1
С момента сотворения мира терпели люди невзгоды и унижения. Плоды тяжкого труда людского присваивали себе сильные и алчные мира сего. Самые умные из людей изобретали сложные машины, чтобы сделать жизнь богаче и счастливее, но тем самым лишь увеличивали богатство алчных. Другие умные изучали законы природы, чтобы использовать их на благо людей, но число страждущих не уменьшалось. Третьи умные призывали вернуться в лоно природы, но не могли слабые люди противостоять силам естественным: ни стихиям, ни хищникам.
И появился на свет Бел, умнейший из людей. И понял он, что живут люди неправильно. Ни механизмы, ни возврат к природе не приведут людей к счастью и изобилию. И воззвал тогда он к небесам, и попросил вразумить, как жить дальше. Услышали небеса страстную мольбу Бела, и разверзлись Врата, и вышел из неё сам господь Лепест. Пал на колени Бел и взмолился господу. И просил он его, чтобы господь научил людей делать машины совершенные, надёжные и красивые. Но Лепест возразил ему и сказал, что в таком мире будут катастрофы и войны, и совершенные механизмы погубят людей.
И пал вторично на колени Бел. И просил он, чтобы господь научил людей подчинять себе живой мир. Чтобы рассказал Лепест, как получать большие урожаи и подчинять себе сильных животных. И чтобы люди сумели бы видоизменять животных под свои нужды. Но господь возразил, что такой мир будет жесток и несправедлив к природе и братьям меньшим. И плоды, и мясо в конце концов станут несъедобны, и животные станут уродливыми, и распространятся по всему свету жуткие генетические болезни.
Третий раз взмолился Бел Лепесту. И просил он научить людей чудесным заклинаниям, чтобы управлять природными стихиями. Но третий раз возразил человеку Лепест. И сказал он, что опасно давать людям такие знания, ибо алчные и сильные воспользуются ими необдуманно и нарушат природное равновесие. И будут в магическом мире возникать парадоксы и неопределённости.
«Что же нам делать, о Лепест?! - крикнул тогда Бел в отчаянии. – Не знаем мы, каким путём идти к счастью и изобилию!» Сжалился тогда Лепест над родом человеческим. «Я подарю вам Изобру, - сказал он, - которая даст вам изобилие. Я научу вас добывать из Изобры чудесные вещи, которые принесут вам счастье. С этими вещами вы сможете управлять самыми общими законами мира, не калеча природу. И будет у вас мир, не похожий на другие миры. Не технологический, не биотехнологический и не магический. Будет у вас мир онтологический, где философия станет прикладной наукой, способной изменять законы мира во благо человеку. И будут у вас онтологические устройства, которые позволят вам управлять диалектическими категориями и законами».
И принёс господь в мир человеческий Изобру. И научил добывать из неё чудные вещи и пользоваться ими. И возрадовался Бел, увидев силу этих вещей. И удивился он, узнав, что Изобра неисчерпаема. Но сказал Лепест: «Не спеши радоваться, человек. Ибо ни в одном из миров ничего не даётся даром. И любой из миров устроен так, что алчность должна быть наказана. И если одолеет жадность людей, и начнут они неразумно использовать Изобру, то вокруг неё возникнет Нелога, которая будет расти из года в год. И перестанут в Нелоге работать законы мироздания. И придётся людям добывать плоды Изобры, пробираясь к источнику счастья через ужасные нелепости и опасности».
И ушёл Лепест через Врата, и оставил людям Изобру. И много лет использовали её люди, и добыли из неё величайшее множество полезных вещей, и научились применять их в обычной жизни. Но увидел Бел, что не принесла Изобра счастья роду человеческому, ибо умные и честные стали притеснять неразумных и лживых. И отбирали хорошие у плохих всё хорошее, чтобы стать ещё лучше, а плохих сделать намного хуже и загнать их в отстойники. И понял Бел, что невозможно сделать так, чтобы одни люди не стремились взять вверх над другими, ибо это заложено в самой природе человека. И бросился он тогда в Изобру, и поглотила она его. И забыли люди о предупреждении Лепеста, и стали неразумно использовать Изобру. И появилась Нелога, и росла она из года в год. И с тех пор бродит неприкаянная душа Бела возле Изобры и взывает к совести прибывшим за вещами, но не слушают её люди, ибо жажда власти над миром затмевает и совесть и разум.
Так говорится в Либре, части второй, в «Книге творения».
Совсем недавно Нелога была маленькой, потому что обонточкой никто специально не занимался. Упадёт в Изобру раз в сутки веточка с ближайшей сосны, либо шишка либо нелоголаз-селянин сдуру уронит туда какую-нибудь утварь. От этого алогия повысится не более чем на одну тысячную балла; не каждый алогометр определит такое повышение, разве что самый чувствительный. Так что росла Нелога едва-едва, даже за сто лет не заметишь, насколько она выросла.
Давным-давно селение находилось в нормальном мире. Но постепенно Нелога увеличилась и поглотила село. И оказались жители внутри странного, нелепого и удивительного мира. Правда, странностей было немного – алогия была всего балла два, не больше. Старики рассказывали, что в первое время селяне сильно удивлялись, почему огурцы на грядках синели и вечерами распевали хором скабрезные песни, а теплицы неожиданно стартовали и улетали в космос. Почему от дома до колодца сто шагов, а обратно – вся тысяча. Почему у некоторых птиц внутренности оказывались снаружи, а стёкла домов таяли под весенним солнышком и стекали вверх, растворяясь в небе. Но вскоре все привыкли к этим странностям, потому как человек ко всему привыкает, тем более что подобные странности появлялись не часто, а время от времени. Люди научились вести хозяйство в странном мире и даже предугадывать некоторые необычные явления.
Одно было плохо – перестала работать онтроника, добытая из Изобры. Не работает она в Нелоге, по крайней мере так утверждали старейшины. Но и это не беда. Горожане – большие любители онтроники – охотно меняли на неё различную утварь, инструмент и деликатесы, так что селяне не знали нужды. Некоторые жители селения овладели новым ремеслом – нелоголазанием. Сложность данного ремесла была в том, чтобы добраться через различные нелепы до Изобры, подождать, пока часть её сконфигурится нужным образом, отхватить кусок – онтронику - и приволочь его в селение. Сколько видов онтроники добыли нелоголазы – уму непостижимо! И городу было от этого хорошо, и селяне не бедствовали.
Онтроникой селянам было пользоваться запрещено – табу. Старейшины зорко следили, чтобы никто из жителей села даже не вздумал попробовать активировать вещь из Изобры. Они боялись, что при повышенной алогии такие опасные вещи, как онтроника, будут работать иначе, чем в нормальном мире, и Лепест его знает, какие от этого могут быть последствия. Поэтому село продолжало жить натуральным хозяйством, как много лет назад. Исключение составляли нелоголазы, которые добывали себе на пропитание своим опасным ремеслом.
На первый взгляд самое трудное в ремесле нелоголаза – добраться через Нелогу до Изобры. Но это не так. Гораздо труднее было выполнять заказы горожан. Закажет, скажем, горожанин прозрачник или булятор, и сидит несчастный нелоголаз часами у Изобры с отхватом наготове, ждёт, когда матушка Изобра соизволит сконфигуриться нужным образом. И как только в ней появится нужная конфигурация, нелоголаз должен тут же броситься и отхватить её, стараясь не зацепить лишнее. Замешкается на секунду, и булятор тут же переконфигурится на творку, или оборотку или ещё на что другое. Придётся снова сидеть, маясь от жары в плотном противоиспарнике, и ждать, когда Изобра снова смилостивится и сконфигурит нужную онтронику.
Иногда случайно получалось открывать новые виды онтроники. Зазевается какой-нибудь юный нелоголаз, ожидая, скажем, частичник, и отхватит кусок на пару секунд позже. А потом стоит и дивится, что за штуковина у него получилась. Возьмут у него горожане эту непонятную штуковину, увезут к учёным. Те поковыряются, а потом объявят, что открыт новый вид, обзовут его и расскажут про его свойства. Старейшины для учёта занесут его в Свитки Бела, которые ведутся, говорят, со дня появления Изобры. Большие уже стали Свитки, сколько в них видов онтроники описывается – не перечесть. И, главное, отмечают старейшины не только виды онтроники, но и способы её добычи. Поэтому, нелоголазы-новички сутками сидят и зубрят Свитки, а особо упорные переписывают их.
Так тихо и мирно жили селяне, пока не пришли коварные и жадные забредыши из какого-то унылого мира. Сначала они совратили жителей соседнего города, привив им страсть к накоплению ярких и зачастую ненужных вещей. Они научили жителей города бездельничать и развлекаться. А в развлечениях забредыши знали толк; каждый день они открывали всё новые и новые центры удовольствий. И стал город гнездом разврата. Старейшины селения перестали отпускать селян, особенно падкую на всё новое молодёжь, в город, боясь, что страсть к развлечениям – это болезнь, и вернувшиеся из города могут заразить односельчан.
Но от перемен в мире невозможно было спрятаться даже в Нелоге. Через некоторое время в селе появились первые забредыши: обычные люди с белой кожей и разноцветными глазами. Они были миролюбивы, разговорчивы и улыбчивы. Пришельцы принесли с собой много разнообразных, доселе невиданных товаров. Первыми клюнули на удочку непрошенных гостей женщины, охочие до всего яркого и пёстрого. Косметика, наряды, бижутерия, шампуни и пена для ванн произвели на них впечатление гораздо большее нежели самая удивительная нелепа в Нелоге. И стали женщины требовать у мужей, отцов и сыновей приобрести им эти удивительные вещи. Забредыши, в отличие от горожан, не покупали товары за свойства. Им нужна была онтроника, много онтроники, намного больше чем требовали в своё время горожане. Засуетились тогда бедные нелоголазы под свалившейся на них непосильной ношей. Стараясь угодить жёнам и дочерям, они неделями не вылезали из глубин Нелоги, охотясь за онтроникой. А забредыши навязывали селянам всё больше и больше разных товаров: соковыжималки, беззаточные ножи для чистки овощей, средства для мытья посуды… А какая была у забредышей еда! Чипсы, засахаренные орешки, пиво, солёная рыба, сухая колбаса, йогурты со вкусом лесных ягод – всё это пришлось по вкусу селянам. В село, как и в остальной мир, тоже пришла Потребилка; так горожане называли новую эпоху, наступившую с приходом забредышей.
С каждым днём забредыши наглели всё больше и больше. Вначале они за простенький свойстводел давали целых десять банок пива и пять пакетиков сухих кальмаров. Потом стали жадничать: за редчайшую загляду расплачивались лишь тюбиком шампуня. Хотели пришельцы открыть в селе торгово-развлекательный центр, чтобы было не хуже чем в городе. И даже завезли других забредышей: танцовщиц и аниматоров, синекожих и желтоглазых. Но ничего у торговцев не вышло: торговый центр несколько раз поменял этажность, а танцевальный шест, неожиданно ожив, чуть не задушил стриптизёршу во время танца. Синекожие забредыши отказались работать, и белокожие закрыли центр удовольствий. Заброшенное здание центра через некоторое время ввинтилось в землю, и с тех пор его никто не видел.
А ещё через некоторое время стало совсем худо: в селе появился особо коварный и жадный забредыш со странным именем Игнат и объявил, что Изобра приватизирована, то есть с этого дня и навсегда является его собственностью. Он показал какие-то бумаги с печатями и радужными наклейками, сказав, что в этих документах зарегистрировано имущественное право. Игнат был жаднее чем все вместе взятые торговцы-забредыши, которые до него появлялись в селе. Теперь тюбик шампуня можно было получить за четыре загляды с двумя доводилами впридачу.
Прошло ещё немного времени, и по непонятным причинам Игнат перестал заказывать онтронику. Ходили слухи, что забредыши в своём мире запретили применять дары Изобры. Жители села приуныли, так как привыкли к товарному изобилию, к которому их приучили забредыши. Но это длилось недолго. Игнат рассказал, что один умный забредыш, находясь в своём мире, придумал обонточивать разные вещи. Умник составил какой-то Болотный каталог, в котором подробно расписал, какую вещь нужно погружать в Изобру, сколько её там держать, и что из этого получится. Теперь нелоголазы стали вместо Свитков Бела пользоваться этим каталогом и добывать вместо онтроники обонточку. Это было ещё сложнее, так как раньше приходилось тащиться нагруженным только от Изобры, а теперь нужно было и туда тащить кучу всяких вещей на своём горбу. Увы, в Нелоге не работала онтроника. Значит, не работали ни пакушка, которая позволяет переносить огромные тяжести, ни перепух, чтобы мгновенно перемещаться к Изобре и обратно. За обонточку Игнат платил в разы меньше чем за онтронику.
Из-за обонточки Нелога стала расти. Потому что, обонточивая различные вещи, Изобра искажает законы мира вокруг себя. Вещи улучшаются, а окружающая среда ухудшается. «Нелога – это производственные отходы, загрязнение природы, - непонятно объяснял Игнат, - что-то вроде отвалов возле карьера». Теперь от села до границ нормального мира нужно было плестись трое суток, а то и более. Алогия в селе повысилась до четырёх баллов. И нелепы стали возникать всё чаще и чаще: то местоклад навалится, то закипь весь урожай испортит, а то и ребусник пройдёт, исказив все надворные постройки. По ночам по селу летало от избы к избе огромное колыхающееся ухо. Оно прикладывалось к стене и прислушивалось к тому, что творилось в доме. Дети сильно пугались. Да что там дети, взрослые боялись выходить по ночам по нужде, ибо можно было нарваться на бледную вырглу, которая бродила по огородам и жутко завывала. Заметив ночного прохожего, она устремлялась к нему, протягивая скрюченные пальцы, и её бледное лицо синело от злости. А красивое озеро возле села вдруг встало вертикально, и в нём теперь никто не купался даже в самые жаркие дни.
Сам Игнат не жил в селении. Его контора обосновалась у границ Нелоги в нормальном мире. Граница нелепого мира расширялась, и контору приходилось переносить всё дальше и дальше от села. Селяне потихоньку проклинали Игната и того умника-забредыша, который придумал обонточивать вещи в промышленных масштабах. Старейшины требовали от забредышей нормализовать село, но жадный Игнат сказал, что невыгодно тратить драгоценную юстэргию для нормализации такого большого селения. Единственное, что он мог позволить – это проложить нормотропинку от села до конторы. Нормальники, уложенные вдоль тропы, включались раз в сутки, чтобы можно было доставить товар нелоголазам для обонточки и забрать уже обонточенные вещи.
Молодые селяне пытались выбраться из проклятого села и обосноваться в городе. Однако многим из них проходилось возвращаться обратно: в городе не требовались земледельцы и нелоголазы. Городу теперь нужны были аниматоры в ночные клубы, бармены, диджеи и стриптизёрши. Особо удачливые селяне умудрялись устраиваться охранниками в магазины или на автостоянки, где задерживались недолго. После загадочных «оптимизаций» или «сокращений» их первыми вышибали с работы, и приходилось несчастным снова возвращаться в село.
Последние, кто приезжал из города, рассказывали, что горожане сильно недовольны забредышами. Появляются люди, которые говорят, что нужно прогнать забредышей, грабящих наш мир. До Игната тоже доходили подобные слухи. В последнее время он стал раздражительным и требовал всё больше и больше обонточки, сокращая при этом размер и без того мизерной платы, ссылаясь при этом на загадочный «кризис». Кое-кто из нелоголазов шёпотом рассказывал, что Игнат собирается вернуться в свой мир и поэтому он старается высосать Изобру по максимуму. А некоторые говорили другое: что проклятый забредыш почему-то боится возвращаться домой и собирается поднакопить «средств» и удрать в какой-нибудь другой спокойный мир.
2
Во время обеда нелоголаз Вит старался помалкивать, чтобы Зида не начала неприятный разговор. Отец, чувствуя накалённую обстановку в доме, тоже молчал, сосредоточенно жуя и часто облизывая ложку. Съев похлёбку, Вит протянул жене пустую миску, попросил добавки и всё же нарвался на неприятность.
- Какая добавка?! – моментально взбеленилась Зида. – Ты заработал её?
- Что ж ты, Зидушка, съеденным попрекаешь? – вступился за Вита отец. – Он же не виноват, что от Игната никто не приходит. Сын уже неделю ждёт, спит вполглаза…
Но обозлённая сноха накинулась на отца:
- И сколько он будет ждать благодетеля? До второго пришествия Лепеста? Я чем детей завтра кормить буду? Одевать во что, в лохмотья?
Аргумент подействовал, и отец-тугодум замолчал, тупо глядя, как тает ложка и грязной лужей растекается по столу.
