Петляя, дорога медленно поднималась в гору, затем спускалась вниз, плавно переходя в тропу, тропинку, пока совсем не исчезла. Три незадачливых путешественника растерянно оглядывались по сторонам, ища хоть что-то похожее на то, куда бы она могла вести. Внимательный осмотр под ногами, даже самый пристальный — ничего не дал. Дорога в никуда. Не провалилась же она под землю, в самом деле. Крон ещё раз обвёл взглядом округу, махнул рукой и, сбросив рюкзак, уселся на него.

— Ладно, Комбат — привал, — сказал он и на всякий случай, осмотрел и макушки деревьев. — А ты ничего не перепутал?

— Да вроде нет! — неуверенно ответил Комбат, также освобождаясь от поклажи. — Доцент — присоединяйся.

Скинув пожитки, последний присел рядом и с некоторым волнением, спросил:

— А если мы не найдём эту базу?

— Ну и что! Всё равно там нет ничего, кроме пустых стен.

Крон, даже немного растерялся:

— А что тогда туда соваться?

— Как, а приключения?! — Комбат от непонимания, даже округлил глаза, ровно настолько, насколько позволяла физиология, — в такой глуши всякого можно ожидать, особенно от бывших военных.

Доцент, после такого заявления, невольно подался в сторону. Так, на всякий случай…

— Ну, я имел в виду бывшие объекты, — поправился новоявленный проводник.

— А, а то я уже было, хотел их иметь! — резидент от науки облегчённо вздохнул. — Сюрпризов бы не отыскать — на пятую точку. Фильмов насмотришься, так мерещатся разные секретные лаборатории, нашпигованные всякой всячиной, и в которых, не пойми чего творится.

— Да ты что, Доцент? — Комбат, даже хрюкнул. — Думаешь, если объект закрыт и военные уехали, то посередине зала забудут нечто такое, на которое ушли годы работы? Скорее, они это уничтожат.

— Ладно, давайте готовиться к ночёвке, — Крон показал рукой в неопределённую сторону. — Нужно перебраться подальше от дороги. Есть ощущение нездоровое. Ну не нравится мне что-то в этом тупике.

— Чем тебе место не угодило?

— Да ты что, наука — кто прямо на тракте лагерь разбивает?

— Это, во-первых, — подтвердил Комбат.

— А во-вторых? не унимался Доцент.

— С кем свидание здесь назначил? — Крон ехидно ухмыльнулся. -

Пошли дрова собирать.

Наука, кряхтя, поднялся и обречённо махнул рукой. Подхватив поклажу, двинулся за остальными. Как ему не хотелось: ни поленья отыскивать, ни таскаться по лесу.

— Во-вторых, — закончил Комбат. — Мне тоже не нравится эта неопределённость, заодно с незаконченностью. Одни ёлки-моталки вокруг, а так хотелось что-нибудь лирического.

— Например? — спросил Крон, ковыряя пальцем густой мох, в изобилии гостившем на могучей ели.

— Эта зелёная плесень, к примеру.

— Чем тебя скромный эпифит расстроил? Он зимой её от мороза защищает, наверное…

— Мрачный слишком, — заметил Комбат и указал рукой в сторону пригорка. — Пойдём туда, может сосёнки, какие найдём — всё поуютнее будет. А то, как в страшном сне.

Доцент внимательно оглядел причину полемики со всех сторон и недоумённо пожал плечами:

— Мох, как мох!

— Раньше! — Крон устало вздохнул и, поправив рюкзак, обратился к Комбату. — Слушай, Ком, ты в прошлый раз про сон упоминал.

— А, было дело — вот костерок разведём, а там и всё остальное.

За небольшой возвышенностью, к радости путников, местность и на самом деле, оказалась поинтересней. Валежника для костра валялось вдоволь, поляну выбирай любую и признаков бывшего присутствия туристов, не наблюдалось. Хотя, в такой глуши — какие поедатели шашлыков. Они к водоёмам тяготеем. На берег с корабля не сходить — возможно, присутствие дикарей. Идиллия полная, в своей безлюдности.

Наспех справившись с костром, друзья основательно запаслись дровами, и к тому времени, когда вода в котелке закипела, нелюбимое занятие было выполнено. Горючее для поддержания огня лежало в стопке, чай готов, остальное тоже — что ещё нужно для того, чтобы расслабиться и не вскакивать по пустякам. Когда процедура пополнения желудков прошла завершающую стадию, благодарные слушатели готовы были выслушать и поверить в любую небылицу, не говоря уже о сне.

 

История первая

Сон комбата

Помните нашу болтовню про ихтиандров? Так вот. Как в известном фильме, всё приснилось в гипертрофированном варианте. А участники — мы, здесь сидящие. Я — проводник.

Бар. Стойка. За стойкой тройка.

— Ну что, по стакану на дорогу? — Крон достал бутылку и поставил на стол.

— Я не пью — мне нельзя! — Комбат тоскливо посмотрел в никуда. Столько безысходности в глазах одного человека, никто из экспедиции, не видел ни до, ни после.

— Чего это? — не понял Доцент, к тому же поперхнувшийся, наполовину выпитый виски.

Крон распылил в воздухе весь проглоченный стакан, на манер аэрозольного баллона, и подозрительно косился на проводника.

— Жена сказала, — ещё грустнее прошептал Комбат и пустил слезу. — Нельзя!

— О! — оживился Крон. — Нельзя! Об этом не волнуйся — расшифруем. Мне тоже самое твердят, и даже хуже. У двух дочерей врождённый телекинез, они и мать научили. За столом вчетвером сидим, передо мной стакан с водкой. Только я за него рукой, кто-нибудь из них напрягается, посуда фьють — уехала.

— А если все сразу глаза выпучат? — спросил Доцент, вцепившись в свою ёмкость обеими руками мёртвой хваткой. На всякий случай.

— Тогда самое худшее — стекло разрывает вдребезги.

Проводник ожил, ободрённый обещанным исцелением, в глазах появился блеск, а в мозгах проснулась склонность к авантюре:

— А если поставить пять стаканов?

— Я тебе что, миллионер? — Крон, зачем-то схватился за карманы, в которых, всё равно ничего не было. — Сейчас и один стоит, как боекомплект к пулемёту Стечкина.

Комбат посмотрел на часы, прислушался и, зачем-то понюхал воздух.

— Испортил, да? — Доцент виновато опустил голову.

— Представляю, как ты его испортишь, когда будем прорываться через блокпост, — сказал проводник, уважительно посмотрев на скунса, затыкая нос. — Только вот боюсь, нам это не поможет — у них противогазы есть.

— Может и поможет, — возразил Крон. — У нас в химзащите, всегда заначки лежали. При незапланированной команде «газы», на палубу, что только не сыпалось: спички, сахар и прочая бакалея. Идёт старпом мимо строя: у одного в глазу сухарь, у другого пряник и полный рот бычков, от которых ему, нет никакой возможности дышать. Красные глаза, на пределе выпуклости, отчаянно смотрят, сквозь запотевшие стёкла и рассыпанный чай.

— Вы что, всегда с противогазами строились? — почти одновременно спросили компаньоны.

— Да нет! Только, когда соответствующая команда поступала. Раз проверят наличие, без «газов», два, три — вот и расслабуха. Когда в очередное построение, по плану, просят их захватить, то сумки хватаются, без выгребания содержимого. И тут…

— Мы отвлеклись! — Комбат опять прислушался, к чему-то и начал планёрку. — Выдвигаемся на исходные позиции и прорываемся на трёх велосипедах. Тактика зайцев — в разные стороны. Это я сам придумал. Я налево, а вы в другие стороны. Например, Крон прямо.

— Минуточку! Что же это получается? Ты налево и в кусты. Я по рельсам прямо, обгоняя локомотив, а Доцент аккуратно на пулемётный расчёт вылетает. Они его в окрошку покрошат быстрее, чем он успеет подушить их, как хорь курей в курятнике.

— Чего?! — возмутился учёный. — Ты сам то понял, что сказал?

— Я тебя защищаю, болван! А сделаем так — переоденемся путейцами, и делов куча.

— А я не догадался, — удивлённый проявленной смекалке, Комбат не скрывал своего восхищения. — Да и велосипедов, всё равно нет.

— А рюкзаки?

— Что рюкзаки? — Крон непонимающе посмотрел на Доцента, который пытался сорвать план, из-за каких то котомок.

— Где ты видел железнодорожников с туристическим снаряжением?! — возмутитель спокойствия покрутил пальцем у виска.

Комбат призадумался. Все так же погрузились в мысленную доработку изъяна. Неожиданное решение заставило засиять проводника:

— Рюкзаки под красные куртки спрячем — пусть думают, что мы дефективные с рождения!

— Ну, три горбатых путейца — это уже слишком, — Крон почесал затылок и поёжился. — Они нас на исправление отправят — в худшем случае. В лучшем — отберут всё.

