Дураки, дороги и бескрайние степи, в которых второе отсутствует, но, первые — намереваются это найти.

* * *

С самого раннего утра на корабле кипели страсти. Шёл нешуточный военный совет. Из этой точки путешествия, дальнейший маршрут был сухопутным и, хотелось того или нет, а шхуну приходилось оставлять на приколе. Команду матросов, во главе с капитаном, во внимание не принимали, как будто их и не было вовсе. Сами товарищи пребывали в растерянности. Делиться на два отряда никто не хотел, чтобы один оставался в охране, а второй выполнял возложенную на него задачу. К тому же, был неизвестен расклад сил, с которыми, предположительно, придётся столкнуться. Поступали разные предложения. Сначала решили оставить женщин, но, тут же спохватились — это оказалось решительно невозможным, да и барышни протестовали. В конце-концов порешили оставить на корабле команду под началом капитана. Эта идея, также, встретила некоторые возражения, подкреплённые сомнениями и высказанные вслух: «А команда в пираты не подастся, если мы на её попечение шхуну оставим?» Эти сомнения высказал Пинк, на что ему возразил Дроут:

— Ты видел, хоть одно встреченное судно, кроме лодок, которые их сами на абордаж возьмут?

— Города грабить примутся! — не унимался гном.

— Там, этой пьяни, накостыляют местные жители, не дожидаясь развёртывания военного гарнизона! — засмеялся Рэндор.

— Может быть сами начнём? — в шутку предложил Авантюрист. — Где подкупом, где уговорами, где грабежом, а где торговлей — короче не брезгуя методами и не ограничивая себя в средствах.

В конечном итоге он переговорил с командой и пообещал каждому матросу дополнительное вознаграждение. Они воодушевились. Капитану Грог посулил тройное жалованье. Так же ему предписывалось покинуть городской пирс и занять точку на рейде, где «Люська» дождётся возвращения штурмовой группы. Своего флота город уже давно не имел, так что риск оставался минимальным.

* * *

Открылся борт грузового трюма — почти упал и на берег съехал самодвижущийся экипаж Пинка, который Грог назвал «Гном».

— Прямо десантный корабль, какой-то, а не шхуна, — прокомментировал событие Авантюрист.

— Ты ещё скажи, что «Люська» — родила, — засмеялся Борн.

Баркас «Бриз» так же выволокли на песок и поставили на колёса. Его прицепили к экипажу. К нему, в свою очередь, присоединили вместительную телегу «Кляча» и получился знатный состав.

— Ну вот, Пинк, — хлопнул его по плечу Грог. — Ты мечтал о железной дороге — получай! Правда, пока вышел только автопоезд, но — ничего… Назовём его «Пинкертон».

На телегу погрузили подводную лодку «Хорхой» и сложенный воздушный шар «Баклажан». Он имел отвратительный синюшный цвет и Авантюрист не переставал удивляться: «Где Пинк такую краску нашёл?» Все названия Грог придумал сам. Он старательно, с любовью, нанёс их на борта каждого транспортного средства. В телеге нашлось место для системы полиспастов, укреплённых на треноге и необходимых для погрузочно-разгрузочных работ. Название подъёмного крана в голову не лезло и Авантюрист временно бросил это занятие.

Пинк крутился рядом с погрузкой и причитал:

— Без двух деревьев, удерживающих на верёвках треногу, будет непросто сгружать подводную лодку с телеги.

— Ничего! — утешал его Авантюрист. — Попадись хотя бы одно, а вместо другого — Дроут сгодится… Борн подсобит…

Странный караван уходил по степи в сторону города «Коровяк». Такого здешние места никогда не видели: по бездорожью; несколько телег, связанных вместе, передвигались безо всяких лошадей. Выжженная солнцем трава простиралась настолько, насколько хватало глаз. Она не интересовала путешественников, которым этой травой кормить было некого. Жора с Люськой, за последнее время, зажрались и предпочитали только свежий клевер, без примеси соломы. Жёлтое солнце припекало и тент, который по настоянию Грога Пинк присовокупил ко всем транспортным средствам, оказался, как-нельзя, кстати. Путь оказался долгим. Колёса телеги скрипели под тяжестью поклажи, а колёсная ось постоянно требовала дополнительной смазки. Пришлось пережить одну ночёвку, отсидев романтический вечер у костра и на следующий день два каравана встретились. Телега, гружённая прорезиненными башмаками возвращалась в «Нос». Если сказать, что добытчики каучука были удивлены, значит, не сказать — ничего. Нет смысла описывать изумлённые лица, а Грог удовлетворённо потёр руки и хлопнув гнома по плечу, радостно воскликнул:

