У меня в машине есть автомагнитола, так что я потихоньку включила музыку — Элвиса Пресли, любовь к которому перешла ко мне по наследству от родителей.

Наследство. Прежде это слово я могла произносить только в шутку. Теперь же оно имело ко мне самое прямое отношение. Юридическое. Но с долей романтики. В нем слышались тревога, роковые страсти, зависть родственников, наследством обойденных. В памяти оживали сюжеты приключенческих романов, в которых из-за наследства гибли люди.

Я поймала себя на том, что прикрыла глаза, убаюканная тихой напевной мелодией. Это ж надо, «поплыла» за рулем! Такого со мной прежде не случалось. Даже в ночное время. Сказалось то, что легла я поздно, спала беспокойно, а теперь вид спящего человека нагнал сонливость и на меня. Так можно заснуть и не проснуться. Нам обеим с этой девочкой.

Я остановила машину у придорожного киоска, купила бутылку холодной минералки, умылась, прополоскала рот — вроде отпустило.

Еще сотня километров осталась позади. Теперь я ехала и негромко напевала бодрые песни «Радио-ретро». Элвиса Пресли, под которого я, по словам мамы, в детстве засыпала как под колыбельную, я оставила для другой обстановки. Музыка ничуть не мешала спать на заднем сиденье девчонке, уставшей от борьбы со взрослой жизнью; она навалилась на нее уж чересчур тяжело и без предупреждения. Лера спала на правом боку, так что, скосив глаз, я могла видеть упавшую на щеку русую прядь, трогательно, по-детски приоткрытые губы, густые, светлые на концах ресницы, нежный пушок на щеках. И на всей этой юной чистоте лежал прямо-таки ощутимый налет переутомления. Сколько же она не спала: сутки, двое?

Люди порой склонны окутывать происходящие с ними события флером предопределения. Если что-то выходит из рамок рядовых будней, мы театрально шепчем: «Это судьба!» Интересно, насколько судьбоносна для меня встреча с Валерией? Для чего-то же я настроилась опекать эту глупышку.

Но ведь я бы не стала закатывать глаза, если бы к моим ногам из гнезда свалился неоперившийся птенец. Вот и здесь почти то же самое. Во всем вы, Киреева, пытаетесь таинственность разглядеть!

О чем это я? Ах да, опять ассоциативное мышление. Я посмотрела на часы — скоро два часа пополудни. До конечной цели моей поездки осталось чуть меньше двухсот километров. Чего-то мне хочется… Точно, еды! Утром есть не хотелось, я выпила чашку кофе, и теперь кофе весело переливался по желудку, наглядно свидетельствуя о его пустоте.

Будить Леру было жалко. Я решила, что позову ее тихонечко. Проснется — пойдем куда-нибудь перекусить. Не проснется — тормошить не стану. В конце концов у меня есть бутерброды и кофе. Кусну, хлебну — и поеду дальше. Не умру с голоду.

Я позвала:

— Лерочка!

Она встрепенулась и тут же открыла глаза. Как солдатик, который и во сне думает о службе.

— Вы меня высаживаете?

Без обиды спросила. Просто уточнила, как факт.

— Тебе надоело со мной ехать? — передразнила я ее тоном. — Лучше скажи, не согласилась бы ты со мной пообедать?

Едва я это произнесла, как мимо окон проплыл огромный щит: «Домашние пельмени. Кафе «У мамы Ванды»». Интересно, откуда посреди России взялась эта мама с польским именем?

А у моей юной попутчицы загорелись глаза.

— Неужели мы уже так близко от дома? До Ивлева отсюда сто пятьдесят километров. Можно даже пешком дойти.

— Через неделю.

— Тут можно и знакомых встретить! — радовалась она как ребенок, пока я обряжала ее в свой спортивный костюм и кроссовки.

Тут вам не Сочи! За окном примерно плюс четыре. Коротенькая юбочка Леры примерзнет к ногам и к тому, что чуть повыше. Лера покорно поднимала и опускала руки, не переставая тараторить. Смешно, я одевала ее словно свою дочь, и она покорно подчинялась мне.

