I

Неспокойно спал Арсо. Он то тихо взвизгивал, то дёргал сильными косматыми лапами. Может быть, ему грезилось, что он гонится за волчицей, уносящей телёнка. А может быть, по приказанию Валеко или старого Котия он мчался наперерез стаду, чтобы завернуть его к кошу.

С тех пор как появился этот короткорогий бык с мышиной шерстью, в стаде не стало порядка.

Не первое лето Арсо живёт с чабанами на перевале. Не один телёнок вырос у него на глазах в сытую корову или сильного быка. Но таких быков, как Сатурн, Арсо ещё не встречал. За целый день не было ни минуты покоя. Нужно было всё время следить, чтобы этот короткорогий дьявол не увёл всё стадо к границе леса, в заповедник. С его появлением стадо как взбесилось.

Коровы больше не слушали ни окриков чабанов, ни собачьего лая. Они ходили теперь только за Сатурном.

В стаде были быки и старше и опытнее Сатурна, но теперь они бродили поодаль, стараясь не показываться на глаза новому вожаку. Приходилось считаться и с огромной силой Сатурна, и с его весом.

Сатурн весил больше тонны. Пойди попробуй сбить с ног такую тушу! Прежний вожак. Шайтан, попробовал отстоять своё положение в стаде, да еле жив остался.

В полночь Арсо проснулся, вскочил на ноги и прислушался. В загоне шумно вздыхали коровы. Арсо потянулся и, зевнув, побежал в свой обычный ночной обход.

Луна светила с южной стороны перевала. Ледник на вершине переливался синеватыми бликами, как огромный бесшумный водопад. От высоких пиков на альпийские луга падали густые тени. Казалось, что от каждой вершины начиналась бездонная пропасть. Близкие звёзды светили гораздо ярче, чем там, внизу, на берегу моря.

Арсо задирает голову вверх и смотрит на пересекающую всё небо звёздную тропу — Млечный Путь. Тропа эта берёт начало где-то там, откуда старый чабан Котия привёл Сатурна и этих неженок-коров.

Над самым кошем тропа пересекает горный хребет и уходит туда, где кончается земля и начинается бескрайная солёная вода.

Арсо долго смотрит на сверкающий ледник, на звёзды, на полную луну. До чего хорошо ночью в горах, на перевале! Прямо выть хочется…

Арсо ещё выше задирает голову, смотрит на Млечный Путь, и вот в горле уже начинает зарождаться звук… Но Арсо вовремя спохватывается: не пристало старому чабанскому псу выть, как голодному волку.

Арсо сердито фыркает и бежит вдоль загона. Неожиданно почти из-под носа с громким треском вылетает горный фазан. Арсо вздрагивает.

Фазан круто поднимается вверх, на мгновение останавливается и, треща крыльями, улетает в сторону. Арсо провожает его глазами, пока он не теряется в полумраке.

Было время, когда Арсо гонялся за фазанами. Котия первый раз привёл его на кош. Спугнув фазана, Арсо следил, где он сядет, и со всех ног бежал к фазану. Птица снова взлетала, снова садилась, и опять он бежал к ней. Котия тогда смеялся.

— Эй, ты! — кричал он незадачливому охотнику. — Эта дичь не по твоим зубам. Вот подожди, придёт день, и ты узнаешь, зачем у тебя такие крепкие ноги и хорошие клыки!

И в конце того же лета под этими клыками затрещали шейные позвонки матёрой кубанской волчицы.

— Настоящий потомственный волкодав! Котия не ошибся ни в твоём отце, ни в твоей матери, Арсо, — сказал тогда Котия.

С тех пор они всегда были вместе.

Арсо осмотрелся кругом и быстро побежал к кошу.

Кош стоял рядом с загоном для скота. Это круглая, плетённая из хвороста постройка, крытая папоротником. Стены коша обмазаны глиной и коровьим помётом. Когда помёт высыхает, его снимают и вместе с дровами кладут в костёр. Это — главное топливо. За дровами далеко ходить: от границы леса до коша почти три километра крутого подъёма.

Арсо просунул голову в дверцу, завешенную куском старой бурки… В коше было темно: костёр давно погас. Сегодня никто не подбрасывал в него ни дров, ни помёта.

Старый Котия болен. Он ворочается на своей войлочной подстилке и тяжело дышит. Старик разговаривает сам с собой:

— Одна бурка на троих! Разве можно чабану без бурки жить? Нельзя. Котия это знает. А вот завхоз Керим не знает. Керим думает — Котия на курорт едет. Плохой завхоз. Молодой ещё. Есть бурка у чабана — чабан везде дома. Когда у чабана бурка, он не боится ни дождя, ни холода. Нет бурки — чабан от дождя на кош бежит, стадо бросает. Котия стадо не бросал. Теперь Котия не чабан. Теперь Котия — как накалённый камень. Можно Котии на грудь поставить котелок с мамалыгой — будет кипеть. Горячая грудь у Котии, как голова Валеко. Тоже молодой ещё, глупый. Котия заболел — Валеко побежал ругать завхоза. Теперь они там будут прыгать друг перед другом, как два телёнка, у которых вместо рогов ещё только шишки на лбу…

Старый чабан негромко засмеялся, представив себе, как Валеко прямо с дороги ворвётся в дом к Кериму и как они будут ругаться.

— Арсо! — тихо позвал больной.

Арсо проскользнул в кош, обошёл Вано, который спал, завернувшись в единственную бурку, и ткнулся своим влажным носом в руку чабана.

— Арсо, мы с тобой старые чабаны, мы знаем, что чабану нужно… Ты сегодня смотри за стадом… Вано — какой он чабан, он ещё даже не комсомолец! Видишь, как спит? И костёр погас. Но будить его не надо. У него много будет сегодня работы. Ему под буркой тепло. Мне костёр не нужен. Я сам костёр… Ну иди, Арсо. Не проспи зорю…

Арсо вышел из коша. Было по-прежнему тихо. Только стало заметно прохладнее, да луна светила особенно ярко. Значит, скоро утро. Арсо покружился на месте и лёг.

Спал Арсо недолго. Когда над восточным отрогом Аишхи начали гаснуть звёзды, а небо позеленело, как луг, Арсо вскочил на ноги и, просунув голову в кош, громко залаял.

Вано поднялся не сразу. Он долго ворочался, как будто никак не мог выбраться из широкой бурки.

— Вставай, Вано! — сказал хрипло Котия. — Пора… Ты сегодня один чабан. Пора доить коров. Вставай, Вано!

Вано наконец выбрался из бурки и вскочил на ноги. Холодный воздух сразу пробрался под рубашку, и тело Вано покрылось мелкими пупырышками, как у ощипанного фазана.

Он поскорее принялся разжигать костёр. На стенах заплясали тени.

— Котия, почему ты не разбудил меня? Тебе, вероятно, было холодно, — говорил мальчик, подвешивая над огнём котелок с водой.

— Вано, Котия ещё не умер. Если бы ему было холодно, он разжёг бы костёр. Подай-ка мне траву.

Вано достал из-под крыши пучок высушенной травы и подал старику.

Котия выбрал из пучка несколько стеблей, размял их руками и бросил в кружку. Вано залил траву водой и поставил на огонь.

