Рассвело как-то незаметно. Сначала появились еле заметные глазу тени, проступили очертания деревьев на той стороне просёлка, стали видны морозная дымка и ветки елок, засыпанные снегом. Через полчаса окончательно посветлело. Красиво всё же зимой в лесу. Нереально красиво. Перестал я замечать эту красоту. Последний раз зимой в таком заснеженном лесу я был лет десять назад, если не больше, да и то занесло совершенно случайно с очередной подружкой.

Ранним утром, когда мы с Арье уже нормально задубели, я услышал скрип полозьев. Полицаи успели проснуться раньше моего отряда. Впрочем, я с самого начала не слишком обольщался – нашим было слишком рано. Единственное, на что можно было надеяться, так только на то, что обитатели хутора со сранья никуда не стронутся, но у них были явно другие планы. Я увидел упырей значительно раньше, чем они нас. Всё же смотрели они на дорогу, а не всматривались в привычный для них подлесок.

Трое крепких молодых мужиков, одетых в подходящие погодным условиям овчинные полушубки и меховые шапки. Две винтовки и ППД в качестве бесплатного, но крайне необходимого крестьянского инвентаря. Добротные сани, запряжённые парой невысоких мохнатых лошадок. Что, в общем, правильно: две лошадиные силы всегда лучше, чем одна. Увидев построенный нами натюрморт, полицаи притормозили прямо напротив засады. До них было метров восемь – я специально так рассчитал, устанавливая ящики.

Получилось так, что они мимо нас даже метра на четыре проехали и были у нас как на ладони, и как только они притормозили, мы сразу же начали стрелять. Я свалил двоих, Арье одного. Хорошая штука глушитель, и хорошо, что массово не распространён, и хорошо, что в спину. Отстрелял не жалея всю обойму, сменился и добавил в корчащиеся тела ещё по паре патронов. Ибо не хрен. Вы мне живые не нужны.

– Всегда, когда есть возможность, надо стрелять врагу в спину, ничего постыдного в этом нет, главное – результат, – негромко сказал я Арье.

– Запомни, Арье, на будущее, мы вас для этого готовим. Воевать вы должны именно так. Сделали засаду, убили и ушли. Стреляйте в спину, в окна домов, кидайте гранаты в баню, когда упыри моются. Главное – не подставляйтесь, не ждите, когда по вам будут стрелять в ответ. Вы не должны допускать, чтобы кого-то из группы ранили. Ранение даже одного бойца может привести к гибели всей группы. Помни об этом. Маленькая группа в три человека за трёхнедельный рейд может уничтожить десятки упырей и остаться в живых. Если вас убьют, кто будет убивать упырей за вас?

Прятаться надо так, чтобы никому в голову не пришло, что вы сидите у полицаев под носом, это могут быть даже хозяйственные постройки самих упырей. Никто не будет искать вас там, но при этом не надо никому показывать, что вы самые смелые. Ходить в атаку на пулемёты, размахивая штыком, – это не твоя работа. Именно для таких операций мы делаем оружие с глушителями. Всё надо делать тихо и быстро менять место дислокации. Тому, чему я вас учу, пока не учат нигде в мире, это мои личные разработки. Запомни и расскажи всё, что увидел, своим друзьям.

– Я запомнил, командир. Мы с «Гномом» расскажем, мы всё запомнили. – Лицо у Арье было серьёзным и сосредоточенным. Этот рейд перевернул всё его представление о войне. Одно дело постоянно слышать и совсем другое – увидеть своими глазами практическое применение навыков, которые мы им прививаем. Вот и ладушки, это одна из причин, почему я брал именно этих ребят. Они живут в одном доме со всеми курсантами, и рассказ об этом рейде в ближайшие недели будет у них сказкой на ночь.

А мы пока за трофеями, пока трупы не закоченели, а то потом упырей из полушубков не вытряхнешь. Не сообразил я немцев сразу раздеть, сейчас бы меньше мёрзли. Арье взял под уздцы лошадей и подвёл их к машине, привязав постромки за буксировочный крюк, хотя идти они явно не хотели, опасливо косясь на труп бывшего хозяина, лежащий на дороге. Потом мы перетащили полицаев вместе с их вещмешками и оружием в ельник, вытряхнули их из полушубков и перешли обратно к ящикам. Ну и что, что полушубки в крови, зато не так холодно, а картошка ещё тёплая, что вообще супер, а то у меня даже зубы замёрзли.

