Пляж остался далеко позади. Товарищи не спеша брели по пыльным улицам, старательно прикидывая в уме — не позабыли ли они чего прихватить? В голову ничего не приходило и от такого несовершенства, Шмель разглядывал в витрине всё подряд, на что упадёт его взор. Взор упал на стеклянную витрину газетного киоска, в котором уже давно практиковалось продавать всё, что ни попадя, включая нижнее бельё. Его внимание привлекла книга «Самоцветы и талисманы». Киоскёру, по всей видимости, название самой книги показалось не слишком убедительным для того, чтобы на него клевали потенциальные покупатели, поэтому он предпринял собственный маркетинговый ход. На клочке подвернувшейся, под руку, бумаги, он собственноручно начертал: «Камни против всех болезней!»

Ворон воодушевился и кивнул головой, соглашаясь с киоскёром:

— Как средство от глист, я знаю камень — проще не бывает. Обыкновенный красный кирпич. Запихиваешь его в задницу и глисты со смеху задыхаются. Помирают в страшных корчах…

— Гантель, будет, не менее эффективна, — то ли подтвердил, то ли не согласился, Лис. — Чугун на службе вашего здоровья: и снаружи мышцы подтянет и внутренних паразитов погубит.

Сувениры не заинтересовали наших героев и они свернули в сторону маленького импровизированного рынка, разместившегося на деревянных ящиках и раскладных столах. Терминатор посоветовал ничего не покупать на таких рынках, но Барбариску заинтересовали очень красные помидоры, ранние в этом году, хоть этим теперь никого не удивишь. Ясно, что выращивали их в парнике, а доводили до кондиции в бане, но Лариску заклинило на свежих овощах. Вероятно, и цвет сыграл не последнюю роль в выборе продукта.

— Почём у вас помидоры? — спросила она усатого продавца.

— Не почём, а по какой цене — деревня! — поправил её Ворон.

— Дэсат эвро, — с чувством собственного достоинства, ответил продавец.

— Сколько?! — ошалело переспросил Вова, окончательно теряя дар речи. — За ящик, что ли?!

— Чиму удывляешса, дарагой?! Ти знаышь, какые элытные удабрэния ыдут на выращивание помыдор?

— Ты что, их в собственной заднице выращиваешь, что ли?

— Зачэм в задныцэ? В парныкэ…

— Помидора краснеет — рожа синеет, — пробурчал Мастодонт. — Или белеет…

— Все соки высосала, — поддакнул Диплодок, а Гена Лектор только молча кивнул головой, в знак согласия с товарищем.

Совету Терминатора последовали единодушно и поспешно покинули территорию рынка, с его грабительскими ценами, рассчитанными на расточительность приезжих.

Шмель всю дорогу возмущался, и без конца рассказывал связанные с рынками истории:

— Помню, как попал один раз в туристическую поездку, в которой необходимо было ползать по горам. Так вот в станицах и маленьких городках, на их рынках, виноград стоил шестьдесят копеек за килограмм, а вот у моря — уже два рубля сорок копеек. При этом существенной разницы заметно не было.

Лис усмехнулся и поведал свою историю:

— Прочёл один раз буклет, на котором было гордо написано: «Цены похудели». А вот у меня в голове читается не так…

— А как? — заинтересовался Бегемот.

— Как правильней будет — без первой и пятой буквы.

Ворон равнодушно пожал плечами и между делом заметил:

— Ну, с ума-то сходят не цены, а люди, их устанавливающие.

— Значит, с ума сошли все, — возразил Лис. — У них же там заговор, экономический, как минимум.

Лариска на несанкционированных туфлях с несовершенными застёжками, всё-таки подвернула ногу. Вывих был несильным, но достаточно заметным. Опухшая нога болела и мадам прихрамывала, как кому-то показалось — на обе ноги сразу.

— Наложи на ногу повязку и пописай на неё, — посоветовал Шмель. — Нечего на меня так смотреть! Рецепт старый — испытанный.

— Сама я буду это делать?

