«Библиотека и архив».

В этих пыльных помещениях заправлял «Книжный червь». Здесь, помимо художественной и специальной литературы, хранилась техническая документация всего комплекса. «Юзеры», из «Информационно-вычислительного центра», недоумевали: «Зачем держать столько макулатуры, когда почти всё прогрессивное человечество уже давно перешло на электронные носители? Это же неудобно — в бумаге! А в «цифрах» — удобно!» На это им ответили компетентные органы: «Удобно читать — удобно спереть те данные, которые рядовым обитателям станции знать не положено!» Это заявление только подогрело интерес некомпетентных товарищей и количество абонементов в читальный зал резко увеличилось. Естественно, вся ценная информация хранилась в глубинах хранилища и любопытствующие элементы довольствовались прочтением той литературы, которая на Земле, без проблем, была доступна любому рядовому обывателю. Впрочем, невольные путешественники оставались довольными сложившимся положением вещей, так как на станции царила скука и, зачастую, кроме чтения, делать было просто нечего. Послонявшись без дела по коридорам комплекса, ноги сами несли в те места, в которых можно было найти хоть какое-то развлечение.

* * *

Путь в библиотеку оказался не таким долгим, каким были предыдущие скитания и уже через пару часов, товарищи приближались к заветной цели. Проводник повернулся к Ивану и сказал:

— Там нас ждёт «Чёрный книжный червь». Жрёт всё подряд, кроме железа. Простой хранитель библиотеки в подобном замечен не был.

Довольный произведённым эффектом, он продолжил путь, но в рассказ вмешался Проныра:

— Он их варит, что ли, книги-то?

— Сырыми ест.

— А если, всё-таки, варить книжку, часов, так — десять, — не унимался Пётр.

— Получишь пластмассу, — заверил его Алексей. — На основе целлюлозы…

Библиотека встретила тишиной и вековой пылью, которую умудрилась накопить всего за год. В носах защекотало. Первым не выдержал Витя Калахари: «Ап-чхи!» — раздалось его громкое чиханье.

— Кто там? — послышался в ответ скрипучий голос.

— Свои! — не замедлил отозваться Васька Дервиш.

— Свои на цыпочках не ходят, — проворчал в ответ всё тот же голос и тут же не удержался от чиханья.

— Будьте здоровы! — крикнули все хором.

Из-за стеллажей вышел старичок с крючковатым голосом и проворчал недовольным голосом:

— Смотрите — сами не зачахните…

— Постараемся, — заверил его Проводник и отвёл в сторону.

По их жестикуляции, пришедшие могли только догадываться, о чём шёл разговор, так как слова доносились неразборчиво, но и так можно было понять, что вредный старикан ни за что не желает открывать хранилище. По тому, как Алексей крутил у виска пальцем, все поняли, что он убеждал «Книжного червя» в том, что кому теперь нужны эти секреты. В ответ, старик тыкал ему в нос каким-то циркуляром, запрещающим передачу документов посторонним лицам, минимум, лет двадцать, а то и тридцать. «Да кто его будет снимать, через тридцать лет, твой гриф секретности?! — не выдержав, крикнул Алексей. — Мы уже через год тут все загнёмся!»

Довод, на хранителя запретных знаний, подействовал слабо, зато банка тушёнки, прокрученная перед его носом, заставила старичка заблестеть глазками. Вторая подкосила ноги в коленях, а третья вызвала глухой стон и ноги уже сами несли библиотекаря к секретному хранилищу.

Папка оказалась весьма внушительной. После того, когда старик заныкал свои консервы, он, вместе с гостями, вовсю угощался халявными. Пока библиотекарь чавкал, между ним и Проводником продолжался разговор, в котором остальные участники экспедиции предпочитали помалкивать и больше налегать на тушёнку, чем на бесполезный трёп. «Книжный червь» умудрялся разговаривать, не переставая, при этом, активно жевать, и вскоре гости уяснили, что на станции есть ходовая установка и кроме маршевых двигателей, есть ещё маневренные. Заправляют там: то ли «Тахионы», то ли «Рулевые».

