Оклендхайм — старший немного ошибся — приключений на долю виконта выпало столько, что хватило бы на десятка два рыцарских романов формата in folio. Правда, получились бы они не слишком популярными из‑за недостаточно раскрытой, как выражается взыскательный читатель, темы сисек. Честно сказать, эта тема вообще не раскрывалась — присутствие при Джонни невесты со способностями врождённой боевой ведьмы напрочь отбивало у встреченных дам любые мысли о возможном адюльтере. Оно, конечно, правильно… только к окончанию похода Оклендхайм — младший стал каким‑то нервным и напрочь утратил чувство юмора. И совсем немного не доехали до Лютеции, как его мрачное настроение нашло себе козла отпущения.

— Ваня, а тебе обязательно нужна эта дуэль? — норвайский рикс Вован сосредоточенно водил точильным камнем по лезвию старинной секиры, не забывая время от времени прикладываться к кувшину с пивом. — Грохнул бы на месте мерзавца, и все дела. Зачем церемонии разводить?

Джонни промолчал. По его мнению, сразу убивать лежащего без сознания дворянина, которому сам только что разбил бутылку о лицо, немного неприлично. Вот очухается, тогда и можно выпустить кишки наглецу, усомнившемуся в благородном происхождении леди Ирэны. Недоумку ещё повезло, что рыжая ведьма поднималась по лестнице на второй этаж гостиницы, и не слышала брошенный в спину сомнительный комплимент.

Рикс неправильно понял молчание друга, и предложил:

— Брезгуешь сам, давай я его сактирую. После моей секиры контрольный выстрел не требуется. Думай быстрее, а то сейчас гуся принесут.

Владелец придорожной таверны, в глубине души активно протестовавший против радикального уменьшения поголовья клиентов, сообразил моментально, и бросился к очагу, где на вертеле готовилась упомянутая птица. Почтенный мэтр справедливо рассудил, что варвару придётся по вкусу и полусырое блюдо, а с дворянина, буде тот счастливо избежит смерти, можно будет содрать двойную плату. И вообще, по его мнению, не расплатившихся посетителей убивать нельзя. Небесные Боги этого не одобрят.

— Нет, Вова, — покачал головой виконт, и выплеснул на недвижимое тело неизвестного дворянина пиво из кувшина. — Этого франта я вызову на поединок по всем правилам. Всё‑таки мы скоро приедем в столицу, и пора привыкать к соблюдению этикета. Зря что ли меня учили столько лет?

— Ах вот это зачем, — с облегчением выдохнул норваец, и разорвал печёного гуся пополам. — Сугубо в утилитарно — практических целях… тогда одобряю.

— А я категорически против, — заявил барон Мальборо. — Нельзя растрачивать талант на пустяки. А потом… вы представьте, сэр Джонни, какая это будет потеря для магической науки, если проходимец вас убьёт?

— Меня? — удивился Оклендхайм — младший. — Да никогда.

— Не будьте слишком самоуверенны, юноша! Истории известны случаи, когда искуснейшие бойцы проигрывали заведомо слабейшим противникам из‑за несерьёзного к ним отношения. Вспомните хотя бы дуэль графа Давида фон Джеруслема с маркизом Эрнандо де ла Голиаффи. Сэр Давид выжил в Маккавейской бойне, пережил осаду Эразма Сигрийского и уцелел при взятии Брешии трансваальцами… да он бы одной левой мог зарезать провинциального маркизёнка с парадным мечом. Но поскользнулся на гнилом яблоке, и пропустил простейший прямой укол в шею. А всё почему?

— Да, почему? — поддержал беседу норваец.

— Самоуверенность его подвела!

Рикс почесал бритый наголо затылок прямо половинкой гуся, пожал плечами, и кивнул занятому похлёбкой с бараньей требухой слуге:

— Стефан, обыщи товарища.

Тот недоумённо захлопал глазами:

— У меня здесь нет товарищей, ваша милость. А если вы подразумеваете тех купцов… Врут они, ваше норвайское сиятельство! Как есть врут! Неужели можно подумать, будто я способен жульничать при игре в кости? Тем более они сами предложили поставить на кон целую марку.

Вован посмотрел на виконта, и взглядом изобразил вопрос.

Оклендхайм — младший усмехнулся:

— Да ты уже спать пошёл, когда Стефан из купцов долги выколачивал. Это обыском не считается.

— Ну и чёрт с ними, — норваец показал пальцем на лежащего дворянина. — Стефан, не хочешь считать его товарищем, так не считай, но к обыску приступай немедленно. Нам, как людям благородного происхождения, такое невместно, а тебе можно. Пошевеливайся!

