Фронт удивительно быстро приближался к Одессе. Фактически каждый день немец бомбил город и все прилегающие к нему объекты. Особым вниманием немецких асов пользовалась и школа военных пилотов, поэтому по решению комитета по обороне было решено перевести школу подальше в тыл. Немцы знали о том, что в Одессе готовят военных летчиков, поэтому целые звенья охотников кружились вокруг, ожидая взлета очередного курсанта, чтобы тут же сбить его и пополнить свой послужной список очередной легкой победой над Иваном.

Ташкент в то время и стал основной базой подготовки военных пилотов. Огромное количество солнечных дней в году, да огромные просторы Узбекистана, на первые годы войны стали новым прибежищем курсантов.

— Ну, шо вин робит? Шо, вин робит? Он шо, зовсим сука спятив? — говорил подполковник Шумейко видя, как курсант Краснов на форсаже спиралью прямо над стартом пошел на учебном МИГ-3 и тут же свечой взмыл в небо Узбекистана. — Шо за новий ас к нам приихав литаки гробить? — ничего не понимая, спросил подполковник-хохол, руководителя учебных полетов. — Як вин сядэ, так тсего урода, зараз ко мни! Я ж ему покажу, эхвилибрист, хренов! Ни трапилось ище наломаты дров с боевих летакив!? — сказал Шумейко, вытирая свою вспотевшую от волнения лысину солдатским вафельным полотенцем.

В эту минуту, когда подполковник Шумейко, изрыгая рулады отборного командирского языка, вздрючивая руководителя полетов, Краснов в небе выписывал такие виражи, которые могли выполнить не все школьные инструкторы.

Первое место по фигурному пилотированию в Смоленской области, которое он занял шесть месяцев назад, переводило его на высшую ступень мастерства среди курсантов. Про таких, как он обычно говорят — летчик от Бога!

Сейчас, когда вместо тихоходного и фанерного У-2 и учебного Яка он сел в боевой самолет, его душа словно заново возродилась. Доскональное знание материальной части истребителя, скорость, маневр и отточенность его движений, заставляли кусок бездушной дельта-древесины и алюминия с мотором, вытворять в воздухе такое, что даже у видавших видов инструкторов, оставшихся на земле, перехватывало дух.

Это был последний предэкзаменационный полет. После него Краснов подошел к руководителю полетами и доложил по форме, широко улыбаясь в ожидании похвал:

— Курсант Краснов, контрольный полет окончил…

Взамен благодарности со стороны начальника учебной части, Валерка вдруг услышал:

— Курсант Краснов, десять суток гауптвахты! Ты, что это, засранец, такое вытворяешь? Да ты знаешь, что подполковник Шумейко, седых волос из-за тебя чуть не нажил? Ты, вероятно, в штрафбат захотел вместо погон лейтенанта!? — сказал руководитель полетов, выражая основную мысль командования.

— Он же лысый! — спокойно сказал Краснов, крепко сжимая от отчаяния в руках свой летный шлемофон и очки.

— Я вижу, ты парень, ничего не понял! Пятнадцать суток ареста! Я на месяц отстраняю тебя от полетов! Будешь в нарядах по кухне «летать». Может малость, остепенишься и поймешь, что это не цирк, а учебное подразделение ВВС.

— Есть! — уныло сказал Валерка. В эту минуту он не понимал, за что заместитель начальника школы по боевой подготовке, объявил ему пятнадцать суток ареста.

В его голове никак не укладывалось, что, показав, столь высокое умение пилотирования, он своими действиями провоцирует всех курсантов к подражанию. Не имея столько опыта, как у него, они просто уже в ближайшее время перебьют все учебные машины.

«Ведь учебный И-16, это не боевой Ла-5 и не ЯК-3, в нем нет столько мощи, сколько есть в «Лашке»!» — подумал Валерка, выходя из вышки руководителя полетами.

— Ну, ты, Краснов, и даешь! — сказал восхищенно его новый друг Витька Смирнов. — Ты где так летать научился? Это был высший класс пилотажа!

— Где, где — в УТО и здесь школе! А до этого в Смоленском аэроклубе, на «этажерке».

— Да, ты знаешь, это был настоящий класс. Твой инструктор, даже стоя на земле, остался с полными портками дерьма! — сказал Витька, предлагая другу закурить. — Он думал, что ты рубанешься о землю, так что шасси с плоскостями по сторонам разлетятся!

— Пятнадцать суток ввалили, как коню, не за хрен! Повыеживался называется! Отстранили на месяц от полетов. Обещали вместо лейтенантских погон, прямым ходом в штрафбат сослать, — сказал Валерка, нервно прикуривая. — Я, еще и не такое могу. Я просто хочу на фронт…

— Да они там, что совсем, охренели? Ты же, Краснов, летаешь лучше всех! — сказал Витька, слегка задумавшись.

— Я, слышал, под Москвой новую эскадрилью особого назначения формируют, имени Сталина. Может тебя туда направят? — спросил Виктор, искренне завидуя другу. — Там хотят всех асов собрать со всех фронтов, чтобы столицу прикрыть от фашиста!

— Да какой я ас!? Я, Витя, оказывается, подаю дурной пример молодым курсантам! Вы завтра все так захотите покуражиться, — сказал мне ЗНШ. — Говорит, что вы дров наломаете, а кто отвечать будет!? Поэтому о никакой особой эскадрилье мне даже думать не приходится. Буду сидеть в тылу, да смотреть, как другие воюют. А у меня с немцами свои счеты. Так хочется мне их асов потрепать! Уж больно много про них всяких легенд ходит! — сказал Краснов закуривая.