— Верной дорогой идёте — товарищи! Скоро будем на месте…

Ближе к вечеру лес уже вырос чёрной стеной. На фоне заката он казался мрачным и негостеприимным. Бивак разбили на его опушке, не решаясь пока соваться в чащу. Кто его знает, что таят в себе лесные дебри, а тем более ночью, когда выходит на охоту большинство хищников. Костёр весело горел из тех дров, которые благоразумно прихватили с собой, не полагаясь на степь, которая, ими, путников не баловала. Длинные чёрные тени замелькали по округе, выполняя свой замысловатый танец. Россыпь ярких звёзд украсила козлотопское небо. Звёзды, соревнуясь, друг с другом, в силе свечения, просто выпирали из небосклона, готовые вот-вот сорваться оттуда. Романтический настрой портил храп Дроута, не привыкшего к таким нежностям, а вот Пинку не спалось. Мысленно, он уже пребывал в каучуковом лесу, доя и доя деревья, пока окончательно не уснул, перейдя из состояния дремоты в состояние глубокого сна.

Утром Грог проснулся одним из первых. Пинк уже давно был на ногах, вовсю исследуя каучуконосные деревья, а остальные товарищи продолжали спать. Этот лес они видели в деревянном ящике…

— Ты совсем не спал, что ли? — спросил Авантюрист гнома.

— Подремал, кое-как, — бросил на ходу Пинк, пробегая мимо, от одного дерева к другому.

Чего гном выискивал, он и сам, наверное, не смог бы сказать. Грог осмотрел ближайшие деревья и нашёл на них зарубки, необходимые для стока латекса в посуду сборщика. Вся опушка давным-давно эксплуатировалась на полную катушку. Пройдя несколько метров вглубь, стали попадаться девственные стволы, которых не касалось мачете. Видимо, ближайших деревьев хватало, чтобы обработать одну телегу обуви. Тем более — не каждый день. Выбрав нетронутое дерево, Грог принёс подходящую плошку и сделал топором на стволе несколько зарубок, по всем правилам искусства сборщиков каучука. Посуду он прикрепил под стоком и уже собирался уходить, как латекс обильным выделением стал стекать вниз. «Что-то очень быстро», — подумал Авантюрист и побежал за обувью. Он помазал старые валенки, не скупясь на дармовой сок. Можно сказать — пропитал и, ближе к вечеру, когда субстанция высохла, получились отменные неснимаемые калоши.

— Интеграция, туды её! — громко прокомментировал он действие латекса, трансформировавшегося в каучук.

Из остатков сока, всё ещё стекающего из ран дерева, Грог скатал шар. Он получился несколько великоват, для футбольного мяча, но и проводить футбольные матчи — никто не собирался.

Пинк выкопал с десяток отростков, вместе с землёй, в изобилии торчащих около материнского ствола. Он обложил дёрн на саженцах кусками парусины, привязав её понадёжнее. Гном оставил открытыми лишь небольшие уголки, через которые, впоследствии, можно будет поливать саженцы, во избежание засыхания последних в пути. Глядя на эти приготовления, Авантюрист сказал Борну:

— Их нужно предложить Макконихе.

— Мужа в резину закатать или?

— Ну ты извращенец. Выращивать. У неё на ферме места много.

Пинк решительно запротестовал, не желая делиться с потенциальными конкурентами. Он вцепился в связку саженцев так, как-будто её у него уже отнимали, собираясь отдать Макконихе.

— Да-а-а, — разочарованно промычал варвар. — Шиш чего получит фермерша.

Грог призадумался и, усмехнувшись, выдвинул свою идею:

— Слушай-ка, Борн, а это мысль, насчёт того, чтобы не всего мужа в резину закатывать. Достаточно небольшую деталь. Открою аптеку, а то кругом одни алхимические магазины, да магические лавки. Точно — и клинику: пластическая хирургия, протезирование грудей… Да тут вообще — такое поле деятельности, которого Повалье никогда не видело!

— А если увидит? — не поняла Руди тонкого юмора.

— Трудно даже представить себе, — устало махнул рукой Авантюрист.

Эллиме вручили прочную верёвку и позволили полазить по деревьям. Это было не снисхождение, не великодушие, а чётко спланированная акция — она достала семена заморского дерева. Заодно размялась… Перед Пинком открывались грандиозные перспективы. В шкуру хорхоя был обут только самодвижущийся экипаж и гном загорелся идеей. В первую очередь, в неё входила постановка колёс автопоезда на каучуковые шины, а это: скорость, мягкость движения, малошумность. Ему очень хотелось сделать это немедленно, но, Грог посоветовал ему ограничиться заделкой щелей. Во-первых, обувать колёса в резиновые шины — это долго, а во-вторых — нужны специальные формы, которых пока не было.

