Обиталище графов Виастро назвать дворцом можно было только из вежливости. До замка оно, впрочем, тоже не дотягивало - крепостная стена и ров окружали просторное двухэтажное здание с множеством флигелей и открытой галереей вдоль второго этажа. Усадьба дворянина средней руки, не гоняющегося за роскошью и столичными новинками - добротное, удобное, надежное жилище. Графы Виастро из поколения в поколение больше доверяли людям, чем стенам, и предпочитали тратить деньги на содержание дружины.

Внутреннее убранство соответствовало внешнему - теплое светлое дерево, маленькие уютные комнаты, печи, выложенные фаянсовыми плитками, камины, отгороженные вышитыми экранами, резные ставни на окнах и мягкие шкуры на полу. И даже бальная зала, самое роскошное помещение в любом дворянском доме, отличалась той строгой простотой, на создание которой уходит куда больше сил и средств, чем на лепнину и позолоту.

Жаркий июльский день был в самом разгаре - солнце светило в многочисленные окна бальной залы, безжалостно выделяя радужные разводы на стеклах. Риэста лично выговаривала нерадивой служанке:

- Это кто же вытирает мокрое стекло ветошью?! Тебе для чего бумагу дали старую, бестолковая? Все переделай, и чтобы блестело!

Служанка, молодая девчушка, недавно взятая из деревни, покорно выслушала упреки, украдкой вытерла нос рукавом, и снова взялась за тряпку. Откуда ей было знать, как моют такие стекла? Она их только в графском доме впервые и увидела - в деревне по старинке бычьим пузырем рамы затягивали, а кто побогаче - слюдой. И только у старосты настоящее стекло стояло, из города привез, но с этим, прозрачным, и сравнивать нечего!

Девушка окинула взглядом залу - работы еще уйма, до вечера не управиться. Окна вымыть, люстру под потолком по хрусталику перебрать и свежие свечи поставить, пол натереть, чтоб как зеркало блестел, кресла от пыли вычистить - а до бала всего три дня осталось. Залой давно не пользовались - последний раз лет пять тому назад, когда помолвку леди Тэйрин праздновали, а с тех пор не до балов было. Сперва несчастье с молодым графом случилось, затем старого графа дознаватели оболгали, потом траур был, даже ради королевского возвращения граф траурные флаги по отцу не снял, полный срок отходили.

Но жизнь-то на месте не стоит, подросла новая невеста. Граф Виастро старшую дочку за сына графа Инваноса выдает. То есть, не выдает еще - жениху всего десять лет, а невесте и того меньше, а обручение праздновать будут. А лет через пять сыграют свадьбу. Жених вчера вечером с родней приехал, она в щелку двери видела - красивый, аж дух захватывает, хоть и дите еще. Повезло графской дочке, впрочем, графским дочкам всегда везет. А она вот, мало что поломойка, так еще и нос кривой, на такую невесту без коровы никто и смотреть не станет. Затем и пошла в замок служить, чтобы на приданое заработать. Вот за пять лет как раз все и справит, успеет посмотреть, как молодую госпожу к мужу провожают, и сама сватов примет. Но грозный голос вдовствующей графини вырвал девушку из сладких мечтаний, и она с утроенным усердием завозила тряпкой по стеклу.

***

Праздник удался на славу: невеста была трогательно нежна и миловидна, как все девочки в восемь лет, а жених, светлоголовый синеглазый мальчик, пошел в отца, унаследовав бархатную красоту рода Эльотоно, приправленную толикой лунной эльфийской крови. От злосчастной Клэры ему достался только яркий румянец да черные ресницы. Несмотря на близкое соседство, дети познакомились только сейчас - последние несколько лет было не до гостей, но, похоже, понравились друг другу, и сидя во главе стола, держались за руки. Мальчик, наклонившись, что-то шептал на ухо девочке, та улыбалась, с трудом сдерживая смех. Эльвин любовался сыном с галереи, в такие минуты он особенно ценил свое прозрение. Подошедший слуга поклонился:

- Ваша светлость, граф просит вас в кабинет, прямо сейчас, покуда не начались танцы.

Вильен ждал его в бывшем кабинете своего отца, там все осталось как при жизни старого графа, наследник ничего не стал менять. Он протянул другу детства кубок:

- Ну вот, дожили. Еще пару лет - и пойдут внуки. Уже чувствуешь себя старым дедом?

Эльвин рассмеялся - "старикам" едва перевалило за тридцать:

- Еще нет, но я же на три месяца тебя младше!

Они пили вино, молодое, с кислинкой, но приятно освежающее, закрытые ставни защищали от жары, мягкое кресло навевало сон, хозяин рассказывал свежую байку, как старейший вождь соседнего племени посватался к дочери местного купца, прославившейся своей красотой. Девица замуж не хотела, так как сколько точно лет жениху никто даже сказать не мог, но ее отцу тот годился в прадеды, но отказать не посмела, и по совету жреца Эарнира поставила условие - пусть, мол, старичок помолодеет, тогда и свадьбу сыграют. Вождь возмутился, что обернуть время вспять - против человечьей природы, на что ему заметили, что такой брак и подавно.

