Прошло уже три недели со дня последнего уличного боя в Лютеции, и столица стала потихонечку оживать. Перестали дымиться развалины, погибших достали из-под завалов и похоронили, отплакали выжившие, смирившиеся с потерей близких… Город приобретал привычные черты. Разве что нельзя теперь встретить на улицах ни гнома, ни эльфа. Последние тоже попали под горячую руку, и там уж никто не разбирал степень благонадёжности и долю человеческой крови. Жаждущие возмездия горожане уничтожили не только полукровок, но и любого состоящего в родстве с проклятыми Небесными Богами расами, не отделяя правых от виноватых. Накопилось и наболело. А протом прорвалось.

Народ пришлось утихомиривать силой лично его светлости герцогу Джеронимо Ланца. Правда, хватило всего лишь трёх орудий, сделавших по два выстрела картечью в самую гущу беснующейся и охваченной жаждой мести толпы. Такие пожары можно и нужно гасить кровью, чтобы все не закончилось ещё страшнее. Ведь что такое два-три десятка смертей по сравнению с жертвами бессмысленной и беспощадной резни? Там счёт пойдёт на тысячи. Пошёл бы на тысячи, если бы не своевременно принятые меры.

– К вам посол империи, ваша светлость! – Заглянувший в дверь гвардеец отвлёк герцога от размышлений и воспоминаний. – Прикажете гнать в шею?

– А что ему нужно?

– А он с претензиями припёрся, представляешь? – Протиснувшийся мимо латника граф Форбарра чувствовал себя в кабинете временного верховного правителя Груманта без малейшего стеснения и сразу ухватил со стола кувшин с вином. – Да ты и сам всё услышишь, дядя!

– Вот как? – Сэр Джеронимо проследил за двигающимся кадыком племянника, хлещущего благородный напиток прямо из кувшина, как простую воду, и уточнил: – Я его звал?

– Нет. А что, разве нужно было вызвать?

– Не знаю. – Граф поставил кувшин на стол, вытер рот рукавом камзола и пожал плечами. – Если хочешь, я могу спустить его с лестницы.

– Нет в тебе дипломатического такта, Фридрих, – покачал головой герцог. – Может быть, посол прибыл объясниться, почему же подданные империи во время гномьего бунта гибли лишь по несчастливой случайности, а в большинстве своём недомерки обходили их дома стороной?

– А ты не знаешь, дядя? – удивился граф.

– Знаю, но желал бы услышать их версию.

– Так зачем же самому? Палач всё подробно расспросит.

– Тебе нужен международный скандал? – Сэр Джеронимо укоризненно улыбался, но по его виду было заметно, что вариант с палачом тоже не исключался.

– Это с какой стати скандал? Пропал человек с концами при беспорядках и пропал. Мы-то здесь при чём? Даже если имперцы успели отправить доклад с голубем… отопрёмся в случае чего. Доказательств не будет.

– Нет, не пойдёт, – решил герцог Ланца и кивнул гвардейцу. – Зови этого траханого посла.

Тот в изумлении округлил глаза:

– Так он, ваша светлость, приверженец новомодной имперской секты?

– Проверять, я думаю, не стоит. Просто позови сюда.

Граф Форбарра посмотрел на закрывающуюся за стражником дверь и на всякий случай уточнил:

– Если что, я не хуже палача смогу допрос провести. Сейчас только пошлю за жаровней и инструментами.

Сэр Роланд Брюгге, двенадцатый граф Берентхилл, явился к временному правителю Груманта не по своей воле. В империи своеволие вообще не поощрялось, а уж посол о чём-то подобном даже помыслить не смел. Исключительно следование инструкциям и указаниям его императорского величества – вот высшая добродетель дипломата. В данное время он являлся лицом державы, и никакие личные чувства не должны мешать выполнить свой долг. Чего бы это ни стоило!

А на самом деле поход в резиденцию герцога Ланца требовал немалого мужества. Сэр Джеронимо слыл человеком жёстким и решительным и часто применял силу для получения нужной информации. Сам так и говорил: «Знание – сила!» Тем более сэр Роланд чувствовал за собой вину… но надеялся на мастерство имперских магов, открывших недавно способ безболезненной смерти, наступающей при попытке развязать язык насильственным способом. Стоит только заговорить на определённые темы, и растворённый в крови яд избавит несчастного от мучений.

