Магистр Ир стоял у приоткрытого окна в кабинете магистра Иланы и, отодвинув синюю полупрозрачную занавесь, наблюдал, как во дворе девочки-ученицы в коротких платьях прыгают через веревочку. Очевидно, Илана защитила свой кабинет заклинаниями — несмотря на открытое окно, детские голоса не проникали в комнату. Он спросил хозяйку:

— Которая?

— Та, светловолосая, с белой лентой в косе.

Ир пригляделся:

— Красивая девочка.

— О да, из нее получится красивая наместница. Но придется поразмыслить над прозвищем — не может же она тоже быть «златовласой»… о, к примеру, будет Саломэ Тринадцатая Светлая, — Илана ласково, даже сочувственно, улыбнулась собеседнику — мол, хватит в секреты играться, уважаемый.

Ир лихорадочно переоценивал ситуацию, привычно сохраняя невозмутимое лицо под столь же невозмутимым взглядом собеседницы. Больше всего его сейчас беспокоило, откуда белая ведьма узнала о предсказании. Анра ничего не могла рассказать своей госпоже, о предсказании знали только магистры, возможно — их ученики… проклятье — еще одна головная боль, теперь нужно искать, кто из уважаемых коллег, чтоб им всем переродиться на одном костре, связался с ведьмами. Он мысленно представил, что сделает с находчивым коллегой, когда поймает, опять-таки, в мыслях, скрипнул зубами, и вернулся в настоящее — пауза затягивалась. Он по-прежнему держал Илану за горло, но теперь хватка заметно ослабла. В такой ситуации лучшее оружие — откровенность. Не могут ведь белые ведьмы желать возвращения Проклятого. Боги не жалуются на плохую память, и Аред наверняка не забыл, как маги выступили на стороне его светлых братьев. А ведь орден Алеон — единственный уцелевший с тех времен, и если Эарнир простил своих последовательниц за участие в войне магов и богов, то ожидать милосердия от Ареда — верх глупости. Он ответил на улыбку Иланы благосклонным взглядом, отошел от окна и удобно расселся в кресле:

— Надеюсь, с матерью девочки все в порядке? Вы же понимаете, что Саломэ сможет стать Тринадцатой, только если мы узаконим ее.

Илана и сама уже успела придти к этому выводу — зачем еще могла понадобиться Дейкар лишившаяся силы ведьма?

— Орден не станет возражать. Ланлоссу Айрэ придется заплатить, но в пределах разумного. Мы не можем позволить безнаказанно нарушать устав, даже во имя великих целей, — она не знала, что за цели преследует Ир, но без сомнения — великие, как же иначе?

— Только не запросите слишком много. Это не в наших интересах. И не в ваших. Вы же и сами понимаете, что если Проклятый вернется в мощи своей, от любого устава будет мало проку.

Илана вежливо приподняла бровь:

— Вы так уверены… — так вот оно в чем дело! Илана с трудом удерживала маску безразличной вежливости. Неужели на этот раз огненные маги и впрямь ожидают возвращения Ареда, а не шарахаются от собственной тени?

— Предсказание не лжет.

— Порой лгут предсказатели.

— Только не в момент перерождения, любезная Илана. Истина рождается в пламени.

Илана не стала спорить, хотя с ее точки зрения люди столетиями использовали огонь, чтобы сжигать как истину, так и тех, кто эту истину провозглашает. Магистр готов на все, лишь бы Саломэ стала наместницей. Или он не боится проклятья Эратоса, или есть нечто, внушающее ему еще больший страх. Аред… это было так давно, что стало легендой даже для магов, что уже говорить о простых смертных. Богам давно уже нет места среди людей, ни светлым, ни темным. Но слишком уж неподдельный страх полыхал во взгляде магистра Ира, быть может, возвращается время легенд?

— Итак, Саломэ предначертано стать наместницей… но каким образом? Энриссе нет еще и сорока, — Илана знала, каким образом сменяются наместницы, но хотела услышать это от магистра.

— Не сейчас, еще не сейчас. Она слишком мала.

