Пришлось возвращаться, наполовину — не солоно хлебавши. Как не хотелось Ларисе забрать оружие с собой, ноша была явно неподъёмная. На базе она беспрестанно ходила кругами, нервничая и оттого, постоянно находилась в дурном настроении. Сталкеры уже начинали её сторониться, а Кот предложил построить телегу, на паровом ходу, но, случилось непредвиденное. Ворон, прячась в недрах вимана, предавался безделью. Барбариска ворчала снаружи, а он изучал технику изнутри. Тут его внимание привлекла странная деталь, имевшаяся внутри аппарата: кабинка — не кабинка, шкаф — не шкаф…
— Это наверное сортир! — обрадовался Бегемот, сидящий в соседнем кресле.
— Сейчас увидим…
Из этого сортира извлекли робота-смотрителя с пластиковым лицом. Пластик имел белый цвет, с несколько зеленоватым оттенком, а лицо дурацкую улыбку, настолько искусственную, что её можно было и не имитировать. Собравшийся консилиум смотрел на это чудо, глупо улыбаясь. Лариса чуть не упала в обморок. Про это даже в дневнике профессора ничего сказано не было. Робот был предсказуем, но, оказался неожиданным. Барбариска крутилась вокруг терминатора как волчок, ища кнопки переключения и прочие рычаги, могущие привести искусственного человека в движение.
— Да дёрни ты его ниже пояса! — весело посоветовал ей Ворон.
Кнопку командирша нашла в районе седьмого шейного позвонка, если ориентироваться по анатомии обычного человека. Некоторое время ничего не происходило, но потом робот ожил. Он толкнул речь на непонятном языке, в котором Шмель с трудом узнал в ней смесь древнеарамейского и совершенно незнакомого языков. Скорее всего, железный человек пользовался праязыком, на котором разговаривали атланты и который, в их времена, являлся единым, для всех жителей Земли. Быстро поняв, что протоязык им не усвоить никогда, Шмель написал русский алфавит на клочке бумаги и вручил его терминатору — вдруг покатит. Разговаривать научится в процессе общения. К слову сказать, робот оказался способным учеником, но с некоторыми отклонениями в области исполнения команд. При кодовом слове обучения: «Мама мыла раму», он перемыл все окна в КБО, вместе с рамами. Дурак…
Причиной возникших ожесточённых споров, стало желание как-нибудь назвать новоприобретённого механического товарища. Перебрав кучу имён, единодушно остановились на Акакии, а если ласково, то — Кака. Акакий продолжил обучение, а Ворон продолжил думать о том, как бы эта железяка не вышла из повиновения. Робот сразу же привязался к Барбариске: то ли признавая за ней право командовать, то ли по каким-то другим соображениям. Теперь с ней флиртовали два Терминатора… Судя по чертам лица, Акакий больше относился к мужскому сословию, но второе — ласковое имя, представляло пол механического человека в неопределённой форме. Кот крутился вокруг, пытаясь выявить характеристики терминатора, но их не было. Это раздражало и Василий, вопросительно посмотрев на Ларису, начал нести полную чушь:
— Отличный автомат, для элитной… э-э-э… как её… или его…
— Кот — перестань! — зло одёрнула его Барбариска.
— Правильно! — поддержал её Лис, теребя рыжий чуб. — А вдруг он нетрадиционной ориентации? Или женского рода? Так что, Вася, берегись!
— Помрёшь, в любом случае, — подтвердил Бегемот.
Всю учебную программу Акакий впитал, как губка. Всю писанину, что была найдена в помещениях базы, ему вручили для прочтения. Самыми ценными являлись журналы, так как относились к обобщённым знаниям. Их пыльные стопки покоились в шкафах и тумбочках. Других развлечений, по всей видимости, у персонала лаборатории, в своё время — было мало. Только старый телевизор и видеомагнитофон, с кучей надоевших фильмов. Была ещё целая стопа технической литературы, преимущественно книг и большинство на иностранных языках, но, она у Акакия популярностью не пользовалась. Он сам мог научить любого профессора тому, чего преподавателю университета даже не снилось, а с обилием иноземной письменности и наречий, терминатор сталкивался во времена Вавилонского столпотворения. Это робот проходил. Растерялся он от другого. В его механической голове не укладывалось одно: как седобородые учёные занимаются тем, что в понятии Акакия представлялось, как бесконечное складывание 2+2. Ответ лежал на поверхности, но его постоянно подвергали сомнению и пытались на неверном результате строить свои теории. Упрямо настаивали на ответе 5, допускали — 6. Всё, что угодно, но только не 4. От возникшего, в голове Акакия, сумбура, после прочтения разнородной писанины, он не скоро избавился. В зависимости от того, какую книгу он только что перлюстрировал, робот начинал разговаривать: то как бухгалтер, то как политик, то как актёр… Ближе к ночи, после прочтения очередного литературного шедевра, он подошёл к Барбариске и предложил ей маленькую штучку.