Авантюрист ещё раз потёр между пальцами липкий сок, молочного цвета. Потом задумался и сказал гному:

— Отличный материал для заделки швов. Знать бы, как латекс вновь делать липким, после того, как он застынет — цены бы ему не было. Для окончательного отвердевания, насколько я знаю, используют химию. Получается мягкий и эластичный каучук, а вот в обратном порядке…

Гнома понесло в дальние дали и он уже конструировал на ходу:

— Оружие для подводной лодки нового поколения!

— Ага! — засмеялся Грог. — И для аэростата — резиновая бомба. Главное — не прилипнуть, когда будешь выталкивать её из корзины. Да и от потери такого большого веса шар взмоет в стратосферу… Кстати! В самодвижущийся экипаж обязательно сделай под ноги резиновые коврики, а то грязища кругом. Сидим, как в свинарнике!

Дроут крутился вокруг полуфабриката, который изготовил Авантюрист, постоянно косясь, на него, хищным взглядом. Не дожидаясь, пока мяч засохнет, орк врезал по нему ногой. Нога прилипла, а основная масса, от удара, полетела вперёд, растягиваясь в длинную резиновую кишку и попала Борису в зад. Он тоже прилип. Получилось интересно и, даже необычно, но, резиновый тандем отказывался существовать, усердно пытаясь разорвать липкую связь. Боре это было труднее и при попытке повернуться, он только больше запутывался, постепенно закатываясь в резиновый кокон.

— Вон — окукливается, — прокомментировал событие автор ловушки.

Кое-как освободив пленников резинового капкана, товарищи вздохнули свободно, но, не тут то было. Жора, повинуясь инстинкту, тоже не удержался от того, чтобы не ткнуть в застывающую массу рогом. Теперь рог украшала внушительных размеров каучуковая булава. Проклиная всё на свете, принялись освобождать единорога. Люська крутилась рядом и, постоянно мешая, сама чуть не прилипла. Рог покрылся ровным слоем, постепенно застывающего молочно-белого латекса. Грог с Борном, улыбнувшись, переглянулись.

— А что я тебе говорил? — спросил Авантюрист и тут его осенило. — А это идея!

Грогу пришлось вспоминать рецепт отвердителя и долго уговаривать Бориса приобрести новое тело. Под натиском убедительных доводов, тот сдался. Доводы заключались в простом — терять-то всё-равно нечего. Начали работу вдвоём с варваром. Постепенно увлеклись все, кому удалось получить доступ к телу и дело пошло веселее. Бориса замазали латексом, как сумели. Получился вполне сносный андроид.

— Пошевели пальцами, — приказал Грог.

Борис, вначале неуверенно, а затем всё энергичнее, зашевелил всем, чем можно.

— Сожми руку в локте, — продолжал Авантюрист. — Так — отлично!

— Подпрыгни.

Боря послушно выполнил и эту команду.

— Во! — заверил его скульптор, подняв кверху большой палец руки.

Лицом андроида Грог занимался лично, никому не доверив столь ответственную работу. Закончив, он заявил:

— Очки надеть и губы подкрасить — хоть сейчас на панель.

— А-а-а?

— Да ты не волнуйся — посмотрись лучше в зеркало.

Нацепив очки, с которыми Борис и так практически не расставался, он взглянул на себя в серебряную амальгаму. Всем показалось, что Боря загрустил. Он долго сидел, смотря на себя в зеркало, пока его не отобрали сердобольные товарищи, посоветовав не впадать в хандру.

Борн ткнул Авантюриста локтем в бок и спросил:

— А…

— Если ты про это, то… Ну, я даже не знаю. Тут перед Борисом открываются такие перспективы… Могу выполнить в любом размере и с любым цинизмом. Могу устроить ему всегда приподнятое настроение! Только зачем?

Пинку конечный результат не просто понравился — он его даже восхитил. Авантюрист не выдержал и подразнил гнома:

— Резиновая броня. Коэффициенту отдачи равняется, примерно, около восьмидесяти процентов.

— Что это значит? — не понял Пинк, посмотрев на Грога удивлённым взглядом.

— Это значит, что при ударе кувалдой по Борису, отдача будет равна силе удара, но, меньше на двадцать процентов. Наступающий сам получит по морде своим же оружием. Ну, тут, конечно, есть совокупные факторы, такие как — где во время боя находится Боря: стоит, сидит или лежит. Если он прислонён к дереву, например, то отдача будет максимальной. Если стоит, часть энергии пойдёт на его опрокидывание. Попросту — он улетит от удара.

