История первая

Докладная записка

Поляна напоминала улей, очнувшийся от зимовки. Сегодня собрались все, кто только смог, потому, что зима была не за горами, и до весны встреч не предвиделось. Каких только объединений не развелось, в последнее время: ролевики, строайкболисты и прочие активные граждане. Но наши люди не такие: они умеренные бездельники, не разбрасывающиеся адреналином, направо и налево. Прожигать жизнь не за понюшку табака — извините: пусть пионеры по лесам бегают и с тарзанками ныряют. Адреналин — смертельный резерв, впрыскиваемый в кровь, только в самых тяжёлых ситуациях, в обмен на определённое количество, последних лет жизни. Собравшиеся здесь, отлично это понимали, и не искушали Бога ненужной бравадой, а мирно паслись на поляне, поедая то, что Отец Небесный послал. Не был обойдён вниманием и подножный корм, который, в виде грибов, принёс Крон, пробежавшись по опушке леса. Разговоры не смолкали до самого позднего вечера, в результате чего, обсудили почти все новости, за прошедший период, и теперь очередь дошла до Комбата:

— Последнее время, мне всё чаще стали сниться странные сны. Надеюсь, они останутся, только снами. Сейчас я вам поведаю один, и не удивляйтесь, если услышите свои имена — все, кто здесь сегодня собрались, участвуют в истории. Пора браться за перо, и я взялся. Вот, что получилось.

— Сейчас за «клаву» берутся, — заметил Доцент.

— Я с литературным подтекстом сказал, — возразил Комбат. — Ну, так вот — слушайте. С этими словами, он достал из рюкзака нетленные перлы.

* * *

Утром на стол начальнику регионального отделения всероссийского общества защиты животных, в дальнейшем ОБЖ, легла странная записка, следующего содержания:

— Я, Прохоров Алексей Степанович, профессор-химик и филолог, прошу Вас обратить внимание на секретный город Бабаев сорок пять — баба ягодка опять… Извините, меня в последнее время заносит.

В городе, два года назад, произошла авария на сверхсекретном объекте, в результате чего, половина населения погибла, а другая половина жителей мутировала в непонятных уродов. Так как я не человек и не животное, всё же прошу обратить на меня внимание. Будем считать, что я отношусь к подопечным вашего ведомства, потому что при попытке появления в полиции другого города, меня хотели поймать и сдать в зоопарк. А в нашем поселении, весь периметр опутан колючей проволокой, так что сбежать было непросто. Теперь и вернуться нелегко, но я попробую.

Вчера, обходя город вдоль колючей проволоки, в поисках лазейки, я подвергся побоям, со стороны трёх пьяных сталкеров, которых, расплодилось в нашем поселение, как тараканов, на кухне у пьянчуги. Особенно большой наплыв, в последнее время. Избивая меня, они грязно ругались, а ведь моя прежняя сущность — профессор филологии и полиглот, но половину слов, даже я, не смог понять.

Прошу Вас разобраться с ситуацией на месте, и взять нас под свою защиту.

С уважением, профессор химии и филологии, А. С. Прохоров.

…

* * *

В воздухе запахло маразмом и апельсинами, которые секретарша Галочка, трескала, как бегемот веники. Владимир Алексеевич Астахов, так звали нашего героя, не подал виду, что чем-то удивлён и обескуражен, и для начала, решил присмотреться к сотрудникам, к каждому по отдельности. Может — розыгрыш? Но у них в конторе, такого никогда не было, до дней рождения и праздников далеко. Сидя за своим столом, он мог видеть каждого работника, чем тот занимается: все ужимки, кривые улыбки и косые взгляды, но, то ли они умело не подавали виду, то ли это было не их рук дело. Всей, вызывающе-наглой наружностью, сотрудники выказывали свою непричастность к происходящему. Складывалось впечатление, что они видят впервые, не только записку, но и начальника.

Посидев немного в выжидательной позиции, Астахов решил раскрыть карты:

— Галочка, а кто принёс это заявление?

— А оно уже с утра лежало, у меня на столе, Владимир Алексеевич. Я его вам положила.

Почта ночью? Шестым чувством он понимал, что дальнейшее разбирательство на месте, не сулило позитивных результатов. Выяснение чего-нибудь, у соответствующих органов, могло закончиться ещё хуже. Он не первый год занимал эту должность и был тёртым калачом. Тогда оставалось одно: выяснить подробности, всё у тех же сталкеров, о которых, он и слухом не слыхивал, а не то, чтобы видеть воочию. Но, как уже упоминалось, по долгу службы, Владимир Алексеевич мог выяснить очень многое, и достаточно быстро.

При первой конфиденциальной беседе, с компетентными, в этих вопросах, представителями данного объединения, выяснилась любопытная деталь, что никакой конфедерации нет. Привыкший к сюрпризам в своей работе, он с удивлением уяснил для себя: что, почём и для чего. Кстати сказать, эти люди оказались, вполне лояльными ко всему и, такими же мирными. На его намёки об агрессии, возразили и разъяснили, что назваться сталкером может всяк, кому не лень, но таковым не являющийся. А те люди, лупцевавшие земноводную медузу, были, скорее всего, обычными мародёрами. Выяснив местонахождение интересуемой местности, Астахов посовещался со своим замом. Они вместе приняли, единственно разумное решение, отправить в командировку самого начальника, а не переваливать, такое ответственное дело, на рядовых подчинённых.

— Не нравится мне всё это! — заметил зам, которого для справки, звали Егор Степанович Мальцев. — Вольёшься в ряды сталкеров, а я слышал — оттуда не возвращаются.

— Это, в каком смысле? — настороженно спросил начальник.

— Почти в прямом. Кто вливается в ряды вольных философов, остаётся им навсегда. И будут тебе до фонаря, все эти Жучки, Белки, Стрелки и прочая лающая и рычащая свора. А я на твоё место не хочу — слишком нервное. Я тогда, тоже в сталкеры уйду.

