Соэнна сидела в кресле в одном из внутренних двориков замка и наблюдала, как ее сыновья лупят друг друга деревянными мечами. Недостаток умения, простительный для четырехлетнего возраста, они восполняли энтузиазмом. Герцогиня знала, что в знатных семьях мальчиков с малолетства обучают военному искусству, но никогда не видела, как фехтуют малыши — у нее были только старшие братья. Она и на расстоянии различала близнецов, схожих, как две дождевые капли: Элло, как обычно, загнал более спокойного брата в угол и сейчас пытался выбить у того из руки меч. Без всякого сомнения, это ему удалось бы, сумей он хоть раз попасть по своей цели. Леару не хватало смелости для ответной атаки, но он уворачивался от ударов с редким проворством. Обычно их поединки так и заканчивались: устав гоняться за братом, Элло откидывал меч в сторону и переходил к рукопашной, наставник вмешивался, растаскивал драчунов и присуждал победу Леару, хотя Элло управлялся с мечом куда искусней. Вот и сейчас Элло упрямо доказывал, что Леар дерется нечестно, а мастер в очередной раз объяснял, что на кулаках бьются крестьяне в деревне, а благородный воин должен сохранять терпение в любой ситуации.

Так было во всем. Упрямый и откровенный Элло постоянно проигрывал тихому и ласковому Леару, неважно, в поединке, игре или попытке завладеть отцовским вниманием. Казалось, он должен был бы возненавидеть брата, но узы близнецов обуздывали горячий характер мальчика, и после каждой ссоры неизменно следовало примирение. Близнецы не могли обходиться друг без друга, самым страшным наказанием за проделки было развести их на полчаса по разным комнатам, после можно было две недели не опасаться шалостей. А вот во всем, где не доходило до прямого соперничества, везло, наоборот, старшему из близнецов, а на Леара вечно сыпались все камушки. Трудно было найти два более разных характера. Элло не мог провести на одном месте дольше двух минут, няня говорила, что у него в одном месте уголек жжется. Леар научился читать в два года и часами просиживал в библиотеке. Элло постоянно придумывал всевозможные каверзы и вовлекал в них брата, причем главный затейник всегда выходил сухим из воды, а Леару доставалось на орехи. Когда братья тайком пробрались на конюшню, и попытались прокатиться на отцовском кавднийце — Леар упал с коня и сломал ногу, Элло же отделался ушибленным локтем и испугом. Леар чуть было не утонул в озере, на счастье, рыбаки вовремя заметили барахтающегося в воде мальчика, Элло научился плавать. Казалось, что у богов хватало времени присматривать только за одним из близнецов.

