Пришла в себя опять в каком-то незнакомом месте. Ну, это уж мне за последнее время не привыкать! Ошарашенно потрясла головой — пещера. Правда, большая и светлая. Пригляделась — свет дают крошечные магические светлячки под потолком и на полу. От этого казалось, что низкая подстилка, на которой я лежала, расположена прямо в воздухе. У противоположной стены стоят длинные старинные сундуки и мешки. Пригляделась магическим зрением — содержимое сплошь золото да самоцветы. Где же я на этот раз? Хоть помню, как меня зовут — и за то спасибо всесильной Богине!

— Очнулась? — низкий, похожий на рычание голос, но злости в нем не слышно.

Попробовала обернуться на голос, и тут же застонала от прострела в шее. Немудрено, где только в последнее время полежать ни пришлось, и не в самых удобных позах!

— Э, девонька, это никуда не годится! Чтоб гости мои какой хворью маялись. Лежи-ка, не дергайся.

В следующий миг я зажмурилась от ужаса, забыв про резкую боль в шее, отдававшую в голову — потому что надо мной нависли сразу три головы змея-горыныча.

— Ты брось это, пугаться-то, — укоризненно сказала какая-то из них, в то время как две шершавые, но теплые лапы взяли меня за шею с двух сторон и начали несложные манипуляции. Судя по всему, чудовище занялось моим лечением, не умолкая ни на хвилину, — Гостья ты моя, сказал уже. Давно здесь гостей не было, лет так с тысячу. Ну, шестьсот точно. Не люблю я людишек, должен тебе признаться. А ты своим упорством и бесстрашием понравилась.

Шея совершенно не болела. Горыныч — а это был именно горыныч, не змиулон, теперь в этом не было никаких сомнений — явно знал толк в лекарском искусстве. Приятно когда тебя лечат, чего уж там, а то все сама да сама…

— Спасибо, — поблагодарила я горыныча, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону. Нет, совершенно не болит.

— На здоровье, девица.

— Хессения, наследная Йагиня.

— Да скумекал уже, пока тебя сюда нес. Больно лицо твое знакомое! Чай, родственница Раифе-то?

— Внучка.

— Как быстро бежит время! — воскликнул горыныч, — Дети растут, а мы стареем! Кажется, еще вчера мы с Раифой изгнали с Матери Сырой Земли целое поселение василисков! Она была такая маленькая, худенькая, тщедушная, ручки-веточки… Непонятно, в чем душа держится… И как только сдюжила, ума ни приложу, — доверительно поведал он мне, — И тогда все поняли, что Посвящение ей получить, как два пальца о плетень, прошу пардону, как говорят в главном темном семействе.

Я только удивленно хлопала глазами. Вот так встреча! А бабуля ничего такого не рассказывала. Судя по тому, что горыныч рассказывает о ней, как о ребенке, нет, скорее подростке, это все было до ее поступления в Университет Темных Сил. А что это за главное темное семейство? Наверно, семья Авлата. Ай да горыныч!

— Надо же, я еще не представился, рекомендую, Сеня — Илеша Горыныч! — змей слегка поклонился, — Мда, славное было время — не вернуть. Вот сразу мне твое лицо, девонька, знакомым показалось!

— Ага, показалось, как же! Если б я не поспел, и не передал тебя личную просьбу Йагини Раифы, ты бы, крокодил ископаемый, и не почесался, поди! — раздался хорошо знакомый голос, и я подпрыгнула от неожиданности: в пещеру кубарем вкатился коловертыш и кинулся ко мне, обниматься.

— Даня! Ты ли это! Ты же у Деваны! А как же там дети без тебя! — я говорила, прижимала к себе теплый, пушистый комок, и думала — ну что за чушь я несу. Как будто, кроме Дани, детей там защитить некому.

— Я думаю спесивые богини, не умолкающие ни на минутку лесные девы и охальный тролль как-нибудь без меня с юными волшебниками справятся, — сообщил маленький негодяй. Нет, все-таки у нашего коловертыша отвратительный характер. Ни слова без ругани!

— Ты это брось, лесной бесенок, — укоризненно сказал ему Илеша, — Сеню твою я и сам думал, как вызволить. И наказ Раифы здесь ни при чем.

— А я видела вас, тебя… — я запнулась, не зная, как правильно надлежит обращаться к змею, а потом плюнула на культурные рамки, — Видела тебя, очнувшись в башне Чернобога — и в первый, и во второй день. Думала, ты у него на службе.

