С якоря снялись поздно вечером, повинуясь минутной слабости и, неизвестно откуда взявшемуся, порыву героизма, держа курс вниз по течению. Матросов, от широты души — тоже напоили так, что корабль оказался предоставлен сам себе, течению и волнам. Ну, или почти…Всю ночь по палубе шарахались неопознанные, друг другом, личности, без определённых целей и конкретных занятий. Едва забрезжил рассвет и первые лучи солнца окрасили мачты, народ понемногу стал приходить в себя, различая под ногами палубу и с обретением зрения, получив возможность выбирать маршрут передвижения.

— Земля! — заорал Дроут с марсовой площадки.

— Закрой рот — мачту поцарапаешь! — отозвался снизу Грог. — Какая на хрен земля — мы по реке плывём. Можно сказать — по течению…

— До сих пор пьян! — усмехнулся Борн, отхлёбывая из горлышка.

— Слезай, да смотри — марсовую площадку не сломай, ванты не порви и так далее, — выдал Авантюрист напутственные рекомендации.

— Ты бы, Дроут, поменьше думал о премии тому, кто первый увидит берег, — добавил Борн. — Ты вчера, сам её и назначил…

Орк спустился вниз, продрал глаза и облокотился об грот-мачту, выкрашенную в зелёный цвет. Слившись в единую цветовую гамму, с нелепым рангоутом, Дроут застыл в усталой позе, напоминая гигантского хамелеона. «Как тоска новобранца», — промелькнуло в его голове, когда орк смотрел на мачту. Запасная валялась тут же — на палубе, а корабельный плотник Карл спал с ней в обнимку. Свежеструганное бревно породнилось с плотником навсегда, так как тот, почти не выходил из состояния, в котором пребываешь после неподъёмной дозы спиртного.

— Видишь, как любит имущество, за исправность которого отвечает, — кивнул головой, в его сторону, Борис.

Товарищ Карла боцман Боб храпел рядом — стоя, в обнимку с грот-мачтой, с другой стороны от орка. Рэндор с Жорой на пару, с удивлением наблюдали утреннюю картину, всю ночь честно смотря сновидения в своих каютах. Люська решительно ничего не понимала, в человеческих взаимоотношениях, а женщины только вздохнули, осознав, что сегодняшнюю ночь пустили на самотёк. Как они в потёмках не протаранили бушпритом, чего-нибудь существенное — оставалось только удивляться. Вероятно, просто было нечего, а берег неинтересно…

Борис, пройдя к корме и не переставая кутаться в покрывало, вдруг насторожился, внимательно прислушиваясь к звукам за бортом:

— Пинк, ты в баркасе двигатель не заглушил!

— Всё я выключал, — недоверчиво подал голос гном, но, поспешил на ют, недоумевая и по ходу следования, усиленно вспоминая о том моменте, когда они отшвартовались.

— Тогда, что там тарахтит? — не отставал Борис.

Из баркаса, болтающегося за кормой по волнам, доносились подозрительно дребезжащие звуки. На лавке, свернувшись клубочком, спала русалка. Другая примостилась рядом — калачиком, чуть не закатившись под паёлы, причмокивая во сне и подражая звуку тарахтящего, пусть и со сбоями, мотора. Рядом сидел козодой, прикрыв птичьи глаза и зябко сложив крылья. Он вполне правдоподобно изображал звуки двигателя, работающего на холостом ходу, при этом слегка покачиваясь, взад-вперёд. Русалки, только вносили дополнительный фон, говорящий о том, что пятый и седьмой цилиндры — неисправны. Пинка осенила догадка и подтянув к себе баркас, он бросился к рундуку, который оказался пуст. Никто не удивился этому факту: товарищи гнома и не подозревали, что у него там есть заначка, а Пинк не сомневался, что найденная незваными гостями ёмкость будет употреблена — ими же. Без промедления.

— Да ты им сам вчера наливал! — подал зычный голос Борн. — Не помнишь, что ли?

