Наверное, герцогиня Иоланда тоже не считала Сонину поездку в Австрию такой уж легкой и безмятежной. Готовила она все основательно. То есть, конечно, не своими руками, но исполняли именно ее приказания, в этом Соня не сомневалась.

Дорожная карета снаружи выглядела весьма скромно, но на месте кучера сидели два гвардейца, одним из которых был знакомый Соне Патрик. Одетые в простое неприметное платье, эти молодые люди тем не менее выделялись среди прочего люда и шириной плеч, и особой выправкой. У обоих были шпаги, а за поясом каждого из них виднелись пистолеты.

Впрочем, странно было бы королевского посланца отправлять и вовсе без охраны, но и тщательная подготовка к поездке, и интерес, проявляемый совершенно разными людьми к посланию, которое должна была везти Софья, говорили о том, что письмо королевы интересует многих.

Значит, барон де Кастр оказался прав, предостерегая ее, но, осознай Соня до отъезда его правоту, отказалась бы она от поездки? И она ответила на собственный вопрос отрицательно.

Словно в ответ на ее мысли, карета дернулась и остановилась. Соня явственно услышала звон скрещивающихся клинков, а потом дверца кареты распахнулась, и какой-то человек в маске, протянув к ней руку, потребовал глухим, намеренно измененным голосом:

— Пожалуйста, ваше сиятельство, отдайте мне письмо!

— К-какое письмо? — заикнувшись, спросила она.

— Не притворяйтесь, письмо королевы.

Острый клинок коснулся ее горла, и Соня почувствовала боль, поняв, что нападавший не остановится ни перед чем. Что же делать? Снаружи все еще доносился звон клинков. Значит, Патрик и его товарищ сражаются с противником?

Она покорно кивнула и стала развязывать тесемки небольшого ридикюля у пояса. Дело в том, что она уловила напротив себя движение Ришара — нападавший считал, что, пока он держит шпагу у горла княжны, Савари не предпримет никаких действий, чтобы не подвергать ее жизнь опасности.

Соня и сама не поняла, почему она так поступила. Ведь ничего подобного с ней прежде не случалось. С Савари она тоже ни о чем этаком не договаривалась, но потом поняла, почему герцогиня послала с Софьей именно его.

Итак, Соня сделала вид, что собирается отдать злополучное письмо бандиту, или кто он там был. Тот с усмешкой слегка отвел шпагу от ее горла, а девушка вдруг неожиданно для него резко откинулась назад и упала спиной на сиденье кареты. В тот же миг шпага Савари метнулась к груди нападавшего и пронзила его насквозь. Он охнул и упал на землю. Ришар выпрыгнул следом, но тут же вскрикнул и он. Как видно, тоже нарвался на чью-то шпагу.

Соня поняла, что ей нужно бежать, потому что звон клинков стал явно реже. Кажется, дралась всего одна пара фехтовальщиков, и если все же нападавших было много, то сейчас в карету заглянет еще кто-то и потребует у нее все то же письмо.

Девушка потихоньку открыла другую дверцу кареты и выскользнула наружу, одним броском ныряя в растущие неподалеку от места сражения кусты.

Хорошо, что у нее был с собой припрятанный на всякий случай в складках платья небольшой стилет. Никогда прежде Соня не применяла против кого-либо оружие. Она не знала, сможет ли вообще ударить этим стилетом человека, но наличие оружия странным образом успокаивало. Впредь княжна не хотела быть такой же беспомощной, как раньше. И сейчас острый стилет пригодился ей в первый раз.

Для начала Соня отпорола с его помощью пышную оборку внизу платья, украшенную золотым шитьем. Именно она мешала ей свободно двигаться, цепляясь за кусты. Потом сняла нижние юбки и сразу почувствовала себя намного лучше. Как она будет выглядеть, если ее в таком виде заметит кто-нибудь, она не хотела думать.

Теперь она могла, прячась среди кустов, подползти поближе к поляне, на которой разыгралось сражение между сопровождавшими ее мужчинами и нападавшими.

К счастью, нападавших было всего четверо. Наверное, они понадеялись на то, что захватят путешественников врасплох. Не приняли в расчет тех, кто сидел за кучеров. Потому теперь и вправду на поляне сражалась только пара бойцов, причем в одном из них Соня с радостью узнала Патрика. Жив!

Правда, даже со своим скромным опытом фехтования она тут же поняла, что радоваться рановато. Ибо Патрик оборонялся. А его соперник владел шпагой гораздо лучше его.

