15 июля 1942 года

Бегом, шагом. Бегом, шагом. Тысячу шагов бегом, сто шагов шагом и так последние пять часов, но не быстро. Новые бойцы уже давно выдохлись, ещё пара рывков и свалятся, это учитывая, что и оружие, и ранцы мы у них уже давно забрали. Пора на привал останавливаться, а то попадают и встать не смогут. Забрали поклажу мы с «Сержем» у оставшихся в живых двоих, двое накрылись почти сразу. Хотя какой там почти, сразу и накрылись, как только немцев на дороге увидели.

Прошлой ночью мы достаточно далеко уехали на машине, минируя, по своему обыкновению, дорогу и к середине ночи добрались до той железнодорожной ветки, которую мы обидели, когда ехали к блиндажу. Её уже успели восстановить. Последнюю пару мин мы поставили в километре от железной дороги и, оставив грузовик под охраной «молодых» и «Белки», подошли к переезду по-тихому.

Мы уже почти закончили выбивать бдящую смену полицаев из оружия с глушителями, когда там, где мы оставили грузовик, сначала прозвучал взрыв одной из наших мин, а затем, чуть позже, вспыхнула суматошная стрельба. Поэтому, не сильно беспокоясь о соблюдении тишины, мы просто закидали отдыхающую в землянке смену немцев гранатами. После чего «Гном» с «Рысью» метнулись ставить фугас. «Батя» с Сарой принялись осваивать бронетранспортёр, в этот раз доставшийся нам целым, а мы с «Сержем», Клаусом и «Феей» начали загружать в него продукты и боеприпасы. По пути освобождая трупы от документов и содержимого карманов.

«Батя» завёл бронетранспортёр на пару минут позже появления нашего грузовика. Сильно поклёванный пулями «Опель» двигался на пробитых колёсах уже с трудом. Из кузова отчаянно, длинными очередями стрелял пулемёт, но ответного огня по грузовику не было, и куда там долбил пулемётчик, я не видел.

Машина остановилась, не доехав до переезда каких-то десяти метров. Пулемёт в кузове замолчал, видно, закончилась лента, и мы дружно, охватывая машину с двух сторон, добежали до неё. Из кабины нам навстречу, зажимая марлевым тампоном окровавленную ладонь, вывалился «Белка», и Клаус остался с ним.

В грузовик мы с» Сержем», встав на подножки кабины с обеих сторон, заскочили одновременно. Я спрыгнул с высокого борта и сразу наступил на труп одного из бойцов. Это был тот самый парень, который выступал утром по поводу «Дочки» с Виталиком. Словил он три пули, две в живот и одну чуть выше диафрагмы, и умер сразу от болевого шока. Второй был убит пулей в лицо, затылка почти не было, а несколько ранцев были залиты кровью.

Двое оставшихся были в полнейшем шоке, судорожно пытаясь перезарядить пулемёт, истерически матерясь и абсолютно не замечая нас. Поэтому «Серж», заскочив в кузов, дал пулемётчику смачного пинка, от которого того бросило вбок на мешок с песком. Только после этого эти горе-вояки увидели нас. Машину мы выгрузили моментально, нам и надо было забрать только свои ранцы и запасное оружие, которые мы оставляли в машине, ну и гранату под пулемёт засунули. Уже через десяток минут мы, набившись в бронетранспортёр как сельди в бочку, тряслись по дороге.

Маршрут отхода мной был проработан заранее, так что ушли мы достаточно далеко, и пройти по этой дороге нам оставалось всего ничего, вот только немцы нам этого не позволили. Хорошо, что второй пулемёт мы успели поставить сзади на поворотное крепление, а не просто в спешке бросили к себе под ноги или свалили кому-нибудь на колени, даже ленту успели заправить.