Делать нечего, пришлось бедняге искать способ омолодиться. Все шарлатаны округи выстроились в очередь к его шатру, что только несчастный старец не попробовал, а в конце концов, собственный шаман предложил волшебное средство - искупаться в кипящем ослином молоке. Тот сперва возмутился, но когда шаман кинул в котел петуха, а достал яйцо, задумался. Эльвин кивал, посмеивался, как вдруг, оборвав историю, Вильен спросил:

- Ты уже знаешь о новом военном налоге?

- Я уже заплатил, а в чем дело?

Граф Виастро кашлянул, прочищая горло и твердо заявил:

- Я отказываюсь его платить.

- Что?!

- Это издевательство, а не налог. На перевооружение армии империи! Ты это новое оружие видел? Его получают только имперские гарнизоны. А платим мы.

- Но Вильен, за ручными бомбардами будущее!

- Я живу в настоящем! Если это хваленое оружие бесполезно, то незачем тратить деньги впустую, а если за ним, как ты говоришь, будущее, то наши дружины останутся в прошлом! Я не собираюсь оплачивать военные игрища Тейвора. И не буду сам себе рыть яму. Ты разве не замечаешь, что творится кругом? Налоги выросли, все, не только военный - торговый, лесной, подушный. Станки эти треклятые - недаром их громят по всей империи!

- У меня никто ничего не громит, - сухо возразил Эльвин, - я понимаю, что эти люди отчаялись, но разрушать станки - настоящее варварство. В том, что рабочих выгоняют на улицу, виноваты мастера, а не механизмы. Хозяева мастерских слишком гонятся за прибылью. Нужно время, чтобы все успокоилось, подожди хотя бы лет десять. Посмотри на Острова - там станки используют уже много лет, и никто не сидит без дела.

- Сколько умрет от голода за эти десять лет, ты подумал? Им детей кормить нечем!

- А это уже наш долг - смягчить нововведения для простых людей.

- Наш долг! И налоги платить тоже наш долг, и границы защищать, и храмовую пошлину выплачивать, мы кругом в долгу, Эльвин, не хватит ни денег, ни терпения! Сколько можно? Нам все твердили, что когда король вернется, наступит век благоденствия и сытости! А наступил голод и разруха!

- Разруха сама по себе не наступает. Это все временно, нужно переждать! Я могу одолжить тебе на этот налог, если совсем невмоготу.

- Да не в одном налоге дело, Эльвин! Оглянись вокруг: Суэрсен под властью Короны, и там скоро трупы есть начнут после очередного неурожая. Герцог Ойстахэ убит, а казалось, будет жить вечно! И титул ушел младшему сыну, а старших - на границу. В Квэ-Эро Корвин тише волны сидит, король его мать живьем сжег, а герцог не пискнул! Король нас потихоньку, не торопясь, по одному уничтожит! Ему не нужны ни мы, ни наши дружины, только покорные подданные, за которых некому будет заступиться. Вот для чего все эти налоги и преобразования. Наши земли ждет судьба Суэрсена! - Вильен говорил горячо, торопливо, высказывая все, что накопилось на душе.

А Эльвин молча слушал, чувствуя, как в груди медленно разрастается ледяной ком:

- Вильен, прошу тебя, послушай, - по возможности мягко начал он, - я даже не стану говорить, что ты во всем ошибаешься. Быть может, так и есть, может быть король и впрямь мечтает о единой империи, по примеру Кавдна. Может быть, к этому и придет в конце концов. Но само по себе, медленно, поколение за поколением. Быть может в этом и смысл объединения в империю - сначала разрозненные племена поселяются на одной земле, учатся жить вместе, выбирают себе вождей, как у варваров. Потом объединяются в союзы, после - в малые государства, затем в большие, и быть может, вершина этого единения - одна страна, один народ, один правитель. И если так, то противиться этому все равно что пытаться остановить ход солнца по небосклону. Но если это случится, оно произойдет мирным путем, понимаешь? А ты хочешь превратить Виастро в Суэрсен прямо сейчас. Король не потерпит бунта.

- Король смелый только с теми, кто слабее. Он расправляется с нами поодиночке. Но если взбунтуются все сразу, он ничего не сможет сделать, сил не хватит, даже с этим хваленым оружием.

- И что дальше? Все взбунтовались, все победили, король испугался и убежал обратно в Зачарованный Лес. Дальше что, Вильен? Это конец империи!

- Это право жить на своей земле по своим законам, защищать своих людей, а не заставлять их голодать по приказу из столицы. Право передать титул и земли своему сыну, а не надеяться на королевскую добрую волю.