— Да, тебе это будет несподручно, — согласился добровольный знахарь. — Могу, конечно, и я, но, если после этой процедуры, у тебя только кожа с ног облезет, можешь считать, что тебе повезло…

— Вон поликлиника, — обрадовался Ворон. — При ней наверняка есть травмпункт, если хирург в отпуске. На худой конец должна иметься аптека.

Вопреки опасениям, врач оказался на месте. За небольшую мзду, профессионально наложив повязку, он поинтересовался у Барбариски:

— Как настроение?

— Средней паршивости, нисходящее к гадкому.

— Ничего, — ободрил её эскулап. — Это даже не вывих, а так — слегка подвёрнутая нога. Похромаешь немного и через день забудешь о происшествии. Ни у кого больше никаких жалоб нет?

Доктору видимо понравился лёгкий заработок, которого в наше время так не хватает бюджетникам. Он ещё раз заискивающе заглянул каждому посетителю в глаза, пытаясь выявить скрытые недуги. Визуально они не обнаруживались и доктор разочарованно вздохнул. Чингачгук пожал плечами и сказал:

— Есть, вообще-то, одна жалоба на нашего Мотю. После того, как он хорошо поел, от его анализов девять скунсов задохнулось…

— Контрольный выдох Бегемоту в лицо и всё! — предложил Ворон. — Животные спасены.

— Да, — засмеялся Жук. — Так это его с ног и свалило.

— К тому же — зараза к заразе не пристаёт, — добавил хирург.

— Это ещё почему? — не понял Лис.

— Родные вирусы пришлых не пускают — самим места мало, — пояснил человек в белом халате. — А могут ещё и накостылять. В этом побоище число собственных, но нежелательных, для больного, микроорганизмов, существенно уменьшится, что ведёт к выздоровлению пациента.

— Отличная теория! — усмехнулся Кот.

Мимо кабинета пронёсся больной из инфекционного отделения с полной авоськой пивных бутылок. Доктор вскочил с места и выскочив в коридор, прокричал вслед убегающему:

— Сидоров! У тебя же печень расширенная!

— А здесь у всех такая! — ответил ему бодрый голос, под словом «здесь», подразумевая отделение, в котором он лежал.

Позвякивая стеклотарой, он скрылся за углом, а врач вернулся на своё место, недовольно бурча себе под нос мрачные проклятия. Пьяницы лежат без права на больничный лист и его пациента не лишишь. Так же, за нарушение режима, больного из больницы не выставишь, до полного выздоровления последнего — инфекционное отделение…

Не очень молодая женщина пришла на приём и сталкерам пришлось ретироваться. Ворону показалось, что хирург замещал в этой поликлинике сразу все должности, потому что краем уха услышал, что речь шла о бесплодии. Вова чуть задержался, так как его почему-то заинтересовал этот разговор. После того, как все доводы за и против родов доктором были озвучены и подтверждены документально, он сказал посетительнице просто:

— Поите его дистиллированной водой.

— Зачем?

— Ну как же? Я сделаю ссылку на живую природу: в жаркое время года, то есть в засуху, все жизненные циклы замирают. В ничтожных количествах, но, тем не менее, в водоёмах возрастает доля дейтерия — тяжёлой воды, а он, как известно, тормозит жизненные процессы. Это ихтиологи испытали на примере жителей аквариума. В такие периоды его обитатели перестают нереститься, пока не вольёшь солидную порцию дистиллированной воды.

— Нет, доктор, — печально возразила посетительница. — Муж быстрее вспомнит про моё существование, когда выпьет пол-литру мёртвой воды.

— Простите? — не понял врач.

— Водки!