— Говорят, наши ивлевские крутые ездят сюда обедать. Наверное, не часто, все-таки далековато…

Необъятных размеров хозяйка заведения с прической а-ля Беата Тышкевич из какого-то давно известного фильма силилась изобразить стопроцентную полячку. Видимо, таковые в ее роду все же имелись, потому что российская обширность мамы Ванды сочеталась с бело-розовой гладкой кожей, какой славятся полячки, а в глазах ее светилась какая-то особая гордость, каковую прежде, наверное, называли шляхетской.

Увы, мне пока не довелось побывать в Польше. Хищные щупальца компьютерной фирмы «Каола» еще не дотянулись до этой страны. Но под что-то этакое кафе было стилизовано.

Арочного типа дверные проемы, стены покрыты обычной с виду известкой, особой выделки деревянные столы и лавки, барная стойка в виде половины гигантского пельменя, наряд самой Мамы… Определенно здесь поработал хороший дизайнер. Если же и пельмени у них, как заявлено в рекламе, домашние, заведение это непременно должно процветать.

Я усадила Валерию за столик, а сама пошла побеседовать с мамой Вандой. К посетителям здесь подходили официантки, но мне хотелось подчеркнуть, что я тороплюсь.

— У нас едят все, кто торопится, — одновременно приветливо и строго сказала мне мама Ванда, таки с акцентом, и, надо думать, польским. — Мы привыкли. И умеем торопиться медленно. Без суеты.

Вот как, Мама цитирует древних греков? Или у нее получилось невольно? Но она не дала мне додумать, а просто крикнула в сторону кухни:

— Казимир! Две порции пельменей за третий столик. — И уже мне: — Садитесь, пожалуйста, вам принесут.

Я улыбнулась Лере и жестом показала, что пойду вымыть руки. Умывальник здесь был расположен сразу у входа и отделялся от зала невысокой перегородкой. Вода была такой холодной, что у меня заледенели руки, горячей не было. Я подставила руки под теплую струю электрополотенца, не столько высушить, сколько согреть. Тут в кафе опять кто-то вошел, и удивленный голос сказал глухо:

— Ты гляди, Щука, откуда-то здесь щенок Михайловского. Одна, без папочки…

Поверх перегородки я смогла рассмотреть двух вошедших мужиков, которые не обратили на меня никакого внимания.

— Кончай, Моряк, — торопливо заговорил другой, — давай лучше свалим отсюда. Вечно ты нарываешься. Сдалась тебе эта девчонка!

— А чего, спрашивается, мне отсюда валить? Во-первых, я соскучился по маминым пельменям, а во-вторых, мне давно пора повеселиться. Такой случай не скоро представится. Почему бы не насолить этому менту, который считает себя чересчур умным. Разве не по его милости я три года на нарах парился?!

— Что ты задумал, Моряк? — настаивал тот, кого назвали Щукой.

— Еще не знаю, но душа куражу просит. Для начала познакомимся поближе…

Они прошли в зал и сели напротив нашего с Лерой столика, а я наконец отодвинула руки от горячей струи сушилки. И отчего-то сразу подумала: это они о Лере, но на всякий случай подошла к столику и спросила:

— Как твоя фамилия?

— Михайловская.

Значит, я угадала. О чем там говорила моя пассажирка в самом начале? Что ее отец возглавляет какой-то отдел в милиции. Ты посмотри, какая дрянь этот Моряк! Не может отомстить папаше, решил справиться с дочерью. С девчонкой!

Но что он может сделать ей здесь, при всех? Или рассчитывает подкараулить, когда она выйдет из кафе?

Сама не знаю, откуда пришло ко мне это решение, но я сказала Валерии:

— Сделай вид, что мы с тобой случайные соседи. Будто я сама по себе и с тобой не знакома.

— Вы здесь кого-то встретили.

— Потом, в машине, я тебе все объясню, а сейчас главное — нам с тобой поесть как следует, а уж потом рвать когти.

Надеюсь, я не напугала ее цитированием сленга из бессмертной комедии «Бриллиантовая рука». Она, не меняя выражения, согласно мне кивнула.

Папина выучка у девчонки, или она сообразительна сама по себе, а только Лера не стала озираться, шарить глазами по залу, а огляделась так незаметно, что я и не поняла, как она это сделала. Просто в один момент в ее глазах появилось знание.

Я придвинула к ней сто рублей одной бумажкой и шепнула:

— Сама будешь расплачиваться.

Пельмени нам принесли, и Валерия как ни в чем не бывало сказала официантке:

— Получите, пожалуйста, с меня сразу, я тороплюсь.

