ПРЕДИСЛОВИЕ

Случается же такое! Во время выполнения очередного специального задания у бойца специального назначения, прапорщика (а это уже о многом говорит) Алексея Круглова, что-то пошло не так, точнее, вообще никак, благодаря чему он оказался в «нужном месте и в нужное время», хотя кому это было нужно — так сразу и сказать-то сложно. Короче говоря, попал парень в другую реальность, плотно попал. Другой бы наверняка расстроился и сник, но только не Леха, ведь на то он и бывалый «диверсант», чтобы не отчаиваться по таким «пустякам». Такого хлебом с маслом не корми, дай в какой-нибудь специальной операции проявить свою боевую выучку, а также показать солдатскую смекалку, армейскую закалку и военную выправку. И пусть главному герою вместо удачи сопутствуют те еще помощнички, которых в одном общеизвестном кодексе обычно называют соучастниками, будем надеяться, что они все-таки помогут ему с честью одолеть лютых ворогов и выполнить свою, мягко говоря, миротворческую миссию. Естественно, ввиду того что книга основана на сюрреальных событиях, настоящие имена, фамилии и прозвища героев в целях конспирации изменены до неузнаваемости. Любое же совпадение имен, а тем более событий — роковая случайность, я бы даже сказал — трагическое совпадение. Но то, что все это наглая и бессовестная правда, это неправда. Короче, так не поймешь, надо читать.

 

Глава 1

ОБОРОТЕНЬ В ПОГОНАХ

Прапорщик Круглов преодолевал форсированным маршем дремучие лесные чащи, наматывая на ботинки с высоким берцем очередной десяток километров. Тельняшка под летней камуфлированной курткой, заправленной в брюки, от пота промокла насквозь и липла к телу, над головой звенел жаждущий крови гнус, встревоженный безжалостным натиском человека на травяные аэродромы базирования. Не обращая внимания на подобные мелочи, прапорщик поправил камуфлированную бандану, сверился по компасу с направлением движения и направился далее в глубь чащи.

За ним шла охота. Несколько десятков обученных охотников на людей — его коллеги из другого ведомства — уже вторые сутки безуспешно пытались помешать ему сдать экзамен на присвоение высокого звания инструктора разведывательно-диверсионного центра. В принципе ему уже не раз приходилось сдавать подобного рода зачеты на выживание, но на этот раз отличие состояло в том, что нужно было не просто продержаться в тайге практически с пустыми руками, но и уйти от преследования пущенных по его следу экипированных до зубов «волкодавов» из группы антитеррора. А повязать такого матерого волка, или, как называли ему подобных профессионалов-одиночек, оборотня, для них было делом чести. Поэтому, выбиваясь из сил, он спешил уйти подальше от места его высадки и предпринять все меры, чтобы добраться до своей тренировочной базы в гордом одиночестве, а не в компании учебного противника. Понимая, что его преследователи скорее всего начнут поиски от места его высадки в направлении учебного центра — пункта его назначения, а также направят несколько групп по обходным маршрутам, по которым предположительно, делая большой крюк, он смог бы выйти к своим, Круглов уходил в противоположную сторону, на север, сверяясь с компасом и запоминая по часам отрезки переходов, чтобы потом, по-партизански отсидевшись в богатом дарами природы для опытного диверсанта лесу, строевым шагом вернуться на базу. Тем более что сроки норматива для него, в отличие от охотников, не определены.

Система зачет-незачет, либо тебя волкодавы порвали, либо ты их… сделал. Единственный контрольный датчик, вживленный в него, активизировался в том случае, если на одном месте его тело будет находиться более пяти часов. Это означало проигрыш, который мог включать в себя либо гибель, либо серьезную травму или заболевание, приводившие к потере возможности самостоятельного передвижения, и даже сон. Да, да, сон более пяти часов для диверсанта непозволительная роскошь. Во всех этих случаях незамедлительно высылается вертолет с «группой поддержки» для эвакуации неудачника.