 

История вторая

Сборы

Выписав командировочные на месяц, Владимир Алексеевич стал собираться в дорогу. В этих вопросах, он так же не был новичком, по долгу службы, приходилось бывать, порой, в самых причудливых местах. Ботинки: пожалуй, самое главное — неохота босиком возвращаться, или с перевязанными изолентой, лаптями, собственноручно сплетёнными у костра. Из мелочей: налобный фонарь, термитные спички — три набора, не считая простых коробок. Валюта: командировочные, три литровые фляги спирта, побольше табака. Стоп! А мне с таким добром «Гоп-стоп» не устроят? А, проклятье, я же в группе сталкеров ухожу. Уф! Полегчало! Дальше: прочный капроновый шнур, метров пятьдесят, зубная паста и щётка, пара запасных носков и трусов. Да, насчёт подштанников, наверное, в тему: почему, кроме мародёров, в стаи не могут объединяться и монстры? По моему запросто. А может, этот профессор, специально меня заманивает? Выйдем на такую шайку! А — ладно: группу сталкеров я видел — такие рожи, что сами, как бандиты. Так, что дальше? Сбор доказательств: цифровик, нет два — вдруг один загнётся. А если бы я нёс патроны? Автомат плюс боеприпасы — это семь — десять килограмм, а я разнылся. Значит так, автомат с патронами оставляем в магазине, притом, похоже, в американском. Боевой нож обязательно и швейцарский, не забыть. Маленький топорик. Полиэтиленовую палатку и плащ. Всё это мелочи, килограмм на пять.

Вот теперь, не детская тема — харчи. Тушёнка говяжья — десять банок. Пожалуй, жестянки с мясом, будут самым тяжёлым, плюс три баллона с газировкой. Радует одно — это расходные материалы. Шоколад двадцать плиток — неприкосновенный запас; глухой резерв. Сухари, галеты. Батон на первое время. Штук двадцать пакетов с сушёными супами. Соль. Сахар — тоже энергия. Килограмм сушёного мяса и столько же сушёных белых грибов. Из двадцати килограмм не вылез, и то замечательно. Да, еда, пожалуй, самый основной вес даёт. Хорошо, что в рюкзак встроена титановая тележка. Надеюсь, не по горам ползать придётся. Во всяком случае — не всегда. Пара оранжевых аптечек, обычная, жгут и таблетки для обеззараживания воды, так же нашли свои места в походном арсенале.

Владимир Алексеевич любил собираться. Для него эта процедура, была важнее любого, последующего за этим, процесса. Неторопливо, со смаком, укладывая каждую вещь, для которой предусмотрено своё место. Рюкзак не был покупным, а самостоятельно, тщательно разрабатывался владельцем, подбирающим каждую деталь лично, не скупясь на хороший материал, и теперь, при его лёгкости и изящности, он мог выдержать очень большой груз, не испортив внешнего вида. А уж двадцать килограмм — это просто смешно! Трёхлитровый алюминиевый котелок, полипропиленовая сидушка и лежанка, завершили походный натюрморт. Колёса тележки тщательно обработаны графитной смазкой, анатомическая прокладка, ложащаяся на спину — в этом не нуждается. Последний взгляд на составленный список и добавка забытых мелочей. Всё. Можно, конечно, надеяться на покупку недостающих звеньев цепи по дороге, но уповать на это, было бы смешно, ибо практика показывала, в какой стране живёшь. Толком непонятно место назначения. Похоже, даже сталкеры, смутно представляют, куда идут, и надеяться на приличный магазин не приходится. Но, если вдруг и встретится, то по всевозможным приметам и глупым законам, в нём будет всё, что угодно, но только не то, что нужно.

 

История третья

Секретная карта

Наступил час «Х». Пора было выдвигаться на исходные позиции и группа, в составе двух десятков человек, прибыла на место. На ночь расположились в паре километров от точки тихого и незаметного штурма. Для более быстрого поиска, поступило предложение разделиться на четыре группы. После непродолжительного совещания, роли участников распределились следующим образом: Долговязый (Долг), Сутулый (Стул), Толстый (Пончик), Кащей (Щи), Рыжий и Похабыч (Бабник) — заходят с северной стороны, отдавая предпочтение сточным канавам и канализационным коллекторам. Наверное, почти впервые были озвучены короткие имена участников, всех предыдущих экспедиций. Баобаб (Бабо), Бульдозер (Буль), Пифагор (Пиф) и Тонкий — ведут разведку западного направления. Бармалей (Бар), Гаштет (Гат), Апофеоз (Ап) и Почтальон (Почта) — восточный регион. С юга выдвигается основная группа, включающая: Комбата (Ком), Крона, Доцента (Док), Звонка (Звон), Деда, Резистора (Рез) и новоиспечённого члена команды, пусть и временно, которого

успели окрестить Щит. Комбат так и сказал: раз защитник, то и погоняло соответствующее. Не буду же, говорит, я тепло выпускать, называя по имени — отчеству.

Для такой толпы, пришлось развести четыре костра в ряд. В противном случае, никак не получалось убраться всем вместе. Комбат ввёл в курс дела и событий, происходящих в городе:

— Предварительная информация, была, мягко говоря, не совсем точная. При аварии погибла третья часть населения, одна треть подверглась необратимым изменениям, не имеющим с мутациями, ничего общего. Оставшаяся третья часть — заложники ситуации., которым некуда идти. Института правопорядка, почти нет — какой дурак сюда поедет. Охрана периметра состоит из командировочных, которые в город ни ногой, так что там правит бал хаос, или что-то близкое к этому. Противостоят мародёрам и прочим уголовным элементам, отряды милиции, организованные и вооружённые мэром, хотя последнего никто не видел. А ещё ходят слухи, что он сам стал монстром. Но это всё детали, для выяснения правдоподобности, которых, необходимо личное расследование. В городе есть почта, что самое удивительное — надо будет проверить. Есть гастроном, в который, время от времени, кое-что завозят, но тоже, неизвестно кто и откуда. Сами жители живут за счёт пайков. Есть клиника, где можно кое-что прикупить и послушать местные новости. Города, как такового, вроде и не существует. Нет его ни на одной карте, даже самой подробной. Зачистки, как уже упоминалось — не производятся. Военные жутко боятся заразиться, хоть сам объект находится глубоко под землёй. Видимо, население, которого не коснулась авария, было в

тот момент, на поверхности. Подробная карата наших действий прилагается. Ну, или почти подробная.

 

История четвёртая

Восточный фронт

Итак, войско разделилось на четыре части. Разведка рассчитывалась на один день, с ночёвкой, а ранним утром, когда сон врага наиболее крепок — проникновение в кулуары монстров. Восточный филиал отметил начало активных действий, сразу после дробления, и ни в какую канализацию, залазить больше не хотелось, тем более что с этой стороны, на неё даже намёка не было. Проходная блокпоста была — виднелась впереди, а вот сточных канав — ни одной. После усиленных раздумий, чья-то светлая голова вспомнила про то, о чём шёл разговор на планёрке. Оказывается, им не надо искать подземные лазейки — эта роль отведена «северянам». После таких известий, настроение остальных членов команды, заметно повеселело. Присев на дорожку, добавили ещё — на посошок, и начали обходной манёвр. Ночь ещё впереди и можно, не торопясь, исследовать ближайшие окрестности. Настроение было настолько хорошим, что кое-кому показалось, что вдоль дороги тянутся пирамидальные баобабы, принимающие порой причудливые формы. Стволы, полные манящей влаги, и ветви, одетые в привлекательную зелень, манили под свою тень одиноких путников. Бармалей потряс головой, отгоняя наваждение:

— Почта, ты когда-нибудь видел виноградники, бредущие по склонам и пахнущие перегаром?