- Это путь к варварству! Мы превратимся в таких же дикарей, как наши соседи, даже хуже. Передеремся друг с другом за лучший кусок земли, за выход к морю, да просто из-за косого взгляда. И спустя столетия междоусобиц, наших потомков, тех кто выживет, объединит новый Элиан, и все начнется сначала. Но мы потеряем все, чего достигли. Вот к чему приведет твой бунт!

- Эльвин, ты перечитал умных книжек. Король уступит, отменит налоги, даст дворянским дружинам новое оружие. И тогда мы будем говорить с ним на равных. И не будем бояться за наших сыновей. А с империей ничего не случится. Тысячу лет стояла, и еще столько же простоит. Но на наших условиях.

- Мы - это кто? С кем ты уже договорился?

- Пока ни с кем, ты первый. Но думаю, что все пограничные провинции - Вонвард, Айн, не уверен насчет Айона, они обычно с морскими, но и там не в восторге от новых налогов. Хорошо бы поднять Суэрсен, но без Аэллинов это невозможно. Инхор вряд ли, граф - брат королевы.

Эльвин тяжело вздохнул:

- Я не могу остановить тебя, Вильен. Ты сам решаешь и за себя, и за своих вассалов. Но Инванос бунтовать не будет. Даже ради нашей с тобой дружбы, я не стану делать то, во что не верю.

- Ты окажешься между молотом и наковальней.

- А ты утонешь в крови. Прости, Вильен, но я не могу.

Мужчины некоторое время молчали, потом Вильен заметил:

- Может, стоит отменить помолвку? Я не обижусь. Хватит с тебя и того, что ты окажешься кузеном мятежника.

Эльвин только пожал плечами:

- Мы здесь все так или иначе в родстве. Но все же, лучше бы ты меня послушал.

- Ты не можешь пойти со мной, а я не могу последовать твоему совету. Посмотрим, что скажут остальные.

***

Эльвин мерил шагами свой кабинет, от стены к стене, не зная, что делать. Он тратил драгоценное время на раздумья, размышлял, когда нужно было действовать, но никак не мог решиться. Вильен задумал безумство - даже если его поддержат соседи, король подавит мятеж. Но погибнут не сотни, а тысячи. А если Мэлин вдруг вспомнит, что он Аэллин, и потребует наследство матери, раз уж его лишили отцовского, или решит, что еще не до конца расплатился с Вильеном, и поможет повстанцам своей магией… Тогда и тысячами не обойдется.

Из-за траура Вильен так и не побывал при дворе, и не видел короля. Он не знает, что такое Элиан, даже не представляет. Эльвин пользовался расположением короля, но даже он чувствовал исходящую от эльфа несгибаемую волю, уверенность, подавляющую даже зачаточное желание возражать. Эльфийская ли это магия, или просто упрямство, но Элиан не уступит и не остановится, пока не уничтожит ослушников. Значит, он должен остановить бойню до того, как она начнется. Выбора нет.

Но Вильен - сосед, близкий родич - его мать была сестрой отца Эльвина, а самое главное - друг. Других друзей у маленького Эльвина не было - мать не позволяла приводить в замок детей местных дворян, боялась заразы, тем более не подпускала к единственному сыну детей прислуги. Он рос в одиночестве, окруженный заботливыми, любящими, но взрослыми людьми. Но запретить графу Виастро привозить в гости наследника не могла даже Глэдис, и визиты Вильена пусть ненадолго, но превращали размеренное существование Эльвина в настоящее мальчишеское детство.

Между долгом и честью следует выбирать долг, а между долгом и дружбой? О чести говорить уже не приходится, ее он оставил в кабинете министра. Что бы на его месте сделал Старнис? Эльвин невесело рассмеялся: Старнис на этом самом месте влез в мятеж, едва не угодил на плаху и лишился титула. А король, в отличие от наместницы, бунтовщиков щадить не будет. Ну что ж… дружба для него теперь недоступная роскошь. Так пусть лучше он лишится друга, чем друг - головы. Утром следующего дня из замка выехали два гонца. Один вез письмо в Сурем, второй ехал в Виастро.

Получив послание, Вильен сначала не поверил - перечитал дважды, и в ярости швырнул бумагу на стол. Предал… кто угодно, только не Эльвин! Ведь он не просто друг и родственник, он оказал его отцу последнюю, воистину неоценимую услугу. И что же теперь? Спас отца от костра, а сына отправил на эшафот! Только наивный умник может поверить, что Чанг позволит неблагонадежному графу и дальше править своими землями! Взбунтуется - казнят, как мятежника, затаится - устроят несчастный случай на охоте. Или же самое мерзкое - отдадут под суд за преступные намеренья, использовав письмо, впрочем, не будем играть словами, донос Эльвина, как доказательство. И весь род в изгнание, если не хуже. Проклятье, что же ты натворил, книжный мальчик!