Люций фон Бюлов если и удивился гибкости варварских представлений о благородном поведении, то не подал виду. А через некоторое время вообще выбросил посторонние мысли из головы, увидев имперские печати на найденном Стефаном пакете.

— Поздравляю, господа, мы с вами вляпались в политику.

— Почему это сразу в политику? — возмутился Вован. — Нам разве некуда больше вляпываться? И вообще это шпион с рекомендательными письмами, шифровками и инструкциями резиденту.

— Видите ли, в чём дело, — барон позволил себе снисходительную улыбку. — Шпионская переписка не пересылается в пакетах с печатями имперской канцелярии. А вот неофициальное послание от императора к герцогу Ланца…

Оклендхайм — младший не согласился:

— Сэр Джеронимо та ещё свинья, но не до такой же степени, чтобы вступать в переписку с врагом.

— С каким врагом? Официально наши государства не воюют.

— Мне бы вашу уверенность, барон.

— Подковёрные игры и работу тайных служб учитывать не стоит.

— Это почему же? — возмутился норваец. — А на чьи деньги организовано нашествие гномов и их же бунт в Лютеции? Именно ослиные уши Империи торчат из‑за любого, отдельно взятого коротышки.

— Пусть так! Но давайте не будем путать необъявленную войну с войной без объявления. Первая длится уже сотни лет, и приличные люди стараются не говорить о ней вслух.

— Хорошо, побуду немного неприличным, — рикс Вован забрал пакет, и решительно хрустнул сургучными печатями. — Стремление к новым знаниям облагораживает человека, а варвара делает цивилизованным! И что нам там пишут таким ужасным почерком?

Барон в который раз за последнее время нарушил данную самому себе торжественную клятву ничему не удивляться. Вернее, не удивляться ничему исходящему от виконта Оклендхайма и его окружения. Но ведь и причина нарушить клятву достаточно убедительная — норвайский рикс, которого даже происхождение обязывало быть неграмотным, не только свободно читал написанный от руки текст, но ещё и оценивал красоту почерка. Правду говорят, что Норвай — земля контрастов.

— Разрешите взглянуть, благородный рикс? — заинтересовался посланием сэр Люций.

Норваец, вопреки ожиданиям, протянул письмо фон Бюлову, но не удержался от комментария:

— Сдаётся мне, любезнейший барон, что ваши надежды заполучить на свой факультет троих перспективных студентов только что рухнули с оглушительным треском.

— А что там? — полюбопытствовал Джонни.

— Император сливает гномов в унитаз по полной программе, и частным образом предлагает замять случившееся недоразумение.

— Это как?

— А как оно в политике бывает? Уверяет в собственной непричастности и сообщает, что в Империи коротышки объявлены обыкновенными разбойниками, подлежащими повешению без суда и следствия. Мавры сделали своё дело — мавры могу уходить.

— Это действительно почерк императора, — с некоторой растерянностью подтвердил барон. — Мне раньше приходилось видеть его почерк.

— Наплевать на почерк и на императора, — непочтительно отмахнулся Джонни. — Что конкретно он хочет от герцога Ланца, и какое отношение имеет это письмо к нашим планам по поступлению в университет?

— От герцога он хочет любви и согласия.

— Хм…

— В политическом смысле, разумеется. И чтобы скрепить нерушимую дружбу двух древнейших государств континента, предлагает совершить жест доброй воли.

— Вова, не тяни кота за хвост.

— Ладно, не буду. Ты когда‑нибудь слышал про учёбу по обмену? Вот и тут примерно то же самое — полторы сотни студентов из благородных семей Груманта едут в Империю, а оттуда, соответственно, едут сюда. Вроде как и дружеский жест, но с другой стороны — полноценный обмен заложниками.

— Ну а нам какое дело? — не понял Оклендхайм — младший. — Мы пока ещё не студенты.

Норваец громко заржал, заставив владельца теверны испуганно спрятаться под стойкой:

— Не знаю кто и как, но я не собираюсь поступать в Королевский Университет Лютеции, если тот откажет мне в возможности проехаться по заграницам на халяву. Именно за государственный счёт! Не так ли, господин барон?

Люций фон Бюлов с обидой посмотрел на северного варвара:

— Но мой факультет…

— Но ваш факультет, — с удовольствием перебил рикс, — направит вас в командировку в качестве куратора группы!

— Да?

— Я буду на этом настаивать, — пообещал Вован. — За небольшой процент от командировочных.

— Звучит заманчиво, — согласился барон. — Но как же письмо попадёт к сэру Джеронимо. если оно распечатано, а гонец изуродован?

