1

У Петровича дурная привычка – он любит поручать новое дело в конце дня. Вместо того чтобы провести вечер дома, как все нормальные люди, мне придётся тащиться к чёрту на кулички. Сегодня утром из спорткомплекса «Юность» нашему дежурному позвонил подросток-пловец и сообщил, что некий Рома Седельников, его согруппник, обладает чрезвычайным везением. Мол, плавает этот Рома неважно, зато во всех соревнованиях постоянно побеждает. Причём, выигрывает он не из-за высоких результатов, а случайно: у его соперников то очки слетят при входе в воду, то фальстарт, то верёвочка от плавок лопнет. И Петрович не нашёл лучшего решения, как поручить это дело мне. На его месте я бы послал этого юного доносчика в Центр помощи подросткам, и пусть там разбираются в фантазиях этого молодого дарования. Тем более что подобных организаций у нас в городе пруд пруди. На нас, физиков, привыкли сваливать все дела, которые нельзя направить в химическую или биологическую группу. Вот мы и занимаемся всякими психами, фантазёрами, брехунами и прочими пубертатными подростками.

Надо было мне, дураку, в своё время идти в химики. На них дел сыплется раз в пять меньше нашего. Взять, скажем, последнее: в продажу поступил препарат, замедляющий взросление. Многие ведь обожают возиться с котятами, щенками и другими детёнышами и хотят, чтобы те подольше не росли. Вот и пичкают несчастных животных этим адским зельем. Так доблестные оперативники-химики (мы, физики, называем их «мензурками») всей группой в составе четырёх бездельников это плёвое дело три месяца мусолили! Да ещё хотели на нас перекинуть, мол, раз задержка развития во времени, значит, это дело физиков, временные парадоксы, искажения пространственно-временного континуума. Умники!

Хорошо хоть дежурный сегодня попался толковый. Он определил, что звонок был сделан с телефона администратора спорткомплекса, моментально перезвонил и узнал, кто звонил. Теперь я сидел у себя за столом и искал в Сети информацию о стукаче, некоем пятнадцатилетнем Мезенцеве Илье, и подозреваемом Седельникове, тоже пятнадцати лет от роду. Краем уха я прислушивался к скучному голосу своего соседа по кабинету, лейтенанта Олега Барышева, и надоедливому нытью допрашиваемого. Допрос начался ещё до моего злополучного похода к Петровичу и продолжался уже около трёх часов.

- Так вы говорите, что нашли кривофот во дворе, гражданин Игнашкин? – без эмоций вопрошал Барышев.

- Конечно, во дворе, гражданин начальник! – ныл Игнашкин, дебильно выпучивая глаза, - прямо вот так вот шёл по двору и нашёл!

- А ваша сожительница, гражданка Белькова, утверждает, что вы его купили. Потому как сами ей об этом сказали.

- Да брешет она, гражданин начальник! – ёрзал на неудобном стуле допрашиваемый. – Баба из ума выжила, а вы ей верите! Она ещё и не то наговорит. Из вредности бабьей наговаривает, стерва! Из-за того, что я мусор не вынес на прошлой неделе.

Олегу подсунул это дело в прошлый понедельник наш Петрович. Кривофот позволяет фотографировать из-за угла, через замочную скважину, через форточку, да и вообще через любую щёлку, непонятным образом искривляя обзор. Дегенерат Игнашкин фотографировал симпатичную соседку, когда та переодевалась или принимала душ, и выкладывал фотографии в социальную сеть. Соседка рылась в Сети, увидела свои пикантные фото и сообщила в полицию. Те проверили её квартиру, убедились в отсутствии скрытых камер, обнаружили, с какого адреса загружались фотографии и вышли на Игнашкина. А дальше дело передали нам.

- Пользуясь кривофотом, вы, Игнашкин, нарушили сразу несколько статей Естественного кодекса из раздела «Физика», подраздела «Оптика», - невыносимо занудным голосом  вещал юный лейтенант. – Вы знали, что нарушаете законы природы? В частности, законы геометрической оптики?

- Что по административке пойду, знал. За это самое… за разглашение личной информации без ведома. А законы природы я ж по незнанию нарушал, гражданин начальник, вот те крест! – Игнашкин суетливо крестился.

В Сети на Мезенцева Илью я ничего не накопал. Как говорится, не был, не состоял, не имеет. А вот Рома Седельников, оказывается, у нас - знаменитость. Кроме плавания, он ещё и многократный победитель всяких математических и физических олимпиад, отличник и активист. Я когда-то сам занимался плаванием, поэтому, просмотрев протоколы соревнований, убедился, что результаты Седельникова на самом деле неважнецкие. Выигрыш по чистой случайности. А всё, что касается случайностей, отдают в разработку нам, физикам. Мол, случайности связаны с вероятностями, а вероятность – с информацией и энтропией, то есть физическими сущностями. Придётся всё-таки съездить в «Юность» и познакомиться с обоими тинэйджерами. Я позвонил в спорткомплекс и узнал, у кого тренируются Мезенцев и Седельников и время их тренировок. Вечерние занятия у них начинались через час.

Бубнёж Игнашкина вывел меня из себя. Я подошёл к столу Барышева и отлично изобразил «злого следователя», взяв похабника за грудки и основательно встряхнув.

- Административка тебе и так светит, Игнашкин, - сказал я, отрывая его от стула, в который он попытался вжаться. – И моли бога, что ты не попал ко мне! Я бы тебя, подъюбочник, не только за нарушение геометрической оптики посадил. А вкатил бы я тебе, родной, и интерференцию, и дифракцию, и пару статей сверху за электромагнитку прикрутил! И не увидел бы ты, выкидыш, голых баб до конца своей жизни никчёмной!

Я отпустил Игнашкина, подошёл к шкафу и стал одеваться. Допрашиваемый и Барышев следили за мной одинаково испуганными глазами. Олег ещё неопытный, возится с подобными типами сутками, когда можно за пару часов управиться. Меня Петрович иногда поругивает за жёсткие методы работы: угрозы, шантаж, запугивания. Но ругает больше для порядка, без меня две третьих дел были бы до сих пор не раскрыты.

До спорткомплекса я дошёл пешком. Можно было на машине поехать, да в шесть вечера за руль садится только идиот – умный вряд ли захочет увязнуть в паутине пробок и потерять лишний час-два. Но мёртвые вечерние заторы доказывали, что умных людей у нас в городе не так уж много.

Подступы к «Юности» были забиты машинами так, что приходилось, как слаломисту, вихлять тазом, пробираясь между ними, чтобы случайно не зацепить зеркало, потревожив истеричную сигнализацию. Странные люди, ей богу! Везде ездят на машинах: в магазин, на работу, с работы, за детьми в садик, в спорткомплексы, ночные клубы и, соответственно, жиреют. А потом тратят бешеные деньги на всякие фитнесы, чтобы похудеть. Да ты возьми и вечерком просто пройдись пешочком до своего фитнес-центра и обратно, даже заходить в него не надо: и полезнее будет, и бесплатно! Всё равно фитнесом ты толком не занимаешься, а косишься по сторонам больше, какое впечатление производишь на противоположный пол.

Я уточнил у администратора, когда закончатся занятия у тренера Соколова, который занимался с интересующими меня подростками, занял наблюдательную позицию возле стенда с кубками и стал терпеливо ждать. Спорткомплекс «Юность» сделан по типовому проекту, хорошо мне знакомому. Он был спроектирован так, что пройти в тренерскую можно было только через мужскую раздевалку. Поэтому я не боялся, что Соколов проскочит мимо меня. А в тренерскую он пойдёт рано или поздно в любом случае. Разговор я решил начать с тренера.

Расчёт оказался верным: через полчаса появился Соколов. Он деловито прошагал мимо меня, рослый, выше меня на полголовы, с журналом под мышкой и секундомером на шее. В правой руке он сжимал несколько вискозим. Я догнал его и окликнул. Он остановился и надменно поглядел меня серыми суперменскими глазами.

- Владислав Леонидович? Можно вас на пару слов? – дружелюбно улыбнулся я и придержал его за локоть.

Тренер оглядел меня  с головы до ног, аккуратно высвободил локоть и выпятил лопатообразную челюсть:

- Вы из родительского комитета?

- Почти, - ещё шире улыбнулся я.

- Мне сейчас некогда, - холодно отреагировал Соколов. - Давайте завтра в это же время…

Пришлось достать из кармана «корочки» и сунуть ему под нос:

- Федеральная служба Естественного надзора, старший оперуполномоченный капитан Гусаров, - представился я ледяным тоном.

Супермен встрепенулся и удивлённо уставился на красную книжицу.

- Чем могу быть полезен ФСЕНу?

- Давайте не здесь, господин Соколов. Пройдёмте в тренерскую и там поговорим, - предложил я.

Мы поднялись на второй этаж в тренерскую, увешанную вымпелами и заваленную разным спортивным скарбом. Он приглашающее указал на стул, а сам уселся на лавку, положив журнал на колени. Горсть вискозим он небрежно свалил на стол.

- Я хочу поговорить с вами о ваших подопечных, - заявил я. – А потом с некоторыми из них с глазу на глаз.

- Со мной можете поговорить, Василий Александрович, - согласился Соколов, нервно теребя переплёт журнала (успел прочитать и запомнить имя-отчество в удостоверении, молодец!). – А вот допрашивать подростков без согласия родителей… По закону…

- Почему допрашивать? Я просто поговорить хочу.

- Не могу этого позволить, извините. Если только родители разрешат… В письменном виде…

Я умею нехорошо улыбаться. У многих эта улыбка вызывает дрожь. Я сейчас именно так улыбнулся и указал на вискозимы, лежащие на столе у тренера:

- Вижу, вискозимками балуетесь, господин Соколов?

Это нехитрое устройство, вывезенное из какого-то технологического мира, меняет вязкость воды возле пловца. Тренеру удобно увеличивать или уменьшать нагрузки пловца, регулируя вязкость для каждого тренируемого индивидуально. Формально использование вискозимы является правонарушением. Но негласно вискозима используется практически всеми тренерами, и мы, Естественный надзор, на это закрываем глаза. Закончик-то нарушается плёвый, не второй же принцип термодинамики!

Поэтому тренер удивлённо заморгал глазами:

- Так все же пользуются!

Я улыбнулся ещё злее:

- Это как посмотреть, уважаемый Владислав Леонидович. Можно на это дело глаза закрыть, а можно и привлечь тебя по статье двести четырнадцатой Естественного кодекса за нарушение закона вязкости Ньютона. Штраф десять минимальных размеров оплаты труда или пятнадцать суток административного ареста. Ты лично что предпочитаешь?

Побелел наш супермен, заволновался, чуть переплёт у журнала не оторвал. А я небрежно добавил:

- К тому же репутация тренера, господин Соколов – вещь хрупкая. Другие тренеры тебя поймут и даже посочувствуют, а вот обыватели – вряд ли. Журналисты тут же раздуют, что тренер Соколов – преступник. Им только волю дай! Родители переполошатся, начнут переводить детей к другим тренерам, а ведь это денежки, уважаемый Владислав Леонидович. Твои кровные денежки.

- С кем из учеников вы хотите поговорить, Василий Александрович? – выдавил из себя супермен, заелозив на скамье.

- Вот это другой разговор! – подобрел я. - С Мезенцевым Ильёй в первую очередь. Пока он домой не усвистал.

- А во вторую?

- Там видно будет. Может, и не будет второй очереди.

Я подгадал всё верно: подростки ещё не успели уйти. Тренер вызвал Мезенцева, позвонив администраторше. Через некоторое время в дверь тренерской постучали, и на пороге появился низкорослый дёрганый подросток. Соколова я довольно бесцеремонно выставил за дверь тренерской, объяснив, что хочу побеседовать с парнем с глазу на глаз.

- Спасибо за своевременный сигнал, гражданин Мезенцев, - начал я без предисловий, когда за тренером закрылась дверь.

Мезенцев заметно вздрогнул на слове «гражданин».

- А откуда вы догадались, что я звонил? – промямлил он, оглядываясь на дверь.

- От верблюда. Думаешь, раз звонок анонимный, так мы не определим, кто звонил? У нас установлена система распознавания голоса: анализирует голос, пробивает по базе и готово! - приврал я.

Замечено, что фраза «тебя пробили по базе» производит деморализующее действие на собеседника, особенно на недалёкого.

- Хочешь я тебе рассказу одну историю? – вкрадчиво предложил я растерявшемуся парню, и, не дожидаясь ответа, начал: – Жил-был мальчик Илюша. И нравилась ему одна девочка. А этой девочке нравился другой мальчик, Рома. Потому что Рома лучше плавал, был более удачлив и преуспевал во всяких олимпиадах. И тогда Илюша решил насолить Роме и наябедничал на него во ФСЕН. Мол, нарушает Рома законы везения и счастья. Интересная история?

Уши Ильи приняли свекольно-малиновый оттенок.

- Это не из-за Нади… Не из-за девочки… - забормотал он, и я понял, что попал в точку. – Просто я решил, что раз такое дело…

Я резко подскочил к подростку и приподнял ему подбородок.

- В глаза смотреть! – приказал я тихо и зло.

Он глянул на меня, как побитая собака.

- Зачем нам звонил? Думал, мы сразу Седельникова арестуем по твоему доносу? Запрём его на десять лет в тюрягу, и Надя сразу на тебя обратит внимание… Так?!

- Нет, – отшатнулся он от меня, - неправда! Просто Седельников в самом деле какой-то не такой. Он везунчик, понимаете? И ведёт себя странно! Он плавает плохо, а всегда выигрывает. На случайностях.

- А вот я сейчас выйду и расскажу всем твоим согруппникам, что ты – стукач. Что тебе парни за это сделают, представляешь?

Илья сильно побледнел и замотал головой:

- Не надо, пожалуйста! – заблеял он противным голосом, напоминая Игнашкина с кривофотом. - Я вам всё расскажу как есть.

- А ты разве не всё рассказал?

- Он ещё топор всегда с собой носит! – отчаянно выкрикнул Мезенцев. – Туристический топорик. Не знаю зачем. Может, он маньяком стал…

- Скорее, это ты стал параноиком. Ты что, к нему в сумку заглядывал?

Илья сменил бледный цвет лица на алый.

- Случайно…

- Понятно. Ушлый ты парень, Мезенцев. Далеко пойдёшь.

Я задал Мезенцеву ещё несколько вопросов и убедился, что парень не врёт.  Или он очень хороший выдумщик и интриган.

- Молодец, Мезенцев, бдительный, - с издевательской улыбкой произнёс я. - Хорошо жизнь начинаешь, честно. Хочешь к нам штатным осведомителем, как школу закончишь? Оклад неплохой, санаторно-курортные, отпуск полтора месяца…

Парень не понял иронии. Он неуверенно улыбнулся, но, увидев выражение моего лица, испуганно замер.

- Будь моя воля, юноша, я бы доносчиков в первую очередь сажал, - холодно сказал я, глядя ему в глаза. – Лучше быть везунчиком, чем стукачом. Иди, зови тренера. Да не волнуйся, разговор между нами останется.

Он пулей вылетел из тренерской. Вошедший Соколов с неодобрением посмотрел на меня, но я сделал вид, что не заметил.

- Беседу с Седельниковым отложим, - объявил я тренеру. – Иначе он поймёт, кто на него наклепал, и у Мезенцева будут проблемы.

Я добрым взглядом посмотрел на Соколова и улыбнулся:

- А я никому не хочу создавать проблемы: ни Мезенцеву, ни тебе, дорогой Владислав Леонидович.

У Соколова от огорчения челюстная лопата из совковой превратилась в штыковую.

- Не надо проблем! Да я эту визкозиму… - начал лепетать он, но я его перебил.

- Да не в вискозиме дело, уважаемый. Дело в другом. Твой ученик выигрывает одно соревнование за другим. Тебя хвалят в Федерации плавания, может, и премийка какая перепадает за воспитание чемпиона. Не так ли, Владислав Леонидович?

- Совсем не так, капитан! – выпучив глаза, возразил тренер. По размеру выпученных глаз можно было догадаться, что дело обстоит именно так.

- Если хочешь обратиться по званию, то следует говорить «господин капитан», - холодно поправил я его.

Я встал и подошёл к окну. От того, что за окном моросил противный октябрьский дождь, мне захотелось морально размазать тренера.

- Ты думаешь, у нас дураки во ФСЕНе работают?

- Да я так не…

- Думаешь, я ничего не понимаю?! – повысил я голос. – Твой Седельников до сих пор плавает по третьему разряду. У пятнадцатилетнего парня позорный третий разряд! Я его в два раза старше, и то быстрее проплыву. На слетевших очках и лопнувших плавках, Владислав Леонидович, далеко не уедешь. Рано или поздно, не Мезенцев, так кто-нибудь другой нам сообщил. И радуйся, что нам позвонил твой ученик, а не председатель Федерации плавания.

Пока я отчитывал тренера и слушал его невнятные оправдания, у меня сложился план действий на завтра. Предположим, что всё верно, Мезенцев не врёт, протоколы это подтверждают. Значит, мы имеем дело с патологической везучестью. И это мне сильно не нравилось, поскольку выходило за рамки физики. А это означает, что у меня появилось новое дело.