— Бару больше не наливать, — Почтальон усмехнулся и предложил посидеть в теньке.

— Некогда рассиживаться, — возразил Гаштет. — Надо, всё-таки, разведку произвести.

— Чего тут производить? — поддержал конфронтационные элементы Апофеоз. — Кругом голая степь, с одиноко стоящими столбами, да небольшими перелесками! И никакого намёка на другой путь, кроме центральных ворот. Дождёмся ночи, посидим, надумаемся до отвала, а рано утром, что-нибудь придумаем.

— По принципу — утро вечера мудренее? — уточнил Бармалей.

— Как же, мудренее! — возмутился Почтальон. — Башка будет раскалываться, как церковный колокол, зовущий к обедне. Все мысли будут в гаштете.

— А я тут при чём? — насторожился Гаштет.

— Ты не при чём! — резко уточнил Почтальон, я про настоящую немецкую забегаловку, в которой бюргеры, силой желания, перемещают бочонки с пивом из подвала — себе в желудки.

— А мы, как дураки, здесь сидим! — с сожалением воскликнул Бармалей.

— Не огорчайся, Бар! — бодрым голосом успокоил его Почтальон. -

Есть у нас ещё в резерве: деньги, водка и консервы — вспомнил он старую песенку. Как ни странно, но всё это действительно было.

Со стороны сторожевой будки, совмещающей в себе, ещё и туалет, доносились звуки веселья.

— Гуляют, вояки, — констатировал факт Гаштет, хоть мог бы и не озвучивать — и так ясно каждому, что не письма из дома получили.

— Это хорошо, — удовлетворительно заметил Апофеоз. — Или к ночи, все свалятся, или к утру, с большого бодуна будут, а там посмотрим. Есть у меня одна идейка.

Расположившись небольшим табором, в пределах недосягаемости обзора с блокпоста, Бармалей остался разводить огонь, а остальные отправились собирать хворост для костра. Не успели они толком затариться дровами, как услышали дикую Бармалеевскую ругань. Поспешно вернувшись к месту стоянки, их ожидала любопытная, со всех сторон, картина: у костра стояло испуганное существо, непохожее на мыслимое и немыслимое создание, описать которое не представляется возможным. Оно сочетало в себе все черты, присущие живым тварям: откуда только чего не торчало, из каких нелепых мест и в непотребном количестве. Рядом стоял Бармалей, в угрожающей позе и, собственно, не знающий, что делать дальше. Прибежавшие на крик товарищи, несколько растерялись, но они не были бы сталкерами, если бы испугались в нетрезвом виде. Ну, или не совсем в трезвом. С любопытством разглядывая творение и жертву аварии, в одном лице, одновременно и разинув рты, они то же не знали, что предпринять. Обстановку разрядил Почтальон:

— Бар! Ты чего орёшь, как зарезанный?

— Да вот, крендель, напугал! Зашёл со спины — я от неожиданности, чуть в штаны не наложил. Чувствую, кто-то сзади скребётся, оборачиваюсь: морда жуткая, кожа клочьями висит, взгляд отсутствующий, а рука — к стакану тянется.

— Так налить ему — может, отвяжется, — предложил Гаштет, которому не хотелось коротать ночь в таком обществе. — Кругом одни хвосты.

— Ты говорить можешь? — спросил Апофеоз гостя.

В ответ, чудище только покрутило всеми глазами, нашедшимися на поверхности тела, промычало, что-то невразумительное, и отрицательно помотало верхней частью, напоминающей голову, но с признаками нижней половины, сильно похожей на заднюю.

— А пить будешь? — спросил Почтальон.

На это предложение, создание затрясло всеми частями тела, сверху вниз.

— Я не сомневался, — беззлобно процедил Бармалей, наполняя самодельный литровый стакан, сооружённый из пластиковой бутылки.

— А ему много не будет? — осторожно предположил Гаштет. — Всё-таки литр!

— Ты на его морду посмотри! — возразил Бармалей. — А из наших стаканов, ему пить не стоит — кто его знает, чем он может болеть. Судя по внешнему виду — всем сразу.

«Марсианин» ловко ухватил предложенное угощение и залпом опустошил, далеко не маленькую ёмкость. Дальнейшее напоминало цирк с клоунадой: он упал — поднялся снова. В воздухе запахло адреналином. При повторных попытках, ситуация не изменилась. Тогда, на боковых конечностях, торчащих изо всех щелей, он уполз, как гусеница, оставив собутыльников загибаться от смеха.

— Красиво пошёл! — корчась, от коликов в желудке, выдавил Почтальон.

— Судя по всему, он не первый раз побирается, — сделал заключение Апофеоз. — Бедолага пропах зельем. И бродят, эти проспиртованные кренделя повсюду — значит, лазейка есть, а то нам с таким расходом материала, просто необходимо посетить местный гастроном.

— А с какой радости ты решил, что там есть горючее? — недоверчиво осведомился Гаштет.

— Так, упоминалось же, что бывают привозы. В случае чего, в деревне наверняка, «рукопись» можно найти. Да и охрана, где-то выпивку берёт — вон, как гуляют.

С блокпоста доносились нестроевые песни, перемежающиеся народным фольклором.

— Да, орут знатно, — согласился Гаштет, — значит, и правда, боятся такими же стать — вон, как себя подбадривают.

— Как говорится — сейчас спою! — предложил Бармалей повеселиться.

— Я тебе спою! — осадил его Почтальон, хоть и понимал, что это всего лишь шутка, — нечего, раньше времени, себя обнаруживать.

Вечер опускался на окрестности странного города, удлиняя тени, сгущая краски и наводя меланхолию.

— Сколько раз, за свою жизнь, проходишь эту стадию ипохондрии, — задумчиво вымолвил Бармалей, — живописный закат, успокаивающий рассвет. Нервы, как у дросселя, дребезжат.

— Ты ещё скажи, как у диода — из одного состояния в другое, — с издёвкой произнёс Почтальон. — Или как у транзистора — радиотехник, хренов.

Кое-как скоротав ночь, десантное крыло восточного фронта, стало выдвигаться на позиции. Ничто не нарушало идиллию мирно спящего городка, кроме стона, не похмелившегося прапорщика, который вызывал уважение, при ревизии количества выпитого. Все прониклись сочувствием к объекту, почти эротических звуков.

