Стеллка спала на руках Марины. Самолёт часто проваливался в воздушные ямы — и, как это бывает на качелях, захватывало дух. Оба салона чартерного рейса были заполнены «челноками», устремившимися в южную страну за трикотажем, натуральными шубами, кожаными куртками, чтобы потом с выгодой, по меньшей мере, за двойную цену перепродать товар дома, на вещевых рынках. Народ в самолёте собрался говорливый и разношёрстный, в основном женщины средних лет. Марина обратила внимание, что кое-кто красовался в топиках с тонкими бретельками и шортах, видимо, знали, в какой климат попадут. Другие были в джинсах, свободных майках с длинными рукавами. Эти, наученные опытом, отдавали дань культуре и обычаям чужой страны, где женщине не следует демонстрировать своё лицо, а также ноги выше ступней и руки выше запястья.

Видя Марину Михайловну с пятимесячным ребёнком на руках, кое-кто из дам интересовался, что заставило её пуститься в дальнюю дорогу явно не в целях бизнеса. Марина, заговорщецки понизив голос, сообщала с улыбкой, что летит с дочкой и внучкой к зятю.

— Так вы пакистанская тёща?.. Надо же! Что-то мы русских там не встречали. На вас ведь станут глазеть как на экзотику. Подумать только, до чего русских баб довели!.. Готовы выйти замуж за любого, хоть из племени Тумба-Юмба!

Марину покоробила такая беспардонность. Она только и ответила:

— Но на русских там ведь тоже смотрят как на экзотику. Все мы — люди, а в жизни всякое бывает.

К горлу Марины подкатывала тошнота — и от воздушных ям, и от нервного напряжения и от таких вот деклараций «воспитанных» туристок. Яна помалкивала, глядя в иллюминатор. В конце концов, старшая из двух женщин сделала вид, что задремала, избегая дальнейших расспросов невольных попутчиц. Четыре часа полёта вскоре должны были закончиться, а там… Ох, пусть всё сложится нормально!

Спустя двадцать минут, в салоне загорелось табло «Пристегнуть ремни!» и зазвучал голос стюардессы: «Уважаемые пассажиры! Наш рейс окончен, мы прибываем в пункт назначения — город Карачи. Температура воздуха за бортом плюс сорок три градуса. Спасибо за внимание!» Еще через несколько минут под колёсами лайнера запрыгала земля, и, взревев в последний раз турбинами, он замер. Едва открылись двери выходного люка, как одежда моментально прилипла к телу пассажиров. На всех навалилась страшная жара. Застоявшийся, чем-то неприятно пахнущий воздух создавал ощущение погружения в горячий бульон с пряными специями.

— Боже, вот так пекло! — только и смогла выговорить Марина Михайловна. Стелла проснулась, засопела, а потом расплакалась, видимо, тоже ощутив непривычный жар.

— Да уж, мамочка!.. Такое здесь каждый день творится. Но, помнишь, ты говорила «везде люди живут»? Так что и мы теперь будем жить здесь с доченькой. Иди, лапонька, ко мне, а то бабуся устала весь полёт тебя на руках держать, ты уже тяжёленькая становишься… Не представляю, как мы будем выдавать тебя за трёхмесячную девочку?

Саид встречал их широкой улыбкой. Его взгляд был полон любви и нежности. Целовать жену на людях здесь было не принято, и он, переполняемый эмоциями, схватил дочурку, прижал её к себе и так замер на несколько секунд. Всё это с удовлетворением подметила Марина. Сказала, что не ожидала увидеть такой шикарный аэропорт. Саид отреагировал на эти слова с чувством гордости, сообщив, что здание построено недавно, оно, можно сказать, последнее слово в такого рода архитектурных проектах.

И вот уже белая «Сузуки» Саида двинулась к его дому. В машине не оказалось кондиционера, и раскалённые почти до воспламенения сидения казались огненными. Пот струился по лицам пассажиров, одежда промокла насквозь. Марина смотрела из окна на непривычные здания с плоскими крышами. Похоже, на них под открытым небом жили люди, спасавшиеся днём, где придётся, а ночью избиравшие для ночлега именно эти крыши, которые, наверное, тоже напоминали им долго остывающие сковородки. Да и сами местные жители, опалённые солнцем, были худы и черны, как головёшки, мужчины носили белые, серые или чёрные шальвар-камизы, а женщины, помимо камиза, кутались в палантины, почти полностью скрывающие их от посторонних глаз. Марине было трудно представить, как они в таком наряде переносят здешнюю жару.

