1. «СВЕТЛАЯ ПЕЧАЛЬ»

Для многих, если не для большинства, православных христиан Пост состоит из ограниченного количества формальных, большей частью отрицательных правил: воздержание от скоромной пищи (мяса, молочного, яиц), танцев, может быть и кинематографа. Мы до такой степени удалены от настоящего духа Церкви, что нам иногда почти невозможно понять, что в Посте есть «что–то другое», без чего все эти правила теряют большую часть своего значения. Это «что–то» другое можно лучше всего определить как некую атмосферу, «настроение», прежде всего состояние духа, ума и души, которое в течение семи недель наполняет собой всю нашу жизнь. Надо еще раз подчеркнуть, что цель Поста заключается не в том, чтобы принуждать нас к известным формальным обязательствам, но в том, чтобы «смягчить» наше сердце так, дабы оно могло воспринять духовные реаль-

-41-

ности, ощутить скрытую до тех пор жажду общения с Богом.

Эта постная атмосфера, это единственное «состояние духа» создается главным образом богослужениями, различными изменениями, введенными в этот период поста в литургическую жизнь. Если рассматривать в отдельности эти изменения, они могут показаться непонятными «рубриками», формальными правилами, которые надо формально исполнять; но взятые в целом они открывают и сообщают нам самую сущность Поста, показывают, заставляют почувствовать ту светлую печаль, в которой подлинный дух и дар Поста. Без преувеличения можно сказать, что у святых Отцов, духовных писателей и создателей песнопений Постной Триоди, которые мало–помалу разработали общую структуру постных богослужений, придали Литургии Преждеосвященных Даров эту особую, свойственную ей красоту, было одинаковое, единое понимание человеческой души. Они действительно знают духовное искусство покаяния, и каждый год, в течение Поста, они дают всем, кто имеет уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, возможность воспользоваться их знанием.

Общее впечатление, как я уже сказал, это настроение «светлой печали». Я уверен, что человек, входящий в церковь во время великопостного богослужения, имеющий только ограниченное понятие о богослужениях, почти сразу поймет, что означает это с виду противоречивое выражение. С одной стороны, действительно известная тихая печаль преобладает во всем богослужении; облачения — темные, служба длиннее обычного, более монотонная,

-42-

почти без движений. Чтение и пение чередуются, но как будто ничего не «происходит». Через определенные промежутки времени священник выходит из алтаря и читает одну и ту же короткую молитву, и после каждого прошения этой молитвы все присутствующие в церкви кладут земной поклон. И так в течение долгого времени мы стоим в этом единообразии молитвы, в этой тихой печали.

Но в конце мы сознаем, что эта продолжительная и единообразная служба необходима для того, чтобы мы почувствовали тайну и сперва незаметное «действие» в нашем сердце этого богослужения. Мало–помалу мы начинаем понимать или скорее чувствовать, что эта печаль действительно «светлая», что какое–то таинственное преображение начинает совершаться в нас. Как будто мы попадаем в такое место, куда не достигают шум и суета жизни, улицы, всего того, что обычно наполняет наши дни и даже ночи, — место, где вся эта суета не имеет над нами власти. Все, что казалось таким важным и наполняло нашу душу, то состояние тревоги, которое стало почти нашей второй природой, куда–то исчезает, и мы начинаем испытывать освобождение, чувствуем себя легкими и счастливыми. Это не то шумное, поверхностное счастье, которое приходит и уходит двадцать раз в день, такое хрупкое и непостоянное; это — глубокое счастье, которое происходит не от одной определенной причины, но оттого, что душа наша, по словам Достоевского, прикоснулась к «иному миру». И прикоснулась она к тому, что полно света, мира, радости и невыразимой надежды. Мы понимаем тогда, почему службы должны быть длинными и как

-43-

будто монотонными. Мы понимаем, что совершенно невозможно перейти из нормального состояния нашей души, наполненной суетой, спешкой, заботами, в тот иной мир, без того, чтобы сперва «успокоиться», восстановить в себе известную степень внутренней устойчивости. Вот почему те, которые думают о церковных службах только как о каких–то «обязательствах», которые всегда спрашивают о «минимальных требованиях» («как часто мы должны ходить в церковь?», «как часто мы должны молиться?») никогда не смогут понять настоящего значения богослужений, переносящих нас в иной мир — в присутствие Самого Бога! — но переносят они нас туда не сразу, а медленно, благодаря нашей падшей природе, потерявшей способность естественно входить в этот «иной мир».