Смотря на беспризорные ворота, Апофеоз для себя отметил, что можно, было бы, и так пройти, но решительно постучал в дверь. На стук, дверь открыл скомканный прапорщик, глазами, ничем не уступающий своим подопечным из города. Он беззвучно открывал пересохший рот, как сазан на берегу, и Ап решил взять инициативу в свои руки:

— Скорую помощь вызывали?

Прапор остолбенел и выпученными глазами смотрел на эскулапов, не зная, что и ответить. А вдруг и, правда, кто-нибудь вызывал?

— Бригада реанимации, говорю, прибыла! — повторил попытку Апофеоз и показал бутылку.

Прапорщик, не веря своему счастью, только молча указал рукой на стол, беззвучно предлагая располагаться. Сталкеры, извлекши на свет, ещё пару литров, растолкали остальных участников вчерашнего банкета, и веселье продолжилось в обновлённом составе. Через пару минут, к прапорщику вернулся дар речи, а ещё через полчаса, они уже знали обо всей ситуации в городе.

— Вчера споили всех, включая мышей и тараканов, — поведал военный, наконец-то получивший возможность разговаривать. — Последних на кухне тошнит, а первые пошли, кажется, совам морды бить, пока те днём, сонные, на ветках дремлют. А если серьёзно — охранять тут нечего и некого. Объект сразу залили бетоном, как только оттуда живые повыскакивали.

— А мёртвые что, там остались? — удивлённо спросил Бармалей.

— А где же ещё? Кто их из заражённой зоны вытаскивать будет? Там одно из двух было: или труп, или… ну, наверное, сами уже видели. Братская могила из цемента, — прапорщик опрокинул стопарик, и со счастливой улыбкой, продолжил экскурс в прошлое, ставшее уже историей, и в настоящее, злополучного городка. — Местным жителям деваться некуда — их пайками снабжают. Кто хотел — давно смотался. А вот монстрам бежать куда? Сами подумайте! На них, то же, негласный паёк получают. Все подробности про них узнаете в клинике, у доктора. Конечно, если захотите. В гастрономе всего навалом — были бы деньги. К оплате, и ещё кое-что принимается — по ходу пьесы, сами выясните.

— О, Почта, надо бы за добавкой сгонять, а то с такими лицами, это что — мелочь! — показал Бармалей на остатки на столе.

— Вот сам бы и сгонял! — решительно отклонил предложение Почтальон.

— Да не вопрос! Я идею выдвигал, а не тебя посылал.

Гастроном поразил изобилием всего, что поедалось и выпивалось. Видимо, людям не на что было шиковать. К оплате принималось решительно всё, включая золото и драгоценности. Натуральный обмен превалировал, что и не удивительно. Накупив всё необходимое, даже сверх нормы, не забыв и про консервы, Бармалей отправился назад, предупредив продавщицу, где их искать, если объявятся дядьки, похожие на него. С возвращением гонца на пост, гулянка продолжилась с новой силой и, у порядочно окосевшего Гаштета, родился иезуитский план, в отношении своих плутающих коллег. Он уже давно приметил на стене пульт громкоговорящей связи и выяснил, что он работает, и притом, вполне громко — на весь городок. Шутник включил питание, вывернул ручку громкости на полную катушку и, сняв микрофон, громко отдал команду:

— Сталкеры! Вы окружены! Сдавайтесь! Приходите по одному, с поднятыми руками, к пропускному пункту! Не выполнивший приказ — будет расстрелян на месте.

Затем в рупорах, развешанных, чуть ли не на каждом столбе, послышались странные шорохи и, в конце концов, жестянки разразились коллективным пьяным смехом, переходящим в нестройное пение. Звон стаканов довершил комедийное выступление сводного хора.

 

История пятая

Западный фронт

Сутками ранее.

После распада основной армии, активисты западного звена обосновались напротив деревни, просматривающуюся сквозь деревья и колючую проволоку. Никаких военных не наблюдалось ни за, ни перед, ни на проволоке. Вообще, никого не было видно. Здраво поразмыслив, решили скоротать время до ночи, я там и до утра недалеко. Приготовление праздничного ужина доверили Бульдозеру, а остальные смотались в сторону деревни, раздобыть чего-нибудь интересного. В результате пережитых нервотрёпок, трезвостью эта группа, также не отличалась. Вскоре Баобаб с Пифагором вернулись и, вручив Бульдозеру свиную голову, ушли опять на промысел, за ещё более интересным.

— Ходим взад вперёд, через дыру в заборе! — сокрушался Баобаб. — Чего ждать следующего утра, когда уже сегодня, были бы в городе — вон, до него рукой подать. Вся деревня ходит в лес за дровами, через этот лаз. Правда, насчёт соотношений Бульдозера и дыры, я не уверен…

— Не беги впереди паровоза, — предупредил его Пифагор. — Пусть лучше другие первыми будут. Свой проход мы уже нашли — можно и расслабиться.

Из деревни доносились шум и крики:

— Да что же это деется, граждане-е-е!

— Чего верещишь, Аркадьевна?! — послышался мужской голос, явно привыкший к таким концертам.

— Как же не верещать, когда такие рожи по огороду шастают?! Всю картошку сожрали, сволочи!

Наши герои несколько опешили, после такого заявления, но, увидев, как по грядкам улепётывает нечто такое, что не подлежит разумному

описанию, поняли — это не про них сказано, а про того: не для тебя быдло — хвылыночку растылы! Успокоившись, пошли дальше, в поисках информации и самогона, не решаясь, пока, идти в гастроном. Обменяв в ближайшем доме шуршащую наличность, носящую в этих местах характерный налёт небольшой неопределённости, на жидкую действительность, вернулись на обжитую поляну. Обед должен быть уже готов. Или ужин…

Подойдя к костру, гонцы обнаружили спящего Бульдозера, прислонившегося к стволу сосны. Назревал неминуемый скандал: вместо аппетитного кабаньего рыла, из ржавой кастрюли торчал грязный сапог. Пятно машинного масла, вперемежку с местной грязью, медленно, но уверенно расползалось по поверхности удушливого варева. Пришедшие безмолвно взирали, на безвременно погибший ужин, который должен быть у них в животах, но подлая подмена головы на сапог, не укладывалась в живых «чердаках». Бездарность сложившейся ситуации, не обещала Бульдозеру ничего радужного в принципе. В перспективе, он рисковал занять место кабанчика, и ни один эксперт, не обнаружил бы подлога. Виновник преждевременного старения мирно дрых, не подозревая, о нависшей над ним опасности, но тут оба возмущённых обратили внимание, что все сапоги были в наличие — на своём месте. Даже запасные стояли рядом — для аварийного возвращения домой.

