Спустя восемь часов пути, мы, наконец, остановились в Смиловых Горах, крошечной деревне посреди Чехии. Она находилась одинаково далеко как от крупных трасс, так и от других путей сообщения.

Бессонная ночь, наполненная переживаниями давала о себе знать. Я чувствовала, как тяжело становилось концентрироваться на дороге. Даже радио не помогало против накатывающей сонливости. От Паука помощи не было никакой. Почти все это время мужчина проспал, просыпаясь лишь во время стоянок. Мне пришлось несколько раз помощь ему дойти до туалет, потому что сам он был не в самом лучшем состоянии.

Мы проезжали поселок на машине, надеясь найти уже мотель и хотя бы немного отдохнуть. К счастью, судьба решила преподнести нам неожиданный подарок. Мотелей в деревне не наблюдалось, зато имелся домик на сдачу. В течение пяти минут после моего звонка появился запыхавшийся владелец, живший на соседней улице. Хозяин дома был вне себя от счастья, когда «влюбленная пара» решила снять домик для «романтического отдыха на природе». Его не смущало, что «счастливый влюбленный мужчина» так и не вышел из машины. Судя по всему, мы были первыми постояльцами за долгое время и цена аренды устроила меня полностью.

Домик был небольшим, одноэтажным, с большим чердаком, переделанным в спальню. Внизу находились кухня, гостиная, кладовка и санузел. Все компактное, не новое, но старательно ухоженное.

Я беззаботно болтала, объясняя, что путь был долгий, что мы провели две недели в горах, что «муж» устал и заснул и мне не хотелось бы его будить. Хозяин, полный мужчина лет сорока с одутловатым лицом и тонкими усиками понимающе кивал.

— Да, здесь много туристов бывает, — проговорил он задумчиво, почесывая волосатую грудь в вороте пестрой рубашки. — Сейчас, правда, сезон-то почти кончился, но пара неделек еще есть. Вы обращайтесь если что, я вам тропы хорошие покажу, виды здесь отличные.

— Спасибо! Мы, пожалуй, отдохнем пока, а потом обязательно спросим, — заверила я со со всей оптимистичностью, на которую была способна. Усталость почти полностью лишала меня сил, а ведь предстояло еще разобраться с Пауком.

Ключи я получила тем же вечером, равно как и повторные заверения в оказании нам любой помощи, какая только потребуется. Подождав, пока владелец неспешно покинет двор, прикрыв за собой калитку, я открыла машину.

Паук был плох. Судя по всему, в ране на плече началось воспаление, по крайней мере я видела нездоровую красноту, которая расплывалась из-под повязки. По-хорошему, следовало бы найти врача, но какое объяснение мы могли ему предложить? Мы не охотники и не охранники, так что пулевые ранения вызовут здоровое подозрение и через некоторое время мы столкнемся с интересом полиции.

К тому же, какая-то часть меня все еще надеялась, что Паук умрет, тем самым разрешив дилемму, которую породили мои собственные эмоции. Я не ощущала себя палачом, но и не испытывала больше иллюзий на его счет. Тот туманный образ, который сложился у меня о мужчине, с которым мы провели последние дни, развеялся чуть меньше суток назад, когда он убил человека на моих глазах. Кажется, до этого момента мне все еще не верилось, что Паук действительно убьет меня. Теперь же, я была твердо уверена только в одной вещи: маньяк спасет меня от любых опасностей, но как только тараканы в его голове дадут отмашку, он перережет мне горло.

— Эй, просыпайся, — я легко потормошила мужчину за плечо и тот моментально открыл глаза. — Нужно зайти в дом. Сможешь идти?

— Да, — Паук с трудом шевелил губами. Он попытался подняться и выбраться из машины. Больные плечо и нога не очень помогали. Поддерживая Паука под руку, я помогла ему преодолеть порог и зайти в дом. Спальня располагалась на втором этаже. Прикинув свои силы и предстоящие процедуры, я решила оставить мужчину внизу. Нужно будет посмотреть на рану, а ванная все равно находится на первом этаже.

