плоский для этого.

— Вы мне зубы не заговаривайте! Я жду, — напомнил он с нажимом.

Но в его словах прозвучала некоторая неуверенность. Видно, общение между ними пошло вовсе не по тому сценарию, какой он себе предварительно набросал.

— Хорошо, я подумаю, — сказала она Вадиму.

Она просто хотела его успокоить. Парнишка нарочно взводил себя перед ней, чтобы показать, какой он крутой.

Варя даже буркнула едва слышно фразу из чеховского «Медведя»:

— Ух, как я зол!

Сидевший до того в напряженной позе, он сразу расслабился и проговорил:

— Ну вот, это другое дело. Надеюсь, вы понимаете: сбежать от меня не удастся. Я не собираюсь никому дарить заработанные деньги.

— Непосильным трудом, — подсказала она.

— Что?

— Не обращайте внимания, я просто вспомнила известную комедию.

— Еще слово, и вам будет не до шуток!

Кажется, ему нравилось держать ее на мушке. Вернее, считать, что держит. Согласие подумать он воспринял как испуг, как решение расплатиться с ним, хотя Варя имела в виду совсем другое.

То есть она хотела прикинуть, на что Борису могла понадобиться такая сумма, и по возможности попытаться ее вернуть. Куда-то ведь он эти деньги потратил! Ей отчего-то не верилось, что на женщин. Вернее, в том, что другие женщины у покойного были, она уже не сомневалась, но в то, что он тратил на них много денег, ей не верилось. Не тот он был тип.

Кстати, этот Вадим и не подозревает, что у нее таких денег просто нет. Смерть Бориса застала Варю врасплох. До десятого числа, дня, в который муж отдавал ей положенные десять тысяч, оставалось больше недели, и выданные еще Борисом деньги на хозяйственные расходы заканчивались.

От найденных Варей пятисот зеленых остались только рожки да ножки, потому что, оказывается, похоронные церемонии стоят очень дорого. Даже при том, что основные расходы по захоронению взяло на себя предприятие Бориса. Его мясокомбинат.

Вадим ничего не говорил, только сидел и смотрел на Варвару. Наверное, думал, что она вот прямо сейчас все и решит. Откроет сумочку и даст ему пять тысяч баксов.

Официант принес кофе и пирожные и поставил перед ней. Варя немедленно стала есть. Пирожное было вкусным, свежим и проскочило в желудок без задержки. Только вот этот Вадим на нее уставился так, что, будь у нее нервы послабее, кусок бы в горле застрял.

— Вы тоже хотите пирожное? — спросила она, впрочем, без попытки с ним поделиться.

— Нет, — не выдержав серьезности, улыбнулся он, — просто вы так аппетитно едите…

Какая Варвара все-таки рассеянная. Расписку увидела, и текст сразу сбил ее с толку. То есть она такого не ожидала, потому и прочла, кажется, только заглавие «Расписка» и сумму — пять тысяч долларов.

— Можно еще раз взглянуть на эту вашу бумагу? — спросила она.

— Надеюсь, вы не станете делать глупости и рвать ее? Учтите, я снял ксерокопию, и этого будет достаточно, чтобы в один прекрасный момент с вас потребовали долг куда более серьезно!

— Под угрозой убийства, что ли? — хмыкнула она.

— Уверяю, тогда вам будет совсем не до шуток.

Но расписку он ей протянул и настороженно следил, как обращается Варвара с его столь ценной бумагой. Детский сад!

Ну конечно, здесь же все написано: «Рашину Вадиму Львовичу… обязуюсь вернуть…» Разве Боря, когда ее писал, мог представить, что все его планы в один момент перечеркнет какая-то дурацкая сосулька!.. Для чего все-таки понадобились Борису такие большие деньги? Ни о каких предполагаемых тратах он Варе даже не обмолвился. Никаких дорогостоящих планов они не строили. Варя же все-таки была женой Бориса, а не просто соседкой по квартире!

Она вернула Вадиму его бумагу.

— Когда мне вам позвонить? — спросил он.

— Зачем?

— Узнать, что вы надумали! — опять прошипел этот настырный тип.

Определенно у него не все в порядке с нервами. Неужели такому дерганому человеку выдали лицензию на ношение оружия? Иначе вряд ли он стал бы показывать его постороннему человеку. Интересно, они получают справку у психиатра?

— Позвоните во вторник.

Она прикинула, что трех дней ей хватит, чтобы разобраться, что к чему, но все-таки спросила его — как говорится, спрос не бьет в нос.

— Вадим, а вы, случайно, не знаете, на что мой… покойный муж брал у вас такую сумму?

— Он сказал, что хочет купить дачу.

Дачу? И разговора о даче у них никогда не было. Для кого же он собирался ее покупать? И дачу ли? У них вообще в последний месяц совсем не было свободных денег, потому что накануне с согласия Бориса Варя поменяла на кухне газовую плиту.

— Наверное, — с запинкой проговорила она, — вы не знаете, сколько эта дача стоила и где находится?

— Где находится — не знаю, но просили за нее тридцать пять тысяч долларов.

— Тридцать пять тысяч — за дачу?! — не поверила Варвара. — Вы не ошиблись, долларов, не рублей? Наш город не Москва и не Питер, разве у нас может столько стоить обыкновенная дача?

— А она необыкновенная. Ваш муж… покойник говорил, что ее вообще продают за полцены.

— Иными словами, ее коммерческая стоимость семьдесят тысяч? Где же он собирался брать такие деньги?

Собственно, она уже у него и не спрашивала, просто размышляла вслух. И надо сказать, в величайшем недоумении.

Но он ответил:

— А они у него уже были. — И тут Вадим слукавил — зачем ей было знать, что не хватало Борису четыре с половиной тысячи? — Ему только пяти и не хватало.

— У Бориса было тридцать тысяч долларов? Но откуда?!

— Понятия не имею, — сухо отозвался он.

И в самом деле, чего Варвара к нему прицепилась? Случайный приятель. С такими обычно серьезные дела не обсуждают. Однако до чего он скучный и занудный тип! Еще и пистолетом угрожает.

Да по этому Рашину видно, что он триста раз подумает, прежде чем его с предохранителя снять! К тому же с психологией у него полный напряг. Отчего он вдруг решил, что может так просто ее напугать, что она сразу отдаст ему эти деньги… Если бы они у нее были… А так… где Варвара их возьмет?

Она поднялась из-за стола, и Вадим следом за ней, оставляя на столе деньги для официанта.

— Можно спросить у вас кое о чем? — полуобернувшись, проговорила она. — Ваш пистолет заряжен?

— Естественно! — процедил он. — Иначе чего бы я стал носить его с собой?

— Ну, например, пугать своих должников. Никто ведь не знает, есть у вас патроны или нет…

— Показать обойму?

Эта баба достала его до печенок!

— Не надо. Я подумала, как бы вы стали стрелять в этом кафе? Ведь здесь столько свидетелей. Или заодно мочканули бы всех?

— Однако у вас и лексикон! — пробурчал он, подавая ей пальто в гардеробе. — Где вы слышали это слово?

— Мой муж, так же как и вы, увлекался боевиками. Иной раз и я в них заглядывала. Что может интересовать человека в таких изданиях, если у него извилин больше, чем одна?

— Бывают и качественные боевики, — не согласился он. — Например, «Бандитский Петербург».

— Автор — Андрей Константинов? — фыркнула она, — читала для общего развития.

— Ну и как?

— Да уж не «Идиот»!

— В каком смысле? — не понял он.

— В смысле Достоевского. И последний вопрос: вы кем работаете?

— Телохранителем.

— А, ну тогда все понятно.

Что она себе позволяет? Вадим не то чтобы разозлился — рассвирепел. Он и сам не знал, почему эта женщина его так заводит.

— Что вам понятно? — спросил он, с трудом заставляя себя успокоиться.

— Только то, что вы и похожи на телохранителя. Правда, я прежде считала, будто они никогда не вынимают оружие без нужды. Я ведь вашей жизни не угрожала, не так ли?

Вадим хотел бы испепелить ее взглядом, но опять приказал себе успокоиться. Она ведь нарочно его злит. Небось напридумывала себе, что он корыстный, мелочный… Конечно, ее муженек поднимал такие бабки, что для него пять тысяч баксов — мелочевка!

— До свидания, — сказала она, не дождавшись от него Ответа — ко всему прочему он еще и приторможенный! — Надеюсь, ваш вопрос можно будет решить.

И пошла себе прочь, ничуть не заботясь о впечатлении, которое на Вадима произвела.

Жалко, она не видела, с какой растерянностью смотрит ей вслед кредитор.

Дело в том, что Вадим считал себя женоненавистником. То есть не из тех, которые нетрадиционной ориентации, — услугами женщин он пользовался. Но чтобы они задерживались около него надолго? Спаси и сохрани! То ли ему такие попадались, то ли их было большинство, но ни с одной не доводилось ему говорить на равных. А уж чтобы над ним женщины посмеивались, такого и вовсе не было.

Обычно женщины Вадима побаивались. Конечно, не вообще, а когда им случалось его почему-либо разозлить. Тогда он молча смотрел на них слегка сузившимися глазами, что означало у него: «Я тебя насквозь вижу!» А им, наверное, казалось: «Только посмей рот открыть!»

До сего дня Вадим считал, что знает женщин. Снисходительно отмечал, что они — трусихи. Чуть что — визг, крик. Потому иной раз и показывал им пистолет, чтобы знали свое место. Видели в нем реальную силу и не пытались вовлечь в водоворот своих фантазий и истерик.

А сегодня вдруг привычное развлечение превратилось в фарс, когда он попробовал провернуть тот же трюк с Варварой. В ее глазах он прочел не страх, а соболезнование. Мол, ну и дебил ты, парень!

Только тогда он вспомнил, что игры с оружием вообще запрещались кодексом телохранителей. Но его так задела снисходительная улыбка этой женщины, так разозлило равнодушие, с которым она скользнула по его лицу, и взгляд ее при этом ничего не выразил. Она даже не попыталась с ним кокетничать, словно он урод какой-то.

Вадим пригрозил ей пистолетом от бессилия, от неумения воздействовать на нее. Он предвкушал лицезрение хотя бы испуга — ничуть не бывало. Она взглянула на пистолет между прочим, как если бы Вадим расстегнул ширинку, чтобы показать ей кое-что, и она нашла показанное не слишком значительным… Его даже в жар кинуло. Несколько минут общения с этой гнусной бабой совершенно вывели Рашина из себя.

Разрешение на ношение оружия он имел, как и диплом профессионального телохранителя. Он представлял, как обхохотались бы его коллеги, узнай о сегодняшнем проколе.

Судьба сыграла с ним злую шутку, познакомив с Борисом. Теперь он вынужден общаться с его женой, хотя предпочитал бы никогда в жизни не видеть ни того, ни другую.

 

Глава четвертая

С Будилиным он познакомился на выставке, где его тогдашний шеф рекламировал продукцию своей фирмы, а стенд с образцами товаров мясокомбината, на котором работал Борис, располагался по соседству.

Все три дня выставки Будилин тоже маялся возле своего стенда, рассказывая зевакам о достоинствах той или иной колбасы с одновременной дегустацией.

Потом они встретились совершенно случайно в одной мужской компании. А на следующий раз Борис позвал его в элитную сауну, заведовал которой его приятель. И так время от времени они стали видеться.

Вадим копил деньги на квартиру. Сейчас он еще жил с родителями, но они не брали с него за харч. И вообще никаких денег не брали.

— Копи лучше на квартиру, сынок, — говорила мать, а отец при ее словах согласно кивал. — Трудно будет, тогда поможешь, а пока, слава Богу, обходимся.

У Вадима уже было двадцать штук баксов, но он все никак не мог определить: хочет купить квартиру или участок, чтобы построить на нем небольшой домишко комнат на пять. Он даже нарисовал такой домик с помощью компьютерной программы и иной раз по вечерам включал ее, чтобы добавить в нарисованное жилье то новые обои, то плитку в ванной комнате. Дурень думкой богатеет. На такой домик еще надо было копить и копить!

Как раз во время своих раздумий он встретил в городе расстроенного Бориса.

— Черт-те что! — ругался тот. — Чтобы взять в банке кредит, я должен представить трех гарантов, да еще с такой зарплатой, чтобы она внушала банкирам доверие. А много ли людей, даже работающих в солидных фирмах, которые показывают в ведомости фактический заработок? И надо-то всего четыре с половиной штуки баксов! У меня обычно никогда не бывает с этим проблем, а тут, как назло, вложил их в одно дело…

Вадим тогда и влез со своим вопросом:

— А на что тебе нужно-то, да еще так срочно?

Борис замялся. Он никак не ожидал, что приятель спросит его вот так, в лоб, и Вадим догадался: причину он выдал с ходу, из того, что лежало на поверхности.

— Я такую дачку присмотрел, пальчики оближешь. Пацану срочно нужны деньги. Он согласился подождать два дня. У меня отложено тридцать с половиной штук. А пацан меньше чем за тридцать пять не соглашается.

— Стопудово, это дача навороченная. Небось и бассейн, и джакузи, и прочие прибамбасы, — высказал тогда свое мнение Вадим, мимоходом подумав, что у него таких денег точно никогда не будет. — На эти деньги можно трехкомнатную квартиру купить.

Он знал, что говорит, потому что держал руку на пульсе — имел представление о ценах на рынке недвижимости.

— И не говори! Дачка — конфетка! Я всю жизнь о такой мечтал.

Борис вдохновенно стрекотал, а Вадим опять подумал, что он радуется, увел его внимание в сторону. Но наверняка эта дача в действительности есть, и она скорее всего продается или продавалась, и Борис знает, о чем говорит.

— Домишко не слишком навороченный, всего в двух уровнях, но зато внутри — обалденный дизайн! Современная отделка, все как на Западе. Два бассейна. Один — при сауне, второй — открытый. Причем у него еще и купол есть. Знаешь, если снег или дождь, рычаг нажал, и он — раз! — и накрыл наружный бассейн. Такой полупрозрачный. Плаваешь, а над тобой будто небо разноцветное…

— Что-то не вяжется с твоим рассказом цена — слишком дешево этот пацан за нее просит.

— Во-первых, дача за тридцать километров от центра, не всякий согласится в такую даль ездить. А во-вторых, ему срочно деньги нужны.

— Они всем нужны.

— А ему — нужнее многих, я тебе говорю. Просто не моя тема, вот и не базарю зря. Он бы уже и дешевле отдал, да не может.

— Вообще-то я мог бы тебе занять, — бормотнул Вадим и потом понять не мог, кто потянул его за язык.

Он ведь толком и не знал Бориса, а ну как тот бы его кинул? Мало ли было случаев. Но отступать стало поздно, тем более что тот так обрадовался!

— Ты не пожалеешь, братела, — говорил он и хлопал Вадима по плечу. — Мне нужно только четыре с половиной, а расписку я напишу тебе на пять! Меньше чем через месяц ты станешь богаче на пятьсот баксов. Не пошевелив и пальцем! Сумма, понятно, не ахти какая, но тоже на дороге не валяется.

Он довольно заржал.

Когда Вадим узнал, что Борис погиб, он чуть не поседел. Он считал, что ему и так-то в жизни не слишком везло, а тут еще деньги пропали. Вадим, между прочим, эту сумму не один месяц зарабатывал.

Насчет «не слишком везло» он теперь поневоле частенько вспоминал.

Два месяца назад Вадим еще работал телохранителем у одного нефтяного магната. В его собственности было несколько бензоколонок и, по слухам, один региональный банк, но даже и без банка мужик был упакован под самую завязку.

Круглосуточно его охраняли четверо ребят, которых через сутки работы меняла такая же смена. И всего смен было четыре.

Телохранители работали сутки через трое. И платили каждому четыреста баксов в месяц. На Западе, может, это и копейки, а попробуй поищи такую зарплату в нашем городе.

И вот надо же — это к вопросу о везении, — у одного из парней из смены Вадима намечалась свадьба, и он позвал товарищей на мальчишник. В ресторан.

На четверых у телохранителей имелись три девчонки, но это не мешало парням веселиться на полную катушку.

И тут к ним, вернее, к их девчонкам стали привязываться какие-то наглые мужики из-за соседнего столика. Уж неизвестно, что они там себе напридумывали. Может, решили на спор увести у них женщин.

Понятно, в конце концов завязалось махалово. К сожалению, наглюков было гораздо больше, чем телохранителей, и все шло к тому, что драка могла закончиться поражением последних. Этого хранители тел, само собой, допустить не могли. И они достали оружие. И даже успели несколько раз выстрелить.

Приехавшие омоновцы живо успокоили хулиганов «демократизаторами», то есть резиновыми дубинками, и отвезли в ментовку.

Выручать провинившихся в милицию приехал сам шеф. Его телохранителям грозили серьезные неприятности, но у нефтяного папы имелось достаточно денег, чтобы замять дело. Милиционеры не слишком и настаивали на непременном наказании виновных, тем более что никто из находившихся в ресторане граждан не пострадал.

На короткой разборке этого неординарного события шеф сказал дебоширам:

— Я понимаю, напились. Подрались — тоже бывает. Волыны пришлось достать — и такое можно понять. Но почему вы ни в кого не попали?!

И на волне такой странной заявы уволил всех четверых. Хорошо хоть после этого позора Вадима приняли на работу в банк. Он постеснялся сказать Варваре, что работает уже не телохранителем, а простым охранником. Ну, может, и не простым, бригадиром смены, но это не важно.

А он уже строил планы! Ведь основную сумму денег Вадим скопил именно на работе у нефтяного магната.

Теперь еще и это прискорбное событие, в результате которого Вадим скорее всего так и не вернет свои пять тысяч баксов.

Если бы Борис уже и так не лежал в гробу, он бы его застрелил!

Вадим вышел вслед за вдовой Будилина из кафе. Думал, она станет ловить машину, но женщина пошла по улице, не чувствуя, что он продолжает смотреть ей вслед. Что это с ним? Чем удивила его эта не слишком красивая молодая женщина?

Он вспомнил мультик, который смотрел в детстве. Тот назывался «Крот и жевательная резинка». Герой мультфильма крот пытался отцепиться от жвачки, в которую ненароком влез. Даже прилепил ее к дереву и хотел таким способом оторваться от нее, но каждый раз резинка, отпустив его от себя совсем недалеко, с силой притягивала обратно.

Вот и он, как этот крот. Варвара уходила все дальше, а он тянулся за ней глазами. И уверял себя при этом, что ничего интересного в ней нет, что у него были женщины намного красивее, а потом плюнул на свои терзания и пошел следом за Варварой.

Конечно, не совсем он одурел, чтобы идти за ней открыто. Он пропустил перед собой несколько человек, а потом пошел, все еще себе удивляясь.

Пришла мысль, что прежде Вадим был чересчур самонадеян, когда уверял себя, будто все бабы одинаковы. Думал, что их намерения легко распознать. Все они хотят замуж, а те, что замужем, — гульнуть на стороне. У него пару раз были кратковременные романы с банковскими служащими. Из замужних. Им всем нужно было от него только одно…

Вадим поймал себя на такой вот мысли и даже приостановился: чего же это он так злится! Подобным образом о намерениях мужчин рассуждали разве что женщины в старых любовных романах. Им нужно только одно! У него точно уже сдвиг по фазе. И все потому, что какая-то Варвара смотрела на него безо всякого интереса.

«Все женщины — дуры!» — начал было он привычный мысленный монолог, но тут же прервал себя. Дурой эту Варвару не назовешь.

Она определенно не красавица. Теперь он вспомнил, что Борис как-то обмолвился о своей жене: не то на семь, не то на восемь лет его моложе, но серьезнее — на все двадцать. Вадим тогда сразу представил этакую чопорную ханжу с поджатыми губками.

Потому он и удивился, когда наяву увидел Варвару. Никакой чопорности в ней не было. Просто миловидная, спокойная женщина. Кстати, и без фанатического феминистского взгляда. Мол, знаю я вас, кобелей! И без воинственной сбитости фигуры, когда под тканью платья проглядывают нешуточные бицепсы.

Он вспоминал не женщин-тяжелоатлетов, а лишь тех, что всегда готовы принять на плечи неженский груз.

Откуда-то Вадим услышал понравившееся словечко и стал пользоваться им для классификации подобных женщин: индобабы. Так он называл теперь тех, которые с гордостью говорили про себя: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик!» Именно с гордостью, а не с грустью.

А этой… Варваре он в своей классификации места не находил. Однако имя какое… скрежещущее. Варвара! Разрушительница, выходит. Он отчего-то был уверен, что ее имя переводится именно так.

Размышлял и машинально продолжал идти за ней. Чего это он на нее запал? Делать нечего, что ли? Выходной у человека, а он его тратит неизвестно на что. Вернее, на то, чтобы следовать за женщиной, которая не испугалась пистолета. И заказала себе три пирожных. Отчего-то его покорил этот жест. Он не любил женщин неискренних, которые постоянно что-то из себя изображают. А Варвара… Не побоялась выглядеть обжорой перед посторонним мужчиной.

И усомнилась, заряжен ли его пистолет. Вполне возможно, что она не приняла его всерьез, но пистолетом он зря размахивал. То есть угрожал ей. Эти пять тысяч потерянных баксов совсем заплели его извилины! Телохранитель хренов!

Она права, ему было бы не до употребления оружия в кафе. Тогда бы Вадиму точно место в психушке нашлось. Если бы он не был телохранителем, который может применить оружие только для самозащиты или защиты своего шефа.

И говорить слова из боевика не следовало. Просто в какой-то момент он разозлился: копил, копил, а из-за оболтуса, который ходил под сосульками, свой долг ему, похоже, не вернуть. Польстился на пятьсот баксов. Проценты зарабатывал. Двадцать тысяч долларов — это приличная сумма, а вот пятнадцать с половиной — черт знает что!

Но размышляя таким образом и изругав себя на чем свет стоит, он тем не менее продолжал идти следом за Варварой. Без определенной цели. Задела она его. Никогда прежде Вадим не выглядел перед женщиной таким… неправильным, что ли. Как если бы Варвара застала его в туалете, где он сидел на унитазе. Образы самоуничижения, которые Вадим с мазохистской настойчивостью себе рисовал, совсем выбили его из колеи.

То есть спроси его об этом кто-то посторонний, он, наверное, придумал бы на ходу что-нибудь вполне понятное. Например, что подозревает свою должницу в том, будто она может пуститься в бега. Или в том, что у нее может быть еще одна незарегистрированная квартира, на которую она переберется и где ее ни за что не отыщешь.

Он никогда не был у Бориса дома, но по номеру телефона мог определить, какому он соответствует району, — то есть где этот телефон функционирует. Значит, скорее всего Варвара шла домой.

Тем лучше, если эта баба надумает затаиться, не отвечать на его звонки, он теперь легко ее найдет. То есть он как дурень в анекдоте: сам придумал и сам в это поверил. В то, что она может попытаться от него сбежать. Для этого сначала надо ее напугать, что, как он теперь понимал, сделать не очень просто.

Он опять привычно глянул вперед и не заметил знакомой фигуры. Вот это да! Пока он крутил-вертел в голове всякие мысли о наполовину потерянных деньгах, она успела обмануть его и скрыться.

Вадим кинулся бежать по улице, заглядывая в витрины магазинов, и едва не пробежал мимо самого большого, хозяйственного, отчего-то решив, что именно в нем ей нечего делать. И тут же укорил себя за глупость. Мог, к примеру, у нее кончиться стиральный порошок или это средство для мытья посуды… «Фейри»!

К счастью, в магазин входило достаточно много людей, чтобы он смог затеряться в толпе. И незаметно подойти к ней совсем близко.

А она покупала ни много ни мало, как сугубо мужские инструменты, и почему-то гвоздодер. Что могла хрупкая женщина делать гвоздодером? Еще она купила плоскогубцы. К тому же в сумке у нее уже что-то было, он не успел узнать, что она купила, кроме инструментов.

Его слежки Варвара не замечала. Ходила себе по магазину, запихивала в сумку очередную покупку, так что в один прекрасный момент он даже мысленно посоветовал ей: «Кончай затариваться, тяжело ведь. Такую сумку впору мужику таскать!»

Конечно, она его не слышала. А потом оказалось, что она вовсе не такая уж безрассудная, как ему мнилось, потому что у сумки были колесики и вскоре Варвара уже просто катала ее за собой.

Вадим пытался уговаривать себя: «Разве тебе нечего делать?»

«У меня — выходной!» — огрызался он.

«Но ты договорился с Костей, чтобы он поставил тебе на компьютер новую программу».

У Вадима было хобби — компьютер, и он мог часами рыскать по Интернету, заходя на интересующие его сайты за информацией, а то и вступать в дискуссию с какой-нибудь разгоряченной группой фанатов, испытывая удовольствие от собственной анонимности и неуязвимости.

Но собственные увещевания по-прежнему оказывались бесполезными. Он тянулся за Варварой, как тот самый крот за резинкой.

Вот она вышла из магазина и побрела по улице, не глядя по сторонам. Просто тащила за собой сумку, думая о чем-то своем. Бравости в ее походке заметно поубавилось. То ли она устала, то ли ее обуревали мрачные мысли.

Он считал, что она идет к своему дому, но неожиданно женщина свернула к гаражам, крыши которых виднелись из-за деревьев.

Варвара подошла к одному из гаражей и стала возиться с замком.

Вскоре замок со скрежетом поддался, и теперь за раскрытой дверью женщину не было видно. Чтобы получше все разглядеть, Вадиму пришлось подойти совсем близко. Никого из других владельцев гаражей здесь не наблюдалось, очевидно, по причине буднего дня, так что он старался вести себя осторожно. При таком раскладе в толпе не затеряешься.

Вадим теперь стоял вплотную за соседним гаражом и явственно услышал вначале металлическое звяканье, а потом треск отдираемой доски. Что же, интересно, она там делает?!

Опять звякнуло что-то металлическое.

«Тайник, — решил Вадим. — Эта баба нашла тайник своего мужа!»

Если покойный оформить на себя дачу не успел, то где-то же он свои денежки хранил? Эта хитроумная Варвара обыскала дом, ничего не нашла и сделала правильный вывод: деньги в гараже. Вот как раз сейчас можно получить свою долю.

А то кто знает, что у нее на уме? Еще надумает купить себе что-то дорогое. Бриллианты, например. Или укатит за границу по шикарной туристической путевке. Да мало ли…

Он не стал больше скрываться, а смело шагнул в открытую дверь гаража. В ту же минуту на Вадима обрушился кусок скалы, или метеорит, или поблизости разорвалась граната РГД-1 — он не понял, лишь угасающей частью сознания пытался и не мог дать определение тому, что ударило его по голове и этим одним ударом лишило всех пяти органов чувств.

 

Глава пятая

Темнота отступала медленно и с болью. Причем, казалось, эта боль так его сковала, что не давала возможности пошевелиться. Все части тела онемели и отказывались слушаться. А кроме того, он стал ощущать пронизывающий холод.

Вадим с усилием открыл глаза, и первое, что он увидел, были острые носы модных женских сапожек. Он хотел приподнять голову, чтобы увидеть ноги, на которые они надеты, и застонал от головной боли.

— Любопытному в театре нос прищемили! — насмешливо произнес над ним женский голос, и он окончательно понял, что лежит на полу, на правом боку, и созерцает одни лишь сапожки по причине ограниченных возможностей своего тела, связанного по рукам и ногам.

Когда Она успела сделать это? Неужели он провалялся без памяти достаточно долго, чтобы Варвара смогла его вот так спутать? Кстати, связала неправильно. Если он останется один, сможет довольно быстро развязать себя. Наверное.

— Там, кажется, было что-то про Варвару, — укоризненно напомнил женщине Вадим.

— А-а, вы хотите поправить, мол, конкретно: любопытной Варваре нос оторвали? Увы, поговорки не всегда бывают правы. Жизнь вносит свои коррективы. Но если вы настаиваете, уточню: любопытному Вадиму нос оторвали.

— По голове дали, — со стоном поправил он. — Чем вы меня ударили, ломом, что ли?

Вадим начал вспоминать, как мог очутиться на полу.

— Огнетушителем, — любезно пояснила женщина. — Вам повезло, он оказался старым и без пены. Не знаю, почему Борис его не выбросил. Может, собирался в нем деньги хранить?

— Я вам ничего плохого не сделал! — попробовал возмутиться Вадим.

— А зачем тогда следили за мной? Из простого любопытства? Мы в детстве говорили: любопытство — не порок, а большое свинство!

— Для чего вы все-таки меня связали?

Вадим нарочно продолжал говорить. Ему надо было вовлечь женщину в разговор, ослабить бдительность, а самому попытаться развязать веревки. Освободиться. Обычно это удавалось… в фильмах. Герой напрягал все свои силы и… рвал веревки, как пела Пугачева, движением плеча. Или пилил их обо что-то острое. Например, о спрятанный под штаниной нож. Не смешно!

— Чтобы себя обезопасить, — равнодушно ответила Варвара.

— И как, обезопасили?

Ее тон опять стал бесить Вадима. Потому и говорить спокойно, так же цедя слова, как она, ему не удавалось.

— Вполне. Еще немного осмотрюсь, да и оставлю вас здесь.

— Я буду звать на помощь.

— И не мечтайте! — Она показала ему бобину широкого скотча. — Я залеплю вам рот.

— О Господи, да вы садистка какая-то! — возмутился он, стараясь не поддаваться противному чувству страха. Он вовсе не трус, но здоровый инстинкт самосохранения включил сигнал тревоги. А что, если у нее не все дома?

Обращаться с человеком так варварски… — вот откуда происходит ее имя! Хотя Вадим никогда не мог до конца понять женщин, но всегда был уверен: от них можно ожидать чего угодно. Чем не наглядный пример — Варвара?!

— Неужели вы возьмете грех на душу только потому, что я за вами следил?

— Не только поэтому. — Она присела на корточки чуть поодаль от него. — Вы еще и заявились ко мне с долговой распиской, которую я почему-то должна вам оплатить. Может, эти деньги вы дали Борису вовсе не на дачу, а на какое-нибудь совместное предприятие. Или играли вместе с ним в карты. Мужчины говорят, что карточный долг свят, но почему его должна выплачивать женщина?

— Что вы придумываете, какой карточный долг! Если хотите знать, я вообще с вашим мужем был знаком шапочно.

— Шапочно? То есть едва? И при этом ухитрились одолжить ему такую сумму? Может, под проценты, потому и заняли?

Она прямо-таки лупила по нему своими глупыми, как считал Вадим, вопросами.

— Вы намеревались не только за мной следить, но и всячески мне докучать. Превратили бы мою жизнь в кошмар… Где я вам возьму эти пять тысяч? Знаете, сколько я получаю на своей работе?

Он отрицательно дернул щекой.

— Меня это не касается.

— Четыре тысячи рублей. Выходит, ради вас мне продавать единственное, что у. меня есть ценного — квартиру? При том, что никаких денег я не видела, да и вас вижу впервые в жизни. Грех на душу! Какой грех? Я просто оставлю вас здесь, а потом, когда вы умрете, подожгу гараж, предварительно вытащив отсюда машину. Мало ли гаражей горит? Неужели кто-то станет ворошить пепел, чтобы обнаружить в нем остатки неизвестно чьих костей?

— Вы читали Стивена Кинга? — хрипло поинтересовался Вадим; если кровожадная дикарка хотела его запугать, ей это почти удалось.

— Вы имеете в виду короля ужасов? Нет, этого я не люблю.

А он прочел всего Кинга, сколько в России издали, и его известный роман «Мизери», в котором одна такая вот психопатка насильно удерживала у себя известного писателя, предварительно так изуродовав ему ноги, что он не мог ходить.

Но то выдумка писателя, а это… не станет же она и в самом деле лишать его жизни.

— Неужели вы… из-за пяти тысяч долларов…

— Может, для вас это и мелочи, а для меня — целое состояние. По крайней мере пока.

— Для меня тоже! Стал бы я в противном случае… И у меня нет никакого выхода?

Он вовсе не собирался унижаться перед ней, просить о снисхождении, но поторговаться-то было можно. Вадим вообще не был сторонником бессмысленного геройства и считал, что в случае, если что-то угрожает жизни, нужно трепыхаться до последнего.

— Отчего же нет? Выход всегда есть. Я же не Стивен Кинг, чтобы непременно настаивать на ужасе.

— А на чем вы хотите настаивать — на непризнании долга?

— Нет, это было бы слишком примитивно.

Кто бы сейчас взглянул на них со стороны — ухохотался! Вадим лежит связанный, щекой на бетонном полу, а мимо его лица туда-сюда прохаживаются модные сапожки.

— Тридцать девятый размер, — сказал он вслух.

— Что вы сказали?

— Да это я так, про себя.

— Скоро вы сможете беседовать сами с собой очень долго.

— Постойте, но вы вроде только что говорили про какой-то выход.

— Вот я об этом и думаю. Видите ли, в таком случае мне пришлось бы вам, незнакомому человеку, поверить на слово. А в наше время поступать так просто глупо.

— Вы можете принять меры. Взять с меня честное слово…

— Честное слово! Кто сейчас его держит?

— Что же мне, кровью расписаться? Давайте, я готов. Режьте меня. Все лучше, чем просто так лежать на холодном полу.

— Сами напросились. Я вас за собой не звала. Не надо было шпионить. Валяйтесь теперь тут, зарабатывайте воспаление легких!

— Шпионить? Очень мне нужно. Мне было нужно от вас не так уж и много: всего лишь получить свое… Если хотите знать, я на квартиру собирал, а тут ваш муж со своими проблемами. Я пошел навстречу, можно сказать, помог чужому человеку. Знал бы…

— Что ваш должник голову под сосульку подставит, это вы хотели сказать? Только кто теперь вам поверит, если вы станете говорить про какие-то баксы?

— Как — кто поверит? А расписка?

— Кстати, вы мне напомнили. Вот эта бумажка, о ней вы говорите? — Варвара помахала у него под носом сложенным листом.

Что же это, она обыскала его, пока Вадим валялся без сознания, и вытащила из кармана расписку?! Вот это уже он влип, что называется, по полной программе. Чего там она хочет?

— Скажите, вы курите?

— Курю понемногу, от скуки, — сказал Вадим, не сразу сообразив, зачем она его об этом спрашивает.

— Вот и славно! — обрадовалась Варвара. Полезла к нему в куртку, вытащила зажигалку и опять показала ему расписку. — Полюбуйтесь на нее в последний раз.

И щелкнула зажигалкой, поднося язычок пламени к расписке. Вадим дернулся, но лишь ударился головой об пол.

— Какой вы горячий! — рассмеялась она, опять присаживаясь подле него на корточки. — В следующий раз будете знать, кому деньги одалживать.

— Вы имеете в виду, одалживать только таким, на которых сосулька не может упасть?

— Раз вы еще способны шутить, значит, есть надежда, что вы не броситесь на меня, как только я вас развяжу.

— А чего вдруг я должен буду на вас броситься? — хмуро буркнул он.

— Со зла, конечно. Мужчины злятся гораздо охотнее, чем женщины.

Вадим вовсе так не считал, потому огрызнулся:

— Похоже, у вас большой опыт по части мужской психологии.

— Увы, не очень, иначе я знала бы и о расписке, и о той огромной для меня сумме денег, которая откуда-то появилась у моего мужа. Ныне покойного, — поправилась она. — Все никак не привыкну, что я вдова. Странно, раньше я представляла себе вдов непременно старыми женщинами во всем черном… Глупо, да? Но это все лирика. Я предлагаю вам прийти к консенсусу.

— Это еще что такое?

— Не притворяйтесь. Это — согласие по спорному вопросу.

— После того как вы сожгли расписку?

— А мы будем иметь ее в виду.

— Странная вы женщина. Зачем тогда было жечь?

— Постраннеешь тут, общаясь с… в общем, с такими мужчинами.

— Понятно, я — странный, потому что хотел получить назад свои деньги…

— От человека, который не имел к ним никакого отношения.

— Совсем не обязательно из-за этого бить по голове.

Ему стало обидно: за что?!

— А вы не подсматривайте, — ответила она на его невысказанный вопрос. И уточнила: — За мной. А за остальными, раз у вас это так хорошо получается… Я ведь засекла ваше наблюдение только в магазине… В общем, я хочу предложить вам роль частного сыщика. Какой у вас график работы?

— Сутки через трое.

— Видите, как удобно. Спать на работе вам удается?

— Часа три-четыре можно урвать.

— Значит, вам вовсе не обязательно целый день потом отсыпаться. Четырех часов хватит. Все остальное время вы будете работать…

— На вас?

— На нас, — уточнила Варвара.

— Не понимаю, что вы задумали, — пробормотал Вадим.

— А вы пошевелите извилинами. Сколько, говорите, было денег у покойного?

— Тридцать тысяч пятьсот баксов. По крайней мере Борис мне именно эту сумму называл. Сам я этих денег не видел.

— Вон как, тридцать пятьсот, — протянула она. — А почему он занял у вас пять тысяч, а не четыре пятьсот?

Вот ведь какая въедливая баба! Докопалась. Раньше за ним вроде не водилось это — излишняя болтливость. Пришлось на ходу придумывать объяснение.

— Не знаю, — пробормотал он. — Может, еще и на оформление деньги были нужны. Или налог какой.

Если она и не поверила, то не подала виду.

— Собственно, это и не столь важно. Узнаете, когда начнете расследование.

— Но я никогда не занимался никаким расследованием.

— А придется! Если, конечно, вы хотите вернуть свои деньги.

— И сколько вы мне будете платить?

— Я — нисколько. Вы получите процент от найденных денег.

— Чьих денег?

— Одно из двух: либо я слишком сильно огрела вас огнетушителем, либо вы от природы не очень сообразительны. Тридцать пять тысяч мой покойный муж куда-то дел? Дома их нет, я всюду искала.

— Не прошло и девяти дней, — буркнул Вадим.

— Вспомнил! — Она хлопнула себя по бедрам. — А что же вы-то сами и девяти дней не подождали, а заявились к безутешной вдове буквально на второй день после смерти должника требовать своих поганых денег?

— Они вовсе не поганые! — Он дернулся и опять ударился щекой об пол.

— Хорошо, не поганые. Но я вам их отдать не смогу, пока вы сами за ними не побегаете.

— Не понял.

Он даже попытался приподняться, чтобы посмотреть ей в лицо — не издевается ли над ним эта женщина?

— Вы кем работаете — сторожем?

— Телохранителем! — возмутился он.

Она сделала вид, будто не помнила, что он ей об этом говорил. Или проверяет, не обманул ли?

— Ах да, а сторожам, значит, пистолеты не положены.

— Сторожа тоже разные бывают.

Сторож, надо же! Не могла не обидеть. Но ведь она не может знать, что сейчас Вадим работает охранником. Значит, для чего-то пытается вывести его из себя? Проверяет на выносливость? Лицензия на ношение оружия у него еще не кончилась, а пистолет, между прочим, его собственный, в милиции зарегистрированный.

— Телохранителям, похоже, извилины не очень нужны, — заключила она.

— Да с чего вы взяли? — вскипел Вадим. — Кто вам рассказывал такие глупости про телохранителей? Это всего лишь физически развитые люди.

— А умственно?

На глупые вопросы отвечать он считал ниже своего достоинства.

— Как вы сейчас напомнили мне Филю.

— Кого?

— Мою собаку — немецкую овчарку. Он тоже, когда сердится, вот так вбок смотрит. Наверное, чтобы сдержаться и не искусать обидчика.

Теперь она сравнивала его с какой-то собакой!

— И где теперь ваш Филя? Сосулькой убило? — поинтересовался он.

— Это у вас юмор такой, да? Желать смерти ни в чем не повинному животному. Филя, между прочим, живет у моих родителей. В селе. Охраняет дом. Причем по части сообразительности может дать фору и кое-кому из людей.

— Так у вас родители в селе, а я думал — в Кремле! — съехидничал он, сам понимая, что не очень умно.

— Если вы хотите вывести меня из равновесия, то напрасно стараетесь. А вот себе жизнь испортите. В смысле, укоротите. Еще одна такая шутка, и я уйду, оставив вас здесь.

В какой-то миг он чуть было не сказал: «Ну и вали отсюда!» Так раздражала его эта Самоуверенная женщина. Ничего собой не представляет, а туда же! Четыре тысячи она получает. Значит, работница такая. В банке у его шефа женщины получают четыреста — пятьсот долларов…

Правда, ноги у нее неплохие. Ноги он, лежа здесь, вполне мог рассмотреть. И духи приятные. Она присаживалась подле него, а потом вставала, и тогда их запах усиливался. Он не мог бы эти духи назвать, потому что в них не разбирался и женщинам их никогда не дарил. К тому же прежде он такого запаха не знал. Такие духи можно было бы подарить любимой женщине, когда она у него будет. Чтобы она тоже соблазнительно пахла.

— У вас есть машина? — неожиданно спросила она.

— Сейчас нет, — покраснел Вадим.

У него был комплекс на этой почве: все его товарищи и охранники банка имели личные автомобили, а у него был прежде старенький «жигуль», «копейка», который он подарил отцу. Тот устроился на работу в пригородный совхоз, и городским транспортом ему пришлось бы подолгу ездить.

Вадим успокаивал себя тем, что как только купит приличную квартиру, станет копить деньги на машину. Теперь купит, как же! По крайней мере не этим летом, как он прежде планировал.

— Возьмете мою машину, — сказала Варвара и пнула колесо стоявшей в гараже вполне приличной «девятки». — Отчего-то покойный муж оформил ее на меня. Наверное, потому, что я не умею водить машину. Или хотел приобрести еще одну.

— То есть как это возьмете? — удивился он.

— А так. Я напишу вам доверенность. При условии, конечно, что вы согласитесь, как я уже говорила, собрать для меня… — Она замешкалась и тут же поправилась: — Для нас с вами кое-какую информацию.

— Вы так и будете излагать свои требования, прохаживаясь возле моего лица? — возмутился он.

— Во-первых, не требования, а предложения, а во-вторых, вы еще не ответили ни на одно из них.

— Я согласен, — прокашлявшись, сказал Вадим.

 

Глава шестая

— Не знаете, доверенность надо у нотариуса заверять? — спросила Варвара Вадима, когда некоторое время спустя они сидели в ее квартире и пили чай с травами, которые, как выяснилось, собирала она сама. — У Бориса — покойного мужа — была доверенность, но он все оформлял сам. Я только, помнится, где-то расписалась.

— Нет. Сейчас достаточно доверенности, написанной от руки, — ответил он. — Произвольной формы.

Варя достала из секретера листок бумаги и быстро написала доверенность, которую Вадим не глядя сунул в карман. Не глядя, потому что у этой Варвары дурацкая привычка смотреть в глаза не мигая. Уставится этак внимательно, будто прикидывает — не продешевила ли?

У него из-за этого создавалось впечатление, что женщина держит его за какого-то дебила. Тупаря и зануду. Скажет и ждет ответной реакции: понял он или не понял?

От ее взгляда Вадима почему-то тут же покидала уверенность. Он начинал следить за своими словами, движениями, а от этого становилось еще хуже.

— Вы свои травы у старушек на рынке покупаете? — поинтересовался он, чувствуя, как в разговоре возникла пауза. Чай, которым Варвара его угощала, оказался необычного вкуса, ароматным и удивительно бодрил.

— Нет. Травы я собираю сама.

Он удивился про себя. О ней можно было подумать что угодно, но что она увлекается травами?.. С обликом Варвары это как-то не вязалось. А облик самого Вадима подходит к определению — поэт? А ведь в институте он писал неплохие стихи. Только кто теперь об этом помнит?

Варвара когда-то и не знала, какое это увлекательное занятие — собирать травы, но с некоторых пор, с Борисом и компанией выезжая на природу, она всегда старалась оторваться от всех, побродить в тишине и какую-нибудь полезную травку найти.

Она обожала говорить на рынке с травниками. Особенно когда те называли травы, уже ей известные, и тогда непременно сообщали что-то новое, а она все наматывала на ус. И тоже им что-то сообщала, и это получался разговор на равных.

Или когда приезжала в село к родителям, ходила с соседкой, бабой Галей, в луга, где бойкая старушка объясняла ей, какая травка от ломоты в костях, какая от ангины… Баба Галя говорила: от горла. Да мало ли… Варя не всегда на старушку полагалась. Почитывала и книжки. А недавно приобрела толстенную энциклопедию трав с цветными иллюстрациями.

Так что для чая собирала травы не абы какие, а по-научному: эфиросодержащие.

— Никогда такого чая не пробовал, — опять сказал Вадим.

Его похвала сразу примирила Варвару с ним. Вернее, с его таким несвоевременным появлением в ее жизни. Впрочем, так она думала недолго. До тех пор, пока они не начали обсуждать последующие совместные действия.

Оказывается, людей сближают даже планы, которые они строят. У Варвары появился такой план: поискать деньги, чтобы ими и расплатиться с Вадимом. Первоначальная агрессия, вызванная его появлением, куда-то испарилась. Варя подумала, что на его месте тоже стала бы злиться, так что называть его противным и занудным с ее стороны нечестно.

А насчет машины он заметил:

— Вы ведь даете мне ее на время?

— Естественно, пока не закончатся наши разыскные мероприятия. А впрочем, если она вам понравится, мы можем учесть ее в часть долга или процентов, которые набегут за счет несвоевременного возвращения долга.

Надо же, как она говорит, «разыскные мероприятия». Вадим невольно улыбнулся:

— Надеюсь, вы сможете несколько подробней рассказать мне, в чем они будут заключаться?

Лицо молодого мужчины выглядело безмятежным, и Варя опять мельком подумала: не глуповат ли он? Если это так, значит, надо объяснить ему предстоящие действия подробно. Может, даже набросать их на бумаге. Впрочем, в последнем она сильно усомнилась. Эдак еще увидит кто-нибудь посторонний. Лучше не рисковать.

Она попробует объяснять медленно, втолковывая каждый пункт, — ее подруга работает учителем в классе коррекции, то есть с отстающими в развитии детьми. Она рассказывала Варе, как ведет занятия.

— Значит, так. Первое, что вам надо будет сделать, — это узнать, какой недвижимостью располагает в городе некто Борис Будилин, проживающий там-то. Вряд ли они знают, что он умер.

— А если знают?

— Ну и что же? Неужели это — государственная тайна? В крайнем случае заплатите. Честно говоря, я не знаю, дают такие справки всем или только близким родственникам.

— Вы хотите сказать, что деньги на такие вот расходы я должен брать из собственного кармана? — возмутился он.

— А вы думали, будто давать их вам буду я?.. Господи, как не приспособлены к жизни современные мужчины! Если у вас просто нет денег, так подработайте… Ну, я не знаю… Потаксуйте, что ли! Я же вам машину даю. Подвезете одного, другого, вот и деньги на справку есть. Я не говорю, что обязательно придется деньги давать. Купите конфеты. Улыбайтесь женщинам, они это любят… Говорите комплименты, целуйте ручки. Вспомните классика: ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как вежливость. Тем более что наши российские женщины мужской вежливостью вовсе не избалованы.

Интересная особа эта Варвара. Говорит о других женщинах, будто об инопланетянках. Будто сама не такая же женщина, а только его соратница, которой эта вежливость вовсе не нужна.

— Вот уж не думал, что между дамскими угодниками и частными сыщиками стоит знак равенства, — все же огрызнулся Вадим.

— При чем тут дамский угодник? — рассердилась она. — Это всего лишь прием. Подход к объекту. Не будете же вы пугать женщин — там, где выдают справки, сидят обычно женщины, — показывая им, как и мне, свой пистолет. Кстати, он ваш личный или служебный?

— Личный. Я купил его в магазине. Большинство граждан у нас почему-то считают, будто пистолет можно купить лишь из-под полы. На черном рынке.

— Это хорошо, — сказала Варвара. — Никто не придерется, ежели возникнет вопрос, откуда он у вас.

— Что вы имеете в виду под этим «возникнет вопрос»? — поинтересовался он; если Варвара думает, что Вадим ради нее… ради денег полезет в криминал, она жестоко ошибается.

— То и имею в виду, что от людей, которые строят дачи за семьдесят штук баксов, всего можно ожидать. И вы должны об этом помнить. Не расслабляться… В конце концов, кому больше нужны деньги: вам или мне? Да если бы вы ко мне не пришли, я бы и не стала их искать, потому что не узнала бы, что они вроде как есть… Хотя я и сейчас не знаю — есть ли? И вы, кстати, должны быть готовы к тому, что никакой дачи на самом деле просто нет.

— Ну, раз вам деньги не очень нужны, значит, в случае, если они найдутся, я могу взять их себе? — ехидно поинтересовался он.

Варвара слегка прикусила губу: смотри-ка, а с ним надо держать ухо востро.

— Хорошо, не будем ссориться, — примиряюще заговорила она. — Я всего лишь имела в виду, что для меня эти деньги — если, конечно, мы их найдем — просто свалятся с неба, в то время как для вас они имеют ценность, как скопленные непосильным трудом…

— Смеетесь? — набычился он.

— Ничего подобного, это всего лишь невинная шутка. Очень уж вы обидчивый!.. Давайте лучше о деле: итак, вам должны дать справку с адресом, если такая недвижимость есть. Любыми путями постарайтесь эту необходимую нам информацию раздобыть. В крайнем случае почитайте детективы. В них подробно описывают, как частные сыщики добывают сведения.

— Ну вы и советы даете, госпожа Будилина! Претворять в жизнь выдумки легкомысленных литераторов.

— Почему сразу — выдумки? И далеко не всегда — легкомысленных. История знает немало случаев, когда выдумки оказывались гениальным предвидением.

— Имеете в виду фантастику? А мне предстоит встретиться с вполне реальными людьми.

— Хорошо, поступайте как знаете.

— Вообще-то такую мелочь, как справка, вы могли бы взять и на себя.

— Могла бы, — согласилась она, — но я работаю пять дней в неделю с утра до вечера, а выходные у меня в субботу и воскресенье, когда все подобные конторы закрыты. Или я не права?

Он нехотя кивнул: тут и вправду ничего не поделаешь. Варвара про себя усмехнулась, в который раз удивляясь тому, как на самом деле легковерны мужчины, внешне недоверчивые или желающие таковыми казаться. Конечно, она бы могла достать такую справку. И с работы ее бы отпустили, но она хотела, чтобы Вадим сразу включился в осуществление ее плана, а не ждал, пока она сама все раскрутит.

— Но у частных сыщиков обычно имеется какой-нибудь документ.

Ему была не по нутру такая работа. Ходить, кланяться, кого-то соблазнять, заигрывать… Словом, делать то, чего он прежде не делал и к чему его никогда не тянуло.

— Вот и изготовьте себе этот документ! — нетерпеливо проговорила Варвара. — Неужели в наше время это так уж трудно?! Вон у мужа моей подруги есть красное с золотом удостоверение полковника Центрального разведывательного управления США. Он сам себе его смастерил. Для прикола. Правда, данные для него на английский язык перевела его жена. Она переводчик турфирмы. Но выглядит очень внушительно. Народ пугается. Понятное дело, тот, кто хоть немного знает английский.

— Ладно, я попробую, — нерешительно пробормотал он.

Варя поняла, что прежде ему не доводилось заниматься ничем, что походило бы на аферу или криминал. И предстоящая работа его не то чтобы пугает, скорее, настораживает. Вернее, если бы у него была возможность выбирать, он бы отказался. Ушел в сторону. Увы, жизнь в лице Варвары ему такой возможности не оставляла.

А вот сама плановик в какой-то момент усомнилась, на того ли человека сделала ставку. Сможет ли он осуществить ее задумку — вернуть им обоим то, что причитается. На мгновение мелькнула мысль: а может, не забивать себе голову, плюнуть на его расписку, тем более что ее теперь и нет, и жить как жила? Обходилась же она три года назад небольшим окладом. Вот и вспомнит, как это делается.

А Вадиму отдаст машину. Продаст гараж. Если нужной суммы все равно не наберется, что ж, пусть пишет письма мелким почерком. Не на большую же дорогу ей идти! Ради постороннего человека.

И в то же время что-то подсказывало Варе, что рискнуть стоит. Есть в этом какой-то смысл. И тот намек Бориса, что он, возможно, скоро разбогатеет. И забытые им в портфеле пятьсот долларов. И упоминание о даче…

Не будет она до срока гнать волну. Подождет, а там будет делать выводы… Хотя еще месяц назад в подобной ситуации Варя предпочла бы плыть по течению. «Не буди лихо, будет тихо», — прошелестело у нее в голове, но она легкомысленно отмахнулась.

Незаметно, но дотошно Варя оглядела Вадима. Фактура неплохая. Рост, плечи, стать, но сквозь это спортивное нечто проглядывает, если так можно выразиться, мешковатость мальчика из средней благополучной семьи. Не отличника, но и не двоечника. Особенно ничем в школе не выделявшегося. Такого привычно расслабленного и не торопящегося что-то делать. А все потому, что, как говорят в народе, жареный петух его не клевал…

Смотрите, как Варвара все развела! На себя бы посмотрела. Пара компаньонов из них получается еще та!

Интересно, что у Вадима по части образования? Максимум колледж, поскольку профучилище для него мелковато, а вуз… стал бы он с высшим образованием идти в сторожа! Пусть их и называют так громко: телохранители.

Вот такой он весь средний. И на квартиру не заработал, как некоторые шустряки: быстро, сразу, хапнули — и порядок. Он именно копил.

Понятно, почему он так разозлился, узнав о смерти Бориса. Копил, копил, и на тебе!.. Только и оставалось: наехать на бедную вдову.

Но бедная вдова, однако, не дала себя в обиду. Она «сразу почувствовала, что он пошел за ней. Спиной. А когда проходила мимо хозяйственного магазина, вспомнила, что папа уже месяц просит ее купить гвоздодер и плоскогубцы — не так давно кто-то как следует «пошарил» в его кладовке с инструментами.

Варя зашла в магазин, а заодно и убедилась, что этот чего-то там хранитель увязался за ней…

А как легко он попался в ее ловушку в гараже! Варя с понтом проверяла гвоздодер — попыталась вытащить гвоздь из валявшейся в гараже доски. Интересно, что он напридумывал, услышав такие звуки? Не иначе, что она тайник с деньгами нашла и открывает.

Теперь придется ей брать все в свои руки. Как говорится, стать мозговым центром операции. Ничего противоправного. Чужого не надо. Всего лишь вернуть то, что по-хорошему ей принадлежит. Ведь в противном случае ЭТИМ станет пользоваться кто-то другой. Не прячьте ваши денежки по каким-то там углам, как поют в известном детском фильме…

Уходя, Вадим поцеловал Варваре руку, и она вдруг подумала, что он вовсе не так уж и быковат, как показалось ей в кафе. И даже немного симпатичен. В общем-то самую малость. Хотя и недостаточную для того, чтобы ее мнение о телохранителях вообще изменилось в корне.