— А-а-а…

— Вот тогда и оживёт…

Ворон был уже твёрдо убеждён в том, что доктор под мухой и, махнув рукой, поспешил присоединиться к товарищам, толпящимся у выхода. Аптека оказалась закрытой на большой амбарный замок, не вписывающийся в общую картину поликлиники. Все её стёкла оказались завешаны рекламными проспектами, призывающих лечиться, лечиться и лечиться. Шмель вспомнил рекламные шедевры и поделился с товарищами:

— Идёт по телику реклама, под девизом: «Краткость — сестра таланта!» Диктор бодрым голосом вещает: «Диарея, запор — спрашивайте в аптеках города!» Я понимаю, конечно, что на телевидении реклама дорогая и приходится экономить на всём, порой ужимаясь до одной фразы, но, чтобы оперировать такими сокращениями…

— Не нужен мне их запор! — подтвердил Бегемот. — И спрашивать не буду…

— Да уж, и диарея — ни к чему, — согласился Жук.

Следующий шедевр, приклеенный к стеклу, гласил: «Стоматология. Гигиена полости рта в подарок». Казалось бы ничего необычного, а тем более смешного, но Шмеля это повеселило:

— Гигиена. А у нас ещё и дезинфекция. Как дыхнёт мой знакомый в открытый рот пациента: не то что микробы — подопечный бы выжил!

У центральной двери заведения имелась ещё одна жёлтая облезлая дверь, над которой висела нарядная вывеска, заявляющая о том, что здесь находится ветеринарная клиника. Мелкий текст сообщал всем посетителям о предоставлении дополнительных услуг: гороскопы для собак, кошек и прочих домашних животных. Как это связано с клиникой, никто не задавался подобным вопросом и не мучился от несоответствия с заявленной действительностью. Тут же находилась парикмахерская и баня, всё для тех же домашних питомцев. В соседнем помещении разместился зоомагазин, в котором можно было купить всё для своих любимцев: от пластиковой кости до консервов с тунцом. Некоторые поводки и намордники сильно напоминали принадлежности из ближайшего секс-шопа. Шмель осмотрел представленное хозяйство и вспомнил старый разговор с братом в период начала капитализации всей страны: «Мы с тобой никогда не ели тунца, а у этого кота «Лёвы», он в консервах содержится». Астролог располагался прямо в магазине, за отдельно стоящим столом. Стол отвратительно зелёного цвета, который даже не удосужились помыть, был завален всевозможными бумагами и предметами антуража, призванными произвести впечатление на клиента. Как раз в это время у шарлатана появился очередной посетитель и не поздоровавшись, с ходу спросил:

— Здесь стригут собак?

— Стригут овец, а у нас — клиентов, — буркнул про себя астролог.

— Чо?

— Ни чо! За углом, говорю, собачачья парикмахерская. Там животных оболванивают… Вместе с хозяевами…

— А бреют? — поинтересовался клиент.

— Ну, это уж совсем… Побрить, это называется, совсем обобрать до нитки…

Улица встретила пылью и привычными торговцами. Казалось, в этом городе все поголовно только и делают, что продают всё подряд. Продавщица неопределённой восточно-китайской национальности отчаянно вопила, зазывая клиентов, при этом, активно ставя ударение на первой букве:

— Очко! Очко!

Ворон поморщился и сделал заключение:

— Склоняла иностранного гражданина к сожительству в извращённых формах, не совместимых с принципами социалистического общежития. Слушайте, народ, мне этот город начинает порядком надоедать — пора убираться отсюда. Все молча согласились…

Как не крепился народ, а без допинга в туннели соваться оказалось страшно. После принятия успокаивающего, сталкеры немного приободрились, но, как всегда перебрали.

— Надо бы хорошенько топоры заточить, — предложил Мастодонт.

— А где? — разочарованно спросил Крот.

— Знакомый мне сказал, что на окраине города есть небольшие технические мастерские.

— Ха! — вторил товарищу Жук. — Кто нас туда пустит?

— Ты чего обстеснялся? — вмешался Терминатор. — Морду кирпичом и вперёд. Кстати, вон стенка: иди — изучай, тренируйся…

— Шутки шутками, но могут и полицию вызвать — не соглашался Крот.

— Во-первых, — возразил Фёдор. — Сегодня выходной день и на рабочем месте должен быть только один сторож, который за выпивку мастерские продаст, со всеми потрохами…

— А во-вторых? — с подозрением поинтересовался Лис.