И вот, когда мы испытываем это таинственное освобождение, легкость и мир, печальное однообразие богослужения приобретает новый смысл, оно преображено; оно освящено внутренней красотой, как ранним лучом солнца, который начинает освещать вершину горы, когда внизу, в долине, еще темно. Этот свет и скрытая радость исходят из частого пения аллилуйя, от общего «настроения» великопостных богослужений. То, что казалось сперва однообразием, превращается теперь в мир; то, что сперва звучало печалью, воспринимается теперь как самые первые движения души, возвращающейся к утерянной глубине. Это то, что возвещает нам каждое утро первый стих великопостного Aллилуия:

-44-

«Печальный свет»: печаль моего изгнания, растраченной жизни; свет Божьего присутствия и прощения, радость возродившейся любви к Богу и мир возвращения в Дом Отца. Таково настроение великопостного богослужения; таково его первое соприкосновение с моей душой.

 

2. ВЕЛИКОПОСТНАЯ МОЛИТВА СВЯТОГО ЕФРЕМА СИРИНА

Молитву, которую предание приписывает одному из великих наставников духовной жизни, св. Ефрему Сирину, можно действительно назвать великопостной молитвой, т. к. она особенно выделяется среди всех песнопений и молитв Поста.

Вот текст этой молитвы:

Господи и Владыко живота моего,

Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи, Царю!

Даруй ми зрети моя прегрешения,

И не осуждати брата моего

Яко благословен еси во веки веков.

Аминь.

-45-

Эта молитва читается дважды в конце каждой великопостной службы от понедельника до пятницы (по субботам и воскресениям она не читается, т. к. богослужения этих двух дней, как мы увидим позже, отличаются от общего великопостного строя). При первом чтении этой молитвы после каждого прошения кладется земной поклон. Потом 12 раз про себя читается молитва: «Боже, очисти мя, грешного», — с поясными поклонами. Затем вновь читается вся молитва, после которой кладется один земной поклон.

Почему эта короткая и простая молитва занимает такое важное место во всем великопостном богослужении? Потому что в ней перечисляются особым, свойственным только этой молитве образом все отрицательные и положительные элементы покаяния и определяется, так сказать, список наших индивидуальных подвигов. Цель этих подвигов — прежде всего — освобождение от какого–нибудь основного недуга, направляющего всю нашу жизнь и препятствующего нам вступить на путь обращения к Богу.

Основной недуг — праздность, лень, нерадение, небрежность. Это — та странная лень и пассивность всего нашего существа, что тянут нас всегда «вниз», а не поднимают «вверх», что постоянно убеждают нас в невозможности, а потому и нежелательности что–либо изменить. Это поистине глубоко вкорененный в нас цинизм, который на каждый духовный призыв отвечает: «зачем?» и благодаря которому в течение всей нашей жизни мы растрачиваем данные нам духовные силы. «Праздность» — корень всех грехов, потому что

-46-

она отравляет духовную энергию у самых ее истоков.

Плод праздности — уныние, в котором все учителя духовной жизни видят величайшую опасность для души. Человек во власти уныния лишен возможности видеть что–либо хорошее или положительное; для него все сводится к отрицанию и пессимизму. Это воистину дьявольская власть над нами, т. к. дьявол прежде всего лжец. Он лжет человеку о Боге и о мире; он наполняет жизнь тьмою и отрицанием. Уныние — это самоубийство души, потому что, если человек находится во власти уныния, он совершенно неспособен видеть свет и стремиться к нему.