Он мог понять, но не простить. Вильен придвинул чернильницу. Такие слова обычно бросают в лицо, завершая вызовом. Но Эльвин, не смотря на все усилия опекуна, так и не научился толком фехтовать, а с тех пор как ослеп, и вовсе не держал в руках оружия. Это будет не дуэль, а убийство. Пусть живет, но держится от бывшего друга подальше. Жаль, что нельзя расторгнуть помолвку прямо сейчас, не оглашая причины, но все равно этому браку не бывать. Он запечатал конверт алым сургучом - цвет Лаара, бога Войны. Печать войны и гнева. Дуэли не будет, но пусть знает, что вызов - есть.

Отправив письмо, Вильен вызвал к себе капитана стражи и старших офицеров, отдать новые приказы. Договариваться с соседями уже поздно. Остается только ждать, готовясь к обороне. Пусть министр сделает первый ход, и кровь будет на его руках. Если же нет - они выиграют время, и Вильен успеет найти союзников. Или же Чанг запугает остальных лордов и сомкнет кольцо. Надо бы отправить семью погостить куда-нибудь. Например, в Айон, там у Риэсты очередная сестра вдовствует, третья что ли по старшинству, или четвертая из восьми, он вечно путался, а если что - Ландия рядом, а младший сын той самой сестры там уже много лет послом сидит.

***

Военачальник Тейвор, выслушав министра государственного спокойствия, обрадовался, как ребенок, наконец-то получивший вожделенную игрушку:

- Так это же прекрасная новость! Я смогу испытать новые бомбарды в настоящем бою. Учения - это все же не совсем то, а сражаться против варваров пока что нельзя из соображений секретности - если новое оружие попадет к ним в руки, и если они догадаются, как воспроизвести состав, и научатся делать…

- Слишком много если. На ваше оружие уходит чуть ли не половина дохода империи. Варвары попросту не смогут себе этого позволить. Признайтесь честно, что ваши солдаты пока что не готовы заменить дворянские дружины на границах.

- Пока что! Вы слишком спешите, Чанг! Еще и двух лет не прошло. Вот подождите, скоро поступит новая партия бомбард, с усовершенствованным зарядным устройством, совершенно новый принцип! И вы увидите!

- У меня нет времени ждать ваших новых свершений, Тейвор, я сегодня же выезжаю в Виастро. А вы известите тамошний гарнизон, пусть будут готовы к бою, и начинайте перебрасывать войска, но не лезьте в драку - пусть граф начнет первым. И поставьте патрули на внутренних границах, если соседи решат взбунтоваться за компанию, мы сразу узнаем.

В такие мгновения министр особенно остро чувствовал свой возраст. На счету каждая минута, а он уже не в состоянии ехать верхом, загоняя лошадей, не спать сутками. С каретой путь займет вдвое дольше - он может не успеть. На душе было тревожно - он ожидал, что рано или поздно грянет гром, но только не в Виастро! Станки громили больше в центре империи, при молчаливой поддержке лордов, морские графы и герцоги, за исключением Корвина Пасуаша, были недовольны как новыми торговыми пошлинами, так и новым имперским флотом. Король строил корабли в их портах, на их деньги, и плевать хотел на традиции берегового братства. Но полыхнуло не там, где тлело.

Чанг снова пожалел о Старнисе - старый граф не позволили бы сыну совершить самоубийство. Уж он-то знал, чем заканчиваются мятежи. А теперь одна только надежда - Вильен не станет бунтовать, зная, что его предали. Пока не пролилась кровь, еще можно договориться. Нужно только успеть, и министр снова и снова подгонял кучера, не обращая внимания на тряску и жалобный стон колес.

***

Имперский гарнизон разместили в Виастро еще при жизни Энриссы Златовласой, в рамках первой военной реформы военачальника Тейвора. Реформа умерла своей смертью, а солдаты остались. После мятежа герцога Квэ-Эро наместница пошла на уступки, и позволила графу Виастро в течение десяти лет самому набирать людей в гарнизон, и обучать по своему усмотрению. Эти десять лет и были единственными годами, когда от имперских войск была хоть какая-то польза.

Но спустя эти десять лет гарнизон вернулся в распоряжение военачальника. К счастью, от графа больше не требовалось содержать бравых солдат за свой счет, и он не стал протестовать, хотя и возмущался, как бездарно Тейвор тратит налоги. Проку от этих вояк не было никакого - варваров они видели только на рынке в базарный день, а лагерь разбили возле столицы графства, поближе к элю и девочкам. Но зато в совершенстве владели искусством убиения времени: постоянно проводились учения, офицеры гоняли солдат на плацу, вырабатывая чеканный шаг. На параде воинство Тейвора блистало, но, к сожалению, гоняться за варварами по горным тропам не могло - конницу в провинцию по каким-то высшим соображениям господина военачальника не завезли, должно быть, отправили в Астрин, осваивать тактику подводного боя.