 

2

Если Мезенцев не наврал, то, похоже, я опять столкнулся с онтроникой. Ни одно изделие из смежных миров так не нарушало законы нашего мира, как эта гадость. Год назад два недоумка-дилапера из «Межмирторга» открыли новый смежный мир Миоген. Они притащили оттуда кучу опаснейших вещей, от которых Петровича чуть инфаркт не хватил. Эти вещи, называемые онтроникой, самым злостным образом нарушали все мыслимые и немыслимые законы природы. Мне и моему коллеге, Грише Шелестову, поручили это дело, и мы полгода с ним возились. Постепенно к нам присоединились все отделы конторы: и наш оперативно-розыскной, и следственный отдел, и экспертная группа.

«Межмирторг» - компания авторитетная. Три четверти всякой дряни из смежных миров поступает через вещеводы «Межмирторга». И половина поступившего так или иначе нарушает Естественный кодекс самым наглым образом. Поэтому у них в компании юристы – настоящие крючкотворы, задача которых – отмазывать, выкручиваться, отбрехиваться от нападок ФСЕНа. По арбитражному делу межмирторговцы добрались до третьей инстанции. Вначале они цеплялись к тому, что Естественным кодексом запрещены изделия, нарушающие законы природы, а предметы онтроники - не изделия, так как они не являются результатами производственного процесса. Просто наша экспертная группа лопухнулась и отнесла онтронику к изделиям, за это их крючкотворы и уцепились. На самом же деле ни мы, ни дилаперы «Межмирторга» не знали, откуда берётся онтроника. Во всяком случае, она точно не изготавливалась на заводе.

В суде второй инстанции наши следаки подсуетились и обосновали, что предметы онтроники являются вещами в самом общем философском смысле. Естественный кодекс запрещает использование не только изделий, а вообще любых вещей, нарушающих законы природы, будь то объекты неживой природы или живые существа. Вся линия обвинения была построена на этом: следственный отдел днями и ночами готовил материалы перед вторым судом. Решение суда второй инстанции было снова в нашу пользу.

Однако их скользкие юристы подали кассационную жалобу в суд третьей инстанции. Они настаивали на том, что онтронные штуковины не являются вещами. У каждой вещи, мол, есть структурные и качественные характеристики, свойства. А у онтронных устройств нет ни структуры, ни устойчивых свойств. Значит, вся эта онтронная дрянь не попадает под понятие «вещь», следовательно, не попадает под действие Естественного кодекса. Но тут уж обвинение сплоховало; обвинитель обратил внимание суда на то, что главным свойством любой вещи является её объективность. А то, что онтроника объективна и существует независимо от нас, сомнений не вызывало.

До Верховного Арбитражного суда «Межмирторг» не добрался. В этом заслуга не только наших следаков и экспертов, но и нас, оперов. Мы с Гришей и парой крепких оперов из «мензурок» вычислили адреса межмирторговских юристов, которые занимались онтронным делом. Тихими весенними вечерами мы отлавливали крючкотворов по одному и вежливо, без мордобития, объясняли, что мы с ними сделаем, если они будут продолжать апеллировать. Юристы понимали с полуслова. Правда с начальником юридического отдела «Межмирторга» пришлось повозиться: он, завидя нас, успел нажать «тревожную» кнопку, и к нему на помощь явились ребята из их службы безопасности. Они все сплошь геоцисты – есть такая бульдожье движение вроде националистов. Для геоцистов подраться как за хлебом сходить. Нам пришлось вызывать на подмогу наших конторских костоломов из отряда моментального реагирования; наши бойцы не сплоховали – от их безопасников только перья полетели. Начальник юротдела был деморализован, поэтому следующую апелляцию подавать не стал. А следующий суд запретил туристические перемещения в Миоген в связи с особой опасностью этого мира, чтобы туристы не могли накачиваться всякими вредными свойствами: у них в Миогене со свойствами обращаются также легко как мы с одеждой.

Под запрет попала вся онтроника и продукты её «деятельности», всякие нелепые штуковины, которые могли генерировать некоторые онтронные устройства: разные треугольники Пенроуза, плачущие натуральными слезами облака, абсолютно твёрдые тела и теплород. Слава богу, что общий раздел Естественного Кодекса позволял накладывать запрет на классы вещей. То есть ФСЕН наложил запрет не только на попавшую в наш мир онтронику, но и на всю онтронику, которая только могла существовать.

На работе я с утра полез в электронный каталог нашего хранилища конфиската. Нашёл раздел «Онтроника» и пробежал глазами по списку из пары сотен разновидностей этой дряни. Но ничего, что управляет везением и счастьем, у нас в хранилище не было.

Когда тянулась судебная тяжба с «Межмирторгом», ушлые дилаперы успели натащить к нам онтроники. Когда наша контора разобралась с порождением миогенских гениев, и следственный отдел с экспертной группой отмечали это шампанским и ананасами, началась работа нашего отдела. Мы, как гончие, рыскали по городу, выискивая онтронику. Вся онтроника, что лежит в хранилище – наша с Гришей работа.

Видимо, прочитав мои мысли, Шелестов оторвал голову от бумаг и спросил:

- Вася, что там у тебя со вчерашним везунчиком?

- Ему в самом деле везёт, Гриша. Так что придётся попотеть.

Шелестов нахмурился:

- Думаешь, онтроника? Мы же всю её разыскали!

Молодец, старший лейтенант! С ходу просекает. Проработает с моё, цены ему не будет как оперу.

- Вот именно, всю.

- Может, прозевали чего?

С утра меня лучше не злить, тем более, когда на меня повесили новое дело. Я тут же завёлся:

- Я похож на зелёного мальчика, Гриша?! За межмировыми перемещениями следит Федеральная комиссия по смежным мирам, смежномирцы. На каждый вещевод навешивается следящее оборудование. Все перемещения протоколируются. Незаметно даже муху не переправишь! Слышал про закон о межмировых перемещениях? Почитай на досуге, полезно!

Но Шелестов – тёртый калач. Не смутившись, он ответил:

- Ты ж мне слова сказать не даёшь, Вася! Я думаю, может сбой какой в следящей аппаратуре и пара экземпляров онтроники переместилась неучтённой…

- Вряд ли. Аппаратура вся прорезервирована-продублирована. К тому же каждый месяц – поверка, тестирование, диагностика…

Но Гриша не сдавался:

- Аппаратуру выключить можно или заблокировать. С помощью той же онтроники.

- Нельзя, Гриша, нельзя. У смежномирцев бы моментально сигнализация сработала, и всех отключальщиков тут же повязали бы.

- А может у нас в хранилище «крыса» завелась? Таскает потихоньку онтронику и продаёт…

Я аж закашлялся от такой глупости:

- У нас не продуктовый склад, просроченное не спишешь! Ты, Гриша, поменьше увлекайся теориями заговора, жить будет легче!

Шелестов нахмурился и уткнулся в бумаги. Мысль у него движется в правильном направлении, но только он не знал, что я вечером из дома запросил у смежномирцев выборку по онтронике из протокола входящих вещей. Я выяснил, что онтроника поступала только через вещеводы «Межмирторга», около тысячи экземпляров трёхста разновидностей. Половина экземпляров осела в нашем городе, мы с Гришей нашли всё, другая половина расползлась по стране. Коллеги-фсеновцы из других городов нашли её всю, это я тоже выяснил. Крысятничество в хранилищах невозможно на девяносто девять и девять десятых процента, так что этой десятой процента можно пренебречь.

- А другие фирмы не занимаются онтроникой? – спросил Гриша, снова отрываясь от скучного отчёта.

- Вряд ли. Во-первых, какая фирма потерпит конкурентов на своей территории. А во-вторых, я смотрел выборку по онтронике – она вся поступала через «Межмирторг».

- И что это значит? – не унимался Шелестов.

- А это значит, дорогой старлей, что дилаперы опять притащили какую-то новую дрянь. Знать бы откуда…

К школе, в которой учился Рома Седельников, я подошёл за полчаса до окончания занятий у его десятого «Б». Я прислонился к ограде, откуда хорошо просматривался центральный вход, и стал терпеливо высматривать смазливого паренька с капризным нервным лицом, стриженного под «канадку». Его физиономию я запомнил по фотографиям в социальных сетях, где Рома вёл активную жизнь, судя по огромному количеству виртуальных друзей. К тому же открылась ещё одна любопытная деталь: Седельников последний год переводил крупные суммы денег некой Наймушиной Клавдии Ивановне, скромной пенсионерке, не связанной с дилаперами и торгашами.

Терпения у меня хоть отбавляй, жизнь научила. Надвинув на глаз кепку, я стоял возле ограды и размышлял о том, что Ромина везучесть какая-то однобокая. Перед моим походом сюда я успел изучить протоколы школьных и городских олимпиад, в которых Седельников был победителем, и убедился, что в них, в отличие от плавания, Рома побеждал честно. Везением он пользовался только в плавании. Наверное, ум у него был свой в отличие от техники плавания. В любом случае ответить на этот вопрос мог только сам везунчик. Немного смущало то, что папа у Ромы был весьма непрост – какой-то крупный чиновник из областной администрации. На утреннем совещании Петрович меня в очередной раз предупредил, чтобы я действовал помягче, без угроз и шантажа. Он постоянно мне делает внушения насчёт моих грубых методов работы. Интересно, сколько бы я раскрывал дел в год, если бы действовал одними уговорами и законными методами!

Везучий пловец-отличник вышел из школы, окружённый стайкой смешливых девчат. Он что-то им с упоением рассказывал, размахивая руками. Рома оказался высоким сухопарым юношей в модной курточке и с синим рюкзаком за спиной. Я незаметно расстегнул кобуру и подобрался. Когда стайка подростков вышла за территорию школы, я направился к ним.

- Молодой человек, можно тебя на пару слов? – окликнул я Рому, когда молодёжь отошла от ворот шагов на сто.

Дальше события начали развиваться с головокружительной быстротой. Услышав мой голос, Рома оглянулся и тут же задал стрекача. Он рванул через дорогу, едва не попав под машину. На нас, оперов, удирающий человек действует как бегущий заяц на волка. Я бросился вслед за ним под визг девчушек-хохотушек.

- Полицию надо вызвать, полицию! – донеслось мне вслед.

Вызвали девчата полицию или нет, осталось неизвестным, потому что вслед за Ромой я нырнул в подземный переход. Мы пересекли проспект, и далее гонка продолжилась по дворам. Мчась за Ромой, я благодарил судьбу, что Седельников – пловец, а не легкоатлет, потому как в моём возрасте состязаться в выносливости с подростком затруднительно, хотя я нахожусь и в относительно неплохой спортивной форме.

Я нагнал юношу возле руин недостроенного здания. Вернее, он сам себя загнал в тупик: упёрся в стену и, обернувшись, увидел, что путь к отступлению отрезан. Взвизгнув, как пойманный зверёк, он сбросил с плеч рюкзак, расстегнул его и вынул оттуда туристический топорик. Я не ожидал от него такой прыти, поэтому немного замешкался, и он успел неуклюже замахнуться топором. Даже прожжённые торговцы запрещёнными вещами не позволяли себе так откровенно нападать на оперативника-фсеновца! Я рассердился, прыгнул на парня, вышиб у него топор и, сбив с ног, припечатал его к земле. Сделал я это с большим удовольствием, постаравшись, чтобы он физиономией ткнулся в кучу грязной листвы.

- Ты что это, мил человек, на людей бросаешься? – переводя дух, спросил я, сидя на поверженном сопернике и выкручивая ему руку. – Не с той ноги встал?

- Пусти, тварь! – пропыхтел Рома, стараясь сбросить меня со спины.

- Ты как со старшими разговариваешь! – Я отвесил зарвавшемуся подростку подзатыльник.

- Чего тебе надо, стаб паршивый?! – прокричал юноша, затрепыхавшись.

Вот тебе раз! Впервые в жизни меня приняли за стаба. Есть у нас в городе такая молодёжная группировка, сборище придурков, борющихся с изобретениями во имя стабильности. Они нападают на торговцев смежномирскими товарами, а иногда и на дилаперов. Бывает, наши оперативники не брезгуют контачить со стабами, чтобы выявить нелегальных поставщиков запрещённых товаров.

Я отпустил Седельникова, встал и поднял топорик.

- Не стаб я, - успокоил я юношу, - а оперативник из ФСЕНа. И даже капитан, как ни странно.

Он приподнял чумазое лицо и удивлённо уставился на меня.

- Поговорить надо, Рома, - вкрадчиво предложил я, - о твоих успехах в плавании и ещё кое о чём.

Рома встал и, отряхнув колени, обратился ко мне:

- Ипостасник… то сеть топорик отдайте. Лучше по-хорошему.

- Ух ты какой борзый! – рассмеялся я. – Напугал! Папочкой грозить будешь?

- Хотя бы и папой…

- Знаешь, Рома, меня кем только не пугали. И папами с мамами, и губернатором, и президентом. А я, как видишь, жив и здоров, и даже капитана получил раньше положенного.

Я подошёл к подростку и взял его за грудки:

- Может, твой папочка меня и прищемит. Но предварительно я расскажу ему, что ты, пакостник, у него из кармана денежки тянул и переводил одной бабуле. А если меня с работы уволят, то тебе и папе твоему в нашем городе будет делать нечего. У меня много друзей, и спокойной жизни вам не дадут.

Парень некоторое время переваривал информацию, размазывая грязь по лицу.

- Думай, Рома, думай. Не советую тебе со мной ссориться. Дружить надо с силовиками, а не топором замахиваться. Я ведь при исполнении, а ты меня нападаешь! Хочешь, я забуду про то, как ты топором махал? И как денежки у папы тырил?

Седельников удивлённо посмотрел на меня и быстро-быстро закивал головой.

- На несколько вопросов ответишь, расстанемся друзьями, обещаю. Почему ты такой везучий? Что за топорик, который ты назвал ипостасником? Зачем ты переводишь денежки старушенции? Присаживайся вот сюда, на пенёк и подумай хорошенько. Не спеши.

- Я не могу этого сказать, - выдавил юноша, аккуратно садясь.

- Почему?

Он испуганно оглянулся.

- Не озирайся, нет тут никого. Давай рассказывай.

Поминутно оглядываясь и ёрзая, Рома рассказал свою историю. Он попал в секту с таинственным названием «Ипостась». Организация серьёзная («Если узнают, что я проболтался, сразу грохнут»), руководит ею у нас в городе некий брат Евпраксий. Через Наймушину Клавдию Ивановну секта получала денежные переводы от членов секты, своеобразные членские взносы. Седельникова завлёк в секту сам брат Евпраксий, обещая его «уподобить господу богу». Дескать, у бога есть ипостаси: бог-отец, бог-сын и бог-святой дух, так и члены секты смогут представлять себя в нескольких ипостасях.

В общем, эта псевдохристианская муть не вызвала бы интереса, если бы не топорики, которые были у каждого члена секты и которые они называли ипостасниками. С помощью топорика «просто» Рома мог расщепиться на собственные ипостаси: на Умного Рому, Везучего Рому, Красивого Рому, Ещё-бог-весть-какого Рому… Умный Рома решает задачки на олимпиадах, Везучий Рома выигрывает соревнования – разделение труда среди ипостасей. Разумеется, в нужный момент можно было «схлопнуться» назад в единого Рому. Но онтронику легко определить по внешнему виду: неопределённая форма, непонятный цвет, перетекающая и мерцающая. Туристический топорик конкретной формы и красной ручкой совершенно не напоминал кошмарные порождения миогенской цивилизации.

Седельников описал мне внешность брата Евпраксия. Его настоящего имени, адреса, места работы пловец, разумеется, не знал.

- Мне одно не ясно, Рома, - задумчиво произнёс я после сбивчивого рассказа Седельникова, - почему ты не испостаснулся в Плавучего Рому, а предпочёл Везучего Рому?

- Я движения не знаю, - пролепетал пловец. – На каждую ипостась есть своё движение. Вот, например…

Я не успел ничего сказать, как юноша схватил топор, выписал им в воздухе замысловатую восьмёрку и тут же раздвоился. Будь я обычным обывателем, а не фсеновским опером, у меня челюсть бы отвисла. Один экземпляр Ромы расправил плечи, выпятил челюсть и посмотрел на меня волевым взглядом. Другой, с топором в руках, как бы сдулся, сгорбился, съёжился в размерах.

- Это – Сильный Рома, - заявила сгорбленная ипостась, указывая на плечистого двойника топором. – А я – Несильный. Отрицание сильной ипостаси.

- Разве Сильный Рома не мог бы стать знаменитым пловцом.

Оба Ромы погрустнели и одновременно пожали плечами:

- Силы недостаточно для плавания. Нужна ещё техника. А вот как топором получить Плавучего Рому не знает даже брат Евпраксий.

