Обслуживание богатых постояльцев в гостинице было заведено на таком высоком уровне, что Соня смогла обходиться без собственной горничной. Достаточно ей было дернуть за сонетку, как являлась гостиничная служанка и помогала красавице-баронессе приготовиться ко сну, а завтрак или ужин, как, например, нынче, по ее желанию накрывали в номере.

Соня объяснила, что ее горничная заболела и осталась в Дежансоне. Не везло ей на собственных горничных, уж очень они у Сони оказывались болезненными…

По совету той же служанки, которая прониклась бедами баронессы, Соня заказала ростбиф, который в этом отеле готовили превосходно. Права оказалась Ортанс: еда была вкусной, и княжна предалась греху чревоугодия.

На столе даже стояла бутылка прекрасного вина, которую Соня не заказывала. Как пояснила Ортанс, это прислал своей постоялице хозяин.

— За счет заведения, — уточнила девушка. Соня не успела еще закончить ужин, как в дверь постучали. Поскольку в этот момент Ортанс рядом с нею не было, княжне пришлось идти и самой открывать дверь. Перед нею стояли двое мужчин, один из которых был ей знаком и прозывался Григорием Тредиаковским.

— Вы позволите войти, баронесса? — невинно поинтересовался у нее Григорий.

— Пожалуйста, конечно, входите! — скороговоркой произнесла Софья, пятясь в глубь номера.

— Вы словно бы мне не рады! — укоризненно покачал он головой, в то время как другой, Соне незнакомый, некоторое время просто пожирал ее глазами и только потом прошел в номер вслед за Григорием. — А ведь я привез вам вашего мужа!

— Какого мужа? — хрипло прошептала Соня: нет, до того, как она станет настоящим тайным агентом и научится подобные новости воспринимать хотя бы внешне спокойно, пройдет, по-видимому, немало времени.

— Вы меня удивляете, баронесса! — продолжал выговаривать Соне ее начальник. — Вашего мужа! Барона Себастьяна де Кастра. Поздоровайтесь с ним, не будьте так жестоки!

Соня подала руку незнакомцу, и тот благоговейно ее поцеловал.

— Ну что, барон, нравится вам ваша жена? — Тредиаковский пальцем, совсем по-мальчишески, ткнул товарища в бок.

— Очень нравится! — несколько смутился тот, но одобрительного взгляда от Сони не отвел.

— По-моему, вы ей тоже пришлись по вкусу! — кивнул Григорий и поинтересовался у Сони: — Ваши вещи сложены?

Она кивнула.

— Вот и славно. Вызовите гостиничного слугу, пусть снесет их вниз. Сейчас мы отправляемся.

— Пусть мадемуазель Софи доест свой ужин, — заступился за Соню мнимый барон. Или он был настоящим?

— На ночь много есть вредно, — не согласился Тредиаковский, подцепляя вилкой отрезанный Соней кусок мяса и отправляя себе в рот. — Что вы тут едите? О, это вкусно! Себастьян, не желаете попробовать?

— Спасибо, я сыт! — холодно ответил тот.

— Ох уж эти мне французы! — притворно вздохнул Григорий. — Не вы ли совсем недавно сами торопили меня, уверяя, что мы можем опоздать и наших подопечных увезут в Стамбул? А теперь вам уже жалко, что мы оторвали княжну от ужина… Ладно, не хмурьтесь. Кое-что мы сможем взять с собой, если завернуть вот в этот пакет.

Он ловко и быстро собрал со стола еду, которая и вправду могла пригодиться в дороге. Кивнул появившемуся на звонок слуге на чемоданы и церемонно предложил Соне руку.

— Вы, друг Себастьян, муж этой очаровательной женщины, а я буду ее престарелым дядюшкой.

Соня, не выдержав, тихонько засмеялась.

У дверей гостиницы их ждала карета и кучер в ливрее.

При виде их кучер соскочил вниз, распахнул перед Соней дверцу и со стуком опустил подножку. Барон подал ей руку.

Во все время их краткого знакомства Софья смогла лишь украдкой рассматривать своего «мужа». Что уж Тредиаковскому так нравится представлять ее перед другими замужней женщиной?.. Однако манеры у барона великолепные. Или и его кто-то заставлял, как Соню, «держать спину», чтобы выглядеть настоящим аристократом?

— Барон — подлинный! — шепнул ей Григорий, а когда Соня удивленно взглянула на него из кареты, обычным голосом пояснил: — По вашему лицу, как всегда, можно читать, будто по открытой книге.

— Женщина открытая — это прекрасно, — вступился за нее барон.

— Когда она выходит замуж, живет в богатом доме, принимает гостей, воспитывает детей — возможно. Но когда нужно скрывать при других свои чувства, такая открытость есть порок, который выкорчевывать надо с корнем, — не согласился Тредиаковский.

