Так уж у нас повелось: в каждые каникулы Митя и Витя едут со мной куда-нибудь на рыбалку. Зимой мы отправляемся на подлёдный лов, с весны — по открытой воде. И места у нас для разных каникул разные. Весной, например, мы ездим на Кощеево озеро, на речку Унжу. Московские рыболовы так хорошо знают туда дорогу, что рассказывать, где это место находится, лишнее.

Ещё в поезде ребята обратили внимание на девочку в зелёном брезентовом плаще. Приметили они её потому, что везла она явно рыбацкую корзину и удочку в матерчатом чехле. А в конце дороги выяснилось, что ехали мы в один дом, что Нюра — так звали девочку — доводилась нашим хозяевам племянницей…

— Кому это ты удочку привезла? — сразу же задали ребята ей вопрос.

— Сама буду ловить… — ответила Нюра.

— Ну да! А ты умеешь? Небось завизжишь, как червяка увидишь… — усмехнулся Витя. — Ваш брат девчонки — народ не из храбрых…

Нюра пропустила его замечание мимо ушей.

— А вы собираетесь на червя ловить? — спросила она, в свою очередь.

— На китайских рачков…

Витя подмигнул Мите, достал коробку с мотылём и показал Нюре рубиновые личинки комара толкунца.

— Да ты их не бойся, они не кусаются! — принялся успокаивать Нюру Митя, хотя Нюра и не думала бояться. Она даже пальцем потрогала наживку.

— Интересно… — сказала она. — И где вы их только берёте?

— Нам их прямо из Пекина доставляют на «ТУ-104»… А рыба на этих рачков берёт — отбою нет! Ну, да завтра увидишь сама. Только ты не очень огорчайся, что у нас будет густо, а у некоторых — пусто… — окончательно разошёлся Витя.

— Научусь когда-нибудь и я ловить… А то скажу «петушиное» слово… — засмеялась Нюра.

— Это ты маленьким рассказывай сказочки про «петушиные» слова… Нет, когда ловить не умеешь, никакое «петушиное» слово не поможет! — заявил Витя.

Мы проснулись ещё до света от необычного шума на реке, которая протекала за огородом нашего хозяина. На берегу творилось что-то невероятное. Можно было подумать, что пол-Москвы уселось на автобусы, грузовики, легковые машины, чтобы прибыть в это воскресное утро на берега неприметной речушки. Из машин вытаскивались разборные и надувные лодки всевозможных конструкций, с моторами и без моторов, на одну персону и на десять. Торопливо составляя удочки, обувая мушкетёрские сапоги, рыболовы спешили занять себе местечко на болотистых берегах Унжи, хотя до рассвета оставалось ещё не меньше часа… Даже страшновато было плыть на плоскодоночке по узкой речке сквозь строй удильщиков: от взмахов удилищами в воздухе стон стоял…

— Можно, я вот здесь вылезу? — попросила у меня, как у старшего, разрешения Нюра.

— Вылезай, вылезай… Может, лягушонка какого подцепишь тут… — не вытерпел и съязвил Витя.

На нашем любимом омутке уже были рыболовы, но и для нас нашлось местечко. Плотва ловилась неплохо: к вечеру у каждого из нас было по пять-шесть килограммов отличной рыбы.

— Интересно, как дела у Нюры! — вспомнил о ней Митя, когда мы усаживались в лодку.

— Поехала бы, дурёха, с нами, чего-нибудь и поймала бы… — подхватил Витя.

Плотвы у Нюры было не меньше, чем у нас, а может, и побольше. Она с трудом подняла корзинку, чтобы поставить её в лодку. Ребята сразу притихли.

— Я сейчас, только лягушат своих погружу… — сказала Нюра и достала из воды садок.

Тут и у меня глаза округлились — в садке возилось полдесятка язей-лапотников, граммов по шестьсот каждый.

— На что ты их поймала? — прошептал Митя.

— На простого нашенского червяка… Ведь мне никто из Пекина не присылает рачков на «ТУ-104». А плотву я ловила на мотыля из Тимирязевского пруда. Он покрупнее Измайловского мотыля будет…

Митя и Витя переглянулись: у нас мотыль был действительно из Измайловского пруда. Ай да Нюрка! А они ей про китайских рачков сказочки рассказывали.

— Ты вроде как и вправду знаешь «петушиное» слово, — с уважением сказал Витя. — Может, и нам его скажешь?

— Отчего не сказать? Скажу. Вот оно какое: не петушись раньше времени… Меня папа ловить научил. И места хорошие показал. Становитесь завтра рядом со мной, и вы с язями будете.

На другой день мы так и сделали и тоже вернулись в Москву с язями.