— Какая скотина Акакию порно подсунула?! — завопила бандерша на всю базу.
Прослушав в ответ полнейшую тишину, она несколько забеспокоилась, от возникшей нестандартной ситуации, но услышав, через некоторое время, ехидные смешки, переходящие в громовой хохот, сразу же успокоилась.
— Где нашли, только? — проворчала Лариса.
Через пару дней робот настолько освоил незнакомый язык, что изъяснялся на русском свободно, болтая без умолка. Со сленгом и нецензурными выражениями, пока бороться было бесполезно. Акакий никак не мог взять в толк простой факт: язык есть, есть словарная база, но, не всё из этой базы можно использовать. От этих противоречий, обучение несколько затянулось, но и с этой проблемой, общими усилиями, кое-как справились. Шутки робот отпускал плоские, не совсем ясно себе представляя их смысл. Он никак не мог понять, почему его тёзку называют терминатором. Критически осмотрев тощую фигуру Виктора, Акакий посоветовал Барбариске перевести его из космофлота в службу снабжения и посадить на специальную диету — пусть окрепнет. Витя бы ему врезал, но силы были не то, чтобы неравны, а просто-напросто — несопоставимы.
Настало время первых серьёзных вопросов. Лариса допытывалась у Акакия подробности последнего полёта, когда виман потерпел аварию. Терминатор беспристрастно рассказал о том, как они были сбиты охраной лунной базы: «Во время лётных испытаний новый виман испытывали во всех режимах и увлеклись. Распорядитель-сопровождающий отвлёкся, а первый пилот не заметил, как нарушил границу… До Земли аппарат, кое-как дотянули, но справиться с дальнейшим управлением не смогли…»
Акакий намекнул на профилактический осмотр вимана. Лариса не возражала. Лететь на непроверенной технике и быть сбитым родным ПВО — не улыбалось. Вражеским — тоже. Робот облазил все уголки аппарата и намекнул на отсутствие оружия, комплекта нательных датчиков первого пилота и третьего гроонусилителя, самого главного.
— Знаю, — вяло отмахнулась Лариса. — Пока всё найдёшь… Ваджры обнаружили, но за ними лететь надо.
— Пока я могу взять управление на себя, — предложил Акакий скрипучим металлическим голосом. — Тем более — в простом режиме.
— Вот и отлично! — обрадовалась Барбариска. — Но как мы покинем бункер?
— Положись на меня! — прогудел Акакий, накануне, только что просмотревший замызганную видеокассету с терминатором два.
Сталкеры, глядя на допотопный телевизор и такой же видеомагнитофон, не уставали удивляться — как эта техника ещё работает?
Перед выходом на поверхность, робот проверял аппарат во всех режимах: залез во все узлы и пощупал каждый агрегат.
Ворон, сидя в изоморфном кресле, предавался безделью, на пару со Шмелём, сидящим рядом. В это время, довольная рожа Акакия, вся в слипшейся паутине, показалась из отсека реактора. Ворон критически посмотрел на эту идиллию, связанную с торжеством жизни паукообразных и победой их над смертью, которую, в данный момент олицетворяла собой радиация, ютившаяся в реакторе вимана. То, что она не фонит в известном диапазоне, уяснили все, но никто не гарантировал проявление её свойств в неизвестном.
— Интересно — от чего он сияет? — задумчиво спросил Шмель.
