Этой ночью, точнее, этим утром, Энрисса не жаловалась на бессонницу. Бал закончился около семи утра, когда долгая зимняя ночь еще не уступила место рассвету, но по улицам города уже заскрипели колеса телег — торговцы спешили подвезти товар к открытию рынка; заспанные служанки топили остывшие за ночь печи и таскали воду, а дети собирались в школу. Она была уверена, что не сможет уснуть, просто полежит с закрытыми глазами полчаса, но провалилась в сон сразу же, не заметив короткого мига между явью и навью. Снилось что-то хорошее, теплое и пушистое, как маленький бельчонок. А, может, это и был бельчонок, черный, с серебристым хвостом. Он жил прямо в замке, в оранжерее, и никто, кроме маленькой герцогини, не знал про зверька. Садовники только качали головами — мол, белки, они в лесу по елкам прыгают, а вам, госпожа, привиделось, а безошибочное детское чутье подсказывало, что ни отцу, ни многочисленным наставникам про бельчонка и вовсе знать не нужно. Она таскала малышу печенье и орехи, постепенно приучая есть с руки и, однажды, когда зверек, позабыв о страхе, взял кусочек пирога с подставленной ладони и присел на задние лапки, зажав угощение в передних, она быстро протянула руку и схватила его поперек туловища, просто чтобы поднести пушистое тельце к щеке, почувствовать его тепло. Ничего плохого она не хотела, хорошая девочка Энрисса знала, что диких зверей нельзя держать в клетках, она только погладила свою добычу по шелковистой шерстке и сразу опустила на землю. Увы, бельчонок не шевелился. Он умер от ужаса. Энрисса не плакала, не звала слуг, она села на корточки возле своей невольной жертвы и задумалась. Пятилетний ребенок впервые столкнулся со смертью, своими глазами увидев переход из живого в неживое. Почему-то она сразу поняла, что бельчонок по-настоящему умер, а не уснул, не притворился. Она искала причину его внезапной смерти и не находила иной, кроме своих действий. Осознав, она приняла на себя эту вину и, подобрав сухую ветку, осторожно, чтобы не повредить корни, разрыла землю в горшке с красивыми алыми цветами, положила туда трупик и закопала. Никто ничего не узнал, но в тот день маленькая девочка твердо усвоила самый главный урок: все, что ты делаешь, должно быть осознано и продумано, и тогда ты никогда не столкнешься с непредвиденным. Взрослая жизнь оказалась сложнее, но это нехитрое правило всегда выручало молодую наместницу. И все же, иногда она видела бельчонка во сне, почти ощущала невесомое тепло в ладонях и просыпалась со счастливой улыбкой.

Придворные дамы, дежурившие при опочивальне наместницы, не получили указаний, во сколько разбудить госпожу, и Энрисса, выспалась — пожалуй, первый раз за последние три года. Когда она проснулась, холодное зимнее солнце уже наполовину закатилось за горизонт. Она встала, накинула на плечи шелковое утреннее платье, приказала подать умываться, и даже опытные фрейлины, привыкшие по едва уловимым приметам угадывать состояние души своей повелительницы, не могли сегодня понять, в каком она настроении. Обычно темно-серые глаза Энриссы сегодня казались почти прозрачными, словно подсвеченными изнутри, а безмятежное выражение лица могло скрывать как гнев, так и радость. Дамы поспешили закончить туалет наместницы и уступили место секретарю, с утра торчавшему в приемной с кипой бумаг.

Энрисса приняла его в своем личном кабинете, примыкающем к спальне. Быть допущенным в эту святыню мечтал каждый чиновник, но лишь немногие удостаивались подобной чести. Избранных отбирали по весьма странным принципам: ни один из членов Высокого Совета, даже преданный наместнице до мозга костей Хранитель, никогда не переступал порог маленькой светлой комнаты. Зато младший секретарь дворцового управления и ничем не приметный капитан городской стражи приходили с ежедневными докладами. Наместница приветливо улыбнулась юноше, забирая свитки. Секретарь почтительно застыл напротив стола, ожидая указаний, но его постигло разочарование:

— Вы свободны, Этон. Ступайте, — молодой человек поклонился и повернулся к выходу, любезный голос наместницы настиг его уже в дверях, — и подойдите сегодня в семь в Малый Переулок, как обычно. Вас будут ждать.

Секретарь поклонился еще раз. Он уже не первый раз выполнял подобные поручения. Ее величество предусмотрительно располагала прознатчиками во всех провинциях, но, увы, не могла лично побеседовать с каждым верным сыном отечества, рискующим головой во имя империи, короля Элиана, светлого будущего и небольшой денежной суммы. Размер суммы определялся степенью риска и значимостью оказанных услуг. А еще юноша понятия не имел, что это посещение злачных мест станет для него последним — говоривший с ним маг, кроме наличных, пришедшихся весьма кстати — жизнь в столице дорога, обещал молодому чиновнику соблюдение тайны, а в случае разоблачения — магическую защиту. Как оказалось, маги порой страдают забывчивостью, а наместница, напротив, помнит все.