Он же покинул квартиру Варвары в состоянии некоторого обалдения. Второй раз за небольшой срок эта женщина его поразила. Такого с ним еще не случалось. Мало того, что Вадим был не самого высокого мнения о женщинах, он откровенно сторонился женщин энергичных, авторитарных или легковозбудимых. Они его прямо-таки пугали, потому что он не знал, как себя с ними вести.

Мужчине во время истерики — некоторые зря думают, будто с мужчинами они не случаются — можно отвесить затрещину, и все, как бабка пошептала. А как быть с женщиной? Он никогда бы не поднял руку даже на самую распоясавшуюся, самую скандальную, самую агрессивную. Это у него на генном уровне. Мужчин, которые бьют женщин, он считал последними подонками… Но в таком случае у него ничего не было в арсенале. А безоружный мужчина перед агрессией женщины, наверное, жалок.

Теперь он уже заводится при одной мысли о ней. Жалеет, что не может отвесить ей затрещину?

Какое странное действие оказала на него Варвара. Она вроде не выказала ни истерики, ни агрессии — если не считать, конечно, удара по голове. Он потрогал приличную шишку на затылке, которая тотчас отозвалась пульсирующей болью. Надо было бы приложить холод, а он уселся чай пить.

Вначале Вадим решил, что Варвара и думать забыла о его травме, сразу стала инструктировать, что да как. Она прямо-таки толкала Вадима вперед, чего никогда не делала даже его мать.

Он от обиды слушал ее вполуха, украдкой трогая ушибленную голову: надо же, как больно. Он из-за этой боли на мгновение полностью отвлекся, услышал только, как она хлопнула дверцей холодильника, и потом близко-близко ее участливые глаза. Как будто она заглянула ему прямо в душу.

— Приложите к голове, — сказала она, подавая ему полотенце, в которое были завернуты кусочки льда, — и вам сразу станет легче.

Значит, все-таки заметила, что последствия ее удара до сих пор сказываются. Возможно, она вовсе не такая уж сухая, бесчувственная мымра.

Вадима воспитывали демократично: если он чего-то не хотел, старались объяснить, что это нужно сделать, или пытались понять его точку зрения, почему того-то, по его мнению, сделать нельзя.

А Варвара… да она его просто загипнотизировала. Иначе почему он ей не возражал? Никак не сопротивлялся. И даже не раздумывал о насилии над его личностью.

И что странно, чем больше он вспоминал недавнюю беседу с ней, тем меньше протеста вызывали в нем предстоящие расследования. Вадим даже с некоторым удовольствием вдруг стал выслушивать ее инструкции, хотя и не показывал, что и у него по этому поводу есть кое-какие свои мысли. Пусть потешится. Он все равно будет действовать по обстановке.

На самом деле Варвара словно вдруг открыла некий клапан и выпустила на свободу энергию действия, которая до сего момента в нем благополучно дремала. Может, из-за этого Вадим по жизни никаких активных действий не предпринимал, а покорно плыл по течению?

Даже когда его вместе с остальными провинившимися парнями выперли из телохранителей, он ушел без возражений, хотя был виноват меньше всех. Разве что не попытался удержать своих коллег от глупости.

Потом он, за неимением лучшего, так же покорно пошел в охранники банка. Лишь подумал мимоходом: «Надо же, не повезло!»

Другие, собственно, поступили так же, кроме одного. Тот настырный, прорвался на прием к бывшему шефу. Доказал, что нарочно не взял в ресторан оружия. А если бы взял, то уж, будьте покойны, не стал бы его вынимать зазря.

И его, как ни странно, приняли обратно! Вадим такого бы сделать не смог. Он не привык себя отстаивать в тех случаях, когда его не оскорбляли действием. Вот если его пытались побить или просто ударить, тогда он шел напролом, как разъяренный медведь. Но много ли таких случаев было в его жизни?

В основном другие мужчины старались его не задевать, чувствуя скрытую мощь. Тут, пожалуй, следует уточнить: не скрытую, а спящую. Неразбуженную. Только совсем недавно он стал задумываться, что мог бы постоять за себя, если к нему просто были несправедливы. Без физического воздействия…

Вадим вышел из квартиры Варвары, но не стал ждать лифта, а быстро сбежал по лестнице, весь во власти только что окончившегося «военного» совета. Кто из них фельдмаршал? Понятное дело, не он!

Вадим распалил сам себя и рванул в сторону от дома Варвары на рысях — для бешеной собаки семь верст не крюк! И уже отошел на приличное расстояние, почти до троллейбусной остановки, когда наконец почувствовал, что до сих пор машинально сжимает в руке выданную Варей связку ключей.

Что же это получается — задумался и забыл, что у него теперь есть машина. Ну да, она так и стоит у подъезда хозяйки. Ему всего лишь надо было выйти, открыть ее, завести и поехать.

Он носил права с собой, потому что в банке охранникам частенько приходилось садиться за руль и самим везти по делам то бухгалтеров, то кого-то из руководства. Умение водить машину было непременным условием приема молодых людей на работу.

Вадим повернул обратно. Смешно, если она сейчас смотрит из окна во двор и недоумевает, чего это он не стал брать машину. А когда он опять появится у подъезда, подумает, что, ко всему прочему, он еще и «рассеянный с улицы Бассейной».

Вроде невзначай он поднял голову к ее окнам, но не увидел там Варвару и облегченно вздохнул. Ему отчего-то стало небезразлично, что она о нем думает.

Открыв салон, он сел на сиденье с каким-то новым чувством. У него теперь есть машина. То есть Вадим и так раз в три дня садился за руль, но это были служебные машины, а тут — своя.

Тщетно внутренний голос напоминал ему, что машина эта вовсе не Вадима, он медленно вырулил со двора с чувством приобретения крайне нужной вещи.

По-хозяйски оглядел «Жигули», взглянул на лобовое стекло — машину срочно нужно вымыть. Обязательно поменять масло, а сейчас — сейчас он поедет на заправку и зальет в нее бензин. Он был уверен, что бензина в баке совсем мало.

Что скажут родители? Наверняка спросят, откуда у него машина. Потому надо приготовиться заранее, придумать правдоподобную версию насчет того, что некоторым охранникам в банке выделили служебные машины, чтобы… К примеру, чтобы в любое время они могли подъехать туда, куда надо, чтобы отвезти босса…

Как же, станет босс ездить на «девятке»! На самом деле у него «вольво».

Как многого Вадим все-таки не умеет! Например, придумать, откуда у него эта машина взялась. Красиво соврать. Или просто пофантазировать. Врут с какой-нибудь корыстью, ему-то зачем?

А вот Варвара, тут он отчего-то не сомневался, могла бы с ходу выдать вполне правдивую историю…

 

Глава седьмая

Варвара переоделась в домашние джинсы и опять принялась наводить в квартире порядок.

Незадолго до гибели Бориса они купили прекрасный немецкий пылесос, и Варя иногда пользовалась им, но все же по-настоящему доверяла только влажной уборке. После чистки пылесосом проходилась по паласам тряпкой, смоченной средством для чистки ковров.

Они могли бы купить моющий пылесос, но здесь Варвара, наверное, была излишне консервативна и делала уборку так, как привыкла с детства в родительском доме. Причем мыла полы не шваброй, которую Варина мама называла «лентяйкой», а ползала по квартире, тщательно отмывая каждый угол.

И, как ни странно, думалось ей во время работы даже лучше, чем когда она сидела в кресле или на диване.

Судя по тому, что с тряпкой она лазала по квартире уже второй день, мыслей у нее было соответственно много.

До сих пор она все откладывала для обдумывания тему: интересно, если бы ее муж не умер, узнала бы она о том, какие деньги проходили через его руки? Тридцать тысяч долларов — это вам не кот начихал!

Откуда-то же он получал баксы. Занимая у Вадима доллары, он вряд ли собирался кинуть бедного телохранителя, а наоборот, обещал отдать их в самом ближайшем времени. И отдал бы, Варя отчего-то в этом не сомневалась. Просто в тот момент у него возник какой-то форс-мажор. Какой — она теперь не узнает.

Но ведь это вовсе не значит, что ей не стоит попытаться получить свое…

Кто-то, возможно, сказал бы, что она слишком напирает на это слово. А кто-то и добавит, что на чужой каравай рот не разевай.

Но Варя уверена, что именно свое, а чье же еще? Разве не являются собственностью обоих супругов все виды заработков одного из них? Значит, надо постараться и найти эти самые деньги! По крайней мере Варя — наследница всего, что имел ее муж, если он не обговорил что-то отдельно в завещании…

А ведь если бы он не прятался от нее, как много они могли бы вместе сделать. И мир посмотреть, и на той же шикарной даче пожить, приглашая в гости друзей и родных.

Как, наверное, приятно позвонить своим близким и сказать: приезжайте, в бассейне поплаваем. Или: приезжайте, в сауне попаримся. До сих пор о таком она даже не задумывалась, потому что считала, что им с Борисом это недоступно.

А если он и не собирался говорить ей о своей покупке? Считал, что хватит Варваре и тех десяти тысяч рублей, каковые он дает на хозяйственные расходы. Думал, она недостойна хорошей жизни. Как же покойный муж к ней-то относился? Женился на Варваре только как на производительнице? Но и детей он не хотел. По крайней мере в ближайшее время…

Однако, если это так, ей обидно. И даже зло берет! Он хотел жить красивой жизнью, но без нее. То есть она бы сидела по вечерам или там праздникам одна, а он под каким-нибудь надуманным предлогом вез своих приятелей и любовниц на ту самую шикарную дачу…

Варя не призналась в том своему неожиданному напарнику, но и сама вовсе не собиралась сидеть и ждать, когда он принесет ей в клюве какую-то информацию. Мужчины странно устроены: узнав, что женщина собирается участвовать в каком-то общем мероприятии, не важно в каком, они тут же самоустраняются, сваливая все дело на ее плечи.

Нет, если она и скажет о своих поисках Вадиму, то когда-нибудь потом. Когда они сложат добытую информацию. Подведут итоги.

Комната была чиста. И сейчас Варя домывала плитки в ванной, соображая, с какого конца начнет поиски она. И поняла: с женщин! Ей предстоит выяснить, с какими женщинами встречался Борис, насколько он мог им доверять и какие планы в отношении их строил на будущее.

Отчего-то она была уверена, что разводиться с ней Борис не собирался, а вот иметь место для встреч на стороне… Такое, чтобы женщины ахали и смотрели на него как на человека, очень обеспеченного. Такого, с которым нужно быть поласковее, а уж он отблагодарит!

Подобную информацию добывать не очень легко, и она будет кое-чего стоить. Вадим может на Варвару не обижаться. У него есть хотя бы машина, а у Вари — немного денег. Она вспомнила, что шеф Бориса на похоронах отдал ей в руки конверт — «кое-какую мелочь, что собрали сотрудники».

Она сунула конверт во внутренний карман пальто и забыла о нем. До того ли ей было. Надо же, вспомнить об этом только теперь!

Варя бросила в ванну тряпку и поспешила в коридор. Ей подумалось, что деньги она могла потерять. Она ведь ходила в пальто на встречу с Вадимом и при этом не ощущала в кармане никакой бумаги, Ничто не мешало двигаться, снимать пальто, надевать. Не шуршало…

Но конверт оказался на месте. Просто Варя не обращала на него внимания — ее занимали совсем другие впечатления.

Что там положила в конверт фирма? Четыре стодолларовые бумажки. Наверное, для них не очень большие деньги, ну а Варе — сойдет для начала.

Подумала так и усмехнулась. Начало! То, что выделила ей фирма покойного мужа, — последнее пособие… Но что-то еще помнилось. Ах да, представитель фирмы звонил ей домой…

По большому счету фирма — это просто мясокомбинат. И название у него — «Мясоедовский». Слизнули у одесситов. Так вот, ей звонил не просто представитель, а директор. Поначалу вроде с соболезнованиями, а потом как бы между прочим обмолвился…

Что он такое говорил? Варя в первый момент все звонки воспринимала как сквозь пелену, почти не задумываясь над смыслом переговоров. А ведь он говорил о чем-то важном. Надо срочно восстановить в памяти разговор.

— Варвара Михайловна, — сказал он, — примите мои соболезнования.

— Спасибо, — механически ответила она.

— Вам, конечно же, трудно придется, особенно на первых порах. Но вы можете продать акции, которые покупал ваш муж…

— Какие акции? — слабо удивилась она.

— Акции комбината «Мясоедовский». Мы дадим вам очень неплохие деньги за них. Вы сможете решить все свои проблемы…

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Об акциях, — терпеливо проговорил он и будто спохватился. — Простите, что я в такой момент вас беспокою, но у меня к вам всего одна просьба: не принимайте без нашего ведома никаких шагов по их реализации. Если даже вам предложат большую сумму, думаю, мы тоже увеличим ставки…

— Извините, но я сейчас ничего не соображаю, давайте наш разговор отложим, — сказала Варя, прежде чем положить трубку.

— Да, да, конечно, — обрадовался директор. Раз она сама сказала о будущих переговорах…

Значит, у Варвары есть акции? То есть раз они были у Бориса, то теперь будут у нее.

Еще немного, и она станет воспринимать роковую сосульку как ключ к сокровищам. Нечто вроде «Сезам, откройся!» Как сказал директор? Неплохие деньги. Интересно, о какой конкретно сумме может идти речь? Варя почувствовала, что эти размышления ее заводят. У нее появляется некий азарт. Все-таки деньги у Бориса были, и теперь она начинает получать первые тому подтверждения.

Почему же Борис ничего ей об этом не говорил? Все-таки Варвара была его женой, и, как догадывалась, вовсе не из худших. Но он привычно хранил свои секреты и от нее. Нет, наверное, некоторые мужчины должны жениться до тридцати лет. В противном случае они очень трудно привыкают к семье, предпочитая, как и прежде, жить своей жизнью…

Вот как хорошо она себе все объяснила! Виноват покойный муж, который просто поздно женился. А может, это она так вела себя с ним, что не располагала к откровенности? В чем-то же он сомневался. Какие-то планы строил, не посвящая в них Варвару.

Вот Пампусик звонила ему и говорила: Борик! И Пампусиком, наверное, он ее называл. А Варвара? Считала, что все эти уменьшительно-ласкательные штучки не что иное, как телячьи нежности. Никаких там «котеночков» или «зайчиков», чмокнет в щеку после секса, вот и все нежности.

Михаил Жванецкий, кстати, сказал в одной своей миниатюре: как нам платят, так мы и работаем. А Варя могла бы сказать: как нас… любят, так мы и отвечаем.

Нет, но вы посмотрите! Какую бы длинную цепь в своих рассуждениях Варвара ни строила, оканчивалась она одним и тем же. Становилось понятно, кто во всем виноват.

На этой печальной ноте следует и закончить. Как Борис исполнял свой супружеский долг, никого теперь не интересует. Как и то, какие слова он своей жене говорил, а какие — нет.

И вообще Варе нужно действовать.

Вопрос первый: кто из женщин — вне семьи, понятное дело — пользовался у Бориса доверием? Никаких имен она больше не знала — то есть в памяти сотового телефона были две Алены, Маша и Александра, но они отметились по одному разу. По крайней мере другие их послания память мобильника не сохранила. А вот Пампусик отмечалась регулярно, так что с нее и стоило начать.

Более кропотливую работу по отысканию остальных «дам сердца» будет проводить Вадим. Даром, что ли, она вручила ему машину — почти новую! — чтобы он просто так по городу раскатывал? Варвара даже облегчит ему работу. Выпишет из памяти все телефоны, имена женщин — пусть выясняет, кто из них та, самая главная…

Однако как неприятно! Жить в законном браке, считать его удачным и вдруг обнаружить, что он вообще неизвестно на чем держался. При вновь вскрывшихся обстоятельствах стоит ли ей носить траур?

Опять! Она только об этом думает. Неужели Варвара такая черствая, что хочет поскорее отмахнуться от памяти Бориса и прожитых с ним лет? А что, если она получила такой брак, какого и заслуживала?

И чего это она разнылась? Если уж на то пошло, еще неизвестно, каким боком обернется для нее смерть супруга: одиночеством и бедностью или богатством и вторым браком? Может, богатство — слишком громко сказано, но ведь обнаружились уже какие-то акции… Кстати, где они?.. Имеется упоминание о жутко дорогой даче…

У нее есть два выхода. Если вспомнить притчу о двух лягушках, упавших в сметану, то одна из них сразу определила: из кринки не выбраться, чего зря и трепыхаться, и покорно утонула, а вторая решила бороться до последнего и своими движениями сбила сметану в масло, из которого спокойно выпрыгнула на свободу…

Вот сколько Варвара нагородила всего лишь из желания коренным образом изменить свою жизнь. Пусть только приступив к розыскам неизвестно где спрятанных денег покойного мужа.

Для начала она позвонила той женщине Бориса, самой первой, которая сказала, что им теперь нечего делить, и представилась:

— Это вас беспокоит жена Бориса… покойного… Будилина… Скажите, Пам… Ира, не могли бы вы уделить мне несколько минут? То есть встретиться где-нибудь.

— О, хорошо, что вы позвонили, — обрадовалась та, — а я все думала, звонить вам, не звонить, вдруг вы разозлитесь и не станете меня слушать… Тут кое-какие вещи Бориса у меня остались. Я бы хотела вам их отдать.

Варвара чуть было не выпалила, что никакие вещи покойного изменника ей не нужны, но подумала: а вдруг это какие-то документы? Какой-то намек на исчезнувшие деньги…

— Не встретиться ли нам в кафе «Три богатыря»? — предложила Пампусику Варя — про себя она продолжала ее так называть, справедливо полагая, что среди бывших пассий покойного вполне может отыскаться еще парочка-другая Ирин.

— Давайте. Оно как раз недалеко от моего дома.

«В этом кафе я стану назначать встречи всем фигурантам», — с усмешкой подумала Варя.

Надо же, Боря даже в этом старался себя не перетруждать. Его любовница жила поблизости. Только скажи жене, то есть Варваре, что пойдет в магазин или к другу, а далеко и идти не надо… Зашел в привычный дом, кофейку попил, еще кое-чем занялся, а жене можно сказать, что знакомого встретил или что в магазине свет выключили. Да мало ли…

Женщины назначили встречу через полчаса, и когда Варя пришла в кафе, Пампусик была уже там. И описала она себя Варваре довольно точно:

— Я, знаете, такая высокая блондинка с короткой стрижкой… довольно полная, в зеленом брючном костюме.

Ей то ли не терпелось увидеть свою бывшую соперницу, то ли жгли руки вещи покойного.

— Здравствуйте, Ира, — без колебаний обратилась к ней Варя. — Я — Будилина.

— Здравствуйте, — несколько растерянно протянула она.

Как, эта тоже удивляется? Вадим представлял себе жену Бориса совсем другой, а в чем ее несоответствие с идеалом для Пампусика?

— Вы ожидали увидеть не такую женщину, как я? — все же поинтересовалась Варя.

Она чуть сама не сказала: более крутую, более красивую?

— Да, — медленно кивнула Пампусик, будто приходя в себя от удивления. — Точнее сказать, не такую, а не ту! Сейчас вы поймете. Однажды я встретила Бориса в городе с какой-то женщиной. Они шли обнявшись и так мило ворковали. Борис прошел мимо, будто не замечая меня, хотя я точно знала, что он меня сразу засек. Я обиделась, но он позвонил и объяснил, что это была его жена.

— Кажется, он ничего не боялся: ни того, что его увидят, ни того, что об этом узнаю я, — усмехнулась Варя.

— Вы не правы, еще как боялся, — не согласилась Ирина. — Он был профессиональным конспиратором. Просто этой женщины он, как я теперь понимаю, в тот момент добивался. Уж не знаю, что он ей обещал, но если и не любил ее, то зачем-то она была ему нужна. Потом я ее видела в «Энергосбыте». Эту женщину посетители звали Виктория Дмитриевна. Фамилию я не стала уточнять. Думала, что Будилина, как и у него.

— Не возражаете, я закажу вам кофе? — предложила Варя. — А еще тут пекут отличный маковый рулет. Не говоря уже о пирожных.

— Я знаю, — вздохнула Пампусик и хохотнула. — Решила худеть с сегодняшнего дня, но ладно уж, перенесем экзекуцию на завтра.

— Прямо-таки экзекуцию? — улыбнулась Варя.

— И даже хуже. Вместо еды потребление всякой гадости, потом очистка желудка варварскими методами, иначе и не скажешь, а в довершение ко всему — прием натощак стакана оливкового масла.

— Без ничего? — ужаснулась Варя.

— Можно будет закусить ломтиком лимона, — сказала Пампусик.

Боря очень удачно дал ей прозвище. Такая эта Ира была аппетитная, сдобная и притом рыхловатая…

Подошел официант. Варя заказала ему два кофе и маковый рулет.

— Ах да, — спохватилась Ирина, — я ведь дипломат вам принесла. Рассеянная, просто жуть! Я и с Борисом покойным из-за этого познакомилась. В магазине. Я всего набрала, а подошла к кассе, и выяснилось, что кошелек дома забыла. Он за меня заплатил. А я попросила его, да просто потребовала, чтобы он пошел со мной ко мне домой, где могла бы отдать деньги.

Что она несет! Когда это Борис ходил по магазинам, где что-то себе покупал? Все три года в магазин ходила Варя…

— Скажите, а давно это было?

Пампусик наморщила лоб.

— Точно не скажу, но где-то четыре с лишним года назад.

Ясно, он был знаком с этой Ириной до того, как встретился с Варварой и они поженились. Она так вслух и сказала:

— Мы были женаты с Борисом три года. Как раз в феврале годовщину праздновали.

— Правда? — удивилась та и, подумав, сникла. — А мне он сразу сказал, что женат. Наверное, для того, чтобы я ни на что не претендовала. Нет, вы не думайте, мне вовсе не обидно. Если бы он не сказал об этом сразу, я бы ждала, на что-то надеялась, а так… И ему было хорошо, и мне…

Она осеклась и виновато посмотрела на Варю.

— Давно он оставил у вас этот дипломат? — спросила Варвара, словно не придавая значения рассказу Пампусика.

— Наверное, с месяц тому назад, — подумав, сказала та.

— И вы знаете, что в нем?

— Нет. Дипломат заперт. Здесь кодовый замок. И потом, знаете, я не очень любопытна. Вещь чужая. Наверное, какие-нибудь бумаги.

— Интересный вы человек, — пробормотала Варвара, откусывая замечательно пахнущий ванилью и сдобой кусок рулета. Она не встречала прежде нелюбопытных женщин.

— Увы, ничем я не интересна, — опять вздохнула Ирина, — разве что ленью. О, лениться я умею как никто другой, со смаком. Вы не поверите, я и с мужчинами-то стараюсь пореже знакомиться, потому что уж очень они меня напрягают. Боря… уж извините, что я говорю о нем в таком интимном тоне, но из песни слова не выкинешь… Так вот, Боря меня своим присутствием не утомлял. Придет, еду с собой принесет, книгу мою приподнимет — что читаешь? Я ему чайник включу, бутерброд сделаю, он возле меня на диване пристроится и тоже спит. Хорошо, говорит, у тебя, спокойно. Знаете, в моей квартире окна выходят на такой небольшой тихий дворик, весь в зелени. Ни шума, ни криков. Телевизор потихоньку что-то бурчит. Подниму взгляд, что-нибудь интересное на экране увижу, звук прибавлю… Ну и ночью не слишком утомлял меня своими домогательствами. Знает, я поспать люблю… Ой, простите, вам, наверное, неприятно это слышать.

— Ничего, говорите, раз уж ваши истории как песни.

— В каком смысле? — не поняла Ирина.

— Я шучу, это по ассоциации, что ни слова не выкинешь… Вы не работаете? — спросила Варя.

— Работаю, — сокрушенно покачала головой Пампусик, — как же без работы? Найти бы мужчину, чтоб и содержал, и пореже перед глазами мелькал, так ведь нет, он же потребует свои деньги непременно отрабатывать. Такой вот замкнутый круг…

— А не секрет, где вы работаете?

— Какой может быть секрет? В налоговой инспекции.

Варвара чуть не упала со стула. Но чего она вдруг забеспокоилась? У нее ведь никаких сверхдоходов нет. Просто налоговиков она всегда представляла себе людьми собранными, деловыми, конкретными. И наверное, по этой причине исключительно худощавыми. А тут — такое домашнее безалаберное существо.

— Говорят, вам неплохо платят, — пробормотала она.

— Мне на жизнь хватает, — улыбнулась Ирина.

Расстались они чуть ли не приятельницами.

— Будет грустно, звоните, — предложила Варвара. — Сотовым я буду пользоваться, не выбрасывать же.

— Спасибо, позвоню как-нибудь.

Из кафе женщины вышли вдвоем, но направились в разные стороны. Варя, не выдержав, оглянулась. Пампусик покупала себе мороженое. Даром, что ли, она такая сдобная. Любит поесть, любит поваляться с книгой и соглашается иметь мужчин, которые ей бы не слишком докучали. Или спали бы рядом с ней без всяких домогательств — интересное предназначение для мужчины! — или мимоходом пялились в телевизор, который еле слышно что-то там бурчит.

Встреча с Пампусиком-Ириной оказалась неожиданно плодотворной. Во-первых, Варя получила в руки дипломат, в котором надеялась найти кое-что интересное. Во-вторых, она узнала еще об одной женщине, судя по всему, близкой знакомой Бориса, некоей Виктории Дмитриевне из «Энергосбыта».

Нет, нет, подводить черту рановато. Было еще и в-третьих. Например, ответ на вопрос, почему Борис ходил к Пампусику. Говорит, у нее отдыхал. От Варвары? Значит, по мнению мужа, она была докучлива?

Наверное, непоседливость у нее от родителей, от сельской жизни вообще. Варя никогда не видела отца лежащим на диване. Разве что перед сном, когда он хотел посмотреть по телевизору программу «Время». А тут здоровый молодой человек мог спокойно лежать все вечера и выходные…

Понятное дело, она его пинками поднимала. Дома всегда найдется работа. Даже в городской квартире.

Варя не лгала: она и вправду не ощутила никакого укола ревности, когда Ирина рассказывала ей о визитах ее покойного мужа.

Но на будущее — Варя теперь не сомневалась, что еще раз выйдет замуж — надо учесть, что мужчина может ощущать дискомфорт там, где женщина чувствует себя превосходно.

Семья — это думать не только о себе. Вот так коряво определив для себя будущий «кодекс» брака, Варвара слегка встряхнула в руке дипломат. Во-первых, хорошо, что Пампусик оказалась такой нелюбопытной и не попыталась его открыть. А во-вторых, что же там находится такого, чего нельзя было хранить в собственной квартире?

 

Глава восьмая

Варвара еще стояла на лестничной клетке, доставая из сумочки ключи, когда услышала, как в квартире звонит, разрывается телефон. Отчего-то она подумала, что это звонит Вадим, но в спешке никак не могла попасть ключом в скважину замка.

Тоже шеф называется, с понтом операцию возглавляет, не подумала дать своему единственному сотруднику номер мобильного телефона. Все забывает, что сотовый у нее теперь есть.

Наконец дверь открылась, и Варвара, торопясь, вбежала в коридор, схватила трубку, что называется, на последнем звонке. Это оказался директор мясокомбината, на котором работал Борис.

— Здравствуйте, Варвара Михайловна! Ну что, вы решили продавать свои акции?

Он спрашивал ее так ласково, так подобострастно, что трубка в руке Вари будто стала сладкой от избытка сахара в его голосе.

— Вы знаете, — проговорила она рассеянно, — я эти ваши акции еще не видела.

— Как так не видели? — изумился он. — Разве вы были не в курсе дел своего мужа?

— Не была! — разозлилась она. — Муж у меня оказался человеком скрытным. Считал, что все денежные операции меня не должны касаться… К тому же я не понимаю вашей настойчивости. Есть у меня акции, нет ли, вам-то какое дело?.. Как вы помните, муж у меня недавно умер. Между прочим, еще и недели не прошло. Неужели я прямо с кладбища должна была бросаться к бумагам, чтобы узнать, сколько у меня акций?!

— Простите, я не подумал, действительно, это случилось не так давно, замотался… Но, видите ли, на комбинате создалась такая ситуация, что я вынужден настаивать…

— А вы имеете право настаивать? — желчно поинтересовалась она.

Директор, кажется, понял, что перегнул палку, и сразу сменил тон на прежний, паточный:

— Простите, Варвара Михайловна… Я волнуюсь за вас…

Вот как, теперь он волнуется за нее! Какие заботливые люди, оказывается, ее окружают.

— Вы считаете, что-то угрожает мне или моим акциям?

— И вам, и вашим акциям… Разве не пострадаете вы, если продадите их без учета подлинной стоимости?

— А вы знаете их подлинную стоимость? — невинно поинтересовалась Варвара.

— Конечно, знаю, — попался директор и замолчал, видимо, соображая, что она хотела сказать этим своим вопросом.

Но Варвара тоже молчала, посмеиваясь про себя — у кого больше выдержки? Оказалось, у нее, потому что директора вынуждали торопиться некие неизвестные ей обстоятельства. Для нее это плюс или минус? Наверное, все же плюс, иначе чего бы ему названивать малознакомой женщине по поводу акций покойного мужа, которые, кстати, еще нужно найти.

И ее имя-отчество наизусть выучил. Вернее, нарочно узнал, чтобы наверняка к ней подкатиться. А значит — что? Правильно, эти акции для чего-то ему очень нужны. Причем срочно, время идет, вот он и нервничает.

— …На комбинате пертурбация, задергали совсем, — жаловался директор; теперь он решил предстать перед ней несчастным затурканным человеком, этаким трудоголиком, который только о производстве и печется.

— Хорошо, я попробую их найти, — решила согласиться Варя, ей не хотелось тратить время на то, чтобы играть с директором в психологические игры. — Позвоните мне завтра, ладно?

— Спасибо, дорогая госпожа Будилина! Я был уверен, что вы отзывчивая, добрая женщина…

— До свидания. — Она прервала его разглагольствования, уж слишком ненатурально они звучали.

Чувствовалось, что этот человек больше привык командовать, чем заискивать или просить. Ишь ты, комплимент отвесил: добрая! Раскатал губу. Уж если и быть доброй, то вовсе не на пользу директорскому карману.

Варя положила трубку и задумалась: кому бы позвонить для выяснения подробностей? Такому человеку, который держит руку на пульсе рынка ценных бумаг и знает, на каком предприятии города что происходит.

Не так уж много у нее знакомых. Спросить кого-то из однокурсников? Ну конечно, как она могла забыть! Килька, парень, который учился с ней на компьютерном отделении.

Варвара после окончания колледжа только и смогла что устроиться компьютерщиком в небольшое частное издательство, на четыре тысячи рублей, а Килька… О, это теперь большой человек. У него, кажется, единственного из их выпуска, своя фирма. Варина подруга Оля — тоже однокурсница, которая сидела в декретном отпуске уже со вторым ребенком, советовала ей:

— А чего ты с Килькой не поговоришь насчет работы? Он, помнится, на тебя западал…

Вспомнила! Западал. А теперь у Кильки своя семья, он и думать забыл про Варю Крячко — по ее девичьей фамилии.

Килькой Николая Громова звали не потому, что он был длинный или тощий, а потому, что именно Оля на первом курсе и прозвала его так, от имени — Колька-Килька. Чего ей взбрело в голову таким образом исковеркать его имя, неизвестно, но дурацкая кличка прижилась.

Для начала она позвонила Ольге.

— Ты знаешь телефон Кильки?

— Конечно, знаю. Надумала проситься к нему на работу? — живо заинтересовалась та.

Оля была любопытна, всегда в курсе дел своих знакомых. На каждый случай, который случался с кем-нибудь из них, у Ольги имелась своя версия или свой пример из жизни. Не своей, а кого-нибудь из тех, кого она лично знала.

Когда хоронили Бориса, Ольга на кладбище не поехала. В тот день вдруг особенно похолодало, а она кормила грудью малышку и боялась простыть. Правда, потом она потребовала с Наташи, которая на похоронах присутствовала, полного отчета. Варя слышала, как подруга ей докладывала: «Когда опускали гроб, уронили, представляешь?.. Ну, ты сравнила Борьку с генсеком!..»

Она виновато оглянулась на Варю.

Наташа на кладбище все время держалась подле Варвары и в кафе взяла на себя организацию поминок, рассаживала гостей и следила, чтобы у всех все было.

После того как гости разошлись, Варвара отправила подругу домой. У той тоже был ребенок, и Наташа оставила его со своей мамой.

Наташа время от времени позванивала Варе, осторожно спрашивала, как она себя чувствует, и даже не подозревала, что Варвара, вместо того чтобы сидеть дома и горевать, ведет такую активную жизнь.

Ольга тоже разговаривала с ней, понизив голос, как с больной, но природный оптимизм все равно рвался из нее, выплескивался наружу, несмотря на попытки его сдержать.

— Нет, серьезно, ты наконец решила меня послушать и найти себе что-то получше?

— Нет, — сказала ей Варя, — о другой работе я пока не думала, мне нужно с ним поговорить. По делу.

— По какому?

— А-а, долго рассказывать, — попыталась отмахнуться Варя.

Не тут-то было! Ольга сразу почувствовала: у подруги происходят какие-то события, а она не в курсе. Непорядок.

— А поподробнее?

— Да так, ерунда всякая. С работы Бориса звонили насчет акций мясокомбината, а я совершенно не знаю, что это такое и с чем его едят.

— А их много?

— Кого?

— Не кого, чего! Акций, спрашиваю, у тебя много?

— Не знаю.

Правда, где у нее голова?! Которая глупая, безногая, безрукая… Она же поставила у порога дипломат с чем-то там, а как подбежала к телефону, так до сих пор впустую и тарахтит.

Кильке вон звонить собралась, не имея представления о том, сколько у нее этих самых акций. А главное, есть ли они у нее вообще! Кто сказал, что акции непременно должны быть в дипломате?

— Как так не знаешь? — между тем продолжала допытываться Ольга. — Ты не знаешь, покупал ли твой муж акции комбината?

— Может, покупал еще до нашей свадьбы, — предположила Варя, думая о том, что надо ей кончать этот разговор, и совершенно не представляя, как это сделать.

Ольга обычно вцеплялась в источник информации как клещ и не отцеплялась, пока не высасывала его до дна. Так что как бы Варвара ни брыкалась… И в это время прозвонил дверной звонок.

— Прости, Лелька, кто-то в дверь звонит, я тебе попозже перезвоню, — сказала она и положила трубку.

Наверное, от облегчения, что так легко отделалась от Ольги, или оттого, что на дворе стоял, что называется, белый день, Варя открыла дверь, даже не взглянув в глазок, и тут же была за это наказана.

Едва она отодвинула защелку и взялась за ручку двери, как незнакомый ей молодой здоровяк ворвался в квартиру и сразу схватил ее за горло.

— Где акции?

Сказать, что Варя испугалась, значит, ничего не сказать. Ее просто сковало от ужаса. Она только разевала рот, как рыба в мультике, и ничего не могла выговорить.

Мужчина ослабил хватку и повторил вопрос:

— Говори, где акции?!

— Я сама еще не знаю, — просипела она, когда грабитель — кто это мог еще быть? — перестал сжимать ее горло. — Я не смотрела бумаги мужа. Мы поженились три года назад, и я до сегодняшнего дня ничего об акциях не слыхала.

Грабитель, продолжая держать ее за горло, потащил Варю в гостиную.

— Где у вас документы, показывай!

Она полезла в книжный шкаф за папкой с документами, а незваный гость стоял рядом, караулил каждое ее движение. И в это время опять зазвонил телефон. Точнее, грабитель только выхватил у нее из рук папку и открыл ее, то есть отвлекся, а телефон стоял у нее под рукой. И Варвара сняла трубку, которую грабитель тут же попытался у нее вырвать.

— Варя, — успела услышать она знакомый голос, — это Вадим.

— Вадик, спаси меня! — закричала она, и от неожиданности промедливший несколько секунд грабитель с силой рубанул ее по шее.

Пришла Варя в себя через некоторое время весьма странным образом. Она уже очнулась, но не спешила открывать глаза, разом все вспомнив. Осознание суровой действительности пугало ее. Она была одна и совершенно беззащитна.

Кто-то осторожно похлопал ее по щекам.

— Варя! Варя! Очнитесь!

И она поняла, что этот голос дает ей добро на возвращение в прежнюю жизнь, где она может ничего не бояться.

Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на полу. Вернее, сама она — на полу, а голова на коленях Вадима, и он смотрел на нее с беспокойством, которое при виде ее открывшихся глаз сменилось откровенной радостью.

— Слава Богу! А то я уже подумал, что этот бычара вам что-нибудь сломал.

Ах да, грабитель!

— Он убежал?

— Как же, кто ему даст убежать! — хмыкнул Вадим и помог Варе подняться. — Вот он, голубчик, прямо в упаковке. Я не стал пока вызывать милицию, хотел вначале с вами посоветоваться. Может, думаю, это какой-то ваш знакомый.

— Что вы! — Варя замотала головой. — Я его никогда не видела и вряд ли еще когда-нибудь захочу увидеть!

Напавший на нее мужчина сидел привязанный к стулу телефонным проводом. Причем не отдельно за руки или за ноги, как иной раз показывают в фильмах, а просто примотан к стулу всем телом. Этакий кокон. Незадолго до своей смерти моток провода принес Борис — они хотели провести телефон прямо к кровати. Он уже несколько дней лежал у стены в гостиной.

Конечно, ничего другого под рукой у Вадима не оказалось. Вместо кляпа Варин новый знакомый использовал кухонное полотенце, которое закрепил эмалированным пестиком.

— А рот зачем ему закрыли? — спросила Варвара, скрывая смех. — Он что, на помощь звал?

— Да матерится, гаденыш, просто спасу нет! Думаю, придете в себя, а тут — сплошная словесная помойка!

Какой, оказывается, этот Вадим деликатный. Когда он угрожал ей пистолетом, ничего подобного Варя в нем не заметила. Ладно, она не будет злопамятной. Что было, то прошло. Будем считать, что сначала она увидела Вадима с самой плохой его стороны…

— А долго я так лежала?

— Минут пять.

— Однако как вам удалось с ним справиться, с таким бугаем?

Она прикинула на глаз комплекции бандита и Вадима. Ростом они, пожалуй, не отличались, зато весом первый намного превосходил второго.

— Ну, во-первых, я этому учился, как бы вы ни морщили свой носик при слове «телохранитель».

Варвара смутилась.

— А во-вторых, дверь была не заперта.

— Вы с дороги мне звонили?

— В том-то и дело, что я как раз остановился у вашего подъезда, но решил все же предварительно позвонить.

— Он такой огромный… — Варя боязливо взглянула на связанного бандита.

— Ага, женщин бить он мастер, а вот реакция нулевая! — Вадим презрительно скривился. — Ничего, кроме мышечной массы…

Он усмехнулся, глядя, как тот завозился на стуле.

— Ну и что ты корчишься? Все равно ведь ничего со мной не сделаешь, даже если я тебя развяжу. Зачем же хозяйке беспорядок устраивать? Мы уж лучше тебя в милицию сдадим… Кстати, я так и не понял, чего он хотел? Это обычный грабитель или с идеей?

— Требовал от меня акции мясокомбината, на котором работал покойный муж.

— Акции? — изумился Вадим. — Да… Вот и мы догнали Запад. Теперь у нас воруют уже не деньги, а ценные бумаги… А что, у Бориса был контрольный пакет?

— Понятия не имею. Сначала позвонил директор комбината, и почти сразу за ним вот этот заявился. А я даже не знаю, есть ли они в квартире. Где обычно держат акции, разве не в банке?

— У кого какая банка. Может, акции туда не помещаются… Извините, Варя, вам сейчас вовсе не до шуток… Так, с акциями потом разберемся. Давайте решим, что с этим типом делать? Будете звонить в милицию?

Связанный замычал.

— Он не хочет, — перевела Варвара.

— Интересно, кому же захочется, чтобы его на горячем поймали? Не будет лазать по домам.

— Вадим, прошу вас! Выньте у него изо рта пестик. Таких пестиков уже не делают, он мне от бабушки достался. Еще перекусит!

Вадим вытащил кляп.

— Мужик, у тебя есть одна минута, чтобы сказать последнее слово, но не путай с последними словами, здесь дама. Я этого не люблю.

Варя подвигала шеей.

— Представьте, до сих пор болит. Может, и мне садануть его чем-нибудь тяжелым?

— Отпустите меня! — наконец заговорил тот.

— Интересно, он еще имеет наглость о чем-то нас просить! Отпустите… Чуть меня не задушил.

— Может, мы ему что-нибудь отрежем, в возмещение ущерба? — строго спросил Вадим. Варя видела, что он шутит, но грабителю явно было не до смеха.

— У меня в куртке деньги. Возьмите… половину.

— Ты посмотри, еще условие ставит: половину. Небось сам не стал бы воровать половину акций, забрал бы все.

Варя посмотрела на связанного бандита недоверчиво.

— Интересно, чего бы ему предлагать нам деньги? Стал бы он, имея деньги, в квартиру лезть?

Но пленник объяснил:

— Это стоимость акций. По номиналу.

— А-а, ну если ему вперед заплатили…

Вадим поднял с пола валявшуюся тут же куртку.

— Ого, да здесь же… десять тысяч баксов! Ни фига себе! Выходит, его послали акции купить, а он решил взять их даром. Жадность фраера сгубила!

— А давайте позвоним директору комбината и все ему расскажем, — предложила Варя.

— Не надо! — взвыл грабитель.

— По-моему, он директора боится больше, чем милиции.

По лицу бандита было ясно видно, что Варя угадала.

— Послушайте, Вадим, но ведь половина — это как раз долг Бориса.

Он молчал и смотрел на нее.

— Понимаете, вы сразу решите свои проблемы.

— Это грязные деньги, — тихо сказал он.

— Застрелиться и не жить! — изумленно пробурчал грабитель. — Такого я еще не слышал. На дурняк и уксус сладкий! Не будь лохом, мужик! Пока я добрый.

— А ты молчи, тебя не спрашивают! — Вадим посмотрел на Варвару. — Деньги, что я одолжил вашему покойному мужу, я заработал. Никого не надул, не ограбил, потому и злился, что не могу получить их обратно. Но таким путем…

— Тогда давайте его отпустим, — предложила Варя.

— Вот еще, отпустим! Давайте его лучше замочим! — Вадим незаметно подмигнул Варваре. — Его отпустишь, а он опять заявится, да не один. Уж лучше раз — и концы в воду.

— Я больше не приду, мужик, гадом буду, чтоб я сдох!

Варя смотрела на Вадима, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. А он продолжал куражиться:

— Извините, что я ваш провод использовал. Но я другой куплю. Лучше его не развязывать, так труп в мешок и сунем. Я машину поближе к подъезду подгоню, а вы пока на стреме постоите. У вас есть что-нибудь тяжелое, чтобы к мешку привязать? С обрыва сброшу, когда его еще найдут… Раки так объедят, никто не узнает.

— Ты что, мужик, в натуре не шутишь? — Бандит тщетно вглядывался в Вадима, но лицо того было непроницаемо.

— Выйдите, Варя, — сказал Вадим, — не стоит вам на это смотреть.

Они опять посмотрели друг другу в глаза. Причем Варвара уже открывала рот, чтобы сказать: «Хватит, он уже и так достаточно напуган!» И вдруг оба вздрогнули от громкого всхлипа, а потом и рева.

— Мама дорогая, да он плачет! — изумился Вадим.

По лицу бандита катились вовсе не скупые мужские слезы, а прямо какой-то слезный водопад.

— У меня дети сиротами останутся! — рыдал бандит. — Жена от горя… она меня так любит…

— Что ж ты о детях не думал, когда в квартиру ворвался? — хмыкнул Вадим, пряча глаза от Вари; ему вдруг стало жалко этого здорового дурака.

Он взял из ее рук кухонный нож и разрезал узел, чтобы с ним долго не возиться. Потом рывком поднял со стула обессилевшего незадачливого вора и вывел его на лестничную площадку, пинком придал ему ускорение и бросил вслед его куртку.

— Только попадись мне еще!

Потом закрыл входную дверь на защелку и вернулся в комнату.

Варя сматывала в моток провод и, взглянув на Вадима, тихо сказала:

— Спасибо. Если бы не вы…

— Пустяки, — отмахнулся он, но ему была приятна ее благодарность. И потому, расчувствовавшись, он не удержался, чтобы не дать ей совет. — На будущее, Варя, все документы лучше всего держать либо у родителей, либо у надежных друзей, либо соорудить тайник. Раз к вам в квартиру нашел дорогу один грабитель, где гарантия, что не появятся другие?

— Другие?! — Варя широко раскрытыми от испуга глазами посмотрела на него. — Вы думаете, могут быть еще другие?

— Лучше перестраховаться… — пожал он плечами.

 

Глава девятая

Когда Вадим услышал в трубке ее крик: «Вадик, спаси меня!», у него в мозгу будто что-то взорвалось. Он в момент забыл про все: про долг, который пока ему не отдали, и про то, как она ударила его по голове — шишка до сих пор побаливала, если ненароком он, забывшись, откидывал голову на подголовник сиденья машины.

Он, кажется, взревел, как дикий зверь, и кинулся наверх, на ее третий этаж, прыгая через две ступеньки.

Сердце его тревожно екнуло при виде приоткрытой двери. Вадим влетел в квартиру, увидел Варвару, без чувств лежащую на полу, и с ходу вырубил мужика, который, торопясь, листал какие-то бумаги.

Уже лежавшему на полу он врезал еще раз, чего прежде никогда не делал. Ведь тот и так уже был в отключке. Бандит поднял руку на женщину, а значит, кодекс чести на него не распространялся.

Потом опустился на колени, пощупал пульс Варвары и с облегчением вздохнул: жива!

Затем опять занялся напавшим на нее мужиком. Просто от злости себя не помня, он примотал его к стулу, как тряпичную куклу, и с сожалением отметил, что тот пришел в себя гораздо раньше женщины, которую он посмел ударить.

И когда голова Вари лежала у него на коленях, а та никак не приходила в себя, он едва не впал в отчаяние. Пощупал шею, проверил позвонки — вроде никаких видимых повреждений нет, и тут она, затрепетав ресницами, посмотрела на него своими серо-зелеными глазами с радостью узнавания; он тоже обрадовался, словно на глазах выздоровел его самый лучший друг.

В этот момент он своих действий и ощущений не анализировал. Действовал на одних инстинктах, будто дикарь какой-то.

Может, нужно было забрать у мужика деньги, чтобы впредь неповадно было, но Вадим не мог заставить себя это сделать. Он отпустил бандита, немного злясь на себя: ну почему он такой уродился? Деньги сами плыли ему в руки, а теперь… Кто даст гарантию, что даже с помощью Варвары его пропавшие баксы можно вернуть?!

Вадим, закрывая дверь квартиры, отметил про себя, что в случае чего выбить ее отнюдь не просто. Так что надо проинструктировать Варвару, чтобы впредь она не открывала дверь никому из посторонних.

— Идите сюда, Вадим! — крикнула она ему из кухни.

— Вы что-то готовите? — спросил он, присаживаясь на табурет.

— Собираюсь покормить вас, вы ведь сегодня не обедали?

— Не обедал, — кивнул он, мимоходом удивляясь ее заботе. — Как вы догадались?

— Интуиция! — Она подняла вверх палец.

— Я могу докладывать, шеф, пока вы готовите? — нарочито покорно спросил он.

— Докладывайте, — дала она «добро» в тон ему.

— Итак, у Будилина Бориса Григорьевича в нашем городе таки имеется кое-какая недвижимость.

— Получилось! — обрадовалась Варвара и в нетерпении смотрела, как он не торопясь — дело-то серьезное! — достает из внутреннего кармана пиджака бумаги. — Я же говорила, что у вас все получится.

— Говорили, но я почему-то не очень в это верил, — признался он и положил бумаги на стол. Все-таки она его расхолаживает, иначе чего бы ему признаваться в своем неверии в успех его дела? — Надо же, всего коробка конфет, правда, самая большая, какую я только смог найти, пара комплиментов, легенда, не выдерживающая никакой критики, — и вот она, заветная справочка. Кстати, эта трехкомнатная квартира приватизирована на ваше имя, вы об этом знаете?

— Борис мне что-то такое говорил… — задумчиво протянула она. — Почему же он это сделал?

— Мне кажется, у него просто устаревшие представления о том, что раз недвижимость на ваше имя, то в случае, если на него кто-то наедет…

— Машиной? — удивленно спросила она и тут же сообразила. — Вы имеете в виду рэкет?

— Ну да, начнут требовать с него денег или продажи недвижимости, а он — не хозяин! Только для рэкета это все равно, на ком что записано. Надо будет, прижмут, и не пикнешь. Семьи остаются на улице…

— Вадим! Ну что вы тянете кота за хвост? И меня пугаете. Пока ведь такой опасности нет?

— Минуточку, шеф, не торопитесь. Всему свое время. Не пока, а теперь. Если вы не станете лезть в криминал. Делать что-то, на чем вас можно будет поймать.

— Разве сознательно допущу какую-нибудь ошибку при наборе очередной статьи, — улыбнулась она.

А вообще чего это Варвара налетела с вопросами? Совсем забыла о правилах хорошего тона. Еще в русских сказках говорено: ты сначала гостя напои, накорми, а потом уже вопросы задавай. Пять минут раньше, пять минут позже…

— Кстати, — спохватилась она, — я же совершенно не знаю ваших вкусов. Говорят, есть такие капризные мужчины: то они не едят, это…

— Я ем все, — заверил ее Вадим.

— Повезет вашей жене.

— Вы так сказали… Будто повезти ей может только в этом, — усмехнулся он, и Варя смутилась.

Она и в самом деле думала, что Вадим не в ее вкусе. Она не любила таких, как он, мужиковатых. Ей нравились мужчины интеллигентного вида, худощавые, без лишних волос на теле, а у Вадима даже в вырезе рубашки видно, что грудь волосатая.

Еще у мужчины ее мечты должно быть тонкое, породистое, удлиненное лицо, а этот — круглолицый. Грубо говоря, мордатый. И шея мощная, бычья. Нос с горбинкой — грузинские предки у него, что ли?.. Правда, глаза неплохие. Голубые, чуть миндалевидные, подчеркнутые черными ресницами. Может, другим женщинам и нравится.

Да и в плане психики у него наверняка есть пунктик. Иначе почему он до сих пор не женат? Борис женился на Варваре в свои тридцать четыре года и, как теперь оказывается, имел немало странностей.

Если уж на то пошло, она и сама засиделась в девках. Как там у Ильфа и Петрова? Молодая была не молода. Двадцать семь лет. Но что об этом вспоминать?

Варя бросила на сковородку отбивные, которые обычно лежали у нее в морозилке на такой вот случай. Уже готовые, отбитые. Обмакнул в яйцо — и на сковородку. Десять — пятнадцать минут, и мясо готово. Остается добавить какой-нибудь гарнир. Тот же зеленый горошек. Или фасоль из банки. Кстати, очень вкусная, в томате.

Когда перед Вадимом возникла тарелка с приличных размеров отбивной, украшенной горошком, веточкой зелени и огурцом, источающей дивный аромат, хоть и преувеличенный оголодавшими рецепторами, он невольно сглотнул слюну и с уважением взглянул на Варвару. Отчего-то он не подозревал у нее кулинарных способностей. А почему? Вспомнил ее модные сапожки, прохаживающиеся возле его лица? Командный тон? Или то, как она вырубила его огнетушителем? Далеко не каждая женщина на такое бы решилась. Вот он и сделал вывод, что женственностью здесь не пахнет.

Однако такое мясо заставляет позабыть обо всем! Ножом даже не пришлось «пилить» его. Кусочек легко отделился — и в рот. Блаженство!

Он ел не торопясь, отдавая должное мясу. И не заговаривал о деле. А вот когда тарелка оказалась пуста… Теперь можно и поговорить.

— Есть у вашего покойного мужа дача на Ростовском шоссе. С участком двадцать четыре сотки…

— Ух ты! — Варя даже присвистнула. — Но вы так сказали… Предполагаются какие-то трудности?

— Именно. На всякий случай я туда проехал. Чтобы уж выяснить все до конца. Так вот, эти сотки огорожены высоченным забором. Ворота раздвижные. За воротами злая собака. И еще — там кто-то живет.

— Кто?

— Пока не знаю.

— Да… — протянула Варвара, — а я было уже приготовилась хлебнуть серых будней в полной мере: осталась одна, в пустой квартире. Мне предстояло долгое одиночество в четырех стенах. А тут что ни день, то событие… Знаете, я отчего-то считала, что между мужем и женой обычно нет секретов. По большому счету. Понимаете, о чем я хочу сказать? Они же должны быть в одной упряжке. Понятно, мужчины не станут рассказывать жене о своих пассиях, но обо всем остальном… А я, как теперь выясняется, ничего не знала. Доллары, дача, акции… Неужели я была такой женой, что не заслуживала даже откровенности?

Она осеклась.

— Простите, как говорится, у кого что болит, тот о том говорит.

— Может, дело не в вас, а в нем самом? По крайней мере могу засвидетельствовать, что готовите вы превосходно, у вас отличный чай с травами, и повсюду такая чистота… Кстати, где, вы думаете, ваш супруг мог хранить эти самые акции?

— Не знаю… Вот я балда! Дипломат!

— Дипломат? — непонимающе переспросил он.

— Ну да, я же встретилась с Пампусиком, и она отдала мне дипломат Бориса.

— А я могу узнать, что это за Пампусик и откуда у нее дипломат вашего супруга? — осторожно поинтересовался Вадим.

— Конечно! — воскликнула Варя. — Раз уж мы с вами делаем общее дело.

Она встала с табурета и пошла к коридору, но в дверях остановилась.

— Вадим, а почему вы все же не стали брать деньги у этого бандита?

— Вот потому же, — усмехнулся он, — что у бандита. Думаю, потом он все равно постарался бы их вернуть, через вас. Зачем мне подвергать вас такому риску? Мне нужны деньги, как и всем, но не любой ценой.

«Надо же, — подумала Варя, — а я было совсем его в разряд дуболомов отнесла. После того как он показал мне пистолет… Кто я ему? Да никто! Но у него свои принципы, и это радует…»

Она прошла в коридор, взяла дипломат и, опять присаживаясь у стола, сказала:

— Что ж, если вам интересно, я расскажу. Пампусик — это женщина, которую я прежде никогда не видела и ничего о ней не знала… Ее фамилия мне тоже неизвестна, только номер телефона. Так вот, она позвонила на мобильник покойного мужа, на другой день после похорон. Не знала, что он погиб. Я даже не успела ответить, как она сразу защебетала: «Борик, это Пампусик!» А услышав мой голос, тут же отключилась. Мобильник высветил номер телефона, с которого она звонила, ну и после разговора с вами я тоже решила сделать кое-что — позвонила ей. Мы встретились в кафе, где она и передала мне дипломат.

— Она знала, что в нем?