Стрелять «Серж» стал, как только грузовик с преследователями приблизился метров на триста. Короткая очередь стеганула по кабине, грузовик вильнул, валясь в кювет, и из-за него вырвались вперёд два мотоцикла, впрочем, ненадолго. Следующая очередь смахнула их с дороги, и они как кегли разлетелись в разные стороны. Длинной очередью «Серж» прошёлся и по мотоциклистам, и по кузову грузовика, и по успевшим выскочить из машины пехотинцам.

Оторвались мы, конечно, ненадолго, было уже светло, а впереди у нас был перекрёсток, на котором, к нашему счастью, никого пока не было, и мы, проехав ещё километров десять, повернули с основной дороги на пыльный просёлок. Впереди через семь километров у нас была небольшая деревенька, потом ещё одна и дальше на многие километры сплошные леса. То, что нас обнаружат быстро, я ни разу не сомневался – следы гусеничного бронетранспортёра были отчётливо видны на практически девственной просёлочной дороге. Так что главное для нас было как можно быстрее проскочить эти деревеньки до леса.

Обе деревни мы прошли, не задерживаясь, только чуть сбавили скорость, надеясь, что выскочит какой-нибудь местный полицай, но, к сожалению, мои мечты так и остались мечтами. Проехав насквозь вторую деревеньку, мы сразу за околицей упёрлись в поле, по краю которого вилась неприметная полевая дорога, плавно перешедшая через четыре километра в лесную тропу. По этой неширокой дорожке мы, ломая бронетранспортером невысокие ёлочки и берёзки, доехали до небольшого безымянного озера, почти полностью заросшего водной растительностью.

Здесь я сделал короткий привал, распределив груз и немного передохнув. Заодно и искупались в тёплой и прозрачной водичке. После чего, скорректировав маршрут, загнали бронетранспортёр в озеро, закопали пулемёты и побежали. Вот уже вторые сутки бегаем, останавливаясь на короткие привалы, постоянно меняя направление движения и изредка минируя за собой дорожку следов.

Немцев за всё время движения мы не только не видели, но даже не слышали. Просто такой темп движения выдержит далеко не всякий человек, а листовки на переезде мы не оставляли, чтобы не дразнить упырей.

Расслабляться не стоило – тип фугаса они определят сразу же, если обнаружат его, конечно, но и, кроме фугаса, мы наследили сверх всякой меры. Так что я полагаю, что егеря за нами всё же идут, да и к жилью и небольшим дорогам мы выйдем очень скоро. Правда, если за нами идут, мы могли не только придержать погоню, но и вообще оторваться от неё. Сегодня утром мы пересекали неглубокую речушку, бегущую по нескончаемому лесу, и достаточно долго шли по ней местами даже по пояс в воде. Выходили из реки мы хитро. «Рысь» выводил нас по два человека и сразу отводил двойку метров на двести в лес, маскируя следы и присыпая их кайенской смесью. Не знаю, поможет это или нет, но то, что придержит преследователей, это точно.

К вечеру мы добрались до обжитых мест. Сразу после долгого привала я поменял порядок движения. Теперь впереди в качестве передового дозора шел «Рысь», чуть сзади и сбоку я, затем «Серж», а остальная группа, отстав на два десятка метров, кралась за ним. Не скажу, что нам повезло, это было не везение, а профессионализм «Рыси». Немцев он обнаружил раньше, чем они его.

Это были даже не загонщики, а, как потом оказалось, узел связи егерской группы. Чуть позже уже в наступающих сумерках мы с ним засекли секрет, охраняющий хутор и перекрывающий подступы к нему. На самом хуторе было от десяти до пятнадцати человек, точно подсчитать не удалось, но смену секрета мы дождались. Я обошёл бы этот дом, тем более что около хутора было засеянное поле, но, уже оттянувшись в лес, «Рысь» сказал мне:

– «Командир», там бронетранспортёр и грузовик какой-то странный. У него сверху кузова такая тарелка крутится. – «Рысь» для наглядности показал размер «тарелки» двумя руками. – С твоей стороны не видно, грузовик за сараем, а бронетранспортёр за ним, ближе к лесу, под маскировочной сетью. С той стороны почти наверняка парный пост стоит. – Хм. Грузовик с тарелкой это явно пеленгатор.