 

3

Итак, после беседы с пловцом у меня было несколько зацепок: секта «Ипостась», словесный портрет руководителя секты брата Евпраксия, роль пенсионерки Наймушиной в секте и изъятый топорик, который я пообещал вернуть Роме. Последний я отдал нашим экспертам на пару дней. Дольше держать его у себя не следовало: сектанты на очередном сборище заметят, что Рома пришёл без топора, и повлечёт за собой массу ненужных расспросов. О Наймушиной я собрал информацию по всем доступным мне источникам: в паспортном столе, в Пенсионном фонде и райсобесе. Я узнал её домашний адрес и то, что у неё есть внук, проживающий в нашем городе. Я решил, что этот внучек, Наймушин Андрей Валентинович, и есть тот самый брат Евпраксий. К сожалению, в социальных сетях Наймушин зарегистрирован не был, а по фотографии, запрошенной из паспортного стола, нельзя было определить, он это или нет. Словесного описания, сделанного Ромой, было недостаточно. Не домой же идти к внуку и проверять, сектант он или нет!

С топором оказалось сложнее. На другой же день к вечеру Пирогов Коля, эксперт-физик, сообщил, что отклонений физических параметров у топорика не замечено. В нём нет никаких встроенных устройств, топор как топор. Добросовестный Коля отдал его в химическую лабораторию, но химики тоже ничего особенного не обнаружили. С онтроникой, помню, дело обстояло совсем по-другому: у онтронных штучек параметры были переменными, противоречивыми или вообще полностью пропадали на время.

Я залез в базу данных смежномирцев. Никогда бы не подумал, что по вещеводам между мирами проходит такое количество топоров! Сделав выборку, я обнаружил интересную вещь: в продилапированный Миоген туристические топоры тоже ввозились – коммерция есть коммерция. Однако зачем-то в наш мир из Миогена три месяца назад было ввезено двадцать топоров. На возврат бракованного товара не похоже. Самое интересное: вывоз топоров из Миогена совершила небольшая фирма с немного неприличным названием «Смежность», зарегистрированная в Завьяловске, небольшом городке на севере нашей области, на имя некоего Михайлова Евгения Павловича. И ещё одно: эта же самая «Смежность» четыре месяца назад отправила в Миоген двадцать топоров.

Вообще эта завьяловская фирмочка вызвала много вопросов. По-первых, она работала с Миогеном, который, как я считал, являлся вотчиной «Межмирторга». Во-вторых, фирма была создана недавно, как раз после запрета онтроники. В-третьих, фирма только и занималась тем, что ввозила в Миоген небольшими партиями самые разные товары и в таком же количестве вывозила их обратно. А что если в Миогене, мире с самыми удивительными технологиями, которые я встречал на своём веку, с обычными вещами проделывали что-то, из-за чего они становились «ненормальными»? Обычный топор, например, становился ипостасником. Что там ещё ввозилось? Пылесосы, бинокли, рюкзаки, секундомеры, снотворное, кастрюли, охотничьи ружья… С ума сойти! Теперь придётся разыскивать все эти предметы с необычными свойствами? Ну и четвёртое, я узнал в завьяловском ГОВД, что директор «Смежности» Михайлов – бомж и алкоголик. То есть он – номинальный руководитель фирмы, что встречается сплошь и рядом. На него выходить не имело смысла; скорее всего, он сам не знает, что является директором. Скажем, паспорт продал за пару бутылок водки фактическим владельцам этого странного бизнеса.

Перед обедом нас с Петровичем пригласил на совещание сам Череп, начальник нашего оперативно-розыскного отдела подполковник Черепанов. Я кратенько доложил ему обо всех своих похождениях, скромно умолчав о методах получения информации у тренера Соколова и у Ромы.

- Давайте накрывать «Смежность», - решил прыткий Черепанов. – Отправим бойцов из отдела моментального реагирования в Завьяловск, и дело в шляпе!

- Нельзя, Валерий Иванович, - замялся Петрович. – У тех, кто со смежными мирами работает, информирование неплохое. Узнают, что фсеновцы к ним едут, могут успеть товар скинуть и контору на клюшку закрыть. Ищи их потом…

- А протоколы? – возмущался крепыш подполковник, сторонник силовых методов. – У нас же протоколы есть! До чего ты любишь резину тянуть, Владимир Петрович!

Заметив, что Петрович замялся, я пришёл к нему на помощь.

- Протоколы ничего не доказывают, - нерешительно высказался я. – Они скажут, что это не их топор. А ввоз и вывоз одних и тех же товаров законом не запрещён.

- Я вижу, ты, Гусаров, очень умный, - рассердился Череп, – только я не глупее! Я опером проработал дольше, чем ты на свете живёшь!

- Может, стоит проследить за братом Евпраксием и выяснить, связан ли он со «Смежностью»? – предложил Петрович, выручая меня.

Надо Петровичу почаще выбираться из кабинета, он начал терять навыки оперативной работы.

- Вряд ли сектанты покупают топоры напрямую в «Смежности», - возразил я. – Обычно фирмы, торгующие запрещёнными вещами, действуют не напрямую, а через торгашей. Привлекают криминальный мир для сбыта.

- Хорошо, что ты предлагаешь, умник? – нахмурился Черепанов.

- Перво-наперво я предлагаю установить, является ли Наймушин братом Евпраксием. Дальше нужно войти к нему в доверие и затесаться в секту. А через них выйти на поставщиков и узнать, откуда они получают замечательные топорики. Через «Смежность» или другую фирму.

Подполковник сморщился:

- «Смежность», «Промежность»!.. Так мы до Нового Года возиться будем!

- Гусаров – опытный опер, - улыбнулся Петрович. – Он за неделю справится.

- Пусть справляется, - согласился подполковник. – Майор Малышев, поручаю тебе контролировать каждый шаг капитана! Понял, Валерий Иванович?

Таинственного брата Евпраксия я вычислил на третий день. Сразу после совещания я позвонил жулику Шершавому и предложил встретиться. Шершавый – незаменимый человек в деле подделки документов; он частенько меня выручает, когда надо изготовить какую-нибудь «липу».

С ним я познакомился при весьма интересных обстоятельствах. Три года назад наша биологическая группа («инфузории», как мы их называем) была в полном составе брошена на одно дело.  В городе появилась фирма, торгующая детекторами, которые у любого человека определяют количество любовников. Прислоняешь маленькую картонку к телу человека, подноготную которого ты хочешь узнать, и через секунду на картонке проявляются полоски по числу бывших и настоящих партнёров. Через неделю после поступления такого пикантного товара весь город встал на уши. Началось с того, что какой-то задохлик приложил к своей благоверной детектор, пока та спала, и с изумлением увидел с десяток полосок. Хотя та уверяла, что он у неё первый и единственный. Ревнивый рогоносец в припадку ярости нанёс тяжкие телесные своей неверной жёнушке. Он был первой ласточкой. Вскоре вся полиция была на ушах из-за резкого повышения бытовых преступлений. Мужья и жёны, уличая друг друга в прелюбодеянии, в пылу праведного гнева не жалели кулаков и сковородок.

Фирма доказывала, что детектор основан на законах генетики, но наши эксперты не могли понять, как с помощью генетических законов можно определить число партнёров. Черепанов подключил нас, физиков, мол, тут дело связано с информацией, значит, вас тоже касается. Когда я вычислил Шершавого, организатора всего этого безобразия, и прижал его, тот признался, что нарушения законов биологии и физики тут нет, а есть обыкновенное жульничество. Детектор никаких партнёров не определял, а просто проявлял произвольное число полосок случайным образом. Мне удалось договориться с уголовными следаками, Шершавый отделался условным сроком, а я обрёл неплохого помощника в криминальном мире.

Шершавый часа за два изготовил мне поддельное удостоверение заместителя председателя городской Думы по социальным вопросам. Не знаю, есть ли такая должность в Думе, но удостоверение позволило мне безнаказанно опрашивать соседей Клавдии Ивановны. Правда, мне пришлось заплатить за это дорогую цену: бабули из дома Наймушиной одолели меня руганью по поводу того, что «цены растут, а Дума ни хрена не делает», «понасадили вас на нашу голову», «трубы текут, а коммуналку повышают постоянно».

На третий день моих мучений я, наконец, увидел подозреваемого. Молодой человек с рюкзаком, похожий по описанию на брата Евпраксия, пересёк двор и подошёл к подъезду Клавдии Ивановны. Я быстренько достал из кармана рентгенку и посмотрел через неё на парня. Мы, опера, сами иногда используем запрещённую технику; например, у меня в сейфе есть несколько очень полезных вещичек. Рентгенка – штука полезная, она позволяет смотреть сквозь любую ткань. Я её давно должен был сдать, как вещдок, но мне удалось замылить столь ценную вещь. Гриша Шелестов иногда берёт рентгенку у меня из сейфа, чтобы попялиться на симпатичных девчонок из отдела информации.

Рентгенка показала мне содержимое рюкзака парня, и я чуть не подпрыгнул от радости: в рюкзаке был туристический топорик! Конечно, это мог быть обычный топор, не ипостасник. Но слишком уж много совпадений: и человек похож на брата Евпраксия, и направляется он к Клавдии Ивановне, и топорик наличествует. Через подъездные окна было видно, как он поднялся именно к Наймушиной.

День сегодня был неплохой, дождя не было, поэтому лавочка возле подъезда была оккупирована любопытными старушками. Я аккуратно поинтересовался у них о вошедшем, и бабули подтвердили, что это был внук Клавдии Ивановны. Дополнительно они сообщили мне, что пунктуальный внучек регулярно навещает бабушку через день и приходит всегда в это самое время. Ну ещё бы, ведь на бабушкин счёт регулярно переводятся пожертвования секты! И немалые, если судить по суммам, которые перечислял бабуле глупый Седельников. Секта и живёт за счёт таких вот богатеньких сынков. Видимо, брат Евпраксий, в миру гражданин Наймушин, и заманил в «Ипостась» Рому, чтобы поправить финансовые дела.

До послезавтра я должен был найти способ втереться в доверие к Наймушину. Голова моя была загружена только этим, поэтому дома за ужином я машинально жевал приготовленное Светкой, не чувствуя вкуса. А потом долго не мог уснуть, прокручивая в голове способы внедрения в секту, один фантастичнее другого. Почему-то вспомнилось, как Рома принял меня за стаба. Неожиданная идея пришла в голову среди ночи, и я подскочил от радости на кровати так, что Светка проснулась, изумлённо посмотрела на меня и покрутила пальцем у виска.

Уломать правильного Барышева было сложнее чем внедриться в секту. Молодой лейтенант никак не хотел дать мне кривофот.

- Это ведь вещдок, Вася, - испуганно говорил он.

- Ну и что?! – сердился я. – Я ведь не насовсем у тебя его забираю! Завтра верну. Он мне позарез сегодня вечером нужен.

- Нельзя! - упирался вредный Барышев. – Если каждый будет вещдоки направо и налево давать…

Спор разрешил вошедший к нам Петрович. Я отвёл его в сторонку и шёпотом объяснил, для чего мне сей хитрый прибор понадобился. Во все подробности своих замыслов я начальника физической группы посвящать не стал.

- С ума сошёл! – прокомментировал мой план майор. – Стабы – народ нервный. Изувечить могут. Может, тебе пару костоломов дать в подмогу? Я поговорю…

- Не надо, - отказался я. – Костоломы только всё испортят. Здесь тонкая работа нужна.

У каждой молодёжной группировки в нашем городе есть своё место сбора. Стабы тусуются по вечерам в дендропарке. Я занял наблюдательный пост на остановке возле парка и стал ждать удобного момента. Мне было хорошо слышно жеребячье ржание бритоголовых парней, сторонников стабильности и противников технических новинок. Через полчаса до меня донеслись звуки разбиваемых пивных бутылок. Ну конечно, какой стаб без пива! Но сегодня этот пенный напиток будет играть на моей стороне.

Я осторожно достал кривофот и, приникнув к видоискателю, начал обшаривать парк. С непривычки было трудно управляться с хитрым устройством, но скоро я привык. Я увидел с полтора десятка рослых молодых людей, среди которых ошивалась пара коротко стриженых девиц. Я навёл на них кривофот и стал следить. Хорошо, что прибор был снабжён системой ночного видения, иначе бы мой план не сработал. Скоро я был вознаграждён на своё терпение: накачанные пивом девицы, хихикнув, отправились к ближайшим кустам. Современные девушки, как собаки, справляют пивную нужду, где хотят. Я видоискателем последовал на ними, едва не потеряв из виду. Мне удалось застать девиц в весьма интересном ракурсе, и я сделал с полдесятка снимков, стараясь запечатлеть все подробности столь пикантного процесса.

Затем я «проводил» видоискателем бессовестных девчонок назад, к толпе бритоголовых, и начал ждать, когда вся эта кодла направится по домам. Особенно меня интересовал здоровенный парень по прозвищу Гладиатор, лидер этой банды. Стабы ещё часа полтора веселились, затем начали постепенно расползаться. Гладиатор, он же Рожнов Алексей, покинул парк одним из последних. Я молился всем богам, чтобы молодёжь не отправилась проводить досуг куда-нибудь в клуб или развлекательный центр. Расчёт оказался верным: у юных сторонников стабильности не было лишних денег на развлечения.

Гладиатор отправился провожать одну из бессовестных девиц. Я потихоньку последовал за ними, стараясь находиться в тени. Мне сегодня определённо везло: Гладиатор не пошёл ночевать к девице. Они минут пятнадцать целовались под светом фонаря, затем юная стабша, счастливая, побежала домой, а атлет, постояв немного, пошёл к своему дому. Я следовал за ним до тех пор, пока он не завернул в свой двор (адрес Рожнова я узнал в паспортном столе). Во дворе было пусто, и я начал действовать. Догнав здоровяка, я окликнул его:

- Слышь, Гладиатор, поговорить надо!

Он, не дрогнув, обернулся и сжал пудовые кулаки:

- Ты кто такой?

- Не пыли, стаб! – Пришлось изобразить крепышу нехорошую улыбку. - Я – судьба твоя. Захочу, помилую, а захочу – в грязь втопчу.

Гладиатор с сомнением оглядел меня с головы до ног и презрительно хмыкнул:

- Давай, втаптывай!

И он угрожающе захрустел пальцами, разминая кисти рук. Паренёк не из робких, но я и не таких обламывал.

- Я тебе скажу сейчас одну вещь, - предложил я, - а ты потом решай, стоит ли устраивать поединок.

Вынув из кармана кривофот, я показал его атлету:

- Знаешь, что это такое? Эта штучка злобно нарушает стабильность и порядок. Преступная вещица, законы оптики не уважает. Фотографировать умеет криво. Смотри, какие интересные фотки!

Я показал Рожнову на маленьком экранчике кривофота двух девиц из его компании в разгар оправления естественных надобностей. Гладиатор рассердился всерьёз:

- Знаешь, извращенец, да я тебя!..

- Нет, брат, - остановил я его, - извращенец – это ты! Я сейчас свистну понятых, и они подтвердят, что кривофот – твой. Идёт?

Моя фраза не сразу дошла до тугого мозга стаба. Я незанятой рукой вынул «корочки» и ткнул ему в лицо:

- Не дёргайся, придурок, я из ФСЕНа! Меня прикрывает силовая группа, так что от тебя мокрое место останется, если ты хоть пальцем меня коснёшься! Пристрелят на месте при попытке к бегству!

Хоть парень был не из пугливых, но всё же он оглянулся в поисках несуществующей группы прикрытия.

- Я суну кривофот тебе в карман, а понятые подтвердят, что нашли эту штуку у тебя, - продолжал наседать я, не давая ему и секунды на обдумывание. – Как твои друзья отнесутся к тому, что ты, стабский лидер, пользуешься вредными штуками из других миров? Да ещё и фоткаешь нуждающихся девок? Своих же единомышленниц, а?

Кулаки Гладиатора разжались сами собой.

- У меня много фоток твоих девочек в подобных позах, - блефанул я. – Я их обязательно выложу в Сеть под ником «Гладиатор». И очень сильно постараюсь, чтобы твои гориллоидные друзья об этом узнали.

- У меня в Сети другой ник… - неуверенно пробормотал Рожнов.

- Это ты будешь своим дебилам доказывать. Когда они придут к тебе в гости с бейсбольными битами.

Было видно, что мои слова Гладиатора задели:

- Погоди, капитан, давай разберёмся…

- Господин капитан! И на «вы» желательно, – жёстко поправил я его. – А что тут разбираться? Всё и так ясно! Лидер стабов, Гладиатор, гроза торговцев и дилаперов – подглядывальщик, который своих же соратниц показывает в неприглядном виде всему белому свету!

- Зачем так сразу… Мы ведь с вами одно дело делаем.

- Нет, гражданин Рожнов. Мы, фсеновцы, лечим больные головы, а вы их рубите. Мы защищаем законы природы, а вы хотите всех в каменный век загнать во имя стабильности. А я, брат, не хочу ходить в шкурах и греться у костра. Так что нам не по пути.

Здоровенный Рожнов опять задумался, и я моментально переменил тон.

- Поможешь мне, стабилизатор, в одном дельце? Я тогда удалю все фотки и мы разойдёмся друзьями.