— Иди доить коров. Иди, иди, Вано… Я сам приготовлю себе лекарство.

Мальчик взял большое белое ведро, верёвку, но, перед тем как уйти, подошёл к Котии и положил свою руку на лоб старику. Он был горячий.

— Ничего, Котия, завтра вернётся Валеко и привезёт доктора. Доктор даст тебе порошки, — сказал Вано.

— Пусть лучше завхоз пришлёт бурки для чабанов. А Валеко твой чудак… Пока он приведёт доктора, Котия будет здоров. Разве он не понимает, что ты один не управишься со стадом?

Вано не стал возражать больному и вышел из коша.

Солнца ещё не было видно, но его лучи уже освещали острые пики хребта. Пятна снежников и ледник окрасились в нежно-розовый тон. Снежники были похожи на драгоценные камни, вделанные в тёмный гранит скал.

Внизу, в глубоких ущельях, ещё лежала ночь. Там клубился сине-чёрный туман, и ущелья казались бездонными реками. Дальше, на севере, эти реки сливались в бескрайнее море, и, как розовые острова, торчали из этого моря освещённые пики гор.

Вано знал, что это в ущельях спали облака. Кое-где они уже просыпались, расправляли свои влажные крылья и поднимались в холодное утреннее небо.

В загоне, отдельно от остальных коров, лежали дойные. В небольшом закутке нетерпеливо мычали три телёнка, ожидая, когда их выпустят к матерям.

Сегодня Вано впервые самостоятельно доил коров. И вообще он сегодня единственный чабан на всё стадо. Отставив ведро в сторону, Вано выпустил первого телёнка.

Бычок подбежал к матери и, поймав влажными губами вымя, стал жадно сосать, причмокивая и толкая корову в бок своим ещё безрогим лбом. Корова повернула голову и старалась в короткие минуты близости обласкать своего детёныша. Шершавым языком она прилизывала шерсть на его сытой спинке. На шерсти оставались полукруглые завитушки.

Но вот Вано решает, что время свидания кончилось. Набросив на шею телёнка верёвку, он пальцами разжимает ему рот и отрывает от соска. Бычок упирается, но Вано втаскивает его в закуток и приоткрывает дверцу.

Белые нити молока со звонким урчанием падают в доёнку. Чем больше молока, тем глуше становится урчание.

Арсо сидит рядом. Он смотрит на Вано, как смотрел на него учитель во время весенних испытаний.

— Что ты мне поставишь, Арсо: пятёрку или двойку? — спрашивает Вано, выдоив третью корову.

Арсо подходит и с видом знатока заглядывает в ведро.

— Ну? — спрашивает Вано и протягивает собаке руку.

Арсо нехотя подаёт свою тяжёлую лапу, а сам смотрит куда-то в сторону. Он как бы говорит этим:

«Ну что ж, для первого раза сойдёт. Но если ты и вечером надоишь от трёх коров только ведро молока, да ещё и не полное, то прямо скажу: чабан из тебя, как из меня охотник на фазанов».

— Знаю, знаю! Вы с Котией старые чабаны, и угодить вам трудно! — говорит Вано и, забрав ведро с молоком, идёт к кошу.

Вода в котелке уже вскипела. Вано достал из мешка кукурузной муки и всыпал в котелок.

Котия уже выпил своё лекарство и теперь лежал с закрытыми глазами. Казалось, что на лице у него не было ни одного кусочка мяса: только череп, обтянутый сухой коричневой кожей, такой, какой обтягивают бубен. Острый подбородок зарос щетиной. Большой орлиный нос, закопчённые усы и длинные, нависшие на глаза брови. В колхозе говорили, что ему уже около ста лет.

Вано поправил сползшее валяное одеяло и снова приложил руку ко лбу Котии. Вано показалось, что лоб теперь не так жжёт ладонь.

Мамалыга сварилась. Вано выложил её на деревянный поднос и, нарезав от круга тонкие ломтики сыра, положил их в мамалыгу.

— Котия, — сказал он тихо, — поешь!

Котия привстал на своей лежанке.

— Хорошенько смотри, Вано, за Сатурном. Прозеваешь — он уведёт стадо в заповедник. А в стаде, ты знаешь, стельные коровы. Особенно Зорька. Она сегодня может принести телёнка. Если коровы уйдут в ущелье, телята могут пропасть. Ты сам стань от леса. А здесь Арсо справится…

— Хорошо, Котия, я стану от леса. Кушай мамалыгу. Я схожу в лес и принесу дров для костра. Нужно варить сыр.

— Захвати. Только немного. Большую вязанку тебе не донести. Бурку возьми.

— Бурку не возьму. Погода хорошая, а бурка тяжёлая, — возразил Вано.

— В горах погода меняется несколько раз в день. Тебе пора это знать. Чабан без бурки — это лиса без хвоста, бык без рогов.

— Хорошо, я возьму бурку, только ты не ругайся, Котия.

Арсо уже давно съел свой завтрак и ждал Вано. Они направились вместе к загону и выпустили коров.

* * *

Сатурн шёл впереди стада.

Бык то и дело останавливался, смотрел на косматые облака, поднимающиеся из ущелья, и мычал. Он вырос на равнине и никак не мог привыкнуть к горам.

Вано, перебросив бурку через плечо, шёл за стадом.

«Значит, Котия мне не доверяет», — думал Вано.

Он был обижен. Уже второе лето жил он на перевале вместе с Котией и Валеко. Сам Котия уговаривал мать Вано отпустить сына на кош.

«Твой сын хочет быть доктором, который лечит коров и быков. Это хорошо, — говорил Котия матери, — это очень хорошо. Колхозу нужен такой доктор. Но сначала пусть Вано станет хорошим чабаном. Тогда он и доктором будет хорошим!»

И Котия многому учил Вано. Учил его, как доить коров, как отыскивать хорошие пастбища, учил варить сыр и мамалыгу — чабанскую еду. Вано знал, как нужно заложить соль для скота, чтобы не болели коровы цингой. Вано уже считал себя настоящим чабаном, и вдруг Котия говорит: «Ты не справишься…» А зачем он зимой говорил на собрании колхоза, чтобы его, Вано, премировали?

Вано спустился на небольшую скалистую площадку, разостлал бурку и лёг. Стадо паслось выше его.

— Арсо, иди сюда! — крикнул он собаке.

Ему было скучно и не хотелось оставаться одному. Все книги были давно прочитаны, иные по два раза. Если Валеко не забудет, то принесёт новые. Он написал учительнице записку, чтобы она сама выбрала для него что-нибудь поинтересней.

— Арсо, иди ко мне! — крикнул он ещё раз.

Собака не шла.

Арсо только взглянул на Вано и снова отвернулся к стаду.

— Не хочешь? Ты тоже не доверяешь мне, как и Котия? Арсо, не доверяешь?

Арсо снова бросил на Вано короткий взгляд и отвернулся.

— Ну хорошо! Подождите… Я вам ещё покажу, какой Вано чабан! Жалею, что мало тебя за хвост дёргал, когда ты был маленьким.

Арсо не стал дальше слушать. Он отряхнул намокшую от утренней росы шерсть, так что вокруг него засверкала радуга, и, не оглядываясь, побежал заворачивать рыжую корову. Она отбилась от стада и шла обратно к кошу. Там мычал её телёнок.