- И в самом деле, Вит, - обратился он наконец к сыну, - может, бросить тебе это поганое ремесло. Говорят, грешно это – Изобру тревожить.
- Кто это говорит? – вяло спросил нелоголаз.
- Со стариками я потолковал вчера. Они говорят, в Либре написано, что конец света настанет, если Изобру теребить. И Нелога весь наш мир покроет.
- Брешут твои старики! – с раздражением ответил Вит, стукнув пустой миской о стол. – Ничего такого в Либре нет. Там, наоборот, сказано, что Изобра дана нам во благо.
Опасливо косясь на сердитую сноху, орудующую возле печи, отец наклонился к сыну и шепнул:
- Бросай это дело! Давай, как я, землёй заниматься. Хоть небогато, да с голодухи ноги не протянем.
Но Зида услышала неудачный совет отца и резко обернулась:
- Какой землёй? Помидоры выращивать, которые разбегаются? Капусту, которая глазами моргает? Свёклу, которая ботвой вниз растёт? Я не буду такое есть, и детям не дам.
Вит уныло глядел в окно. Половину огорода занимала зимница, выросшая за ночь и поморозившая лук и редиску. Пав, не боясь замёрзнуть, залез в самую середину этой относительно безобидной нелепы и кидался оттуда в Юну снежками. Та взвизгивала и грозилась пожаловаться матери.
- Не надоело смотреть? – ядовито сказала жена, имея в виду зимницу. – А мне надоели эти нелепы каждый день наблюдать. То одно, то другое… И за детей боязно.
- Я тебе что, Лепест, чтобы нелепы разгонять? – возмутился Вит.
- В город надо перебираться, как ты не поймёшь! – устало проговорила Зида. Ухват в её руках неожиданно зацвёл. Она брезгливо осмотрела его и отбросила в сторону. – Пава и Юну в школу отдадим.
- А на какие шиши жильё купим? – огрызнулся нелоголаз. – У тебя свойств, что ли, навалом? Хотя на твою злобность, наверное, можно целый дворец купить!
- Пусть твой Игнат платит этими, как их, деньгами. У забредышей за деньги можно всё купить: и жильё, и еду, и за школу заплатить. Мне надоело жить в этой собачьей Нелоге, когда еда то разбегается, то улетает, то превращается в навозную кучу.
Это Зида со злости говорила. Запасы провизии хранились в чулане, где Вит установил нормальник, включив его на малую мощность. Юстаккумуляторов хватит по крайней мере на месяц. Так что пища не улетит и не расползётся.
Неизвестно, сколько они бы ещё спорили, но с улицы прибежал Пав и, потирая замёрзшие в зимнице пальцы, с порога прокричал:
- Папа, тропа нормализовалась!
Вит встрепенулся. Раз нормальники включились, следовательно, в конец тропы, которая упиралась в дом старейшины, скоро перепухнет работодатель из Игнатовой конторы. На нормотропе законы мира работают, и перепухальники поэтому тоже действуют. Нужно было спешить: сейчас к дому старейшины ринутся жаждущие работы нелоголазы, которых, как и Вита, испилили дома жёны.
Нелоголаз схватил крепкий мешок для обонточки, кинул в него полбуханки хлеба и несколько печёных картофелин и бросился на улицу. На улице уже было полно народу, даже Гибкий Кир притащился. Ещё год назад он считался лучшим из нелоголазов, а потом вляпался в испар, который клубится возле Изобры. Противоиспарник у нелоголаза был драный, и Кир приобрёл необычайную гибкость. Он даже руки мог узлом завязать; впрочем под настроение он не только руки узлом завязывал. Сейчас Кир вместе с другими конкурентами тоже тащился к нормотропе, обмотав руку вокруг мешка.
Вопреки ожиданиям, в село перепухнули не работодатели из конторы Игната. Когда Вит подбежал к дому старейшины, то увидел с полдесятка горожан. Один из них был одет как горожанин, другой, получше – в красивую коричневую одежду, остальные – в светло-серую. Серые были вооружены состарами, а коричневый – тяжёлым плоскачом.
Вит заметил, что появление вооружённых людей в селе вызвало небывалый ажиотаж. К дому старейшины потянулись не только нелоголазы, но и остальные селяне. Где-то в толпе Вит заметил Зиду, которая тоже не утерпела и упорхнула из дома вслед за мужем. На руках она держала Юну, а с левого боку к ней жался Пав. Мальчишке явно хотелось убежать от матери и пробраться к вооружённым людям, чтобы потрогать боевое оружие или хотя бы рассмотреть его вблизи, но мать не пускала. За спиной Зиды торчала седая голова отца.
Коричневый взял в руки знакомую Виту штуковину под названием мегафон, покашлял в неё, сказал «раз-раз» и громогласно произнёс:
- Дорогие друзья! Настало время великого освобождения и свободы. Я, полковник Народной гвардии Гвед, спешу вам сообщить, что неделю назад власть в мире перешла в руки нашего великого народа. Мы очистим наш многострадальный мир от забредышей, которые своей хитростью и коварством поработили нас.
- Я его знаю, - шепнул на ухо Виту Гибкий Кир, в своё время много путешествовавший по окрестностям. – Это же отец Гведоний, священник из Отстойника. Имя сменил, собака!
- Мы вместе с вами стенали под игом забредышей, - пафосно вещал священник-полковник в мегафон, - Они развращали нас, спаивали, хитростью выманивали свойства, овладевали нашими эргостанциями. Они забирали нашу онтронику. Они расширили ужасную Нелогу из-за мерзкого изобретения – обонточки. Они, наконец, отняли у нас Изобру. Мы жестоко страдали, работая в поте лица на захватчиков…
- Ты-то уж страдал! – тихонько хихикнул Кир. – Знаешь, Вит, этот краснобай при Потребилке был директором конторы, которая занималась гаданиями, ворожбой и прочей чушью.
Вит, не любящий шёпота в ухо, отмахнулся от надоедливого нелоголаза.
- Но час освобождения настал! – возвестил полковник, грозно потрясая плоскачом. - В наших жилах течёт кровь свободного народа. Мы произошли от могучей расы древних воителей. Мы умны и сильны. Захватчики в один миг разрушили жизнь нашего народа, ибо мы, чистые и добрые, оказались бессильны против их подлости, коварства и пошлости. Но забредыши скоро почувствуют, что такое расплата. В нашем мире мы ловим забредышей, судим их за преступления против нашего народа и обессвойствливаем. А совсем скоро сплочённые ряды наших храбрых воинов отправятся в их мир, чтобы очистить его от пошлости и разврата. Мы не завоеватели, мы освободители, которые очистят мир забредышей от скверны.
Длинная речь Гведа уже стала надоедать Виту. Похоже, работы на сегодня не предвиделось. От скуки он начал разглядывать пришельцев. Горожанин стоял с безучастным лицом. Видимо, его тоже утомлял излишний пафос полковничьей речи. Один из серых был крепышом с тупым лицом, как будто вырубленным из дерева. Второй, невзрачной наружности, как и горожанин, скучал с отсутствующим видом. На третьем серая засаленная одежда висела мешком. Он всё время беспокойно ёрзал: то подтягивал постоянно сползающие штаны, то закидывал на плечо состар.
- Одурманенные развратом, забредыши будут сопротивляться, - хмурил брови краснобай Гвед. - Но наши доблестные войска подавят сопротивление, потому что инородцы неполноценны. Я не боюсь этого слова, друзья. Толерантности – отвратительного порождения мира забредышей – больше не существует. Мы выбрали иную судьбу. Мы отказались от лживости, толерантности и терпимости к дуракам и инородцам. Мы гордимся тем, что дурака можем назвать дураком, а неполноценного – неполноценным. На нас с небес смотрят духи наших славных предков, не боящихся отдать жизнь за торжество нашей расы, нашего народа!
Полковник замер, видимо, ожидая аплодисментов. Не дождавшись таковых, он перешёл прямо к делу. Гвед щёлкнул пальцами, и на тропу выпухнула куча народу: с десяток молодых мужчин в коричневой одежде и три забредыша, в одном из которых Вит узнал Игната. Тот выглядел неважно: сильно похудевший, с осунувшимся лицом, небритый, в мятой одежде. Второй забредыш, толстяк, выглядел очень странно: короткая бородёнка, длинные волосы, собранные на затылке в хвост и в ухе серьга, как у женщины. Третий забредыш, жилистый моложавый блондин с короткой стрижкой, холодными голубыми глазами и разбитой губой, смотрелся получше своих приятелей. Он держался прямо и дерзко поглядывал на коричневых, время от времени трогая рану языком. Было видно, что у забредышей забрали понимальники, и поэтому они ни слова не понимают из пламенной речи Гведа.
- Вы знаете, кто это?! – гневно спросил полковник у толпы, указывая на забредышей, и сам же ответил: - Это преступники, расово неполноценные забредыши, которые вас обкрадывали!
Туповатая и злобная Селла, соседка Вита, закричала:
- Забей в глотку своё дерьмо! – И метнула в Игната открытый стаканчик с йогуртом. Забредыш успел увернуться, и желтоватая жижа попала ему на рукав.
Полковник жестом остановил разъярённую женщину:
- Не стоит портить нервы из-за неполноценных, - снисходительно сказал он. - Мы гуманны и поступим по-другому. Мы отправим их к Изобре, чтобы испытать наше новое сверхсекретное оборудование, которое пригодится нам в будущей войне. Этим самым они искупят свою вину перед обществом. Итак, селяне, мне нужен один опытный нелоголаз, чтобы проводить этих подонков до Изобры и обратно.
Гвед вперился глазами в толпу. Но никто из нелоголазов не испытывал желания отправиться в опасную экспедицию с коварными забредышами, тем более в компании с болтливым и хитрющим Игнатом. Вит тоже отвёл глаза и напоролся на красноречивый взгляд Зиды.
- А сколько заплатишь за этот поход? – спросил он полковника.
Тот побагровел от возмущения:
- Ты забредыш что ли, чтобы торговаться? Это они, неполноценные, не кашлянут, пока не выяснят, сколько за это заплатят! Когда дело касается Родины, какая может быть речь об оплате?!
- Ну, разве что для Родины… - забормотал Вит, пряча глаза и сердясь на себя, что ввязался в этот разговор.
- Кто это такой? – спросил Гвед у старейшин, указывая стволом плоскача на Вита.
- Хороший нелоголаз, опытный, - промолвил один из стариков. – Свитки неплохо знает, Болотный каталог…
- Вот он и пойдёт к Изобре, - решил полковник и приказал Виту: - Иди, собирайся! Нормальник, пищу и противоиспарник можешь не брать – мы тебе выдадим. Бери остальное, что нелоголазу полагается: определ, направу… Не волнуйся, нелоголаз, будет тебе награда, раз уж ты такой меркантильный. Двухнедельного гвардейского пайка для всей твоей семьи, думаю, будет достаточно.
- С этими, - упорствовал Вит, указывая на забредышей, - я не пойду. Тем более с Игнатом.
- Охрану дадим, из армейцев, - успокоил полковник и повернулся к серым: - Сержант Мих!
Серый крепыш немедленно вытянулся, выкатил глаза и щёлкнул каблуками.
- Отправишься в Изобру? – предложил Гвед.
- Я бы предложил отправить Фила, господин гвардии полковник! – аккуратно возразил Мих. – Он в Отстойнике был одним из самых живучих.
- Прекрасно! Рядовой Фил, готов отправляться? – Гвед обратился к равнодушному серому.
- Так точно, господин гвардии полковник! – встрепенулся тот, очнувшись от своих мыслей.
- Вот и славно, солдат! – обрадовался Гвед. – Я бы не хотел отправлять к Изобре гвардейцев. Они нам здесь для других целей нужны. Я тебе силы дам побольше, чтобы ты мог, если что, забредышей скрутить. Выносливости добавить могу…
Полковник вынул накопник и повертел им.
- Господин гвардии полковник, а ловкости у тебя нет случайно? – обратился к нему тот, кого назвали Филом.
- Увы, - развёл руками Гвед. – Хотя…
Он посмотрел на толпу.
- Есть у кого-нибудь преобраза?
Толпа не отреагировала никак.
- Силы у меня навалом. С преобразой мы её махом в ловкость переделаем, - зачем-то пояснил полковник Филу.
Но тому не удалось обзавестись ловкостью. Ни у кого не нашлось преобразы.
- Ладно, - махнул рукой Гвед, - пойдёшь с одной силой. Хочешь, я тебе свой плоскач отдам?
Он потряс оружием, но Фил отказался:
- Спасибо, не надо, господин гвардии полковник. Тяжесть такую таскать…
Толпа начала рассасываться. Полковник отвёл в сторону Фила и начал вполголоса ставить ему задачу. Замешкавшийся, обалдевший от резкой перемены событий Вит оказался невдалеке и услышал весь разговор.
- Если что, - поучал Гвед рядового, - сразу применяй оружие на поражение.
К ним подошёл горожанин и вмешался в разговор:
- Только в Павла не стреляй.
- В кого? – спросил за Фила полковник. – В этого хвостатого?
- В него, - подтвердил горожанин. – Он на благо народа работает. Это его изобретение мы идём испытывать.
Гвед скривился:
- Послушай, Лар, - начал он. – Почему солдат Народной армии должен щадить какого-то неполноценного…
- Потому что этот неполноценный поценнее будет чем некоторые гвардейцы, - холодно ответил горожанин Лар. – По мне, пусть он хоть абстр, лишь бы работал на благо народа и нашего мира. К тому же он – мой подчинённый, мы в Институте оборонных технологий работаем над одной важной проблемой.
- Хорошо, не тронем, - нехотя согласился полковник. – А с остальными что?
Лар пожал плечами. Полковник кивнул и снова обратился к Филу:
- Как вернёшься, силу и выносливость можешь оставить себе, - разрешил он.
Рядовой молча кивнул. Гвед добавил:
- Я выдам тебе два понимальника. Один себе возьмёшь, другой нелоголазу отдашь. Будете речь забредышей понимать. И прислушивайся к их разговорам постоянно, от этих тварей всего можно ожидать. Понимальники потом тоже можешь у себя оставить.
Фил снова покивал без особого восторга. Тогда полковник добавил:
- После похода найдёшь меня. Полковник Гвед, Четвёртое управление Народной Гвардии, начальник отдела контроля науки и оборонных технологий. Я подумаю о твоей дальнейшей судьбе. Надоело, небось, армейскую лямку тащить?
Рядовой молча вздохнул.
- Постараюсь перевести тебя в Гвардию, - пообещал соблазнитель Гвед. – А в Гвардии, сам понимаешь, и пайки пожирнее, и служба попроще, и жильё служебное дают.
- А с забредышами что потом будет? – неожиданно спросил Фил. Полковник явно не ожидал этого вопроса, поэтому смутился:
- Ну как что… Павел отправится назад в Институт оборонных технологий, к Лару. Игната абстрагируем однозначно, а Гусарова, так и быть, обессвойствим.
- Почему это сейчас нельзя сделать, господин гвардии полковник? – удивился рядовой. – Зачем их к Изобре тащить?
Полковник недовольно пожал плечами:
- Это было условие Павла. Понимаешь, он выдумал одну хитрую штуковину и закапризничал. Мол, нужно испытать её у Изобры, и для этого взять в экспедицию этих двух забредышей. А Лар, либерал, идёт у него на поводу. Говорит, что если Павлу отказать, то он запорет весь проект, и народ не получит этой хитрой штуки.
- У вас же полно… специалистов по развязыванию языков, - покривился рядовой. – Взяли бы этого Павла да вышибли бы из него информацию.
- Вот и я про то же! – обрадовался единомышленнику Гвед. – Но Лар, чтоб его, не хочет. Носится с этим забредышем, сопли ему вытирает! Скоро сам, как забредыш, станет!
Поняв, что болтает лишнего, полковник посерьёзнел и отчеканил:
- И вообще, слишком много вопросов от тебя, рядовой! Задание получил? Получил. Вот и выполняй! Военнослужащий, получив задание, уясняет его и выполняет, применяя смекалку и разумную инициативу. А затем докладывает по форме.
Гвед разочарованно покачал головой и, ни к кому особо не обращаясь, грустно произнёс:
- Мы семьсот лет ни с кем не воевали. Забыли, что такое армейская служба, устав, единоначалие… Приходится всё заново учить и вспоминать историю наших славных воинственных предков.