Растянувшись на многие километры, гостям из Алма-Аты предстал огромный мегаполис с множеством кишащих на улицах людей. Сновали странные на вид автобусы, разрисованные под драконов и ещё каких-то невероятных чудищ. Причём, как правило, каждый автобус имел свою эксклюзивную раскраску. На подножках висели люди, а те, кому не нашлось места внизу, ехали сверху — сидя на крышах. Между всевозможными транспортными средствами, двигавшимися во много рядов, умудрялись втиснуться и лавировать в общем потоке повозки с запряжёнными в них то ли ослами, то ли мулами. Часто встречались и велосипедисты. Сквозь гуттаперчевую гущу всевозможных колёс пробивались автомобили, за рулём которых Марина пару раз видела и по глаза «занавешенных» женщин. Зудело комариное племя мотороллеров, на которых, как ни странно, умещались целые семейства: отец с матерью на сиденьях, а между ними — целый «выводок» детей. И, наконец, диво-дивное! — несметное количество моторикш… Они, как пояснил Саид, самый демократичный и дешёвый транспорт на трёх колёсах, выполняющий роль такси.

На протяжении длинной дороги к дому Саида светофоры им встретились всего пару раз. Наблюдая из окна машины жизнь этого «муравейника», Марина удивлялась, как вся эта людская лавина умудрялась вежливо разъезжаться на перекрёстках — без аварий и пробок. Достаточно было повести рукой, как все уменьшали скорость, пропуская того, кто торопится. Главенствующим на дороге был возглас «Шукрия!», что по-русски означает «спасибо».

Марина невольно вспомнила улицы родного города. Вот уж где тебе в «час пик» не уступят ни пяди площади и вместо слов благодарности чаще слышишь вслед площадную брань. Наконец, их автомобиль остановился у большого трёхэтажного дома, окружённого красивым забором. Вдоль всей небольшой тихой улицы стояли такие же внушительные добротные здания, частично скрывающиеся за густыми малиновыми гроздьями цветущих деревьев. Машина припарковалась в небольшом круглом дворике.

Из дома вышло несколько женщин, с любопытством разглядывающих приехавших. Одна, старшая из них, подошла ближе. «Наверное, мать Саида, — подумала Марина и, приветливо улыбаясь, двинулась ей навстречу. Та остановилась, пристально глядя на Марину. Лицо её ничего не отражало, разве что в глазах мелькнула тень приветливости. Она сделала обнимающее движение руками, но объятия Марина не почувствовала, настолько бесстрастным было её символическое приветствие. «Да… это тебе не наши крепкие объятия при встрече родных или друзей!» — подумалось Марине. После церемонии приветствия Марины та же процедура повторилась в отношении Яны. Затем новоиспечённая бабушка поманила пальцами Стеллочку, слегка улыбнувшись. И что поразительно — ребёнок доверчиво протянул ручки к впервые увиденной им женщине и совершенно спокойно перебрался на её руки! Потом гостей из далёкого Казахстана — отныне родственниц — приветствовали две других женщины гораздо моложе первой. Марина поняла, что это, скорее всего, сёстры Саида. Стеллка «пошла гулять» по рукам, всем улыбалась, ко всем тянула свои ручонки, будто встретила старых знакомых! «Боже мой! — думала потрясённая русская бабушка, — что же это с нашей девочкой? Голос крови, что ли? Внучка даже не ищет меня взглядом, будто и не замечает меня!» Глаза Марины невольно заблестели от слёз, она заморгала и отвернулась.

Саид не отводил пристального взгляда от Яны, не замечая никого вокруг. «Небось, не дождётся, когда останется с ней наедине… смотрит, как загипнотизированный!» — усмехнулась про себя Марина Михайловна.

Гостью провели в отведенную ей комнату, предложили принять душ и отдохнуть после утомительной дороги. Вечерело. Однако жара не спадала, над широкой кроватью медленно вертелись огромные лопасти потолочного вентилятора. Марина обратила внимание, что во всех комнатах были такие «ветродуи», а в гостиной их было даже два. Благодаря им можно было хоть как-то спастись от жары. Рядом с комнатой Марины была душевая, довольно просторная, вся в кафеле. В ней, кроме душа, были тазы для стирки белья и пара низких табуреток. Освежившись, Марина, не одеваясь, легла на кровать и наслаждалась прохладой. Ею уже овладела дрёма, когда в дверь постучали. Марина накинула халат, привезённый из дома, и выглянула наружу. На пороге стояла мать Саида и протягивала Марине шальвар-камиз из тончайшего маркизета, расшитый национальным орнаментом. Марина растерянно развела руками, дескать, не понимаю, что с ним делать, но сватья настойчиво вручила ей наряд и, не говоря ни слова, ушла. Поняв, что иных вариантов нет, гостья облачилась в новую одежду. Она оказалась впору.

Пользуясь тем, что всеобщее внимание было сосредоточено на Стеллочке, Саид с Яной внесли вещи в свою спальню, и Яна увидела, что возле кровати стоит детский манеж.

— О, ты позаботился о нашей малютке! Не ожидала от тебя!

— Ну, а как же? Я вас так ждал! Не знаю, что со мной было бы, если бы вы не приехали!

Невероятно волнуясь, Саид подошёл жене, на его смуглых щеках заиграл румянец.