Я сидел с «Сержем» и «Рысью» и думал, мечтательно разглядывая Сару и потихоньку вгоняя девушку в краску. Знала бы она, о чём я думаю, вот удивилась бы, ибо думать о деле, разглядывая такую красотку, это извращение чистой воды.

Можно попробовать пройти вокруг хутора по дальнему краю поля, но это егеря. С головой у них всё в порядке, так что там легко и непринуждённо можно нарваться на мины. Идти прямо по полю, это однозначно посадить себе на след взвод загонщиков. Нас одиннадцать человек. Такую тропу в поле протопчем, стадо слонов обзавидуется. Уйти в лес и попробовать обойти хутор по широкой дуге, так наверняка на всех тропах и дорогах сидят мобильные группы, ещё неизвестно, на кого и где напоремся.

Такую толпу, а егерей человек двадцать как минимум, мы без шума не выбьем, хотя попытаться, конечно, стоит. Посты попробуем, а дальше как пойдёт. Три поста, шесть человек, всего минимум два отделения, это двадцать два человека. Плюс водила пеленгатора и пяток радистов. Не получается. Где-то у них стоит либо второй «Ганомаг», либо грузовик, либо мотоциклы. Лучше бы, конечно, грузовик. Интересно, кого пасёт пеленгатор? Мы-то связью не пользуемся. Может, они вообще не по нашу душу?

– Делаем так. Ночью выбиваем из «Наганов» с глушаками ближайший секрет. Идём втроём, остальные сидят здесь. После чего берём девчонок, Клауса, «Гнома» и «Батю». Девчонок с Клаусом оставляем на поле, а сами заходим с другой стороны. Здесь остаются «Белка» и «молодые». За полчаса до рассвета выбиваем дальний секрет и пост у техники, он наверняка там есть и как бы не парный. Где-то у них ещё грузовик или мотоциклы стоят. Дальше как получится.

* * *

Пост мы убили без звука. Видно, давно немцы здесь стоят. Расслабились. Не спали, это нет, но именно расслабились. Да и «Рысь» всё же красавец, провёл к посту меня чуть не за ручку. «Сержа» я после недолгого размышления решил всё же не брать. Шумит он при ходьбе по лесу. Недоучили мы его, да и не было у него времени вдумчиво учиться. Пост мы просто обползли и заходили к нему сзади от хутора.

Стреляли мы с «Рысью» в этот раз из «Наганов», на которые наши мастера сделали длинные усиленные глушители и патроны с уменьшенной навеской пороха. Доработали они нам всё же оружие для тихих ликвидаций. Даже трубки глушаков лёгкие где-то нарыли.

Девчонок с Клаусом тоже выставили без проблем. С фронта мимо них и муха не пролетит, к тому же я Саре свой «винтарь» оставил. Всё же хорошо уметь считать, за хутором обнаружилось целых пять мотоциклов и, разумеется, парный пост. Один часовой сидел в коляске одного из мотоциклов у пулемёта, наведённого на дорогу, второй топтался у пеленгатора. Начали с пулемётчика, закончили парным секретом в лесу.

Четыре утра. Светает. Туман на поле появился, но нам это на руку. На хуторе два жилых дома, два сарая и сеновал. Тихо мы всё не осмотрим и всех не перебьём. Придётся шуметь. В это время послышался лязг, потом скрип открывающейся двери, и предрассветную тишину нарушил писк радиостанции и негромкие голоса внутри фургона пеленгатора.