Наместница быстро просмотрела свитки, выискивая знакомый почерк. Похоже, Ванру, в отличие от Энриссы, поспать после бала не удалось. Список девиц оказался на удивление длинным и бедным на подробности: имя, возраст, сумма. Двадцать шесть фамилий, двадцать шесть претенденток. Она оценила изобретательность нового секретаря: тот еще не считал себя в праве советовать что-либо наместнице напрямую, поэтому расположил девушек в списке не по алфавиту, а в порядке, отвечавшем его мнению об их пригодности для целей Энриссы. Впрочем, о целях он не имел ни малейшего представления. Энрисса вызвала фрейлину и приказала привести к ней господина Пасуаша, нисколько не сомневаясь, что тот ждет в приемной. Судя по внешнему виду Ванра, бессонные ночи были для него не в новинку, а молодость и здоровье помогали сгладить свойственные такому образу жизни последствия, сказывающиеся на внешности: ни кругов под глазами, ни бледности, ни усталого прищура, ни опущенных уголков рта, утомившегося дежурной улыбкой.

— Это никуда не годится, господин Пасуаш! — Прервала наместница повисшую после почтительного поклона Ванра паузу, — Я не могу принимать решения на основании столь скудных данных. Вы, похоже, не самый старательный работник.

— Я всего лишь не счел возможным утомлять ваше величество лишними бумагами, — Ванр протянул наместнице папку, — вот листы на каждую из девушек: привычки, манеры, образование, слабости, семейные обстоятельства, внешность. Я взял на себя смелость решить, что вы, ваше величество, со свойственной вам проницательностью, сможете выбрать из списка наиболее интересующих вас претенденток, и уже потом познакомиться с ними поближе, не тратя время и внимание на менее интересных девушек. — В голосе молодого человека сквозила неподкупная искренность. Беда была лишь в том, что Энрисса хорошо знала ей цену.

— Если вы еще раз попробуете решить, что именно мне нужно знать, а что нет — ваша карьера закончится, не успев начаться. Попробуйте направить свою трогательную заботу обо мне в иное русло.

— Как прикажете, моя госпожа.

— Ступайте. Я распоряжусь насчет вас. Позже.

Наместница сидела за столом, и Ванр не мог подойти поцеловать ей руку, он ограничился поклоном и аккуратно прикрыл за собой дверь. Душа его пела от счастья — она разрешает о себе заботиться, не прогнала его прочь, несмотря на серьезную ошибку. Только теперь Ванр понял, что натворил: наместница точно такая же женщина, как и любая другая, только вместо кухни и прислуги у нее целая страна. Его сестра ни за что не позволит мужу указывать, как ей управляться по дому, а наместница никому не даст решать за нее государственные дела. А мужчин, желающих влезть в управление страной куда как больше, чем мечтающих отобрать у своих жен ключи от кладовых. Ванр с облегчением промокнул капельки пота, выступившие на лбу, и отправился в свою каморку отсыпаться, чтобы во всеоружии встретить подарки судьбы.

Наместница еще раз перечитала список и начала просматривать листы. Девицы выбывали одна за другой: та слишком красива, и как следствие — себе на уме, а эта, увы, не дева, третья — дворянка во втором поколении, четвертая на самом деле дочь опального герцога Астрина, о чем Ванр, разумеется, не мог знать. Впрочем, супруг все еще очаровательной матери этой милой девушки тоже пребывал в блаженном неведении, как о подлинном отце своей дочери, так и об источнике приданого своей жены. Наконец в списке остались всего четыре девушки и, по странному совпадению, они же занимали четыре верхние строчки. Наместница могла сберечь два часа своего драгоценного времени. После некоторого раздумья она остановилась на Резиалии Сорель, второй по списку. Право же, было трудно представить себе более нелепое и вычурное имя. Девушка из старой дворянской семьи, из поколения в поколение обретавшейся при дворе, но никогда не занимавшей значимых постов. Ее предки обладали достаточным здравомыслием, чтобы не промотать небольшое состояние, но, увы, никак его не приумножили, с трудом сохраняя хрупкое равновесие между приданым дочерей, уходившим из семьи и приданым невесток, в семью приходившим. Теперь Энрисса даже припомнила довольно высокую, крупную девицу, как раз в солдатском вкусе, но возможно, это была старшая сестра Резиалии. В любом случае, семья казалась подходящей. За незначительную придворную должность они отдадут дочь хоть варвару, хоть самому Келиану, что уж говорить о новоиспеченном графе Инхор. А Ланлосс от такого брака, в петлю, конечно, не полезет, но и ничего полезного, кроме потомства, не приобретет. Наместница довольно улыбнулась. Пожалуй, стоит посмотреть на девчонку самой, и если все будет в порядке — переговорить с родителями.