1

Все-таки красота – страшная сила… Даже странно, что эта молодая женщина тоже здесь, в метро, среди безликой, серой, усталой толпы. Видеть ее тут странно – с такой поразительной внешностью. Тем не менее она здесь, среди них, и села как раз наискосок от стоящего возле дверей Марка.

Теперь он мог повнимательней рассмотреть ее, стараясь при этом не быть слишком бестактным. Как же она была хороша! Марк удивлялся, что окружающие не реагируют – кто читает, кто ковыряется в своем мобильнике, кто тупо смотрит перед собой. А взгляд Марка то и дело соскальзывал в ее сторону, притягиваясь вопреки его воле. Он буквально принуждал себя отводить взгляд, но тот, как бы обретя независимость, снова сбегал, устремляясь к ее нежному профилю, к огромным, в пол-лица, просто невероятным глазам, начинавшимся чуть ли не у самых висков, к тонким, резко очерченным губам.

Было в ней что-то восточное – черные глаза, разбросанные по плечам густые, спадающие копной темные волосы… И в то же время, чудилось, иконописное, какая-то скорбная просветленность, будто бы даже неотмирность. В общем, нахлынуло на Марка.

Гурия, нет, Мадонна (ну да, именно так) словно чувствовала его взгляд, время от времени ее лицо чуть оборачивалось в его сторону, и Марк испытывал что-то вроде головокружения. Несколько раз их взгляды пересекались, и тогда его мгновенно бросало в жар, колени начинали мелко подрагивать.

А была ли эта женщина так уж красива? Этим вопросом он задавался уже чуть позже, едва не проехав свою станцию. Чары малость поослабли, хотя образ все еще витал перед глазами.

Да, он не был уверен в том, что это действительно красота, а не то, что и в самом деле можно назвать чарами. Казалось, мог бы смотреть и смотреть… Нет, не любоваться, а именно смотреть – вглядываться и еще раз вглядываться, словно пытаясь разгадать некую загадку.

Имела ли эта загадка отношение к полу?

Ну да, женщина. А с другой стороны, не исключено, дело вовсе не в ней, а в самом Марке, неслучайно никто больше на нее так не пялился.

Он и дома долго еще не мог успокоиться, привычно усаживаясь за компьютер, – все ему мерещилась незнакомка.

2

Про Марка все знали, что он – электроннозависимый.

Недуг новейшего происхождения, однако же тем не менее недуг (сам Марк так не считал). Вообще же он был физиком-теоретиком, сотрудничал в специальном научном журнале, редактировал статьи. Еще до появления первого в его жизни компьютера Марк увлекался радиотехникой, собирал приемники, что-то изобретал, причем на одно изобретение даже получил патент. С той минуты, как в его жизни появился первый компьютер, жизнь без него Марк уже не представлял. Апгрейд и моддинг стали его любимыми занятиями. Он то и дело что-то докупал, модернизировал, инсталлировал и переинсталлировал. Ну а поскольку точно такие же чокнутые работали на Билла Гейтса и прочих, то особо не заскучаешь.

Аппараты, которые еще совсем недавно казались техническим чудом и работали только на космос и военку, становились обычным подручным средством. Потом пришел Интернет.

Другая эпоха…

В его маленькой комнатке без окна, переделанной из кладовки, только и умещались что компактный стол с компьютером, принтером и сканером да стеллаж с дисками, компьютерными запчастями и специальными книжками. Здесь не было даже форточки. Дневной свет сюда не проникал, только настольная лампа на длинном гибком кронштейне. Окно же фактически заменял мерцающий дисплей монитора.

А еще Марк сам писал программы.

Для одних задач у него был один компьютер, для других – другой. Один был подсоединен к Интернету, другой – во избежание всяких хакерских атак и вирусных эпидемий – исключительно для оффлайнового пользования. Проходило немного времени, и Марку начинало казаться, что его собственный вовсе не старый аппарат слишком тормозит, это несмотря на то что сам Марк настроил его на максимальное быстродействие: программы запускаются почти мгновенно, разного рода таблицы и графики перерисовываются быстро. И он тут же менял аппарат на новый.

Но если Марк возился с компьютерами, так сказать, профессионально, неплохо этим подрабатывая, то его сын, шестнадцатилетний Иван, крепко подсел на игры. У него был свой ноутбук, тоже подсоединенный к Интернету, причем по решению родителей платить за Сеть Иван должен был сам. Он и платил, подхалтуривая то случайным переводом с английского, то сотрудничая с какой-нибудь компьютерной фирмой, посылавшей его настраивать компьютерные программы. Марк, хоть и помогал сыну, если у того возникали проблемы с техникой, тем не менее злился: вместо того чтобы учиться, Иван сидел ночами, сражаясь в сетевые игры с такими же, как он, фанатами.