— Нет. Борис не оставлял ей ключа. Но и она, думаю, нелюбопытна. Наверное, потому, что интересоваться чем-то ей просто лень. Такая она вся, знаете, пышная, вальяжная блондинка. Рассеянная и будто заспанная. В мужчинах предпочитает ненавязчивость.

— В каком смысле?

— Согласна, чтобы они существовали рядом с ней, но пусть не обременяют ее домогательствами.

— Странно. Тогда почему, как вы думаете, ваш муж… с ней встречался?

— Не знаю. Может, для разнообразия? Я сама об этом думала. Так, отстраненно, чтобы не винить во всем его. Пыталась понять, чего ему дома не сиделось… Вроде я старалась создать уют. Завтрак, обед, ужин — в одно и то же время. Чистые рубашки и все такое… Вроде не дура. Могла поговорить на любую тему… Ну вот, получается, что я как бы между делом себе рекламу создаю. Но я и в самом деле не понимаю, в чем моя вина…

— Наверное, мужчины, которые к порядку не привыкли — я имею в виду семейный порядок, — быстро устают от него. Тот, кто каждый день ест на клеенке, с трудом воспринимает белую скатерть.

— Возможно, — кивнула Варя; слова Вадима странным образом успокоили ее. — А то, знаете, я уж комплексовать начала. Думаю, может, мужчине со мной неинтересно? Я ведь не могу вот так, подобно Пампусику, расслабляться. Все меня тянет куда-то, что-то непременно надо делать. И Борису покоя не давала…

Она тяжело вздохнула.

— Зря вы так, — сказал Вадим, — пока мы молоды, надо что-то делать. Иной раз, правда, мне не хватает сущей ерунды: знать, что именно делать.

Варя опять подивилась про себя его такому заинтересованному отклику. Значит, он относится к разряду людей, которых вот так, с первого взгляда, не разглядишь. С ними нужно знакомиться поближе, общаться. А то вбила себе в голову, что если мужчина такой крупный, то непременно глупый.

Варвара освободила край кухонного стола и положила на него дипломат. Вадим придвинул его к себе и быстро пробежал по крышке пальцами, словно каждое касание сообщало ему некую информацию.

— Кожаный, — пробормотал он, — кодовый замок. Если не удастся открыть, придется взрезать. Жалко портить, хорошая вещь.

— Да черт с ним! — махнула рукой Варвара.

— Как скажете, шеф, — послушно склонил голову Вадим и вытащил из кармана перочинный нож. Посмотрел на него, будто только что увидел, и задумчиво проговорил: — Мы произносим: перочинный нож. Привычно, не задумываясь, а ведь это от бывшего его предназначения — чинить перья. Представляете, сколько лет этому слову?

— Никогда бы не подумала, что вы интересуетесь русским языком. И даже как бы препарируете его.

— Интересуюсь, — кивнул он, ковыряясь в замке. — А что, у меня такой тупой вид, если вас это удивляет?

— Нет, что вы, — смутилась Варя, — просто я подумала, что телохранители…

— Интересуются только тем, как хранить тела! — докончил за нее Вадим.

Уел все-таки! Так и надо, не будет столь категоричной в своих суждениях… А ведь Варвара всегда так себя вела. То есть выводы о людях делала скоропалительные.

Когда она начала встречаться с Борисом, то сразу решила, что он — человек положительный и для семейной жизни очень подходящий. И потом уже своего мнения не меняла. От лени, что ли? Ведь именно поэтому ему так легко было ее обманывать. Выходит, она сама себе создает стереотипы. Так, конечно, легче жить, но тогда и не обижайся, что судьба преподносит тебе неприятные сюрпризы.

Она задумалась и вздрогнула от щелчка — замок дипломата открылся. Варя подошла ближе и глянула через плечо Вадима:

В открытом дипломате поверх стопки бумаг лежал оформленный документ на право собственности дачного участка по Ростовскому шоссе, с планом, заверенным печатью бюро технической инвентаризации. Потом пошли списки с фамилиями заготовителей мяса у населения, расписки с выданными под отчет суммами и прочие документы, касающиеся производства, как они с Вадимом поняли, левой продукции. Никакого намека на акции среди бумаг не было.

Зато венчали содержимое Дипломата несколько конвертов, открыв которые…

— Мама дорогая, да тут целое досье! — вырвалось у Вадима.

Варя тоже смотрела и едва сдерживалась, чтобы не ахать от изумления. Досье не досье, но явно компрометирующий материал, тщательно и любовно собранный.

Вложенные в отдельные конверты фотографии неизвестных ей обнаженных людей в неприличных позах, женщин с мужчинами. То есть наедине эти позы, наверное, были обычным сексом, но на фотографиях выглядели именно неприлично.

Здесь же лежал в упаковке какой-то прибор, похожий на диктофон, и еще один аппарат неизвестного ей назначения. Маленькие черные штучки в полиэтиленовых пакетах.

— А это что? — ткнула в них пальцем Варя, потому что с фотографиями было все ясно: ей даже было немного стыдно, что она попросила Вадима открыть дипломат с таким неприятным содержимым.

— «Жучки», — сказал он, вертя в руках пакетики, — это такие штучки…

— Я знаю, что такое «жучки», — сказала Варя.

— И стоят они офигенные деньги, — задумчиво пробурчал он.

— Думаете, Борис был шпион? — тихо спросила она; на этой фразе голос у Вари перехватило, так что получилось задушенно.

— Вряд ли, — покачал головой Вадим. — Скорее всего он играл в сыщика или собирал компромат на кого-то. Судя по всему, не на одного человека. Интересно, мне даже кажутся знакомыми некоторые из этих мужчин… А то, что не хранил свои причиндалы дома, вполне понятно…

Он теперь надолго замолчал, и Варя нарушила затянувшуюся паузу:

— Интересно бы узнать, для чего ему это было нужно?

Наверное, эта же мысль пришла и в голову Вадима.

— Предлагаю этот вопрос пока оставить открытым.

— Что вы имеете в виду?

— Не выяснять, кто здесь снят и по какой причине. Думаю даже, эта вещь весьма взрывоопасна, и лучше ее куда-нибудь спрятать. Не в вашей квартире. Хотите, я возьму это с собой и спрячу дома?

— Конечно, Вадим, я не возражаю. А то опять кто-нибудь ворвется, станет искать и найдет… После просмотра этих фотографий создается впечатление, что роковая сосулька была радиоуправляемой и заинтересованный человек всего лишь нажатием кнопки точно сбросил ее Борису на голову.

— Вы фантазерка, Варя, а я уж было думал — сухой прагматик. Конечно, сосулька сыграла кому-то на руку. А что касается посетителей… Лучше этого избежать. Не всегда я смогу вот так оказаться поблизости. Кстати, давайте на всякий случай разработаем с вами сигнал опасности.

— Что-нибудь вроде цветка в окне или задвинутой шторы?

— Нет, сигнал телефонный, — терпеливо пояснил он, — какая-нибудь условная фраза вроде: «Нет, это слишком дорого».

— Или: «Ваш сборник уже пошел в набор».

— В набор? А где вы работаете?

— В одном небольшом издательстве.

— И получаете всего четыре тысячи? — удивился он. — Я отчего-то считал, что издатели — народ очень обеспеченный.

— Издатели — да, а вот их работники… Иначе как бы они богатели?

Вадим вынул из дипломата лежащий сверху документ и протянул его Варваре.

— Пока вот это для вас самая главная бумага. А насчет того, что на даче до сих пор кто-то живет… Кажется, я знаю почему. Вы ведь вступите в права собственности по истечении шести месяцев. Значит, у них есть как минимум полгода.

— Полгода? — ахнула Варя. — И что же, вы столько времени будете ждать возвращения долга? Раньше мне просто не у кого даже занять такие деньги… А откуда вообще вы знаете про эти шесть месяцев?

— Да я вообще-то юрист. В некотором роде, — криво улыбнулся Вадим.

— Что это значит — в некотором роде?

— Значит, что диплом у меня есть, а вот юридической практики — ноль, одна теория.

— О, юрист! — откровенно удивилась она. — Выходит, не зря я вас в частные сыщики произвела?

— Частный сыщик! Увы, у атамана нема золотого запаса. Офис, лицензия — все это стоит денег. Тогда мне пришлось бы отказаться от покупки квартиры, чего бы я вовсе не хотел.

— Вы знаете, Вадим, мне кажется, что скоро вы разбогатеете! — неожиданно выпалила она.

— Интересно, каким же образом? — улыбнулся он. — Богатых родственников при смерти у меня нет, на наследство рассчитывать не приходится.

— Пока не знаю как, но у меня такое предчувствие.

— Спасибо на добром слове, Варя. А теперь мне придется вас покинуть. Завтра я заступаю на сутки, а надо еще кое-что простирнуть, погладить.

— Вы делаете это сами? — удивилась она.

— Как-то, знаете, привык. В армии.

— А где вы служили?

— В морской пехоте.

— Тогда понятно, почему вы в телохранители пошли. Были уже кое-какие наработки, да?

— Не только это. Я и прежде самбо занимался. А насчет самообслуживания… Не хотелось маму еще и этим обременять, она и так возится с внуками, детьми старшей сестры.

Он щелкнул замками дипломата и пошел к двери.

— Да, Варя, а не могли бы вы позвать к себе какую-нибудь подругу? С ночевкой.

— Позову. Думаю, Наташа с удовольствием согласится. Да, — спохватилась она, — а я даже не знаю номера вашего телефона.

Он вынул из кармана визитку и протянул ей. Рашин Вадим Львович. И телефоны, и электронный адрес… Это вам не хухры-мухры!

 

Глава десятая

— Что ты говоришь! Не может быть! — восторженно ахала Наташка, когда они лежали вдвоем с Варварой на паласе, медитировали. — Здорово! Везет же некоторым.

Варя любила вот так лежать на полу — читать или делать зарядку, или просто расслабляться, когда после рабочего дня за компьютером у нее уставала спина, — и всегда особо следила за чистотой паласа. Вначале пылесосила, а потом чистила специальным составом.

На этот раз долго помедитировать не пришлось, подругу распирало любопытство. Наверное, поэтому Наташке никак не удавалось сосредоточиться и расслабиться.

Подумать только, Варя, которая столько времени жила без всяких событий, теперь попала в самый их эпицентр.

Брак ее казался подругам слишком добропорядочным и потому скучным. Да они и подумать не могли, какое загадочное второе дно может в нем скрываться.

— Позавидовала! — сердилась Варя и осуждающе взглядывала на Наташку. — Ко мне в дом ворвался грабитель, стал душить… Сколько я страху натерпелась!

— Но ничего же не случилось, — резонно возражала Наташка. — Да я и не из-за грабителя. Подумай, мужчина спас тебя от рук негодяя…

— Наташа, не преувеличивай. Спас! Из рук! Дал ему по шее и связал, пока тот был в отключке.

Она, кстати, не рассказала Наташке, что незадолго до того с самим Вадимом проделала то же самое. То есть вырубила его, а потом стала связывать, обламывая ногти и умирая от страха, что вот он очнется и устроит ей «варфоломеевскую ночь»!

— А он, этот Вадим, симпатичный? — спрашивала Наташка, слушая ее вполуха.

— Так себе, — пожала плечами Варя. — Какой-то уж слишком громоздкий.

— Громоздкий! Что это тебе — буфет?

— Не пойму, какая тебе-то разница?

— Большая. Мужчина, судя по всему, высокий и сильный, неженатый… Какая нормальная женщина пройдет мимо и не попытается… Ты скажи честно, глядя мне прямо в глаза: он тебе нравится?

— Как мужчина? Нет.

Варя сказала это уверенно, но чересчур быстро, внешне безо всяких колебаний, потому что… потому что просто не хотела обсуждать с подругой эту тему. Не прошло и девяти дней, а ей уже на других мужчин поглядывать?

Если на то пошло, это просто неприлично. А Наташка со своей идеей немедленно перепрыгнуть из одного брака в другой вообще переходит всякие границы!

В конце концов, чей это знакомый? Почему Варвара должна давать кому-то отчет, как она к Вадиму относится? Как к деловому партнеру! У них интересы общие.

Но Наташке неведомы были такие тонкости. Она для себя выяснила одно: Варя никаких матримониальных планов в отношении Вадима не строит, значит, можно попытаться прибрать к рукам этого потенциального жениха. Холостяк! Ничей! Все-таки Варвара совершенно непрактичная особа.

Так она свои мысли и озвучила:

— Отлично! Раз он не женат и ты на него видов не имеешь, значит, этот «шкафчик» вполне может быть моим. Мне как раз нравятся громоздкие. Такой и обнять может, и на руки поднять. Так что, Варька, ты просто обязана меня с ним познакомить!

Наташа недавно разошлась с мужем, но не собиралась долго задерживаться в разведенках и потому использовала каждый шанс, чтобы познакомиться с каким-нибудь свободным мужчиной.

Она — женщина крупная, и про себя Варвара подумала, что Вадим и вправду по комплекции ей подойдет. Но с другой стороны, а кому не подойдет?

Борис был чуть выше ее, и потому Варя привыкла всех мужчин выше метра семидесяти пяти считать высокими. От непривычки у нее это. Но слово — не воробей. Сказала, что Вадим ей не нужен, придется идти Наташке навстречу.

— Хорошо, познакомлю, — вяло согласилась она, с удивлением понимая, что ей вовсе не хочется знакомить с Вадимом Наташку.

— Ты настоящий друг, Чебурашка! — довольно кивнула та.

— А как я могу это сделать? — вроде равнодушно спросила Варя у подруги.

Та с удовольствием потянулась на паласе, наверное, представляя себе новое приключение.

— Учить тебя надо, что ли? Организуй ему деловую встречу у себя дома. А я приду будто невзначай.

— Как-то неудобно. Я его едва знаю.

— Вот и хорошо. Ты не знаешь, я узнаю. «Никуда не денется, влюбится и женится!» — весело пропела Наташка.

Варваре такая легкость в обращении с сильным полом не давалась. То есть она могла под настроение, в случае необходимости, как-то по-иному проявить себя, но вот так, целенаправленно… При этом деловые отношения с мужчинами у нее вполне получались.

— Когда ориентировочно ты хотела бы его увидеть?

— Скажем, в ближайшую пятницу. Что-то мне говорит: Наташа, это может получиться! Попытка — не пытка!

Наташка расхохоталась. И Варе ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру.

— Кстати, — немного помолчав, опять заговорила Наташка, — а где все-таки могут находиться акции твоего мужа?

— Ума не приложу! — сказала Варя задумчиво. — Теперь уже это интересно не только тебе. Если их много, то они, надо думать, составляют весьма увесистую пачку. Будь она в документах, любую папку просто расперло бы! Если бы их было мало, кто стал бы за ними охотиться?

— Значит, их много! — припечатала Наташка. — Может, даже очень много. А ты не знаешь, акции кладут в банк?

— Вряд ли… Это все же не деньги.

— А если кладут?

— Значит, должен быть об этом какой-нибудь документ!

Какая же она дурында! Варвара подскочила с пола и достала папку, которую до того листал бандит. Пока она была в отключке. Поднялась, а бумаги валяются в беспорядке… Варвара потом собрала их не глядя и сунула на место. Интересно, успел бандит их все просмотреть?

Она вытащила папку. Перевернула всю пачку бумаг — счета, квитанции… а это что за документ? Банковский, с водяными знаками. Принято от такого-то тогда-то на хранение двадцать тысяч акций комбината «Мясоедовский» с номера такого-то по такой-то. Номинальная стоимость одной акции восемь рублей. Вот это да! В том смысле, что акций много. Но раньше Варя считала, что акции — ценный документ, и чтобы купить одну акцию, надо иметь приличные деньги, которых у нее прежде никогда не было.

И потом… Комбинат, насколько Варя знает, — закрытое акционерное общество, значит, акции продавали только работникам комбината. На этом знания ее об акциях вообще исчерпывались.

Но с другой стороны, двадцать тысяч по восемь рублей — сто шестьдесят тысяч, а если этот самый номинал сейчас возрос? Нет, надо позвонить Кильке. А вначале — Ольге. Могла бы еще в прошлый раз у нее спросить, так нет, надо, чтобы Ольга еще два часа поездила по ушам.

— Оля, привет! — сказала она в трубку.

— И от меня привет передай, — подала голос Наташка; она лежала на паласе не двигаясь, с закрытыми глазами, и Варя было подумала, что она заснула.

— Никакого привета от тебя я даже слышать не хочу! — сердито сказала подруга.

— Почему?

Варвара уже и думать забыла о том, вследствие каких обстоятельств прервался в прошлый раз ее разговор с Олей.

— Потому что я как дура прождала, что ты перезвонишь мне сразу, на каждый звонок бросалась, но так и не дождалась…

Варя мысленно застонала, но ничего не поделаешь, пришлось рассказывать.

— Если бы ты знала, кто мне тогда в дверь позвонил…

Ольга ахала со страхом и в то же время восторженно. Варя прежде и не догадывалась, что женщины, по виду тихие и скромные, на самом деле могут быть агрессивными и даже кровожадными. Оля интересовалась такими подробностями, о которых она сама предпочитала и не вспоминать.

— Привязал к стулу? Избил? Что ты говоришь, сунул в рот пестик! Молодец мужик, с таким не страшно, всегда тебя защитит. На лестницу вытолкал? Небось на прощание еще поддал? Чтоб неповадно было в другой-то раз! Фантастика! Из-за каких-то бумажек такой ажиотаж.

— У меня этот самый ажиотаж тоже с бумажек начался.

— Имеешь в виду баксы? Сравнила. Что мы знаем об акциях, темные люди!

— Так я тебе чего и звоню опять: дай телефон Кильки.

— Я поняла теперь, для чего, ты у него хочешь узнать, стоит их продавать или не стоит? Правильно, он плохого не посоветует. Ну, записывай!

Оля добросовестно продиктовала номер и тут же сказала:

— Погоди, я вроде еще чей-то голос слышала. Кто там у тебя? Натаха?

От Ольги не спрячешься и ничего не утаишь.

— Она. И привет тебе передает.

— Так у вас девичник? — завистливо сказала Оля. — А я дома, прикована к колыбели, как каторжник.

— Говорит, что она — каторжник, — прошептала Варя, прикрыв трубку.

— Я тоже хочу такую каторгу, — сказала в трубку Наташка, отодвинув щекой Варвару.

— Кто тебе не дает — рожай, — предложила Ольга.

— От кого рожать-то? Где найти неиспорченные гены?

— Постойте, подружки, сейчас вы на час займете телефон, а мне Кильке звонить надо.

— Придется подождать, — сказала Ольга.

— По сотовому позвоню! — с торжеством произнесла Варя.

— Растешь, подружка! Уже сотик завела?

— Это наследство.

— А-а, понятно. Привет Кильке передай.

— Непременно.

— Олька, ты не представляешь, что со мной вчера было… — Наташка вдохнула побольше воздуха, и Варвара поняла, что ей здесь и вправду ничего не светит.

Она пошла в другую комнату и набрала телефон бывшего однокурсника.

Килька ей обрадовался.

— Варежка, какими судьбами! Сто лет не слышал твоего голоса, а уж не видел… Надо же, Килька. Среди моих знакомых и друзей теперь меня никто так не зовет. Хочешь, я угадаю: тебе надо что-то узнать о работе для себя…

— Нет, о комбинате «Мясоедовский», — подсказала Варя.

— Надо же, не угадал! — засмеялся Килька. — А я думал, ты хочешь спросить, нет ли у меня какой вакансии. А что, я тебя бы взял. Тут такой проект наклевывается — закордон спонсирует! Ты подумай… А что тебя интересует в связи с комбинатом?

— Происходит ли что-нибудь неординарное в нем или вокруг него?

— Еще как происходит, Варежка! И в нем, и вокруг.

— Меня, кстати, тоже никто не зовет Варежкой. И уже, наверное, не назовет. Теперь, когда погиб мой муж…

— Как погиб? В автокатастрофе?

— Нет, его убило сосулькой.

— Так это его?! Боже мой, я и подумать не мог! Город, конечно, гудел, но в последние годы мы как-то отошли друг от друга. Я даже не знал твою фамилию по мужу. Прими мои соболезнования.

— Спасибо. К чему-то все время приходится привыкать. Теперь вот к тому, что я вдова.

— Не расстраивайся, мать, ты у нас женщина эффектная…

— Да уж, кроме тебя, наверное, никто об этом и не подозревает.

— Не скромничай, и вообще, какие твои годы! У меня, кстати, уже двое пацанов. Жена за девочкой решила сходить, а оказалось, опять мальчик. Когда ты родить надумаешь, меня в крестные позови. Заметано?

— Заметано. — Варя улыбнулась неуклюжести, с которой утешал ее Килька.

— Слушай, а почему у тебя возник вопрос насчет акций? Нет денег, и ты вынуждена их продавать?

— Нет, Килька, тут другое. Позвонил директор комбината — покойный муж работал там главным технологом — и предложил мне продать акции. Я бы не насторожилась, если бы он так не торопился. Вот и решила посоветоваться со старым товарищем.

— Ни в коем случае не продавай! — Килька от чувств даже заорал в трубку. — Слышишь, ни за что! В крайнем случае, будут нужны деньги, смело обращайся, я займу!.. А много ли у тебя этих акций?

— Вроде двадцать тысяч штук, — неуверенно проговорила Варвара.

— Елки-палки! Мать, да ты теперь миллионерша!

— Ну уж и миллионерша! У них номинал — всего восемь рублей. На миллион никак не тянет.

— Восемь рублей! Не смеши, Варежка. Господи, двадцать тысяч! У меня один знакомый — тоже из бывших работников — продал на днях сто штук, знаешь, по какой цене? По двадцать баксов за акцию! Умножь свои двадцать тысяч на двадцать долларов.

— Ты меня пугаешь.

— Тю, глупая, первый раз слышу, чтобы человек богатства пугался… Но я тебя понимаю. Остаться без мужика да еще с такой кучей денег!..

— Да, только эта куча лежит в банке, и если я что-то понимаю в законодательстве, то получу к ним доступ не раньше чем через шесть месяцев.

— Я тоже так думаю. Это хорошо, что твой муж оказался человеком предусмотрительным, а то вокруг тебя началась бы такая возня…

— Все равно уже началась, — вздохнула Варя.

— Что ты говоришь! — встревожился Килька. — Понятное дело, наши деловары — волки голимые, решили, что ты теперь беззащитная, вот и полезла нечисть всякая. Навариться на дурняк. А знаешь, я могу прислать к тебе пару крепких ребятишек. Пусть подежурят недельку-другую, пока все не поймут, что для обладания акциями им придется как минимум грабить банк… А банк частный, не знаешь?

— Государственный. И никого присылать не надо. У меня свой телохранитель имеется.

— Даже так?

Варя прямо увидела, как он ухмыляется.

— Это вовсе не то, что ты подумал.

— А что я подумал?

— Что я с ним сплю.

— Сообразительная, просто жуть. В общем, Варежка, пока ты можешь жить спокойно, а там — время покажет. Ближе к конкретному сроку я тебе по старой дружбе помогу.

— Бескорыстно? — поинтересовалась Варвара.

— А это уж как тебе совесть позволит, — гыкнул Килька, и они попрощались.

— По сотовому телефону столько времени чирикаешь! — воскликнула Наташка, заходя в комнату. — Забогатела, что ли? Небось на целый полтинник наговорила.

— Для хорошего дела — не жалко, — отмахнулась Варвара.

— А оно действительно хорошее?

— Килька разложил для меня все по полочкам. Поговоришь с умным человеком — и сама поумнеешь!

— А со мной поговоришь?

— Конечно, и тебе все расскажу, куда от тебя скроешься?

— Вот и не надо скрываться, — наставительно сказала Наташка, — кто ж тебе поможет да рассудит, что к чему, ежели не подруги?

А с утра пораньше — была суббота, подруги только-только проснулись — зазвонил телефон, и тот же голос директора комбината спросил:

— Ну что, Варвара Михайловна, решили вы продавать акции или нет?

— Вначале скажите, это вы вчера присылали ко мне такого здорового лохматого мужика? Он тоже требовал у меня акции.

В трубке возникла тишина, отчетливо недоуменная. Слышно было бормотание, еще какие-то голоса, потом директор произнес взволнованно:

— Нет, я никого к вам не присылал. И что вы ему сказали?

— А он вовсе не был расположен вести со мной переговоры. Сразу схватил за горло, а потом чуть не убил. Хорошо, ко мне пришел… товарищ, а то неизвестно, чем бы его визит кончился.

— Черт знает что такое! — ругнулся директор. — Конкурирующая фирма наступает на пятки. Мы бы предложили вам двойную цену против номинала. Вы подумайте!

— Возможно, я бы и согласилась подумать. И даже взять у вас задаток. Но вынуждена огорчить. Мой покойный муж хранил эти акции в банке. Собственно, почему хранил? Они и теперь там лежат. И как вы думаете, когда я смогу их взять?

— Через шесть месяцев, — упавшим голосом произнес директор.

— Вот видите, вы и сами все понимаете, — сказала Варя и положила трубку.

В конце концов, какое ей дело до того, что у незнакомого человека проблемы, которые он собирался решить с помощью того, что ему не принадлежит!

Телефон опять зазвонил, и Варя подумала, что прежде он не звонил так часто. Очевидно, в основном Борису звонили на сотовый телефон. Но она ошиблась, потому что звонил теперь уже ее новый знакомый.

— Здравствуйте, Варя, — проговорил он, — у вас все в порядке?

— Хотите знать, не пытался ли опять кто-то ко мне ворваться? Нет. Я последовала вашему совету и пригласила ночевать свою подругу… Но что главное, нашлись злополучные акции.

— И где они?

— В банке. И я не имею права их оттуда изымать целых шесть месяцев.

— Это в случае, если нет завещания, — сказал Вадим.

— Вы хотите сказать, что Борис мог написать завещание?

— А почему бы нет?

— Кто, интересно, думает о завещании в тридцать семь лет?

— Тот, кто ходит по лезвию бритвы. Иными словами, нарушает закон.

— И вы хотите сказать, что Борис…

— Я хотел сказать, что он МОГ написать завещание, но это вовсе не значит, что оно ЕСТЬ.

 

Глава одиннадцатая

Наверное, появился кто-то из начальства, потому что Вадим шепнул ей: «Извините!» — и отключился.

Завещание. Глупость какая. Даже если Борис и связался с криминалом, он не стал бы писать завещание, потому что вряд ли думал о какой-то сосульке, которая не вовремя упадет с крыши ему на голову.

Он мог бояться скорее выстрела или ножа, но и в таком случае о завещании бы не подумал. Он решил бы: если меня не будет, то какая разница, что будет с теми же акциями?

А что, если завещание он написал, и не в пользу Варвары? Есть же какая-то Виктория Дмитриевна. Неизвестно, как относился к ней Борис, вполне может быть, что серьезно. Ведь встретив Пампусика, он и не подумал ее «узнать», хотя мог догадываться, что она обидится. Но вот доверял ли он этой женщине? Делился ли с ней секретами? Большой вопрос.

В любом случае у Вари останутся квартира и машина. Тоже неплохо. Хотя и обидно будет…

В остальном же, если разобраться, получается прямо детектив какой-то. Только без трупа. А если точнее, труп был, но и убийца остался на месте преступления и всем известен.

А вот с тем, что неясно, пожалуй, стоит разобраться. Варя взяла чистый лист бумаги и решила составить для себя вопросник. Работа с компьютером приучила ее к системе. Если систематизировать информацию, то ею куда легче пользоваться.

Итак, вопрос первый: откуда у Бориса оказалось так много акций комбината? И надо ли проводить следствие по этому вопросу? Вряд ли. Только привлечешь к себе нежелательное внимание.

Все это вообще можно решить с помощью логики. Работникам комбината давали только определенное количество акций. Вон Килька говорил о каком-то знакомом, у которого оказалось всего сто штук. То есть это ни о чем не говорит, вполне вероятно, их было больше. Но не двадцать же тысяч, как у Бориса. Цифры, прямо скажем, несовместимые.

Продолжим. Наш народ в своей массе к акциям не привык. Мало кто их оставляет на всякий случай. Скорее всего стараются получить деньги сразу и сейчас. Тем более что последний дефолт многих разорил, а остальных напугал. Говоря книжным стилем, поселил в сердцах людей еще большее недоверие к бумагам с водяными знаками. Если они не зеленого цвета и не иностранные.

У нее возникла будто сама собой версия, и Варя некоторое время вертела ее так и сяк, ища уязвимые места и, наоборот, положительные моменты. То есть для Бориса, который эту операцию осуществлял. Так и хочется добавить: с чьей-то помощью.

Вряд ли он покупал акции по двадцать долларов, как недавно кто-то, видимо, поздно спохватившийся. Скорее всего добывал их по номиналу. И оттого, что в этом его трудно было контролировать, тот, кто давал ему деньги на их покупку, — если давал, — не мог знать, сколько было израсходовано фактически. Вот вам и источник возникновения некоей суммы в долларах.

Да, такой вариант в ее рассуждения укладывался. Акции, особо свой интерес не афишируя, мог скупать именно он, знакомый тем, кто работал рядом с ним.

Купил у одного рабочего, у другого. Попросил не рассказывать об этом другим. Но человек так устроен: если чего-то нельзя, ему именно этого и хочется. Тут Боря бил наверняка.

Легче всего, видимо, покупалось у тех, кто любил выпить и за опохмел готов был не то что акции продать — родную маму.

Люди прослышали, что главному технологу можно продать акции, вот и подходили при нужде. При этом извиняясь и кланяясь. Ведь их просили об этом не говорить. Не обязательно алкоголики. Тысяча акций по восемь рублей — восемь тысяч рублей. Это средненькая стиральная машина-автомат.

Вот какую цепочку рассуждений она выстроила! Варвара погордилась собой. Только как это выяснять?

Собственно, выяснять она хотела только для того, что придумала себе кого-то, кто был его партнером. Кто якобы давал ему деньги. Продолжала исходить из того, что у Бориса денег не было. А если были? Тогда никто другой ему не был нужен.

К тому же если он покупал акции для кого-то, почему в конце концов их не отдал, а положил в банк на свое имя? Не могло же убить сосулькой и кредитора? Какой-то у нее черный юмор… Все потому, что она не хочет поверить, будто ее покойный муж имел деньги. Причем не просто карманные, как она наивно думала, а немалые!

И еще небольшая ремарка. Если ее версия верна, значит, все двадцать тысяч акций принадлежат Борису. Тогда, выходит, ей не придется с кем-то делиться. А то, как Вадим, придет в одно прекрасное время некто, предъявит расписку и скажет: гони мою собственность! Словом, насчет акций Варя себя успокоила.

Итак, откуда-то у Бориса были деньги. Ведь даже по номиналу это довольно много. Сто шестьдесят тысяч рублей. Пять с чем-то там тысяч долларов… Он вполне мог купить их безо всякой помощи со стороны. А в таком случае у него был источник добывания денег, о котором мало кому известно… Уж не компрометирующие ли фотографии? Голова пухнет от этих предположений!

Вопрос второй. Кто такая Виктория Дмитриевна, и насколько она осведомлена о делах Бориса? Не сразу и сообразишь, кому лучше за это дело взяться.

У Вадима вряд ли получится. Тут коробкой конфет не обойдешься. Скорее всего за этой женщиной нужно долго ухаживать, а потом укладывать в постель, но и тогда вовсе не факт, что она расколется. Картина получилась такая отчетливая, что Варя замотала головой: нет, на это она не может пойти. В смысле, требовать от Вадима такой жертвы. А вдруг ему понравится?

Опять она отвлекается на эмоции, которых в этом деле у нее не должно быть. Вадим — всего лишь случайный помощник, чего вдруг Варвара так беспокоится о том, что ему понравится, а что — нет?

А если пойдет сама Варя? Это тоже не значит, что Виктория станет с ней откровенничать. Так что вопрос второй пока остается под вопросом. Разве что поручить Вадиму просто разузнать об этой женщине поподробнее. Кто такая, чем занимается, связи, явки, пароли…

Все-таки в свое время Варвара была права, когда удивилась предложению руки и сердца от Бориса. За тот месяц, что они встречались то в ее квартире, то у него, она успела понять: ее любовник спит и видит себя человеком богатым, преуспевающим бизнесменом, — но, честно говоря, не очень в осуществление его мечты верила. Считала, что не выйдет из него толкового бизнесмена. Не умел он делать команду, верить напарникам. Он предпочитал работать один.

Варя думала, что он в конце концов высмотрит себе дочку какого-нибудь преуспевающего дельца, с помощью тестя поднимется, а потом… Может, разведется с нелюбимой женой, чтобы найти себе кого-нибудь с дворянскими корнями, утонченно-изысканную, и будет гордиться ее аристократизмом…

Значит, Варя его недооценивала? И он вполне мог качать бабки из разных направлений своей деятельности: скупая акции, шантажируя влиятельных людей, делая на государственных мощностях личную продукцию… А иначе для чего бы ему хранить эти фотографии? Вместе с телеобъективом и «жучками»?

Возможно, он и еще на чем-то делал деньги, только теперь Варя вряд ли об этом узнает.

Надо все эти ее рассуждения рассказать Вадиму и попросить у него совета. Тем более что он юрист. На тот случай, если объявится кто-то: бывший напарник, наследник или просто кредитор.

Вопрос третий. Сам Вадим. Как с ним-то быть? По-прежнему подключать его к расследованию? Во всем на него положиться? Но ведь в процессе поисков могут всплыть такие вещи… Для этого с человеком надо не один пуд соли съесть, а Варя с Вадимом едва знакома.

К тому же раньше чем через полгода она не сможет с ним расплатиться… Разве что найти того, кто все еще на даче живет, и предложить опять ее купить. Скинуть тысячу-другую…

Голова переполнена информацией. Не хватает только предупреждающей надписи на дисплее: жесткий диск переполнен!

Просто надо будет честно Вадиму сказать, мол, не ждите, господин Рашин… Минутку, что она собирается ему говорить? Разве это не Вадим подтвердил: к акциям доступ она получит не раньше шести месяцев. А у бандита деньги он брать не стал, чтобы не подвергать Варю опасности. Значит, ему небезразлична ее судьба? Сама Варвара?

Наташке Варя про свои размышления не рассказывала. Отговорилась, будто сама ничего не знает. И еще насчет акций. Сказала только, что в банке лежат и лишь через полгода их можно будет получить. А к тому времени, может, они и обесценятся.

Не то чтобы Варя подруге не доверяла, но как-то вдруг подумала, что она — женщина словоохотливая. Одному скажет по секрету, другому…

Слышала бы Наташа ее мысли, разобиделась. Постороннему человеку, которого Варя знает два дня, она все рассказывает, а ей только в усеченном варианте.

К счастью, Наташка сейчас была озабочена поисками кандидатуры мужа, потому на всякий случай нажимала на все кнопки.

Она успела упасть и на хвост Ольге — у ее супруга был друг холостяк — и даже запланировала под это дело вполне жесткий график. В понедельник ее с этим другом знакомит Оля, в среду она идет на какой-то банкет, где будет полно мужиков, а в пятницу Варя должна устроить так, чтобы Наташка могла увидеть Вадима.

Не рассказала Варвара почти ничего и Ольге. Ее пугала настырность подруги. Это же моральный вампир! Заикнешься о чем-то, она высосет тебя, и мяукнуть не успеешь.

Ничего, в крайнем случае от той же Наташки необходимый минимум сведений почерпнет. Тем более что к словоохотливой подруге не нужно применять прессинг, она раскалывается от легкого касания пальца.

Отчего Варвара раньше не оценивала своих подруг именно под этим углом — насколько они надежны, как умеют хранить чужие тайны? Прежде ей достаточно было того, что они веселы и в случае житейских неприятностей могут от всей души посочувствовать. Или что-то толковое посоветовать. Или привести кого-то в пример в аналогичной ситуации. Подставить костыль под ее плохое настроение. Да у нее раньше и тайн-то никаких не было.

Вот уж не думала Варя, что займется переоценкой ценностей в тридцать лет…

Кстати, а тридцать лет ей как раз скоро исполнится. Через месяц. Борис говорил, что отметить надо будет на полную катушку. Такая дата. А теперь и неудобно. Ее юбилей накануне его сорока дней.

Впрочем, Варе всегда не везло с днями рождения. Сплошь и рядом они совпадали с прискорбными событиями не у родных, так у друзей. В прошлом году накануне ее дня рождения утонул друг детства, сосед. Варя сочла для себя невозможным веселиться. Теперь вот опять… Видно, в понедельник их мама родила!

Вадим позвонил Варе на другой день в два часа дня. Извинился. На смену не вышел его напарник, ночью не удалось поспать. Пришлось отсыпаться дома. Но сейчас он бодр и свеж как огурчик и ждет приказаний своего симпатичного босса.

— Приезжайте ко мне, — сказала ему Варя. — Разговор нам предстоит долгий, серьезный. Назавтра мне тоже выходить на работу, так что времени днем не будет.

— Через двадцать минут буду, — коротко сказал он и отключился.

Варя наскоро просмотрела свои записи — не упустила ли чего? Она мысленно даже построила свой разговор с Вадимом: выложит ему все как есть, пусть сам решает, помогать ей или нет. В конце концов, у него наверняка есть и свои планы. И возможно, своя девушка, которой он должен уделять время.

Она услышала дверной звонок и машинально взглянула на часы. И правда, прошло двадцать минут. Неужели он всегда так точен?

— Здравствуйте, Варя! — Он протянул ей букетик фиалок и поцеловал протянутую руку.

— Спасибо, — улыбнулась Варвара и уткнулась носом в фиалки. Она любила их свежий прохладный запах.

— Кстати, а вы думали когда-нибудь, почему люди в благодарность говорят «спасибо»?

— Потому что воспитанные?

— Я не это имею в виду, а происхождение слова. Ну, подумайте: спа-си-бо!

— Спаси Бог! — проговорила она удивленно.

— Именно! Думаю, русичи, когда благодарили кого-то, желали ему Божьего спасения.

— Вы об этом читали или так думаете?

— Думаю так.

— Интересное у вас хобби: раскладывать русский язык на составляющие.

— Я не просто раскладываю, — слегка обиделся он. — Мне всегда интересно понять происхождение слова.

— Это пошло у вас с тех пор, как вы стали дежурить и иметь возможность на работе не напрягать мозги. Тренировка у вас такая, да?

— Что-то сегодня вы пытаетесь меня обидеть, — тихо выговорил он. — Плохое настроение?

— Извините, — сказала Варя, сама не понимая, откуда взялось у нее это желание — подкалывать его. Ах да, Наташку вспомнила. Как Варя их познакомит, и они станут встречаться, и Вадим ей тоже будет дарить фиалки. И раскладывать слова на составляющие. Подумала так и спохватилась. — Простите, я больше не буду.

— Приступим к делу?

— Приступим, — согласно кивнула Варя, указывая Вадиму на стул и присаживаясь рядом. Протянула ему свой вопросник. — Посмотрите, вы разбираете мой почерк?

— Хороший почерк, — пробормотал он, пробегая глазами бумагу. — Все очень даже понятно, кроме третьего вопроса.

Варя заглянула в бумагу и увидела, что и вправду, кроме его имени с вопросительным знаком, на листе ничего нет. Остальное она додумала. Изложила мысленно.

— Я подумала, что расскажу вам все и так, без записок.

Он выжидающе посмотрел на нее.

— Боюсь, ваши пять тысяч выкрутить из наших с вами находок вряд ли удастся. По крайней мере в ближайшие полгода.

— Я уже догадался.

Он шевельнул уголками рта — то ли хотел засмеяться, то ли пожаловаться на судьбу.

— И вы решили на эти шесть месяцев законсервировать меня как своего агента?

Она смешалась от его догадливости. Поторопившись занести Вадима в разряд тугодумов, она теперь все время ошибалась на его счет.

— В конце концов, у вас и свои дела есть. Почему это вы должны на меня пахать бесплатно?

— Я эксплуатирую вашу машину.

— На пять тысяч долларов она и при желании не потянет.

— А на проценты от пяти?

— Ну разве что…

Они помолчали.

— Сколько, вы говорили, акций у него было?

— Двадцать тысяч штук.

— А номинал?

— Восемь рублей.

— Как раз они и стоят пять тысяч баксов. Может, покойный вовсе не на дачу брал деньги?

— Я вчера позвонила одному своему знакомому. Кто-то из его приятелей продал свои акции по двадцать долларов за штуку.

— Что вы сказали? — изумленно переспросил он. — Это значит, что ваши акции тянут на четыреста тысяч зеленых?

— Я так не думаю. Сто штук по такой цене купить можно, а двадцать тысяч…

— А если даже и десять долларов, все равно немало. Двести тысяч долларов. Страшно себе даже представить. С нашими-то средними зарплатами.

— Это называется… делить шкуру неубитого медведя, — несколько растерянно проговорила Варя. Цифра, названная Вадимом, ошеломила и ее, но она решила до срока об этом не думать. — Через полгода, возможно, они ничего и стоить не будут.

— Позвольте с вами не согласиться! Я пока не знаю, сколько таких акций комбинат выпустил, но думаю, процентов двадцать от общего числа у вас есть. Не меньше! А то и весь контрольный пакет… А что, вполне может быть. Построен комбинат в советские времена, когда у наших руководителей страны была гигантомания. Вспомните, комбинат до сих пор занимает огромную территорию…

— И что это мне даст?

— Дивиденды. Отчисления от прибыли. Собственность, наконец. Ваш покойный супруг, можно сказать, обеспечил вас до конца дней.

— Вряд ли он думал, что обеспечивает меня. Нам не дано предугадать… Так что насчет «до конца дней» будем держать в уме, при том, что я не могу в настоящее время вернуть долг несравненно меньший… Расскажите лучше, как у вас прошла смена?

— Чего там рассказывать! — отмахнулся Вадим. — Работу свою я не люблю. Да ее и мудрено любить. Думаю, ею заниматься можно только от безысходности.

— И вы не пытались найти себе что-нибудь другое?

— Не пытался, — медленно проговорил он, как бы удивляясь самому себе.

— А почему? — поинтересовалась Варя, совершенно забыв, что и она устроилась туда, куда ей посоветовала одна знакомая, чтобы с тех пор ни о какой другой работе не думать.

Ей казалось, что ходить искать работу — все равно что ходить с протянутой рукой. А тут пришла — ее сразу взяли. Что может быть лучше? Малая зарплата ее тогда не смутила, муж Вари зарабатывал вполне достаточно.

Теперь же она так серьезно смотрела в глаза Вадиму, что он смутился, хотя взгляда не отвел.

— Не считал себя специалистом в какой-то определенной области.

— Но можно же учиться.

Косой кривому глаз колет!

— Я учился. И выяснилось, что никому не нужен юрист-теоретик, не имеющий ни одного дня практики.

— Но ведь и телохранителем вы не родились.

— Здесь мне спорт помог. Я занимался вольной борьбой и самбо. Мне это пригодилось и в армии. И потом мне повезло, я попал в хорошую школу телохранителей. Туда, где обучают более-менее основательно. Во всяком случае, я не чувствовал себя таким неопытным, как в юриспруденции.

Варя поняла, что зря тратит время на разговоры. Она уже уяснила для себя, в чем ошибка Вадима, как и то, что выводить его из этого лабиринта заблуждений в отношении себя самого нужно не сразу и, главное, терпеливо. У нее в предвкушении даже руки зачесались.

Перед ней был как раз такой случай, о котором Варина бабушка приговаривает: «Ладно со своей ложкой да по чужим обедам!» То есть она хорошо знает, что нужно другому. Можно подумать, своей жизни ладу дала!

Надо же, бедному Вадиму и диагноз поставила, и лекарство прописала! Хотя сама до сих пор просто плыла по течению. Если в этом свободном плавании сделано не так уж много ошибок, так об этом надо родителей благодарить за хороший набор генов, а вовсе не саму Варвару.

Она взглянула на Вадима пристально, не обиделся ли, словно он мог подслушать ее мысли.

— Вы правы, — сказал он ей между тем. — Я очень редко бываю в себе уверен. Хотя если кто скажет, что я ведомый, а не ведущий, обижусь смертельно.

— Я не скажу, — пообещала Варя. А про себя подумала: не скажет, потому что и сама станет учиться. Себя уважать. И ценить.

— Не хотите ли, Варя, съездить куда-нибудь? Пообедать.

— А я к вашему приходу борщ сварила. Чувствуете, как пахнет?

— Я же всего двадцать минут назад к вам собрался.

— Надеялась, что рано или поздно вы все равно объявитесь.

Что она такое говорит? Этак он, чего доброго, подумает, что Варвара себе вообразила… В общем, будто бы Варя к нему неравнодушна, вон готовит для него…

Но тут же решила, что и пусть думает о чем хочет. Если он называет ее своим шефом, то кто, как не она, должен позаботиться о своем подчиненном? Главное, себе все толково объяснить.

— Насчет борща — тут вы меня поймали, — оживился он. — Борщ я могу есть три раза в сутки, если вкусный.

— А вы в этом сомневаетесь? — спросила она, возможно, кокетливее, чем хотелось бы.

— Нисколько, — ответил Вадим, принимая из ее рук тарелку с дымящимся содержимым.

Уж в чем, в чем, а в своем умении варить вкусный борщ Варя тоже не сомневалась.

 

Глава двенадцатая

Варвара встала из-за стола, убрала тарелки и налила в чашки свой, как она говорила, фирменный чай. Раз Вадим его оценил, можно время от времени мужика баловать.

Печенье насыпала в вазочку и вдруг от пришедшей в голову мысли застыла на месте.

На даче, той, что, как ни крути, семейная собственность Будилиных, не просто все полгода сможет жить посторонний человек. Он будет пользоваться ее домом, ее бассейном, сауной, участком в двадцать четыре сотки, принимать гостей, словно это все принадлежит ему, и никто его в это время не станет беспокоить.

Никто не будет знать, что это чужая дача. И стоит она, между прочим, немалых денег. Даже если не помнить о том, что хозяин отдал ее за полцены.

Она озвучила эту мысль для Вадима, и он спокойно кивнул:

— Скорее всего именно так и будет.

Понятное дело, не свое!

— Но я, наверное, могу написать заявление в милицию с просьбой выселить этого человека.

— Не можете.

— Вы хотите сказать…

— То есть написать, конечно, можете, — поправился он, — но рассматривать его никто не будет, поскольку в наличии нет субъекта, на чьей собственности проживает посторонний. Владельца нет, понимаете?

— А если он в течение этих шести месяцев все испортит, разберет ее по досточкам, сожжет или замусорит, и тогда я ничего не смогу сделать?

— Ничего.

Он так спокойно об этом говорит! Вроде такое положение дел вполне справедливо. Неужели и вправду ничего нельзя сделать?

— Если бы я была юристом, я бы обязательно что-нибудь придумала, — непримиримо заявила она.

Вадим мог на ее подначку сказать что-нибудь вроде «Бодливой корове Бог рог не дает», но он лишь снисходительно улыбнулся, что показалось Варваре гораздо обиднее. И правда теоретик! Ну какая польза ему и окружающим, что у него диплом юриста?

Опять она злится. Прямо другим человеком стала из-за всех этих событий.

Варя поставила печенье на стол, все еще пребывая в некоторой прострации. Ничего дельного на ум не приходило.

— Что же это за дурацкий закон такой?! — Возмущению ее не было предела.

— Обычный, российский, — пожал плечами Вадим.

— Тогда надо бороться, — упрямо сказала она.

— С законом? — весело уточнил он.

— С убеждением, будто ничего сделать нельзя. Будто из этой ситуации нет выхода.

— Иными словами, там, где закон бессилен, мы должны смочь? Этакие супермены, которым любые преграды нипочем?

Он смеялся над ней. Над ее горячностью. Над наивностью человека, ничего не смыслившего в юриспруденции. Мол, против лома нет приема. А вот Борис в таких случаях говаривал:

— Окромя другого лома!

Что ж, давай думай сама, раз ты такая крутая. Закон не бессилен, закон — бессильный. И не хочет защищать граждан, для которых же и создан. А раз так…

Вадим посмотрел на ее поджатые губы, поинтересовался:

— Злитесь на закон?

— Я всегда злюсь, когда мне говорят: выхода нет.

— Я этого не говорил, — не согласился он.

— Но разве не вы только что…

— …Сказал, что ничего нельзя сделать по закону.

— Хотите сказать, можно сделать что-то в обход его?

— Все действия в обход закона называются знаете как? Афера. А еще точнее — беззаконие. Криминал.

— Ну и пусть. Если хотите знать, Остап Бендер всегда был моим любимым героем.

— Вон вы ка-ак!

— Да, я так!

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

Шутки шутками, но Вадиму их разговор не очень нравился. Пойти на поводу у этой бесшабашной женщины — значит, и в самом деле пойти против закона. А он потому в свое время и стал учиться на юридическом факультете, что всегда верил: справедливое общество — то, где правит закон. Так учили классики. Так должны были считать все честные люди.

Вадим собирался стать слугой закона. Следить, чтобы и другие по нему жили.

Но в последнее время он видел так много беззакония, таким незащищенным себя временами чувствовал, что его твердокаменные принципы дали солидную трещину.

Первое, в чем он разочаровался, были сами служители закона.

Его однокурсники устраивались на престижную работу или с помощью очень волосатой руки, или платя непомерный для него «вступительный взнос». Что говорить об адвокатах, в чьи сплоченные ряды он не смог прорваться!

Не меньший ажиотаж наблюдался вокруг должности судебного пристава, чей официальный оклад по меркам среднего класса составлял копейки, а попадали на эти места сплошь по блату или за деньги. Место считалось хлебным, и никто из юристов не собирался на этом месте именно блюсти закон. Здесь учились весьма ловко закон обходить.

Такая вот жизненная игра в казаки-разбойники. В казаки попасть не получилось, идти в разбойники? Да и были ли казаки, то есть блюстители закона? Произнести «нет» — не поворачивался язык. Тогда во что же верить?

Конечно, Варя его ни к чему такому не призывала. Но так получалось…

Вадим только начал с ней общаться, только успел получить для нее пустяковую справку, как уже почувствовал, что это его притягивает. Преодоление препятствий. Раньше он просто отступал перед ними. Не из трусости. И не из-за лени. Из практических соображений.

Он считал бесполезным бороться с неуклюжим, малоповоротливым колесом фортуны. Он всегда помнил слова какого-то из юмористов: «Ну, хорошо, прошибешь ты стену лбом, а что станешь делать в соседней камере?» Над этой его шуткой смеялись. И он верил, что живет правильно.

Теперь же у Вадима как бы открылись новые способности. Прежде ничего в жизни он не получал в обход. Всего ему приходилось добиваться самому. И признавать при этом, что такой путь слишком тернист, слишком мало дает отдачи.

К тридцати годам скопить каких-то двадцать тысяч долларов — при том, что он не имел семьи и все заработанное тратил только на себя — и к тому же пять тысяч из них отдать малознакомому человеку, который не нашел ничего лучшего, как погибнуть под сосулькой!

Эта сосулька, которую Вадим совсем недавно проклинал на все лады, как теперь выясняется, своим падением изменила кое-что еще в его жизни. Например, раньше в сутки дежурства он смертельно скучал, а теперь они пролетели незаметно, потому что голова его была постоянно занята проблемами Варвары. И вариантами решений этих проблем.

На самом деле для себя он вдруг понял, что, предложи сейчас эта женщина на выбор, чего он больше хочет — получить с нее злополучный долг и уйти из ее жизни навсегда или продолжать собирать для нее информацию, пусть даже с риском для жизни, — он, пожалуй, выбрал бы второе.

Но кажется, Варваре уже недостаточно от него одной информации, она хочет активных действий.

Вот потому-то он мысленно хмурился. Не верил Вадим в успешную борьбу дилетантов. Мужик, который торчит на ее даче, не собираясь освобождать, знает, что делает. За ним не только хорошие бабки, но и некая сила, которая всегда есть у богатых. Попробуй сунь туда голову — без головы и останешься!

Но что это, неужели он трусит? Иначе почему заговорил про риск для жизни? Какая, однако, сумятица царит в его голове!

А Варвара будто чувствует, о чем Вадим размышляет. Уставилась на него своими омутными глазищами и ждет, что он скажет.

— А можно узнать, Варвара Леопольдовна, чего вы от меня ждете?

— Ну вы мне и отчество придумали! Вместо Михайловна. Моего папу звать Михаил.

— Учту.

— Но этим вы хотите сказать, что я прожектер?

— Авантюристка.

— Я же вам еще ничего не сказала.

— А я догадливый.

— Что за наветы? Приписывать мне чуть ли не криминальные устремления. Спросите у моих подруг, они вам скажут, что я — тихий и незаметный человек, который регулярно платит за проезд в городском транспорте, переходит дорогу только по «зебре» и с наступлением темноты никогда не выходит из дома.

— Плачу от умиления при описании вашего светлого образа.

— Вы в него не верите?

— Если позволите, небольшая сноска: никого из своих подруг вы ведь не били по голове огнетушителем, а также другими тяжелыми предметами.

— Как человек справедливый, я вынуждена с вами согласиться. А о каких еще предметах может идти речь? Это у вас предвидение? И что вы так внимательно заглядываете в мои глаза?

— У вас там все время кто-то прыгает.

— Какая-нибудь мошка?

— Скорее, некое существо с рогами и хвостиком.

— Наверное, это вы на меня так влияете.

— Между прочим, в отрочестве я целый год пробыл в комсомольцах, а туда кого попало не принимали.

— Весомый аргумент. То есть ваш ум, честь и совесть протестуют?

— Ум, честь и совесть — так говорили про партию, а не про комсомол. В партию я вступить не успел.

— И сейчас вступить еще не поздно.

— Да не хочу я никуда вступать!

Они оба не могли бы объяснить, чего вдруг стали дурачиться, словно говорить серьезно опасались. То есть в глубине души они понимали, что топчутся перед новой ступенью — не только отношений между ними, но и отношения к жизни вообще.

Оба — серьезные и положительные молодые люди, которые обстоятельствами ставились перед дилеммой: жить так же, как и прежде, или все-таки хлебнуть ветра перемен, ветра бесшабашных авантюристов, который может так дунуть в их паруса, что корабль и вовсе на берег выбросит. Но может и доставить их к таким берегам, о которых они прежде и мечтать не смели.

Кто-то же придумывает эти поговорки: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или: кто не рискует, тот в тюрьме не сидит. Значит, шампанского им хотелось, а вот тюрьмы не очень. В конце концов, что за риск — попытаться проникнуть на собственную дачу!

Хорошо, пусть не собственную пока, но ведь и тот, кто там живет, тоже не ее хозяин…

— Говорите, там высокий забор и собака? — спросила Варвара будто невзначай.

Он не стал уточнять, где «там», и так было все понятно.

— Саму собаку не видел, но лай слышал. Наверное, немецкая овчарка.

— А они из чужих рук еду берут?

— Насколько я знаю — нет. Если собака, конечно, обученная. А вы хотели ее отравить или только усыпить?

— Хорошо, если собака всего одна, — сказала она задумчиво, не отвечая на его вопрос.