— С меня тоже.

Она непринужденно сунула сдачу в карман спортивных брюк. И накинулась на еду так, что сразу стало ясно: девочка не просто проголодалась, она оголодала. Пельмени Лера глотала, даже не жуя, так что я незаметно сгрузила ей в тарелку половину своей порции. Лера посмотрела на меня чуть ли не со слезами, но голод все равно оказался сильнее. Ничего, остальное доберет в машине кофе, печеньем и бутербродами.

— Это Моряк, — с набитым ртом сказала дочь мента. — Папа его сажал. Между прочим, за дело. Непонятно только, чего он злится. Знал, на что шел. Впрочем, папа говорит, что они все считают, что их наказывают незаслуженно. Вернее, чересчур строго.

— Второго звать Щука.

— Его я не знаю, — сказала Лера с сожалением. — Папа не очень любит со мной делиться. От подруг я узнаю куда больше, чем от родного отца! А Моряка у нас весь город знает, потому что его процесс был показательным. Наши ивлевские юмористы ему даже звание присудили: «Лучший медвежатник области». Один автослесарь — он на суде общественным обвинителем был — при всем народе его даже уговаривать стал. «Брось, — говорит, — свою уголовщину, переходи к нам в автосервис. Не меньше будешь получать, и никакого риска». Все в зале ржали, даже судья. А автослесарей после этого процесса стали звать медвежатниками. Только папа говорит, такие, как Моряк, никогда не работают. Для них это вроде бы позор, пятно на воровской репутации.

— Я понимаю.

Девчонка вываливала на меня все эти сведения, а я сидела с каменной физиономией и изо всех сил старалась выглядеть посторонней. Рассеянно кивала ее рассказу, отвечала односложно, и Лера наконец поняла, что разговорилась не ко времени, и стала дожевывать свои пельмени молча.

Я тоже молчала, но мысли мои ворочались в бедной голове с такой быстротой, что, кажется, издавали шум на все кафе: интересно знать, куда я лезу? Нет чтобы быстро схватить девчонку за руку, сунуть в машину и мчаться, что называется, на всех парусах.

Прежде я никогда не была любительницей острых ощущений. Как мне кажется. Не испытывала пристрастия к детективам и боевикам, предпочитала им любовные или рыцарские романы писательниц типа Барбары Картленд, где страсти высокие и чистые и нет вымученных эротических сцен, а герои изъясняются высоким штилем.

Что поделаешь, я сентиментальна и не стесняюсь признаваться в этом. Пусть надо мной посмеивается не только подруга Оля, но и друг Коля. Странно, подумала и удивилась, что имена моих друзей-приятелей элементарно рифмуются. А еще в детстве «Королевство кривых зеркал» читала… Сентиментальность безо всякого поэтического воображения и соображения.

Что ж мне теперь отступать назад, когда два упыря с воровскими кличками уставились на наш стол. Причем интересую их не я, а эта юная девчушка, так неосмотрительно сбежавшая с дискотеки молодежного фестиваля во взрослый валютный бар.

Рассуждай не рассуждай, а пора действовать.

— Я выйду первая, а ты три секунды обожди и иди следом, — пробормотала я для Леры сквозь зубы.

Она кивнула.

Я даже не понимала, что уже увлеклась этим приключением и теперь что-то этакое изображаю. А-ля шпионку.

Едва прикрыв дверь, я метнулась к своей машине, завела мотор и стала на крыльце прямо за дверью, чтобы меня не было видно из окон кафе.

Дальше события развернулись так быстро, что я едва успела на все среагировать. Дверь распахнулась, и из нее выскочила Валерия.

— Стой, сучка, стой, кому говорю!

Следом за ней выбежал Моряк и уже протянул руку, чтобы схватить девочку за плечо. Моя нога сама выдвинулась из-за двери в подножку. Я всего лишь слегка поддела поднятую для очередного шага ногу мужчины.

Вскрикивая от боли и матерясь, он исправно пересчитал ступеньки и тяжело, с хрустом упал у подножия лестницы. Мы никаких курсов не кончали, но некоторых приемов народного самбо не чураемся.

Из кафе выскочил Щука и неловко затоптался на месте, не зная, бросаться на помощь другу или разбираться со мной и с Лерой.