— Как плечо?

— Хреново, — проговорил мужчина и, чуть наклонив голову. — Зачем тебе это нужно, малышка? — вопрос застал меня врасплох.

Что ему ответить? Я сама еще не решила для себя, зачем вожусь с ним.

— Погоня продолжается. Ты умеешь стрелять и я знаю, что защитишь меня в любом случае. Ты мне нужен, — пожалуй, это больше всего походило на правду. По крайней мере, здесь не фигурировало: «Я просто не решаюсь выкинуть тебя в канаву, чертов извращенец».

Паук хрипло рассмеялся и легко дотронулся до моей щеки.

— Ты очень забавная, малышка.

Я отстранилась, избегая прикосновения.

— Снимай куртку. Я хочу посмотреть на твою повязку, — приходилось контролировать свой голос, чтобы он оставался спокойным. Почему-то меня раздражало отношение Паука к происходящему. Складывалось впечатление, что он просто наслаждался очередным витком наших странных взаимоотношений. Чертов маньяк.

Рана выглядела отвратительно. Бинт отклеивался с трудом, срывая тонкую корочку, запекшуюся поверх раны. По груди мужчины снова заструились тонкие ручейки крови. Когда я увидела распоротые мышцы с кожей, покрытые смесью запекшейся и свежей крови, меня передернуло. Смотреть на него было так неприятно, словно это у моя рана и я ощущала каждую вспышку боли в ней.

— Нужно зашить ее, — Паук осмотрел собственное плечо и пару раз нажал на покрасневшие края, зашипев от боли. — Тебе придется это сделать, малышка, если я и впрямь тебе нужен в функциональном состоянии.

— Я найду аптеку и куплю все необходимое. Тебе придется подождать, — кивнула я, поднимаясь с ковра перед диваном. — Что для этого нужно?

— Иглы, нитки, бинты и спирт, — перечислил мужчина, откидываясь на спинку дивана. Слава богу, что диван темный, так что потеки крови на нем будут не так заметны.

Я вышла на улицу и зашагала по дороге в сторону центра. Конечно, слово «центр» не очень подходило этому месту, скорее, просто плотное скопление домов с несколькими магазинами. Вокруг уже было темно, на небе проявлялись первые звезды. Ощутимо похолодало, заставив застегнуть куртку и ускорить шаг. Аптека нашлась на первом этаже трехэтажного старого дома. В узких окошках горел свет, подсвечивая простенькие занавески и цветы на окнах. При взгляде на эту простую красоту, у меня заныла душа, напоминая, как же давно мне пришлось покинуть уютное гнездышко с кучей подушек, мягкой кроватью и стабильностью.

— Здравствуйте! — поздоровалась я с аптекарем, добродушным старичком лет шестидесяти. Он носил небольшую, аккуратно подстриженную бороду, которая делала его лицо еще более добродушным. Словно добрый дедушка из сказки. — Мы с мужем путешествуем по Чехии. Вчера были в лесу и муж неудачно напоролся на ветку и пропорол ногу. Нет ли у вас случайно хирургических игл и нити? — я сильно рисовала. Если старичок окажется любопытней, то начнет выспрашивать подробней. Не дай бог, у него возникнут подозрения.

Аптека внутри выглядела как миллионы аптек по всему миру — светлая, просторная, освещенная яркими лампами. Блестели начищенными стеклами высокие шкафчики, вглубь помещения уходили ряды полок, заставленные коробочками с препаратами.

— Не хотите к доктору обратиться? Здесь недалеко живет, если дело срочное, так и сейчас примет, — старик обеспокоенно взглянул на меня поверх очков.

— Нет, муж ненавидит больницы и докторов. Рана небольшая, только зашить бы. Сделаю сама, мне не впервой, — как можно милее улыбнулась я. — Мы с мужем часто путешествуем, происшествия случаются. Ну, знаете, как оно бывает, зацепишься ногой за камень, полетишь в овраг, напорешься на ветку. А там, порой, до ближайшего врача сутки ехать. Так что пришлось освоить навыки.