— Это же дача, — напомнил он, — загородный дом, а не бог весть какие хоромы, чтобы там бегала целая свора.

— Вы говорили, там даже бассейн есть.

— Есть, целых два: один открытый, другой — при сауне, но я внешний не видел. Для этого как минимум на забор надо влезть. Так что о бассейне только со слов Бориса известно.

— Ну, Борис не стал бы придумывать, — сказала Варя.

Действительно, покойный муж, как и многие мужчины, мог прихвастнуть, но вряд ли стал бы расписывать то, чего нет.

Лоб Вари пересекла вертикальная морщинка, и Вадим, внимательно следивший за ее лицом, понял, что ей пришла в голову некая новая мысль.

— Скажите, вы умеете пользоваться когтями? — спросила она.

— Какими когтями?!

Теперь он уже смотрел на нее с подозрением. Столько всего на женщину навалилось — не перегрузила ли голову?

— Ну, знаете, такими, с помощью которых электрики залезают на столбы.

— Варя, они уже много лет используют для этого машину с люлькой. И потом, сами столбы… Они давно бетонные! — Он засмеялся. — Надо же придумать, это чистейший анахронизм, когти ваши! «Кошки» они назывались.

— А я почему-то запомнила, из детства. На улице родителей, в селе, столбы все еще деревянные.

На ее лице проступило разочарование. Она не хотела расставаться со своим планом.

— И вы хотели, чтобы я под видом электрика залез на столб…

— С биноклем, — добавила Варя.

— И сидел с биноклем на столбе… сколько времени, вы думаете?

Она смутилась: что за дурь ей в голову лезет!

— А как же иначе нам посмотреть, что делается на этой даче?

— Можно разузнать, нет ли поблизости дачи, тоже в двух уровнях, из окон которой можно было бы понаблюдать за соседним участком.

— И какой процент за то, что на соседних дачах у нас могут отыскаться знакомые? — недоверчиво спросила она.

— Если брать население города, среди них — число наших знакомых, среди них — тех, кто имеет дачи вообще, и среди дачников — тех, у кого дачи на Ростовском шоссе… Процента два получится.

— Интересно вы считаете, — медленно произнесла Варя. — Ну хорошо, примем ваш расчет за аксиому и будем искать… Теперь насчет акций. Поскольку мы с вами, можно сказать, повязаны.

— Повязаны. Начинаете осваивать воровской жаргон?

— Еще скажите, собираюсь проникнуть на собственную дачу.

— А разве нет? К тому же дача эта пока не ваша.

— Моя! Получается, некто посторонний захватил чужую собственность.

— Чью?

— Опять вы со своими юридическими штучками! Интересно, если хозяин меня застукает, станет вызывать милицию или нет?

— А вы собираетесь идти туда одна?

— Конечно, не стану же я вас подвергать риску…

— Варвара Леопольдовна!

— Опять зарываюсь?

— Знаете такую песню: «Ямщик, не гони лошадей»?

— Это романс.

— Выходит, знаете… Думаю, пора нам, в связи с царящей в штабе неразберихой и растерянностью, срочно устроить перевыборы начальника штаба. И назначить меня. Можете обращаться запросто: шеф. И никакой самодеятельности! Все действия только с моего одобрения.

— Вы забрали себе всю полноту власти! Что же остается мне?

— Самая соблазнительная должность. Начпрод.

— И все?

— Можете взять на себя административно-хозяйственный отдел.

— Э нет, так не пойдет! Отправляете в тыл боевого офицера. Я буду жаловаться министру обороны.

— Жалуйтесь. Он перед вами.

— Как, под шумок вы забрали себе и министерский портфель?!

Некоторое время Вадим еще сохранял шутовскую солидность, но внезапно лицо его омрачилось.

— Давайте поговорим серьезно. Варя, я прошу вас не торопиться. Времени у нас вполне хватает. Я понимаю, хочется взглянуть на свою собственность… будущую воочию…

— Я хочу не только взглянуть, — перебила его Варвара, — но и позаботиться о том, чтобы она досталась мне в целости и сохранности.

— Я вас понимаю, — одобрил Вадим. — Один и последний вопрос к бывшему руководству: вы как хотите — ворваться туда штурмом, без всякой подготовки, или сначала разведать, что и как, чтобы предстать перед захватчиками во всеоружии?

— Лучше, конечно, сначала подготовиться, — нехотя согласилась Варвара.

 

Глава тринадцатая

Претворить в жизнь план Вадима — или, как сам он его назвал, план двух процентов — не удалось: ни у кого из них не оказалось знакомых, которые жили бы в дачах, расположенных по соседству от той, что их интересовала.

И тогда он разработал другой план, о чем Варе сказал не сразу. На всякий случай.

Вадим не настолько хорошо знал ее характер, и если бы она, узнав подробности, с презрением его план отвергла, Вадиму это было бы очень неприятно.

Для начала он выбрал дачу, расположенную, что называется, бок о бок с той, каковая их с Варварой интересовала.

Ни в какое сравнение со своей шикарной соседкой дача не шла, из чего он заключил, что в свое время участки здесь давали почти всем желающим и это почти ничего не стоило.

Зато потом район облюбовали люди состоятельные, бедняков отсюда выжили или перекупили их участки, и теперь та, что он сейчас разглядывал, выглядела как анахронизм. Как избушка на курьих ножках среди богатых каменных домов. Тем лучше. Его визит сюда вряд ли привлечет внимание кого-то из других богатых соседей.

Он постучал в калитку, готовый ко всему. Например, сразу получить отказ. Ведь считается, что если везет, то в самый последний момент. Это как если ты ищешь в столе какой-то важный документ и находишь его в самом последнем ящике, на дне.

Предварительно Вадим выпросил у своих родителей мотоблок, якобы для того, чтобы помочь своему другу вскопать участок, — собственно, здесь он не очень-то и лукавил, разве в последнее время они с Варварой не сблизились настолько, что могли уже считаться друзьями? Значит, он собрался помочь другу, правда, вскопав чужой участок.

Мотоблок он погрузил в машину и поехал осуществлять свой план. А именно: попытаться с этой бедной дачи заглянуть на ту, что их интересует, или как бы ненароком собрать сведения о ее предполагаемом владельце.

Он остановил машину напротив калитки этой самой соседней дачи и постучал в нее.

— Не нужно ли вам вскопать огород?

Хозяйка, немолодая и уже уработавшаяся женщина, отнеслась к его словам с некоторым подозрением.

— Небось дорого возьмешь?

Вадим совершенно не имел представления о том, сколько может стоить такая услуга, он был все еще захвачен стремительным развитием событий настолько, что не успевал прорабатывать такие вот детали. Но чтобы не усиливать подозрительности хозяйки долгим обдумыванием, брякнул:

— Двести рублей.

В глазах женщины мелькнула радость, смешанная с удивлением. Наверное, Вадим здорово продешевил.

— Двести рублей? Это мне подходит. Когда вы сможете приступить?

— Могу прямо сейчас.

Он слегка отодвинулся в сторону, давая возможность хозяйке разглядеть его машину.

— У вас с собой мотоблок?

— Мотоблок.

Хозяйка, прикусив губу, задумалась.

— Какая жалость! Мне нужно уехать, а тут такая возможность. Вряд ли еще представится. У нас тут, знаете, у многих даже свои садовники, они в услугах пришлых не нуждаются… Конечно, лучше, когда под рукой кто-то есть. Мало ли, помощь какая понадобится. И потом, вас нужно будет покормить, а я совершенно к этому не готова.

— Вообще-то, если вы не возражаете, еду привезла бы мне жена. Мы уже один раз так подряжались. У нас маленький ребенок, приходится подрабатывать.

Странно, но при слове «ребенок» из глаз женщины исчезла всякая подозрительность. Хотя привычная, видимо, осторожность окончательно ее не покинула.

— У вас есть с собой какой-нибудь документ? — поинтересовалась она.

— Документ? — подивился Вадим. — Для того чтобы вскопать огород, вы требуете документ?

Женщина смутилась.

— Я не успела вам все объяснить. Как всегда тороплюсь, муж уже привык… Мне нужно уехать часа на три. Дача у нас жилая. Мы перевезли сюда и телевизор, и холодильник…

Она осеклась.

— У меня есть права, техпаспорт на машину, — сказал он; обычный паспорт показывать было нельзя, в нем не имелось отметок ни о браке, ни о детях. — И вот, если хотите, визитка со всеми моими телефонами.

— Меня устроит визитка, — все еще конфузясь, сказала женщина, едва взглянув на права, отметила для себя, что фамилия совпадает.

Вадим подумал вдруг, что настоящему мошеннику обмануть ее было бы не так уж сложно. Хотя она сама считает себя жутко предусмотрительной и осторожной.

— Значит, я могу начинать работу? — спросил он.

— Да-да, — заторопилась хозяйка и, помявшись, решила: — Я оставлю вам ключи от дома. Все-таки еще холодно, а вам же надо где-то отдыхать. Я как раз печку протопила. Она тепло долго держит. А снаружи даже табуреточки нет.

Значит, он производит впечатление приличного человека. Как такие люди называются? Аферисты на доверии? Вадиму стало смешно, но он постарался не показывать женщине своего веселья.

— Так я могу выгружаться? — спросил он.

— Загоняйте машину во двор, — распорядилась хозяйка, — чего ей посреди улицы стоять.

Был вторник, его выходной день, но Варя работала. Сможет ли она отпроситься? Можно было бы отложить на другой день это его предприятие… Но Вадим, кажется, заразился ее нетерпением. Чего тянуть? Если уж на то пошло, в будний день народу на дачах совсем мало, так что можно без особого риска осмотреть в бинокль интересующий их объект.

Дача, на которой Вадим подрядился вскопать огород, отсюда, со двора, выглядела еще более убогой, чем снаружи. Эти два строения: особняк в двух уровнях напротив и деревянная, явно построенная из отходов не то сторожка, не то времянка — были попросту несравнимы. Небо и земля. Хоромы и сарай. Принц и нищий… Как всегда, увлекся сравнениями.

Сами хозяева, наверное, говорят другим: дом в двух уровнях. На самом деле — так, одно название. Но в нем было одно, очень подходящее Вадиму преимущество — металлическая лестница на второй этаж, для чего-то присобаченная снаружи. Идеальное место для наблюдения.

Липа, стоящая у этой лестницы, не могла бы защитить своими голыми еще ветвями наблюдателя, но по одной ветке как раз к небольшой лестничной площадке сюда тянулся плющ. Создавал естественное укрытие.

Вадим дозвонился по мобильному телефону к Варе на работу и приятно удивился явной радости, с какой она откликнулась на звонок.

— Варя, — сказал он, — я сейчас на соседней даче…

— Соседней с чем? — не сразу поняла она.

— С той, которую ты должна наследовать.

— Договорился? — ахнула она и тут же зачастила, как если бы кто-то зашел в комнату. — И не говори, так зуб разболелся, я всю ночь не спала. Флюс растет, скоро всю щеку на сторону свернет… Хорошо, Вера Васильевна! Вы правы, Вера Васильевна! Стоматолог примет меня скорее всего без очереди…

Она нарочно не прикрыла трубку, чтобы он слышал, как она отпрашивается с работы.

— Спасибо, я сейчас и пойду, — соглашалась она с кем-то, — пока зуб совсем не разболелся…

«Два отпетых мошенника!» — подумал он с усмешкой.

— Ты на которой даче? Слева или справа? — шепотом спросила она.

— Слева.

Примчалась Варвара примерно через полчаса. Наверное, взяла такси. Вадим, между прочим, успел настроить мотоблок и вспахать вполне приличный кусок земли.

Он, увлекшись, даже не сразу ее заметил, только когда она возникла вдруг на дорожке напротив него.

— Ты что, снял эту дачу? — спросила она.

Странно, что до этого дня они все время обращались друг к другу на вы и оба даже не удивлялись этому, а теперь так же незаметно перешли на ты. Сначала она обмолвилась по телефону, а теперь вот и в натуре.

— Нет, подрядился ее обработать.

— За сколько?

— За двести рублей.

— Продешевил, — заметила она.

— Ничего, ради дела можно и попотеть.

— У тебя есть ключи от дома, или будем взламывать замок?

— Есть ключи, но я нашел кое-что получше.

Он привел ее к лестнице и показал, где можно стоять, наблюдая за соседской дачей.

— Хозяйка обещала вернуться через три часа… Да, — вспомнил он, — мы с тобой муж и жена, и у нас маленький ребенок.

— А кто: мальчик или девочка?

— Я не успел сказать кто.

— Пусть будет мальчик, — решила Варя. — Назовем его Лев.

— Почему — Лев?

— Как твоего папу. Так положено любящей жене, я должна была сделать тебе приятное.

Он от ее слов растрогался, как будто мальчик и вправду откуда-то вдруг появился…

Но дело не ждет. Вадим полез в машину и вынул из сумки заранее приготовленный бинокль. Хороший, морской. Когда-то маленькому Вадиму его подарил дядя, мамин брат, капитан второго ранга, подводник. Через него можно было разглядеть что угодно.

— Молодец, все предусмотрел! — Варя чмокнула его в щеку и полезла по лестнице.

— Я сказал, что ты принесешь мне поесть.

— А я и принесла, — проговорила она, чуть обернувшись. — Кусок колбасы, батон и минералку. Пойдет?

— Пойдет.

Он направился к мотоблоку, невольно сглотнул слюну. Такое впечатление, что в присутствии Варвары все чувства в нем обостряются. Ведь поел утром, а после ее слов про колбасу показалось, что не ел со вчерашнего дня…

А еще она его поцеловала. Для чего, ведь они занимаются серьезным делом, чувства здесь ни при чем. Но тут же он себя одернул: пахота, конечно, дело серьезное, но чмокнула она его просто так, как говорится, без задних мыслей. Как брата…

Он удивился собственному отклику на этот невинный жест с ее стороны — что это его так всколыхнуло! Подумаешь, симпатичная женщина коснулась губами его щеки! Как это действие может повлиять на его работу с мотоблоком?

Примерно через час Варя появилась перед Вадимом и замахала руками:

— Перерыв!

— Да я еще не устал, — попробовал возразить он.

— А кто станет ждать, пока ты устанешь? — удивилась она. — Мы сюда работать пришли или за дачей наблюдать?

— А совмещать это нельзя?

— Можно. Но ты и так вон сколько напахал. Трудолюбивый.

Ему показалось, что Варя так шутит, и он немного рассердился.

— Я вовсе не смеюсь, — заверила она и даже погладила его по сжатой в кулак руке. — Ты и правда много сделал. Знаешь, что я для себя вдруг открыла: женщине приятно наблюдать за работающим мужчиной. Работа не из легких, это каждому понятно, но ты выполняешь ее так красиво…

Чего это она взялась ему комплименты рассыпать? Варя прервала себя и спросила, чтобы скрыть смущение:

— Говоришь, у тебя есть ключи от дома?

— Есть.

— Тогда давай зайдем погреемся, а заодно я расскажу тебе, что на этой даче видела. Как раз можно и подкрепиться. Ты не возражаешь?

Понятное дело, он не возражал.

Она как-то несуетливо захлопотала, пока он просто сидел у колченогого стола, поглядывая в небольшое оконце. Внутри дом казался еще беднее. Мебель сюда свезли ту, что отслужила свой век. Холодильник был старый. Как и телевизор. Напрасно хозяйка беспокоилась. Польститься на ее богатство смогли бы разве что бомжи.

Даже странно, что дача все еще сохранялась в таком престижном месте. Может, для хозяйки это единственная отдушина, потому и не стала продавать землю? Наверняка находились охотники. Дедушка Вадима, взглянув на эту хатенку, наверняка сказал бы что-то вроде: без порток, но в шляпе! У него прибауточки находились на всякий такой случай.

Но чего Вадиму об этом рассуждать! Пусть думают те, что здесь живут. Он обернулся и посмотрел на Варю, когда она поставила перед ним кружку с горячим чаем и хлеб с колбасой.

— Здесь топилась печка, — сказала она, — и чайник еще не совсем остыл. Думаю, хозяйка не станет возражать, если мы воспользуемся ее заваркой.

— Скорее всего не будет, — согласился Вадим.

Он подумал, что сейчас они и вправду похожи на мирно беседующую супружескую пару. Так что его легенда будет выглядеть вполне достоверно.

Молодые люди стали дружно жевать, поглядывая друг на друга.

— Ну как, хороший из меня начпрод?

— Неплохой.

— Неплохой — значит, на четверку? — возмутилась она.

— А где горячее? В смысле — первое.

— Простите, шеф, термосы не завезли.

— В следующий раз чтобы были, — важно сказал он. — Ну а теперь вам… тебе не кажется, что пора рассказать шефу о том, что ты видела?

По ее лицу пробежала тень.

— У тебя хороший бинокль. Я разглядела даже, как небритый хмырь с бандитской рожей сидит в кресле и чешет… В общем, чешется. И взгляд у него при этом такой сосредоточенный, будто он теорему Ферма решает.

— И это все, что ты видела?

— Нет, конечно, просто я была так возмущена его наглой рожей, что только за ним и наблюдала. Сидит на чужой даче, будто у себя дома, и ухом не ведет. Интересно, он бывший хозяин или просто посторонний человек?

— Вряд ли посторонний. Раз он, как ты говоришь, донельзя расслаблен — значит, уверен, что здесь его никто не потревожит… Он в доме один?

— Да откуда я знаю? — отчего-то рассердилась Варя. — Видела одного. Остальные, может, в тех комнатах, что выходят на другую сторону… А домик вообще-то шикарный. Судя по всему, комфортабельный. Здесь вполне можно жить круглый год. Если бы их оттуда выкурить. Вот только как это сделать?

— Как? Чтобы их выкурить, есть по меньшей мере два выхода: или напугать так, чтобы они не могли от страха на даче оставаться, или узнать о них что-то, чем их можно шантажировать… Тогда не стоит рассиживаться. Надо быстренько вспахать огород, а потом я с биноклем подежурю.

— Слушай, Вадик, а если ты меня научишь управляться со своим плугом…

— Мотоблоком.

— Пусть так. Я могла бы пахать, пока ты будешь эту дачу рассматривать.

— Нет, ты не сможешь, здесь требуется определенная сила.

— Как раз определенная у меня и есть. Может, какой другой нету… Хочешь, бицепс покажу?

— Не надо, — улыбнулся Вадим; и в самом деле, чего он спорит? — Значит, желаешь попробовать? Пожалуйста.

Варя тайком взглянула на свои кроссовки за тысячу двести. Хорошо хоть надела их с джинсами, а не сапожки на высоком каблуке. Как чувствовала. А кроссовки что, их и отмыть можно. Земля ведь, не мазут.

И она смело шагнула на сырую холодную землю.

Чертов мотоблок рвался у нее из рук и никак не хотел забираться вглубь, а все плясал на поверхности, пока она как следует не ухватилась за него и не налегла, усмиряя, словно норовистого коня. А издалека казалось, что это такая нехитрая наука. В чужих-то руках! «Приподнимая косулю тяжелую, баба порезала ноженьку голую…» — вспомнила она Некрасова. В том смысле, что почти сразу у нее стали болеть от напряжения плечи и гореть ладони…

Варя уже хотела было сказать Вадиму, что погорячилась и этот вид деятельности ей не дастся, поскольку сугубо мужской, но, наверное, любопытство взыграло и в нем, потому что, когда она оглянулась, Вадим уже взбегал по лесенке с биноклем в руке.

Ей показалось, что он отсутствовал часа два. Правда, Варя усмирила этого сельскохозяйственного металлического… нет, не коня, пони, но от напряжения таки устала. Она отвернула рукав свитера, взглянула на часы — прошло всего двадцать пять минут. Хоть бы Вадим вернулся поскорее.

Он и вернулся почти тотчас, забирая мотоблок у нее из рук. Варя уступила свое место с благодарностью.

— Пойди еще подежурь, — сказал он, — а минут через двадцать встретимся и обменяемся наблюдениями. Ты не замерзла?

— Пока нет, — ответила Варя, оценив должным образом его заботу о ней, пусть она и выразилась в таком необязательном вопросе.

Только что взопревшая от усилий по обузданию мотоблока, Варя стала замерзать на «смотровой» площадке.

Смотреть было неинтересно. Мужик в халате встал с кресла, переоделся в джинсы и свитер и… исчез! Варя отвлеклась только на минутку, пошевелила рукой в перчатке, а когда опять поднесла бинокль к глазам, никого в комнате не оказалось. Она быстро переместила наблюдение на другие окна, на входную дверь, но оттуда никто не входил и не выходил.

Она едва не заплакала, напоминая себе часового, который уснул на посту. Куда, скажите на милость, делся этот… игрун? Ушел в другую комнату? Но тогда зачем одевался?

Надо было бы сказать об этом Вадиму, но ей не хотелось признаваться в своем промахе. Да и что увидишь, если смотришь на этот чертов дом только из одной точки!

И вообще вполне может быть, что под этим домом огромный подвал. Чуть ли не бомбоубежище. Но тут же Варвара себя оборвала: от недостатка информации она уже начала фантазировать.

— Варя, — позвал ее снизу Вадим, — пошли в дом, погреемся!

«И съедим по бутербродику», — добавила она мысленно, почувствовав, что опять проголодалась.

Она окинула взглядом вспаханный огород: однако какой работяга этот… телохранитель! Можно подумать, он с утра до вечера пашет чужие огороды. Интересно, сколько можно было бы заработать таким манером? Меньше, чем в охране, или больше?

— Прошло уже два часа, — сказал ей Вадим, — теперь надо быть осторожнее: в любую минуту может пожаловать хозяйка.

— А тебе еще долго работать?

— Не меньше часа, — подумав, сказал он.

— Будем хозяйку дожидаться или рванем отсюда?

— Конечно, дождемся. А вдруг эта дача может еще не раз нам понадобиться? К тому же я не могу отказываться от честного заработка… Итак, суммируем наши наблюдения.

 

Глава четырнадцатая

От осознания собственной глупости Варю даже в жар кинуло. Выходит, полтора часа она наблюдала за каким-то мужиком, у которого не иначе завелись насекомые… кое-где. Наставила бинокль на дом и не подумала, подобно Вадиму, осмотреть двор.

Он сделал вид, что не замечает ее смущения, и даже повернул дело так, что Варвара молодец, держала на прицеле мужика.

Никуда, оказывается, он не делся! Просто спустился в подвал. Откуда Вадим узнал? А для чего иначе ажурные перильца в правом углу этой самой комнаты?

Да и в самом деле, он шел, как Варя думала, к зеркалу, чтобы на себя посмотреть, и вдруг его не стало. Вот как раз в эти несколько секунд он спустился по лестнице в подвал.

— Собаку, видимо, выпускают ночью — она бегает по двору, а днем сидит в вольере. Видела, металлическая сетчатая загородка прямо у входа во двор?

— Видела, — соврала Варя; не признаваться же, что, кроме мужика, она не видела ничего.

— У меня возник такой небольшой планчик. А что, если забраться на забор и опустить в собачий вольер, к примеру, удочку с привязанным к ней мясом. Собака к нему бросится, а мы в это время закроем щеколду в собачьей загородке. Пусть себе лает в своем вольере.

— Ты же говорил, что обученные собаки из чужих рук ничего не берут.

— Если и не берут, то понюхать могут. Хотя бы из любопытства.

— То есть один из нас будет давать собаке мясо, а другой закрывать дверцу в ее загородке?

— Именно!

— В полной темноте?

— Почему в темноте? Там на столбе должен гореть фонарь.

— А задвижку, как ты считаешь, хорошо видно? — продолжала допытываться Варя.

— Я считаю, хорошо.

— А нас при этом будет не видно?

Он оценил ее вопрос, но слегка рассердился.

— Хорошо, придумай ты что-нибудь!

— Если нам удастся собаку в вольере закрыть, то лампу придется разбить.

— И пробираться по чужому темному двору.

Он тоже умел подкалывать.

— Вот для того нам бинокль и был нужен, — назидательно сказала Варя.

Впрочем, она тут же спохватилась. Наверное, из-за насмешливого взгляда, которым смотрел на нее Вадим. В самом деле, что это она раскомандовалась?

— Прости, — выпалила она, — меня, кажется, занесло!

— Ничего, с начинающими полководцами так бывает.

Он предлагает ей взять на себя руководство?

— Нет, нет! — замахала руками она. — Критика критикой, а вряд ли командование мне по плечу. Давай просто спокойно разберем всесторонне наши будущие действия.

— Давай, — согласился он, — только для начала закончу обрабатывать огород. Раз уж хозяйка была к нам так добра, что даже оставила ключи и позволила греться в доме, полном дорогих вещей…

— Каких — дорогих? — удивилась Варя, но, заметив, что он едва сдерживает улыбку, нарочито серьезно огляделась. — Интересно, нет ли здесь поблизости огнетушителя?

На этот раз Варя постояла на площадке с биноклем совсем недолго и увидела, как говорил Вадим, и вольер с собакой, и даже защелку на нем. Самую простейшую.

Едва она успела сойти вниз и принять вид американского наблюдателя за работой псевдомужа, как скрипнула калитка и появилась хозяйка дачи.

— Ой, да тут, я вижу, работа кипит! — воскликнула она, здороваясь. — Понятно, под присмотром любимой женушки.

— Кипит и даже через край плещет! — на минутку оторвался от работы Вадим. — У меня жена такая строгая, что не забалуешь. Чуть что, без ужина оставляет.

— Что ты такое говоришь! — воскликнула Варя. — Люди подумают…

— Что вы друг друга любите, — подхватила хозяйка. — Мой муж тоже всегда так шутит. Вернее, раньше шутил… — Она чуть запнулась, но тут же опять весело защебетала: — А я вам котлеток принесла. С картошкой. Еще горячие. Заканчивайте и приходите.

— На меня можно и не смотреть, — посоветовал Варе Вадим, — а пойти и поговорить с хозяйкой, что за соседи у нее, чем занимаются.

Варвара спохватилась: почему столь очевидные вещи приходят в голову Вадиму и не приходят ей? Наверное, потому, что теперешнее их дело для нее было внове. Ага, а он прежде только и делал, что следил за чужой дачей! Как легко Варвара находит для себя оправдания!

Теперь в глубине души она вдруг стала опасаться, что их разоблачат, или накажут, или еще как-то вмешаются в их планы. Оттого и вела себя как человек, идущий по тонкому льду: наступит, попробует…

Возможно, она просто не очень сообразительная. Тогда тем более хорошо, что она догадалась привлечь к делу Вадима. То, в чем она не разберется или чего не додумает, окажется под силу ему. Хорошо, оказывается, работать в тандеме… И хорошо, что первое впечатление в отношении его оказалось обманчивым.

— Можно войти? — спросила Варя, приоткрывая дверь дома.

— Конечно, конечно, входи, — засуетилась хозяйка. — Муж говорил, ребенок у вас маленький. Кормишь его или как?

— Мало молока оказалось, — с запинкой пробормотала Варя. — Приходится детские смеси покупать. Дорогущие!

Она вспомнила причитания сидящей в декретном отпуске подруги Оли и отвечать на вопросы женщины стала без запинки и гладко.

— Как звать-то тебя, девонька? — спросила хозяйка, накрывая на стол. — Меня зови тетя Лиза.

— Варвара.

— Надо же, какое редкое имя! А малыш кто — мальчик, девочка?

— Сын. Назвали Лев, в честь папы Вадика. Моего свекра, — зачем-то пояснила Варя.

— С родителями мужа как, дружно живете?

— А чего нам ссориться? — пожала плечами Варя. — У них своя квартира, у нас своя. Живем на разных концах города. Сегодня к нам моя мама приехала, вот мы с Вадиком и решили, что можно поработать, пока она с внуком сидит… Я, конечно, не работаю, но Вадик говорит, что мое присутствие его вдохновляет.

Тетя Лиза ей как-то светло улыбнулась, и Варе стало немного стыдно, что она обманывает добрую женщину. С другой стороны, никакого ущерба ей это не наносит.

— Да и тебе какое-то разнообразие! — Она достала кошелек. — Деньги как, тебе отдавать или мужу?

— Лучше мужу. Он обещал меня сегодня в кафе сводить.

— Чего же не сходить молодым-то? — Хозяйка длинно вздохнула и оборвала себя. — Это нам, старикам, пора о Боге думать.

— Какая же вы старая? — удивилась Варя.

Женщина выглядела вовсе не старой. Только сильно усталой. Будто тяжело и много работала и совсем мало времени для отдыха имела. Оттого, наверное, ей давали на вид больше лет, чем было на самом деле.

— Чего-то мы обо мне заговорили? Ничего интересного. Как говорится, бедность — не порок.

— Но у вас же дача в престижном районе. Вон какие дворцы другие понастроили. А ваши соседи справа, похоже, и живут на ней круглый год.

— Живут. Чего ж не жить? Все удобства. Два этажа. Гости, бывало, как понаедут… Сколько машин поместится — во дворе поставят, а остальные всю улицу перегородят — ни пройти, ни проехать…

Чувствовалось, что благополучие соседей было для тети Лизы как красная тряпка для быка. Потому Варя лишь слегка подтолкнула ее мысль в нужном направлении, чтобы женщина разговорилась.

— Но они, наверное, не так уж часто эти гулянки затевают?

— Про нового хозяина ничего не скажу, пока не знаю. Приезжали друзья и к нему. Танцы, шашлыки, но без особого шума. А вот бывший хозяин… Такие гулянки закатывал — всю ночь музыка гремела, спать не давала. Девки визжат, мужики орут. В бассейн, видишь ли ты, молодок кидали. Прямо в одежке. Те вылезут, платье все тело облепит — мужикам раздолье. Ржут, пакости орут…

— Вы это сами видели? — Варя нарочно вслух усомнилась в рассказе хозяйки. Живописание оргий ее не интересовало, но спрашивать в лоб о том, что в самом деле необходимо было узнать, не хотелось. — Вроде забор высокий.

— У нас лестница на второй этаж сбоку, — сказала та. — Я на площадочку стану и смотрю. Фонари повключают, иллюминация. Разве что слепой ничего не увидит…

— А нынешний хозяин — кто, не знаете?

— Люди разное болтают. Поди узнай, что правда, а что нет…

— И хозяин на этой даче постоянно живет?

— Нет, подолгу не бывает. Вроде как с проверкой ездит. Там у него живет какой-то родственник… Что-то они делают на даче этой. Какие-то женщины приходят…

— Может, у них тайный бордель?

Тетя Лиза знала истинное значение слова «бордель», потому что она лишь снисходительно улыбнулась.

— Нет, Варюша, женщины эти на путан не похожи. Обычные работницы. Утром приходят — вечером уходят.

— Может, они в этом доме шьют что-то?

— Навряд ли, — покачала головой женщина. — Скорее всего что-то расфасовывают. Машина к ним приезжает, небольшая, пикапчик, и в нее грузят какие-то ящики картонные, которые выносят из дома.

«А что, вполне может быть, что-то и расфасовывают, — подумала Варя. — И вовсе не значит, что какой-то криминал. Могут фасовать чай, например. Или лавровый лист. То, что можно купить оптом по дешевке, а расфасованное продать втридорога. У каждого свой бизнес…»

Они с хозяйкой накрыли на стол, а вскоре подошел и усталый Вадим.

— Хоть и техникой пользуетесь, а все равно работа эта не из легких, — сочувственно улыбнулась хозяйка.

— Это у меня с непривычки, — сказал Вадим. — Не каждый же день вот так приходится на хлеб зарабатывать.

— А вы давно женаты?

— Три года. Полтора года, — в один голос сказали Вадим и Варя и, переглянувшись, сконфуженно умолкли.

— Три года с того момента, как познакомились, и полтора года в законном браке, — поспешила исправить ошибку Варя.

— Понятно, не все же сразу в загс идут. Стараются присмотреться друг к другу, — согласилась хозяйка. — Зато теперь любому видно — пара спокойная, дружная. Далеко не каждая жена потащилась бы вот так, в холод, к кому-то на дачу, чтобы только посмотреть, как муж работает, да поддержать его добрым словом.

После сытного обеда все трое вышли во двор.

— Принимайте работу, хозяйка, — сказал Вадим.

Женщина вынула из кошелька две сотни и, подумав, добавила еще пятьдесят. Отдала Вадиму.

— Не спорь, сынок. Такого работника мне бы не найти. По-хорошему, надо бы больше дать, но и я не шибко богатая… Я вам очень благодарна. Приятно, что на свете не перевелись работящие порядочные мужчины.

Вадим смутился от такой откровенной похвалы и протянул деньги:

— Держи, жена!

Варя, помедлив, взяла. Она едва не вышла из образа. Даже от растерянности пробормотала:

— Спасибо!

Вадим взял ее за плечи и, незаметно подталкивая перед собой, усадил в машину. Потом вернулся за мотоблоком, и хозяйка вдруг спросила его:

— Скажите, Вадим, а вы, случайно, плотничать не умеете?

— Умею. Кое-что, — осторожно ответил он.

— Тогда, может, вы мне сколотите стол и парочку лавок, чтобы сидеть у дома, когда тепло станет? Я хорошо заплачу.

— Но у меня нет с собой инструментов, — попробовал отвертеться он. — К тому же я завтра заступаю на сутки.

— А послезавтра?

— Пока не знаю, как получится, — уклончиво ответил он, но женщина не отставала.

— Пойдемте, я покажу вам, где прячу ключи от дома. Если вы надумаете, приходите. В большой комнате, возле печки, есть кладовка, в ней сложены доски. Идет? Не поймите превратно мою настойчивость, но я измучилась без умелых мужских рук. Двенадцать соток мне одной не удается облагородить. Вон даже дом некому достроить.

— Но мне казалось, вы обмолвились, будто у вас есть муж…

— По документам он как бы есть, а в натуре его как бы и нету. — Она засмеялась. — Это моя дочка так говорит — «как бы», вот и я за ней повторяю.

Она не стала пояснять свои слова насчет мужа, но и Вадим не собирался тешить любопытство. За этой недоговоренностью чувствовалась житейская драма.

— Не хочу обнадеживать, но если ничего не помешает, послезавтра я приеду и мы обо всем договоримся… — проговорил Вадим и спросил о том, что давно вертелось у Него на языке. — Простите за глупый вопрос, но… может быть, вам лучше этот участок продать? И сами бы освободились, и деньги появились бы…

— Продать? — Она растерянно взглянула на него. — Говорят, сейчас невыгодно продавать землю.

— Просто продавать землю, возможно, и невыгодно, но дачный участок в этом районе котируется довольно дорого… Конечно, если вы материально не нуждаетесь, то пусть будет, — согласился Вадим.

— Как это не нуждаюсь, миленький, как не нуждаюсь? — затараторила женщина. — Уже и сама вся пообносилась, и дочь разведенная у нас живет с внуком — ничем ей помочь не могу… Может, и правда продать?

— Подумайте, — улыбнулся Вадим. — А если вы все же хотите иметь землю… Я видел вполне приличные дачки с участком шесть соток… и даже четыре. Там и домик поприличней, и соседи потише. И деньги у вас еще останутся. Четыре сотки и вы сами, наверное, могли бы обрабатывать, и внуку вашему было бы где побегать…

Он распрощался с ней и пошел к машине. Тетя Лиза поспешила вперед, чтобы открыть ворота.

— Если бы эта тетя Лиза была помоложе и покрасивее, я бы черт-те что подумала, — сказала Варя, выскакивая из машины, чтобы помочь Вадиму погрузить мотоблок в багажник.

Вадим медленно выкатился за ворота, и они оба, не сговариваясь, помахали тете Лизе, которая что-то крикнула им вслед.

— Ну что, поедем заработок пропивать или тебе надо на работу вернуться? — спросил Вадим.

— Надо бы вернуться, да мне не хочется, — призналась Варя.

— Кто ты вообще по специальности? — спросил он.

— Компьютерщик, я же тебе говорила. Я работаю в небольшом частном издательстве, делаю газетную верстку. А кроме того, мы выпускаем брошюры и даже сборники стихов…

— Сборники стихов? — оживился Вадим, и Варе был странен этот его интерес. — И дорого получается у вас такой сборник?

— Главный редактор говорила, будто у нас дешевле всех в городе, а что?

— Да это я так спрашиваю. У меня друг стихи пишет, а публикнуться в большом издательстве денег не хватает.

— Скажи ему, пусть немного поднакопит, и мы напечатаем. Бумагу возьмем попроще, ну там еще кое в чем сэкономим.

— Хорошо, я передам. На тебе только набор?

— Что ты! Я и редактирую, и информацию с Интернета скачиваю. Обрабатываю материалы. Специалист на все про все.

— Но похоже, редактор не слишком ценит твой труд.

— Если судить по зарплате, то да, — согласилась Варя.

— Хочешь, я тебя в наш банк устрою? Постараюсь устроить, — поправился Вадим. — Меньше восьми ты точно получать не будешь.

— Конечно, хочу, — обрадовалась Варя. — А почему ты вдруг решил обо мне позаботиться?

— Не знаю, — медленно протянул он. — Наверное, мне понравилось думать, что у нас с тобой есть сын по имени Лев.

Смутившись, он покашлял.

— Только потому, что я умею фантазировать?

— Не только. Но раз мы теперь партнеры… И потом, ты меня борщом кормишь, чаем с травами поишь…

Он говорил с ней шутливо и тепло, но отчего-то Варваре захотелось услышать совсем другие слова. Как говорит в таких случаях ее мама? Хочется хуже, чем болит!

 

Глава пятнадцатая

Сначала Варя едва не расхохоталась: думать ему понравилось! Она почувствовала, что Вадим даже как-то по-другому оглядел ее с ног до головы, словно прикидывая, как она будет смотреться в роли жены и матери его сына Льва!

Пацан созрел для женитьбы. Небось он так всех подходящих по возрасту женщин к себе примеривает. Как будто в таком вопросе достаточно лишь его желания.

Он не замечал внезапной перемены настроения у Варвары — чего бы вдруг? Крутил себе баранку по узким улочкам между дачными участками, пока наконец не выехал на шоссе.

Тогда он слегка поерзал на сиденье, словно пристраивая поудобнее усталую спину, и поинтересовался:

— Итак, какое кафе мадам предпочитает?

— Знаешь, в центре сейчас есть такие дорогие кафе, что в двести пятьдесят рублей можно и не уложиться, — сказала Варя. — Может, как в первый раз, пойдем в «Три богатыря»?

— Ничего, добавим, — беззаботно отозвался он. — Сегодня я хочу немного покутить. Думаю, у меня хватит денег не только на три пирожных, а и на все пять.

— Тогда давай найдем место, где потише, чтобы мы могли спокойно поговорить.

— Намек понял. Мы поедем в «Малину», — решил Вадим.

— А что, у нас в городе есть такое кафе? — изумилась Варя.

— Есть. Вполне тихое кафе, и криминалитет туда вовсе не тянется.

— Боится на засаду нарваться, — пошутила Варя.

Зря она пугала Вадима дороговизной. Поскольку есть им не хотелось, они оба заказали мороженое, пирожные и пепси-колу.

— Так и быть, я обойдусь двумя пирожными, — сказала Варя.

— У нас есть отличное шампанское, — сообщил официант, — настоящее «Абрау-Дюрсо».

— Мы за рулем, — отказалась Варя в ответ на выжидательную стойку официанта и при этом взглянула на Вадима. Есть же такие водители, что за рулем таки пьют.

Но он в знак одобрения кивнул головой.

— Хозяйку удалось разговорить? — поинтересовался Вадим, когда они остались одни.

— Удалось. Она утверждает, будто время от времени к даче подъезжают машины и в них загружают какие-то ящики.

— Не иначе в подвале у них подпольная лаборатория.

— Да с чего ты взял? Почему именно лаборатория? — У Вари была совсем другая версия.

— Потому что в подвале вытяжка стоит. Что там можно вытягивать? Значит, какое-то мини-производство, в процессе которого могут выделяться какие-то ядовитые вещества.

Надо же, он и вытяжку заметил. Варвара такой наблюдательностью явно не отличалась, хотя когда она поднималась с биноклем на площадку во второй раз, то старалась осмотреть все особенно внимательно.

— Может быть так, что эту вытяжку поставил бывший хозяин дачи, а нынешний ею не пользуется.

— Что же тогда в этом подвале делают?

Вадим тоже успел проникнуться своей версией и отказывался от нее с видимой неохотой.

— Тетя Лиза сказала, что на дачу каждый день с утра приходят три женщины…

— Хочешь сказать, что в подвале снимают порнуху? Или там у них тайный бордель?

Надо же, он даже употребил то же самое слово, что и Варвара!

— Ничего я такого не думаю. Эти женщины не очень молоды и для плотских утех вряд ли стали бы сниматься. Хозяйка считает, что они похожи на фабричных работниц. Скорее всего хозяин где-то достает по дешевке нефасованный товар. Они его расфасовывают вручную.

— Производство, говоришь? Тогда, может, не стоит и волноваться? Подумаешь, подвал используют!

— Как это не стоит? В таком шикарном доме кто-то наладил подпольное производство…

— Ну почему обязательно подпольное?

— Потому что в подполе! — повысила голос Варя. Неужели она ошиблась и Вадим вовсе не так сообразителен, как ей подумалось недавно? — Кто бы иначе стал прятать его в подвале дачи, да еще и чужой?

— И какие у вас есть предложения? — спросил он.

Варя поняла, что его задел ее наезд. Вон даже опять на вы перешел.

— Ну что я за человек! — покаянно сказала Варвара. — Прости, пожалуйста, я тебя опять обидела.

— Да ничего, — хмуро отозвался Вадим, — я толстокожий.

— Не злись, — повторила она. — В последнее время, веришь, просто сама не своя. От растерянности, что ли? Представь, жила себе тихо-мирно, ни о чем таком не думала, и вдруг! У мужа, оказывается, была куча любовниц, куча денег и прочие явно криминальные интересы — вспомни фотографии совокупляющихся женщин и мужчин, тех, что для чего-то хранились в дипломате… Любая на моем месте стала бы раздражаться. Или ты считаешь, что лучше все это бросить и пусть себе идет как Бог на душу положит?

— Нет, я вовсе так не считаю.

— Тогда, хочешь не хочешь, а придется на эту дачу проникнуть и все как следует разузнать. И представь себе, что вдруг ты прав и они действительно там расфасовывают наркотики. Или еще какую иную гадость. А к тому времени, как дача станет моей собственностью, мне придется чуть ли не с ОМОНом выкуривать оттуда незваных гостей. Тем более что сейчас я даже в милицию не могу обратиться.

— И когда, думаешь, нам стоит этим заняться?

— Давай после следующего твоего дежурства.

— Тогда сейчас мы вполне можем приступить к разработке плана, — утвердительно проговорил Вадим и придвинул к себе бумажную салфетку. — Пока мы с вами… с тобой знаем только общий план дачного участка…

— Почему только общий? — спохватилась Варвара. — Мы же нашли в документах «Свидетельство на право собственности на землю».

— Нашли. Но разве я не отдал его тебе?

— Я не о том. В папке с нашими семейными документами отыскалась официальная бумага, к которой приложен план дачи. Со всеми размерами, как и положено.

— Тогда побыстрей доедим мороженое и поедем к тебе домой, или есть какие-то другие предложения?

— Других предложений нет. Только почему обязательно побыстрей? Разве ты так часто ешь в кафе мороженое?

— Не часто, — согласился он несколько растерянно.

— Тогда давай расслабимся и посидим, как люди свободные, просто отдохнем и поговорим о чем-нибудь необязательном.

Вадим прежде всегда был человеком очень спокойным, которого трудно было вывести из себя и тем более невозможно заставить суетиться… Дожил! Женщина подозревает его в суетливости.

Как бы то ни было, они посидели в кафе еще целых полчаса. И это ощущение расслабленности не было неприятным никому из них.

Машину Вадим уже привычно поставил рядом с другими, напротив подъезда Варвары. И поднимался на третий этаж тоже привычно. Даже у двери взял из ее рук ключи и сам открыл квартиру.

— Как ты насчет грибного супчика? — как бы между прочим спросила Варя.

— Грибной — из пакета?

— Вот еще, из пакета, обижаешь! — фыркнула она. — Из грибов, которые я сама насушила летом.

— А где ты сушишь их, в смысле — и грибы, и травы.

— На чердаке в родительском доме. Папа в свое время сделал несколько более высокий чердак и с противоположной стороны — небольшую дверь на маленький балкончик, похожий на смотровую площадку. Вся поверхность чердака отдана мне и моему увлечению, за исключением небольшой дорожки из пары досок, которая и ведет на балкон. Мы все любим порой стоять на нем и смотреть на горы.

— Твои родители живут в предгорье?

— Можно сказать и так, хотя до гор еще километров десять нужно добираться. Ну да это лирика. Странно, что Бориса никакие виды природы обычно не интересовали. Речка его устраивала только та, где можно плавать, а иначе что это за река? Горы — те, с которых можно кататься на лыжах или подниматься на подъемнике. Просто бродить по ним глупо, а любоваться? Что в этих зеленых холмиках красивого!

Она произнесла это пренебрежительным тоном, явно копируя. И надо сказать, в голосе молодой женщины не прозвучало тоски или ностальгии.

— Борис хорошо катался на лыжах? — Вадим попытался отвлечь ее от не слишком приятных воспоминаний.

— Вообще не умел кататься.

— Тогда почему же…

— Он воспринимал природу — собственно, и людей тоже — только с точки зрения утилитарности. Как можно ею — или ими — пользоваться. Конкретно. Практически. А не просто так стоять и смотреть.

— Понятно. Есть ведь и такие люди, у которых нет чувства юмора, — для чего-то сообщил Вадим. На самом деле ему вовсе не хотелось участвовать в дискуссии на тему — каков был при жизни Борис Будилин. — Наверное, и природой не все могут просто любоваться.

Варя пошла в кухню, поставила на газ кастрюльку с супом, а потом вернулась в гостиную и достала документы на дачу. Развернула план.

— Давай будем смотреть его лежа, — предложила она, — вот на этом паласе…

Лежа? Он подумал было, что ослышался.

— Ты не думай, я его все время чищу, — торопливо сказала Варя, уловив удивление в его глазах. Еще подумает бог знает что! И добавила на всякий случай: — Почему-то мне всегда лежа лучше думается. Я даже к экзаменам готовилась вот так же лежа.

С объяснением получилось еще хуже. Лежать она, видите ли, привыкла! Варя окончательно смутилась и замолчала.

Но Вадим покорно улегся на живот, как и она, и стал рассматривать чертеж.

— Ну что я говорил! — через несколько минут вскричал он. — Вот он родименький, вот он глубокенький!

— О чем ты?

— О подвале, конечно! Видишь, он под всем домом. Здесь, надо понимать, сауна, Здесь — бильярдная, а остальное пространство чем занято?

— Чем? — жадно поинтересовалась Варя.

— Вот это нам с тобой и предстоит выяснить… Минуточку, судя по чертежу, ведут в него две лестницы: одна — недалеко от парадного входа, а другая… Мало у нас было времени на разведку. Если и вправду время от времени к даче подъезжают машины и чего-то грузят, то, возможно, как раз возле вот этого дальнего входа. То есть нам не просто нужно проникнуть во двор, а и выяснить, не закрыта ли такая удобная дверь на замок? Увы, как и на чертеже указано, с участка тети Лизы эту дверь как раз и не видно.

— Тогда нам надо достать машину с люлькой, — сказала Варвара.

— Что, машину? А как ты это себе представляешь?

— Найти такую машину и заплатить водителю, скажем, за час.

— И как мы объясним свой интерес?

— А никак. Дадим ему в зубы деньги, и пусть не задает вопросов!

— Тогда, думаю, он решит, что мы замыслили нечто противозаконное, и заломит такую цену, что будь здоров!

— Неужели больше ста баксов?

— Нет, это уж чересчур, а вот тысячу рублей истратить придется.

— А-а, ну эту сумму я потяну, — сказала Варвара и, поймав вопросительный взгляд Вадима, сочла нужным пояснить: — Комбинат, на котором работал мой покойный муж, оказал мне, как вдове, материальную помощь. Вот из нее мы эти деньги и возьмем!

Но Вадим не торопился отрываться от чертежа, продолжая бубнить себе под нос:

— Однако то ли чертеж дома выполнен не слишком тщательно, то ли хозяева его уже по ходу дела перестраивали. Нет на плане лестницы, которая вела бы в подвал из комнаты. И ко всему прочему… Если в подвале такая просторная сауна и бильярдная, то на производственное помещение места почти не остается…

— Ничего, когда мы на эту дачу попадем, там и разберемся, — легкомысленно отмахнулась Варя и потянула носом воздух. — Супчик разогрелся. Пожалуйте жрать, сэр!

В следующий раз, когда они снова встретились, Вадим торжествующе проговорил:

— С люлькой вопрос решен! У нас один парень раньше работал районным дежурным электриком, и знакомства у него остались… Правда, пришлось ему рассказать, для чего нам нужна люлька…

— Ты посвятил в наши дела постороннего человека? — ужаснулась Варя.

— Только в общих чертах и, конечно, не всю правду, — защищался он.

— И что ты ему сказал конкретно?

— Что ты не можешь пользоваться своей дачей, потому что какие-то сволочи на ней засели. Что на ней высокий забор, а нам хотелось бы оглядеться.

— В общих чертах! — проворчала Варя. — Как раз все и рассказал. А он что?

— Он уже договорился со знакомыми ребятами. Машину нам дадут на полчаса за пятьсот рублей, и он будет за рулем…

— Ему что, делать нечего?

— Нечего, — согласился Вадим, — а тут вдруг приключение! Сбросить с хвоста его не удалось.

— Что же делать, — скрепя сердце вздохнула Варя. — Надеюсь, ты не пообещал ему, что в дом он тоже будет проникать вместе с нами?

— Ну, я ему сказал… неопределенно…

— Раз не было другого выхода… — подумав, смягчилась Варя.

— Не было, — поспешил заверить ее Вадим.

— Тогда поехали!

— Не сейчас. — Он осторожно взял ее за руку. — Когда стемнеет. Во-первых, мы не привлечем слишком много внимания. Во-вторых, не будет видно, что у нас бинокль. А в-третьих, посмотрим заодно, не горит ли свет перед второй дверью в подвал.

— Надо же, ты все предусмотрел.

— Вхожу во вкус, — подтвердил Вадим. — Сережка мне жутко завидует.

— Какой еще Сережка?!

— Все тот же самый, бывший электрик. Он авантюрист по натуре, но склонность к авантюрам ему негде реализовывать. Придумывать их самому у него не получается. А жена его, как назло, на редкость прагматична и все его порывы откровенно высмеивает.

— Могла бы и снизойти, — заметила Варя, — все-таки это не такой уж и большой недостаток. То он у нее бы под присмотром был, а так он свой порок вроде и загнал внутрь, но при первой же возможности вляпается во что-нибудь противозаконное.

Вадим с уважением посмотрел на нее: надо же, какая умная женщина. А Варя, не замечая его молчаливого одобрения, даже распалилась:

— Завидует, говоришь? А он согласен так же, как ты, получить огнетушителем по башке, и полежать связанным на бетонном полу, и вскопать дачный участок на черт знает сколько соток!

— Варь, ты чего разошлась? — удивился Вадим. Казалось, Он каждый раз видит и узнает другую Варвару.

— Злюсь я. Отчего-то люди думают, будто это жутко интересно — лезть на дачу, которая вроде твоя, а вроде и не твоя, и не думают о том, что это может быть опасно, и не считают пять тысяч баксов, которые ты хочешь получить, потому что честно их заработал, такой уж большой суммой. Вот если бы ты каким-то образом раздобыл дипломат, набитый баксами, или раскопал клад из двадцати тысяч золотых предметов…

— Почему именно двадцать тысяч?

— Передачу вчера по телевизору смотрела. Один археолог, еще советский, нашел клад Александра Македонского, а наши политики его проморгали. В других странах люди богатства собирали, а мы до сих пор разбазариваем…

— Ну, наверное, все-таки не именно мы, — мягко заметил Вадим.

Он порой тоже сердился, когда узнавал очередную историю о том, что где-то в частных коллекциях лежат сокровища, принадлежавшие русскому народу, или в банках веками пылятся тонны золота, на которое Россия имеет право…

В любом случае таких речей ни от одной из своих бывших женщин он никогда не слышал, а Варя… Варя — женщина, не похожая на других!

— Ладно, — в это время говорила Варя, — раз без твоего Сережки никуда не денешься, возьмем его с собой, но только один раз, на осмотр дачи с противоположной стороны.

И вот наконец настал день серьезных испытаний. Предварительная работа была проведена, и теперь партнерам предстояло проникнуть на дачу со второго входа в подвал, который, как они выяснили, закрывался на довольно простой с виду навесной замок.

Вадим насобирал где только мог целую связку ключей от навесных замков — у родителей, у знакомых. Открыть здоровенный, хоть и простой замок так, как он открыл, к примеру, дипломат покойного Бориса, у него вряд ли получилось бы. Для этого нужны были совсем другие навыки. Самый лучший выход — чтобы к замку подошел какой-нибудь ключ.

При подготовке к проникновению на объект Варвара и Вадим немного поспорили о том, надо ли начинять мясо каким-нибудь снотворным. Варя уверяла, что лучше обойтись и так. Вадим считал, что со снотворным будет наверняка.

— А ну как заманим мы эту псину в вольер, а она как начнет там бесноваться! Те, кто будет в это время в доме, могут переполошиться, выйти на улицу. И конечно, вновь открыть защелку на калитке, чтобы выпустить собаку. Еще неизвестно, удастся ли в таком случае спастись бегством.

Получалось, что он ее уговаривает, словно она такая вот любительница животных, а он кровожадный монстр. Так что Вадим в конце концов разозлился.

— Может, пора уже определиться, что для тебя важнее? — выговорил он с некоторым раздражением. — Ты жалеешь бедную собачку, как активный представитель «Гринписа», и пытаешься приготовить яичницу, не разбивая яиц, или думаешь о том, как нам обойтись без шума и жертв. Хорошо, мы не будем вводить в мясо снотворное, чтобы случайно не передозировать и пса не отравить, так?

— Ну, тогда я не знаю, что делать, — заныла Варвара.

— Нет, ты уж скажи как есть: я лучше знаю. И давай высказывай свои предложения, если мои для тебя неприемлемы. Жестоки. И прочее.

— Хорошо, я спрошу у Оли, сколько примерно таблеток надо растворить в воде, а потом старым шприцем — у меня есть — введем его прямо в мясо.

— А кто у нас Оля — ветеринар?

— Медсестра, — пробормотала Варвара.

— А я предлагаю узнать в ближайшей ветлечебнице, чем они усыпляют собак, когда делают им какие-нибудь операции.

— А как узнать? Просто прийти и спросить?

— Насколько я знаю, ветеринары в основном мужчины, — желчно проговорил Вадим, явно кого-то копируя, уж не ее ли? — Думайте, вы же женщина. Дайте ветеринару деньги или бутылку купите. Сочините трогательную историю про любимую собачку, которая случайно попала лапой в капкан, настроенный на хорька…

— А что, у нас в городе водятся хорьки?