Залогом мирного сосуществования гарнизона и графской дружины стало взаимное избегание друг друга. Солдаты и дружинники ходили в разные кабаки и дома удовольствия, а завидев на улице синий с золотом колет родовых цветов Старнисов, или же, соответственно, красно-желтый солдатский плащ - переходили на противоположную сторону. Городская стража привычно присматривала и за теми, и за другими, но последняя стычка случилась лет пять назад и то случайно - пара новобранцев забрела не в тот трактир.

Летом фонари на городских улицах не зажигали: темнеет поздно, светает рано, на улицах сухо, темные часы приходятся на глухую ночь, приличные люди в такое время крепко спят, а неприличные пусть сами себе дорогу освещают. Когда из увеселительного заведения вывалилась небольшая, но шумная компания хорошо отдохнувших дружинников, уже стемнело, но полная луна заливала серебряным светом камни мостовой и выкрашенные белым ставни домов. За шумным, пусть и несколько невнятным обсуждением приятного вечера, на приближающийся отряд они не обратили особого внимания. Солдаты обычно отдыхали в другом заведении, но бархатная летняя ночь и медовое вино настроило дружинников на благодушный лад. Если этих бедняг угораздило служить в гарнизоне, так пусть хоть раз отведают волшебного нектара, и они посторонились от входа, показывая, что путь свободен.

Но к изумлению дружинников, солдаты не воспользовались любезным предложением, а окружили их, отрезая от дверей. Десятник шагнул вперед - голову мутило вино, но он выпил меньше своих подчиненных, и мог связно изъясняться. Впрочем, особых словесных изысков ему и не требовалось, использовал те слова, что первыми просились на язык, и отведя душу, поинтересовался уже спокойно:

- Вы, горе-вояки, нас с варварами перепутали по пьяни? Так граница недалеко, что ж вы там клинками не сверкаете? - Кто-то из молодых ребят уточнил, чем именно солдаты сверкают вместо клинков, но на этом шутки закончились - офицер приказал сдать оружие.

- Приказ военачальника Тейвора.

- При чем тут Тейвор?! - Возмутился десятник. Хмель отступал под напором возмущения и страха. Если военачальник разоружает графскую дружину, быть беде. Так вот почему граф отозвал всех, кого можно с границы. Ох, лучше бы они остались в усадьбе! Молодые, пьяные, сейчас начнется резня, и еще неизвестно, кто кого. В гарнизоне те еще герои, но и его ребята еле на ногах стоят, так напраздновались. А если это чья-то дурная шутка, они же посмешищем на всю провинцию станут! Но лучше посмешищем, чем убийцами или покойниками. И он уже открыл рот, чтобы приказать своим парням кинуть мечи, но опоздал. Началась драка.

Такие же стычки происходили по всему городу. Разоружали загулявших в столице дружинников и городскую стражу. В отличие от самоуправляющегося Сурема, столичный город Виастро, Валенс, принадлежал графу, и порядок в нем поддерживали его люди. Горожане вносили особый налог, но взамен освобождались от охранной повинности и не платили наемникам. К утру в пределах городских стен оружие осталось только у солдат гарнизона. Тех, кто не сопротивлялся, вывели за ворота и отпустили на все четыре стороны, но таких оказалось мало. Остальных набили в городскую тюрьму и подвалы ратуши. Горожан, собравшихся на площади, разогнали по домам.

Капитан гарнизона выслушал последние доклады и выругался про себя - город-то они заняли, а дальше что? Военачальнику легко приказывать: разоружить графскую дружину! Пусть бы сам приехал и попробовал. Одна надежда, граф испугается и сам разоружится, но почему-то капитан в это не верил. Посланника в замок он, конечно, отправил, еще до рассвета, и сейчас ждал его возвращения, но даже не надеялся, что получится обойтись без боя. А солдаты только получили новое оружие, тяжелое, неуклюжее, в ближнем бою бесполезное. Но кто он такой, чтобы спорить? Приказ есть приказ.

Что-то долго не возвращается гонец, как бы граф в порыве гнева не пришиб бедолагу… И что это вдруг нашло на его светлость? Капитан не знал, в чем там точно дело, но просто так дружину в пограничной провинции разоружать не станет даже военачальник Тейвор. Значит, будет мятеж, а они - крайние. Десять лет спокойной жизни, ему ж всего два года служить оставалось! Капитан мысленно пообещал пожертвовать в храм Лаара трехмесячное жалованье, если обойдется. Прошел еще час - будущее пожертвование возросло до четырехмесячного, а спустя еще полчаса - пятимесячного жалованья. От разорения капитана спас стук в дверь. Посол вернулся не только живым, но и невредимым.

- Ну что, что он сказал?

- Я это повторять не буду, но красиво сказал, аж заслушаешься! Граф, а такие слова знает, прям и не скажешь, что благородный!

- Хватит трепаться!