Он разговаривал с французом так, будто Соня не княжна, а его крепостная девка! Словно он ее хозяин и сейчас выпорет кнутом за ослушание. Если уж на то пошло, говорить о женщине в третьем лице в ее присутствии вообще дурной тон! Ей бы сейчас нужно обидеться, выйти из кареты и возвращаться в Дежансон. Нанять повозку, отвезти золото… Да что там нанять! На такие деньги эту самую повозку можно купить. И не одну. И кучера купить…

Ишь как она широко размахнулась! Да можно ли быть уверенной в том, что у нее хватит ума и силы, чтобы найти для себя верных людей, а потом держать их крепкой рукой, чтобы слушались ее беспрекословно! Она вполне может не разобраться, нанять каких-нибудь разбойников вроде Флоримона, которые могут ограбить ее и убить…

Соня думала об этом с ожесточением, смакуя детали, словно и вправду собиралась уйти от Григория. Увы, это был всего лишь тихий бунт. Мысленный.

К тому же как вывезти золото через несколько границ? Ей, которая не имеет ни житейского опыта, ни простейшей хитрости. Кроме Агриппины, ей и положиться-то не на кого. Эта девчонка по сравнению с Софьей знала о жизни гораздо больше.

Оба мужчины сели на сиденье напротив Сони, и карета тронулась.

— Что это вы, Софья Николаевна, так тихи и немногословны? Только «да» и «нет» изволите пробурчать. У вас плохое настроение оттого, что мы не дали вам доужинать?

— Вы, Грегор, обидели мадемуазель Софи, — вступился за нее барон.

— Ах, какие мы нежные! — фыркнул тот. Соня не могла понять, что с ним случилось.

Тредиаковский прежде относился к ней со всем уважением и не позволял подобных высказываний. Наверное, с его стороны это была всего лишь игра. «Или он ревнует тебя к барону!» — подсказал внутренний голос.

Словно повинуясь ему, Соня внимательно посмотрела на Тредиаковского, и он вдруг смутился под ее взглядом. Но упорно продолжал изображать из себя строгого наставника.

— Обижаться нам некогда, — проговорил он, скосив глаз на Себастьяна. — Боюсь, с самого утра придется приняться за работу. По крайней мере, для начала выяснить, где Мустафа, доверенный султана, держит девушек?

— Грегор, я не успел еще вам сказать… — Барон посмотрел на Софью, но Григорий кивнул: мол, говори при ней, не стесняйся. — Дело в том, что, к нашему счастью, девушек завтра не станут отправлять. Мой человек в Марселе сообщил, что две красавицы, предназначенные для гарема, заболели какой-то странной болезнью, и Мустафа сейчас в растерянности: ждать торга рабов или заменить девушек-европеек мулатками, а то и китаянками…

— К счастью для нас эта задержка или к несчастью, — задумчиво проговорил Тредиаковский, — а только нам все равно надо спешить. Мы не можем полагаться на сведения кого бы то ни было, потому что в любом случае турки могут передумать и докупить недостающих рабынь где-нибудь по дороге.

На несколько мгновений в карете воцарилось молчание.

— А могу я задать вопрос барону? — все-таки не выдержала Соня; сообщение Тредиаковского о том, что барон подлинный, удивило ее.

— Можете, — склонил голову тот.

Григорий тоже согласно кивнул.

Соня подумала, не слишком ли она покорно принимает его изменившееся настроение? В своей будущей работе она, возможно, ничего и не смыслит, но она не перестала быть женщиной. Могла же она прежде подолгу непринужденно болтать с Тредиаковским о чем угодно, а теперь…

— Скажите, Себастьян, что заставляет вас беспокоиться об освобождении русской девушки? Или вы состоите на службе?

Григорий хмыкнул: мол, ничего не могла сказать умнее, а барон де Кастр явно удивился.

— Я не состою на службе. И согласился участвовать в планах мсье Тредиаковского лишь по одной причине: среди девяти похищенных девушек есть одна француженка…

— Подозреваю, что не одна, — заметил Григорий.

Соня бросила на него досадливый взгляд, но продолжала допытываться:

— Ваша знакомая?

— Моя сестра, — выдохнул он дрогнувшим голосом.

— Простите! — Соня покаянно умолкла — теперь все стало на свои места, а то она уж подумала, что барона привлекла к делу лишь склонность к авантюризму, которой последовала она сама.

Соня рассматривала барона де Кастра не без интереса. Вьющиеся рыжеватые волосы до плеч. Необыкновенного фиалкового цвета глаза. Если они с сестрой похожи, то недаром сестра барона заинтересовала похитителей. Но все же в нем чего-то недоставало. Какой-то твердости, что ли? Внутреннего стержня, присущего тому же Тредиаковскому. Он напоминал избалованного ребенка, которому достаточно небольших усилий, чтобы добиться того, чего он хочет. А потом можно опять расслабиться в полной уверенности, что ему тотчас дадут все необходимое.

А барон между тем счел должным прояснить ситуацию, потому что до того, видимо, ждал, что это сделает Тредиаковский.

— Вчера в Марсель отправился мой дворецкий Валентен, который снимет для нас с вами дом вблизи порта.