— Хорьки не водятся. Это я говорю для примера.

— Но я ничего не могу придумать.

— Брось притворяться, больших выдумщиков, чем женщины, на свете нет.

— А ты знал так много женщин?

Словом, они опять начали препираться и едва не поссорились.

В этот день они ходили по парку недалеко от Вариного дома. Вадим предупредил, что дома мама его хорошо накормила и сегодня он намерен освободить Варю от хлопот на кухне.

Народу в парке по причине ранней весны было еще немного, так что найти уединенное место не представляло проблемы, где они и принялись ссориться без помех.

На другой день Варе предстояло организовать поминки — исполнялось девять дней со дня смерти мужа.

Прошло уже восемь дней после его смерти! Странно, а Варе казалось, что она давно живет одна.

Прочь рассусоливания и самокопания! Все равно придут родственники, знакомые, и ей еще надо все приготовить, закупить продукты.

Варя решила не приглашать многих. Пообещали приехать ее родители, свекор со свекровью, которые со дня похорон отчего-то ей не звонили, словно это Варя направила на их сына проклятую сосульку. Кое-кто с работы Бориса, соседи по дому…

Варя подумала, что отец и мать Бориса с самого начала хотели для сына другую жену. Какую-нибудь богатую, наверное, потому что свекровь время от времени рассказывала об удачных браках детей своих знакомых:

— Парню повезло. Женился на богатой! Такой домина! Такая машина! Такие деньги!

Она обвиняла Варвару в том, что у них до сих пор нет детей, и не слушала ее оправданий типа:

— Боря пока не хочет. Говорит, надо вначале достигнуть чего-то.

— Чего вы можете достигнуть? — прерывала она невестку.

А между строк прямо-таки вопило: «С такой неудачной, как ты!»

В глаза она об этом Варе не говорила, но не упускала случая сказать что-нибудь вроде: «Ее Павлик (сын очередной подруги) тоже на неудачной женился».

Но когда Варя позвонила свекрови и сказала, что будет отмечать девять дней Борису, та заплакала и непривычно мягко сказала:

— Спасибо, Варечка, мы с дедом придем.

Дедом она называла мужа. Старшая их дочь еще двенадцать лет назад наградила родителей своим первым ребенком, а через четыре года и вторым.

— Ты сегодня какая-то рассеянная, — сказал ей Вадим.

— Завтра девять дней со дня смерти Бориса.

— Прости! Тебе не до того, а тут еще я накинулся, — произнес он покаянно.

— Ничего, я и вправду сегодня не в форме. Давай увидимся послезавтра.

— Послепослезавтра, — поправил Вадим. — Послезавтра у меня опять смена.

 

Глава шестнадцатая

Варя плакала. Странно, что на похоронах ей будто сковало горло и глаза были сухими. Она чувствовала себя так, словно сосулька свалилась на нее и отбила все ощущения, в том числе осознание, что это сломалась ее жизнь.

Какая она все-таки невезучая! Мало того, что замуж вышла позже своих подруг и в замужестве-то прожила всего ничего. Считала свой брак удачным, а на поверку оказалось, что он — всего лишь фикция. Розовый обман для тех, кто не знал всей его подноготной.

Наверное, если бы она вот так с утра до вечера рассуждала, то сошла бы с ума. Какая-то Пампусик, какая-то Виктория Дмитриевна. Это из тех, кого она теперь 176 знала. Можно еще позвонить Эле или, надо думать, Маргарите, что подписалась Маргариткой.

Или объяснять себе, что они всего лишь работали с покойным мужем на одном производстве. Начиняли фаршем колбасы. А то, что одна из них свои сообщения Борису начинала словами: «Хелло, Боб!» или «Здравствуй, мой пестик!», а подписывались: первая — «твоя Эля», вторая — «твой цветок Маргаритка», — считать всего лишь производственными шутками…

Можно, конечно, и о работе говорить, когда пишешь: жду с нетерпением ваших поставок колбасы. И целовать на прощание в благодарность за рулет «Столичный».

Нет, она больше не хотела ничего выяснять. С кем был покойный супруг, кого любил… Даже Викторию Дмитриевну ей расхотелось видеть. Любил ее, ну и пусть. Что эта женщина может сообщить Варе нового? Скорее всего ничего.

Хорошо, что появился Вадим со своей распиской, которую Варя по глупости сожгла. Зачем? Тогда она злилась на весь свет. И на этого, как она думала, беспардонного мужика, который явился сразу после похорон, словно не мог подождать несколько дней.

Теперь она думала, что если бы не Вадим, как же плохо бы ей пришлось. Но он звонил, приходил, водил ее в кафе, копал ради нее огород… Ну, не совсем ради нее. Все-таки он хочет вернуть свои пять тысяч, вот и старается…

Просто Варвара — существо неблагодарное. С первого взгляда только одно в нем увидела — корыстолюбие. Понятно, не свое, так и не болит. Причем эти самые отданные в долг баксы Вадим заработал. Копил. А Варваре та же дача просто с неба упала. Что ж она так рвет и мечет, словно последний кусок доедает? Вот так, не судите, и не судимы будете…

И вообще поделом ей! Она грубая, бессердечная и вышла замуж за Бориса, потому что рядом не оказалось никого другого. А сама его не любила. Вон даже траур не хочет носить. Хорошо хоть сегодня надела, придут родственники и знакомые…

Поедят, попьют и пойдут себе! И никакого им дела не будет до Вари, у которой, может, жизнь кончилась!

В дверь позвонили, и Варя пошла открывать, на ходу вытирая тыльной стороной ладони заплаканные глаза.

Пришла свекровь. Варя помогла ей раздеться, а когда та взглянула в лицо невестке, то всплеснула руками.

— Доченька, ты плакала?

Варя с трудом сглотнула и молча кивнула.

— По мужу горюешь?

— По мужу, — наконец вымолвила Варя и зарыдала в голос.

Ее прямо колотило от нервного озноба.

Свекровь кинулась Варвару успокаивать и тоже расплакалась. Так они сидели и обливались слезами, наконец старшая проговорила:

— А я подумала, что ты и вовсе бессердечная, на похоронах и слезинки не уронила.

— Я не могла, — призналась Варя. — Что-то вот здесь… — Она показала на горло. — Будто кто-то меня душил. И никак не могла поверить, что Боря умер. Думала, в гробу кто-то чужой лежит.

— Я тоже. Сама плачу и все заклинаю: он жив, он жив! Но он умер!

Свекровь опять всхлипнула. И спохватилась. Она всегда была деловой и энергичной. Наверное, поэтому ей не нравилась Варя, которая, по ее мнению, спала на ходу. Знала бы она, какой ее невестка может быть!

— Народу-то много пригласила?

— Шестнадцать человек.

— А еще небось ничего не готово? Правильно дед меня пораньше услал. Иди, говорит, помоги, а то гости придут и еще два часа ждать будут…

Намекает, что Варя — копуша? И все подолгу делает? Пусть намекает. Пусть думает что хочет, от помощи свекрови она все равно не отказалась. Что-то вдруг привязалась к ней старая песня: «Вы говорите, говорите, чужие люди и родня, во всем корите и вините одну меня, одну меня!»

Вот так начался у Варвары этот невеселый день. Потом пришла Наташка, тоже помогать. И наперегонки со свекровью они принялись все резать, раскладывать по тарелкам, так что старшая, конечно, с особым одобрением стала посматривать на Наташку, сравнивая ее со своей невесткой. Варя могла бы поклясться, что сравнение это было не в ее пользу.

Ничего интересного в процедуре поминок, понятное дело, не имелось. Пили за светлый образ покойного мужа Бориса, который горячо любил родителей и свою жену Варвару. И все как один говорили о том, что друзья и родные, конечно же, не оставят ее своим вниманием.

А потом Варины родители, заглядывая ей в глаза, опять сетовали, что осталось без присмотра хозяйство. Родители Бориса ушли без объяснений. Наташка — после того, как перемыла всю посуду. У нее вечером ожидалось свидание с другом мужа Ольги.

— На свидание-то я иду, но знакомство с твоим Вадимом с повестки дня все равно не снимается, — предупредила Наташка и убежала.

Варя осталась одна.

Именно теперь почему-то одиночество было почти материально осязаемо и потому весьма болезненно.

Раньше Варя его не ощущала, а теперь вдруг поняла, что близких людей на свете у нее совсем мало. Подруги — скорее, приятельницы, которых не очень волнует, что она чувствует. Родители… Привыкли, что она вполне обходится без них…

Варя чуть было опять не принялась плакать, но в это время зазвонил телефон.

— Варя, это Вадим. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — едва не простонала она. — Мне показалось, что я одна на всем белом свете.

— Неприятное чувство, — согласился он. — А я представил, как ты сейчас стоишь на кухне, моешь эту гору посуды… У тебя даже кошки нет!

— Кошки нет, ты прав, а вот посуду мне мыть не пришлось. Наташка всю перемыла.

— Наташка — твоя родственница?

— Нет, подруга. И она очень хочет с тобой познакомиться.

— Зачем?

«Жениха ищет!» — чуть было не брякнула Варя, но вслух сказала совсем другое:

— Интересуется, что это за мужчина в последнее время возле меня появился. Волнуется.

— Если она такая чуткая, чего ж рядом с тобой не осталась?

— Я же не маленькая, — буркнула Варя. — У меня телевизор есть. Книги.

— А ты не хотела бы покататься на коньках? Или думаешь, что это неудобно? Траур…

— Разве в нашем городе можно где-то кататься на коньках?

— Конечно. Вчера в городе состоялось торжественное открытие ледового дворца. Ты что же, телевизор не смотришь?

— Не смотрю, — грустно сказала Варя. — Зима кончилась, а у нас ледовый дворец открыли?

— Это у нас от советского времени осталось: готовить сани летом, а телегу зимой.

— Это народный фольклор, так говорили еще прадеды наших прадедов…

Наверное, в ее голосе что-то жалкое прозвучало, потому что Вадим кашлянул и осторожно поинтересовался:

— Может, мне приехать?

— Когда?

— Прямо сейчас.

— Приезжай, — разрешила она и, только положив трубку, спохватилась.

Она так расслабилась, так навострилась себя жалеть, что даже не прибрала квартиру. Люди входили в обуви. Вон на паркете и линолеуме до сих пор грязные следы.

Варвара схватила швабру, чего прежде не делала, потому швабре три года, а она до сих пор новая. Но ползать и мыть руками было некогда.

Она стала быстро протирать пол, поглядывая на часы. Ну, минут-то пятнадцать у нее в запасе есть. Вряд ли Вадим опять звонит ей прямо от подъезда.

Домыть она успела. И на стол накрыть в гостиной. Даже если мама опять Вадима накормила, почему бы им вдвоем не посидеть за бутылочкой.

«Он за рулем не пьет!» — напомнил ей внутренний голос.

Тогда, может, Вадим поставит машину на стоянку и… И вернется домой на такси! Придумав такой простой выход, Варя успокоилась и продолжала накрывать на стол. Положила ножи и вилки. Гости, которые разошлись совсем недавно, ели все ложками. Свекровь сказала, что на поминках вилки класть не положено.

Сама Варя ничего этакого не знала. У них, по счастью, в родне последние двадцать пять лет никто не умирал. Когда Варе было именно пять, умерла прабабушка, но Варя из той траурной церемонии ничего не запомнила.

«И все-таки девять дней! — напомнила себе она. — Их отмечать положено».

Но вот как быть с таким: она посидит за столом с молодым человеком, только и всего. Или нельзя и этого? Немного выпьют, помянут Бориса… Внутренний голос по этому поводу молчал, и Варя перестала себя терзать.

Почему-то ей вдруг подумалось, что будь у нее ребенок, она совсем по-другому смотрела бы на мир. И горевала бы по-настоящему: осталась одна с ребенком. И не чувствовала бы такого безразличного одиночества…

Но тут позвонили в дверь, и она, подбежав, распахнула ее, совсем забыв глянуть в глазок.

— Все-таки случай с грабителем акций не напугал тебя, — ворчливо заметил Вадим. — Опять открываешь дверь, не спрашивая, кто там.

Но потом спохватился, что стоит в коридоре с букетом цветов и разглагольствует, вручил его Варе. Он подумал, что раз ей сейчас плохо — она сама сказала, — то, может, цветы немного скрасят ее плохое настроение.

Он снял куртку в прихожей, пробормотал:

— А у тебя тепло.

Немного подумал и снял свитер.

— Проходи, — сказала Варя, ухватывая его за рубаху, когда он привычно свернул к кухне. — Нет, сегодня хочется не будничного. Давай в гостиной посидим.

И продолжила, торопясь, словно боялась, что он ее не так поймет:

— Я подумала, что мы могли бы выпить немного. А домой в крайнем случае ты можешь на такси вернуться.

Она мысленно ахнула на свое «в крайнем случае», но Вадим на ее оговорку никак не отреагировал, и Варвара с досадой подумала, что она просто королева перестраховки. Все время пятится, да оглядывается, да стесняется, да мнется…

Тут же, впрочем, Варя себя и успокоила. В квартире три комнаты. Неужели она не найдет места, где устроить человека на ночлег? Сама она ляжет в супружеской спальне. Никто на ее честь покушаться не станет — девять дней все-таки!

С тем она и села за стол, добавив к закускам печеночный паштет и заливное из холодильника.

Так получилось, что в доме вина не осталось, и они принялись пить водку. Понемногу, конечно.

Варя была приятно удивлена, что Вадим не наливает в рюмки непременно по полной, как всегда делал Борис, и не отправляет залпом в рот, следя одним глазом, чтобы и Варвара непременно допивала. Такой тост, как можно сачковать!

Один раз она так набралась, что не помнила, что делала и говорила. Это был первый и последний раз, когда Варвара не контролировала себя. Но именно этот случай и любил вспоминать Борис, каждый раз приводя ее в ужасное смущение.

— Что тогда наша скромница вытворяла! — хитро жмурился он и даже сладострастно причмокивал.

— Что я вытворяла? — пыталась добиться от него Варя, но ей это так и не удалось.

С Вадимом все обстояло по-другому. Если он и следил за ее рюмкой, то только для того, чтобы наполнить в момент очередного тоста.

И все-таки Варя опьянела. С появлением Вадима в ее квартире как раз в такую плохую минуту, когда она была готова завыть от одиночества, она расслабилась. Не то чтобы не соображала, а как-то без напряжения общалась.

О чем они в основном говорили? Сначала выпили за помин души Бориса, а потом стали беседовать, конечно же, о том, что волновало обоих: как проникнуть на дачу и разобраться наконец, что к чему и кто ее оккупировал.

Варя уже не отстаивала вариант их плана, как обезопасить себя от собаки. Тогда кому-то, скорее всего Вадиму, пришлось бы спускаться вниз, чтобы закрыть вольер на задвижку, пока Варвара, лежа на заборе, станет держать прицепленный к удочке кусок мяса.

Теперь она легко согласилась на снотворное, удивляясь, почему прежде ей так было «собачку жалко». Она даже, кажется, обидела Вадима.

— Я нисколько не обиделся, — покачал головой он, — ничего странного нет в том, что такой женщине, как ты, свойственна жалость. Точнее, милосердие.

Варя вначале стушевалась, но потом вдруг стала доказывать — вот тут-то и взыграл в ней алкоголь! — что Вадим ошибается в отношении ее. На самом деле Варвара — черствая, бесчувственная женщина.

— Правда? А мне так не показалось, — медленно протянул он.

И ее понесло.

— У меня умер муж. Это трагедия?

— Трагедия.

— А я даже не заплакала.

— Стресс сказывается на людях по-разному, — попробовал оправдать ее Вадим.

— Нет, ты не понял. Мне было жалко, но не Бориса, а себя, понимаешь? Даже потом, когда осталась одна, я все-таки заплакала, но не по нему, а по себе. Видишь ли, жизнь, которую я считала налаженной, оказалась вдруг разбитой… Свекровь на похоронах это почувствовала. Упрекала меня…

— Ее можно понять — погиб сын… единственный?

— Осталась дочь.

— Но сына, наверное, любили особо?

— Вот именно. Так, что даже жену ему хотели особую, не такую, как я.

— А чем ты им не подходила?

— Происходила из небогатой семьи, образование — не высшее, а колледж. Да и внешне я свекрови не нравилась. Борис-то был мужчина невысокий…

— Я помню, — сухо отозвался Вадим.

— А я всего чуть-чуть его выше. Она потом все меня расспрашивала, почему он днем в таком месте оказался, не посылала ли я его за чем-то, представляешь?

— Люди всегда в таком случае пытаются найти виноватого. Не обвинишь же внезапную оттепель. Или весну вообще.

— А я себя все обвиняю… — Варвара замолчала, недоумевая, почему аргументов для собственного обличения у нее не хватает. — Как будто я в жизни все делала не так, оттого и Борис погиб…

— Все пройдет, — успокаивающе произнес он и улыбнулся ей.

Потом Варя выносила посуду, и Вадим поначалу стал помогать ей, но потом задержался в гостиной.

Она услышала, что он набирает номер какого-то телефона, на мгновение невольно прислушалась.

И услышала:

— Мама, я сегодня не приду ночевать. У друга останусь. Ничего страшного, отсюда пойду прямо на работу. Не волнуйся, на мне чистая рубашка. Ты его не знаешь.

Наверное, мама пыталась узнать имя друга. Варвара почему-то облегченно вздохнула и продолжала ставить в холодильник тарелки с закусками.

Когда в дверях появился Вадим, она предложила ему:

— Не возражаешь, если я постелю тебе в детской?

— В детской? — удивился он. — Разве у тебя есть дети?

— Нет, конечно, — грустно усмехнулась она, и весь алкоголь, и вызванный им кураж в момент куда-то делись. — Но я представляла, как они будут жить в этой комнате… Даже обои там наклеила с рисунками из мультиков… А когда Борис умер, выяснилось, что у него были другие женщины. Сколько на самом деле, я не знаю, но точно не меньше двух.

До чего Варвара занудная! Она ведь рассказывала Вадиму и про Пампусика, и про женщин Бориса вообще, а теперь вот опять разнылась!

— У тебя еще будут дети! — уверенно сказал он.

Варя улыбнулась: почему в первый момент все-таки он ей не понравился? Такой внимательный и чуткий мужчина.

— Надеюсь, что будут…

— Варя, как ты думаешь, машину у подъезда оставлять не опасно? Не знаешь, у вас колеса не откручивают? Или зеркало?

— Вроде нет. — Она на минутку задумалась. — В любом случае не идти же среди ночи загонять ее в гараж. Положимся на русский «авось». Я отвечаю.

Он улыбнулся:

— Как скажешь.

— Пойдем, я покажу, где ты будешь спать.

Варя при нем постелила свежее белье на широкой, на вид удобной кушетке, привычным жестом взбила подушку. Зажгла бра и выключила верхний свет.

И тихо проговорила:

— Спокойной ночи! Если ты привык читать перед сном, поройся вон там на полке. У нас в каждой комнате полки с книгами, никак не соберусь заказать один большой книжный шкаф…

И ушла, оставив Вадима одного.

 

Глава семнадцатая

Такого с ним еще не было. Вадим поймал себя на том, что повторяет эту фразу не в первый раз. Пожалуй, с тех самых пор, как познакомился с Варварой.

Нет, в самом деле, рассказать кому — не поверят. Остаться с женщиной наедине, спать в ее квартире… и притом в разных комнатах, а до того — никаких вольностей.

«Так тебе и надо! — сказал он себе самому. — Все разглагольствовал, что женщинам надо только одно, вот и лежи теперь!»

Но потом он вспомнил, что сегодня девять дней и Варваре, наверное, не по себе, а ее не очень сердечные родные и друзья оставили девчонку одну, и успокоился. Это у него мысли только об одном. И нечего на зеркало пенять, коли рожа крива, как заметил мудрец.

Он заснул и спал крепко до самого утра, пока не скрипнула дверь в комнату и не заглянула, предварительно царапнувшись, Варя.

— Вадик, — сказала она, — половина восьмого. Тебе пора просыпаться.

Он потянул носом просочившийся за ней запах.

— Кофе?

— Кофе, — подтвердила она. — И для того, кто быстро встанет, кое-что еще!

Так в детстве говорила ему мама, когда будила в садик.

— Что-то вкусненькое? — попытался угадать он.

— Увидишь! — говорила она, загадочно щурясь.

Точно, дежа-вю. Он же первый раз остался в ее квартире, тогда откуда это знание?

— Оладики? — вскакивал Вадим.

— Оладики, — говорила мама. — Ничего от тебя не скроешь. И как ты догадался?

А тут и догадываться было нечего. От мамы так вкусно пахло, что всякий бы догадался…

Он пошел в ванную, а Варя протянула ему пакет с разовыми лезвиями и кое-какой парфюмерией, включая пену для бритья. Наверное, мужу покупала.

Впрочем, Вадим тут же запретил об этом думать, тем более что все было нераспакованное. Не идти же на работу небритым. Сказал бы спасибо, что женщина о нем позаботилась.

Потом они на кухне пили кофе таки с оладиками, и Вадим подивился про себя, как странно все происходит. Казалось, совсем недавно он позвонил ей, настроенный весьма агрессивно. Он хотел получить свои деньги любым путем, и вот он будто забыл об этом. И проблема получения денег как бы отошла на второй план.

Судьба сжалилась над ним, над его уверенностью в том, что он по природе невезучий. Пусть он пока не вернул своих денег, но разве не получил нечто большее?.. Ерунда, и сравнивать нельзя — большее, меньшее… Он получил возможность общаться с женщиной необыкновенной, и уже одно это — настоящее везение…

Кажется, они с Варварой стали хорошими друзьями, и он успел даже вызволить ее из рук бандита…

Что он хочет сказать, что они — просто друзья? Неужели ему этого достаточно?

«Наверное, не отказался бы и от большего, — объяснил Вадим сам себе. — Но пока… Ничего между нами не было. Даже не целовались…»

Голодной куме все хлеб на уме!

Он довез Варю до ее работы и некоторое время смотрел, как она поднимается по ступенькам лестницы. Потом вспомнил: «Я же обещал поговорить насчет ее работы!» И дал себе слово в течение дня непременно поинтересоваться этим у Александра Васильевича — в его ведении была компьютерная служба банка.

Оказалось, что вакансий операторов нет. Если банку и требовались работники, то в основном бухгалтеры или экономисты со знанием компьютера.

— Сурену Ашотовичу нужна секретарша, — вспомнил тот. — Ты хочешь устроить хорошую знакомую?

— Хорошую.

В глазах главного компьютерщика мелькнул веселый огонек.

— Тогда, прежде чем женщине это предлагать, подумай, — проговорил он.

— Я думаю, ей это не подойдет, — сказал Вадим.

— Быстро же ты подумал, — усмехнулся Александр Васильевич. — Наверное, и вправду хорошая знакомая.

Вадим живо представил себе похотливого Сурена, у которого секретарши не задерживались. Скорее всего по той причине, что все, как назло, были женщинами умными и порядочными, а снести домогательства такого шефа, как Сурен, могла только глупая и… доступная. Но такие женщины не нравились Сурену.

«Пусть сидит пока на своих четырех тысячах», — решил Вадим, как будто он имел право за Варвару что-то решать.

На другой день они встретились — Вадим даже не стал подниматься к Варе в квартиру. Позвонил от подъезда и сказал, что подождет в машине.

Свидание они назначили в семь часов вечера. Варвара хотела забежать домой и переодеться, а Вадим мог до семи спокойно выспаться. Ему удалось прихватить на работе почти четыре часа, так что он успел еще и съездить на рынок, купить кусок мяса.

На всякий случай Вадим предложил матери купить мяса для семейного холодильника. И уже когда покупал, попросил небольшой кусочек взвесить отдельно.

А Варя в это время подрядилась заехать в типографию — остальные не хотели, потому что надо было ругаться с директором, и шефиня тщетно обещала всякие льготы, если кому-то из них этот вопрос удастся решить.

На предложение Вари взять на себя тяжелую миссию шефиня согласилась, но посмотрела на нее как-то странно.

— Что у тебя происходит, Будилина? — все же поинтересовалась она.

Варя сделала круглые глаза и ответила со всевозможной печалью:

— Кроме похорон и поминок — ничего.

Конечно, это было не так, но больше начальница ни о чем ее не спрашивала. В другое время Варвара могла бы уделить ее вопросу побольше внимания, а сейчас отреагировала какой-то смутной мыслью на задворках сознания: неужели она и вправду начала так меняться, что это заметно со стороны?

Варе надо было между посещением типографии и возвращением в издательство зайти в ветлечебницу и попробовать соблазнить тамошнего ветеринара. Го есть, возможно, снотворное у него можно было бы просто купить, но рисковать не следовало.

Вот ухохотался бы какой-нибудь опер: она считает риском покупку снотворного для собаки. Поистине на воре шапка горит!

Прежде Варвара думала, что кокетничать и строить глазки не умеет, а просто поражать неземной красотой не может по причине отсутствия таковой.

Но Вадим прав: охотнее всего как раз и учит тот, кто не умеет. Как она учила Вадима соблазнять чиновниц из БТИ! Правильно говорят: легко чужой попой ежика давить. Но философствуй не философствуй, а дело делать надо… Ох уж это дело! Сама она его для себя придумала, но теперь уже в бой введены новые силы, и придется идти до конца. Она надеялась, не физического.

Варя шагнула в кабинет, предварительно отсидев в очереди минут двадцать за мальчиком со щенком и старушкой с кошкой.

Ветеринар вопросительно посмотрел на нее, когда она просто села за стол напротив.

— У меня к вам такой вопрос, — по возможности мило улыбаясь, сказала она. — Моя собака, точнее, кобель Филя на прогулке влез в такое, техническое…

— Битум?

— Ну, что-то вроде этого. И теперь ходит, страшно смотреть, а к своему хвосту меня не допускает.

— Собаку в школе учили? — неожиданно спросил ветеринар.

— Нет. Знаете ли, для того, чтобы пес бегал по двору, мы решили…

— Все понятно, — не дослушал животный доктор и спросил: — А что вы от меня хотите?

— Нельзя ли у вас купить одну дозу снотворного, чтобы я могла скормить его собаке? Чтобы оно действовало не очень долго, минут тридцать — сорок…

Вот она заладила — чтобы да чтобы!

— Двадцать долларов, — не дослушав и не вдаваясь в подробности, сказал ветеринар и при этом следил за выражением ее лица. Что уж он там себе напридумывал, оставалось только гадать. Самое интересное, он не сомневался, что эту цену посетительница ему заплатит.

«Шестьсот рублей!» — возмутилась про себя Варвара. Но сделала вид, что для нее это не важно. А ведь он наверняка ждал, что посетительница возмутится — это ветлечебница или обдираловка?! — и тогда он поправится. Скажет, что пошутил, и пояснит: «Конечно же, рублей, как вы могли такое подумать!»

Но она спросила только:

— А через какое время лекарство подействует?

Ветеринар ей почему-то не ответил, а сам спросил:

— И как вы собираетесь запачканный хвост оттирать?

— Ах, пустяки, — легкомысленно махнула рукой Варя. — Видите ли, дело в том, что с мужем мы недавно поженились, а пес его пока не признает. Теперь же он что-нибудь придумает.

И подала врачу деньги. Тот протянул ей наполовину заполненный жидкостью флакончик.

— Добавьте в еду собаки. Если, конечно, вы не употребляете сухой корм. Тогда — в питье.

Варя вышла из ветлечебницы не в лучшем настроении. Этот собачий лекарь на нее так подозрительно смотрел! А что, если он счел ее какой-нибудь мошенницей и теперь позвонит в милицию? Но Варя ему никаких своих координат не давала. Может случиться так, что он вместо снотворного дал ей какую-нибудь безвредную водичку… За двадцать-то долларов! И ведь придется верить, что это снотворное, и ставить под удар всю их операцию…

А Варя думала, что сядет на стул, нога на ногу… Уж что-что, а ноги у нее неплохие. Можно сказать, что они удачнее, чем всё остальное. Но вот зашла в кабинет и ничего не нашла лучше, как лепетать всякую глупость, в которую ветеринар, конечно же, не поверил. Соблазнительница хренова!

Как бы то ни было, Вадиму она ни о чем рассказывать не станет. Кажется, после того как Варя огрела его по башке огнетушителем, он считает ее крутой женщиной и даже не подозревает, насколько она не уверена в себе и труслива.

Раз пошли на дело… В том смысле, что надела Варя одежду спортивную, темную. Теннисных туфель у нее, как у доктора Ватсона, не было, потому пришлось надеть кеды, спортивный костюм и куртку.

В аптечке взяла одноразовый шприц с толстой иглой — Вадим сказал по телефону, что купил кусок мяса. К тому же и старую удочку он обещал тоже прихватить с собой. У Вари в квартире никаких удочек не было — Борис рыбалкой не увлекался. Считал это занятие пустой тратой времени.

Мельком взглянув на часы — без одной минуты семь, — она шагнула за порог и закрыла квартиру на ключ. Вообще-то замков в двери два, но Варя поленилась закрывать на второй замок. Что у нее из квартиры можно взять? Документы в надежном месте. Денег у нее, можно сказать, нет. А остальное — омниа мэа мекум порто! — что значит: все свое ношу с собой. Любимая латинская поговорка Вари. И единственная, которую помнит. Хотя когда-то нарочно кое-что наизусть заучивала.

Она сбежала вниз по лестнице. Вадим галантно распахнул перед ней дверцу машины. Пожалуй, в этом что-то есть. Ну, когда за тобой вот так ухаживают. Борис обычно просто сидел за рулем и наблюдал, как она садится в машину…

Да что это она все время их сравнивает! Можно подумать, Вадим значит для нее больше, чем просто нечаянный знакомый. Никто из них никого не выбирал. Их встреча — всего лишь воля случая. Вот получит он свои деньги, и ищи ветра в поле!.. Только когда он их получит?

— Варя, какие-то проблемы? — поинтересовался он, скосив на нее взгляд.

— Да нет, это я просто так. Сижу и думаю: обременила человека…

— Человека — значит, меня? — весело переспросил он. — Хорошо, когда женщина видит в тебе человека.

— Правду говорят: отдаешь деньги руками, а назад получаешь ногами.

— Варя, почему ты так не любишь себя?

— Не люблю? С чего ты взял?

— Знаешь, я знал одну особу. Страшная, как моя жизнь! На голове три волоса — и все густые. Талия отсутствует, глазки маленькие, нога — сорок первый размер, но сколько в ней было самомнения! Во-первых, она считала, что сможет охмурить любого мужчину, какой ей приглянется, а во-вторых, что если она этого пока и не делает, то лишь потому, что ей некогда. И что странно, мужчины вокруг нее так и вились…

— А для чего ты мне это рассказываешь? Чтобы подчеркнуть, какая я неинтересная особа? — нахмурилась Варя.

По отношению к Вадиму она вообще вела себя странно: или ночевать приглашала ни с того ни с сего, или ощетинивалась, как теперь, из-за его вовсе не обидных слов. Уж не испытывает ли она к нему некие чувства, которые пока не хотела ни к кому испытывать? Для начала ей как минимум надо бы оглядеться да подумать о том, как дальше жить!

— Вот видишь, ты уже и обо мне подумала черт-те что! А почему ты не веришь, что мужчине с тобой может быть интересно? И радостно. И уютно.

— Уютно? — удивилась она. Насчет радости — это он загнул, потому Варя и пропустила это слово мимо ушей. Ухватилась за последнее, не такой явный комплимент. — Но я же не диванная подушка.

Вадим шутливо застонал.

— Господи, куда я попал!

Но вообще-то Варя сердилась напрасно. Ей об этом еще подруга Оля говорила:

— Будилина, надо нести себя, уметь подать. Верить, что ты — классная женщина. А если ты в это не поверишь, то мужик — тем более. Мужчины, запомни, видят твой образ таким, каким ты сама его для них рисуешь.

Теперь и Вадим о том же. Варвара такая, какая есть! В конце концов, не всем же быть легкомысленными кокетками.

Вадиму она сказала небрежно:

— Я подумаю о твоих словах на досуге.

— А у нас сейчас как раз и есть этот самый досуг, — откликнулся он беззаботно, останавливая машину чуть поодаль от дачи, которая их заинтересовала, прямо за штабелем аккуратно сложенного кирпича.

Фонарь у калитки участка, где они остановились, то есть на другой стороне узкой улочки, давал небольшой аккуратный кружок света, который как раз касался штабеля кирпича у калитки. Сразу за этим островком света начиналась прямо-таки чернильная темнота. Вспоминая это сравнение, Варя представляла себе отчего-то облако, которое в минуту опасности выпускает спрут, а вовсе не забытые нынче чернила, которыми когда-то люди писали.

— Чего это ты примолкла? — спросил Вадим, заглушая двигатель. День сегодня был довольно теплый, аж плюс двенадцать, и он думал, что на некоторое время мотор вполне можно заглушить, в салоне машины тепло. — Обиделась, что ли?

— Думаю о твоих словах, — язвительно откликнулась Варя.

— Значит, ты мне доверяешь?

— Вполне.

— И обещаешь меня слушаться? Тогда поцелуй.

Он приблизил к ней свое лицо и даже вытянул трубочкой губы.

Варвара от неожиданности отшатнулась.

— Ну вот, — нарочито серьезно покачал головой Вадим, — с чувством юмора у тебя тоже напряженка.

— А у тебя с чувством такта, — огрызнулась она.

— Прости, — он поспешил разрядить повисшую в воздухе неловкость, — кажется, я не ко времени расшалился. Вообще-то прежде я к таким шуткам не был склонен, сам не пойму, чего это вдруг во мне игривость прорезалась.

— Может, ты волнуешься? — предположила Варя.

Она решила, что ее ненормальная реакция на достаточно невинные шутки тоже не соответствует провинности Вадима. Уж если кто здесь и волнуется, так это она сама. Причем вдвойне — за него и за себя.

Как ни уговаривала Варвара себя мысленно, будто Вадим всего лишь хочет вернуть свои деньги, что-то мешало ей поверить в безоговорочность его намерений.

Но к удивлению Вари, Вадим согласно кивнул на ее вопрос.

— Ты права. Волнуюсь и потому пытаюсь храбриться.

— Может, уедем отсюда, пока не поздно?

— Еще чего! После того как я потратился на мясо, а ты на лекарство для бобика. Кстати, сколько с тебя слупил ветеринар?

— Вот именно слупил. Сумму в рублях даже назвать постеснялся. Уж слишком она фантастическая. Сказал в долларах: двадцать.

Вадим присвистнул.

— И ты еще сомневаешься, лезть или не лезть, да за такие деньги я эту собаку голыми руками усыплю. Вернее, удавлю.

— Какой ты, оказывается, агрессор. В отличие от меня ты, наверное, в себе не сомневаешься?

— Если бы это было так, — хмыкнул он. — Все, что я говорил тебе, обычно я говорю себе. Только вот эффекта — ноль.

— А я отчего-то думала, что все наши мужчины в себе уверены, — протянула Варя. — Уж так мы их забаловали.

— Все, да не все, — тяжело вздохнул Вадим. — Вспомни, как ты меня с первого взгляда в штыки приняла.

Варя смешалась: не станешь же отрицать такой факт или уверять, что теперь она относится к нему совсем по-другому. Наверное, он уже и сам это видит. К тому же они просто партнеры. Достаточно, что Варя ему доверяет. Она вовсе не обязана его непременно любить.

— Чего мы ждем? — спросила она; надо уходить от этой темы.

— Когда в округе угомонятся. К тому же собаку на интересующем нас объекте еще не выпустили. А происходит такое, надо полагать, когда все идут спать.

— Ты уже придумал, как открыть замок?

— Вначале попробуем открыть ключом. Я тут насобирал их целую кучу! — Он позвенел связкой.

— Я тоже кое-что нашла, — спохватилась Варя и добавила к связке еще четыре ключа. — Но ведь и они могут не подойти.

— Могут, — согласился Вадим, — но на этот случай у меня есть пилка по металлу и даже кислота.

— А кислота-то зачем?

— Помочь пилке, — коротко пояснил он и замолчал.

Потом приоткрыл боковое стекло и прислушался.

— Ага, охранник, или кто там, вышел из дома и разговаривает с собакой.

— А что это значит? — тупо поинтересовалась Варя.

— То, что он сейчас ее выпустит! — с усмешкой пояснил Вадим ей, неразумной.

 

Глава восемнадцатая

Некоторое время спустя Вадим вышел из машины, осторожно прикрыв за собой дверцу. Варя осталась сидеть, но и этого краткого мига хватило, чтобы почувствовать: на улице опять похолодало. Бедный Борис! Лежит сейчас в холодной земле… Пожалела!

Она содрогнулась. И поняла, что мысли о покойном муже еще долго будут приходить к ней в самые неожиданные моменты. Как если бы сразу Варвара не осознала, что он не просто ушел куда-то далеко, а умер!

Ее инстинкт самосохранения сдержал самый мощный удар — Варвара ходила в прострации, почти ничего не понимая, но теперь страшное событие проникало в ее душу как бы тонкой холодной струйкой, медленно и мучительно, так что захотелось забыться и приникнуть к кому-то живому и теплому. Может, потому многие супруги долго не выдерживают в одиночестве, потеряв свою вторую половину. Им страшно оттого, что они увидели отвратительный лик смерти… Живым — живое.

Она встряхнула головой, отгоняя от себя словно некое ледяное касание, и теперь смотрела, как Вадим прошел вдоль забора. И замер, когда за ним глухо гавкнула собака.

Варя спохватилась, что до сих пор не начинила кусок мяса снотворным. Вытащила шприц, флакон и стала шарить на заднем сиденье в поисках проклятого куска. Куда ушел-то Вадим так некстати!

И какая Варвара все-таки росомаха! Заплатила такие бабки ветеринару, а ничего у него толком не узнала. Вводить лекарство непосредственно перед скармливанием или можно проделать это заранее? Как быстро подействует оно на собаку?

Теперь уже поздно сокрушаться. Ага, вот он, этот пакет. Правильно, Вадим поставил его на пол. А вдруг мясо потечет? Она приоткрыла пакет и, набрав в иглу шприца снотворное, вколола в середину куска. Порядок!

Хрустнул ледок в небольшой луже, на которую наступил Вадим. Он прошел к багажнику, открыл его и стал вытаскивать что-то металлическое. Теперь и Варя решилась выйти из машины.

— Тебе помочь?

— Подержи, пожалуйста, крышку, лестница за что-то зацепилась.

— Лестница? — поразилась Варя.

— Ну да, или ты умеешь взлетать на двухметровые заборы безо всяких приспособлений?

— Я вовсе не этому удивляюсь, а тому, что ты все предусмотрел.

— Увы, — буркнул он, — чем ближе к делу, тем я больше сомневаюсь в том, правильно ли сделал, оставив дома пистолет…

— Неужели ты бы стал стрелять?

— Я бы по крайней мере чувствовал себя куда более защищенным. Если моя версия правильна и внизу в подвале расфасовывают, к примеру, наркотики, то, может, мы с тобой суемся в осиное гнездо.

— Наркотики? На даче? Ерунда, — без особой уверенности сказала Варя, чувствуя, как громко вдруг застучало ее сердце. Прямо-таки затарахтело: «Караул!»

Она поневоле вспомнила боевики. Жестокие морды наркоторговцев, их безжалостные действия в отношении тех, кто волей-неволей становился у них на дороге…

— Может, еще не поздно?

В том смысле, что бросить все и повернуть назад. Наверное, она сказала это вслух, потому что Вадим ответил. И тоже как говорят в боевиках:

— Поздно. — Он еще некоторое время постоял возле машины, к чему-то прислушиваясь, потом скомандовал Варе: — Пора! И потащил стремянку к забору, но тут же остановился и проговорил громким шепотом: — Варя, возьми из багажника удочку.

Удочку она нашла легко — та лежала поверх какого-то большого свертка.

— Что это у тебя такое большое и мягкое в багажнике? — спросила она у Вадима; наверное, некстати, потому что он как раз прилаживал лестницу к стене.

— Спальный мешок, — ответил он. — На всякий случай.

Вот ведь как удачно Варя выбрала себе напарника! Разве сама она смогла бы подготовиться так основательно?

Теперь и вправду машина запущена, и отступать было бы глупо.

Каменный забор по верху оказался довольно широким. Так что, упираясь в столб, служащий забору перемычкой, можно было даже лежать на животе.

Вадим поднялся сам и за руку втащил наверх Варвару. Он нарочно выбрал ту часть забора, куда свет дворового фонаря почти не доставал.

Пес внизу вначале свирепо рычал, пока они залезали наверх, а потом стал прямо-таки надрываться от лая.

— Замри! — шепнул Варе Вадим.

На крыльце дома появился одетый в темное трико мужчина и прикрикнул на собаку:

— Дюрер, фу!

Но собака продолжала лаять, сигнализируя хозяину об опасности. Тот то ли не хотел бродить по двору, то ли ленился сходить за курткой, еще немного постоял на крыльце, пошевелил плечами и снова прикрикнул:

— Заткнись!

— Быстро подай мне мясо, — зашептал Вадим. — Надо ловить момент, пока собака обижена. Хозяин накричал на нее совершенно напрасно.

Что он придумывает — собака обижена! Можно подумать, она чуть ли не соображает подобно человеку. Но Варя безропотно подала ему «снотворную» наживку.

Вадим быстро прицепил мясо к удочке и опустил его вниз.

— Станет есть… не станет? — пробормотала Варя.

Пес схватил мясо с такой силой, что вырвал его из рук Вадима вместе с удочкой.

— Как его зовут, Тюрер? — шепотом спросил Вадим.

— Дюрер, — ответила Варя, — художник был такой. Кажется, немецкий.

Некоторое время ничего не было слышно, а потом животное, названное каким-то шутником Дюрером, громко зачавкало.

— Вот тебе и ученая собака! — хмыкнула Варя.

— Я этого вовсе не утверждал, — отозвался Вадим. И задал ей вопрос, которого она побаивалась: — И через какое время снотворное подействует?

— Минут через пятнадцать, — сказала Варя, слегка презирая себя за вранье; в самом деле, чего уж она так тщится выглядеть лучше, чем есть?

— Тогда пойдем в машине посидим, — сказал Вадим и полез вниз, чтобы потом помочь слезть и ей.

Варя упала ему в руки, и ей показалось, что на мгновение Вадим прижал ее к себе, но потом решила, что он всего лишь потерял равновесие от неожиданности.

Машина выстыла, и в ней стало почти так же холодно, как и снаружи, — сколько они времени-то провели на этом заборе! Вадиму пришлось включить мотор. На всякий случай он отъехал подальше, и теперь они сидели в машине и молчали, только изредка поглядывая на светящийся циферблат часов.

— Значит, пятнадцать минут, чтобы снотворное подействовало, — задумчиво сказал Вадим. — А сколько времени псина будет валяться в отключке?

— Тоже минут пятнадцать.

Варя подумала, не маловато ли, но сегодня, похоже, ее на этой цифре заклинило.

— А если мы не сразу подберем ключи или вовсе не подберем и придется долго пилить дужку замка?

— Дело в том, что причина, которую я выдумала, чтобы обмануть ветеринара, вполне укладывалась в этот промежуток времени, — обиженно буркнула Варя.

— Тогда рассиживаться нам не резон, — заторопился Вадим и опять подъехал на прежнее место.

Однако какое же это снотворное так недолго действует? Совсем завралась!

На этот раз, когда они по стремянке взобрались на забор, по ту сторону от него не раздалось ни лая, ни даже шороха.

Вадим вынул маленький фонарик, который давал не слишком заметный со стороны точечный луч, и направил его вниз. Собака лежала недалеко от вольера и не шевелилась.

— Порядок, — удовлетворенно хмыкнул он и каким-то крючком подтащил снизу стремянку, чтобы опустить ее уже по другую сторону забора. Привычно помог слезть Варваре и крадучись побежал к тыльной стороне дома, увлекая ее за собой. — Пока что все идет гладко, — шепнул он ей, доставая связку ключей.

— А как мы будем возвращаться обратно? — вдруг спросила Варя.

Ключи звякнули в руке Вадима, но он уже совал первый ключ в замочную скважину. Ключ не подошел.

— Ага, — бормотал он себе под нос, — тогда попробуем этот.

Он старался говорить спокойно, наверное, больше для нее, но у Вари все равно сердце билось как телячий хвост. Она уже поняла, что их вполне с виду выверенный план не предусмотрел такой «мелочи», как возвращение обратно.

Если и вправду собака проснется через пятнадцать минут, а они за это время успеют открыть дверь в подвал, то еще ничего, дальше можно что-то придумать. Но вот если ключи они все еще будут подбирать, а этот дурацкий Дюрер очнется… Об этом страшно было даже думать.

Все пошло прахом в самом начале. Оттого, что они торопились. Что не видели особой проблемы в том, чтобы попасть на эту дачу. И оттого, что Вадим — в конце концов, мужчина, сильный пол, ведь не женщины же сидят в генеральных штабах, разрабатывая всевозможные операции, — не смог всего предусмотреть. Варвара понадеялась на него как на стратега, а он?

И совершенно глупо было верить, будто какой-то ключ может подойти к двери. Да наверное, разновидностей сотни тысяч, и о чем он только думал, этот Вадим, и почему Варя ему доверилась? Может, лучше, пока не поздно, рвануть в сторону забора и мчаться отсюда, задрав штаны…

И в это время замок с негромким щелчком открылся.

Варя, сама себе пеняя на торопливость, почти втолкнула Вадима в темное нутро — его мини-фонарик с узким, но, впрочем, достаточно мощным лучом высветил крутую бетонную лестницу. Краем глаза Варя успела заметить выключатель справа на стене и, как только наружная дверь за ними закрылась, нажала на кнопку, включив на лестнице свет.

— Что ты делаешь?! — успел только прошипеть Вадим. Варя даже отшатнулась, такая злость прозвучала в его голосе.

Но она все равно не обернулась к выключателю, чтобы вернуть прежнюю темноту. Если в подвале кто-то есть, он уже заметил эту вспышку, а поскольку хозяин наверняка лучше, чем они, ориентируется в собственном помещении, то в темноте они с Вадимом будут куда уязвимее, чем он. В конце концов, не убьют же их.

Потому она и сказала Вадиму:

— Пусть уж теперь горит.

И поскольку шла за ним следом, то он попросту не мог этот самый свет выключить, разве что вернуться и обойти ее.

Мгновение подумав, мол, была не была, он махнул рукой и быстро спустился вниз.

Варя следом за ним ступила с лестницы на выложенный крупной шероховатой плиткой пол.

Перед ними был длинный коридор, который за пределами света, казалось, уходил куда-то далеко, параллельно Ростовскому шоссе, вдоль которого и располагалась дача.

Некоторое время они стояли, прислушиваясь. Потом Вадим взглянул на дверь и, что-то подумав про себя, опять поднялся по лестнице и закрыл дверь изнутри на засов.

— Кто знает, — вполголоса пояснил он взгляду Вари, — вдруг охранник станет обход делать, обнаружит спящую собаку, откуда-то взявшуюся удочку — крючок пес откусил, что ли? — и начнет ломиться в эту дверь. Мы же по-всякому изнутри ее откроем, если придется уходить этим путем.

Они двинулись в глубь коридора, и возле очередного выключателя Вадим крякнул:

— Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!

И тоже включил свет.

Здесь коридор расширялся. И в этом широком неогороженном пространстве возле стен стояли повсюду штабеля небольших картонных ящиков.

Варя заглянула в один из них.

— Что там? — Вадим из любопытства вытянул шею.

— Медикаменты, — растерянно проговорила она.

— С чего ты взяла?

— Вот здесь написано: ацетилсалициловая кислота. Аспирин, значит.

— Аспирин? — изумился Вадим. — Может, они так наркотики шифруют?

— Да что ты прицепился к наркотикам! — рассердилась Варя. — По-моему, здесь ими и не пахнет.

— Тогда для чего аспирин?

— Мало ли, может, они аптеку открывают, а это купили по дешевке.

По обе стороны этой части коридора Варя увидела две двери и подергала одну из них. Дверь оказалась заперта. Зато другая открылась, и Варя вошла, предварительно щелкнув выключателем. Сегодня у нее было одно и то же занятие — включать повсюду свет.

Под потолком вспыхнули лампы дневного света, и взгляду Вари, вернее, взглядам ее и Вадима, который тотчас оказался рядом, предстало настоящее производственное помещение. Этакий мини-цех чего-то там.

Кафельный пол, кафельные стены, какая-то хирургическая чистота. Посредине — большой оцинкованный чан, возле которого емкость поменьше, заполненная на одну треть белыми таблетками. А рядом ящик, на дне которого обрывки аптечных упаковок… той самой ацетилсалициловой кислоты.

— Какое-то производство, — растерянно сказала она, оборачиваясь к Вадиму.

— Скорее, перепроизводство, — хмыкнул тот, точно ищейка поводя носом.

Он зачем-то покрутил небольшой приборчик, стоящий у лотка — в него, кажется, выдавливалась масса аспирина, вначале измельченная, а потом чем-то разведенная до пастообразного состояния.

— Ага, вот в чем дело! — воскликнул Вадим так торжественно, будто он открыл по меньшей мере новый физический закон.

Он потряс перед глазами Варвары пачкой этикеток, а потом и фирменным пластмассовым флаконом.

— Бери выше, дорогая, здесь производят не что иное, как американский аспирин.

— Из нашего, отечественного? — изумилась она. — Но зачем?

— Затем, что импортный аспирин в десятки раз дороже нашего. Надо же такое придумать! Кто-то изготавливает фальшивые доллары, а кто-то — фальшивое лекарство!

Оба склонились над псевдоимпортным пузырьком.

— Между прочим, в этом производстве риска гораздо меньше, а отдачи… Кто знает, может, и больше. Главное, никаким налогом не облагается и особых затрат не требует. Представляешь, какая-то женщина жмет на педаль, и вот отсюда выскакивают такие маленькие кругленькие, неотличимые от фирменных, таблеточки. Все-таки головастые в нашей стране ребята живут!

Они так увлеклись изучением своей находки, так поверили в свою удачу — разве не легко проникли они в этот подвал? — что вообще перестали думать о какой бы то ни было предосторожности.

— А я уже было подумал, в доме привидения завелись. Решил вначале — со сна чудится, а потом понял: и правда в подвале кто-то разговаривает. Хорошо, что настоящие большевики в привидения не верят. Тем более что от привидений вреда значительно меньше, чем от тех, кто сует нос не в свои дела… Рисковые ребята, эти любопытные! Вот только хотелось бы знать, что им здесь надо? Или вы так, за смертью пришли?

Варя и Вадим от неожиданности вздрогнули и повернулись на голос: в дверях стоял высокий плечистый мужчина, и в руке его был пистолет.

«Настоящий большевик» против ожидания имел довольно приятную внешность без явных следов порока и дебилизма. Обычный мужчина, не лишенный обаяния. Так мысленно охарактеризовала его Варя.

Наверное, потому так не вязался пистолет в его руке со всем этим добропорядочным видом. И уж тем более со словами, в которых звучала явная угроза.

«Тебя только за смертью посылать», — частенько приговаривает друг другу народ. Интересно, почему за смертью надо непременно ходить долго? Вот сейчас этот мужик нажмет такую металлическую штучку, за которую ухватился его указательный палец, и нет больше на свете ни Варвары, ни Вадима.

— А трупы куда денете? — спросила Варя вслух упавшим голосом.

— В бетон закатаем, — любезно пояснил мужчина и добавил нарочито трагически: — Смерть приходит на рассвете!

Варя от волнения со свистом втянула в себя воздух.

— Так что несколько часов еще можете пожить.

Он отступил назад, не сводя с них пистолета, и закрыл за собой дверь. Засов с наружной стороны, который Варя впопыхах не заметила, со скрежетом задвинулся.

Она беспомощно оглянулась на Вадима.

— А ты что молчишь? — с некоторым возмущением спросила его Варя.

— Думаю, — пожал плечами Вадим.

 

Глава девятнадцатая

Глухо прозвучали удаляющиеся шаги, и все стихло.

Варя постояла и тупо посмотрела на чан, в котором аккуратной горкой лежали белые таблетки.

Потом она для чего-то обошла этот чан и приблизилась, надо понимать, к упаковочному столику, где стояло несколько пластмассовых флаконов, заглянула в один из них. Привычные таблетки, большие и плоские, которые Варе, например, всегда трудно было глотать, превратились в маленькие и аккуратные. Она потарахтела флаконом, как погремушкой, и поставила его на место.

Оглянулась в поисках Вадима, но его в помещении не оказалось. Куда он мог деться? Ага, вот он, выходит из неприметной двери, окрашенной голубой краской, и вытирает носовым платком руки.

— Там есть туалет, вполне приличный, — пояснил он.

Варя пошла. Мало ли что… Она там даже умылась и с усмешкой посмотрела в небольшое зеркало над раковиной на свои испуганные, в момент будто запавшие глаза.

Вышла опять в цех — или зал, как его называть-то! — и увидела, что Вадим отыскал где-то две похожие на телогрейки куртки, положил их на пол и лег, уставившись в потолок. Это единственное, до чего он додумался? И тут же она себя одернула: а что еще делать? Броситься к двери и барабанить в нее? Орать, как в каком-то фильме: «Откройте, у меня клаустрофобия!»

Варя подошла к Вадиму, и он скосил глаз на нее, над ним стоящую.

— Что-то я на тебя все время снизу смотрю. Может, приляжешь рядом? Поспим.

Она едва не задохнулась от возмущения. Спать? В такой момент?!

— А что мы еще можем сделать? — ответил Вадим на ее невысказанный вопрос. — Если уж смерть придет на рассвете, то парень прав — кое-какое время у нас еще есть. Не хочешь ложиться, тогда можно попросить тебя кое о чем? Выключи хотя бы свет.

Но она сделала и то, и другое: и свет выключила, и осторожно легла рядом, приготовившись, что ее сразу охватит подземельным холодом. Но бетонный пол показался ей даже теплым, и Варя мысленно согласилась с Вадимом, что, пожалуй, надо попробовать поспать.

И, как ни странно, почти сразу же заснула.

Спала Варвара, как сама поняла, недолго, но за это время успела вплотную прижаться к Вадиму. Варя-то и проснулась оттого, что он не спал. Вот, ее разбудило его дыхание. Она бы сказала, учащенное. И его рука. Ну да, он же обнимал ее!

За все время, что они были знакомы — а сколько они знакомы-то, всего ничего! — он ее не обнимал. И не целовал. Вообще между ними не было никакой интимной ноты. Почти. И вдруг…

Она лежала не шевелясь и даже дышать старалась пореже. Почему вдруг Вадим стал ее обнимать? Неужели он думает, что их и вправду могут убить?

От этих мыслей она беспокойно шевельнулась, и Вадим сразу убрал руку.