- Сказал, что у нас времени до заката, чтобы освободить его людей, вернуть им оружие, и убраться из города. И еще два дня, чтобы убраться с его земли. А военачальнику Тейвору мы можем передать…

- Можешь не продолжать, - и капитан отпустил гонца отдыхать, не сомневаясь, что тот во всех подробностях расскажет благодарным слушателям, что именно граф Вильен посоветовал сообщить военачальнику.

Значит, все-таки бой. Он отдал приказ выступать: эти новые ручные бомбарды можно использовать только в чистом поле. Город им не удержать, крепостной стены в Валенсе отродясь не было, а деревянный частокол всадникам не помеха. На узких городских улицах его солдат сразу же перережут, мечники из них никакие - новый набор, крестьянские парни от сохи, толком еще не выучились оружие в руках держать, как прислали бомбарды, и про фехтование забыли.

***

Вильен мрачно смотрел в окно - вражеское войско (хотя какое там войско, одно слово) разворачивало строй прямо напротив разводного моста. Они что же, его за полного дурака держат? Пусть стоят, любуются на крепостную стену, если больше нечем заняться. Их слишком мало, чтобы взять дом в осаду по всем правилам военного искусства, а сам он к ним не выйдет, подождет, спешить некуда. В усадьбе остался только небольшой конный отряд, остальных граф отправил в Валенс, как только узнал, что произошло. Управятся они там быстро, и если незваные гости дождутся возвращения дружинников - попадут в клещи. Если же решат вернуться - обнаружат, что город они уже потеряли. Лагерь Вильен приказал сжечь, так что отступать гарнизонному отряду будет некуда. Ему, впрочем, тоже. Добрые намеренья Эльвина привели к беде еще быстрее, чем он рассчитывал. Мятеж начался.

- Ваша светлость, - к нему подошел капитан гвардейцев, - они ж совсем обнаглели. На самом виду стоят. Может, хоть лучников выпустим?

- Нет смысла тратить стрелы. Отправьте на стену кого-нибудь поголосистее, пускай велит им убираться. Только чтобы не высовывался, мы не знаем, как далеко бьют эти бомбарды.

- Так уже. Ребята с ними уже час препираются.

- А теперь передайте им от моего имени. Кто не уйдет сейчас - останется здесь лежать.

Капитан ушел, Вильен опустился в кресло и устало прикрыл глаза: проклятье, Эльвин! Что же ты сделал! Слишком рано все началось, слишком быстро! Он не готов - ни союзников, ни запасов - до нового урожая еще три месяца, граница оголена, варвары не преминут воспользоваться удобным случаем, а сражаться на две стороны у него не хватит сил. А вездесущий министр сделает все возможное, чтобы соседи восстание не поддержали. И можно не рассчитывать на старую дружбу - если предал даже Эльвин, то кто же останется верен?

Утром Вильен разослал голубей: письма полетели в Айн, Вонвард, Айон, Уррар и Стрейн - все пограничные провинции. Пусть знают, не только они, но и по всей империи, что граф Виастро не изменил присяге и не нарушил закон первым - его вынудили взяться за оружие. Король посягнул на извечное и нерушимое право каждого высокого лорда - с оружием в руках защищать свои земли и своих вассалов. К этому шло, этого боялись, это, наконец, случилось. Пусть они решат, чего бояться больше - королевской власти или королевского гнева. Судьба Вильена теперь зависела от того, какой страх окажется сильнее.

Он снова глянул в окно - отступать нападающие не собирались, наоборот, закончили построение. Копейщики и стрелки с новыми бомбардами, выстроились как по учебному трактату, только вместо луков железные палки с человеческий рост. Ну, пускай стоят, с ноги на ногу переминаются. А если еще и дождь пойдет - небо с утра хмурилось, так и вовсе замечательно. Женщины и дети уехали еще три дня назад, под надежной охраной. Он вздохнул, вспоминая прощальную сцену - жена молча подчинилась, хотя и проплакала всю ночь, но с Риэстой все оказалось сложнее.

Она пришла к нему поздно вечером, когда все уже спали, а Вильен все сидел над бумагами, писал письма. Высокая, стройная, в неизменном черном платье - она так и не сняла траур, светлые косы, в которых почти незаметна седина, уложены в тяжелый узел. Женщина вне времени - он знал, что ей уже за сорок, но со спины Риэста все еще казалась хрупкой девочкой, а если посмотреть в лицо, то подлинный возраст выдавал только взгляд - уставший, полный обморочной глубокой синевы. Она села в кресло и тихо спросила:

- Ты, должно быть, не знаешь, как я встретила твоего отца, Вильен?

- При дворе, после, - он запнулся, но все же договорил, - мятежа вашего старшего брата.

Губы женщины тронула грустная усмешка:

- Да, все верно. Но он не рассказывал тебе, как именно это произошло?