Удивлённый такой переменой в тоне, Гладиатор почесал затылок и замялся:

- Смотря что за дело…

- Ты хочешь поторговаться? – усмехнулся я. – Позвать понятых?

Он отрицательно замотал головой.

- Не бойся, стабилитрон, дело чистое!  - подмигнул я ему. - Как раз по твоему профилю. Надо одного любителя вещей-преступников припугнуть. Возьмёшь пару неболтливых друзей и встретишь этого человека там, где я скажу. Нападёшь на него, а я его красиво спасу от вас, головорезов. Трепаться об этом не стану, и полицию беру на себя. Идёт?

 

4

Получилось всё не совсем гладко, но нужного результата я добился. На другой день ближе к вечеру я облюбовал лавочку во дворе Наймушиной. Из импровизированной засады прекрасно просматривался двор. Гладиатор не обманул, в назначенное время он подошёл с двумя гориллоидами, вооружённых битами, и уселся в домике на детской площадке. Фото брата Евпраксия я ему показал заранее. И попутно объяснил, что если его друзья в пылу драки травмируют меня или Наймушина, то всей их банде несдобровать. То же самое с ними будет, если они потом, без моего ведома, попробуют что-нибудь сделать с сектантским лидером.

Грозного вида троица распугала всех мамашек с колясками, так что во дворе было относительно пусто. Только бабули возле подъезда, неодобрительно косились на бритоголовых и что-то горячо обсуждали. То ли молодёжь ругали, то ли решали, вызывать полицию или немного подождать.

Я едва не прозевал брата Евпраксия, пока наблюдал на старушками. Гладиатор не подкачал. Увидев жертву, стабы покинули детскую избушку и, небрежно помахивая битами, пошли навстречу сектанту.

- Дружище, закурить не найдётся? – стандартно-хулиганской фразой остановил Наймушина Рожнов.

Тот дёрнулся, увидев бритых парней, захлопал себя по карманам и заискивающе улыбнулся:

- Не курю.

- Не куришь, значит? – прорычал Гладиатор. – Себя бережёшь? А людям всякую гадость из других миров впариваешь?

Рожнов немного напутал. Видимо, он решил, что жертва – торговец запрещёнными вещами.

- Я не впариваю ничего… - пролепетал несчастный сектант, пятясь. – Это ошибка… Я жаловаться буду…

- Куда жаловаться? – расхохотался Рожнов. – Да у меня во ФСЕНе опер знакомый!..

Вот дурак! Я знал, что стабы тупые, но не на столько же! Что он мелет, идиот?! Пришлось срочно выскакивать из засады и заканчивать эту комедию.

- Эй, парни! – окликнул я стабов, быстрым шагом подойдя к ним сзади. – Вы чего к человеку привязались?

Сценарист из меня слабоватый, поэтому прозвучало это не очень внушительно. Наверное, Гладиатор плохо проинструктировал своих подопечных, потому что они, как по команде, развернулись и вполне серьёзно набросились на меня. Драку мы заранее не отрепетировали, поэтому пришлось импровизировать на ходу. Первого я довольно увесисто ударил в челюсть, признаюсь, без особых угрызений совести. Он пошатнулся и уронил биту. Второй уклонился и нанёс мне битой весьма чувствительный удар по печени. Я задохнулся скорее от возмущения. Неужели Рожнов их не предупредил насчёт меня? Проскочив мимо ударившего, я рванул прямо к Гладиатору, довольно коряво бросил его через бедро и, прижав к земле, прошептал на ухо:

- Что вы творите, дебилы?! Ну-ка, марш отсюда!!

Рожнов запыхтел, без особого напряжения высвободится из моей хватки и, поднявшись, крикнул:

- Сваливаем, парни! Это боксёр!

Один из гориллоидов явно хотел продолжить драку, но Гладиатор дёрнул его за плечо, и вся троица ретировалась.

Сектант перевёл дух и с благодарностью посмотрел на меня:

- Спасибо вам, мил человек! Если бы не вы, то…

Я ответно улыбнулся и наклонился, чтобы поднять выроненную одним из стабов биту. Я это сделал специально, чтобы липовые «корочки» заместителя председателя городской Думы по социальным вопросам «случайно» выпали из внутреннего кармана. Ойкнув, я подобрал документ, раскрыл его, стараясь, чтобы он попался на глаза брата Евпраксия, и не торопясь сдул с «корочек» пыль. Главное, чтобы сектант не заподозрил, что я из силовых структур.

Скосив глаза, Наймушин прочёл записи на документе, пока я старательно очищал «корочки» от несуществующей пыли. Прочитав, сектант заметно расслабился.

- Вы, извините, не из полиции? – явно для собственного спокойствия спросил он.

- Что вы! – улыбнулся я. – Я из Думы.

- А где же вы так драться хорошо научились? – продолжал сомневаться брат Евпраксий.

- Там и научился, в Думе. Нас, специалистов по социальным вопросам, специально обучают рукопашному бою. На случай встречи с обманутыми избирателями.

Я отшвырнул биту и обратился к сектанту:

- У меня, если честно, всё внутри кипит от этих негодяев. Может, зайдём в кафе, тут неподалёку, выпьем кофейку, поговорим?..

Расчёт был сделан на то, что Наймушину будет неудобно отказать своему спасителю.

- Хорошо, - согласился сектант. – Я только к бабушке забегу на пять минут, предупрежу.

В кафе «Кофемания» мы устроились за угловым столиком, чтобы посетители не мешали мне излить душу Наймушину. К сожалению, от коньяка сектант наотрез отказался, поэтому пришлось вести задушевный разговор всухую. Постепенно я перевёл беседу на проблемы спасения души.

- Вот так, брат, - ныл я на третьем часу беседы, поглощая пятую чашку кофе, - всё у меня в жизни есть, а душа просит чего-то. Нет у меня бога в душе, нет! И Пасху праздную вроде, и на Крещенье в прорубь ныряю как все, а чувствую, что этого мало.

 Я специально заказывал самый дорогой кофе, чтобы сектант сделал вывод о моей состоятельности. Пришлось форсировать беседу, так как наличности у меня осталось всего на пару чашек, а кредитку я с собой на работу не беру.

Сектант мялся, мялся и, наконец, сдался:

- Знаешь, брат, ты не там ищешь бога.

- А где его искать, Андрей? Может, бога и нет совсем, - сбогохульничал я.

Глаза Наймушина загорелись сектантским блеском:

- Есть он, есть!! Просто тебе не попадались люди, которые гораздо ближе к богу, чем вся эта пьянь, которая купается в Крещенье и напивается на Пасху.

Любой сектант обязательно заговорит о своей вере, если его подтолкнуть. Так же как и уличный распространитель любую беседу сведёт к товару, который он впаривает прохожим.

- Если бы нашлись люди, которые привели бы меня к богу… - Я сделал многозначительную паузу. – Я бы мог помочь таким людям, чтобы они нести свет истинного знания заблудшим душам.

Прозвучало немного пафосно и фальшиво, но сектант не обратил на это внимания.

- Я могу помочь, - серьёзно сказал брат Евпраксий.

«Ты себе бы помог сначала. От хулиганов отбиться не можешь», - подумал я, а вслух удивился:

- Ты?!

- Я. Приходи на собрание нашей… организации. Завтра в шесть вечера, клуб железнодорожников.

Я сделал удивлённые глаза:

- А ты кто, свидетель Иеговы или пятидесятник?

Наймушин брезгливо скривился:

- Нет. Мы – стопроцентные истинные христиане. Ипостасьевцы.

Петрович дал мне «напрокат» Барышева на недельку. Олег закончил возиться с Игнашкиным, передал дело в следственный отдел и был относительно свободен. Лейтенант – парень толковый, только слишком правильный. Наверное, от большого ума: он недавно закончил юридическую академию и диплом защищал на кафедре естественнонаучного права. С таким образованием он мог бы работать следаком, но он выбрал неблагодарный труд сыскаря-опера. Мальчику захотелось романтики.

Помощь Барышева мне была нужна. Он больше склонен к кабинетной работе, чем рысканью «в поле». Поэтому я ему поручил собрать информацию о фирме «Смежность» как наиболее подозрительную. Главное, чтобы он умудрился добыть сведения об истинных владельцах бизнеса. А я решил через брата Евпраксия выйти на торговца этими испостасниками. Торговец – очень важное связующее звено между сектантами и поставщиками. Без него весь замысел – коту под хвост. Фирма успеет спрятать товар, а Наймушин выпучит глаза и скажет, что нашёл замечательные топорики в бабусином дворе.

У нас в картотеке зарегистрировано десятков пять торговцев, попадавшихся на продаже запрещённых вещей. Из них около десятка приторговывали онтроникой, пока мы их не прижучили. Однако если мы начнём шерстить их по очереди, то первый же, к кому мы придём с проверкой, сообщит остальным, и они пойдут в отказ. У торговцев взаимовыручка сильна, несмотря на конкуренцию. Менталитет, однако.

Пока добросовестный лейтенант трудился, наводя справки о «Смежности», я развлекался, таскаясь каждый вечер на сектантские сборища. Светка, привычная к моим постоянным задержкам на работе, даже начала ревновать. Куда это я, видите ли, каждый вечер ухожу, нарядный и выбритый. Я, по старой привычке, не вдавался в подробности, рассказав ей в самых общих чертах, что мы ловим опасных преступников, способных нарушить самые фундаментальные законы природы.

Сектанты собирались по вечерам в актовом зале дома культуры железнодорожников. Их было с полсотни, в основном женщины бальзаковского возраста, наиболее падкие на всякую религиозную муть. Среди ипостасьевцев был и Седельников, которому я вернул топорик и велел вести себя тихо. «Если брякнешь брату Евпраксию, - пригрозил я пловцу, - сам знаешь, что будет и тебе и папе твоему». Рома был моим главным консультантом в сектантских делах. Собрания были скучнейшие – бесконечные нудные проповеди и «внутренние беседы с богом», однако я заметил, что после собраний, когда основная масса верующих уходит, брат Евпраксий оставляет «избранных», человек двадцать. Седельников объяснил мне, что избранные – это те, у кого есть ипостасники. Счастливчики учатся владеть ипостасниками и тем самым приближают себя к богу. Чтобы вступить в число избранных, нужно было перечислить крупную сумму денег на счёт бабки брата Евпраксия. Рома назвал сумму, и я ужаснулся.

Если бы у меня была такая сумма, мне брат Евпраксий должен был бы вручить ипостасник. Я бы попросил Гришу или на худой конец Олега проследить за сектантом и узнать адрес торговца. У Петровича выпрашивать такие суммы подотчёт  - дохлый номер, он до сих пор мне за дорогой кофе из «Кофемании» деньги не вернул, ссылаясь, что я не предоставил чеки. Не у Шершавого же в долг просить! Пришлось обратиться к более богатой конторе - коллегам из службы безопасности Русской православной церкви. У меня там одноклассник опером работает, Мирошников Боря. Он, вняв моим мольбам, свёл меня со своим шефом, начальником опергруппы отцом Сергием. Мне пришлось привлечь всё своё скудное красноречие, чтобы добиться результата.

- Поймите, отец Сергий, мы с вами делаем общее дело! – взывал я к совести начальника опергруппы, вспомнив, как несколько дней назад меня точно так же совестил стаб Гладиатор. – Законы природы написаны богом, и их нельзя нарушать! Значит, я делаю богоугодное дело, борясь с их нарушителями. Так помогите мне!

- Это большие деньги, сын мой, - сомневался церковный чиновник.

- Да, риск есть. Но ведь это выгодно нам обоим. Вы устраняете конкурентов на своей территории, которые уводят у вас паству…

Отцу Сергию не понравились такие слова, и он нахмурился:

- Послушай, сын мой! Бог один, и ни о какой его делёжке нет и речи!

- Бог-то один, да посредников между ним и паствой много, - брякнул я и тут же спохватился. – Помогите мне справиться с лжепосредниками. Они каждый вечер изображают из себя бога, пользуясь запрещёнными предметами.

- Бог с ними. Что ты-то затеял, расскажи?

- Всё очень просто. Вы переводите деньги на счёт, который я назову. Я вычисляю поставщиков преступных вещей и ловлю торговцев. А в благодарность я сдаю вам секту – людей, адреса, пароли, явки…

- Как ты говоришь, секта называется? – заинтересовался отец Сергий.

Но со мной такие номера не проходят:

- Название секты  и всё остальное я скажу, когда поймаю торговца.

- А если не поймаешь? Он, скажем, уедет или застрелится.

- Тогда мы вместе берём секту, и я лично вышибаю из её руководителя долг.

- Ручаешься за него, Боря? – строго поглядел на Мирошникова начальник опергруппы. – Деньги-то большие…

Я знал, что Боря за меня поручится. Не так давно я здорово его выручил, помог разобраться с конкурентами из смежных миров, которые пытались протащить в наш город свои религиозные порядки.

- А как мы потом деньги вернём? – волновался церковный чиновник. – Они ведь на частное лицо будут переведены.

- Господи, отец Сергий! – воздел я руки к небу. – Мы ведь опера с вами! Пообещаем руководителю секты пару-тройку лет скостить от срока, он сам принесёт денежки и положит вам на стол!

После перевода денег брат Евпраксий пару собраний словно не замечал меня, и я уже начал волноваться. Конечно, операция с деньгами рискованная, но другого способа узнать торговца я не знал. Шелестов Гриша предлагал притащить Наймушина к нам в контору и потолковать как следует, но он плохо знал, какие упёртые люди, эти сектанты. Вряд ли бы стал брат Евпраксий колоться. А то ещё мог зарезаться в кабинете или устроить самосожжение, тогда нас Черепанов точно бы лишил тринадцатой зарплаты, всю группу с Петровичем во главе.

Я не знал, как поступит Наймушин, получив деньги. Возможно, он выкупит ипостасник у торговца и потом вручит мне его в торжественной обстановке. Поэтому, я выпросил у Петровича Гришу на недельку и велел Шелестову следить за сектантом не спуская глаз. Но в эти дни брат Евпраксий никаких подозрительных мест не посещал.

На третьем собрании, когда закончилась проповедь, на которой меня по обыкновению страшно клонило в сон, ко мне подошёл Наймушин.

- Готовься, брат, завтра мы будем тебя посвящать в избранные, - обрадовал он меня.

Я старательно изобразил готовность приблизиться к богу на одну ступеньку. И после того, как мы расстались, я немедленно позвонил Грише и велел в оба глаза следить за сектантом и докладывать мне каждый его шаг.

Шелестов следовал за сектантом. Тот шёл пешком, как и я предпочитая в это время суток пешие прогулки. За плечами Наймушина болтался пустой рюкзак. Если мои расчёты верны, то через час-другой в рюкзаке должен был появиться туристический топорик – мой персональный ипостасник, который переведёт меня в стройные ряды избранников. По такому случаю я одолжил Грише свою рентгенку, строго-настрого запретив отвлекаться на разглядывание молоденьких прохожих.

Сам я, как тигр в клетке, расхаживал по тротуару взад-вперёд, держа в руке телефон. Опытный старший лейтенант отзванивался каждые десять минут, сообщая очередной шаг сектанта: «Прошёл торговый центр «Радуга». Свернул на Красногвардейскую. Прошёл мимо аптеки «Панацея». Пересёк проспект Шаталова».

Неожиданно раздался звонок, на экране телефона отсветился Барышев. Без предисловий он гаркнул так, что я чуть не выронил единственное средство связи:

- Вася, пляши! Ты знаешь, кто является главным бухгалтером «Смежности»? Только не падай!

- Неужели Петрович? – стараясь казаться равнодушным, ответил я.

- Шутки у тебя!.. Главбух фирмы – Виталий Смирнов! – радостно прокричала трубка голосом Олега.

- Ты думаешь, я знаю всех Виталиев Смирновых на свете?

- Всех знать не надо. Этот Смирнов – один из тех дилаперов, которые делали проект в Миогене! Он тогда стажёром был.

Сказать, что я удивился, нельзя. Я нутром чуял, что это ниточки из одного клубка: Седельников, секта ипостасьевцев, пока ещё неизвестный торговец, «Межмирторг», дилаперы, Миоген…

- Может, это другой Смирнов. Их ведь тысячи… - на всякий случай спросил я.

- Нет, тот самый. Он по делу об онтронике свидетелем проходил, у меня есть фотки из зала суда. Я запросил фото Смирнова из Завьяловского ГОВД – это один и тот же человек! Как ты думаешь, Вася, «Смежность» - дочерняя фирма «Межмирторга»?

- Не знаю. Варианта два: или «дочка», или просто Смирнов решил полевачить на сделанном проекте.

- Что значит «полевачить»? – удивился неискушённый лейтенант. – Нет, я знаю, как левачат таксисты, врачи, учителя даже…

- С дилаперами тоже такое случается. Пашет такой разрушитель миров на какой-нибудь «Межмирторг», пашет, а потом вдруг ему захочется самому кое-что поиметь с продилапированного им же мира. Он открывает в этом мире фирму или что там бывает у них, и начинает своё дело… Погоди, я перезвоню, у меня звонок на второй линии!