— А кто сказал, что кроме манёвренных двигателей, у станции есть ещё и ходовые? — подал голос Сосо.

— А на каких же мы летим, болван?! — рявкнул Проводник, покрутив у виска пальцем.

Гном обиделся и уткнулся в свою банку, повинуясь авторитету рекламы, в которой утверждалось, что лучше больше жевать, чем задавать глупые вопросы, а старик, между тем, продолжал:

— Прошёл слух о модульной схеме станции «Пионер», при которой каждый отсек может быть отделён от комплекса и отправлен в самостоятельное путешествие.

— Чего? — насторожился Алексей.

— Чего-чего! Отделён, говорю, отсек! Выведен из общей схемы и…

— Это плохие новости! А зачем это было нужно?

Библиотекарь пожал плечами и неуверенно ответил:

— Сказали, что при проектировании комплекса возникли проблемы с отключение гравитации в тех отсеках, где это было необходимо в производственных целях. То есть: или все модули плавают в невесомости, или во всех — искусственная гравитация. Поэтому и сделали конструкцию разделяемой.

— А как же потом соединяться? — спросила Мио, прищурив и без того узкие глаза.

— А маневренные двигатели зачем? — усмехнулся «Книжный червь».

— Так это что же получается — движки есть во всех модулях? — уточнил Проводник.

— Вот именно, — подтвердил старик, тяжело вздохнув.

Кому-то показалось, что он устал разговаривать, а кому-то, что жрать, а он, тем временем, продолжил:

— А потом…

— Что потом? — перебил его Проводник, не дав договорить.

— Потом проблему устранили, а маневренные двигатели остались, вместе с механизмами стыковки-расстыковки.

— Это что же получается — продовольственные склады могут отделиться и дать дёру? — ещё больше заволновался Алексей.

— Угу… Главное, чтобы они про это не прознали. «Хранители» малообразованные люди и не слишком любопытные, в техническом отношении. Их задача — обеспечивать жратвой комплекс.

— А эти козлы её зажилили! — воскликнул Проныра.

— Ничего — скоро мы её добудем, — заверил всех Диггер. — Уже зреют народные волнения, а эти дураки этого не понимают…

Кроме этого, пришедшие ещё раз услышали про то, что случающиеся на станции глобальные катаклизмы, такие, как станцетрясения, являются результатом сбоя в ходовом двигателе. Из-за возникающих разногласий между «Самоубийцами» и «Тахионами», случалась несвоевременная подача вещества на смешение с антиматерией. Это и вызывало сотрясение недр всего комплекса. Настоящее землетрясение, которое на станции можно было оценивать по двенадцатибальной шкале, как и на Земле. Всё зависело от времени задержки.

* * *

Распрощавшись со сварливым старичком и серо-жёлтой пылью книжных полок, спутники направили стопы в сторону «Химиков». Разжиться суперклеем было просто необходимо, а так же, не мешало приобрести хоть какое-нибудь химическое оружие. На пути у них лежала «Станция регенерации воздуха». «Элементали» — так называли служителей этого отсека. В связи с их жизненной необходимостью, к ним относились с трепетом, стараясь не раздражать служивых, от которых зависело благополучие всех обитателей комплекса. Однако, это не мешало многим с подозрением коситься в сторону «Элементалей», потому что про них ходили самые противоречивые слухи. Одна из таких баек заключалась в следующем: рассказчик убеждал слушателей в том, что на станции случаются настоящие бури. Это происходит тогда, когда на «Станции регенерации воздуха» на суперповышенную мощность включали вентилятор, гонящий обогащённый кислородом воздух. А если «Элементали» подключают систему к аварийному модулю… Это режим повышенной мощности. В чрезвычайной ситуации, когда необходимо продуть отсеки комплекса за короткий промежуток времени, есть другие средства, про которые предупреждать надо! А пьяницы хулиганят, от широты души, нелегально добавляя дополнительные мощности от высоковольтного кабеля, в результате чего по коридорам гуляет настоящий торнадо. В связи с тем, что переходы достаточно узки, скорость воздушного потока, порой, достигает воистину ураганных значений. Бушует стихия до тех пор, пока техники не проспятся. От этих выходок страдают все… Могут, конечно, и предупредить, но, из-за того, что «Элементали» и «Бездельники» из «Центра связи», живут в отдалении друг от друга и, соответственно, бухают раздельно, штормовое предупреждение по громкоговорящей связи звучит, несколько, запоздало. Тогда, когда стихия уже вовсю наносит разрушения. Самое странное, что никто из слушателей решительно не помнил про такие ситуации, но, как всегда, находились такие, которые с пеной на губах утверждали обратное: да — было, да — помним, да — мы свидетели! И уже оппоненты начинают сомневаться в своей правоте… Может быть — проспали?