— Горынычи никому не служат, не хватало еще, — обиделся Илеша, — А что оказался рядом, так была на то причина.

— И чем ты отличаешься от троллей-наемников со своей причиной? — оскалил зубы коловертыш.

— Ценой, — улыбнулся горыныч, — Хоть мы и родственники, а взял я с Черного полную плату за охрану башни. Только время моего найма истекло, продлить не удосужились, а теперь я и сам не хочу. Откуда ж мне знать-то было, что родственничек мой совсем с ума сбрендил, да черным ритуалом решил побаловаться? Да еще и внучку моей дорогой подруги Раифы сюда приплел?!

— Илеша, змеюшка, — взмолилась я, — Ничего не понимаю. А ты, Даня, помолчи. Пусть Горыныч объяснит мне, что да как! У меня голова кругом от пережитого за последние дни. А ведь столько дел — и Динеке спасти, и Лиодора с остальными найти! Или подождать, пока он сам меня найдет!

— Смелая я смотрю опять стала, — пробурчал коловертыш, — Сама спасись сначала. Думаешь, Черный на тормозах все спустит? Размечталась, жди, — и, обернувшись к горынычу, — Давай, Илеша, расскажи ей.

Илеша Горыныч начал издалека.

— Горынычи, Сеня, как и змиулоны — хоть и дальние, а все ж таки родственники Чернобогу. Хоть и не очень приятно это признавать, а сила наша отчасти им дана. Не зря его самого Черным Змеем кличут.

— Он говорил называть его Змеем, — вспомнила я.

— Это одно из его имен, — согласился Илеша, — Кощей, Чернобог, Черный Змей, Повелитель Тьмы и Нави, владыка Пекельного Царства, воплощение безумия, квинтэссенция пороков и всего черного в мире. Не надо недооценивать его значение. Пусть сейчас он не выходит за рамки подписанного им со светлыми богами мирного договора, он никогда не остановится в своих безумных разрушительных помыслах. Теперь я вижу, что с помощью черного ритуала он намерен прибрать Землю к рукам, воцарить на ней хаос и злобу, вдосталь натешиться спущенными с цепи пороками и прочей мерзостью. И это, заметь, без нарушения договора, поскольку он — сам — ничего делать не будет. Выпущенная на свободу магическая энергия семи волшебниц, пройдя преломление его черной силой, забудет о своей изначальной природе и превратится в единый поток зла, остановить который не смогут даже боги.

Я открыла рот и закрыла его снова. То, что рассказывал Илеша, было чересчур невероятно. Но я отчего-то знала, что змей говорит правду.

— Что с Динеке? И остальными девушками? Неужели они… уже?

Я боялась даже подумать об этом.

— Нет, что ты, — успокоил меня Илеша, — Их здесь нет, но они живы, это точно. И за мужа не переживай. Они с Авлатом обязательно что-нибудь придумают.

— Уже придумали, — мрачно сообщил Даня, — Только им сюда сунуться сейчас — все равно, что добровольно в котел со смолой прыгнуть.

— Тебе время надо тянуть, Сеня. Светлые боги спешно совещаются. Решают, что делать.

Ну да, знаю я их спешные совещания. Вот что мне прикажете делать здесь одной? Ну, то есть не одной уже, но что-то мне подсказывает, что когда Чернобог вернется оттуда, куда он там спешно отбыл, вряд ли его остановит то, что я тут решила нанести Илеше визит вежливости! А если сюда, чтобы спасти жену, сунется Дар, тут же угодит в ловушку. В том, что именно этого добивается Чернобог, я почему-то не сомневалась.

— Если сейчас мне на выручку придут Лиодор с Авлатом и Анваром с Луизой?

Илеша вздохнул, выпустил струю черного дыма из ноздрей. Ага. Так я и думала.

Что же делать?! Ведь не может быть, чтобы не было никакого выхода!

— Пока ты в моей пещере в статусе гостьи — ты в безопасности, — сообщил горыныч. Так, уже легче. Даже не верится. В чем подвох?

— Но сообщить об этом твоим друзьям нет никакой возможности.

— Что ты такое говоришь? — я ушам своим не поверила, — И что же, мне сидеть, сложа руки и ждать, пока Чернобог не уничтожит мужа и друзей, а потом не приурочит меня к черному ритуалу?!

— Погоди, Сеня, — нахмурился Илеша, — Друзья твои в ближайшее время сюда не сунутся, не успеют дойти, — пояснил он, — Они пока по межпространству идут. Светлые им помогают, дают силу. А ты отдохни пока. Ты как рыцарь, ей богу!