Норваец возмутился такой постановкой вопроса:

— Не изуродован, а всего лишь слегка помят. И вообще мужчины должны гордиться полученными в бою шрамами.

— А разбитой в кабаке мордой? А сломанным носом и синяками во всё лицо?

Вова опять почесал затылок половинкой гуся, и показал на виконта:

— Он виноват. И кстати, Ваня, ты же у нас колдун, вон тебе и исправлять ситуацию.

Оклендхайм — младший подавился куриным крылышком и долго откашливался. А когда восстановил дыхание, заявил:

— Я не колдун!

— Пусть так, — покладисто пошёл на попятную норваец. — Но печать восстановить сумеешь? Или хотя бы очень похожую сделай.

— Дайте письмо! — виконт забрал пакет у сэра Люция и надолго задумался.

Во всяком случае, со стороны это выглядело глубокой задумчивостью. А на самом деле Иван копался в программах воображаемого компьютера, отыскивая нужную. Ага, вот что‑то похожее…

Тут же выскочила табличка:

«Использование программы невозможно без ознакомления с файлом «Прикладное фальшивомонетничество и подделка документов для чайников». Открыть файл?»

— Нет, твою мать, в коробочку с розовым бантиком его запакуй, — под удивлёнными взглядами барона Мальборо и норвайского рикса вслух выругался Джонни, и мысленно нажал кнопку «да».

«Подтверждаете согласие на закачку информации непосредственно в мозг? На принятие решения десять секунд… восемь секунд… шесть секунд…»

«Чёрт побери, и тут нейросети!» — подумал виконт, но и на этот вопрос ответил утвердительно. О чём почти вразу же пожалел.

Голова каким‑то чудом не взорвалась от потока хлынувших в неё знаний, а воображаемый компьютер вывел новое сообщение:

«Поздравляю с успешным усвоением базового курса, и предлагаю загрузить второй уровень специальности «Профессиональный фальшивомонетчик с правом подделывать банковские чеки, векселя, лотерейные билеты и документы государственной важности до шести степеней защиты включительно».

Пока Иван скрипел зубами от боли и усваивал новую профессию, норвайский рикс доверительно сообщил барону:

— Видите. сэр Люций, как нашего виконта корёжит? Это всё от великого благочестия, выраженного в долгом воздержании. Может быть, вы подскажете юному магическому таланту. что леди Ирэна давно готова к… ну, понятно к чему, и что излишняя галантность позиционирует его как закоренелого ретрограда и безнадёжного провинциала без права на реабилитацию.

Опешивший фон Бюлов вытаращил глаза:

— Простите за любопытство, благородный рикс, но используемые в вашей речи термины заставляют меня думать… Вы какой университет заканчивали, сэр Вован? А учёную степень я бы определил никак не меньше магистерской.

— Вы мне льстите, сэр Люций, — Вова осмотрел со всех сторон многострадальную половинку гуся, и изо всех сил запустил её в вылезшего из‑под стойки владельца таверны. — Маэстро, неужели вы надеетесь, что я стану жрать сырое мясо? Это же не печёнка только что поверженного противника! Или твою вырезать?

— Вы напрасно маскируетесь под неотёсанного мужлана, — покачал головой барон. — Но я свято чту право благородного человека на инкогнито. Хотя, если вам заблагорассудится его дезавуировать…

— Вы будете первым, кому я открою своё истинное лицо, — пообещал норваец.

— Ага, — сэр Люций многозначительно улыбнулся. — Моя догадка получила наглядное подтверждение.

— Это какое же?

— Северные варвары не способны понять значение слова «дезавуировать», и уж тем более не могут заметить разницу между полусырой и полупрожареной гусятиной. Я прав в своих предположениях?

— Возможно, — не стал отнекиваться Вова. — Но всё равно попрошу объяснить виконту Оклендхайму вредность воздержания с точки зрения медицины и психиатрии. Смею надеяться, что научная мысль славного королевства Грумант знает эти понятие, или хотя бы подозревает об их существовании. Особенно последнего.

— Наши маги — целители…

— Там сплошняком шарлатан на шарлатане, и шарлатанами погоняют.

— Да, но…

— Мнение официальной науки меня не интересует, а вот выводы таких блистательных умов как ваш, сэр Люций… Короче — сумеете убедить Джонни в бессмысленности соблюдения целибата, и я открою перед вами сияющие бездны древнего наследия норвайских мудрецов. То есть, не бездны, а вершины. Впрочем, какая разница?

Только что упомянутый виконт Оклендхайм открыл один глаз:

— Вова, я всё слышу.

— И одобряешь?