— Вадик! — почему-то шепотом сказала она — кто бы их стал сейчас подслушивать… — Как ты думаешь, этот мужик не шутил? Они нас убьют?

Он не стал уточнять, кто они, пусть даже мужик и один. С пистолетом-то против безоружных. Подумал только опять: как же это он мог так лохануться и оставить оружие дома? Понятно, обычно он старался его с собой не брать, особенно после известного случая в ресторане, но здесь-то мог бы просчитать!

С другой стороны, если бы у него было оружие, Вадиму, наверное, пришлось бы стрелять. А у мужика, может, и не настоящий пистолет, а игрушка какая-нибудь, и загремел бы Вадик по полной программе! Мало того, что залезли в чужой подвал, да еще и с оружием. Нет, хорошо, что он его не взял. А насчет угроз… Вряд ли они были серьезными: за такое не убивают, это он знал наверняка. Слишком много мороки. К тому же в милицию они по известным причинам обратиться не могут, значит, трупы придется прятать…

— Ты побежишь, а я рядом, ты украдешь, а я сяду… — пробормотал он речитативом.

— Как ты можешь петь в такое время? — чуть ли не со слезами сказала Варя.

А он вовсе не пел, а просто хотел сказать, что он за Варвару… ну, что она вполне может на него положиться. Пошутил. А она не поняла его намека. Испугалась, что на рассвете и вправду их придут убивать. Потому пришлось объяснять ей как маленькой, можно сказать, на пальцах.

— Боишься, что мы попали в руки каких-то бандитов? Но за что им нас убивать? За то, что мы узнали их секрет? Подумаешь, фальсифицированное лекарство! Оно было, есть и будет. Как паленая водка. Одних посадят, другие этим займутся. Свято место пусто не бывает… Нет, убивать не будут. Но и до утра вряд ли отпустят. Тот, что приходил, наверняка охранник, шестерка. Значит, он будет ждать, когда появится босс. Так что давай отдыхать и набираться сил.

— Сил… перед чем? — Ее голос дрогнул.

— Перед новым днем.

— А если аспирин — это не все, что они здесь производят? — с замиранием в голосе спросила Варя; что-то она все задает вопросы человеку, который и сам знает не больше ее.

Но и Вадим уже начал так думать. Не это же копеечное производство им приходится прятать от властей. Под ним вполне может быть некое второе дно. И они точно не будут знать, что известно им с Варварой, и чтобы не рисковать… Иначе почему бы этому мужику расхаживать по дому с пистолетом?!

Вадим лежал на боку. Варвара во сне вдруг прижалась к нему, и он проснулся от ее невероятной близости и невольно вдохнул свежий запах волос. Пахло чем-то забытым. Может, абрикосовым вареньем, которое у бабушки в деревне получалось удивительно душистым. Когда банку открывали посреди зимы, по квартире плыл аромат согревшихся на солнце абрикосов. Хорошо пахло от Вариных волос. Родным запахом.

Как-то отец Вадима сказал ему, что прежде глаз, фигуры и всего прочего мужчину к женщине притягивает — или отвращает, тут уж ничего не поделаешь! — именно ее запах.

— Станешь умнее, сам поймешь, — посмеивался отец. — Думаешь, это всего лишь атавизм? А кто мы, как не животные, суть природы. Плоть ее. И самку человек выбирает, как далекие предки делали, по запаху.

Вадим над его теорией укатывался. Даже вносил свою лепту — ноту отрицания:

— Это, батя, все было до появления французских духов.

— А как, ты думаешь, эти французы духи изготовляли? — не сдавался отец. — Подбирали запах, максимально приближенный к природному. Тот, который мужчине приятно обонять. Женщина тоже не абы как выбирает себе духи. А чтобы ее женскую суть отражали…

— Ты имеешь в виду умных женщин, — уточнил Вадим.

— Стали бы мы с тобой о дурах разговаривать! — неприкрыто ухмылялся тот.

Так вот, именно теперь Вадим вспомнил слова отца, когда почувствовал запах волос Вари. Он был таким, который хотелось вдыхать…

Смешно. Так можно стать фанатиком теории запаха и обнюхивать каждую девушку, прежде чем решать, та она или не та…

Но это еще не все. Самое главное, что на приятном запахе не кончилось. Этот запах возбудил его самым неподобающим образом. Имеется в виду обстановка. Ему страшно захотелось Варвару. Прямо сейчас!

Он даже руку было протянул и уже обнял ее, но тут же отдернул, боясь потерять над собой контроль, едва она пошевелилась.

Варвара ведь его не нюхала, ни о чем таком не помышляла, а просто спала себе, как он сам ей и предложил.

Вадим даже представить себе не мог, что, когда он убрал руку, которой до того ее обнимал, Варя почувствовала разочарование. Мог бы и не убирать. Особенно если учесть, что они заперты снаружи и неизвестно, доживут ли до следующего дня.

Странно, что вообще она думала об этом так спокойно. Ей бы сейчас биться в истерике, кричать от страха, а Варя сердилась, что Вадим перестал ее обнимать. Глупость какая! Неужели она настолько легкомысленна?

Тогда она решила немного с ним поиграть. Пококетничать. И самую малость прикинуться дурочкой.

Она столько лет жила правильно, делала все так, как ее учили, чтобы все ее действия выглядели пристойно, как положено приличной девушке.

Но ведь были девушки и другого сорта. Нет, не легкого поведения, а всего лишь более раскованные. Взять хотя бы ее подругу Наташку. Уж она бы не растерялась.

— Варя, — хриплым шепотом проговорил Вадим, — почему ты молчишь? Я же слышу, ты не спишь. Обиделась на меня?

— Нет, что ты, — сказала Варя и повернулась к нему. В темноте блеснули ее глаза. — Мне кажется, с нами что-то происходит.

— Мне тоже кажется.

— И мы теперь уже не партнеры, а просто мужчина и женщина, которые волей случая оказались в такой… уединенной обстановке, которая располагает… ко всяким таким мыслям…

Он не дал ей договорить. Обнял, прижал к себе и опалил ее губы своим горячим дыханием.

— Погоди, Вадик, я не то хотела сказать…

Но он не хотел погодить. Совершенно дурацкая мысль пришла в голову Вари. Что подвал — это нарочно приготовленная ловушка, куда время от времени попадают такие же простофили, как они с Вадимом. И здесь есть видеокамера, которая снимает все в инфракрасном свете, а потом этими снимками людей шантажируют… Такие снимки, какие были в дипломате у Бориса!

Все-таки фантазия у нее богатая. Варвара так глупо рассуждает, чтобы охладить себя, вернуть на прежние позиции, — никогда раньше она не теряла голову в объятиях мужчины…

Правда, мужчин было не так уж много, даже совсем мало мужчин. Но не будешь же сейчас их считать. Она успела понять только, что, несмотря на свои рассуждения, прижимается к Вадиму все сильнее и вообще перестала чувствовать что-то, кроме его поцелуев, нетерпеливых рук, и последней здравой мыслью ее было: «Пусть провалятся к чертовой матери все камеры, мужики с их пистолетами и вообще все, кто попытается нам сейчас помешать!»

То ли чувство опасности обострило все ее ощущения, то ли Вадим подходил ей, как никто другой, но она впервые в жизни забылась, закричала, что-то будто взорвалось внутри ее и рассыпалось в голове тысячью огненных искр…

Потом она спохватилась, подавилась своим криком и вцепилась зубами в плечо Вадима от невозможности выразить переполнявшее ее чувство как-то по-другому.

Он тоже был ошеломлен. Как?! Здесь, в подвале, он испытал то, о чем мечтал всю жизнь?! Неужели так бывает?

— А если кто-то войдет? — спросила его Варя; просто так, чтобы проверить, как он к случившемуся относится.

Он быстро повернулся на живот и подгреб ее под себя.

— Ты, наверное, не поверишь, — сказал он, проводя горячим языком по ее шее и медленно, клеточка за клеточкой, опускаясь вниз, — но меня это почему-то ничуть не волнует.

Впрочем, нет, он на секунду оторвался от своего сладостно-мучительного занятия, чтобы сообщить Варе:

— Я даже согласен, чтобы меня застрелили, но только в тот момент, когда я обнимаю тебя.

— Отдохни! — Она счастливо засмеялась.

— А я и отдыхаю. Ты была моим первым и вторым блюдом, а теперь ты мой десерт.

— Какой ужас, — шутливо изогнулась она, сразу будто влипнув в его тело, — значит, ты людоед?

— Не знаю никаких люд. Я — Вареед. И передо мной самая вкусная Варя на свете.

— Ты ненасытный, — с нежным упреком сказала она, чувствуя, что против воли опять сама зажигается.

Кто бы сказал ей две недели назад, что она — женщина безрассудная, Варя никогда бы этому не поверила.

Время шло, бежало, ползло.

— Который час? — наконец спросила она Вадима.

Он посветил на часы своим тонким, как карандаш, фонариком.

— Два часа ночи.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Укрылись курткой Вадима. На Вариной куртке — поверх тех двух, неизвестно чьих, брошенных на пол.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — попросил Вадим.

— Я не знаю, — растерянно отозвалась Варя. — У меня прежде ничего такого выдающегося в жизни не было.

— А с нами сейчас происходит выдающееся?

— Еще бы! Лежим в подвале, на полу дачного дома, куда пробрались тайком, взломав замок, и который по большому счету мне и принадлежит, запертые снаружи каким-то вооруженным мужиком…

— Вон ты как… — протянул Вадим. — А я думал, ты имеешь в виду то, что произошло между нами.

— Ты имеешь в виду, что ЭТО — выдающееся?

— А ты так не считаешь?

— Считаю. Но я нарочно отшучиваюсь, потому что боюсь…

— Чего ты боишься? — удивился он.

— Сглазить боюсь. Нет, не совсем так… — Она помолчала. — Почему-то прежде я всегда инстинктивно боялась серьезных чувств. Наверное, поэтому и за Бориса вышла. Мне казалось, что правильно жить именно так: спокойно и расчетливо. Не в смысле — все переводить на деньги. А в области чувств. Ведь если не чувствуешь к человеку, который живет рядом с тобой, какой-то особой страсти, то и большую боль он тебе не доставит…

Вадим мысленно расхохотался. Он никогда не думал, что близкая по духу женщина прежде всего будет страдать теми же недостатками, что и он, и даже бояться того же…

Однако они ступили на узкую дорожку, такой мостик из одной досочки — идет бычок, качается, вздыхает на ходу. Пока не свалится. Это про них. Как, оказывается, глупо было бояться такого восхитительного чувства!

— Нет, Варюша, я вовсе не спрашивал тебя о выдающемся. Расскажи, какая ты была в школе. Чем увлекалась, кто тебе нравился?

— В школе я ходила в драматический кружок.

— Вон оно что! — понимающе проговорил Вадим. — То-то я никак одним словом не определю тебя. Кажется, что ты все время разная. А ты со мной играешь…

— Однако из такой мелочи ты делаешь такие далеко идущие выводы! — фыркнула Варя. — Увы, по сути я вовсе не актриса. А то, что показалась тебе играющей какую-то роль, легко объясняется. Просто я растерялась.

— Из-за моего появления?

— Нет, из-за того, что случилось… ну, понимаешь, когда в какой-то момент кажется, что не один человек умер, а вся жизнь рухнула.

— Ты испугалась, что осталась одна и тебе теперь не на кого надеяться?

— Наверное, от всего понемногу. Или ты считаешь, что случившееся со мной — вещь обычная, сплошь и рядом женщины в тридцать лет остаются вдовами?

В ее голосе прозвучал надрыв. Что-то Вадим никак не настроится на прежнюю волну. Когда они дышали и чувствовали в унисон.

— А что там с драмкружком?

— Я играла Лизу Муромскую в «Барышне-крестьянке».

— Это пьеса такая?

— Это повесть Пушкина такая. А мы ее написали как пьесу. Я до сих пор помню, как должна была в финале сказать по-французски: «Мэ лессэ муа донк, мсье, ву зэт фу!» Оставьте меня, сударь, вы сошли с ума!

Вадим рассмеялся и опять прижал ее к себе.

— Ах ты, моя актриса!

— Странно, — хмыкнула Варя, — я до сих пор ни разу об этом не вспоминала… Ладно, расскажу уж тебе все. По ходу пьесы я должна была целовать одного нашего мальчика…

— Погоди, а в каком классе это было?

— В девятом. Вадик, перестань меня целовать, иначе я не могу сосредоточиться!

Он на минутку оторвался от нее.

— И как ты его целовала?

— Никак, я отказалась это делать.

— Целовать на виду у всех или вообще?

— Тебе хорошо смеяться. Он был такой задавака. Парням хвастался: захочу — любая герла моей будет. И при этом он так выговаривал это слово, как будто оно было матерным.

— Но этот же поцелуй не то, что целоваться с ним по желанию.

— Все равно. Он с таким видом на меня смотрел, так своими губами двигал… не то что целовать — подходить к нему не хотелось.

— Надо было и тебе так же на него смотреть, с презрением.

— Сейчас, наверное, я бы смогла это сделать, но тогда… А руководительница драмкружка ничего не желала слушать, а только заявила, что не потерпит неподчинения… Дала мне понять, что на эту роль у нее очередь, а тут какая-то… По ее мнению, вовсе не звезда…

— И на этом твоя актерская карьера кончилась?

— Кончилась, — со вздохом ответила Варя.

— А какая началась?

— Об этом я тебе потом расскажу. Лучше посмотри, который час.

Вадим опять взглянул на часы.

— Без пяти четыре. А что ты все о времени беспокоишься?

Варя не ответила на его вопрос. Помолчала и слегка тряхнула головой, будто на что-то решаясь.

— Вадик, дай слово выполнить то, о чем я тебя попрошу.

— Нет, дорогая, в такие игрушки я не играю. Слово могу дать, только если знаю, в чем дело, и уверен, что смогу его сдержать. Скажи, что ты хочешь, а потом посмотрим.

— Утром, когда за нами придут…

— Варенька, милая, мы же не в гестапо попали, а всего лишь в чужой подвал… Зачем ты на саму себя страх нагоняешь?

— Во-первых, подвал этот мой, если ты не забыл, а во-вторых, мой папа считает, что врага лучше переоценить, чем недооценить.

— Нет, положительно, советский кинематограф пустил в твоей душе слишком глубокие корни.

— Ну при чем здесь кино!.. — чуть было не рассердилась она, но потом поняла, что Вадим нарочно ее поддразнивает. — Хорошо, пусть я совок, но неужели трудно меня послушать и сделать так, как я прошу? Чем дольше мы с тобой пререкаемся, тем меньше времени у нас остается. Ты можешь быть серьезнее?

— Все, я серьезен, как преподаватель философии. Как Диоген. Как Сократ. Кармина нулла канам, что значит: не буду петь никаких песен!

— Прикалываешься, да?

— Вот видишь, как ты на меня действуешь? Ни с того ни с сего латынь поперла. Говори.

— Когда нас будут расспрашивать, почему и для чего мы сюда проникли, откажись от меня.

— В каком смысле?

Даже в кромешной тьме, что их окружала, Варя почувствовала, что Вадим нахмурился и всякая шутливость отлетела от него, как опавший лист.

— Лучше даже сказать правду. Я тебе должна пять тысяч баксов, и ты пошел у меня на поводу только потому, что я тебе такое условие поставила. А иначе отдавать не хотела. Добавь слезы. Копил, занял в долг, а тут такой облом. Ори, что ты никогда никому ничего не скажешь, что тебе только деньги нужны — и все, в остальном ты не при делах. В общем, подумай, как это достовернее сыграть.

— Ты что, с ума сошла? — Вадим даже отодвинулся от нее, почувствовав себя оскорбленным. — Сыграть, говоришь? Хорошего же ты обо мне мнения! Я, между прочим, в драмкружок не ходил.

— Вадик, дорогой! — Варя поцеловала его в губы долгим поцелуем. — Кто знает, что там снаружи за козлы? А вдруг тебе удастся вырваться, и тогда… Тогда у нас обоих будет шанс, понимаешь?

— Понимаю. Чтобы вырваться, мне нужно изображать из себя дерьмо!

— Лучше живая собака, чем мертвый лев.

— Хорошо. Если ты считаешь, что отсюда можно вырваться лишь таким путем, я согласен. Только с небольшой поправкой.

— С какой? — оживилась Варя.

— Отрекаться от меня будешь ты. Мол, знать не знаю, думала, это его дача, вернее, его родителей, вот мы и лезем, потому что они своему сыночку ключей не дают…

— Вадим! Что ты придуриваешься?!

— Ничуть. Я всего лишь развиваю твою мудрую мысль.

Варя рассердилась. Ей казалось, она приняла верное решение, как порядочный человек хотела вывести из-под удара того, кто попал в неприятности по ее вине, а он еще и сопротивляется!

— Какие все-таки мужчины дураки! Подумать только, и они управляют современным обществом.

— Спасибо за комплимент! — язвительно сказал Вадим.

— Ну перед кем ты собрался разыгрывать героя? Перед людьми, которые, по твоему мнению, слова доброго не стоят?

— Я не знаю пока, что это за люди и чего им от нас надо. Да и ты не знаешь, а уже требуешь, чтобы я от тебя отрекся.

— Я не требую — прошу.

Возможно, в идее Варвары было рациональное зерно, но последовать ее совету Вадим не мог. Кто бы ни были те люди, которые жили сейчас на даче Будилина, разыгрывать из себя идиота он был не согласен.

А если уж совсем честно, и под страхом смерти он не хотел выглядеть таковым в глазах Вари. После того, что между ними было… Вадим еще ничего не решил для себя. Что поделаешь, он по природе нетороплив, ему, может, нужно думать дольше, чем другим, но зато если он принимает решение…

Вадим даже мельком подумал: вот она, проверка. Вроде на блюдечке поднесли тебе решение, только последуй ему, и все будет хорошо, но тогда придется тебе отказаться от себя самого. А заодно и от женщины своей мечты.

 

Глава двадцатая

Года четыре назад у Вадима была девица, которая почти после каждого слова добавляла «как бы». Если вслушиваться в ее речь, можно было, к примеру, понять, что она как бы спала и ей как бы что-то приснилось, потом она как бы проснулась и как бы поела.

Вадим пытался над ней прикалываться. Спрашивать:

— А на самом деле?

Девица тормозила и некоторое время хлопала на него длинными ресницами.

— Что ты спросил?

— Ты сказала, что как бы проснулась, а на самом деле?

Она не обращала внимания на его подначки. То ли их не понимала, то ли считала, что он так несмешно шутит.

— Нет, я как бы встала и как бы пошла в ванную…

Непонятно, почему Вадим ее вспомнил, при том, что имени этой девицы его память не сохранила. Наверное, оттого, что Варя предлагала ему выставить себя как бы посторонним ей человеком, а значит, его привело в этот подвал единственно чувство жадности. А точнее, желание вернуть свои деньги, и все. Тогда он ее как бы предаст, чтобы как бы вырваться на свободу и как бы помочь ей.

Он сердито фыркнул.

— Вадик, ты чего?

Она почувствовала его раздражение. Глупый, не хочет согласиться, что пока нет другого выхода.

— Надеюсь, что нас выпустят отсюда всего лишь с условием никому об этом не говорить и никогда не возвращаться.

— Еще чего! — возмутилась Варя. — Пусть тогда деньги отдадут. Дарить тридцать пять тысяч чужому дяде?!

— Шкуру неубитого медведя, — ехидно подсказал он.

Она легонько стукнула его кулаком в грудь.

— Ну да, ты прав, я храбрюсь, а что еще остается делать? Ведь мы даже представить себе не можем, что за мысли бродят в голове у тех, кто запер нас здесь. И потому тревожно.

— На взгляд человека постороннего — подумаешь, в подвал залезли! — задумчиво сказал Вадим. — Добропорядочные хозяева надавали бы по шее и выгнали вон. Или милицию вызвали… Но в том-то и дело, что попали мы как раз не к добропорядочным.

Все-таки Варя жизни не училась, как сказала бы Наташка.

О, Наташка отнеслась бы к этой ситуации совсем по-другому. Она бы использовала для собственного блага все, как и то, что недавно произошло между ними. Представила бы себя несчастной, запуганной. Той, у которой одна надежда — он, ее рыцарь. А Варя? Не нашла ничего лучшего, как сказать:

— Больше всего меня угнетает то, что я тебя втянула в неприятности.

— Ты повторяешься, Варвара Леопольдовна! Этот план разработали МЫ, а вовсе не одна ты. И я вполне осознавал, что это может быть опасно. Варя, неужели ты не понимаешь, что для меня оскорбительны твои попытки представить себя сильнее меня? Я не маленький мальчик, который не знал, на что идет. Кроме того, награду за риск я уже получил и другой не желаю.

— Если бы мы вели себя осторожно и я не боялась бы, что снотворное на собаку не подействует…

— Если бы да кабы, — пробурчал Вадим и прижал ее к себе. — Разве можно все предусмотреть? Будем считать, что внезапно наступило похолодание и на нас с тобой упала сосулька.

— Уже упала или только падает?

— Ну хорошо, мы с тобой идем по опасной зоне, где на голову падают сосульки, но другого пути нет, да и сосулька может промазать.

— Успокоил!

— Чем могу. Как ты думаешь, Варежка, если мы с тобой в такой опасности, то, может, стоит скрасить наши последние мгновения чем-нибудь получше напрасных сожалений?

Он назвал ее Варежкой! Совсем как Килька! Неужели Варя ему нравится?

— Ты хочешь сказать…

Она смутилась и спрятала лицо у него на груди.

— А ты против?

— Нет. Просто я подумала, что скоро кто-то придет.

— Мне кажется, в нашем распоряжении еще не меньше часа. И вообще, если хочешь знать, я ни о чем не жалею. Надо же, здесь, на кафельном полу, на чьих-то фуфайках мне открылся, можно сказать, смысл жизни…

— Вадим Львович, ты не ко времени развеселился. А наши дела темны, как южные ночи.

— Но и плакать я не вижу смысла.

Все-таки наличие санузла с умывальником делало их заточение не таким проблемным. А потом они не сговариваясь заснули и спали, пока не наступил день.

Он заявил о себе громко и нагло. Загремел засов, отворилась дверь, и на пороге появился ночной охранник с каким-то молодым мужчиной, одетым в длинный свитер чуть ли не до колен и джинсы.

— Ты посмотри, а они себе преспокойно дрыхнут! — сказал тот, что ночью держал их под дулом пистолета. — Нервная система у людей на зависть. Залезли в чужой дом…

Варя вскочила на ноги, позабыв о собственном решении вести себя предельно корректно.

— Чужой дом, говорите? А кто здесь хозяин, не вы ли?

Она посмотрела на того, что в свитере.

— Я хозяин, — ничуть не смутившись, проговорил тот, — а что, не похож?

— И давно вы здесь хозяйничаете? — продолжала допытываться Варя.

— Если вести отсчет со дня покупки, то… три месяца и шесть дней. А что, у вас есть какие-то возражения? — поинтересовался тот.

— А с того дня, как вы ее продали, вы все равно продолжаете считать себя хозяином…

Целая гамма чувств отразилась на лице мужчины, который представился хозяином. Сначала некоторая остолбенелость, потом насмешливое любопытство, с каким он изучал суровое лицо Варвары. И наконец последовала реакция.

— Я продал свою дачу? — изумился он. — А можно узнать — кому?

— Мне. А точнее, моему мужу.

— Да что ты их слушаешь, Артем? — вмешался охранник. — Они с виду такие приличные, а на деле — по дачам шарятся в надежде, что хозяев нет. Вон и ключ подобрали, и в цех зашли. Орудовали тут без опаски…

— Как же мы, по-вашему, тут орудовали? — ехидно поинтересовалась Варя. — Стали лопать ваш фальсифицированный аспирин?

Господи, и эта женщина собиралась вести себя осторожно и корректно! На сколько же ее хватило? На тридцать секунд, после чего она все и выляпала.

— Ну, вначале вы решили осмотреть подвал…

— Погоди, Валера, — остановил его хозяин. — Давай без нервов. Все-таки интересные вещи говорит леди: я продал дачу, а кому — не знаю. Может, вот этому человеку? — Он кивнул на Вадима.

Тот смотрел на него во все глаза, усиленно морща лоб. Потом некая мысль заставила его лицо просветлеть. Он как раз открыл рот, чтобы высказать свое озарение, но тут опять вмешалась Варя.

— Нет, — сказала она, — это совершенно чужой человек. Он не имеет к даче никакого отношения.

— А вы, значит, имеете?

Вадим скосил на нее глаз и покачал головой: мол, не видишь, обстоятельства изменились, и надо перестраиваться. Потому он слегка дернул Варю за куртку, призывая к молчанию, и спросил у того, кого охранник назвал Артемом:

— Простите, разве ваш адрес не Вишневая, 38?

— Вторая Вишневая, — поправил тот. — А Первая Вишневая, или просто Вишневая, через улицу от нашей. Какой-то дурак здесь все не по-людски размечал и называл. Вот и получилось две Вишневых, да еще первая после второй. То есть вначале она была первой и единственной, но дачный поселок начинался и размечался от реки, а не от шоссе, как можно было бы логически предположить.

Варя беспомощно посмотрела на Вадима.

— Ты хочешь сказать, что мы и в самом деле залезли на чужую дачу… как воры?

Он виновато шевельнул плечом: мол, кто же знал?!

Теперь и второй мужчина, по имени Валера, стал смотреть на них без прежней подозрительности. Правда, он поинтересовался, но, видимо, больше на всякий случай.

— Что же это получается, ваш муж купил дачу, а вы до сих пор не знаете, где она находится?

— Да он купил-то, судя по документам, меньше месяца назад, а я вообще об этом узнала буквально накануне нашего визита к вам. Господи, как нехорошо получилось…

— То есть муж приготовил вам сюрприз?

— А может, и вовсе не мне, — буркнула Варя, а Артем хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.

— Все вопросы — потом! Сейчас мы пойдем наверх, попьем кофейку и поговорим за жизнь, как говорят в Одессе. Уж не обессудьте, мы вынуждены принимать меры предосторожности. Не только мой охранник вооружен, а и я тоже. — Он хлопнул себя по отчетливо выпуклому карману. — Но раз имеет место путаница, то, как говорится, сабли в ножны! Отчего-то мне кажется, что, если гости пожелают рассказать свою историю, мы услышим кое-что интересное. Не правда ли?

Все вместе они поднялись по деревянной лестнице как раз в ту комнату, которую до того с соседней дачи и Варя, и Вадим обозревали в бинокль. Прошли ее вслед за хозяином.

— Недостатки проектирования, — бросил тот на ходу. — Здесь планировался так называемый каминный зал, а получилась проходная комната. Мой кузен любит здесь посиживать, глядя на огонь.

Теперь они оказались в большой — метров тридцать — столовой, где стоял уже накрытый белой скатертью стол, и какая-то молодая женщина в кружевном переднике и наколке а-ля горничная прежних лет вопросительно посмотрела на хозяина.

— Что у нас на завтрак, Галочка?

— Молочная рисовая каша, творожные биточки, бланманже, кекс ваш любимый, холодная телятина…

— Хватит, хватит! Поставь еще два прибора, а что подать гостям — они сами скажут.

— А устриц у вас нет? — все же не удержалась от ехидства Варя.

Женщина осуждающе взглянула на нее. Мол, пришла в приличный дом, а хулиганишь.

— Устриц нет, — спокойно ответил хозяин, — мы не едим устрицы на завтрак. Но если вы очень хотите…

— Простите, это я так, из вредности, — повинилась Варя.

— Ничего, я понимаю юмор. И раз уж мы разобрались, что вы ошиблись адресом, по-моему, стоит для начала познакомиться, а потом и узнать, для чего вам понадобилось проникать тайком на дачу и что вы там хотели увидеть. Меня зовут Артем Дьяченко, а это — мой телохранитель Валера…

— Можно без фамилии.

— Меня зовут Варвара, а это Вадим, мой знакомый…

— Посторонний человек, — подхватил Артем. — Почему вы хотели от него откреститься?

— Просто я втянула его в эту авантюру и хотела, чтобы он не пострадал так же, как и я.

— Авантюра! Вот и я так подумал. Но ведь что-то же вас на нее толкнуло?

— Еще бы! Я считала, что это мой дом, а так как прежде никогда его не видела, то и немудрено, что перепутала.

— Так, так, становится горячо. — Артем потер руки. — Но сначала пусть Галочка нас обслужит. По утрам она торопится. Приходит на два часа, а потом спешит домой — отправлять сына в школу.

Варя попросила себе биточки и бланманже — прежде она никогда его не ела, но о том, что это такое, представление имела. А Вадим взял холодной телятины и рисовую кашу.

Галя опять взглянула на хозяина.

— Иди, — кивнул тот, — посуду в машину мы уж как-нибудь поставим.

Довольная женщина быстро исчезла.

— Где-то я этого парня видел, Артем Викторович, — проговорил Валера. — Город наш не очень большой. С кем ни столкнись, вроде незнакомым и посторонним, непременно знакомых отыщешь.

— Ты пару раз в наш спортзал приходил, — подсказал Вадим.

— Точно! — Валера одобрительно взглянул на него. — Я сразу понял, парень из борцов-рукопашников. Вот и вспоминал, где тебя прежде видел. Самбо занимался?

— И вольной борьбой, — опять пришел на помощь Вадим. — А потом уже просто старался форму поддерживать. Кстати, я тоже телохранитель.

— Бабушка всегда говорила: когда я ем, я глух и нем, — заговорил Артем, — но если гостья будет так добра и продолжит рассказ… Я просто сгораю от нетерпения.

— Ничего, я могу и есть, и говорить. На самом деле ничего особенного в моей истории нет. Просто погиб мой муж, а я совершенно случайно узнала, что он накануне своей смерти купил в этом районе дачу.

— И давно это случилось?

— Две недели назад.

Артем будто невзначай взглянул на Вадима и понимающе кивнул.

— А как он погиб, если не секрет?

— Его убила сосулька, — пояснила Варя.

И тотчас в комнате что-то неуловимо изменилось. Атмосфера сгустилась, и даже ощутимо повеяло холодом. Хозяин недоверчиво взглянул на Варю, потом переглянулся с Валерой. Тот пожал плечами.

— Простите, вашего мужа, случайно, звали не Борис Будилин?

— Да, именно так, — растерянно подтвердила Варя.

— Позвольте заметить вам, дорогая, покойный был редкой сволочью. Для меня неожиданность, что вы, его жена, такая обаятельная женщина. Как вы могли связать с ним свою жизнь? С этим змеем, пауком…

Лицо Артема перекосилось, но он тут же взял себя в руки. Валера будто невзначай покашлял.

— Простите. Тесен мир, ничего не поделаешь. Этот человек отравил мне жизнь, приходил ко мне в кошмарных снах… Он вытянул из меня уйму денег и продолжал бы делать это еще долго, причем не соглашался продать фотографии ни за какие деньги… Карлики любят мучить нормальных людей.

Что он имел в виду: невысокий рост Бориса? Но он был вовсе не карлик, разве что мужчина среднего роста. Или речь идет о сути Бори Будилина?

— Мне очень неприятно, — пробормотала Варвара, — я прежде ни о чем даже не догадывалась, пока мы с Вадимом не занялись поисками… Может, мы пойдем, если у вас нет к нам претензий?

— Что вы, как можно! — спохватился Артем. — Это вы меня простите, не сдержался… Впрочем, я сам дурак. Легкомыслие в жизненных вопросах вполне может окончиться трагедией. А я жил широко, с размахом, жалел себя и потому думал, что заслуживаю вознаграждения. Пусть и в несколько извращенной форме… Даже теперь, зная, что Борис умер, я все время жду, когда с этими проклятыми фотографиями придет кто-то другой и мои мучения возобновятся…

Варя взглянула на Артема с жалостью и торопливо сообщила:

— Мы нашли эти фотографии, то есть я думаю, что именно эти. Наверное, потому ваше лицо показалось мне знакомым…

Она смутилась и замолчала.

— А что вы с ними сделали? — чуть ли не выкрикнул Артем; чувствовалось, что он едва себя сдерживает.

— Мы совершенно не представляли, кто на них заснят. Просто убрали их подальше. Не очень-то приятно такое рассматривать. Наверное, надо было их попросту сжечь, но хотелось узнать вначале, для чего Борис их хранил…

Валера опять кашлянул. Но Варя не обратила на него внимания. Чего теперь кашлять, раз пошла такая откровенность.

— Не совсем понимаю, почему вообще оказался возможен шантаж. Вы занимаете какой-то важный пост в администрации края? Как говорят, во властных структурах? Это может повредить вашей карьере?

Несколько мгновений Артем вроде колебался, а потом, кажется, принял решение.

— Все гораздо проще. Видите ли, моя жена тяжело больна. Представляете, всего лишь перенесла на ногах ангину. Молодая женщина, в один момент ставшая инвалидом… Так вот, она прикована к постели. И хотя говорит обычно, что я свободен и могу жить, как все остальные мужчины, эти фотографии показывать ей нельзя. Лицезрение подобной гадости ее просто убьет… Варя, продайте их мне, прошу вас! Назовите любую цену!

Варя даже отшатнулась, когда он перегнулся через стол и схватил ее за руку.

— Продать? Но я вовсе не собираюсь наживаться на чужом несчастье. Я вам отдам их так, даром.

— Даром? Нет!.. То есть мне даже не верится, что вопрос может решиться так просто. Надо же, вы, жена этого… покойного, можете вернуть мне просто так компромат, который не давал мне спокойно жить… Они в надежном месте? Их никто не украдет?

— В надежном, — улыбнулся Вадим, — я гарантирую, что никакой грабитель не сможет их найти.

— Спасибо! Я вам бесконечно благодарен. Хотя я, наверное, смогу отплатить вам добром за добро. Если вы поподробнее расскажете мне, что там произошло с вашей дачей…

Варя взмахнула ложкой, не в силах оторваться от вкуснющего, по ее мнению, десерта.

— Особенно и рассказывать нечего. Я смогу вступить во владение дачей только через шесть месяцев, а живет там кто-то или нет, я теперь и не знаю. Кто мог подумать, что мы ошибаемся? Узнали адрес, пришли к дому, а здесь забор, охрана и собака ночью бегает.

Она услышала, как Вадим тихо крякнул от огорчения, и сказала ему, не понижая при этом голоса:

— Не огорчайся, Артем же говорил, что многие ошибаются.

Тот кивнул и добавил:

— Вон и Валеру пришлось просить, чтобы за домом присматривал, а то все норовили какие-то хмыри вломиться. Аркадия… не помнишь, как его фамилия? — искали.

— Рудаков его фамилия, — подсказал Валера.

— Постойте, но ведь Аркадий Рудаков как раз и есть бывший хозяин дачи. Ну, тот, кто ее Борису продал! Я вспомнила. Договор купли-продажи у меня имеется.

— Понятно. И вы решили, что я, то есть кто-то, знает об этих шести месяцах и продолжает жить на даче как ни в чем не бывало?

— Думала, так все и обстоит.

— Тогда понятно, что вы проникли на дачу столь странным образом… Я бы, наверное, тоже заинтересовался, кто на моей собственности, пусть пока и неоформленной, живет… Предлагаю: чтобы успокоить вас окончательно, давайте все же позавтракаем, а потом прогуляемся, посмотрим, что там с вашей собственностью… Я вас совсем заговорил! Ну и как готовит наша Галя?

— Превосходно! — с набитым ртом сказала Варя.

— Присоединяюсь, — добавил и Вадим.

— А можно нескромный вопрос? — медленно проговорил хозяин, поглядывая на Варю и Вадима.

— Задавайте, — кивнула Варя.

— Вы давно знакомы?

Варя улыбнулась и посмотрела на Вадима.

— Вы не поверите, мальчики, но наше знакомство началось с того, что Вадим созвонился со мной по телефону и назначил встречу, чтобы предъявить долговую расписку Бориса, по которой покойный муж занял у него пять тысяч долларов.

Валера насмешливо хмыкнул, а Артем от души расхохотался.

Отсмеявшись, он поинтересовался:

— И после того, как вы с ним расплатились, вы подружились?

— Вы не угадали. У меня не оказалось таких денег.

— Хотите сказать, что после смерти Будилина вы остались ни с чем?

В голосе его прозвучало смешанное с удивлением недоверие. Как если бы ему пытались втолковать о чем-то, чего не может быть.

— Не совсем. Я нашла в портфеле Бориса пятьсот долларов. Дирекция мясокомбината, где работал Борис, помогла, мне оказали материальную помощь. Только, знаете, поминки, то да се… В общем, от тех пятисот у меня осталось двести долларов. Не считая материальной помощи.

— Двести долларов! — эхом повторил Артем. — Простите, но мне трудно в это поверить. Разве вы не знали, что ваш покойный муж был одним из самых богатых людей в городе?

Варя вздрогнула от неожиданности.

— Это вы так думаете, или это городской миф? — сказала она, не сводя с Артема изумленных глаз. — У меня, конечно, есть трехкомнатная квартира и не очень новые «Жигули». Но и все. Никакого там счета в банке, денег в чулке. Правда, я не считаю, будто это повод для паники. У меня неплохая специальность, и если поднатужиться, можно неплохо зарабатывать. Мой однокурсник, например, глава фирмы… Кстати, квартиру мы приобрели вместе с Борисом, сложив две наших, прежде однокомнатных… И в квартире я не нашла никаких книжек, сейфов и прочее. Ах да, — спохватилась Варя, — оказалось, что у меня есть еще акции мясокомбината, но они в банке и тоже не могут быть пока моими… А так каждый месяц Борис выдавал мне на хозяйство десять тысяч рублей.

— Триста с чем-то баксов, — ни к кому не обращаясь, прокомментировал Валера.

— Уж поверьте мне, — тоже с жалостью глядя на Варю, сказал Артем, — я знаю, что говорю. Деньги у Будилина были.

— Но тогда у него была и какая-то другая жизнь, — без надрыва и горечи сказала Варя, — на которую уходило гораздо больше денег, чем на нашу семью.

— Да и как объяснить тот факт, что Будилин взял у Вадима в долг пять штук баксов? — заметил и Валера, тоже что-то про себя прикинувший. — Куда он эти деньги подевал?

— Мне говорил, вроде на покупку дачи, — сказал замолчавший было Вадим. — И дачу таки он купил. Вряд ли он собирался меня кинуть. Мы расписку у нотариуса заверяли.

— И ты подал бы на него в суд? — хмыкнул Валера.

— Конечно, подал бы. Я же эти деньги не украл!

Варя почувствовала на себе изучающие взгляды Артема и Валерия и рассердилась.

— Неужели вы думаете, что я такая же скряга, как… как другие, и не рассчиталась бы с Вадимом сразу, как только он возник со своей распиской?

— А вместо этого Варвара Михайловна так приложила меня огнетушителем, что я с копыт свалился.

— Как огнетушителем? — не поверил Валера. — Ты вот так просто дал себя ударить?

Варя, не выдержав, прыснула.

— Нет, конечно, он крался за мной по пятам и, видимо, увлекся. К тому же в гараже было темно, а я встала за дверью…

— Весело вы живете, ребята, — рассмеялся и Артем. — При таких обстоятельствах мудрено было не подружиться. Я даже вам по-хорошему завидую.

— И тоже согласились бы получить по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы стать моим другом? — лукаво уточнила Варя.

— Еще как согласился бы! — Он мечтательно откинулся на стуле. — Зато когда бы я пришел в себя, надо мной склонилось бы прекрасное лицо…

— Это только в романах склоняется прекрасное лицо, — нарочито тяжело вздохнул Вадим, — а в жизни, очнувшись, ты чувствуешь, что упираешься лицом в пол, и не можешь подняться, потому что связан по рукам и ногам, и все, что ты видишь, — это всего лишь сапожки прекрасной леди.

— А вы расскажете мне поподробнее, как это случилось? — спросил Артем.

— Расскажем по дороге на Первую Вишневую, 38, — ответила Варя.

 

Глава двадцатая первая

Вадим смеялся. Да что там, он просто хохотал, как ненормальный, ничего ей не объясняя, откидывался на сиденье, склонялся к рулю машины, пока Варя легонько не стукнула его по затылку.

— Скажешь ты наконец или нет, в чем дело?!

Однако подзатыльник ничуть не уменьшил его веселости. Он ненадолго успокоился и даже стал декламировать очень знакомые стихи:

— Конечно, ясна! — шутливо рассердилась Варя. — Она умирает от любопытства, потому что ничего смешного вокруг не видит. В то время как кто-то от смеха корчится.

— Представь себе, Варя, я всего лишь мысленно пробежался по всем нашим планам и приготовлениям. Полдня я пахал огород у женщины, которая в нашей ситуации ничем не могла помочь.

— Скажи спасибо, хоть не бесплатно. Мы выпили по молочному коктейлю и съели по мороженому.

— Мы заплатили электрикам за машину с люлькой!

— Зато ты разглядел, какой замок на двери в подвал. Как бы мы в него иначе попали да еще с Артемом бы познакомились?

— Ты заплатила двадцать долларов за лекарство для собаки…

— Ну и что же? А иначе она бы нас покусала.

— Травили бедное животное.

— Так уж и травили. Оно, то есть Дюрер, чувствует себя превосходно, бегает по своему вольеру, на решетку бросается, когда мимо проходят честные взломщики.

— Я возил с собой стремянку, удочку, которая, кстати, погибла во чреве прожорливого животного. А наша стремянка! Надо не забыть забрать ее со двора Артема, а то мой отец мне шею намылит…

— Зато мы забрались на забор безо всяких трудностей, как и спустились.

— Из тебя вышел бы прекрасный психоаналитик. Ты успокаивала бы всяких ненормальных, объясняя их поведение так, как им и хотелось бы слышать. И они бы в конце концов поверили, что все хорошо, прекрасная маркиза! Усилия их оказались ненапрасными, а сами они люди дальновидные и умные… Господи, а что мы себе напридумывали насчет наркоторговцев, которые на твоей даче расфасовывают наркотики!

— Положим, это ты думал, а вовсе не я.

— Это говорит всего лишь о том, что у нас с тобой коллектив спаянный. Даже можно сказать, однородный…

— Который сегодня заканчивает свое существование, — договорила Варя.

— В каком смысле заканчивает?

— В прямом. Наше с тобой партнерство подошло к концу, деньги ты получил…

Деньги, проклятые деньги, и откуда взялся этот чертов Артем со своими деньгами?! Ишь, рыцарь хренов! Кто его просил?! Надо было не ездить с ним домой и не отдавать дипломат с этими дурацкими фотографиями. Придумать что-нибудь…

Теперь Вадим откровенно злился. Конечно, про себя, но от этого злости не становилось меньше.

Он был просто переполнен ею. Особенно оттого, как спокойно говорила обо всем Варвара. Эта дикарка. Или как там переводится ее имя?

Началось все с того, что они вчетвером — понятное дело, куда бы шеф отправился без своего охранника — потащились на эту Первую Вишневую улицу.

Вернее, не потащились, отправились на джипе, который вел все тот же Валера. Понятно, пару кварталов эти аристократы ножа и топора пройти не могли.

Почему ножа и топора? А потому, что от преподобного Артема за версту несет большими деньгами. Мало того что он фальшивомонетчик… Или, точнее сказать, фальшивотаблеточник… В общем, не важно. Как-то же он свои деньги делает!

Главное, как сам Вадим прокололся! Он же хорошо изучил план подлинной дачи Будилиных. И сразу заметил, что загородный дом этому плану не соответствует. Ведь этот цех и склад с ящиками — все расположилось на том месте, где должна была находиться бильярдная.

Но Вадим себе все объяснил: план планом, а богатые перестраивают свои домовладения как хотят и не всегда ставят о том в известность бюро технической инвентаризации…

В ответ на замечание Вари: «А мы уже было приготовились прощаться со своими молодыми жизнями», — Артем очень натурально удивился:

— Думали, что я убиваю всех, кто проникает на территорию моего частного владения?

— Нет, из-за того, что мы узнали о вашем подпольном производстве.

— У меня есть подпольное производство?

Короче, впрямую лепил горбатого, а Варвара и уши развесила. Даже Валера отвернулся, чтобы не выдать своей откровенной усмешки. Неужели хозяин не знает, что у него в подвале делается? Ага, он говорил что-то про своего кузена. Как же, верьте мне, люди!

— А фальсификация лекарств в нашей стране разве законом не преследуется?

— Ах это…

Он так небрежно сказал, можно подумать, братец с ним не делится.

Тут и Валера язык прикусил.

— Я же говорил тебе, гони Леху взашей. Какие-то тетки на него пашут. Что-нибудь им не понравится, куда они ментов приведут? Не к тебе ли на дачу? Потом не отмоешься: и незаконное производство, и афера, и прочая пакость. Еще скажут, что ты нарочно травил больных сограждан.

— Пустяки, никто никого не приведет!

Чего бы этому Артему чувствовать себя таким неуязвимым? Или он так забашлял все контролирующие органы города, что мог уже вообще ничего не бояться?

Теперь это называется бизнес. Делать деньги на всем, что прежде законом запрещалось.

Вадим как-то работал с мужиком, который в советское время за такой вот бизнес девять лет на зоне отсидел! Понятное дело, не точно такой, но тот, что государство не одобряло, и потому приходилось заниматься им в подполье. Он даже ничего криминального не производил, а всего лишь продавал в магазине, которым заведовал, левый товар, деньги за который делил со своими подельниками.

Наверняка Варя на этого Артема запала. Хотя ему небось уже все сорок настучало и жена у него больная. Ни за что он на Варваре не женится, пока его супруга лежмя лежит, а это может еще лет двадцать продолжаться. В то время как Вадим… А что Вадим? Разве он хоть словом обмолвился о том, что Варя ему нравится, что он хотел бы жить вместе с ней?

Интересно, что она о нем думает? Неужели в том, что между ними произошло, она ничего особенного не видит? Переспали — и все?!

Когда выезжали из ворот, Артем увидел стоящую напротив машину и спросил Вадима:

— Твоя тачка?

— Моя, — ответил он.

Но ведь и тачка теперь не его, раз Варя считает, что дело сделано. А тогда еще Артем подлил масла в огонь:

— Не беспокойся, ничего с ней не будет. У нас тут места тихие.

Свой джип небось в гараже прячет, а с «Жигулями» ничего не случится! Вадим мысленно просто отравлялся собственной желчью. Увы, жизнь преподносит не только приятные сюрпризы. Ведь получил же он обратно свои деньги…

Дача, которую купил покойный Будилин, оказалась и вправду совсем близко. Если огородами пробираться. А так, на машине, им пришлось солидный круг давать.

Но нашли ее сразу. Хотя поблизости тоже небедные люди построились, эта дачка все равно выделялась. Уже тогда Вадим почувствовал болезненный укол в сердце. Ему такой собственностью никогда не владеть. Даже если он и триста лет проработает в банке охранником, не евши и не пивши.

Значит, Варя — богатая наследница. Золушка, которую впопыхах он принял за простую кухарку.

На этой даче никто не жил. То есть ворота были закрыты, все чин по чину, и даже звонок имелся, в который Артем позвонил. Варя, наверное, и сама пребывала еще в некотором шоке. После ночного сидения в подвале, мысленно приготовясь к самому худшему, вдруг узнать, что в твою собственность поступит такой дворец!

На звонок вышел какой-то дедок. Оказалось, что Артем и его знает.

— Так вот куда ты, Ник Ник, пристроился! Я уж думал…

Что подумал этот Артем, он так и не сказал. Вадим успел заметить мимолетный взгляд, который бросил на него старик.

— Пристроиться вроде пристроился, да хозяин дачу продал. Вот поживу до конца месяца, а там, может, новые владельцы и дадут коленкой под зад.

— Хозяева уже прибыли. Вот, Варвара…

— Михайловна, — подсказала Варя.

— Варваре Михайловне теперь решать, будешь ты жить здесь или нет.

В роли хозяйки Варя вовсе не чувствовала себя уютно, и Артем, наверное, это понимал.

— Варя, у вас ключи с собой? — непринужденно поинтересовался он.

— Нет, — проговорила она несколько растерянно. — Я не думала, что мы вот так сразу… пойдем сегодня…

— Аркадий Сергеич оставил мне ключи, — засуетился старик.

Теперь Варя уже почувствовала себя спокойнее. У нее вообще далеко не всегда получалось брать инициативу в свои руки, командовать. Она с большим удовольствием уступала эту роль мужчине.

Никаких особых усилий для того, чтобы попасть на дачу, не потребовалось, так что она позволила Артему вести их небольшой отряд в дом, и задавать вопросы, и заглядывать повсюду.

Комнаты в основном были пусты, но кое-где остались следы прежних хозяев — книжный стеллаж в прихожей. А может, и не книжный, но именно на нем Варя расставила бы книги. На втором этаже в одной из комнат оказалась неожиданно огромная кровать, по виду совершенно новая, с затейливым, явно импортным матрацем.

— Аркадий Сергеич сказал, пусть эта адаробла здесь остается, — просунул между ними голову тот, кого назвали Ник Ником. — Ее сюда еле затащили, и во второй раз он не захотел с ней возиться.

Со второго этажа металлическая лестница винтом вкручивалась в третий этаж.

— Комнаты там остались не отделанными, — опять влез с пояснениями старик. — Аркадий Сергеич говорил — и в тех, что есть, жить некому. Может, новый хозяин достроит. Хотите посмотреть?

Ник Ник подобострастно взглянул на Варю.

— В другой раз, — отказалась она.

А Вадим усмехнулся про себя. Третьего этажа на зарегистрированном плане не было. Таки он был прав, богатые перестраивали все по своему усмотрению…

Он увидел, как Варвара рассматривает старика, и тоже присмотрелся повнимательнее. На самом деле тот вовсе не был старым, всего лишь конституция такая, старообразное лицо. Но при этом руки мужчины зрелых лет и, если. Вадиму не показалось, военная выправка. Он нарочно сутулился, шаркал ногами — изображал беспомощность непонятно для чего.

Такое впечатление, что сюда из театра позвали ведущего актера средних лет, чтобы он сыграл перед публикой роль старика. Не может же быть, чтобы Вадим себе это все придумал.

И этот его быстрый оценивающий взгляд. Метнул его и тут же прикрыл ресницами. Нет, он вовсе не напоминал старика, мечтавшего сторожевать, он напоминал скорее зверя, который сидел в засаде и кого-то ждал. Но не Варвару же!

Они вышли из дома, а сторож? Проворно закрыл дверь особняка, даже на первый взгляд огромного. Куда больше, чем дом на участке Артема. И опять предстал перед ними. Такой услужливый, что ни о чем просить его не хотелось.

Варя тоже почувствовала материальность взгляда, каким этот сторож незаметно оглядел ее на прощание. Мол, не выдал ли он себя чем-нибудь, не насторожил ли новую хозяйку?

Интересно, где живет этот самый Ник Ник? Судя по тому, как тщательно закрывает он на замки особняк, где-нибудь в другом месте.

— В комнатке, при бане, — тут же пояснил тот, оказывается, незаметно за ее лицом наблюдавший. — Желаете посмотреть?

— В другой раз, — опять отказалась Варя.

И пошла впереди всех, отчего-то полная желания покинуть эту дачу и никогда больше сюда не возвращаться.

— Да у вас здесь целое поместье! — одобрительно заметил Артем, уже у калитки еще раз оглядевший участок. — Не хотите со мной поменяться, а, Варя? Я бы доплатил по полной программе. Мои соседи не хотят свои дачи продавать, а мне как раз нужен простор.

— Я подумаю, — сказала Варя. — Надо еще привыкнуть к мысли, что эта дача у меня есть. А мне кажется, что раньше чем через полгода я ни к чему не смогу притронуться. Может, в этой даче и заключается все предполагаемое богатство Бориса?

— Вряд ли, — поморщился Артем. — Терпеть не могу считать деньги в чужом кармане, но, как говорится, нет дыма без огня.

— Значит, он готовил место, куда собирался со временем уйти и где есть что-то, во что его деньги вложены…

— А вы долго с ним прожили?

— Три года.

— Тогда вряд ли, — не согласился с ее доводами Артем. — Состояние покойный составил себе задолго до знакомства с вами.

— Может, у него есть дача где-нибудь на Кипре? — со смешком пробормотал Валера.

А Варя думала совсем о другом — о странном стороже, который отчего-то живет «при бане» на ее участке, с виду такой услужливый, а по ее ощущениям — опасный, как хищник.

— Артем, а вы не знаете, кто такой этот Ник Ник? Мне показалось, что, во-первых, он вовсе не такой и старый, а во-вторых, что работа сторожа, как и его угодливость, не что иное, как маска.

— Я, признаться, тоже был поражен. В свое время этот человек номинально был директором самого крупного рыбного магазина в городе. Фактически же он контролировал всю рыботорговлю в крае. Икра, осетровые балыки — все рыбные деликатесы были в его руках. Тогда слово «мафия» не употребляли.

— Когда — тогда? — спросила Варя.

— Лет пятнадцать назад. А Ник Ник пять лет как вернулся из зоны. Поговаривали, будто его там сломали, но что-то мне не верится… Не так давно он работал охранником на складе одной частной фирмы по продаже компьютеров. Фирму капитально бомбанули… Ну, вывезли все, что можно. Как раз в его смену. Вроде Ник Ника нашли без памяти, в луже крови…

— Странно, вы говорите о нем так, словно все это неточно: может, был, а может, не был…

— В том-то и дело, Варя. Никогда нельзя быть уверенным в чем бы то ни было, когда дело касается Ник Ника…

Вадим в продолжение всего разговора тяжело молчал, словно все происходившее было ему весьма не по нутру.

Все четверо подошли к джипу.

— Варя, — с запинкой начал говорить Артем, — а мы не могли бы прямо сейчас поехать и взять эти чертовы фотографии?

— Если только Вадим не спрятал их очень далеко, — улыбнулась Варя.

— Зачем далеко? Дипломат лежит в тайнике, который я соорудил собственноручно в квартире родителей. Взять его — пара пустяков.

— Тогда поехали?

Чувствовалось, что Артема сжигает нетерпение.

— Поехали, — согласился Вадим, — только я на своей машине, а вы — за мной.

Он пересел в «девятку» у дачи Артема и не предложил Варе сесть рядом. Думал, она сама это сделает. Но Варя тоже заметила его непонятную отчужденность и осталась сидеть в джипе Артема.

Доехали они быстро. И опять Варя осталась сидеть в машине, а Вадим быстрым шагом вошел в подъезд девятиэтажного дома.

Вернулся он быстро и протянул Варе дипломат — на этот раз она сочла нужным из машины выйти.

Вообще она не понимала, что за черная кошка вдруг между ними пробежала. То есть для себя она стала объяснять все не в лучшем для Вадима свете. Он услышал, как Артем нелицеприятно высказывается о Варином покойном муже, и решил отмежеваться от нее. Мол, я не я, и лошадь не моя, и я не извозчик! Подумал, что это может быть опасно? Струсил?

Вначале — да, она предлагала изображать, что они друг другу чужие, но теперь-то зачем?