Грог ещё раз оценил результаты коллективного труда и удовлетворённо заявил:

— В целом — неплохо, но — жарковато…

— Только не для него, — поправил его Борн.

Остальные постояли, посмотрели, поцокали языками, как копытами и разошлись, каждый по своим делам.

Пока мужское население, на привале, разминалось, чем Бог послал, отдыхая от трудов праведных, Эллима нашла на лужайке какие-то синенькие цветочки и сплела из них венок. Задумчиво покрутив изделие в руках, она водрузила его на голову Руди.

— Вот-вот! — воскликнул Грог. — Правильно. Только венок должен быть радикально большего размера.

— У меня и чёрная лента, где-то завалялась, — поддержал идею Борн, шаря по карманам.

* * *

Следующим утром караван продолжил движение. Судя по карте, город должен быть где-то неподалёку. Подобие дороги шло вдоль лесной опушки и, как только автопоезд вынырнул из-за леса, «Коровяк» открылся во всей красе. Он был очень похож на «Акулий глаз» и путешественники стали опасаться повторного набега торговцев, только уже на суше. Пока всё было тихо. Солнце освещало шаровидные крыши домов ярко, жизнерадостно. Золочёные детали декора сверкали в его лучах, слепя глаза, а весёлые блики солнечных зайчиков играли в стёклах окон. Чёрные тени создавали поразительный контраст между тьмой и светом, подчёркивая красочность пейзажа. Они ложились на стены, крыши и неширокие улочки города. Вся эта феерия, по чьей-то первоначальной прихоти, выросла на границе степи и обширных болот.

— Название города с каким-то дальним прицелом, — проворчал Грог и автопоезд въехал в его ворота.

Все мальчишки этого города гоняли по улицам каучуковые мячи: пиная, толкая и забрасывая руками в обручи от бочек. Кольца они крепили на стене и развлекались, как умели. Иногда попадали и в окна, к радости стекольщика. Родители уставали махать ремнём, делая кожаное внушение непослушным чадам, а на следующее утро папаши, поддерживая спадающие штаны рукой, шли на базар покупать новый ремень, потому что старый куда-то запропастился.

Рэндор отправился по своим делам, как всегда прихватив с собой Ламуну с Адой, а остальные готовились знакомиться с городом. К тому же, нужно было подыскать ночлег. В это время, на улице ребятишки гоняли мяч. Наблюдая за игрой юных футболистов, товарищи и сами почувствовали себя детьми, да так, что ближе к вечеру прошёл футбольный матч между пришельцами и мальчишками.

— Ну и как? — спросил Грога вернувшийся Рэндор.

— Счёт 5:0, в пользу мальчишек и счёт за выбитые окна — три штуки.

— Чего три штуки? — не понял рыцарь.

— Три окна — Дроут вышиб, — пояснил Авантюрист.

— Так чего же он мазал постоянно?

— А он за один раз. Как врезал по стенке и… Ну, сам понимаешь…

Собравшись все вместе, пошли в ближайший трактир поприличнее. При любом таком заведении, как правило, существовали постоялые дворы. Или наоборот: при гостинице имелся кабак — суть дела не меняет. При опросе первого встречного, он просветил чужеземцев о том, что неподалёку есть трактир — больше трактиров в городе нет.

— Как, — удивился Авантюрист, — в таком большом городе больше нет кабаков?!

— А другие себя кабаками не считают, — пояснил прохожий.

— А чем же они себя считают? — вмешался Борн.

— Как чем? Гораздо выше! Пройдите в нищие кварталы: это отсюда недалеко и место там приличное.

— В нищих кварталах? — съязвил Дроут.

— Ха, — улыбнулся собеседник. — Это название из далёкого прошлого, когда город только-только становился на «ноги». Кварталы преобразились, а наименование осталось. Чем-то, вроде бы, даже, цинично — символично.

Окончательно запутавшись в определениях, он продолжил путь, а наши герои продолжили поиск ночлега. Искать долго не пришлось и уже через пять минут друзья упёрлись носами в питейное заведение.

— Ресторация, — гнусавым голосом прочёл вывеску Грог. — Выпендрился, да? Ты, Борн, посмотри: кругом кабаки, трактиры и харчевни. Ну, ещё таверны попадаются, а тут…

Сплюнув, он закончил чтение: «Дикая степь».