…

* * *

Комбат с Доцентом, ещё больше приуныли, но тут у последнего, проблеснула светлая мысль. Всё равно, других соображений не предвиделось:

— Пойдём прямо с мешками — скажем, оборудование или припасы несём. Идём ремонтировать дальние пути.

— Кому они нужны — рельсы в глубине зоны, если туда ничего, и никто не ходит? — Крон вопросительно глядел на Доцента, поменявшись с ним ролями, относительно возмущения того спокойствия.

Комбат решительно встал и тоном, не терпящим возражения, вынес вердикт:

— Ладно! Так пойдём. Положимся на вдохновение — сталкеры мы или нет?! Теперь осталось шмотки железнодорожные найти: эти

оранжевые куртки и прочую дребедень.

— А что ты понимаешь под прочей дребеденью — кувалды, что ли? — уточнил Крон.

Соискателям приключений, нагруженным, как персидские ишаки, дополнительная нагрузка, не то, чтобы в тягость была — в гробу они её видели.

— На блокпосте не примут это за вооружённое нападение? — ещё раз усомнился Крон.

Полководец рассмеялся, представив себе изумительную картину:

— Как перед собой вижу эту сцену: три ухаря, в красных рубахах, с кувалдами наперевес — штурмуют пулемётную точку.

— Ну ладно, уговорил, — Крон тоже встал и размял затёкшие ноги, — а где куртки взять?

— Может с путейцев снять? — нерешительно предложил Доцент.

— А ты не боишься, что они тебя кувалдой угостят, каждый по очереди, в той последовательности, в которой ты с них шкуру сдирать соберёшься? — Комбат показал рукой на вагончик. — Там этого шмотья грязного — завались!

— Вот и хорошо, что грязное — убедительнее будет, — Крон оглядел свою, только недавно постиранную куртку.

Приодевшись, три героя неуверенным шагом приближались к воротам пропускного пункта, для пущей правдоподобности, травя анекдоты и заразительно гогоча. Уже на подходе стало ясно — что-то не так, но что? И лишь подойдя вплотную к ограждению, ситуация прояснилась — через открытую настежь калитку было видно: ни на вышке, ни на пулемётной точке, не было ни души. Бесхозный пулемёт дырявил чёрным дулом синее небо, пугая пролетавших мимо ворон, которые никак не ожидали, такой подлости от военных. До этого, они вполне лояльно относились друг к другу. Прошло несколько минут, и открытые от удивления рты, потихоньку стали обживать мухи. Выйдя из ступора, до друзей, наконец, дошло, что из караульного помещения раздавалось нестройное хоровое пение, чисто непотребного характера. Трём соискателям приключений делать бы ноги, в том направлении, куда они и собирались, но лжепутейцы направили стопы прямо к двери, как зачарованные, идя на звук. Если бы любого из них, в эту минуту спросить, зачем тот идёт в караулку — ответа, скорее всего, не последовало бы. Первым достиг облупленного препятствия Доцент и вежливо постучав в дверь, неожиданно для себя и окружающих, выдал:

— Пустите на ночлег странствующих монахов ордена святого всех святых и иже с ними!

Комбат потерял дар речи, а Крон спросил, сглотнув слюну:

— Ты что — опупел?!

Дверь открыла такая будка, что стандартная армейская каска, приютившаяся на ней, казалась американским праздничным

колпачком, который дают детишкам, в их день рождения.

— Да нет — шутит он! — Комбат попытался исправить положение. — Путейцы мы. Ищем пути неисправимые, неисправные, неправые, левые — править будем!

— Чиним рельсы, примуса и прочее барахло, — ещё неожиданнее, для окружающих, бодрым голосом отрапортовал Крон, как будто просил подаяние.

Здесь явно, чей-то злой гений давно написал сценарий и раздал всем роли. Тут все играют по его правилам. Озвучено актёрами. Поскольку, владелец роскошной физиономии, так и не проронил ни слова, наши герои растерялись. Да он и не понял, кажется, ничего. Отодвигая его лицо в сторону, за ним появилось другое, улыбающееся и довольное. Его владелец призывно махал рукой, подтверждая приглашение словесно:

— А! Ребята сталкеры! Заходите!

Стол был завален выпивкой и закуской. Доцент облизнулся и начал оправдываться:

— Мы не сталкеры, мы — путейцы.

— Да какие вы, на хрен, путейцы! Присаживайтесь к столу. Вон плакат на стене висит — родные люди, — закончил военный, рассаживая всех по местам и наполняя стаканы.

На обшарпанном перекрытии, которое и стеной то назвать нельзя, висел покосившийся планшет, на котором красовались три знакомые рожи и надпись сверху: «особо вредные сталкеры, не дающие спокойно пить квас». В трапезе участвовало ещё человек пять, кроме двоих упомянутых и, естественно, в таком же состоянии.

— Мы тут именины начальника заставы отмечаем, — продолжил разговор третий солдат. — Кстати, вы там троих, на мотоцикле с коляской не видели? Покой чёрт их за добавкой понесло, когда и этого на неделю хватит.

Непотребные песни, исполняемые сводным хором, до утра радовали ближайший посёлок полнотой содержания.

Утро следующего дня было обычным, и не выделялось оригинальностью, из череды себе подобных. От блокпоста, в направление заброшенного железнодорожного тупика, направлялась странная группа, в составе трёх человек. На каждом надета красная куртка, рюкзак и армейская каска. Следуя один за другим, они несли на плечах огромный пулемёт. Всю связку, скованную и сплочённую одним могучим стволом, изрядно мотало: то ли от тяжести крупнокалиберной болванки, то ли от вина, но, скорее всего — от обоих вариантов сразу. Возглавляющий процессию Комбат тяжело вздохнул:

— Я то дурак, думал, что полегчает, когда мы начальнику на его юбилей, кувалды подарим!

Замыкающий шествие Крон, обливаясь потом, поддержал товарища:

— Я тоже хорош! Нечего было прочувственную речь толкать — сейчас бы не тащили эту палку тяжеленную. Вот жесть! И бросить жалко!

Доцент, мотающийся посередине, кивал головой то в одну, то в другую сторону. Запасная лента, набитая двенадцатимиллиметровой смертью, сильно давила на шею, не позволяя внести свою лепту в разговор. Дорогу осилит идущий и, в конце концов, они добрались до дрезины. Сбросив ненавистный боезапас, Доцент получил возможность высказать свою точку зрения, относительно целесообразности вооружения:

— Зачем нам эта лента, напичканная патронами?!

— А ты что хотел, — не понял Комбат, — чтобы её огурцами набили, или морковкой?

— О — чудо — сажатель! — непонятно чему обрадовался Крон. — Моему тестю такой нужен. Установил на трактор, вспахал и тут же, очередью засеял. Всё садовое товарищество.

— Да кто же целыми огурцами сажает? — Доцент растирал ноющую шею.

— Ты чего пристал, со своими овощами! — Комбат сердито поглядел на обладателя учёной степени, осмотрел дрезину, со всех сторон и сделал заключение проверке. — Сейчас на неё установим ствол. Кстати, ты канистру захватил?

— Захватил — с орешками.

— С какими орешками?

— С кедровыми! 20 литров самогона, ответил Доцент и добавил, — если кого зацепит, не паниковать — к утру проспитесь.

Комбат закончил установку пулемёта на дрезину и, упёрши руки в бока, вопросил:

— А на чём поедем?

— Если мы канистру втроём уговорим, то и ехать никуда не надо будет, — Крон зевнул, с безразличием относясь к происходящему. — Все сразу будем в нужном месте. А вообще, в бак можно и самогон залить, причём запросто. Я слышал, что в Австралии один шофёр, по ошибке, на перваче миль 200 пронёсся, и утверждал, что мотор работал, как зверь, хоть до этого — еле тянул.

— Не дам! — Доцент прижал канистру к себе.

— Повезло нам, — успокоил его Комбат, промерив содержимое бака. — Хоть я и не помню уже, зачем мы, вообще туда едем, но больше половины горючего в ёмкости есть. Давайте грузиться.

Впереди, по ходу следования, висел предупреждающий плакат, гласивший, что несанкционированное посещение зоны, влечёт за собой определённую ответственность, вплоть до расстрела.

— Ого! — восхитился Крон методам борьбы. — У нас тоже, на одном участке дороги, плакат висел, также предупреждающего характера. Писан современным славянским письмом и уведомляющий, что на

этом отрезке пути наиболее часты аварии. Анализ сводок происшествий на дорогах, не оставлял сомнений в том, что именно здесь, по необъяснимой причине, различных столкновений, в несколько раз больше, чем в других местах. В чём дело, матёрые материалисты, в принципе, не понимали, и даже попытаться не захотели, но что-то делать, всё равно было надо — вот и повесили. Сейчас опять сняли. Видимо, от кого-то в тык получили, за неадекватное отношение к современным тенденциям жизни, на полных парах мчащейся, хрен знает куда.

