8 июня 1942 года

На рассвете я дошёл до полуострова на рыбацком ялике на вёслах и тихонько пошёл вдоль берега к мосткам. Всего-то четвёртый час, а светает уже, дымка над озером, камыши застыли как изваяния, рыба плещется, и крупная. Здорово! Воздух чистейший, только сейчас это заметил. Запах тонкий такой, пронзительный. Засесть бы сейчас в этой протоке да на этом ялике с удочкой и обо всём забыть. Даже рыба не нужна, весной столько её засолили, что раздавать можно. Хочется просто поплавок увидеть, ожидание поклёвки почувствовать. Отрешиться от всего того, что я делаю: от крови, грязи, убитых мной людей. Забыть то, что принес мне позавчера «Ода», разведчик «Погранца». Забыть глаза мальчишек, за каких-то полгода ставших бойцами, смотрящих на меня и ждущих готового решения. Слёзы «Дочки», знающей, что моё решение принесёт смерть ещё кого-то в отряде, а то и не одного.

Вон это решение, на соседней базе. Радуется каждой секунде жизни, травинке под ногами, сосновой ветке у землянки, куску хлеба за завтраком и не знает, что через пару часов приду я. Великий и ужасный капитан НКВД «Второй». С руками по плечи в крови и дерьме. Безумный командир безбашенных отморозков, которыми местные жители пугают детей, и у большинства из них жизнь вообще закончится, как не было, уже через два дня.

Одет я по-боевому, привыкаю к новому расположению оружия и новому маскхалату. Пять пистолетов теперь таскаю. Вместо наплечной кобуры с «Браунингом» Авиэль сделал мне на комбинезон нагрудную кобуру с «Вальтером ПП» как оружие последнего шанса. Два «VIS-35» и два «Нагана» с глушителями, эти меняются в зависимости от выполняемой задачи. Ну и разгрузку, ножи, лопатку, флягу. Неудобно, жуть. Пока сижу на базе, Авиэль переделает, а на боевые надо уже обмятым выходить. Вот и хожу целый день, как манекен. Неделю со всем этим хозяйством и стрелял, и ножи кидал, и бегал, и прыгал, и ползал, и даже плавал. Сейчас вот на вёслах прошёлся.

Где-то здесь «Старшина» напихал секреты из новых бойцов. О своём появлении я никого не предупреждал. Это чистовая проверка боевой готовности и серьёзности подготовки самостоятельной работы «Сержа». Помимо всего остального, что свалилось на нас за последние несколько дней.

Честно говоря, я ожидал всего, чего угодно, но не такого пофигизма. Первый пост из двоих человек просто спал. Время полчетвёртого, а ребятки спят как младенцы. Я так понимаю, до смены ещё полтора часа. Так что отоварил обоих, связал и, не вставляя кляпы, оставил как есть. Второй пост спал наполовину. То есть один спал, а второй спал в половину второго глаза. Та же картина.

В общем, за полтора часа я посетил все четыре поста и, связав, оставил бойцов под кустами рядом с ямками, которые должны означать окопы. Мне жалко этих людей, но не сделать этого нельзя. Сейчас просто необходимо напомнить им, что они на войне. Иначе у меня ничего не получится, я не смогу их встряхнуть до разговора. К моему сожалению, мне сейчас придётся быть максимально жестоким, и опять это необходимо делать лично.

«Старшину» с четверыми бойцами я прихватил совсем недалеко от лагеря. Странно, но такой халатности я от него не ожидал. «Старшина» пришёл в себя последним, бил я его всерьёз, иначе его было только убивать, и так-то еле завалил. Пока «Старшина» и его воинство приходили в себя, я сходил за «Сержем» и «Белкой». «Батя» уже три дня на нашей базе, а команда доктора, отработав здесь четверо суток, вернулась обратно. «Сержа» я поднял пинками и прямо в нижнем белье пригнал к «Старшине», «Белке» просто сказал, куда подойти.

