Жизнь не часто улыбалась Сэмюелю Уотсону, и нынешним своим положением он был обязан не благоволению слепой фортуны, а исключительно собственному трудолюбию и упорству в достижении цели. Сыну священника из крохотной рыбацкой деревушки на западном побережье не так-то просто сделать карьеру в армии, но ежедневная работа над собой дает шанс. Главное, не упустить его. Да, тяжело приходилось, тут нечего говорить, но, уцелев под пулями американских колонистов и под стрелами дикарей, начинаешь понимать, что удача, в конце концов, приходит. Вынуждена прийти. Но иногда она решает отдохнуть и отворачивается…

– Джентльмены, от вас не требуется делать из этого отребья настоящих солдат! – Уотсон обвел офицеров своего полка тяжелым взглядом. – Этих животных невозможно ничему научить, да и поставленная перед нами задача не требует великих умений.

Господа офицеры внимали молча. Так уж получилось, что полк стал местом, куда из более приличных частей попадали провинившиеся и проштрафившиеся, и правом голоса здесь обладал только его командир. Разве что сам о чем-нибудь спросит, вот тогда и можно будет раскрыть рот.

– Мундиры покрасить заново. Противник должен видеть, что на них идет английская армия, а не те ублюдки, которые есть на самом деле.

– Извините, господин полковник… – Молоденький, лет двенадцати-тринадцати, энсин смотрел на командира полка с восторгом и обожанием. Неожиданно для самого себя получив под начало целую роту, он был готов молиться на полковника. Но дело требовало разъяснений. – Извините, сэр, но это тряпье трудно назвать мундирами.

– Какие солдаты, такое и обмундирование.

– Да, сэр.

Остальные офицеры опять промолчали. О чем говорить, если в полк пришло пополнение, набранное из жителей портовых трущоб. Опустившиеся пьяницы, курильщики опиума, воры, грабители, нищие, шлюхи… Да, этих тоже поставили в строй, а не использовали по прямому назначению – трудно считать женщиной существо неопределенной половой принадлежности с провалившимся от сифилиса носом. Таких только на виселицу. Или в бой, вот как сейчас. Война ненасытна, так что ей на прокорм сгодится и гнилое мясо.

Отданный полку приказ прост и незатейлив – нужно пойти и связать боем передовой отряд русской армии, тем самым позволив войскам Его Величества ударить во фланг их основным силам. Командование обещало произвести обстрел русских позиций из новейших гаубиц, но, скорее всего, это так и останется пустым обещанием. Стоимость секретного конического снаряда несоизмеримо выше стоимости жизни подонков с окраин Лондона, и вряд ли кто озаботится сохранностью этих самых жизней.

– Наступление назначено на завтра, джентльмены.

– Простите, господин полковник, а как же быть с патронами? – задал вопрос все тот же неугомонный энсин. – Запасы пороха в полку столь незначительны, что их хватит только сержантам и капралам.

Уотсон поморщился и нехотя бросил:

– Этого достаточно. Отребью никогда нельзя доверять, мой маленький Генри, так что обойдутся штыками. Неужели ты хочешь получить пулю в спину от своего солдата?

– Нет, но в этом случае потери составят…

– Какое нам дело до потерь, Генри? В старой доброй Англии сотни тысяч голодных ртов, и если русские варвары помогут от них избавиться, то эти смерти уже принесут пользу.

– Да, но…

– Слишком много вопросов, мой мальчик. – Полковник встал, показывая, что совещание закончено. – Джентльмены, прошу вас проследить за приведением обмундирования в надлежащий вид. И да хранит нас завтра Святой Георгий!

Командование против обыкновения не обмануло, и уже вечером в расположение полка прибыли четыре шестиорудийные батареи тяжелых секретных гаубиц. Каждую с большим трудом тянула восьмерка лошадей, причем из последних сил, так что драгунам охраны пришлось спешиться и подталкивать орудия сзади.