— Мое дело предложить, — рассмеялся аптекарь и я слегка расслабилась. — Помню, мы и сами ходили в походы, чего только с нами не приключалось! Теперь уж дело к старости, куда нам. А вы молодые, да здоровые, — мужчина наклонился куда-то под прилавок, зашуршав пакетами. — Возьмите еще обезболивающее и обеззараживающее, чтобы рану промыть.

— Конечно, спасибо! А перевязка? Мне нужны бинты, да и ватные тампоны не помешают.

Через полчаса я вышла из аптеки с полным набором необходимых средств. Меня начинало мутить от мысли, что через полчаса придется втыкать иглу в живую плоть, стягивать края раны ниткой, словно штопая носок. Оглядевшись по сторонам, я увидела продуктовый. Пожалуй, не помешает купить что-нибудь.

Когда я вернулась, Паук лежал на диване и снова спал. Его дыхание, частое, неровное, беспокоило меня гораздо сильнее предстоящей операции. У меня все еще оставалась водка, которой мы обрабатывали его раны на парковке. Я достала бутылку и допила остатки, поморщившись от палящей жидкости и смахнув слезы с глаз.

Услышав звуки в комнате, мужчина открыл глаза.

— Я все купила, — я подошла к дивану, ощущая, как тепло разливается по пищеводу. Главное, чтобы водки было не слишком много, иначе вместо успокоения получится перевозбуждение или сонное оцепенение.

— Хорошо. Нужно начинать, — Паук с трудом сел на диване, стараясь не опираться на больное плечо.

— Может, сначала в ванную? — предположила я, вспомнив, что мы провели сутки в машине. Будет нехорошо, если вместе с раной мы зашьем и грязь, которая может заставить руку воспалиться.

Паук кивнул и я, не дожидаясь, пока он начнет подниматься сам, подала ему руку. Мужчина посмотрел на меня, но не двинулся с места. Я видела, как происходит в его глазах борьба. Ему не хотелось признавать, что в этот момент он нуждается, в моей помощи, что он сейчас слабее, чем я. С другой стороны, мужчине было больно. Я могла держать пари, что он хочет поскорее покончить с этим.

Наконец, осознав необходимость принять помощь, Паук принял мою руку, тяжело поднявшись с дивана. Мне пришлось обхватить его за талию, приняв на себя часть веса, чтобы помочь дойти до ванной.

— Мне остаться? — спросила я, оставшись на пороге ванной. Паук, держась за стену, медленно стянул с себя куртку и начал стягивать штаны.

— Останься, — произнес он ровным голосом.

Преодолев смущение, я все же помогла ему избавиться от всей одежды, включая боксеры. Мне почти удавалось не смотреть на Паука, пока он вставал в душевую кабину и включал душ. Наконец, мужчина повернулся ко мне спиной и я, все же уступив любопытству, взглянула на его тело. Худощавое, поджарое, словно у хищника, оно было в прекрасной форме. На правой ноге чернела корка запекшейся крови, портя совершенство накаченных икр. Нога выглядела гораздо лучше, чем плечо, так что за нее я не особенно волновалась.

На раковине нашелся кусок мыла, оставленный там кем-то из предыдущих постояльцев. Кусок был старый, покрытый трещинами, но лучше это, чем ничего.

Паук зашипел сквозь зубы, когда вода попала на распоротую плоть.

— Давай, намылю тебя, — произнесла я, поднося мыло к струе воды. Нужно было только представить, что передо мной просто огромная кукла, которую нужно вымыть и вытереть полотенцем. Еще ни разу я не испытывала такого смущения рядом с мужчиной. С другой стороны, я еще ни разу не раздевала мужчину, который бы не был моим любовником.