Внутри было относительно чисто и, в целом, спокойно. Блеяла волынка. В подмогу ей, на нервах, играл какой-то струнный инструмент, неопределённой национальности. Звенел и бухал бубен — то в такт, то не в такт. Пока ещё не пришло время «Х», когда музыканты надираются до зелёных человечков и играют: кто в лес — кто по дрова. Тренькают терпимо, но, мастерство бы подкачать им — не мешало. Когда посетители надерутся до состояния поклажи — можно вообще не играть по нотам, игнорируя последние: один волен исполнять медленную мелодию, а другой — зажигательную «мамушку». Третий член музыкального коллектива может чередовать ритм, через несколько тактов, переключаясь с одного на другого — всем всё едино. Заодно — всем посетителям угодишь… У народа разные вкусы и пристрастия — для этого и выписаны из-за границы такие мастера. Пока своих воспитаешь… С приходом музыкантов начинали подтягиваться постоянные клиенты: послушать свежие новости, старые байки, да и просто опрокинуть кружку-другую несвежего пива. С этого времени пошёл отсчёт неофициальному открытию забегаловки. Официально — она работает круглосуточно. Трактирщик по прозвищу Дикарь уже надраил посуду до зеркального блеска и скучал, в ожидании первых посетителей. Первыми оказались наши герои, перешедшие сразу от слов к делу. Даже к двум — одновременно: и закусывая, и снимая номера. С последним вопросом проблем не возникло, а вот с первым вышел некоторый напряг. Пока Дикарь бегал отдавать консьержке распоряжение, насчёт приготовления номеров к постою, товарищи разминались лёгкими напитками. Пинк опрокинул кружку пива и, когда поставил её на стол, то изо-рта у него торчала порядочная ветка вереска.

— Пинк, что это у тебя за кусок во рту? — спросил Грог.

Гном брезгливо, двумя пальцами извлёк инородный предмет, не имеющий к закуске никакого отношения и выбросил его в зал. Сплюнув, он вытер рот платком и высморкнувшись в скатерть, в сердцах воскликнул:

— Кабатчик — сволочь! Хотя бы фильтровал напиток…

— Ладно, хоть — не таракан! — не согласился Борн, заглядывая в кружку в поисках ингредиентов, идущих на приготовление пива.

— Зато ресторация, а не какой-нибудь замызганный трактир «У помойки»! — весело отреагировал Авантюрист.

Прибежал Дикарь и с ходу заявил:

— Конюшен у нас нет!

— При чём тут конюшни?! — возмутился Грог, грозно сверкая глазами.

— А куда селить ваших лошадей? — растерялся ресторатор.

— Повальский гоблин тебе лошадь! — сердито перебил его Дроут. — Это единорог, дурень — присмотрись повнимательнее.

Кивнув на Люську, он добавил:

— А это его подружка…

— А это моя, — вздохнул Авантюрист, прижимая к груди пивную кружку.

Дикарь опять скрылся в недрах гостиничного комплекса, скрипя половицами: то вдалеке, то над головой, то опять в другой стороне. Было похоже, что они с консьержкой играли в прятки и в догонялки — одновременно. Поскрипев рассохшимся деревом, трактирщик вскоре вернулся, неся с собой новый вопрос:

— Горничная спрашивает, что стелить Жоре — сено или солому?

— Простынь! — рявкнул орк. — За всё уплачено!

Дикарь опять унёсся скрипеть сухим деревом, а товарищи продолжили трапезу. Пока она заключалась только в дегустации напитков местных виноделов и пивоваров. Кабанчик, на массивном вертеле, ещё поджаривался в огромном камине, распространяя невыносимо-аппетитный запах по всему помещению, включая верхние гостиничные этажи. Румяная, красно-коричневая корочка шипела горячим жиром и немного дымила. Судя по целостности туши — охотники совсем недавно принесли её сюда. Из неё не вырезали ни одного кусочка. Кабанчик над огнём крутился самостоятельно. Медленно, но — верно. Пинка заинтересовал механизм вращения. Он отсутствовал, а гнома глодало любопытство.

— Может быть, зверь вращается с помощью магической мысли? — предположила Сюзи.

Ответа, естественно, она не получила. Все только неопределённо пожали плечами, состроив из лиц рожи. Пинк ещё раз внимательно осмотрел вертел и обратил внимание на то, что один его конец упирался в боковую стену камина и терялся в ней. Пока вопрос остался без ответа и гном заглянул в дымоход. Там сушились чьи-то носки. Или коптились. Пинк молча показал рукой на камин и брезгливо поморщился. Грог посмотрел на нижнее бельё и по-своему прокомментировал ситуацию, намекая на трактирщика:

— Или подарки ждёт, от дедушки Санты, или ароматизирует носки, чтобы потом не воняли. Стирать, видимо, лень…

Все сгрудились вокруг кабанчика, заглядывая внутрь дымохода. Борн усмехнулся и сказал:

— Блин! Когда он их наденет, то ноги гоблины отгрызут, сбежавшись со всей округи!