Любоначалие! Любовь к власти. Как ни странно это может показаться, но именно праздность, лень и уныние наполняют нашу жизнь любоначалием. Лень и уныние извращают все наше отношение к жизни, опустошают ее и лишают ее всякого смысла; они заставляют нас искать возмещения в совершенно неправильном отношении к другим людям. Если моя душа не направлена к Богу, не ставит себе целью вечные ценности, она неизбежно станет эгоистичной, эгоцентричной, а это значит, что все другие существа станут средствами для удовлетворения ее желаний и удовольствия. Если Бог не Господь и Владыка моей жизни, то я сам превращаюсь в своего господина и владыку, становлюсь абсолютным центром моего собственного мира и рассматриваю все с точки зрения моих необходимостей, моих желаний и моего суждения. Любоначалие, таким образом, в корне извращает мое отношение к другим людям, стараясь под-

-47-

чинить их себе. Оно не всегда побуждает нас действительно командовать и властвовать над другими людьми. Оно может выражаться также в равнодушии, презрении, отсутствии интереса, внимания и уважения к другим людям. Дух праздности и безнадежности в этом случае направлен на других; и духовное самоубийство соединяется здесь с духовным убийством.

После всего этого — празднословие. Человек один — среди всех созданных Богом тварей — получил дар речи. Все святые Отцы видят в этом «отпечаток» Образа Божия в человеке, потому что Сам Бог явлен нам как Слово (Иоанн 1:1). Но, будучи высшим даром, он в то же время и наибольшая опасность. Выражая действительно саму сущность человека, его самоисполнение, он именно благодаря этому может стать средством падения, самоуничтожения, обмана и греха. Слово спасает и убивает; слово вдохновляет и слово отравляет. Правда выражается словом, но и дьявольская ложь пользуется словом. Обладая высшей положительной силой, оно поэтому имеет огромную отрицательную силу. Оно создает положительное и отрицательное. Когда слово отклоняется от своей божественной природы и назначения, оно становится праздным. Оно «подкрепляет» дух праздности, уныния и любоначалия, и жизнь превращается в сущий ад. Слово становится тогда действительно властью греха.

Покаяние, таким образом, направлено против этих четырех проявлений греха. Это препятствия, которые надо удалить. Но только Один Бог может это сделать. Поэтому первая часть этой велико-

-48-

постной молитвы — крик из глубины человеческой беспомощности. Затем молитва переходит к положительным целям покаяния; их тоже четыре.

Целомудрие! Если не придавать этому слову, как это часто делают, только его сексуальное, побочное значение, то его надо понимать как положительную противоположность духа праздности. Праздность прежде всего означает рассеяние, разделение, изломанность наших мнений и понятий, нашей энергии, невозможность видеть вещи, как они есть, в их целом. Противоположность праздности и есть именно целостность. Если обычно считают целомудрие добродетелью, противоположной сексуальному развращению, то это происходит только благодаря тому, что изломанность нашего существования нигде так себя не выражает, как в сексуальном разврате, в отчуждении жизни тела от жизни духа, от духовного контроля. Христос восстановил в нас целостность, восстановил настоящую иерархию ценностей, приведя нас обратно к Богу.

Первый чудесный плод этой целостности или целомудрия — смирение. Мы уже говорили о нем. Оно прежде всего победа правды в нас самих, уничтожение всей той лжи, в которой мы обычно живем. Одни смиренные способны жить по правде, видеть и принимать вещи так, как они есть, и благодаря этому видеть Божие величие, доброту и любовь ко всем. Вот почему сказано, что Бог смиренным дает благодать и противится гордым.

За целомудрием и смирением естественно следует терпение. «Падший» в своей естественной природе человек — нетерпелив, т. к., не видя самого

-49-

себя, он скор на суд и осуждение других. Это понятия обо всем неполные, изломанные, искаженные; поэтому он судит обо всем согласно со своими вкусами и со своей точки зрения. Он равнодушен ко всем, кроме как к самому себе, поэтому он хочет, чтобы жизнь для него стала немедленно удачной.

Терпение поистине божественная добродетель. Господь терпелив не потому, что Он «снисходительно» к нам относится, но потому, что Он видит реально самую глубину вещей, которую мы по своей слепоте не видим, и которая открыта Ему. Чем больше мы приближаемся к Богу, тем терпеливее мы становимся, тем более отражаем в себе свойственное одному Богу бережное отношение, уважение к каждому отдельному существу.

Наконец, венец и плод всех добродетелей, всех усилий и подвигов есть любовь , та любовь, которая, как мы уже сказали, может быть дана одним Богом; это тот дар, который является целью всего духовного подготовления и опыта.