Гном отрицательно помотал головой, не в силах поверить сказанному, но в душе зародилось сомнение, ибо каждый знает в способность, по-пьяни, заводить самые неожиданные знакомства. Бывает, что и со всеми вытекающими… Оставив гостей, пребывающих в невменяемом состоянии — досыпать, надо было срочно определяться с местонахождением. Для начала спустили все паруса и бросили якорь, чтобы в спокойной обстановке поправить пошатнувшееся здоровье.

На камбузе дым стоял коромыслом, вперемежку с паром. На бельевой верёвке, протянутой над плитой, сушились дырявые носки.

— Смотри-ка — снял, в этот раз, — промычал Дроут и уйдя в кают — компанию, упал на лавку так, что она затрещала.

— Банку не сломай! — высказался Грог, тоже страдая, после вчерашнего.

— Какую банку? — не понял орк, недоуменно оглядываясь по сторонам.

— На флоте, так лавку или табурет называют, — пояснил Авантюрист и принюхавшись к запахам, доносящимся из камбуза, спустился в кладовку.

С собой он принёс несколько глиняных горшков консервов, запаянных нефилимской смолой. На их, грязно-коричневых боках, белой краской было коряво, но старательно, выведено наименование продукта, подвергнувшегося консервации. Хлеб и вино довершали утренний завтрак, который многие сгоряча проигнорировали, повинуясь сиюминутным порывам. Затем, кают-компания начала заполняться, словно опомнившимися, людьми. Авантюристу даже померещилось, что пришли обе русалки из баркаса, прихватив с собой козодоя.

— Надо кока менять! — промычал Дроут, заглатывая содержимое горшка целиком — не пережёвывая.

— Забей! — махнул рукой Авантюрист, ковыряя ножом свою порцию тушёной говядины.

Дроут засучил рукав рубахи, до локтя…

— Не стоит! — остановил его Грог. — Я имел в виду другое и хватит прикалываться — команду кормит, и то ладно! В случае чего, если он окончательно деградирует, то матросы его сами шмякнут.

— Вот только этого нам не хватало! — вздохнул Рэндор.

— За всем не углядишь! — развёл руками Авантюрист. — А ты что, при выходе всех регистрировал?

— Конечно, — ещё тоскливее ответил рыцарь.

Даже Ада погладила его по плечу, а Ламуна загрустила, но Грог сказал:

— Да вы что! Никто его не шмякнет! Это я так — прикалываюсь…

Эллима наивно хлопала ресницами, Руди сурово посмотрела на Грога, а Сюзи прижалась к варварскому плечу. Даже кобыла Люська пододвинулась ближе к Жоре.

— Что это с вами, — не понял Авантюрист, — что это за пораженческие настроения? Миранда, ты к Боре прижимайся, а ты Борис — к Пинку.

Настроение было поднято и оставалось только разобраться — куда их занесло. Грог вышел на верхнюю палубу и достал подзорную трубу, развернув её на всю длину. Злорадно причмокивая, она уже была готова к любым комментариям и Авантюрист лихорадочно вспоминал, куда он засунул магическую кольчугу, купленную в Южном Вале. До сих пор, она отлично справлялась со своими обязанностями, являясь незаменимым собеседником для оптического прибора. Правда, один раз промашка вышла, когда в купленном, для сладкой парочки, сундуке — оказалась магическая доска. Полемика грозила перерасти в военный конфликт и Грог порадовался тому факту, что у них нет рук. Труба напряглась и разглядывая туманный берег, выдала своё заключение:

— Ни души — одни дикари!

— Где? — мрачно спросил Авантюрист, не увидев, не только туземцев, но и ни одной постройки, скрывающейся в тумане.

— Вон там, городок какой-то! — крикнула недовольно труба. — Ох, гульнёте хозяин.

— Гномий Пинк тебе хозяин! — сплюнул Грог. — Он тебя в мастерской заказывал.