Дети вернулись в дом, а Соэнна вздохнула: никогда бы не поверила, что мать может любить одного ребенка больше другого. Близнецы ведь, в один день родились, а перед собой не слукавишь. Горячего и смешливого Элло Соэнна любила сильнее, чем по-кошачьи ласкового Леара. А вот Иннуон, наоборот, предпочитал младшего сына. В Элло слишком явственно проглядывало наследственное упрямство рода Аэллин, которое Иннуон считал дозволенным только себе, в то время как Леар казался отцу достойной почвой для приложения воспитательных усилий. Соэнну вполне устраивало разделение: муж не мешал ей проводить время с Элло, она не вмешивалась в воспитание Леара. Дети, как и следовало ожидать, быстро разобрались, и со своими обидами Элло всегда приходил к матери, а Леар — к отцу, что, впрочем, не мешало им находить общий язык после каждой ссоры. Иногда такое положение дел казалось Соэнне неестественным, словно какая-то неведомая сила управляет ее детьми, заставляет любить, когда впору было бы ненавидеть, но Иннуон не видел в этом ничего странного. Узы близнецов для того и дарованы богами, чтобы охранять род от братоубийства. Весьма разумная мера предосторожности: вряд ли в этом мире найдется человек, которому хотя бы раз в жизни не хотелось убить своего брата. Герцогиня собрала рукоделие и отправилась в свои покои — небо затянуло тучами. По коридору эхом разносились детские голоса. Удивительно, как два маленьких ребенка могут оживить каменную громаду замка! Соэнна вздохнула с сожалением: у дворянских детей остается мало времени на детство. Уже сейчас Иннуон искал наставников для сыновей по всей империи, не жалея денег на самых лучших учителей. Фехтование, военные науки, математика, история, литература, танцы, этикет и многое другое, и все это нужно освоить к четырнадцати годам. Скоро она будет видеть своих мальчиков только за обедом. Как жаль, что у нее нет дочери … с девочками все по-другому. Их приходится выдавать замуж, но до того времени за воспитание дочери отвечает мать. Но Иннуон счел, что двоих сыновей с него более чем достаточно, а если Соэнна желает уподобиться крольчихе — пусть поищет себе другого мужа, герцог с удовольствием даст ей развод. В двадцать лет Соэнна горько смеялась над девичьими мечтаниями: как же, приползет муж к ней на коленях и будет умолять о любви! Лишь четырнадцатилетним красавицам дозволено быть такими дурами! Иннуон ничуть не изменился за эти годы, разве что теперь иногда приходил к жене в спальню и снисходил до разговора за завтраком. Временное потепление в отношениях закончилось с рождением детей, и замужество Ивенны не спасло ситуацию, скорее наоборот, герцог не мог забыть, по чьему совету отдал сестру другому. Иннуон снова начал избегать супруги, а Соэнна проплакала трое суток, узнав, что муж, по сути дела, приказал убить ее во время родов. Все иллюзии, что еще оставались, утекли с этими слезами: она никогда не победит. Что толку в красоте и уме, если условия изначально неравны. Нужно поблагодарить богов, что уберегли от позора, даровали детей и сохранили жизнь, и не требовать большего. Соэнна училась смирению, но получалось у нее плохо: сердце никак не желало согласиться с голосом разума и требовало отмщения. Иногда ей даже хотелось убить Иннуона, но она знала, что не сумеет довести дело до конца. Да и потом, пусть и против воли, но он дал ей сыновей, и она не в праве оставить их без отца. Несмотря на благодарность богам, она порой с горечью вопрошала в храме, почему они не позволили ей родиться мужчиной.

А за окнами близилось к концу короткое северное лето, в зелени берез пробились первые желтые пряди, крестьянки приносили в замок огромные корзины пылающей клюквы. Скоро осень: неделя безмятежно-синего высокого неба и шелестящей под ногами листвы, а потом несколько месяцев холодного дождя и снова снег. В детстве Соэнна любила играть в снежки и кататься на санях, здесь же, в Суэрсене, возненавидела и переливающийся на солнце снег, и покрывающий озера голубым панцирем лед. Честно признаться, она ненавидела здесь все: и горы, и лес, и сам замок. Если бы пламя пожрало в одночасье каменные стены родового гнезда Аэллин, герцогиня бы только поблагодарила поджигателя. Увы, замок простоял почти девятьсот лет и не собирался доставить своей нынешней госпоже такого удовольствия. Соэнну ожидали еще долгие годы тоскливого времяпровождения в унылых стенах. Герцогиня поставила на столик корзинку с вязанием и позвала горничную, переодеться к обеду. Сегодня принимали важного чиновника из столицы, и Иннуон ждал от жены, что она исполнит долг хозяйки дома, хотя и не счел нужным поделиться с ней причиной неожиданного визита. Соэнна надеялась, что гость окажется разговорчивее ее супруга и сам расскажет за обедом, что привело его в Суэрсен. А еще нужно поймать лекаря и задать тому выволочку: последнее время Элло плохо спал ночами, кричал, метался, пылал, как в лихорадке, но утром все было в полном порядке. Горе-целитель отговаривался возрастом: мол, скоро все само пройдет, а мальчик кричал так отчаянно, что сердце сжималось. Как же, возрастное: Леар почему-то спит ночь напролет, даже не шелохнется! Лекарь, конечно, премудрый, и в храме много лет целительству обучался, но Соэнна твердо решила, что выгонит его в три шеи, если он не вылечит Элло. И пусть Иннуон потом ругается сколько его душе будет угодно. Сам герцог считал эти загадочные болезни дамской блажью и советовал супруге меньше дрожать над своим драгоценным сыночком — здоровее будет. Еще бы, ему ведь не случалось просыпаться среди ночи от детского крика, а днем мальчик был здоров и полон сил, с точки зрения наставников — даже переполнен.

