На первой же линейке выяснилось, что Мите с Витей иногда придётся разлучаться. Они хотели и в строю стоять рядом, но ничего из этого не получилось. Стали они на правый фланг — смеются ребята: слишком Витя мал. Стали на левый — опять смеются: слишком Митя высок. Стали в середину строя — ещё больше смех: оба не годятся.
— Так нельзя, ребята, — сказал вожатый отряда. — Дружба дружбой, а строй строем. Ты, Митя, становись на правый фланг, а ты Витя будешь у нас замыкающим…
«Замыкающий» сразу надул губы. Вожатому он ничего не сказал, зато Мите прошептал сердито:
— Вымахал с телеграфный столб и радуется!..
— Есть надо получше и зарядкой заниматься, тогда и ты подрастёшь, — ответил Митя.
«Окончательно и навсегда» ребята поссорились, когда стали в палате разбирать рюкзаки. Разобрали и убедились: рыбу им ловить было нельзя — лески и поплавки оба привезли, а грузила и крючки остались дома. Не привезли они и сачков, и альбомов для рисования. Всё это должен был привезти Витя, но Витя кричал, что это полагалось по списку везти Мите.
— Галочки твои! Ты должен был о галочках думать!
— Крестики мои… — спокойно говорил Митя. — Крестики! И я привёз, а ты, как всегда, напутал всё… Путаник ты, вот кто!
— Я путаник? — взвизгнул Витя. — Хорошо! После этого я с тобой больше не разговариваю!
— Ох, как ты меня этим напугал! — повысил голос Митя. — Я и сам с тобой не буду разговаривать после этого…
Митя гордо поднял голову и вышел из палаты. Но уже через несколько минут он начал думать, что напрасно погорячился. Ну что поделаешь, если друг у него такой путаник? Просто следить за ним надо… Вспомнил Митя и то, что Витина мама просила его следить за Витей. Вспомнил и пошёл искать приятеля.
— Вы не видали Витю? — спрашивал он у всех ребят. — Его мать поручила мне за ним смотреть, а он всё от меня удирает куда-то… За ним не присмотришь, так он одними компотами будет питаться… и домой явится худее скелета…
— Да он только что здесь был, — говорили ребята. — Кажется, к речке пошёл…
А Витя в это время бегал и разыскивал Митю. Он считал себя виноватым и первым хотел помириться.
— Вы Митю не видели? — спрашивал он у всех и добавлял сердито: — Ходи вот, ищи его!.. Мне его мама поручила за ним смотреть… Ведь он может все вещи порастерять и домой явиться в одних трусиках!
— Да он тебя ищет… К. речке пошёл… — отвечали ребята.
Потом сами начали расспрашивать, как только замечали его:
— Витя, ты Митю видел?
— Нет… Очень он мне нужен, ваш Митя!.. — бурчал Витя.
— Витя, Митю видел? — спрашивали его снова.
И он решил, что ребята его нарочно дразнят, что это Митя их научил.
«Ах, так? Хорошо! Не буду мириться!» — разозлился Витя.
Вдобавок кто-то за душевой в кустах пропищал тоненько, по-птичьему:
— Витя, Митю видел? Витя, Митю видел?
— Ладно, ладно… Дразнитесь, дразнитесь… Вот скажу вожатому, и он покажет вам, как дразниться! — крикнул Витя.
Но в кустах сидел кто-то храбрый. Витина угроза на него не подействовала, и он опять пропищал:
— Витя, Митю видел?.. Витя, Митю видел?..
Витя решил узнать, кто его дразнит, и бросился в кусты.
— Это кто здесь дразнится? — грозно крикнул Витя.
Никто ему не ответил, да и отвечать было некому — за кустами никого не было. Только маленькая сизая птичка сидела на ветке и чистила пёрышки. Она посмотрела на Витю круглым глазом и вдруг деловито спросила:
— Витя, Митю видел?
— Что?.. — прошептал оторопевший Витя.
— Витя, Митю видел? — повторила птичка.
— Нет… А что?.. Он здесь был?
Но птичка, наверно, не расслышала, что он ей ответил, и снова пропищала:
— Витя, Митю видел? Видел? Видел?
Витя так испугался, что бросился прочь из кустов. У душевой он нос к носу столкнулся с Митей. Они так обрадовались друг другу, что и мириться забыли.
— Ты знаешь, Мить, что? Тут у них птицы по-человеческому разговаривают… Меня сейчас спрашивала одна, видел я тебя или нет?
— Я тоже слыхал… — сказал Митя. — Маленькая такая птичка и кричит: «Митя, Витю видел?»
— Нет… Она кричит не «Митя, Витю видел», а «Витя, Митю видел»… — Опять ты всё путаешь, Витя!.. Она совершенно ясно кричала: «Митя, Витю видел?» Я сам слышал…
— А я не слышал? Да? Глухой я, значит?..
Они, наверно, снова поссорились бы, да тут горн позвал их на обед. В лагере трудно ссориться — некогда…