— От счастья или от радиации, — ещё задумчивей ответил Ворон. — Идиллия…
Как уже было сказано, в связи с отсутствием нательных датчиков, робот принял управление виманом на себя, подчиняясь Барбарискиным командам. У остальных, это, пока получалось плохо… Предстоял выход вимана из базы и все порядком нервничали. Сталкеры заняли выжидательно-наблюдательную позицию подальше от КБО настолько, чтобы, всё-таки, кое-что было видно, но и по куполу не настучало… Произошедшее далее напоминало извержение вулкана. Сначала, из крыши КБО повалил чёрный дым, клубами поднимающийся в небо. Через некоторое время дым сменился белым паром, настолько густым, что сквозь него ничего не было видно. Затем появился и сам виман, сверкая по контуру неизменным изумрудным сиянием. Он проделал в научном учреждении аккуратный вертикальный тоннель, с оплавленными краями. как прокомментировал ситуацию Чингачгук:
— Нечего, понимаешь, возводить объект над объектом, не задумываясь над тем, как потом вылетать будешь…
Пока на всех мест не хватало, и в аппарат забрались Барбариска, Шмель и Ворон. Место смотрителя занял Бегемот, а остальным предполагалось починить крышу над базой, пока те слетают за ваджрами. Лис, глядя, как аппарат скользит над землёй, недоумённо спросил:
— Чего они идут так низко над клумбами, да ещё на плазменной подушке?
Кот усмехнулся:
— Ха! От воздушной, говорят, почвенный слой разрушается…
— А от плазмы, вообще, безжизненный след на долгие годы, — не согласился Константин.
Стоило ожидать, что виман оставит за собой рубец, из расплавленной породы, но этого не произошло.
— Это холодная плазма, — со знанием дела поведал Мастодонт, глядя вслед удаляющемуся аппарату.
— А всё-равно, — не унимался Лис, — чего низко-то идут?
— Чтобы не привлекать лишнее внимание? — предположил Диплодок, а Терминатор согласно кивнул головой.
Лектор добавил:
— Пока тарелка не укомплектована — лучше не рисковать.
Жук с Кротом ничего не успели сказать. Пока они соображали, виман уже швартовался возле медвежонка.
— Ну, как? — спросил Чингачгук Ворона.
— Этот железный воин и поставил ваджры на своё место, — ответил довольный Вова.
Пора было прощаться с базой, так как она теряла свою актуальность — в принципе. Да и крыши нет… Всего две недостающие детали для вимана и… В тарелку сталкеры набились, как тараканы в помойное ведро. Кресел на всех, естественно, не хватало и поэтому, пришлось их заимствовать в кинотеатре «Прометей». Соединённые, между собой, по несколько штук, они почти гармонично влились в интерьер летательного аппарата, как белый рояль «Станвей» в дореволюционную избу крестьянина. Некоторая группа товарищей, которым предполагалось занять эти кресла, выразила искренние сомнения, относительно безопасности подобных посиделок, особенно — во время полёта. Группу успокоили нецензурными выражениями, намекая на то, что в космос пока никто лететь не собирается, а если пилот не будет делать резких движений, то и они не будут летать по виману, как по сараю воробьи. На всякий случай, Бегемот нашёл толстый резиновый кабель без проводов и сделал из него подобие ремня безопасности — на все группы кресел сразу. Провода из кабеля были давно вырезаны и Мотя, про себя, отметил: «Похоже. что сборщики цветных металлов, нет-нет, да и заглядывают в эти места».
В режиме «стелс» виман держал курс на военную базу, где предположительно хранились недостающие запчасти. Чтобы не пылить, Акакий держал высоту чуть выше деревьев. И то сказать — очевидцы этого явления, всё списали бы на ветер. Сталкеры не спешили, потому что неясны были дальнейшие планы, а особенно, как доставать потерянное оборудование, минуя охрану. Ворон не переставал удивляться аппарату и постоянно высказывал это вслух:
— Вот техника! Надёжная, как торговый флот! И под водой может перемещаться, и над водой. Хоть и сложная…
— Не всё надёжное обязательно должно быть сложным, — сказал ему Шмель. — Вот, во время Великой Отечественной войны летал легендарный учебный самолёт ПО-2, перепрофилированный в лёгкий бомбардировщик — дёшево и сердито. Фюзеляж из фанеры, причём — полностью. Обшивка — перкаль. Лонжероны — деревянные. Приборы — проще не бывает. На этом фоне, пачка Беломорканала выглядела, как сложнейшая навигационная система. Самолёт прощал пилоту любые ошибки, даже самые грубые. Выполнял в воздухе любые фигуры, кроме штопора, в который, кстати сказать, аппарат ввести крайне сложно, но, если свалился, то выйти — проще простого: отпустил ручки управления и порядок. Сбрасывал по ночам бомбы, в режиме планирования — с полностью отключенным двигателем. Не слышно — не видно. Опрыскивал ядохимикатами фашистов, а после войны — колхозные поля… Вот и получил в народе любовное название «Кукурузник».