— Почему неизвестно куда? — не согласился Доцент, пристраивая свой драгоценный груз под казёнником стрелялки. — К своему логическому концу.

— Нам здесь терять нечего! — добавил Комбат. — Пусть буржуи переживают — поехали!

Дрезина плавно тронулась, преодолевая сопротивление собственного веса и незапланированного груза, а набрав скорость, понеслась по просторам зоны, унося на себе новую партию искателей приключений. За окном, которого не было, проносились родные просторы, по чьей-то неумолимой воле, в одночасье ставшие неродными, и даже враждебными. А если учесть содержание плаката, так и совсем агрессивными. Со стороны, при наличие военных касок, это было очень похоже на армейскую операцию. Мощный ствол крупнокалиберного пулемёта, не только не оставлял сомнений в том, что солдаты едут кого-то ликвидировать, но и присваивал этому рейду титул «специальный». А красные куртки — для маскировки, наверное. Или новую форму ввели. Впрочем, пусть лошадь думает — у неё, как было сказано в известном мультфильме, голова большая! После продолжительной поездки, чудо — конь, пыхтя и тарахтя, нагрелся так, что пар валил. Это ещё больше усиливало впечатление вооружённой экспансии. Неизвестно, были другие группы по пути следования или не были — в дальнейшем никто не встречался. И немудрено, потому что раньше патрули, так далеко никогда не забирались. Наконец дрезина, чихнув, упёрлась в тупик и заглохла.

Панорама открывалась фантастическая: под пригорком, где разместилась, не весть кем организованная свалка, посередине бесхозного великолепия — до самого неба возвышался звездолёт. Во всяком случае, первое впечатление было, именно таким — ну не самогонный же аппарат, в самом деле. Совершенно сбитые с толку, Доцент с Кроном не могли вымолвить ни слова. Последний, кое-как придя в себя, задумчиво произнёс:

— А из посёлка его не видно.

— Так зона ж, — сказал Комбат и высыпал на землю гору гаек.

Затем он достал из рюкзака ленточки от медалей дочери.

— Эстет! — Крон внимательно разглядывал пёстрые ленты. — Ты где

гайки-то взял? А то говорят, в соседнем районе поезд под откос ушёл!

К тому же, что с ними делать?

— Гайки у путейцев позаимствовал, — ответил Комбат и пнул ногой дрезину. — Не здесь же их откручивать — сам под откос улетишь, на этом тарантасе, а бинта не нашёл — пришлось от медалей ленты отделывать.

— Дочка, поди, плакать будет! — сочувственно произнёс Доцент, выдирая из-под шпалы целый моток бечёвки. — Ты что, не мог гнилую верёвку здесь найти? Всё равно на один раз.

— А я не догадался, — Комбат убрал ленты назад в рюкзак и принялся разматывать спутавшееся рваньё.

Крон, стоя на краю откоса, всматривался в контуры иноземного чуда техники. Может быть, не инопланетное, а наше, или того хуже — галлюцинация. Почему видение, менее предпочтительнее яви, он также не знал. По внешнему виду, сравнивать было не с чем. Все известные конструкции, просто блекли — их не существовало. Да, раз в десять выше небоскрёба:

— Слушай, Ком! А откуда он здесь взялся?

— Приземлился, естественно, — Комбат прикрутил обрывок верёвки к очередной гайке. — Только, несколько грубовато. Бабахнуло так, что в окрестных садах все яблоки попадали.

— А стёкла, что, не повыбивало? — удивился Доцент, присоединяясь к обзорной экскурсии.

— Да какие стёкла! Тут беднота жила. Они все щели полусгнившей плёнкой со свалки, заделывали. Экономия. При ударе, она поколыхалась, потрепыхалась, как мембрана в вибронасосе и затихла.

— А экипаж куда делся? — не отставал от него Крон.

— А вот команду никто и никогда не видел. Будто и не было её вовсе. Вот так!

— Да, вот это номер! — Крон почесал затылок, отметив про себя, последнее время он слишком часто этим занимался. — Ладно, кидай свою гайку, да и пошли уже.

— Зачем?

— Что зачем?

— Кидать зачем?

— Вы же всегда их швыряете!

— Последнее время, надоело, что-то, — Комбат невесело вздохнул. — Это, если зашевелится, что-нибудь в кустах.

— Ха! А раньше, зачем кидали? — удивлённо спросил Крон, устав чесаться.

— Завёл привычку, один недоделанный, в самом начале — даже имя его забылось, а мы по инерции занимаемся ерундой.

Доцент погладил рукой живот и, морщась, как финик под тропическим солнцем, предложил:

— Может, перекусим? У меня колбасы в рюкзаке полно.

Комбат, разглядывая небо, про себя подумал:

— Как же, колбасы у него полно — в котомке давно акваланг лежит, — подумал Комбат. — Не самому же тащить, а впереди сухой туннель.

Не решившись, прежде времени это озвучить, он вслух сказал:

— Некогда рассиживаться, а то к ночи не обернёмся.

— Точно! — поддержал его Крон. — Мы чего сюда — жрать пришли?

Не разбрасываясь имуществом, подошли к какой-то дыре, окружённой камышами. Из пролома пахло протухшей водой, тянуло сыростью, а камыши шуршали, время от времени, как будто, кто-то пытался метать икру.

— Вот и мокрый туннель! — радостно заявил Комбат, заглядывая в нору.

— А почему не сухой? — удивился Доцент.

— Потому что воды, выше крыши! — разозлился проводник и уточнил. — А ты, почему спросил?

— Потому что у вас всё, через одно место и шутки плоские!

Крон прервал спорщиков банальным вопросом:

— А как же мы пробираться будем?

Комбат указал пальцем на Доцента и виновато произнёс:

— У него акваланг есть.

Последний потерял дар речи и, только, молча взирал, на сошедшего с ума, а Крон уточнил:

— Откуда он у него?

— Я ему, агрегат в рюкзак засунул.

— Я то думаю, откуда такая тяга — двадцать килограмм, — Доцент схватился рукой за сердце, — а где моя колбаса?

— Вот пристал со своей копчёностью! — Комбат сплюнул. — Я её на велосипеды выменял.

— А где велосипеды?

— Послушай, наука, зачем тебе велосипеды? — Крон уже смеялся, ты что, велогонки собрался устраивать?

— А если тебе принципиально компенсация нужна, надевай акваланг, всё равно сейчас там сухо, почему-то, — продолжил Комбат. — А тот мужик, с которым я договаривался, исчез вместе с колбасой.

— Зачем нам вообще в эту дыру соваться? — Доцент заглянул в пролом и свистнул.

— Не знаю, но все так ходят, — ответил проводник и в свою очередь, задал встречный вопрос, — а ты зачем шумишь?

— Тоже не знаю, так, на всякий случай.

— Ну что, полезли в дырочку? — Комбат указал рукой в сторону обвала.

— В дырочку говоришь? — Крон уже давился от смеха. — Почему не в дырищу, дыру, дырку, дырочку, дырулечку — пролетим со свистулечкой, посвистывая на лету.

В помещении, куда они спустились, царил полумрак, и пришлось зажечь фонари. На стенах преобладала плесень, больше похожая на

водоросли. Хоть, возможно, так оно и было, если верить тому, что здесь всегда стоит вода, до потолка. В углу комнаты что-то шевелилось и булькало, вызывая нездоровый интерес наглых тараканов. Присутствуют эти звери везде, казалось бы, в самых неблагоприятных местах, так что наличие этой фауны в неподходящем ареале обитания, никого не удивило. Подойдя ближе, компания увидела прелюбопытную картину: на четырёх конечностях, в позе паука и, засунув голову по плечи в лужу, стояло какое-то существо.

— Что это?! — спросил Доцент, указывая рукой на таинственного обитателя.

— А, это Ихтиандр, он постоянно здесь живёт, — ответил Комбат. — Тянет его к этой комнате, что ли.

— А чего голова в воде и поза нелепая, — Крон прицелился ногой, метясь в причинное место, — может ему пинка вломить?

— Нет, не стоит! — проводник поморщился. — Ещё неизвестно, какая у него будет реакция. А башня в луже — так он без воды не может жить.

— Шёл бы в болото — чего мучиться, — пожал плечами Доцент.

Оставив водоплавающее страдать, они перешли на другую сторону развалин, где картина почти не изменилась и огляделись. Камыши местами шуршали также, как и на противоположной стороне.

— А что в болоте водится? — спросил Крон.

Ему, как старому рыбаку — любителю, было известно, что означает эта возня в прибрежной зоне. Икромёт! Комбат прищурился, поморщился, что-то вспоминая, поводил рукой вдоль затылка и вынес

предположение:

— А кто его знает? Я не уверен, но, по-моему, такие же, как тот в комнате.

— Так он там в изгнании, что ли? — спросил Доцент.