Все это сведено воедино в последнем прошении великопостной молитвы, в котором мы просим: «видеть свои прегрешения, и не осуждать брата своего». В конце концов, перед нами стоит одна опасность: гордыня. Гордость — источник зла, и зло — источник гордости. Недостаточно, однако, видеть свои прегрешения, потому что даже эта кажущаяся добродетель может обратиться в гордость. Писания святых Отцов полны предостережением против этого вида ложного благочестия, которое на самом деле, под прикрытием смирения и самоосуждения, может привести к дьяволь-

-50-

ской гордыне. Но когда мы «видим наши грехи» и «не осуждаем брата своего», когда, другими словами, целомудрие, смирение, терпение и любовь соединяются в нас в одно целое, тогда и только тогда главный враг — гордость — уничтожается в нас.

После каждого прошения молитвы мы кладем земной поклон. Не только во время молитвы св. Ефрема Сирина кладут земные поклоны; они составляют отличительную характеристику всего великопостного богослужения. Но в этой молитве значение их раскрывается лучше всего. В долгом и трудном подвиге духовного возрождения Церковь не отделяет души от тела. Человек отпал от Бога весь целиком, душой и телом; и весь целиком человек должен быть восстановлен, чтобы вернуться к Богу. Греховное падение состоит именно в победе плоти — животной, иррациональной похоти в нас — над духовной, божественной природой. Но тело прекрасно, тело свято, так свято, что Сам Бог «стал плотью». Спасение и покаяние тогда не презрение к телу, не небрежение им — но восстановление тела в его настоящем служении, как выражения жизни и духа, как храма бесценной человеческой души. Христианский аскетизм не борьба против тела, но за него. Вот почему весь человек — душой и телом — кается. Тело участвует в молитве души, так же, как и душа молится не вне, а в своем теле. Таким образом, земные поклоны, «психо–телесный» знак покаяния и смирения, поклонения и послушания, являются отличительной чертой великопостного богослужения.

-51-

 

3. СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ

Церковная молитва всегда библейская, т. е. выражается она языком, образами и символами Святого Писания. Если содержит в себе Божественное Откровение, то она также и вдохновенный ответ человека на это Откровение и потому — выражение и содержание человеческой молитвы, хвалы и поклонения. Возьмем как пример псалмы; прошло несколько тысяч лет с тех пор, как они были написаны, однако, когда человек хочет выразить свое раскаяние, всем4 потрясенным существом своим призвать милосердие Божие, он находит единственное совершенное выражение своей молитвы в покаянном псалме 50: «Помилуй мя, Боже!» Во всех возможных положениях человека перед Богом, миром, другими людьми, начиная от захватывающей радости Божьего присутствия до бездонного отчаяния человека в изгнании, в грехе или болезни — совершенное выражение своей молитвы он находит в этой единственной книге, которая поэтому всегда составляла ежедневное «питание» Церкви, средство ее молитвы и самоназидания.

В Великом Посту на библейском измерении церковного богослужения ставится как бы особое ударение. Можно сказать, что в течение сорока дней Поста человек и Церковь как бы возвращаются духовно в состояние Ветхого Завета, во времена дo Христа, время покаяния и ожидания, время «истории спасения», движущейся к своему исполнению во Христе. Это возвращение необходимо, т. к., несмотря на то, что мы принадлежим ко вре-

-52-

мени после Христа, знаем Его и «крестились в Него», мы постоянно отпадаем от новой жизни, полученной от Него, и это означает, что мы возвращаемся к «старым» временам. Церковь, с одной стороны, уже «дома», ибо она есть «благодать Господа нашего Иисуса Христа, любовь Бога и Отца и причастие Святого Духа»; а с другой стороны, она все еще «в пути», в долгом и трудном странствии к исполнению всего сущего в Боге, к возвращению Христа в конце времен.

Великий Пост — время актуализации этого второго призвания Церкви, жизни ее, как ожидания и странствия. Поэтому здесь Ветхий Завет приобретает свое полное значение; не только как книга пророчеств, уже осуществившихся, но как книга о человеке и всем сотворенном мире на пути к Царству Небесному.