— Для нас с вами? — повторила Соня.

— Конечно, раз вы моя жена, — он обернулся к Григорию. — Мадемуазель Софи ведь знает об этом?

— Только то, что я успел сказать баронессе при вас, — пробормотал тот. — Вы же сами видели, у нас не было времени.

— Тогда, может быть, лучше рассказать обо всем мне? — полуутвердительно произнес Себастьян, на что Тредиаковский опять только кивнул.

— Грегор сказал, что вы молоды и красивы, — начал он, обратясь к Соне, — но я, признаться, не ожидал, что вы настолько красивы!

— Спасибо за комплимент! — пробормотала Соня.

— Откровенно говоря, я хотел бы иметь такую жену, как вы… Умную, образованную… Правда, я ни за что не позволил бы ей рисковать и участвовать в предприятиях, которые могут быть столь опасны!.. Простите, если я отвлекаюсь. Так вот, я предлагаю распустить по городу слух, что в Марсель приехал барон де Кастр с женой — молодой женщиной редкой красоты. Если у Мустафы не будет другого выхода и одну девушку он найдет, а другую нет — это можно попробовать устроить, — он невольно обратит взгляд на мадемуазель Софи. Конечно, мы бы ни на минуту не спускали с вас глаз, это на самом деле ничуть не опасно, но позволило бы нашим врагам задержаться и предоставить тот самый единственный шанс, которого мы все ждем.

— Что? Опять мне играть роль живца? — возмущенно крикнула Софья.

Себастьян удивленно обернулся на Тредиаковского. Тот усмехнулся.

— Не только живца, но и разведчика. Разве не об этом вы мечтали, Софья Николаевна? Если случится так, как задумал барон, вы проникнете — вернее, вас приведут — к остальным пленным девушкам и, с нашей помощью, конечно, вы поможете им бежать.

— Я ничего не понимаю, — прошептала она, — барон только что сказал, что с меня не будут спускать глаз, а теперь вы говорите…

— Ну да, следя за тем, куда вас повезут, мы сможем обнаружить тайник работорговцев…

Соня попробовала себе представить, как она будет организовывать побег девушек, и растерялась. Та домашняя ученая девица, которой совсем недавно она была, да что там, не просто была, другой она себя и не представляла, — вознамерилась теперь стать чуть ли не девой-освободительницей.

Побег — это наверняка передвижение с большой скоростью, возможно, преодоление всяческих преград, а она… даже бегать толком не умеет, не говоря уже о том, чтобы, например, плавать!

— Что такое, ваше сиятельство? — заставил ее прийти в себя голос Тредиаковского. — Уж не испугались ли вы дела, к которому еще и не приступили?

— Нет. Просто я подумала… раньше мне не приходило в голову, что я не умею плавать.

— Будем надеяться, такое умение вам и не понадобится. А что еще вас беспокоит?

— Больше ничего, — твердо сказала Соня. Снисходительная улыбка Григория вывела ее из себя. Он по-прежнему продолжает сомневаться в ее способностях… Правда, она и сама не знает, есть ли они у нее? Но она ему покажет, чего при желании могут добиться женщины рода Астаховых!

Во время своей мысленной тирады она перехватила устремленный на нее взгляд барона и смутилась: что он так смотрит-то, с жалостью? Не такие женщины, наверное, могут приглянуться сему изнеженному красавцу.

— Теперь я думаю, что был не прав, — вдруг вымолвил барон. — Не должно быть так, чтобы мужчины прятались за спиной женщины! Мне стыдно, что такая мысль вообще пришла мне в голову. Простите меня, ваше сиятельство!

— А вот это уже пусть вас не волнует! — усмехнулся Тредиаковский. — Я хочу напомнить, дорогой барон, что мадемуазель Софи работает у меня, и я за нее отвечаю, а ваша жена она всего лишь по документам, которые могут и не понадобиться, ибо никто не знает, как в Марселе станут происходить события.

Барон де Кастр обиженно замолк.

— Не надо делать такого сурового вида, Софья Николаевна. — Теперь Тредиаковский смотрел на нее безо всякой улыбки. — Неужели вы серьезно могли подумать, будто я отправлю вас в вертеп разбойников?

— Подумала, — растерянно подтвердила Соня. — Я как раз и подумала, что наша с вами работа прежде всего опасна…

— Что ж, я поздравляю себя с выбором, — вдруг привычно улыбнулся ей Тредиаковский. — Главное, вы не трусиха, а если в какой-то момент вам и было страшно, вы справились со своим страхом и, по моему мнению, сделали шаг вперед. Собственно, моя бы воля… Для чего-то же ваша судьба устраивает вам эти испытания. В противном случае теперь вы сидели бы в Петербурге, в богатом особняке, генеральской женой…

Соня покраснела. Барон де Кастр лишь украдкой переводил взгляд с одного на другого. Если он и был удивлен, то старался не показывать виду.

Карета катила по проселочной дороге почти бесшумно. Видимо, кучер Себастьяна не раз ездил этим путем.