Вано остался один.

Скучно одному. Вот когда рядом Котия, день проходит незаметно. Котия знает тысячу сказок. Про каждую гору он знает что-нибудь интересное. Вон на той красной скале, что стоит отдельно от других, посреди луга, на самом перевале, когда-то, по рассказу Котии, жила красавица черкешенка. Её похитили горные орлы из родного аула и принесли на эту скалу. Орлы приносили ей на обед горных куропаток и в клювах воды из ручья…

Многие юноши приезжали на быстрых конях, чтобы снять красавицу со скалы. Они храбро карабкались по уступам, и, когда уже почти достигали вершины, на них набрасывались орлы и сталкивали на острые камни. Кровью этих храбрецов выкрашена скала. Ни дожди не могут смыть эту кровь, ни ветер сдуть, ни солнце высушить, потому что это кровь смелых людей.

Вано знал, что это сказка. Но его тянуло на вершину.

При Котии, а особенно при Валеко он не хотел лезть. Валеко обязательно станет смеяться. Он обязательно скажет: «Смотри, Котия! Не перевелись ещё храбрые люди в горах. Вон Вано карабкается на скалу. Он хочет там достать себе достойную храбреца красавицу».

Валеко никогда не упустит случая посмеяться или поругаться. Такой у него характер.

«Может, попробовать сейчас? Ни Котии, ни Валеко…»

Вано посмотрел на стадо. Коровы рассыпались по наклонному лугу около седловины перевала. Даже Сатурн мирно щипал траву.

Арсо, завернув рыжую корову, теперь улёгся на большую глыбу гранита и наблюдает за стадом.

Вано сел на бурку, перемотал намокшие от росы портянки и затянул потуже верёвки постолов. Солнце уже поднялось над горами и начинало припекать. Вано сбросил бешмет и сбежал вниз.

Вано — настоящий горец. Черноглазый, чернобровый, тонконосый. У него сильные ноги, цепкие руки, гибкая талия. И с приметинкой. Котия говорит, что его корова в детстве лизнула в лоб. Так и остались волосы над лбом полукруглым завитком кверху. Их не причешешь.

Вано перебрался через ручей и пошёл по лугу, к Красной скале.

Он шёл по траве и цветам. Вот и ромашки. Таких крупных Вано не видел даже в парке на берегу моря. Каждая ромашка величиной с его ладонь. Такие же крупные васильки, колокольчики; даже фиалки здесь больше обычных почти в три раза.

На склонах цвели заросли рододендрона — ползучего кустарника с крупными листьями, как у фикуса.

Вано всегда казалось, что эти листья не настоящие, что их сделали из бумаги, пропитали воском и выкрасили зелёной краской. От крупных бледно-розовых цветов рододендрона шёл одуряющий горький запах. Чабаны эти цветы не нюхают — от них болит голова.

Больше всех цветов Вано любил альпийские лилии. Они росли у ручья. Нежно-кремовые лепестки цветка как будто были сделаны из тончайшего стекла и расписаны изнутри, от пестика, бархатной краской тёмно-коричневого цвета.

Вано нарвал букет лилий и стал подниматься к скале. Если бы Валеко увидел его сейчас, он обязательно сказал бы: «Смотри, Котия, храбрый Вано не с пустыми руками идёт к своей красавице!»

«Ну и что ж? Я оставлю свой букет на скале. Он яркий, и его хорошо будет видно с коша. Я покажу его Валеко — пусть он вытаращит глаза».

* * *

Почти до половины скалы Вано взобрался легко. От ветров, мороза и солнечного зноя гранит потрескался, как высохшая глина.

Букет Вано прикрепил к поясу и, цепляясь обеими руками за выступы и пучки жёсткой травы, карабкался всё выше и выше. Потом Вано нашёл широкую трещину. Она шла почти до самого верха. Упираясь в одну стенку трещины ногами, а в другую руками и спиной, мальчик медленно лез вверх. Так поднимаются альпинисты. Вано видел это на снимке в журнале.

«Вот бы, — думал Вано, — сейчас меня сфотографировать, а потом напечатать на обложке журнала с надписью: «Храбрый чабан Вано лезет по трещине на вершину самой высокой горы».

До верха было ещё далеко, а Вано сильно устал. Громко стучало сердце, и дрожали колени. От пота намокли даже ресницы. Вано немного отдохнул и полез дальше. Трещина пошла наклонно, и подниматься стало легче. Мальчик добрался до удобного выступа и по выступу дополз до края верхней площадки. Последнее усилие — и Вано на верху скалы. Здесь дул порывистый ветер.

Вано сел меж двух камней, как в кресло, и подставил горячее лицо ветру.

Раньше Вано не думал, что скала такая высокая; это потому, что рядом были вершины хребта. Теперь Вано показалось, что он поднялся выше всех гор. Он видел и южные и северные склоны хребта. На юге Вано видел знакомые очертания красавицы Аибги с её ледниками. Рядом с ней возвышалась Агепста, а ещё дальше, левее Аибги, многоголовая Арабика. Вано казалось, что он даже море видит между гор.

Внизу, в глубоком ущелье, застряла серая туча. Она была огромная и никак не могла подняться. Вано даже показалось, что он слышит, как туча вздыхает не то от натуги, не то от обиды, что не может подняться. А может, это просто ветер шумит…

У подножия скалы, как пёстрый ковёр, раскинулся луг. Отсюда кош кажется забытой на лугу папахой. Вон на камне маленькое пятнышко. Это Арсо. Через весь луг, от самого ледника, сверкающей лентой тянется ручей. За ручьём по лугу медленно движутся серые, белые, жёлтые и чёрные комочки. Это стадо.

Вано поднял большой камень и бросил его вниз. Камень летел долго и, упав на покатый луг, понёсся к ручью, подпрыгивая, как бегущий заяц.

Вано хотелось, чтобы его кто-нибудь увидел здесь, на скале. Хотя бы Арсо.

— Ого-го-го! — закричал он. — Арсо-о-о! Арсо-о-о! Смотри, Арсо! Я добрался до вершины! Тебе сюда ни за что не подняться!.. Я оставлю здесь свой букет и буду смеяться над вами! Ого-го-го!

Ветер вырывал у Вано изо рта слова и нёс их к вершинам. Арсо их не слышал.

Туча в ущелье от злости почернела и тяжело стонала.

Если бы Вано было не двенадцать лет, а столько, сколько Котии, Вано поспешил бы вниз, услышав эти стоны. Но Вано тучи не боялся. Она застряла в ущелье, вот и злится… Ну и пускай злится! А он, Вано, сумел подняться на скалу, куда не могли подняться даже самые храбрые юноши из сказки Котии.

Но туча поднялась…

Словно разъярённый бык, отыскивающий врага для смертельного боя, с глухим стоном туча полезла по склонам вверх. Невидимый чабан ударил по спине быка огненным бичом — бык взревел. До Вано долетел всё нарастающий рёв и наконец трескучий громовой разряд.

Уцепившись руками за камни, Вано смотрел на тучу.