Я вздохнула. Илеша Горыныч прав. Хорошо, что есть возможность отдохнуть пока — в нормальном месте. Не в башне этого маньяка! Уже неплохо. Только ждать, пока муж попадет в ловушку — это выше моих сил! Надо что-то делать. Думай Сеня, думай.

— А за что ты так не любишь рыцарей, змеюшка?

— А за что мне их любить, ха! — ответил Горыныч, — Ведь большинство из них — сплошь лживые обманщики, да и остальные — сплошной сброд!

— Вот ну совсем ничего не поняла?

Илеша объяснил. Оказывается, горынычи и змиулоны обладают одним интересным свойством, о котором ничего не сказано в учебниках, потому как свойство это очень, ну просто очень, ну просто невероятно тайное! В хвилину опасности они отбрасывают голову, как ящерица — хвост.

Когда об этом прознали рыцари, горынычам просто житья не стало. Повадились богатыри что ни день, то вызывать несчастных змеев на бой ратный, на поединок священный. В большинстве своем никаких поединков не устраивалось — просто хитрые рыцари устраивали на горынычей ловушки, надежно зажимающие их головы. Горыныч голову отбрасывал и скрывался, а лживый богатырь, затаившийся в засаде, брал ее и предъявлял правителю своего царства — мол, вот какой я герой, и получал пол этого царства в награду да царскую дочку в довесок. Ну, это видимо, чтоб жизнь совсем уж малиной не казалась. Понятно, что такое непотребство горынычам вскоре надоело, да и кому такое понравится. Тогда они установили с рыцарями взаиморасчет. За солидную плату и не иначе они соглашались жертвовать своими головами.

— Хотя, когда их рубят, это я скажу тебе, Сеня, то еще удовольствие! — возмущенно сообщил мне Илеша.

О небывалой жадности змеев стали слагаться легенды. Теперь, чтобы заполучить одну или несколько голов, рыцарям приходилось раскошеливаться. Однако слава героя важнее. Много богатырей вообще пошли по миру, промотав свои имения, однако заполучив репутацию богатырей, сразивших тысячу голов трехсот поганых змиев. А то, что всю эту тысячу голов рыцарь срубил с одного только горыныча, история умалчивала. И что горыныч этот обогатился за это время, как сто царей, тем более.

— Так примерно и ушел я на пенсию, — завершил свой рассказ, открывший мне глаза на многие неясные моменты в сказаниях Древних Песнях, Илеша.

— На пенсию? — не поняла я.

— А что ему? — буркнул коловертыш, — Вона, сколько добра накопил.

— Ты мои честным путем нажитые сбережения не считай, — обиделся Илеша, — Тебе за них головы не рубили!

— Так ведь природа в том твоя, — не унимался Даня, — И не больно, поди! Вон ящерицам не больно же!

— А ты стань ящерицей, попробуй, — не согласился с ним Илеша, и понятно стало, что больше он ничего не расскажет.

— Илеша, а скоро Лиодор с Авлатом сюда дойдут?

— Точный час мне неведом, но не ранее, чем через день-другой.

Ой, что-то сдается мне, не высидеть мне в пещере у Горыныча. Может, вернуться? Все же вроде бы Чернобог пока меня убивать не собирается. От одной мысли о Чернобоге меня начала бить дрожь. Нет, не могу. Как представлю, до чего может додуматься его черный ум… Я понимала, что вряд ли выйду живой из этой передряги. Да и если выйду — непонятно, как потом честным людям в глаза смотреть.

Нет хуже времени, чем ожидание. Каждая хвилина тянется как будто специально в десять раз медленнее. И неясно, куда она тебя приближает — может, и к верной гибели. И быть может то, что будет этой самой гибели предшествовать, заставит еще молить о скором переходе за Межу. Внезапно отчетливо вспомнилось увиденное в зеркале — и волна дурноты подошла к горлу. Интуиция Йагини подсказывала, что не просто так Чернобог позволил мне увидеть это.

Придя сейчас в себя, я вспомнила, что в одном из томов Древних Песен говорилось о зеркалах… Нет, о Зерцалах. Потому что те, что среди людей, и в подметки не годятся истинным зерцалам. Именно в попытках воспроизвести волшебные зерцала истины, и были придуманы зеркала в нашем бытовом обиходе…

Что-то было там о Зерцале, которое способно показать любое место на Матери Сырой Земле и даже в других мирах, если его попросишь.