— Чего вы ко мне пристали? Закиньте удочку и попробуйте кого-нибудь поймать.

Крону с Доцентом эта идея пришлась не по душе, и было принято разумное решение продолжать путь дальше. Идти осталось…

— Слушай, Ком! — Доцент устал скитаться по долинам и по взгорьям, а когда не знаешь цели, да и вообще, сколько ещё придётся пройти, то дорога вдвойне труднее кажется. — Куда мы идём?

— Как куда? Опомнился — к звездолёту.

— Так мы его уже прошли! — возмущению Крона не было предела. — Или у вас принято кругами нарезать? Типа, по прямой — никто не ходит?

— Нет! Я разве не говорил, что вокруг корабля защитное поле? Кто только не пытался прорваться и с чем — ничего не получается. Мне по секрету, один мужик рассказал, что искать надо в этом направлении. Вот тут нам гайки и пригодятся. Только осторожнее нужно быть, а швырять железо из укрытия.

Теперь дошла очередь до Доцента — чесать репу:

— Это ещё почему?

— Потому что, их назад отфутболивает, не хуже, чем из нашего пулемёта.

Болото закончилось и товарищи, выбрались на сухое место.

— Доцент, не делай такое страдальческое лицо, — Крон вытер пот со лба. — Вот отправишь трофей за кордон, все от зависти помрут.

— Все?

— Добрый ты парьень! — на немецкий манер, высказал своё мнение Комбат.

…

* * *

Разбитая дорога вывела путников к развилке: правый поворот был пустынен и чист, но по логике вещей, идти надо налево. Но, как раз там, в кустах, что-то угрожающе рычало и чавкало, до того смачно, что очень подмывало пойти другим путём. Нужно было предпринимать, какое-то решительное действие и Комбат достал свой лучший набор. Гайку он выбрал большую, массивную, весом соперничающую с детской гантелью. Крепёжное приспособление угрожающе поблёскивало острыми гранями, но отличалось ржавой резьбой. Приспособив к железяке верёвку покрепче, он раскрутил устройство, на манер пращи, и запустил в кусты, сопровождая бросок могучим уханьем. Из поросли раздался сдавленный крик, и на некоторое время, наступила тишина. Вдруг, кто-то выругался, на непонятном языке, и вместе с бранью, гайка полетела обратно, сопровождаемая нарастающими проклятиями и грязным кирпичом. Увернувшись от глиняного гостинца, Комбат жестами и выражение глаз, дал понять, что пора делать ноги, не разбирая дороги, и не обращая внимания на ловушки, потому что в главную, они уже вляпались. Тем более что никаких других сюрпризов, тут никто и в помине не видел. Бежали молча, допивая бутылку на ходу, пока Крон не спросил:

— А чего бежим то? Это что, игра такая? Вернёмся, да накостыляем, как следует — тому, кто сзади плетётся.

От неожиданного предложения все остановились и, посмотрев друг на друга, обернулись. Чудище так же остановилось, предчувствуя недоброе и стоя в стороне, искоса поглядывало на совещавшихся. Оно очень походило на предыдущего Ихтиандра, только вместо ласт, имело щупальца, как у осьминога.

Комбат равнодушно пожал плечами, но предложил мирный исход:

— Да напоить его и всего делов, а вы сразу по фейсу.

— Тоже верно! — Крон опустил рюкзак на землю и хитро прищурился, обдумывая план дальнейших действий. — Доцент, готовь посуду. — Окружай его, ребята!

Чудище сопротивлялось, брыкалось и отталкивалось всеми щупальцами, но тщетно — через двадцать минут всё было кончено. В придорожной канаве валялось пьянющее существо, храпящее и икающее, и если бы не ботва с присосками, вместо ног, то никто бы и не заподозрил, что это не мужик.

— А может быть, это они прилетели? — спросил Доцент, заранее понимая, что ответа не будет.

— Всё может быть, — Комбат отхлебнул из бутылки и передал её Крону.

— За победу! — сказал последний, приложился и отдал ёмкость дальше, по кругу. — Если бы все войны такими были, глядишь… Но тут его осенило: нет, при таком раскладе — конца бы ей не было.

Дорога то и дело петляла, не давая сосредоточиться: то влево качнёт, то вправо — так и мотались из стороны в сторону, пока не упёрлись в невидимое препятствие.

— Кажись, пришли, во всяком случае — почти, — Комбат опробовал барьер на прочность рукой, но кроме вибрации, заставляющей трястись, с головы до ног, как паралитика, толку не было. — Солнце садится, и времени уже не осталось, чтобы искать лазейку — надо устраиваться на ночлег.

Наскоро перекусив и не жалуясь на недолив, решили найти приличное место для стоянки, но тут Доцента, порядочно захмелевшего, переклинило. С бутылкой в руке, как с гранатой, он вышел один на один с невидимым противником. Когда дистанция, достаточная для броска, сократилась до минимума, он швырнул снаряд. От удара об стену, стеклотара не разбилась а, описав крутую, но плавную параболу, возвращалась назад. Несколько секунд она гонялась за наукой, пока не врезала тому по голове. Потирая ушибленный затылок, он бубнил себе под нос:

— Чекушку надо было брать, чекушку.

Может быть, он с утра, у военных перехватил, что-нибудь особое, в виде спирта, но его совсем закусило. Доцент вскочил на ноги с криком:

— Всё равно попаду этим путём!

С горящими глазами и не дожёванной сосиской во рту, он ринулся на штурм неприступной цитадели. Орлиный полёт, напоминающий, к тому же, бег страуса, прервала невидимая стена. От мощного удара, он лишился сосиски и содержимого толстой кишки. Выпустить ужин на волю — это Доцент поторопился. Пока он окончательно не покалечился, его оттащили к месту стоянки и налили ещё, чтобы успокоился и уснул. За день и остальные порядком устали, так что крепкий сон не заставил себя ждать.

 

История вторая

Ботанический сад

Солнце уже достаточно высоко стояло над поляной, когда Крон отодрал голову от рюкзака, служившего ему подушкой. Доцент давно был на ногах и растерянно озирался по сторонам:

— Что, мне это всё приснилось?

— Почему приснилось? Комбат свой сон рассказывал, только, когда я сам уснул — не помню.

— Вот и я не помню!

— Ладно, Док — не паникуй! Кстати, а где сам сказитель?

— Да вон, храпит.

Крон послушал богатырский храп своего товарища и задумчиво произнёс:

— Тыква — горлянка.

Доцент человек образованный, начитанный и ботаническое название семейства тыквенных, а именно — лагенарии, ему было знакомо. Сосуды, фляжки, бутылки, даже погремушки — выходят из неё. По замыслу Конан Дойла, Шерлок Холмс курил трубку, сделанную из этой тыквы. Но в данном случае, Доцент растерялся:

— Ты к чему это сказал?

— Да храп у Комбата мощный, горловой — исходит, как из пустого резонатора.

— Хочешь сказать, что у того, кто сильно храпит — пустая голова?

— Проснись, Доцент! — Крон уже начал злиться. — Здорово тебя, видимо, припечатало. Чай пора ставить, да храпуна будить. Неуютно как-то: будто не в лесу, а рядом с трансформаторной будкой, или защитным полем…

Тут и ему стало не по себе, но, не подав виду, он подбросил дров в тлеющие угли. Все запасы хвороста, сделанные вчера, лежали на месте. Получается, что они уснули сразу, не посидев толком у костра.

— А может, мне это всё уже мерещится? — думал Крон. — Не пойми, что происходит! А с другой стороны, что собственно случилось? Ну — уснули. Идя, почти, что по бездорожью, сильно устали. Все нервные, почти у всех, личные неприятности — спичку поднеси, не только вспыхнут, как порох, а взорвутся термоядерным синтезом, сжигая и окрестности, заодно. А что я, собственно, здесь делаю?

Он оторвался от своих размышлений, держа в руках собранный хворост. Наваждение, какое-то. Бросив сухие ветки на землю, Крон вернулся к огню. Вода давно вскипела, и пришла пора давиться утренним завтраком. Жевали молча, каждый, думая о своём. Неразрешённые проблемы никуда не деваются: не растворяются в небытие, не рассасываются в буднях — они затаиваются, до поры, до времени, чтобы всплыть, в самый неподходящий момент. А может быть — в закономерный. Если утро вечера мудренее, то вечер приятнее, в своёй безрассудности.

— Что-то вы ребята приуныли, — промямлил Комбат, толком не пережевавший бутерброд, и от этого, его речь членораздельностью не отличалась, — опять дома, не все на месте?

— Цветы я, видите ли, ей не дарю! — Доцент сплюнул.

— Да вон их сколько, — Крон развёл руками, набирай любые. У нас один работал: как на стороне гульнёт, так с огромным букетом роз домой прётся. Сразу видно, чем занимался. Жена настолько, видимо привыкла, что прощала обязательно.