Она, вырвавшись из тесноты ущелья, неслась к седловине перевала, заполняя собой все ложбины и овраги. Казалось, туча сметала всё, что было у неё на пути. Ледники, камни, скалы — всё исчезло, подмятое ею, раздавленное…

Вылетев на перевал, туча через седловину ринулась вниз, на стадо. Вано вытянул вперёд руку, как будто хотел ладонью упереться в тучу и задержать её. Он знал, что сейчас произойдёт.

Ах, если бы Вано мог сейчас спрыгнуть со скалы туда, на луг. Он бы стал на пути стада и кричал бы до хрипоты, чтобы стадо услышало его голос, голос чабана, чтобы стадо сбежалось к нему. Когда коровы боятся чего-нибудь и бросаются в панике бежать, чабану нужно подать голос.

Животные знают силу чабана и придут к нему, под его защиту.

Сатурн промчался сквозь всё стадо. Стадо вывернулось, как выворачивается мешок, и помчалось за своим вожаком вниз, к лесу.

Вано видел, как Арсо кинулся наперерез стаду.

— Арсо! Арсо! Миленький! Останови, останови! — закричал Вано.

Ветер рвал слова на части. Он сорвал с головы мальчика папаху, и она, как подбитая орлица, полетела вниз.

Арсо пронёсся перед самым носом Сатурна, но остановить стадо не смог. Он едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным ревущей скотиной.

Туча неслась за стадом, как несметная стая осатанелых волков.

Вано больше не мог бороться с ветром. Он упал на живот за выступом скалы и уцепился руками за её острые края. Ему хотелось врасти в гранит, чтобы не сдуло ветром и не унесло вслед за папахой в эту страшную, клокочущую бездну.

Внизу уже ничего не было видно. Ни луга, ни коша, ни стада. Вано казалось, что он плавает на огромном каменном пароходе по бушующему морю.

Вдруг ветер неожиданно стих. Туча стала светлеть. Открылся перевал. Через седловину, как отставшие от стада коровы, торопливо бежали небольшие клочья тумана. Засверкал ручей, запестрел луг. Туча уже летела над ущельем Лабенка. Но стада, сколько Вано ни искал его глазами, на лугу не было.

* * *

Вано нашёл с другой стороны скалы удобный спуск. Но спускаться оказалось гораздо труднее, чем подниматься.

Вано расцарапал себе щёку об острый камень и сильно ушиб колено.

«Что теперь делать? — думал он. — Куда бежать? К Котии или догонять стадо? Нет. Сначала нужно всё рассказать Котии. Он знает, что нужно делать», — решил мальчик и побежал по мокрой траве к кошу.

Котия сидел у порога с закрытыми глазами. Вано показалось, что он уже не дышит.

— Котия! — крикнул мальчик испуганно.

— Не кричи, Вано, — тихо сказал старик, не открывая глаз. — Знаю. Ты не мог удержать стадо. Ты ещё мал…

— Котия! Я виноват, я знаю, что я глупый. Котия, что надо делать?

Котия сидел молча, не открывая глаз.

— Я побегу за стадом!

Веки старого чабана дрогнули. Он поднял руку и тихо сказал:

— Помоги мне встать, Вано.

Вано обхватил старика правой рукой за пояс и помог ему встать.

— Смотри хорошенько, Вано. Стадо ушло туда, в заповедник. Сатурн поведёт его вниз по Лабенку. Он знает эту тропу. Если будешь бежать за стадом следом, то увидишь только хвосты. А нужно догнать рога… Есть короткая тропа, по хребту Безымянной. Дорога трудная, но у тебя сильные ноги и голова не кружится. Ты хорошо лазаешь по скалам. Я видел тебя на вершине Красной скалы…

Вано отвёл глаза в сторону от глаз Котии и увидел Арсо. Он сидел, тяжело дыша, свесив узкий красный язык.

— Я глуп, Котия. Это моя вина.

— У меня старые глаза, плохо видят. Мне показалось, что ветер сдул тебя со скалы…

— Это ветер сорвал у меня с головы папаху.

— Папаху! А я думал, тебя, — сказал старик непривычным для Вано грустным голосом. — Возьми мою папаху, Вано, и иди. Стадо нужно вернуть. В стаде много стельных коров, пропадут телята. Телята дорогие, они родятся здесь, в горах. Это будут телята новой породы. Они не будут бежать в долины, как их глупые матери. Ты видишь эту вершину?

— Вижу, Котия!

— За этой вершиной спустишься вниз, в ущелье Безымянной речки. Она впадает в Лабенок. Там есть тропа. Это очень трудный путь. Иди… За меня не беспокойся, мне лучше.

Вано всё же помог Котии лечь на постель, подвинул ближе к нему дрова, мамалыгу и ведро с молоком. Потом бросил в сумку кусок сыра, несколько сухарей и вышел из коша.

— Арсо! Идём, Арсо, догонять стадо!

Собака встала и вошла в кош.

— Иди, Арсо, иди, — сказал Котия, погладив сухой рукой косматую спину волкодава.

Арсо вышел из коша и подошёл к ожидавшему мальчику.

— Мы скоро вернёмся, Котия! — крикнул Вано и пошёл в сторону вершины, указанной чабаном.

 

II

Летом дни большие.

Когда Вано и Арсо дошли по хребту до вершины, солнце стояло у них над головой.

Вано старался идти ровным шагом, не торопясь. Так учил его Котия.

«Если хочешь в горах пройти много, не надо бежать. Иди ровно — не скоро устанешь. У русских есть хорошая пословица: «Тише едешь, дальше будешь». И на гору и под гору ходи ровно», — говорил старик не раз.

Вано решил не спускаться сразу в ущелье, а идти сколько можно по хребту, вдоль Безымянной. Арсо нашёл еле заметную звериную тропу. Она шла по самой вершине хребта. Справа — крутой безлесный спуск к Безымянной, слева — несколько балок, поросших рододендронами, за балками — новый хребет. Он тянулся вдоль Лабенка. Где-то за этим хребтом Сатурн вёл своё стадо. Второй хребет шёл почти под прямым углом к хребту Безымянной. Теперь Вано ясно видел, что указанный Котией путь намного короче.

Спустились к границе леса.

Сначала стали попадаться отдельные пихты, огромные, толстостволые, разлапистые. Они стояли по одной, по две среди луга, как полководцы.

За ними, чуть ниже, начинался вековой пихтовый лес. Деревья росли густо. Их кроны слились в одну, закрывая небо. Между стволами вся земля была усыпана гниющей хвоей.

От её острого запаха кружилась голова. Здесь не росло ничего, даже трава.

«Пихта — кош охотника, — говорил Котия. — Пусть дождь льёт с неба потоками — ты иди под пихту. Пихта не пустит к тебе дождя. Можешь ей доверять…»

Всё глубже становилось ущелье. Безымянная шумела где-то далеко внизу, когда Вано решил начать спуск. Лесистые крутые склоны кое-где уже обрывались к воде отвесными скалами. Вано крикнул собаку и махнул рукой вниз.

Здесь, вероятно, тоже была гроза. Там, где деревья росли реже, земля раскисла, постолы скользили, как лыжи по снегу.

Вано сползал на ногах от дерева к дереву. Шум речки становился всё громче. Бежавший впереди Арсо отыскал тропу. Вано спустился к нему, и, немного отдохнув, они двинулись вниз по тропе.