В таких вот переделках Алексею Круглову всегда помогала не только разносторонняя подготовка, но и нелогичность действий, с которой он подходил к делу. Выкладывался он в любой ситуации по полной программе, ведь его противник мог быть таким же творчески нелогичным товарищем, способным понять его и переиграть в этой непростой игре. Несколько часов назад он перешел небольшую таежную речку, выйдя из воды на противоположном каменистом берегу выше по течению. Он прошел против течения по пояс в студеной воде около километра, тем самым увеличив свои шансы оторваться от погони. Несмотря на подобные трюки, Круглов не сбавлял темпа. Поставив перед собой задачу совершить очередной привал после десятичасового перехода, который уже подходил к финишу, он упорно двигался навстречу неизвестности, которая влекла его новыми ощущениями и возможностью проверить себя в очередной раз в экстремальном режиме. Все, что надо, болталось у него на ремне: подсумок со спичками, «энзэшным» спецпайком и спецаптечкой и диверсионный нож в ножнах. Этого ему было достаточно, чтобы чувствовать себя в тайге более чем уверенно.

Впрочем, по его расчетам выходило, что от опасного радиуса его поисков он удалился уже на приличное расстояние, и можно было подумать об организации временной базы отдыха. Местность, по которой он в данный момент пробирался, была ему незнакома, как, впрочем, все места, где ему приходилось бывать в командировках, выполнять задачи, искать, добывать сведения, гоняться или уходить от погони. В очередной раз прокравшись, стараясь не повредить ни одной веточки, сквозь молодые заросли ельника, Круглов вышел к большой, покрытой папоротниками поляне, и, остановившись, присел в кустах на ее опушке. Его взору предстали покрытые мхом развалины.

Осмотрев находку, Круглов пришел к выводу, что перед ним находятся руины древнего монастыря. Проведя рекогносцировку и внимательно изучив подступы к развалинам, он прикинул, в случае необходимости, маршруты отхода и осторожно двинулся к мрачным полуразрушенным стенам. С развалин, разгалдевшись тревожной сигнализацией на всю округу, поднялась сорочья стая. Только сейчас Круглов заметил несколько гнезд, свитых на верхних ярусах ветхого здания, и обругал себя за невнимательность, которая в другой обстановке могла запросто стоить ему жизни. Юркнув тенью в проем в стене, он направился к разрушенному временем зданию с изъеденными ржавчиной решетками на узких окнах-бойницах. Несмотря на высокую температуру окружающей среды, внутри периметра монастыря было довольно свежо, словно солнечные лучи огибали это место, даря прохладу случайному гостю. Зайдя внутрь полуразрушенного здания, Алексей обследовал несколько комнат и вышел в большую залу, служившую когда-то местом проведения службы. Кружившие над головой пернатые трещотки к тому времени успокоились и, рассевшись по гнездам, недовольно наблюдали за его действиями.

При осмотре помещения он наткнулся на заросшую лопухами выбоину в стене. Присев, он заглянул внутрь и обнаружил за стеной комнатушку — то ли древний карцер, то ли чуланчик, который, в отличие от других помещений, не поддался временным преобразованиям, в смысле не разрушился. Алексей залез внутрь кельи. Разглядывая ее, Круглов почувствовал легкую вибрацию в центре помещения — под его ногами дрожала, слегка прогибаясь, земля. Возможно, погреб или еще что-то в этом роде. Он встал на колени и стал разгребать землю на том месте, где, по его мнению, мог находиться люк, который и свибрировал под его весом. После непродолжительных раскопок ему удалось расчистить круглый, обитый железом люк, продолжавший едва ощутимо вибрировать. Взявшись за кольцо с края люка, Алексей поднатужился и, приподняв его, приставил к стене. Заглянув в погребок, он увидел выдолбленную в земле лестницу, уходившую вниз и в сторону, в сторону дальней опушки леса.

