Поначалу люди удивлялись, мол, как это можно менять в мемориуме события, подстраивая под ту или иную политическую точку зрения. События ведь уже произошли и намертво записались во вселенскую «базу данных». Как бы ни так, возражали мемористы. У материи есть разные формы движения: и движение неживой материи — звёзд, частиц, галактик, и жизнь, и социально-психологическая форма движения — разум. А поскольку отражение есть взаимодействие материальных объектов, то и у отражения имеются аналогичные формы. Если неживые объекты просто оставляют следы — царапины и вмятины, то живые реагируют на окружающую среду более сложным образом. Ну, а сознание — отражение разумной материи — тем более. И социальная жизнь в мемориуме — это не остатки вмятин и царапин, а зафиксированная сумма представлений о мире каждого человека.

Тогда и была открыта ещё одна концепция социальной части мемориума — материализованная суммарная память человечества. Если мы помним, что Ленин — злодей, Екатерина Вторая — нимфоманка, а Жуков — безжалостный и жестокий вояка, тысячами посылающий солдат на гибель, значит, в мемориуме они такими и будут. Разумеется, если так считает подавляющее большинство людей. Если один человек считает Александра Македонского бездарным полководцем, а остальное человечество — нет, то, разумеется, ничего в мемориуме с сыном Зевса не случится. А вот если почти все будут считать его бездарностью, тогда он изменится в бездарную сторону. Хуже, если мнения разделятся примерно пополам — возникнет диссонанс.

Узнав о таком замечательном свойстве мемориума, за дело принялись политиканы. Вначале, подстраивая под ту или иную политическую линию, они газетами и сайтами меняли мнение людей, которое тут же проецировалось в мемориум. Но тут один умник изобрёл хистусилитель, с помощью которого можно изменить запротоколированное прошлое, не спрашивая мнения большинства людей. Любой индивидуум может придумать какое-нибудь историческое событие или нового персонажа, а хистусилитель материализует, будто это явление — в головах миллиардов людей. И началось! Теперь каждый вновь избранный президент переписывал под себя не только Конституцию, но и историю.

Доходило до смешного. Когда Виктор учился в старших классах, появилась особая группа мемачей — копилефтеры. Они на заказ меняли авторов признанных шедевров, примерно так, как программисты могут изменить создателя-владельца у любого файла. Началось с того, что один известный олигарх попросил поменять у «Войны и мира» автора с Толстого на свою очередную пассию фотомодель Машу. Копилефтеры справились неплохо: удалили раннюю критику на роман, так как Маша якобы написала его в наши дни, заменили Толстого во всех учебниках, словом вызвали цепочную реакцию в мемориуме. Однако они упустили одну маленькую деталь — фильм «Война и мир». Эта киноэпопея бесконтрольно перегенерировалась, самопроизвольно сменила авторство одного Бондарчука на другого, и в результате на свет родился крепенький динамичный боевичок с потрясающими компьютерными спецэффектами в клипово-мелькающем формате. Молодёжи понравилось, а редкие эстеты разбивали от ярости телевизоры и пили вёдрами корвалол.

Смена авторства вошла в моду. Каждому захудалому хозяину ларька хотелось стать автором чего-нибудь эдакого. И вот тут случилась маленькая неприятность: один ушлый товарищ стал автором «Тараса Бульбы». А, поскольку в то время у власти стоял президент-либерал, то автора посадили, припаяв ему антисемитские и шовинистские высказывания в повести. Покумекав, власть решила, что негоже менять авторов у произведений, копилефтеров начали массово отлавливать и этот «бизнес» постепенно засох.

Профессор Воздвиженский нашёлся быстро. Но Холодов понял, что меморная эпопея ещё не закончилась — профессор тоже находился в мемориуме. Отдел регистрации вычислил, что Воздвиженский погружён в альтерну Академии биоэнергоинформатики. В наше время любая более-менее солидная организация, политическая партия, социальная группа стараются обзавестись собственной альтерной.

Альтерны, как явление, открыли не так давно. Чуть раньше них были открыты параллели — копии участков мемориума, идущие параллельно с Основной Линией. Интерес к последним возник после того, как люди научились погружаться в сознание известных исторических личностей. Появился новый вид мемтуризма, дорогой, но очень интересный. Однако Мемконтроль через некоторое время забил тревогу. Если каждый мемтурист начнёт перекраивать историческую фигуру под себя, но от Основной Линии скоро ничего не останется, кроме диссонансов. Мемористы возражали, указывая на связность. Как раз последняя и была темой диссертации Виктора. Холодов тогда доказывал постулат: чем известнее историческая личность, тем больше у неё коэффициент связности, то есть тем сложнее переделать и деятеля, и его судьбу. Известная историческая фигура связана событиями, другими людьми и обстоятельствами гораздо сильнее чем рядовой исторический персонаж. Скажем, попробуй-ка, например, сделать Гришку Распутина женоненавистником. Замаешься!