— Молодец ты, Арсо! Не то что я, дурак… Вот если не верну стада, утоплюсь в речке. Как я покажусь на коше?

Арсо бежал впереди, мало слушая, что говорил Вано.

— Не веришь, что утоплюсь? Нет, утоплюсь. Или нет, я лучше уйду на Кубань. Сяду там на поезд и уеду далеко-далеко.

Вано тяжело вздохнул. Ему вовсе не хотелось ни топиться, ни уезжать далеко-далеко.

— Ой, Арсо! Неужели мы не успеем? Я не хочу топиться и уезжать, Арсо! Слышишь? Я хочу вернуть стадо.

Арсо молча бежал впереди, лишь на секунду поворачивая голову, когда Вано произносил его имя.

Тропа то спускалась к самой речке и шла берегом, то снова поднималась вверх там, где берег подходил к воде скалистым обрывом.

После ливня Безымянная ревела и металась в каменных берегах. Жёлтая вода неслась сплошными водопадами, словно сбегала с перевала по бесконечной лестнице. Ущелье становилось всё глубже.

В Безымянную впадали бесчисленные ручьи. Иногда они срывались прямо с отвесных скал широкими струями. Там, где каскады падали в речку, туманом стояли брызги и рёв был такой, как будто ревели сразу сотни быков.

Вода тащила целые деревья, вырванные с корнем. На глубоких местах они плыли, слегка покачиваясь, как зелёные острова. На мелких местах деревья цеплялись корнями за каменистое дно. Тогда дерево вдруг вставало посреди реки во весь свой рост, а потом с грохотом рушилось снова в водоворот.

Неожиданно Арсо стал лаять. Вано видел, что он лает. Услышать было невозможно.

— Ну, что ты нашёл? — спросил мальчик, подбегая.

Но Арсо не нашёл, а потерял. Потерял тропу. Она подходила к реке и исчезала под водой. Наверное, в этом месте тропа проходила под скалой. Вздувшаяся река залила её. В этом месте Безымянная текла в узком ущелье с отвесными скалами с обеих сторон. Вскарабкаться наверх и обойти скалы было невозможно.

«Неужели придётся возвратиться и искать обход? Тогда не успеть, ни за что не успеть!» — подумал Вано.

Арсо вопросительно смотрел на мальчика. Он ждал решения. На бешеную реку даже смотреть было страшно. И всё-таки Вано решил не возвращаться. Он поднял длинную палку и подошёл к тому месту, где тропа скрывалась под водой.

Прижимаясь как можно ближе к скале и всё время ощупывая палкой дно, Вано медленно шёл вперёд, огибая выступ скалы. За ним шла собака. Было неглубоко: чуть выше колена. Правда, для Арсо это было уже не мелко. Он почти плыл, еле касаясь лапами дна. Высоко задрав лохматую морду, он испуганными глазами косился на ревущую речку.

Труднее всего было на повороте. Течение здесь было сильное и вода доходила Вано до пояса. Опасаясь, чтобы вода не унесла Арсо, Вано хотел ухватить его за косматый загривок, но не успел. Подхваченный потоком воды, Арсо вдруг проплыл мимо Вано. Отчаянным усилием собака развернулась против течения и попыталась плыть к Вано, но течение утащило её за скалу.

— Арсо! Арсо! — закричал Вано и, забыв про опасность, кинулся бегом за собакой.

Течение подхватило его, ноги потеряли дно, и мальчик, окунувшись с головой, поплыл.

Отчаянно дрыгая руками и ногами, Вано быстро вынырнул. Сразу за поворотом был маленький заливчик. Вода там не текла, а ходила широкими кругами с хлопьями грязной пены на поверхности. Течение несло мальчика мимо заливчика. Напрягая все силы, Вано старался вырваться из струи на тихую воду.

Вдруг среди хлопьев пены он увидел морду Арсо. Собака плыла к нему.

— Назад! Назад, Арсо! — крикнул Вано.

Но собака была уже рядом. Она пыталась ухватить Вано зубами за одежду.

Вано сам ухватился рукой за длинную шерсть, рывком подтянулся и выплыл из стремительного потока на тихую воду. Ноги достали дно.

— К берегу, Арсо, к берегу!

Выбравшись на берег, Вано повалился меж камней и долго лежал неподвижно. У него дрожало всё тело. Это было не от усталости, а от пережитого страха.

Арсо толкнул мальчика лапой и отрывисто пролаял. Мальчик поднялся на руках и сел. Он обнял собаку и прижался щекой к её мокрой голове.

— Ничего, ничего, Арсо! Перебрались… Сейчас… сейчас пойдём…

Вано с трудом поднялся и пошёл.

* * *

Постепенно ущелье стало расширяться.

— Мы скоро дойдём, Арсо. Я думаю, что мы прошли уже километров двадцать. Дойти бы засветло до Лабенка! Скоро солнце сядет.

Там, где тропа была пошире, собака и мальчик шли рядом. Арсо слушал Вано внимательно и в знак одобрения помахивал своим коротким лохматым хвостом.

Вдруг Вано схватил его за спину и остановил.

— Смотри, Арсо! Вон на скале… — зашептал Вано собаке в ухо.

Впереди из лесного массива к реке выходила скала с высокой естественной башней на конце. Башня была ярко освещена лучами заходящего солнца. На самом высоком месте, на большом камне, как на постаменте, стоял тур. На фоне светлого неба хорошо были видны его могучие толстые рога, откинутые на спину. Красивую голову, широкую грудь и короткие сильные ноги покрывала жёлтая, немного седоватая шерсть.

Тур стоял неподвижно, как будто был высечен из песчаника скалы.

Тур был не один: на площадке паслось целое стадо. Это был вожак. Самка с турятами выщипывала жёсткую траву из расселин скалы. Двое молодых козлов стукались рогами, ничуть не беспокоясь, что от одного неверного шага они оба могли свалиться в пропасть.

Туры не видели ни Вано, ни Арсо, пока они были в тени гигантского белоствольного бука. Но как только они вышли на освещённое место, вожак сразу их заметил, вскинул голову и предупредительно кашлянул, хрипло, как Котия. Сразу козлы прекратили драку, а самки и турята приготовились к бегству. Вожак кашлянул ещё раз, и всё стадо бросилось по узкому перешейку в лес. Последним, сделав огромный прыжок с камня, на котором он стоял, убежал глава стада.

— Видал, Арсо? Это тебе не коровы. Если ты увидишь волка или человека, убившего тура в заповеднике, можешь смело перегрызть ему горло. Котия говорит, что здесь, в заповеднике, были ещё лучшие звери… Зубры! Это быки вроде нашего Сатурна… Ну, идём, должно быть, уже немного осталось.

Вано не ошибся. Сразу за Туровой башней — так Вано назвал скалу, где видел туров, — Безымянная делала крутой поворот к северу и через километр впадала в Лабенок.

Оба ущелья сливались в одно. Прямо от реки склоны ущелья скалистыми террасами, поросшими сосновым лесом, уходили на сотни метров вверх. Внизу лес был смешанный: пихта, ель, сосна и бук с гладкой белой корой. Иногда попадались дубы. Они росли на голых камнях, запустив длинные корни в трещины. На дне ущелья уже темнело, а вершины скал ещё были освещены косыми лучами невидимого солнца. Красные стволы сосен горели, как свечи.