Я сунула руку в карман ветровки и сказала ему строго:

— Только попробуй сунуться!

Схватила Валерию за руку и потащила за собой, как катер баржу.

— Быстро в машину!

Я захлопнула дверцу и до упора выжала сцепление. Симка, завизжав покрышками, рванулась с места. Она вообще-то не любит такой бесцеремонности, но сейчас у меня не было другого выхода.

— Бедный Моряк! — с фальшивым сочувствием сказала Лера. — Как неловко он упал!

Но мне было совсем не до смеха. А если они бросятся за нами в погоню? Я не такой уж хороший шофер и могла бы участвовать в гонке с профессионалами лишь как жалкий дилетант, как говорится, со всеми вытекающими последствиями.

— Интересно, есть у них машина?

Невольно я сказала это вслух.

— Есть, наверняка есть! — закричала Валерия. — Как только ты заговорила о машине, я сразу вспомнила. Щука — бывший гонщик. Его так зовут из-за фамилии Щукин. Когда-то, говорят, он был известным спортсменом. А несколько лет назад в одном ралли его машина перевернулась и загорелась. Девчонки рассказывали, что у него на теле такие шрамы — смотреть страшно. Щука их очень стесняется, раздевается только в темноте. Ну, ты понимаешь…

Когда мы успели перейти на ты, я не заметила, но переводить наши отношения на официальные рельсы было глупо. «Мелкая» посчитала меня старшей подругой, пусть. Разве случайные попутчики себя так ведут? События затягивали меня в свой оборот, и мое желание и настроение уже в расчет не принимались.

— …Тренеры Щукина в инвалиды зачислили, да и забыли о нем. Зато бандиты подобрали. И думаю, ни разу о том не пожалели. Он несколько раз увозил бандюков от такой крутой погони, что они теперь Щукина своим счастливым талисманом считают и сообща берегут… А по завершении дела дают ему равную долю, хотя он только баранку крутит.

— Можно подумать, Лера, ты пресс-секретарь у местной мафии.

Она сконфузилась:

— Слишком разболталась, да? Просто у меня подруга встречается со студентом из института МВД. Они после второго курса в отделах работают и заочно учатся.

— Разговорчивый друг у твоей подружки.

— Прикалываешься над моей болтливостью? Подруга только мне об этом говорит, а ты в нашем городе не живешь, да и вряд ли жить будешь.

— Почему ты так решила?

— Глядя на тебя, я поняла, почему нас называют провинциалами.

— Я вообще-то тоже не из столицы.

— Но наверняка из крупного промышленного города. У тебя на лбу это написано. Ты как человек-ансамбль, в тебе все гармонично…

Не выдержав, я расхохоталась. До чего рассудительный ребенок! Мне бы такое и в голову не пришло… Но сравнение мне польстило.

А чего это я расслабилась? Назвался груздем… У нас на хвосте, между прочим, бандиты, которые, как в анекдоте про зайца и охотников, убить не убьют, а мату научат. Вряд ли с нами сделают что-нибудь совсем уж плохое, но лучше не экспериментировать.

В общем, на первой же развилке я свернула в сторону от основной трассы, немного проехала вдоль проселочной дороги и задом въехала в густой кустарник.

— Чего ты задумала? — удивленно спросила Лера.

— Сейчас мы проверим, есть за нами погоня или нет? — пояснила я.

Цирк! Бандиты, погоня. Детектива — в смысле трупов и преступления — нет, а все остальное налицо. Подруга-шефиня непременно бы заметила, что такое может произойти только со мной. Хотя обычно человек я скромный и законопослушный.

Не знаю, что Ольга бы стала делать на моем месте, но я достала из багажника кусок брезента, который прежде возил с собой мой брат, и позвала Валерию за собой. Мы опять вернулись к обочине трассы, где я свернула брезент вдвое, и мы с моей юной подругой легли на него, невидимые с дороги.

— И долго нам так лежать придется? — спросила она уже через полминуты.

— Неделю! — сказала я с интонацией Кролика из знаменитого мультфильма.

У меня не было младшей сестренки, я никогда не дружила с девочками моложе себя. В семье родителей была младшей и потому опекаемой. Теперь у меня появилась ответственность старшей по возрасту, и я сразу почувствовала, как эта ноша пригнула мои хрупкие плечи.

— Вот он! — крикнула мне в ухо Лера, указывая на несущуюся мимо нас иномарку.