— Что за шуточки?! — возмущённо спросил Пифагор, растолкав, ничего не понимающего Бульдозера.

Но тот никак не мог понять, что от него хотят, и лишь недоумённо пожимал плечами. Над головами, что-то хрустнуло, и все, как по команде, подняли головы вверх. На сосне сидело существо, похожее на то, которое воровало у бабки картошку, крепко обхватив ствол руками. Монстр мог похвалиться одним сапогом, а вот другая нога была босая: без носка и вонючая, чей аромат, даже снизу слышался, без напряжения обоняния. Через полуразложившуюся опухоль виднелись глаза, полные тоски, отчаяния и безысходности. Грустные окуляры наполнились слёзами, готовыми вот-вот сорваться в кастрюлю. Наконец, одна капля дрогнула и упала в варево, сделав маленький «бульк».

— Эликсир Бальзаминова, блин, — равнодушно произнёс Баобаб, привыкший, уже ко всему.

Зачем он приплёл сюда фамилию персонажа пьесы Островского,

Бабо не успел сообразить, сразу же переключившись на разгадку конкретного ребуса, с одним неизвестным. Компаньоны стали гадать, зачем он туда забрался, если слопал голову. Почему не удрал сразу, пока Бульдозер спал? Ответов не было, и товарищи стали разрабатывать план активных действий. Манёвры предусматривали, в основном, физический контакт с объектом, но пары алкоголя выветрились, а вместе с ними, куда — то ушли конкретные

предложения.

— Что делать-то будем? — спросил Бульдозер, отойдя от сна и полусонного состояния.

— Да ткни ты его, в задницу палкой! — предложил Пифагор.

В воздухе запахло мужеством и выгребной ямой.

— Надо восстановить равновесие, — заметил Баобаб, и они уселись у кастрюли, регенерируя вручную, пошатнувшееся здоровье.

— Ну что? — Бульдозер вынес на повестку дня вопрос к судьям, — побьём или нальём?

В глазах гостя, после такого заявления, чуть не погасла последняя искра надежды, но зажглась другая, вместе с появившейся тенью сомнения, в надёжности выбранного убежища. Сувенир с ноги жертвы экспериментальной медицины, не обещал ничего хорошего, своему истинному владельцу, сняв с Бульдозера беспочвенные обвинения.

— Да пёс с ним! махнул рукой Пифагор.

— С кем — с ним? — не понял Баобаб и показал рукой на висевшего, над кастрюлей, головастика.

— Да не с ним, а с рылом, — уточнил Пиф. — Тем более что свинину есть вредно.

Как они снимали чудо непроизвольной генной инженерии с живого бревна, это отдельная тема, для диссертации зверолова. Подманили, кажется, самогоном. К утру отряд пересёк границу и, миновав деревню, вышел к гастроному, где и узнал, ушам своим не веря, о том, что восточный фронт уже пьянствует на пропускном пункте. Вот тут то их и застало объявление по ретрансляции.

 

История шестая

Северный фронт

Сутками ранее.

Отколовшийся от основных сил, рукав северного общества вышел на исходные позиции. Предварительный осмотр местности, выдал поразительные результаты: ограждение из колючей проволоки, на протяжении всего северного направления — отсутствовало напрочь. Кое кому это показалось подозрительным, так как в письме указывалось на невозможность проникновения обычным способом, но озвучивать, внезапно возникшие сомнения, он не стал. При более пристальном и детальном обследовании, выяснилось, что вся проволока и столбы, пошли на укрепление садово-огородных позиций, видневшихся неподалёку. Даже специфический окрас пограничных брёвен, не был замаскирован, выдавая их принадлежность, соответствующему ведомству.

Пока группа, таким образом, проводила изучение диспозиции сил противника, время подошло к обеду. Что делать дальше — неясно. Непонятно и поведение охраны, не весть куда запропастившейся. А был ли объект? Отпущенные на разведку часы, проходили в раздумьях, по поводу полной дезорганизации, при которой невозможно работать, ибо неясно, что может откаблучить наш человек. Бредя в никуда, товарищи вдруг услышали, как зашевелились ближайшие кусты, и оттуда, с рёвом выскочило нечто, имя которому, не придумано, с бешено вращающимися глазами.

— Ты кто?! — почти хором воскликнули псевдотуристы.

— Тушканчик! — огрызнулось чудище, с аппетитом оглядываясь по сторонам. Причём радиус обзора сверкающих глаз, не позволял, с достоверной точностью, определить объект вожделения — выбор был, явно, всеобъемлющим.

— Эй, псевдочеловек, а имя у тебя есть? — снисходительно уточнил Долговязый.

— Федя, — несколько растерянно, промычал монстр, растеряв начальный запас наглости.

— С юга, сюда направляется начальник общества охраны животных, — посвятил Сутулый Фёдора, в планы общественности. — Будет вас защищать.

— Ты, кого животным назвал?! — возмутился монстр.

— Федя, ты не смотри на меня, как на бутерброд, — предупредил его Сутулый, а Толстый добавил. — А не то, мы тебе метлу, в одно место, затолкаем.

— Может ему по репе настучать? — предложил Кащей.

Фёдор отступил шаг назад и занял выжидательную позицию, при которой, всегда можно сделать спасительный рывок к свободе, и обречённо пробубнил, себе под нос:

— Ну, почему никто не боится?

— Мы за свою жизнь и не такого насмотрелись. Подобного, может и не видели, но пострашней тебя есть, и втрое опаснее, потому что ничем не выдают свою маскировку, — произнёс Рыжий, по всей видимости, примирительную речь. — А так как, не видно, кто свой, кто чужой, получить удар в спину — плёвое дело.

— А кем ты раньше был? — спросил Похабычь, ни для чего — так просто.

— Дворником, — ответил Федя. — В тот злосчастный день, понесло меня к куму, в лабораторию за спиртом.

— Ну, тогда ясно, — пробурчал Долговязый, предчувствуя, что всю ночь придётся поить мастера по уборке территории, и выслушивать душещипательные истории, из жизни местных команчей, загнанных в резервации.

— Предложение остаётся в силе, — подумал Толстый, не решаясь вслух произнести, ранее обещанное, для дворника, орудие труда, которое по злому умыслу, должно торчать в непристойном месте, — интересно, как он тогда мести будет?

Ночь прошла достаточно спокойно. Влитый в бывшего дворника литр самогона, избавил экспедицию от ненужной демагогии, и после усыпления последнего, можно было немного расслабиться и отдохнуть, мечтая каждый о своём.