«Господи! — молилась Соня. — Сделай так, чтобы Патрик победил! Я сделаю все, что ты захочешь. Простою на коленях всю заутреню. Поставлю в первой же церкви самую большую свечу. Как только закончится моя поездка, я вернусь домой и выйду замуж за того, на кого укажет брат…» Впрочем, последнюю фразу она произнесла неуверенно, запинаясь, вовсе не чувствуя в себе готовности такому обету следовать.

И бог не внял ее молитве. После очередного выпада противника в маске Патрик покачнулся и рухнул навзничь.

Соня впилась зубами в собственную ладонь, чтобы не закричать: неужели погибли все, кто должен был ее сопровождать? Что же в таком случае ей делать? Неужели возвращаться назад, за подмогой? Но где гарантия, что ее не ждут на дороге в Версаль?

Между тем разбойник подбежал к карете, рывком открыл ее и, не обнаружив в ней никого, стал озираться, внимательно оглядываясь вокруг.

Соня присела еще ниже и даже прикрыла голову руками, словно это могло чем-нибудь помочь. Но, видно, кусты оказались достаточно густыми, да и ее дорожное платье не было ярким — княжна мысленно поблагодарила предусмотрительную герцогиню де Полиньяк, — чтобы разбойник мог вот так сразу найти ее.

Он присел на подножку кареты, снял маску и вытер пот со лба.

Бедную княжну опять ждало потрясение — перед нею был не кто иной, как барон Себастьян де Кастр!

Боже, мысленно простонала она, сначала Флоримон де Баррас, теперь барон. Неужели среди французов-аристократов так много разбойников?

Себастьян еще некоторое время посидел, размышляя, затем коротко свистнул. Откуда-то с дороги послышался топот, и к нему подскакал оседланный гнедой конь.

Де Кастр вскочил в седло, некоторое время осматривался, словно надеялся с высоты лошадиного крупа разглядеть сбежавшую княжну. Наконец он тронул поводья, затем пришпорил коня, и вскоре до ушей Сони донесся удаляющийся топот.

Она еще некоторое время посидела в кустах — а вдруг Себастьян предпринял военную хитрость? Сделал вид, что уезжает, а сам вернется, чтобы поймать ее. Но, видимо, у барона были другие намерения.

И не сидеть же в этих кустах вечно! Соня выбралась на поляну. Глянула — вокруг валялись тела поверженных мужчин. Среди них не было ни одного, кто пребывал бы в так называемом зрелом возрасте. Все молодые, в самом расцвете сил. Что же за письмо вручила ей Мария-Антуанетта, если за него чуть ли не с первых верст пути стали гибнуть люди?!

Борясь с тошнотой, княжна закрыла глаза безмятежно уставившемуся в небо Савари. Прикрыла носовым платком лицо второго гвардейца-возничего — шпага одного из нападавших пронзила его глаз, и теперь миру являлось страшное зрелище мертвого, окровавленного лица. Увы, Соня даже не узнала, как его зовут.

Она думала, что не сможет заставить себя и подойти к убитым, но, как ни странно, подошла, не испугалась и вместо страха чувствовала лишь безмерную горечь.

Волей-неволей она оттягивала момент, чтобы подойти к Патрику. Соне даже думать было нестерпимо о том, что такой достойный молодой человек убит. Его ненавязчивое внимание, готовность во всякую минуту прийти к ней на помощь… Княжна, даже сидя в карете, ощущала его присутствие, и если возлагала надежды на благополучное завершение поездки, то вовсе не благодаря Савари, а ему, скромному гвардейцу Патрику.

Кто он, откуда родом, каково его происхождение — о том знает лишь герцогиня де Полиньяк. Но она далеко, а Патрик здесь неизвестно за что сложил свою голову…

Она постояла над ним, посмотрела в его застывшее лицо, и вдруг Соне показалось, что ресницы молодого человека дрогнули.

Поначалу от неожиданности она отпрянула, но потом устыдилась своего страха, встала перед лежащим на колени и приложила ухо к его груди. Что это — зашуршало ее платье или она коснулась ухом одежды Патрика?

Больше не церемонясь и не думая о том, что она, возможно, раздевает мертвеца, Соня быстро расстегнула на груди Патрика рубаху и опять попыталась прослушать его сердце… Оно билось!

Неимоверное облегчение расслабило Софью настолько, что она расплакалась.

Губы Патрика шевельнулись, и он прошептал:

— Разве в раю идет дождь?