3
На первую нелепу экспедиция нарвалась уже через час после выхода из села. Это был прикрут – нелепа не слишком опасная, но появляющаяся резко и неожиданно. За минуту до прикрута всё было тихо и мирно. Вит возглавлял колонну; он шёл, выставив вперёд алогометр, с помощью которого выискивал места с пониженным уровнем алогии и вёл туда группу. За ним шёл Гусаров, светловолосый и жилистый; казалось, что рюкзак у него легче чем у стальных, настолько упруго и легко передвигался он по нелоголазским тропам и пересечённой местности. Даже не будучи психологом, можно было угадать, что этого беспокойного забредыша терзает только одна мысль – как бы сбежать отсюда поскорее. За ним шагал скрытный Игнат с равнодушным лицом, на котором не отражалось вообще никаких мыслей. Зато идущий следом Павел по-детски радовался при встрече с очередным чудом Нелоги. То его внимание привлекал ручей, выгнувшийся дугой над тропинкой, образуя арку, то забредыш-изобретатель заглядывался на растущее вверх корнями дерево, то он подолгу ползал вокруг абсолютно твёрдого камня. Фил же, замыкающий колонну, был строг и бдителен. Время от времени он снимал с плеча состар и щёлкал предохранителем.
Приближение нелепы первыми почувствовала многочисленная лесная живность, встревожено загомонившая на все лады. Затем заверещал алогометр, показывая резкое повышение алогии до пяти баллов. Вит немедленно достал определ и убедился, что они скоро столкнутся с прикрутом. Нелоголаз дал команду остановиться. Гусаров с Игнатом выполнили её мгновенно, Павел от неожиданности запнулся и упал. Из его плохо завязанного рюкзака выпала банка тушёнки и покатилась навстречу нелепе. Хвостатый забредыш дёрнулся было за убегающей провизией, но идущий позади Фил успел удержать его за лямку вещмешка.
Некоторое время все пятеро наблюдали как в десяти шагах торжествует алогичный прикрут. На кривых сосёнках выросли ананасы и морковь. Полевые цветы злобно заклацали зубами. Весёлая синичка, попав в нелепу, моментально обросла чешуёй и зарычала, щёлкая клешнями. У муравейника, расположившегося под сосной, появилось два тёмных глаза, которые, поморгав, недоумённо уставились на путешественников. Когда на цветущую поляну выбежал заяц, потряс щупальцами и затрубил в толстый хобот, забредыш Гусаров не выдержал и потянулся к состару Фила:
- Дай-ка пушку, дружище!
Но Фил крепко вцепился в ремень состара:
- В кого ты стрелять собрался?
- Да не в тебя, конвоир! Вон в того уродца, - Гусаров указал на нелепого зайца, который, похоже, сам недоумевал, откуда у него взялось столько лишних конечностей.
- Не положено, - тоном дубоватого служаки ответил Фил, по-прежнему удерживая ремень оружия.
- Ах, вон как заговорил! – презрительно сощурился воинственный забредыш. - «Не положено». Ну-ну… Сам-то хоть стрелять умеешь?
Гусаров сердито отвернулся от конвоира и поглядел на выроненную консервную банку, которая, докатившись до прикрута, немедленно обзавелась крыльями и крохотным пропеллером и, взревев, взмыла к небу, описав прощальный круг над путешественниками. От рёва пропеллера с невысокой ёлочки посыпались шишки. Последние вызвали смерч, который сгрёб с полянки глазастый муравейник, слонообразного зайца и пару деревьев и уволок добычу в неизвестном направлении.
- Ничего странного, - изрёк долго молчавший хвостатый Павел. – Прикрут добавляет, прикручивает лишнее к разным категориям. К вещам – лишние свойства, к составным объектам – лишние части, причины вызывают дополнительные следствия… Скажем, падение снега вызвало лишнее следствие – смерч.
- Помолчал бы! – раздражённо отреагировал Игнат. – Всезнайка! Тут люди побольше тебя о Нелоге знают, и то помалкивают.
Он кивнул на Вита.
- Я много читал про Нелогу в Институте, - обиделся Павел.
Услышав про Институт, Гусаров дёрнулся и прошипел:
- Предатель!
Виту за этот час уже успела надоесть эта компания забредышей. Никогда ему в походах по Нелоге не попадались такие бестолковые и шумные напарники. Всё время болтают не умолкая, переругиваются, философствуют, спорят. Внимательный нелоголаз заметил, что Гусаров всё время обзывает Павла «предателем», Павел сердится на Игната, что тот «скурвил» этот чудесный онтологический мир, а Игнат не переваривает Гусарова, называя его «тупой ищейкой». Он бы с удовольствием выключил понимальник, но полковник Гвед велел слушать и запоминать беседы забредышей. А что тут запоминать, если они всё время ругаются!
Ещё через час Вит устроил короткий привал, заметив, что хвостатый забредыш здорово утомился. Двое других держались неплохо. Фил, накачанный силой и выносливостью, не устал совершенно. Привал было решено сделать в небольшом стабиле, где уровень алогии чуть выше нормы.
На привале путешественники разделились на две группы: нелоголаз сел рядом в Филом, а забредыши расположились в стороне. Поговорив с солдатом, Вит узнал, что тот до Потребилки был нищесвоем, затем выбрался из Отстойника с Гертом, который тогда был визунистом, а при Потребилке – директором крупнейшего в мире рекламного агентства. Фил же не вписался в потребительское общество. Он работал грузчиком в крупном торговом центре, принадлежащем забредышам. Когда к власти пришли ультраправые и началась антизабредышная пропаганда, Герт стал министром пропаганды, а Фила призвали в Народную армию рядовым.
Разговорившись, Фил рассказал Виту и про двух своих сослуживцев, с которыми они сопровождали полковника Гведа. Кстати, сам полковник - родом из Отстойника, где он именовался отцом Гведонием. Года два назад Герт и Фил ограбили его, и теперь он, будучи полковником Гвардии, не раз напоминал об этом. Сержант Мих был тоже из Отстойника, при Потребилке работал вышибалой в ночном клубе, пока его не призвали в армию. За его тупость, слепую преданность и умение давить на подчинённых, Мих был произведён в сержанты. Постоянно подтягивающий штаны солдат, рядовой Ант, до Потребилки был поэтом. При власти забредышей он, как и Фил, не нашёл себе места, перебиваясь случайными заработками. Он свято верил, что при Потребилке наступит торжество свободы и правды, но забредыши не оправдали его ожиданий. После прихода ультраправых поэт, как и Фил, стал рядовым Народной армии. Как любой интеллигент, Ант был плохо приспособлен к тяготам и лишениям военной службы, за что не вылезал из внеочередных нарядов. Филу частенько приходилось защищать поэта от придирок злобного Миха, за что Ант награждал спасителя очередной порцией заунывных стихов.
Вит одним ухом слушал рассказ разоткровенничавшегося солдата, а другим прислушивался к оживлённым спорам забредышей, сидевших кружком поодаль. Больше всех выступал светловолосый живчик Гусаров.
- Были бы вместо вас мои опера из группы, я бы уже давно свинтил, - вздыхал шустрый забредыш.
- Куда бы ты бежал, оперативник? – хмыкнул Игнат. – Вокруг Нелога, а в селе гвардейцы нас ждут.
- Нам всем свободу пообещали после эксперимента, - вставил Павел, чем вызвал гомерический хохот Гусарова.
- Наивный же ты, хоть и умный! Я лучше тебе расскажу, что будет после эксперимента. Ты, предатель, будешь дальше кропать в Институте, а нас с дилапером обессвойствят и отправят в Отстойник, - Фил поразился догадливости бойкого забредыша. - Это при потребительском обществе отстойники ликвидировали, как оплот неравенства и нетолерантности, а сейчас они опять заработали в полную силу. Только содержат в них теперь забредышей.
- Я не предатель! – рассердился Павел.
- Предатель! – успокоил его Гусаров. – Ты работаешь на фашистов.
- Я с Ларом работаю, - возразил хвостатый, - а он не фашист. Он до дилапирования крупным учёным был, онтоведом.
- Нашёл, значит, своё счастье? – криво улыбнулся оперативник. – Только гнилое оно оказалось, твоё счастье. Хотел чистой наукой заниматься? Так вот, чистой науки не бывает. Её результатами всегда пользуются разные прощелыги: торгаши или фашисты.
- Зачем тогда ты в Нелогу полез, умник? – встрял в разговор Игнат. – Отказался бы, раз такой гордый.
- Затем и полез, чтобы время оттянуть, - не смутился Гусаров. – А ты зачем?
- По той же причине.
Наверное, слух Фила был не таким хорошим, как у Вита, поэтому он сидел молча и не реагировал никак на доносившиеся реплики забредышей. Нелоголаза же услышанное встревожило. От забредышей всего можно ожидать, тем более от таких прытких как Гусаров, которого назвали «оперативником». Конечно, силы у Фила хватит, чтобы справиться со всеми тремя, но забредыши сильны не физически. Их сила – это хитрость, коварство и подлость. Виту стало не по себе от мысли, что скоро ему придётся опять идти по Нелоге во главе колонны и ежеминутно ожидать какой-нибудь подлости за своей спиной.
Заночевать Вит решил в стабиле у Поющей Скалы. Место там было тихое и удивительно стабильное, хотя и располагалось на полпути к Изобре. Однако путешественникам следовали поторопиться, чтобы затемно дойти до места ночлега, и нелоголаз задал высокий темп ходьбы.
Не успели они прошагать и часа, как на тропинку перед самым носом Вита выскочили омерзительнейшие создания. Это были огромные, метра два по высоте, ноги, состоящие из пищащих мелких зверьков. Зверушки, похожие на белок с ободранной кожей, визжали и копошились, а ноги невозмутимо прыгали по тропе, сотрясая землю. Стая ног пересекла тропу и скрылась в чаще. Бегущие конечности, слепленные из зверьков, были настолько неприятны, что даже видавший виды Фил оцепенел. Но скоро он пришёл в себя и подбежал к Виту, на ходу сдёргивая с плеча состар. Нелоголаз жестом остановил его и вынул определ. Прибор показал, что впереди находится хаосина – довольно неприятная нелепа. Ногозвери – это последствия её деятельности. Алогометр показал повышение алогии до семи баллов.
Забредыши тоже остановились, видя как Вит напряжённо глядит вперёд. В метрах ста впереди появилось небольшое здание с окошечком, из которого высунулась женская голова:
- Свежие газеты! – провозгласила она. - «Вечерний мегаполис», «Экспресс-курьер», «Стольный град», «Сканворды от Георгича»… Беспроигрышная лотерея, абонементы в филармонию…
Павел дёрнулся было подойти, но Вит схватил его за рукав.
- Интересно, что пишут в таких газетах, - возбуждённо проговорил любознательный забредыш, вырываясь.
Но нелоголаз держал его крепко. Не дав удовлетворить любопытство Павла, Вит, постоянно сверяясь с показаниями алогометра и определа, повёл группу в обход. Путешественники свернули с тропы и захлюпали по болотистой почве. Их уже не удивляли ветки, состоящие из деревьев, сок раздавленных ягод брусники, состоящий из целых брусничин. Нелоголаз краем глаза заметил как крупные ягоды сделались ягодной крупнотой, хлюпкая почва – почвенной хлюпкостью. Зелёная хвоя мало чем отличалась от хвойной зелени, а сосновые стволы – от стволовых сосен. Павел шёл за Игнатом и бормотал себе под нос, ни к кому особо не обращаясь:
- Вот она какая, хаосина. Хаотически меняет категории: объекты со свойствами, целое с частью, причину со следствием. И нелепый киоск – результат замены случайного на необходимое…
Удивительные всё-таки люди – эти учёные, философы типа Павла. Для любого самого нелепейшего явления находят заумное объяснение. Вита отвлекал бубнёж философа:
- В конце концов, ничего удивительного. Какая разница, пирог состоит из муки, яиц и воды или мука состоит из пирогов, блинов и вермишели. Или пирог сладкий, круглый и горячий, или сладость пироговая, конфетная или вареньевая…
- Что ты там мелешь про пироги? – обернулся к болтуну раздражённый долгим обходом Игнат.
- Я говорю, - обрадовался собеседнику Павел, - что, по сути, без разницы, из чего состоит Вселенная: из объектов с привязанными к ним свойствами, или из свойств, сгущающихся в виде объектов. Может, Вселенная – это огромный набор всех мыслимых и немыслимых свойств. Она одновременно горячая, холодная, сильная, пятикилограммовая и десятивёдерная. А любой объект – это просто бесконечный набор свойств.
- Я знаю, какие в тебе сгустились свойства, - сердито вмешался в разговор Гусаров, видимо, не любивший бесед не по делу, - болтливость, инфантильность и раздолбайство. Болтливости ты половину у Вселенной забрал вместе с Игнатом.
Последний, услыхав столь нелестный отзыв, тут же возразил:
- Не болтливость, а красноречие. Чуешь разницу? Хотя что я объясняю косноязычному сыщику…
Вита больше всего поразило, как спокойно забредыши реагируют на выкрутасы Нелоги. Одно дело Фил, который всю сознательную жизнь прожил в Отстойнике среди словохлама. Другое дело – эти новички. Игнат никак не реагировал на чудеса, Павел смотрел на всё с любопытством малого ребёнка, а Гусарова, казалось, больше всего угнетало собственное бессилие. Может, в их мире такие нелепости и нелогичности встречаются на каждом шагу?
- То ли ещё будет, - «обрадовал» философ своих напарников. – Это была пятибалльная алогия. А возле Изобры она максимальная – двенадцать баллов.
- А в нормальном мире сколько? – спросил Гусаров.
- Один балл.
- Разве не ноль? – уточнил Игнат.
- Если бы ноль, то в мире царил бы абсолютный порядок, - улыбнулся философ. – Электроны были бы маленькими шариками, случайных процессов бы не наблюдалось, а у людей отсутствовало бы право выбора. Все законы исполнялись от и до, сплошной детерминизм.
- Вот бы наш сыщик обрадовался, - хмыкнул Игнат. – Мечта любого блюстителя порядка: никаких нарушений закона, все строем ходят. Закон невозможно нарушить в принципе. Только, увы, сыскари в таком мире были бы не нужны.
- Дилаперы тоже, - парировал Гусаров. – Половина вашей эксклюзы бы не работало.
- Это почему? – встрепенулся Игнат.
- Природный запрет на нарушение законов, ты же сам сказал. А большая часть ваших дилаперских штучек законы нарушает.
- Скучно было бы жить в абсолютно логичном мире, - примиряющее заговорил философ. – Всё предсказуемо, даже будущее можно было просчитать наперёд. Для чего жить тогда? Неинтересно.
- Зато в Нелоге жить очень интересно, - пробурчал сторонник стабильности Гусаров. – Вообще никакие законы не работают.
- Они работают, - горячо возразил Павел, заступаясь за Нелогу. – Только здесь законы тоже меняются по своим правилам. И эти правила очень сложно вычислить. Причём, и сами правила тоже меняются по мере приближения к Изобре. И правила правил. Чем ближе к Изобре, тем всё сложнее и запутаннее.
- А зачем нужно через Нелогу идти какими-то звериными тропами? – поинтересовался Гусаров. – Разве нельзя было тропинку обложить нормальниками и ходить, как люди, до Изобры и обратно? Туда – с вещами, обратно – с обонточкой?
- Это невыгодно, - ответил Игнат, знающий толк в вопросах выгоды. – Представляешь, сколько юстэргии будет тратиться, чтобы поддерживать тропинку в стабильном состоянии при восьми, десяти баллах алогии? Не окупятся затраты.
Виту пришлось осечь разговорившихся новичков, и путешественники отправились дальше. Пока они ещё бодры и веселы, потому как не видели и тысячной части всех несообразностей этого нелогичного края. Нелеп в Нелоге – сотни тысяч, и им пока везёт, что напоролись всего на две. Самое неприятное, что каждый день Нелога рождает по паре десятков новых нелеп, и неопытный нелоголаз запросто может сгинуть в одной из них, так и не успев разобраться в сути явления. Нелога корёжит самые фундаментальные законы мира, причём портит их так, что какая-нибудь антигравитация или отсутствие трения кажутся детскими шалостями.
До сумерек дойти до стабила не успели: в Нелоге опять что-то случилось со временем, а, может, и с пространством – идти оказалось немного дальше нежели рассчитывал Вит. Он вёл группу и напряжённо всматривался вперёд. Приборы приборами, а глаза и чутьё надёжнее. Тем более в темноте можно наскочить на какую-нибудь гадость вроде антиживых или мниморазумных существ, которых не зафиксирует ни определ, ни алогометр. Можно вляпаться в псевдотвёрдую почву, можно зацепиться за квазиветку – мало ли опасностей в Нелоге! Поэтому, заметив впереди очертания Поющей Скалы, Вит вздохнул с облегчением.
4
В центре стабила возвышалось полуразрушенное почти двухэтажное здание, то ли бывшая выдумальня, то ли форм-мастерская. Вит с удовлетворением отметил, что число этажей у здания практически не изменилось и само оно не уползло, не улетело и не превратилось в стакан с компотом. Ночевать решили отдельно: нелоголаз с Филом в одной комнате, забредыши – в другой. В молодом логичном ельнике путешественники нарубили лапника и застелили его противоиспарниками, а в изголовья импровизированных постелей положили рюкзаки.
