Когда эта книга впервые вышла в нью-йоркском издательстве «Ниследа & Никапли Паблишерз», главный редактор получил письмо от мсье Андре Фуилье, которое мы приводим в Приложении к настоящему второму изданию в признание его актуальности. Мой комментарий к нему следует ниже.
Глубокоуважаемый редактор!
С большим интересом прочел книгу «Повесть Квеста Фирма Сикула», опубликованную вашим издательством в переводе выдающегося профессора Говарда Филлипса Лангхорна и с комментарием пера мистера Эдгара Патрика Оливера, знаменитого автора произведений в жанре детектива и ужасов.
Архаичный характер изложения и материал, на котором писал Квест Фирм Сикул, не раз изучали комиссии видных ученых, и все пришли к единому мнению, датировав рукопись первой третью I в. н. э. и единогласно подтвердив ее подлинность. В своем увлекательном комментарии мистер Оливер выдвигает убедительную гипотезу, что латинская рукопись эпохи первых двух цезарей могла при наличии определенной цепи событий попасть в комплекс зданий культуры майя в Копане, постройки которого (и это доказуемо) не могли возникнуть раньше 450 г. н. э.
Затем мистер Оливер дает нам удовлетворительный ответ на вопрос, как рукопись прибыла на место, где ее обнаружили студенты факультета майяской археологии университета Мискатоника под руководством профессора Лангхорна. Не будучи сам ученым (на самом деле по профессии я бухгалтер), я с ранней юности питаю одну страсть: за всю мою жизнь не проходило и недели, чтобы я не посетил театр. Особенно я люблю комедии и фарсы французских авторов девятнадцатого века. Меня можно назвать дилетантом — в смысле любителем — этого театрального жанра.
Возможно, именно вследствие этого пристрастия и приобретенных благодаря ему познаний я заметил одну загадку в повести Квеста, которая осталась необъясненной и которую, судя по всему, пропустили мистер Оливер и профессор Г. Ф. Лангхорн. Я говорю о коротком, вызывающем недоумение отрывке комедии, якобы (во всяком случае, если верить Квесту Фирму Сикулу) написанной Публием Овидием Назоном. Так уж получилось, что произведения этого поэта — еще одна моя страсть.
Квесту представляется, что трабеата Овидия проливает свет на причины, по которым цезарь Август приговорил поэта к пожизненной ссылке в местечке Томы на Черном море. Факт в том, что истинной подоплеки эдикта не смогли отыскать ни ученые, ни писатели, ни историки, такие как Дион Кассий (р. 155 г. н. э.) или после него, ни современные специалисты по античности, такие как Герман Фрэнкель или Л. П. Уилкинсон. Некоторые, как, например, А. Д. Фиттон Браун (цитируется по комментарию мистера Оливера), вообще отрицают факт пребывания Овидия в Томах. Поскольку в веках сохранился лишь крошечный отрывок комедии, которого, разумеется, недостаточно, чтобы из него вывести мотивы цезаря, проблема приговора Овидию, к сожалению, так и остается непроясненной.
Однако этот отрывок привел меня в изумление. В нем содержится еще одна тайна. Будьте любезны, сравните два приводимых ниже текста. Один взят из первого акта фарса под названием «La Puce a l’oreille» («Блоха в ухе») пера Жоржа Фейдо, французского драматурга конца XIX — начала XX в. Текст Овидия взят из Фрагмента 3 в Свитке V «Повести». Под каждой репликой из пьесы Овидия курсивом приводится соответствующая реплика из фарса Фейдо. Тот текст Фейдо, который в приписываемом Овидию отрывке отсутствует, я заключил в круглые скобки.
такая выносливость? Неужели? Какое крепкое здоровье!
ФИНАШ: (Страховые компании просто абсурдно любопытны. Но должен вас поздравить. Что за супруг у вас, мадам!) Какое крепкое здоровье! Какая выносливость!
ФУРНИЛЛА: Истинная правда!
ЛЮСЬЕНА: Мне ли не знать!
КАПИТОН: Тебя следует поздравить.
ФИНАШ: Это весьма лестно.
ФУРНИЛЛА: Но знаешь, это так утомительно!
ЛЮСЬЕНА: Но как изнурительно!
КАПИТОН: Нельзя же иметь все сразу.
ФИНАШ: Всем, кто живет на свете, Бог положил трудиться.
ПЛАВТ: Как раз о таком и мечтает Лентилла.
ЭТЬЕН: Как раз о таком и мечтает мадам Плюше.
ФУРНИЛЛА: Кто это?
ЛЮСЬЕНА: А это кто, скажите на милость?
ПЛАВТ: Моя наложница. Меня ей недостаточно. А нужен ей такой мужчина, как Гай Инвалид Сикан.
ЭТЬЕН: Моя жена. Для меня это слишком. Говорю вам, ей нужен такой мужчина, как супруг мадам.
КАПИТОН: Что ж, тогда с твоего позволения, Фурнилла, и, разумеется, если Гай согласится.
ФИНАШ: Тогда с разрешения мадам и с согласия испанского господина — это можно устроить!
Согласитесь, сэр, различия между этими двумя текстами минимальны и по большей части (если можно доверять английскому переводу) чисто лингвистического характера: язык Фейдо более литературный, у Овидия — более разговорный. Однако оба отрывка с большой откровенностью и с употреблением лишь незначительных эвфемизмов говорят о сексе.
В пьесе Овидия Плавт, по всей видимости, раб, имя которого автор позаимствовал у величайшего римского драматурга Плавта, жившего на рубеже 3 и 2 в. до н. э., в чьих комедиях обычно присутствует такой персонаж, как лукавый раб. Этьен у Фейдо — дальний родственник тому обязательному в пьесах Плавта персонажу, которого римлянин, в свою очередь, взял из комедий своих греческих предшественников. Согласно комментарию мистера Оливера, Капитон — это сам Овидий. Фурнилла, супруга которой зовут Гай Инвалид Сикан, вполне может быть Ливией, женой Августа (как предполагает в своем комментарии мистер Оливер). Большую часть жизни Август отличался слабым здоровьем и дважды заболевал так сильно, что уже сомневались, выживет ли он. Отсюда, возможно, появилось среднее имя Инвалид (которого я не могу найти в исторических источниках, указывавших бы его как расхожее).
Но как же вывести из пьесы объяснение ссылки Овидия в Томы? Фарс Фейдо (что типично для этого автора) — путаная история, вращающаяся вокруг более или менее добродетельной жены, которая подозревает своего более или менее добродетельного мужа в измене. Действительно, за цезарем Августом тянулась слава женолюбца, и, если Инвалиду действительно полагалось представлять Августа, название «Верный муж», вероятно, следовало понимать в саркастическом ключе. С другой стороны, императрица Ливия (и это, на мой взгляд, делает несостоятельной теорию мистера Оливера о ее отношениях с Овидием) была известна своей безупречной верностью и высочайшей добродетельностью, если, конечно, забыть про убийства, которые она почти точно совершила, чтобы получить для своего сына от первого брака Тиберия право унаследовать верховную власть.
Как я указал в начале этого письма, я не ученый, всего лишь любитель французской комедии и эротической поэзии Овидия. Возможно, некто, более эрудированный, чем я, отыщет убедительное объяснение этой головоломке. Признаюсь, я тут бессилен.
Вы совершенно уверены, что вся рукопись не фальсификация?