— А что такое перкаль? — спросил Крот.
— Ты позволил себе спросить, про это, ради повышения самообразования? — вопросом на вопрос, ответил Шмель. — Точно не могу сказать. Кажется, это бумага такая, типа кальки… Лёгкая, но прочная. С ней всё полетит…
— У наших умельцев и не такое планирует! — вмешался Лис.
— Ты ещё скажи, что резиновые лодки летают! — возмутилась Барбариска, косо поглядывая в сторону ряда кресел и, по её виду, все поняли, что она явно замышляет аварию.
— Летают, — спокойно ответил Константин, ковыряясь в носу, а пальцы машинально вытирая о рыжую шевелюру.
— Угу, — голосом, полным глубокого сарказма, выдавила из себя Лариса. — Низёхонько так, да?
— Нет, почему же? — возразил Лис. — Нам приходилось голову задирать.
— Что — какой-то дурак зимой с трамплина сиганул? — засмеялся Бегемот.
— Нет — летом. И вовсе не с трамплина. К резиновой лодке мужик дельтаплан присобачил и мотор. Взлетал с воды и летал на высоте, эдак, метров сто — двести, а может быть и выше.
— А почему сразу мужик? — усомнилась Лариса. — Может быть, это была женщина?
— Очень даже может быть, что управлял аппаратом орангутанг — снизу не видно, — пробурчал в ответ Константин, давая понять, что эта тема закрыта для дальнейшего обсуждения.
Кот закатил глаза и мечтательно промурлыкал:
— Ну всё — теперь можно девок катать. Это вам не задрипанный мопед, пусть и шестицилиндровый. Это — о-го-го!
— Смотри Кот — поосторожней, — предупредил его Чингачгук. — Лариса на Луну собралась, а вдруг там отыщутся бывшие хозяева аппарата. Говорят, что все они были очень высокого роста. Достанется тебе трёхметровая красавица…
— Нет, это ты перегнул, — не согласился Кот. — Посмотри на меня! Как я с ней общаться буду? Методом ныряния?
— Методом полного погружения! — рассмеялся Чингачгук. — Не волнуйся — там всё предусмотрено, иначе серьёзные нестыковки бы возникли…
— Ну, успокоил! Теперь только осталось пойти найти подходящую кандидатуру…
— Я же сказал — на Луне…
— Каменная красавица высечена в скале, — задумчиво промычал Шмель, пребывая в раздумьях, и со стороны казалось, будто бы он разговаривал сам с собой. — Метров сорок, в высоту, а вот где — не помню.
Он почему-то тяжело вздохнул и добавил, к сказанному:
— Лучше уж спящая…
Жук наклонился к уху Крота и сказал:
— Знаем мы, как Кот за бабами ухаживает. Один раз читал он стихи, но, в итоге, хозяйство перевесило. Выбрал строфу, далёкую от эфирного идеала.
— Для первого цикла, размер предельный! — возмутился Василий. — И вообще — метраж достаточный, чтобы с тоски заборы не ломать! Им же…
Теперь уже Ворон наклонился на ухо к Шмелю и усмехнувшись, сделал вывод:
— Кот, по всей видимости, обиделся…
Чингачгук о чём-то задумался и выдал свою точку зрения, на прочтение поэтических вирш, во время свиданий:
— Замысловатой рифмой с непонятной формой содержания, если и можно, кого-нибудь соблазнить, то это будет лошадь Пржевальского. Проще надо быть! А объяснять — доходчиво. Можно без рифмы — руби белым стихом с элементами мата. Брутальность, бывает, лучше прокатывает у зрелых особей противоположного пола. И вообще — с ними надо быть понаглее и построже.
Ворон добавил, к сказанному, видимо из личного опыта; выстраданное и взятое на заметку, что так поступать нельзя:
— Это как правило: один стихи читает, а другой…
— Второй сломался, после общения и второй бутылки, а стихоплёт сломался на втором четверостишие, — засмеялся Шмель. — Перетрудился…
Барбариска всё время, пока звучали обличительно-обвинительные речи в женский адрес, зло сверкала глазами и по всему было видно — подбирала в уме контрдоводы, но, так как она ничего не высказала, Ворон понял, что ничего на ум толкового ей так и не пришло. Оставалось только сидеть и слушать мужские сплетни.