Бороться бесполезно – Марк пробовал и так, и эдак, но в итоге сын только еще больше впадал в аутизм, смотрел на него покрасневшими, отсутствующими глазами и заразительно зевал в кулак. Учился, однако, парень сносно, способностей хватало не запускать окончательно. Марку с женой приходилось смиряться. В конце концов, лучше так, нежели бы он связался с какой-нибудь дурной компанией, бегал на тусовки, выпивал или что похуже. А так он если не в школе, то большей частью дома, на виду да и поздно никогда не возвращался. Даже вот деньги сам зарабатывал.

В конце концов, сетевые игры – не самое худшее, хотя, конечно, тоже зависимость. Впрочем, чем уж он так сильно отличался от Марка, просиживавшего целыми днями, а то и ночами перед монитором? Запросто бы мог возразить: я – как ты…

3

– Интернет – страшная штука, – как-то заметил приятель Володя, гуманитарий, к технике и всякого рода новшествам в этой сфере относившийся крайне настороженно.

– В каком смысле? – Марк с удивлением посмотрел на него.

– В прямом. Это вирус, который еще себя покажет, можно не сомневаться. Все говорят: прогресс, технологии, а эта всемирная паутина уже оплела почти все человечество, заморочив его иллюзией всеобщей связи. Человек запутался в ней, как муха, и теперь надо ждать паука, который спустится из своего укрома и сожрет ее, обессиленную и не способную сопротивляться. Уже пожирает, мы просто этого еще не поняли, верней, стараемся не замечать. Интернет – это наше подсознание, наше подполье, неслучайно его сразу захлестнули три вещи: реклама, порнография и желтая журналистика. Пошлость, пошлость и еще раз пошлость. Куда ни зайди, по какой ссылке ни кликни, везде наткнешься на какую-нибудь гадость – то в виде картинки, то в виде заголовка, то в виде комментария. Все пронизано чем-то тлетворным. А дети лезут туда, бродяжничают по Сети и получают именно ту информацию, которая отравляет мозги и которой они не в силах противостоять. Да что дети? И взрослые не могут. Есть вещи, которые сильнее нас. Компьютерные вирусы – это своего рода предупреждение, это обсевки главного вируса. Собственно, понятно: Интернет – проекция человека, в том числе и его изнанки, причем изнанка эта куда сильней прочего.

– Но ведь там не только это, там и серьезные информационные ресурсы, – возражал Марк. – Новостные ленты, библиотеки, научные порталы, справочники, журналы… Срочная медицинская помощь. Даже хирургические операции сейчас происходят по Интернету.

Володя в спор не вступал, а продолжал гнуть свое: подсознание с его тараканами побеждает высшее «я», которое человечество веками нарабатывало в себе с помощью культуры, религии, науки… женщина – уже не женщина, а объект сексуального бесчинства… язык так называемых юзеров – абсолютно птичий, уродский язык, превращающий нормальную человеческую речь в полный отстой, дык-мык-пык, ничего не поймешь. В общем, явная деградация, энтропия, новое варварство…

– Чересчур пессимистично, – хмыкал Марк. – В древние эпохи тоже бывали обвалы, пусть и не связанные с технологиями. Однако ничего, человечество выжило, цивилизации рушились, но ведь не бесповоротно. Что-то держит человечество на плаву. Жизнь все еще происходит.

Володя кривил губы:

– Не происходит, а преходит. И не конкретная, а вообще. Ну да чего уж там…

4

А еще Володя говорил Марку:

– Ты, Марк, диверсант, проводник виртуальности. А виртуальность – это что? Гибель культуры. То самое, что на Востоке называют майей. Иллюзия. Все нереальное, ненастоящее… Симулякр. Даже эти блоги, типа дневники, в которые могут заглянуть все кому не лень и отписать какой-нибудь кретинский комментарий. Это что, общение? Все ненастоящее. Электронные же книги – тоже иллюзия, виртуальность, они не связаны с телом, с осязанием, с возможностью пальцами ощутить шероховатость страницы.

Марк не сдавался:

– Да, эпоха другая, другая цивилизация, ничего не поделаешь. Надо к ней притираться, привыкать жить в ней. Конечно, и в новом должен быть отсев, фильтрация, но это процесс не быстрый.

– И что? – скептически улыбался Володя.

– А то, что старые вещи обретают иную форму существования, новая эпоха постепенно адаптирует их к своему стилю жизни и, между прочим, делает более доступными. Раньше захочешь что-нибудь прочесть, так не можешь достать. А теперь вполне демократично: нашел книжку в Интернете – и пожалуйста. Не надо ни по магазинам рыскать, ни знакомых выспрашивать, ни в библиотеке сидеть. Все в твоем распоряжении. А еще ведь, старичок, экология. Сколько макулатуры выходило и выходит, однодневок, ширпотреба, рекламы, и ради всей этой туфты губятся леса, деревья, кислород.