Почти у самого слияния рек Вано увидел сделанный из стволов деревьев грубый мост через Безымянную. Значит, там проходила старая скотопрогонная тропа, по которой Сатурн вёл стадо.

— Бежим, Арсо! — крикнул Вано и сам бросился к мосту.

Бежать было трудно: мокрая одежда прилипала к телу и мешала двигаться.

Ущелье Безымянной при впадении расширялось. Там была небольшая поляна, заросшая лопухом-борщевиком. Лопухи росли так густо, что Вано сразу запутался и упал. Тропа исчезла. Он вскочил на ноги и, помогая себе руками, полез через заросли.

Быстро идти было невозможно: местами лопухи были такие высокие, что Вано скрывался в зарослях с головой. Огромные листья, чуть не по два метра в диаметре, росли на стеблях в руку толщиной. Вано пригибал стебли ногами. Ломаясь, они хлопали, как холостые выстрелы из берданки, брызгая из надломов прозрачным соком.

До самой темноты пробивались Вано и Арсо к мосту. Наконец лопухи кончились. Вано выбежал на тропу и, опустившись на колени, стал внимательно рассматривать землю.

— Они ещё не проходили! Видишь, нет следов. Мы пришли раньше их!

Арсо знал это лучше самого Вано. Ему не нужно было рассматривать тропу, отыскивая следы: он просто не слышал здесь запаха коров и их вожака.

На быстро потемневшем небе зажглись яркие звёзды. С перевала по ущелью потянуло свежим ветерком. Пока пробирались через лопухи, Вано было жарко; теперь он стал поёживаться от холода. Сбросив мешок, мальчик снял с себя всю одежду и выжал её.

У Вано не было спичек, чтобы развести огонь и немного высушить одежду. Пришлось снова надеть мокрую. Сухари в мешке раскисли. Вано выбрал несколько кусочков, а всё остальное выложил на лист лопуха и отдал собаке. Вано показалось, что он никогда не ел таких вкусных вещей, как сыр с мокрыми сухарями.

— Вернёмся на кош, целый котелок мамалыги съедим, а теперь идём, Арсо! Идём им навстречу. Вот Сатурн взбесится, когда увидит, что мы его обошли! Идём. Скоро луна выйдет из-за гор, будет светло.

Ночью идти по горной тропе трудно. Вано то и дело спотыкался о камни и корни деревьев. После отдыха ноги стали непослушными.

Было очень холодно.

«Хорошо бы сейчас завернуться в бурку и лежать у костра! Котия верно говорит: когда у чабана на плечах бурка, он всюду дома», — думал Вано.

— Тебе хорошо, Арсо, у тебя бурка всегда с собой. Вон какая шерсть!

От холода у Вано так стучали зубы, что слова он выговаривал не целиком, а по кусочкам. Но он старался больше говорить. Очень страшно ночью идти по узкой горной тропе. Оступишься — и полетишь вниз, в Лабенок. А до него, может, метров сто лететь. Пока долетишь — умрёшь.

Вано смотрел на Арсо, бежавшего впереди: Арсо поднимался — и Вано заносил ноги повыше. Арсо поворачивал, обходя камни, — и Вано следовал за ним.

Вдруг Арсо резко остановился и глухо зарычал. У Вано сразу будто ёж пробежал по спине. А вдруг медведь или волки? Но тут Вано услышал протяжный далёкий рёв. Это ревел Сатурн, Вано мог отличить его рёв среди тысячи других.

Арсо, повернув голову к Вано и нетерпеливо помахивая кончиком хвоста, ждал приказаний.

— Идут! — прошептал мальчик. У него сразу пропала дрожь.

Он махнул рукой, и Арсо побежал вперёд. Вано едва поспевал за ним:

— Тише, Арсо, тише!

Рёв приближался. Ревел Сатурн, а за ним всё стадо.

Большая луна вышла из-за лесистой горы, осветила тропу и всё ущелье. Вано пошёл быстрее.

Справа, прямо от тропы, начинался крутой подъём, слева — обрыв к реке. Снизу к тропе тянулись своими острыми верхушками гигантские ели.

Перекрывая шум Лабенка, ревел Сатурн. Вано приготовился к встрече. Он подобрал толстый еловый сук и, выбрав поудобнее место, остановился посредине тропы, в тени деревьев. Арсо стал рядом.

И вот из-за поворота вышел Сатурн. Он шёл, низко опустив голову. За ним гуськом шли коровы. Они толкали друг друга, высоко задирая головы, и протяжно мычали. Неожиданно Сатурн остановился. Он тупо посмотрел вокруг и, подняв морду, заревел во всю силу своих лёгких.

Коровы замычали ещё громче. В их мычании Вано расслышал нотки страха и усталости. Сатурн снова опустил голову и двинулся вперёд.

Когда вожак подошёл к Вано шагов на пятьдесят, мальчик и собака вышли на освещённую тропу. Вано громко крикнул своё обычное, чабанское:

— Эх-хо!..

Сатурн остановился. Подняв морду, он удивлённо смотрел на мальчика и собаку, стоящих на пути.

— Эх-хо, Сатурн! Ты большой трус. Ты, такой сильный, победивший всех наших быков, испугался грозы! Ты первый бросился бежать и увёл всё стадо в эти трущобы. Ты трус! Эх-хо! Поворачивай обратно!

Бык слушал мальчика, всё ниже опуская свою широколобую, тупорогую голову. Он начал хлестать себя по бокам хвостом с кисточкой на конце. Вожак готовился к бою. Он хотел пробиться вперёд. Он знал: горы кончатся и он выведет своё стадо в родные степи. Там нет ни крутых склонов, ни опасных обрывов. Там его родной хлев. Пусть там не такая сочная трава, как на перевале, не такая чистая вода, как в ручье, — на всё это он не променяет родные просторы степей…

А эти, мальчишка и собака, стали на его пути! Сатурн не потерпит преград. Он знает свою силу: ни один бык не смел стать у него на дороге!

У Сатурна на губах выступила пена. Он застонал и, тяжело переступая, двинулся на чабана. Вано знал, что быка нельзя задержать, стоя на месте. Мальчик поднял палку.

— Эх-хо! — крикнул Вано и, вертя перед собой палку, пошёл навстречу Сатурну. — Гони, Арсо! — крикнул он собаке.

Арсо в несколько прыжков очутился у морды быка и принялся, подпрыгивая, бешено лаять. Но Сатурн не остановился. Он шёл с опущенной к земле мордой, выставив вперёд свои короткие, но страшные рога.

Вдруг Вано сообразил, что ему не следует задерживать стадо в этом месте. Это просто было ни к чему: всё равно повернуть стадо здесь, на узкой тропе, он не сможет. Нужно вывести его на более широкое место.

— Назад, Арсо! Назад!

Но Арсо уже не слышал приказа. Он ненавидел Сатурна, и только долгая выучка чабанской собаки не позволяла ему сейчас вцепиться быку в шею и сомкнуть свои страшные челюсти на жирном загривке. Сомкнуть так, как смыкал он их на шее волчицы, мстя за зарезанного ею телёнка.