Гриша заорал в трубку не слабее Олега:

- Ты чего треплешься?! Потом не мог?! Слушай, твой подопечный вошёл в здание развлекательного центра «Клубничка», пробыл там минут пятнадцать и вышел. Я просветил ему рюкзак. Топорик в рюкзаке!

Ну, вот и гора с плеч! Всё стало на свои места. Нам с Гришей хорошо известно это злачное место, потому что хозяина заведения мы в прошлом году ловили с онтроникой. Значит, он опять занялся противоправным бизнесом.

- Всё, Гриша. Спасибо, отбой! Я выдвигаюсь к «Клубничке». Твоя помощь сегодня больше не потребуется. Я сам поговорю с хозяином.

 

5

Между развлекательным центром и притоном разница невелика. И зачастую её не видно, как в «Клубничке». Подобных заведений у нас в городе пруд пруди, но это было особенное. Его содержал Махамет, выходец из смежного мира (смеж на нашем оперском жаргоне). Когда его родной мир продилапировали, он всеми правдами и неправдами умудрился получить наше гражданство и теперь прочно обосновался у нас в городе.

Родной рабовладельческий мир Махамета был слабо развит в технологическом плане, зато сфера низкопробных развлечений была в нём переразвита. Дилаперы «Межмирторга», делавшие проект в том мире, погрязли в грехах настолько, что пришлось к ним на подмогу вызывать службу внутренней безопасности, которые сами едва не ступили на путь порока. Общество потребления пришлось по душе Махамету, бизнесмену от бога, и он прекрасно в него вписался. Когда он понял, что в его мире больших денег не заработать, он перебрался к нам и открыл тут своё богомерзкое заведение. Через некоторое время «Клубничка» стала одним из популярнейших мест отдыха мужской половины города и объектом ненависти женской половины.

В «Клубничке», помимо стандартных стриптиза, приват-танцев и пип-шоу, были и другие развлечения – предмет «культурного» обмена между нашими дружественными мирами. Например, можно было заказать баньку, в которой тебя вымоет симпатичная обнажённая девушка с помощью языка. У нормальных людей подобное удовольствие вызовет рвотный позыв, но, к сожалению, таких людей у нас в городе мало. А ещё у Махамета растёт биопластовое дерево. Подходишь к нему, представляешь себе человека, и дерево его тут же материализует. Правда, созданные биопласты живут недолго, часа три, но зато неотличимы от настоящих людей. Естественно, дерево используется в «Клубничке» для всяких недомужиков с вывернутыми мозгами; они материализуют для себя известных актрис, фотомоделей или просто недоступных красавиц, а потом используют их все три часа в своё удовольствие. Наши опера из биологической группы давно точат зуб на это дерево, но никак не могут определить, какой закон биологии оно нарушает.

Про такую мелочь, как выступление полностью обнажённых гимнасток, стеклянные женские раздевалки, плавательный бассейн для голых, не стоит даже упоминать. Словом, «Клубничка» - настоящий рай для идиотов с комплексами, где они могут полностью воплотить свои необузданные извращённые фантазии. Махамет гордился тем, что его заведение частенько посещают довольно известные в городе люди: предприниматели, депутаты и чиновники из мэрии. Для статусных посетителей у Махамета была VIP-зона, скрытая от глаз обычной публики, с такими развлечениями, от которых даже у отъявленного извращенца волосы бы дыбом встали.

Год назад я поймал Махамета с онтроникой. «Межмирторг» продал ему сверхняк – такая штуковина, которая любые свойства делала «сверх». Есть в физике сверхпроводимость и сверхтекучесть; а сверхняк мог сделать сверхтвёрдость, сверхупругость, сверхёмкость. Даже человеческие качества можно сделать «сверх»: сверхсилу, сверхсмелость, сверхнаглость. Понятно, что упругость и твёрдость Махамета не интересовали. Он за весьма солидную плату присваивал посетителям сверхкачества иного плана, понятно какого. Кроме сверхняка ушлый смеж охотно использовал и другую онтронику.

Поскольку Махамет онтроникой не торговал, а только извлекал из неё выгоду, суд приговорил его к пяти годам условно. Наш суд бывает гуманным не с теми, с кем следует. Мне удалось убедить смежа, что это именно я настоял на условном сроке; благо он не сильно разбирался в нашем правосудии и плохо понимал, чем отличается опер от следователя и судьи. Хозяин «Клубнички» мне был нужен как осведомитель, тем более, что после суда он клялся и божился, что будет доносить о любом торговце запрещёнными вещами. Но, наверное, страсть к деньгам сильнее боязни заключения: осмелев, Махамет снова занялся преступной деятельностью. Топорики стал продавать.

Я добрался до развлекательного центра к восьми вечера. «Клубничка» встретила меня сиянием неоновых реклам и грохотом музыки. На крыше трёхэтажного здания движущаяся голограмма изображала полуобнажённую девушку, завлекающее надкусывающую сочную клубнику, видимо, символизирующую название этого притона. Я некоторое время смотрел на юную соблазнительницу, прокручивая в голове предстоящий серьёзный разговор, и, когда девушка надгрызла ягоду в четвёртый раз, шагнул к входу.

Дверь передо мной растаяла в воздухе, а, когда я вошёл внутрь, снова материализовалась – Махамет хотел поразить воображение посетителей даже дверями. «Надо будет послать наших экспертов-физиков проверить эти тающие двери», - подумал я, оглядываясь.

У входа меня встретил охранник-смеж огромного роста и мощного телосложения. Он даже выбежал из-за своего стола. Выходца из смежного мира в нём выдавала синеватая кожа и жёлтые кошачьи глаза. У Махамета весь персонал клуба из его родного мира, нашим людям он не доверял.

- Ты куда, молодой человек? – с лёгким акцентом спросил охранник, преграждая мне путь.

- Поразвлечься хочется, - улыбнулся я. – С биопластовым деревом.

Смеж оглядел меня с головы до ног, и я пожалел, что не успел забежать домой переодеться. Вид у меня был далеко не клубный; неброский оперский наряд – короткая кожаная куртка, кепка, джинсы и мягкие ботинки на толстой подошве. Мне стало ясно, что фейс-контроль я не прошёл.

- Сюда нельзя в таком виде, - нахмурился охранник. – Приходите в другой раз.

Мимо меня продефилировал франт, одетый как попугай: длинное пальто с бантом сзади, брюки в обтяжку, туфли с длинными носами и клетчатый шарф, обмотанный вокруг шеи. Его смеж пропустил сразу же, едва глянув на наряд. Мне стало обидно, и в голове заиграл великодержавный шовинизм:

- Послушай, страж! Это мой мир, мой город! Ты - гость, а я живу здесь! И в своём городе я хожу там, где хочу!

- Эй ты, фашист! – рассердился охранник и демонстративно положил руку на электрошокер, висевший в него на поясе. – Я сейчас полицию вызову, и тебя за такие слова…

Плохо, что не удаётся проникнуть в клуб под видом посетителя. И другое плохо – пистолет оставил в сейфе. Было бы здорово сунуть под нос этого цербера ствол, сразу бы уважения прибавилось. Но оружие я оставил, чтобы не засветиться случайно на сектантском сборище. Поэтому сейчас совать под нос бдительного стража пришлось «корочки».

- Пропускай, интернационалист! А то регистрацию проверю во имя дружбы народов!

Охранник, сбитый с толку обилием силовых структур в нашем мире, имеющих право проверить документы, стушевался. Понятно, у него, как у большинства работников клуба, не было ни регистрации, ни гражданства. Это на его синей физиономии написано.

- Я должен доложить начальнику охраны, - пролепетал он.

- Чихал я на твоего начальника! Давай пропускай, пока я ребят с автоматами не позвал!

Смеж испуганно посторонился и сел за стол; я успел заметить, как он коленом нажал кнопку под столом.

Кабинет Махамета находился на третьем этаже в самом дальнем углу здания. Пока я вспоминал, как туда пройти по лабиринтам дворца развлечений и похоти, ко мне подбежал смеж. Судя по многочисленным нашлёпкам на его чёрной форме это был начальник охраны. Смежи очень любят украшать себя всякими регалиями; у этого их было столько, что формы не видать.

- Мне нужен хозяин заведения, Махамет Батькович, - заявил я, не дав открыть ему рот.

- А… хозяин в настоящий момент отсутствует, - не глядя мне в глаза заюлил начальник охраны.

Что значит слаборазвитый мир. В искусстве вранья смежи явно не сильны, за версту видно, что брешет.

- Тебе в детстве мама не говорила, что врать нехорошо? Давай проводи!

Смеж угрюмо поплёлся передо мной. Время от времени он пытался увести меня в другую сторону, но я подталкивал его в спину в нужном направлении. Мы прошли через лабиринты залов, и нас сопровождали девичьи визги, вопли и мелькание обнажённых тел. Светка, если бы узнала, где я провожу вечер, точно бы на развод подала.

Постучавшись, начальник охраны отворил роскошную дверь в Махаметов кабинет и, по-швейцарски склонившись, пропустил меня вперёд. Двери у Махамета были обычные, не тающие в воздухе – экономный у притона хозяин, бережливый.

Войдя, я упёрся взглядом в огромный накрытый стол. Во главе стола дымилось блюдо с баскердой – месивом из разных сортов мяса, приправленных острыми специями. Рядом с блюдом высилась стопка лепёшек. По другую сторону от баскерды стоял серебряный поднос с разнообразной зеленью. Я успел заметить несколько кувшинов с розовым молодым вином. Аппетитный запах мяса напомнил мне, что я сегодня не обедал, а время уже позднее.

Махамет, увидев меня, подскочил как мячик и бросился мне навстречу с распростёртыми объятиями.

- Дорогой Василий Александрович! – замедоточил он с сильным акцентом. - Давно тебя не видел! Хорошо, что зашёл! Не забываешь старого Махамета. Присаживайся, дорогой, будем баскерду кушать, вино пить!..

Здорово у них осведомление поставлено. Пока мы препирались с охранником, Махамет уже успел распорядиться насчёт стола, возле которого он сейчас стоял и старательно изображал радость от дорогого гостя. Нет, я был неправ, врать смежи тоже умеют не хуже нас.

- Ждал меня, что ли, Маха? – спросил я, старательно улыбаясь и стараясь уклониться от объятий.

Махамет сиял, как начищенная медяшка.

- У нас принято, чтобы для дорогих друзей всегда было готово угощение! – скалился хозяин. – Ты голодный, Вася-чжан? Настоящий мужчина всегда голоден. Доброе мясо, доброе вино, что ещё нужно настоящему воину!

Языком мелет не хуже дилаперов. Мне уже стал надоедать поток сладких речей:

- Я по делу, Махамет-чжан!

- У всех у нас дела, у всех заботы! Можно старым друзьям забыть о них хоть ненадолго? Кушай, дорогой, пока не остыло! Девочек позвать? У нас новенькая, Зухиля. Танцует так, что мужчины в обморок падают!

- Давай сначала о деле поговорим, а потом уж Зухиля с баскердой, - предложил я свой вариант.

Махамет моментально сник, вздохнул и указал мне на кресло.

- Расскажи-ка мне по старой дружбе, где ты берёшь замечательные топорики-ипостасники? – спросил я с вежливой улыбкой.

Жёлтые сияющие глаза хозяина стали оранжевыми и тревожными:

- Вао, какие топорики, дорогой? – заюлил он. - Ошибся, дорогой! С кем не бывает!

- Плохие топорики, Маха! Законы природы нарушают твои топорики! Ты уже один раз попадался мне с онтроникой. Опять за старое взялся?

Махамет старательно изображал законопослушного гражданина:

- Дорогой, зачем мне нарушать? Зачем мне онтроника-шмантроника? Я людей развлекаю, я людям радость дарю!..

- Я тоже радость дарю некоторым людям, - нехорошо улыбнулся я, - когда помогаю срок скостить. Хочешь, тебе помогу, как в прошлый раз? Скажи мне на ушко без протокола, у кого топорики покупаешь, а я подумаю, как тебе помочь в этой жизни.

- Что ты на меня напал? Какие топорики?

- Один из них ты час назад одному нехорошему человеку сплавил. Привести сюда?

Из тени неожиданно вышли два здоровенных смежа. Они подошли к Махамету и встали у него по бокам. Я рассмеялся:

- Ух ты! Напугать решил? А хочешь, Маха, я тебя огорчу? Ваш гадюшник окружён, на крыше соседнего дома снайперы. Если я не выйду через час, приказано открывать огонь без предупреждения. Без разницы, возьмёшь ты меня в заложники или нет.

Махамет молча встал и подошёл к окну; два телохранителя последовали за ним как тени.

- Проверить хочешь, вру я или нет? – поинтересовался я. – Ну, рискни, проверь.

Я так достоверно разыграл эту комедию, что сам чуть не поверил в снайперов и бойцов из отряда моментального реагирования, которые взяли «Клубничку» в плотное кольцо.

- Тебя приказано взять живым, - добавил я. – Знаешь, как с тобой поступят, если что со мной случится? Есть один феодальный мирок, пуританский до мозга костей, который совершенно не поддаётся дилапированию. Там матриархат махровый, злые тётеньки правят миром. Мои ребята перебросят тебя туда и местным амазонкам шепнут, что ты – содержатель притона и издеваешься над девчатами, заставляя их обслуживать всяких похотливых недоумков.

Махамет дал знак своим телохранителям, и они так же незаметно вышли из кабинета.

- У них с такими, как ты, не церемонятся, - подлил я масла в огонь. – Злые тётеньки тебя подвесят за одно место; сам догадайся, какое. Проткнут это место железным крюком, и ты будешь болтаться сутки и орать от боли, пока не помрёшь.

- Что тебе нужно, нехороший человек?! – истерично заорал хозяин притона. – Зачем ты пришёл?! Был у меня один топор, я его на улице нашёл и сегодня подарил одному случайному прохожему!

Я расхохотался от такого нелепого вранья:

- Ты клоун, Маха! В нашем мире операм принято говорить правду, как на исповеди. У тебя много было топоров. И других нехороших вещей. У нас есть свидетельские показания, - приврал я. – Говори, у кого берёшь товар? Рассказывай или через час на крюке будешь болтаться! Крюк толстый, ржавый…

- А если скажу, меня посадят? У меня ведь условный срок.

- Отмажу, Маха. За товар ты не сядешь, обещаю.

- В другом городе беру товар, в Завьяловске, - еле слышно прошептал Махамет. - Фирма «Смежность».

Вот и подтвердилось, кто бы сомневался.

- Что, кроме топоров, ты берёшь? Какой товар? Каталог есть?

По оранжевым глазам хозяина стало ясно, что такой каталог имеется.

- Колись, Маха, колись! Очисти душу.

Махамет вынул телефон, набрал номер и что-то проговорил в трубку на своём языке. Через минуту появилась симпатичная девушка-смежка и принесла ему пачку листов, скреплённых степлером. Я взял каталог и бегло просмотрел. На листах была изображена таблица с двумя столбцами: «исходный» и «товар». В столбце «исходный» перечислялись обычные предметы обихода: пылесос, телевизор, очки… В столбце «товар» шли названия странных предметов, чем-то напоминающие названия онтронных вещиц: подгляд, рулеточник, сырка. Поискав, я нашёл в «исходных» строчку «туристический топорик», в столбце «товаров» ей соответствовала строка «ипостасник». На первом листе был заголовок всего этого документа: «Болотный каталог». Больше никаких зацепок в документе не было: ни названия фирмы-поставщика, ни контактных телефонов.

- Скопировать можно? – спросил я юную смежку.

- Нет, - пропищала она, – листы антикопиром обрызганы.

Махамет шикнул на девицу, и она моментально скрылась.

- Расскажи, умник, поподробнее об этом каталоге, – спросил я. - Что такое «болотный»?

- Эх, дорогой, не знаю я про «болотный». Мамой клянусь!

- Откуда у тебя этот каталог?

- Курьер каждый раз привозит свежий.

- Из Завьяловска?

- Да, дорогой.

- Что такое «исходный» и «товар»? – Я уже догадался, но хотелось подтвердить догадку.

- Это значит, Вася-чжан, что мы даём обычную вещь и они нам её возвращают, только уже необычную.

- Говори яснее! Вы даёте обычный предмет из первого столбца, а вам возвращают соответствующий из второго? Топор превращается в ипостасник, а, скажем, секундомер обращается в… - Я заглянул в таблицу. - …в рулеточник?

Махамет тупо глядел на меня. Видимо, фраза была слишком сложна для него. Я не стал его утруждать дальше.

- Как вы передаёте исходные вещи и забираете готовый товар?

- Я ж говорю, курьером, дорогой. Есть хороший человек, он в Завьяловск ездит. Туда-сюда…

- Смеж?

- Нет, Вася-чжан. Ваш человек, городской.

План созрел у меня в голове моментально. Я подошёл к Махамету и взял его за грудки:

- Послушай, Маха, я тебе всё прощу. Когда твой курьер должен ехать в Завьяловск за товаром?

