Евгений Иванович несколько мгновений постоял перед дверью Кати. За её порогом вот-вот могли развернуться непредсказуемые, волнующие события, которым он внезапно захотел покориться. Да, захотел… чтобы немного скрасить свою жизнь, ставшую в последние месяцы скучной и монотонной. Иногда он ощущал, что всё живое в нём умерло, и готов был с этим смириться, объясняя своё безразличие к душевным излияниям и порывам плоти уже солидным возрастом.

Марина, хотя и была намного моложе мужа, давно уже погрузилась в бесконечные дела и хлопоты. В повседневных делах по дому она крутилась, подобно белке в колесе: то все силы отдавала своим дряхлеющим родителям (девять лет постоянной опеки — это не шутка!), то видела высший смысл жизни в служении детям, отдавая им всю себя. Евгений, со своей стороны старался окружить её и своих близких вниманием и заботой, но в этой… суетной канители и вечном желании быть полезным другим оба не замечали, что постепенно теряют что-то очень важное лично для них, то, что всегда скрепляло их чувства. Чуть ли не на глазах изо дня в день таяла, испарялась их ежедневная потребность друг в друге.

Их чувства охладели не совсем, но всё больше напоминали раритетные книги, которыми владельцы гордятся и хвастаются при случае. Всё реже обращаясь к ним, они не забывают сдувать с них пылинки и неизменно, когда это необходимо, выставляют из шкафа на всеобщее обозрение.

Похожая ситуация складывалась у Жени с Мариной.

Опасаясь, однако, чтобы кто-нибудь не увёл его жёнушку, Евгений предпочитал ею не хвастать, не превозносил до небес её замечательных качеств. Он предпочитал наслаждаться тем, что эта редкая по человеческим качествам женщина принадлежит только ему. Евгений понимал, что ему очень повезло с Мариной и готов был сделать всё для её счастья. Благодаря его заботам, она должна была стать, образно говоря, именно той захватывающе интересной и редкой книгой.

Но понимание этого не исключало его внимания к другим представительницам прекрасного пола. Общение с ними, порой близкое, что случалось в командировках, дарило ему свежее чувство восторга и чисто мужской пригодности. Подобные кратковременные встречи Евгений старался сразу вычёркивать из памяти, обычно «на всех парусах» летя к любимой жёнушке и уверяя себя, что лучше её никого нет на свете. Правда, несколько лет назад Евгений сменил работу, его командировки стали редкими, да и жизнь закружила так, что было уже не до развлечений на стороне. Он впервые ощутил острый дефицит времени. Вот тогда-то и посетили его мысли, что впереди — дорога «с ярмарки» и пора смириться с отсутствием былой пылкости, почти юношеского озорства и принять всё, происходящее с ним как неизбежность, издержки возраста.

«Осень жизни серебром печалит… а Весна осталась в дальних далях… С грустью осень люди повенчали: без любви на сердце камень давит. Осень ли, Весна ли нашей жизни… вдруг любовь волшебным зельем брызнет! И закрутит, пробуждая нежность, заревнует сердце безудержно, сладкой болью день переполняя, утренним восходом озаряя… Каждый день вдруг станет полон красок, одаряя новой сильной страстью! Безответно, пламя быстро гаснет… Эти вспышки, словно бабье лето, словно всполох той зари прекрасной, что живёт в душе всё время где-то»…

… Стоя у двери Катиной квартиры, он медлил нажать на звонок.

«Ну… будь что будет!», — наконец, решил он и надавил на черную пуговку.

Дверь отворилась — и первой вылетела навстречу Лада. Она чуть не сбила его с ног, шумно виляя хвостом, и стараясь лизнуть руку. Вся трепеща от радости, собака выкатилась на лестничную площадку.

— Лада! Домой, быстро! — строго прикрикнула Катерина и тепло улыбнулась гостю.

— Она меня, наверное, как будущего «свёкра» воспринимает! — засмеялся Евгений, снимая туфли.

— Что вы, разуваться не нужно!

— Ну уж нет! — гость огляделся. — У вас так чисто!.. А это — вам! — он протянул гладиолусы хозяйке. — Еще раз поздравляю с днём рождения!

— Какие красивые и крупные, просто чудо!

«Ох и глаза! Сияют! Кажется, я пропал!..» — мелькнуло в его голове.

— Вы, Евгений, проходите, пожалуйста, в гостиную и располагайтесь. А я только поставлю цветы в вазу, хорошо?..

Он прошёл в стандартную для всех домов советской постройки восемнадцатиметровую комнату. Посередине стоял накрытый белоснежной скатертью стол, на нём — два прибора. Выстроились друг за дружкой какие-то красиво оформленные закуски. В центре — бутылки шампанского и пятизвёздочного коньяка.

Гость сел в кресло, стоявшее поодаль. Вскоре появилась Катя и поставила на стол цветы, выглядевшие теперь в вазе причудливой формы ещё более красивыми.