Хотя бывали и исключения. Так, один рок-музыкант накопил денег от концертов и внедрился в тело Ельцина. Аскетичный язвенник Ельцин моментально стал пьяницей. Более того, любитель музыки в теле первого президента России никак не мог удержаться от музыкальных пристрастий, поэтому Ельцин то дирижировал оркестром, то отплясывал со звёздами российской эстрады. Отсюда Виктор в диссертации делал глубокомысленный вывод, что связность первого президента была не очень большой, раз его какой-то неформал смог сбить с пути истинного.

Поэтому и понадобились параллели, чтобы такие горе-путешественники меняли любых деятелей на свой вкус и лад, а на Основной Линии это никак не отражалось. А потом появились альтерны — дальнейшее развитие концепции параллелей. Альтерна по сути — та же параллель, только существующая в мемориуме «на постоянной основе» для определённой социальной группы. И сразу возникла целая плеяда альтерн: магические, анархистские, альтернативно-исторические. Всю совокупность альтерн в мемориуме стали называть альтернариумом.

Виктор с альтернами учёных фриков был знаком только понаслышке. Он знал, например, что есть длинная альтернативно-историческая альтерна, где князь Владимир одновременно являлся Чингисханом, Мамай был русским вельможей, атланты и лемуряне воздвигали свои циклопические сооружения, а китайцы вообще были помесью русских и татар. Профессор Воздвиженский же обитал в естественнонаучной альтерне, которая располагалась в Безвременье — области мемориума, которая не привязывалась ни к какому историческому периоду, а болталась сама по себе. Ложачник Рома Гунявый, сосед Холодова-Сугроба по шконке в СИЗО, бывал в псевдонаучной альтерне не раз. Он вытаскивал оттуда разные медицинские ложаки вроде браслетов, регулирующих давление, и нейтрализаторов магнитного поля Земли, которые затем через посредников впаривал доверчивым бабушкам.

Погрузившись в естественнонаучную альтерну, Холодов тут же присел: над головой пронеслась пара дискообразных летательных аппаратов, сделанных по нацистским технологиям времён Второй Мировой войны. Сзади раздался сигнал. Виктор отскочил, едва не задетый инерциоидом, который на огромной скорости пронёсся мимо. Фатумист обнаружил, что материализовался на проезжей части, и благоразумно перешёл на тротуар. На проезжей части улицы мелькали инерциоиды и автомобили с двигателями на воде. Виктор огляделся в поисках здания меморного филиала Академии биоэнергоинформатики. Здание он обнаружил не сразу. Оно ютилось в самом конце улицы, стиснутое энергетическими пирамидами, в которых самозатачивались ножи, вечными двигателями самых удивительных конструкций, и генераторами Теслы, которые выстреливали шаровые молнии, сформированные из Мирового Эфира.

Пока Холодов шёл к Академии, он глазел по сторонам на разные диковинные штуковины, которые встречались здесь повсеместно. Трудно было догадаться даже об их назначении, не говоря уж об устройстве. Фатумист знал, что в подобных псевдонаучных альтернах фрики используют так называемую закваску: надумывают разные нелепые теории и законы, а затем наблюдают как несчастные прошляки-аборигены, подстраиваясь под эти законы, начинают усиленно изобретать всякие странные штуковины. Эти изобретения, зачастую бесполезные и даже вредные, нужны учёным не для обреаливания, а для того, чтобы натолкнуть на мысли и создать теории, ещё более бредовые чем были, тем самым вызвав новый приступ творчества у аборигенов-изобретателей. В теоретической мемористике это называется эффектом самоката, когда прошляки живут своей жизнью, в том числе и изобретают многочисленные механизмы разной степени нелепости.

В отличие зданий в реале, на входе у которых сидит охрана, требующая предъявить паспорт с пропиской, вход в Академию был свободным. Виктор направился блуждать по многочисленным коридорам, заглядывая в разные кабинеты и спрашивая, где найти профессора Воздвиженского. К сожалению, Холодов не знал, какой именно альтернативной наукой увлёкся профессор на старости лет, поэтому, когда его спрашивали, какое отделение ему нужно, Виктор только пожимал плечами. Фатумист уже начал уставать от расспросов многочисленных целителей, альт-лингвистов, специалистов по эгрегорам и разработчиков климатического оружия.