Хорошо, что последнего часового мы, пристрелив, оттащили за бронетранспортёр. В полуоткрытой двери мелькнул тусклый свет, дверь открылась шире, и по металлической лесенке спустился высокий худой немец. Был он без мундира, только в нательной рубахе, перетянутой чёрными подтяжками, в форменных штанах и босой. Удивиться отсутствию часового немец не успел, получив от «Сержа» точно выверенный удар по шее. После чего его подхватил под мышки «Батя» и утащил за фургон, а в открытую дверь беззвучно скользнули «Серж» с «Гномом».

Хорошая штука пеленгатор, просто сказочная. Я бы в нём жил. Честное пионерское! Главное, из него не доносится ни звука. Первый немец сломался после третьего сломанного пальца, а ведь честно предупреждали: «Скажи всё, не придётся мучаться». Нет, кобениться принялся, но «Серж» не доктор, а совсем наоборот.

Второму немцу пальцы ломать не пришлось, он как раз только в сознание пришёл и сходил по малой нужде прямо в штаны. А куда ему было деваться? Руки-то связаны, а кляп «Гном» у него из пасти только в фургоне вытащил. Увидев, что стало с его напарником всего за несколько минут, немец добровольно пошёл на сотрудничество. В смысле, рассказывать принялся, даже не выслушав вопроса.

Правильно я посчитал. Три смены радистов по двое, старший узла связи, два отделения охраны и водитель. Водила спит на сеновале. Спасибо тебе, фриц, может, живым оставлю. Гауптман и радисты в маленьком доме, охрана во втором. Хозяева заперты в сарае, выпускают их только утром. Пусть сидят, может, и выживут, остальные вряд ли. Сейчас «Рысь» и «Белку» с «молодыми» приведёт, и начнём.

Пока «Рысь» ходил за ребятами, мы с «Гномом» скользнули к дому с охраной. «Серж» за это время сходил на сеновал. Вернулся он быстрее, чем подошли ребята. «Батя» упаковывал две рации, что мы берём с собой, и все батареи к ним. Это мы удачно зашли, рации у нас есть, а вот батареи просто сказочный подарок, их никогда много не бывает. Были здесь и два ручных генератора для подзарядки аккумуляторов. Тоже штука полезная, до этого момента у нас их не было. Тащить только всё это хозяйство придётся на горбу.

Гранаты нас кидать учить не надо. У «Гнома» вообще это любимое занятие, после минирования машин и удара по бейцам, но сейчас он обломается.

– «Серж», бери «Гнома» и «Рысь», идите к связистам, берите двоих живыми, мы начинаем через десять минут. «Белка», обойди дом справа, закинешь гранату с торца дома, зайди за угол и контролируй окна с той стороны. «Степан», гранату в окно и уходи за дом с другой стороны. «Фёдор», окна с этой стороны, две гранаты, крайние окна. Начинаете после меня. Услышите выстрелы, не вздумайте гранату закинуть. – «Степан» и «Фёдор» это по фамилиям, Степанченко и Фёдоров соответственно.

Время пролетело незаметно, сам я расположился у двери. Гранаты в этот раз использовали не наши, а немецкие М-39. Немцы позиционируют эти гранаты как наступательные – они слабее нашей «лимонки» и запал у них тёрочный. Правда, в отличие от привычных колотушек, немцы делают на эти гранаты запалы с разным временем замедления. Запал с колпачком красного цвета – замедление в одну секунду, синего – четыре и жёлтого – семь секунд.

Аккуратно открыв входную дверь, я проскользнул в небольшое помещение, заставленное всяким отделенным имуществом. Правильный у немцев фельдфебель, всё под руками. Это у нас веранда, типа сени.

Следующая дверь на просторную кухню. В полутьме я ориентируюсь неплохо, всё-таки полгода в таком доме прожил. Прокрался к двери в горницу, чуть приоткрыл её, так, на ладонь, дёрнул за шнур гранаты и аккуратненько закатил её в горницу, зачем-то прикрыв дверь. Взрыв. Дверь с силой распахнулась, но я уже стоял за печкой, со второй гранатой наготове, вторую туда же. Второй взрыв, ещё три, один за другим, с небольшой задержкой в дальней комнате ещё один.