— Только не попади на раны, — попросил мужчина неожиданно беззащитно и на секунду я представила себя, беспощадно намыливающей его плечо и приговаривающей «На, вот тебе, получай, собака, за всех невинно убиенных!» От получившейся картинки губы сами растянулись в улыбке, а напряжение немного отпустило. Нет, это, пожалуй, слишком мелочно. Конечно, хочется избавиться от него, но не сейчас и уж точно не доведением до болевого шока.

— Конечно. Повернись, — я огляделась в поисках мочалки, но не увидела ничего подходящего. Пришлось намылить руки и начать наносить пену на его спину ладонями. Кожа под пальцами, горячая, влажная от воды, была весьма приятна на ощупь. Я чувствовала, как под моими руками напрягаются мышцы, наполненные силой. Господи, в какую только сторону уходят мысли! Я, проведшая в бегах последние две недели, думаю о том, каким же сексуальным выглядит мой будущий убийца, который, по стечению обстоятельств, сейчас сам беззащитен как котенок.

— Теперь грудь, — скомандовала я и намылила руки снова. Мужчина послушно повернулся и я, стараясь не глядеть на то, что находится ниже пояса, быстро провела руками по груди, избегая касаться плеча. Под пальцами попался сосок, затем второй. Это вызвало во мне очередной приступ острой стыдливости. Паук, казалось, ничего не заметил, что было неудивительно — ему явно хватало ощущений от двух ран.

Меня же начинало вновь трясти. Возможно, в этом был виноват и алкоголь: вкупе со стрессом они дали неожиданную стыдливость, которая надежно выбивала меня из колеи. Несмотря на все пережитое вместе, на нашу почти интимную близость, даже на то, что он уже касался меня в самых сокровенных местах, изнасиловав пальцами, я все равно не могла посмотреть на его тело спокойно. Словно перед первым сексом — очень хочется, но так страшно!

Наконец, с омовением было покончено. Мужчина обернул вокруг бедер полотенце и вышел из душевой кабины.

— Думаю, шить лучше здесь, — решила я, осмотрев кафель. Ванная была бледно зеленого цвета, с темным полом. Идеальное место для очередной лужи крови. Здесь ее будет легко убрать, чтобы не вызвать подозрений у хозяина дома.

— Хорошо, — кивнул мужчина, усаживаясь на пол. Вид у него был изможденный, так что я невольно прониклась жалостью. Этот человек безжалостно отнимал жизни других и совсем недавно убил женщину просто для того, чтобы преподать мне урок послушания, но я все равно жалела его. Видимо, сказывается время, что мы провели вместе в разговорах и взаимном изучении. Я перестала видеть в нем только маньяка, но начала видеть в нем еще и личность. Это было очень плохо. Чем больше сочувствия, тем больше шансов даю на собственное убийство. Нужно быть начеку, только это меня спасет.

Я сходила в гостиную и принесла пакет с лекарствами из аптеки.

— Мне не приходилось еще зашивать раны, — произнесла я, распаковывая пачку бинтов и выкладывая на нее иглы. — Ты знаешь, что нужно делать?

— Все в порядке, малышка. Просто воткни нитку в иголку и зашивай, словно порванный рукав, — голос Паука был тихим, но уверенным.

— Я взяла обезболивающее в магазине. Выпей, — я отдала мужчине таблетки и набрала стакан воды. Руки вновь дрожали, но несколькими глубокими вдохами я заставила себя успокоиться. С чего мне вообще волноваться? Если Паук будет страдать, то он заслужил это. Конечно, сама мысль втыкать иглу в живого человека мне претила, но иногда приходится переступать через собственные страхи. Этот человек был все еще нужен, чтобы защититься и выбраться живой из этой истории.

— Сначала нужно продезинфицировать рану, — начал руководство мужчина. От его сосредоточенной уверенности стало проще. Хорошо, если он знает, что делать. По крайней мере, это избавляет меня от ответственности перед собой.