Пререкания с неуживчивой трубой надоели, не успев перерасти в ссору. Туман постепенно рассеялся и во всей красе раскрылся город «Междуречье». Он расположился на месте слияния двух рек так, что главная часть городских застроек оказалась на стрелке. Слева от «Междуречья» протекала река «Нефилимская Нить», а справа «Голубая вода», берущая своё начало далеко за пределами Козлотопья. Сливаясь вместе, обе реки образовывали дельту «Голубой Нефилим», впадающую в «Море Погибших Русалок». На правобережье расположились два больших города: «Пегас» и столица государства «Кентавр». «Междуречье» жило спокойной жизнью провинциального городка, несмотря на то, что имело весьма солидный вид. Богатые застройки имели преимущество, перед бедными кварталами, а чистоте улиц могли позавидовать даже столицы соседних государств, не говоря уже об местных поселениях. Кое-кто утверждал, что этому обстоятельству способствовали весенние разливы, смывающие с улиц все нечистоты, а ветхие деревянные постройки, лишённые фундамента, просто-напросто унося в море. Чистые песчаные пляжи перемежались обильными зарослями, местами вплотную подходящими к воде. Рыбацкие лодки без конца сновали туда-сюда, временами останавливаясь на этих островках, а живописные закаты окрашивали шпили домов в грустный оранжевый цвет. Лоция в этих местах оказалась несколько сложноватой, из-за обилия мелких островков и подводных банок, поэтому было принято решение поискать в городе лоцмана. Торопиться не стоило и друзья остались здесь на ночь, чтобы не рисковать попусту. Руководствуясь теми же мотивами, швартоваться к пирсу не решились и шхуна бросила якорь в городском порту левобережья. Центральный городской трактир назывался просто — «Разлив», намекая: то ли на половодье, то ли на банальную ситуацию, присущую данному заведению. Трактирщик, старый кентавр по прозвищу «Сушняк», хромал на все четыре копыта и, как утверждают завсегдатаи заведения, пока он до тебя доберётся, с очередной порцией добавки — завтрашнее похмелье будет уже сегодня. К тому же, Сушняк, своим лошадиным крупом, пока ковыляет между стойками, посшибает со столов всё то, что до этого, с таким трудом было принесено. Хорошо ещё, что он не поступает так, как его дикие сородичи. Честно говоря, не хочется сидеть, как в неприбранной конюшне или топать через мост за реку — в город «Зареченск», до которого идти пешком, было не так уж и близко. Уповать на весеннее половодье, которое смывает все следы… В запасниках заведения имелось, как всегда, кое-что оригинальное; изготовленное по рецепту, характеризующего национальность хозяина. В данном случае, вниманию путников предлагалось вино «Степная Радость», настоянное на зелёной полыни. Отхлебнув из кружки, Дроут сморщился и оскалив клыки, прорычал:

— Неужели им так хреново живётся, что они даже аперитив не могут по-нормальному сделать — чистая желчь!

— Может быть, наоборот — хорошо? — предположил Грог. — Тогда, чтобы жизнь мёдом не казалась и делают такое вино…

На этом дегустация особенных напитков закончилась. Не сговариваясь, все, без исключения, предпочли несусветной горечи более привычное пойло.

— Интересно, что у него есть на закуску? — задумчиво сказал Борн, почёсывая пальцами переносицу. — Надеюсь, не личинки навозного жука; не потрошённые — с полным кишечником.

— Не порть аппетит, — жалобно промычал Пинк, состроив страдальческую мину.

— Ещё портить нечего, — пожал плечами могучий варвар и грустно улыбнулся. — Как бы нам тут совсем без обеда не остаться.

— У Вас есть что-нибудь более приемлемое? — спросил Сушняка Рэндор, который настойку степняка, даже пробовать не стал.

— Разумеется! — охотно отозвался кентавр. — Да сколько угодно! Из крепких: «Сатирское креплёное», «Нефилимский отстой», «Радость кентавра», «Зов русалки»…

Грог уже держался рукой за живот, представив себе великолепный отстой янтарного цвета, с мясом на дне и сделал заказ:

— Дамам немного «Плодово-ягодного».

— Чего? — не понял Сушняк светлых порывов и, мучающей душу, ностальгии.

Барышни напряглись, чувствуя, за вполне безобидным названием, огромный подвох, но, вот в чём он заключался, даже предположить не могли.

