В течение двух лет мы часто встречались. Я занималась филологией на университетских курсах коллежа св. Марии и в Парижском университете, где учила греческий, латынь, филологию и французскую литературу. Александр был студентом Св. — Сергиевского богословского института. Ему только что исполнился двадцать один год, а мне было почти девятнадцать. Мы оба были бедными студентами, без работы, всегда немного голодными, но беззаботными и веселыми.

Трудно сейчас в это поверить, но в один прекрасный день моя будущая свекровь села на метро, потом на автобус — и неожиданно появилась на пороге дома моих родителей в Кламаре. Ни Александр, ни я ничего об этом не знали. Самым традиционным и старомодным образом она попросила моей руки для своего сына. Моего отца не нужно было убеждать в том, что действительно пришло время для нашей свадьбы. Мы «встречались» уже два года, наши школьные занятия страдали. Нам обоим пора было уже вести нормальную жизнь. Я не знаю подробностей той встречи, знаю только, что сразу же все было решено, даже выбрали день свадьбы и место (собор св. Александра Невского). Я была у Александра, когда вернулась его мать и объявила, слегка покраснев, что мы официально обручены. Александру следовало немедленно ехать в Кламар, и он ужасно волновался. И причины для волнения у него были! Мой дорогой отец не собирался так просто отдать ему свою дочь. Я ждала на кухне, пока отец целый час объяснял Александру, как ему повезло заполучить такое сокровище, как я, что он должен постоянно мне поклоняться и помнить об ответственности и обязанностях мужа и т. д. Александру еще не было и двадцати одного года!

И с этого момента и до самой свадьбы три месяца спустя все приготовления и планы взяли на себя моя свекровь и мой отец. Гражданский брак мы оформили за неделю до венчания. Накануне венчания моя мать захотела в первый раз примерить на меня фату. Я не хотела, но мама настояла, и я до сих пор помню, как посмотрела на себя в зеркало, увидела стоявшего за мной отца и полностью осознала происходящее. Я разрыдалась, чем ужасно напугала родителей, которые не поняли, что только сейчас я полностью поняла всю серьезность этого события.

31 января 1943 года мы обвенчались в парижском соборе св. Александра Невского. Пел прекрасный хор, пришло очень много гостей; друзья, родственники — все радовались, видя, как мы молоды и как полны надежд.

Не могу удержаться, чтобы не рассказать немного о своем свадебном платье. Одна из моих тетушек, княгиня Мария Трубецкая, шила платья высокой моды и предложила в качестве подарка сшить мне подвенечный наряд. Она надела шикарную старую шубу (местами немного полысевшую) и повела меня в магазин высокой моды (Дом «Пату»! []). Пока я примеряла одно за другим подвенечные платья, умирая от стыда за мое поношенное и немодное белье, тетя быстро записывала размеры и детали моделей. И через месяц у меня было настоящее haute couture свадебное платье! Много позже моя мать шила из него платьица моему первому ребенку, Анне, а фата превратилась в занавески для нашей спальни.

Машину найти не удалось, и мой отец нанял карету, запряженную лошадьми, в которой я и отправилась из Кламара в церковь на рю Дарю. Дорога заняла почти два часа. День был очень холодным, ветреным и серым, быстрые облака сопровождали нас до самого Парижа. Помню, как дома родители благословили меня иконой Богородицы, как моя мать прикрепила фату диадемой из флердоранжа [] — традиционных цветов невесты, помню, как приехала в церковь и медленно поднялась по ступеням. А в самой церкви знаменитый хор Афонского загремел приветственным песнопением: «Гряди, гряди, голубице…». Служили три священника в белоснежных облачениях, горели свечи. Потрясающее венчание!

Мой юный жених, одетый в безупречный костюм (очень необычный для него), бледный, очень волновался. Я была в восторге! Он был ошеломлен! Мой отец организовал все — свечи, выбор напевов, его любимый «Отче наш…» Турчанинова. У Александра было шесть шаферов, у меня — шесть подружек невесты, и они по очереди держали над нашими головами венцы. После службы мы сели в карету и поехали на банкет.

Вместо настоящего медового месяца мы поехали на неделю в Буживаль, маленький городок недалеко от Парижа, и поселились в старомодной гостинице, при которой был небольшой сад с цветущими подснежниками. Эти цветы до сих пор — мои любимые. А вот еще одна деталь из жизни Парижа в военное время. Моя свекровь упаковала и дала нам с собой еду, которая оставалась после свадебного банкета, и я прекрасно помню, в какой восторг привели меня пирожки с капустой, бутербродики с сыром, эклеры и птифуры — такая роскошь во время оккупации! Мы сели на пол и тут же все съели. Это было великолепно.

Но мы не привыкли бездельничать. И пока я подрубала кухонные полотенца, Александр читал книги по программе института. Мы гуляли, но это был пригород — ни деревня, ни город. Хозяйка гостиницы подавала нам скучные положенные обеды и ужины. Нам не терпелось вернуться в Париж и начать совместную городскую жизнь.

К моменту нашей свадьбы Александр учился на третьем курсе института, а я готовилась получать диплом по французской литературе (дипломы по греческому и латинскому языкам я уже получила). Замужество, медовый месяц, переезд в новую квартиру этажом выше родителей Александра не способствовали занятиям. Я помню, как шла в Сорбонну сдавать последний экзамен — плохо подготовленная, абсолютно равнодушная, и к тому же меня сильно мутило, поскольку я уже ждала ребенка. (Вспоминаю, как я паниковала, когда беременность не наступила через месяц после свадьбы. Я кричала Александру: «Мы останемся бездетными!» Забавное было время…)