Прошло больше двух часов, а пограничная стража всё не появлялась и не появлялась. Не выдержав, рикс грохнул кулаком по столу:
— Хозяин, давай сюда своих перепелов! И вина побольше!
Увы, но давно приготовленное блюдо успело остыть, и пока оно разогревалось, пришлось обойтись обычным окороком, тремя видами колбас, фаршированными орехами заячьими почками, холодной олениной с подливкой из крыжовника, и небольшим ведёрком варёных с укропом раков. Вова ворчал, что закуски портят желудок, а не утоляют голод, но именно он съел половину всего выставленного на стол, работая ножом и вилкой не хуже шагающего экскаватора в открытом угольном карьере.
Джонни ел мало. Это только в его книгах герои постоянно обжирались в трактирах и на привалах, в перерывах между пиршествами отвлекаясь на убийство драконов, соблазнение и последующее спасение принцесс, завоевание корон и королевств, и прочие приятные мелочи. Иван даже знал писателя, у которого сцены чревоугодия кочевали из произведения в произведение с минимальными изменениями, занимая до половины текста. Другую половину тот предусмотрительно оставлял для разговоров о разнообразных женских прелестях, но и они казались близнецами — братьями. Если точнее, то сёстрами, так как был тот автор насквозь правильной ориентации, и не грешил общечеловеческими ценностями.
А на самом деле, много ли нужно человеку, чтобы наесться? Это гномы трескают в десятую часть от собственного веса, и нисколько не страдают ожирением или несварением желудка — закалённые веками борьбы с харчами бойцы. Тут же попробовал этого, вот этого, ещё вон того… ага, и тут тоже пару кусочков… и уже наелся так, что приходится расстёгивать пояс.
— Ну и где наши перепела? — норваец для разнообразия перестал корчить из себя интеллигента, и бросил обглоданную кость под стол. — Хватит закусывать, пора нормально покушать!
— Они давным — давно сгорели, — заметила Ирка, принюхиваясь к лёгкому запаху дыма. — Мэтр Иштван, вы там не уснули у плиты?
Хозяин трактира явился на зов почти сразу, но с каким‑то странным выражением лица. Побледневший, с выпученными глазами, с дрожащей от волнения бородой…
— Там, господа… там оно! Дождь закончился, и оно стало видно!
— Что там за «оно»?
— Заставы.
— Говори яснее.
— Заставы пограничной стражи горят!
Иван первым выскочил во двор и наткнулся на часовых, с любопытством наблюдающих за поднимающимися над лесом столбами дыма.
— Тревога, мать вашу! Выходим немедленно!
Сотник грумантской пограничной стражи с самого утра испытывал какое‑то непонятное чувство. Беспричинная тревога и неизвестно откуда взявшееся беспокойство. Их не должно быть в день рождения — предыдущие двадцать девять празднований проходили исключительно в приятной обстановке. Во всяком случае, Карл Гржимек помнил себя лет с четырёх, и никогда на душе не случалось такого паскудства. Вроде бы всё правильно сделал — с вечера озаботился достойным угощением и приличным вином для друзей и гостей с соседних застав, уговорил заместителя не обижаться и принять временное командование от сегодняшнего полудня до завтрашнего утра, но всё равно что‑то гложет изнутри и не даёт покоя.
Даже поспать толком не получилось — поднялся ни свет ни заря, и пока лично не проверил посты на перевале и секреты арбалетчиков на нескольких якобы тайных тропах, не успокоился. С чего бы это?
Понятно, что служба на границе с Трансильванией никогда не считалась необременительным времяпровождением, и нередко приходилось схватываться с соседями, слишком увлёкшимися забавной игрой под названием «гражданская война», но особой опасности здесь нет. Почему тогда не сидится на месте, а руки сами непроизвольно тянутся к мечу?
— С днём рождения, ваша милость! — пробегающий мимо сотника кашевар заставы вскинул сжатый кулак к плечу, приветствуя командира.
— Стой, ты куда?
Хотя что за странный вопрос? Ключ в руке пограничника недвусмысленно говорил о намерении открыть единственную запирающуюся на замок дверь. И вела та дверь в погреб для хранения конфискованных у контрабандистов товаров. Собственно, там сейчас имелись только бочки с трансильванской сливовицей, отнятой у пытавшегося прорваться без уплаты пошлины торговца, а остальное ещё до дождей успели отправить в столицу провинции.