— И негодую.

— Дебил, — весьма непочтительно заметил норваец. — А Ирка, между прочим, уже в спальне.

— Сначала дело, а потом…

— Что потом?

— Тебя это не касается, — ответил Оклендхайм — младший, и вложил письмо императора обратно в пакет. — А сейчас сделаем вот так!

Под воздействием исходящего от ладони неяркого свечения сломанные печати слились в единое целое, с пола и со стола взлетели упавшие сургучные крошки, а через половину минуты пакет приобрёл первозданный вид. Даже жирные отпечатки пальцев норвайского рикса исчезли с плотной серой бумаги, будто их и не было никогда. Покончив с этой работой, Джонни перевёл внимание на гонца. так до сих пор и не пришедшего в сознание. Присел рядом с ним на корточки и похлопал по щеке:

— Просыпайтесь, граф, вас ждут великие дела. Гнусные делишки тоже заждались.

— Поразительно, — пробормотал барон Мальборо, с удивлением увидевший, как от единственного прикосновения с лица лежащего дворянина исчезают следы сильного удара бутылкой. — Как вы это делаете, виконт?

Джонни помедлил с ответом, убирая последствия собственноручно устроенных повреждений, и улыбнулся:

— Открытие косметического салона на паях не предлагать! А что, разве маго — лекари так не умеют?

— Умеют, — согласился барон. — Но не столь же быстро. Ещё немного, виконт, и вы заставите меня поверить в чудеса.

— Не заставлю, — отмахнулся Джонни. — Лучше влейте пару кувшинов самого крепкого вина в это хамское недоразумение.

— Вы про меня, ваша милость? — моментально оживился слуга норвайского рикса, из экономии пробавляющийся дешёвым пивом. — Я готов!

— Заткнись, — осадил Стефана барон Мальборо, и уточнил у Оклендайма — младшего. — А вы уверены, что после отрезвления гонец императора ничего не вспомнит?

Виконт неопределённо махнул рукой:

— Я всё сделал по инструкции, так что… Хотя, учитывая отсутствие практики в ментальном воздействии, мог что‑нибудь и напутать. Но твёрдо гарантирую сохранение воспоминаний о его собственном имени и полученном задании. А большего нам и не нужно, ведь так?

Гонец опередил неторопливых путешественников, и прибыл в Лютецию через четыре дня, три из которых мучился страшными головными болями, списываемыми на не менее страшное похмелье. И что самое удивительное — совсем не помогало проверенное лекарство. Вино не только не избавляло от мучений, но добавляло новых, заставляя содержимое гудящего черепа пульсировать в такт конскому топоту, и пытаться выплеснуться из ушей при любом громком звуке. Хоть вообще пить бросай!

Ещё целая неделя ушла на попытки добиться приёма у герцога Ланца. В обычное время утрясанием формальностей занялся бы посол, но при недавних беспорядках в грумантской столице от посольства империи в прямом смысле не осталось камня на камне, и на расчищенной от развалин площадке ударными темпами разбивался парк. По уверениям руководящих процессом магов из местного университета, живых имперских дипломатов злокозненные гномы увели в неизвестном направлении, и, скорее всего, употребили в пищу.

Но к концу недели повезло, и удалось добиться аудиенции через одного из чиновников столичного магистрата, запросившего за услугу немыслимые шесть марок.

— Вы поймите, молодой человек, — терпеливо растолковывал просителю пожилой толстяк со значком природного факультета университета Лютеции. — В нашем королевстве взятки облагаются шестидесятипроцентным налогом, и, уступив вам в цене, я рискую оказать дорогостоящую услугу почти бесплатно.

Гонец поскрипел зубами, поиграл сурово сдвинутыми бровями, и согласился с тяжелейшим вздохом. Зато уже через два часа стоял перед воротами городской резиденции всемогущего герцога, готовящегося занять опустевший трон королевства.

— Его Светлость очень занят, поэтому сможет уделить вам только пять минут, — сообщил хмурый гвардеец в парадной кирасе с характерными вмятинами, и проинструктировал. — В присутствии герцога не рекомендуется делать резких движений, повышать голос и подходить ближе десяти шагов. Руки держите на виду, а лучше всего — поднимите их и сцепите на затылке. Всё понятно?

— Да.

— Тогда следуйте за мной, сэр. Сейчас мы пройдём в кордергарию, где вы смените одежду и примете горячую ванну.

— Именно в такой последовательности?

— Мне без разницы. Главное, обезопасить Его Светлость от ядов, возможно нанесённых на вашу кожу.