Первые проблески солнца, застали поляну спящей, мирным и крепким сном, всю в дровах. Каждое из звеньев деревянной цепи, подозревало, что торопиться было некуда — дорога открыта. Хоть на танке проезжай. Кое-как продрав глаза и собрав поклажу, выступили нестройными рядами, так как перед этим плотно позавтракали. Впереди виднелась городская поликлиника, совмещавшая в себе: больницу, амбулаторию, диагностический центр, стоматологическую практику и далее, по списку. По мере приближения к госпитальным корпусам, стали попадаться различные элементы, осаждающие всевозможные службы, которым, судя по всему, до смерти надоели. Мимо пробежала стая монстров, загоняя в болото одичавшую свинью.

— Заглянем в клинику, — предложил Похабыч. — Хоть новости узнаем. Это, похоже, самое посещаемое место в городке. Если учесть ещё самомнительность, то нас тут должны убить, за любой вопрос.

— Почему? — спросил Кащей.

— Если предположить, что каждый житель, без конца сюда бегает, то вопрос, я думаю, неуместен.

Сказать, что внутренние помещения были грязными — значит, ничего не сказать. Судя по табличке, на двери кабинета, приём вёл доктор Зильбушкер, причём один, за всех отсутствующих врачей. Принимал он всех в коридоре, видимо, блюдя чистоту в своём кабинете, раз нет возможности, соблюсти её во всех остальных помещениях. Может и убирать некому. В данный момент, он осматривал и выслушивал двоих пациентов, которые никак не могли, или не хотели понять, что это не лечится.

— Так, что тут у нас? — Семён Львович Зильбушкер удивлённо поднял брови. — Радиационный ожог расползается всё шире. Любопытно! Очень любопытно!!!

Он пристально вглядывался в пронзительно-красное, почти оранжевое пятно. Достав из шкафа

стеклянную трубку, доктор ткнул ей в самый центр болячки.

— Бо-о-ольно!!! — заорало чудище.

— Больно, мне больно! — то ли передразнил, то ли пропел эскулап и

внимательно оглядел сладкую парочку, — выглядите молодцами.

— Чего? — переспросил один из подопечных.

— Глушняк мучает? — доктор сладко зевнул, — а уши ты ещё на прошлой неделе потерял. Что мы тут имеем: при, практически, полном отсутствии, каких бы то ни было лекарств, окромя пургена,

получается — восстановительная трансплантология в полевых

условиях. Да, без хирургического вмешательства не обойтись. Я ничего не перепутал? А — кому какая разница. Так голуби: я могу из

двоих, одного сделать, или тащите третьего на запчасти. Один будет колобком, другой — человеком — пауком. Шучу!

— А ожог? — жалобно промычал монстр.

— От радиационных ожогов, особенно, в области гортани, единственное масло помогает — облепиховое. Во всяком случае, облегчает страдания, но у меня его нет. Был один пузырёк, и тот куда-то подевался — может, украли.

Северная группа, с интересом, наблюдала за работой доктора, не решаясь, пока его отвлекать.

По коридору ковыляло ещё одно несчастное существо, держа руку под мышкой.

— Обалдеть! — обомлел Зильбушкер, — она всё-таки отвалилась. Нет, эта работа, здесь никогда не кончится.

Обращаясь, к более здоровому монстру, он велел позвать Петровича, из ремонтной бригады:

— Срочно дуй за ним, да не забудь сказать, что нужен ремкомплект.

Прибежавший, на зов, ремонтник, быстро оценил ситуацию:

— Туды его в карусель! Когда поставки будут: ни аптечек, ни ремкомплектов — вот портянка, Львович, ей перебинтуй.

— Да она же не стерильная!

— Да от неё, и то лучше пахнет, — успокоил его Петрович. — Должно одной хватить, а то вторая выбитое стекло прикрывает. Я её к раме прислонил, на втором этаже — если понадобится, помнёшь

и всего делов.

— Я то думаю, откуда такая вонь!

Наконец, освободившийся доктор уединился с гостями в кабинете, посвящая их в местные особенности бытия, взамен поглощая сыворотку правды. Или эликсир правды, но это уже демагогия.

— Ярко индивидуальных чудовищ, всего три: монстры — «Не пойми чего откуда», у которых всё перемешалось в анатомическом строении, «Гвозди» и «Осьминоги», у которых щупальца торчат отовсюду. Остальные определённых черт не придерживаются — кто во что горазд, или, кому чего куда засунуло. Короче — полный хаос. Вы вечером приходите, после работы, и приносите всего побольше — я вам такого расскажу! А сейчас, эти чудики, один за другим ходят, а что я могу сделать? Весь персонал разбежался. Кстати, заодно посетите местное отделение психдиспансера. Да-да! Есть и такой — много народу умом тронулось, в первое время, сразу после аварии. Есть и пациенты — монстры. Вечером, можете лицезреть воочию.

Выйдя из клиники, сталкеры были в курсе всех дел, происходивших в городе, и сразу же двинулись в сторону гастронома, где и узнали, о пьянке не блокпосте, заодно прослушав радиопривет.

 

История седьмая

Южный фронт

Сутками ранее.

Южное общество. Вернувшийся из разведки Комбат, доложил присутствующим обстановку:

— Сточный коллектор, совмещающий в себе, ещё и канализационный — существует. Не спрашивайте, где был и с кем разговаривал, но результат на лицо — пройти можно.

Всем сразу полегчало. До следующего утра можно расслабиться и набраться сил. Или лишиться, но это, как готовиться.

— Судя по карте, канализация выходит к городскому рынку, — озвучил свои мысли Крон, — а там, можно чем-нибудь затариться.

— А ты знаешь, правила поведения на базаре? — спросил его Доцент.

— Какие? — отозвался стратег, вопросом на вопрос.

— Простые, — Док прислонился спиной к пеньку, достаточно высокому, когда-то бывшему стройной корабельной сосной. — Во-первых: если выглядишь О.К., то сразу же завышают цены. Одежда должна быть убогая, причёска взлохмаченная, рот полуоткрыт. Не возбраняется пустить слюну. Во рту «Прима», без фильтра, или «Беломорканал». Правда, в некоторых киосках, «Лица с папиросой в пасти — не обслуживаются». Часы «Ролек-с» — оставь дома. В руках авоська, из которой торчит бутылка палёной водки. Руки помажь грязью, особенно, под ногтями.

Во-вторых: сам ничего не проси. Если проявишь интерес, или будешь искать, что-либо, конкретное, то на этот товар, сразу же повысится цена — процентов, на пятьдесят, а то и больше… Проявляй выдержку. Не уставай повторять, что не знаешь, чего хочешь — продавцы тебе сами предложат, всё по порядку, да ещё и скидку сделают, дабы не упустить клиента. Побольше иронии и смущения, вроде, как бы украдкой, пересчитывай деньги — мол, не хватает. Выражай недоверие к качеству товара — всё дрянь. На рынке идёт борьба — у кого нервы крепче; продавцам в этой ситуации хуже: их много и у всех одно и тоже. Бывают исключения, когда товар уникален, да продающий его уверен, в его качестве и эксклюзивности. Но это — не про продукты и шмотки на толчке.