В одном из коридоров он столкнулся с плюгавым мужчиной, строго одетым и держащим в руке блокнот. У мужчины был не менее растерянный вид.

— Вы не знаете, как найти профессора Воздвиженского? — обратился к нему фатумист на всякий случай.

— Воздвиженский… — задумчиво пробормотал мужчина, роясь в блокноте. — Воздвиженский… Ах да, есть такой! Футурная мемористика. А футмемтористы у нас сидят в другом корпусе.

— А как?…

— Пойдёмте, я вас провожу.

Собеседники двинулись к лестнице. Слава богу, усталость в мемориуме переносилась гораздо легче, чем в реале, поэтому лифтом тут было пользоваться необязательно.

— Вы не из Мемконтроля случайно? — спросил мужчина.

— Почти… — не стал вдаваться в подробности Виктор.

Мужчина моментально преобразился: его растерянность на лице сменилась яростью.

— Вот бы и разобрались с этим гадюшником! А то всё на нас повесили!

— А вы, простите, откуда будете? — осторожно поинтересовался Холодов.

— Пискунов Юрий Брониславович из комиссии по борьбе с лженаукой. Прислали проинспектировать здешний заповедник мракобесов, рериховцев и разных звенящих кедров. Будь моя воля, я бы девять из десяти этих «учёных» посадил!

— А за что? — Виктор знал, за что.

Пискунов моментально взвился:

— Как за что?! За рептилоидов с НЛО! За планету Нибиру, чтоб её! За лемурян трёхглазых! За волновые геномы! За комету Еленин с синильной кислотой на хвосте!

Не будучи психологом, фатумист мог с уверенностью сказать, что любой фрик в споре с таким нервным учёным выиграет. Потому что фрик будет спокойно доказывать свою муть, а борец с лженаукой будет возмущённо корчиться от непроходимой тупости собеседника.

— Вы не расстраивайтесь так! — посоветовал Виктор, огибая бак со структурированной водой, выставленный в коридор. — Нет таких статей в уголовном кодексе, чтобы сажать за рептилоидов.

— А надо бы сделать! — упорствовал Юрий Брониславович. — Я тут полдня торчу, и уже голова кругом идёт от всех этих экстрасенсов и тесламанов!

Пискунов с яростью наподдал генератор торсионных полей, мирно работающий в конце коридора.

— Поаккуратнее, товарищ Пискунов! — посоветовал Виктор. — А то сделаете какую-нибудь дыру в пространстве и провалитесь туда.

— Ничего не будет! — с жаром возразил Юрий Брониславович. — Потому что всё это туфта, липа! Ни черта у этих фриков не работает, жуликов!

— Нанотехнологии в реале тоже не работают, — напомнил Виктор. — А, тем не менее, государственная стратегия.

— Причём тут нанотехнологии! — чуть смутившись, возразил Пискунов. — Они — действительно перспективное направление. А вот эта хренотень!..

Он ещё раз пнул торсионный генератор, и тот угрожающе загудел.

— Торсионные поля повышают удои скота и ветвистость пшеницы, — поддел Виктор, но он зря это сделал. Возмущённый до предела борец с лженаукой заорал:

— Смотри, невежда!

С этими словами он подошёл к торсионному генератору, сунул голову в отверстие в корпусе прибора и прогудел оттуда:

— Ну, гляди внимательно, повышаются у меня удои или ветвистость? Да я, между прочим…

Но Пискунов так и не успел договорить, что он «между прочим», так как торсионный генератор, взвыв, моментально испарил неверующего Фому. Кто его знает, может Пискунов был заброшен в параллельные миры, может, его унесла куда-нибудь антигравитация, или же энергия торсионного поля зашвырнула несчастного в иную точку пространства. Виктор посочувствовал бедняге, забывшему, что в альтерне физические законы устанавливает не природа, а человек, и любые альтернативно-научные штуковины в самом деле функционируют.

Кабинет футурной мемористики, вполне себе академической науки, по непонятным причинам обосновавшейся в этом заповеднике фриков, представлял собой тесную комнатку, захламлённую разнообразной мебелью и какими-то хитрыми хистприборами. Среди этого хлама Холодов разглядел молодого человека в очках с толстыми линзами. Неужели солидный седовласый старик Воздвиженский принял в альтерне такую невзрачную внешность?