Продолжая эксплуатировать избитую тему, Бегемот предложил Василию один из вариантов дальнейшего времяпровождения:
— Кот, в ответ на создание женского батальона смерти, организуется набор в мужской аномальный полк. Будем врага из-за угла пугать!
— Рожами?
— Ими тоже…
Аппарат испробовали и он вполне обнадёживал. Голос из народа посоветовал переночевать, где-нибудь у тихой речки, чтобы утром, со свежими силами, снова ринуться в бой… Возражений не последовало, так как все смертельно устали, больше от треволнений, чем от физических нагрузок. Речка серебрилась тонкой ниткой, освещённая полной Луной и терялась где-то за горизонтом. Просторы…
* * *
В эту ночь Шмелю снился странный сон:
Заходит герой в склеп, а в хрустальном гробу лежит спящая красавица. Рядом; полукругом и как-будто бы в почётном карауле, лежат семь спящих гномов. Он поинтересовался у смотрителя: «Гномы что — тоже отравленных яблок обожрались?» «Да нет, — отвечает тот. — Это вовсе не гномы — это её дети.» «Как это?» — удивился батыр. «А так! Ловкачи нынче пошли ушлые! Целовать никто не желает — приступают сразу к делу…» «Почему дети с бородами?» — не унимается посетитель. «Так сколько времени Белоснежка тут валяется! Блин, эта работа здесь никогда не кончится…» Уходя, богатырь обратил внимание на странную особенность в облике одного спящего — он был подозрительно похож на смотрителя…
* * *
На следующий день, встретившаяся на пути обитаемая станица, кое-кого не оставила равнодушным. У Ворона молниеносно созрел грандиозный план, который он предложил назвать «Контакт третьего рода» и на халяву разжиться припасами. Виман сделал несколько кругов над поселением и завис над местным сельпо. К нему сбежалось всё любопытное население. Осторожное заняло оборонительные позиции в глубине погребов, держа круговую оборону, с вилами наперевес. В итоге, в ответ на посадку вимана возле сельского магазина, инопланетян, хлебом-солью, вышла встречать половина станицы.
— Здравствуйте, гости дорогие! — проорала толпа.
— Привет братьям по разуму! — завизжал местный уфолог.
Инопланетяне, в ответ, только развели руками и благодушно закивали головами. Три румяные девицы возглавляли делегацию. У стоящей посередине, в руках был аппетитный каравай хлеба, лежащий на расписном рушнике. На румяном хлебе возвышалась невзрачная солонка. Покрасивее, видимо, найти не успели, зато соли насыпали с горкой, так что она осыпалась, по краям. На глазах опупевшей толпы, Акакий вышел навстречу и заправским движением, предварительно открыв на животе дверцу, взял каравай и забросил его себе внутрь. Размахнувшись солонкой, чтобы это выглядело, как можно пренебрежительнее, он зашвырнул её содержимое туда же. Затем, Акакий покрутил фаянсовой посудой, рассматривая её со всех сторон и даже прочитал на днище надпись. Немного подумав, закинул в приёмник и солонку…
— В русском пузе всё сгниёт, — шёпотом прокомментировал событие Бегемот, наклонясь к уху Чингачгука.
С предложенной горилкой, Акакий хотел проделать тоже самое, что и с караваем, но, ему не позволили. Сталкеры, с размаха, сами зашвырнули горячительное в глотки. Разговаривал терминатор со станичниками на праязыке, ради пущей солидности. Тут уж Ворон со Шмелём постарались. Сами они так же выдавали, что-то подобие трели со свистом. Звучит убедительно… Неважно, что жители поселения ни шиша не понимают, как и сами носители языка. Селянам и незачем что-то понимать…
Робот глупо улыбался, не имея возможности изменить мимикрию своего лица, а ему в ответ проникновенно улыбалась встречающая делегация. Вид у них был такой, что хоть сейчас на запись к легату, жевать казённые харчи, а у местного уфолога даже справка имелась, которую он тщательно скрывал. Выкидывать её он не решался — вдруг пригодится. Известная поговорка: «Там, где над дураком смеются, там умного бьют», могла сработать в любой момент. Только карающая длань занесена над пропагандистом инопланетной культуры — сразу можно предъявить справку. В России грешно, даже смеяться над больными людьми, не говоря про то, чтобы бить… С легатом уфолог познакомился давно — в советские годы, тогда, когда всё непонятное строжайше пресекалось и душилось, будучи ещё в зародыше. Заслужил он эту справку, или выпросил — неважно, но в областном центре уфолог стоял на учёте.