– Ты еще скажи, что виртуальность приближает нас к духовности, поскольку отделяет от телесности, от непосредственных чувств.

– Ага, мысль любопытная, – оживлялся Марк. – Может, и вправду приближает. Но только опять же не сразу. Сначала пена, а уж из пены…

– Не-а… – Володя азартно мотал головой. – В начале, как известно, было Слово, а здесь в истоке всего цифра.

– Ну, насчет Слова тоже есть разные версии, – не сдавался Марк. – И потом, оно было в начале. В самом начале. А есть еще продолжение, конец…

– Вот! – торжествовал Володя. – Вот! Конец!

– Не надо передергивать. Просто всякому овощу свое время. Значит, пришло время цифры.

– Отличная формула эпохи, – поднимал палец Володя. – Время Цифры! Нечто вполне себе демоническое.

5

Иногда Марк втайне готов согласиться с Володей. Это бывает в минуты усталости, очень большой усталости, которая временами накатывала на него даже после того, как он снова мог праздновать свою победу. Когда очередной сайт, атакованный им, медленно покрывался белыми пушинками (зима, крестьянин торжествуя…), начинал растворяться и в конце концов исчезал с экрана – вместо него зияла только черная дыра.

Было время, когда этих черных или синих дыр Марк страшно пугался. Сколько раз у него самого вот так же внезапно гас экран, и он сидел перед ним в настоящем шоке, не в силах пошевелить пальцем. Да, стрессов он испытал немало. Лишь постепенно, сутками просиживая, как приговоренный, перед монитором, изучая специальную литературу, он стал более или менее спокойно реагировать на такого рода неприятности. Теперь он был уверен, что всегда найдет причину и все восстановит.

Впрочем, эта игра не имела конца. Уйма народу заколачивала бабки, все более и более усложняя систему, мозги у ребят что надо, лучших отбирали, помоложе, тех, кто еще пылал энтузиазмом, с горящими, воспаленными от бессонных ночей глазами. А кто уже подызносился, тех просто выкидывали на улицу. Марк был потрясен, когда ему позвонил из Штатов давний институтский приятель Алекс и сказал, что остался без работы. Да, сократили. Теперь в Силиконовой долине серьезные сокращения. Индийцы и китайцы вытесняют русских.

В институте Алекс был из лучших, получал повышенную стипендию, а через несколько лет после окончания, женившись на симпатичной американке (и где только откопал?), отбыл в Штаты. Трудно было поверить, что его уволили, надо же! А ведь все было благополучно: приличная даже по американским меркам зарплата, большой дом, все путем…

Впрочем, Марк не сомневался, что Алекс быстро найдет что-нибудь другое – такие профи, как он, на дороге не валяются. Он и ему об этом сказал: не расстраивайся, все образуется, ты же знаешь себе цену. «Я-то знаю, – отвечал Алекс, – хорошо бы еще и другие».

Поговорили и еще о всяком: об общих знакомых, о семье, о здоровье (что-то хребет побаливает, как бы между прочим посетовал Алекс). Они давно не общались, лишь перекидывались изредка коротенькими письмами, так что Марк даже немного удивился звонку. Хотя что, собственно, удивляться – заскучал парень, к тому же еще и без работы. Голос грустноватый. «Что-то не то… не так… Эх, сейчас бы влюбиться…»

А через две недели по электронке пришло известие от жены приятеля: Алекса больше нет. Алекс умер. Оказалось, буквально на следующий день после звонка Марку он пошел на обследование («хребет побаливает»), его сразу определили в больницу, а спустя две недели человека не стало. Гемофилия.

Так все быстро…

Был и нет. Тоже черная дыра, вот только система не восстанавливается. И специалистов таких нет, чтобы с ней справиться. Марк долго потом ходил в расстроенных чувствах, никак не мог свыкнуться с мыслью, что Алекса нет. Вроде и не виделись много лет, а задело сильно. Словно очень близкого человека потерял. Даже во сне стал частенько видеть Алекса, причем живого, худощавого, совсем не изменившегося с институтской поры, радовался, что все отнюдь не так непоправимо. Один раз даже прослезился во сне от этой радости. И тут же, еще во сне, но уже на пути к пробуждению, другая слеза подкатила: нет же Алекса! Нет!

6

Марк радуется мутным хлопьям, ползущим по темному экрану, по этой черной дыре, куда он отправил еще один сайт с порнухой. С некоторых пор любимое развлечение. А может, и вправду Интернет – это некая глобальная провокация (вспоминались слова Володи), зловредный вирус, под видом огромных возможностей и удобств подсовывающий медленно действующий, но тем не менее смертоносный яд? Теперь взахлеб можно было пользоваться всем, на чем раньше лежало табу и что таилось в человеческом подполье.