Достав раствор, я промыла место будущей операции. Это действие сопровождалось сдавленным стоном. До этого момента Паук еще держался, но, по всей видимости, боль стала совсем сильной.

— Давай подождем, пока не подействует болеутоляющее? — предложила я, не будучи уверенной в способности зашивать стонущего пациента.

— Окей, — легко согласился мужчина и замолчал, прислонившись к стене. Намокшие волосы облепили его голову, став еще чернее, чем до этого. Длинные ресницы трепетали на щеках. Сейчас на его лице еще сильнее обозначились первые морщины — складки у рта, полосочки на лбу. Когда человек страдает, все его недостатки словно обостряются в десять раз, будто бы спадает пелена собственного очарования, присущяя в той или иной мере каждому.

Я молчала, разглядывая его грудь, покрытую мелкими волосками. Соски, небольшие, аккуратные, темнели на бледной коже, притягивая мое внимание. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от странных ощущений. Почти сутки без сна, на нервах, а теперь еще и доза алкоголя на голодный желудок, давали о себе знать. Взгляд скользнул на собственные пальцы, которые оказались перепачканы в крове. Первым желанием было тут же смыть ее, но это было бы лишним действием, ведь через пару минут я перемажусь снова.

— Думаю, пора, — подал голос мужчина. С обреченным вздохом я взялась за иглу. — Сначала нужно соединить края раны. Первый стежок делай посередине, — инструктировал мужчина, наблюдая, как нитка входит в ушко иглы. — Потом наложишь остальные швы. Сначала с одной, затем с другой стороны.

Я кивнула и склонилась над его телом. Главное, сделать первый, дальше уж как-нибудь само пойдет. Дрожь в руках унялась. Сжав подушечками пальцев тонкую иглу, я примерилась к ране. Острие легко пробило кожу и, соединив две стороны, вышло, потянув за собой окровавленную нить. Паук не издал ни звука. После первого шва стало действительно легче. Стежки ложились ровно, даже кровь почти не капала. Закончив правую половину раны, я завязала узелок и приступила к левой. Волнение ушло, сменившись сосредоточенностью на правильности стежков и как можно более ровной их последовательности.

— Кажется, все готово, — неуверенно объявила я, подняв глаза на лицо Паука. Мужчина был бледен, а на лице застыли бисеринки пота. — Ты в порядке?

— Да. Теперь перевяжи, — мне не понравился звук его голоса. Было ясно, что Пауку очень больно, но он все еще старался этого не показывать. Чертов герой.

Зашитая, хоть и неумело, рана, выглядела гораздо лучше. Отмотав кусок бинта, я тщательно ее закрыла. Повязка прошла поперек всей груди и приходилось почти что обнимать мужчину, чтобы закончить перевязку. Несколько раз моя грудь едва касалась его и это вызывало в душе смешанные чувства. С одной стороны, в этих прикосновениях не было ни единого намека на интим, но с другой, в памяти невольно всплывали образы той неудачной ночи, ощущения тяжести его тела на моем. Все это заставляло меня спешить с перевязкой, только чтобы восстановить приличную дистанцию.

Простреленную ногу я также тщательно осмотрела, облила дезинфекционным раствором и перебинтовала. Теперь все выглядело гораздо пристойней и наполняло меня надеждой на положительный исход.

— Пойдем наверх, тебе нужно поспать, — я вновь помогла Пауку подняться. Нам предстояло преодолеть ступеньки на второй этаж, чтобы добраться до кровати. Конечно, можно было бы оставить мужчину на диване внизу, но меня беспокоило, что Паук во сне неловко надавит на плечо и швы разойдутся.

Мы медленно поднялись по лестнице. Это действие высосало последние силы. Прошли почти сутки непрерывного хаоса, удивительно, как я вообще еще держусь на ногах. Кровать в спальне оказалась заправлена свежим бельем, за что я мысленно поблагодарила хозяина дома. Расправив одеяло, я помогла Пауку лечь. Мужчина растянулся на простынях и на его лице проступило заметное облегчение.