Эврика! Ему пришла в голову идиотская на первый взгляд идея — здесь и организовать базу. Как и всегда, он решал задачу нелогично. Беглец всегда должен хорониться в самых непроходимых дебрях — это аксиома. Открытая поляна с развалинами должна в первую очередь привлекать внимание, и «охотники за черепами», зная это, уверены, что матерый волк обойдет ее стороной. Поэтому, если они и наткнутся на нее, то, скорее всего, пройдут мимо, не тратя понапрасну время — у них норматив. Любой так бы и сделал — прошел мимо, любой, только не Леха. Если хорошо все взвесить, получается следующее: его сигнализация об опасности рассредоточена по гнездам на крыше и стенах, чулан-карцер-штаб замаскируем так, что любо-дорого посмотреть да не увидеть будет, и, самое главное, если этот погребок окажется, как говорится, пожарным выходом, то вопрос решен. Вознамерившись до конца исследовать открывшийся подземный ход, который можно будет использовать, если все-таки он временно здесь расквартируется, он включил встроенный в ножны фонарик и начал спускаться вниз.

В лицо пахнуло теплой сыростью, плесенью, еще какой-то кислятиной. Спуск по ступеням продолжался недолго, пару десятков ступеней — и перед ним узкий проход с осклизлыми стенами и паутиной, как в фильмах про старину Индиану. Стараясь ничего не касаться, Круглов двинулся по тоннелю. Конечно, было бы неплохо найти забытый церковный клад, но и как простой потайной ход этот тоннель его бы вполне устроил. Шаг за шагом Алексей продвигался по тоннелю, который уводил его, как он сам иронично подумал, в глубь веков. Чем дальше он продвигался, тем аккуратнее и свежее выглядел тоннель. Исчезла слизь со стен, пропали паутина и корни от растений, свешивавшиеся с потолка. Вскоре он почувствовал, что уклон закончился, путь пошел вверх, наконец он наткнулся на такой же круглый люк, закрытый на засов с его стороны. Засов на удивление легко поддался, так как был… смазан.

Это открытие слегка заступорило Круглова. Внутренний голос по имени «животная интуиция», к которому он частенько прислушивался, начал ненавязчиво умолять его вернуться назад, но эта зараза — любопытство и привычка все доводить до конца — все-таки пересилила. Алексей приподнял люк и осмотрелся. Снаружи все тихо, все под контролем, как пел Володя Высоцкий, «тот же лес, тот же воздух и та же вода…». Он вылез на белый свет и очутился на дне заросшего оврага. Следов пребывания человечества поблизости не обнаружилось, можно перевести дух. Возможно, на двери просто слизь, а не смазка, вот и пальцы после нее отдают душком. Замечательно, теперь у него есть база и секретный выход из нее. Да и вообще можно залатать тот проем обломками, а этот ход использовать как парадный. Круглов закрыл люк, разворошил ковер из опавших листьев и полюбовался на работу — с двух шагов ничего не заметно. Замечательно. Осталось заприметить место, вот как раз напротив дуба с дуплом. Теперь можно вернуться на базу. Круглов легко забрался вверх по крутому склону и, зацепившись за торчащий корень дуба, вылез из оврага. Густые заросли скрывали поляну и занятые его персоной апартаменты, только вверху сквозь листья виднелась позолоченная маковка, на которой сиял на солнце резной крест.

Стоп. Этого не могло быть! Монастырь ведь представлял собой заросшие руины. Алексей прорвался сквозь кусты и, выйдя на поляну, замер. Ослепительно-белые высоченные стены монастыря стояли единым монолитом, за которым возвышались купола, кресты, колокола. И, словно в подтверждение увиденному, раздался густой звон, разносившийся по округе с высокой колокольни. С каждым ударом колокола многое повидавший в своей жизни прапорщик вздрагивал, покрываясь испариной. Это… это сон, бред, это какое-то наваждение, этого просто не может быть. В пустыне, где ему по долгу службы тоже приходилось бывать, они сталкивались с миражами-галлюцинациями, рожденными плавящимися воздухом и мозгом. Но такого ему еще не мерещилось. Хотя, вполне возможно, споры грибов и плесени в подземелье могли быть галлюциногенами, дававшими такой эффект. Он проморгался, потер виски, ущипнул себя — картина не менялась. Тогда, собравшись с духом, Алексей направился к зданию, возможно, мираж сейчас рассеется. Но, коснувшись стены, он убедился в реальности происходящего. Спотыкаясь, словно пьяный, то и дело поглядывая на стены, он побрел вокруг, пока не вышел к воротам. Помявшись немного около них, Алексей с необычной для него неуверенностью постучался. Возможно, он вышел по подземному ходу к другому монастырю. Сейчас все и выяснится. Да, точно, сейчас все выяснится, он постучал погромче: эй, где вы там?