— Отожрут — не успеешь оглянуться! — подтвердил Борис.

— Паразитов, наверное, морит, — выдвинул свою гипотезу Рэндор.

На полу лежали меха, раздувающие огонь в камине. Привод у них был ножной и Дроут, со всей дури, врезал ногой по рычагу. Зола разлетелась по всему помещению, а носки вылетели в трубу не хуже ведьмы, опаздывающей на шабаш. Когда товарищи прочихались, отплёвывая чёрную сажу, как-раз появился Дикарь. На немой вопрос и указание пальцем в сторону дымохода, он схватился за голову и прокричал:

— Уборщик, хренов — убью, падлу! Всех клиентов разгонит, сволочь!

Узнав, что носки улетели, трактирщик несколько успокоился.

— Вот дерьмо! — сказал он в сердцах, намекая на прислужника. — Сколько раз его за это били, но, у него просто мания, какая-то — вешать свои носки в дымоходе.

— Может быть — он мазохист? — спросил Авантюрист.

— Как это? — не понял Дикарь.

— Ну, любит себя мучить или, когда его другие мучают.

— Очень даже похоже, — согласился трактирщик, ещё раз заглянув во внутрь, видимо, для очистки совести.

Окончательно убедившись в том, что носков в дымоходе нет и кабанчику ничего не угрожает, он вернулся на своё рабочее место. Пинк спросил Дикаря насчёт привода, вращающего вертел.

— А-а-а, — равнодушно промычал тот и, вернувшись к камину, открыл на нём боковую крышку.

Она скрывала верёвочный механизм, принуждающий вертел к вращению. Затем трактирщик указал пальцем на волынщика и сказал:

— Конец верёвки привязан к его ноге. Он всё-равно ей отбивает такт, без толку, так пусть хоть делу послужит. В должности истопника, он у меня на полставки. Ну, а верёвка уже приводит механизм в движение.

— Ясно, — понятливо кивнул головой Грог. — Швейная машинка с ножным приводом.

Зал ещё был почти пуст, а наши герои уже отведали жаркого, стараясь не думать о носках. Мимо окон, на носилках, пронесли трубочиста, навернувшегося с крыши. На все вопросы, что случилось и что его так сильно напугало, он ответил: «Ведьма, в трубу, с такой силой вылетела, что с неё даже носки слетели. Чёрная сажа осела на всех ближайших крышах домов».

Завсегдатаи не торопились в питейное заведение, несмотря на запах жареного кабана и, в стенах ресторации, повисла скука. Дикарь ещё раз пробежался полотенцем по кружкам и начал неспешный разговор с посетителями. Рассказав пару анекдотов с бородой, он вдруг оживился, вспомнив недавнюю историю:

— О! Вы слышали про публичный дом?

— Это как, — уточнил Грог, — в принципе или ты имеешь ввиду какое-то конкретное заведение?

— Да про наш — родимый, — объяснил Дикарь. — Что тут было… Тролль заглянул на второй этаж дома терпимости, проломив стену головой. Тупое животное что-то искало. Во всяком случае так утверждают все очевидцы тех событий. Голова торчит в стене. Тролль орёт. Кто это видел воочию — сразу обгадился. Ступор. Всеобщее смятение и поголовные аварии. Клиенты, вместе с обслуживающим персоналом в обнимку, разбегались в темпе вальса, как тараканы — в разные стороны от места нападения, при этом совершая вращательные движения вокруг своей оси. То есть — в таком же стиле. Кто-то улепётывал в позе наездников, а кое-кто прошмыгнул шеренгой — мужиков пять в связке. Прыгая, как зайцы, они скрылись в направление озера «Скорби».

— Топиться, наверное, побежали, — коротко бросил Борн.

— Самое интересное показала молодая пара, — продолжил Дикарь. — Им все, без исключения, отдали пальму первенства. Тяни-толкай получился, какой-то, под номером шестьдесят девять. Пока один бежал, другая отдыхала. Потом поменялись. Итак — несколько раз. Главное — не останавливаться, по дороге на озеро «Скорби».

— Чего их всех на озеро Скорби тянет-то? — удивился Борн.

— А там дикий пляж есть, — пояснил Дикарь. — Можно отлежаться, осмотреться, пока тролль не уйдёт. Кстати, слышали про Сатир?