Вит с солдатом разбили ночное дежурство пополам; после реплик Гусарова о побеге нелоголаз не мог доверить караул забредышам. Очередь дежурить первому выпала Виту. Он принял от Фила состар и принялся прохаживаться вокруг здания. Умотавшиеся за день забредыши и солдат разбрелись по комнатам и повалились на приготовленные постели.
Вит всегда любовался ночной Нелогой. Зрелище завораживающее. Жаль, что здесь не работают визуны: посмотреть абсурдную ночь было бы много желающих среди горожан.
На небе сияла квадратная луна. Один её угол был отгрызен. Время от времени нелепое светило заслоняли странных расцветок облака, издающие тонкий комариный писк. Свежий ветерок шептал Виту на ухо жуткие сказки. Скала ещё не начала петь; обычно она начинала под утро. Сперва распевалась гаммами, потом переходила на сложные вокализы. Ветер раскачивал деревья, на которых росли коровы и овцы, и те, стукаясь друг о друга, жалобно каркали и кудахтали. Траве это не нравилось, и она швырялась в каркающую скотину камнями.
Рядом с Поющей Скалой расположился бесперех, существующий тут чуть ли не с первых дней появления Нелоги. Хоть эта нелепа и считалась безобидной, но от неё лучше располагаться подальше. Попадёшь в такую, и будешь шагать, топчась на месте... В бесперехе не работает ни один переход: количество не переходит в качество, причина – в следствие… Даже помереть не сможешь от истощения, потому что смерть – это переход живого в мёртвое. И из частей там не собирается целое, как ни старайся. Сейчас видно, как в потёмках бродят по беспереху странные формы, лишённые содержания. А время от времени в нелепе происходят явления, не связанные ни с какой сущностью. В темноте это выглядит особенно красиво.
Чуть не задев зазевавшегося нелоголаза промчалась весёлая сравняшка. Эта безопасная нелепа любые признаки делает сравнимыми. Попадёшь туда, и у тебя один носок станет шерстянее другого, палка в руке будет особо деревянной, а пряжка на ремне – металлической-металлической. Детишек бы сюда, подумал Вит, устроить бы забавный аттракцион. Он засмеялся от глупой мысли. Ребятишки пошли уже другие. Их не интересуют подобные парадоксальные развлечения: ни фантобы, ни буквальники. При Потребиловке детей, оболваненных забредышами, интересовал всякий мигающий бесполезный хлам вроде планшетников или сотовых телефонов. А теперешнее Народное правительство вообще не поощряет детских забав, разрешены разве что игрушечные явломёты и плоскачи для мальчиков и куклы для девочек. Мальчики должны расти воинами, а девочки – матерями. Мыслители и мечтатели народу не нужны.
Вслед за умчавшейся сравняшкой, будто догоняя её, промчалась несовместка – нелепа далеко не такая забавная как её сестричка. Всего минуту хозяйничала несовместка у Поющей Скалы, а уже напичкала всех попавшихся на её пути несовместимыми свойствами. Дремлющей среди ветвей сороке, весившей от силы грамм триста, несовместка добавила второй вес, чуть ли не тонну. Ошалевшая спросонок бедная птица не знала, лёгкой ей быть или тяжёлой. Сперва она рухнула на землю, обломив своей тонной ветку. Потом сорока ощутила, что у неё остался ещё и прежний вес, что она по-прежнему лёгкая. Счастливая птица взмыла в темноту, но тонна опять потянула её на землю. Сорока возмущённо застрекотала и решила покинуть столь опасное место. Так она и летела, то взмывая в воздух, то падая, пока не скрылась в темноте.
На место, где сорока последний раз упала, выскочил заяц, не успевший поймать лёгко-тяжёлую птицу. Хулиганистая несовместка добавила ему свойство хищника. И теперь плототравоядный зверёк разрывался от противоречивых свойств, не зная, что ему делать: или ловить и пожирать травоядных, или глодать кору. Делать и то и другое попеременно он не мог, так как несовместка не добавила ему всеядности. Так и метался бедный косой между высоко-низких сосен, ставших благодаря нелепе ещё и лиственными, и одноклеточными.
Обычно возле Поющей Скалы хозяйничала блудня, но сегодня её почему-то не было. И слава Лепесту, потому что эта нелепа хуже несовместки и сравняшки вместе взятых. Она запутывает законы природы так, что потом пробираться к Изобре становится затруднительно. Перенесёт, например, в волчью стаю законы общества, и волчий парламент принимает решение объявить войну попавшимся по пути нелоголазам. И начинают волки-солдаты атаковать людей по всем правилам военного искусства. Или, скажем, камням на дороге или упавшим с елей шишкам навяжет блудня борьбу за существование – попробуй протолкаться меж камней, озабоченных выживанием сильнейших и естественным отбором между «особей»!
Всякие диалектические категории и их искажения в Изобре изучали городские учёные. До Потребилки, когда село ещё находилось в нормальном мире, к нелоголазам часто наведывались умники. Они расспрашивали про каждую новую нелепу, а потом подводили всё это под свои теории. Вот селяне волей-неволей нахватывались от учёных: диалектика, онтология, причинно-следственные связи, структура, мера, скачок… При Потребилке наука оказалась невостребованной, учёные занялись изучением совершенно других вещей: кривых спроса и предложения, воздействием масс-медиа на умы людей и прочими бестолковыми науками. Бывшие специалисты-онтологи стали заниматься разработкой средств от выпадения волос и несварения желудка. А вот теперь, после победы ультраправых и торжества расовых идей, учёные вновь востребованы. Только их нынешняя задача – работать над оборонными технологиями во имя торжества расовых идей во всех смежных мирах.
Проходя мимо окон комнаты, где расположились на ночлег забредыши, Вит услышал тихий разговор. Оказывается, новички не так уж сильно устали, раз у них хватает сил на продолжение дискуссии. Нелоголаз испугался, что коварные пришельцы замышляют побег. Фил спит, а Вит плохо владеет состаром.
- В общем так, братцы, - хриплым тихим голосом вещал Гусаров. – Нужно отсюда выбираться.
- Удивительно здравая мысль, - шутил Павел. – Самое главное, неожиданная!
- Тихо вы, услышит! – шипел Игнат.
- Да не услышит! Он на край стабила ушёл, - отшёптывался философ.
- Ну и как ты думаешь выбираться? – спросил Игнат, видимо, у Гусарова.
- Вырубим этого гаврика, который нас ведёт, - ответил решительный оперативник, - отберём пушку… С оружием я буду для них очень опасен.
- Хорошо, обезоружим, и что дальше?
- Как что? Выберемся из Нелоги и дёру.
Вит услышал, как возмущённо засопел Павел:
- Ты собрался отсюда выбраться без проводника-нелоголаза? Ты разбираешься в нелепах? Ты сумеешь обойти поскакуна? Ах, да, ты знаешь, что такое жилотяг! Ты представляешь, чем отличается клеточница от берестянника, и чем они оба отличаются от потеряшки…
- Что ты сыплешь терминами? – возмутился Гусаров, забыв о том, что нужно разговаривать шёпотом. – Сюда же мы дошли? Я дорогу запомнил. А приборы у этих конвоиров отберём…
- Дорогу он запомнил! – тихонько засмеялся Павел. – Дорога обратно может не совпадать с дорогой туда. Слышал про анизотропию пространства, нелинейную географию и прочее? Оно и понятно, что не слышал, раз чушь мелешь. Да и нелепы ты не обойдёшь, не факт, что на обратном пути нам те же самые попадутся.
- Даже если ты выберешься, - подхватил разговор Игнат, - как ты проберёшься через кордон гвардейцев? В деревне их десяток, и все свойствами напичканы по самое не хочу.
- Зачем же мы в село пойдём? – удивился Гусаров. – Мы в другую сторону направимся.
- Гвардейцев за Нелогой ещё десятка три, - уверенно ответил Игнат. – Сам видел. И визуном они весь периметр вокруг Нелоги сканируют. Увидят, что мы вышли из Нелоги в другом месте, тут же туда всей оравой перепухнут.
- Ну, это не твоя забота, как я выберусь, - возмутился оперативник. – С оружием я и не из таких переделок выбирался.
- Про нас с Павлом ты забыл?
- Тебе твоё дилаперское словоблудие поможет. Вам, дилаперам, не привыкать вылезать из всяких переделок. Слышал, некоторым даже из-под виселицы выбираться приходилось. А Павлика не тронут, им мозги нужны. Он тут хотел остаться в Миогене, вот пусть и работает со своей онтроникой.
- А меня по возвращении ты собрался упечь лет так на десять, так? – поинтересовался Игнат.
- Выберемся – постараюсь скостить тебе срок, - самоуверенно заявил Гусаров.
- Давай, выбирайся. На чём ты до Земли собрался ехать? На трамвае?
Тут встрял в разговор Павел:
- Да перестаньте вы оба! У меня есть план, как отсюда выбраться. Но для этого мы должны дойти до Изобры.
Наступила тишина. Заявление философа явно шокировало Игната с Гусаровым.
- Так что ты молчишь?! – наконец подал голос оперативник.
- Вы не спрашивали. Для чего бы я, по-вашему, вас с собой потащил?
- Ну, давай излагай.
Павел начал рассказывать издалека. Начал он с диалектических законов. Он восхитился успехами здешних учёных, которые расширили и углубили эти законы. Философ посетовал, насколько у них, забредышей, убог закон единства и борьбы противоположностей. Здешние диалектики расширили его до закона взаимодействия противоположностей. Во-первых, противоположностей может быть не обязательно две, а сколько угодно: и три, и четыре, и одна, и дробное число, и отрицательное, и мнимое. Во-вторых, и единство и борьба – далеко не полный набор взаимодействий между противоположностями. Они, кроме этого, могут и сотрудничать, и подчинять одна другую, и взаимодействовать сотнями других способов.
- Как был убог закон перехода количества в качество! – нудел Павел. – Здешние философы доказали, что, помимо этого перехода, есть ещё и переходы причины в следствие, части в целое, конечного в бесконечное, случайного в необходимое – так называемый закон больших чисел. К тому же для каждого перехода есть и обратный переход. Не только качества в количество, но и следствия в причину, целого в часть, необходимого в случайное. Таким образом, мы имеем общий закон диалектических переходов.
Таким же скучным голосом философ рассказал о расширении закона отрицания отрицания. Вит даже испытал гордость за своих учёных, которые открыли, что отрицание множественно: материя одна, а нематерий много, движение одно, а недвижений – сколько угодно. Значит, говорил Павел, развитие мира происходит не по спирали, а по очень сложной многомерной фигуре. Более того, были открыты другие законы диалектики, не менее фундаментальные, чем перечисленные три.
- Ты до утра собрался рассказывать? – нетерпеливо прервал философа Гусаров.
- Я ж по делу! – возмутился тот.
- Слышу я, как «по делу». Ты можешь излагать короче и яснее?
Было слышно, как Павел вздохнул и продолжил «короче»:
- Что такое онтроника, я думаю, объяснять не надо. Она расширяет и усиливает скрытые онтологические свойства обычного мира. Некоторым кажется, что наш мир бинарен, но это не так. Например, число цветов у кварков одного заряда равно трём. Число знаков у массы равно одному, и время имеет одно направление. Другой пример – противоположности в нашем мире, как оказалось, не равнозначны. Одни как бы сильнее, другие слабее. Сильные подчиняют себе слабые. Например, бесконечное сильнее конечного, следствие сильнее причины, содержание – формы, сущность – явления, объект – свойства... Таким образом, проявляется категорийная асимметрия нашего мира – одни противоположности сильнее других. Это похоже на зарядовую асимметрию, когда количество вещества преобладает над антивеществом…
Тут уже не выдержал невозмутимый Игнат:
- Послушай, Павлушка. Мы сидим не на лекции по философии, а в глубокой клоаке, откуда нам надо выбраться. А ты, вместо своего плана, ударяешься в какую-то заумь.
- Ну, если короче… - разочарованно пробубнил прерванный философ, - я должен сперва рассказать, что мы собираемся испытывать.
- Расскажи, если по делу, - разрешил Игнат. - Только сухо, коротко и без воды.
- Мы идём испытывать раздраж.
- Что это за дрянь? – подал голос Гусаров. - Онтроника?
- Нет. В Нелоге онтроника не работает, сколько можно повторять! Знаете, как добывают онтронику местные нелоголазы? Они сидят возле Изобры и караулят сутками, когда сконфигурится нужный вид. Потом берут отхват и отчекрыживают сконфигуренный кусок. Это и есть онтроника – частичка Изобры с определённой структурой. Проспал хоть секунду – и жди ещё, пока новый не сконфигурится.
- А раздраж?
- Он раздражает определённым образом Изобру, и она сама конфигурирует необходимую онтронику. Наша задача – получить с помощью раздража три контрольных образца очень редкой и ценной онтроники: отрицалку, расщепу и двойняк.
- Каким образом он раздражает? – заинтересовался практичный Игнат.
- С помощью определённого набора эргетических импульсов. Нужно использовать различные эргии: матэргию, энергию, синергию… Раздраж как бы программирует Изобру. Мы в Институте составили таблицу кодов импульсов для каждого из существующих видов онтроники. Например, чтобы получить вариалон, нужно передать Изобре сорок килоджоулей энергии и пятьдесят лимпов матэргии. Чтобы сконфигурировать вывертушку, нужно задать программу из ста килогиолисов синергии и трёхста фаломов абэргии. В нашей таблице – два с половиной миллиона кодов.
- То есть мы можем запросто получить два с половиной миллиона видов онтроники? – уточнил Игнат. – Значит, местные фашисты хотят поставить производство онтроники на поток…
- Ну, не так уж это и запросто. Нужно доставить к Изобре приличное количество аккумуляторов различных эргий для программирования.
- Молодые люди! – громко сказал Гусаров. – Извините, что прерываю вашу высоконаучную беседу… Но мне, недалёкому сыскарю и ищейке, хотелось бы всё же услышать план. Напомню, мы начали говорить о том, как отсюда вылезти.
- Так вот, когда я работал над раздражем, - тихим голосом продолжил философ, - я выяснил, что у Изобры есть один очень интересный эффект, до сих пор толком не изученный…
Но Виту на этот раз было не суждено услышать, что за эффект открыл Павел и как он связан со сверхсекретным раздражем. Нелоголаз приник поплотнее к стене, чтобы узнать, что придумал головастый забредыш. Но при этом Вит случайно задел стену, и от неё с шумом отвалился кусок штукатурки. За стенкой моментально смолкли. Нелоголаз замер.
- Что там? – через некоторое время раздался голос Гусарова.
- Тут всё время что-нибудь шумит, - ответил Павел, но план освобождения выкладывать не стал. – Нелога всё-таки…
- Похоже, этот тип нас подслушивает, - заподозрил неладное бдительный оперативник.
Вит быстро отошёл от стены и, стараясь ступать бесшумно, на цыпочках отбежал от здания к краю стабила. Скоро в окне показалась физиономия Гусарова. Он вгляделся в темному и позвал:
- Вит! Ты где?
- Да я тут… - неопределённо ответил нелоголаз. – По краешку стабила хожу.
- Ну-ну… - покивал головой Гусаров. – Бди.
Нелоголаз понял, что загадочный план освобождения забредыши уже больше обсуждать не будут. Голова оперативника исчезла в окне. Некоторое время Вит наблюдал за окнами и усиленно думал, как ему поступить. Он – не фашист-фанатик из города и против забредышей ничего не имеет, хотя злится на Игната за Нелогу, выросшую из-за обонточки до безумных размеров. Вит просто боялся, что одним из пунктов плана Павла будет ликвидация их с Филом. Нелоголаз решил незаметно разбудить солдата и поделиться с ним своими опасениями.
5
Вит разбудил Фила и шёпотом, чтобы не услышали забредыши, изложил ему ночной разговор о плане побега. Заодно нелоголаз рассказал солдату о сути эксперимента, которую тот, как оказалось, не знал. Фил некоторое время раздумывал, а потом предложил потихоньку пробраться в комнату, соседнюю с комнатой пришельцев, и дослушать их план.
Так они и поступили. Однако их ждало разочарование: за стеной у забредышей царило молчание. Осторожные пришельцы, вероятно, решили не рисковать и помолчать некоторое время. Вит и Фил прождали около часа, но не услышали от соседей даже шороха. Тогда солдат, видимо, насмотревшийся на жёсткие методы у гвардейцев, решил действовать напрямую. Он забрал у Вита состар и постучался в дверь к забредышам.