 

Глава 2

В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ

Раздался шорох, и в воротах откинулось маленькое квадратное оконце.

— Здравия желаю! — Круглов старался выглядеть дружелюбно, что с его настороженно-военным лицом выходило неубедительно.

Глаза в оконце внимательно оглядели пришлого с ног до головы, и, заподозрив неладное, их хозяин недоброжелательно прогундосил:

— И ты здрав будь, путник, и иди своей дорогой, не тревожь обитель.

Понимая, что в таких местах людей в военной форме, наверное, не жалуют, Круглов не стал сердиться.

— Вы меня извините, но я бы хотел просто узнать дорогу, — схитрил он, — я заблудился и не совсем понимаю, как сюда попал, — уже почти правду выложил прапорщик.

— По одеже бес ты лесной, а по морде острожник беглый, — выдал, наконец, тайну своего недоброжелательства человек за воротами, — иди, иди, мил-человек, своим путем.

Хотел было приоткрыть и свою тайну Алексей, сказать, что он, мол, учебно-тренировочный беглец, да вовремя спохватился. И не оттого, что его игнорировали, и не за то, что бесом обозвали, а вот слово «острожник» попахивало архаизмом, и это смутно тревожило. Ну да, у монахов, видать, свой лексикон со времен царя Гороха остался, «вот и излагает чудно».

Пока он думал да гадал, оконце затворилось и послышался шорох удаляющихся шагов. Такого небрежения к своей персоне Круглов стерпеть не мог. Слегка разозлившись, он методично затарабанил каблуком в ворота, выказывая свое негодование. Долго ли, коротко ли долбился он к неприветливым монахам, но своего добился. Увлеченный Круглов и не заметил, что открылась соседняя створа ворот и вышедшие из монастыря двое амбалов, одетые в черные ризы, со смиренным спокойствием наблюдают за его потугами. Наконец он остановился на перерыв и заметил очередных парламентеров. «Местные вышибалы», — определил их статус Алексей.

— Слышь, чего ты шумишь? — обратился к нему стоявший впереди инок двухметрового роста, сложив смиренно кулаки-кувалды на широкой богатырской груди. — Тебе же сказали, иди своим путем, путник.

Второй монах, точная копия первого, для пущей убедительности помахал своими кувалдами, словно отгоняя бездомного котенка, в сторону леса, сопровождая свои движения довольно красноречивым взглядом:

— Давай-давай, дядя, поворачивай, откуда пришел.

В близнецах сразу чувствовалось наличие недюжинной силушки, и они, понимая это, как-то по-хамски, что ли, с явным пренебрежением вели себя с гостем. А этого он допустить не мог.

— Эй, пацифисты, — подошел он вплотную к ближнему чернецу и, задрав голову, начал нарываться на скандал. — С такими мордами, как ваши, на вас пахать надо, а вы небось здесь от военкома скрываетесь. Херувимчики-переростки. Мне к старшому вашему надо, проинформироваться. Отведите, — нагло закончил тираду прапорщик.