Вильен покачал головой - не рассказывал, да он и не спрашивал, не его это дело. Родную мать он не помнил, а когда отец привез из столицы невесту, был еще слишком мал, чтобы обращать внимание на слухи, а когда подрос - сплетничать уже перестали. Он знал только, что Риэста - младшая сестра мятежного герцога Квэ-Эро, чьих сыновей Старнис, на свою беду, взял под опеку. И знал, что отец счастлив в браке, этого было вполне достаточно, чтобы относиться к мачехе с почтением, постепенно перешедшим в любовь.

- Мой первый муж, - Вильен удивленно поднял брови - он не знал, что Риэста была замужем, - был плохим человеком, трусливым и мелочным. Ему нужна была знатная жена, и он взял меня без приданого. Прошло несколько лет, и случился этот безумный мятеж. Он потащил меня во дворец, клясться наместнице, что он тут не при чем, просто оплошал с женитьбой. Наместница ему поверила, но, должно быть, пожалела меня, и оставила при дворе, обещав развод. Я просила ее пощадить брата… она отказала.

А потом приехал Вэрд, и я подумала, что вот он, шанс! Ведь в мятеже так или иначе были замешаны все лорды - кто давал солдат, кто деньги, кто просто закрывал глаза. И если бы все признались, наместница не смогла бы казнить всех графов и герцогов сразу. Глупо, правда? Но мне было девятнадцать лет. Твой отец объяснил, почему ничего не получится. Я назвала его трусом, сказала, что наместница купила его, что это подло, когда одному придется отвечать за всех. Он накричал на меня в ответ, что Квейг обманул его, не сказал, что выступает, иначе он был бы с ним. И что если его признание поможет, то он готов. А на следующий день его арестовали прямо в кабинете наместницы. И я снова пришла просить, на этот раз уже за него. И снова получила отказ.

Потом был суд, их приговорили к смерти, но Вэрд подписал прошение о помиловании. Он так никогда и не сказал мне, почему, но я знаю и без объяснений. Наместница сдержала слово - я получила развод, и твой отец предложил мне уехать с ним. Я ни разу не пожалела о том, что согласилась. Ты, должно быть, думаешь, зачем я рассказываю тебе это сейчас?

Вильен неопределенно пожал плечами. Предисловие и впрямь получилось долгим, хотя и интересным. Но какое это все имеет отношение к его положению? У отца не было серьезных причин лезть в это дурацкое восстание, а ему выбирать не приходится. Риэста продолжила:

- Тогда мне казалось, что наместница - воплощение зла. Что ей нравится убивать и причинять боль. Но я все равно просила ее о пощаде. Умоляла, уже понимая, что бесполезно. Я никогда ни о чем не просила своего первого мужа, что бы он ни делал, а наместницу молила на коленях. За тех, кого любила. Вильен, я не хочу снова умолять. И не хочу, чтобы через это пришлось пройти тебе. Ты не знаешь, что такое унижение. Остановись, пока еще не поздно. Тебе тяжело сейчас, но будет только хуже. Бессилие, страх, боль. Когда герцогу Суэрсена перепиливали горло тупым мечом - король улыбался, а затем разорил его земли. Ты проиграешь, и король заберет у тебя все, даже честь. И в отличие от Энриссы - получит от этого удовольствие.

- Значит, я должен выиграть. Я пытался объяснить Эльвину, но он не захотел понять. Король так или иначе отнимет у нас все! Но мы можем покорно ждать, как коровы в стойле, а можем подняться, и в бою защитить свое право.

- Ты не можешь знать что случится даже завтра, не говоря уже о том, что будет через год. Это ведомо только Семерым, а ты всего лишь человек, Вильен.

Он улыбнулся, такой родной и знакомой улыбкой:

- Но и вы этого знать не можете. Я обещаю не проиграть.

Риэста только покачала головой:

- Мой брат тоже обещал.

- Тогда обещаю, что за меня вам просить не придется.

Говорить больше было не о чем, на следующее утро Риэста уехала вместе с детьми и невесткой. Ее старший сын от Вэрда, недавно получивший первый взрослый меч, хотел остаться с братом, но Вильен убедил мальчика, что дамам в дороге нужна надежная охрана. После их отъезда одной заботой стало меньше, но слова Риэсты не шли из головы: к смерти он готов, но к тому, что будет ей сопутствовать… Об этом не хотелось и думать. Из невеселых раздумий его вырвал гневный крик капитана, ворвавшегося в комнату:

- Ваша светлость! Идите скорее на стену! Эти твари, они хотят казнить пленных! - Вильен бегом помчался наверх.

С такого расстояния лиц было не разглядеть, он видел только сине-золотые колеты. Двенадцать человек, связаны, стоят на коленях. Глашатай надрываясь, орет:

- Приговариваются к смерти за государственную измену, выразившуюся в неподчинении приказу военачальника и вооруженному сопротивлению войскам его королевского величества Элиана.