- Кто там? – спросил из-за двери голос Гусарова.
- Есть проблема одна… - проговорил Фил, держа оружие наизготовку.
Если бы забредыши не открыли, то вынести одним ударом хлипкую полусгнившую дверь не составило бы труда. Но дверь отворилась, и в проёме показался Игнат. Он недоумённо уставился на ствол состара.
- К стене быстро! – скомандовал солдат, стволом указав дилаперу, куда именно идти.
Тот поднял руки и послушно попятился, пока спиной не упёрся в стену.
- Все трое к стене! – уточнил Фил.
К Игнату присоединился Павел. Вит догадался, что Гусаров притаился за открывшейся дверью, готовый наброситься на Фила, как только тот войдёт в комнату. Солдат тоже сообразил это и поэтому произнёс:
- Гусаров! Тебе особое приглашение нужно? Не выйдешь, я твоих друзей мигом состарю!
В подтверждении своих слов он выстрелил в сломанный трёхногий стул, стоящий посреди комнаты. Тот немедленно состарился до безобразия и рассыпался, превратившись в труху.
- С твоими друзьями будет то же самое! – пригрозил солдат. – Ну?
Гусаров нехотя вышел из-за двери с ножкой от стула в руке.
- Дубину – на землю, а сам – к стене! – приказал Фил.
Оперативник подчинился. Только после того, как все забредыши скучковались у стены, солдат вошёл в комнату. За ним проскользнул Вит. Фил нацелил состар на Павла:
- Ну-ка ты, давай рассказывай, что у тебя за план!
- Какой план? – фальшиво удивился философ, стараясь не смотреть на оружие в руках солдата.
- Тот самый план побега, который вы только что бурно обсуждали.
- Что-то не помню… - заюлил Павел, но Фил угрожающе щёлкнул предохранителем, переводя состар в положение стрельбы одиночными.
- Погоди, дружище, давай разберёмся… - начал Гусаров, попытавшись осторожно подойти к солдату, но тот остановил его окриком и движением ствола. Убедившись, что сыщик не двигается, Фил снова обратился к философу.
- Давай, рассказывай, куда и каким образом вы собираетесь сбежать. И как вам в этом поможет Изобра с раздражем.
Павел вздохнул и под суровым взглядом Гусарова начал:
- Если вкратце, то ваши учёные значительно расширили законы диалектики…
Но Фил оборвал его:
- Это я уже знаю. Про раздраж тоже можешь не рассказывать. Повторить вопрос? Куда и как вы собираетесь бежать?
Снова в разговор вмешался Гусаров:
- Послушай, Фил. Я тебе скажу пару слов, а ты потом сам решай, что делать. Просто послушай меня.
Солдат отрицательно помотал головой:
- Я знаю ваши забредышеские штучки. Кого угодно заболтаете…
- Я не дилапер и не собираюсь тебя забалтывать. Дай мне сказать тебе кое-что. Ты ж под прицелом меня держишь! Что я тебе смогу сделать?
Гусаров поднял руки и для убедительности потряс ими.
- Пусть скажет, - предложил Вит, сжалившись.
- Ладно, говори, - согласился Фил.
- Тебе, конечно, наобещали всяческих благ после этого похода, - начал Гусаров. - А я разочарую: тебя вместе с нами обессвойствят и отправят в Отстойник. Ты ведь не хочешь обратно в Отстойник, Фил? Ты родился нищесвоем и знаешь, что там за жизнь собачья.
- Откуда ты знаешь, что я из Отстойника? – удивился солдат.
- Не только вы умеете слушать чужие разговоры. Я случайно услышал ваш разговор на привале. Но это неважно. Важно то, что ты по возвращении снова станешь нищесвоем, а то и абстром.
Фил ухмыльнулся:
- Не ври! За что меня, рядового Народной армии, обессвойствливать?
- Потому что проект сверхсекретный, - объяснил Гусаров, внимательно глядя на руки солдата, держащего состар. Вит, заметив это, догадался, что опытный оперативник оценивает, можно ли выхватить оружие. Нелоголаз хотел о своей догадке сказать солдату, но не решился прервать разговор.
- Ну и что, что секретный? – продолжал недоумевать Фил.
- Вы, друзья, подслушали наш разговор и теперь знаете всё, - терпеливо объяснял Гусаров непонятливому рядовому. - Да даже если бы и не подслушали, всё равно бы увидели действие раздража. То есть вы оба – нежелательные свидетели, которых надо устранить. И вас обязательно устранят.
Вит с изумлением увидел, что Фил колеблется. Сам нелоголаз не то, чтобы до конца поверил в слова Гусарова, но определённая логика в них была.
- Никто, кроме высших чинов Гвардии, не должен знать про раздраж, - добавил оперативник, не сводя глаз с оружия. – Я сам из спецслужб и прекрасно знаю всю эту кухню.
- У нас свидетелей не обессвойствливают… - засомневался солдат.
- Раньше не обессвойствливали, - возразил Гусаров. – Теперь у вас правят фашисты. Они любят всякие секреты и не любят, когда про эти секреты узнают посторонние.
- Но меня переведут в Народную Гвардию! – возмутился Фил. – Сам полковник Гвед обещал!
- Я слышал разговор полковника с другими гвардейцами перед отправкой сюда. Он хвастался, что обманул тебя, завлёк обещаниями. А ещё он приказал перехватить нас, когда мы будем выходить из Нелоги, и отправить всех четверых в Отстойник. Ты соскучился по Отстойнику, Фил?
Вит опять захотел вмешаться в разговор и сказать, что Гусаров не мог этого слышать, так как без понимальника он бы ни слова не понял из разговора полковника с Филом. Но кто его знает, может, этот прыткий оперативник знает их язык. К тому же Гусаров был совершенно серьёзен, и нелоголаз никак не мог понять, врёт он или правду говорит. Вит знал, что забредыши способны пудрить мозги так, как недоступно даже самому хитрому горожанину.
- Зачем тебе Гвардия, Фил? – улыбнулся Гусаров. – Грязная работа. Сначала ты будешь ловить забредышей, потом – инакомыслящих, потом – ещё кого. Фашисты всегда находят себе врагов, уж поверь; мы это уже проходили в своём мире. А потом фашисты убьют тебя во время очередной чистки. Потому что уже будет некого убивать, ничего другого они делать не умеют, а кровушки свежей хочется. Прикрутят тебе сотрудничество с нами, забредышами, и хана.
- Я не сотрудничаю с вами… - не очень уверенно проговорил Фил.
- А кто тебя слушать будет? Фашисты? Гвардейцы? Они не любят слушать разумные доводы, уж поверь. Ходил с забредышами в Нелогу? Ходил. Следовательно, общался; не мог же ты молча идти! А раз общался, значит, в расход!
Солдат упорно молчал.
- Просто не мешай нам выбраться, Фил, - продолжал дожимать Гусаров. - А мы поможем тебе. Я не фашист и обещания сдерживаю. Я вытащу тебя в наш мир. Хоть у нас не сахар, обычная Потребиловка, но зато никого не обессвойствливают просто так, из-за цвета кожи.
- Нет, забредыш! – решительно отказался Фил. – Я уже пожил при Потребиловке. И не знаю, что хуже – толерантное общество или фашистское.
- По сути это – одно и то же, - грустно подытожил Павел, не обращая внимания на гневные взгляды Гусарова и Игната. – Две стороны одной и той же формации – капитализма.
Неожиданная реплика Павла привела Фила в чувство. Вит заметил, как тот словно сбросил с себя оцепенение. Солдат покрепче перехватил состар, перевёл ствол на Павла и скомандовал:
- Ну ладно, довольно болтовни! Так что там насчёт плана?
Философ вздохнул и, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Гусарова, промямлил:
- В общем, мы собрались связаться с Землёй… в смысле, с нашим миром. Для этого я взял с собой аппарат межмировой связи…
Вит припомнил, что подобную штуковину он видел в конторе Игната. И ещё вспомнил, что дилапер рассказывал про невозможность межмировой связи в Нелоге.
- Постой! – крикнул нелоголаз. – Зачем тебе аппарат? Он ведь здесь бесполезен!
- Точно? – встрепенулся Фил. – Опять выкручиваетесь, забредыши? Ну-ка, ты, показывай аппарат!
Солдат махнул стволом на Павла. Тот осторожно отошёл от стены и подошёл к своему лежбищу. Из рюкзака, забитого аккумуляторами для программирования Изобры, философ выудил два устройства. Фил вопросительно посмотрел на нелоголаза.
- Это он, - подтвердил тот. – Вот базовая часть, а вот трубка связи.
- И как ты собрался его использовать? – продолжил допрос Фил.
- Понимаешь, Изобра…
Но Гусаров не дал договорить Павлу. Он выкрикнул:
- Ты замолчишь наконец?! – И бросился на философа, свалив его на пол подсечкой так быстро, что солдат и Вит не успели отреагировать. Павел упал на спину, на грудь ему немедленно взгромоздился оперативник и начал отвешивать тумаки, несильные, но весьма увесистые. Фил растерялся и, перехватив поудобнее состар, приказал:
- Хорош драться, эй, вы, забредыши!
Но Гусаров рявкнул:
- Да пошёл ты! – И продолжал «воспитание» говорливого философа.
- Ребята, хорош! – отошёл от стены Игнат.
Заметив такое движение, Фил сунул состар в руки Виту, велев держать забредышей на прицеле, а сам бросился разнимать драчунов. Но ничего сделать он не успел. Гусаров резко вскочил, нырнул под руку солдата и, увильнув от того, подскочил к нелоголазу. Через доли секунды оперативник резким движением вырвал состар из рук Вита.
- А теперь вы оба к стене! – приказал Гусаров.
Солдат было заколебался, но оперативник рассеял его сомнения:
- Не беспокойся, стрелять я умею, - И в подтверждение своих слов он передёрнул затвор.
Фил и нелоголаз отошли к стене. Но Гусаров на этом не успокоился:
- Ну-ка, родной, возьми в каждую руку по рюкзачку, - велел он Филу.
Вит удивился такому нелепому приказу. Но скоро он понял замысел оперативника. Тот скомандовал Филу удерживать рюкзаки на вытянутых руках. Скоро мощные руки солдата, нашпигованные силой, задрожали от усталости.
- Вот теперь можно вязать, - удовлетворённо проговорил Гусаров. – Умаялся, силач?
Он, отдав состар Игнату и велев держать пленников на мушке, вынул из своего рюкзака запасную лямку и ловко стянул руки Фила за спиной. Затем он ловко обыскал пленников, отобрал у них понимальники и выключил их.
Стоящий у стены Вит следил за забредышами. Они сгрудились посреди комнаты вокруг сломанного стула и что-то горячо обсуждали на своём курлыкающем языке, который нелоголаз перестал понимать. Наверное, бунтари обсуждали план побега, потому что Вит видел, как лицо оперативника было сначала недоумённым, а затем прояснилось. При разговоре Гусаров не забывал держать на прицеле пленных. Посовещавшись с друзьями, оперативник подошёл к Виту и включил понимальник.
- Ну что, двигаем дальше?
Нелоголаз криво улыбнулся:
- Куда дальше? На выход?
- Нет, к Изобре.
- Под прицелом не пойду, - отказался Вит.
Гусаров вздохнул:
- Послушай, парнишка! Ты – селянин, твоя жизнь – это дом и огород. Зачем тебе наши политические дрязги? Тебе задачу поставили – доставить нас к Изобре, вот и доставляй. Я не в тебя целюсь.
Он демонстративно отвёл состар в сторону и добавил:
- Тебя гвардейцы не тронут, ты ведь свою задачу выполнишь. А у кого оружие отобрали, это не твоя забота. Какой с тебя спрос? Если хочешь, можем тебя с собой забрать в наш мир.
- А семью мою?
- И семью заберём, если надо. У Павла дом большой, на первое время приютит.
Фил завозился в углу и прокричал:
- Не верь ему, Вит! Они обманут! Они драку нарочно разыграли, чтобы оружие отнять.
Гусаров самодовольно ухмыльнулся:
- Это точно! Паша, я не сильно тебя помял?
Философ только закряхтел в ответ.
- Я с врагами беспощаден, - обратился оперативник к Виту. – Но тебе нечего бояться. От тебя вреда никакого. Так что, давай, веди!
Видя, что Вит находится в глубоком раздумье, Гусаров притворно вздохнул, отдал понимальник нелоголазу, чтобы Фил не понял суть предстоящей беседы и подмигнул Павлу:
- Расскажи ему, Павлик, зачем нам к Изобре нужно. Разрешаю. Только коротко.
Философ пожал плечами, мол, как получится. Он, часто сбиваясь и уходя в высокомудрёные дебри, рассказал о своём плане побега. Оказывается, Павел, работая в Институте над раздражем, обнаружил у Изобры ещё один эффект, третий. Разумеется, открытие теоретическое, но он несколько раз перепроверял расчёты. Чудо-субстанция, помимо онтроники и обонточки, может ещё и управлять самыми общими законами природы, онтологическими. Для этого на Изобру нужно воздействовать большим количеством различных эргий. Можно даже ликвидировать всю Нелогу, исправив там неправильные законы, только эрги для этого понадобится тьма-тьмущая. Так вот, умный Павел рассчитал состав и количество эргий, чтобы нормализовать небольшую площадку возле Изобры, чтобы с этого кусочка нормальности связаться с Землёй и попросить открыть горловину вещевода.
Поскольку площадка будет нормальной, то и межмировая связь будет на ней работать, и вещевод откроется. Главное, не ошибиться в расчётах. При воздействии на Изобру большим количеством эргии возникает обратный эффект – появляются странные и очень неприятные вещи, своего рода антионтроника. Но эти «производственные отходы» философа не беспокоили, поскольку они должны быть не опаснее Нелоги.
Остальные детали плана Павла Вит додумал сам. Хитрый забредыш взял с собой в поход уйму эргетических аккумуляторов якобы для раздража. На самом деле, они нужны ему совсем для нормализации места побега. Видать, его начальник Лар разрешил ему взять всё необходимое и не обратил внимания, что аккумуляторов слишком много.
- Как же тебе аппарат связи удалось добыть? – подозрительно спросил Гусаров, забыв про Вита и включённый понимальник.
- Помнишь, как мы прибыли в Миоген? – вопросом на вопрос ответил Павел.
После утвердительного кивка оперативника, он продолжил:
- Трубку я спрятал. Аборигены пока опыта не набрались в задержании, обыскать не догадались.
- Но ведь базовую часть мы в кустах спрятали…
- Я ещё через неделю к себе в Институт перенёс. Когда мне разрешили гулять по городу без охраны. Гулял, гулял, вышел на окраину города, нашёл её и перетащил.
- А визуном за тобой разве не следили? – нахмурился оперативник. – Странно, очень странно…
Павел дёрнулся:
- Ты меня подозреваешь?
- Кто знает. Может, за месяц тебя перевербовали, и ты на местных фашистов работаешь. А нас за нос водишь.
- Ну, знаешь, Василий Александрович! – обиделся философ. - С таким подходом к людям…
- Ладно, разберёмся.
Гусаров опять повернулся к Виту, и только тут нелоголаз заметил, что всё это время оперативник держал в руках трубку межмировой связи. Ну, держит и держит, Вит не заострял на этом внимания. И, оказывается, зря. Гусаров пощёлкал кнопками на панели трубки и радостно объявил:
- Теперь ты, брат, точно поведёшь нас. В моём мире принято любую технику оснащать всякими ненужными функциями. Вот в этой трубке, например, есть диктофон…
Оперативник щёлкнул выключателем, и Вит понял, что Гусаров записал весь их разговор с Павлом.
- Я случайно на кнопку нажал, а оно и записалось, - нехорошо улыбнулся оперативник. – Теперь, если ты нам не поможешь, и гвардейцы нас схватят, я им прокручу эту запись. И от себя добавлю, что ты, зная про этот план, вызвался нам помочь. Мне терять нечего, а у тебя семья. Фашисты тебя обессвойствят, а кто детишек твоих кормить будет?
- Так я вам не буду помогать! – закричал Вит, поняв, с каким коварным врагом он связался.
- А кто тебе поверит? Фил не понял ни слова из нашей беседы, мы с Игнатом и Павлом – лица незаинтересованные. Так что, брат, будем вместе Отстойник бороздить. Не хочешь? Тогда веди к Изобре. Доведёшь – я при тебе эту запись сотру.
6
На этот раз путешественники шли к Изобре в другом порядке. Возглавлял шествие, как обычно, Вит. За ним плёлся Фил со связанными за спиной руками. За солдатом шёл Гусаров с состаром, взявший на себя роль командира. В спину ему дышал Павел, а замыкал шествие Игнат.