К месту посадки, живым ручейком, люди несли съестные припасы и гора продуктов росла с угрожающей быстротой. Одних только варёных яиц набралось около сотни. Люди, для голодных инопланетян, не жалели ничего, а те — ничем не брезговали…
Во время маленького застолья, устроенного в самой просторной хате, гостей чествовали, как героев, но с уклоном в сторону местных традиций. Из-за двери доносилось нестройное хоровое пение, стимулируемое огромным количеством алкогольных напитков. Инопланетяне предпочитали помалкивать. Уфолог, в связи с принятием повышенной дозы горячительных напитков и склонностью к природному скудоумию, неожиданно, для окружающих, запел старую белогвардейскую песню: «И девочек наших ведут в кабинет…» Ему тут же накостыляли, всем селом. Никто не хотел в нём признавать пророка… Даже Кот, мечтающий побыстрее убраться отсюда. По известной причине, задушевного разговора не получилось и толкнув, на прощание, речь занудным свистом, Ворон приветливо помахал рукой, прежде чем скрыться в недрах вимана. При посадке в летательный аппарат, Бегемот оступился и, чуть не грохнувшись на землю, выругался матом на вполне узнаваемом русском языке… Толпа насторожилась, но, когда виман, за секунду, исчез за облаками — разинули рты. Староста потом долго допытывался, кто, из односельчан, произнёс это слово, так понравившееся инопланетным гостям, но все только молча отнекивались. То, что обронённое мимоходом ругательство — результат влияния встречающих, почти ни у кого не вызывал сомнения и все взоры обратились в сторону местного уфолога. «Опять, ни за что, бить будут!» — подумал тот, готовясь к низкому старту.
Дожёвывая в полёте очередное яйцо, Бегемот спросил Барбариску:
— А чего это Акакий хлеб-соль себе в живот засунул? У него там что — склад?
— У него там печка, — усмехнулась Лариса. — Почти водородная…
— Как это? — удивился Мотя.
— Так. Это, можно сказать, питание Акакия. Своеобразный синтез, чего-то с чем-то…
— Чего? — напрягся Бегемот.
— Каравай он разложил на энергетические составляющие, — пояснила Барбариска. — Предпочтительнее всего, робота интересует водород. Затем происходит холодный синтез гелия из четырёх атомов водорода. При их слиянии образуется гелий, как на Солнце. Но, в отличии от процессов, происходящих в недрах нашего светила, колоссальная энергия не высвобождается — она аккумулируется. Но, есть и другие способы.
— Так что же получается? — задумался Мастодонт. — Он может потреблять энергию в любом виде, в том числе и человеческую пищу?
— Да.
— То-то я смотрю — куда подевались мои пассатижи, вместе с моими носками? Сало я уже давно не ищу…
— Корми его травой — её до хрена! — посоветовал Ларисе Лектор, а Диплодок глупо улыбнулся, представив себе пасущегося на лугу терминатора.
— Энергетический потенциал не тот, — возразила бандерша и тут же усомнилась в правильности выводов. — Хотя — кто его знает?
— Да, — вздохнул настоящий Терминатор. — Косит бабёнка сено, а ей навстречу… Представляю, как она удобрит делянку!
Тут уже рассмеялся Кот, вспомнив забавный случай:
— Ползали мы, как-то, по одним пещерам, возомнив себя спелеологами. Самые отмороженные, из собравшейся команды, признали нас такими, но себя считали диггерами. Ну так вот: вылезли мы наружу; выходим из ложбины и сталкиваемся, нос к носу, с молодой бабёнкой. Мадам эффектная — вся из себя и с косой…
— Коса у неё была, конечно же, до пояса? — уточнил Ворон.
— Конечно! Девушка держала её в обеих руках. Черенком сельскохозяйственный инструмент упирался в землю возле левой ноги, а жутковатое лезвие лунным серпом поблёскивало над головой матовым серебром.
— Чего? — не понял Жук.
— Чаво-чаво! — передразнил его Василий. — Да сено она косила, а угрожающую позу приняла от испуга, увидев незнакомых людей. Коса, конечно же, серьёзное оружие, но — ближнего боя. Даже метнуть — не у всякого получится, а вот возможное наличие «Парабеллума», у чужинцев, исключить нельзя. Это оружие уже дистанционного применения.