— Хорошо! — поправился Авантюрист. — Что есть из лёгкого?

Прослушав перечисление длиннющего списка, женщины остановились на обычном виноградном вине, брезгливо смакуя сомнительный напиток.

— А «Сиреневое» вино у Вас есть? — неожиданно спросила Эллима, вытянув своё лицо, прямо к лицу старого кентавра.

— Что ты ему в рот заглядываешь, — страдальчески нахмурился Авантюрист, — купить трактирщика хочешь?

— Почему купить?

— Тогда нечего ему зубы пересчитывать!

Сушняк слушал препирательства, ничего не понимая, из сказанного, к тому же, про такое вино, он никогда слухом не слыхивал..

Кое-как определившись с заказом, все приступили к трапезе, а Руди отвела Грога в сторону, с волнением сказав:

— Я не могу спокойно на месте сидеть, пока не узнаю, какие дома творятся дела.

— Вот! — назидательно ответил Авантюрист. — Говорил я тебе, что не стоит ехать неизвестно куда.

Затем, несколько смягчившись, он успокоил подругу:

— Ладно. После прибытия в Кентавр, сразу же свяжемся, по астралу.

Грог подождал, пока Сушняк обслужит очередного клиента и продолжил допрос, на предмет неопознанных городов и весей:

— А что здесь есть в округе?

— Ну, вы уже знаете, что пройдя через мост, попадёте, почти сразу, в «Зареченск», а оттуда — путь к паромной переправе. Отсюда, через реку — город «Пегас».

— Да? — удивился Авантюрист. — Что-то я не заметил!

— А он в воздухе висит, — пояснил трактирщик. — Строго говоря, их там три: нижний, средний, или небесный и заоблачный.

Пинк напряг мозговые извилины и хотел, было, сделать предложение, по поводу аэростата, но Грог его осадил:

— Не время ещё!

Затем, снова обращаясь к Сушняку, спросил:

— А до Кентавра далеко?

— Не очень. Это почти рядом. В простонародье его именуют Тыпытымский каганат. Близко — то он близко, да вот только на корабле туда попасть непросто — судоходство в этом районе опасное. Придётся нанимать лоцмана.

— Вот куда нам надо, в первую очередь, — задумчиво сказал Рэндор.

— Кстати, — спросил Борн, перебив рыцаря и концентрируя внимание на важном, — а где здесь можно лоцмана найти?

— В судоходной компании, — небрежно ответил трактирщик и ускакал обслуживать очередного клиента.

Уже вечерело, когда Грог рассматривал в подзорную трубу парящие в небе города, расположенные друг над другом. «Нижний Пегас» только условно можно было назвать низколетящим. Верхушки его башен несведущий человек легко мог принять за пики заснеженных гор, теряющихся на горизонте. «Средний город», как прозрачное блюдце, сливался с облаками, а «Заоблачный город» мог различить только натренированный глаз, и то, лишь в подзорную трубу. На такую высоту воздушный шар Пинка никогда не поднимался. На все расспросы, о возможности посещения этих городов, местные жители неопределённо пожимали плечами и Грогу показалось, что даже, несколько, боязливо. Он понял одно — военные действия с данными поселениями не ведутся, но и визиты равнинных жителей туда не поощряются. Живут там классические пегасы и их таинственные хозяева, которых никто никогда не видел.

В конторе судоходства с большим трудом удалось найти, в дымину пьяного, лоцмана, и всем стало ясно, что до утра, точно — о походе на «Кентавр» не может быть и речи. Его положили рядом с запасной мачтой с правой стороны, потому что с левой, по традиции, валялся пьяный плотник Карл. То ли это было его любимое место, то ли он таким способом охранял своё имущество. Почему он не боялся пропажи рубанков и стамесок, оставалось только догадываться. Спереть целую сосну, из которой мачта изготовлена, не так то просто, да и незачем…

Ночь плавно опустилась на засыпающий город. Непроглядная и чёрная, как сажа. Если бы не яркие звёзды, при полной Луне, то без факела или фонаря можно было бы запросто угодить в помойную яму, несмотря на отвратительный запах, отталкивающий от неё. Несуразность ситуации заключалась в том, что освещены в «Междуречье» были решительно все злачные места, но, только не опасные: трактиры, кабаки, таверны и харчевни — сияли, как полуденное солнце. Если в них и заключена угроза для здоровья, то она имеет затяжной характер, растянутый во времени, как полёт из окна одного из означенных заведений. Ну, по морде ещё можно получить, а это к дальнейшему повествованию уже не относится.