— Что именно? — заинтересовался Дроут, поглядывая на кабанчика и уже думая о том, чтобы заказать себе ещё пару кило жаркого.

— Там тоже, не так давно, тролль дел наворотил. Правда, разнёс не гнездо разврата, а трактир «Раздвоенное копыто». Трактирщик «Недолив» хотел ему откусить всё, что можно, но, утверждают, что не нашёл.

— Пусть откусит у своих музыкантов-охотников, — намекнул ему Грог.

— Дался им этот тролль, — задумчиво сказал Рэндор, обратившись к Авантюристу.

— А вдруг это тот самый — взорванный? — сделал предположение Пинк. — Наверное, своё оторванное, взрывом, хозяйство ищет.

Пока дамы краснели, а мужское население обсуждало достоинства и недостатки подобных шоу, Дроут заказал себе ещё два килограмма жаркого.

— А что это такое? — удивлённо спросил Дикарь.

— Ты что — дикий, — опешил орк, — или дураком прикидываешься? Только не говори мне, что ты не знаешь название зажаренного мяса.

— Да я не про мясо, а про килограммы, — оправдывался ресторатор.

— Что это такое? — ещё больше удивился Дроут. — Мера веса, естественно!

— У нас всё фунтами взвешивается…

— Ну, вот столько!

Орк развёл руки в стороны, доведя размеры порции до половины среднестатистического кабана и Дикарь понял, что план сегодня он перевыполнит. Грог, оглядевшись по сторонам в спокойной обстановке, обнаружил, что она не такая и бедная, как показалось вначале. На стенах висели чучела и шкуры различных животных, гербы, оружие. По углам стояли великолепные рыцарские доспехи. Он оценил украшения, нанесённые на латы и сказал Борну:

— Классные доспехи: какое чернение, золочение, себе что ли такие же справить?

— В рыцари решил податься? — усмехнувшись, спросил варвар. — Будете вместе с Рэндором по стране шарахаться.

— Да нет, — вяло махнул рукой Авантюрист. — Дома поставлю — модно же. Да и красиво, мать его за ногу…

Борн так же поглядел на расставленные по углам доспехи и спросил, скорее никого, нежели обращаясь к Грогу:

— Интересно — доспехи именные или их так никто ни разу и не надел?

— Кто его знает? — отозвался Авантюрист. — На полевые они не похожи — больше на турнирные. Слишком красивые. Значит, чтобы это определить, необходимо искать царапины от турнирного копья, у которого был тупой деревянный набалдашник. Тебе охота? То-то и оно…

Друзья пошли по самому лёгкому пути и просто-напросто спросили об этом ресторатора. Тот шмыгнул носом и пояснил:

— Конечно, в доспехах никто не воевал. Их заказал мой дед, когда строил эту гостиницу.

— Ну вот — всё просто, — вмешался Дроут. — А вы тут развезли: паладины, рыцари, турниры…

Борн махнул рукой и предался размышлениям вслух:

— Некоторые утверждают, что в замках паладинов водятся всякие ужасы, в виде привидений. Интересно, а в некромантских хоромах есть, что-нибудь, альтернативное?

— Конечно — паладины, — не замедлил ответить Авантюрист.

— Что — по замку шастают? — напрягся Дикарь, подавшись всем корпусом вперёд.

— Ну, как ни… В темнице сидят…

Оценив всю красоту шутки, друзья посмеялись и тут Грог увидел над дверью подкову. Он спросил ресторатора об этой принадлежности, ранее не подозревая, что эта примета распространится так далеко. Услышав ответ: «На счастье», он даже удивился. Дикарь поставил кружку на стол и заговорщицки наклонился к собеседнику:

— Не всякая подкова на счастье. Одна мадам так увлеклась погоней за мнимым благополучием, что заказала кузнецу сувенир, пуда на три весом. Привезли ей подкову, повесили над дверью, внутри помещения, а когда вернулся с работы голодный муж, то так хлопнул дверью, что крепление не выдержало. Короче — прибило его на-хрен, прямо на пороге собственного дома.