Полковник Уотсон неодобрительно покачал головой и не преминул упрекнуть драгунского капитана:

– У вас что, артиллеристы находятся в привилегированном положении?

Тот вытер пот со лба и устало улыбнулся:

– Добрый вечер, сэр! Капитан Маккормик, Второй Северо-Британский полк.

– Полковник Уотсон. И что же с моим вопросом, капитан?

– Так оно и есть, сэр. Сверхтяжелая артиллерия подчиняется только начальнику штаба Конной Гвардии и Академии. В первую очередь Академии, а мы приданы в качестве охраны и подсобной силы.

– Академии? С каких это пор штатские начали помыкать кавалерией?

За спиной послышалось деликатное, но весьма настойчивое покашливание, и дребезжащий голос довольно сварливым тоном произнес:

– Вам действительно нужно это знать, сэр?

Полковник обернулся. Толстый джентльмен преклонных лет в смешно сидящем мундире смотрел на него с вызовом сквозь очки в массивной черепаховой оправе.

– С кем имею честь?

– Профессор Аткинсон. Бенджамин Аткинсон, с вашего позволения. Прибыл руководить испытаниями новых орудий в естественной, так сказать, среде, и ваша святая обязанность состоит в предоставлении нам наилучших для того условий. Я понятно изъясняюсь, сэр?

Куда уж понятнее. В последнее время Парламентом и Его Высочеством принцем-регентом завладела навязчивая идея создания чудо-оружия, способного спасти Соединенное Королевство и сокрушить азиатское нашествие, так что всевозможные ученые и изобретатели сейчас на коне. Колоссальные деньги уходят на многочисленные прожекты, а механиков ценят куда как выше заслуженных офицеров с десятилетиями военного опыта. Ладно пушки… но порой такого напридумывают…

Между тем профессор продолжил речь, не смущаясь наличием одного-единственного слушателя. Предусмотрительный капитан Маккормик сбежал, оставив полковника.

– Расчеты моих пушек составлены из выдающихся ученых современности, и мы не желаем отвлекаться на грязную работу. Зарубите себе это на носу, сэр!

– Я с удовольствием приму ваши пожелания к сведению, мистер Аткинсон, и постараюсь выполнить их в полном объеме и как можно лучше, – столь любезные слова полковник Уотсон процедил сквозь крепко сжатые в приступе ненависти зубы. – Потрудитесь обосновать ваши потребности в письменном виде.

Профессор возмущенно замахал руками:

– Вы с ума сошли, господин полковник? Нам еще воздушные шары к вылету готовить, так что давайте обойдемся без бумаг.

– Воздушные шары? – хмыкнул Уотсон. – На этой неделе русские сбили несколько таких пузырей, а командира воздухоплавательного отряда я приказал арестовать за контрабандные поставки шелка противнику. Мерзавец обязательно предстанет перед судом.

– Вы в своем праве, господин полковник. – Аткинсон остался равнодушен к судьбе незадачливого воздухоплавателя. – Но наши летательные аппараты будут использованы не только для бомбардировки вражеских позиций, но и, в первую очередь, для корректировки артиллерийского огня, передавая условные знаки посредством переносного оптического телеграфа.

Уотсон удивился. Вечно эти ученые мудрят, пытаясь доказать собственную значимость. Для чего корректировать огонь гаубиц с воздушного шара, если результат их работы виден невооруженным взглядом? Тогда господину профессору стоит приобрести еще одну пару очков и не смешить людей.

Видимо, мысли полковника отразились на его лице, потому что Аткинсон нахмурился и заявил:

– Конический снаряд из моего орудия способен поразить цель на расстоянии в три мили.

– Долететь до цели или попасть в нее?

– Да, попасть, представьте себе.

Полковник не представлял. И вообще, как можно попасть в противника, совсем не видя его? Это же не осада крепости, где вражеские войска собраны в пределах стен, а каждая взорвавшаяся внутри граната теоретически способна причинить урон.