Лоцман утром продрал глаза и долго приходил в себя. Он никак не мог понять: где он, кто он и чего от него хотят. Бешено вращая глазами, знаток безопасного фарватера показывал грязным пальцем на пересохшую глотку, засовывая его в рот, чуть ли не полностью. После солидной порции «Нефилимского отстоя», страдалец снова обрёл возможность говорить. Вновь обретённая способность не внесла ясности в его речь — проводник нечленораздельно мычал и, только повторная доза Козлотопского пойла, наконец-то, возымела должное действие. Оглядев дельту мутным взглядом, начинающим постепенно светлеть, лоцман вдруг вспомнил о своём предназначении. Несколько лет назад он заключил сделку с одной русалкой и они, на пару с ней, проводили корабли мимо коварных невидимых отмелей и опасных подводных препятствий. Выработав свои условные сигналы, предприимчивая парочка понимала друг друга без слов. Общаясь с помощью пальцев на языке жестов, спарка работала безукоризненно. Со стороны это выглядело забавно: казалось, что русалке с корабля угрожают кулаком, а она, в ответ, показывает недвусмысленный жест. Моряки ржут, а напрасно: поднятый средний палец, из сжатой в кулак ладони, означал то, что впереди по курсу находится острый подводный риф, способный распороть днище корабля, как рог единорога — бурдюк с вином.

Специалист высматривал свою напарницу, которая обычно проводила время на небольшом скалистом рифе, торчащим из воды. Восседая на нём, она скучала, ожидая очередную халтурку, а в этот раз её не было. Проводник подивился этому обстоятельству и, пожав плечами, вернулся чтобы доделать бутылку. Допив «Нефилимский отстой», он увидел, как русалка появилась из-за скалы. «По нужде, что ли, отходила?» — пронеслась в голове никчёмная мысль. Посетив гальюн под бушпритом, лоцман свистнул, призывая напарницу на работу. Пока корабль готовился покинуть рейд «Междуречья», русалка резвилась возле него, плавая кругами вокруг шхуны и, с любопытством, разглядывая незваных гостей. Особое внимание жительницы морских глубин привлекла Жорина подруга Люська. Ничего подобного она до этого не видела: торса нет, рук нет, лицо не такое, как у кентавров — чудеса, да и только. Ни рога, ни рогов… Тем временем, выбрали якорь и шхуна неспешно тронулась в путь, следуя указаниям лоцмана, которые он получал непосредственно от своей напарницы. Едва набрав скорость, пришлось притормаживать: проводница высунула руку из воды и показала кольцо, из сжатого среднего и большого пальцев.

— Идти самым малым! — отдал распоряжение лоцман.

— Что означает этот жест? — спросил его Грог.

— «Мышиный глаз».

— Это в каком смысле? — насторожился варвар, под хихиканье мужского населения и, под краснение женского.

— Очень узкий проход между препятствиями, — пояснил лоцман. — Убрать лишние паруса и идти самым малым, не рыская по ветру.

Едва миновали эту напасть, как русалка показала из воды ладонь, с растопыренными в сторону пальцами.

— Впереди рифы! — предупредил лоцман. — Рулевой, переложи влево. Так — хорошо.

Лавируя между подводными препятствиями, «Люська» крутилась, как стрелка компаса в аномальной зоне. Вода в этом месте была почти фиолетового цвета, так что не были видны, даже отмели, почти выходящие на поверхность.

— А назад лоцман как будет возвращаться? — спросил Пинк Грога, задавая вопросы, явно не по теме.

— Судя по карте, в этом нет ничего сложного: от Кентавра паромом на другой берег, а там и до «Зареченска» рукой подать. От него по «Одинокому» мосту и ты в «Междуречье».