Ещё одна из баек разительно отличалась от первой. Эта шутка «Элементалей» заключалась в следующем: внесение в струю воздуха дезодоранта, имитирующего тухлые яйца. Тот самый ароматизатор, добавляемый в бытовой газ. Каждому школьнику известно, что пропан-бутан не имеет: ни запаха, ни цвета, а определять утечку зажжённой спичкой — имеет известные последствия. Поэтому его ароматизируют, а «Элементали», которые должны очищать воздух, безнадёжно его портят. По крайней мере комфортное существование…

* * *

На «Станции регенерации воздуха» народ скучал. Один из техников, подслушавший в коридорах станции то, о чём говорит про них остальной народ, рассказал про вторую байку своим товарищам. Те только усмехнулись. Продолжая улыбаться, главный инженер вспомнил один случай: «Газ пропан-бутан не имеет запаха и, в целях безопасности населения, в него добавляют одорант этилмеркоптал или этилмеркаптан. На химическом предприятии его производят в концентрированном виде и когда на рабочего цеха, где разливают одорант по бочкам, попала одна-единственная маленькая капелька этого вещества… Он и и разбавленный вызывает приступы тошноты, а тут… Но, исходя из того, что у постоянных работников таких заводов чувства притупляются, мужик не особо обратил внимание на этот факт. Он и не подозревал, как от него воняет! А разило знатно — скунс бы задохнулся. Без этих мыслей, он залез в общественный транспорт… Не все жители городка работают на химпредприятиях…

Выслушав этот рассказ и вдоволь посмеявшись, второй техник предложил:

— Неплохо бы пустить по вентиляции нервно-паралитический газ, например — иприт. Подойдёт зарин или заман. Или, как учили в школе — V — газы, но, где их взять? Харчей мало, а так бы мы здорово разрядили обстановку!

— Ты что — рехнулся?! — поверив в шутку, вопросил главный инженер. — Как потом проводить дегазацию всей станции? Например, если в этой комнате поместить каплю синильной кислоты, то здесь лет десять и муха не пролетит! Противогаз не снимешь, вместе с костюмом. Жрать-то как — через шланг?

— Ну да! — радостно поделился своей идеей второй техник. — Помещаешь в регенеративный патрон шмат сала и вдыхаешь ароматные пары…

Третий техник устало зевнул и перебил зубоскала:

— Ты бы лучше подумал о том, как эффективнее удалять из воздуха углекислый газ, а то щелочные кондиционеры уже работают на полную мощность, а регенеративных патронов мало и они требуют экономии.

— Да и про освещение неплохо бы подумать, — поддакнул первый. — Если в ближайшее время не разжиться недостающими светодиодами в лампах, то, через некоторое время, отсек рискует оказаться в полумраке, а ещё позже, и вовсе погрузиться в темноту.

Главный инженер почесал затылок и задумчиво сказал:

— Надо по-новой изобретать свечи Эдиссона.

— Лампочку Ильича сконструируй! — сказал кладовщик, вошедший в помещение бодрой походкой.

— Ты что — Петрович! Где вольфрам взять?