— Да, но…

— Вы вправе отказаться от аудиенции, сэр, и тем самым признаться в попытке покушения. Ну так что?

— Я согласен.

— Кто бы сомневался. Вперёд!

Горячая вода неожиданно придала сил и принесла успокоение. Удивительно, и как это в империи не додумались до ванн и душевых? Неужели никто не догадался, что в варварской привычке к чистоте есть определённые положительные стороны?

— Готовы, сэр? — гвардеец бросил на стоящий рядом с ванной табурет плотный свёрток с одеждой. — Или прислать солдат в помощь?

— Да, готов.

— Тогда одевайтесь. Я буду ждать вас в коридоре.

Шли долго. Причём настолько долго, что у имперского посланца начали появляться мысли о неблагополучном завершении этой прогулки. Ну не может же будущий король Груманта принимать посетителей в тёмном и холодном подземелье? А если может, то их называют уже не посетителями, а узниками и арестантами.

— Прибыли, сэр, — провожающий негромко постучал в неприметную дверь, ничем не выделяющуюся из ряда точно таких же. — Ещё раз предупреждаю о крайней занятости Его Светлости и о правилах поведения.

— Да, я помню.

К счастью, подозрения не имели под собой никаких оснований — герцог Ланца вовсе не горел желанием выпотрошить из посланника императора совершенно секретные сведения, а комната в подземелье оказалась совсем не пыточной. Скорее, одной из многочисленных кладовых для хранения казны и семейных реликвий. Недаром слухи приписывают сэру Джеронимо несметное богатство.

— Как вы думаете, молодой человек, эта корона не смотрится слишком вызывающе и пафосно? — герцог стоял перед зеркалом рядом с раскрытым сундуком, где виднелось десятка два разнообразных корон. — Замучился с примерками. А какие нынче в моде в цивилизованных странах?

— Наш император носит…

— Ах, юноша… — Ланца прервал ответ нетерпеливым жестом. — Я спрашивал не про империю, а про цивилизованные страны.

Гонец проглотил брошенное в лицо оскорбление и замотал головой.

— Не знаю, сэр! Но вполне возможно, что в письме Его Императорского Величества к Вашей Светлости есть ответ как на этот, так и на многие другие вопросы.

Герцог оценил мастерский уход от скользкой темы благосклонной улыбкой, и бросил присутствующему здесь же графу Форбарра:

— Учись искусству дипломатического обхождения, Фридрих. Это тебе не чёлюсти кулаком крушить. Спорим, что сей молодой человек привёз нам предложение, от которого мы вряд ли сможем отказаться?

— Империя отдаст Груманту парочку портов на южном побережье? Ты прав, дядя, не откажемся.

Побледневший от возмущения гонец больше ничем не выдал обуревающие его чувства, и достал из‑под камзола запечатанный пакет:

— Письмо моего императора, Ваша Светлость!

Сэр Джеронимо бросил корону в сундук, подошёл неторопливо, забрал послание, и кивнул на кресло у самой двери:

— Присядьте, юноша. Вы устали в дороге и наверняка нуждаетесь в отдыхе. Не желаете вина? Или в империи пьют что‑то другое?

От неожиданного предложения вдруг встали дыбом волосы, а внезапно нахлынувшие воспоминания о событиях в придорожной таверне заставили вздрогнуть и вымученно улыбнуться:

— У нас пьют всё, Ваша Светлость, но не в таких количествах. Какое‑то время назад мне довелось встретиться с неким виконтом Оклендхаймом… вот где непревзойдённый мастер пития!

Герцог оторвался от чтения письма и с живейшим интересом спросил:

— А где вы его видели?

— В таверне по пути сюда. Я их немного обогнал, но они наверняка уже прибыли в Лютецию.

— Их?

— Виконт путешествовал с друзьями и невестой, Ваша Светлость.

Сэр Джеронимо кивнул и передал послание графу Форбарра:

— Вот, Фридрих, мы и нашли первую кандидатуру.

— Куда? Или для чего?

— Для учёбы за границей.

— А он согласится?

Герцог совсем не аристократично почесал кончик носа, и обратился к замершему в кресле гонцу с очередным вопросом:

— Как, вы говорите, звали его друзей?

— Точно не помню, но вроде бы сэр Вован и барон Люций. А невесту — леди Ирэна. Простите, Ваша Светлость, но воспоминания о той встрече до сих пор как в тумане, и…

Сэр Джеронимо отмахнулся:

— Пустое. Главное, что это они.

— Кто? — не понял дядиной радости граф Форбарра.

— Неважно. Но скоро прибудут именно те, кто обязательно поедет в империю. И да хранят её после этого Небесные Боги.