– А вдруг герцог ничего не подозревает?

Видимо, вопрос был произнесён вслух, так как появившийся в приёмной стражник сверкнул глазами. Впрочем, лицо гвардейца тут же приобрело невозмутимый вид, немного подпорченный тщательно скрываемым торжеством во взгляде.

– Его светлость милостиво соизволили дать вам аудиенцию, граф!

Брюгге подобрался, изо всех сил постарался отогнать видение разверзшейся под ногами пропасти и сделал первый шаг навстречу неизвестности. Остаётся только надеяться, что в случае неблагоприятного исхода сегодняшней встречи его императорское величество не оставит без милостей бедную семью своего несчастного посла.

В кабинете герцога царил мягкий полумрак, и первое, что притягивало взгляд, было сияние углей в железной жаровне, установленной на высоком треножнике прямо посреди помещения. От неожиданной картины имперский посол сделал шаг назад, но упёрся спиной в закрытую дверь.

– Вы что, передумали, граф? – Насмешливый голос сэра Джеронимо больно ударял по ушам и вызывал бешеное сердцебиение. – Это неприлично – напроситься в гости, а потом свинтить, даже не поздоровавшись. Признайтесь, сэр Роланд, вы тайный гном? Только они пренебрегают правилами хорошего тона.

Из кресла в углу послышались хрюкающие звуки сдерживаемого смеха, и скосивший глаза посол к ужасу своему опознал в смеющемся человеке графа Форбарра. В свете недавних событий именно племянник всесильного герцога внушал наибольший страх – ходившие слухи упорно указывали на то, что сэр Фридрих собственноручно зарезал не менее полусотни гномов. А ещё говорили, что у каждого убитого коротышки он вырывал печень и поедал её, едва-едва прожарив в огне полыхающих пожаров. Жители Лютеции рассказывали об этом шёпотом, но почему-то в их голосах слышались горячее одобрение и странная гордость.

Мысль о горячем заставила посла империи опять бросить взгляд на жаровню, и сэр Роланд вздрогнул – там, среди рдеющих углей, лежали разнообразные инструменты самого пренеприятнейшего вида. Небесные Боги, его-то за что? И даже если искусство магов не позволит выдать государственные секреты… жить-то всё равно хочется!

Но приказ императора и чувство долга всё же одержали победу над секундной слабостью, и сэр Роланд, стараясь не встречаться с герцогом взглядом, громко произнёс:

– По поручению его императорского величества я заявляю о недопустимости нарушения прав и свобод гномов в Груманте, выражаю решительный протест против необоснованных убийств расовых меньшинств в Лютеции и предостерегаю от агрессивных действий по отношению к Подгорному Королевству.

Ответом стало молчание. Неприятная тишина, готовая в любой момент смениться раскатами грома чудовищной силы. Но граф Берентхилл, оказывается, ещё не закончил:

– Также от имени его императорского величества я требую выдачи военных преступников Людвига Оклендхайма и Сьёрга фон Тетюша, проявивших особую жестокость в преследовании мирных подданных Подгорного Королевства.

Сэр Джеронимо всё так же не произнёс ни слова, так что первым высказался граф Форбарра:

– Вы отдаёте себе отчёт, господин посол, что ваши слова можно трактовать как объявление войны?

По спине посла пробежал неприятный холодок – с грумантских дикарей, не знающих такого понятия, как «цивилизованное государство», вполне станется снести голову неприкосновенной дипломатической особе.

– И что же натворили граф Людвиг и риттер Сьёрг? – Сэр Джеронимо говорил на удивление мягким и ровным голосом. – Почему вдруг военными преступниками объявлены именно они, а не командование осадившего замок Оклендхайм гномьего хирда?

Посол вздрогнул, как перед прыжком в холодную воду, и зачастил, торопясь успеть высказать претензии:

– Во-первых, это они устроили провокацию, без предупреждения напав на безобидных фуражиров, занимавшихся заготовкой провианта для совершающего мирный марш хирда…

– То есть повесили мародёров, грабивших деревню и застигнутых на месте преступления? – уточнил сэр Джеронимо.

– Я бы не стал формулировать столь грубо, ваша светлость.

– Вот и не формулируйте, – жестко отрезал герцог. – Дальше!