– «Командир»? Как ты здесь? – Удивление «Старшины» было неподдельным, меня, сидевшего по-турецки в сторонке, он увидел последним. Только у «Старшины» не было кляпа, впрочем, если бы кляп и был, то запах перегара пробивался бы и через него. «Серж» был не в лучшем состоянии, его ещё пошатывало, видимо, ветром. Сквозняки-с. Вчера у «Старшины» был день рождения. У нас на базе была суматоха, и у меня просто не хватило времени его поздравить, но он поздравил себя сам. Ничего страшного, сейчас подарки будет получать.

– Как я здесь? На ялике, на вёслах, потом пешком. Запамятовал? Это вокруг сюда ходить не переходить, а на лодке рядышком. Хорошие у тебя бойцы. Главное, надёжные. Хорошенькая у вас служба, товарищ «Старшина». Из четырёх дозоров только один не спал, и то только потому, что бойцы перекурить решили. Хорошо служба поставлена. Не жизнь, а малина. Санаторий для военнослужащих.

– Ты где малину увидел? Ты знаешь, что мы вынесли? Ты это сам пройди! – Голос говорившего был истерически визгливым. О как! Кляп выплюнул. Молодец.

– И что теперь? Мне пойти упырям сдаться, чтобы как ты в лагере посидеть? Так меня, как тебя, живым брать не будут. Меня за то, что я за год натворил, на медленном огне поджарят.

Тебе что, талоны на усиленное питание выписать? Так тебе уже усиленное питание без талонов выдают. Пока не вижу, за какие подвиги. И хватит базара. Ещё раз пасть откроешь без разрешения, пристрелю как собаку. – Такой визг надо сразу пресекать, иначе я весь день с ними буду пререкаться. Говоривший заткнулся посредине фразы, поняв, что я не шучу. Ствол пистолета смотрел прямо на него.

– Что скажешь в своё оправдание, «Старшина»»? Глажу, юбилей удался? Тридцать лет великий праздник. Можно и расслабиться. Как же так, Старшина»? Группа «Стрижа» ещё не вернулась, а ты гульбанище устроил? Ты кого в дозор на дорогу поставил? Наивных крестьянских детей, которые перекурить вдвоём решили? На посту на дороге, где полицаи по утрам лазают. Ты на границе полжизни, за сколько метров запах табака почувствуешь?

Значит так. Собираешь своё воинство. Оно на постах отдыхает, и через полтора часа ко мне на инструктаж. На посты никого не ставишь, на въезде ребята «Погранца». Хотел дать вам больше времени, но видно, что люди уже отдохнули. Появилось нужное дело. Вам как раз по плечу.

– «Погранец» вернулся? – в один голос спросили «Серж» и «Старшина».

– Вернулся. Два дня назад. Мотоциклы я зачем у тебя забирал? Врачей отправляли. У «Погранца» двое раненых, у нас Арье. «Стриж» вчера пришёл, через нашу базу. Троих потерял. – «Старшина» дёрнулся спросить, кто раненый, но под моим взглядом только рот разинул. Правильно. Раньше надо было спрашивать.

– «Серж»! Одевайся и собирай людей по моему списку. – Напарник кивнул молча. Знает – свой нагоняй у него впереди.

– «Белка»! Техника готова? Танк на ходу? – Про технику я и так знаю – «Батя» уже доложился.

– Готова, «Командир». Танк на ходу, экипаж набран, тренировки проводим. – «Белка» был как всегда лаконичен. У него всегда всё в порядке – и техника, и люди, которых он обучает.

«Старшина» так и сидел напротив меня, внимательно меня разглядывая, а «Серж» переминался, переступая босыми ногами по мху.

– Пойдём, чайку нальёшь. Что сидим, товарищи командиры? Особого приглашения ждём? Работайте! Праздник закончился. – Закончил я неприятный для всех разнос.