— Профессор Воздвиженский? — аккуратно поинтересовался Виктор, притворив за собой дверь.

— Нет, его ассистент, Андрей Юшечкин, — дружелюбно улыбнулся молодой человек. — А вы — тоже футмеморист?

— Любитель, — ответно улыбнулся Холодов. — А где профессор?

— Он отсутствует, — ответил ассистент со странной фамилией. — Погрузился в мемориум второго порядка.

Ого, вот те раз! Вот и пойми этих умников, на кой ляд потребовалось учёному погружаться в такие дебри! Про мемориум второго порядка Виктор, разумеется, слышал, но никогда там не был. Второпорядковый мемориум или вторая производная, порождён обитателями «обычного» мемориума, так сказать, мемориум от мемориума, отражение отражённой материи, копия, сделанная резервной копией. Если реальный мир рождает мемориум, то почему бы и самому мемориуму не родить нечто подобное. Прыткий ложачник Гунявый рассказывал пару раз о мемориуме второго порядка и даже хвастался, что вытаскивал оттуда через «обычный» мемориум такие ложаки, глядя на которые шарики за ролики завернутся. Теоретическая мемористика не исключает существования мемориумов третьего, четвёртого и высших порядков, бесконечнопорядкового мемориума, а также мемориумов с дробными, мнимыми, комплексными и переменными порядками, но в такие дебри не забирался даже неутомимый Рома Гунявый.

— Профессор исследует потенциариум, — подсказал Юшечкин.

— А что это? — изумился Виктор, услышав незнакомый термин.

— Вы разве не футмеморист? — ответно удивился юноша, и Холодов выругал себя за неосторожность. — А мне послышалось…

— Сказал же, что любитель!

— Но даже любитель знает об исследованиях потенциариума, — неподкупно стоял на своём ассистент профессора. — Статьи регулярно печатаются, сайт есть…

— Я по другим вопросам специализировался, — Виктор усиленно припоминал всё, что ему известно о будущем в мемориуме. — Я изучал классическую футмемористику, меморное будущее…

Ассистент так презрительно рассмеялся, что Виктору стало стыдно за такой подход к изучению будущего.

— Меморное будущее! Какое в мемориуме будущее?! Если вы называете туманные и нелепые представления о будущем, которые материализуются в квазивремени мемориума, то это — детский лепет! Бывал я в таком «будущем»: полупрозрачные утопии, бесплотные очертания каких-то монстроидных зданий… Да ещё и пустых мест полно, незаполненных. Мы их кавернами называем. Чушь, а не будущее!

— А потенциариум?

— О, потенциариум — это новое слово в науке вообще! — раскраснелся пылкий юноша и без остановки скороговоркой понёс: — Материя движется в континууме, отражается в мемориуме, но все почему-то забыли о ещё одном таком атрибуте материи как возможность. Материя ещё и обладает потенциалом, так сказать, может! У материи есть не только энергия и информация, но и вероятность — мера возможности. И вот мир — «континуум» всех-всех возможностей — это и есть потенциариум. В потенциариуме одновременно существуют все возможности, даже самые невозможные. Вот оно, истинное будущее!

— Не пойму я что-то… — искренне признался Виктор. — Ну, потенциариум. Ну, третий атрибут материи. А почему в потенциариум можно попасть через мемориум? Да ещё и второго порядка?

Ассистент посмотрел на Холодова как на идиота:

— Так ведь в настоящий потенциариум пока не придумали способов путешествия! Пётр Вениаминович в мемориуме второго порядка создал альтерну, в которой смоделировал потенциариум, и теперь отправился туда изучать его свойства. И вернётся очень нескоро. Мы из-за лёгкого моделирования тут и торчим с профессором среди медиумов и фриков.

— А разве нельзя было смоделировать потенциариум в «классическом» мемориуме?

Юноша развёл руками:

— Увы! Для этого нужно создавать альтерну первого порядка. Там денег нужно раз в двадцать больше. А где ж их взять?

— Ладно, — махнул рукой Виктор, понимая, что от путешествия в мемориум второго порядка, точнее в модель потенциариума, ему не отвертеться. — У вас есть ещё одна мемкапсула второго порядка?

— Даже две! — улыбнулся ассистент. — Давайте отправимся в потенциариум, я вам помогу разыскать профессора. А то вы с непривычки там заблудитесь.