Узнав о сегодняшнем футбольном матче, Дикарь оживился и осведомившись о счёте, весело сказал:

— Народ у нас горячий и соревнования любит. Часто проходят городские бега. Вот, на последнем забеге выявился лауреат — горячий-горячий. Всех на три корпуса обошёл. Повар, который готовил праздничный обед — ещё горячее. Конечно — он целый день у плиты стоит. Проходя мимо кухни, победитель соревнований, увенчанный лавровым венком, с гордостью посмотрел на повара и оценил объём приготовляемого, в его честь, съестного. Банкет обещал быть насыщенным и долгим. Повар, в свою очередь, внимательно посмотрел на лауреата и, отщипнув от его венка несколько листьев лаврушки, бросил их в суп. Победитель бурно возмущался и начал, во всеуслышание, выражать своё недовольство нехорошими словами, вызванными негативными эмоциями, переполнявшими героя. Повар, не долго думая, достал кухонный нож таких угрожающих размеров, что спринтер показал в беге новый результат, который перекрыл собственный рекорд сегодняшних забегов. Суп давно выкипел, а свист тесака, рассекающего воздух, ещё долго раздавался в кварталах уснувшего пригорода.

Где-то в глубине подвала раздался глухой стон. Все напряглись, а ресторатор, с невозмутимым видом, продолжал протирать пивные кружки чистым полотенцем.

— Что это было? — спросил Борн, косясь на Дикаря и на крышку подпола, на которой стоял Дроут.

— Подземные цветы, — равнодушно ответил трактирщик.

— Чего?! — удивился Пинк, разинув, от удивления, рот.

Договорить ему не дали. Орк открыл крышку погреба, пристально всматриваясь в темноту, а в это время, из-под земли донёсся звук, как будто кто-то усиленно втянул носом воздух и блаженно выдохнул: «А-а-а!»

— Чего это там? — почти хором спросили все.

— Я же говорю — подземные цветы! — настаивал на своём Дикарь.

— Мы это поняли, — успокоил его Грог. — Но кто их там нюхает?

— А кто его ведает? Не копать же, чтобы узнать!

Дроут хлопнул крышкой и больше из глубины подвала никто посетителей не беспокоил.

— Эстет, хренов, — ворчал Авантюрист. — Нанюхался, что ли?

Дикарь снисходительно покачал головой и высыпал на стол горсть оранжево-красных плодов, со словами:

— Съешьте по ягодке — успокоитесь.

— А что это? — спросил Дроут, с подозрением косясь на незнакомые ягоды.

— «Гоблинская радость», — объяснил ресторатор, не переставая заниматься своими мелкими делами. — Нервы успокаивает, давление снижает…

Сюзи поглядела на дары природы и рассказала о делах варварского стана:

— У нас в стойбище, одна варварка постоянно жалуется, что у мужа лицо, как-будто он «Гоблинского лыка» объелся. Это не то?

— Нет, — успокоил Дикарь. — Эти плоды другие. А вот что это за сравнение — с лицом и лыком?

— Лицо, на вид, такое же кисло-горькое, как и сами ягоды.

— Ну, рецепт-то от этой напасти известен, — оживился Грог.

— Какой? — насторожилась магичка, приготовившись слушать и запоминать.

— Простой. Некоторые наши плоды и ягоды летом в рот не вломишь, но, стоит ударить первым морозам, так у них сразу же сладость появляется.

— Где связь? — спросил Борн, недоумённо пожимая плечами.

— Связь прямая, — почти сердито пояснил Авантюрист. — Пусть варварка своего мужа, в одних мохнатых трусах, на мороз выставит.

— Почему в мохнатых? — спросили все женщины хором, и даже предпочитающие молчать Миранда с Ламуной.

— А вдруг случится непоправимое? Идти ва-банк рискованно…

— Что именно — непоправимое? — раздражённо подгоняла рассказчика Сюзи.

— Отморозит шпингалет! Пусть морозит тело, а самое драгоценное в тепле держит.

— Можно было догадаться, — сказала Ада и украдкой заглянула под подол, видимо, даже инкогнито не желая дефилировать в мохнатых штанах.

Постепенно балаган заполнился угрюмыми людьми, веселеющими, в процессе принятия горячительных напитков. Дальнейшие дороги гуляющих расходились: кто продолжал дальше веселеть, кто грустнел, после употребления чрезмерной дозы спиртного, а кто-то начинал проявлять буйный характер. Ресторация уходила в ночь, по раз и навсегда заведённому сценарию, неизвестно кем и когда написанным, а посетители являлись послушными марионетками сценариста.

* * *

В эту ночь Грогу приснился варварский стан, в котором голые мужики, стоя на морозе в одних только меховых трусах, пытались изобразить на своём лице подобие улыбки. Пока у них это получалось плохо. Помогая друг другу растягивать уголки рта, одному чуть пасть не порвали. Чтобы не отморозить ноги, они приняли коллективное решение идти в публичный дом, благо до него было недалеко — всего-то пара сотен километров… Их вторые половины только и ждали этого, выскочив из юрт с дубинами в руках. У мужиков в руках цветов не было и побоище, как способ разрешение конфликта, оказалось неизбежно…