— Ну, ты дурак! Кто из наших, так может рулями и элеронами крутить? У нашего брата только одна мысль, как бы взлететь. А взлетев, мысль вторая, как бы сесть! А у тебя — ввв-ааа-ууу и со старта, да на боевой разворот, а потом в бочку перед нашим папой! — сказал Витька, показав рукой, как Краснов трижды вывернул машину прямо над взлетной полосой.

— Я тебе говорю, твой инструктор точно обхезался по полной программе! Я видел, как Шумейко, ему весь алфавит от А до Я, исключительно на командирском языке объяснил, — сказал Витька, и друзья, положив друг другу руки на плечи, засмеялись и пошли к себе в палатку.

Дружное у-у-у-у, прокатилось среди курсантов, когда в ней появился Краснов в обнимку со Смирновым. Курсанты его звена стали поздравлять Краснова, с последним перед экзаменами вылетом, пожимая ему руку. Его сегодняшний хулиганский полет вызвал настоящую зависть и стимул среди друзей по курсу.

— Ты, Валерик, утер всем нос! Наш ЗНШ бегал по полю словно ошпаренный.

\- Добегался я, братцы, и долетался! Меня, мужики, от полетов отстранили, пятнадцать суток навалили, и на месяц к девкам в столовую отправили, со шваброй по варочному цеху «пилотировать». Вот вам и весь пилотаж, — уныло сказал Краснов, присаживаясь на свою кровать.

— Где ты так научился летать? — спросил один из курсантов, присаживаясь рядом.

Валерка молча расстегнул свой летный комбинезон и, аккуратно сложив его, сказал:

— Я же, еще до войны, на соревнованиях по фигурному пилотажу занял первое место в области…

— А тогда чего тебя сразу не взяли на фронт?

— А кому я на фронте, без умения летать на ястребке, да и без погон нужен? — спросил Валерка многозначительно. — Нужно офицером быть, а для этого необходимо окончить военную школу летчиков. Гражданских в авиацию не берут. А я страсть, как хочу скрестить свои шпаги, с каким-нибудь немецким асом. Видал я их, как вас — этих сраных любимчиков Геринга.

— Ну, ты и загнул, с асом! У фюрера тоже есть любимчик — полковник Галланд. Вот это всем асам ас! Ему говорят всего 25 лет, а он столько имеет побед, сколько у собаки блох!

— Вот только, Краснов, я не пойму, откуда у тебя такая немецкая манера пилотирования? Сильно уж похожа… Вопреки всем нашим наставлениям.

— Это просто! Мой отец военпредом был на 35авиационном заводе в Смоленске. Им для КБ фильмы всякие учебные из Германии показывали. «Тактика и стратегия пилотов Люфтваффе». Да самолеты закупали, чтобы наши инженеры в них ковырялись и выведывали немецкие тайны. Вот я там всякого и насмотрелся! Хоть сейчас сяду в «109-Мессер» и без всяких проблем с любым немецким асом один на один, как рыцарь на турнире! Правда, по боевому уставу Люфтваффе, немецкие летчики работают только по своей инструкции. Они летают всегда в строю, словно волки стаей. Немцы они настоящие охотники: один атакует, двое прикрывают. Немцы всегда занимают выгодную позицию и переходят в атаку на самых коротких дистанциях, словно щуки из зарослей ряски. Этого у них не отнять. Но если взять наши наставления и чуть-чуть из их боевого устава, то будут гореть эти асы за милую душу…

В этот момент стало тихо. Каждый из курсантов Валеркиного учебного звена мысленно представил себя щукой, затаившейся в траве.

Подобная тактика действительно была эффективна. Заняв доминирующую позицию среди облаков, можно было мгновенно садиться противнику на хвост и резать его плоскости кинжальным огнем своих пушек и пулеметов.

Сейчас сокурсники завидовали Краснову. Ведь только он один из их курса, сидел в знаменитом «109-Мессершмитте», и знал, как его боевые качества, так и слабые стороны.

А эти знания в бою, порой были намного важнее тех, которые приходят с опытом сгоревших в воздухе друзей.

— Научи нас! — задумчиво сказал Смирнов.

— Ты же, наверное, помнишь по этим фильмам, как Геринг свою немчуру к войне готовил? — спросил Виктор.

— Научу! Но только уже завтра. Сегодня, чертовски устал, — сказал Краснов и, положил голову на подушку.

В палатке вновь стало тихо. Все курсанты после слов, сказанных Красновым, задумались.

Он словно сделал новое открытие в тактике воздушного боя, и эта тактика засела в головах сослуживцев прочной доминантой.

Все было просто — связать боевой немецкий устав с советским руководством по пилотированию боевых самолетов. Подобный винегрет, как раз мог оказаться единственной панацеей в борьбе с Люфтваффе.

Уже на следующий день после учебных полетов, Краснов «летал» со своими сослуживцами вокруг палатки. Было странно наблюдать, как несколько здоровых мужиков, выстроившись в цепочку друг за другом, «летают» на деревянных самолетиках, жужжа, словно дети.

Краснов, с видом знатока, раз от разу поправлял «вывалившегося» из боевого построения курсанта и своими подсказками заставлял его самостоятельно думать.

Все эти холостые тренировки издали казались простой забавой, но, отработав взаимодействие в воздухе на виражах и вертикалях, каждый из них сохранил не только чувство слаженности и строя, но и чувство боевой ориентации. Опыт ежедневных холостых «полетов», словно капельки воды капали в стакан их сознания, чтобы уже через несколько месяцев наполнить его до краев прочными знаниями.

Все это умение не один раз спасет жизнь его друзьям, ведь впереди были годы войны, а им сквозь потери своих однополчан еще предстояло дойти до Берлина.