Все эти два часа, пока бойцы просыпались, завтракали и приводили себя в порядок, я не торопясь разговаривал с «Белкой» и «Сержем» об интересующих меня людях и по результатам отобрал одиннадцать человек.

Пограничника, трех радистов, двух лётчиков, двух штурманов и тех троих, кого отобрал для своих грязных дел и которых после завтрака забрал один из бойцов «Погранца», неожиданно появившийся прямо посреди лагеря. Я только заметил, не скрывая усмешки:

– «Ода»! Ты хоть бы песенку какую пел, а то тебя за лешего приняли. – Так неожиданно он появился и так необычно выглядел в специально сшитой Авиэлем накидке, на которую все бойцы «Погранца» и «Рыси» привязывали иногда целые копны сена, травы и мелких веточек.

– Как скажешь, «Командир». Лучше выдай мне барабан. С барабаном они меня быстрее заметят. – «Ода» был в своём репертуаре, а барабан – это у них учебная хохма. «Рысь», когда учил их передвижению по лесу и маскировке, ещё и о пионерском горне по моему совету рассказывал.

– С барабаном они тебя пристрелят на фиг. Леший с барабаном – это перебор. Отведёшь курсантов к «Третьему», он в курсе, – и, обращаясь к отобранным бойцам, провёл короткий инструктаж: – Меня зовут «Второй». Обращаться только так и на «ты». Боевые имена вам дадим позже. С сегодняшнего дня вы все курсанты нашего отряда. Про то, что вы были бойцами и пленными, забудьте, с сегодняшнего дня вы курсанты. «Ода» приведёт вас к командиру по имени «Третий». Он даст вам максимальную информацию по поведению в отряде.

Сначала вы все ляжете в госпиталь. Главный врач, австрийский еврей Генрих Карлович. Слушать его во всём. Вас будут специально кормить, и вы будете делать упражнения, чтобы восстановить мышцы. Вы у нас не первые после голодания, были и в худшем состоянии. Главное, слушать врачей и выполнять все, что они скажут. Как только попадёте в госпиталь, русский язык забудьте. Говорить будете, и между собой тоже, только по-немецки. Это нужно будет вам для дальнейшей вашей работы. В отряде, а особенно в моей специальной группе, все учат немецкий язык.

Лётчики, радисты и штурманы, чтобы вы понимали серьёзность задания, а это первое ваше боевое задание. Мы будем захватывать немецкие самолёты, вы должны будете понимать, что вам говорят немцы. Пограничник, ты старший этой группы из четверых человек. У вас тоже задания будут очень непростые, до такой степени непростые, что в атаку со штыком на танки ходить легче. Но вам проще. Ходить на боевые операции вы будете со мной и моей группой.

Вы все в госпиталь не меньше чем до начала августа. Учить язык и откармливаться. Позже тренироваться, делать всё, что необходимо на базе, и учиться. Это делают все курсанты, вы не исключение. На сегодня пока всё. Свободны. – Не скажу, что мне сильно нужно их знание немецкого языка, но занять всех вновь прибывших надо по полной программе. Это просто, чтобы на всяческую дурь у них не оставалось ни времени, ни сил. Методика обкатана зимой на инструкторах и малолетках.

Ещё через час я сидел на опушке, перед бывшими красноармейцами, бывшими пленными и несостоявшимися бойцами моего отряда и молча разглядывал их. Видуха, конечно, сильно не очень. Им бы ещё полгода в санатории проваляться, но мне придётся использовать их сейчас, и это зависит только от той информации, которую принёс позавчера разведчик «Ода».