— Обгадилась, в общем, — сделал вывод Крот.
— Ха! Ты бы видел эти добродушные морды, да ещё перепачканные всякой гадостью, во время перемещения по переходам местной пещеры.
Жук долго складывал в уме все приведённые доводы, но, по внешнему виду, можно было без труда определить, что у него в голове ничего не складывается. Покривлявшись некоторое время, с закатыванием глаз к небу, он всё-таки попытался усомниться:
— Постой! Какая дистанция? Ты же сказал, что вы столкнулись нос к носу?
— Это первые ряды, — пояснил Кот. — Смертников…
Разговор, как всегда, ушёл в сторону, но Мастодонта терзала неопределённость, относительно Акакия. Когда говоруны умолкли, он снова спросил Барбариску:
— Так что же это получается? Жрёт Акакий — жрёт… А у него аккумулятор — выдержит? Он не взорвётся, если переработает соседнюю лесопосадку?
— Вообще-то, он предпочитает ядерное топливо, а всё остальное — это так, когда нет под рукой ничего другого, — пояснила Лариса. — А насчёт аккумулятора — он настолько вместителен, что его изобретение перевернуло бы всю промышленность на Земле и послужило бы поводом пересмотреть подавляющее большинство технологий.
Пока продолжался этот диалог, жрал только Бегемот, налегая на любимые яйца. Белая и красная скорлупа летела Акакию в ненасытный ящик… Весь ненужный мусор перерабатывался в реакторе железного дровосека, отчего терминатор, по роду призвания, стал походить на своего бетонного побратима из мёртвого города. Ворон не раз объяснял Моте про то, что больше двух яиц за раз, организм не усвоит, но тому было до фени.
Диплодок усвоил полученную информацию, насчёт возможностей терминатора, и поделился с товарищами своими соображениями:
— Отправить его на АЭС… Пусть заправится хорошенько. Чего мусором-то питаться?
— А чем он там заправится? — возразил Лектор. — Станция законсервирована.
— Распотрошит четвёртый энергоблок. После взрыва, на «борту» станции осталось 180 тонн урана и полтонны плутония: 240 и 239 — последнего, в два раза больше. Всё это хозяйство залили бетоном, который обозвали «свежим». Смешавшись, эта хрень протекла вниз реактора, предварительно расплавив собой бетон, песок и прочие железяки, Получилось что-то, вроде лавы. Учёные-ядерщики проанализировали получившееся вещество. Результаты микроанализов показали наличие, в этой лавообразной субстанции, кристаллов уран-циркониевого силиката. Стекло, короче говоря, или стеклообразная масса. Учёные с гордостью присвоили ему название — «Чернобылит». Может, рванём за чернобылитом?
— Ты что — дурак?! — взорвался Лектор. — По кой он тебе сдался?
— Заправлять Акакия.
— Идиоты! — взвизгнула Барбариска. — У Акакия движок, работающий на низкоэнергетических ядерных реакциях — без излучения радиации. Так что напрямую, он конечно, может усвоить грязное ядерное сырьё, но это, повторяю — необязательно.
— Тогда сувениров наделаем, — не унимался Алексей. — Можно, даже, целыми кусками продавать.
— Ты что — рехнулся? — устало предположил Геннадий. — Он же радиоактивный! Светится, поди, не дожидаясь темноты и на ощупь, почти горячий. Сам будешь светиться, как свеча Эдиссона! К тому же, чтобы до него добраться, придётся рыть подкоп.
— Да уж — тихой сапой, — подтвердил Мастодонт.
— Ты в этой сапе сгоришь, пока её копаешь, — не согласился Терминатор.
— Где сгоришь? — уточнил Жук, услышав незнакомое слово.
— В подкопе… Где-где…
Ворон покрутил головой и потянув носом воздух, возмущённо воскликнул:
— Что за вонь?! Откуда? Кто испортил воздух?
— Это газы, которые Акакий усваивать отказывается, в связи с их низким энергопотенциалом, — пояснила Лариса, зажимая нос пальцами.
— Как это так? — усомнился Вова. — Они же горючие!
— Просто вонючие… Это другая формула — производная синтеза… Короче — побочный эффект!
— Совсем очеловечился, — пробормотал Шмель, безнадёжно махнув рукой.