— Угу, как макаке связку бананов, для примирения, — Комбат ухмыльнулся. — Я свою бывшую, как обнаруживал у телевизора, постоянно спрашивал — что она там смотрит? Жена парировала тем,

что им, видите ли, любовь подавай. Правильно, пока горбатишься, как ишак, и света белого не видишь, они любви хотят и находят.

— Вам, ребята, нервишки пора лечить, — Крон вздохнул. — И мне, заодно. Говорят, что лучший способ — это рыбалка. Для начала, расскажу анекдот: сидит мужик на льду; клюёт вяло и вдруг, как дёрнет. Переволновался мужичок — взопрел, даже. Полчаса вываживал, но рыба огромная и в лунку не пролезает. В итоге, оборвал снасть и упустил добычу. Удочку сломал об колено, ящик пиннул так, что тот улетел в полынью. Бур, предварительно согнув об то же колено, утопил в той же полынье. Встал, упёр руки в боки и говорит:

— Если бы не знал, что рыбалка успокаивает нервы — никогда бы не связался с этим занятием.

— То же самое произошло и у нас на рыбалке: крутила рыбина леску, крутила в лунке и перетёрла её об ледяные острые края, — продолжил Крон. — Наш персонаж, уже не анекдотичный, а реальный, как пиннул ящик, что тот улетел метров на пять и бродил по льду в тоске, до самого отъезда.

— А дома руку вывихнул, показывая на себе, какую рыбину, чуть не поймал! — добавил Комбат.

— Сейчас умные дома строить стали, — сказал Доцент. — Вот нервишек то людям попортят.

— Это как? — не понял Комбат.

— Как-как! Полезешь в холодильник после 9-00, а он тебе — пошёл отсюда, нечего на ночь наедаться. Водку с пивом вообще не поставишь — вредно. И всё это с китайским акцентом.

— Взломают! — авторитетно заявил Крон. — Отключают же датчики, фиксирующие пары алкоголя в японских карах.

— Для чего тогда эту умную технику покупать? — раздражённо спросил Доцент.

Крон выплеснул остатки чая на землю и кинул недоеденный хлеб

вороне:

— Ещё одна загадка русской души.

Пернатая не заставила себя уговаривать а, схватив горбушку, сразу смоталась.

— Не стала выделываться, — Крон ухмыльнулся. — А то, в прошлый раз: ворона, с важным видом, как английский лорд, не спеша и, с высшей степенью достоинства, шествует по направлению к корке хлеба. Услышав за спиной шаги, она с округлёнными глазами, трепыхаясь — так ломанулась, что чуть не пролетела мимо краюхи.

Комбат встал, стряхнул крошки и взвалил рюкзак на плечи:

— Ну что, пошли?

— Куда? Как и что искать будем? — Доцент оглядел свою амуницию и также надел котомку.

— Вернёмся к тупику, — решил Комбат. — А по дороге посматривайте по сторонам: любые подозрительные предметы, вентиляционные отдушины — всё, что может хотя бы намекнуть, на наличие объекта.

— Вон бабочки, одна на другой сидит — это подозрительно? — Крон хмыкнул и пошёл дальше, бубня что-то под нос про наглость, похоть и парнокопытных.

— Это продолжение жизненного цикла, — сплюнул Доцент, но только непонятно, какое значение он придал сему действу: презрительное или ироничное.

 

История третья

База для спецназа, или осторожно — газы

Комбат исподтишка, с сочувствием и как-то исподлобья, посмотрел на двух разбушевавшихся детишек, весьма великовозрастных:

— Смотрите внимательнее, не пропустите ничего — всевозможные приметы, без которых нельзя обойтись базе, могут быть тщательно замаскированы.

— На растяжку не напоремся?

— Ну, это перебор.

— А на вход в американское метро? — Крону, почему-то захотелось проехаться по президентской ветке.

— Скорее на растяжку, — исключил Комбат всевозможные перекосы в сознании дилетантов, у которых, кроме этой ловушки, в арсенале мыслеобразов, ничего не было. — Обычно периметр делали из колючей проволоки, под высоковольтным напряжением: то ёжик вспыхнет, как косяк, то змейка не уберётся, то зайчик косой, поэтому ни хрена не видящий, куда прыгает, превратится в пепел — ребята из охраны не выдерживали. Все на нервах, бегать по каждому звонку. Пепел поковыряют палкой, а рука сильно сжимает автомат, готовая нажать на спусковой крючок и опустошить магазин в любой раздражитель. Прислушивайтесь к кустам и деревьям — вентиляция может находиться внутри. Гудящие и вибрирующие звуки наиболее превентивные, чем другие.

— Да уж, до революции семнадцатого года, если купец, к примеру, скупердяй попадался и плохо платил, то ему устраивали долгосрочный сюрприз, — Доцент перевёл дух и продолжил. — Жадных на Руси не любили. В стену строящегося дома замуровывали различные ёмкости, горлышками наружу. То есть, получался своеобразный орган — аккомпанирует ветер, но наибольшей популярностью пользовалось куриное яйцо, проткнутое иголкой и высушенное. Спит толстосум, ничего не подозревает, но если подует ветер нужного направления, вот тут и начинается какофония. У-у-у! А-а-а! Ну, и так далее. Самое главное, закладывались сюрпризы в такие места, что для того, чтобы их извлечь, необходимо было разобрать дом, почти полностью. Это к области, про плату вдвойне. Крон, ты чего, такой грустный?

— Анекдот любимый вспомнил: пришёл мужик домой — дверь настежь. Зашёл в спальню — под одеялом двое лежат, хихикают. Прошёл на кухню, сел за стол. Всё спиртное выпил, закусил. Попел грустных песен, огляделся по сторонам — кухня то не моя.

— Слушай Крон, хорош тоску нагонять, — Комбат закатил глаза, — ты что, с женой давно не общался?

— Покойники чаще общаются.

— Стоп! — военный следопыт поднял руку. — Кажется — есть!

Довольно массивный пенёк легонько посвистывал и похрюкивал. Ловко замаскированная вентиляция, похоже, была встроена снизу, и пень приволокли из другого места. Его тщательно обнюхали со всех сторон, на предмет посторонних запахов: пота, ружейной смазки, табачной дыма и приготовления пищи, но несло только сыростью и тленом.

— Вроде пусто, безжизненно, — Доцент ещё раз потянул носом воздух, как заправская ищейка, повторил дегустацию с другой стороны и встал. — Нет никого. Но от этого ещё неуютнее.

— Значит центр примерно здесь, — Комбат ещё раз внимательно осмотрел вентиляцию. — Ищите по дороге похожие пни. Осталось вход обнаружить. Сейчас сделаем люкоискатель — заодно подойдёт и вентиляцию шмонать.

Он приспособил к палке пару пуховых перьев и длинные полоски бумаги — лапши:

— Способ эффективен, если щели большие, и соответственно, хорошая тяга.

— А если ветер сильный? — спросил Крон.

— Тогда надо искать альтернативный поисковый прибор.

— Какой?

— Лопату, Крон, лопату — копать все подозрительные места.

Они вышли на склон, выходящий к тупиковой ветке дороги, и

Комбат приступил к поиску входа. По логике, он должен быть где-то здесь, лицом к дороге, но в нашей стране, запросто может быть и наоборот. После непродолжительного обследования холма, люк был найден под массивным кустом. Создавалось впечатление, что вся эта маскировочная бутафория установлена, только для отвода глаз. Так сказать, чтобы любопытствующие не беспокоили. Хотя, кто знает… После небольшой расчистки, стало ясно, что он двухстворчатый и на данный момент, не имеет запоров. Три приключенца стояли рядом с препоной, не решаясь зайти внутрь.

— Ком, а что здесь всё-таки было? — Доцент заранее хотел докопаться до сути, ограждая себя от возможных неприятностей. — Ты ведь знаешь, только лукавишь.

— Краем уха слышал; шёпотом сказали, что в этих стенах проводились исследования по проблеме управления временем. Называлась программа, кажется «Хронос». Или у фашистов, такое название было? Я уже запутался, да нас это и не касается — оборудование вывезли подчистую.

— А может, кое-что осталось? — выгнул шею Доцент, как будто гусь, тянущийся украдкой за едой.

— Что, брат — мародёр проснулся? — Крон, лукаво улыбаясь, обнадёжил барахольщика. — Осталось, конечно. Мебель, например. Будем соревнования устраивать — бег с препятствиями, через скамейки. На время, естественно.

— А почему дорога до дверей не доходит? — Доцент, видимо, решил всех достать вопросами, на которые, всё равно не было ответа.

— Для маскировки, видимо, — прикинул Комбат. — Машины разгружались вдалеке, чтобы лишних глаз поменьше было. Другого объяснения я не знаю, — он угрожающе повис над Доцентом.

— А барахло вручную переносили? — не унималась наука.

— Вот пытливый! Здесь лабораторный комплекс, а не оптовая база, чтобы каждый день грузы принимать, и штат грузчиков держать.