Чтения Ветхого Завета во время богослужений Великого Поста совершаются двояко: это, во–первых, удвоенное чтение Псалтыри и, во–вторых, «lectio continua» то есть чтение по порядку и целиком трех Ветхозаветных книг: Бытия, пророка Исайи и притч Соломоновых.

Псалмы всегда занимали в христианском богослужении центральное и исключительно важное место. Церковь видит в них не только лучшее и самое верное выражение человеческой молитвы, раскаяния, поклонения, хвалы, но и настоящую «устную икону» Христа и Церкви, откровение в Откровении. Святые Отцы считают, по словам одного толкователя их писаний, что «только Христос и Его Церковь молятся, плачут и говорят в этой книге», (книге псалмов). Поэтому с самого

-53-

начала псалмы составляли основу молитвы Церкви, ее «естественный язык». В богослужении псалмы употребляются, во–первых, как постоянная основа ежедневных служб: «вечерний псалом» 103 за вечерней; шестопсалмие, псалмы 3,38, 63, 88, 103, 143; «хвалитные» псалмы 148, 149, 150 во время утрени; по три псалма на каждом часе и т. д. Из Псалтыри выбраны Прокимны, стихи для «аллилуйя» в дни годичных праздников и др. И наконец вся Псалтырь, разделенная на двадцать частей, Кафизм, прочитывается еженедельно за вечерней и утреней; это третье употребление Псалтыри удвоено во время Великого Поста; вся Псалтырь прочитывается не один, а два раза каждую неделю Поста, когда чтение кафизм включается еще в Третий и Шестой Час.

Установление «постоянного чтения» Бытия, Исайи и Притч целиком восходит к тем временам, когда Великий Пост был еще главным образом подготовительным периодом к крещению и богослужения носили особый поучительный характер для наставления оглашенных в вере христианской. Каждая из этих трех книг содержит в себе одну из основных частей Ветхого Завета: история сотворения Богом мира, пророчества и моральные и нравственные поучения.

Книга Бытия дает нам как бы основную рамку верований Церкви. Она содержит в себе историю сотворения мира, грехопадения и, наконец, обещание и начало спасения заключением первого Завета Бога с Его избранным народом. Она передает нам основные верования Церкви в Бога как Творца, Судию и Спасителя. Она открывает нам самые корни

-54-

христианского понимания человека, созданного «по образу и подобию Божию», отпадшего от Бога и остающегося объектом божественной любви, заботы и конечного спасения. Она объясняет смысл истории как истории спасения, ведущей к Христу и завершенной Им. Она возвещает нам тайну Церкви, переданную в образах и событиях жизни избранного народа, Завета, Ковчега и т. д.

Исайя — величайший из всех пророков, и чтение его пророчеств в течение всего Великого Поста должно открыть нам еще раз великую тайну спасения через страдания и жертву Христа.

И в конце концов книга Притч — как бы итог нравственного учения Ветхого Завета, морального закона и мудрости; не принимая их во внимание, не соглашаясь с ними, человек не может понять своего отпадения от Бога и поэтому неспособен даже услыхать благую весть прощения, посылаемого нам любовью и благодатью.

Поучения из этих трех книг читаются ежедневно в течение Великого Поста от понедельника до пятницы включительно; книги Бытия и Притч за вечерней, пророчества Исайи на Шестом Часе. И хотя Великий Пост давно перестал быть периодом, подготовляющим к крещению, главная цель этих чтений полностью сохраняет свое значение. Наша христианская требует этого ежегодного возвращения к своим библейским корням и основаниям, т. к. не может быть предела нашего возрастания в понимании Божественного Откровения. Нельзя рассматривать Библию как сборник «догматических теорем», которые надо заучить и запомнить раз навсегда; это живой голос Самого Бога,

-55-

вновь и вновь говорящего с нами, вводящего нас все глубже в неисчерпаемые богатства Его Мудрости и Любви. Самая большая трагедия нашей Церкви почти полное незнание Святого Писания среди членов Церкви и, что еще хуже, действительно полное равнодушие к нему. То, что было бесконечной радостью, интересом, духовным и интеллектуальным ростом для Отцов Церкви, для Святых, теперь для стольких современных православных превратилось в устарелые тексты, не имеющие никакого значения для их жизни. Поэтому будем надеяться, что если вновь воспринимаются дух и значение Великого Поста, то это означает, что и Святое Писание вновь воспринимается как настоящая духовная пища и общение с Богом.