Одному зачищать тяжело, но надо, всё равно больше никого нет, вот где новая подвесная пригодилась. Нагрудный «Вальтер» даже на ночь не снимаю, два «Vis-35» в руках, глушители сейчас не нужны.

Дверь открыта, стёкла вылетели наружу, в некоторых оконных проёмах вместе с рамами, по полу дым стелется. Запашок тот ещё: кровь, сгоревший тротил, пот и содержимое внутренностей. Прошёл быстро, стреляя в головы с двух рук, живой был только один. В дальнем углу двое рядом спали. Тот, что у стенки, выжил и катался по полу, с утробным воем зажимая уши. Извини, ничего личного, языки мне больше не нужны – девятый.

Следующая комната, здесь всё ясно, а нет, один тоже жив, но не жилец – несколько осколков в живот. Ещё шестеро в минус. Засунул один ствол в кобуру, достал обойму и быстро перезарядил второй пистолет. Благо, в стволе ещё оставался патрон. Вот теперь нормально и вернулся обратно в горницу, здесь ещё одна дверь.

Что меня удержало сразу не зайти? Интуиция? Чуйка? Или просто везение? Как он умудрился выжить при взрыве гранаты? Дверь внутрь открывалась, распахивал я её стоя сбоку, короткая очередь перечеркнула проём, потом ещё одна. Была у меня одна немецкая граната с секундной задержкой. Как знал, спецом в нагрудном кармане разгрузки держал.

Двумя пальцами выдернул разряженный пистолет, уронил его на пол и со стоном опустился на одно колено, сдёргивая шнур запала. Взрыв. Хороший был солдат, опытный, но переиграл я тебя. Граната взорвалась точно под ногами у фельдфебеля.

Вот почему он выжил, хотя оглушило его изрядно. Фельдфебель спал не у окна, а у небольшой печки-каменки, она-то и приняла на себя осколки. Последняя граната, что кинул «Фёдор», взорвалась с небольшой задержкой, этих секунд фельдфебелю хватило, чтобы проснуться и схорониться за печкой.

Вышел во двор, вытирая пот и размазывая грязь и копоть по лицу, прислонился к стене у входа, чуть прикрыв глаза. Светло уже, воздух пронзительно влажный. Хорошо-то как! Разительный контраст с вонью в доме, у меня даже голова закружилась. Из соседнего дома выскочил «Серж» и мухой подскочил ко мне.

– Что? Ранен? – Тревога была неподдельной.

– Нет. Умотался просто. Фельдфебель, гадёныш, выжил. Пока уговорил зажмуриться, утомился. Давай грузи «Ганомаг» и за девчонками пошли кого-нибудь. Берём бронетранспортёр и все мотоциклы. Подберите форму на всех, переодеваться придётся. Я посижу пока, перегорел. Скажи «Бате», пусть пеленгатор заминирует. Не жечь же. – «Сержа» учить не надо. Процесс мародёрки, подправляемый его указаниями, принялся набирать обороты.

Управились минут за сорок, но можно было не торопиться. Никого мы не всполошили – далеко здесь до ближайшей засады. Грамотно за нас взялись. Выставили засады, как весной у склада горючего. Похоже, это одно и то же подразделение. Непонятно только, откуда их такое количество? Неужели специально по нашу душу какой-то батальон с Кавказа перебросили? Неплохо – нашим на фронте легче будет. Грамотные ребята. Их экипировку и выучку я уже оценил. Только не просчитали они, что мы засадим самой засаде по самое не балуйся. Ничего. Урок будет.