– Хорошо, мистер Аткинсон, завтра мы увидим ваши орудия в действии, а пока займемся вопросами размещения и оборудования позиций.

– От вас мне требуются только рабочие руки, господин полковник. Одной роты, думаю, будет достаточно. И распорядитесь накормить моих людей, сэр.

Вот последняя просьба полковнику Уотсону не понравилась. В условиях острой нехватки провианта лишние три сотни человек нанесут значительный ущерб полковым запасам. А ведь драгун и артиллеристов не станешь кормить той бурдой, что вынуждены есть его солдаты.

Эх, и угораздило же какого-то подлеца на самом верху скопировать русскую систему питания и снабжения войск. Раньше каждый заботился о пропитании сам, закупаясь у маркитантов и ориентируясь исключительно на толщину кошелька, а вот сейчас… Сейчас все мелкие торговцы, обычно живущие за счет полка, как блохи живут за счет бродячей собаки, поставлены в строй, а провизией занимается интендантская служба во главе с вызванным из отставки адмиралом сэром Уильямом Корнуоллисом. Разумеется, все лучшее теперь достается флоту, армии же достаются жалкие объедки скверного качества и в малом количестве.

– Хорошо, мистер Аткинсон, я немедленно распоряжусь. Но надеюсь, что утром… – полковник оборвал фразу и повторил самым угрожающим тоном: – Я очень надеюсь, профессор.

Но утром все пошло наперекосяк. Сначала выяснилось – один из воздушных шаров прибыл на место в несколько нецелом виде. То есть из него были вырезаны огромные куски, достаточные для оснащения парусами небольшой яхты или пакетбота. И тут же обнаружилось дезертирство сигнальщика-наблюдателя с этого шара. Оставшийся воздухоплаватель с горячностью доказывал свою невиновность и сваливал все на исчезнувшего напарника, но почему-то старательно прятал взгляд.

– Точно вам говорю, мистер Аткинсон, это Дик Мослей во всем виноват. Вы же знаете, что он трус и всегда боялся подниматься в небо.

– Тогда бы он просто порезал оболочку, – усомнился профессор, чувствующий себя очень неуютно под насмешливым взглядом полковника Уотсона. – Зачем ему похищать шелк?

Воздухоплаватель посмотрел на Аткинсона как на последнего идиота и машинально погладил тугой кошелек в кармане. Отвечать он не стал, а на повторный вопрос коротко бросил:

– Врожденная тяга к воровству, по-научному – клептомания.

Полковник рассмеялся во весь голос, что с ним случалось крайне редко, плюнул профессору на сапог и ушел, насвистывая мотив старинной песенки про приключения ученого из Британской Академии и пятнадцати диких негров на необитаемом острове. Так что второй шар наполняли горячим воздухом уже без него. Да и нет ничего интересного в этих летающих пузырях! В жизни есть вещи более достойные внимания порядочного джентльмена. Виски, например, или хороший французский бренди ливерпульского изготовления. Что может быть лучше хорошей выпивки перед боем? Разве что хорошая выпивка после боя или вместо него.

Примеру командира полка последовали многие. Британский офицер не боится сражений и в любой момент готов умереть за Его Величество, но принятое заранее некоторое количество виски делает возможную гибель не такой обидной, придает твердость рукам, а еще уменьшает боль от предполагаемых ран.

– Он летит, сэр!

Юный энсин, по молодости лет не принимавший участие в небольшом празднике жизни, восторженно смотрел в небо. Ему самому хотелось вот так же воспарить к облакам и посмотреть сверху на старую добрую Англию. Неправда, что люди не летают так, как птицы! Вот пример. Он летит!

– Ты это про кого? – Полковник неохотно оторвался от созерцания сервированного на свежем воздухе столика. – И зачем так кричать?

– Воздушный шар полетел.