Всю последнюю неделю он просидел около концлагеря в Резекне и ушёл оттуда, только когда у него закончились продукты. Принёс «Ода» такую информацию, что хоть сейчас вешайся. Но бойцы «Погранца» и «Стрижа» смотрели на меня с такой надеждой, как будто я прямо у них на глазах достану из рукава маскхалата супероружие и все палачи концлагеря просто подохнут на месте. Супероружие не супероружие, но маленький козырь у меня есть, и я даже уже прикинул, как мы его используем. Я смотрел на людей и думал.

«Сорок восемь человек. Танк и взвод. Ещё моих десяток, я, «Серж», «Рысь», «Гном» и Йона. Пятнадцать. Маловато формы, хотя если танкисты в своём останутся, да и есть у меня шлемофоны с комбинезонами. ППД, «Дегтяри», СВТ-38 и пара снайперских «Мосинок». Нет, надо давать ещё немецкие автоматы и «ручники», а «Мосинки» не давать, толку с них. Хватит меня и «Рыси». Впрочем, пусть выбирают сами, может, и СВТ не захотят.

Рацию с танка снять, она там на ухо никому не впёрлась, а мне пригодится. «Белку» озадачу. Танкистам надо хотя бы немецкие ранцы собрать с продуктами. Всем пистолеты и автоматы. Грузовики. Два и ещё минимум два. Два здесь есть и «Хорьх». Надо ещё два, нет, лучше три, больше оружия войдёт. Где их взять? А мать его! Возьму завтра на дороге внаглую. Выгоню «Хорьх», раскорячусь и отберу. Не успеют спохватиться. Выгребу с этих баз все стволы. «МАН» нашим оружием забью, «Блиц» немецким, во второй «Блиц» разнобой загрузим, боеприпасы и ручные пулемёты.

А да! Ещё машины «Погранца». Их набью оружием и боеприпасами с той базы. Нам столько «мосинок» на фиг не надо, а здесь для дела пригодятся.

На малый «Блиц» сапёров с группой прикрытия и мины, на большой остальную ораву. В «Хорьх» «Оду» с Тамиром, и пусть мины ставят по дорогам, где воткнут, нам по этим дорогам всё равно не ездить. Пусть ещё снарядов двадцать для танка прихватят, будет у ребят запас. После карателей перегрузят, и каждый своим маршрутом».

Видя, что я молчу, бойцы начали тихонько переговариваться. Ой, как не хочется мне этого делать! Но придётся. Начал, как водится, негромко и медленно:

– Одна из моих групп при возвращении на базу обнаружила место расстрела мирных жителей и пленных. Наблюдали два дня. За это время было расстреляно около четырёхсот человек. – При этих моих словах воцарилась мёртвая тишина.

Слышно было, как где-то рядом зачирикал какой-то лесной птах. Вот ветерок пробежался по веткам молоденькой берёзки рядом со мной, качнул невысокую крону и как озорной мальчишка понёсся дальше. И я переменил своё решение.

Это непродуманно, но иначе я поступить не мог. Сначала я хотел отправить их одних и только на простой налёт на базу карателей в поддержку танка, но сейчас передумал, и переубедил меня этот лёгкий ветерок. Право на жизнь имеют не только мои люди, Виталик, Вера и их ещё не родившийся ребёнок. Мы зацепим ещё и лагерь, но теперь мне надо быстро менять свой план. Впрочем, немного времени на подумать у меня ещё есть, тем более что я это уже продумывал.

– Вчера пришёл один из наблюдателей. В лагерь со станции привели большую колонну пленных. Около трёх тысяч человек, больше половины раненых. Скорее всего, все из-под Харькова, хотя, может быть, и из-под Ленинграда. Прошлой осенью раненых оставляли на станции, и они умирали в отстойнике от голода и холода. Теперь, вероятнее всего, раненых будут расстреливать. От лагеря до карьера в лесу, где происходят расстрелы, восемь километров. Рядом с лагерем базируется около батальона карателей, может быть, меньше.