Хорошо, что я вокруг поля не пошёл, мины там, и по полю не пошёл правильно. В шесть утра два патруля обходят округу и осматривают траву на предмет ночных следов. Фора у нас была бы час, и догнали бы нас сразу. Все опорные пункты радиофицированы и располагаются на редких в этих местах хуторах, и уже от них навстречу друг другу ходят патрули, контролируя выход из лесного массива, а там, куда не доходят патрули, расположены суточные секреты. Сильно за нас взялись, просекли, что здесь выходить будем, кто-то умелый у них в штабе сидит, с правильной головой. Сваливать надо, пока не вцепились и как волков не затравили.

Надо будет Марку что-нибудь из трофеев подкинуть с этих егерей. В благодарность за глушители. Он собирает всякие значки, жетоны, награды и пояснения себе в дневник пишет, а напротив имён убитых нами немцев и полицаев пишет имена своих погибших родственников. Сказал мне как-то Марк прошедшей зимой: «Сам убить столько не смогу, но костьми лягу, чтобы вы их как можно больше перебили».

Так и не отошёл Марк от ужасов сорок первого года и своего рабства. Ничего! Наш результат это лучшее для него лекарство. Ему не только я трофеи таскаю, но и «Погранец», и «Старшина», и девчонки. Притащим мы ему с этого рейда эксклюзива. Я там нагрудный штурмовой пехотный знак видел. Серебряный. Редкая штука. Марк доволен будет. А уж знаков за ранение штук шесть есть. Точно повоевавшие егеря. Есть чем Марка порадовать.

Уезжали мы с комфортом. Загруженный всяким добром бронетранспортёр и пять мотоциклов. Нет, кататься нам недолго, но бросать трофеи я не собираюсь. На базу мы потащим только рации, батареи и личные ништяки, а всё остальное, отъехав подальше, мы просто закопаем в приметном месте. Мало ли, пригодится какой-нибудь рейдовой группе. Здесь группы «Погранца» постоянно шарятся, благо, до Резекне уже недалеко. Вернее будет недалеко от того места, где мы бронетранспортёр утопим.

К тому же пока ребята мародёрили и упаковывали всё это хозяйство, мы с «Сержем» вдумчиво допрашивали пленных и по результатам допроса наметили маршрут. Даром, что ли, я старшего поста живым брал? Очень информированный гауптман, с очень подробными картами. Был. Нельзя оставлять его живым. Вдруг заявится кто днём? А тут справочное бюро с подробным маршрутом нашего движения. Вот того первого фрица имело смысл оставить живым, пусть нашу листовку упырям отдаст. Тем более что он «Сержа» не видел.

Кляп ему вытащили, и напарника своего он лицезрел во всей красе, но вот «Серж» всё время находился у него за спиной, и видел немец только поигрывающего наточенной до бритвенного состояния пехотной лопаткой злобного еврея типа «Гном». «Серж» с «Гномом» постоянно так пленных допрашивают, очень эффективный приём в исполнении «Гнома». Обычно для усиления психологического эффекта «Гном» что-нибудь перерубает этой лопаткой. В данном случае получилась нога упёртого немца, которому перед этим переломали почти все пальцы на руках.

Перед отъездом мы вежливо побеседовали с оберлейтенантом Людвигом Таппертом, оба в масках. Нечего давать немцам мой словесный портрет, а «Серж» ещё и в чёрной перчатке на левой руке. После чего спеленали немчика и отоварили его по голове. Пусть полежит, подумает о своей нелёгкой судьбе. Я надеюсь, в гестапо он будет не менее разговорчив. Гестаповцы же не идиоты. Всех убили, а этот «фриц» живой остался и не покоцанный, так что упыри из гестапо его сами на ленты распустят, добиваясь правдивых показаний.