Зерцало, которое принадлежало Ладе, светлой богине любви — которое однажды попало к злой волшебнице, которая замучила чудесный артефакт одним-единственным вопросом «Кто на свете всех милее, всех прекрасней, да белее?».

Зерцало, способное показывать самые потаенные желания и мечты.

Зерцало, показывающее истинную суть вещей. Собственно, когда светлые боги наделяли волшебников магическим зрением, они воспользовались этим артефактом, даруя его силу, смешав ее с кровью древних магов, и позволив передаваться по наследству.

Еще говорилось о Зерцале, способном перемещаться в пространстве, путешествовать из мира в мир.

Зерцало, показывающее прошлое…

И еще какое-то. Никак не вспомнить. Надо было лучше учить уроки! Ну, надо же, иметь такую садовую голову, просто кочан капусты! От досады я поморщилась, раздраженно замахала руками на Илешу и Даньку, которые непонимающе переглянулись и вышли из пещеры, продолжая симбиоз приятной беседы и переругивания, а я стала вспоминать дальше. Точно! Вспомнила!

В Древних Песнях говорилось о Зерцале, помогающем видеть будущее!

О, дивная Макошь! Нет!

Приложила пальцы к вискам, надавила, зажмурилась… Вот оно, решение, разгадка черного ритуала, замысленного Чернобогом! Насилие над одной волшебницей способно преобразить ее силу во зло… Все это сказки, что темные ведьмы и колдуны становились таковыми по своему желанию! Россказни! За каждым из таких исторических случаев стоит вполне обоснованное объяснение — сила любви может превратиться в силу ненависти, если обойтись с ее носительницей бесчеловечно. Вспомнилось, каким образом в лабораториях темных колдунов воспроизводились упырици, фурии, баньши… Это было настоящее Смутное Время моей родины… Душещипательные романы с уклоном в фантасмагорию любят изобразить ритуалы посвящения в черные волшебницы весьма романтично: полночь, час ночного баранца, кладбище или фамильный склеп… К'аддалистические письмена и вызов обитателя Пекельного Царства, дающего черную силу… Длинные, распущенные волосы, струящиеся по молодому, упругому телу, сорочка до пят и упоительный восторг в глазах… Сказ. Ки. Глупые, детские сказки.

Будучи Наследной Йагиней и с детства получившая целительский дар, я получила также доступ к магическим учебникам и гримуарам — семейным альбомам с заклинаниями и толкованием — что да почему. И бабули никогда не скрывали от меня, как в старину в действительности обращали в черных ведьм. Просто и без бутафории. Через какие только пытки ни вынуждали только пройти светлых волшебниц, пробуждая в них страх и боль, ничего, кроме пекельной боли, и желания убивать. Мстить. Неважно, кому и как. Злоба, полная отчаянная, приглушить которую на время способна только другая боль. Чужое горе. Вспомнить хотя бы несчастную Мийке, сожженную заживо и обернувшуюся темным сирином… Который одним лишь пением смог практически уничтожить целое графство… Или юную Альсенту Аврийскую, которая стала воплощением самого Смутного Времени, пройдя через такие пытки, которые и в кошмарном сне не увидишь… Знатно, должно быть, напитала Чернобога своим страхом и болью…

Что он там сказал мне? Что ему нравится мой страх, он какой-то особенный на вкус… И еще кое-что. Что у него при дворе служат искусные некроманты.

Меня замутило.

Я поняла, что Чернобог, дав мне посмотреть в одно из Зерцал, показал мне собственное будущее. А возможно, и часть самого черного ритуала. Внезапно сознание ослепило видением…

Семь каменных алтарей.

Семь оскверненных тел юных волшебниц.

Семь степеней боли, отчаянья, всепоглощающего ужаса.

Семь волшебных сил, преломляющихся черной преградой извращенной радости Чернобога…

Внезапно по телу пошла дрожь и сладостное предвкушение…

В этот момент я почувствовала силу, разжигающую войны и катаклизмы, разрушающую Дома и семьи, насилующую женщин и истязающую мужчин, поднимающую детские тела на кровавых клинках, и бросающую их в огонь. Силу, которая изо дня в день, из века в век, говорит каждому на ухо: кругом враги, ты один в этом чужом безжалостном мире. Если не убьешь ты, убьют тебя. Ты должен сражаться за место под даждь-солнцем, иначе конец. Силу, которая заставляет отцов истязать детей, желать и насиловать дочерей, и растить из сыновей таких же, как сами, безжалостных убийц и мучителей. Силу, которая заставляет матерей безучастно смотреть на все это и самим желать горя и болезней собственным дочерям, которые выросши, становятся красивее и счастливей их…

Я чувствовала сладкую, очень сладкую дрожь в теле и внезапно осознала, что движет им. Что движет каждым человеком и нелюдем, в чей ум змей смог запустить свой страшный раздвоенный язык… Я не понимала его, потому что в том момент проживала его, как себя. Была им.