Задача. Выбить охрану лагеря и уничтожить как можно больше карателей. Ночью подгоняем танк к базе карателей и бьём, сколько убьём. Снарядов не жалеть, главное, побить у карателей технику. У них есть три пулемётных броневика, пара чешских полугусеничных бронетранспортёров с пулемётами и десяток разнообразных машин. По показаниям пленных полицаев, ничего противотанкового у карателей нет. Базируются они в местной школе и четырёх рядом стоящих домах. Можно подойти на прямую наводку и бить в упор. Получив по морде, преследовать они не будут, а к тому времени, когда соберутся, одна из моих групп минирования поставит на дороге, идущей к лагерю, мины. Так что про ту дорогу можно забыть, но и в спину никто не ударит.

После уничтожения базы карателей танк разворачивается и идёт к городу, там всего шесть километров. Ближе восьмиста метров к городу не подходить, дорога будет заминирована. Танкисты, где и как встать, решаете сами, там будет две ваши пятёрки и трое моих сапёров. У города стоит пост, на том посту два пулемёта и бронетранспортёр. Пост надо расстрелять и держать выезд, сколько сможете, вернее, не более полутора часов, но это самый максимум. Считайте по времени от удара по карателям.

Это основная дорога в лагерь из города. Попробуйте расстрелять пост, отойти назад ещё метров на восемьсот, посадить выезжающих немцев на мины и ударить из засады. Там первым полицейский батальон выскочит, из этого полицейского полка была немецкая охрана вашего лагеря. Судя по форме и документам. Вот и поквитаетесь, по полной программе. – Бойцы слушали меня молча, но… с какой-то радостью, что ли? Я предлагал им дело, ради которого стоило умереть, а не тупо сдохнуть в лагере. Уничтожение тех, кто почти год безнаказанно издевался над ними, было для всех подарком.

– «Старшина»! Вышек шесть штук. На каждой из них пулемёт, прожектор и двое часовых. Пулемёты направлены на лагерь, а не на внешнюю сторону. По периметру окопы, но ночью в них никого нет. Вдоль забора проложена тропа, затем окопы и в пятидесяти метрах от забора минированная полоса шириной двадцать метров.

По каждой вышке работает боевая пятёрка: двое с «ручником» и снайпер, двое автоматчиков в прикрытии. Места расположения боевых пятёрок для обстрела вышек разведчики «Погранца» разведали и подготовили. Патронов, гранат и продуктов брать с собой, сколько унесёте. Как только пятёрка выбивает свою вышку, без команды идёт к машине. Это всё сами. Свою задачу пятёрки выполнили. Решение об отходе каждая пятёрка принимает самостоятельно.

Места сбора после операции нет, эта база после нашего выступления будет засвечена. Как только мы захватим машины на дороге, появление здесь егерей – дело нескольких часов. В это время мои группы сначала режут связь, минируют подъездные дороги, помогают с главными воротами и бьют казарму охраны лагеря. После сигнала вы выбиваете вышки и главные ворота. Сигнал – начало работы танка. Будет это за час до рассвета.

Основная группа. Главные ворота и пост рядом с ними. Ждёте, когда мы уничтожим охрану на вышках, затем закидываете гранатами. Гранат не жалеть. Захватываете пулемёт, там наверняка станковый МГ, и раздаёте оружие и боеприпасы освобождённым пленным. Минимум пять машин мы полностью загрузим оружием и боеприпасами из нашей старой базы и подгоним прямо к воротам лагеря. Наша тройка открывает ворота бараков, вы в лагерь не лезете. Две ближние к воротам вышки я беру на себя. – План простенький и рассчитан в первую очередь на неожиданность нападения.

Охрана лагеря вообще не рассчитана на отражение внешних атак. Перекинуть пулемёт на вышке с внутреннего крепления на внешний достаточно сложно. Пулемёт весит четырнадцать килограммов – переставлять надо вдвоём, а это время, которого охранникам никто давать не собирается.