— Назад, Арсо! Назад! — кричал Вано, шаг за шагом отступая по тропе назад.

Арсо не унимался.

Сатурн ярился всё больше. Все мускулы его огромного тела напряглись и требовали боя. Он стонал. С тех пор как был убит последний зубр, горы не слышали такого стона. Он стонал и хрипел, как будто захлёбывался собственной яростью.

Вано чувствовал, что ещё минута — и бык ринется вперёд. Он сметёт их с дороги, швырнёт в пропасть. Он и сам мог свалиться. Нужно было заставить Арсо уступить. И Вано нашёлся. Он набрал полную грудь воздуха и крикнул:

— Арсо! Волки!

Арсо услышал.

Он бросил быка и подскочил к Вано. На него страшно было смотреть: глаза горели зелёным огнём, уши прижались к затылку; верхняя губа приподнялась и открыла страшные клыки. Глухо рыча, волкодав оглядывался по сторонам, отыскивая врага.

— За мной! — крикнул Вано и побежал по тропе назад к мосту.

* * *

Арсо быстро обнаружил обман.

Немного успокоившись и понюхав воздух, он понял, что волков и близко нет. Он перестал рычать и посмотрел на Вано.

— Так надо, Арсо! Бежим к мосту.

Арсо ничего не понимал. Почему Вано обманул его? Почему он отступает перед быком? Почему он позволяет стаду уходить от коша? Что сказал бы Котия? Может быть, мальчишка испугался? Тогда он, Арсо, должен остановить стадо. Остановить, хотя бы ему пришлось вцепиться в горло этому тупому зверю.

Приняв решение, Арсо остановился и повернулся в сторону стада, готовый снова броситься на Сатурна.

— Не сметь, Арсо! Назад! — закричал Вано. Он постарался вложить в окрик всю строгость, которую позволяли его двенадцать лет.

Приученный годами, пёс не посмел ослушаться. Он побежал следом за мальчиком, поминутно оглядываясь назад.

Вот поляна и мост.

Отдышавшись, Вано бросил мешок и стал таскать на мост плавник. Он сваливал в кучу небольшие брёвна, коряги, валежник.

— Это называется баррикада, Арсо! Понял? Сатурн не проведёт дальше стада, и мы погоним его обратно.

Куча быстро росла. За плавником не нужно было бегать: река нанесла его целые горы у самого моста.

Перед основной баррикадой мальчик набросал ещё плавника, чтобы бык, если вздумает ткнуть рогами, обрушился сначала на первую кучу.

Стада всё не было.

«Не свалился ли Сатурн в пропасть?» — подумал Вано.

Он не знал, что бык, не видя противника, остановился и стал ждать. Сатурну казалось, что противник не отказался от борьбы, а готовит какую-то хитрость.

Вано бросил на свою баррикаду ещё несколько сучьев и сам взобрался наверх вместе с собакой. Снова стало холодно. Было уже за полночь. Ветер стал ещё злее. Наверно, скоро уже рассвет. Опять вспомнил Вано про бурку, оставленную на пастбище.

— Ты на меня не сердись, Арсо. Мы дождёмся стада здесь и погоним его обратно.

Мальчик прижал к себе собаку, и ему сразу стало теплее. Арсо не отодвигался, но на Вано смотрел неласково.

— Дуешься? Ну прости, пожалуйста! Я знаю, что тебя нельзя волновать таким словом, как «волк». Но что я мог поделать? Хочешь, я тебе сказку расскажу?

Вано стал рассказывать про больших орлов, которые приносили из-за моря золотых баранов.

Наверное, Вано немного заснул.

Когда он открыл глаза, начинался рассвет. От реки поднимался сизый туман.

Арсо тихо рычал. Подняв глаза, Вано увидел Сатурна. Бык спускался по тропе на поляну. За ним шли коровы.

— Идут, Арсо! Идут! Эх-хо! Короткорогий! Поворачивай обратно! Дальше дороги нет!

Сатурн, не останавливаясь, шёл к мосту. У первой баррикады он остановился и стал внимательно рассматривать странное сооружение. Потом зло посмотрел на строителей, как бы говоря: «Перехитрили! Я знал, что на открытый бой вы не пойдёте. Пороху у вас не хватит биться со мной! Ну ладно. Посмотрим, как вы повернёте стадо и меня обратно!»

Бык пошёл вдоль Безымянной, отыскивая место для переправы. Безымянная за ночь немного спала. Вода очистилась. Но перейти речку вброд было невозможно. Даже спуститься к воде нельзя: везде были крутые обрывы.

Вано соскочил с баррикады.

— Арсо! Гони коров! Гони! — крикнул он и, схватив палку, сам побежал к коровам.

Обычно послушные, коровы ни за что не хотели покинуть своего вожака.

— Эх-хо! Эх-хо! — кричал Вано. — Пошли! Гони, Арсо! Гони их!

Но и Арсо не мог ничего сделать. Он лаял до хрипоты, прыгая перед мордами упрямых животных. Коровы ни за что не хотели повернуть обратно на тропу. Они носились вскачь по зарослям лопухов. Мальчик и собака выбились из сил, но ни одной коровы им не удалось загнать на тропу. Только чёрный бык Тайфун, бывший раньше вожаком стада, охотно повернул обратно к перевалу. Но за ним не последовала ни одна корова.

Вано понял: пока он не загонит Сатурна, стадо не пойдёт.

Сатурн снова подошёл к баррикаде и неистово заревел.

Вано бросил палку и осторожно подошёл к быку:

— Ну, не надо злиться, Сатурн. Успокойся и будь умником. Давай мириться, давай! — говорил он и осторожно гладил быка ладошкой по широкой спине.

Сатурн был озадачен такой переменой в обращении. Не ожидая подвоха, он повернул к Вано голову и потянулся к нему, как будто хотел лизнуть мальчика. Этого Вано и ждал. Как клещ вцепился он большим и указательным пальцами в перепонку между ноздрями быка и что было силы сжал пальцы. Этому приёму обучил его Котия.

Сатурн поздно понял свою ошибку. Он тоже хорошо знал, что это за приём. У него ещё не заросла дыра в переносице, в которую раньше, до перевала, было продето металлическое кольцо.

— Стой! Теперь ты пойдёшь за мной, упрямая скотина! — закричал Вано торжествующе.

Он просунул указательный палец в дыру от кольца, и теперь Сатурн не мог даже головой мотнуть. Страшная боль обжигала нос и всю морду при малейшей попытке вырваться.

Вано подобрал свой мешок и повёл сразу присмиревшего быка в сторону перевала.

— Арсо! Он согласен вернуться! Гони коров!

Стадо двинулось вслед за пленным вожаком.

 

III

Взошло яркое летнее солнце. Оно разогнало холодный утренний туман. Запели птицы. Они пели и над головой Вано, и внизу, в ущелье. Высоко в небе чёрной точкой парил орёл — он отыскивал себе завтрак.

Уже почти сутки Вано был в погоне. Короткий сон на баррикаде не разогнал усталости. Хотелось есть. Но в душе Вано пели птицы. Он бодро шагал, ведя за собой покорного Сатурна. Вано сломал небольшой прутик с гладкой корой и продел его в отверстие в переносице быка. Теперь бык шёл как на поводу.