В это время русалка высунула из воды раскрытую ладонь.

— Проход закрыт — впереди скалы! — предупредил лоцман. — Придётся сделать крюк.

В то время, когда показалось, что препятствия преодолены, проводница вынырнула из воды, показывая хвост и всё, что находится выше него, но — ниже спины. Хлопнув рукой по заднице, а плавником по воде, она подняла тучу брызг и скрылась в водной пучине.

— А — знаю! — обрадовался Дроут. — Это означает, что впереди мель.

— Нет, — мрачно возразил лоцман. — Это значит, что впереди совсем нехорошо. Рулевой, возьми круто вправо!

Потом были: один палец — риф, два — банально — два рифа. Большой палец кверху — всё в порядке.

— Ну, это и так ясно, — равнодушно высказался Авантюрист, поняв, что мытарства закончились.

На прощание, русалка показала жест: переложенное ладонью левой руки в локтевом сгибе правой, у которой ладонь сжата в кулак.

— Это она мне, — пояснил лоцман, оставив этим заявлением остальных, в полной задумчивости, глупо улыбаться.

Опасная дельта, с предательски приветливой синевой, осталась позади. Команда бродила по палубе с неопределёнными целями, не зная, к чему приложить руки. К швартовке всё было готово, но ветер стих и пришлось идти на одном двигателе, как и до этого, когда приходилось крутиться вокруг рифов.

Кентавр на горизонте вырастал медленно, неспешно демонстрируя свою мощь. Располагался он, как было уже сказано, на берегу дельты «Голубой нефилим». Слившиеся воедино реки впадали в «Море погибших русалок». Здесь вода имела переменную солёность, в зависимости от цикла приливов и отливов, чередующихся, с точностью до секунды. Из-за этого географического положения, местные рыбаки применяли различную тактику: во время прилива отлавливали морскую рыбу и отгоняли назойливых русалок, а во время отлива, промышляли пресноводными обитателями вод, скучая по морским хвостатым обольстительницам. Форма топ-лесс, последних, не давала покоя рыбацким жёнам, делая жизнь вторых половин невыносимой, но уж больно рыбки хочется, да и на городском базаре, что-то нужно продавать, чтобы купить хлеба. Не торговать же собой, якобы в отместку… Эти обстоятельства, вероятно, охватывали все ближайшие поселения. Вот и Пинк, вместо того, чтобы рассматривать в подзорную трубу город, выискивая удобную бухту, рейд или пирс, смотрел куда-то мимо — чуть ли не в противоположную сторону. Оптический прибор вёл себя с гномом вульгарно, зная его мягкий характер:

— Ну что, борода общипанная! Гульнём на стороне? Вон — вон, нырнула плутовка!

— Пинкертона надо привязать, а то он может не вынести мук призыва, — шутливо предложил Борн.

— Думаешь — может убежать? — поддержал его Дроут.

— Запросто!

Матросы, приготовившись к швартовке, затопали подбитыми башмаками по палубе так, как будто готовились идти на абордаж. «Интересно, — подумал Грог, — среди них есть канониры? А то можно предложить Пинку отлить с пару десятков пушек, разного калибра».

Наконец-то, преодолев все надуманные препятствия, бригантина бросила якорь, отшвартовавшись у пирса и матросы уже заводили концы на кнехты. Команда, не мудрствуя лукаво, подалась пьянствовать в кабак. «Горбатого могила исправит! — посетила Авантюриста мысль, второй раз за швартовку. — Не много ли я размышляю?» Это была третья мысль и самая здравая. Он, втихаря, когда все разошлись, открыл презентованный ящичек. В нём лежал великолепно инкрустированный, пень знает чем, остро отточенный стилет. Авантюрист сразу же понял, что это не просто оружие скрытого ношения, но и ключ, к чему-то такому, чего и сам король не знал.