Уотсон пошарил в кармане мундира и выудил монету:

– Ставлю соверен против дырявого шестипенсовика, что русские собьют недоумков раньше, чем через десять минут.

Генри не решился поддержать пари. И без того была понятна дальнейшая судьба воздухоплавателей. В лучшем случае продержатся пятнадцать минут, а потом рухнут даже без обстрела снизу. Это русские умудряются парить в небе часами, преодолевая значительные расстояния, а цивилизованным народам это, увы, пока недоступно.

– Жалко их, сэр.

– Не смеши, мой мальчик. Англия правит морями, и какое ей дело до этих облаков.

– Но это же небо, сэр!

– И ты готов ради него расшибиться в лепешку?

Полковник сглазил. Неспешно удаляющийся шар едва успел сбросить на русские позиции несколько ручных бомб, как его настигло возмездие – будто невидимый великанский кулак ударил снизу по корзине, отчего та в буквальном смысле вывернулась наизнанку, и две едва заметные с полутора миль фигурки полетели к земле. Вот жуткий вопль падающих воздухоплавателей был слышен очень хорошо, несмотря на большое расстояние.

Энсин растерянно посмотрел на командира полка:

– Так быстро? Но это невозможно, ведь дно корзины укреплено железом. Я сам видел!

Полковник вскочил, опрокидывая стол, и заревел бешеным медведем:

– Где этот чертов Аткинсон? Почему его людей убивают безнаказанно? Приведите сюда профессора!

Сэр Сэмюель играл на публику, и хорошо изучившие его офицеры полка предпочли помолчать. Хочется джентльмену предстать перед юнцом суровым и решительным воином? Джентльмен имеет на это право, и никто не смеет ему мешать. Правда, тишина простояла совсем недолго – из неглубокой лощинки, где под прикрытием редких вересковых кустов пряталась секретная артиллерия, вырвались длинные языки пламени, сопровождаемые оглушительным грохотом. Заржали напуганные лошади – залп двенадцати орудий не шел ни в какое сравнение с тем, что им приходилось слышать раньше. Да и на самого полковника грохот произвел впечатление. Остался один вопрос.

– Генри, мальчик мой, спроси у профессора, почему стреляет только половина пушек?

– Да, сэр.

– А потом потрудись дать сигнал.

– Какой, сэр?

– Любой, черт побери, но чтоб через полчаса полк был готов к бою.

– А кого мы будем атаковать, сэр?

Самообладание на этот раз окончательно изменило полковнику:

– Скройся с глаз моих, недоносок!

Какой-то древний мудрец говорил, будто первый бой подобен первой любви и первой женщине, а потому запоминается на всю жизнь. Может быть, это и так, но энсину Генри Блеквотеру сравнивать не с чем – не в его возрасте судить о любви. Впрочем, и о женщинах тоже. А вот бой… вот он, этот первый бой. И дрожит рука, сжимающая рукоять доставшейся от погибшего в Индии отца сабли… Но хочется верить, что не страх тому виной, а ярость и предвкушение сражения. Или барабанная дробь отзывается в стиснутых и побелевших пальцах.

– Мне не страшно.

Надо бы прочитать молитву, но упрямые губы повторяют как заклинание одни и те же слова. Вновь и вновь.

– Мне не страшно.

Пот заливает глаза. Сегодня как никогда жарко, хотя солнце больше двух недель не показывается из-за облаков, и небо время от времени бросает вниз пригоршни водяной пыли. Еще не дождь, способный превратить землю под ногами в непроходимое болото, но хватит, чтобы у неумелых солдат отсырел порох. Он бы и отсырел, если бы был.

– Держать равнение!

Ходят слухи, будто русская армия не воюет правильным строем. Варвары, что еще можно сказать. Как можно не понимать преимущества, даваемые чувством сплоченности и одновременной мощи, помноженным на чувство локтя. Опытный солдат, ощущая поддержку своих товарищей, способен творить чудеса.