– Потом они, явно пользуясь благоволением нечистого, нанесли подлый удар неизвестным оружием по гномам, подошедшим к стенам замка в поисках справедливости.

Сэр Джеронимо, получивший от старого графа подробнейший отчёт о случившемся, усмехнулся:

– Вот как? С каких это пор «гномий огонь» стал неизвестным оружием?

О том, что коротышек заманили на поле с вкопанными в землю бочками этого страшного зелья, герцог распространяться не стал. Как и удивляться количеству потраченного на уничтожение хирда «гномьего огня» – кое-где в графстве имелись открытые выходы нефти на поверхность, и начерпать земляного масла из ям не представляло особого труда. Только вот кто надоумил Оклендхайма-старшего использовать популярное лекарство от ломоты в суставах в качестве одного из ингредиентов местного напалма?

Посол принял позу оскорблённой невинности:

– Империя никогда не применяла «гномий огонь» в войнах!

Хороший ответ. Почти честный.

– Ладно, хрен с ним, с этим огнём, – махнул рукой герцог. – Но что у нас там с войной?

– С какой войной, сэр?

– Ну как же?! Ваши наглые заявления вполне можно рассматривать как ультиматум или провокацию. А может быть, это и то, и другое одновременно?

Граф Форбарра молча встал с кресла, прихрамывая, подошёл к сэру Роланду и внезапно без замаха двинул того в подбородок. Герцог Ланца чуть посторонился, давая послу беспрепятственно впечататься затылком в вощёный паркет, и усмехнулся:

– Фридрих, ты сломал ему челюсть. Ты знал?

– О чём, дядя?

– О новом способе защиты имперских секретов.

– Не такой уж он и новый, – фыркнул граф. – Его ещё двадцать лет назад эльфийские шаманы придумали. Эльфов, кстати, в этом случае допрашивать сложнее.

– Это почему?

– Они неграмотные. А вот наш любезный посол всё в письменном виде изложит, не выдавая государственных секретов вслух. У тебя есть перо и чернила?

История умалчивает о дальнейшей судьбе посла, но его откровения имели далекоидущие последствия в отношениях двух государств. Нет, они, то есть отношения, не испортились, как мог бы подумать всякий прочитавший откровения сэра Роланда Брюгге, двенадцатого графа Барентхилла, а совсем напротив. Временный правитель Груманта его светлость герцог Джеронимо Ланца неожиданно воспылал нежной любовью к могущественному соседнему государству и в личном письме его императорскому величеству клятвенно пообещал найти и жестоко покарать виновных в нападении на посольство империи.

«Коварство гномов не знает предела, – писал сэр Джеронимо. – И подлое похищение с последующим трусливым убийством не останется безнаказанным. Королевство Грумант приложит все силы, дабы примерно наказать самозванца, выдающего себя за повелителя Подгорного Королевства Беньямина Восьмого Блюминга, отдавшего приказ об уничтожении посольства. Гнусным коротышкам не удастся запугать человеческую расу, и Грумант лишь приветствует стремление вашего императорского величества к справедливой мести. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»

Граф Форбарра, в этом случае исполнивший обязанности секретаря и писаря одновременно, помахал бумагой, давая высохнуть чернилам, и спросил:

– Война, как я понимаю, откладывается?

Сэр Джеронимо улыбнулся:

– Это почему же? Мы начнём партизанские действия.

– Какие? – удивился незнакомому слову граф.

– Чуть позже узнаешь. А пока вызови в Лютецию Оклендхайма-старшего и риттера фон Тетюша.

– Фон Тетюш вряд ли сюда приедет, – усомнился Форбарра. – После того как ты его чуть не казнил…

– Так не казнил же!

– Случайность.

– Случайность? Ты где её увидел? Фридрих, ты меня огорчаешь.

Замок Оклендхайм. Неделю спустя

Нельзя сказать, что победа над целым хирдом досталась графу Людвигу дёшево – гномы разорили все деревни вокруг замка, вырубили сады, пожгли амбары с зерном нового урожая, загадили пруды, вытоптали виноградники… Слишком неожиданно появились здесь коротышки. И это после того, как вассалы Оклендхайма-старшего совместно с ополчением Окленда уничтожили два десятка мелких шаек – люди успокоились и даже немного расслабились. И тут такой щелчок по носу!