Соэнна в нерешительности перебирала платья в своей гардеробной. Она по мере сил следила за модой, выписывала из Сурема последние фасоны, да и местные портные ничуть не уступали в мастерстве столичным, а все-таки на душе было неспокойно. Гость ведь секретарь самой наместницы, каждый день ее видит, при дворе живет. Служанки сплетничали, что одних только сундуков с нарядами пять штук привез. Стыдно будет показаться серой провинциалкой перед таким щеголем. Как ни следи за модой, а пока из Сурема новости дойдут — в столице все десять раз поменяться успеет. После долгих раздумий Соэнна остановилась на вишневом шелковом платье с жатым лифом и свободными рукавами, как у мужской рубашки. Его прислали из Сурема всего два месяца назад, и герцогиня надеялась, что этот наряд еще не успел устареть. Она подошла к большому зеркалу из Ландии, занимавшему полстены и стоившему больше, чем все ее наряды вместе взятые. Ну что ж — молодая женщина осталась вполне довольна собой. В двадцать лет Соэнна находилась в самом расцвете, пускай ее талию уже нельзя было обхватить ладонями, а при улыбке в уголках глаз появлялись первые, пока еще незаметные никому, кроме нее самой, морщинки. Даже если платье и покажется столичному гостю старомодным, вряд ли это сильно испортит впечатление от хозяйки дома, красота герцогини Суэрсен не нуждалась в парадном обрамлении, потому она отставила в сторону ларец с драгоценностями, не соблазнившись ни алыми рубинами, ни вишневыми гранатами, ни розовым жемчугом. Никто не заподозрит герцога Суэрсен в скупости, если его жена выйдет к обеду без украшений, а Соэнна давно уже перестала восхищаться серьгами и ожерельями — когда драгоценностей так много, они теряют всякую привлекательность. Янтарные подвески крестьянок казались ей теперь куда красивее тяжеловесного золота и ослепительных камней.

Соэнна вышла из своих покоев и отправилась в обеденный зал. В коридоре она наткнулась на сыновей, занятых любимым делом — нарушением запретов. Мальчишки вскарабкались на широкий подоконник и наполовину высунулись из окна, опасно свесившись вниз. Что такого интересного можно углядеть в знакомом до булыжника внутреннем дворе, Соэнна не знала, но у близнецов было на этот счет свое мнение. Хотя двор их действительно не интересовал, в отличие от увившего стену плюща. На счастье Леара и Элло мать не умела читать мысли, поэтому ограничилась коротким нравоучением, сняла близнецов с подоконника и передала с рук на руки подоспевшей Марион. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал Соэнне, что она поручит своих детей бывшей кормилице Ивенны, она бы просто рассмеялась. Все, от управляющего до мальчишки-конюха, не сомневались, что эти две женщины ненавидят друг друга. Однако после рождения близнецов молодая герцогиня сблизилась с пожилой женщиной, особенно когда узнала, что та не побоялась пойти против воли герцога и помогла целительнице спасти жизнь роженице. Марион нашла подходящую кормилицу, свою племянницу, чистенькую девушку, совсем молоденькую, а когда близнецов перестали кормить грудью, как-то само собой оказалось, что присматривает за ними старая няня Ивенны. Иннуон не стал возражать. Оказавшись при деле, Марион перестала мозолить ему глаза, и он чувствовал моральное превосходство над сестрой, бросившей свою верную кормилицу, в то время как Иннуон дал той кров… а мальчики все равно быстро выходили из-под женской опеки. Пройдет еще несколько лет, и няню сменят многочисленные наставники.

Герцогиня вошла в обеденный зал, опытным взглядом окинула сервировку и осталась довольна. Тонкий фарфор из Кавдна, оранжерейные цветы, вино в специальных подставках для бутылок, уже открытое, чтобы успело «подышать». Слуги торопливо расставляли на столе холодные закуски и складывали салфетки причудливыми цветами. Соэнна поморщилась и приказала переложить салфетки в серебряные кольца. Вычурность прошлых лет уступила место кажущейся простоте: дамы перестали сооружать на головах многоярусные башни из локонов, кавалеры — расшивать камзолы бисером и стразами, а фарфор одержал победу над роскошной, но тяжелой золотой и серебряной посудой. Новая мода вполне устраивала Соэнну, а вот Иннуона скорее раздражала. Отличаясь безукоризненным вкусом, герцог, тем не менее, любил яркие цвета.