Оставив команду корабля в трактире нищих кварталов «Тоска» на попечение трактирщика, которого звали «Кантор», товарищи проследовали в город. Рэндор, Ада и Ламуна, без промедления направились во дворец «Золотая подкова» к королю, который ждал их прибытия, а остальные направили стопы в кабак «Кентавр». Он торжественно дублировал название столицы, даже, несколько высокопарно. Грог с Руди, оставив друзей расслабляться, отправились в магическое сообщество, размещавшееся в университете магии «Огненная колесница». Там они узнали, что кабинет астральной связи «Эфир» находится в городе, а заправляет этим хозяйством «Сотис». В кабинете ундина: то плакала, то смеялась, то причитая — завывала. В конце концов, Авантюристу это надоело и он стал поторапливать Руди. Вдоволь наболтавшись с дитём по астральной связи и, надавав няньке пару сотен бесполезных советов, включая наставления, Руди вышла из кабинета довольной, под недоуменный взгляд хозяина заведения. По его разумению, столько времени разговаривать — непозволительная роскошь!

Авантюрист не раз интересовался у Пинка: не может ли он организовать такую связь самостоятельно — прямо на корабле, но гном только разводил руками. Оставалось надеяться на фолианты библиотеки, но там, к сожалению, ничего похожего, могло и не быть, а в университете ни за что не расскажут сокровенные секреты, из которых составляются не менее тщательно охраняемые рецепты.

На обратном пути попался магазин готового платья средней степени тяжести. У Грога горели трубы, а Руди ни за что не захотела обходить лабаз стороной. «Но и мимо пройти нельзя», — прокомментировал про себя Авантюрист это обстоятельство. Мыслями он уже сидел в трактире и рассматривать пыльные полки не входило в мужские планы, но, если остаться на улице, то можно прождать результатов осмотра ещё дольше: раза в два — не меньше. Скрипнула входная дверь и пришлось переступить порог магазина женского платья под названием «Шёлковая попона». Изобилие товаров, в ассортименте, поразило не только размерами, но, и разнообразием расцветок. Яркие жёлтые тона мирно уживались с чёрными платьями, больше напоминающими траурное одеяние, а красный цвет спокойно соседствовал с зелёной палитрой. Как ни странно, но представленная одежда рассчитывалась, в основном, на двуногих обитателей столицы, что крайне удивило посетителей. Чтобы не затягивать время, отпущенное на посещение магазина, Авантюрист не стал задавать лишних вопросов, предпочитая молча созерцать представленный товар, которым оказались забиты все полки и вешалки.

В трактир, где до поры, до времени, оставались остальные участники концессии, Руди возвращалась довольная и обременённая покупками. Присоединившись к гуляющим, Грог поинтересовался насчёт Рэндора. Оказалось, что они ещё не возвратились, пребывая в замке на аудиенции у короля. Вскоре, троица, под предводительством рыцаря, вошла в двери трактира. Ада с Ламуной сохраняли загадочное молчание, а вот из разговора с Рэндором, Грог уяснил, что король Повалья ищет оружие разрушительной силы и просит помощи у тестя. Южные соседи, до сих пор не дают покоя северным, но, загвоздка заключается в том, что вождь кентавров и сам не знает, где искать «Золотую лампу». Так же неизвестно, где покоится «Чёрный посох». Есть ещё третий компонент — «Огненная стрела». С ним загвоздка, потому что, как утверждают знатоки-старожилы, она, как-то непосредственно связана с посохом. Чтобы связать концы с концами, поиски, как и утверждалось ранее, следовало начинать с «Заброшенного кладбища», которое располагается где-то в «Дремучем Лесу», среди «Гиблых Болот». Это обстоятельство, само по себе, труднопреодолимое препятствие из-за гигантских древних чудищ, живущих в этих топях, да обилия виверн, снующих днём и ночью — не зная покоя. Из всего сказанного стало ясно, что предстоит нелёгкое путешествие за пределы «Диких Степей»; в самую глушь «Дремучего Леса», над которым нависает «Дикий Кряж», а вот что на нём находится, из диких диковинок, даже самые древние старожилы не знают.

Авантюрист нащупал под складками одежды стилет, с которым он намеревался уже не расставаться, ни на минуту, шестым органом чувствуя, что за ним будет охота. Сразу же вспомнилась лилит. «Интересно, — навеяло ему грустную мысль, — та встреча была случайностью или нет?»