Вперед выходят арбалетчики. Вильен в ярости кричит, свесившись вниз, не думая, что стал легкой мишенью: "Остановитесь!" Лучники натягивают тетивы, но мешкают, опасаясь попасть в пленников. Слишком поздно - залп, связанные люди мешками валятся на землю, арбалетная стрела свистит совсем рядом, над самым его ухом, и капитан толкает графа за зубец. А глашатай внизу объявляет, что вторую партию бунтовщиков казнят через час.

Бледный, как лебединое крыло, Вильен командует:

- Атаковать. Немедленно.

- Но ваша светлость, они ж того и хотят, дряни, выманивают нас в поле!

- Плевать. Я не позволю им еще раз расстрелять безоружных.

Он и сам понимает, что нужно сжать зубы и дождаться подкреплений, что победа сейчас обойдется слишком дорого, но гнев заглушает голос разума. Риэста была права. Мятеж еще не начался, а он уже испытал бессилие. Что там дальше? Боль и страх? Ну уж нет, бояться сегодня будут эти гарнизонные крысы, смелые только со связанными пленниками.

***

Командующий имперским отрядом удовлетворенно кивает, глядя на опускающийся мост. Не выдержал граф, как он и ожидал. Противно на душе, от крови безоружных вовек не отмоешься - Лаару угодна смерть в честном бою, а не убийство, даже если его называют казнью. Но другого способа выманить конницу из замка, пока не подоспели их основные силы у него не было. Хорошо хоть, что не пришлось повторять приглашение. Ну что ж, сейчас он посмотрит, чего стоят хваленые ручные бомбарды в настоящем сражении. Чего стоили его солдаты он знал и так. Валенс они взяли числом, а не умением.

На стену вышли лучники, но осаждающие выстроились слишком далеко, стрелы на излете не могли пробить кирасы, и после первого же залпа из открывшихся ворот вылетела конница. Копейщики раздвинулись, пропуская вперед стрелков. Команда: "Огонь!", блеснули искры, затрещали фитили, и поле боя огласил грохот, капитан напрасно пытался разглядеть что бы-то ни было в дымном облаке, окутавшем строй. Но даже не видя, он знал, что стрелки отступили за спины копейщиков, и перезаряжают бомбарды. Времени на второй залп все равно не осталось, но год непрерывных учений сделал свое дело - оружие должно быть готово выстрелить.

Ветер отогнал дым в сторону, и капитан увидел, какие потери понесла конница. Лучше, чем он ожидал, но хуже, чем надеялся. Четверть всадников осталась лежать, остальные мчались вперед. Проклятье - он рассчитывал, что лошади испугаются выстрелов и понесут, но дружинники сумели удержать коней. Он вынул меч из ножен. Спустя мгновение первый ряд конницы наткнулся на копья. Начался настоящий бой, и увидев, сколько всадников прорвались, раскидав строй, он уже понял, что сражение безнадежно проиграно. И последнее, что капитан успел подумать, падая под копыта: "За смерть в бою, Лаар простит мне грех"

Когда из города вернулся основной отряд, все было уже кончено. Вильен выслушал короткий рассказ сотника, отбившего столицу:

- Ну, мы им хвост накрутили чуток, а они и рады были сдаться. Убитых нет, а кто порезался - так по дури, жить будут. Вот только наших ребят они с собой забрали, мы когда тюрьму открыли - там только городская стража осталась.

- Я знаю, - сухо ответил Вильен. Он дорого заплатил за жизнь оставшихся заложников. По двое за одного, не считая раненых. Дождись он подкрепления, жертв было бы меньше. Долг против чести… Сегодня он выбрал честь. Но что будет завтра?

Остаток дня перевязывали раненых и отпевали убитых. Жрецы Келиана и Эарнира трудились бок о бок, Вильен ловил их осуждающие взгляды, но выразить неодобрение вслух служители Семерых не осмелились. Вечером, собрав на совет офицеров, управляющего и казначея, он хмуро объявил свое решение:

- Тех, кто стрелял по нашим пленным - повесить, - из двенадцати арбалетчиков-палачей восемь благоразумно погибли в бою, остальных выдали свои же товарищи, - прочих отконвоировать в Инванос. С сегодняшнего дня любой имперский солдат, перешедший границу моих земель - враг, и обращаться с ним следует соответственно.

Управляющий тяжело вздохнул, но все же спросил, хотя и сам понимал, какой получит ответ, но хотел услышать это из уст самого графа:

- Ваша светлость, это что же, мы теперь мятежники, получается?

- Мы защищаем свою землю и свои семьи. А настоящие мятежники - это те, кто нарушил законы империи и вынудил нас взяться за оружие.

Расходились молча, обсуждать было нечего, каждый знал, что ему делать. Управляющего заботили запасы, и успеют ли снять урожай, военных - как одновременно защищаться и от варваров, и от империи, казначея - где взять деньги, мятежи обходятся дорого. Но никому и в голову не пришло осудить решение графа.