Хвала Небесным Богам, что разведка смогла вовремя донести о приближении хирда, так что люди успели уйти под защиту крепких городских и замковых стен. Только вот имущество, домашнюю скотину и всё прочее хозяйство пришлось бросить на произвол судьбы. Как выяснилось, в этом случае судьба предпочла повернуться задницей.

А теперь граф Оклендхайм возмещал крестьянам понесённые убытки, чем приятно удивил самих пострадавших и поразил невиданной щедростью население города Окленда.

– Следующий! – Риттер фон Тетюш махнул рукой, вызывая из толпы очередного бедолагу. – Как зовут?

– Ноттолио сын Чубысов, ваша милость! – низко поклонился рыжий детина. – Я мельник из деревни Роснановки.

Риттер с непонятной ухмылкой сверился с лежащим на столе списком и кивнул:

– И каковы же твои убытки, Ноттолио?

Рыжий ещё раз поклонился и принялся перечислять, загибая толстые пальцы:

– Так это, значицца, ваша милость… мельницу мою как есть сожгли-порушили супостаты. Восемь марок на строительство потратил! Бычка ещё увели. Шесть бычков, двенадцать коров стельных да две дюжины овец. По нонешним ценам, ваша милость, ещё на три с половиной марки выходит. Итого ровным счётом четырнадцать марок, две гривенки и одиннадцать эскудейро с тремя грошами.

В толпе кто-то охнул, поражённый аппетитами мельника, но фон Тетюш не повёл и бровью:

– Грамотен?

– А как же, ваша милость! В нашем деле без этого нельзя.

– Тогда вот здесь распишись. – Риттер ткнул пальцем в бумагу.

– Что сделать?

– Имя своё поставь, дурень.

– Так точно, ваша милость. – Ноттолио дрожащей от нетерпения рукой взял перо и черкнул закорючку в указанном месте. – А когда за деньгами приходить?

– На следующий день после погашения недоимок за двенадцать лет.

Мельник растерянно захлопал глазами:

– Я все подати монастырю братства Маммоны платил исправно. У них всё записано, ваша милость!

– Обязательно уточним, – согласился риттер Сьёрг, недели две назад лично уговаривавший настоятеля ордена вернуть закладные расписки на доходы с деревень. – Но ведь в них было указано, что ты оценил своё имущество в три с половиной гривенки, не так ли?

– А-а-а…

– Так что идите в задницу, милейший Ноттолио. Следующий!

Фон Тетюш развлекался до самого вечера, пока окончательно не разуверился в человеческой честности. Люди вдохновенно врали прямо в глаза, требуя возмещения миллионов голов крупного и мелкого рогатого скота, миллиардов фунтов зерна, великолепных дворцов с фонтанами и лебедями, и были твёрдо уверены, что уж их-то, самых умных и хитрых, нипочём не разоблачат. Изредка встречающаяся честность радовала – ведь даже в навозной куче при определённом везении можно найти жемчужное зерно.

Окончательно разочароваться в человечестве риттеру фон Тетюшу не дал сэр Людвиг, прервавший процедуру:

– Оставьте их, Сьёрг. Пусть дальше разбирается наш кастелян, а у нас найдутся более благородные заботы.

– Воевать и пировать?

– Может быть. Голубиной почтой пришло приглашение в Лютецию на торжества, посвящённые коронации герцога Ланца, то есть его величества короля Джеронимо Первого.

– Что-то он торопится забраться на трон, – хмыкнул риттер.

– А почему бы нет? Стране нельзя без короля, и герцог является не самым худшим вариантом в правители.

– Но вы же были самым непримиримым его противником, сэр Людвиг.

– Вы ошибаетесь, Сьёрг. Да, глубоко ошибаетесь.

– Вот как?

– Моя семья была непримиримым противником предыдущей династии, а я, как известно, чту семейные традиции. Но сейчас совсем другое дело!

– Тогда нужно предупредить Джонни об изменениях ваших взглядов на внутреннюю политику в Груманте.

– Взгляды не изменились, Сьёрг! Изменилась сама политика.

– Ну да, ну да… – согласился фон Тетюш. – Но виконта всё равно нужно предупредить.

– Я так думаю, что в Лютеции мы его и встретим. Надеюсь, они добрались до столицы без приключений.