— Щука был один, ты не разглядела? — спросила я, хотя тоже должна была внимательнее смотреть на дорогу, а не витать в облаках.

— Вроде на заднем сиденье торчал кто-то, — неуверенно проговорила Лера.

— Ладно, теперь это не важно. Поехали и мы.

Если рассуждать логически, то как раз торопиться мне и не стоит. Погоня промчалась вперед. Сколько так они будут за нами гнаться, прежде чем сообразят, что мы поотстали? Внутренний голос неуверенно предположил: «А что, если это вовсе не погоня? Просто мужики ехали по каким-то своим делам. Если Моряк при падении сломал руку, то понятно, по каким».

Но неужели из-за этого они станут мстить двум девушкам, одна из которых поставила подножку, а другая просто дочь пусть и известного в этих краях мента.

Может, остановиться у какого-нибудь пункта ГИБДД и поведать постовым нашу историю — пусть нас кто-то сопроводит. Или просто взять и поехать по какой-нибудь другой дороге. Так еще проще избежать неприятностей.

— Эй, штурман! — нарочито весело сказала я притихшей Лере. — Взгляни на карту, нет ли здесь какой объездной дороги?

— Я и без карты знаю, что есть, — откликнулась она, — но дорога эта настолько разбита, что по ней можно тащиться не быстрее двадцати километров в час. Когда-то она вела к поселку, в котором строили свои коттеджи всякие крутые мэны. Потом они сделали дорогу намного короче, а эта так и осталась заброшенной. Для тех, кто не знает, это настоящая ловушка.

— На случай погони… — начала говорить я.

— А ее не будет, — уверенно сказала девушка.

— Почему ты так решила?

— Ты на минутку отвлеклась, не заметила щит, который мы только что проехали.

— На нем было написано что-то важное?

— На нем было написано: «Добро пожаловать в Ивлевский район!» Даже если Моряк не сбежал из зоны, а попал под амнистию, вряд ли он станет гоняться за дочерью начальника убойного отдела на его же территории…

Ого, начальник отдела по расследованию убийств. А вначале сказала просто: начальник отдела. Не похвасталась. Кажется, девчонка под стать своему папе, хотя я его и не знаю.

Я с удивлением почувствовала некоторое разочарование. Только что я стала участницей захватывающего приключения, в котором наметились как действующие лица бандиты, начиналась погоня, пусть даже удирали и мы… И вот в момент все кончилось! Я уже предвкушала, как расскажу все Ольке, а она будет слушать с горящими глазами и завистливо вздыхать. А эта пигалица еще и не думала угомоняться.

— …Вряд ли Моряк мог сделать нам что-нибудь плохое. У него же совсем другая специализация. Медвежатники считают себя интеллигентами воровского дела и никогда не идут на мокруху. Ну, отвесил бы мне пару затрещин. И тебе тоже за то, что ты его чуть не убила. Видела, он упал совсем рядом с металлической чистилкой для обуви? А если бы виском ударился? Но руку точно повредил. Так что скорее всего Щука его в больницу повез. В травматологию.

Лера подтвердила мои собственные мысли, что моя подножка оказалась не такой уж безобидной.

А я развесила уши, впала в эйфорию. На бандита руку подняла — а точнее, ногу — и чуть сама в тюрьму не загремела. Моряк ведь мог и виском удариться. Кажется, такой случай квалифицируется как неосторожное убийство. Девчонка оказалась умнее взрослой тетеньки! А она, почувствовав мое уныние, тронула меня за руку:

— Да не расстраивайся ты! Все ведь обошлось. И потом, ты же меня спасала.

Спасательница! Напридумывала, как говорит мой папа, сорок бочек арестантов. Надо же, не поленилась брезент расстилать, на землю плюхалась. Наверное, Лера не хохочет вслух надо мной только из деликатности.

Долго бы я так мысленно убивалась, в остервенении нажимая на газ и все больше увеличивая скорость. Но тут как раз очередной плакат известил, что мы приближаемся к пункту ГИБДД, и мне пришлось снизить скорость.

Но я все-таки спросила Валерию:

— А почему вообще этот самый Моряк за тобой вдруг погнался?

— А я бы спросила: почему его так рано выпустили, — хихикнула девчонка, — неужели начальник колонии потерял ключи от сейфа?