Все техники мрачно закивали головами, а первый прогнусавил:

— Ты бы лучше в своей кладовке порядок навёл! Регенеративные патроны валяются где попало; сухой кислород, в пластинах, сложен штабелями без всякой упаковки, а гранулированная регенерация, так та вообще — в углах кучами лежит.

— Да-да! — встрепенулся главный инженер. — Взорвёмся тут все, к такой-то матери!

— Наведу! — бодро заверил всех Петрович и скрылся в лабиринте помещений.

— Факелы надо делать, — авторитетно заверил всех первый техник.

— Из чего? — спросил второй, скорчив ироничную рожу, с которой можно только классическую музыку слушать.

— Как из чего! Палка, тряпка и нитрокраска. Мы так в детстве делали, когда лазили по монастырским подвалам.

— Не пойдёт! — резко возразил третий техник. — Дым, копоть и ненадолго.

— Тогда масляные лампы налепить из глины, как в древнем мире, — не унимался первый. — А чего — хорошо себя зарекомендовали: дёшево, сердито и надёжно. Глину можно взять на болотах — в «Бассейнах».

Главный инженер помотал головой, в знак несогласия, и прочитал нотацию:

— В те времена использовалось оливковое масло, а ты сейчас и кукурузного не найдёшь! Лучше сидеть в темноте, но сытым, чем голодным при свечах… И так думает большинство обитателей станции!

— Вот — правильно! — обрадованно подхватил идею первый. — Наделать парафиновых свечей, пока не поздно.

— А где его взять? — спросил второй, оценивая товарища недоверчивым взглядом.

— Кого?

— Парафин.

— Тогда восковых! — не сдавался первый.

— А воск откуда? — спросил второй, так же не собираясь сдавать позицию ни на миллиметр.

— Как откуда! Из «Лаборатории синтеза растений». В оранжерее находятся ульи.

— Зачем? — искренне удивился третий.

— Ты что — совсем спятил? — встрял в разговор главный инженер. — Кто будет растения опылять — работники, что ли? Они могут только х… груши околачивать! Или абрикосы…

— Хлебное дерево, тоже — неплохо, — поддержал идею первый.

— По балде как навернёт, сорвавшимся плодом, килограмма, эдак, на три, с двадцатиметровой высоты! — усмехнулся второй.

— Ну и что? Заменит тупой предмет.

— Кстати, сгоревшие свечи можно отправить на переплавку и сделать новые, — поддержал его главный инженер.

— Всё равно, какой-то процент сгорает без возврата, — возразил второй.

— Ну и хрен с ним! — взорвался первый техник. — Что — сейчас будем об этом думать? Пессимист, хренов…

Он почесал затылок, подражая главному инженеру и тут его осенило:

— А что, если снять лампы в коридоре?

Его кумир, по примеру почёсывания разнообразных мест, возразил:

— Не выйдет! Конструкторы станции, видимо, предусмотрели такой исход событий и вмонтировали в стены такие светильники, что их уже не выковырять.

— Это ещё почему? — удивились все.

— Они завязаны со стенами и если снимать источник освещения, то придётся выпиливать солидный кусок железной переборки, в которой, потом, не найти: ни концов, ни контактов, ни самой лампы — новейшие технологии.

— А-а-а! — догадался первый техник. — Это как стена-батарея?

— Вот именно.

— А почему же, тогда, в жилых и рабочих помещениях освещение устроено по-другому? — усомнился второй.

Главный инженер усмехнулся и пояснил:

— Не всегда это удобно, если не сказать, совсем неудобно. В коридорах одно дело — там свет горит постоянно, не выключаясь никогда. А в жилых помещениях как быть? Один хочет поспать в темноте, другой почитать при свете небольшой лампы, а третьему нужно пододвинуть лампочку к… Ну, тут понятно — мобильность…

— Изготовить жировые свечи, — предложил третий.

Главный инженер тяжело вздохнул и устало возразил:

— Та же история, что и с растительным маслом.