Идти стало заметно труднее. Поясные нормальники путешественников работали во всю мощь, но они могли защитить лишь от четырёхбалльной алогии. А все нелепы, которые появлялись то тут, то там, обладали алогией никак не меньше шести, а то и семи. То ли ещё будет, возле самой Изобры, где по преданию бродит неприкаянная душа первого нелоголаза Бела, встречаются и десятибалльные нелепы.
Любой нелоголаз знает, что по мере приближения к Изобре поход превращается в непрерывное лавирование между нелепами. Нужно алогометром прощупывать относительно нормальные тропинки и по ним двигаться. С каждым километром это становилось всё труднее и труднее. Вокруг путешественников, слабо защищённых нормальниками, бушевало море абсурда. Пение птиц немедленно конденсировалось и тяжёлыми каплями скатывалось с ветвей. Утренняя свежесть воздуха окрасилась в ультразелёный цвет. На деревьях выросли свежие сковородки и газонокосилки. Камни закукливались, а затем из них на свет появлялись послекамни-бабочки. Зайцы дружно размножались черенками и клубнями. Мошкара в воздухе сложилась в надпись «Магазин постоянных распродаж», и эту надпись тут же сожрал утренний туман и отрыгнул перегаром.
Не успели путешественники отойти от Поющей скалы, как налетело скользилово – неприятная нелепа, перестраивающая любые цепочки классов вверх или вниз. Растения эта нелепа может превратить в подрастения, а животных – в надживотных. Воздух над скользиловом перешел из газообразного состояния в плазму, а камни на дороге из твёрдых стали сверхтвёрдыми. Деревья, росшие впереди, сплющились от навалившейся на них невероятной тяжести. И вдруг наступил вечер.
- Лепеста мать! – выругался Вит. – Половину суток сожрала, гадюка!
- Кто сожрал? – остановился Гусаров.
- Да нелепа эта, скользилово!
- Ничего страшного, - подал голос Павел, идущий сзади. – Просто время превратилось в гравитационное поле. Смотрите, вон как деревья сплющились.
Умный философ догнал Вита, встал рядом с ним и через плечо нелоголаза поглядел на его направу.
- Ого, зато Изобра приблизилась! Потому как скользилово сожрало ещё и пространство перед нами. И превратило его в вещество. Видите кучу впереди? – Павел указал на ворох непонятного хлама, выросший возле сплющенных деревьев.
Пришлось Виту, ориентируясь на показания алогометра, сворачивать в пути и обходить кучу. Сначала он хотел провести группу слева, но там расположилась аналожка, большая и свежая. Хитрая нелепа заняла удобную полянку и краем упёрлась прямо в кучу хлама, возникшего по вине скользилова. Стайка мелких пичужек, пресекая поляну, попала в нелепу, остановилась и перестроилась в странном порядке. Птички, подобно планетам, закружились вокруг ярко засветившегося вожака стайки. Те, которые помельче, начали вращаться вокруг экземпляров покрупнее. При этом все пичуги, включая вожака стаи, выполняющего роль звезды, завертелись вокруг собственной оси. Молодые сосёнки, растущие вокруг поляны, задрожали и приняли размытые очертания. Похоже было, что они тоже начали вращаться вокруг своей оси, только гораздо быстрее и непонятнее чем птички. Туман, не успевший рассеяться с утра, помутнел, затвердел, и от него резко и вкусно запахло свежей выпечкой. Увязнув в тестоватом тумане, птички завращались медленнее.
- Ребята, это ведь аналожка! – обрадовался Павел. – Такая редкая нелепа!
Философ поднял с земли камешек и запустил его в центр аналожки. Не долетев до цели, камешек заострился, металлически заблестел и вдруг оглушительно взорвался. Все от неожиданности вздрогнули. Гусаров наградил исследователя лёгким подзатыльником.
- В другой раз сам прыгай! – посоветовал он. – Сперва думать надо, а не швыряться чем ни попадя.
- Это же аналожка, Василий! – повторил философ, в пылу исследовательской страсти не заметив унизительного подзатыльника. – Она делает одни предметы похожими на другие. Видишь птичек? Они стали на планеты похожи. А деревья – на элементарные частицы. Смотри, как вертятся! Это спин у них.
Пока Павел демонстрировал Гусарову бурундуков, похожих на щёлочь, муравьёв с дифракцией и интерференцией и землянику с вертикальным взлётом, Вит, прощупав алогометром всё вокруг, нашёл нормотропинку. Группа, косясь по сторонам, направилась по ней к своей цели.
Перед Изоброй Вит решил сделать последний привал. Он начал выискивать стабило с алогией хотя бы в шесть баллов. Если сесть всем в кружок, то суммарная мощность нормальников увеличится и будет способна выдержать эти шесть баллов. Было видно, как замучился грузный Павел, хотя Гусаров освободил его от рюкзака, взвалив последний на пленного Фила.
Неподалёку был уютный овражек, в котором Вит намеревался сделать привал. В прошлый свой поход тут было стабильно, но на этот раз в овражке расположилась крутильница. Эта нелепа проделывает с попавшими в неё вещами геометрические преобразования всех видов, помимо перемещения и вращения, принятых в обычном мире. Крутильницу было видно издалека: огромные шишки размером с три человеческих роста торчали из оврага. А бедные лягушки, случайно проделавшие над собой конформное преобразование, стали странными кривулями.
- Аккуратнее идите, - посоветовал Вит, решивший осторожно пробраться мимо нелепы и поискать стабило за оврагом.
- Действительно, - подтвердил Павел. – А то проделаете над собой случайно произвольную деформацию, а потом обратное преобразование не получится.
Он ещё некоторое время бормотал что-то насчёт аффинных преобразований, геометрий Клейна, эрлангенской программы и о том, какая интересная в овраге механика, в которой разрешены любые преобразования, но надоевшего философа уже никто не слушал.
За оврагом путешественников поджидал новый сюрприз. На этот раз это была переносилка. Дурацкая нелепа перетаскивала части структуры из одного места в другое, вплоть до причинно-следственных цепочек. На этот раз переносилка перенесла двух странных людей, которые неожиданно выросли перед путешественниками. Один из перенесённых был бородат, другой – совсем юнец. Одеты просто. Бородач был вооружён чем-то вроде состара, а паренёк держал в руках штуковину, похожую на явломёт.
- Стоять! – скомандовал бородач. – Кто такие?
Благодаря понимальнику Вит понимал каждое его слово, хотя он явно говорил не на местном наречии.
- Свои мы, командир! – быстро сориентировался Гусаров, но состар с предохранителя всё же снял. – Тоже партизаны.
Вит вспомнил, что у оперативника нет понимальника, но тем не менее он заговорил с этими людьми на одном языке.
- Много тут своих бродит…
Менее бдительный юнец, разглядев связанного Фила, обрадовался:
- Гляди, дядя Ваня, фрица поймали! Молодцы! Попался немчура, нихт шиссен – я в рейхстаге прописан. Что, не сладко в плену, данке за полсклянки?
- Погоди, Толя! Не нравятся мне эти, - нахмурился дядя Ваня и обратился к Гусарову. - Из какого отряда?
- Опусти автомат, Борода! Мы из отряда товарища Чалого! – уверенно проговорил оперативник.
Ответ не удовлетворил дядю Ваню. Он взял на изготовку автомат и распорядился:
- Оружие за спину! Отведу я вас в штаб. Пусть Сидор Артемьевич с вами разбирается. И с фрицем вашим.
Но не успел бородач отвести путешественников к загадочному Сидору Артемьевичу, который скорее всего, вместе со штабом находился совсем в другом мире и времени. Павел открыл было рот, чтобы, наверное, поведать партизанам о нарушении диалектических законов, но в этот момент справа показались всадники, закованные в железо с копьями наперевес. Впереди отряда нёсся знаменосец с сине-красным флагом.
- Что это, дядя Ваня?! – опешил юнец.
- Чёрт его знает, Толька! – недоумённо ответил бородач и взял автомат наизготовку.
Всадники, заметив путешественников и партизан, опустили забрала шлемов и ринулись в атаку. Дядя Ваня дал по ним длинную очередь и вместе с Толькой скрылся в молодом ельнике.
- Назад! – скомандовал Вит, и путешественники, очертя голову, ринулись к оврагу. Нелоголаз бежал впереди, не забывая сканировать дорогу перед собой алогометром.
Когда всадники и партизаны скрылись из глаз, Павел изрёк:
- Перенос явлений в межмировом пространстве и времени. Ничего удивительного.
- Помолчал бы! – раздражённо оборвал его Гусаров.
Наверное, часа два путешественники метались в поисках места для привала. По расчётам Вита уже давно должна была наступить ночь, но солнце застряло на небе и никак не хотело закатываться. Казалось, что вся местность была утыкана нелепами: то типичница обнаружится, то замерье вылезет, а то и хвалило разбросается на полкилометра.
Наконец, измученная выкидонами Нелоги группа нашла довольно большое стабило с алогией около шести баллов. С облегчением скинув рюкзаки, путешественники сели в тесный кружок, тем самым устроив себе нормальное местечко в океане нелепостей. Костёр разводить не стали из соображений осторожности: кто его знает, во что превратится открытый огонь в этом нестабильном мире. Пообедали холодными консервами. Гусаров лично покормил пленного Фила, не став развязывать ему руки.
- Был бы унимер, - прокомментировал Павел, - можно было его силы лишить. А так, пусть лучше связанный посидит.
Солдат пошевелил затёкшими руками и попросил Вита:
- Скажи Гусарову, пусть понимальник возьмёт. Мне ему что-то сказать надо. Срочно.
Вит перевёл просьбу пленного. Оперативник взял второй понимальник и включил его.
- Ну?
- Развяжи меня, - потребовал Фил.
- Обойдёшься! – ухмыльнулся Гусаров.
- Развяжи. А я тебе скажу что-то важное.
- Нет, брат. Ты есть пленный. Так что сначала ты говори своё важное, а я подумаю, развязывать тебя или не стоит.
Фил вздохнул, повозился немного и выпалил:
- Вы хотите переместиться в свой мир?
- Тебе какая забота? – ухмыльнулся Гусаров.
- Зря это. Через неделю-другую наша Народная армия начнёт освобождение вашего мира.
Опытный оперативник слегка растерялся:
- Какое освобождение?
- От потребительства и стяжательства. Мы освободим ваш мир от торгашей.
- Вот те раз! – заморгал глазами Гусаров и обернулся к Виту. – Это правда?
Тот покивал головой. Оперативник вздохнул и повернулся к своим забредышам.
- Ну что скажете, господа дилаперы?
- Похоже, не врёт, - решил Игнат. – Не в его положении брехать.
- Зачем же нам тогда спасаться?
Вит с некоторым удовлетворением наблюдал, как нахрапистые, ничему не удивляющиеся забредыши растерялись.
- Давайте домой доберёмся и расскажем правительству о вторжении, - предложил Игнат.
Это вызвало усмешку Гусарова:
- И что толку? – грустно улыбнулся он. – Кто воевать против этих пойдёт? Наши жирные ленивые земляне, которые без чипсов с орешками дня прожить не могут?
- Наёмники есть из разных воинственных миров… - не очень уверенно возразил Игнат.
- Толку от них. Увидят, как стреляет состар или явломёт, и разбегутся через пять минут. Я уж про онтронику молчу.
Игнат не нашёлся, что ответить. Рассерженный Гусаров воспользовался его молчанием и сорвал на нём всю злость.
- Тебя совесть не гложет? Это ведь ты весь этот фашизм развёл вместе с умником, - Он небрежно кивнул в сторону Павла.
На удивление разговорчивый дилапер не стал возражать. Он горестно покивал и пробормотал:
- Не рассчитал я, что маятник так быстро качнётся…
- Какой маятник?!
- Эффект маятника, - пояснил Игнат. – Общество стремится к противоположному строю. При демократии люди жаждут диктатуры и порядка, при диктатуре – наоборот, свободы и демократии. Потребительское общество качнулось в сторону фашизма – ответная реакция, всё нормально.
- Ну и почему так быстро оно качнулось, а, дилапер со стажем? – ехидно спросил Гусаров.
- Тут вообще всё быстро происходит. Я скурвил этот мир за очень малый срок. И теперь за такой же малый срок победили ультраправые. Местные привыкли, что у них моментально всё конфигурится. Вот общество и сконфигурилось в ультраправую сторону…
- Саморегулируемое общество, - прокомментировал, как всегда, Павел. – Само выбирает строй в зависимости от условий.
Гусаров зыркнул на него, и философ замолчал. Оперативник зло уставился на Игната и проговорил:
- Я тебя здесь оставлю, дилапер. Пусть меня на работе взгреют, но на Землю я тебя не возьму. Исправляй Миоген как хочешь. Ты тут, смотрю, порядочно накуролесил: фашизм, Нелога… Не ложка дёгтя, а целый ковш.
Игнат немного побледнел.
- Наш самый гуманный суд даст тебе максимум десятку, - продолжил воспитательную работу Гусаров. - Отсидишь половину, выпустят по амнистии – и всё, опять полноценный гражданин. Нет, брат, пусть тебя местные судят.
- Это жестоко, Василий, - сунулся в разговор Павел. – Его осудят не за навязывание потребления и не за обонточку. Его покарают фашисты за расовую неполноценность. Где справедливость?
- А справедливость, Павлик, в том, что это будет справедливое возмездие. И неважно, за что и кто его покарает. Главное, он получит сполна за свои делишки.
Выдержав эффектную паузу, Гусаров предложил:
- Но не всё потеряно, Игнат. Придумаешь выход – заберу на Землю. Отделаешься малым сроком. Лично скажу судье, что ты занимался онтроникой и обонточкой по принуждению. Фашисты местные тебя заставили, с них и спрос. Отделаешься годами пятью. Идёт? Вместе с Павлом думай, у него котелок варит.
- Не хочу я спасать мир! – с неожиданной злостью заявил философ. – Пусть получат по заслугам наши зажравшиеся земляки-обыватели. Может, хоть война выбьет из тупых голов жажду потребления и развлечения.
- А вот это не твоя забота, Павлик – проповедовать скромность и смирение. Это – удел попов. Твоё дело – шариками в голове вращать. Вот и вращай. Думай. Может, в Изобре есть какой четвёртый эффект. Может, ещё что…
Павел задумался:
- А если я расскажу Лару о своём открытии? – выдал он наконец. - О том, что можно законами управлять и Нелогу ликвидировать?
Гусаров поморщился:
- Толку-то. Расскажешь – дураком будешь. Фашистам нужна война, а не высокие технологии.
Забыв про Вита, забредыши терзались, как спасти свой мир. Нелоголазу даже стало жалко их. Он представил, как неповоротливых трусливых забредышей отрывают от зрелищ и гонят толпами в отстойники. И на месте огромного дома Павла, про который рассказывал Гусаров, вырастает самый большой отстойник, в котором навеки поселятся Гусаров, Игнат и сам Павел.
Наверное, Гусаров прав: фашисты не остановятся после завоевания нового мира. Сейчас они переловили всех забредышей здесь; Павел и Гусаров были одни из последних пойманных. Завтра Народная армия завоюет новый мир. А послезавтра понадобится свежая кровь. Это будут или новые завоёванные миры, или начнётся преследование инакомыслящих. Сначала арестуют всех, кто сотрудничал с забредышами, затем - кто работал на них, потом тех, кто завидовал им… Потом арестовывать будет некого, а гвардейцы вряд ли захотят возвращаться к мирной жизни. Отвыкнут. И начнут тогда преследовать каких-нибудь темноглазых, горбоносых, загорелых и прочих отличающихся от большинства. Но Вит уже не увидит это, поскольку его, если верить Гусарову, арестуют в первой партии за контакт с забредышами.
- Я помогу вам добраться до Изобры, - сказал он, расчувствовавшись.
- Спасибо, конечно, - ехидно ответил оперативник, - только, сам видишь, как всё поворачивается.
- Вам домой надо, - улыбнулся Вит. - Дома стены думать помогают. Что-нибудь придумаете. Вон у вас какие головы есть.
Он указал на Павла, и тот, несмотря на тревожную обстановку, покраснел от удовольствия.
7
Возле Изобры абсурд начал превращаться в сумбур. Нелепы начали смешиваться, складываться, вычитаться и обрушиваться на окружающий мир двойной и тройной мощью алогий. Их уже невозможно было распознавать и классифицировать. Вит вцепился в направу, стараясь не потерять направление в царстве почти сумбурного абсурда.