— Собираетесь ужраться, сволочи?
— Так ведь по кружечке в честь юбилея, ваша милость. И ещё по одной в лечебных целях по случаю плохой погоды. В прошлом году дозволялось, вот мы и подумали…
Гржимек с укоризной покачал головой, тяжело вздохнул… и промолчал. А что говорить, если сам устроил эти дожди? Будучи слабым магом — погодником, но с дипломом королевского Университета, сотник по несколько месяцев каждый год копил силы, чтобы в свой день рождения нагнать туч и устроить непролазную грязь. Только так можно спокойно отпраздновать, не опасаясь, что через границу кто‑нибудь полезет. А на подходах к самому перевалу ещё страшнее — мало найдётся самоубийц, решивших пройти по превратившемуся в бурный поток узкому ущелью. Это досюда не достаёт, срываясь в горное озеро, а что творится там?
— Хорошо, можете выпить по паре кружек, но не больше.
— Ваше приказание будет исполнено в лучшем виде, ваша милость! — во весь голос проорал кашевар. — Разрешите долю заступающих в караул сохранить в оружейке?
Хитрит, зараза. Не только в оружейке спрячет, но и на кухне, в конюшне, и в сено закопает. Насквозь же шельму видно! Но сегодня можно, сегодня праздник, и мелкие прегрешения отпускаются. Вот через месяц прибудет новый командир заставы, тогда и попляшут! Тому выслуживаться нужно, так что возьмётся за воспитание подчинённых с превеликой охотой, как и сам Гржимек шесть лет назад.
Да, получен приказ о повышении, и осталось дождаться замены и передать дела. И так засиделся в сотниках лишний год, хотя граф Форбарра обещал лично присмотреть за карьерой собственного бастарда. Наверное не посчитал Карла готовым к ответственному посту, не иначе.
— И ещё одно сэр… — так и не убежавший за сливовицей кашевар переминался с ноги на ногу, будто хотел что‑то сказать, но стеснялся.
— Да?
— Ваша милость, тут ребята подарок приготовили, это самое… Вручить желают, если вы не погнушаетесь.
— Пусть дарят.
— Так это… в торжественной обстановке хотят.
Гржимек польщённо пригладил усы, и кивнул:
— Хорошо, будет им торжество. Пусть построятся… э — э–э?
А действительно, где могут одновременно собраться почти сто человек? На плацу перед казармой из‑за дождей образовалась огромная лужа, в самой казарме не продохнуть из‑за просушиваемых на печке мокрых портянок, площадка для тренировок с оружием раскисла. Единственное сухое место, это крыльцо командирского домика, на котором сотник сейчас и стоит.
— Разрешите идею, ваша милость?
А почему бы и нет? Кашевар в пограничной страже уже лет двадцать пять служит и плохого вряд ли посоветует. Это столичные хлыщи могут пренебречь мнением подчинённых, а граница учит прислушиваться к любым умным словам.
— Давай свою идею.
— В винном погребе места для всех хватит, ваша милость. Я туда уже четыре окорока отнёс и хлеб.
— Шельма.
— Так точно, ваша милость!
— Ладно, уговорил, — усмехнулся Гржимек. — Собирай людей в винном погребе. Но только по три кружки, понял?
— Нешто мы не соображаем, сэр? Тем более в вашем присутствии.
Сотник хорошо знал своих орлов, и не сомневался, что при нём всё будет исключительно чинно и благопристойно, зато стоит ему отлучиться в Букурештовку… Впрочем, это уже головная боль заместителя, а у Карла завтрашним утром своя появится. Похмельная.
— Только это, ваша милость… — нерешительно попросил кашевар. — А нельзя ли дождик утихомирить? Хотя бы чуть — чуть.
— Обойдётесь.
— Есть обойтись, сэр!
— Тогда давай пошевеливайся.
Сотник с понимающей усмешкой проследил за тем, как выскакивают из казармы пограничники, оповещённые звоном бронзовой доски. Радовало то, что даже ожидая сигнала на небольшое застолье, они не оставили оружие, и вставали в строй в доспехах и с мечами, как и полагается по тревоге. Или они таким образом раскручивают командира заставы на лишнюю кружку?