— Как здорово, что вы согласились скрасить мне сегодняшний вечер, Евгений! Вы устроили мне настоящий праздник!

— Ой, да чего уж, называйте меня просто Женей, так как-то проще и по-дружески!

— Пожалуй, если так вам приятнее. Проходите, пожалуйста, к столу. Садитесь вот сюда. Удобно?..

— Знаете… а можно я буду называть вас Катенькой?.. Так вот, Катенька, это я должен был бы ухаживать за такой неотразимой дамой, пододвигать вам стул и прочее, а вы нынче — королева бала! Не беспокойтесь обо мне. Я сегодня в роли вашего кавалера и, если позволите, буду создавать имениннице праздничное настроение.

На Кате было красивое вишнёвых оттенков, плотно облегающее изящную фигуру платье с довольно глубоким вырезом, в котором была видна соблазнительная грудь. Всё это гость заметил мгновенно и перевёл взгляд на бутылки.

— Катенька, что вы предпочитаете пить? Шампанское? Или, может быть, коньяк?

— Наверное, всё-таки, шампанское, не то опьянею, и кто же тогда подаст вам горячее? — весело ответила хозяйка.

Евгений налил в её фужер шампанское, а себе коньяку.

— Что же? — торжественно начал он, — Славлю день, в который тридцать шесть лет назад на свет появилась такая прелестная женщина! Благодарю судьбу, что она свела меня с вами. Ещё я мысленно благодарю вашу сестру, что она уехала отдыхать, благодаря чему… я сегодня у вас в гостях. За знакомство!

— Спасибо! — они чокнулись и выпили, и Катерина принялась наполнять тарелку гостя.

— Катенька, расскажите немного о себе. Почему вы, такая чудесная и замечательная, к тому же, прекрасная кулинарка, не нашли никого лучшего для компании, чем я, немолодой, случайно встреченный вами «собачник»?..

— Ну, что вы, Женя! Не надо на себя наговаривать! Какой же вы немолодой? Сколько вам лет?.. Позвольте-ка, я угадаю? Вам лет… сорок пять-сорок семь, так ведь? И вы вчера почему-то сразу вызвали моё расположение. От вас просто веет положительностью и добротой! … Женя, а давайте я музыку включу, тихонько как фон? — Катерина встала, включила старенький магнитофон. Полилась песня. Затем предложила наполнить рюмки ещё раз.

— Я тоже хочу сказать ответный тост. За вас, Женя! Я всей душой рада нашему знакомству.

Магнитофон вдруг запел: «Ох, эти чёрные глаза меня пленили. Их позабыть никак нельзя — они горят передо мной….»

— За ваши чёрные глаза, за вас Катюша!.. А давайте потанцуем?

И они танцевали… Одна мелодия сменяла другую, а они всё не могли расцепить рук… Пьянила близость тел, запах духов, воздух плыл перед глазами, и от малейшего прикосновения, казалось, рассыпались по комнате сверкающие искры.

— Ну, что? Давайте продолжим наш ужин? А, Женя? А то горячее на плите остывает. Гостя танцами, как и соловья баснями, не кормят. — Она с улыбкой усадила Женю за стол. — Я вас на минутку оставлю. — Катя удалилась в кухню.

Евгений был слегка взволнован столь романтической атмосферой. Всё складывалось, как нельзя лучше. А он ещё сомневался, когда шёл к её дому, что, скорее всего, напрасно размечтался о чувственном вечере, ведь они еще так мало знакомы! Но теперь он видел, что нравится ей. Он ощущал её каждой клеткой во время танца, видел, что она так же, как и он, взволнована и смущена.

Вошла хозяйка, неся на овальном блюде зажаренную с яблоками утку, источавшую сказочный аромат. Следом за Катей семенила Ладка, унюхавшая запах и надеющаяся, что ей тоже обломится. Она улеглась подле сидящей за столом Кати и стала смотреть на неё неотрывным вожделенным взглядом, периодически хлопая хозяйку по ноге лапой, как бы напоминая, «дай и мне кусочек!» Гость рассмеялся:

— Собаки, как дети! Я бы не утерпел, если бы меня Ральф вот так просил.

— А вот у нас сейчас образуются косточки, тогда и Ладке что-то достанется. Вы, Женя, я вижу, уже наполнили наши рюмки. Тогда скажите тост.

— С днём рождения, прекрасная моя волшебница! Вы действительно обладаете чарами, заставляя меня волноваться! Давно я не испытывал ничего подобного! Так пусть никогда не кончается этот вечер!

Катя слушала его, опустив ресницы, а когда вновь подняла их, её глаза казались бездонными — столько в них было нерастраченной ласки. Они опустошили рюмки. Утка оказалась превосходной. Женя принялся развлекать Катерину шутками, вспоминал более-менее приличные анекдоты. Они смеялись. Потом произнесли тост «За любовь!» и, чокнувшись, опять смеялись…

— Катенька, если вы не возражаете, давайте ещё потанцуем? — Зазвучала медленная мелодия, Женя обнял Катю за талию и, не сводя с неё глаз, прижал её к себе.  

