Белая ведьма пожала плечами и протянула Ланлоссу письмо магистра Иланы:

— Это ничего не меняет, господин граф. Я не стану делать то, что вы просите.

— Но ваш магистр приказывает вам!

— И что? Если мой магистр прикажет мне принести в жертву Ареду десять грудных младенцев, я тоже должна буду слепо подчиниться?

— По уставу вашего ордена — наверняка должны!

— Вот согласно уставу моего ордена я и отвечу за свои действия.

— Но вы не можете отказаться, ведь все пойдет насмарку!

— Вы не согласовывали со мной свои планы, поэтому теперь не удивляйтесь, что я с вами не согласна.

Ланлосс тяжело вздохнул — тщательно продуманный дорогостоящий план рушился из-за одной упрямой девчонки! И где у нее только силы берутся для такого упорства?! Худая, ветер дунет — пополам переломает, невзрачная какая-то, бесцветная, ни бровей, ни ресниц. Волосы, из вежливости называемые русыми, а на самом деле — мышиного цвета, даже глаза — и те настолько светлые, что кажутся прозрачными. А вот гляди ж, сказала «нет» и никак ты ее с места не сдвинешь. Но у Ланлосса не было выхода — за такие деньги орден пришлет другую ведьму, но пока она доберется сюда — урожай уже успеют убрать, высушить и даже продать. Он продолжил уговоры, на этот раз уже не размахивая приказом магистра, а пытаясь объяснить смысл своего кощунственного заказа:

— Послушайте, я не знаю, как вас зовут…

— Эрна, — белые ведьмы, вступив в орден, принимали новые имена и отказывались от фамилий. Каждое имя проверяли по спискам, чтобы избежать повторений.

— …Послушайте, Эрна, я понимаю, насколько необычна моя просьба, но это действительно необходимо. Иначе погибнут десятки, а то и сотни людей. У меня нет другого способа навести порядок в графстве не прибегая к силе! Я не хочу убивать крестьян!

— И поэтому вы решили уморить их голодом!

— Да нет же, я ведь все вам уже объяснял! Я закупил зерно и буду раздавать его крестьянам!

— И их хозяева отнимут у них ваше зерно, точно так же, как отнимают этот проклятый дурман, и будут перепродавать втридорога!

— Этого я не допущу.

— О, разумеется, вы хотите, чтобы обезумевшие от голода люди прибежали к вам за защитой, выбирая между голодной смертью и смертью от руки своих хозяев за предательство!

— Я хочу, чтобы в моем графстве выращивали пшеницу и рожь, а не дурман! Я хочу, чтобы перестали умирать дети! — Ланлосс даже не заметил, что впервые назвал Инхор «своим графством».

— Вы выбрали неправильный способ добиться желаемого.

— Это я слушал тринадцать лет подряд, пока мне не позволили поступать так, как я считаю нужным, и я выиграл эту войну. Справлюсь и здесь!

— Вот и справляйтесь, но без моей помощи. Вы хоть представляете, о чем просите? Отнять у земли животворную силу, погубить уже пробудившиеся к жизни растения! Только солдату могла придти в голову такая мысль. Вы что, настолько привыкли убивать?

Ланлосс покачал головой — твердая позиция девушки невольно вызвала в нем уважение. Как разительно отличалась эта спокойная уверенность в собственной правоте от скандалов, ежедневно устраиваемых его законной половиной. Он уже понял, что не сможет заставить хрупкую девушку исполнить приказ, но не оставлял надежды, что сможет переубедить ее:

— Я не хочу убивать. Хороший командир тем и отличается от плохого, что всегда старается беречь жизни своих людей. Я понимаю, вы не доверяете мне, но постарайтесь понять — наши желания совпадают. Мы хотим избавиться от дурмана, и так, чтобы при этом пострадало как можно меньше людей.

— Да, это так.

— Вы здесь уже сколько лет?

— Шесть.

— И за это время вы ничего не смогли изменить, не так ли? — Девушка пожала плечами: мол, что ж тут сделаешь. — Более того, я проверил документы — еще двадцать лет назад в Инхоре было восемь белых ведьм, теперь осталась только одна. Ваш орден меньше всего думает о страданиях живущих здесь людей. Крестьянам нечем платить за услуги белой ведьмы, а дворяне при необходимости могут выписать целительницу из Сурема.

Эрна молча слушала генерала: он не сказал ничего нового, но безжалостно показал корыстолюбие ордена, выбив из рук девушки самое действенное оружие — она больше не могла ссылаться на моральные запреты и служение Эарниру. Иначе получилось бы очень странно: весь орден, с магистром во главе, интересуют исключительно деньги, а она одна такая благочестивая осталась, ничем не запятнавшая синих одежд. Ланлосс продолжал:

— Я не обещаю, что это будет легко, не обещаю, что не будет жертв, но я, по крайней мере, хочу хоть что-то сделать! Вы же, со своим страхом запачкаться, лишаете меня единственного шанса на успех! Но я все равно не остановлюсь!