Голос Доцента звучал, как усыпляющее бормотание. Он и сам не помнил — закончил монолог или нет. Но то, что дослушали до конца немногие — это факт. Усталость и нервозность прошедшего дня, сделали своё дело. До утра, уже ничто не беспокоило спящих.

Спозаранок, наспех перекусив, выдвинулись к точке назначения. Ничто и никто, не нарушал покой группы, без приключений вышедшую, к намеченной, на карте, позиции. Коллектор встретил приветливо — распахнутыми воротами. Бетонная труба, в диаметре выше среднего роста, уходила в толщу пригорка. Следующая металлическая решётка, с приваренной звездой, просто валялись на земле и, по всей видимости, достаточно давно. Дальше начинался туннель, по которому текла родниковая вода, разбавленная сточной жидкостью и сдобренная фекалиями. Всё это смешивалось, в водовороте, булькало, струилось и пахло.

— Как в супе, — мрачно — зловеще, отпустил шутку Звонок.

— А ведь это — мой любимейший анекдот, — отозвался Дед.

Звон, стараясь не наступать на суповые ингредиенты, и зажимая нос пальцами, ещё мрачнее прежнего, прогнусавил:

— Какой?

— Действительно, — вмешался Резистор, — если про органы, так это повествование с такой бородищей, что уже давно оскомину набило. Я считал — у тебя вкус лучше.

Что касается Астахова, то он больше молчал, только прислушиваясь к разговорам.

— Короче! — продолжил Дед, — заходит невестка на кухню, я там свекровь борщ удобряет. Несколько опешив, в такой ситуации, от таких инсинуаций, она только и смогла сказать:

— Мама! Что же вы делаете?!

На что свекровь встала, поправила юбку и, отряхнувшись, сказала печальным голосом:

— Злые вы. Уйду я от вас.

Коллектор трясся и вибрировал, от смеха. Ни о какой скрытности, никто уже не помышлял, тем более что все предчувствовали отсутствие, какой бы то ни было опасности. Самый опасный враг, скрывался внутри каждого участника экспансии, в прибежище монстров. И самый лютый демон дремал, дожидаясь своего часа, в глубинах подсознания — до поры, до времени.

После десяти минут ходьбы, забрезжил свет на выходе из бетонного лабиринта, который, собственно, таковым не являлся, имея два — три глухих ответвления, и наши спелеологи, увидели городской рынок. Он был пуст, так как некому и нечего было предложить. Все сделки с движимым и поедаемым имуществом, происходили на месте, по домам и дворам.

Прозвучавшее по трансляции сообщение, привело в ступор, целых три группы, со всех сторон входящих в городок. Южное соединение, наименее осведомлённое о городских делах, пережила ещё и шок: неужели Комбат сдал их бывшим товарищам, когда ходил в разведку?! Восточная партия, в довольно таки весёлом расположении духа, вывалилась на площадь, сияя лицами своих членов, как надраенными медными чайниками. Почти одновременно с ними, подтянулись и остальные. Всем всё было ясно, и ничего непонятно. В самом затруднительном положении, оказался защитник зверушек, так и не уяснив, до конца ситуацию, но самое главное, что ему теперь предпринимать — вылилось в форму неясного и расплывчатого тумана.

Объединившееся воинство стояло посередине поселения, решая, как поступить дальше. Никому не нужные, никого не заинтересовавшие — у местного населения, хватало своих проблем.

— Да тут, весь город — большой дурдом! — выразил Дед своё мнение, с которым трудно было не согласиться.

— Насчёт диагноза — давно было известно! — подтвердил Крон смелое дедовское предположение и указал рукой в сторону местообитания Зильбушкера. — Пойдём, что ли, к эскулапу.

 

История восьмая

Палата N 6

Больница встретила старых знакомых устоявшейся тишиной и покоем. До вечера было далеко, но где коротать время? Буздырять у костра не хотелось и пришлось поторопить доктора. Тема для диссертации неиссякаемая и никуда не денется, в ближайшее время, по крайней мере. Освободившийся, от назойливых посетителей, врач, был в благодушном настроении, и дальнейшее времяпровождение, обещало быть насыщенным. До сего момента, вынужденное одиночество, когда не с кем, толком, поговорить и посплетничать, намеревалось смениться на вечеринку с танцами, или, как минимум, с песнями и болтовнёй. Когда настроение приподнялось ещё выше, Семён Львович, уже не мог молчать:

— Есть, таки, у нас в палате, для умственно отсталых, и тронувшихся, уже в процессе бытия, один дядя — большой выдумщик. Где он начитался или насмотрелся буржуйской пропаганды, так и осталось загадкой, но устроил сей индивидуум в палате — серию аттракционов. Заводила, так — перетак! «Русские горки по перилам» — это детская забава. Катались они, катались, пока все причиндалы не поотшибали на повороте. Больше всего ушибов, было у владельца парка развлечений, потому что ему ещё и свои добавили, за отсутствие техники безопасности и причинённый ущерб. С «Каруселью», вышло ещё проще: из подвала приволокли кресло, в котором проверяют, на пригодность, вестибулярный аппарат. Откуда он взялся в этой клинике? Успехом агрегат не пользовался, по причине нестабильного состояния выносливости пациентов, которые ни на флоте, ни в авиации, замечены не были — их сильно мутило. Это добавило ещё пару шишек энтузиасту — первопроходцу нововведений.

Цирк с хищниками был интересней. В качестве тигра выбрали самого большого пациента. Дрессировщиком стал, естественно, выдумщик и по его замыслу, он должен был вставить свою голову в пасть животному. Но, что-то его буйная головушка, никак не желала помещаться в рот новообращённому хищнику, несмотря на то, что, на последнего, для достоверности, нацепили матросскую тельняшку. Пока всем аулом ему растягивали пасть — чуть её не порвали. На пару, с подоспевшим сторожем, еле отбили полосатого от разъярённой толпы, во главе с циркачом. На этом этапе, гения осенило: чего это он, бесплатно развлечения устраивает — пора бы и мзду брать за просмотр. И переквалифицировался в фокусника. Для начала, номер был прост: одолжив у кого-то колбасу, иллюзионист, достав сервелат из шляпы, просто его съел — вот она была, и нету! Это представление, меньше всего понравилось публике, и особенно, владельцу деликатеса. Хотели, было побить халтурщика, в одиночестве поедавшего продукты, но он обещал вернуть колбасу вечером и вернул, но в другом качестве. Кажется, пришлось фокуснику повторить номер на бис, с возвращённой копчёностью.