Стрельба началась неожиданно, нарушив величественную тишину зимнего леса. Резко ударили автоматы, защёлкали СВТ, впрочем, и закончились выстрелы быстро. Это была не перестрелка. Стреляли только из нашего оружия. Работали СВТ снайперов и немецкие автоматы, и работали одновременно. Очень похоже на расстрел или подавление спонтанного сопротивления.

Мать вашу! Сказал же без меня не лезть. Самка собаки, а не начальник разведки, ноги вырву гадёнышу. Будешь у меня не начальником разведки, а начальником сарая, где наши лошади стоят.

Коротко бросил Арье «бегом», скинул наброшенный полушубок, одним движением закинул за спину тяжелый ранец с золотом и прямо по нетронутому перед ящиками снегу рванул на хутор. На бегу бросил пистолет, который повис под мышкой, стянул с шеи ремень автомата, откинул у него приклад. Всё это, только наращивая темп бега, так что Арье нагнал меня только у хутора.

На хуторе была нездоровая суета, но, присмотревшись, я увидел, что на волокуши укладывают незнакомых мне людей. Падшая женщина «Серж», мало я тебе ввалил в прошлый раз. Не терпится красному командиру покомандовать. Ещё издали ухватил взглядом всех. Длинного «Погранца», Клауса, стоящего на коленях перед волокушей, суетящегося «Девятого», «Старшину» с невесомым в его лапищах телом. Меня увидели.

– Командир. – Первой среагировала «Фея» и понеслась ко мне с винтовкой чуть не наперевес, за ней бежала «Дочка», успевшая сунуть кому-то в руки свою «Светку». Добежали они до меня почти одновременно, «Фея» только на пару шагов опередила «Дочку». Чуйка у меня не просто орала, она истерически вопила неестественным голосом уже секунд тридцать, значительно опередив тот самый вопль «командир».

Движения в чердачном окне я не увидел, скорее почувствовал. Стрелять я не мог, девчонки были прямо на линии огня, и я элементарно не успевал погасить стрелка. Поэтому я, просто перехватив «Фею» за плечи и перенаправив вектор движения, отшвырнул девочку в сторону. Лёгонькая девчонка пушинкой, подхваченной ветром, улетела с дороги в невысокий сугроб. К «Дочке» я не успевал, она была прямо передо мной. К тому же, подскочив, девочка вцепилась в меня руками, и я, обхватив и прижав её к себе, повернулся вокруг. Выстрела я не услышал.

Удар. Боль. Всё.

«Фея»

Прошло уже больше недели, как командир с «Сержем», Арье и «Гномом» ушли из лагеря. Жизнь шла своим чередом. «Фишки», тренировки, зарядки, теоретические занятия, немецкий язык. У нас появился новый инструктор – «Рысь». Спокойный, тихий, внимательный и вроде совсем незаметный молодой человек давал нам практические занятия по хождению по лесу и маскировке.

Давал он нам то, чему уже учил «Погранец», но делал это совсем иначе и доступнее. Учил двигаться по лесу, не торопясь и не делая резких движений. Долгими минутами смотреть на разные объекты, плавно переводя взгляд. Учил внимательности и терпению, и мне нравилось этому учиться. В этом невысоком и худощавом молодом парне было что-то от командира: такая же негромкая речь, внимание к собеседнику, спокойствие и уверенность в том, что он делает и говорит.

«Рысь» выбрал нам всем винтовки, забрав все наши. Уже на следующий день после ухода командира они со «Старшиной» принесли нам восемь винтовок. Четыре СВТ и четыре немецких карабина, и «Рысь», собрав нас в горнице командирского дома, стал объяснять нам, почему он выбрал каждую винтовку. Как подбирать, смазывать, чистить, разбирать и ремонтировать магазины к каждой винтовке, выбирать патроны и ещё много, очень много разных деталей, как оказалось, жизненно необходимых снайперу. Ещё через два дня «Третий» нам сделал первый глушитель к винтовке. Пока не к нашим личным винтовкам, а просто к винтовке, и мы стали стрелять из неё, пока мало, потому что и «Третий», и «Рысь» каждый день что-то в ней меняли. Глушители стали делать на немецкие карабины, потому что у них меньше отдача, а СВТ остались нашим штатным оружием. И уже то, что у нас появилось оружие как у командира, хотя это был обыкновенный карабин, мне нравилось больше всего.

Прошло уже больше недели, и сегодня я сломалась. Что-то во мне оборвалось, и я не могла больше делать вид, что ничего не происходит. Просто не встала на зарядку, не пошла на завтрак, лежала на кровати и тихо плакала. Слёзы сами катились по моему лицу, но никто из девчонок не подходил ко мне. Потом пришла «Дочка» и села рядом со мной. Я давно знала, что её зовут Вера и у неё тоже, как и у меня, никого нет. Вообще всё о ней, о её семье, о её погибшей сестрёнке и её Виталии знала. Ближе «Дочки» у меня никого не было. Она была мне больше чем сестрёнка, и я для неё тоже. Вот только про командира «Дочка» не знала вообще ничего. О прошлом Виталий никогда ничего не рассказывал.