Кашевар у распахнутой настежь двери погреба заорал во всю глотку:
— К торжественному маршу! По десяткам! Равнение на командира! К бочкам! Шагом! Арш! Отставить, вашу мать!
Последняя команда была вызвана тем, что новоявленный командующий забыл повернуть строй направо. Пришлось начинать заново.
Под всеобщий смех Гржимек махнул рукой:
— Вольно, орлы! Залетайте побыстрее, а то сливовица скиснет.
В винный погреб сотник зашёл последним, и, собираясь закрыть за собой дверь, успел увидеть, как в тесовую крышу казармы ударилось что‑то большое и дымящееся, а вслед за этим полыхнуло пламя.
Первое, что пришло в голову Карлу, была мысль о раскалённом камне, отвалившемся от небесной тверди. Ночью часто можно увидеть, как такие же падают, оставляя огненные росчерки, а по осени они вообще сыплются частым дождём.
— Что за…
Бух! Огромный глиняный кувшин рухнул в лужу на плацу, подняв фонтан брызг, но не разбился, а развалился надвое. Вытекающая вязкая жидкость тут же вспыхнула, расползаясь по поверхности воды тонким слоем. Следующий попал точно в окно командирского домика.
— Гномий огонь, — охнул за спиной Гржимека кашевар. — Но ведь его не существует?
— А это тогда что? — Карл захлопнул дверь, чтобы случайные капли горючей смеси не залетели внутрь, и опустился на пол, привалившись спиной к косяку. — Вот это мы попали, ребята.
В детстве Гржимеку, как и любому мальчишке в любом королевстве, доводилось слышать сказки о делах давно минувших дней, преданья старины глубокой, истории о войнах прошлого, о великих подвигах и об отчаянных героях. Вот именно они почти тысячу лет назад остановили победное шествие неимоверно расплодившихся гномов, и спасли человечество от неминуемой гибели. Как раз тогда пока ещё не кочевые эльфы убежали от опасности в степи, бросив людей в одиночку сражаться с вооружёнными огненными машинами коротышками. С тех пор бывало всякое, но гномий огонь в войнах больше не применялся никогда, и его секрет считался погибшим вместе с последними мастерами Подгорного королевства, изрубленными на куски после взятия Майдан — Ордора.
И нет у гнусных коротышек столицы… А огонь есть!
— Найду ублюдка, разгадавшего древний рецепт, и собственными руками в нужнике утоплю, — пробормотал Карл, прислушиваясь к рёву пламени за дверью погреба. Пламени, которое невозможно погасить.
Кашевар осторожно тронул командира за плечо, и когда тот поднял голову, протянул глиняную кружку:
— Оно ещё долго будет гореть, сэр.
Сотник кивнул:
— А потом пойдут гномы. Это война.
— Да, сэр. Но уж если суждено погибнуть в бою, то почему мы должны сделать это трезвыми? Предстоящая смерть — вовсе не повод отказываться от сливовицы. Замечательной, между прочим, сливовицы.
Гул голосов показал, что пограничники полностью согласны с обоими предложениями, как насчёт славной гибели, так и насчёт хорошей выпивки. Отказываться от такой наливки, значит совершить грешный поступок и нанести обиду Небесным Богам. А смерть… так все люди смертны, а бойцы пограничной стражи в особенности. Не зря их жалование в два раза выше, чем у королевских латников, и лишь немного не дотягивает до гвардейцев. Но там поголовно дворяне с голубой кровью и белой костью — им простительно получать больше.
— Разливайте, негодяи! А потом в бой!
Картинка, передаваемая Ивану невидимыми даже для него самого разведчиками, вырисовывалась нехорошая. Судя по всему, гномы успели пробраться на территорию Груманта ещё до дождей, и ударили по пограничной страже в строго определённое время. Это люди могут считать горы непроходимыми, и, закрыв перевалы, чувствовать себя в безопасности. Коротышки так не думают — это для них дом родной и естественная среда обитания.
Так что пограничные секреты грумантцев погибли первыми. Да, стражи дорого отдали жизни, успев сделать по десятку выстрелов из арбалетов, но потом их просто задавили массой. И потянулись по заброшенному трансильванскому тракту запряжённые горными козлами повозки с метательными машинами.