Маршрут мы действительно проложили очень удачно и проехали достаточно далеко. Сначала по просёлочной дороге в лесу, потом через огромное засеянное пшеницей поле, оставляя слева от себя здоровенное озеро, затем опять дорога пошла через лес. Я всё время ждал какой-нибудь засветки, либо поста с бронетранспортёром, либо встречной машины с пехотой, но нет, ничего такого, только пара крестьянских телег попалась на дороге. Были бы полицаи, убили бы, а так прошли мимо как хозяева жизни, согнав крестьян на обочину. Обогнули озеро и опять пошли по хорошо накатанной просёлочной дороге, минуя поля и перелески. Единственная деревня, которая попалась по пути, была очень небольшой, и дорога огибала её по пологой дуге.

Вот тут-то нам и попались давно ожидаемые мной полицаи. Да сразу четверо и на одной телеге. Ехали полицаи нам навстречу, и, миновав их, я остановил колонну. Соскочив с мотоцикла, я, ни слова не говоря, встал на гусеницу притормозившего бронетранспортёра, перевалился в кузов и, передёрнув затвор заднего пулемета, вывалил по полицаям и телеге с коняшками всю пятидесятипатронную ленту.

Тридцать метров не расстояние для немецкого станкового пулемёта. Поворотное крепление жёстко удерживает двенадцатикилограммовую железную смерть, и очередь в упор буквально растерзала мою мишень. Я не видел в этих четырёх полицейских людей. Как тараканов раздавил. Сообразить полицаи ничего не успели и за оружие не схватились. Только один из них, обернувшись, недоумённо посмотрел на наведённый на них ствол пулемёта. Длинная очередь, дёргающиеся тела, пробиваемые насквозь пролетевшими через них пулями, протяжно простонавшая лошадь, плеснувшая на песок кровь.

Пока я менял ленту, «Гном» лихо подкатил к расстрелянным полицаям, скинул с плеч ранец и быстро пробежался по карманам трупов. Приказывать ему не было нужды. Будь он на моём месте, сделал бы то же самое, только очередью из «станкача» дело не ограничилось бы. Трофеи Марку собираю не я один. У этого немногословного трудолюбивого и крайне обязательного человека была очень большая семья, а в живых остался один племянник.

Вся моя группа собирает Марку сувениры с убитых нами упырей, а пока даже до середины списка не добрались. Жила семья Марка в крупном посёлке уже второе столетие, и одних детей в домах его многочисленных родственников было больше тридцати человек. Всех в одну яму уложили. Даже грудничков. А постарались вот такие вот латыши – соседи Марка. Те, кто жил рядом с ним долгие годы.

Так же молча я вернулся к своему мотоциклу, завёл его и, надев мотоциклетные очки, повёл колонну дальше. До деревни, которую мы только что проехали, было километра полтора, а на самой дороге больше никого не было. Когда полицаев найдут, пусть голову поломают, кто их так причесал из немецкого пулемёта. Может, и немцам что-нибудь прилетит в ответку.

Ещё через восемь километров была другая дорога, влившись в которую, этот просёлок превращался в дорогу местечкового значения. Мы повернули направо, прошли большой хутор, оставив его слева от себя, и ещё через полтора десятка километров перед небольшой речушкой повернули направо к лесу. Тут даже не лес, а так, небольшой перелесочек, плавно переходящий в протянувшийся вдоль речки берёзовый лес, но укрыть технику его хватило.

Здесь мы будем делать тайник и отдыхать, а потом, уже ночью, километрах в семи отсюда загоним бронетранспортёр в реку и пойдём пешком. Сразу за этой речушкой переезд и железная дорога, а фугас один у нас остался, не тащить же его на базу. Так, в общем, и получилось, правда, с небольшим дополнением.

Спали мы до позднего вечера. Днём по дороге периодически проскакивали грузовики и мотоциклы, по железной дороге трижды проходили поезда, но у нас было тихо, и отдохнули мы здорово. Правда, моё сольное выступление на дороге, видимо, не понравилось «Сержу», и он, коротко переговорив с Сарой и «Феей» и прихватив бутылку кагора, устроил небольшой междусобойчик на четверых. Заботливый наш.