— Кажется, мы с вами немного опьянели, Женя… — улыбнулась Катя и подняла своё лицо, взглянув Жене в глаза.

— Да уж… опьянеешь тут… внезапно севшим голосом, почти шёпотом, произнёс её гость и страстно припал к её жарким губам.

Оба зажглись моментально. Он стал осыпать её лицо, шею быстрыми поцелуями, потом приник к груди, вздымавшейся в трепетном волнении. Закрыв в наслаждении глаза, она вся отдалась этому чудесному мгновению, мысленно моля его продлиться как можно дольше… О, Евгений умеет ласкать женщин! Они с Катей судорожно стали раздевать друг друга. Её платье упало на пол… Женя продолжал целовать грудь, потом стал опускаться с поцелуями ниже… Всё поплыло перед её глазами. Он подхватил молодую женщину и вновь приник к её груди.

— Пойдём в спальню, туда… — выдохнула она.

Они упали на кровать и продолжили взаимные ласки, пока не слились в одно целое. Стон наслаждения вырвался почти одновременно… Минуты три они лежали молча, остывая, приходя в себя. Евгений повернулся к ней, обнял, она прижалась к его разгорячённому плечу, вдыхая запах тела…

— Тебе хорошо?

— Мне ещё никогда не было так хорошо, — прошептала она… Потом она встала, накинула халат и прошла в ванную:

— Я сейчас…

Женя чуть помедлил, встал и тоже направился в ванную. Катя стояла под душем, невозможно соблазнительная и красивая.

— Давай, спинку потру, хочешь? — спросил он, глядя на неё с восхищением.

— Женя… ты там подожди! Что ты меня разглядываешь? Мне неловко…

Но он уже стоял перед нею под струями душа и целовал мокрое лицо. Он опять дрожал от нетерпения, отыскивая её губы…

— Какая ты вкусная и скользкая, как карамелька! За что же мне выпала такая радость?.. — и безумство любовных ласк повторилось заново.

… Вернувшись домой в третьем часу ночи, Евгений, сдерживая дыхание и боясь щёлкнуть ключом, чтобы не проснулась Муля, открыл дверь. Спавший у порога Ральф тяжело поднялся и завилял хвостом. Женя успокаивающе потрепал его по холке и на цыпочках прошёл в комнату, где, не зажигая света, быстро разделся и лёг в кровать.

«Вот задал я сегодня жару! Впрямь, как молодой! Здорово! А она — непредсказуемая… страстная… Надо же, вдруг обломилось такое удовольствие!.. Лишь бы Маришка не узнала…

Если Катенька будет не против, можно ещё пару раз повторить наши встречи, а там… и Марина возвратится. Интересно, как их приняли у Саида? Как Стеллочка?..» Усталое, несколько отвыкшее от любовных «схваток» тело просило покоя. Женя повернулся на живот, обнял подушку — и через минуту спал крепким счастливым сном.

Утром, придя на площадку, они с Ральфом оказались в гордом одиночестве. Кати не было. Женя был несколько разочарован. Кольнула мысль: «Похоже, я ей был нужен только вчера… Лучший мой подарок — это ты!..» Его охватила грусть: «А чего, собственно, ты ждал? Зачем ты ей? Так… прохожий… как там, в пословице, «на безрыбье и рак — рыба!» Евгений мысленно усмехнулся: «скажи спасибо и за эту, подаренную тебе, чудесную ночь!.. И вообще, у тебя есть любимая жена. И по отношению к ней ты, признайся, поступил, как, как…» Он боялся подобрать слово. Но ведь это не измена! — мысленно убеждал он себя, стараясь справиться с начинающим угнетать его сознанием вины. В каком-то стихотворении Женя прочёл однажды строку «ведь изменяют души — не тела» — и сейчас она всплыла в его памяти. «Ну, вот! А моя душа всегда с Маришкой! Подумаешь, развлёкся, освежил свои силы. Зато теперь знаю, что я ещё — ого-го! Выходит, я для Маришки же и старался, — усмехнулся он — Эх, женщины! Ничего-то вы не понимаете! А ведь именно в случайных приключениях мы восстанавливаем свою мужскую силу, которую затем дарим вам, нашим любимым и единственным!» — продолжал разглагольствовать Евгений Иванович, но тут же почувствовал укол совести, сразу разгадавшей фальшь в его желании оправдать себя.

Раз Катерина не пришла сегодня, то больше и не нужно искать с ней встреч. Развлеклись — и будет! Хорошенького — понемножку! Через четыре дня приедет Марина. «Надо в квартире немного прибрать. Продукты в холодильнике заканчиваются, в магазин и на базар нужно сходить…» И, постепенно, отвлекаясь от событий минувшей ночи, запретив себе вспоминать о Катерине, Евгений, переделав все утренние дела, отправился на работу.