Черная пелена закрыла глаза.

А потом все исчезло.

От ужасного откровения дрожало крупной дрожью все тело, тряслись руки, дрожали ноги. Я все еще не могла поверить в то, что только что пропустила через себя. Никогда не видела себя в роли пифии, а гляди ты, пришлось попробовать на вкус их ремесло. И кто сказал, что пророчества совершаются в сплошной неге и удовольствии, ароматах жертвенных курильниц и пряностей? Я поняла, что пророчество — это то, что я пережила сейчас. Но в моих ли силах противостоять силе этого пророчества?!

* * *

— Илеша! Даня! — позвала я.

Друзья были неподалеку. Коловертыш, поймав нескольких ящериц, пытался добиться от них подтверждения своей правоты — правда ли, что они ничего не чувствуют, если им оторвать хвост? Ящерицы бессмысленно пучили глаза на лесного бесенка и молчали. Горыныч посмеивался, подмигивая ящерицам, а коловертыш злился и возмущенно сопел.

— Мне надо в башню, — коротко сказала я.

— Гляди, мать, на хвилину тебя оставить нельзя! — воскликнул Илеша.

— Сразу крышей потекла, — согласился с ним коловертыш.

— Вы не понимаете! Мне надо спешить! Вы даже не представляете, что он задумал!

— Представляем, девонька, представляем, но если я тя в башню обратно отпущу, мне Раифа голову снимет. Все три.

— А ты даже не почешешься, — буркнул коловертыш, и спохватившись, добавил, — А мне — мужик твой, а моя — в отличие от его, умная и полезная! И заново не отрастет!

— С этой лесной бестолочью я после потолкую, — сообщил мне Горыныч, — А если для того, чтобы тебя уберечь, Сеня, нужно тебя в пещере моей запереть, даже не думай, я это сделаю!

— Змеюшка! — взмолилась я, — Ты ведь так Лиодора с Авлатом, Анваром и Луизой погубишь! Они ведь не знают, что я в безопасности! В башню пойдут и погибнут ни за что не про что!

— Если ты намерена спасти их собственной смертью, — возразил змей, — То имей ввиду: это не поможет. К тому же я против.

— И я против, — поддакнул противный коловертыш.

— Дайте пройти! — я начала терять терпение.

— И не подумаем, — пожали оба плечами.

Я прикинула. Смогу ли проложить себе путь магией. И тут же устыдилась. Потому что, во-первых, не сдюжу, а во-вторых, они же обо мне заботятся! Значит, надо работать хитростью…

Я сделала вид, что смирилась и отошла обратно в пещеру, и даже забралась на подстилку, оказавшуюся теплым меховым манто. Видимо, один из якобы победивших горыныча рыцарей обнищал до такой степени, что взамен денег одарил его за услуги шубою. Однако, Илеша проявил истинное человеколюбие, взяв ее. Или жадность. Ну зачем, скажите, огнедышащему горынычу шуба?

Я предполагала, что мой маневр если не одурачит друзей, то хотя бы слегка снизит их бдительность. Как же. Горыныч с коловертышем уселись на самом проходе и таким видом, что мол, мимо нас мышь не проскочит. Не то что одна вредная Йагиня…

Что же делать. Мне кажется, если я проникну в башню, я смогу как-то остановить Чернобога… Ладно, не такая я глупая. Пусть не остановить… Но задержать — точно смогу! А для нас сейчас время — на вес золота!

Внезапно что-то изменилось в воздухе. Или показалось? Как будто мелькнула какая-то дымка. Мелькнула — и тут же исчезла. Нет, показалось. Пригляделась магическим зрением — и увидела прямо посреди пещеры — огромную поверхность зеркала. Одно из Зерцал! И его не видят ни горыныч, ни коловертыш. Не видят потому, что ищут — меня, поняла я. Из Зерцала на меня смотрел Чернобог.

— Нагулялась, крошка? — промурлыкал этот гад, как будто я была его лучшей подругой, — Пора домой.

В следующий миг я с разбегу впрыгнула в очертания Зерцала, стараясь не думать, что мной движет — подавление воли Чернобогом, или собственный душевный порыв? Потому как если это мое желание, не чернобогово, оно все же приятней…