Идти дальше пришлось плотной кучкой – так суммарная мощность нормальников выше. Однако, самая малая алогия превысила семь баллов. Павел как-то говорил, что алогия – это мера нелогичности мира. Онтология мира связана с логикой, подобно физическим законам, связанным с геометрией континуума. Изменение онтологии влечёт за собой изменение логики. А если онтология выписывает абсурдные кренделя, то и ничего логического в окружающем мире не остаётся. И, главное, непонятно, почему так происходит. Но это и не удивительно. Аборигены пользуются дарами Изобры, не зная её природы и внутреннего устройства. Всё, как у людей. Все знают, что одноимённые заряды отталкиваются, но никто не знает, почему. Дилаперы пользуются смежными мирами, но не знают их природы; то ли это параллельные миры, то ли наслоение трёхмерных миров в четырёхмерном пространстве, то ли ещё что. Но философ верит в людей. Ведь когда-то люди не знали причин возникновения молнии, ветра и дождя. Теперь знают. Значит, и Изобра познаваема. А, познав её, можно выведать ещё столько интересного, по сравнению с которым онтроника покажется детским лепетом.
А ещё Павел сказал, что раз возле Изобры абсурд равен максимуму, значит, внутри Изобры он выше максимума. Четырнадцать, двадцать, тридцать баллов алогии. Абсурд в Изобре настолько абсурден, что перешёл в новое качество, заабсурдное.
- Абсурд в обычной логике может быть совершенно неабсурдным в расширенной, - сказал Павел, морщась от бушующего вокруг сумбура. – Квадратный корень из отрицательного числа абсурден в поле действительных чисел, а в поле комплексных – нормальное явление.
- Нормальное явление, - подтвердили часы, идущие за путешественниками.
- Нормальное явление, нормальное! – захихикали ржавые рельсы, уходящие в небо.
- Абсурден в поле комплексных чисел, - сказал Бел, вышедший из-за сосны.
- Всё в мире комплексно, - сказал мудрец и выпил бокал машинного масла. – Сначала придумывают нечто, потом расширяют его до натурального ряда, затем придумывают нулевое значение, потом отрицательное, дробное и – венец творения – комплексное поле этого нечто.
- Мир с одной стороны старается уменьшить число сущностей бритвой Оккама, - проворковало воронье гнездо, - а с другой – увеличить их помазком Попандопуло-Кречинского. Это и есть диалектика.
В воздухе резко запахло испаром. Вит, борясь с путавшимся сознанием, велел надеть противоиспарники. Машина тоже велела. И пролетавшая мимо миска с макаронами подтвердила правоту слов Вита. И микроволновка подтвердила, и овощехранилище.
Путешественники или табличные представления шли, цепляясь друг за друга. А рядом шли их души и тоже цеплялись друг за друга и за ненависть. Доброта таяла, как мороженое. Моряки и кинозвёзды ели её ложками, сделанными из гнутой печени ягнёнка. Нежность играла на баяне, сделанном из толстой нежности, тавтологический блюз.
- Не смотрите по сторонам, - шептал Вит и закрывал глаза идущему рядом философа. – Не смотрите, свихнётесь. Вперёд идти, только вперёд!..
- Зачем идти вперёд? - сказала добрая бабушка Павла. – Все всегда идут вперёд, и никто не догадается идти назад или вбок.
- Бабушка! – закричал философ, сбрасывая с глаз руку Вита.
- Внучек мой, - тепло ответила старушка. – Вырос-то как, возмужал! Дед тебя и не узнает. Он тут, рядышком, пошёл накосить травы кроликам.
Нелоголаз, выронив направу, изо всех сил вцепился в Павла. Тот вырывался и слёзно кричал:
- Отпусти меня, идиот! Они не умерли, ты же видишь, они не умерли. Они тут живут, в Нелоге!
- Тихо, дурак, тихо… - шептал Вит, крепко держа философа. – Молчи и иди! Не смотри на бабушку, не смотри!
- Можно и посмотреть, - возразило облако и рассмеялось. – Вы, люди, всегда на что-то смотрите.
- Действительно, пусть посмотрит, - разрешил Гусаров.
- Пусть, - сжалился Вит.
- Я ничего не говорил,- закричал оперативник. – Это не я сказал.
- Я тоже молчу, - ответил Вит.
- И я молчу, - ответил Вит. – Всё время молчал, даже не полсловечка за цельный день.
- Идём вперёд и не обращаем внимания, - посоветовал Вит.
Они шли меж бильярдных столов, на которых толстые почки играли в «подойди и ударь». Над столами висели лампы на шнурах, и горела яркая тьма. Толстый перец вышел из избы, чихнул три раза, перевернулся через левое колено и стал немощью, завёрнутой в железный лист псевдоматрицы. Пятое взаимодействие подружилось с седьмым кварком, и они вместе пошли бить отрицательный объём. А тот позвал на помощь отрицательную массу, но плотность снова стала положительной.
- Когда это всё кончится?! – закричал невозмутимый Игнат. Первый раз Вит увидел, как ничему не удивляющийся забредыш одурел от увиденного.
- Никогда, - сказала левая рука Игната и показала ему кукиш.
- Нормальник на полную мощность поставь, идиот! – крикнул дилаперу Павел. – Ты нормальность теряешь!
Сказав это, философ уселся на лавочку и закурил огромную козью ножку. Он смотрел на соседнюю завалинку, где сидела Маруся с подружками. Хихикая, они лузгали семечки и задорно поглядывали на жениха. А Павел выглядел молодцом: сатиновая красная рубаха, картуз и новые сапоги. Он давно хотел жениться на Марусе, да батя не разрешал, пока уборочная страда в разгаре.
- Держи меня за пояс, - прокричал Вит.
- За пояс нельзя держать, - отреагировал Гусаров, глядя на раненого Шершавого. Нелоголаз сразу догадался, что это Шершавый. Он знал его много лет, они вместе грабили морские караваны и замки, похищая шелка, красавиц, золото и деревянные синхрофазотроны со стразами.
- Дорогие товарищи! – сказал диктор. – От имени Партии и правительства позвольте поздравить вас с Днём Святого Патрика! Этот праздник стал славной вехой…
Парикмахер с костылём рассмеялся. А океан заплакал рыбами и морскими животными. Слёзливость стала матерью. Отец был неизвестен. Катушка! Катушка! Где твой кабель?!
Вдруг раздался ужасный рёв, переходящий в инфразвук. Вся сумбурная вакханалия вокруг путешественников застыла в оцепенении.
- Ребятки! Это Изобра зовёт! – заорал от радости Вит. – Изобра-матушка! Метров двести осталось. Смотрите, какой испар густой.
Связанный Фил неожиданно разрыдался. Он ревел в голос, и крупные слёзы капали на землю. Алогия была очень высокой, поэтому слёзы превращались в трудных подростков и в звание мастера спорта по борьбе с мадмуазель Крюшо. Но никто не обращал на это внимания, ведь спасение было уже рядом. Реальное спасение, а не то, которое повисло на ели и испортило десяток шишек.
Путешественники пошли дальше, борясь и сопротивляясь злу и насилию. Не убий, не укради. Подставь другую щёку. Точка, точка, запятая. Шли по нарастающему сумбуру с рюкзаками на спинах. Квадрат гипотенузы был ими доволен. Чихать он хотел на катеты. Да здравствует сумбур! Всё равно всему! Из малинового джема можно сделать рыбалку, из оперного театра – тонкий писк слона, из радости – бутылку игристого сундука. Из уголовного кодекса лёгким движением ноги получается рыжий ржаной вопль, из доблестной трусости – печальная влага на головном стекле, из папирос, набитых креветками – тупой желудок, испорченный управлением по работе с персоналом.
- Невесть что творится, - говорил бог. – Самое интересное, что кто-то в этом всём пытается найти смысл.
- Смысл есть во всём, - спорил с ним картофельный салат, - даже в бессмыслице.
Валенковость уже давно наступила и припекала корнями сметану. А там, чуть ближе чем за холмом, росли пешки и сохлая ненадёжность. Немного ещё оставалось идти путешественникам. Граммов пять, а то и ближе, вольт сто. Единицы измерения произвольны, любой из них можно измерять любое. А любое само может стать единицей измерения. Зачем что-то измерять, если само понятие меры не существует? Точнее, оно жило брёвен сто или полморковки, а потом умерло. И его похоронили с почестями, выстрелив три с четвертью раза противозачаточными гардинами.
- Чуть-чуть ещё, орлы мои! – крикнул Вит. Он тоже давно умер, и памятник ему, вырубленный из Гусарова, стоял на берегу бронебойной реки. И курлыкали над ним небеса, и сел в тени Игнат, женатый на Игнате, и запел про далёко-близкие толстоглазые страны.
Осталось сделать последний рывок. Нормальники уже перекалились. Но это ещё полбеды. Беда началась, когда ширпачи вздрягнулись на карбе, а потом халала отпехтерела плинку. Вит хрякнул по тереплясине, и та вскалдабудилась всеми баглиаками.
- Хвалибруй! – взбулдыкнул Игнат, увстревая зебелую магликану.
- Епе! – якнул вздрюн, усластая каклоидность. – Епе, епе, переепе!
Перка. Макастура праста. Изобра вбебедилась, и Вит упредрил хеде-хеде:
- Доставай аккумуляторы! Быстрее, придурок!!
Павел, клякая, вбыкнул из рюкзака аккумуляторы и расчёты. Прибуя, некоторое время он баклунил над ними, а затем запридякнул их в самую середину. Все замерли, фиблюдая, как Изобра заиграла всему цветами радуги и заревела сотнями голосов.
- Сейчас всё будет, - орал Павел. – Господи, только бы в расчётах не ошибиться!
Процесс уже было не остановить. Сначала упипы по-прежнему дикласывали, но постепенно они начали рассасываться. За ними блебы растворились без следа. Хотя вкуснота ещё тилюмировала, но опасности уже не представляла.
Изобра заревела на басах и выбросила клубы испара. Когда тот рассеялся, путники увидели, как от творческой субстанции отступают нелепистые нелепы и нелепы, собранные из нелеп. Вот уже и стайка птичек пролетела мимо путешественников. Почти нормальные птички, копыта у них были маленькие-маленькие, почти незаметные. Сосны стряхивали с себя последние капли подобострастия и тайного порока. Совсем близко прошагал медведь. Пусть с крыльями, пусть рогатый, но он именно прошагал, а не проехал на троллейбусе и не провдрыгал на бабуяке.
Теперь уже все дружно по примеру Павла орали:
- Давай, Изобра! Давай, матушка!
Мир стремительно нормализовывался на небольшой площадке радиусом метров в тридцать. За границами нормальности бесился сумбур, пытаясь прорваться через невидимую границу. Но Изобра, напитанная причудливой смесью различных эргий, не пускала его к путешественникам, стоящим в центре площадки.
- Хрен тебе! – кричал сумбуру потерявший хладнокровие Гусаров и показывал неприличный жест. – Выкуси!
Связанный Фил смотрел, как сухие шишки под его ногами постепенно отказываются от парламентаризма и табакокурения. Слёзы катились по его щекам, падали на землю и просто впитывались в почву. Игнат, совершенно потерявший голову, подбрасывал вверх банку консервов и, вопя от радости, наблюдал, как она падает обратно к нему в руки. Павел старался сохранить беспристрастность учёного, но улыбка сияла на его лице. Наверное, он чувствовал себя богом, творящим космос из хаоса.
Вит, как и все остальные путешественники, впервые в жизни наблюдал нормализацию. Он тоже радовался как дитя, видя над головой обычное солнце, не треугольное, не розовое и не сделанное из сливок или предвзятости. И чистый лесной воздух не твердел. И сосны не собирались удрать, а спокойно стояли на своих местах. Более, того, они перестали разговаривать, а просто росли, как и положено при нормальной природе. Павел оказался прав. Если взять эргий в тысячу раз больше, то можно искоренить Нелогу.
Но можно пойти ещё дальше. Открытие Павла позволит менять законы мира по желанию людей. Убирать мешающие, добавлять нужные, корректировать имеющиеся. И онтроника с обонточкой будут не нужны, если сам мир можно переделать по вкусу большинства людей. Можно будет сделать его приветливым и добрым. Два мешка энергии – и все станут сытыми, три мешка матэргии – богатыми, пять мешков синергии – счастливыми. Это ведь очень здорово, сделать мир комфортным. Пусть каждый будет счастлив. Это ведь так просто сделать. Искоренить несчастную любовь, устранить возможность несчастных случаев, вычеркнуть из человеческой жизни зависть, ревность, ненависть.
С краю площадки скопился невероятно неприятный мусор. Какие-то спутанные мокрые шевелящиеся волосы, отвратительно пахнущие свежей рвотой, нечто похожее на окровавленные кишки, дрянь, напоминающая ободранных собак… Вит догадался, что это и есть антионтроника – отходы от изменения онтологических законов. Кто знает, быть может, умные головы найдут и им применение. Нелоголазу показалось, что это сам сумбур, сконденсированный и умерщвлённый, лежит на краю площадки. Мусорная нелепость сметена могучей Изоброй и собрана в зловонную кучу.
Когда Павел объявил, что площадка нормализовалась, все, кроме Фила, бросились к нему, подхватили его на руки и несколько раз подбросили. Философ был грузен, и его быстро опустили на землю.
- Силён, брат! – похвалил его Гусаров. – Я, честно признаться, не верил, что у тебя получится. Ай да башка!
- Он в «Межмирторге» самым умным аналитиком был, ничего удивительного, - улыбался Игнат. – Такие задачки раскусывал! Половина дилаперов ему жизнью обязана. И премиями.
Вит молча пожал руку Павлу. Все слова уже сказаны, добавить ему было нечего. Нелоголаз посмотрел на алогометр. Прибор показывал алогию в один балл. Норма. Мир в радиусе тридцати метров снова стал абсолютно нормальным.
Гусаров, заметив, что Вит смотрит на прибор, очнулся от эйфории. К нему снова вернулась деловитость и решительность.
- Ладно, порадовались и хватит, - сказал он сурово. – Пора за дело приниматься. Паша, где связь?
Павел достал из рюкзака аппарат межмировой связи и начал его настраивать.
- Ты хорошенько проверь состояние, - посоветовал вездесущий оперативник. – Через такой сумбур пробирались, мало ли что.
- Я что, маленький?! – возмутился философ и тут же остыл. – На вид вроде всё нормально. На батарейках апельсины не выросли, и корпус остался пластмассовым, а не пряничным.
Что-то бубня себе под нос, Павел начал возиться с аппаратом. Он щёлкал тумблерами, нажимал какие-то кнопки. Всё это он проделывал не спеша, и это вывело из себя Гусарова.
- Ты побыстрее не можешь? Два часа будешь копаться?!
- Тогда сам делай! – надулся изобретатель.
- «Сперва добейся» - это не отговорка, - парировал оперативник.
Подстегнув философа, деятельный Гусаров обратился к Игнату:
- А ты, болезный, придумал, как спасти мир?
Дилапер угрюмо отвернулся.
- Жаль, то ты не такой умный, как наш Павлик. Через часок мы переместимся на Землю. Павлика я отмажу, а вот ты, родной, через пару часов будешь сидеть в «обезьяннике». А потом, дилапер, загремишь ты на наш славный Север и будешь махать кайлом лет так с десяток, если не больше. Заработаешь туберкулёз, это уж как водится…
Тут Павел закричал так, что все подпрыгнули.
- Я догадался! Это горловина вещевода, а не Врата!
Гусаров подскочил к нему с состаром наготове.
- Какая горловина? Где?
Вит огляделся, но нигде открывшейся горловины не увидел. Откуда ей было взяться, горловине, когда ещё связь не налажена.
- В Либре сказано, что Лепест проявился из Врат и принёс в этот мир Изобру, - возбуждённо проговорил Павел. – Что-то мне не давало покоя. Всё время эти Врата не выходили из головы.
- Причём тут Либра?! – раздражённо спросил Гусаров. – Ты связь настроил, книгочей?
- Да при том, - оставив аппарат, проговорил философ, - что Врата – это горловина. Лепест – не бог, не создатель, а такой же забредыш, как и мы. Только он прибыл из очень развитого мира. Может, цивилизация в том мире поднялась выше разума, как разум у нас на Земле поднялся над жизнью, а жизнь – над неживой природой…
- Ну, понёсло опять тебя в диалектику! – рассердился оперативник. – Дай-ка сюда аппарат. Толку от тебя…
Но тут настала очередь Игната поразить всех. Дилапер подскочил к Павлу, схватил его за грудки и заорал:
- Что ж ты раньше не додумался, умник?! Ведь это спасение! Всей Земли нашей спасение! Ведь наш мир уже спасён!! Как ты не поймёшь, дурень ты хвостатый!
Гусаров и Вит, ничего не понимая, смотрели на орущего Игната.