— У меня идея! — обрадованно воскликнул первый. — Наловить в «Лаборатории синтеза растений» или, на тех же болотах, светлячков. Природный люминофор и никакого вреда здоровью! Не в пример белому фосфору, который так и норовит самовозгореться на воздухе, да к тому же, его постоянно надо подзаряжать светом, что само по себе нелепо, в нашей ситуации.

Если сказать, что идея не нашла поддержки среди коллектива, значит ничего не сказать. Все сидели с угрюмым видом, пока не вернулся кладовщик Петрович. После допроса с пристрастием, которой чуть не перерос во внушение, выраженное физическим воздействием на допрашиваемого, материал на свечи, у него, всё же нашёлся. Солидный кусок воска был припрятан кладовщиком на случай заделки трещин в щелочных кондиционерах. Природный материал давал фору многим замазкам и шпатлёвкам. Техники, под предводительством главного инженера, немедленно ушли изготавливать пробную партию свечей, а Петрович, со скорбным видом, удалился оплакивать потерю.

В это время, на кухне, уборщица и посудомойка тётя Маша приготовилась мыть грязную посуду после обеда. «Элементали» не были избалованы изысканным бытом и посудой пользовались алюминиевой, с которой знакомы большинство воинских частей. В большой солдатский лагун она налила горячей воды и высыпала туда миски и кружки, совместно с ложками и вилками. С последней деталью сервировки стола, так же, большинство солдат срочной службы знакомо не было, ограничиваясь одними ложками, но здесь они имелись. Затем Мария достала большую кружку гранулированного сухого кислорода и высыпала в общую кучу. Так она никогда не делала. Видимо, ей кто-то посоветовал и реакция получилась непредсказуемой: всё как-будто взорвалось, ослепив посудомойку синей вспышкой. Она уже давно мыла кафельный пол кухни пластинами регенерации, спёртыми из кладовой Петровича. Реакция с упавшими на пол каплями масла была, в виде сине-голубых вспышек, но не такая взрывная. Наблюдавший эту картину техник из дальних лабораторий сразу понял, в чём дело. Он только и смог, что сказать: «Во свиньи! Жир с ложек совсем не облизывают!» Собирая разбросанные по кухне ложки с вилками, тётя Маша укладывала их обратно в лагун. Такой бурной реакции в воде уже не было и она оставила посуду «замачиваться». Вернувшись, через некоторое время, она обомлела: некогда светлый, металл почернел. Пока она отмывала посуду, в голове пронеслась куча мыслей: «Будут бить или нет? Повредит такая ложка здоровью или чернение останется только на декоративном уровне? Выгонят из отсека или ограничатся строгим выговором? Выкинут посуду или заставят соскабливать налёт?» Ответов не было… Она уже собиралась идти сдаваться, когда обратила внимание на просушенный столовый инвентарь — посуда посветлела. Вздохнув с облегчением, тётя Маша решила никому не рассказывать про случившееся, а ворованный сухой кислород выкинуть подальше от «Станции регенерации воздуха». Возвращать ценное сырьё в кладовку было рискованно — Петрович мог застукать на месте преступления. Итак, решено — выкинуть ворованный лист регенерации подальше от отсека! Только валенки надо надеть, дабы не наделать шума, при ходьбе по железному полу тоннелей.

* * *

Разведчики осторожно приближались к владениям «Элементалей». Неяркий свет редких стационарных светильников освещал угрюмые стены и пол, отражаясь тусклыми бликами в потолке. Мрачные переходы не освещал совсем. В одном из них промелькнула подозрительная тень и раздался негромкий шлепок. Все насторожились, но тишину больше ничего не нарушало. Как не прислушивался Проводник, никаких посторонних шумов не обнаружил: ни подготовки к нападению, ни топота удаляющихся шагов.

— Да крысы, наверное, — неуверенно предположил Проныра.