Венцом цирковой деятельности и свидетельством неукротимой энергии, стал аттракцион «Тарзанка». Где он прослышал про это, почему называется так, а не иначе — постановщик трюков не знал. Быстро надёргал резинок, из трусов своих сопалатников, и связал всё хозяйство в единое целое, при этом пообещав, что первый прыжок бесплатный. Еле отбили «добровольца», с привязанным к ноге, самодельным жгутом белого цвета, всего в узлах. Тарзана, всем миром пытались выпихнуть из окна третьего этажа, люди без штанов. Если не ошибаюсь — владельца съеденной колбасы.

После всех переживаний, палату перевели вниз, под охрану зарешеченных окон, а два верхних этажа, за ненадобностью заколотили, пока все пациенты не поубивались. Мало ли, что этот энтузиаст отчубучит в следующий раз — никто не знает.

— В какой то мере, люди творческие, мыслящие нестандартно, — высказался Комбат.

— Неординарно, — добавил Рыжий. — Смотри-ка, Ком, ты рассуждаешь, прямо со знанием дела.

Последние слова потонули в общем хохоте.

— Поезд тронулся… И помчался, как сумасшедший, — подвёл черту, под сказанным, Крон.

Семён Львович вспомнил нестандартные решения:

— Спрашиваю одного — чего орёшь?

— Мух отгоняю! — отвечает. — И комаров.

— А разве комары не глухие? — наивно пролепетал Сутулый.

Хохот усилился, и под стол свалились все, кто не успел упасть перед

этим.

— Это без разницы! — давясь от, смеха, кое-как проговорил Дед. — Комары нападают, в основном, стаей, а толпу на голос не возьмёшь. А если ты, к тому же, ещё и пьяный, то у них двойной праздник, и потерь никаких, со стороны кровососов.

— И в глазах двоится, и дорога раздваяйца, — добавил Долговязый.

— Любопытные случаи раздвоения личности, — продолжил доктор, — где, спрашиваю, проживаешь?

— В палатах N 6 и N 9.

— Это, каким образом — сразу в двух местах?

— А у меня, — говорит, — раздвоение личности.

— Ну, а как же домашняя прописка?

— Нет, — отвечает, — родня выпихнула: говорят, что ты и так в двух местах живёшь, а растроения сознания — не бывает.

— Да, где эта граница, разделяющая мир на две половины? — задумчиво сказал Крон, не спрашивая ни у кого, скорее, у самого себя.

— Жёстких граней, как раз и нет, — возразил Зильбушкер. — Всё это настолько расплывчато, что специалисты голову ломают. От банальных нервных расстройств, надёжных средств не существует, что бы коллеги не возражали, по этому поводу и, какие бы доводы не приводили, а что тогда говорить про тяжёлые заболевания. Были такие случаи, когда человек всю жизнь ходит на службу, работу и ещё, куда бы то ни было, и незаметно, для себя, выходит на пенсию. Вырванный из контекста прежней жизни и лишённый привычного ритма течения будней, он находится, в полной растерянности. Чувствуя свою ненужность обществу, такие индивиды, начинают заниматься, кто чем. Самое обычное и распространённое — закладывание за воротник. Другие, целыми днями пропадают на рыбалке. Кто-то коллекционирует мусор, в прямом смысле, этого слова, кто-то марки или значки. А ведь вся причина такого поведения — выход на отдых.

— Продолжение жизни, как во сне, — сам не зная, для чего, ляпнул Почтальон.

— Во сне, не во сне, но с состоянием полной свободы, которой они предоставлены с потрохами — не каждый справится, — доктор закурил и продолжил. — Мысли нездоровые посещают всё чаще.

Помните, я упоминал про монстров — «Люди-гвозди»? Поговаривают, что это был обслуживающий персонал, и после аварии, у них по всему телу полезли наросты, похожие на мозги. Растут себе и думают, вылезают изо всех щелей, и опять думают. Мыслят круглосуточно и в непотребном количестве. Слышал, что некоторые виды медуз, сильно жалят стрекальными клетками, и яд настолько мощный, что кое-кто из людей, даже суют руку в кипяток, чтобы приглушить боль. Так вот, у этих «Мозгов», мысли, видимо, настолько несуразные, что они друг другу, в наросты гвозди забивают. Может — совесть заедает?

— Да, представляю, — сказал Пифагор. — Отродясь, человек, ни о чём не думал, а тут — не тебе! Здрасьте, пожалуйста! Горе то, какое!

— Могу вообразить! — подхватил мысль Апофеоз, развивая её дальше. — Ползущего гада, нестерпимо жгла мысль, неизвестно, из какого места, подающая голос — пить вредно. И такая на него тоска напала, что гвоздь, вряд ли, поможет: тут нужен дюбель, посланный

строительного пистолета, заряженного красным патроном, или железнодорожный костыль, забитый кувалдой. Так и бегает он, весь в железе, как ёжик — совестливый мужик.

— Что-то у нас разговор в одном ключе происходит, — заметил Толстый, которому надоела тема психологического практикума. — Сижу, как на международном симпозиуме врачей психиатров.

— Слёт закрыт! — поддакнул Гаштет. — Белых халатов на всех не хватило.

— Земли хватит, — мрачно отозвался Комбат. — И белых тапочек.

— Да, земли у нас на всех хватит, — ещё мрачнее, подтвердил Крон. — Хоронили как-то кореша. Началось с того, что гроб потеряли. Катафалк уехал в одну сторону, а мы на автобусе — в другую. Пока друг друга искали, часа два прошло, и когда всё-таки встретились, нас подвезли не к могиле, а к котловану, размером, примерно, три на четыре метра. Всем стало дурно, а я почувствовал себя терракотовым воином, на раскопках китайского императора — одним, из ста тысяч, глиняных солдат. Остальным, так же припомнились все царские захоронения, когда в землю утрамбовывали всю свиту, вместе с колесницами, посудой и прочим барахлом. В данном случае, получалось, что заодно, с автобусом и катафалком, улечься должны бабушки и дедушки, и прочие, из присутствующих. Котлован сильно напоминал яму под фундамент коттеджа: так и хотелось спросить — канализацию проводить будем? Кто и сколько водки дал рабочим, так и осталось тайной, но поддали они, видимо, крепко. Я понимаю, если бы размером меньше, но тут всё выглядело иначе, так, когда работают от души, не скупясь на лишний бросок земли. В закапывание, принимали участие все — иначе, до ночи, просто не уехали бы.

То ли здоровый, то ли пьяный сон — сморил участников безумной экспедиции.