8
Но то, что произошло через секунду, вообще ни в какие ворота не лезло. Воздух над путешественниками задрожал, и на нормоплощадку выпухнуло много людей. Полтора десятка гвардейцев во главе с полковником Гведом и собственной персоной Лар. На последнем была надета коричневая гвардейская одежда. Заметив своего начальника в таком обличье, Павел застыл над недонастроенным аппаратом.
Лар, заметив произведённый эффект, улыбнулся и представился:
- Гвардии генерал Лар прибыл проконтролировать ход эксперимента.
Гусаров, увидев гвардейцев, упал на землю и прицелился. Генерал Лар кивнул, и на Павла с Игнатом тут же нацелились с десяток гвардейских состаров.
- Не торопись, забредыш! – покачал головой генерал. – Или тебе не жалко друзей? Встань, брось оружие и сделай десять шагов вперёд.
Видя абсолютное преимущество противника, оперативник медленно поднялся и, оставив на нормализованной траве состар, побрёл к гвардейцам. Его моментально взяли на прицел трое, а Лар, не обращая больше на него внимания, подошёл к Павлу.
- Ну, как результаты, подчинённый? – ехидно спросил он. – Где расщепа, которая расщепляет сущности? Мне нравится делить массу на гравитационную и инерционную. Где двойняк, который генерирует дуализм любых сущностей на манер корпускулярно-волнового?
Но Павел, оцепенев, во все глаза глядел на генеральские погоны начальника.
- Ты разве в Гвардии? – выдавил он наконец из себя.
- А ты не знал? – притворно удивился Лар. – Ах да, я же забыл тебе об этом сказать! Вот растяпа! Извиняюсь, конечно. Теперь всё время буду ходить в форме, чтобы не было недоразумений.
Лар по-хозяйски оглядел нормоплощадку и снова повернулся к Павлу:
- А ты в самом деле умён! Я в тебе никогда не сомневался. Научиться управлять онтологическими законами – это многого стоит. Я тебе премию выпишу: смену белья, две, нет, три банки пива и блок сигарет. Здорово, правда?
Генерал явно чувствовал себя хозяином положения, поэтому он играл с забредышами, как кошка с мышкой.
- Я всегда говорил, что ты – полезный человек, хотя и неполноценный. Увы, у нас в Гвардии полно горлопанов, которые мизинца твоего не стоят, - Лар не обратил внимания на нахмурившегося полковника Гведа. – По мне, так пусть человек будет неполноценнее некуда, лишь бы работал мозгами на благо народа. К сожалению, горлопаны этого не понимают.
Павел, сидя на корточках, затравленно глядел на генерала. А тот упивался своей победой:
- Когда ты уходил с работы, я брал твои расчёты и любовался игрой мысли, - поделился с философом Лар. – А когда я понял, что ты открыл третий эффект Изобры – просто ошалел, если не сказать грубее. По сравнению с этим изобретением раздраж – просто детский лепет. Мы теперь из нашего старого мира сделаем клубнику со сливками! Поэтому я сквозь пальцы смотрел на некоторые твои шалости. Например, на то, как ты упорно готовился к побегу и собирался выручить своих земляков.
Генерал довольно захохотал и продолжил:
- Не красней, Павел. Ты наивен, хоть и умён. Думаешь, почему я разрешил тебе взять в Нелогу двух этих гавриков? По доброте душевной? Как бы не так! Мне хотелось посмотреть на результат эксперимента. Не с раздражем, гори он синим пламенем! С нормализацией. Я даже «не заметил», как протащил в Нелогу межмировой связной аппарат. По-твоему, я не догадался, что это за штука, которую ты спрятал на дне рюкзака? Или ты считаешь, что я не следил за тобой визуном, когда ты якобы гулял по окрестностям, а сам искал базовую часть аппарата?
Лар наклонился над Павлом и задушевно сказал:
- Я разгадал твой замысел, Павел. И я переиграл тебя. Ты хорошо проработал план, но упустил одну маленькую деталь. На нормоплощадке действуют законы нормального мира, а, значит, на ней действует онтроника. Что из этого следует? Правильно. На неё можно перепухнуть.
И, довольный собой, генерал захохотал. Вслед за ним хихикнул полковник Гвед. Насмеявшись вдоволь, генерал с хрустом потянулся и лениво произнёс:
- Что же мне с вами делать, ребятки? По-хорошему, надо бы вас обессвойствить, чтобы неповадно было бегать от народной власти. Но, к сожалению, я человек гуманный. И поступлю я с вами гуманно. Ты, Павел, вернёшься в Институт и будешь продолжать исследования. Кто знает, может ты скоро откроешь четвёртый, пятый, десятый эффект у Изобры. Ты ведь сам говорил, что она неисчерпаема. Вот и черпай на здоровье!
Заметив, что философ потемнел лицом, Лар наклонился к нему и сказал почти на ухо:
- Ты будешь в тихой спокойной обстановке заниматься своей любимой наукой. Будешь сыт, одет и защищён нашей славной Народной Гвардией. Знаешь, многие бы хотели оказаться на твоём месте. Глядишь, протолкнём мы закон о процедуре придания полноценности, и никто тебя больше не будет считать неполноценным забредышем. Будешь стопроцентным гражданином нашего мира. Как тебе перспективы?
- С ними что будет? – сипло спросил Павел. Лар догадался, что он имеет в виду Игната и Гусарова.
- Эх, гуманизм, гуманизм! Когда-нибудь меня погубит моя доброта! Так и быть, шустрого Гусарова мы сделаем начальником смотрил. Отстойник возле города работает во всю мощь, а вот смотрил пока в нём нет. Вот пусть этот прыткий забредыш и соберёт команду.
Лар хитро посмотрел на Игната и тут же решил его судьбу:
- А нашему дилаперу, который весь мир поставил на уши, мы простим его грехи и сделаем его… священником в Отстойнике! С его болтливостью и хитровывернутостью он будет очень хорошим священником. Отец Игнатий! Звучит?
Когда Вит поглядел на Игната и увидел его лицо, он понял, что тот не будет священником. Такие лица бывают только у учёных, нашедших решение сложнейшей проблемы. Нелоголаз понял, что дилапер сейчас спасёт их забредышеский мир.
- Можно тебя на минутку, господин гвардии генерал, - звонким голосом обратился Игнат к Лару. И все присутствующие, включая самых тупых гвардейцев, поняли, что дилапер снова перевернёт всё с ног на голову.
Игнат и Лар отошли в сторонку. Вит, обладающий острым слухом, услышал их беседу от начала и до конца.
- Поговорим начистоту, генерал, - фамильярно обратился к Лару дилапер, но тот пропустил это мимо ушей. – Зачем вам завоёвывать наш мир?
- Чтобы освободить его от потребительской… - начал было генерал, но Игнат нетерпеливо перебил его:
- Да ладно, это всё лозунги. Вам нужны наши свойства, так ведь? Любой захватчик придумывает красивую миссию: освобождение и прочая чушь. На самом деле всем нужны ресурсы: полезные ископаемые, плодородные земли, рабы, свойства…
- Ну и что дальше? Ты хочешь отговорить нас от справедливой войны?
- Конечно! Какие свойства вы сможете у нас забрать? Болтливость? Страсть к вкусной пище? Лень? Мы отравлены Потребилкой, Лар, полностью отравлены. У нас на Земле найти смелость, ум и порядочность очень сложно. Таких, как Павел или Гусаров – единицы. Большинство – тупые обыватели, разомлевшие от сладкой жизни. Нужны вам их свойства?
- Погоди, - остановил дилапера генерал, - есть ведь преобраза, которая может из одних свойств…
Игнат рассмеялся:
- Поверь, генерал, я в экономике сильнее тебя! Знаешь, сколько матэргии уйдёт, чтобы нашу лень, пошлость, трусость и обжорство переделать в ум и отвагу? У вас все матэргостанции загнутся!
Заметив, что генерал задумался, дилапер заглянул ему в глаза и тихо произнёс:
- Я тебе другое хочу предложить, Лар. Ты – большой человек в Гвардии, к тебе прислушиваются. Ты можешь остановить войну, потому что я подскажу тебе более интересную штуку чем битва с обжорами и лентяями.
Игнат потёр ладони и заявил:
- Наш умный Павел догадался, откуда в вашем мире появилась Изобра. Её к вам доставили из смежного мира невероятно умные забредыши. Одного из них Лепестом звали, представляешь?
Лар, как и все горожане, не был набожным, но от возмущения у него брови сошлись на переносице.
- Знаешь, забредыш, ты говори, но не заговаривайся!
- Просто послушай, вопросы потом. Этот визит и описан в Либре иносказательно. Можешь себе представить этот мир? Мир, в котором Изобра – это только одно из изобретений, возможно, незначительное. Мир, в котором миллионы, а то и миллиарды устройств, подобных Изобре. Мир, в котором эксклюзы… товаров – огромный океан, и все товары не менее ценные чем Изобра. Забредыши этого мира оставили вам Изобру как малую толику своих богатств. Возможно, они её потеряли, а то и выбросили как просроченную.
Виту было видно, как умные глаза генерала выпучились от изумления.
- А теперь главное. Перед тобой, генерал, стоит дилапер, специалист по порче миров. Эдакая ложка дёгтя, которая испортит любую бочку с мёдом. Без ложной скромности скажу, что это, возможно, лучший дилапер в своём мире, а то и всех смежным мирах. Как ты думаешь, Лар, неужели этот специалист не сможет дилапировать мир Лепеста? А я отвечу, сможет. Я знаю, как сканировать смежные миры и искать нужные. Я найду мир Лепеста. Так что через пару месяцев к вам потоком хлынет такая эксклюза, что вы забудете о глупой мечте завоевать наш скромный мир потребления!
Последняя фраза окончательно добила генерала. Он велел всем немедленно перепухнуть в селение, где Лар свяжется с генеральным штабом.
В селение перепухнули всей оравой. Вит хотел отправиться домой, но его не отпустили гвардейцы. На нормотропе Лар незамедлительно замыслился со штабными генералами и очень долго молча разговаривал. Он доказывал, несколько раз подскакивал от возмущения и бегал вдоль тропы. Целый час он мыслился, и все уже изрядно утомились. Наконец, всё решилось. Лар, просияв, отмыслился и объявил:
- Войны не будет!
Гусаров поднял брови от удивления и уставился на торжествующего дилапера. А Лар заявил:
- Вождь велел начинать подготовку к дилапированию немедленно. Что для этого нужно?
Игнат, почувствовав себя в своей стихии, начал деловито перечислять: сканирующий аппарат, генератор вещевода, видеокамеру с межмировым подключением…
- Ах да, чуть не забыл! Мне понадобится суфлёр. Аналитик, который будет следить за каждым моим шагом и подсказывать умные решения. Я предлагаю Павла. Мы с ним много работали, он самый лучший аналитик у нас в мире.
Лар с сожалением посмотрел на подчинённого; Игнат, заметив это, добавил:
- Суфлёрство он может вполне совмещать с научной деятельностью.
Павел, совершенно опустошённый последними событиями, лишь покорно кивнул. Но тут радостную картину слегка подпортил Гусаров.
- Со мной что будет?
- Возвращайся к себе домой, - снисходительно отмахнулся Лар, в предвкушении предстоящего проекта. – Надоел уже тут…
- Без него я не вернусь, - Оперативник указал на Игната.
Тот только покрутил пальцем у виска и вздохнул.
- Этот дилапер у нас в мире – преступник. Моя задача – поймать его и доставить к нам в мир.
Вит испугался, что Лар от такой наглости разозлится и состарит нахала на месте. Но генерал тут же выдал решение.
- Доставишь, в чём проблема? Мы задублим Игната. Один экземпляр будет дилапировать, а второй – отправится с тобой. Устраивает?
Заметив недоумение Гусарова от такого поворота событий, Лар улыбнулся:
- Тебе ведь не важно, арестуешь ты всего Игната или только один его экземпляр? И суду вашему, думаю, это тоже не важно.
Но Гусаров никак не мог уняться:
- А наши люди? Арестованные и обессвойствленные забредыши, которых вы держите в отстойниках?
- Отпустим, – улыбнулся Лар. – Вот Лепестов мир найдём, я сразу же всех отпущу. Только свойства не верну назад, уж не обессудь. Хотя какие там свойства у ваших торгашей…
Не дожидаясь ответа, генерал громогласно заявил:
- И эту проблему мы решили. Полковник Гвед, отправь кого-нибудь из бойцов за дублятором.
Вит кашлянул, чтобы напомнить о себе, и Лар наконец обратил начальственный взор на него и Фила.
- Про вас-то я забыл. Свободны! Эй, гвардейцы, развяжите в конце концов этого болезного. У него скоро руки отвалятся.
Один из гвардейцев развязал Фила. Тот долго тряс затёкшими кистями рук, а затем осторожно обратился к генералу:
- Господин гвардии генерал! А как же Гвардия?
- Что «гвардия»?
- Ты же меня обещал в Гвардию взять…
Генерал рассмеялся:
- Зачем мне нужны в Гвардии такие олухи, которые накачаны силой донельзя и не могут при этом справиться с какими-то забредышами! Профукивают боевое оружие!.. Всё, рядовой, свободен! С этого момента ты из армии тоже уволен. Так что иди и радуйся.
Вит заметил, с каким удивлением восприняли это известие коллеги Фила, стоящие в стороне сержант Мих и рядовой Ант. Солдат тоже это заметил. Ещё он обратил внимание на завистливый взгляд поэта и решился ещё раз обратиться к генералу.
- Разреши ещё одну просьбу, господин гвардии генерал. Уволь из армии вот этого солдата, - Фил указал на Анта.
Добрый генерал только махнул рукой:
- Проваливайте оба! Не до вас сейчас.
Через четверть часа всё стихло. Все упухнули то ли в Институт, то ли в генеральный штаб. Упухнул, забыв попрощаться, Павел. Исчез раздвоенный Игнат. Лишь Гусаров на прощание подмигнул Виту, мол, держись, парень, не скучай без нас. Оперативник отправится домой, дилапера и философа, хоть они и остаются в этом мире, нелоголаз, скорее всего, тоже больше встретит. Нелогу скоро ликвидируют, и опасное ремесло Вита будет невостребованным. Он с ужасом представил, с какой яростью будет ругать его Зида, когда он из относительно неплохо зарабатывающего нелоголаза превратится в простого землепашца.
И тут Вит почувствовал себя намного мудрее Павла, Игната и Лара вместе взятых. Ведь он единственный среди них знал, чем обернётся вся эта затея с дилапированием. Из мира Лепеста сделают такую же Потребилку, и теперь уже земляки Вита начнут тащить сюда кучи разных высокотехнологичных и, быть может, опасных вещей вроде Изобры. Маятник качнётся в обратную сторону, и фашизм опять обернётся Потребилкой. Земляки, как забредыши, зажиреют и отупеют гораздо сильнее чем при Игнате. Потому что на этот раз центром потребления станет не мир Игната, а его, Вита, родной мир. И кто знает, может совсем скоро к ним заявятся захватчики из какого-нибудь совершенно незнакомого мира. Грубые и жадные, соблазнённые лёгкой добычей, они без усилий завоюют мир Вита, и наступят новые времена, в которых землякам нелоголаза отведена роль рабов.
Нелоголаз хотел отправиться домой, но только тут вспомнил о Филе и Анте. Бывшие солдаты стояли в растерянности посреди села. Вит посочувствовал им. Бедные, они не знали, куда им идти. До этого они получали свою казарменную пайку, имели крышу над головой. Теперь им самим придётся заботиться о пропитании и ночлеге. Вит знал, что Фил ничего не умеет, кроме как бродить по Отстойнику, собирая разный хлам. А доходяга Ант – бесполезное существо при любом строе: хоть при Потребилке, хоть при фашизме.
- Пойдёмте ко мне, ребята, - неожиданно для себя предложил Вит.
Солдаты встрепенулись. Ант даже помотал головой, не ослышался ли он.
- Я тут недалеко живу, - улыбнулся нелоголаз. – Пойдёмте, не ночевать же на улице!
Они втроём двинулись вдоль села к дому Вита. Нелоголаз не представлял, как к этому отнесётся сварливая Зида и суровый отец. Он не задумался о том, что в их тесном доме будет теперь ещё теснее. Вит вёл к себе новых друзей и приговаривал на ходу:
- Ничего, парни! Поживёте пока у меня. Потом всё утрясётся, образуется… Я с супругой вас познакомлю. Душевная женщина!
- А не прогонит? – словно прочитал мысли нелоголаза Фил.
- Ты брось! Конечно нет! Она, наоборот, будет рада гостям. Ждёт, небось! Поесть приготовила… Эх, сейчас супчику горячего похлебаем! С дороги полезно жиденького поесть…
Ант брёл чуть позади и не участвовал в беседе. Он читал себе под нос стихи:
Время от времени поэт останавливался и поддёргивал сползающие штаны.