– «Старшина»! Организуешь две двойки, они должны находиться рядом со мной и «Рысью». Эти двойки собирают с вышек оружие и стаскивают к воротам. Свободные две пятёрки пойдут в прикрытие танка, но сразу к городу с моей группой минирования. Эти две пятёрки могут уйти на танке десантом, остальные через час на грузовике, на котором приедут, или на грузовиках, в которых было оружие.

Маршруты отхода на машинах мы вам проработаем, карты дадим. На подготовку полтора дня. Оружие, боеприпасы, продукты и снаряжение получите сегодня к вечеру. К завтрашнему вечеру вы должны быть готовы к боевой операции. Чем дольше будем готовиться, тем больше упыри перебьют людей. – Это понимали все. Не понимали они пока только одного – того, что даже на машинах уйти от лагеря это задача почти невыполнимая.

– «Старшина»! На тебе подготовка этой группы. Через час придёт Авиэль со своими, поможет подогнать форму и маскхалаты. Часть боевых пятёрок вооружаешь только нашим оружием, часть только немецким. У всех групп есть право выбора оружия. Две двойки, что работают со мной, вооружаешь немецкими автоматами. Всем выдать пистолет или «Наган» и гранат, сколько унесут. Вещмешки, подсумки, продукты, медицинские пакеты входят в обязательный комплект. Экипируй по полной программе, кроме разгрузок, их всё равно нет. – «Старшина» людей экипирует, но вот он, как и все мои, понимает, что уйти от лагеря смогут только самые везучие.

– «Белка»! Ты готовишь экипаж. Экипаж танка пойдёт на позицию с разведчиками «Погранца», они уходят самостоятельно. Распредели водителей по грузовикам, раздай карты с маршрутами отхода. Дополнительные машины «Погранец» захватит завтра на дороге. Все свободны. Работайте. «Старшина» и «Серж», останьтесь. – Всё это будет завтра, а сегодня ночью мы вывезем всех оставшихся мастеров и отобранных мною пленных на склад боепитания.

Наша база законсервирована полностью. Землянки закопаны и замаскированы. Все подходы заминированы по хитрой схеме «Восьмого». Две группы «Погранца» уже пригнали на нашу базу необходимые нам машины, по пути заминировав несколько дорог в тридцати километрах от наших баз, и сейчас обитатели нашей базы их загружают. Те, кто уедет на машинах, останутся на базе боепитания ждать тех, кто пойдёт на операцию.

Одна из трёх захваченных на дороге машин – санитарный фургон с немецким врачом и запасом медикаментов. Очень интересную информацию рассказал мне этот врач. Очень. Мне надо её обмозговать. Информация по госпиталю в Риге неожиданна и бесценна. Я ожидал, что эту инфу принесёт мне Зерах, а тут такой нежданчик. В другое время и при других обстоятельствах я оставил бы этого врача живым, но, к сожалению, не сейчас.

Убивать военных медиков в любом времени грех, но я не могу его выпустить. Мало того, что он нас всех видел, так он ещё и по-русски говорит. Говорит плохо, но всё, что не надо, он понял. Притащил его «Погранец» на мою голову, не мог на месте допросить и зарезать. В любом случае я мысленно сказал немецкому врачу «спасибо» и за санитарный фургон, и за новые документы, и за три комплекта формы, и за медикаменты.

Веру, Эстер, женщин, врачей и ребёнка, Марка с мастерами и часть необходимых грузов мы перевезли вчера ночью, забрав с той базы «Рысь» и «Гнома». Раненые Арье и Роза остались на базе с одним из бойцов «Погранца» и Сарой с «Феей».

Арье ранили пулей в бок, нарвался на случайную пулю. По касательной, но недели на три выбыл. Роза также шальной пулей, но в правое плечо. Самое поганое в этом ранении то, что пуля была на излёте и осталась в девочке. Прилетела «Погранцу» ответка вдогонку, когда он уходил с одного из хуторов. И хотя Розу притащили на руках, состояние её очень тяжёлое. Поэтому, как только прибежал гонец от «Погранца», я на мотоциклах отправил туда Генриха Карловича и Клауса.