 

4. ТРИОДЬ

Великий Пост имеет свою особую богослужебную книгу: Триодь постную. В эту книгу входят все песнопения (стихиры и каноны), библейские чтения на каждый день поста, начиная с Воскресения Мытаря и Фарисея и кончая вечерней Святой и Великой Субботы. Песнопения Триоди были составлены большею частью уже после фактического исчезновения «оглашенных» (крещаемых во взрослом возрасте и требующих подготовки к крещению) . Поэтому в них главным образом говорится и выделяется не крещение, а покаяние. К сожалению, в настоящее время очень мало кто знает красоту и глубину этих великопостных служб.

-56-

Незнание Триоди — главная причина, почему в христианском сознании постепенно иначе стали пониматься смысл и значение Поста, что мало–помалу обратило Пост в соблюдение чисто формальных «предписаний» и ограничений в пище. Подлинное вдохновение и призыв Великого Поста в настоящее время почти утеряны, и единственная возможность их вновь приобрести — это внимательное слушание всех песнопений Триоди.

Обратим внимание, например, на то, как часто в стихирах мы слышим предупреждение именно против «формального» и, следовательно, лицемерного понимания поста. Уже в среду мясопустной недели мы слышим:

-57-

Или вот еще стихира среды четвертой недели:

-58… Постимся вернии от пищей тленных, и страстей всегубительных, да от божественного креста жизнь обымем, и со благоумным разбойником к начальному отечеству возвратимся…

А также вернуться к любви; это борьба против «растраченной жизни», против ненависти, несправедливости, зависти:

-59-

В то время, когда мы слушаем эти стихиры, как мы далеки от фарисейского понимания Поста, которое в настоящее время преобладает и определяет исключительно отрицательное отношение к посту, как к известному «неудобству», на которое мы по своей доброй воле соглашаемся, «страдая», но которое автоматически зачтется нам как наша «заслуга» и доведет нас до «оправдания» Богом. Сколько людей соглашаются с той мыслью, что пост — это время, когда что–то само по себе приятное и хорошее запрещено, как будто Господь находит удовольствие в том, чтобы нас мучить. Однако, для творцов великопостных стихир пост означает как раз совершенно противоположное; это возвращение к «нормальной» жизни, к тому «по–щению», которое нарушили Адам и Ева, допустив таким образом в мир страдание и смерть. Поэтому Великий Пост приветствуется как духовная весна, как время радости и света:

-60-

Постное завещание радостно восприимем: аще бо бы сие праотец сохранил, Едемского отпадения не прияли быхом…

Только те, кто «радуются о Господе», для которых Христос и Его Царство высшее желание и радость их жизни, способны радостно принять борьбу против зла и греха и участвовать в окончательной победе над ними. Вот почему только к мученикам, среди разных видов святости, обращаемся мы за каждой великопостной службой, только они восхваляются в особых, посвященных им стихирах. Потому что именно мученики предпочли Христа всему другому на свете, включая самую жизнь; они так радовались во Христе, что могли вместе со св. Игнатием Антиохийским сказать, умирая: «Теперь мы начинаем жить»… Они — свидетели Царствия Божия, потому что только тот, кто видел и вкусил его сладость, способен на такое высшее самозабвение. Они наши спутники, наши вдохновители в течение Великого Поста, который для нас именно есть время борьбы за восстановление божественного, небесного и вечного начала в наших душах.

-61-

В течение сорока дней Крест Господень, Его Воскресение и сияющая радость Пасхи — главная тема всех великопостных песнопений, постоянное напоминание, что как бы труден и узок ни был путь, он в конце ведет к трапезе Христа в Его Царстве. Как я уже сказал, ожидание и предвкушение Пасхальной радости проходит через весь Пост и придает настоящий смысл постному подвигу.

-62-

Постная Триодь — неизвестная, забытая книга! Если бы мы только знали, что в ней мы можем найти возрождение, приобрести вновь дух не только Великого Поста, но и всего Православия, — «Пасхального» образа жизни, смерти и вечности.

-63-