Стоявший напротив близнец, поняв, что его как-то оскорбили, набычился и попытался схватить прапорщика за грудки. Проведя молниеносный контрприем, Круглов вывернул тому руки и, сделав подсечку, уложил монаха на лопатки. Хлесткий удар в падении, одним локтем в солнечное сплетение, другим в челюсть на некоторое время вывел из строя первого богатыря. И вовремя, потому что второй, выхватив из-за ворот припрятанный посох, прыгнул на обидчика. Алексей легко увернулся от посоха, вследствие чего удар пришелся по животу лежавшего монаха, и, используя прием айкидо, разрешил второму противнику продолжить движение головой вниз, слегка поддев того ногой. Разъяренный монах вскочил на ноги и, получив удар пяткой в висок, по-родственному прикорнул рядом с братом.

Расправившись с близнецами-наглецами, Круглов заглянул в приоткрытые ворота и увидел, как во все стороны разбегаются монахи. «То-то же, знай наших», — удовлетворенно подумал Алексей и, перекрестившись у входа, вошел под сень монастыря. Ему навстречу уже спешил большой дородный старик в рясе, по всей видимости, старший. Круглов вежливо поздоровался. В ответ тот молча кивнул и, вздохнув, с напускной строгостью, скрывавшей опаску, отчитал хулигана:

— Право, негоже под стенами храма святаго избиением иноков юных грех на душу брать. — Не заостряя внимания на том, что «иноки» были как минимум в два раза тяжелее прапорщика каждый и на две головы повыше, игумен, пригладив лоснящуюся бороду, продолжил неспешно: — Каких земель будешь, добрый молодец, куда путь держишь, да пошто в нашу юдоль пожаловал?

Круглов, озиравшийся по сторонам, обратил внимание на движение вокруг. Братья-близнецы, оклемавшиеся, по его представлению, довольно скоро, остановились по бокам. Еще несколько человек заняли наблюдательные позиции по периметру, сторожась подойти ближе. Главное сейчас, не накаляя обстановки, запудрив мозги местным какой-нибудь легендой, выяснить, где он.

— Я не со зла, батюшка, — полуправдой начал прапорщик, — они сами вели себя невежливо. Я геолог, командированный, ископаемые ищу, здесь недавно, вот заплутал, услышал звон да к вам вышел, — совсем неправдою и закончил.

Услышав, что к ним пожаловал геолог, да еще и в поисках ископаемых, старец сбросил с себя горделивую маску и, подав знак всем расслабиться, заискивающе улыбнулся.

— Геолог?! — до конца не веря своему счастью, переспросил старик. — Оно воистину так, — убедился он, заглянув в честные глаза гостя. — Кто же, окромя геолога, так запросто богатырей наших отделать сможет.

Круглов сначала подумал, что старец что-то путает, но, услышав вокруг одобрительный гул, засомневался вообще в предназначении монастыря. Странные монахи.

— Отец Иосиф, игумен, — почти по-военному представился старик, — будь гостем дорогим, Геолог-воин.

На радостях новоявленный геолог был препровожден в трапезную, накормлен и напоен. Настоятель, сидевший напротив, смотрел на Алексея с такой нежностью и подобострастием, будто отец на вернувшегося в родные пенаты блудного сына-олигарха.

— Так где я все-таки нахожусь? — спросил Круглов с набитым ртом. — Не слышал я про ваш монастырь, где стоите, есть у вас карта, можете по ней показать?

— Эх, богатырь, мы ж не цыганы бесовы, по картам глядеть, гадать, — с сожалением ответил игумен. — А стоит наш храм во лесу Селивановском. Заждались мы тебя, Геолог-воин. С ископаемыми вообще мочи нет, чертовы гробокопы все вокруг ископали. Мертвецов воруют. Погосты опустошают. Да что там… — махнул рукой старец.

Смутные подозрения Круглова отчетливо сформировались в общую картину возникшей проблемы. Фантастические фильмы типа американских «Назад в будущее» или французских «Пришельцев» он смотрел и конечно же как любой нормальный искатель приключений мечтал попасть в переделку подобного рода. Но, осознав происшедшее, он не знал, радоваться новости или бежать сломя голову к оврагу. Одно ясно: он в прошлом, и здесь существенные проблемы.