У «Стрижа» погибли трое. Двое сразу, после взрыва на железной дороге, а третий, тяжело раненный в ноги, остался прикрывать уходящую группу и погиб, подорвавшись на фугасе и гранатах. Ребята, уже отойдя достаточно далеко, слышали взрыв. Задачу, поставленную мной «Стрижу», выполнить ребятам удалось не полностью. И так-то еле ушли. Хорошо, удалось оторваться от погони. Очень помогла кайенская смесь Виталика.

Под Каунасом базу поставить не удастся. Место, которое он должен был осмотреть, занято подразделением охранной дивизии, а группа «Стрижа» наполовину выбита. Так что его группу надо будет усилить новыми людьми и использовать в местных операциях.

Сегодня уедут остальные, а мне со сборной командой бойцов трёх разных групп опять придётся делать невозможное. Впрочем, я уже придумал, как это сделать. Надо теперь доработать то, что взбрело в мою шальную голову. Всем понравится, особенно отдыхающим охранникам лагеря в двух расположенных недалеко друг от друга казармах.

– Хорошо, что ты вчера мужикам водки налил, «Старшина», для многих из них это последняя водка в жизни. Сделал, конечно, через задницу, но обратно не воротишь. Прошло нормально и ладно, а за разнос прости. Не сдержался. Вывели меня из себя известия последних двух дней, а ты добавил своим празднеством.

Объясню в двух словах то, что сказал Клаус, чтобы ты понимал, почему я делаю именно так. Почти никто из тех, кого мы забрали из лагеря под Себежем, нормальным человеком уже никогда не будет. У большинства из них изменения в организме, связанные с длительным голоданием, больше чем у половины дистрофия. Их год откармливать надо, и то неизвестно, выживут ли. Непонятно, как все, кто был в том лагере, вообще дожили до освобождения.

Девяносто процентов людей, которые находятся сейчас на этой базе, умрут в самые ближайшие недели. Без каких-либо сомнений. Из тех, кого к нам в лагерь отправили, четверо такие же. Они в списке Клауса в первом десятке, то есть хуже не бывает. Именно поэтому они сегодня поедут на машине. Пешком они просто не дойдут, но они нужны, очень нужны, поверь мне пока на слово. Может, Генрих Карлович сможет их вытащить с того света.

Ты на операцию не пойдёшь. Собираешь, готовишь, отправляешь, а потом, заминировав дорогу на старую базу, уезжаешь на медицинском фургоне. Здесь ничего не минируем – бессмысленно. Появление на этой базе егерей после нашего ухода отсюда – дело нескольких часов. На базе берёшь всех в ежовые рукавицы и держишь до моего прихода. Чтобы никто из леса носа не казал, а новичков держишь в госпитале и дальше туалета никуда не отпускаешь. Лично за это отвечаешь. Нянчишься с новыми бойцами как с новорожденными.

Группа пограничника, они покрепче, мне нужна будет в августе, самое позднее в сентябре, группа лётчиков и радистов значительно позже. «Белка» с «Батей» тоже никуда не пойдут. Вы все мне нужны через две недели живые и здоровые. И ещё. Не хотел сразу при всех говорить. Роза ранена. Тяжело. – К Розе «Старшина» относится как к собственному ребёнку. Я случайно узнал, что она похожа на его племянницу, которая живёт на Украине. Боюсь, что уже жила, потому что по отцу она еврейка, а как немцы относятся к евреям, «Старшина» знает не понаслышке.

– Ты не волнуйся, «Старшина». Я за тебя перебью, до кого дотянусь. Что такое ампуломёт, помнишь? – При этих моих словах «Старшина» мрачно усмехнулся.