Крон хлопнул себя по лбу:

— Мужики! Сдаётся мне, что в тупике подъёмник.

— Ну и что? — парировал Комбат. — Какая нам от этого польза. Да и узнать об этом, можно только спустившись вниз.

— Как это, какая польза? — Доцент удивился непониманию. — Поднимаемся мы на нём: у одного в руке барабан, у другого гитара, у третьего тромбон! Вокруг благодарные слушатели: медведи, зайцы и прочие теплокровные. И тут мы как вдарим тарантеллу…

— Ладно, хватит трепаться попусту. Пора предпринимать чего-нибудь, — Комбат подошёл к двери и не всякий случай, постучал.

Как и следовало ожидать, на призыв никто не ответил. Левая половина маленьких ворот скрипнула и отвалилась в сторону. В нос ударил резкий запах затхлого воздуха. Вторую половину открывать не стали, на всякий случай. К чему бы мог привести подобная предусмотрительность, не оставь они половину двери закрытой, и каковы возможные последствия открытой калитки, никто задумываться не стал. Да и к чему?

— Странно, вентиляция шумит, а проветривания нет, — подумал Крон и осторожно заглянул внутрь.

Полная темнота не давала возможность оценить ситуацию, в связи с чем, были озвучены самые популярные версии про негроидную расу и тёмное время суток. Предварительно посовещавшись, решили идти с фонариками, а не дёргать за все ручки подряд. Нажмёшь какую-нибудь кнопку, или надавишь рычаг, и маленький городишко под землю смоет.

Гулкие шаги раздавались по коридору, который уводил исследователей всё ниже и ниже. Лестница, изготовленная из паёльного железа, громыхала, будь здоров, отдаваясь эхом во всех уголках строения. Спустившись достаточно глубоко и оглядевшись, они обнаружили в углу стационарный генератор, который можно было бы попытаться запустить.

— Смотри-ка, Ком! — возбуждённо воскликнул Крон, осматривая технику. — Новенький генератор. Может, попробуем заставить его работать?

— Они его забыли, что ли? Или демонтировать не захотели, потому что лень. Или надеялись вернуться? Во всяком случае, можно попробовать подёргать за стартёр.

К удивлению Комбата, бак был заполнен топливом полностью, а отметка масла остановилась на рекомендуемом делении. Агрегат откликнулся с пол-оборота, и весело гудел, вселяя надежду на освещение. Распределительный щиток с рубильником находились рядом — на стене и, порешив, что от таких приборов рассчитывать на катастрофу не стоит, Комбат рванул главный рычаг. Залы осветились ярким светом, как казино Лас-Вегаса.

— Вот это дело! — воскликнул Доцент. — Здорово, а то в полумраке, как-то неуютно.

Предбанник базы не отличался разнообразием декорирования, разве что отсутствием мебели, вопреки предсказанию, впрочем, как и остального оборудования, кроме генератора, который не вписывался в привычную картину отступления.

— Ну, что — пошли? — Крон вглядывался в глубины коридоров, боковые ответвления и подпотолочные переходы. — Как всегда — налево.

— Почему налево? — Комбат непонимающе поглядел на «ведомого», — почему, к примеру, не направо?

— Принцип лабиринта — держаться только левой стороны. Можно только правой. Плюс вдохновение, и запутанные переходы преодолеваются, не в пример легче. Без верёвки и клубка ниток.

— Ну, тут лабиринтом не пахнет, — высказал сомнение Доцент.

— И эту лажу, ты хочешь нам пропихнуть?! — добавил Комбат.

— Что значит хочу? Я уже её пропихнул. Сто к одному, что вы теперь спокойно спать не будете, пока сами не проверите.

В первой комнате, куда они зашли, было пусто, лишь металлический стол, наглухо прикрученный к полу, декорировал собой пустоту помещения. На столе стояла пустая бутыль.

…

* * *

— Что за натюрморт! — Крон щёлкнул по бутылке пальцем. — Отголоски сюрреализма, какие-то. Ржавое железо и пустая посуда: и там, и там — упадок и умирание. Народ, только — не поймёт. Назовём произведение «На посошок»!

Комбат оглядел пустые стены, заглянул под стол, хоть и сверху было видно, что там ничего нет:

— Это комната технического персонала, наверное.

— Вообще-то, скромно, для военных, — сделал свой вывод Доцент, ковыряя пальцем стену. — Подозрительно скромно.

— Ты по стенам судишь? — спросил Крон.

— По бутылке.

— При чём здесь эта стеклотара? — не выдержал Комбат.

— Ну, как же! Ты сам рассказывал, как мы гуляли на блокпосту, — ответил Доцент.

— Ты что, наука, серьёзно? — Комбат посмотрел на стеклянного и одинокого свидетеля прощания славян с местом дислокации, и уже обращаясь к Доку, добавил. — Всё шутишь! Это был сон.

— А меня не оставляет ощущение, что мы этот «Браунинг М-2», топтаный, и в самом деле тащили по лесам, по долам, — задумчиво проговорил Крон, продолжая разглядывать запылённую посуду.

— И у меня, от пулемётной ленты, шея до сих пор ноет, — вторил ему Доцент, перестав ковырять пальцем стену и почесав им затылок.

— Какая лента?! — Комбат перестал понимать происходящее, сильно похожее на розыгрыш. — Она должна быть в ящике.

— Ну и что? — парировал Доцент. — Ящик нам не дали. Может быть, коробочку вояки под гвозди приспособили, или подо что-нибудь ещё. А вот стены, действительно скромные: бетонные, необлицованные.

Он вернул палец на место, продолжая ковырять неровный цемент.

— А ведь и правда, — призадумался Крон, — они что, декоративную отделку с собой прихватили, что ли?

— Да не было её здесь, — Доцент хлопнул ладонью по бетону. — Ни одной дырочки под крепление.

— Отверстие, — поправил его Комбат.

— Да без разницы! Всё равно, не было это строение похожим на солидное заведение.

— Вы что — опупели оба? — Крон вопросительно посмотрел на спорщиков. — Мы и не осмотрели здесь ничего — пока. Нужно всё разведать, а уж потом выводы делать.

— Точно! — согласился Комбат. — Может, здесь склад был? В таком случае — и так сойдёт!

— Чего гадать? — Доцент направился к выходу из комнаты. — Пошли.

Пройдя осторожно по коридору, они поравнялись со следующей дверью, которая ничем не отличалась, от предыдущей. Однотипность, и даже, однообразие, в какой то мере присуще армейским строениям, но тут не было не только табличек, но и номеров на дверях. У Комбата выработалась дурацкая привычка, или условный рефлекс и, подойдя к двери, он вежливо в неё постучал. За железным занавесом, отсутствующий персонал оказался настолько невежливым, что никто ему не ответил. Пришлось Крону это сделать за них:

— Да-да! Войдите!

Доцент вздрогнул, а Комбат аж подпрыгнул:

— Ты что?!» Дураком меня хочешь сделать?!

Дверь скрипнула тоненьким голоском и медленно отворилась. Картина, открывшаяся героям сталкерских будней, показалась унылой. Те же бетонные стены и отсутствие чего бы то ни было. В углу стоял, почти новенький сундук, окованный железом. Зелёное чудо, не весть кем притащенное сюда, резало глаз диссонансом чувственных впечатлений. Молодое поколение лишено удовольствия лицезреть, у себя дома, такое изделие. Кануло в лету и манера держать приданое в сундуках, собственно, и в принципе им обзаводиться. Крышка беззвучно приподнялась. Как и следовало ожидать, внутри было пусто и только маленькая фотография, лежащая в углу, напоминала о том, что у ларя был владелец. Надпись с задней стороны фото гласила: Ваня и Маша. 1957 год. На лицевой стороне фотоснимка, молодой улыбающийся лейтенант стоял в обнимку с симпатичной, и также улыбающейся, девушкой.

— Не сундук, — сделал заключение Комбат.

— А что, мать твою — конфетница?! — Доцент недоумённо взирал на деревянное чудо.

— Владелец, говорю — офицер, — пояснил бывший военный, и крышка великоразмерной шкатулки, с грохотом, захлопнулась.

— А-а-а!

— Пошли далее.

Выйдя в коридор, Крону показалось, что где-то, в глубине помещений, что-то щёлкнуло.

— Слышали? — Крон поднял руку, призывая к вниманию.

— Может сквозняк, — осторожно предположил Доцент, — или крыса?

— Откуда здесь крысы, они без людей — никуда! — Комбат пристально вглядывался в глубину коридора. — Чем кормиться? Это не мыши лесные. Или полевые, а спутники человека и всё, что с ним связано; кормовая база, например — самый убедительный аргумент.

— Не нравится мне, всё это! — Крон поморщился, как от головной боли. — Звуки какие-то, генератор у входа, как приглашение на экскурсию. Или на шашлык.