— А год какой? — с замиранием поинтересовался «богатырь» в камуфляже.

— А ты и впрямь не от мира сего! — с удивлением ответил Иосиф, уж это-то не знать. — Так тридцать седьмой на дворе. Постой, — сам засомневался, — ну да, тридцать седьмой от последнего затмения.

Конкретной информации из доклада старца Алексей для себя не выудил. Ну да ладно, на то его и учили собирать информацию по крохам.

— Где искать этих ископателей, я не ведаю, — доверительно шепнул игумен. — Но знаю, кто знает. Идти тебе надо на Лубянку к Лаврентию, — посоветовал игумен.

От такого совета Алексей поперхнулся и, перестав жевать, уставился на собеседника. Не обращая внимания на кашель собеседника, тот продолжал:

— Он обо всем ведает и о тебе тоже заранее знал. Так и сказал однажды — не волнуйтесь, придет, мол, ОН — Не От Мира Сего.

— Какой такой Лаврентий с Лубянки? Фамилия у него случайно не Берия? — пропустил мимо ушей предсказания Круглов.

— Нигерия! — съязвил игумен. — Какая же фамилия у старца? У нас отшельники отродясь фамилиями не обзывались, только прозвищами. Старец Лаврентий в своей избушке лубяной затворником уж лет сто живет, а полянку его окрест все и величают Лубянкой, а самого его Лаврентием Лубянским. Краснокнижник он, добра его магия. И хотя не положено нам с колдунами водиться, да по старой дружбе иной раз встречаемся с ним. От него я про тебя и слыхивал. Надобно тебе к нему ступать.

Уяснив про Лубянку, Круглов вновь принялся за еду.

— Один переход до его жилища, на закат прямехо идти надо. Я тебе и провожатых дам.

— Нет, спасибо, — поблагодарил за беспокойство Круглов. — Я сам как-нибудь, мне так привычней.

— Что ты, что ты, в лесу мест гиблых много, а мои молодцы его как свои пять пальцев знают, — уговаривал игумен. — Да и подмога тебе в час лихой. Братья Лычко, Архип и Антип, к тому же в миру знатными бойцами кулачными были. Они тебя и встречали у врат наших.

— А-а, эти близнецы-мордовороты, — усмехнулся Круглов. — Неужто самим не нужны такие богатыри?

— Маются они у нас, — посетовал игумен, — кулаки у них так и чешутся, да у нас-то порядки строгие, не забалуешь. А тебе они в помощь нужнее будут. Не откажи, Геолог-воин, потом еще спасибо скажешь.

Так и порешили. Братья Лычко, услышав о командировке с Геолог-воином, как уже окрестили монастырские Круглова, лицом посветлели. Зла они на него не держали за взбучку, зато уважением прониклись. В первый раз их до отключки отделали. Неказистый, по их меркам, Геолог оказался крепким орешком. С таким кулачники готовы были на край света идти, а уж до Лубянки проводить и подавно, а там, глядишь, пригодятся страннику и далее.

Сборы их были недолги. Подпоясавшись, братья простились с монахами, закинули сумы походные за плечи и, взяв посохи, шагнули за ворота. Игумен вышел проводить их:

— Передавайте поклон краснокнижнику от Иосифа. Да не дивись ты, Геолог-воин, его причудам, у таких свои заморочки, знахари все наполовину свихнутые. Да братьям спуску не давай, — шепнул на ухо, — построже с ними. Они силушку уважают. — И уже громче: — Ну, добро лясы точить. В путь вам пора.

На том и распрощались.

 

Глава 3

НА ЛУБЯНКЕ

Шли по едва заметной тропинке. Впереди Антип, за спиной Архип. Или наоборот, Круглов еще не научился их различать. Солнце пробивалось сквозь роскошные кроны, в которых щебетали на все лады птахи лесные. Полуденный зной разбавлялся легким ветерком, сквозившим меж огромных стволов. Время от времени братья задавали вопросы, но Алексей односложными «да», «нет» дал понять, что ему сейчас не до них. Вдруг где-то в стороне послышались крики о помощи, кричала женщина. Братья продолжали идти, не обращая на них внимания или просто не слыша, а Алексей, встрепенувшись, остановился и кивнул попутчикам в сторону криков:

— Слышите?