- Послезавтра, дорогой. Там онтоярмарка будет…

- Что за онтоярмарка?

- На ней товары можно купить или заказать.

- Давай сделаем так. Ни я, ни один опер фсеновский больше тебя не тронет. Я знаю, что у тебя здесь, в клубе, есть запрещённые товары, но я про них тоже забуду. А ты отправишь меня вместо курьера.

Махамет задумался.

- Не получится, дорогой. Сразу заметят. Спросят, кто такой этот Вася-чжан, зачем пришёл…

- Ты скажешь, что я новенький.

- Э, дорогой! - с жалостью глянул на меня хозяин. - Думаешь, ты один умный, а там дураки сидят? Каждого нового человека они проверяют десять раз.

Я уже хотел бросить эту затею с внедрением на онтоярмарку, но неожиданно у меня созрел великолепный план.

- Фамилию и адрес курьера! Быстро!

 

6

На следующий день я рассказал Петровичу о своём желании съездить в Завьяловск, скрыв часть своего плана. Если бы мой непосредственный начальник узнал, что я задумал, он бы точно не отпустил.

Майор не мог самостоятельно принять решение о моей командировке и позвонил Черепу. Тот назначил совещание на десять утра.

Перед совещанием я позвонил Мирошникову Боре:

- Привет, святая инквизиция!

- Ну, знаешь, Вася… - рассердился православный опер.

- Не обижайся, Боря, шучу. Бумажка с ручкой под рукой? Записывай координаты руководителя секты ипостасьевцев.

Я продиктовал ему имя брата Евпраксия и его домашний адрес.

- Только небольшая просьба к тебе, Боря: берите Наймушина аккуратно, без шума. И не упоминайте про запрещённые вещи. Иначе сломаете нашу игру.

- Не волнуйся, Вася, не в первый раз.

- Деньги помочь из него выбить?

Мирошников засмеялся:

- Я не новичок, Вася! Сам смогу.

- Ну, как у вас говорят, храни тебя господь!

Я с чистой совестью отправился на совещание. Черепанов был в ужасе, когда узнал о событиях последних дней.

- Вы что там за самодеятельность развели! – возмущался подполковник. – Надо было немедленно брать этого Махамета, тащить к нам и допрашивать!

- Это делать как раз не надо, – возразил я. – Мы бы только спугнули поставщиков из «Смежности».

- А зачем ты собрался в командировку? Что за онтоярмарка? Я ведь ещё неделю назад предлагал «Смежность» взять! Что ты за балаган затеял? Берём Махамета, арестовываем руководство фирмы и проводим очную ставку!

Петрович приподнялся, чтобы высказать своё мнение, но я опередил:

- Накрыть «Смежность» не трудно, господин подполковник. Только потом может появиться ещё какая-нибудь «Промежность», которая продолжит поставлять товар из Миогена.

- Какая «Промежность»! Мы ведь арестуем Смирнова!

- Боюсь, что Смирнов – не главная фигура в этой истории.

- Майор Малышев, где ты таких умных сотрудников набираешь!

После часа подобных пререканий Черепанов сдался.

- Владимир Петрович, под твою ответственность! Если операция сорвётся, можешь искать другое место работы! Это надо же, преступники, можно сказать, в руках, а мы тут какие-то шахматные комбинации разыгрываем!

- Я понял, господин подполковник.

- Гусаров, ты уверен, что тебя не вычислят фирмачи?

- Никак нет, господин подполковник!

- Малышев, дай Гусарову кого-нибудь поопытнее для прикрытия. Шелестова хоть. Или химиков попроси.

- Нельзя, господин подполковник, - возразил я. – Я ведь изображаю курьера. А у курьера не может быть подозрительных знакомых.

Черепанов покосился на меня и опять обратился к Петровичу:

- В общем, Малышев, отправляйте этого умника в командировку. Только продумайте прежде каждый шаг. И без цирка там! Мне докладывайте об операции каждые четыре часа.

Я никогда не думал, что Барышев Олег обладает такой прытью. Когда закончилось совещание, и я собирался улизнуть домой якобы для отдыха перед сложной командировкой, лейтенант остановил меня в коридоре и попросил на пару слов.

- Вася, я тут кое-что узнал об этом деле. Может, тебе будет полезно знать…

Мы зашли в наш кабинет.

- Давай, излагай.

- В общем, мне удалось завербовать системного администратора из «Межмирторга».

Этой фразой Барышев привёл меня в восхищение. Косноязычный лейтенант, который преступников называет на «вы» и расследования ведёт ни на шаг не отступая от инструкций, мог кого-то завербовать? Я просто не представлял себе, как ему это удалось. Ведь межмирторговские кадровики подбирают для работы в компании надёжных людей. Плюс каждый день топ-менеджеры фирмы проводят «накачку» сотрудников: люби свою компанию, будь предан своей компании, компания – одна команда, болей за общее дело …

- Силён! – искренне похвалил я счастливчика.

Я думал, что он расскажет, как ему это удалось, но Олег не стал вдаваться в подробности. Он скромно потупил глаза.

- Ерунда! Тут другое интересно. Вначале я просматривал протоколы перемещений людей через межмирторговский вещевод и обнаружил, что один человек, наш, землянин, оттуда не вернулся. Мне не удавалось вычислить, кто это такой. «Межмирторг» ничего по этому поводу не сказал, хотя мне кажется, что это был сотрудник компании.

Ещё бы! Крупные фирмы, занимающиеся дилапингом, очень не любят распространяться о своих сотрудниках. Кадровики у них засекречивают информацию не хуже органов госбезопасности.

- Тогда я вербанул системного администратора, и он мне предоставил некоторые материалы из отдела кадров. Я узнал, что в Миогене остался некий Зеленцов Игнат. Знаешь, кто это?

- Нет.

- Это руководитель проекта дилапинга Миогена! А Смирнов – хозяин «Смежности» - был на том проекте стажёром!

- И что Зеленцов там делает, в дилапированном мире? – удивился я.

- Мне кажется, что он руководит поставками запрещённых товаров с той стороны. А Смирнов – с нашей. Зеленцов принимает товар от Смирнова, что-то там с ним делает и отгружает обратно. Но ещё интересно и другое.

Барышев хитро улыбнулся:

- Зеленцов и Смирнов уволены из «Межмирторга» как раз после того, как мы запретили ввоз онтроники. А через месяц в Завьяловске появилась фирма «Смежность».

Вот моя догадка и подтвердилась. Эти два дилапера залевачили. Им было жаль бросать такую сокровищницу как Миоген, и они решили пойти обходным путём.

- А что межмирторговские безопасники? – спросил я. - У их ведь целый отдел есть. Там такие звери сидят…

- Конечно, туда сразу же переместилась группа захвата, но Зеленцову удалось их устранить. Скорее всего, с помощью онтроники.

Опасный человек, этот Игнат Зеленцов. Если в том мире онтроника как у нас – кухонная утварь, то заиметь с десяток мощных вещиц не проблема.

- Как они из обычных топоров и будильников делают запрещённые вещи, тебе не удалось узнать?

- Увы. Администратору это неизвестно. Но есть человек, который поможет и на это свет пролить…

Не скажу, что я был сильно удивлён рассказом Барышева. Примерно так я всё и представлял. Но на мои планы это никак не повлияло. На другой день я не поехал в контору, потому что перед вечерним поездом на Завьяловск мне предстояла уйма дел.

Первым делом я позвонил своему старому знакомому Егорову Вите – оперу из РОВД нашего района, с которым мы когда-то на пару ловили Шершавого. Мы встретились возле метро.

- Помоги мне, Витя, - попросил я его после приветствий. – Надо одного человека устранить. Причём сегодня до обеда.

Егоров испуганно оглянулся:

- Ты чего орёшь об этом? Услышит если кто…

- Да не насовсем устранить! Нужно, чтобы он дня на три потерялся.

- С ума сошёл! – возмущался Виктор. – Его ж искать будут! Жена, дети.

- Не бойся, он одинокий.

- Да не могу я его закрыть на три дня! У нас проверка как раз, прокуратура шерстит…

Егоров любит иногда из себя дурачка строить. Профессиональная привычка, что ли.

- Витя, у вас же есть конспиративные квартиры! И ещё конспиративная дача. Отвези его на дачу на три дня. Посидит в подвале, ничего с ним не случится.

- А кто он такой?

- Он – не очень хороший человек. Так что подвал ему будет на пользу, может, задумается о своей паскудной жизни.

В таком духе мы беседовали с полчаса. Я обещал всем операм Витиного РОВД «поляну» с коньяком и шашлыками, если он согласится. Наконец, опер сдался.

- Только одно условие, Витя. Надо, чтобы он не успел никому сообщить, что его взяли. Телефон у него сразу отберите…

- Ты будешь меня учить оперативно-розыскной работе?! – рассердился Егоров. – Ты сказал, чтобы втихую его взяли, значит, возьмём.

- И ещё одно, мне понадобятся его документы, на которых есть фотка: паспорт, права, профсоюзный билет… Чем больше тем лучше.

- Понял. Не спрашиваю зачем.

- Правильно, не спрашивай. Тайна следствия. Ладно, давай координаты.

Итак, первую часть моего плана можно было считать выполненной: Витя – человек надёжный, проверенный. А для выполнения второй части моего плана пришлось ненадолго заскочить на работу. Я предупредил Петровича и ребят, что больше не появлюсь, забрал потихоньку из сейфа лицедел и покинул контору. Через час я уже сидел в кафе и беседовал  с Шершавым.

- Ты ведь, Шершавый, у нас художник. Любой документ может нарисовать. Мог бы стать вторым Пикассо, если бы был равнодушен к нетрудовым доходам.

- Вы мне позвали, чтобы мораль читать, Василий Александрович? – вздохнул неудавшийся художник. – Поздно. Возраст не тот.

- Я не участковый, чтобы наставлять оступившихся граждан на путь истинный. И не проповедник. Если хочешь очистить душу, могу с православным опером познакомить. Исповедует тебя по полной программе.

По лицу Шершавого было видно, что он силится понять, что мне от него нужно.

- Мне понадобится твой талант на сегодняшний вечер, - не стал я мучить собеседника. – Знаешь, что такое лицедел?

- Нет.

- Это что-то вроде грима, только гораздо лучше. Запрещённый товар из одного мирка, где обожают театр. Позволяет полностью изменить любую физиономию. Захочу я стать похожим на тебя – лёгкое движение кисти, и капитан Гусаров становится жуликом Шершавым.

- А зачем вам становиться похожим на меня?

Недогадливый всё-таки народ, эти жулики.

- Это для примера. Мне срочно нужно стать похожим на одного человека. И ты со своим непризнанным талантом живописца мне в этом поможешь. Проще: я тебе покажу фотку одного человека, и ты меня загримируешь.

- Я никогда не гримировал… - сопротивлялся Шершавый.

- Вот и поучишься заодно. Пригодится при твоей… хм… профессии. Так сказать, повышение квалификации. Какая тебе, по сути, разница, бумагу подделывать или рожу?

- Ну, по сути, да… - не совсем уверенно промямлил жулик. – А посмотреть лицедел можно?

- Потом посмотришь. Когда рисовать будешь.

Мы поехали в логово Шершавого – какой-то склад на вещевом рынке. Выставив любопытных за дверь, живописец приступил к новому для себя делу. Он был действительно мастером своего дела: моментально понял, как пользоваться лицеделом.

Фотокарточку курьера, который работал на Махамета, я запросил в паспортном столе. Теперь, держа её перед собой, Шершавый старательно водил по моему лицу хитрыми приспособлениями, похожими на кисточки для акварельных красок. Недалеко от меня висело запылённое зеркало – собственность местной кладовщицы, и я краем глаза с интересом наблюдал, как медленно превращаюсь в гражданина Смагина Дениса Владимировича.

Это и была вторая часть моего плана. С помощью лицедела я маскируюсь под завьяловского курьера Смагина. Витя к поезду привезёт мне его документы, и я под видом Дениса Владимировича еду на онтоярмарку. Махамета мне пришлось тоже посвятить в свой план. Я доходчиво объяснил хозяину «Клубнички» что я с ним сделаю, если он задумает позвонить в Завьяловск и предупредить о липовом курьере.

Через два часа умаявшийся Шершавый с гордостью отошёл и издали посмотрел взглядом живописца, только что нарисовавшего шедевр. Несколько раз отходил от меня, разглядывал и снова подходил, делая какие-то ему понятные мазки для большего сходства с оригиналом - Смагиным. Когда работа была окончательно завершена, Шершавый с гордостью протянул мне зеркало. На меня смотрел самый настоящий стопроцентный Смагин. По крайней мере сходство с фотографией было идеальным. Единственное, чего я боялся – халатные паспортистки подсунули мне какую-нибудь старую фотографию, и я сейчас выгляжу гораздо моложе оригинала. Тогда придётся врать знакомым курьера, что я помолодел на курорте: грязевые ванны, массаж лица и прочее.

- Спасибо, Шершавый! Я бы сказал «ты – настоящий друг» не будь мы по разные стороны баррикад.

- «Спасибо» не булькает, - пробурчал живописец.

- Ладно, Айвазовский, я что-нибудь для тебя придумаю.

- Подарите мне остатки лицедела, Василий Александрович, - предложил жулик.

- Ага, разбежался! Ты – человек ненадёжный, Шершавый. Намалюешь на своей физиономии губернаторскую и наобещаешь горожанам райских кущ. А настоящему губернатору потом расхлёбывай.

Мне было некогда рассусоливать с Шершавым, потому что я спешил на встречу с Махаметом. Он мне должен заказ для отправки в Миоген и список того, что я должен забрать.

В это время народу в «Клубничке» не было. Вчерашний охранник у входа долго не пускал меня, не узнав, чему я обрадовался: значит, в самом деле, изменился до неузнаваемости. Пришлось звонить Махамету, чтобы дал команду пропустить.

Хозяин обомлел, увидев лжекурьера в своём кабинете:

- Не узнать тебя, Вася-чжан! Вылитый Денис-курьер!

- Спасибо за комплимент, Маха. У меня мало времени. Давай мне товар.

- Секунду, дорогой!

Маха нажал на кнопку звонка у него на столе. Через секунду в кабинете появился здоровенный телохранитель с двумя баулами в руках. Было видно, что ему тяжело тащить.

- Ты что, Маха, обалдел? – возмутился я. - Дай тебе волю, ты бы и пианино на меня навьючил!

Хозяин улыбнулся, видя, что смог досадить мне:

- Что поделать, дорогой! У курьера работа трудная, но денежная. За одну такую поездку он получит больше чем ты за месяц работы.

- Вернусь, потребую с тебя двойную получку. С премиальными. А ты, прохвост, гордись, что опер-фсеновец на тебя пашет!

Я взвесил баулы на руке. Да, придётся вызывать такси до вокзала.

- Пока суть да дело, расскажи-ка мне, Маха, про Смагина, - предложил я. - Есть у него какие-нибудь особенности, привычки?

- Какие привычки, дорогой?

- Ну там, в носу ковыряет или чешется постоянно. Или слова-паразиты.

Махамет никогда не работал опером, поэтому мой вопрос поверг его в длительные раздумья. Я уже хотел махнуть рукой на привычки Смагина, как вдруг хозяин «вспомнил»:

- Есть одна особенность! У него голос другой. Тонкий такой, как у женщины.

Тьфу ты! Я совсем упустил это из виду! Пора переходить на кабинетную работу, если такой мелочи учесть не могу. Но я не показал виду, что расстроился.

- Может, у тебя есть вещица, которая голос меняет? – спросил я у Махамета.

- Что ты, дорогой! – замазал на меня руками смеж. - У меня нет ничего!

- Да ладно, шучу.

Я успокоился потому, что мне в голову пришла мысль. Я представлюсь простуженным и буду на онтоярмарке усиленно хрипеть. Не бог весть какая мыслишка, но более умного мне ничего не придумывалось.

- Возвращайся скорее, Вася-чжан! – со слезой в голосе проговорил Махамет. - Ты меня один защищаешь. А то без тебя пожарники ходят проверять, санэпид… санэпидемстанция, трудовая комиссия и всякие разные другие нехорошие люди. И всем денег надо. А откуда деньги у старого бедного Махамета.

- Не прибедняйся, Маха. Денег нет, как же! Да шучу, конечно помогу. Мы ведь сейчас в одной упряжке. И помни: если меня сдашь… - Я погрозил кулаком. – В общем, крюк для тебя приготовлен. И от тебя зависит, попадёшь ты на него или нет.

Я заказал такси к «Клубничке». Загрузив с помощью охранника баулы в багажник, я отправился на вокзал. Звонить при таксисте я не стал, но, когда мы приехали, я набрал номер Шершавого.

- Здорово, Рерих! Я обещал придумать награду за твоё творчество. В общем, я оставлю лицедел в камере хранения на вокзале и предупрежу, что ты заберёшь.

- О, здорово!

- Только воспользуйся им, как я скажу. Тебе деньги нужны?

- Спрашиваете!

- Нарисовать на своей роже сможешь?

