У технического директора Излучинского филиала ОАО «Роскомтел» Юрия Мазолевского была прорва дел. Работал он много, на износ. Пахал по двенадцать часов в сутки, бывало, и без выходных. Конечно, не раб на галерах, это печальный удел лишь немногих трудолюбивых и самоотверженных людей, которые любят родину. Но — близко к пределу, даже для своих тридцати пяти. Не курил, алкоголь употреблял крайне редко, занимался в тренажерке, витамины пачками глотал, но чувствовал — не успевает всего. На должности третий год, а форс-мажоры, авралы и прочие внезапные прелести сыпались как из рога изобилия.

После ликвидации семи межрегиональных телекоммуникационных компаний и присоединения их наследия к «Роскомтелу» в родившемся монстре началась естественная кадровая чехарда: кресла оказались шерстяные, богатые, особенно в Москве. Сам бог велел в этот период порезвиться с ребрендингом. Так за семьсот миллионов рублей студией Арсения Уткина был нарисован трехмерный кишечный гельминт. Лиха беда начало — пришла очередь коренного изменения системы корпоративного управления. Старые управленческие схемы следовало пустить под бульдозер, и внедрить новые бизнес-модели — красивые, современные, завораживающие английскими аббревиатурами, ветвистыми административными регламентами, многоцветными графиками и людоедской мотивацией персонала. Наконец, дошло до модернизации технического парка и внедрения единообразной технической политики, но тут стройная логика красочных презентаций споткнулась о вредительскую железобетонность бюджета.

Желание щелчком пальца превратить Роскомтел в AT&T или хотя бы допрыгнуть до его уровня тридцатилетней давности оказалось для российской экономики невыполнимым. В околокремлевских кабинетах родилась и была спущена по команде фетва: «Срочно развивайтесь, активно расширяйтесь, и работайте же, наконец! Денег нет. Почти нет, вот, даем тридцать миллиардов, но это последние».

Связного гиганта ощутимо потряхивало пятый год — инфраструктура была огромной и слишком сложной для управления. Тут не до развития, выжить бы! Беспроводной широкополосный доступ, построение мультистандартных сетей, создание розничных точек продаж… А сотни километров меди и оптоволокна? Их обслуживать надо, фиксированный доступ никто не отменял. А телефонизация села? Вынь да положь село!

Хорошо ли, плохо ли, но региональные дирекции до обсуждения и принятия стратегических решений не допускали — делай, что сказали, и будь что будет. Платили, правда, щедро, грех жаловаться. Неприличные зарплаты и бонусы доставались, конечно, не надымскому кабельщику или пермскому монтажнику (для тех — потолок двадцать пять тысяч, и это счастье), а топ-менеджерам. Двести пятьдесят тысяч «белой» зарплаты, плюс ежегодные бонусы — стимул неплохой, по крайней мере, для него, Мазолевского.

Антифродовую систему «Протей» Санкт-Петербургского производства для сегмента фиксированной связи Мазолевский не выбирал, будь его воля — поставил бы израильскую cVidya. Имелось такое подозрение, что обошлась бы она дешевле. Допустим, миллионов до двадцати для потребностей Излучинского макрорегиона. Но кто ж его, Мазолевского, спросит? В Москве решили (кто, кто… да известно, кто!), что генподрядчиком проекта по установке «Протея» на биллинговых системах Роскомтела и во всех его филиалах будет ОАО «Крокус». Контора серьезная, второе место в рейтинге IT-компаний России, оборот шестьсот миллиардов в год, во главе стоит человек приближенный и очень, очень доверенный. В правлении, ясное дело — генерал из бывших (хотя, говорят, не бывает у них там «бывших»). Сказано — сделано. Провели быстренько для видимости открытый конкурс и стороны украсили витиеватыми подписями контракт с восемью нулями. Ответственность за стендовые испытания, пусконаладку, настройку, ввод в эксплуатацию также лежали на «Крокусе». Задача же филиала — гонцов принять, обеспечить условия для работы, акты подписать. Подчеркивалось особо: подписать все, что дадут, и не умничать. Так и сделали.

Руководитель проекта от «Крокуса», Гасанов — часы Ulisse Nardin, джемпер Poul&Shark, мокасины Alexander Hotto, легкий кавказский акцент, диплом МГТУ имени Баумана и красные глаза — пробыл в Излучинске сутки. Осмотрели помещение серверной, пробежались по плану-графику, отобедали в «Русской охоте». Прощаясь, Гасанов деликатно взял Мазолевского за локоток.

— Юрий, не откажите в любезности, примите.

— Что это? — Мазолевский с улыбкой глядел на плотный конверт без надписи.

— Жест вежливости и дружелюбия. Если хотите, наша корпоративная традиция. Это вас ни к чему не обязывает, как вы понимаете.

— Что ж, спасибо. Счастливого пути, — Мазолевский положил конверт во внутренний карман пиджака, что получилось с трудом, содержимое показалось довольно пухлым.

— Благодарю за сотрудничество, с вами приятно работать, — Гасанов отрыл заднюю дверь служебной роскомтеловской «тойоты камри», — надеюсь, все у нас пройдет штатно. Мы еще увидимся, это не последняя наша совместная работа. Всего хорошего.

Десять тысяч евро в масштабах этого проекта столичным инсталляторам действительно кажутся жестом, а не деньгами, — так размышлял Мазолевский уже в кабинете. Ведь для «Крокуса» иногда играет роль даже не рентабельность, а статус исполнителя пилотных решений федерального уровня — были случаи, когда «Крокус» работал в убыток, «нагоняя» прибыль в других местах. Да и его, Мазолевского, подпись — одна из четырех.

Плохо другое — пока нет специалистов, обученных работе с системой. Запустить «Протей» на излучинском сегменте этот «Крокус», вероятно, и сможет. И антифродовая подсистема даже станет как-то функционировать. Будет формировать логи отчетов, анализировать биллинг, реагировать на типовые события… Но по сути будет лишь «моргать лампочками». Ведь как с тонкой настройкой профилей? Никак, с этим проблемы. И дай бог, чтобы они не аукнулись. С другой стороны, практика показывает, что задачи антифродовых систем постепенно смещаются в сторону IP-телефонии, платных СМС сообщений, контроля добросовестности контент-провайдеров, процессинга, банковских платежей. Ладно, война план покажет, а пока все внимание и силы — недавно введенному в строй опорному узлу!