Других эта гипотеза не то, чтобы не устроила, они в неё просто не совсем верили. Хотели, до глубины души, но в душе оставалась тень сомнения. К тому же, в экранированных рюкзаках лежали продукты и одно это наводило на две мысли одновременно: первая заключалась в уверенности, в завтрашнем сытом дне, а вторая роила сонм сомнений, насчёт личной безопасности — за такое богатство могут запросто голову открутить. Правда, нужно быть железно уверенным в наличии продуктов, чтобы нападать на группу из одиннадцати человек, но это утешало слабо. Алексей достал мощный фонарь, которым пользовался редко, экономя заряд аккумулятора, и посветил в проход. Там никого не было. Это успокоило товарищей, а Проныра ещё раз выдвинул свою версию:

— Ну, я же говорю — крысы.

Проводник дал отмашку рукой и негромко скомандовал:

— Ладно — пошли. Всё-равно обходных путей нет, а нам прямиком в этот проход. Только идите осторожней, на всякий случай…

Все молча кивнули головами, в знак согласия, а Гном проявил чудеса героизма, вырвавшись вперёд. Васька Дервиш ткнул Пьера Тарантула вбок и сказал:

— Ишь, как наш герой выделывается перед дамой. Если так дальше дело пойдёт, то в скором времени «Гоблины» к «Дармоедам» сватов засылать будут.

Не успел он это сказать, как Сосо, недавно наступивший ботинком в машинное масло, наступил на сухой кислород… Хлопок, сопровождающийся синей вспышкой, был сильным, но не настолько, чтобы сравнивать его со взрывом — больше сработал фактор неожиданности. Гном орал, прыгая на одной ноге, а остальные суетились вокруг: кто осматривался по сторонам, нервно выискивая пристальным взглядом невидимого противника, кто успокаивал Сосо и только Проводник оставался невозмутим. На ловушку это было не похоже и это его смущало. Алексей внимательно осмотрел место происшествия и сопоставив воедино все факты, сделал заключение:

— Сработала регенерация, прореагировав с маслом. Кто-то положил лист сухого кислорода от регенеративного патрона, а скорее всего — выбросил. Но зачем?

Диггер покосился на товарища и, с нотой недоверчивости в голосе, спросил:

— А почему ты решил, будто бы его просто выбросили, а не специально разместили здесь?

— Зачем?

— Ну, как зачем? Если это не смертельная ловушка, то возможно, предупредительная. Произошёл хлопок — значит, кто-то идёт.

— Неубедительно, Николай Николаевич, — мягко возразил Алексей.

— Почему же? — не сдавался Копала.

— Ну, во-первых: пластина слишком мала, чтобы перегородить весь проход и гарантированно предупредить хозяев о приходе посторонних.

— А во-вторых?

— Во-вторых, и это самое главное — на сухой ботинок регенерация не среагирует никак. Да даже на мокрый. Так — лёгкий шип… Надо знать заранее, что гости где-то в масле извалялись.

— Ну, а я что говорю?! — несколько возбуждённо воскликнул Диггер. — Вляпался же Сосо в лужу, как раз недалеко от этого места!

— Опять не сходится, — не согласился Проводник. — Если бы масло разливали, как контрольную полосу, измазались бы все, а тут, только один гражданин, не смотрящий себе под ноги, то есть — в маленькую лужу. Я думаю: и то и другое явление — чистая случайность.

— Ну, дай-то Бог, — примирительно согласился Диггер с железными доводами старшего группы.

Копала был опытным разведчиком, но Алексей был опытнее. Тем более, в таких мелочах, которые теперь, после его разъяснения, казались, более чем, убедительными. Это успокоило остальных членов группы и даже Сосо, который перестал дёргаться, как паралитик и вспомнил, что он должен держать марку перед лицом мадам. Проводник поднял остатки сухого кислорода и упаковал в пластиковый пакет. На вопрос некоторых членов группы: «Зачем?», он ответил просто: «Пригодится». Он пока и сам не знал — зачем…