Нет, у меня не поехала крыша. Она у меня съехала год назад окончательно и безвозвратно. Просто это как год назад. Есть возможность убить шестерых немцев и освободить пленных? Надо это делать без долгих раздумий и малейших колебаний. Есть сейчас возможность безнаказанно убить четверых латвийских крестьян, посчитавших, что во время войны они могут взять в руки винтовки и повышать своё материальное благосостояние, грабя и убивая своих соотечественников? Надо их грохнуть и тут же забыть об этом. Цинично? Беспредельно жестоко? Пусть Саре или Марку это кто-нибудь расскажет.

Тайник «Рысь» сделал шикарный, сгрузив в него практически всё оружие, боеприпасы и продукты. Уже в сумерках мы загнали бронетранспортёр в реку и, загрузившись в мотоциклы, направились к переезду. Последние три часа у переезда сидел в дозоре «Гном» с «Батей», а «Рысь» прибежал связным и притащил известие, что переезд охраняется отделением полицаев. Так что пока «Рысь» бегал, «Батя» с «Гномом» установили фугас в километре от переезда и подошли обратно на дорогу. Как раз к тому времени, когда мы приехали на мотоциклах.

Если есть возможность ехать, надо ехать, а не бегать, судорожно перебирая натруженными ходулями. Поэтому через переезд мы проехали, не останавливаясь, мазнув по полицаям и установленному за мешками с песком пулемёту лучами фар. Остановить нас полицаи и не пытались. Ну и хорошо – остались живыми. Как ни мечталось всем нам их перебить, но не стоило давать упырям лишней возможности прицепиться к нашему маршруту, да и железную дорогу потом будут проверять, а нам это ни в какое место не упёрлось.

Через двадцать километров мы утопили мотоциклы в небольшом пруду, закопали пулемёты и опять превратились в пешеходов. Как ни хотелось мне оставить себе транспорт, но засветки мне не хотелось ещё больше, а мотоциклы не последние на дороге, да и пулемёты периодически попадаются.

Последующие пять дней прошли буднично. Мы делали ночные переходы по дорогам и дневные засады на дорогах, выбив за эти дни двадцать семь полицаев на телегах и две пары мотоциклистов. Здесь мы с «Сержем» только контролировали процесс, предоставив остальным свободу действий. Стреляли только из оружия с глушителями, убирая за собой трупы и средства передвижения. Коняшек тоже приходилось убивать, отводя их подальше в лес.

В процессе сделали ещё две закладки с оружием и боеприпасами. Шесть раз захватывали пленных, по крупицам собирая информацию и проводя для всех мастер-класс по экспресс-допросу. Не всегда же мы будем с «Сержем» их сопровождать, пусть учатся по ходу дела. Во время дневных остановок разведали пару хуторов с интересными хозяевами, отметив сами хутора на карте. Пришлю потом сюда маршрутную группу со снайпером, пусть отстреляются по хозяевам.

И вот, наконец, мы дома. Странно звучит. Землянка в лесу родной дом, и другого дома мне лично не надо. Добежали до поворота к базе уже на рассвете, по холодку, и, пробежав ещё немного, зашли в лес. Дом не дом, но мины на дороге стоят, а дальше должен быть пост. Ну да, а вон и счастливый Арье, пересчитывающий нас по головам. И его первый вопрос:

– «Командир», где «Дочка» и «Третий»? – Погибших бойцов Арье практически не знал, а вот отсутствие Виталика и Веры заметил сразу.

– Живы, Арье, – опередила меня «Фея». Арье ощутимо расслабился.

– «Гном», останься с Арье, расскажешь. Сейчас вас сменят, – скомандовал «Серж». Вот это он правильно. «Гном» с Арье напарники, и пообщаться им надо без свидетелей, а до базы нас проводит его напарник из новых пленных.