— Здорово мужики! — Сказал вошедший в купе мент, в камуфлированном одеянии серии «Тундра». -Это здесь сводный отряд околоточных собрался!?

Он скинул на полку вещмешок и висевший на плече. После сел на нижнюю полку и сняв с себя куртку, обнажил погоны старшего лейтенанта.

— Меня мужики, Валентином Санниковым кличут! Я опер Заднепровского отдела Представился он, и поздоровался с каждым. — Возражений не будет, если мы окно откроем на спичечный коробок!? Жара! — сказал он, опуская окно купе.

— Смотри старлей, продует! Вместо Чечни, в госпитале окажешься с воспалением легких! — сказал Селезнев.

— А у меня Ваня, лекарство есть! — сказал он, доставая из рюкзака бутылку «Слободы». Сейчас поезд тронется и мы за день победы и примем. Чай не на блины к теще едем, а на фронт, — сказал Валентин.

— Ты старлей, коней то не торопи! Тронемся! Проинструктируемся и тогда вмажем по-людски. — ответил Иван. Он развязал вещевой мешок и, вытащив вареную курицу, понюхал и сказал:

— Это вам не магазинные ножки дядюшки Буша, это свое домашнее. Чистый витамин «Д» в сочетании с белково-углеводным наполнением. Мясо без антибиотиков!

Поезд потихоньку тронулся. За окном поплыл привокзальная площадь Смоленска и знаменитая крепостная стена стала набирать скорость, прячась от глаз пассажиров в майской зелени.

— Ну что мужики теперь можно и перекусить!? — спросил Селезнев, выкладывая на стол купе все то, что собрала в дорогу жена.

— Я не возражаю, — ответил один из ментов, доставая котлеты и соленые огурцы.

— А кто против жратвы будет возражать!? За знакомство по славянской традиции не грешно и водки испить. За то чтобы дорога нам была как по маслу. Чай не в Одессу едем на пляже валяться, а абреков ловить по кавказским горам, — сказал Валентин, и открыв бутылку налил в пластиковые стаканы. Водка с бульканьем скатилась в тару, наполняя их на одну треть.

— Ну, мужики за лося! — сказал Валентин, стараясь взять на себя роль тамады:

— За какого это лося, — спросил молодой лейтенант, делая удивленные глаза.

— Ну, за того, чтобы нам хорошо пилося, спалося, кушалося и спокойно служилося. Я уже второй раз еду и знаю почем там фунт лиха. Так что пьем мужики за лося! Будет лось — будет здоровье!

Менты чокнулись и, влив водку в желудки, с аппетитом приступили к трапезе. Уже через полчаса по мере убывания алкоголя четверо незнакомых людей настолько сблизились, что со стороны могло показаться, что они прослужили вместе долгие годы.

Васильевич, вспомнив первую встречу с Санниковым, взглянул снова на фоторобот, откидывая от себя мысль, что это правда. Хотелось позвонить ему и спросить, но Селезнев не знал номер телефона, поэтому с идеей задушевного разговора пришлось расстаться.

— Ну, мужики, за то, чтобы мы все вернулись из этой командировки! — сказал он, еле слышно Селезнев. Менты, молча чокнулись, погрузившись в осмысление произошедшего. Говорить не хотелось. Сейчас им были неведомы происки судьбы. Никто еще не знал, кто вернется из пекла чеченской войны, и какова будет цена этой авантюры.

С Валентином Санниковым, Селезнев, сблизился с первой минуты. Иван чувствовал в нем надежность и всегда мог положиться на него, не думая о том, что его спина не прикрыта. Валентин был свой в доску. На блок посту близ Грозного их койки стояли рядом. Смена дежурства, проходила в одно и то же время. Судьба, свела их вместе, и поэтому более опытный Санников, словно тень, словно ангел хранитель был всегда, на расстоянии вытянутой руки от Селезнева. Некоторое время на посту было спокойно. Но уже ближе к концу командировки «чехи» стали доставать сводный отдел. Участились случаи передела собственности, а смоленские менты попавшие между двух огней все чаще и чаще становились крайними. Однажды, после очередного ночного обстрела блок поста, Циклоп, будучи еще при двух глазах, отважился на невиданную дерзость. Осмотрев днем близлежащую зеленку, Селезнев и Санников обнаружили лежку снайпера. Какой-то абрек, выйдя из-под контроля Рамзана Кадырова, продолжал вести свою маленькую войну с неверными. Осмотрев утром, место, откуда велся прицельный огонь, Валентин установил там фугас, подвесив на дерево завернутый в армейский камуфляж 122 миллиметровый снаряд «Грач», который он снабдил самодельным радиовзрывателем.

В одну из ночей, когда в зеленке вновь появился неугомонный снайпер, он подорвал тайную закладку и отошел ко сну с чувством исполненного долга. Тысяча оперенных «гвоздей» прошили зеленку насквозь, не оставляя никаких шансов стрелку на жизнь. Утром, когда солнце взошло над горами, Санников и Селезнев, осмотрели место взрыва. Три вооруженных трупа местных жителей валялись в тех поза, в которых их застала смерть. Валентин оценив обстановку, связался по рации с районным отделом, вызывая местных оперов на место подрыва. В какой-то миг он увидел, как пришедший в чувство раненый нохча, поднял автомат, стараясь выстрелить в спину Селезнева. Короткая очередь, разорвав тишину, навсегда остудила его желание воевать.

Откинув дела, Иван сунул фоторобот Санникова в стол и, закрыв кабинет, вышел на улицу. Внутри ныло сердце, а какой-то голодный «червь» тоски и меланхолии «пожирал» душу Ивана, требуя небольшой дозы коньяка или водки. Закурив, Селезнев, четко определил цель и уверенным шагом двинулся в сторону «Кулинарии». Залить кровоточащую рану «рябиной на коньяке» было не простым желанием, а нестерпимой нуждой. Санников был другом, и теперь Ивану приходилось делать свой выбор, который был не так уж прост.