— Спасибо, малышка, — поблагодарил он. В его голосе не было издевки, только искренняя благодарность.

— Пожалуйста, — я отошла к двери и погасила в комнате свет. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Наконец, этот ужасный день закончился и можно было просто перевести дух. Устроившись на диване в гостиной, я вытащила купленный в магазине хот-дог и бутылку вина. Пить ночью в одиночестве было не лучшей идеей, но уж лучше напиться, чем заново переживать в ночных кошмарах сегодняшние события: убийство женщины на парковке, поцелуй на обочине, бандитов и свое первое убийство. Ощущение крови, залившей тогда мои пальцы се не могло уйти. Казалось, оно останется в душе навсегда, наравне с тем испуганно-удивленным взглядом безымянного наемника перед смертью.

Мысль о том, что на моих руках теперь отнятая жизнь пронзила душу холодом. Я хладнокровно убила кого-то, пускай даже безвыходной ситуации. Убийство всегда казалось мне самым страшным преступлением. И вот, сегодня я и сама стала убийцей. Это оказалось неожиданно легко — просто нанести удар стилетом, не задумываясь о последствиях. Почему-то раньше казалось, что убить не так то легко, тогда как в действительности человек оказался удивительно хрупким существом. Достаточно лишь крошечного воздействия, чтобы жизнь его прервалась.

Произошедшее было ужасно, но, что еще хуже, я не ощущала ничего в своей душе. Ни сострадания, ни сожаления, ни страха. Такое ощущение, словно убила таракана на полу — кровожадного таракана с пистолетом, который желал причинить мне вред. Уничтожил и пошел дальше, ведь жизнь продолжается. Как вообще должен чувствовать себя человек, впервые убивший другого?

Глубоко вздохнув, я сделала еще глоток из бутылки, заметив, что она уже опустела на треть. Пора идти спать, тем более что часы на стене показывали три часа ночи. Нервы подали в отставку, оставив наедине с пустой апатией внутри. Ничего не хотелось, кроме как, принять душ и лечь. Возможно, мне удастся сегодня просто выспаться без кошмаров и сожалений.

Наскоро ополоснувшись, я завернулась в полотенце. Все наши вещи остались в машине, которую пришлось бросить у бандитов. Выйдя из ванной, я секунду подумала, где же лечь. Спать на диване представлялось правильным решением с точки зрения морали, но кровать, с мягким матрацем, свежим бельем и теплым одеялом казалась гораздо привлекательней. Единственный минус, в ней уже спал Паук.

С другой стороны, мы уже несколько раз спали вместе и даже разделили своеобразную близость. Так что, моему стеснению не было рационального объяснения. Я ненавидела своего маньяка и желала ему смерти, но все же, он знал обо мне больше, чем кто бы то ни было. Нас связывала гораздо более глубокая близость, чем когда-либо меня связывала прежде. За эти несколько дней мужчина стал ко мне ближе, чем Дэни. Паук был безумен, жесток и кровожаден — но был интересным и глубоким человеком, несмотря на свое маниакальное расстройство. Плюс, сейчас он ранен, так что делить с ним кровать было безопасно с любой точки зрения, если только ему не приснится кошмар и он не задушит меня во сне. Что ж, ради мягкой постели можно было пойти и на этот риск.

Я поднялась наверх и вошла в спальню. Мужчина спал, растянувшись на постели. Его дыхание, частое и неровное, выдавало болезнь. Я постояла немного над ним, прислушиваясь и размышляя, не разбудить ли, чтобы дать еще обезболивающего, но потом все же решила оставить его в покое.

Заняв вторую половину кровати, я ощутила, что счастье есть. Оно заключалось именно в этих подушках, мягком матраце и уютном одеяле, в которое я зарылась с головой. Чуть-чуть повозившись и устроившись поудобнее, я провалилась в сон через несколько минут, убаюканная теплом и тишиной, прерываемой лишь дыханием Паука.