Вроде как Интернет действительно был паутиной, попадая в которую человек увязал по уши, заболевал вроде фанатов разного рода сетевых игр. Именно здесь подстерегали пороки, какие нажило человечество за свою долгую историю: от насилия и терроризма, наркотиков и порнографии до банальных обманов, лохотронов и прочей разводиловки. Вирусы, рушившие системы, всякие фишинги – это еще мелочь, пустяки, цветочки…

Кто знает, может, это действительно было последним испытанием для человечества перед грядущим концом. Выдержит ли? Слишком слаб оказывался человек. Да ведь и сам Марк так ли уж неуязвим? Ведь и он не всегда мог удержаться, чтобы не кликнуть по какой-нибудь блазнящей картинке, а потом чувствовал себя словно вывалявшимся в грязи. Все, что некогда окутывалось легкой романтической дымкой, прикрытое завесой влекущей тайны, было выставлено в вопиющей мучительной наготе. И омерзительно, и не оторваться.

Иногда начинало мерещиться, что за всем этим и впрямь что-то стоит, мрачное и коварное. Да ведь и кто знает, сколько человечество нажило за последние десятилетия душевных болезней.

В конце концов, не должно быть так, чтобы технический гений человечества вступал в тотальное противоречие с его природой, вместо преодоления энтропии только усугублял ее, еще и придавая той невероятное ускорение. С этим трудно было смириться.

Однажды, когда на Марка, привычно барражировавшего по просторам Инета, при очередном клике снова выпал град похабных картинок, он не выдержал. С тех пор и началось. День, верней, ночь считалась потерянной, если ему не удавалось сокрушить какой-нибудь гнусный сайт, покрыв тамошнюю нечисть белоснежной пургой.

Со злорадством представлял он себе, как распадаются эти виртуальные вертепы: сначала взметнувшийся буран, а потом мутноватые или белоснежные хлопья, которые кружат и медленно падают на бледнеющие, исчезающие картинки. Эффектно и поучительно.

Цифра побеждает цифру. Разум – демонов подсознания.

Одинокий мститель, он выходит на свой благородный промысел. Эдакий Робин Гуд, ниндзя, охотник за головами. Тоже своего рода игра, но у нее был смысл. Марка охватывал азарт, он вбивал цифру за цифрой, выстраивая их в цепочки, которые потом начинали жить своей отдельной жизнью, как самонастраивающаяся торпеда. Он выпускал ее по выбранной цели и потом с довольной усмешкой отслеживал результат.

Не всегда получалось с первого раза. Но чего у него не отнять, так это терпения – даже со слезящимися от напряжения и утомления глазами продолжал он начатую битву. И почти всегда добивался успеха, занося в лежащий рядом с клавиатурой блокнотик очередной крестик. Их накопилось уже достаточно, но аппетит, известно, приходит во время еды. Что ж, каждый играет в свои игры. Не исключено, что это и было его назначение, можно сказать, его миссия на происходящем незримом Армагеддоне. Так он иногда думал.

7

Теперь же, сидя перед монитором и изготовившись к очередной ночной вылазке, он вдруг ощутил странный укол – ему не хотелось выходить в Сеть, причем настолько не хотелось, что он, вперившись в светящийся экран, ощутил легкое подташнивание. Да, сейчас он взорвет, отправит в нети еще один паскудный сайт, а дальше? Изменится ли при этом что-то в тех, кто развлекается таким образом? Да и в нем самом, впрочем? И вообще… Наверняка все останется по-прежнему. И те кудесники непременно смастырят снова что-нибудь подобное, для них это – выброс дурной энергии, которую так просто не избыть.

Марк неожиданно для самого себя выключил компьютер. Он не понимал, что с ним и как это связано с той незнакомкой, которая так поразила его в метро. Но это точно было связано с ней, сто процентов. Запало в него ее узкое лицо, глаза, нежный абрис профиля… Что-то неуловимое, невыразимое, но чрезвычайно важное мерещилось в ее облике. И это не имело никакого отношения к тому, что называется мыльным, скользким словцом «либидо», никакого вожделения не испытал он тогда и не испытывал сейчас. Только растерянность.

Наверно, и это постепенно пройдет, сотрется, забудется, как и многое, даже и самое-самое. Но сейчас его будто заклинило. Он тупо глазел на погасший черный дисплей, лицезрел в нем собственное тусклое отражение и не испытывал ничего, кроме острой, всепоглощающей тоски. И снова вдруг вспомнился Алекс, его телефонный звонок, его последние слова…