— Во-вторых, — продолжил Мастодонт. — Там и проходной-то путной нет — одна видимость. Как говорится — заходи, кто хочет…

Мастерские встретили ржавыми железными воротами и относительно опрятной дверью парадного входа. Сторож долго сопротивляться не стал и через короткое время пребывал в состоянии крайнего душевного волнения от количества выпитого. Другие почти не отставали от местного секьюрити и постепенно осваивались в мастерских. Ради этого, Жук даже стянул с ног сапоги, чтобы дать отдохнуть конечностям. Чингачгук, критически их осмотрев, сделал замечание:

— Жора, ты бы ногти на ногах подстриг. Или ты электриком работать собрался?

— При чём тут электрик?

— Как это при чём? Он надевает когти, чтобы забраться на столб, а ты будешь разуваться, чтобы по нему ползать.

В разговор вмешался Крот, с ходу не разобрав, что к чему:

— Сейчас, для этих целей, полно специальных машин с подъёмниками и про когти все уже давно позабыли.

— А в сельской местности? — возразил Лейб. — Да что там у нас — в нашей стране! Вспомни знаменитую американскую кинокомедию про полицейских — там есть такой сюжет. Видимо, и у них не всегда выгодно машину гонять, так что тогда говорить про нас! Правда, по бетонным столбам ползать — может не получиться, так что стриги товарищу ногти, а то смотреть страшно!

Крот туманным взором взглянул на ноги Жука и возразил:

— Ножницы не возьмут, а кусачек нет.

— У электрика попроси! — подал голос Кот.

— Его тоже нет…

К весёлой компании подошёл Ворон, отлучавшийся по личной нужде и задал вполне закономерный вопрос:

— Чем это вы тут заняты?

— Да вот — решили сделать Жуку педикюр, — ответил Чингачгук.

— Что это ты решился ногти постричь? — обратился Ворон к Жоре.

— Ноги в ботинки не влазают, — ответил за него Крот.

— Не влезают! — поправил его Лис.

— Ну, не влезают… Да какая разница?!

Так как весь мелкий инструмент оказался запертым в зелёных тумбочках рабочих, было принято решение обточить ногти об наждачный круг. Наждак зашумел, набирая обороты, а Жук поморщился и весь съёжился. Через мгновение противно запахло горелой костью, а ещё через несколько минут, Чингачгук бодро заявил о выполненном задании:

— Операция по удалению излишнего кальция прошла успешно! Кстати, рога у кого-нибудь есть, пока техника на мази? Никто ещё не чувствует? Странно…

На другом наждаке Мастодонт затачивал электроды и топоры, поглядывая краем глаза на операцию. Барбариска с ужасом следила за манипуляциями своих пьяных товарищей и её так и подмывало напиться вместе с ними, чтобы не чувствовать себя одинокой и беспомощной среди всемогущего народа. Потом, они конечно осознают свои поступки, но, это будет потом…

Жук с выпученными глазами разглядывал обточенные ногти и всё время пытался что-то сказать. Кроме несвязного мычания, у него ничего не выходило.

— Хватит гундосить! — резко оборвал Жору Бегемот. — Скажи спасибо, что тебе ногти не на гильотине отрубили.

— На какой гильотине, — ужаснулся Жук, — на которой головы рубят?

— Нет — листовое железо. Вон она — в углу стоит.