— Где Пинкертон, — поинтересовался Грог у Бориса, — вы его не забыли отвязать?

— Пошёл Жору с Люськой кормить в трактир средних кварталов «Завтрак Кентавра». Он почему-то решил, что в том заведении всё твёрдо завязано на традиционном рационе, соответствующему названию заведения.

— Что-то я не слышал, чтобы кентавры сено жевали, — задумчиво протянул Авантюрист. — Надо бы проверить.

В это время вернулся Пинк, в сопровождении копытных друзей, громко ругаясь и плюясь. Из сбивчивого объяснения, Грог понял — свежего сена здесь нигде не подают.

Трактирщик «Кент» барабанил копытами за стойкой, а официант «Тыпытым» весело бегал между столов, разнося заказанное клиентам. Миранда до сих пор не могла привыкнуть к такому разношёрстному обилию народа, представленного разнообразными расами, нашедшими временный приют под сенью питейного заведения. Она дико озиралась по сторонам и всякий раз вздрагивала, когда кто-нибудь громко просил у официанта добавки. Жора с Люськой жевали заморскую капусту, а Борису оставалось только молча изучать экзотическое меню. Сюзи с Эллимой весело щебетали между собой и, казалось, что их не интересовало происходящее под местным солнцем. Руди, время от времени, вмешивалась в их разговор и все трое выглядели вполне счастливо. В трактире заметно потемнело и официант зажёг масляные фонари, которые нещадно коптили, но свечи, в целях экономии, приберегали на чёрный день или на торжественный случай. Народ, порядком засидевшийся за столиками и вдоволь нанюхавшийся ароматов копытной кухни, включая пролитое на скатерть, подался к выходу из заведения: икая, зевая и отрыгивая.

— Свиньи! — крикнула Руди, последнее время страдающая раздражительностью.

— Тоже мне — белоручка, — парировал Грог, в результате чего назревал грандиозный скандал, который с трудом удалось предотвратить.

Приключенцы, не спеша и обдумывая, каждый про себя, полученную в городе информацию, пришли на пирс, где во всей красе стояла шхуна «Люська». Встретивший их у трапа капитан отрапортовал:

— Дрова, уголь, матрасы и матросы — на борт погружены!

В этот момент Грог понял, что до утра помышлять выйти, куда бы то ни было: хоть в море, хоть в реку — не имело возможности. Да и ещё, кое-какие дела, задерживали отправку корабля.

— А зачем новые матрасы? — поинтересовался Пинк.

— Новые соломенные, — ответил капитан Стив. — Их менять легко: сжёг начинку и порядок, а из старых клопов не выкуришь, окопавшихся в ватине. Да и зачем моряку матрас, когда гамака будет достаточно?

— Правильно, — сказал Авантюрист. — Люська их сожрёт ещё до того, когда моряки спать соберутся. Так что, действительно: гамак лучшее решение морских проблем с бытом простых трудящихся, то есть — моряков.

— Всё гениальное просто, — подтвердил Борн незыблемую истину и поднялся по трапу на борт корабля.

* * *

Ночью Эллиме приснился красочный и очень странный сон. Она на берегу моря в коротенькой юбочке, не свойственной эльфийским женщинам, с кем-то вдвоём: то ли встречала рассвет, то ли любовалась закатом, озарившего небо пронзительно лиловыми блёстками. Иногда ей казалось, что это свет далёких звёзд. Сиреневые перистые облака окрасились, от них, таким же цветом и загадочно переливались в лучах местного светила. Эллима не знала того, что звёзды не могут осветить облака, а если бы и знала, то это бы не имело никакого значения. Сон, есть сон… Морской песок и окружающая растительность не отставали в живописности. Весь мир грёз погрузился в сиреневую свето-цветовую гамму, завораживающую своей игрой…

…

Грогу, во сне, привиделось, что он всё той же метлой шуршит по улицам того города, который снился Эллиме. Он был готов поклясться, что видел её на другой стороне улицы! Дежавю…