— Посидим в машине, — скомандовал всем Артем, — пока я посмотрю, те это снимки или не те.

Варя вынула из дипломата несколько конвертов с фотографиями и подала Артему:

— Нате, выбирайте сами, где тут ваши, а где не ваши.

Мужчина стал бегло просматривать и почти с первой же фотографии стал вначале крякать, потом ахать, потом сопеть — и все эти возгласы означали безмерное удивление.

Временами он отрывался от лицезрения и протягивал одну из фотографий своему телохранителю.

— Нет, ты взгляни! Какие люди! Господи, как же ему такое удалось?

Наконец он оторвался от лицезрения фотографий и посмотрел на Варю.

— Варвара Михайловна, да это же бомба! Стоит только обнародовать хотя бы часть из них, и город взорвется!

— Может, давайте обольем их все бензином и сожжем?

— Да вы что, как можно! — Артем даже отодвинулся на сиденье, словно Варя собиралась вырвать у него из рук бесценное сокровище. — Погодите.

Он полез в карман куртки и вынул пачку долларов.

— Вот держите. Я покупаю у вас свои фотографии. Здесь десять тысяч долларов. А вот с остальными… Вы не возражаете, если я заберу их все?

— Ради Бога! Я вовсе не собираюсь их рассматривать на досуге.

— Я буду как бы вашим продюсером… Нет, фотоагентом. За эти фотографии можно выручить кучу денег!

— Я же сказала…

— Что вы не торгуете такими вещами! — договорил за нее Артем. — Но вы же должны пять тысяч Вадиму. Да и у вас, насколько я понял, тоже нет денег. Возьмите. Поверьте мне, этим вы меня не обездолите. Вы вернули мне покой, а это дорогого стоит… Люди же, снятые на этих фотографиях, богаты. Даже очень богаты. И они не согласятся взять у меня эти фотографии бесплатно. Берите! Они не верят в бесплатный сыр… Ну и ладушки, пусть покупают…

И Варя деньги взяла. В какой-то момент она вдруг подумала, что еще пожалеет об этом, но ее рука уже сама потянулась за пачкой баксов, которые протягивал ей Артем.

Во всем был виноват Вадим! Если бы он вдруг неизвестно почему не начал кочевряжиться, она не стала бы даже вести разговоров о продаже фотографий. Но теперь она подумала, что действительно должна Вадиму деньги и неизвестно, когда сможет отдать, а после того, что случилось…

Что случилось? Спроси ее об этом кто-нибудь, она не смогла бы толком и ответить. Случилось! Вадим от нее отрекся. Или почему еще у него испортилось настроение? Ему нужны эти деньги, а он подумал, что ему еще долго придется торчать возле нее… Нет, надо было с ним расплатиться!

Варя никак не показала Вадиму своего разочарования. И вообще настроения. Наоборот, она улыбалась в тридцать три зуба и ему, и Артему с Валерой, как будто ничего не произошло.

Артем, невероятно довольный, спрятал фотографии и отдал Варе дипломат, в котором еще кое-что оставалось. Например, фотоаппарат с телеобъективом и всякие приспособления, с которыми на досуге стоило разобраться. Варя приняла из его рук дипломат и поставила на пол машины, думая о своем.

— Давайте мы подвезем вас, — предложил ей Артем.

— Спасибо, не надо, — отказалась Варя. — Нам с Вадимом еще кое-какие вопросы решить надо.

Она вылезла из джипа и пошла к его машине… Почему его? Это Варина машина. И она вовсе не собирается дарить ее кому бы то ни было. Даже если с этим мужчиной она переспала.

Но шла она медленно, едва передвигая ноги, как будто ей предстояло невероятно трудное предприятие. Подумаешь, всего лишь отдать деньги человеку, который за ними к ней и приходил.

Она открыла дверцу, села на переднее сиденье и сказала ему:

— Вот видишь, Вадим, а ты, наверное, уже простился со своими деньгами.

И отсчитала ему пятьдесят купюр по сто долларов.

Вадим, понятное дело, деньги взял. А почему бы не взять, ведь это его деньги. И какое ему дело, откуда они появились у вдовы должника?

— Ну что, ты доволен? — спросила Варя, наблюдая, как он бережно укладывает деньги в бумажник и прячет их во внутренний карман куртки.

— Нет, не доволен, — сказал он, глядя прямо перед собой.

— Как, разве ты позвонил мне на днях не для того, чтобы получить назад свои деньги? — пожалуй, слишком громко удивилась она.

— Для того. Но тебе не кажется, что с тех пор кое-что произошло?

— Ах, ты об этом? Можешь не переживать: экстремальная ситуация, то да се. Ты мне ничем не обязан.

— Мне казалось, — Варя видела в профиль, как дрогнули его ноздри, — что такая ситуация обязывает и мужчину, и женщину… То есть не обязывает, но хотя бы сближает, переводит их отношения на другие рельсы… Значит, я ошибся.

Он медленно вынул из куртки ключи от машины, положил их рядом с собой на сиденье. Потом так же не спеша открыл дверцу машины и, выйдя, прикрыл ее за собой.

Варя видела, как он задернул до подбородка молнию на куртке, надвинул на глаза капюшон, сунул руки в карманы и пошел прочь, слегка ссутулясь, словно в лицо ему дул сильный пронизывающий ветер.

На самом деле сегодня, как никогда, стояла безветренная теплая погода.

 

Глава двадцать вторая

— Уходишь, ну и черт с тобой! — прошептала Варя, чувствуя, как против воли ее глаза наливаются слезами. — Очень мило.

Она слизнула прорвавшуюся слезинку и опять сказала вслух, отчего-то звук собственного голоса ее немного успокаивал:

— Интересно, как теперь я стану загонять в гараж эту дурацкую машину? Буду ждать, когда на горизонте появится какой-нибудь мужик. Из жильцов. Заплачу ему, пусть в гараж ее поставит. У меня теперь денег — как грязи!

Она прижалась пылающей щекой к передней панели и прикрыла глаза.

— Или буду сидеть в этой машине, пока не замерзну насмерть!

И тут же от неожиданности ткнулась в панель головой. Поблизости громко просигналила машина. Она подняла голову — рядом с ее «Жигулями» остановился джип Артема.

— Варя, вы все-таки забыли у меня свой дипломат!

Она вышла из машины и хотела просто взять его, но Артем вышел тоже и спросил, вглядываясь в ее глаза:

— Что-то случилось? У вас как будто глаза на мокром месте.

— Так, пустяки! — Она махнула рукой.

— Вряд ли это пустяки, — не поверил он, — такая женщина, как вы, не станет плакать из-за пустяка…

Такая женщина! А какая женщина? Та, которой попользовались и выбросили? И в самом деле, Вадим деньги получил, Борис умер, Артем говорит ей комплименты, чтобы успокоить…

— А мы вас еле догнали. Валера даже смеялся. До чего дошло, джип не может «девятку» нагнать. У вас какие-то проблемы?

— Да вот не могу машину поставить в гараж, потому что просто не умею водить.

— Только и всего? А что же ваш водитель?

— Я его уволила, — сказала она, и губы ее дрогнули.

— Ну, это для нас не проблема, — успокоил ее Артем и обернулся к своему телохранителю. — Валера, подождешь, мы с Варей машину в гараж отгоним. Кстати, он далеко?

— Метров двести.

Ключ от гаража оказался на общей связке, так что Варе не пришлось подниматься за ним в квартиру.

Артем вел машину красиво. Варя даже сказала бы — изящно. Без спешки. Борис обычно свои «Жигули» в гараж чуть ли не забрасывал. Так что доски настила тарахтели. А когда машину загонял Артем, эти доски едва скрипнули.

Замечательно, теперь она сравнивает Бориса с Артемом!

Обратно они, понятное дело, возвращались пешком, и Артем спросил ее как бы между прочим:

— Вы с Вадимом поругались?

— Он получил что хотел.

Варя сделала вид, что это ее нисколько не волнует.

— Правда? А мне показалось, что он хотел совсем другого.

Она едва сдержалась, чтобы не нагрубить ему. Почему он считает возможным лезть в ее дела?

— Мне тоже так показалось, но мы оба ошиблись.

Вышло как-то пошловато, но Варе было все равно.

Валера ждал их у джипа, поигрывая ключами.

— Ну что, поехали, шеф?

Артем повертел в руке дипломат, который они взяли из машины.

— Знаешь, я бы, пожалуй, выпил чашечку кофе. Вы умеете варить кофе, Варвара Михайловна?

— Умею. — Она невольно улыбнулась, хотя ее настроение оставляло желать лучшего; она все не могла забыть этот нелепый, непонятный уход Вадима.

В то же время ей вовсе не хотелось оставаться сейчас одной.

— Давайте, Валера, ставьте своего коня у привязи. До того я была у вас в гостях, а теперь предлагаю нанести мне ответный визит.

— Почему бы и нет, — кивнул тот, нажимая на брелок. Джип просигналил, запираясь.

Втроем они вошли в подъезд.

Варя, вся в расстроенных чувствах, упорно давала себе слово забыть о Вадиме и о том, что он от нее отмежевался. А еще строил из себя джентльмена, мол, не может он выглядеть подлецом в глазах других… Подумать только! Изменился в момент, едва получил на руки деньги.

Она достала из сумочки ключи от квартиры и только поднесла их к замочной скважине, как Валера решительно перехватил ее руку.

— Минуточку! Варя, уходя, вы закрывали дверь квартиры?

— Конечно, — хмыкнула Варя; он подозревает у нее ранний склероз?

— А сейчас, по-моему, дверь открыта, — пробормотал Валера, отодвигая их с Артемом за свою спину.

— Не может быть… — Отчего-то она сразу перешла на шепот. — Ключи есть еще у свекрови, но она предварительно звонит… Может, что срочное?

Она опять попыталась открыть дверь, но Валера вернул ее на место, прошипев:

— Береженого Бог бережет!

И рывком открыл дверь, бросаясь под прикрытие косяка.

Никаких звуков из квартиры не доносилось. Теперь уже и Варвара испугалась — свекровь давно бы к ним вышла.

Откуда-то в руке Валеры появился пистолет, и он, наказав им:

— Стойте здесь! — ужом скользнул в квартиру. Потом послышался его голос — с кем-то он разговаривал, а вскоре крикнул уже Варе с Артемом:

— Заходите!

Они вошли, и Варя от неожиданности замерла на пороге гостиной. Прямо перед ними, лицом к двери, сидел Ник Ник, вальяжно раскинувшись в кресле, без прежнего подобострастия, но и без удивления, скорее, с усмешкой в глазах. Да что там, и тени прежнего убогого старика в нем больше не было.

— Какой у тебя, однако, горячий паренек! — с преувеличенным восхищением проговорил Ник Ник. — Прямо-таки напал на безоружного человека…

— …который тем не менее забрался в чужую квартиру, — докончил за него Артем.

— Что значит забрался? Открыл и вошел.

— У тебя были ключи от квартиры?

Ник Ник на вопрос Артема не ответил, и тогда тот обратился к Валере:

— Ты его осмотрел, и вправду безоружный?

— Безоружный, да не совсем.

Валера продемонстрировал им с Варей складной нож.

— Я им режу овощи, — усмехнулся Ник Ник.

— Овощи — это, надо понимать, такой особый жаргон? — спросил у него Валера и, отодвинув в сторону складную ручку, нажал на маленькую кнопочку на ней. В ту же минуту из нее со свистом вырвалось лезвие и воткнулось в стеллаж с деревянными полками, который для Варвары соорудил на кухне один народный умелец. Варя ставила на него цветы и всякие керамические финтифлюшки для красоты. — Такой вот скромный ножичек! — прокомментировал Валера.

— Ты что, Варвару убивать пришел? — напрямик спросил Артем.

Ник Ник очень натурально оскорбился:

— Делать больше нечего! Мне надо было с девочкой поговорить без посторонних ушей. А ножик… Кто же в моем возрасте безоружным ходит?

— Уйма народу ходит! — не выдержав, вмешалась Варвара. — Мой папа, например, ходит.

— Ник Ник имеет в виду криминалитет, а вовсе не законопослушных граждан, — улыбнулся, как оскалился, Артем. — Учти, старик, эта девушка под нашей охраной.

— Она вас наняла? — нехорошо усмехнулся Ник Ник.

— А какая тебе разница? Я сказал, что под нашей рукой, — значит, верь мне!.. У нее нет от нас секретов, не правда ли, Варя?

— Нет, — подтвердила она. И добавила из своих мыслей: — Только он вовсе не старик.

— Спасибо, милая, — усмехнулся тот, вмиг подобравшись и построжев. — Женщина всегда лучше знает, что и как на самом деле…

— Боюсь, к случаю с тобой это не относится. Так что если ты, как сказал, хочешь с ней поговорить, делай это в нашем присутствии.

— Тут и говорить особо не о чем. Просто ее муж кое-что мне должен.

— Надо же, Валер, как мы с тобой вовремя зашли, — произнес Артем, проходя к столу и присаживаясь возле него.

Валера взял себе табуретку и сел у двери, не спуская с Ник Ника настороженных глаз.

— Значит, кое-что должен? — опять вступил Артем. — И ты хотел получить долг с бедной вдовы? Потому и караулил ее на даче?

— Я думал, она раньше придет, а ее все не было… Пришлось, как видите, на квартиру тащиться, хотя и очень не хотелось. Мне не надо, чтобы сейчас меня в городе видели.

— Ладно, поверим в твои добрые намерения. И много ли должен был тебе покойник?

— Может, и не очень много, только я сам сейчас в прогаре, и чтобы подняться, мне позарез нужны эти деньги.

— Ты не ответил — сколько?

— Пятьдесят косых, — нехотя дернул щекой Ник Ник.

— А у тебя есть расписка или еще что?

— Какая расписка! Что это тебе, банк, что ли? Но у меня есть свидетели — их слова будет достаточно.

Варя сидела ни жива ни мертва. Вот так получила завещание! Еще один кредитор. Пятьдесят косых — это же… пятьдесят тысяч долларов!

— Где же я возьму такие деньги? — вслух ужаснулась она.

— А чего мы должны ему верить? — высказался со своего табурета Валера. — Может, он про смерть Борьки узнал, вот и решил свою долю урвать.

Ник Ник посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы я крысятничал?

Валера, смутившись, отвел взгляд.

— Чего не было, того не было. Прости, сказал не подумавши. Жалко девчонку…

— И мне жалко, — кивнул тот, — но и себя не могу не пожалеть.

Некоторое время все четверо молчали.

— Может, вы тогда в счет долга дачу заберете? — предложила Варя, хотя и понимала, что зря подает голос раньше времени. Наверное, лучше было бы предоставить Артему вести разговор. Он, надо думать, лучше знает, как выйти из такого положения?

— Как это заберете? — возмутился Артем. — Разве не вы, Варя, обещали обменять ее со мной? В самом деле, Ник Ник, если тебя такой расклад устроит, возьми в счет долга мою дачу. Уж она полтинник всяко стоит. Тем более мою мы в любой момент продать сможем, а Борисову — не раньше чем через полгода. Тебе ведь баксы срочно нужны?

— Срочнее некуда. Отец мой говорил в таких случаях: дают — бери. Только я не понял, почему девочке приходится добро продавать? — с явным недоумением в голосе произнес Ник Ник. — Я думал, мы договоримся по-хорошему, она баксами и отдаст.

— А ты оглянись вокруг, — предложил Артем. — Пахнет в этой квартире большой зеленью или нет? — насмешливо спросил он.

— Вот и я сам подумал, — задумчиво проворчал Ник Ник, — куда же наш покойничек-то деньги подевал?

— Об этом остается только гадать, — медленно проговорил Артем. — И знаешь, о чем я думаю? Хорошо бы ты оказался последним, кто придет к ней насчет мужниного долга.

— А что сейчас от меня нужно? — спросила Варя. — Написать вам доверенность?

— Не беспокойся, мы договоримся о формальностях позднее. Главное, чтобы Ник Ник при свидетелях от своих претензий к тебе отказался.

— Ты уж меня зверем-то не выставляй, — хмуро отозвался тот. — Кто ж знал, что оно все так обернется.

Они еще некоторое время посидели у Вари на кухне, а потом ушли, и уже в прихожей на прощание Артем пошутил:

— Вы берегите себя, Варвара Михайловна. Главное, близко к крышам не ходите. Теперь время такое наступает — все время сосульки будут падать.

Пошутить-то он пошутил, а для Варвары его шутка прозвучала как-то зловеще. Она заперла дверь за гостями, походила по своей пустой квартире, помаялась и не нашла ничего лучшего, как позвонить Вадиму.

Даже если она оказалась права и он решил свалить в сторону, поскольку получил свои деньги, не мешало в этом убедиться. И вообще это вовсе не походило на правду и на то представление, которое Варя составила себе об этом человеке. Скорее всего они просто не поняли друг друга. А может, все дело в том, что близость между ними произошла спонтанно, никто из двоих не оказался к ней готов, потому и случилась эта дурацкая размолвка.

«Будь что будет!» — с ожесточением решила Варя. Пусть думает о ней что хочет, но кому-то же нужно рассказать о случившемся и попробовать предупредить подобные неприятные события, хотя она и не представляла себе, как отбиваться от кредиторов, если они будут по-прежнему приходить.

В ответ на ее звонок трубку взяла какая-то женщина, судя по голосу, мать Вадима.

— Будьте добры, позовите, пожалуйста, к телефону Вадима.

— Он вышел ненадолго, — доброжелательно сказала женщина. — Мы с отцом за хлебом его услали. Что ему передать?

— Скажите, звонила Варвара.

Варя положила трубку и стала думать, как ей вести разговор, когда Вадим позвонит, но в конце концов решила отказаться от всяческих условностей. «Что я скажу, что он подумает? — с раздражением размышляла она. — Каждый из нас хочет, чтобы последнее слово осталось за ним. Но, с другой стороны, кто-то и должен быть умнее. В самом-то деле, разве то, что было между нами, не заслуживает того, чтобы его поберечь?»

И почти тут же раздался телефонный звонок. Вадим, решила она и нетерпеливо схватила трубку. Но это был не он. Незнакомый женский голос сказал почти без вопроса:

— Я говорю с Варварой Будилиной?

— Да, — отчего-то хрипло откликнулась Варя.

— Мы не могли бы с вами завтра встретиться? Это очень важно. — Она помолчала и сказала со значением: — Для вас.

— В котором часу?

— Желательно до десяти часов утра, а то я уезжаю из города.

— Давайте в кафе «Три богатыря», — по привычке предложила Варя.

— Нет, лучше я подъеду к вашему дому в половине десятого, а вы выйдете, и мы поговорим в моей машине.

— А вы знаете, как я выгляжу?

— Естественно.

Слышно было, как женщина пренебрежительно усмехается. Кто она такая — первая красавица города? Миллионерша? Жена генерала?

И Варя сказала как можно суше:

— Хорошо, ровно в девять тридцать я выйду из подъезда, а вы мне просигналите из машины.

— Договорились.

Кажется, отключились они одновременно.

Казалось бы, позвонила женщина. Не бандит какой-нибудь, не рэкетир, но отчего-то Варя почувствовала внутри себя неприятный холодок. От этого звонка на нее повеяло ветром другого мира, рационального и безжалостного.

Она так глубоко ушла в свои мысли, что даже не сразу сообразила, что телефон опять звонит. Варя сняла трубку — это был Вадим.

— Мама сказала, ты мне звонила.

— Звонила.

— И что хотела?

— Хотела, чтобы ты приехал. Если у тебя есть время.

— Что-то опять случилось?

— Случилось, но на этот раз я не стану тебя напрягать, не бойся.

— А я и не боюсь, — буркнул он. — Через полчаса буду у тебя.

Едва она положила трубку, опять раздался звонок. Вадим звонить не мог. Это не Вадим, тогда кто?! Варвару стала охватывать тихая паника.

«Не хочу! — твердила она, зажимая уши. — Не хочу больше никого слышать! Не хочу денег! Кладов! Баксов! Мне хватит моих четырех тысяч рублей!»

«А пять тысяч баксов, что ты взяла за фотографии? — напомнил внутренний голос. — А дача, которую тебе предстоит оформить на Ник Ника?..» Кстати, Артем говорил о какой-то разнице в цене, которую он в случае ее согласия доплатит за обмен. Что же, и ют этих денег отказываться? А акции в банке?.. Если, конечно, за ними не придет еще кто-то из кредиторов!

К ее горлу вдруг подступила тошнота, как будто Варя съела что-то несвежее. Неужели всем так тяжело даются большие деньги, или это с непривычки?

Вот судьба предлагает ей на выбор две чаши весов: на одной — ее четыре тысячи рублей, жизнь от зарплаты до зарплаты, зато без потрясений и спокойный сон. А на другой — деньги в валюте, неизмеримо большие возможности, но при этом всякие сюрпризы в виде кредиторов и рэкета…

В любом случае одной ей это не поднять. Просто не для Варвары, как для женщины, такая жизнь. Она при всем желании не сможет быть такой же высокомерной и холодной, как та женщина, что ей недавно позвонила. Скорее всего это и есть пресловутая Виктория Дмитриевна.

Интересно, любил ее Борис или их связывало нечто другое? По крайней мере даже по звуку ее голоса можно было понять — это не Пампусик. И вряд ли возле нее мужчине было бы покойно и несложно. Она тянула скорее на роковую женщину, ту, что изматывает мужчину своими страстями и желаниями красивой бурной жизни…

Теперь она сидела на кухне, уставившись в магнитную присоску на дверце холодильника в виде грозди винограда, и вертела в руках джезву. Варя хотела сварить себе кофе, да так и застыла, вся в раздумьях.

Напридумывала. Ей только романы писать! С этими самыми роковыми красотками. Может, она больше строит из себя супер-пупер, чем есть на самом деле. Но от этого не перестает быть человеком, с которым Варя не хотела бы сталкиваться.

Телефон в последний раз прозвонил и умолк. Жаль, что у нее нет определителя номера… А впрочем, не жаль! Тот, кто ей нужен, сейчас приедет, а остальные… остальные подождут!

Зато теперь позвонили в дверь, и она пошла открывать. Машинально взглянула в глазок: Вадим! И она торопливо повернула в замке ключ.

А когда он вошел в прихожую, такой большой и надежный, Варя обхватила его руками и зарылась лицом в расстегнутую на груди куртку.

— Вадик, спаси меня! — сказала она тихо, но он услышал.

— Что, опять? — нарочито пробасил он, но в его голосе прозвучала неприкрытая радость.

Он хотел отодвинуться, чтобы заглянуть ей в глаза, но Варя его не отпускала. Не хотела показывать ему свои счастливые глаза. Тогда он просто подхватил ее на руки и таки посмотрел.

— Я думал, что ты больше не нуждаешься во мне, — сказал он.

— Еще как нуждаюсь! — заверила Варя.

 

Глава двадцать третья

Как они любили друг друга! Словно перед концом света! Оба в момент поняли: какая разница, что послужило поводом для их знакомства?! Они даже стали друг другу это объяснять почти одними и теми же словами, а потом смеялись, как по-одинаковому они к этим обстоятельствам отнеслись.

Так получилось. Так распорядилась судьба…

— Я люблю тебя, — неожиданно для себя сказал Вадим.

И ничего не произошло, и слово, сказанное им, вовсе не прозвучало пошлым или затертым. Это слово стало дверью в другую, новую жизнь, которую он открыл, до того в нерешительности потоптавшись перед ней.

— Я тоже люблю тебя, мой родной, — прошептала Варя и так крепко прильнула к нему, будто кто-то хотел отнять у нее Вадима. Ее мужчину, которого она не сравнила бы ни с каким богатством и ни на что другое не поменяла бы. — Ах да, я еще не успела тебе сказать, что у меня теперь нет дачи, — со смехом сказала она.

— То есть как это нет? — не понял Вадим. — Разве не сегодня утром мы вместе осматривали ее?

— Дело в том, что обнаружился еще один кредитор, который претендует на сумму ровно в десять раз большую, чем Борис должен был тебе.

— И кто он, кредитор этот, молодой?

— Не очень, — решила потянуть с ответом Варя. Она сама не знала, почему так легко относится к этой потере и даже избрала ее предметом для шуток.

— Но если я вызову его на поединок, у меня, как ты думаешь, есть шансы?

— Думаю, у кредитора их нет! — расхохоталась она, но тут же посерьезнела. — Не знаю, чего я вдруг развеселилась. Совсем недавно мне было не до смеха.

— Наверное, оттого, что я пришел? — вроде в шутку спросил Вадим, но сам он при этом остался серьезным.

— Скорее всего ты прав, но я все-таки скажу. Это Ник Ник.

— Вот тот старый козел? — возмутился он.

— Кто бы он ни был, но Борис одолжил у него такую сумму… Если разобраться, наверное, сумма немаленькая и для него… Явно же не на дачу! Тогда на что?

— Да уж, — покачал головой Вадим, — свалилось на тебя «счастье»! Я уж грешным делом подумал: ты посмотри, как девчонка разбогатела. Честно говоря, серьезно побаивался, что после этого вряд ли могу представлять для тебя какой-то интерес.

— Замолчи! — Она накрыла его рот своей теплой ладошкой. — Ты у меня бесценный.

— Такого мне еще никто не говорил. Этак и возгордиться можно.

— Гордись, — согласилась Варя, — только вместе со мной.

— Конечно, я эгоист, но в глубине души чувствую радость от того, что твое богатство оказалось фикцией. По крайней мере пока…

— И не говори!.. — Варя судорожно вздохнула. — Мне уже никаких сюрпризов не хочется. И никакого богатства. Я даже стала бояться телефонных звонков. Вот недавно кто-то звонил, а я не сняла трубку. Показалось, еще немного, и я не выдержу. Неужели опять кто-то позвонит и скажет: мне надо с вами поговорить. И опять покажет расписку, от которой у меня глаза на лоб полезут!.. Ой, я забыла тебе сказать: один звонок уже был. Правда, что за ним кроется, я не знаю. Как и имени женщины.

— На этот раз позвонила женщина? Не Виктория ли Дмитриевна?

— Я тоже, кстати, о ней подумала.

— Ох, не нравится мне все это. Ты, Варюха, как хочешь, а я пойду с тобой.

— Но у нас встреча завтра, а ты будешь на работе.

— Ничего, я отпрошусь, — внешне беззаботно сказал Вадим, кажется, вслушиваясь в собственную речь.

— Что с тобой? — обеспокоилась Варвара.

— Я никогда прежде не отпрашивался с работы, — удивленно сказал он, будто собирался совершить нечто противоестественное.

— Ты очень дорожишь своей работой?

— В том-то и дело, что нет, но когда меня уволил Федоров…

— Какой Федоров? — спросила она, и Вадим понял, что просто так от нее не отмахнется. — Неужели тот самый… владелец нефтеперерабатывающего завода и бензоколонок?

И он стал нехотя рассказывать о стрельбе в ресторане.

— Значит, ты и в ресторан брал с собой пистолет?

— Конечно, нет! — возмутился он и остановился на полуслове. — Смех, да и только! Ведь это я не брал с собой оружие, а воспользовался этим обстоятельством совсем другой человек.

— Я ничего не понимаю, — жалобно проговорила Варя, и тогда он рассказал ей все.

Она задумалась, переваривая услышанное, и не находила в нем ничего такого, о чем можно было бы сокрушаться. В конце концов так она ему об этом и сказала.

Но он от ее слов пришел еще в большее возбуждение.

— Да как ты не понимаешь! Ведь получается, что я всю жизнь плыву по течению. Что-нибудь, к примеру, задумаю, начну делать — бац, не получилось! Я себя тут же успокаиваю: значит, не судьба…

Варя прыснула.

— У меня одна подруга тоже всегда так говорит.

— Погоди, не перебивай, — попросил Вадим. — Может, для женщины это и нормальная реакция, но мужчина… Он должен добиваться, идти вперед…

— Напролом, — подсказала она.

— Ты шутишь, а мне не до шуток.

— У нас учитель физкультуры в школе приговаривал: «Над кем смеетесь, над собой смеетесь!» Я сама такая.

Варя махнула рукой и тоже пригорюнилась.

— Что же, мы так и будем болтаться в проруби?

— Почему в проруби?

— Ну, так говорят о некоей легкой субстанции, которая в проруби болтается.

— А-а-а…

— Что же делать? Вот я уже собралась переходить на другой уровень жизни, а не тут-то было.

— Значит, это не твое.

— В каком смысле?

— Ну, не то, что тебе принадлежит. Не то, чего бы ты добилась своим трудом.

— Я — женщина. Когда про женщину говорят, что она сама всего добилась, это означает, что рядом с ней просто не было достойного, надежного мужчины.

— То есть себя в жизни ты представляешь именно так: сидеть и ждать, пока не появится тот, кто тебе все обеспечит?

— Нет, ты меня не понял, — нахмурилась Варя. — Мне тоже не мешает пошевелить лапками, потрепыхаться. Я ведь хороший компьютерщик. Я могла бы найти работу куда лучше оплачиваемую. Я уже стала даже поворачиваться…

— Как это?

— Ну, думать о том, чтобы работу поискать. Но тут мне показалось, что на меня упали деньги…

— Не столько упали, сколько напали, — улыбнулся Вадим.

— Вот именно. Как пришли, так и ушли, хотя иметь дачу с бассейном, наверное, очень даже неплохо.

— Ты думаешь, мы на нее не заработаем, если захотим?

— Мы, ты сказал — мы? — спросила Варя.

— Увлекся, — нарочито потупился Вадим, но взглянул на нее исподлобья. — А ты была бы против?

— Давай подождем хотя бы сорок дней, — пролепетала она, а сама уже потянулась к нему, даже не отдавая себе в том отчета.

В это время раздался звонок в дверь. Варя пошла открывать.

— В глазок посмотри! — крикнул ей вслед Вадим.

Варя посмотрела. У двери стояла ее свекровь, мать покойного мужа. Не открыть было нельзя, а открыть… Она на цыпочках вернулась в комнату, лихорадочно стала одеваться, а между тем зашептала на ухо Вадиму:

— Быстро оденься, сядь на кухне, застегнись на все пуговицы и сделай зверское лицо. Пришла моя свекровь, так что ничему не удивляйся.

Он кивнул, быстро пробежался пальцами по пуговицам рубашки и сел с невозмутимо-суровым лицом. Это было не так-то легко, потому что он слышал, как оживленно говорила с матерью покойного Варвара.

— Здравствуйте, Аглая Вениаминовна!..

Надо же, Аглая. Вадим думал, что это имя давно забыто и теперь им детей не называют. Впрочем, ей же лет шестьдесят, так что она из другого времени.

— Как хорошо, что вы пришли! А то я не знаю, что и делать. Этот мужик… он уже второй раз приходит. У него расписка, представляете, на пять тысяч долларов.

Та, которую звали Аглаей — отчество ее Вадим как-то не запомнил, — ворвалась в кухню, где он сидел, и потребовала:

— Могу я взглянуть на эту расписку?

— Не можете, — проговорил он сурово, почти не открывая рта — так получалось впечатляюще. — Вы к ней не имеете никакого отношения.

— То есть как это не имею? — вскинулась та. — Если вы утверждаете, что расписку написал мой сын…

— А-а, так вы мать Бориса Будилина? И вы хотите отдать долг вместо Варвары Михайловны?

Варина свекровь такого поворота не ожидала и смешалась.

— У меня нет таких денег.

— Тогда о чем мы можем говорить?

— Я хочу убедиться, что расписка подлинная.

— Неделю назад ваша невестка уже исследовала ее на подлинность — пардон, чуть ли не обнюхивала — и вынуждена была признать, что она написана рукой вашего покойного сына.

— Варя, вызывай милицию, — распорядилась Аглая Вениаминовна.

— И что мы им скажем?

— Что этот молодой человек — рэкетир!

— А когда он предъявит расписку? — Варя уже жалела, что начала этот спектакль. Опять она не учла, что свекровь — женщина по природе скандальная и может разойтись так, что и вызванная милиция ее не утихомирит. — Она же нотариусом заверенная.

Вадим тоже почувствовал, что от Аглаи просто так не отвяжешься. Потому он гордо встал и прошел в коридор. Не спеша надел куртку, зашнуровал ботинки и сказал, уже взявшись за ручку двери:

— Напрасно, Варвара Михайловна, вы вызвали себе на подмогу эту женщину! Деньги все равно придется платить. Учтите, я подожду еще три дня и подам на вас в суд!

И он прикрыл за собой дверь.

Варвара посмотрела на свекровь — зачем-то же она явилась.

— Понимаешь, доченька, — залепетала та, — я хотела с тобой поговорить… Наверное, Боренька делился… Он обещал дать мне денег — взаймы, конечно, — на стиральную машину… Он говорил, что снимет с книжки. А мы потом отдадим…

— Но у нас нет книжки, — удивилась Варвара. — Ну, то есть у Бориса, может, была, но он мне о ней не говорил. Я посмотрела в документах, ничего не нашла.

— Ты хочешь сказать, что все деньги, что мой сын зарабатывал, неизвестно куда подевались?

Варя растерялась. Никогда прежде ей не приходилось говорить со свекровью о деньгах, а теперь… Она даже не знала, как себя вести.

— Комбинат, где Боря работал, выделил мне деньги. Четыреста долларов. Я могу дать вам триста. Вас устроит?

— Конечно, устроит, Варенька! — сразу расцвела свекровь. — Я знала, что ты добрая девочка. А то, веришь ли, я даже расстроилась: ну вот, думаю, теперь до самой смерти на старой «Вятке» стирать придется. А подруга купила «Ардо», не нахвалится. Маленькая, беленькая, стирает бесшумно — никаких тебе хлопот… У меня немного накоплено, я к твоим добавлю и куплю…

Она говорила и говорила, и смотрела жадными глазами Варе вслед — та пошла, чтобы взять деньги из куртки, не искать тот конверт. И достала четыре сотенных купюры на всякий случай.

— Вам точно трехсот хватит? — спросила она, но свекровь, хотя и с трудом, отвела взгляд от последней сотенной купюры и кивнула.

— Хватит, хватит, — стиснув зубы, проговорила она, почему-то пихая деньги за пазуху. На свекровь это было вовсе не похоже.

— Кофе или чайку попьете? — предложила Варя.

Но свекровь заторопилась, словно боясь, что Варя передумает и отберет у нее доллары.

— Побегу я, а то совсем уж темно… Ты что с машиной-то решила делать?

— Похожу на курсы вождения. Научусь ею управлять.

— Вот и правильно, — сказала свекровь, но это прозвучало у нее фальшиво.

Неужели и на машину родственнички глаз положили? Варя закрыла входную дверь и позвонила на сотовый телефон Вадиму.

— Вадик, ты далеко?

— Я всегда рядом с тобой, — весело отозвался он.

— Нет, я серьезно.

— И я серьезно. Хожу вот по двору, поглядываю на твои окна и курю.

— А почему я никогда не видела, чтобы ты курил?

— Потому что я делаю это крайне редко. Только в минуты сильного душевного волнения.

— А сейчас-то чего ты волнуешься?

— По двум причинам. Во-первых, я оставил тебя на растерзание Аглае.

— Ничего, обошлось, она не очень сильно меня истерзала.

— Ты от нее откупилась?

— В самом прямом смысле… А во-вторых?

— А во-вторых, я думаю, неужели ты выгнала меня на улицу, как бездомного пса, и теперь даже не пустишь погреться?

— А ты замерз?

— Еще как! Я даже зашел в магазин и купил бутылочку армянского коньяка. И лимон.

— И теперь будешь пить его в одиночестве?

— В твоем подъезде, сидя на грязной, заплеванной лестнице…

— Ладно уж, заходи.

— Думаешь, больше никто не придет?

— А мы никому больше не откроем.

— Уже иду!

Кстати, в первый момент, когда свекровь заговорила о деньгах, Варя не вспомнила о пяти тысячах, полученных за фотографии. Только потом, когда они оговорили сумму, подумала, что могла бы дать больше, но отчего-то дрогнула рука. Неужели деньги так быстро портят человека?.. Интересно, если бы свекровь могла об этом узнать, на что еще она бы попросила у Вари деньги?

Вадим позвонил в дверь. Она теперь даже звонок его могла отличить от звонка других людей. Он только касался пальцем кнопки и сразу отпускал. Уж не придумывает ли Варя, что он вообще какой-то особенный?

— Что хотела твоя… бывшая или нет… родственница?

— Чтобы я дала ей денег на покупку стиральной машины.

— Что ты говоришь! — удивился он. — Понятно, когда ты пеняла мне на спешку, с которой я пришел к тебе за деньгами. Но ведь она — мать погибшего.

— Аглая Вениаминовна решила, что чем больше времени пройдет со дня смерти сына, тем меньше я буду ощущать связь с прежними родственниками. Вот и решила поторопиться… Ты предупредил маму, что не придешь сегодня ночевать?

— Предупредил, — сознался он.

— А если бы я тебя не вставила у себя?

— Тогда бы я вернулся домой и сказал, что моя девушка срочно улетела в Турцию.

— В Турцию? Но зачем?

— Оптовик по неизвестной причине задержал отправку партии белья.

— Женского или мужского?

— Постельного.

— Значит, ты представил меня как продавщицу?

— Как владелицу небольшого частного магазинчика.

— А вообще ты не находишь, что у нас с тобой странные отношения? — заговорила Варя, слегка отстраняясь от страстного жеста, с которым Вадим к ней потянулся.

— Странные в чем? В том, что мы с тобой друг другу нравимся… как я надеюсь?

Стоило ему выпустить Варю из своих объятий, как он опять стал бояться слова «любовь». Бояться — в том смысле, что считал грехом произносить его всуе.

— Надеешься на меня или на себя?

— Варюша, ну какая тебя муха укусила? Ты как будто нарочно меня заводишь. Хочешь, чтобы я с тобой спорил, проявлял самые худшие стороны своей натуры?

— А они у тебя есть?

— Как и у всех людей.

— Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — сказала Варя, с удивлением отмечая откуда-то появившееся раздражение. От этого она даже почувствовала некий озноб. — Залезть в постель, укрыться двумя одеялами, так, чтобы даже жарко стало. Мне, кажется, никак не удается согреться. Как будто кусок той самой сосульки, которая круто изменила мою жизнь, попал мне прямо в сердце. Помнишь сказку «Снежная королева»?

Конечно, ей опять показалось! Например, что она гораздо больше хочет чувствовать рядом с собой Вадима, чем он ее. Что она скучает, когда он уходит, хотя никак за это время не могла бы к нему привыкнуть — ведь они знакомы так недолго…

— Это ничего, — сказал он, все-таки прижимая ее к себе, как и хотел. — Я тебя согрею. Вернее, предлагаю согреваться вместе, потому что теперь мне кажется, что я и сам много лет прожил с таким же, как у тебя, кусочком льда в сердце.

 

Глава двадцать четвертая

Обоим не спалось. Они немного устали от той страсти, с какой в последнее время тянулись друг к другу. Вернее, от силы этой самой страсти. Причем, с точки зрения обоих, их любовь совсем не походила на ту, которую они себе прежде представляли. И каждый, наверное, не смог бы объяснить кому-то, ПОЧЕМУ вдруг это чувство так одновременно вспыхнуло в них обоих… Неужели так бывает? Или так и должно быть?

— Вообще-то раньше я в любовь не верил, — говорил ей в самое ухо Вадим, в то время как Варя легкими поцелуями касалась его груди, будто утверждая свои права на этого мужчину.

— Ты говоришь это в прошедшем времени, или мне показалось? — лениво поинтересовалась она, потому что за несколько мгновений до этого он продемонстрировал ей совсем другое.

— А теперь я почему-то боюсь произносить это слово вслух. Мне кажется, что оно как будто птица, вылетит у меня изо рта — и потом ищи-свищи.

Варя тихонько рассмеялась, ведь совсем недавно это слово он ей-таки сказал. Не побоялся.

— Хорошо, ты и не говори. Просто привыкай к нему.

— Привыкать? — удивился он.

— Ну да, пусть оно в тебе прорастает, а я буду слушать твое сердце — вот так — и по стуку определять, насколько этот росток в тебе подрос.

— Фантазерка!.. А в тебе этот росток есть?

— Он такой же хрупкий, как и у тебя, — вдруг серьезно сказала Варя. — И я тоже буду взращивать его очень осторожно. В тебе семя может не завязаться, а во мне оно все равно будет расти… А еще я рада, что кое-чем от тебя все-таки отличаюсь.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он все еще не верил ее словам.

— Я знаю наверняка, что если в тебе росток увянет… Все может быть, я тебя не стану в этом винить. Я вполне заурядная женщина и, наверное, не имею особых достоинств, чтобы претендовать на любовь мужчины, но у меня есть главное…

Он хотел запротестовать и рассказать Варе, какая уйма в ней достоинств, но почувствовал, что сейчас перебивать ее не стоит.

— И что это — главное?

— Я могу оставить тебя в себе. Вернее, твою волшебную семечку, так что через некоторое время смогу произвести на свет маленького мальчика. Или девочку. Странно, но прежде я этого не очень хотела. То есть вначале очень хотела, но Борис меня отговорил, предложил подождать, а я особенно и не сопротивлялась его нежеланию иметь детей, но теперь… Я вдруг почувствовала в себе силы, понимаешь? Я хочу родить ребенка, и никто мне не помешает это сделать. Пока я жива…

— Что ты такое говоришь — жива! Мы с тобой будем жить очень долго.

— Возможно. Но я больше не хочу откладывать свою жизнь на потом. Я глупая, да?

— Ты — удивительная. Ты — лучшая женщина на свете. И я хочу жениться на тебе.

— Но мы… Но я… Так получилось, что я невольно тебя поторопила, да? Просто я не предохраняюсь. Прежде я пила противозачаточные таблетки, а теперь — нет. Потому я говорила сейчас не только для тебя, но и для себя. И поняла, что больше никто меня не остановит.

— Но я и не хочу тебя останавливать! Я счастлив от того, что ты решила родить. Представляю, как обрадуются мои родители!

— Родители. А ты?

— Я и говорю, что хотел этого еще тогда, когда мы с тобой пахали тот, соседний с артемовским, участок. Когда я сказал тете Лизе, что у нас с тобой есть ребенок. Я вдруг так живо себе его представил… Такой белоголовый мальчишка…

— С твоими глазами, — улыбнулась Варя.

— Но пока… Знаешь, я решил уйти из банка. Поищу работу более высокооплачиваемую. Компьютер я знаю, машину вожу, вот только английский язык — мое слабое место.

— А тут я тебе помогу.

— Что, ты знаешь английский?

— На меня не похоже, да? Я еще в школе поняла, что мне это необходимо. Тогда было не слишком много переводной литературы по обучению работе на компьютере, потому я стала техническую литературу читать в подлиннике. И еще курсы английского языка окончила. Родители, спасибо, помогли, выделили на это деньги от продажи свиньи.

— Значит, у тебя свинское знание языка… Извини, глупая шутка.

— Я не обиделась. Чего можно ожидать от простого охранника?

— Не простого — бригадира смены.

— Чего можно ожидать от простого бригадира?

— Ах ты хулиганка!

Варя немного побарахталась в объятиях Вадима, но он выпустил ее, видимо, кое-что не давало ему покоя.

— Извини, но ты работаешь в маленьком издательстве, получаешь четыре тысячи…

— А ты работаешь охранником, получаешь шесть… разве это намного больше?

— Вот и встретились два пенька, только не обижайся, которые сидели, куда их ткнули, и не думали о том, чтобы попытаться изменить свою жизнь.

— Наверное, это боязнь перемен. Как у других — клаустрофобия.

— Даже не только перемен. А боязнь того, что желаемого не достигнешь, а станет еще хуже. Боязнь риска. Вроде лучше сидеть и не чирикать. Самая натуральная перестраховка.

— Тогда получается, что мы с тобой как бы друг друга поддерживаем.

— Тебе это не нравится?

— Очень нравится. Мы с тобой как два минуса, которые при умножении дали плюс.

— Да, интересное мышление у математиков. Прежде я вовсе не считал себя минусом.

— И у юристов не хуже… Вадик, у тебя замечательно получается меня успокаивать, помоги еще раз: мне так не хочется идти завтра на встречу с женщиной Бориса, просто жуть!

— Я же говорил тебе — пойдем вместе.

— А если у тебя не получится отпроситься с работы?

— Куда они денутся! Не станут же удерживать меня силой. Ты опять назначила встречу в кафе «Три богатыря»?

— Нет, она не захотела в кафе, это-то меня и смущает. Мол, подъедет на машине, в ней и поговорим. В половине десятого. Ты успеешь?

— Успею. А чего вдруг ты забоялась? На встречи с мужчинами ходила, и ничего. Со мной, например, таким крутым.

— А ты еще и пугал бедную женщину.

— Пугать-то пугал, а напугать не смог!

— Я отчего-то уверена, что и баба эта поведет разговор о деньгах. Такое впечатление, что покойный супруг взял в долг у целого города. Только для чего? Может, он яхту купил? Или производство какое-нибудь?

— Что толку гадать? Давай закрывай глазки и спи. Завтра все узнаем. Ты, Варежка, нетерпеливая, как ребенок.

— Нет, если и она потребует денег, я не выдержу.

— Я тебе не выдержу! У нашего Левы должна быть здоровая спокойная мать.

— Ты прав, — она потерлась носом о его плечо, — я спокойна. И я здорова… А насчет денег ты не переживай. Помни, в крайнем случае у меня есть сколько-то тысяч баксов, которые отдаст Артем как разницу от продажи дачи… Ими можно, в конце концов, отдавать долги.

— А меня ты в расчет не берешь? — поинтересовался Вадим. — Не сомневайся, я смогу заработать, теперь мне есть ради кого поднапрячься.

— А раньше?

— Раньше я копил деньги для себя. Для самостоятельности, что ли. Не до седых же волос жить с родителями. И мне тоже очень хотелось детей, для которых и понадобится квартира…

— Правда?

Варя так обрадовалась, словно прямо с утра они могли пойти в магазин и выбрать себе приглянувшегося младенца.

Вадим уже заснул, а она все лежала и улыбалась в темноте. То, что произошло с ней, не вписывалось ни в какие рамки и условности. Она думала, что и второй брак, как первый, будет складываться постепенно. Вначале некоторое время она поживет с будущим мужем в гражданском браке, они приглядятся друг к другу, но чтобы так быстро…

У нее мелькнула мысль: а что скажут люди? Не успела одного мужа похоронить, а уже второго привела.

Но откладывать свою жизнь ей не хотелось. Вадим сделал предложение, и она согласилась…

Вот что! Эту квартиру надо продать. Даже странно, что эта мысль не сразу пришла ей в голову. Продать и купить где-нибудь совсем в другом районе. Если добавить к тому, что она получит за продажу этой квартиры, деньги Вадима, они могут купить даже четырехкомнатную. Ведь у них будет двое детей. Не меньше. Каждому ребенку — по комнате. Пусть они привыкают к простору с самого детства…

Так с улыбкой на губах она и заснула.

— Как твое настроение? — спросил ее утром Вадим. — Не передумала за меня замуж выходить?

— Не передумала. И даже кое-что надумала. А что, если переехать отсюда на какую-нибудь другую квартиру?

— Молодчина, Варюха. Это был бы выход. Не звонили бы знакомые Бориса. Не приходили в гости те, кого бы ты не хотела видеть. Давай заглянем сегодня в фирму по продаже недвижимости или ту, что строит дома.

— Кажется, я слышала такое. Есть фирмы, в которых старая квартира идет как бы в зачет новой. Ну, ее оценивают, и если ты с оценкой согласен, доплачиваешь энную сумму и получаешь то, что хочешь…

Она говорила и говорила, потому что старалась не думать о том, что буквально через час ей предстоит не слишком приятная встреча.

Напрасно Варя себя убеждала, что женщина может вовсе не говорить о деньгах и у нее к Варваре самое обычное дело, но в голову упорно лез рассказ Пампусика о якобы жене, с которой Борис шел по городу в обнимку, ни на кого не обращая внимания. С Варварой он никогда так не ходил.

Уж не ревнует ли она к покойному? Наверное, это не ревность, а задетая гордость. Быть женой человека, который не слишком тебя любил, не слишком ценил и даже в планах на будущее, кажется, тебя не учитывал…

Она покормила Вадима завтраком. За столом он подмигивал Варе, рассказывал какие-то анекдоты, пожимал руку, а она была словно мороженая рыба, никак не могла обрести в отношениях прежнюю легкость.

Наконец он устал от тщетных попыток вывести ее из ступора.

— Уже и я начал беспокоиться, что там за мадам Вонг назначила тебе встречу.

— Хочешь сказать, женщина-мафиози?

— Это ты хочешь так сказать. Что-то же тебя в разговоре с ней насторожило.

— Насторожило. Властность и авторитарность. Эта женщина привыкла командовать и, возможно, назначила себе самую высокую цену…

Варя опять отдала Вадиму ключи от машины и сказала:

— Ты больше мне их никогда не возвращай, ладно? Разве что ненадолго, когда научишь меня водить, и иной раз, когда мы поедем к кому-нибудь в гости, а ты захочешь выпить рюмочку-другую, я повезу тебя домой…

Он не дал ей договорить, а поцеловал так крепко, что Варя едва не задохнулась.

— Проводить тебя до гаража? Не заблудишься?

— Нет! Этот гараж я запомню на всю свою жизнь.

Вадим ушел, а Варя стала собираться, хотя было всего половина девятого утра и до встречи с незнакомкой оставался целый час. Она же обещала ждать у подъезда. Выходит, адрес прекрасно знает, а иначе бы спросила.

Даже странно, что Варвара так волнуется. Что она думает — произойдет встреча двух самок, одну из которых самец предпочел другой? Так теперь это уже не имеет значения. Или боится узнать о чем-то очень плохом, о чем прежде и не подозревала? Но разве может Варю после всего случившегося что-то удивить?

И вообще, о чем речь? Ведь у Варвары теперь есть мужчина… человек, с которым она хочет связать жизнь… Пусть уж все, кто был в той ее прошлой жизни, так в прошлом и останутся.

Опять те же весы. На одной чаше уязвленное самолюбие Варвары Михайловны, на другой — предложение Вадима, которое посреди ее волнения как бы обесценилось. Совсем она спятила, что ли? Перестала поспевать за событиями своей жизни. Слишком долго просидела сиднем, точно зная, что случится в каждый последующий ее день, а что — нет.

Если бы Вадим мог знать, о чем Варя сейчас размышляет, он, пожалуй, задумался бы, прежде чем повторить свое предложение насчет женитьбы.

Между делом она позвонила на работу и сказалась больной.

— Ты хочешь уйти на больничный? — забеспокоилась директриса.

— Ну да, сегодня я пойду к участковому врачу…

— Да Бог с ним, с больничным! — вскричала та и спросила почти заискивающим тоном: — А завтра ты не сможешь выйти? У нас же газетный день.

— Вообще-то у меня болит горло, — на ходу стала выдумывать Варвара. — Но если я попарю ноги и сделаю на ночь компресс…

— Займись, пожалуйста, своим здоровьем, дорогая! — опять завела песню начальница. — Если ты завтра выйдешь, я тебе премию выпишу.

Варя не верила своим ушам: что делается! А ведь прежде она не только никогда не прогуливала, но и на больничный ни разу не уходила. Нет, в связи с происходящими событиями она приобретала не только хорошие привычки, но и явно плохие. Врет и не краснеет!

Правда, почти тут же она о своих сомнениях позабыла, потому что помнила только одно: ей предстоит свидание с любовницей Бориса!

И так себя взвела, так разволновала, что не заметила, как пролетело время, и выскочила из дома за две минуты до назначенного часа. Благо предстояло всего лишь спуститься к подъезду.

Она не знала, какова собой ТА женщина, но отчего-то сразу поняла, что это именно она.

Прежде всего она сидела за рулем роскошной серебристой иномарки, приоткрыв заднюю дверцу машины. И Варе даже издалека было видно, какая шикарная у нее шуба. Она было привычно подумала, что у нее такой никогда не будет, но тут же спохватилась: да она сможет купить себе несколько таких шуб!

Ишь, заднюю дверцу открыла. Не хочет, чтобы Варя садилась рядом? А ей, между прочим, не больно и хотелось!

Она не спеша подошла к машине, и незнакомка едва кивнула ей.

— Да, это я вам звонила. Садитесь.

Волосы у нее оказались черными, гладко причесанными, а беломраморное лицо высокомерным и бесстрастным. Шуба женщины была небрежно распахнута, и в ее вырезе поверх тонкого белого пуловера светился бриллиантами изящный крестик. Даже непосвященному становилось ясно, что эта женщина из того круга людей, которые могут позволить себе и бриллианты, и иномарки, и дорогие шубы.

Да, Варваре не понадобилось много времени, чтобы все это рассмотреть. И понять Бориса, как бы это ее саму ни задевало.

Достаточно было познакомиться поближе с его мамой Аглаей Вениаминовной. Той, которая из кожи вон лезла, чтобы хоть внешне выглядеть не хуже других. А перед такими, как эта фифа, она благоговела. Женщина выглядела явно «удачной».

Не отличался от мамаши и сынок Борис. На Варе он женился потому, что считал ее ровней. А ЭТУ он небось возвел на пьедестал. И Варя не удивилась бы, узнав, что и крестик, и эти меха куплены ей не кем-нибудь, а покойным мужем Вари.

Наверное, знаки внимания эта женщина принимала без особого восторга, как само собой разумеющееся. И говорила небрежно: «Благодарю тебя, дорогой, ты очень мил».

Но могло быть и так, что женщина сама слепила этот образ. На публику. И более проницательные люди, в число которых Варвара не входила, заметили бы театральность ее манер, искусственность образа женщины богатой и утонченной.

А вот она Варю не рассматривала, а всего лишь скользнула по ней равнодушным взглядом и с дежурной улыбкой давала ей рассмотреть себя, как королева держит паузу, чтобы придворные в полной мере могли осознать ее величие…

Варя вздрогнула, потому что неслышно подошедший сзади Вадим шутливо подтолкнул ее вперед торсом: мол, чего застряла, садись! И сам безо всякого спроса открыл дверцу и сел на переднее сиденье.

Остолбенение Вари прошло. Она слегка коснулась его плеча рукой в благодарность за то… за то, что он есть, и все!

— Виктория Дмитриевна? — спросила ее Варя; она решила бить наверняка. В крайнем случае можно просто извиниться за ошибку.

Брови женщины на мгновение взметнулись вверх.

— Вот оно что, вы даже знаете, как меня зовут!

Ай да Варвара, ай да молодец! Логик, да и только. Чему не научишься под влиянием обстоятельств. Правда, Виктория, как видно, не привыкла отдавать пальму первенства в чужие руки. Потому она с высокомерным удивлением молча взглянула на Вадима.

— Вы не будете возражать, если при нашем разговоре будет присутствовать мой друг Вадим? У меня от него нет секретов.