Шмель обрубал на станке трёхмиллиметровое железо, для изготовления сюрикенов. При включении гильотины, массивный маховик медленно раскручивался, набирая обороты, а вместе с ними, запас кинетической энергии. После обрубания железного листа, маховик почти останавливался, отдавая всю запасённую энергию на удар. Но, это только на доли секунды, после чего он снова, с шумом, набирал обороты. Шмель собрал заготовки в стопку и скрепил массивной струбциной. Накернив примерно посередине углубление для сверла, он пошёл к сверлильному станку. Отверстие получилось не очень большое, но достаточное для того, чтобы стянуть заготовки вместе крупным винтом. Затем, на токарном станке, он придал брикету фешенебельный вид, а затем и каждой пластине по-отдельности, не разбирая, при этом, стяжку. Наступил финальный аккорд, в виде фрезерного станка. Установив на стол делительную головку, Шмель достал с полки стеллажа промасленную книгу юного фрезеровщика. Найдя раздел с таблицами, относящимися непосредственно к устройству делительной головки, он призадумался: «Сколько лучей у сюрикена будет предпочтительней?» Остановившись на шести, работа закипела. Шмель крутил ручку делительной головки, а фреза снимала миллиметр за миллиметром, вгрызаясь в сырой металл.

— Зачем тебе метательное оружие, — спросил Ворон, скептически рассматривая почти готовые изделия.

— Как я понимаю — огнестрельным оружием разжиться будет проблематично, а?

— Тогда неплохо было бы закалить, — предложил Вова, после того, как работа была закончена.

— В чём дело? Вон горн — вон меха.

Ворон разжёг огонь в тигле и методично орудовал мехами, как на баяне, но, только ногами — каждой по очереди. После того, как металл приобрёл ярко-жёлтый цвет, он посчитал достаточным температуру разогрева. Щипцами, каждый сюрикен по отдельности, Вова окунал сначала в воду, совершая в ведре круговые движения шипящей заготовкой, а затем её бросал в машинное масло на неопределённое время — пока не остынет. Из масла сюрикены извлекались воронёнными, отливая благородной синевой, как чёрное крыло ворона. Последняя стадия — наждак, на котором ампутировались ногти. Сверкающие металлическим блеском заточенные грани лучей, хорошо контрастировали с черноватым фоном изделия. На этом Шмель с Вороном посчитали работу законченной и облегчённо вздохнули.

Сторож за своим столом давно уже не замечал ничего вокруг и мирно беседовал сам с собой. Мастодонт со товарищи, к этому времени, так же закончили свою работу и раздавали топоры с электродами всем участникам концессии. Настала пора прощаться со сторожем и мастерскими.

— А что это за чёрный песок в углу? — спросил напоследок сторожа Лис.

— А-а-а! — неизвестно чему обрадовался тот. — Это отливка чугунных заготовок. Набивают формы в песке и заливают расплавленный чугун. Вот раньше была вторая смена, когда предприятие процветало — это было весело. А сейчас дела захирели…

— А что было во вторую смену? — заинтересовалась Лариса.

— О-о-о! Это целая повесть. На износ работали в первую смену, но, во вторую, рабочие приходили совсем не за тем, чего ожидало от них вышестоящее начальство, исключая мастера. Тот уверенно присоединяется к рабочему классу, сияя красной рожей за своим столом.

Из рассказа ночного сторожа заинтересованным сторонам.

Пьяный токарь держался за станок, мутным взглядом уставившись в одну точку. Время от времени он лениво оглядывался по сторонам, высматривая что-то неведомое, даже ему самому. А барабанчик-то крутится… Хоть и медленно, но, через редуктор, сломать сопротивление, которого, человеческая порода не имела возможности. Пьяный рабочий с гальванических ванн поднялся на второй этаж, где разместилась раздевалка. Он разделся до трусов и пописал в свободный шкафчик. Затем, так же неторопливо оделся. Это у него получилось с трудом и он старался, настолько, насколько позволяло нетрезвое состояние. Нетвёрдой походкой, он спустился в цех и прошёл к своему рабочему месту — к ванне, в которой плескалась азотная кислота. Один неверный шаг и… Как он до сих пор умудряется не сделать его, никому неизвестно.

Явившийся с проверкой начальник цеха схватился за голову и убежал, чтобы никогда не появляться в столь позднее время. Оставалось надеяться на авось, что ничего не произойдёт в его отсутствие. «А вы говорите: начальник, начальник! Кучеряво живётся! Попробовали бы сами оказаться на его месте — постоянный стресс».