Бегемот, икая от непомерного количества съеденных яиц, поделился своими соображениями, насчёт полётных возможностей вимана:
— Хорошо путешествовать в этой технике — можно выпить, если захочешь…
— Наконец-то, я слышу от Моти что-то другое, кроме еды, — усмехнулся Лис. — Тогда ответь мне — чем отличается вертолёт от самолёта-истребителя?
— Дурацкий вопрос.
— Ладно — согласен, — кивнул головой Константин. — Это правильно. Поставим вопрос по другому: чем отличается полёт пилота вертолёта, от полёта лётчика-истребителя?
— Ну и чем, — задумался Бегемот, — скоростью, что ли?
— Возможность выпить за штурвалом, — со знанием дела сказал Лис. — Вертолётчик это может сделать запросто, а вот пилот реактивного самолёта — нет.
— Что — вопрос в сложности управления? — спросил Чингачгук.
— Нет — у истребителя на лице кислородная маска.
— Через заднюю дверцу, — рассмеялся Кот.
— Аварийный выход закрыт комбинезоном, — обречённо констатировал факт Ворон.
Виман неожиданно сильно тряхнуло.
— Что это было? — насторожился Жук.
— Воздушная яма, наверное, — предположил Крот, растерянно оглядываясь по сторонам, как будто ища поддержки у друзей или, ища причину виманотрясения внутри самого аппарата.
— Да нет! — обрадованно воскликнул Мастодонт, оглядываясь на пройденный путь. — Это мы дерево снесли — местную достопримечательность. Правда, дуб давно засох…
— Сам? — для чего-то уточнил Чингачгук.
— Как бы не так! — ответил за Фёдора Лектор. — Партия «зелёных» помогла. Вокруг дуба, помнившего в лицо какого-то местного героя, туристов проходило столько, что земля вокруг дерева утопталась. Её плотность стала походить на асфальт, не пропуская: ни воду, ни воздух Но, тем не менее, дуб зеленел и пах здоровьем. «Зелёные» землю вскопали и дереву настал трындец… Засохла достопримечательность…
— Как бы нам трындец не настал, за испорченную реликвию, — обеспокоенно прошептал Крот. — Предъявят счёт…
— Ты что — дурак? — возразил Терминатор.
— Да-да, — подтвердил Диплодок. — Ничего страшного — нас видно не было, так что спишут на внезапный порыв урагана.
— Так-то оно так, — согласился Виктор. — Но, дуб дерево крепкое…
— Да хватит тебе! — перебил его Ворон. — Надоел. Крепкое-крепкое… Прямо не засохшее дерево, а «Волжанка», какая-то…
— Точно, — согласился Шмель. — Давно не видел этикетку с якорем и надписью «Волжское».
Чингачгук ехидно ухмыльнулся и выдал:
— Вон у Васи: и руки крепкие, и якорь на них имеется… И название на «В» начинается…
— Похож, — согласился Ворон. — Волжанин…
— У Кота руки крепкие потому, что он по утрам, сам с собой артреслингом занимается, — поведал Бегемот. — Пока его завалишь, чтобы сходить в туалет…
— Кого? — не понял Крот.
— Другого богатыря.
— А чего его заваливать? — подключился к допросу Жук.
— Потому что в прихожей не развернёшься! — засмеялся Мотя. — Да и дети могут увидеть…
Лис мимоходом бросил взгляд на крепкие Васины руки и спросил:
— А ты почему обручальное кольцо не носишь?
— Пропил…
— Если кольца нет, то могут подумать, что неженат, — расплылся в ехидной улыбке Константин.
— Что мне теперь — жену за собой на поводке водить?! — возмутился Кот.
— Боишься, как бы не попросили уплатить членские взносы в общество любителей животных? — подключился к балагурам Шмель.
— Сами вы животные! — не выдержав, возопила Лариска.
— Не совсем! — строго возразил Василий. — Согласно бестиарию, не все из нас относятся к представителям животного царства, а соответственно, к млекопитающим. Есть пернатые, насекомые… Вот Мотя — это да! Ему даже медведь заискивающе в рот заглядывает. Этот анекдот известен всем и нет смысла в лишнем пересказе.
— Какой? — спросил Жук, ковыряясь пальцем в носу.
— Такой бы мордой, да медку хлебнуть… Кстати, я может быть, этого и хочу, чтобы так думали, будто бы я неженат…