– А у нас их три штуки. – Ампуломёт это такая штука интересная. Труба метр двадцать длиной и сто двадцать пять миллиметров в диаметре, станок на четыре ноги, рукоятки как у пулемёта «Максим». Стреляет стеклянными шарами, заряженными горючей жидкостью, на триста максимум метров. Штука достаточно опасная – шары хрупкие, но это в наступлении, а в обороне ничего. Если ампуломёт не таскать и поставить так, чтобы пули шальные не залетали, хуже него только огнемёт. Тот же «Старшина» прошлой осенью хвалил восторженно.

«Старшина» хвалил, а я вспомнил и вчера ночью всё это хозяйство привёз с той базы. Ещё позавчера, когда с «Одой» план лагеря зарисовывали, про них вспомнил и прикинул, где я их поставлю. Но тогда я планировал простой налёт силами своей группы и обстрел казарм из этих ампуломётов, а не полноценное нападение, как сейчас.

Местечко там есть очень близко от казарм и канцелярии, небольшой такой взгорочек. Как раз тот взгорочек, с которого «Ода» за лагерем наблюдал. От казарм до этого прыща на ровном месте метров сто двадцать по прямой. Ну, может, чуточку больше. Мы прикинули, самое то, и расчётам уходить удобно, и все мы после сигнала там недалеко соберёмся.

Сначала мы выбьем пулемётчиков на вышках. Затем расчёты ампуломётов зальют огнём казармы и плац. Там прицельно стрелять не надо, можно вваливать по площадям, разброс можно не учитывать. Как только первые шары подсветят территорию, мы с «Рысью» с ближайших к воротам вышек примемся расстреливать охрану, а двойки будут прикрывать нас снизу.

В расчёты ампуломётов вызвались почти все, но «Старшина» выбрал только тех, кто ходить почти не может. Все они хорошо понимают, что идут на смерть, и понимают, что оттуда не уйдут, чисто физически не смогут, но вечером передо мною сидело сорок восемь готовых на всё воинов. Под маскхалатами у сорока двух из них была форма НКВД. Шестеро танкистов щеголяли в своих чёрных комбинезонах и шлемофонах. В таком же шлемофоне был и «Руль», он поведёт танк.

«Руль» вызвался сам, он тоже понимает, на что идёт. «Руль» по танку самый подготовленный, «Белка» его сам учил. К тому же мы с ним и с «Одой» проработали маршруты отхода. Выбирать, конечно, «Рулю» с танкистами, но дороги, по которым будет уходить танк, «Ода» минировать не станет.

Никто из бывших пленных за рычагами танка долго не просидит, они все ослаблены донельзя, а «Белку» я не отдам. Кто мне немецкий недоброневик заведёт, если что? Не заведётся, на чём я Веру повезу? На мотоцикле? А группа прикрытия рядом побежит? Убить-то просто, а ты роди хотя бы одного. Спрятать бы их с Виталиком подальше, после этого у меня хоть руки будут развязаны.

Как же одному проще! Господи! Была бы здесь моя прежняя группа и наше оружие и снаряжение, мы бы охрану этого концлагеря за пару часов втихую на ноль помножили. Вот только дальше было бы всё то же самое, что будет и сейчас. Выбьем охрану, выпустим пленных, а дальше упыри всех мастей будут гонять их по этим лесам и прозрачным перелескам и убивать, и никто и ничем помочь им больше не сможет. Рядом город, а в нем полицейский батальон со средствами усиления, полицейское управление, куча городских полицаев, войска охраны тыла, охрана штабов и другие вспомогательные части.

За несколько часов к городу вся округа соберётся, с полевыми егерями во главе и частями охранной дивизии, рассредоточенной по всем районам. Но лучше так, чем они умрут от голода, болезней и издевательств, или их расстреляют в восьми километрах от этого лагеря, где уже лежит треть жителей города и тысячи таких же, как и они, пленных.