- Наверное, смогу.

- Тогда рисуй на себе начальника отдела по борьбе с нелегальной иммиграцией, езжай в «Клубничку» и потребуй с хозяина, Махамета, денег. У него весь персонал нелегально работает. Тебе лицедела на один раз хватит, там его мало осталось.

Шершавый ненадолго замолчал.

- Отдел в нашем РОВД?

- Естественно! Фото начальника найдёшь в соцсети. На полицейском сайте все фотки начальства выложены с должностями и званиями.

- Почему именно Махамета? – аккуратно поинтересовался жулик.

- Потому что не нравится он мне. Нехороший человек. Я ему обещал, что ФСЕН его не тронет. А по поводу полиции я слово не давал. Так что бери с него денег столько, сколько душеньке угодно. Смотри только аккуратнее, на настоящих полицейских не нарвись.

Попрощавшись с Шершавым, я набрал Егорова Витю, который должен привезти мне документы курьера.

- Здорово, Витя! Всё получилось? Ну и слава богу. Вези документы на вокзал, только не пугайся. Я выгляжу немного странно, сам скоро увидишь.

 

7

В Завьяловск я приехал туманным ранним утром, совершенно не выспавшийся: я обычно сплю на животе, а тут пришлось всю ночь лежать на спине, чтобы не обмазать грим о подушку. В этом скверном маленьком городишке я должен был найти почту и спросить письмо до востребования на имя Смагина Дениса Владимировича. В письме будет указано место и время проведения онтоярмарки. «Смежность» - осторожная фирма, свои сборища проводит каждый раз в разных местах. Про письмо мне подсказал Махамет.

С собой я взял планшетник и бессонной ночью изучал карту Завьяловска, в который я ехал первый раз в жизни. Мне не хотелось расспрашивать прохожих, чтобы не привлекать к себе внимания в этом городишке, где все друг у друга на виду.

Я взял такси и отправился в единственную гостиницу в городе. Вообще-то я не хотел останавливаться в ней, но Махамет сказал, что настоящий Смагин всегда делал именно так. Поэтому я снял на сутки самый шикарный номер в этой гостинице (курьер был не очень экономным), оттащил туда баулы и отправился на поиски почты, на ходу вспоминая карту.

В письме, которое я получил, мне предписывалось явиться в семь вечера на заброшенный машиностроительный завод, когда-то бывший градообразующим предприятием. На заводе мне нужно было найти здание сборочного цеха, где и будет происходить основное действо. В записке был также указан пароль, который мне следовало назвать, чтобы попасть на онтоярмарку.

До шести вечера я слонялся по городу и успел пообедать в небольшом кафе возле вокзала. Кроме того, я успел проделать ещё одно небольшое, но очень важное дельце – встретиться с одним местным опером, который мне передал сведения об одной очень интересной для меня персоне. За час до открытия онтоярмарки я зашёл в гостиницу за баулами и вызвал такси. Чтобы не вызвать подозрения у таксиста, я велел ехать к магазину с дурацким названием «Сказка», который находился напротив проходной бывшего завода. Осведомлённый таксист хитро подмигнул мне:

- На онтоярмарку собрался? Так давай я тебя к проходной доставлю!

- Нет, мне в магазин надо, - упорствовал я.

Таксист пожал плечами и отвёз меня к магазину. В назначенное время я прошёл на территорию бывшего завода через разгромленную проходную, еле волоча за собой здоровенные баулы. Цех было найти не очень трудно, он был самым большим зданием на промплощадке после заводской управы. Пока я шёл к цеху, мне попалось несколько человек, которые, поминутно оглядываясь, спешили в том же направлении, что и я. У входа прибывающих встречал молодой человек; они шептали ему на ухо пароль, и он пропускал их внутрь здания. Я тоже шепнул кодовое слово, и он посторонился, пропуская меня в цех.

В цехе я долго бродил по ржавым железным лестницам и переходам, пока не попал в большое помещение, где было полно народу.

Мне открылась великолепная картина, ночной кошмар начальника оперативно-следственного отдела. Стольких запрещённых предметов, собранных в одном месте я ещё не видел, за исключением конторского хранилища. В цехе стояло множество проржавелых столов, оставшихся ещё со времён, когда завод действовал, и на них были разложены товары. У каждого стола стоял «продавец», объясняющий заинтересовавшимся принцип действия того или иного запретного предмета. Прибывающие курьеры ставили свои баулы в углу зала, и я последовал их примеру.

- Здорово, Дениска! – жизнерадостно окликнул меня кто-то, когда я, поставив баулы, выпрямился.

Я обернулся и увидел молодого человека, протягивающего мне руку.

- Ночным поездом приехал? – спросил он меня, когда мы обменялись рукопожатиями.

- Ага, - ответил я осторожно, решив не вдаваться в подробности.

Отвечать мне пришлось хриплым голосом, чтобы не выдать себя. Это удивило юношу:

- Ты чего сипишь? Простыл?

Дурацкий вопрос! Неужели есть люди, которые хрипят просто так?

- Да. В поезде продуло, - старательно прохрипел я.

Юноша немного поругал железнодорожников, которые не следят за своими вагонами, а затем поинтересовался:

- Как Махамет поживает?

- Нормально.

- Подгляд ему понравился?

- Ещё бы! – Я понятия не имел, о чём шла речь.

- А снильниц парочку он не хочет заказать? – не отставал назойливый парень. - Они вроде неплохо идут у вас в городе.

Я изобразил что-то неопределённое на лице. Юноша истолковал это по-своему и удивился:

- Ты что, не знаешь? Список не смотрел разве?

- Не то чтобы не смотрел…

- У тебя его нет разве?! – пристально посмотрел на меня приставучий собеседник.

 На моё счастье в зале началось шевеление. Все засуетились и начали глядеть на какую-то кабину, которая возвышалась над залом. Когда-то она была остеклена, но сейчас все стёкла на ней были выбиты. В одном из проёмов появился господин Смирнов собственной персоной. Я узнал его по фото; мне его Барышев показывал, говорил, что запросил у местных паспортистов. Неброская, как у всех дилаперов, внешность. Запомнить трудно, но у меня за время работы во ФСЕНе выработалась профессиональная память на лица, тем более, что приходилось частенько запоминать невыразительные дилаперские физиономии.

В зале подхалимски зааплодировали. Мелкие торгаши, собравшиеся на это мероприятие, гордо именуемое онтоярмаркой, вызывали у меня раздражение. А вот Смирнов – фигура крупная. К нему, чувствую, на хромой козе не подъедешь. Виталий поднял руку, и зал послушно затих.

- Дорогие друзья, соратники, единомышленники! – пафосно начал речь Смирнов с истинно дилаперским красноречием. Их специально на это натаскивают.

- Нас считают преступниками. Нас ловят спецслужбы. Особенно рьяно нас преследуют недоумки фсеновцы…

«Вот за эти слова ты ответишь! Обещаю!» - мысленно обиделся я.

- Но мы снова вместе, и это здорово! Мы несём свет разума в наш отсталый многострадальный мир…

Смирнов некоторое время с надрывом рассказывал, какие они, торговцы, хорошие и пригожие, а потом плавно перешёл к онтронике:

- Наш мир онтологически беден. Мы стиснуты дурацкими законами онтологии, которые наши доморощенные мудрецы считают незыблемыми и вечными. Следствие всегда идёт за причиной. У объекта есть совокупность свойств. Целое собирается из частей. Явления отражают сущность.

Меня, опера-физика, мало волнуют онтологические законы. Естественный кодекс не предусматривает нарушения таких законов. Но изменение онтологии, которое проделывает онтроника, влечёт за собой нарушения физических, химических, биологических, геологических и прочих законов природы.

- Мы стиснуты рамками дурацкой биполярности, - вещал бывший дилапер. – Сила-слабость, тёмное-светлое, вещество-поле, бесконечное-конечное… Никаких третьих противоположностей не допускается. До каких пор мы будет это терпеть?

Толпа торгашей загудела, показывая, что на самом деле терпеть сие безобразие не намерены.

- Но есть мудрая цивилизация из славного Миогена, которая научилась преодолевать это. Они научились управлять не только законами природы, но и законами онтологии. И это они делают с помощью онтроники.

Похоже, Смирнов завёлся не меньше чем на час.

- Дебилы-фсеновцы запретили нам продавать онтронику. Но среди нас есть умные головы, которые нашли выход. Мы продаём обонточку – вещи, которые по физическим и химическим свойствам не отличаются от обычных вещей. Пусть обонточка лишь жалкое подобие онтроники, но с помощью неё мы прольём свет знаний на наших жителей. Мы приучим их к мысли, что законы мира можно менять и управлять ими. Ибо тупицы подчиняются законам, умные – используют их, а гении – изменяют.

Тут Виталий немного погорячился. Депутаты тоже меняют государственные законы, но гениев среди них я не замечал.

- Попрошу вас отметить аплодисментами открытие очередной онтоярмарки! – провозгласил демагог, и я с облегчением вздохнул.

Все оживились и задвигались между столами. Смирнов возвышался над толпой и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдал за курьерами. Чтобы не стоять, как истукан, я тоже засуетился и, затесавшись в толпу, задвигался вместе с ней. Перемещаясь от стола к столу, я прислушивался к зазываниям торговых агентов:

- Приобретайте вредосос. Обонточивается из пылесоса. Удаляет всё вредное, включая шум от соседей и вредные привычки!

- А вот загляда! – Другой агент указывал на телевизор, стоящий на столе. – Позволяет заглядывать в будущее. Время заглядывания регулируется.

- Пакушка нужна? – навязывал третий агент рюкзак ярко-синего цвета. – Позволяет перетаскивать вещи любой массы и габаритных размеров. При этом его масса и размеры остаются неизменными.

Бойкий паренёк тряс какой-то кастрюлей и весело взывал к курьерам:

- Новинка сезона – сырка! Превращает варёное и жареное назад в сырое. Очень полезная вещь в хозяйстве. Может также восстанавливать просроченные продукты.

Я постарался обойти его стол, чтобы он опять не начал свои идиотские расспросы, посмотрел на тахиоган у соседнего торговца (ружьё, которое сперва попадает, а потом стреляет), повертел в руках хронозеркало – зеркало, которое позволяет посмотреть на себя, какой ты будешь через несколько лет, и ту почувствовал на себе взгляд. Осторожно посмотрев по сторонам, я заметил, что на меня со своего наблюдательного пункта пристально глядит Смирнов. Рядом с ним стоял мой недавний собеседник и указывал прямо на меня. Наверное, я делал нечто несвойственное обычному курьеру. Я быстро отвёл глаза, взял в руку мозготел – очки, принимающие телепередачи прямо в голову и делающие их объёмными, и стал пристально рассматривать, не обращая внимания на увещевания агента.

Через весь зал в мою сторону пробирались два человека, похожих на бандита. Я, перебираясь от одного агента к другому, начал постепенно двигаться к выходу, понимая, что это глупо. Уж если я им понадобился, то скрыться они мне всё равно не дадут. Бандиты двигались быстрее меня и скоро меня догнали.

- Подожди, братан! – обратился один из догнавших.

- Это ты мне, братан? – не очень искусно разыграв удивление, прохрипел я. – А в чём проблема?

- Да есть одна… - ответил «братан». – Босс тебя хочет видеть.

Прямо как в кино: «босс», «крёстный отец»!

Бандиты стиснули меня боками и таким странным манером повели куда-то через зал. Вслед нам смотрели и перешёптывались торгаши и курьеры. Мы прошли через зал, поднялись по шаткой лестнице на второй этаж, меня проконвоировали через разгромленный коридор и ввели в дверь с вывеской «Кабинет техники безопасности». В кабинете, как я и ожидал, находились Смирнов Виталий и разговорчивый парень, с которым я разговаривал час назад.

- Ба, какие люди! – фальшиво обрадовался Смирнов, вставая из-за стола. – Сам Дениска Смагин пожаловал! А, может, и не Дениска?

Виталий подмигнул одному из бандитов. Тот профессионально обшарил меня, вынул все смагинские документы, а затем нашарил зашитое в подкладке удостоверение. Надо было мне, дураку, оставить его в гостинице, но - проклятая привычка силовиков! – без «корочек» я чувствую себя словно голый.

Бандит вырвал документ с частью подклада и швырнул «корочки» на стол. Смирнов раскрыл документ и по-дилаперски заулыбался:

- С приездом, капитан Гусаров!

Бандит, который обшаривал меня, немедленно подскочил ко мне и зарядил под дых. Было не очень больно, скорее, обидно, что я так по-глупому прокололся. Но я всё же застонал и, согнувшись, упал на пол, на лету прикидывая, смогу ли вырубить четверых, двое из которых – весьма серьёзные ребята.

- Не притворяйся, мусорок, я тебя не сильно ударил, - осклабился ударивший и за шиворот приподнял меня как щенка.

- Где твои соратники, капитан? – посмотрел мне в глаза Смирнов.

Я отвёл взгляд и начал рассматривать облупившиеся плакаты на стенах, изображающие, как правильно удалять рвотные массы и делать искусственное дыхание рот в рот. Это не понравилось бандиту, и он второй раз ударил меня в то же место. На этот раз я не стал притворяться, всё равно не поможет. Хитроумными приёмами я не владею, и с четверыми мне не справиться. Поэтому я не нашёл ничего лучше как выругаться.

Второй бандит схватил меня и подтащил к столу. На столе у Смирнова стояла пластиковая бутыль с минералкой. Бандит схватил бутыль и начал мыть мне лицо. Лицедел закапал на куртку. Скоро перед этой компанией я предстал в первоначальном виде. Смирнов покосился на моё фото в удостоверении, сличил с «оригиналом» и остался доволен.

- А знаешь, как мы тебя вычислили? – спросил он. – Ты не учёл одного, настоящий господин Смагин был хромым.

Если бы в этот момент в кабинете находился Махамет, я бы пришиб его вон тем плакатом, на котором нарисованы индивидуальные средства защиты. «Особых примет нет, голос только тонкий!» Пока я мысленно переживал собственную неудачу, бандит, который смывал лицедел с моей многострадальной физиономии, пихнул меня в бок и ласково спросил:

- Ну, легавый, когда твои коллеги сюда пожалуют?

Я не заметил в кабинете никаких признаков системы охраны: ни мониторов видеонаблюдения, ни сигнализации. Наверное, технически развитый Смирнов использовал какую-нибудь хитрую охранную технологию из смежных миров.

На вопрос бандита я ответить не успел. Коллеги в лице Гриши Шелестова пожаловали совершенно неожиданно. Пинком распахнув дверь, старший лейтенант ворвался в кабинет и навёл пистолет на всю четвёрку.

- Руки в гору, живо!

Опешившие бандиты и Смирнов с пареньком послушно подняли руки.

- В полуприсед! – скомандовал Гриша, по очереди наводя ствол на преступников.

Они не поняли, что он хочет. Пришлось ему пинками объяснить. В результате объяснений все четверо встали в неудобную позу: руки вверх и ноги полусогнуты. Молодец, Григорий, мои уроки пошли ему на пользу! Я всегда говорил, что задерживаемых не надо укладывать на пол, потому что на полу они лежат и отдыхают, а ты держишь их на прицеле и устаёшь при этом. Лучше поставить их в неудобную позу, и когда их конечности начнут дрожать из-за неудобной позы, можно вязать.

- Живой, Васька? – улыбнулся коллега. – А я ведь тебя от самого вокзала пасу. В одном поезде ехали.

- А как ты узнал меня? Я ведь в другом облике был, - спросил я, подходя по очереди к бандитам и обыскивая их.

Мне в качестве трофея досталась пара пистолетов. Один я заткнул за пояс, другой навёл на задержанных.

- Махамет до тебя не дозвонился, позвонил мне, - пояснил Гриша. - С него полиция взятку вымогала за иммигрантов, он просил помочь. Ну, а дальше я его раскрутил и узнал про тебя.

Я подошёл к бандиту, который бил меня под дых и вернул ему удар. Пресс у него оказался послабее моего. Он, всхлипнув, согнулся, но я опять поставил его в неудобную позу. Тут я заметил, что Смирнов еле заметно перемещается к столу. Я опередил его. Подскочив к столу, я заглянул под него и увидел портативную станцию межмировой связи с «тревожной» кнопкой.

- Не успел, умник? – спросил я Виталия, нехорошо улыбнувшись. – Хотел, чтобы твой напарник Игнат отключил вещевод?

Смирнов потупился, подтвердив тем самым, что именно это он и хотел. Не знаю, отключить вещевод или просто дать сигнал туда, в Миоген, что мы накрыли их шайку-лейку.

- Послушайте, господа. Есть одно предложение… - начал Виталий, но я оборвал его.

С дилаперами нужно держать ухо востро, они с помощью словоблудия не из таких ситуаций выпутывались.

- Что с этими будем делать? – спросил я Гришу, указав стволом на задержанных. – Надо самим выбираться из этого гадюшника.

- Через час наши подъедут, - обрадовал меня Шелестов. – Два автобуса с бойцами-моментальщиками выехали. Петрович подъедет. Он меня вперёд отправил, за тобой следить и место онтоярмарки узнать.