Несколько штук смыло бурным потоком, но воду отвели, за пару часов пробив в скалах новое русло, и уже ничто не мешало хирду следовать дальше. Ничто, кроме застав.
— Ну как там, Ваня? — нетерпеливо спросил норваец.
Когда кони идут намётом, разговаривать трудно, но голос прирождённого мореплавателя способен преодолеть рёв шторма и слышен хорошо. А острый слух рикса позволяет разобрать ответ:
— Я на них сейчас «кузькину мать» сброшу.
— Сдурел?
— Шучу, ОДАБа*** хватит.
***ОДАБ — объёмно — детонирующая авиационная бомба.***
Джонни уже привычно представил клавиатуру с мышкой, и навёл невидимый курсор на нужную строчку. Теперь поставить галочку и нажать «ОК». Не понял…
«Система заблокировала команду на запуск из‑за возможности поражения дружественных целей».
— Это что за фигня?
«Отключить распознавание «свой — чужой»?»
Срочно щёлкнуть по кнопке «нет». Этого ещё не хватало, своих бомбить!
— Вова, там наши есть!
— Кто?
— Чёрт их знает! Погранцы, наверное!
Пограничников Вова уважал всегда, хотя сам с детства мечтал служить в танковых войсках. Но не срослось — военком пояснил, что танки под его размер не делают аж с Первой Мировой войны.
— Ванька, ребят нужно выручать!
— А мы куда скачем, на дискотеку что ли?
— Идиот, кого там выручишь вчетвером?
Иван натянул поводья, придерживая коня, и оглянулся. Действительно, кроме них никого больше нет, только где‑то далеко позади виден Стефан, нещадно погоняющий свою клячу. И когда запрячь успел?
Барон тоже остановился:
— Что случилось, сэр Джонни?
— Потом объясню.
Гномы не пришли. То есть они появились, но нисколько не заинтересовались видом полыхающей заставы. Ровные колонны хирда «Швайнкопф» равнодушно месили грязь и не отвлекались ни на что. Получен приказ, и его исполнение — великая честь и почётная обязанность каждого жителя Подгорного королевства. А потрескивающие развалюхи… сколько их таких ещё будет на пути! Впереди богатые города, накопившие жирок за долгие годы без войны. И у каждого воина появится собственная деревушка с послушными крестьянами. Ведь люди ни к чему больше не приспособлены, кроме копошения в навозе. Гномам слава! Грумант на ножи!
Они всё шли и шли, торопясь соединиться с другими хирдами перед решительным броском на Лютецию. Появился слушок, будто там творится что‑то неладное, потому командиры и поторапливают. Подгоняют, и молчат о причинах недостойной истинных гномов спешки.
Рыжебородый ротен — мастер с нескрываемой досадой смотрел на уходящих вперёд хирдманов. И ведь ни одна скотина не остановится и не поможет разобрать метательные машины. Торопятся, спешат… А им вдесятером нужно управиться с восемью онаграми, уложить их на телеги, ничего не перепутав, и догонять, догонять, догонять… В лучшем случае можно успеть к остывшему ужину, а в худшем будет как обычно — всё сожрут без них, и даже котлы изнутри вылижут. Уроды!
Впрочем, сам виноват. Зачем сел играть в кости с этим плешивым отродьем из второй бригады? Ведь он же известный жулик, хотя и ни разу не пойманный за руку на мухлевании. И продул пройдохе. разумеется. Только на кону стояли не деньги, а вот эти самые онагры. Вернее, все работы по их сборке, разборке и перевозке на три месяца вперёд. Почему всего на три месяца? Так ведь война с Грумантом дольше и не продлится — вон экую силищу собрал Его Подгорное Величество Беньямин Восьмой Блюминг.
— Пошевеливайтесь, дармоеды! — хотя злость и была на самого себя, срывать её ротен — мастер предпочитал на подчинённых. — Пошевеливайте задницами, недоумки!
С удивлением услышав в ответ невнятный хрип, гном обернулся. Выпученные глаза и посиневшая рожа обер — подмастерья настолько произвели впечатление, что не сразу получилось разглядеть удавку на шее бедолаги. А вот человека, её затягивающего, не увидел вообще — короткий свист за спиной, и бородатая голова заскакала по сложенным в аккуратные стопы брусьям онагра.