– Мне не страшно… – опять прошептал энсин, и тут же по спине пробежал холодок от понимания простой мысли – опытных солдат у него нет.

Вообще во всей роте нет… к Генри Блеквотеру спихнули самый настоящий человеческий мусор, не подошедший командирам других рот. Выбирать, в принципе, было не из кого, пополнение целиком состояло из жителей лондонского дна, но даже среди них нашлись худшие. Господи, как такую падаль земля носит?

Господь услышал молитву, но, скорее всего, понял ее не так, как хотелось энсину. Брустверы неприятельских окопов украсились вспышками, и вокруг Генри начали падать его солдаты. Он в растерянности огляделся и обнаружил себя внутри строя.

– Мне не страшно…

Повторяемое много раз заклинание не действовало, и хотя щеки запылали румянцем жгучего стыда за собственную трусость, ноги сами собой укорачивали шаг, стремясь увести энсина под защиту чужих спин. Генри споткнулся, едва не отхватив ухо лежащей на плече саблей, выпрямился, и тут же в лицо плеснуло горячим и липким…

В это же самое время в окопе сдержанно матерился сквозь зубы князь Черкасский и все пытался поймать на мушку низкорослого английского офицера. Тот против обыкновения не изображал удобную мишень, а постоянно перемещался, сбивая прицел. То нырнет в строй, то выглянет на мгновение на фланге и опять скроется. Опытный, наверное, сволочь… Рубль за сто можно дать, что еще в Испании успел повоевать, иначе с чего бы такая прыть. Это тамошние герильясы меткой стрельбой быстро приучили британцев не оставаться долго на одном месте. Очень хорошо приучили.

Выстрел! Мимо… то есть не совсем мимо – пуля разнесла череп долговязому солдату слева от офицера, а тот, будто заговоренный, пропал из виду и появился далеко за строем. Умный, зараза. Выстрел! И опять промах. Да что это сегодня день так не задался? Досадно…

Досада была тем больше, что еще недавно сержант Черкасский слыл одним из лучших стрелков во всей армии и на прошлогоднем состязании получил наградные часы из рук самого государя императора Павла Петровича. А будучи в отпуску, заказал на Тульском заводе винтовку штучной работы и потом на спор бил из нее уток влет. Причем попадал в любую по выбору.

– Вот я тебя ужо достану!

С каждым промахом князя все больше и больше разбирал азарт. Как же так, его, потомка древнего рода, оставляет в дураках какой-то англичанин? Засмеют друзья и знакомые, а приличные девицы, того гляди, и от дома откажут. Стыдно, право слово… князья Черкасские воевали еще в те поры, когда предки нынешних англичан в звериных шкурах бегали и ели не только сырое мясо, но даже человечиной не брезговали. Не уйдешь, сволочь!

– Не по зубам добыча, Матвей? Это тебе не девок в батюшкином имении щупать. – Младший сержант Салихов, огромный рыжий татарин, углядел направление выстрелов взводного командира и не удержался от шутки.

– Иди к черту, Дамир!

– У нас к шайтану посылают.

– Тогда к нему иди.

– Зачем пугать старого шайтана? Пусть поживет спокойно.

Извечный соперник Черкасского на состязаниях, младший сержант Салихов проигрывал только потому, что уступал командиру взвода в скорострельности. Ну никак не приспособлены огромные ладони бывшего крючника с Макарьевской ярмарки к быстрому заряжанию. То патрон раздавит невзначай, а то вообще его потеряет в спешке.

– Я вот думаю, Матвей, что этого хлыща надо живым взять.

– Зачем?

– Лейтенанту нашему подарим на свадьбу. После войны поедем и подарим.

– А ему зачем?

– Не знаю, но вдруг пригодится? Воду на нем возить станет.

– И как ты себе это представляешь?

– В телегу запряжет, или еще как. Придумает.