Да Сатурн и не сопротивлялся больше. Он признал себя побеждённым на этот раз. Заставить его забыть родные степи они не смогут — ни этот перехитривший его мальчишка, ни пёс, ни даже тот крючконосый чабан, пригнавший его на ненавистный кош. Он ещё уведёт своё стадо в степь. Не сейчас, так в другой раз.

Тропа круто пошла вниз, к небольшому ручью, впадавшему в Лабенок. За ручьём была поляна, заросшая лопухами, как на Безымянной. Только моста не было: ручей перешли вброд.

Вдруг из-за зарослей лопухов донеслось жалобное мычание коровы. Вано остановил быка.

«Почему корова отстала от стада?» — подумал Вано и громко крикнул:

— Эх-хо!

Из зарослей вышла жёлтая корова, из тех, что привели вместе с Сатурном.

— Зорька! Зорька! — крикнул Вано.

Так звали корову. Вдруг Вано вспомнил, что Зорька была стельная. Сейчас она стояла перед мальчиком с отвислым, впалым животом и налитым выменем.

«Отелилась, — подумал Вано. — Но где же телёнок? Неужели пропал?»

Вано выдернул хворостинку из носа быка и побежал в заросли, откуда вышла корова.

Посредине поляны лопухи были примяты широким полукругом, а в самой середине, поджав под себя слабые ножки, лежал телёнок. Он глядел круглыми испуганными глазами на Вано, на мать и на весь мир. Он впервые видел солнце, зелень, голубое небо. В первый раз видел человека.

Телёнок родился ночью. Мать своим шершавым языком расчесала ему шерсть на боках, спинке, мордочке и ножках. Впервые он насосался тёплого материнского молока. Жить было хорошо!

Когда Вано подошёл к нему, он попытался встать, неумело двигая ножками с мягкими копытцами. Встать не удалось, и он позвал мать: «Му-у-у!..»

— Ай, какой голосистый! Не бойся Вано, он тебя не обидит…

Как подобает чабану, Вано осмотрел телёнка очень внимательно и остался доволен. Это был бычок мышиного цвета, с белым пятном на широком лбу.

— О! Да ты как две капли воды похож на Сатурна! Сразу видна порода! Только, пожалуйста, не будь таким упрямым, как твой отец. Вот обрадуется Котия! Он тебя ждал, очень ждал…

Это была правда.

Котия не пропускал ни одного собрания колхоза, чтобы не поставить вопрос о племенном скотоводстве. Ему возражали. Говорили, что племенные коровы не будут жить на перевале: будут болеть и погибнут. Но Котия не отступал:

«Не погибнут, и телята их будут жить. Быка нам нужно племенного, и наши коровы станут приносить хороших телят».

И Котия своего добился.

Вот он, первый, долгожданный…

Вано вспомнил, в каком состоянии он оставил Котию. Ведь прошло больше суток. Может быть, Котии совсем плохо? Валеко ещё не мог вернуться, он придёт только вечером.

Телёнок уже привык к Вано. Он поймал своими нежными губами палец мальчика и стал, причмокивая, сосать. Вано погладил телёнка по мягкой шерсти.

— Телята голодные — ревут, наверно. И Котии нечем их накормить. А может быть, Котии лучше, он покормит их молоком? Осталось целое ведро от утреннего удоя. Только бы ему лучше было, — думал Вано вслух.

Прибежал Арсо.

Увидев телёнка, он осмотрел его, обнюхал и, вероятно, остался доволен, так как даже лизнул его несколько раз.

— Надо торопиться. Нас ждёт Котия. Идём, Зорька. Я понесу твоего сына. Мы назовём его Первенец!

Вано ловко подхватил телёнка, положил себе на плечи и зашагал вверх по тропе. Всё стадо было уже впереди. Громким лаем Арсо подгонял отстающих коров.

Отощавшая Зорька плелась следом за чабаном, тревожно поглядывая на сына.

* * *

Только к полудню добрался Вано до границы леса. Дальше, петляя по тропе, нужно было почти три километра пройти крутым подъёмом.

Арсо угнал стадо далеко вперёд. Стадо было уже у коша, которого Вано ещё не видел.

Мальчик опустил телёнка на траву и сам растянулся рядом. Он тяжело дышал. Всё-таки телёнок был тяжёлый, и Вано устал. Хотелось есть. Телёнок сделал попытку встать, и на этот раз ему удалось подняться на слабые ножки.

Широко расставив свои ходульки, телёнок потянулся к матери и начал жадно сосать. У мальчика заныло в пустом желудке. Он подполз к Зорьке с другой стороны, надоил в согнутую ладонь молока и выпил. Потом надоил ещё… Молоко освежило.

Шатаясь, Вано встал на ноги, оторвал Первенца от соска и, подняв с трудом к себе на плечи, пошёл вверх по тропе.

Солнце стояло над головой. Было очень жарко. Давно уже высохшая одежда снова намокла от пота. Вано вспомнил, как ночью он стучал зубами от холода. Ему захотелось хоть на минуту окунуться в холодный ночной воздух. Усталые ноги одеревенели и двигались, как у заводной игрушки.

«Хорошо, что со мной нет бурки… Было бы ещё жарче и ещё тяжелее».

Потом даже думать стало тяжело. Мальчик шёл, как во сне, когда хочешь идти быстро, а ноги делаются тяжёлыми-тяжёлыми.

Веки тоже отяжелели, и их трудно было держать открытыми.

Вано не видел, что ему навстречу спешил человек.

Вано показалось, что его плечи вдруг отделились от туловища и улетают вверх. Да и сам он стал лёгким-лёгким, как перо фазана. Подуй сейчас ветерок — и он полетит…

— Устал, Вано? — спросил знакомый хриплый голос.

Вано с трудом приподнял веки. Но глаза всё равно ничего не видели. Вано напрягся и заставил глаза смотреть. Он увидел телёнка.

«Это телёнок разговаривает, — подумал Вано. — Как смешно!»

— Вано! — сказал опять телёнок человеческим голосом.

Вано постарался открыть глаза шире, чтобы видеть, как это телёнок мог разговаривать. И вдруг увидал худое лицо с сизой щетиной на подбородке, закопчённые усы и тонкий крючковатый нос. Вано улыбнулся:

— Котия! Смотри, Котия, он похож на Сатурна. Мы назовём его Перве…

Ноги отказались поддерживать тело. Вано опустился сначала на колени, потом медленно повалился на бок, на мягкую подстилку из ромашек. Зорька подошла к нему и, шумно обнюхав, стала прилизывать намокшие от пота волосы.

Котия смеялся:

— Спи, Вано! Спи, чабан! Теперь ты настоящий чабан. Сейчас Котия понесёт тебя на кош. Ночь принесла Котии здоровье и силу. Ему уже не нужен доктор. Спи, мальчик, крепко: Арсо стережёт стадо. Как важно он растянулся на чабанской бурке! Он понимает, старый пёс, что значит бурка. А завхоз не понимает, молод он… — Котия посмотрел на Вано. — Нет, не молод, он просто чудак… Спи, Вано! Спи, чабан!