Петрович опять поспешил. С одной стороны, конечно, здорово, что он послал Гришу подстраховать меня. Без этого я бы уже, скорее всего, стучался в райские врата. Но этот захват онтоярмарки рушил один мой план. Хотя ещё не всё было потеряно.

 

8

Он сидел за компьютером в офисном вертящемся кресле и редактировал «болотный» каталог. Рядом с ним стояла кружка кофе, лежал раскрытый пакетик с солёными фисташками и дымилась сигарета в пепельнице. Он был тем самым человеком, про которого мне рассказал Барышев, выудив сведения о нём в «Межмирторге», и о котором я полдня наводил справки у местных полицейских оперативников. Толстяк с бородёнкой, причёской-хвостом, серьгой в ухе, в клетчатой рубахе и потёртых дешёвых джинсах.

- Ну, здравствуй, Болотников Павел, - поприветствовал я его.

Он даже не вздрогнул. Обернувшись, Павел, бывший суфлёр-аналитик «Межмирторга», равнодушно посмотрел на меня красноватыми от монитора глазами.

- ФСЕН? – спросил он, криво улыбнувшись.

- Нет, санэпидемстанция, - ответил я. – Ну-ка, Павлик, отодвинься от стола. Чтобы соблазнов не возникало разных. Например, сообщить обо мне своему дружку Игнату.

Болотников послушно отъехал на кресле на середину комнаты.

- С кем имею честь? – поинтересовался он.

Прозвучало это немного издевательски.

- Гусаров Василий Александрович, - представился я. – Специалист по отлову любителей запрещённых вещей. Заодно и капитан ФСЕН. Думаю, не надо объяснять, для чего я пожаловал?

Павел пожал плечами. Его равнодушие к собственной участи начинало раздражать. В его глазах я прочёл желание поскорее вернуться к правке каталога имени себя, «болотного»; точнее было бы «болотниковского».

- Одного я не пойму, Павлик, - проникновенно начал я, - зачем ты, умный парень, философ, спутался с бандюками? С Игнатом и Смирновым всё ясно – дилаперы ничем не брезгуют ради денег. А тебе оно надо? Тебе в «Межмирторге» мало платили? Зачем ты уволился?

Болотников вздохнул:

- Вы не поймёте, господин капитан.

- Объясни, я постараюсь. Хоть и не такой умный, как ты.

- Можно мне закурить?

- Травись, - разрешил я.

Он взял со стола пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Я внимательно следил за ним, чтобы он не нажал никакую «тревожную» кнопку. На «той стороне», в Миогене, Игнат Зеленцов ничего не должен знать. Я и ребят-фсеновцев, которые приехали арестовывать посетителей онтоярмарки, предупредил, чтобы внимательно следили за задержанными.

Павел вернулся в кресло и вежливо протянул мне пачку.

- Не балуюсь.

Он закурил и деликатно выпустил дым в сторону от меня.

- Я ушел из «Межмирторга», потому что не хочу больше этим заниматься. Мне никогда не нравилось, что я помогаю дилаперам скурвливать целые миры.

Я рассмеялся:

- Надо же, какой праведник! И ты решил пойти трудиться на бандитов и жуликов? Похвально!

- Я ж говорил, что не поймёте меня…

- Конечно, как мне понять высокие порывы души философа! – нехорошо улыбнулся я. – Хотя попробовать можно. «Межмирторг» - контора жадноватая, аналитикам платит скромно. А бандиты, с которыми вы дружите, ты и твои дилаперы, кормят посытнее. Смотрю, домишко у тебя неплохой с садом, рядом лес, озеро…

- Я давно мечтал о таком, - промямлил Павел, давясь дымом. – Здесь хорошо уединяться и думать.

- Я тоже о домишке мечтаю, представь себе! – рассердился я. – Может, похлопочешь перед своими жуликами, и меня в «Смежность» примут? Языком молоть умею, вот только с образованием туговато…

- Мне хотелось докопаться до истины, - не слушая меня, вещал философ, дымя как паровоз.

- Ах, извиняюсь, что оторвал от такого важного дела! Истину он, видите ли, ищет! Может, мне уйти?

Я встал, прошёлся по комнате, не выпуская Павла из виду, подошёл к окну и посмотрел на сосновый лес.

- Обонточку ты придумал? – спросил я неожиданно.

- Я.

- Умён! Здорово придумано. Онтронику ввозить нельзя, так вы обонточкой занялись, которую не отличишь от обычных вещей! Так что же вы с Зеленцовым и Смирновым с вещами проделываете?

Павел закатил глаза на некоторое время, соображая, как бы попроще разъяснить столь заумную вещь туповатому капитану Гусарову.

- Там, в Миогене есть такая штуковина, Изобра. Это особая субстанция с удивительными свойствами…

«Любит своё дело, - подумал я. – Заговорил как поэт».

- …Онтроника – это куски Изобры, взятые в определённый момент в нужном месте.

- То есть?

- Ну, Изобра не постоянна. Она всё время переходит из одного состояния в другое. Как бы кипит. И вот если в нужный момент от неё отхватить кусок, да ещё из определённого места, то он и будет онтроникой. В Миогене есть специалисты, которые знают, в какое время и сколько нужно взять, чтобы получить тот или иной вид онтроники.

- Ты мне не про онтронику рассказывай, - попросил я. – Ближе к теме!

- Мне как-то пришла в голову мысль, а что, если погрузить в Изобру обычный предмет? Наши земляне, работающие в Миогене, попробовали это по моей подсказке и получили обонточку.

- Значит, обонточка – это обычные вещи, искупанные в Изобре? – уточнил я.

- Грубо говоря, да. Причём, в зависимости от продолжительности «купания» меняются свойства предмета. Например, если мы возьмём обычное снотворное и подержим в Изобре час, то получим снильницу – штуку, позволяющую лазить по чужим снам. А если два часа, то получится мечтуха. Она позволяет проникать в чужие мечты и грёзы.

Теперь всё стало на свои места. «Болотный» каталог пополняет господин Болотников, сидя за компьютером и…

- А как ты вычисляешь, во что может превратиться вещь? – поинтересовался я.

- Есть общие закономерности. Скорее всего, Изобра – это творческая субстанция, материализованное творчество в чистом виде. Если в неё поместить вещь, то она её совершенствует по своим законам творчества. Я смог вычислить закономерности из серии опытов. А потом вывел что-то вроде общей формулы: подставляешь в неё в качестве значения переменной любую вещь и время её «купания» в Изобре, и можно вычислить, во что она превратится.

- Для чего подзаряжают обонточку? – спросил я, вспомнив, что Махамет дал мне некоторые вещи для подзарядки.

Павел на некоторое время задумался:

- Чтобы она могла функционировать, - выдал наконец он. – Только её заряжают не энергией.

- А чем?

- Как бы объяснить… У нас в мире материя существует в движении. Мы считаем, что это единственная форма существования материи. Энергия – количественная мера движения. В Миогене открыли несколько сотен других форм существования. У них свои количественные меры – аналоги энергии. Вот ими и подзаряжают.

- То есть у «Смежности» есть зарядные станции или что-то вроде того? – несмотря на недостаток образования догадался я.

- Вроде того, - улыбнулся Павлик.

Вот и ещё одно злостное нарушение законов природы. В том, что Гриша или Петрович развяжут Смирнову язык, и он покажет местонахождение этих станций, я не сомневался. Меня беспокоило другое – то, что нарушались законы не только природы, но и бытия. Онтологические законы, которые ещё не прописаны в Естественном кодексе. При хорошем адвокате у Смирнова и иже с ним есть шанс выпутаться. Если так и дальше пойдёт, из-за прытких дилаперов нашим государственным деятелям придётся вводить новые статьи в Естественный кодекс, онтологические.

- Кстати, ты нашёл свою истину? – ехидно спросил я философа.

- Найдёшь тут с вами! – проворчал тот.

- Чем же мы тебе помешали?

- Своей ограниченностью! – начал заводиться Павел. – Защитники законов природы! Тайны мироздания свести в Кодекс, это же тупость! Правильно говорят, что мир рухнет, когда обществом буду править не творцы, учёные или поэты, а юристы. Вот мы и дожили до таких времён: мирозданием занялись следователи и сыскари!

- А что тут плохого? – возмутился я. Не люблю учёных споров, но за живое меня задело. – Ты хочешь, чтобы всякая дилаперская сволочь курочила законы природы? Чтобы любой человек мог летать, становиться невидимкой, проходить сквозь стены?

- Хочу! – сощурился Болотников. - Из любого правила всегда есть исключение. Для любого закона всегда найдётся явление, которое нарушает этот закон. И возникает новая теория, новый закон, который учитывает и предыдущий, и исключение из него. Это диалектика, единство противоположностей!

- По твоей диалектике убийца – тоже исследователь? Есть статья Уголовного кодекса об убийстве, а он – исключение. Думаешь, появится новый закон, одновременно карающий за убийство и разрешающий его? Хотел бы я прочесть такой закон в первой редакции!

- Законы природы зря передоверили юристам, - стоял на своём Павел. – Природные законы тем и отличаются от общественных законов, что они существуют объективно, независимо от нас.

- Ну почему же, - ядовито улыбнулся я. – Онтроника управляет этими законами. Если взять её на вооружение нашим деятелям, то скоро законы природы будет Государственная Дума принимать!

- Какой кошмар! – схватился за голову Павел, видимо, представив, как принимается закон Кулона в первом чтении.

- Вот поэтому мы и охраняем законы природы, - улыбнулся я, – чтобы жизнь была стабильной. Ведь любые законы нужны, чтобы регулировать процессы, будь то природные или общественные. А без законов будет хаос и анархия.

- Вы – неучи, которые, вместо того, чтобы постигать новое, решили законсервировать уже имеющееся! Мракобесы! Миоген мог бы дать нам столько нового!

Павел даже вскочил со своего кресла. Я не стал его удерживать.

- Ты пойми, – перешёл на «ты» философ, но я не стал его осекать, - у них уникальная цивилизация. Чтобы достичь благополучия, они не изготовляют железки, не выращивают жратву. Они управляют фундаментальными философскими категориями: причиной и следствием, количеством и качеством, сущностью и явлениями, содержанием и формой. Зачем расширять город, если можно изменить свойства пространства и в одной квартире поселить тысячу человек, и они не будут друг друга даже замечать? Зачем делать автомобиль, если его можно материализовать? И, вообще, зачем он нужен, если можно просто переместиться туда, куда надо?

Я понял, что философу нужно выговориться, и не стал прерывать его.

- Онтроника могла бы дать столько всего нашему миру! Мы бы забыли о страхе смерти: ведь мёртвых можно оживлять. Мы бы забыли о болячках – есть ремницы, лечащие от всего. Голода бы не было – ведь пищу можно выдумывать. Мы бы могли не мучиться выбором – есть множило, которое позволяет сделать множественный выбор. Мы бы могли исправлять ошибки прошлого, изменяя прошлое с помощью следственно-причинной связи.

Философ так раздухарился, что даже прикурить не смог с первого раза.

- А сколько новых знаний можно получить из Миогена! Основной вопрос философии можно снять – ведь сглажник стирает грань между материей и сознанием. Мало того, он может сгенерировать тысячи промежуточных форм между ними. Можно внедрить в нашу жизнь многовариантную математику, в которой переменная одновременно равна нескольким значениям, а треугольник может обладать одновременно свойствами круга и квадрата. Можно изучать науку о возможностях и способах преобразования их в действительность. Да и это не главное!

Я поглядел на часы. Уже два часа мы беседуем, а я не решил главной проблемы.

- Есть треуголятор, который добавляет к любым двум противоположностям третью, продолжал лекцию Павел. – С помощью него можно избавиться от дурацкой биполярности. Неужели не надоело: плюс-минус, сильный-слабый, толстый-тонкий?.. А ведь треуголятор может добавить нечто третье к любой бинарной конструкции! Представь себе третью противоположность к материи-сознанию, к причине-следствию, к части-целому. Можно добавить и четвёртую, и пятую, и ещё хоть какую противоположность к чему угодно.

«Смежновцев», наверное, уже повезли к нам в город.

- Не нравится третья противоположность? – по-своему истолковал мой пустой взгляд философ. – Пожалуйста, есть цепочник, который продолжает любую систему. Для материи- сознания добавит подсознание и надматерию. Для пространства-времени – подпространство и надвремя. Не нравится единство и борьба противоположностей? Есть относило, которое изменяет отношения между противоположностями на любые другие.

- Зачем нам это всё, Павлик? – прервал я его. – Принесёт ли это нам счастье? Миогенцам и то не принесло. У них, знаю, умные и добрые захватили власть и эксплуатировали тупых и злых, высасывали из них свойства. Ты хочешь, чтобы у нас то же самое было?

- Я хотел бы построить справедливое общество. И онтроника могла бы в этом помочь.

Я рассмеялся:

- Ты коммунист?

- Нет, что ты! – испугался философ.

- А зачем тебе пустые мечты о всеобщей справедливости? Не будет такого никогда. И Миоген это доказал.

Я отошёл от окна и подошёл к Павлу:

- Любая цивилизация стремится к справедливому обществу. Миоген почти мгновенно превратился в общество потребления. Теперь там есть отели, кабаки, супермаркеты и дворцы развлечений. Значит, наше общество не такое уж плохое, раз его копируют другие миры.

- С помощью дилаперов копируют, - проворчал философ.

- Да. Иногда запутавшихся нужно подтолкнуть в нужном направлении. Я не говорю, что наш мир идеальный, но в нём жить довольно удобно. Мне тоже многое не нравится: дворцы развлечений, например, но я же не иду на преступления. – Тут я немного покраснел, вспомнив Махамета. - У нас всё сбалансировано, а ты хочешь это разрушить. Зачем нам универсальное лекарство, если из смежных миров идут регулярные поставки лекарств? Ты хочешь разрушить фармацевтическую индустрию? Зачем нам одновременное существование в одной квартире тысяч людей, ведь от этого загнутся строительные фирмы. Зачем покойников оживлять? Ты хочешь оставить без работы людей из сферы ритуальных услуг? А если мы начнём вещи выдумывать, куда девать рабочих с десятков тысяч заводов из китаеобразных миров?

Я постарался посмотреть на помрачневшего философа как можно мягче:

- Не надо формировать, Павлик. Не нужна нам пока ни онтроника, ни обонточка. Это всё равно, что подарить пару пулемётов Александру Македонскому или ядерное оружие Наполеону. Я тебя, как философа, понимаю. Философия у нас на Земле всегда была никчёмной наукой, пристанищем болтологов. И тут ты обнаруживаешь мир, в котором есть отличное практическое приложение философии. В виде онтроники и обонточки. Поэтому ты и связался со всяким сбродом, чтобы исследовать такую интересную штуку. Но, поверь, не нужна она нам пока. Всему своё время.

- С вами, фсеновцами, вообще это время может не наступить, - пробормотал Болотников.

- Ну и бог с ним. Проживём с нашей паршивой биполярной онтологией, - оптимистично ответил я. – Может, и правы те, которые в наше время удаляются от цивилизации и живут в избушках, ведя натуральное хозяйство. Они по-своему счастливы. Не в прогрессе счастье.

Нафилософствовавшись, я решил всё-таки перейти к делу.

- Скажи-ка мне лучше, сколько Изобр в Миогене?

Павел с удивлением посмотрел на меня:

- Одна…

- На весь Миоген?

- Да.

- Откуда она взялась? Кто её изобрёл?

- Не знаю, - пожал плечами философ. - Мне Игнат помогал с исторической информацией, но я внятного ответа не нашёл. Есть несколько гипотез, но все несостоятельные. У них есть остатки религии, так вот, в святой книге, Либре, упоминается Изобра. Ощущение, что она была всегда. Возможно, она – какое-то особое природное образование или явление.

- А сейчас Изобра находится в собственности Зеленцова Игната?

- Да. Ему удалось её приватизировать, когда наши земляне организовали массовую ваучеризацию…

Ай да дилапер Зеленцов! Захватил, наверное, самый жирный кусок в смежном мире. То-то на него межмирторговское начальство злится!

- Насколько я знаю, ты ни разу не был в Миогене.

Павел горестно покивал.

- А хотел бы туда попасть? Поселиться возле своей любимой Изобры и копаться в ней потихоньку?

Глаза философа загорелись:

- А разве это возможно?

Я покровительственно улыбнулся:

- Конечно.

- А ты меня разве не арестовать пришёл?

- Я пришёл сделать тебе одно маленькое предложение. Чтобы ты потом не говорил, что фсеновцы – мракобесы, тормозящие прогресс. Мы мозгастых людей уважаем.

Я резко подошёл к Павлу и навис над ним:

- В общем, мы с тобой вдвоём отправляемся в Миоген. Ты поможешь мне найти Игната Зеленцова, чтобы я его арестовал, а я оставлю тебя там и постараюсь забыть о твоих шашнях с бандитами. Идёт? Даю минуту на размышление. Отсчёт пошёл!