Ночью, уже почти под утро, вдруг кто-то вошёл в дом – и сразу все задвигались, просыпаясь. Загорелась свеча на столе, и Вера громко сказала:

– Командир вернулся, все живы. – Я знаю, что она это сказала для меня, а не для всех, чтобы моментально снять с меня то напряжённое состояние, в котором я находилась. Оказалось, что мы выходим на задание. Прибежали «Серж» с «Гномом», а командир с Арье остались недалеко от хутора, который разведывал «Погранец», и мы все уходили туда. Хорошо, что я не на «фишке», так что пока все собирались, я, уже готовая к выходу, нашла «Сержа». «Серж» сам, не давая мне ничего сказать, улыбнулся, показал мне большой палец и сказал:

– Командир тебе подарков притащил. Этого хомяка за ноги из города надо вытаскивать, всё норовит своим девчонкам очередной мешок подарками набить. – Потом был бег по заснеженному озеру. Уже привычный для всех бег, как на простой зарядке. Перед самым хутором отряд разделился. Пятеро во главе с «Погранцом» зашли к хутору со стороны леса, мы с Верой упали на снег и навели винтовки на дома, а остальные, ведомые «Сержем» и «Третьим», не сбавляя темпа, бросились дальше.

Хутор мы захватили без единого выстрела, я тогда даже удивиться этому не успела, настолько быстро и слаженно это произошло, но лишь много позже поняла, что всё, что мы делали при захвате хутора, было вызубрено нами прежде на занятиях. Это было одно из первых занятий с командиром после его тренировки со всем отрядом: «Тактика действий при штурме и зачистке помещений». Мы тогда три дня один из наших домов штурмовали, наставив друг другу синяков и ссадин, а сейчас ребята очень быстро заскочили в дома, нейтрализовали хозяев и никого не убили. И я опять удивилась: два месяца назад никто из нас слова «нейтрализовали» не знал. А теперь вот так. Быстро, слаженно, чётко. Как на тренировке.

Хозяев выгнали на улицу – всех, и детей, и стариков тоже. Потом мы с Верой услышали чей-то крик и бросились к дому. Оказалось, что в сарае на цепи сидели семеро людей. Скелеты, обтянутые кожей, сквозь лохмотья просвечивало жёлтое, неживое тело.

Кто выстрелил первым, я так и не поняла. Много позже мне сказали, что я. Стреляли все, залпом, не разбирая, просто по упырям. Потом у меня кончились патроны в винтовке, а стрелять было уже не в кого. Я была в каком-то оцепенении, стояла чуть в стороне и смотрела, как людей кого несут в дом, кого укладывают на волокуши, которые мы притащили с собой. Давид запрягал лошадь, чтобы везти людей на санях.

Мне казалось, что все смотрят на меня осуждающе, с каким-то презрением, огибая меня, если надо пройти рядом. Вера стояла рядом со мной с винтовкой наперевес и как будто охраняла меня.

Вдруг кто-то сказал чуть слышно: «Командир» – и уже совсем громко: «Командир». Я оглянулась и увидела подбегающего к хутору командира, а за ним и Арье, и мы с «Дочкой» побежали к нему. Я первая уже почти подбежала к командиру, как он неожиданно схватил меня за плечи и резко, спиной вперёд, отбросил в сторону, а сам схватил Веру и повернулся спиной к дому. В это время я ударилась о землю всем телом, и головой, и по ноге меня ударил приклад винтовки. Выстрела я не слышала, увидела только, как Арье, злобно оскалившись, стреляет из автомата в сторону дома, а потом на чердаке вспухло облако взрыва, и ещё одно, и ещё.

«Погранец»

Всё было как в немом кино. Время тянулось тягучей патокой. После расстрела хозяев дома я ненадолго отключился, так неожиданно для меня начали стрелять ребята. Я не успел ни скомандовать, ни выстрелить, ни даже произнести ни звука и так и стоял у угла дома, в каком-то оцепенении до возгласа «Оды» «Командир».

Развернувшись, сначала я увидел, как от командира отлетает «Фея», увидел, как командир схватил «Дочку» и резко повернулся, а потом в него, прямо в рыжий немецкий ранец, висевший у него на спине, попала пуля.