Сосо стоял, как обделавшийся: обмотанный халатом, с дымящимся башмаком и всклокоченной шевелюрой. Он напоминал настоящего гнома, только что вылезшего из забоя, в котором случился взрыв метана. Напротив стояла живописная троица «Дармоедов», как приёмная комиссия, встречающая героя-шахтёра: Мио посередине, а по краям Витя Калахари и Фриц Мэнс, до боли похожие на телохранителей. Остальные стояли кто-где и только Экономист залез на переборку — повыше, справедливо полагая, что сейчас не время спускаться на грешную землю, которую заменило холодное железо. Проныра с Диггером ничего не думали, в следствии быстротечности произошедшего. Иван Мутант, разумом находился где-то посередине, целиком и полностью полагаясь на поведенческие рефлексы своего наставника, а вот коллеги Сосо глумились над своим товарищем, как могли. Васька Дервиш, с ехидной улыбкой, наклонился к уху Пьера и прогнусавил, не менее ехидным голосом:

— Гном чуть не обделался! Похлеще, чем при виде бензопилы…

Тарантул, в точном соответствии со своим ядовитым членистоногим прототипом, посмотрел на Гнома и вежливо спросил:

— Что — халатик потяжелел? Ну, ничего-ничего…

Кидаться Гомиашвили было нечем и он только плюнул в сторону пересмешников, гордо расправляя поникшие усы.

Постепенно все пришли в себя и тронулись в дальнейший путь. Заходить на территорию «Элементалей» не входило в планы Проводника. Пройти мимо или, ещё лучше, прошмыгнуть незамеченными. Меньше вопросов, меньше ответов и риска делиться харчами, но не тут-то было. Невольных гостей встретили с зажжёнными свечами в руках. «Элементали» стояли, как покойники на кладбище, когда те готовятся к шабашу. Тусклый неровный свет отбрасывал на стены зловещие тени. Они вяло подрагивали и слегка покачивались в такт небольшому сквозняку, робко гуляющему по коридорам станции. Вход в лабораторию чернел, зияя непроглядной мглой и казалось, что любой лучик света, попавший в эту черноту, исчезал в ней, как в чёрной дыре. По иронии судьбы или по чьему-то злому умыслу, но стационарные лампы не работали именно в этом месте. По этой причине, свечи, в данный момент, являлись единственным источником света. Он освещал суровые лица «Элементалей», создавая резкий контраст с тьмой. Персонажи не мигали, беспристрастно разглядывая странную процессию. У Сосо опять поникли усы, а у остальных сразу же появилась куча вопросов, на которые, как это ни парадоксально, они не хотели получать ответов. Гном побелел, почувствовав себя еретиком. Перед глазами всплыли картинки горящих костров по всей Европе, хоть подобные церемонии, по национальной принадлежности, были ближе Фрицу и Тарантулу. Пусть не им самим, а их предкам, но генетическая память хранится на удивление долго. Как ни странно, они были спокойны, в отличии от любителя грузинских вин. Наконец Проводник пришёл в себя и, узнав знакомые лица, разрядил обстановку первым пришедшим на ум вопросом:

— У вас тут что: похороны или экзекуция?

— Испытания…

— Чего? — удивился Алексей, машинально вытягивая шею в сторону экзекуторов.

— Испытания самодельных свечек, — подтвердил первоначальный ответ главный инженер.

Свечки без конца тухли, несмотря на практически полное отсутствие сквозняков. Их снова зажигали, закрывали пламя ладонями и в целом, всё это действо напоминало небольшой рок-концерт, на котором этими свечками машут: то ли балдея, то ли освещая путь к сортиру. Не было только задушевной музыки… На вопрос Проводника: «На-хрена вы вышли в коридор?», — никто из испытателей не смог дать вразумительного ответа. «Вышли и вышли», — слышались со всех сторон неуверенные оправдания. Ещё немного и всем надоело бесцельно освещать полумрак коридора. С силой дунув, каждый на свою свечку, хозяева и гости скрылись в глубине станции, повинуясь внезапно охватившего всех единому порыву обмыть успешно проведённые испытания. Процесс этот, как известно, неподконтрольный его участникам и он затянулся до утра, перейдя сначала из дружественной посиделки в полноценный банкет, а потом уж и вовсе в разнузданную вакханалию.