Не помня себя от счастья, Соня поцеловала его прямо в губы. А потом опомнилась и решила осмотреть его рану. Как это кстати, что она сняла нижние юбки — теперь будет чем перевязать ее защитника.

На груди молодого человека, невидимая под дорожной безрукавкой, висела на цепи какая-то серебряная бляха — не то знак принадлежности его к чему-то, не то просто украшение. Шпага барона де Кастра, очевидно, скользнула по ней и вместо прямого удара получился скользящий. Впрочем, тоже вполне серьезный.

Рана оказалась не смертельной, но кровь текла из нее и поныне, так что молодой человек мог умереть от ее потери, если его срочно не перевязать.

Тут в Софье, видимо, проснулся дух ее предков, которые всегда старались собраться в трудной ситуации и найти выход из нее, не раскисая и не опуская рук.

Ей пришлось нелегко: мало того, что Патрик был неподвижен, он еще имел слишком мощное телосложение для того, чтобы Соня могла его приподнять.

Если бы он хоть на минутку пришел в себя! Но что это? У пояса раненого она нашла фляжку с какой-то жидкостью, по запаху похожей на настоянные на водке травы.

Соня сделала маленький глоток и поперхнулась: напиток был очень крепкий.

Это было то, что нужно.

Девушка промокнула рану смоченным в настойке платком, правой рукой прижала ее покрепче, а левой — поднесла фляжку ко рту раненого и влила в него несколько капель. Патрик закашлялся и пришел в себя.

— Ваше сиятельство, — прошептал он, — вы живы?

— А я должна была умереть? — спросила Софья в ответ.

— Но тогда… тогда я тоже жив? — оживился он, но тут же скривился от боли и закашлялся. — Я подумал, что мы с вами встретились на небесах… Впрочем, на небо меня могли бы и не взять, потому что я не всегда… я не был праведником.

— Могу вас успокоить, я тоже не без греха, — вздохнула Соня, — но об этом мы поговорим потом… Лето кончается, и, по-моему, на земле лучше не лежать, особенно если вас ранили…

— Вот почему мне так хочется стонать, — прошептал Патрик; на короткое время он пришел в себя, а теперь ему опять становилось хуже.

На глазах Сони его лицо снова стала заливать зеленоватая бледность.

— Погодите, Патрик, продержитесь еще немного! — вскричала она. — Помогите мне дотащить вас до кареты. Иначе я не смогу вас даже сдвинуть!

Она мимоходом подумала, что можно было бы съездить на той же карете за помощью. Куда-нибудь в ближайшую деревню, но, может, лошади не послушают ее?

Соня изо всех сил старалась не терять присутствия духа. Она явственно чувствовала, как к ней подкрадывается отчаяние; ни в коем случае нельзя было ему поддаваться, потому что на этот раз от ее самообладания зависела не только жизнь самой Софьи, но и жизнь Патрика, который без ее помощи просто истечет кровью.

— Что я должен делать? — между тем спросил ее тот, о котором она как раз думала. Было видно, что он еле держится, чтобы опять не впасть в беспамятство.

Соня представила, как подействует на его рану малейшее движение, но выхода не было. В карете, усадив Патрика на сиденье… или уложив, она сможет попытаться перевязать его, и тогда он, по крайней мере, не истечет кровью, пока она доедет до какого-нибудь жилья.

— Вам помочь некому, — спросил он утвердительно.

— Все убиты, — просто сказала княжна, не видя смысла в том, чтобы утаивать от него правду.

Но Патрик уже пытался подняться. Встать в полный рост ему не удалось, и он пополз к карете, опираясь на локоть левой руки. Соня растерянно топталась рядом, потому что она могла бы лишь тащить его за ноги, но гвардеец, слава всевышнему, избавил ее от подобных трудов.

Он уже взялся за подножку кареты, чтобы подняться выше, но тут сознание покинуло его.

Соня беспомощно огляделась — конечно, вокруг никого не было. Разбойники — возможно, они называли себя по-другому, но княжне от этого не было легче, — нарочно выбрали это глухое место, чтобы им никто не помешал напасть на карету и забрать письмо королевы.

Она опять прижала к ране смоченный настойкой платок и тупо глядела, как он постепенно пропитывается кровью, а она не может даже сдвинуть тяжелое тело Патрика, чтобы оказать ему хоть какую-то помощь. Молодой человек умирал на глазах у Софьи…

От отчаяния бедная девушка зарыдала, ей казалось, не зажимай она рану изо всех сил, раненый тотчас умрет.

— Пречистая Дева! — сказал поблизости от нее молодой женский голос. — Что за побоище здесь произошло?