— О, Аллах! Как я по тебе соскучился! — Он страстно обнял её и принялся осыпать лицо, шею и руки Яны поцелуями. — Джану! Желанная моя! Пока тебя не было со мной, я чуть с ума не сошёл! Я словно перестал быть собой, я всё время мысленно перетекал в тебя, грезил тобой! — Обнимая жену, он сделал движение к кровати.

— Нет, Саид, дорогой! Ты с ума сошёл! Средь бела дня? Там, в соседней комнате, все твои родственники нянчатся с нашей дочкой, а мы тут…

— Я сейчас умру, так хочу тебя!

— Не умрёшь, я тебе гарантирую! — смеясь, сверкнула глазами Яна, — Я же не умираю! Давай потерпим до ночи, хорошо?

Тут в комнату постучали. Они отпрянули друг от друга. Яна сделала вид, что занимается разборкой вещей, а Саид открыл дверь. Сестра Саида Айша приглашала их к ужину. Яна увидела свою дочку на подушке, лежащую в гостиной на ковре, расстеленном на полу, в окружении родственников. Все с умилением смотрели на девчушку, обмениваясь мнениями о ней на своём языке. Кто-то попытался поднять её, но одна из сестёр Саида остановила руку. Яна поняла, что это предостережение, дескать, можно повредить спину ребёнку. «Они считают, что ей три месяца. Неужели не заметили, что она старше?!» Выйдя в гостиную, мать с улыбкой взяла девочку и понесла в комнату Марины. — Мам, ты в порядке? О-о!.. Тебя уже нарядили в национальный наряд! Прямо космические скорости!

— Детка, наверное, это можно понять. Ведь я, по их понятиям, одета неприлично: руки и ноги не прикрыты! Ладно! Ничего страшного в этом не вижу. Будем действовать по пословице «с волками жить — по волчьи выть». Знаешь, эта тончайшая хлопчатобумажная ткань, маркизет, дышит! В ней намного легче переносить жару. Так что спасибо твоей свекрови за заботу.

— Нас приглашают к ужину. Ты готова? Пошли!

В столовой был накрыт большой, персон на двенадцать, овальный стол. В салатницах красовалось несколько неизвестных Марине закусок или приправ. Посередине возвышалось блюдо с лепёшками домашнего приготовления, накрытое белой хлопчатобумажной салфеткой. Все расселись вокруг стола. Место во главе заняла хозяйка, Янина свекровь, прямая, величественная и спокойная. Её взгляд по-прежнему ничего не отражал. По законам этой страны за всеми должна была ухаживать младшая сноха.

— Давай, Амна, — по-английски произнесла мать Саида, обращаясь к Яне, и подала ей тарелки и черпак. Яна принялась ухаживать за сидящими за столом. Отведала непривычного ей блюда и Марина. Оно было невероятно перчённым, во рту сразу запекло так, что вкус супа совсем не ощущался. Она поймала на себе взгляд сватьи: «Ну, как?»

— О-о! Очень вкусно! — сказала Марина по-английски, удивляясь, что, оказывается, она ещё немного «шарит» в этом языке! Яна тоже могла общаться только по-английски, поэтому все и говорили на инглиш. Большую часть сказанного Марина Михайловна не понимала, так как слова буквально сыпались из уст окружающих её людей. «В принципе, всё пока чин-чинарём, и даже еда на вкус вполне приемлема,» — отметила про себя Марина Михайловна.

Когда после поданных к столу национальных сладостей и чая, пришло время мыть посуду, эта «почётная» роль была отведена снохе. Посуды было очень много, и Марина последовала, было, в кухню, чтобы помочь дочери, но сватья дала ей понять, что старшей гостье не место у мойки. Марине пришлось предоставить дочери в одиночку справляться с кухонными обязанностями, которые — она это, увы, поняла — теперь постоянно будут поручены Яне. Неприятно, конечно, но Марина Михайловна не очень тревожилась на этот счёт: Яна с детства была приучена ею делать всякую работу по дому.

После ужина и мытья посуды Яна покормила Стеллку. Саид предложил тёще, матери и жене прокатиться по вечернему городу. Ребёнок вновь оказался в ласковых руках «русской бабушки», а вот «дади», бабушка со стороны отца, даже не пыталась нянчить внучку. Пожилая дама величественно села в автомобиль и сохраняла такой вид во время всей поездки.

Стемнело. Казалось, что, проводив дневное светило, город буквально ожил. Улицы были переполнены людьми, куда-то ехавшими. Всеми красками радуги сияла световая реклама. Плотным потоком двигались автомобили. Саид привёз всех на берег океана, который во тьме сливался по цвету с тёмно-синим ночным небом. По побережью важно шествовали верблюды, их погонщики предлагали покататься на двугорбых за небольшие деньги. Берег был весьма замусорен. Марина подумала, что до цивилизации здесь ещё далеко. Сняв обувь, она вошла в воду, желая ощутить упругую силу волн ещё никогда не виденного ею необъятного пространства океана.