— Пожалуйста. — Виктория — еще называть ее по отчеству! — слегка приподняла узкое плечико. — Я вообще-то предпочитаю по возможности вести дело не с женщинами, а с мужчинами. Они куда большие реалисты.

На этот раз она послала Вадиму кокетливый, но строго дозированный взгляд. Мол, более прочувствованного ты пока не заслужил. Попробуй, может, добьешься большего.

Варвара даже глаза прижмурила от ее бесцеремонности. Виктория, похоже, никогда времени не теряла. И с окружающими не слишком считалась. Даже походя могла ухватить то, что ей вовсе не принадлежало.

— Мне придется ненадолго отвлечься от причины моего появления здесь, — заговорила Виктория, — и сообщить вам, судя по всему, уже не секрет: мы с вашим мужем были знакомы много лет и, надо сказать, его внезапная смерть смешала кое-какие мои планы… Я собираюсь ехать в Париж, у меня куплен тур, но денег… их оказалось недостаточно для такой поездки. Возникли временные материальные проблемы.

«Что такое? — мысленно подивилась Варя. — Неужели любовница Бориса собирается занять у меня деньги на свою поездку?»

— Мы с Борисом оба любили серебряные вещи. Понемногу у меня образовалась очень неплохая коллекция…

Как раз в это время она встретилась взглядом с Варей, и кончики ее губ изогнулись в понимающей усмешке.

— О нет, я не собираюсь просить у вас взаймы! Хотя, думаю, муж вас вполне обеспечил. Свои деньги, к сожалению, он у меня не хранил.

Виктория полезла в сумку и вынула резную, на вид серебряную, коробочку и открыла ее перед Варей и Вадимом.

Варя мысленно ахнула от восторга при виде содержимого коробки. Внутри ее на красном бархате в специальных гнездах лежали изящные шахматные фигурки, тоже на вид из серебра, украшенные каждая довольно крупной серебряной маковкой несколько более темного цвета, которая вовсе не портила вид фигурки, а как бы придавала ей некую значительность.

— Какие красивые! — все же вслух сказала она.

— Коллекционеры, думаю, согласились бы с вашей оценкой, — кивнула Виктория. — Конечно, это не Фаберже, не какой иной раритет, но в Новосибирске живет мастер, который изготавливает такие вот вещицы. Я хочу за них тысячу долларов.

— Тысячу долларов? — переспросил Вадим.

Виктория снисходительно взглянула на него.

— Конечно, они стоят минимум в два раза дороже, но я спешу. Сдавать их в комиссионку — долго ждать, пока их продадут.

— А почему вы думаете, что эти фигурки могут меня заинтересовать? — с некоторым возмущением поинтересовалась Варя.

— А разве вам не хочется иметь дорогую вещь как память о вашем погибшем муже?

Выйти из ее шикарной машины, хлопнув дверцей? Но что-то удерживало Варю на месте. Что-то в происходящем было такое, что могло бы оставить за Варварой последнее слово. И это вовсе не отказ купить фигурки, а небрежное согласие их купить. В конце концов, у Вари никогда не было таких дорогих вещей. Как, вероятнее всего, и у Вадима.

— Хорошо, — заговорила Виктория, по-своему понимая ее молчание. — Я добавляю к ним шахматный столик.

— Тоже серебряный? — спросила Варя.

— Нет, конечно, деревянный, но он с инкрустацией. Очень изящен. Мы его подбирали специально…

Варю опять неприятно кольнуло ее «мы», но она сделала вид, что ей все равно.

— Столик у меня с собой, в багажнике. Теперь-то, без шахмат, он мне вряд ли понадобится.

Варя посмотрела на Вадима.

— А ты что о таком приобретении думаешь? — И добавила совсем тихо: — Деньги у меня с собой.

Он отреагировал моментально. Только что сосредоточенное, его лицо расплылось в улыбке. Он подмигнул ей залихватски и выпалил:

— Мы берем ваши шахматы! Раз уж они со столиком.

На мгновение лицо Виктории потеряло уверенность, она, наверное, уже жалела, что предложила Варе купить шахматы. Думает небось, что им не оценить, какая вещь перед ними! Но тут же собралось в привычную маску.

— Вы хотите сказать, что взяли с собой деньги? — спросила она.

Наверное, подумала, что далеко не каждый российский гражданин носит с собой штуку баксов. Значит, она продешевила? Виктория даже протянула было руку к коробке, но тут пальцы ее дрогнули и завершили движение совсем не тем жестом. Виктория вынула ключ из замка зажигания и сказала Вадиму:

— Пойдемте вынем из багажника столик.

Сама бы вынула! Можно подумать, он такой уж неподъемный… Варя достала из сумочки деньги и отсчитала тысячу долларов. А потом тоже вышла из машины.

— Вы всегда носите с собой доллары? — все-таки не удержавшись, спросила ее Виктория.

Несмотря на невозмутимость, написанную на ее лице, Варя прочитала на нем то, что и думала: Виктория поминала недобрым словом покойного, который наверняка не был так щедр, как ей хотелось. Хотя вряд ли ее устроила бы любая сумма. Варе казалось, что эта женщина ненасытна.

А может, Борис и говорил ей правду о том, как он держит жену в черном теле, выдавая ей на хозяйство сущий мизер. По крайней мере в процентном отношении от своих доходов. И только теперь Виктория в его словах усомнилась…

Значит, мифическое богатство покойного мужа Вари не подтверждается и этой женщиной, которая, как считала она, знала о доходах Бориса куда больше ее самой. Но она все же решила удовлетворить любопытство Виктории.

— Нет, обычно я с собой доллары не ношу, — сказала Варя, — но после смерти Бориса ко мне обратились уже несколько человек, которым покойный задолжал те или иные суммы. Я даже начинаю бояться, не придется ли мне продавать квартиру, чтобы расплатиться со всеми.

— Борис брал деньги в долг? — спросила Виктория полузадушенным голосом.

— Увы, — сказала Варя, пряча в сумочку коробку с серебряными фигурками.

Вадим нес под мышкой столик, а другой рукой слегка поддерживал Варю под локоть. Сегодня с утра опять подморозило и было достаточно скользко.

Варя не оглянулась уходя, но она отчего-то была уверена, что Виктория смотрит им вслед, не зная, что и думать.

 

Глава двадцать пятая

— Ну и зачем ты решил купить это серебро? — сказала Варя несколько более сварливым голосом, чем бы ей хотелось.

— Во-первых, это и в самом деле дорогая вещь, — невозмутимо отозвался Вадим.

— Еще бы! Штука баксов — это, между прочим, по самым скромным подсчетам тридцать тысяч рублей!

— Я в курсе, — кивнул он.

— А во-вторых? Ты не сказал, что во-вторых?

— Ты слышала такую поговорку: деньги идут к деньгам.

— Моя подруга Наташка говорит, что мужики идут к мужикам.

— Нет, эта поговорка мне не нравится, и нам она вовсе не подходит… Не перебивай. Не видишь, юрист думает!

— Ты впервые сказал о себе — юрист. А то все телохранитель да телохранитель.

— Я думал, тебя вдохновят мои мышцы и хорошая физическая подготовка, а ты какая-то несовременная девушка.

— Ближе к телу!

— Это мы сейчас, это мы пожалуйста!

— Вадим, прекрати, люди смотрят.

— Нехай завидують, — бодро проговорил он и горделиво огляделся, но руки — он положил их на талию Варвары — убрал.

— Слушай, давай сразу в-третьих, — просящим тоном сказала Варя.

— Давай, раз уж я все равно с работы отпросился, зайдем к тебе домой, сложим где-нибудь в углу свои приобретения, возьмем твой паспорт — мой со мной — и заскочим в загс.

— В смысле, подадим заявление?

— Правильно мыслишь.

— Прямо так сразу…

— А чего тянуть? Все равно нас не меньше месяца ждать заставят.

— Боязно мне что-то.

— А мне, думаешь, нет? Как вспомню тот огнетушитель и гараж, где я лежал, спутанный по рукам и ногам… брр, мурашки по коже!

— И несмотря на такие воспоминания, ты продолжаешь настаивать на загсе?

— Продолжаю. Я отчаянный.

— А потом ты на работу вернешься?

— Нет, я взял отгул на весь день. Мы сходим с тобой в кино, посмотрим «Пираты Карибского моря», а потом пойдем ко мне домой.

— К тебе домой, но зачем? У меня трехкомнатная квартира, где нам никто не будет мешать.

— Варежка, что я слышу, у тебя опять ЭТО на уме?

Варя покраснела и стукнула его кулаком по плечу.

— Я вовсе не это имела в виду.

— А что? Ты придумала что-то другое, чем мы еще не занимались?

— Ну, Вадик, ну постарайся хоть чуточку быть серьезнее.

— Ну, Варя! Разве не могу я тебя с родителями познакомить?

— Сегодня?! Нет, сегодня я не могу. Я не готова.

— А что тебе нужно, чтобы подготовиться? Речь выучить?

— Конечно же, время. Представь себе, что подумает твоя мама, когда узнает, что у меня недавно умер муж, а я уже за другого собралась!

— Неужели так важно… — начал было говорить Вадим, но Варя его перебила.

— Важно, — твердо сказала она, — ты даже не представляешь, КАК это для меня важно. Я хочу быть у твоей мамы любимой невесткой.

— Но у нее другой просто нет.

— Вот пусть и не будет!

— А зайти-то домой переодеться я могу?

— Можешь. Ты даже можешь взять с собой кое-какие вещи. Как будто ты едешь в командировку. А я подожду тебя в машине.

— Но загс-то у нас в этой связи не откладывается?

Он подозревает, что Варвара после всего может передумать?

— Загс не откладывается, — улыбнулась она.

Они и правда отвезли серебро со столиком к Варе домой. Столик в упаковке так и поставили в коридоре у стены, а коробку Варя сунула в пакет со старыми газетами, решив потом найти их первому с Вадимом приобретению место получше.

А потом они поехали в загс.

Народу там оказалось совсем немного — видимо, из-за буднего дня. Или пары, желающие соединить себя узами брака, ждали более теплой и солнечной погоды.

В кино Варя с Вадимом не пошли.

— У меня другая идея появилась, — сказал Вадим.

— Кажется, ты сегодня ими фонтанируешь.

— И не говори, твое присутствие влияет удивительно плодотворно на мой мир чувств. Давай сходим с тобой в ресторан.

— Давай, — согласилась Варя. — Но именно сходим.

Они поставили машину на платной стоянке и два квартала шли пешком.

— Я, знаешь, о чем подумала? — говорила Варя. — Исходя из твоей любви к русскому языку, если изобразить наше с тобой сегодняшнее общение в диалогах, то в конце моих фраз стоят одни вопросы, а в конце твоих — сплошь восклицательные знаки.

— То есть ты — личность думающая, а я — просто жизнерадостный идиот?

— Вадим, я не позволю тебе сомневаться в психической полноценности моего жениха! Любимого, между прочим.

— Иными словами, ты считаешь, что нам лучше вернуться домой, чем идти в ресторан?

— Вадик! — простонала она. — Этак можно превратиться в сексуально озабоченных… Нет уж, раз ты решил отметить подачу заявления, так и сделаем.

— Моя будущая жена — женщина умная и дипломатичная! Слышишь, на конце этой фразы я поставил самый жирный восклицательный знак.

Ресторан они не стали выбирать, а просто зашли в первый попавшийся со странным названием «Паук». Сели за столик и стали изучать меню.

— Посмотри, сколько стоит здесь обычная отбивная.

— Ничего, привыкай, — небрежно проговорил Вадим, — я собираюсь много зарабатывать.

— Вот даже как! — Варвара вгляделась в лицо будущего мужа. — Что с тобой происходит, любимый, ты меняешься на глазах!

— Считаешь, в моем облике появилось нечто авантюрное? — пошутил он, но Варя согласно кивнула, вполне серьезно.

Появилось. Как и в ней самой. Но…

— Послушай, Вадик, как бы я ни боялась тебя потерять…

— В самом деле? — Он порывисто схватил ее за руку. — Ты действительно этого боишься?

— Боюсь. Но все же хочу вернуться к тому, что продолжает меня волновать. Я не знаю, что в таких случаях делают другие люди, но это уже не смешно. Теперь ко мне домой свободно входит такой криминальный тип, как Ник Ник, и вообще я не могу просто открывать дверь, не взглянув в глазок… Ты уверен, что это были последние визиты? Взять хотя бы эту Викторию…

— Женщину-вамп?

— Считаешь, она похожа на вампира?

— Нет, что ты, — засмеялся он. — В начале прошлого века так называли роковых женщин.

— То есть — таких, которые обещают неземные страсти?

— Примерно. Но обещать это еще не значит давать. Наверное, такие женщины очень утомительны. Я всегда инстинктивно обходил их стороной.

— А я в какой-то момент почувствовала себя по сравнению с ней… простоватой, что ли.

— Заклинаю тебя! — с пафосом сказал Вадим. — Хочешь, даже на колени встану, только оставайся такой, какая ты есть… А насчет того, что ты за меня боишься, то это зря. Я хочу быть с тобой рядом и делить даже твои неприятности, в противном случае мы с тобой никогда не станем ПАРОЙ! Согласись, половина неприятности — это уже не так много, даже если это очень большая неприятность.

Получилось, что потихоньку они съехали в разговоре совсем на другой предмет и Варя так и не сказала всего того, что ее беспокоило.

После ресторана Вадим отвез Варю домой, а сам поехал на квартиру родителей за своими вещами. По дороге он думал, как станет объяснять матери, что он поживет у Варвары, пока они не продадут ее квартиру и не купят себе другую.

Откровенно говоря, его слегка царапало то, что большую часть в их будущий совместный бюджет вложит все-таки Варвара, но он успокоил себя, что, когда у них появятся дети, Варя будет сидеть дома, а он — зарабатывать деньги, чтобы их прокормить.

И вот, возвращаясь обратно, — к счастью, дома никого не было, и он просто оставил для родителей записку, — Вадим заметил у обочины голосующего мужчину, который стоял возле заглохшей машины.

В эйфории от предстоящих приятных для него событий — наконец он выбрал женщину, на которой захотел жениться, — Вадим чуть было не проехал мимо. Но потом, уже объехав, сдал назад. Он узнал мужчину — с Ильей Казаковым они учились в одной группе в университете.

«Мысль материальна», — утверждает его друг Константин. «На ловца и зверь бежит», — любит повторять его отец. Наверное, оба правы. Потому что Вадим захотел — и это желание стало чуть ли не материальным — найти себе работу, которая, во-первых, соответствовала бы полученному в университете образованию, а во-вторых, приносила деньги, на которые он мог бы прилично жить и содержать свою семью.

Вадим не очень-то разбирался в технике, но Илья вообще был в ней круглый нуль. По крайней мере прикрутить как следует отошедшую от клеммы свечу двигателя он не сообразил в отличие от Вадима.

Мотор заработал, но бывший однокурсник, как человек деликатный, прежде чем уехать, немного с Вадимом поболтал.

— Ты сейчас где работаешь? — жизнерадостно спросил Илья.

— В банке.

— Консультируешь?

— Охраняю, — грубовато сказал Вадим; сытый голодного не разумеет!

Но Илья вовсе не собирался от него отставать.

— У тебя что-то случилось? — стал допытываться он. — Ты же хорошо учился. А твою дипломную работу признавали чуть ли не кандидатской диссертацией.

— Ну и что же? — Вадим даже стал злиться: хорошо иметь папочку — известного адвоката. — Работодателям нужны были не теоретические выкладки, а практический опыт, которого у меня не было. Я даже поступил с горя в технологический институт, но в конце концов бросил.

— Ну, опыт приходит с работой.

— Вот ты и расскажи об этом тем, кто дает объявления и указывает: с опытом работы…

— Хочешь сказать, нон сум квалис эрам?

— А ты бы на моем месте не изменился? Квод потуи, феци!

— Не забыл, чертушка! Раньше ты добивался того, чего хотел, и нечего на меня злиться. Я знаю, о чем ты думаешь: хорошо ему рассуждать, имея такого отца… Ты прав, отец, так сказать, придал мне ускорение, но дальше, извини, я шел сам… И чтобы не быть голословным, теперь я предлагаю тебе свою помощь.

— Ты мне поможешь? Но почему?

— Грешно не помочь принципе поэтарум.

— Я уже давно не поэт.

— Хочешь сказать, ты отложил перо, надеюсь, на время? Никогда не поверю, что настоящий поэт может навсегда забросить поэзию. И она не приходит к тебе даже во сне? А я до сих пор вспоминаю:

Вадим был растроган.

— Откровенно говоря, я и сам уже забыл.

— Может, мои восторги и преувеличены, но поскольку я сам писать стихи не умел, мне казалось, что это чудо: вот так взять и написать что-то в рифму… Ну да соловья баснями не кормят. Возьми мою визитку. У тебя есть своя?

Вадим смешался, но тряхнул головой и вынул из барсетки визитку, где было написано — телохранитель.

— Ох ты! — присвистнул Илья. — Это не шутка, ты профессионал?

— Профессионал, — твердо сказал Вадим, — и говорят, неплохой.

— А в этом что-то есть — юрист-телохранитель. В общем, я почти нашел тебе работу. Для начала — четыреста баксов, а там — как сам распорядишься. Здесь на твой предыдущий опыт никто смотреть не будет, так что дерзай, покажи товар лицом. Кстати, ты еще не женат?

Вадим опять смутился: да что это с ним сегодня?

— Пока нет. А что, ты мне хотел и жену подыскать?

— Кусаешь руку, которая хочет тебя погладить. Я понял, хоть жены у тебя и нет, а невеста имеется, верно? Не забудь на свадьбу пригласить. Говоришь, любовь?

— А откуда ты…

— Да у тебя же на морде все написано! Но о работе я говорю серьезно, перспективная. И помни, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

Он утробно рассмеялся, усаживаясь в свою «вольво».

Вадим не спеша поехал следом. Правда, недолго. Илья мчался куда-то в центр, а Вадим на следующем перекрестке свернул направо.

Однако Вадим уже перестал удивляться событиям, которые потихоньку меняли его жизнь. Не прошло и месяца, а он уже собирается жениться, перейти на другую работу. То есть совершать действия, которые совсем недавно делать не собирался.

Варя. Варвара. Рокочущее имя. И девчонка ему под стать. Пусть она уже и не девчонка, но что-то сохранилось в ней наивно-чистое, откровенное… Правда, уж больно скора на расправу. Нет чтобы как-то предупредить, что она заметила слежку за собой, сразу взялась за огнетушитель. И тогда, когда их заперли в подвале…

Стоп! Что это он размышляет о своей будущей жене с точки зрения покупателя супермаркета? По одну сторону — достоинства, по другую — недостатки…

Лучше сразу сказать… Да, а почему он стесняется говорить Варе о своих чувствах? Если на то пошло, он и себя все время останавливает. Страшно ему, видите ли, размышлять о любви. Все оставил на грани предчувствия, каких-то животных ощущений. Человек, называется!

Он же любит Варвару, не так ли, иначе почему вдруг решил на ней жениться? А она? Тоже ведь ответила согласием… Все-таки он самому себе не изменил, опять после драки кулаками машет. Прикидывает что-то к носу…

А если пойти с другого конца? Хочет ли Вадим с ней расстаться? Нет, не хочет. Ему даже думать невыносимо о том, что она может выйти замуж за кого-нибудь другого. Значит, все же любовь?

Вдруг что-то будто кольнуло Вадима. Неизвестно откуда взялось это беспокойство, но он сразу прибавил газу, рискуя быть остановленным дорожной милицией. Тревога! Откуда-то в нем появилась тревога, и она росла, росла, еще немного — и он выскочит из машины, чтобы добежать к дому Вари пешком.

Машину Вадим уже привычно поставил у подъезда и взбежал по лестнице на ее третий этаж.

Дверь в квартиру Вари была приоткрыта, и, глядя на это безобразие, он ощутил такой болезненный толчок в сердце, что даже испугался: в голове его пронеслись самые ужасные картины, которые он только мог себе представить. Варю убили. Она сейчас лежит в квартире в луже крови, а в комнате все перевернуто вверх дном. Опять искали те проклятые деньги, которые якобы имелись у Бориса. А бедная девочка должна отвечать за эти нелепые слухи.

Но тут он услышал какие-то звуки, прислушался: рыдания. Если рыдает — значит, жива. Рывком распахнул дверь и ворвался в комнату.

Ничего не было разбросано, покалечено или сломано. Все было в том же порядке, какой Варя поддерживала в своей квартире. А сама она лежала на диване, уткнувшись лицом в диванную подушку, и горько плакала.

— Варя, — тихонько позвал он.

— Вадик! — Она вскочила и бросилась к нему, обильно орошая слезами его куртку.

— Что случилось?

— Опять кредиторы приходили.

— Ник Ник?

— Нет, это какие-то другие. Они занимали Борису семьдесят тысяч долларов, ты представляешь?! Долги растут в геометрической прогрессии…

— Они тебя били?

— Нет, что ты, и пальцем не тронули. Я сказала, что не знаю, куда он мог эти деньги потратить, и что у нас, кроме нашей квартиры, ничего нет. Они и говорят: чтобы завтра ее освободила! Мол, она не новая, но в центре города, с мебелью… И чтобы я ничего не смела отсюда брать.

— В каком смысле ничего?

— Они имели в виду — ничего из мебели. Мол, если он куда-то деньги спрятал, то они найдут. Я сказала: даже свои вещи не брать? Они заржали: нам не нужны твои тряпки!

— Как же ты им дверь-то открыла? Я же говорил — смотри в глазок.

— Они стояли на лестнице и разговаривали. На меня вроде не обратили внимания, а когда я достала ключи и стала открывать дверь, они подскочили и втолкнули меня в квартиру.

— Я почувствовал, что ты в опасности. Мчался к тебе как на пожар. Знаешь, даже сердце разболелось, хотя я раньше его никогда не ощущал…

Она прижалась к Вадиму, обхватила его руками, и он погладил ее по голове, зверея при одной мысли о том, что он сделает с этими хмырями, которые так напугали его девочку.

— Когда они обещали прийти?

— Завтра утром, часов в девять.

— А до утра у нас еще есть время, как ты думаешь? — Вадим приподнял ее подбородок и поцеловал в мокрые, солоноватые от слез глаза.

 

Глава двадцать шестая

И все-таки вещи Варя собрала заранее, хотя Вадим не советовал ей этого делать.

— Ты расписку видела?

— Они показывали. Издалека. Вроде почерк Бориса.

— Нотариусом заверенная?

— Нет. Но там, где подпись, отпечаток кровью большого пальца.

— Нагнали они на тебя страху, Варежка?

— Еще бы! Где же я теперь жить-то буду?

— Что-нибудь придумаем. Пока поживешь у нас. Все не так плохо, моя дорогая, поверь. Если жизнь доходит до самого худшего, она обязательно начнет поворачиваться в лучшую сторону.

Какой Вадим все-таки порядочный человек! Варя ожидала, что он расстроится, станет возмущаться, возможно… нет, она, конечно, старалась не думать о том, что он откажется от нее, но чем черт не шутит, когда Бог спит… Это хорошо, что она выходит за него замуж. Думала, богатой невестой, а на самом деле — бесприданницей… Минутку, но у нее же будут еще акции… И доплата за дачу… И…

— Шахматы ты им тоже оставишь?

— Еще чего! Они их даже не видели, как сунула их в пакет со старыми газетами, так в нем и лежат.

— Ну вот, станем голодать — будем продавать по одной фигурке, — пошутил Вадим.

— Смеешься, да?

— Пусть враги наши плачут!

В эту ночь они любили друг друга как-то по-особому нежно. Вадим, как ни странно, с облегчением: на фиг ему квартира, которую купил ее муж? И вообще ему ничего не надо, кроме самой Варвары.

А Варя потому, что вдруг поняла, что после слов Вадима перестала чувствовать величину своей потери — вмиг остаться без ничего! Она даже решила, что, как только уладит все документально с кредиторами, вернется на работу и напишет заявление на увольнение. И будет искать себе высокооплачиваемую работу. В конце концов, можно позвонить Кильке, он поможет. Все в один голос признают ее классным специалистом. Так что хватит плыть по течению!

Их разбудил звонок в дверь. Варя, глянув в глазок, шепнула:

— Те самые!

— Открывай, — спокойно сказал Вадим.

Двое молодых мужчин, не больше тридцати лет, вошли в квартиру.

— Ну как, собралась? — ощерился в ухмылке один и смолк, увидев Вадима.

— Мужик, а ты кто?

— Грузчик, — ответил тот.

— Ну грузи, грузи.

— Я же сказал, мебель вся останется здесь! — прошипел второй.

— А подушки, одеяла, постельное белье?

— Только после моей проверки.

— А я могу посмотреть расписку? — поинтересовался Вадим.

— Чего бы грузчику документами интересоваться? — усмехнулся один из кредиторов.

— Покажи ему ксиву, Серый, мы не какие-нибудь там отморозки, но и дарить семьдесят штук баксов кому ни попадя… Харя треснет!

Отчего-то расписка, даже не имея заверенной нотариусом печати, производила впечатление подлинной.

— А вы, случайно, не знаете, для каких целей Борис занимал у вас такие деньги?

— Нам это по барабану! — по-лошадиному мотнул головой Серый. — Через месяц обещал отдать, кровью расписался — нам было достаточно.

— Варя, ты пока складывай вещи, а я пойду на машину багажник прицеплю… Парни, могу я на вас девушку оставить?

— Можешь, — коротко ответил приятель Серого.

Варя пододвинула стремянку и сняла с антресоли ящик с инструментами. Вывалила их прямо на пол и стала складывать в ящик документы и фотографии под неусыпным наблюдением Серого.

— Слушай, Миха, — через некоторое время сказал он, — пойди чайник поставь, кофейку хлебнем, а то я позавтракать не успел. Кофе-то у тебя есть?

— Растворимый, — ответила Варя, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям: ей не было жалко вещей, которые она оставляла. Новый холодильник. Японский телевизор, новая стиральная машина-автомат… нет, машину было жалко. Когда еще она себе такую купит?

А как же упаковывать носильные вещи? Варя достала клеенку, купленную недавно по просьбе родителей на теплицу, и стала просто складывать на нее стопки белья и одежды. Оглянулась в растерянности: неужели это все ее вещи?

— Не слишком богатая жена у покойного, вы не находите? — спросила она у Серого.

— А и правда, — с некоторым удивлением отозвался тот. — Если Боря куда-то и вкладывал деньги, то явно не в квартиру и жену. Минуточку, а это что?

— Мое золото, — пролепетала Варя.

Подошел тот, кого звали Михой.

— Обычное рыжье. Дешевка. Не станешь же ты с ним возиться! Будильник мог бы своей жене и брюлики купить, жлоб!

— Все равно мы в прогаре! — сплюнул Серый. — Чтобы я кому-нибудь еще в долг давал!

Он подцепил пальцем золотую цепочку, подаренную Варе родителями на двадцатилетие.

— Это возьму. Анжелке презент будет.

Варя хотела сказать, что это память от родителей, но передумала. Родители еще, слава Богу, живы. Послушать ее, только золото и может быть памятью!

Однако как жестоко посмеялась над ней судьба! Совсем недавно Варя и подумать не могла, что останется даже без квартиры. Когда еще освободятся для нее эти акции! И будут ли они чего-то стоить?

Она швырнула на стопку вещей свой лисий полушубок и скосила на Серого взгляд.

— Кончай крысятничать, — хмуро бросил ему Миха, и тот отдернул потянувшуюся было руку.

Варя подумала, что вместе с мебелью остается посуда, хрусталь, но не стала об этом говорить, чтобы не нагнетать обстановку. Мужики и вправду не получали обратно своих семидесяти тысяч даже со всем содержимым квартиры, потому можно было ожидать от них раздражения и взрыва.

Она стала закатывать вещи в пленку и Миха, ворча, склонился над свертком, чтобы его перевязать. Тут, к счастью, вернулся Вадим.

— Можно нести? — спросил он у Вари, хватаясь за сверток.

Она кивнула, и он, крякнув, взвалил огромный узел на плечо. Варя положила ключи от квартиры на журнальный столик.

Потом взяла ящик с фотографиями и документами, надела куртку и повесила сумку, в которой с вечера лежали шахматы, через плечо.

Наверное, будь Серый один, он залез бы в ее сумочку и забрал и серебро, и оставшиеся четыре тысячи баксов, но, оглянувшись на товарища, лишь крякнул от досады.

— Погоди. — Миха протянул руку и взял Варю за плечо. — Сегодня к одиннадцати подойди на Стасова и Гоголя, к нотариальной конторе, оформим документы. Дурить не будешь? Смотри, у нас город небольшой, найдем, если свалить надумаешь.

— Не надумаю, — горько вымолвила она. — Надеюсь, больше за деньгами ко мне никто не придет?

Тот пожал плечами:

— Разве что Ник Ник. Боря вроде с ним о чем-то кашлял.

— Он уже был, — сказала Варя. — Удовлетворился дачей.

— Так, значит, у Борьки и дача была?

— Была, да сплыла.

— Не повезло тебе, — констатировал Миха, — не того мужа выбрала. Ну ничего, на ошибках учатся. В одиннадцать ждем.

Вадим уже поднимался по лестнице ей навстречу и без слов взял из ее рук ящик.

— Главное, столик цел. Я прихватил его, когда выходил. По вечерам будем с тобой играть в шахматы.

Варя жалко улыбнулась ему в ответ. Не получалось у нее быть мужественной до конца.

Наверное, ей требовалось время, чтобы привыкнуть к своему прямо-таки двусмысленному положению. Она ехала домой к Вадиму… как кто?

— Да не переживай ты так! — Он пожал ее безвольно лежащую руку. — Во-первых, у меня классные родители. Во-вторых, ты — официально моя невеста, а в-третьих, сейчас все равно никого нет дома, так что мы с тобой спокойно сможем позавтракать.

— Ах да, — спохватилась Варя, — ты же голодный!

— А ты?

— Я, наверное, тоже.

Она отвернулась, чтобы незаметно смахнуть набежавшую слезу. У нее наступило странное состояние. Про такое говорят: то плачет, то смеется.

Если сравнивать ее положение с положением, к примеру, Бориса, то у Вари было все хорошо. А в сравнении с положением ее же, но за неделю до дня сегодняшнего, то можно сказать, что у нее опять наступила жизненная катастрофа… Черная полоса.

— Крепкий чаек!

— Что ты сказал? — удивилась она.

— Я сказал, сейчас тебе поможет крепкий чаек. Конечно, у меня нет твоих трав…

— Ой, и правда, я же травы забыла! — Она горестно всплеснула руками, а Вадим засмеялся.

— Вот видишь, как все в жизни относительно. Потерять травы сейчас для тебя горе, а через несколько дней ты будешь этому смеяться.

— А что случится через несколько дней?

— Мы с тобой пойдем смотреть квартиру. Для начала возьмем однокомнатную, а потом постепенно будем увеличивать метраж. Знаешь, кажется, у меня наклевывается неплохая работенка.

— Телохранителем?

— Определенно эта профессия не дает тебе покоя. Нет, юристом. Должен же мой диплом себя наконец оправдать.

Он остановил машину возле пятиэтажного здания.

— Жилье у нас в старом фонде, зато потолки трехметровые. И комнаты тоже три. Так что мы с тобой не слишком кого-то стесним.

— Мы с тобой? Ты хочешь сказать, что мы с тобой будем жить в одной комнате?

— Конечно! Зачем же притворяться?

— А что скажет твоя мама?

— Варюха, ты запугана своей свекровью так, что собираешься и на мою мать все время оглядываться?

— Но она же ТВОЯ мать.

— Главное, чтобы у нас с тобой все было хорошо, ты не находишь?

Они вошли в квартиру, казавшуюся гораздо больше Вариной, и прошли по длинному коридору к комнате, которую Вадим назвал своей.

— Смотри, как мы здесь отлично разместимся. — Он положил узел с вещами на пол.

— Мне кажется, надо эту комнату обкатать.

Варя покраснела.

— Мы же совсем недавно, утром…

— У-у, когда это было!.. — Он притянул ее к себе и жарко дохнул в ухо. — Думаю, так ты скорее привыкнешь к своему новому жилью.

— Мы опоздаем к нотариусу.

— Мы даже успеем еще попить кофе. Кстати, про машину они не вспоминали?

— Нет. Может, не знали? Как считаешь, стоит ее продавать или нет?

— Конечно, не стоит. Я поездил на ней — машина в порядке. Еще послужит.

— Но гараж-то нам в любом случае не понадобится.

— Ты права, в том районе мы вряд ли купим квартиру.

— Значит, кое-что я все еще могу наскрести. Продадим гараж. У меня еще есть четыре тысячи долларов — остаток от тех, фотографических. Плюс кое-что — разницу, хотя мы и не обговаривали сумму, — доплатит за дачу Артем…

— Ты хочешь сказать, что нам может хватить на двухкомнатную квартиру?

— Вот именно. Полгода мы поспим на полу, а там и акции можно будет продавать…

— Перспективы неплохие, — важно сказал Вадим, помогая Варе снять через голову свитер. — За это тоже надо выпить… то есть я хотел сказать — слиться в экстазе.

И рассмеялся от легкого шлепка по губам, которым наградила его Варя.

Оставшейся части дня хватило на то, чтобы Варя официально лишилась квартиры, в чем ее поддержало на первый взгляд невинное замечание Михи:

— Я перетер конкретно кое с кем из пацанов, типа у кого еще Будильник мог занимать денег, никто больше не ответил. Можешь спать спокойно. Если есть где…

Это он так мрачно пошутил.

Наверное, кто-то из законопослушных граждан пришел бы в ужас: как так, просто взять и отдать квартиру? Неизвестно кому? А суд? А милиция?

Она сказала об этом Вадиму как раз тогда, когда они ехали к нотариальной конторе.

— Можно было бы от них отбиться, — задумчиво согласился он, — можно было бы даже попросить о содействии Папу Карло…

— Кто это? — спросила Варя.

— Так, один крутой дядька. Я мог бы на него выйти через ребят, с которыми работал, но, во-первых, ему бы пришлось немало денег отдать, а во-вторых, еще штраф за клевету на честных пацанов платить.

— А милиция?

— Что — милиция? Тебе угрожали?

— Требовали долг…

Но Варя и сама уже понимала, что расписка с кровавым отпечатком — это как черная метка у пиратов… То есть долг за покойного мужа надо отдавать. Хорошо, если она выйдет из этой передряги живой и невредимой. Вадим, между прочим, сделал то, что она бы с перепугу и не подумала сделать. Расписку Бориса его кредиторы сожгли, и, в свою очередь, Миха написал расписку о том, что никаких претензий к Варваре они не имеют.

То есть Серый пытался еще доказывать, что они недополучили свой долг, но Миха — кажется, в ответственных случаях последнее слово оставалось за ним — оборвал его:

— Девчонка отдала все, что могла. Без базара. Никто не виноват. Остальное дополучи с оттепели.

— С какой оттепели? — не понял тот.

— Которая сосульку с крыши спихнула, — хмыкнул Миха.

— Шутник! — насупился Серый.

Варя некоторое время пребывала в оцепенении, но теперь из ступора уже выходила быстрее. Как она пошутила сама с собой, сказывался предыдущий печальный опыт.

Опыт этот будто всколыхнул в ней что-то, прежде дремлющее. Может, инстинкт самосохранения? По крайней мере она не собиралась уйти в себя и пережевывать потери. Тем более что в результате всех пертурбаций она получила Вадима.

Перед ней опять возник образ проклятых весов. На одной чаше ее прежняя, с виду удачная жизнь, или, как она теперь считала, состояние анабиоза, на другой теперешняя ее жизнь с родителями Вадима.

Как ни боязно было приходить в чужую семью всего лишь с узлом вещей, но ничего не оставалось делать. Тем более что этот самый узел в квартире Рашиных уже лежал.

Она не знала, как Вадим объяснил родителям ее появление в их квартире, но с другой стороны, не так уж много времени оставалось до дня регистрации и все равно о Варваре ему пришлось говорить.

Незадолго до дня свадьбы наступил сороковой день с момента гибели Бориса, и Варя отметила его в доме Бориных родителей.

Свекровь никак не могла поверить, что Варя теперь осталась без жилья. Она все восклицала:

— Как же так? Не может быть!

Но не сделала и попытки как-то Варваре помочь. Не подумала предложить ей, например, пожить у них, в частном доме.

Варя не стала настаивать на том, что это вовсе не ее вина, но равнодушие бывших родственников все-таки ее задело.

Она понимала, что не время ей вот так скоропостижно выходить замуж, но не могла ничего поделать — ее потащили события. Точнее, она позволила им себя увлечь. И что бы изменилось в их с Вадимом жизни, отложи она день свадьбы? Так НУЖНО делать или так хочется?

Словом, она трепыхалась между «надо» и «хочу» и выбрала второе. И теперь оправдывала себя тем, что Будилины о ней не собираются заботиться, помощь свою не предложили, так что она может с легким сердцем вычеркнуть их из своей жизни.

Ну, может, и не с очень легким…

Пожалуй, только Варина мама побурчала:

— Ох, доченька, что люди скажут?

Однако когда Вадим с Вариным отцом ремонтировали крышу на их доме — она просела под тяжестью снега, — мать задумчиво сказала:

— Глаза у него, Варя, хорошие. Про Бориса ничего такого я тебе не говорила. Поздно было говорить. Ты ж тогда его к нам накануне свадьбы привезла.

— Как и теперь, — усмехнулась Варя.

Она не стала говорить матери и даже Вадиму, что забеременела. Она никогда не пользовалась тестом на беременность и в глубине души ему не доверяла. Ей казалось, что вот она растрезвонит всем про ребенка, а окажется, что у нее ничего и нет.

В конце концов она решила подождать пару недель и тогда обо всем Вадиму сказать.

 

Глава двадцать седьмая

За двадцать две тысячи долларов они купили двухкомнатную квартиру, и очень даже неплохую. Правда, она была не в центре города, как Варина прежняя, но зато очень хорошей планировки, с кухней двенадцать метров, двумя большими комнатами с отдельными входами и прямо-таки королевской лоджией, которую прежние хозяева застеклили и использовали как комнату.

Они купили недалеко от дома металлический гараж, и после свадебной церемонии у молодоженов осталось еще три тысячи баксов на необходимую мебель и косметический ремонт.

Новая свекровь к Варе привязалась. Пока невестка жила в их семье, женщины вместе готовили обеды, подолгу разговаривали на любую тему — у них оказались схожие взгляды на жизнь.

Варя теперь искала новую работу, а Вадим уже работал в какой-то крутой фирме по строительству жилья референтом директора и говорил, что надеется в самом недалеком будущем получить солидную прибавку к зарплате, так что Варя при желании может и не работать.

При этом он так подчеркивал фразу «при желании», так многозначительно посматривал на ее пока еще плоский живот, что Варя в конце концов не выдержала самой себе отведенного срока в две недели и как бы между прочим сказала Вадиму, что, возможно, у них будет ребенок.

В этот момент они клеили обои в большой комнате. Кстати сказать, дорогущие, с шелкографией, — Варя признавала себя консервативной и не соглашалась на другие передовые способы отделки стен вроде жидких обоев или мокрой штукатурки.

Вадим при ее словах бросил резать рулон, схватил Варю на руки, закружил и едва не уронил в ведро с клеем.

На выходные дни приехали Варины родители, отец на своей старенькой машине привез огромную связку «вагонки», и они с Вадимом стали обивать деревом лоджию — «для тепла».

Варя собралась красить окно в кухне, но мама отобрала у нее кисть и начала красить сама. А Варе сказала:

— Тебе вредно. Еще сомлеешь. Опять же ребеночка травить…

— А ты откуда знаешь? — изумилась Варя; о своей беременности матери она просто не успела рассказать.

— Сваха шепнула, — довольно расплылась мама и выгнала Варю из кухни. — Иди вон мужикам помоги. Может, какую досочку надо подержать. Да смотри, тяжелое не бери!

Словом, все у Вари с Вадимом складывалось прекрасно, все были всем довольны… кроме самой Вари.

То есть она ни минуты не пожалела о том, что вышла замуж за Вадима. Она любила своего мужа, и его родителей, и весь свет, но что мешало ей спокойно жить, так это мысль о Борином богатстве.

Она до сих пор помнила оговорку Артема, что он был одним из самых богатых людей города, и этот призрак богатства пугал ее несказанно.

В отличие от многих женщин Варя такого вот, неправедного, с душком, богатства откровенно боялась. К деньгам, как она считала, всегда липнет всякая гадость, и всегда находятся люди, которые хотят оторвать от богатства кусок, хотя и не имеют к нему никакого отношения.

Нет, скорее всего она поторопилась осудить многих женщин. Если они и мечтают о богатстве, то всего лишь устав от нищеты, чего сама Варвара особенно и не испытала.

А еще ей казалось, что стоит этому богатству откуда-то возникнуть, как тотчас наступит конец ее спокойной счастливой жизни.

 

Глава двадцать восьмая

Назавтра Варвара договорилась с Артемом о встрече. Он позвонил сам и попросил Варю оформить на его имя генеральную доверенность на дачу, потому что его дачей уже пользовался Ник Ник, а на Варину — вернее, на дачу Бориса — он только что переехал.

— А заодно произведем и окончательный расчет, — заговорщически проговорил он, словно собирался Варю осчастливить.

Встретились они в ресторане «Камелот», где было довольно сумрачно, но где без свидетелей можно было поговорить, не привлекая к себе особого внимания.

Ее это испугало. Ремарка Артема насчет непривлечения внимания. Что опять он ей расскажет? Она ни о чем этаком не хотела больше знать.

Если есть где-то пресловутое богатство Бориса, пусть его кто-то найдет и пользуется им или засунет себе… в общем, в одно место! Не хотела Варя никакого богатства.

Но не могла же она по этой причине отказать Артему во встрече!

На всякий случай Варя не сказала о звонке Артема своему мужу, потому что он бы обеспокоился и тоже пожелал на эту встречу поехать. Варя не хотела, чтобы Вадим стал отпрашиваться с работы, едва на нее устроившись.

На улице стоял апрель, температура воздуха скакнула до отметки двадцать четыре градуса, так что Варя надела легкий полотняный костюм и сделала макияж. Уходя из дома — жили молодые супруги у родителей Вадима, потому что все еще ремонтировали свою новую квартиру, в настоящий момент меняя в ней сантехнику, — Варя никого ни о чем не предупредила, потому что и дома-то никого не было.

Бланки доверенности Артем принес с собой, так что Варе осталось лишь вписать в них свои паспортные данные и расписаться в нужных местах.

— Чтобы не выглядеть в ваших глазах неким жлобом, который наживается на чужом несчастье, я пригласил ребят, которые разбираются в ценах на недвижимость, и они совершенно беспристрастно оценили обе наши дачи. Так вот, разница в цене между ними составила примерно двадцать тысяч долларов. Вот я вам их и принес.

Варя невольно отшатнулась и подумала: «Ну вот, началось!» Но Артем неправильно истолковал это ее движение.

— Нет, на первый взгляд вроде разница должна быть больше…

Куда уж больше-то! Ей и эта сумма показалась сумасшедшей.

— Но есть моменты, которые эту стоимость несколько снижают. Например, неправильно сделана система удаления воды из бассейна. Здесь требуется серьезная переделка, дополнительные траты. Потом бывший хозяин, Аркадий, не оформил законным образом участок земли, который выиграл в свое время в карты…

— Нет, нет, Артем, пожалуйста, — заговорила Варя, — я думаю, что вы со мной вполне честно… Больше никаких сообщений, надеюсь, я от вас не услышу?

Она так неловко пошутила.

— Хорошо, закончим на этом. Наверное, вы в курсе того, что у вашего покойного мужа была связь с некоей Викторией.

— В курсе, — сухо кивнула Варя; вот уж о ком ей меньше всего хотелось услышать, так это о Виктории.

— Почему-то Борис хранил у нее свою коллекцию серебра.

— Она нам с мужем об этом сообщила.

— Но, как говорится, Бог не фраер, он все видит. Кто-то из пацанов эту Викторию бомбанул.

— Убил?!

— Нет, ограбил. Она как раз где-то за границей была, ну и люди воспользовались. Вынесли все серебро — а там были очень дорогие вещи, а она, представляете, даже в милицию заявить не могла, потому что это по большому счету ей не принадлежало.

Варя хотела было рассказать Артему о шахматах, проданных ей этой самой Викторией, но потом передумала. Спросила только:

— Не знаете, Артем, она никаких вещей из своей коллекции не продавала?

— Разве что те вещи, которые она не считала ценными.

Ни фига себе! Значит, шахматы Виктория вовсе не считала ценными. То есть не считала две тысячи долларов большими деньгами — именно такую цену она за них назначала, вроде продавая их Варваре за полцены. То, что по-хорошему ей и так должно было принадлежать!

— Бедная Виктория. Она, наверное, очень тяжело пережила потерю.

— Лежит в больнице. Нервное потрясение.

Нет, только не это. Варя не хочет никаких потрясений. Получать их из-за каких-то безделушек, пусть и очень дорогих…

— Кстати, кое-что вам причитается и за фотографии.

— Оставьте эти деньги себе, — поспешно сказала Варя.

— Нет, Варя, — Артем сразу посуровел, — может, я и произвел на вас впечатление человека корыстного и бессовестного, но чужого мне тоже не надо.

— Тогда, может, отдать эти деньги Виктории? Все-таки она так пострадала.

Артем потрясенно уставился на Варвару.

— Вы удивительная женщина. Она — ваша соперница, и, по сути дела, эта коллекция вовсе не являлась ее собственностью…

— Но ведь судьба ее за это и наказала. Наверняка украли и то, что было собственностью Виктории. Я отчего-то уверена, что Борис эту коллекцию стал собирать под ее влиянием… Представляете, она сейчас лежит в больнице, обокраденная и несчастная, а тут приходит человек и приносит ей конверт…

— И под каким, интересно, предлогом? Материальная помощь?

— Не знаю. Ну, может, сказать ей, что кое-что удалось забрать у воров. Правда, только в виде денег…

Все еще недоуменно покачивая головой, Артем спрятал конверт в карман.

— Вас отвезти домой? — предложил он.

— Пожалуйста, отвезите, — сказала Варя.

Ей боязно было разгуливать по городу с двадцатью тысячами баксов в сумочке.

Но вот что странно — никакой особой радости при виде пачек долларов Варя не испытывала. То есть когда она осталась без квартиры, первое ощущение страха у нее было, но потом, когда Вадим так благородно себя повел, она успокоилась, и теперь получалось, что присутствие денег беспокоило ее больше, чем их отсутствие.

Нет, она подумала, что теперь можно будет поставить в ванную джакузи — была у нее такая мечта, а Вадику поменять машину — он хочет японскую… Впрочем, скорее всего он откажется, потому что у них будет ребенок, а теперь это стоит таких денег…

На большее у нее просто не хватило фантазии.

Наверное, Варвара слишком примитивна. Для нее большая сумма денег — десять тысяч рублей, все остальное представляется чем-то бесформенным. Огромным. Вернее, какой-то блестящей кучей монет. Как в мультике «Золотая антилопа».

Разве что Вадик захочет открыть какое-то свое дело, но и тут ее познаний не хватало. Варя не знала, каков должен быть первоначальный капитал этого самого дела и хватит ли ему двадцати тысяч баксов…

В общем, она пришла домой — сейчас это был дом свекра и свекрови — и стала готовить ужин, как и договаривалась со свекровью. Вечером, когда с работы придет Вадик, они пойдут на свою квартиру — муж должен был привести сантехника.

Они уже купили красивую раковину. Называется «Тюльпан». Вадиму тоже очень нравится. Ванну пока не приобрели. Как чувствовали.

На той неделе можно будет отмечать новоселье. Наташка пообещала ей рыжего котенка, которого первым нужно будет пустить в комнату. На удачу.

Кстати, о Наташке. Что-то у нее там складывается с другом мужа Ольги.

На свадьбе она была Вариной подружкой и как бы по секрету сказала Вадиму, что своим счастьем он обязан именно ей. Хоть они прежде и не виделись, но она, Наташа, хотела с ним познакомиться. Вот Варька и поторопилась его окрутить, чтобы подруге не достался.

Варя даже обиделась на нее:

— Что за ерунда!

На что жених, вернее, уже зарегистрированный муж сказал ей на ухо:

— Собака лает, а караван идет.

Не в том смысле, что Наташку хотел обидеть, а посоветовал не обращать на нее внимания. Что поделаешь, если подруга такая легкая на слово женщина: брякнет не думая, а ты переваривай, если больше делать нечего.

Но это все и вправду были мелочи. Варя по вечерам теперь никогда не была одна — Вадим с работы спешил домой. Конечно, рано говорить о том, что так между ними будет всегда, но Варя нежилась в лучах домашнего тепла, считая, что ей здорово повезло.

После ужина, посмотрев информационные программы, Рашины садились играть в карты. Два на два. Вадим играл с матерью, а Варя со свекром Львом Георгиевичем. Свекровь называла ее Варюшка, а свекор — Варвара, но ей это нравилось. Потому что, даже когда они со свекром проигрывали по ее вине, партнер добродушно басил:

— Ничего, Варвара, крепись, сейчас мы им покажем!

Все было хорошо, просто прекрасно, а Варя не знала покоя. Однажды она рассказала о своих плохих предчувствиях Вадиму, а он пошутил, что Левушка из-за этого родится нервным, так что, может, ей валерьянки попить?

Собственно, срок беременности был еще слишком маленький, чтобы определить пол ребенка, но оба почему-то называли его он, то есть сын, и даже по имени.

Итак, ничего в своей жизни менять Варе не хотелось. Правда, у нее были акции. То есть уже через… четыре месяца она станет их полноправной хозяйкой. Это ее не так пугало, наверное, потому, что четыре месяца, казалось, это очень долго, да и Вадим успокоил ее, сказав, что можно поручить банку заняться их продажей за какой-то процент и после этого деньги просто оставить на счете малыша — Льва или Ксюши, в зависимости от того, кто в конце концов родится. И пусть себе обрастают процентами к совершеннолетию ребенка.

Это его предложение Варю успокоило, так что вопрос с акциями отпал сам собой. По крайней мере не Варе придется его разрешать.

Месяц назад, когда Варя уже уволилась и с помощью друзей искала новую работу, ей позвонила директриса издательства, где Варя прежде работала, и попросила ее выйти на работу, но уже на новый оклад.

— На какой? — спросила Варя.

— Я буду платить тебе восемь тысяч, — сказала та, — но тебе придется работать и за второго корректора…

Варя и прежде работала за второго корректора, только бесплатно. Значит, если бы она с работы не ушла, ей четыре тысячи так и платили бы?

«Спрос не бьет в нос», — говорила бабушка, но Варя над ее словами никогда не задумывалась. Может, и вправду нужно было спросить? Потребовать?

Странно, что в тридцать лет она открывает для себя такие истины, с пониманием которых другие умные люди рождаются.

Между делом отметили Варино тридцатилетие. В узком семейном кругу.

— Неудобно, — сказала она сама, и все с ней согласились.

Муж подарил ей колечко с крошечным бриллиантиком. Признался, что Борис написал расписку на пять тысяч баксов, а пятьсот пообещал ему в виде процентов. Так что, мол, эти баксы вполне заслуживают того, чтобы их истратили на благое дело.

Наконец ремонт в квартире молодых супругов Рашиных был закончен. Новоселье назначили на следующий день, а сегодня Вадим предложил в ней переночевать, потому что накануне завез туда огромную кровать, которую величал «сексодром», а Варя говорила:

— Ложе любви.

— Не пойму, кто из нас поэт?! — нарочито удивлялся Вадим.

Супруги захватили с собой подушки, смену белья, кое-что из еды и питья — надо же отметить такое событие! — заехали к Наташе за котенком и покатили на свою новую квартиру.

Как положено, пустили впереди котенка и следом зашли сами.

Варя заглянула в спальню — огромная кровать одиноко стояла посреди пустой комнаты, потом пошла с котенком и Вадимом к гостиной, посреди которой стоял шахматный столик, а на нем — расставлены те самые серебряные фигурки.

Котенок походил по комнате, не нашел для себя ничего интересного, подошел в столику и стал царапать когтями деревянную ножку.

— Ах ты разбойник! — Варя подхватила его, но котенок ощутимо царапнул ей руку, и Варя его уронила.

Падая, котенок зацепился лапой за одну из фигурок и стряхнул ее на пол. Фигурка покатилась по полу, котенок погнался за ней, а Варя поспешила поднять ее с пола.

Но что это? Серебряная маковка на верху фигурки отломилась, и когда Варя присмотрелась повнимательнее, оказалось, что она вовсе не серебряная, а стеклянная. Причем наружный слой легко оттирался, стоило Варе слегка поцарапать его ногтем.

— Вадик! — в нехорошем предчувствии закричала Варя; муж любовно выхаживал по лоджии, обитой деревом, и что-то напевал.

— Что случилось? — Он выглянул из двери.

— Посмотри! — Она протянула ему на ладони серебряную фигурку и отлетевшую от нее маковку.

— Что, говоришь, они вовсе не серебряные, это подделка? Мы продешевили?

— Нет, посмотри на маковку.

Вадим вгляделся.

— Минуточку. Где-то в ванной у меня был растворитель.

Он смочил маковку куском ветоши, обмакнутой в растворитель, и пробормотал:

— Не может быть!

— Что там?

— Бриллиант, — растерянно проговорил Вадим.

— Выброси его! — сказала Варя, чувствуя, что все в ней холодеет как после наркоза.

— Но их же здесь тридцать два!

— Выброси все!

— Ты что, Варежка, здесь же миллионы.

— Тем более.

Она почувствовала, как ее кольнуло внизу живота, как будто их ребенок тоже испугался вместе с матерью. Она прижала руку к животу и побледнела.

— Что с тобой? — Теперь Вадим не на шутку испугался.

— Так я и знала, — всхлипнула Варвара. — Я все время чувствовала. Ждала. И вот оно. Это Борис. Он и с того света пытается нам помещать. Знаешь, что сказал мне Артем? Что всю коллекцию Виктории украли. Кто-то заподозрил, что бриллианты могут быть спрятаны среди серебра.

— Думаешь, Виктория рассказала кому-то, что продала нам шахматы?

— Вряд ли. Она, наверное, потому нам их продала, что знала: мы вращаемся в разных кругах и об этом никто из ее приятелей не узнает.

— О бриллиантах она скорее всего не знала.

— Я тоже так думаю.

— Мы не можем держать дома эту коробку.

Варю била дрожь, хотя она не могла понять, чего так боится.

— Вот что, — решил Вадим, — утром я поеду в банк и арендую ячейку в сейфе. На год. А там посмотрим. Ну, теперь ты успокоилась?

— Успокоилась, — постаралась улыбнуться Варя, хотя спала плохо и по-настоящему пришла в себя только тогда, когда Вадим позвонил ей и сказал, что шахматы лежат в сейфе.

И пообещала себе, как поклялась:

— Постараюсь, чтобы эти бриллианты остались в сейфе навсегда!