— Из чего? — не понял Доцент, последнее время явно тупя.

— Из нас! — Крон плюнул с досады. — Будем надеяться, что это всё-таки сквозняк.

— Что же ещё, — вмешался Комбат, — думаешь, Франкенштейн, забытый ходит? Наладил агрегат у входа, запустил утку в сетях и сидит, ждёт, очередную порцию нарезки и заливного. Мням-мням — мням. Вку-у-усно! Присылайте ещё!

Герои пьесы Морфея оживали, принимая причудливые формы. Контуры очерчивались в упорядоченные образы и становились в один ряд с живыми персонажами, готовыми вот-вот наброситься на последних. На войне, как на войне, и привыкший принимать нестандартные решения, Комбат, до этого стучавшийся во все встреченные двери, подойдя к очередной железяке, со всей дури врезал по ней ногой. Удар по металлической преграде, гулким эхом отозвался в глубинах коридоров и, войдя в резонанс с собственным отражением, взорвался внезапной тишиной. Досталось ещё и стремянке, почти преграждавшей проход, и поднявшаяся пыль от упавшей конструкции, щекотала в носах и заставила слезиться глаза.

— Да-да — войдите! — Крон иронизировал с издёвкой, полагаясь на вдохновение. — А! Это опять вы! Какой то вежливый хулиган.

— Тут не помешал бы респиратор, — промямлил Доцент, зажимая нос пальцами. — А ещё лучше противогаз.

— Помочись на носовой платок, — посоветовал ему Крон.

— Химзащита, не в пример предпочтительнее, — возразил Доценту Комбат, пропустив совет Крона мимо ушей. — Кто его знает, что эта пыль содержит.

В третьей, по счёту, комнате, было уже значительно интереснее: посередине лежала стремянка, получившая свою порцию «люлей», а в углу стояли, аж пять металлических ящиков. Первая открытая коробка хранила в своих глубинах полезный прибор — гранёный

стакан.

— А вот и недостающее звено, — неизвестно чему обрадовался Доцент.

— В цепи предшествующих событий, — добавил Крон. — Точка оборудована. Наш мужик стакан не бросит, но и не оставит распивочную без инвентаря. Значит — надеялись вернуться. Я тут вспомнил, как посуда не оставляется без присмотра. Принципиально не бросается на произвол судьбы. Стоим, выпиваем, в чисто мужской компании, без жён и детей, как говорится. И предвидеться их не должно. Миша кувыркает свой стакан, и на половине выпитого, из-за угла выворачивает его жена. Прекращать сиё действие он не решился, а продолжал начатое, глядя на супругу. При этом, его глаза, с каждым глотком округляясь всё больше и больше, вылезая из орбит, и лопнули бы, наверняка, но жидкость закончилась первой. Неожиданное и незапланированное появление, может привести к трагическим последствиям. Я уже не говорю про банальный инфаркт.

— Может, она тоже отхлебнуть хотела? — не понятно в каком контексте, то ли в вопросительном, то ли в утвердительном, сказал Комбат и закрыл ящик.

— В пьянке замечена не была, ну а тогда чего нам пугаться, лишнего хвоста? Пускай Миша трясётся от страха за возможные побои, со стороны жены. Известно: бойся трезвенников, которые таковыми не являются, но незваными приходящие, водки алчущие, на хвоста падающие.

Второй ящик был пуст, а в третьем валялась какая-то ведомость, содержавшая отчёт о получении непонятных деталей, такого же назначения и список пенсионеров.

— Списанные — вчистую, — процедил Комбат, глядя на пыльной листок бумаги. — Вот, интересно, сталкеры на пенсию уходят, или это пожизненно?

— И да, и нет, — ответил Крон. — Сталкер выходит на пенсию, когда женится: без выходного пособия и пожизненного содержания.

— А ты хотел, чтобы тебе делянку выделили на кормление, — засмеялся Доцент, — или под строительство замка?

— Неплохо ещё титул присовокупить.

Комбат усмехнулся и предположил следующую ситуацию:

— Подойдём мы к следующей двери, а оттуда, в ответ на стук, спросят — кто там? Придётся ответить: маркиз де Сифилис, барон фон Триппербах и жертва трёх революций, Фицджеральд Ганакок.

— Так что же это, получается, — недоумевал Доцент, пожимая плечами, — мы все пенсионеры?

— И в миру пенсионеры работают, — Крон присел на один из ящиков. — Полноценным не будешь, уже никогда, даже если разведёшься — всё! Нарушены какие-то связи, для меня, лично, непонятного содержания и свойства, и восстановлению не подлежащие. Это, как для средневекового рыцаря — дама сердца. Ради неё он совершает идиотские поступки, сочиняет корявые вирши, но жениться не станет никогда. Это и протоколом не предусмотрено. Так что не волнуйтесь, успокойтесь — можете теперь влюбляться в каждый встречный столб.

— Значит, полноценными, мы уже не являемся, — сделал заключение Комбат, — а как же душа, а призыв под знамёна поиска, а посиделки под луной?

— Тьфу ты — сомнамбула выискался, — пробурчал Доцент. — Он ещё лунатизмом страдает: глаза пустые, смотрящие сквозь тебя в никуда. Бредёт по лесу, освещённый лунным светом; руки вперёд выставил и бормочет себе под нос, что-то несвязное.

— Так это же зомби! — уточнил Комбат.

— Эта болезнь, имеет с ними много общего, — намекнул Доцент.

— И отличная рабочая сила, — заметил Крон. — Безропотная и бесплатная, если не считать кормёжки.

— Кто, — не понял научный деятель, — лунатики?

— Ты про этих марсиан, всю плешь выгрыз! — выпалил Комбат. — Зомби, тебе говорят, рабочие отличные.

— Не такие они и хорошие, не говоря уже о том, что отличные, — поправил его Крон. — Танк из болота вытащить смогут, яму выкопать — это да, но дом уже не построят. Если только брёвна подтаскивать смогут, или доски.

— Пошли дальше, — оборвал бесполезный спор Доцент, — разговаривать, что ли, больше не о чем?

В соседней комнате было пусто, но что-то не вписывалось в привычную картину предыдущих бетонных иллюстраций. Только постояв пару минут и поглазев в пустоту, стала ясна причина недоумения. Все стены, как стены — на основе цемента, но половина центральной стены, была выложена из красного кирпича. Простукивание ничего не дало: во всех точках кладки, звук отзывался однообразным звонким звуком. Налицо было, так же, отсутствие поздней вставки и дефекта цемента.

— Ну, не верю я, что бетона не хватило! — воскликнул Комбат и постучал по кирпичам ещё раз.

Затем он, зачем-то, понюхал кладку, прислушался, приложив ухо к холодной глине, ещё раз оглядел всё внимательно и заключил:

— Надо в других помещениях поискать кувалду, или, что-то, напоминающее её.

— Не похоже, что она разбиралась, когда-либо, — Крон посмотрел на безупречные швы. — Поздняя вставка, обязательно должна обозначиться: или цветом, или разнородной структурой.

— Чего гадать, пошли искать инструмент, — Комбат направился в сторону выхода, увлекая за собой попутчиков.

Выйдя из комнаты, Доцент направился в сторону общего входа, где тарахтел генератор, обеспечивающий надлежащее освещение и

подошёл к двери, находящейся на правой стороне прохода.

— Док, ты куда? — спросил его Крон, удивлённо посмотрев на последнего.

— Да ладно, Крон! Какой лабиринт? Здесь не заблудишься. Давайте по порядку смотреть, а то мне что-то подсказывает — надо сюда заглянуть.

— Надо, так надо, — согласился хранитель принципов изучения катакомб.

Указанная Доцентом дверь не скрипнула, а рявкнула, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. К удивлению вошедших, комнатушка была, буквально, завалена коробками, а посередине, в полу торчал лом, не весть кем и зачем, в него вмурованный.

— А вот и приспособление! — обрадовался Комбат и подошёл к вожделённому предмету.

Пока компаньоны расковыривали коробки, он пытался совладать с шанцевым инструментом, тряся его из стороны в сторону, подходя с разных позиций, и разве что, не заглядывая ему в глаза.

— Ком, тут подумать надо, — сказал Доцент, выведя его из ритма тряски и ввергнув в состояние нервного возбуждения.

— Некогда думать — трясти нужно! — Комбату настолько не терпелось увидеть содержимое пространства, предположительно, находящегося за стеной, что он покупался на старые шутки, и невольно, сам им подыгрывал.

Крон оторвался от очередной коробки, оказавшейся пустой, как и предыдущие:

— Да пусть вибрирует, тряся головой! Может, в разорванной цепи контакты замкнутся.

После этих слов, лом поддался, словно пожалел настойчивого домогателя и, с характерным звуком, покинул гнездо.

— Уф! — Комбат вздохнул с облегчением, крепко сжимая трофей. — Я уже подумал, что это громоотвод недоделанный.