Он не стал продолжать, предоставив ведьме самой догадаться, чем закончится его борьба с местными порядками без ее помощи — сначала реки крови с обеих сторон, потом на удивление своевременный несчастный случай, и наместнице придется искать нового графа, который, уже, конечно, не станет рисковать своей драгоценной шкуркой, и все останется как есть. Девушка прожила в Инхоре достаточно долго, чтобы без дальнейших подсказок представить себе весь ход событий:

— А вы действительно ни перед чем не остановитесь, генерал Айрэ, — задумчиво ответила она, — вы так уверены, что я растрогаюсь и не отправлю вас на верную погибель?

Ланлосс покраснел, кажется, первый раз за последние двадцать, а то и более, лет:

— Я надеюсь, что вы прислушаетесь к голосу разума. Помогите мне — и я помогу вам. Инхор ведь не платит налоги не только в имперскую казну, но и в казну ордена. Вы задолжали за пять лет и в любой день вас могут отозвать отсюда в более благодатное место, не так ли?

Эрна молча кивнула, она со дня на день ожидала, что ее переведут в другую провинцию. С одной стороны девушка хотела вырваться отсюда, но если она уедет, местные крестьяне останутся без всякой помощи. Храм Эарнира в Инхоре был один на все графство, в единственном маленьком городе, прилепившемся на склоне гор, и храмовые целители весьма неохотно соглашались ехать в горы. Вот и получалось, что белой ведьме приходилось работать за них — лечить всех, кто обращался за помощью, хотя обычно орден Алеон не занимался целительством, за исключением лечения бесплодия. Она же и давала имена крестьянским детям, которых родители не могли отвезти в город, чтобы сделать это как полагается — в храме, благословляла браки и освящала поля. К ней приходили люди со всей округи, зная, что у них не заберут последние жалкие гроши за помощь. Если девушка уедет сейчас — орден никого не пришлет на замену, и крестьяне даже не смогут дать имена своим детям, как в древние темные имена, когда люди еще не поклонялись Семерым. Нет, Эрна должна остаться здесь, в Инхоре, где она действительно помогает нуждающимся. В любом другом месте белая ведьма, подобно своим сестрам, будет за огромные деньги возвращать мужскую силу жирным купцам и избавлять загулявших дам из высшего общества от нежелательных последствий полученного удовольствия. Противно.

Ланлосс, тем временем продолжал:

— У вас будет достаточно денег, чтобы уплатить налог и, при этом не брать ни гроша за свою помощь. Если вы боитесь, что начнется голод — я могу поручить вам раздачу зерна, а если все будет хорошо — я попрошу орден прислать еще несколько сестер в Инхор.

— Интересно, если я помолчу еще несколько минут, вы пообещаете возвести храм Эарнира в каждой деревне?

— В каждой — нет, но алтарь в каждой третьей — в следующем сезоне. — Ланлосс уже понял, что снова победил.

— Хорошо, я сделаю то, что вы просите, но, если вы обманете меня — ни одна женщина в мире не сможет родить вам наследника!

— Я еще не настолько сошел с ума, чтобы обманывать белую ведьму. А еще меньше я хочу обманывать вас.

Теперь, когда Ланлосс добился желаемого, он мог не скрывать свою симпатию к собеседнице:

— А знаете, Эрна, я все время пытался понять, кого же вы мне напоминаете, но только сейчас догадался. Вы очень похожи на наместницу Энриссу, хотя на первый взгляд оно и незаметно.

И впрямь, невзрачная девушка чем-то неуловимым походила на блистательную наместницу — то ли поворотом головы, то ли привычкой пристально смотреть в глаза во время разговора, то ли неожиданно прорезающейся едкой ироничностью. Удивительно, как много общего оказалось между первой красавицей империи и серой мышкой из ордена Алеон, даже обет целомудрия. Белые ведьмы, так же, как и наместница, блюли девство. Эарнир не требовал от них верности, но потерявшая невинность девушка неизбежно теряла магическую силу, ослабляя тем самым орден. Посему нарушивших обет строго наказывали. Никто за пределами ордена не знал, как именно, но слухи ходили самые устрашающие. Правда, согрешившую ведьму почти всегда можно было выкупить за соответствующую плату, возмещающую ордену все потери, но плата была настолько высока, что даже графы и герцоги предпочитали удовольствия подешевле. И хотя закон не карал мужчину, с чьей помощью белая ведьма переставала быть таковой, найти желающих на этот запретный плод было ничуть не легче, чем на девство наместницы, охраняемое со всей возможной строгостью.

— А вы наблюдательны, мало кто замечает. Мы с ней троюродные сестры.