— Тогда вы рискуете, магистр. С этим восстанием король может оказаться на троне скорее, чем Саломэ войдет в женский возраст.

— Чушь. Мальчишки играют в солдатиков.

— С высоты ваших лет, уважаемый магистр, вы, быть может, недооцениваете силу молодости.

— Наместница не обращалась к нам за помощью.

— Неудивительно, если вспомнить, как вы помогли Клариссе Гордой. Вы не признаете полумер.

Ир усмехнулся, чуть искривив губы:

— Одного урока хватило на шестьсот лет. Но думаю, обойдемся и без крайностей. Да, еще одно — в наших интересах, чтобы девочка вошла в женский возраст как можно скорее.

— Я осмотрю ее, но придется подождать хотя бы год. Вы же не хотите навредить ей.

Ир поднялся:

— Я рад, уважаемая Илана, что наше сотрудничество перешло на более прочную основу. Когда все закончится — мы раз и навсегда забудем о старых распрях. В этом мире и без того осталось слишком мало магов.

Илана проводила гостя до дверей, и бессильно рухнула в кресло — напряжение прорвалось тихим смехом: вот и помирились злейшие враги. Интересно, что бы сказал магистр, узнай он правду: источник поразительной осведомленности Иланы — фантазии семилетней девочки. Но в эту игру, похоже, играет больше игроков, чем думает огненный маг. Ведь не в зеркале же Саломэ увидала свое блестящее будущее! Надо будет еще раз расспросить девочку, а еще лучше — заглянуть в ее мысли. С Эрной разговаривать бесполезно — она ничего не знает. Но бывшей ведьме необычайно повезло — скоро она станет графиней Инхор. Ах да, графиня… там же уже есть одна графиня, и насколько Илана знала репутацию Ланлосса Айрэ, даже ради любимой женщины он не станет убивать постылую супругу. Можно, конечно, оказать графу эту любезность, но кто его знает, насколько супруга ему опостылела. А ведь там еще и ребенок… Она подвинула чернильницу и села писать письмо в Инхор, оставшейся там сестре, пусть побеседует с графиней, узнает, что происходит в замке. Отправив письмо, она приказала привести к ней Саломэ. Девочка вошла в кабинет степенным шагом, но красные щеки и выбившаяся из косы прядь волос говорили сами за себя — ее оторвали от игры. Саломэ, в отличие от матери, была счастлива в ордене — она впервые в жизни оказалась среди сверстниц, могла играть с ними, разговаривать, шушукаться, зарывать в саду секреты из разноцветных стеклышек и цветочных лепестков, наконец-то стала обычным ребенком. Близкими подругами она не обзавелась, хотя дети в этом возрасте и сходятся необычайно быстро. Даже будущим белым ведьмам казалась странной девочка, уверенная, что станет королевой, но в игру Саломэ принимали и не дразнили. Младшие ученицы вообще отличались дружелюбным нравом — беспощадная борьба за статус начиналась позже, тогда уже становилось не до игр. Илана не раз замечала, как взрослые сестры с грустью смотрели на играющих девочек: то ли завидовали их безмятежности, то ли жалели, что им скоро суждено ее утратить. Магистр улыбнулась девочке самой приветливой из своих улыбок, кивнула на кресло:

— Садись, Саломэ. Я хочу показать тебе одну вещь, смотри внимательно, — в руке ведьмы оказался лунный камень на серебряной цепочке, — Смотри на камень внимательно, не отводи взгляд.

Мерный голос Иланы шелестел, как палая листва, подсохшая на прохладном октябрьском солнце, камень раскачивался на цепочке, вбирая в себя и последние капли дневного света, и пламя, обхватившее фитили свечей. Проникнув в холодную глубину камня, свет превращался в цвет, в различные цвета: сиреневый, лиловый, фиолетовый, розовый, голубой, белый — они переплетались в непривычную взгляду радугу, отбрасывали переливающуюся тень на лицо девочки, отражались в ее расширившихся зрачках. Илана снова улыбнулась, хотя Саломэ уже не могла этого увидеть, и задала первый вопрос.