— Громоотвод доделан, с наружной стороны, — уточнил Доцент. — Это кто-то другой недоделан. Какой дурак его посередине комнаты устанавливать будет?

— Много ты понимаешь! — резко возразил ломокопатель. — Нет там никакой наружной стороны. А токоприёмник к стволу дерева приделан.

— Но лом то не приварен к железной болванке, иначе хрен бы ты его отодрал!

— Слушай, Док — достал! Я и сам теперь не знаю, покой пень его сюда воткнули. Ну, не на кол же провинившихся сажать?

Подойдя к стене, Комбат замер в нерешительности. Нехорошие думы стали посещать, всё чаще и чаще.

— Кувыркни стакан, Ком! Отгони дурные мысли, — то ли в шутку, то ли всерьёз, предложил Крон.

— Они от этого ещё назойливее становятся. Проблемы, как известно, не тонут, а плавают — это каждый знает и мысли приходят настойчивей, хоть и несколько добрее, но всё равно нехорошие. Всё зависит от возраста реципиента и количества вливаемого вещества.

Он занёс железный карандаш для удара, и секунду поколебавшись, врезал им по кирпичной кладке. Кирпич, по которому пришёлся удар, сразу же раскрошился и лом пролетел сквозь преграду, гулко лязгнув металлическим телом где-то там, за барьером.

— Полкирпича выложили, из перекалённого, — сделал, в общем-то, правильный вывод, Доцент, — для отвода глаз положили кладочку. Как препятствие — это никуда не годится.

— Я понял, — сказал Крон, у нас улетел ключ, а та комната, где стоял лом — это помещение вахтёра, где и хранятся все ключи от базы.

Удар ногой довершил начатое и в образованный пролом заглядывали три, чрезмерно любопытные хари, покрытые лёгким налётом красной пыли.

— Зажгите кто-нибудь фонарь, — попросил Крон. — А то темно, как ночью в Замбези.

— Угу, и только сотни глаз крокодилов фосфоресцируют в ночной мгле — в местном болоте, — подтвердил Доцент его слова.

— А ты что, видел? — удивился Комбат.

— Во Флориде. Я ещё спросил проводника, не светлячки ли там. Он сказал, что это озеро, а сотни светящихся белых точек — глаза аллигаторов. То ли они лунный свет отражают, то ли сами по себе так сияют — я так и не понял.

— Да, треплется Док! — раздражённо подал голос Крон. — Он сроду, в Америке не был.

— Не был, не был, — равнодушно отмахнулся Доцент, глядя на дыру в стене, — лучше скажи — ты «фомку» не отбил?

— Чем тут отбивать? Тут никакой подготовки не надо, да ещё таким ботинищем. Если этот «Докер» запустить с руки, то он наделает, не меньше повреждений.

— Поищите, кто-нибудь, выключатель, — Комбат возился с непослушным фонарём, и когда устранил неисправность, свет уже горел.

— Один раз тёща приподняла мои ботинки, чтобы убрать на подставку для обуви, так у неё глаза округлились от удивления, — продолжил Крон про тапки. — Всё хорошее, прочное и износостойкое,

имеет свои недостатки. Мои боты весят, как гири. Когда я их снимал и надевал валенки, на резиновой подошве, то впечатление было такое, будто я в тапочках по снегу иду.

— Тише вы! — крикнул Комбат из-за угла. — Идите сюда!

За поворотом находилась металлическая дверь, не имевшая запоров, кодовых замков и прочих атрибутов секретности. Висевший на стене циркуляр «А», гласил о поступлении на адрес почтового ящика N Х,

партии противорадиационных костюмов новейшей модификации и улучшенной компоновки.

— Ком — счётчик! — Крон побледнел, от неожиданного поворота событий.

— Молчит, проклятый! — удовлетворённо заметил последний.

— Проверь ещё раз, все его потроха.

После вышеперечисленных процедур, счётчик Гейгера продолжал сохранять невозмутимое спокойствие, от чего, все облегчённо вздохнули. Откуда здесь взялась невидимая убийца — радиация, было десятым вопросом. Первым был вопрос безопасности.

— Не хватало ещё лучевую болезнь подхватить! — с волнением, воскликнул Доцент.

— Ты о ней говоришь, как о венерическом заболевании, — сказал Комбат, прищурившись и оценивая психологическую обстановку в коллективе.

— Нехорошо! — попытался пошутить Крон. — А то я, у себя в дому, никак не могу найти пузырёк с облепиховым маслом. Единственно эффективное средство для покрасневшей слизистой горла.

— Ты со своими приколами, только тоску нагоняешь, — уныло заметил Доцент.

К удивлению компании, дверь открылась свободно, от одного толчка, как бы приглашая войти. Внутрь уходил туннель, выложенный всё тем же кирпичом, извиваясь, как змея. Впрочем, это выяснится позднее, а сейчас Комбат читал вслух очередной меморандум, болтающийся на стене. Циркуляр «Б» гласил: «Внимание! Если вы читаете эту инструкцию, то вы проникли за периметр барьера. Напоминаем: наденьте защитные костюмы, потому что возможен выход газа — радона. Также были замечены и другие, неизвестные, источники радиации и не идентифицированный газ, предположительно, искусственного происхождения.

Как и следовало ожидать, ящики у стены оказались пустыми, согласно циркуляру «А», и дверь, предательски щёлкнув, закрылась. Ручка отсутствовала, как и замок, и все попытки её вскрыть, не увенчались успехом. Смертельная тоска охватила наших героев: вперёд идти страшно, назад — некуда. Казалось, каждый кирпич в кладке, наблюдает за тобой. Дурное предчувствие не отпускало и преследовало всю дорогу, весь извилистый путь. Счётчик молчал, хоть как-то успокаивая нервы. Костюмы остались там, неполученными и забытыми, на неизвестно какой базе. Коридор внезапно расширился, и замурованные оказались в каменном мешке, из которого не было другого выхода.

— Неужели опять стену долбить? — на Доцента навалилась апатия и страшная усталость.

Другие также, еле стояли на ногах и, повинуясь единому порыву, все уселись отдохнуть и обдумать план дальнейших действий. Сняв

амуницию, сели спина к спине, вытянув ноги.

— Вырвемся отсюда, Ком — обязательно вырвемся, и обязательно сходим на рыбалку, — голос Крона становился всё слабее, зелёная пелена поплыла перед глазами, искажая формы объектов, делая их расплывчатыми и подвижными. Могильный холод остудил и парализовал не только тело, но и волю. Холодный пот липкими каплями стекал по лицу. Входящие во врата Ада, испытывали полное безразличие к происходящему: ни паники, ни жалости, ни страха. Смертельные объятия костлявой, цепкими лапами держали то, что ей принадлежало по праву, и не желали отпускать, по своему желанию. В синей вышине неба парил чёрный орёл — символ свободы и смерти. Почему его видно здесь, сквозь прочные своды подземелья? Почему…

— Комбат, — сдавленным шёпотом позвал Доцент, но не договорил, поперхнувшись — носом и горлом пошла кровь.

Тот ничего не ответил, стеклянными глазами уставившись в одну точку, и уже не дышал.

Крон уронил голову на грудь:

— Сходили на рыбалку…

Агония достигла своего апогея. Темнота. Пустота. Великое ничто…

Пробуждение было тяжёлым, как после летаргического сна. Отодрав голову от рюкзака, Крон отметил, что всё это уже было: и пробуждение, и прочее, включая наличие неиспользованных дров. Эффект «дежавю» усилился ещё больше, когда он собрался идти за хворостом. Всё болит, как будто всю ночь вагон с углё разгружал или стены долбил, но не спал.

Сидящие у костра напарники, выглядели измождёнными и подавленными.

— Может, это мне и не приснилось вовсе? — подумал Крон, — может действительно, что-то произошло? Всё это было похоже на воздействие тяжёлого психоза — точно, пора на рыбалку, нервы лечить.

Крон внимательно, но незаметно, наблюдал за ними. Пора было вытаскивать отсюда незадачливых искателей мусора, пока у них крыша не утекла, вместе с собственным чердаком. Подальше от временного тупика и прочей чертовщины. Как бы самому эти похождения боком не вышли: не хватало, на старости лет, встретить флюид собственного «Я», ведомого туда, куда и сам не хотел, и не помышлял…

— Так! Выношу на голосование и принимаю решение: поиски не начинать и валить отсюда! Вы в референдуме не участвуете.

Искушать судьбу никто не хотел. Лишённые права голоса, даже возражать не стали а, наскоро собрав пожитки, покинули негостеприимное место. Временная аномалия погрузилась в полную тишину, которую не нарушало, даже пение птиц, чего не заметили наши участники событий, чьи фигуры маячили на косогоре,

постепенно удаляясь и растворяясь в утреннем тумане. Странный туман повис над поляной, клубясь и мерцая, как северное сияние, лёгкой вибрацией отдаваясь в каждом дереве…