– Да я про взятие живьем.

– Так пошли.

– Куда?

– Брать, куда же еще?

Документ 11

Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.

«Многие рассуждают, что наши решительные меры уничтожат сословие состоятельных людей и разрушат благополучие остального населения. Это большая ошибка или заведомая ложь – после войны обеспеченные люди вернут себе свои позиции, а остальной народ станет жить богаче. Но нынешние меры необходимы для военной экономики. Их цель – не разорить Соединенное Королевство, а всего лишь выиграть войну как можно быстрее. Они придадут нам второе дыхание. Мы готовим фундамент для предстоящего решительного разгрома азиатских орд, не обращая внимания на угрозы и бахвальство врага. Я счастлив раскрыть этот план победы британскому народу и Парламенту.

Все мы не только понимаем эти меры, мы требуем их сильнее, чем когда-либо в истории нашей страны. Народ хочет действия! Настало время для этого! Мы должны использовать наше время для того, чтобы подготовить предстоящие сюрпризы. Я обращаюсь ко всему британскому народу и, в первую очередь, к Парламенту как инициатор тотализации всей нашей внутренней экономики. Это не первая серьезная задача, с которой мы столкнулись. И, чтобы с ней справиться, мы должны привнести сюда традиционный англосаксонский натиск. Нам придется иметь дело с ленью и праздностью, которые время от времени будут проявляться у некоторых несознательных личностей. Эти недостатки должны выжигаться каленым железом в прямом и переносном смыслах.

Его Величество и Его Высочество принц-регент издали указы и отдали общие директивы, и в ближайшие дни появятся дополнительные директивы с пояснениями предыдущих. О мелких заботах, не затрагиваемых в этих указах, должен позаботиться сам народ в лице назначенных военных комендантов. Для каждого из нас превыше всего стоит один-единственный нравственный закон: не делать ничего, что вредит Соединенному Королевству, и делать все, что приближает долгожданную победу.

В недавнем прошлом мы нередко приводили пример короля Гарольда Годвинсона. Мы не имели права так поступать, так как он потерпел поражение в деле защиты своей страны. Гарольд потерпел сокрушительное поражение, потрясшее Англию до самого основания. У него никогда не было достаточного количества солдат и оружия, чтобы сражаться, не рискуя при этом всем. У нас есть и солдаты и оружие.

Как можно сравнивать нашу ситуацию с его? Давайте просто покажем такую же волю и решимость, как показал он, но с прямо противоположным результатом. Нас ждет победа! Пришло время, когда нужно действовать так же, как он, оставаясь непоколебимыми, несмотря ни на какие капризы судьбы, и одержим победу даже при самых неблагоприятных для нас обстоятельствах. И давайте же ни на миг не сомневаться в величии нашего дела!

Я твердо убежден, что британский народ был глубоко потрясен ударом судьбы в Нормандии. Он взглянул в лицо страшной и безжалостной войны. Теперь он знает страшную правду и полон решимости следовать за Его Величеством и Его Высочеством принцем-регентом в огонь и в воду.

В последние дни французские, голландские и датские газеты много писали об отношении британского народа к принимаемым для дела войны мерам. Похоже, французы думают, что они знают британский народ лучше, чем мы, его правительство. Они дают лицемерные советы насчет того, что нам делать и что нам не делать. Они решили, что сегодняшний британский народ – это тот же самый народ, что и весной 1801 года, который пал жертвой агрессивной русской политики в сражении за Санкт-Петербург. Мне нет нужды доказывать лживость их утверждений. Это сделает сражающийся и много работающий британский народ.

Впрочем, мои друзья, для того, чтобы еще больше прояснить ситуацию, я хочу задать вам ряд вопросов. Я хочу, чтобы вы ответили на них по мере ваших знаний, согласно вашей совести. И вы ответите на них не только для себя, но и для наших врагов, утверждающих, будто старая добрая Англия потеряла веру в победу…»