— Лихо ты его, — Гржимек вытер меч о бороду удавленного кашеваром гнома. — И пикнуть не успел.
— Тут дело нехитрое, ваша милость, — поскромничал пограничник. — Баранов и то сложнее резать.
— Надеюсь, сегодняшний ужин будет не из гномов? — пошутил сотник и огляделся. — Все справились?
Мог бы и не спрашивать. Ну что могут сделать десяток коротышек против правильно обученных пограничных стражей? То то и оно, ничего не смогут сделать. Тут ведь главное поближе подобраться, а потом у противника не остаётся ни единого шанса.
Всё тот же кашевар, удачно заменивший не успевшего выскочить из казармы заместителя командира заставы, ткнул носком сапога в детали разобранных метательных машин, и задумчиво почесал затылок:
— Ваша милость, а если нам того? Ну это самое…
Карл понял идею с полуслова. Гномы не могут маршировать сутками напролёт, и непременно остановятся на привал. Ещё лучше, если получится застать их на ночёвке. Так что есть вполне реальная возможность вырезать посты и преподнести недомеркам нежданный подарок. Если бы только кто собрал машины в должном порядке.
— Как думаешь, у нас есть кто‑то разбирающийся в этой куче хлама?
— Я немного разбираюсь.
— Откуда?
— Жизнь научила, ваша милость.
— Тогда чего же мы ждём?
— Приказа.
— Считай, что я его отдал.
Полсотни человек с любой работой справятся быстрее десяти гномов. Исключение составляет разве что пробивка шахт и рытьё тоннелей, так что разобранные на части метательные машины погрузили в считанные минуты. И тут же в полный рост встала новая проблема — тягловые горные козлы, они же архары, категорически отказывались слушаться возниц, а от ударов кнутом попросту ложились в грязь, не желая тащить телеги.
Гржимек немного подумал, и махнул рукой:
— Сами дотолкаем до нужного места. А упрямых тварей под нож и на мясо.
— Уж больно они вонючие, ваша милость. Жрать невозможно!
— А под сливовую наливку?
— А ведь точно! — моментально оживился кашевар, и крикнул лупцующим архаров пограничникам. — Ребята, прекратите глумиться над закуской! От побоев мясо портится!
Заменять тягловых животных — не самое приятное занятие, особенно под дождём и по щиколотки в грязи. Причём в лучшем случае по щиколотки, потому что тяжёлые телеги проваливались в колеи до осей. Так что сотнику поневоле пришлось поднапрячь свои невеликие магические способности, и утихомирить им же самим вызванный дождь. Поначалу непогода отступала неохотно, но уже через час в разрывах низких облаков начало проглядывать чистое синее небо.
— Эх, ещё бы дорогу подсушить, ваша милость! — Томас Блумберг, произведённый из кашеваров в заместители командира заставы, вопросительно посмотрел на Гржимека. — Никак не получится?
— Даже не мечтай, — покачал головой сотник. — Это уже не магия будет, а настоящее чудо. На такое даже у ректора королевского университета сил не хватит. Так что, Томми, не будем тешить себя напрасными надеждами, и молча толкаем телеги.
— Плохо, — бывший кашевар с трудом выдернул сапог из липкой грязи. — Ежели чего испортить, так магия в первых рядах, а вот как исправить… Вот в империи, говорят, по дорогам можно ездить в любое время года и не обращать внимание на погоду. Ровные и гладкие, будто стол в приличном кабаке.
— Есть такое, приходилось видеть, — подтвердил Карл. — Только там через каждые двести ярдов закапывают жертву. Ага, живьём… по пять человек на милю. Тебе подсказать общую протяжённость имперских дорог?
Гномам в задницу такую протяжённость, — откликнулся на предложение Блумберг, но потом ненадолго задумался, и спросил. — Ваша милость, а для жертвы только людей нужно, или коротышки тоже подойдут? Дороги у нас плохие, а вот в гномах с недавних пор недостатка нет.
— Не знаю, — пожал плечами сотник. — Я думаю, что когда возьмём имперскую столицу на меч, то там и спросим. Вот нюхом чую — без их участия тут не обошлось. Наши «добрые друзья» любят действовать чужими руками.