Неожиданно вернулись звуки. Арье длинной, бесконечной очередью стрелял из своего ППШ в сторону дома. Пули с грохотом колотились в доски чердака, залетали в маленькое окно, крошили остатки стёкол и раму, бились о стропила. Тут же туда залетела чья-то граната, потом ещё одна. Рядом с командиром, придавившим всем своим телом «Дочку», я оказался одним из первых и услышал приказ «Третьего».

– Отойти всем, «Погранец», помоги. – Пока я придерживал командира за плечи, «Третий» расстегнул на нём короткую немецкую куртку и прямо через одежду уколол его непонятно откуда взявшимся у него в руке маленьким, игрушечным шприцом. Потом Арье пригнал из леса сани, запряжённые парой лошадей, и мы аккуратно положили на них командира. В эти сани сели Арье с «Третьим», и они уехали, не взяв почему-то доктора, а в «Дочку» пуля не попала, так и осталась в командире. Клауса мы отправили следующими санями вместе с Давидом и тремя рабами.

«Доктор»

Когда его привезли, внесли в дом и раздели, срезав с него одежду, я понял. Всё. С такими ранениями не выживают. Даже если я каким-то чудом сделаю операцию, он всё равно умрёт – просто от боли. Непонятно, почему он уже не умер. Неожиданно «Третий» сказал:

– Всем выйти отсюда. Доктор, Елена, Мария, останьтесь. Все остальные быстро ушли отсюда. Бегом. – Это было неожиданно. Этот человек никогда и ни с кем так не разговаривал. Видя, что люди не торопятся выполнять его приказ, «Третий» достал пистолет и выстрелил в пол. Выстрел прозвучал неожиданно громко.

– Всем выйти отсюда. Буду стрелять на поражение, – повторил заместитель командира и, уже обращаясь к нам, быстро сказал:

– Я дам вам лекарства, инструменты и шовный материал. На все вопросы вам ответит командир. Если выживет. Удивляйтесь молча. Аннотации к лекарствам есть. Обезболивающее лекарство я вколол. Можно сделать ещё одно. Это наркотик, и это всё, что я знаю. Я не врач. У вас есть немного времени. – Когда он достал то, что он назвал лекарствами и шовными материалами, мы всей семьёй испытали шок. Я потерял дар речи, вчитываясь в мелкие буквы инструкций. Этого просто не могло быть. Этого не существовало ни в природе вещей, ни в известной мне медицине, но это было прямо передо мной, в моих руках, в руках близких мне людей. Самое настоящее чудо.

Я сделал операцию. Сделал теми инструментами и материалами, используя те лекарства и шприцы, что дал мне «Третий». По сравнению с ними мои инструменты были молотком пещерного человека, а набор для наркоза поверг меня в состояние, близкое к экстазу. В таком же состоянии находились и близкие мне люди.

Операцию пришлось делать, максимально взяв себя в руки, так как волнение, присущее студенту медицинского учебного заведения, не давало мне не только выполнять свой долг, но и нормально дышать. Пришлось на ходу учиться, но мы справились.

Закончив операцию, я обессиленно привалился спиной к стене. Я сделал всё, что мог: достал пулю, удалил часть лёгкого, но в целом операция прошла успешно. Теперь осталось только ждать и учиться. Пока я всё не прочитаю, не лягу спать, моя семья, похоже, тоже. Осознание порядка применения и использования всего этого придёт много позже, но сейчас любопытство съедало меня.

Даже закрыв глаза, я видел невероятное: срок изготовления препарата – две тысячи десятый год. Этого просто не могло быть, но это было так же явственно, как и мои руки в тончайших хирургических перчатках, на которых осталась кровь человека, который может ответить на все наши вопросы.

Сара

Я теперь понимаю, что, когда командир говорит, надо внимательно слушать и понимать, что то, что он говорит, всё не просто так. Он нам всем подарил подарки, и я радовалась вместе со всеми. И правда, очень красивая брошь, ни у кого из нас никогда не было таких потрясающе красивых вещей, но подарок был не в этом. Понимание этого пришло ко мне только сейчас. Сам подарок был значительно раньше.

Командир нам всем подарил жизнь, оружие, знания, наше место на войне и даже это безопасное место. Когда он сказал: «Меня завтра может уже не быть, а память останется» – мы все смеялись, а ведь он не шутил ни тогда, ни сегодня, когда закрыл собой «Дочку». На том собрании всё было сказано про сегодняшний день. Он нам всегда говорил, что порвёт за нас любого, и сегодня доказал это, легко, как и всё, что он делал до этого мига, отдав свою жизнь за жизнь «Дочки».