— Птицы? — попытался догадаться один из братьев. — Это сойка.

— Нет, иволга! — выдвинул свою версию второй.

— Какие, к лешему, птицы, — зашипел на них Круглов, — баба орет, что, не слышите?

— Нет, не слышно, — признался первый, — это не баба, место гиблое, путников учуяло, вот и заманивает, зазывает тебя, а нас еще в детстве заговорили, нас нечисть не проведет, мы ее и не слышим.

— Дела-а! — протянул прапорщик. — А может, все-таки баба?

— Нет, точно не баба, — заверил второй брат, — их мы за версту услышали бы. Хотя, если имеешь желание, можно осторожно проверить, — предложил он и, получив согласие, скомандовал: — Антип, дуй вперед!

Антип кивнул и, сойдя с тропинки, пошел, куда показал Алексей. Второй брат и Круглов двинулись за ним. Вскоре они вышли к небольшой поляне, посреди которой стояло сухое, с виду мертвое дерево с несколькими дуплами. В дуплах сверкали похожие на самоцветы кристаллы. «Да здесь целое состояние», — забыв о женских криках, подумал Круглов, собираясь подойти поближе, но был остановлен близнецами.

— Ни в коем разе, — задержал его за руку Антип.

Только сейчас Круглов обратил внимание на землю вокруг дерева, на ней ничего не росло, а земля, несмотря на палящее солнце, казалась влажной.

— Смотри. — Архип поднял шишку и бросил ее в одно из дупел. Дупло с хрустом сомкнулось и начало, чавкая, пережевывать попавшую в нее добычу, а из земли появилось несколько щупальцеподобных древесных отростков. Несколько секунд, и дерево вновь вернулось в исходное состояние, сверкая зубами-кристаллами. — А если удастся вырвать из него культю, — пояснил монах, — то оно корнями в землю утянет.

— Понятно, — сглотнув, выдавил из себя Круглов и развернулся. — Пошли дальше.

И они пошли дальше. Еще Круглову однажды слышался детский плач где-то сбоку в кустах, но, видя, что братцы продолжают невозмутимо шествовать, расслабился. Его индикаторы на нечисть не реагировали.

Как-то незаметно братцы, оказавшиеся оба впереди него, затеяли спор, какой птице принадлежит тот или иной свист да щебет. Они так рьяно отстаивали свои точки зрения, что их разногласие грозило перерасти в потасовку. По совету Иосифа Круглов решил раз и навсегда оградить себя от подобных неурядиц.

— Стой! — скомандовал прапорщик, братья выполнили сразу две команды, остановились и синхронно развернулись кругом, чем заработали себе дополнительные баллы перед Алексеем. — Значит, так, орнитологи, — поднял указательный палец Круглов. — Если вы не угомонитесь, вернетесь в монастырь с предписанием на епитимью. По лесу, тем более по такому гиблому, как ваш, двигаться молча и осмотрительно, без моей команды рта не раскрывать. Ясно?

Братья убедительно закивали.

— Хорошо. На время совместных действий, надеюсь, недолгих, обращайтесь ко мне — Командир. — Он сжал кулак и, сунув его под нос поочередно обоим, дополнил: — Любое нарушение дисциплины, и я вас предам такой анафеме, от которой вам здорово не поздоровится.

Закончив нотацию, Круглов вновь развел братьев.

— Ты идешь в головном дозоре, — отправил одного вперед, — а ты в арьергарде. — Увидев, как вытянулось в недоумении лицо второго, сплюнул: — Тьфу ты, короче, идешь сзади, контролируешь тылы. Все, пошли.

Дальнейший их путь проходил в полной, если не считать звуков леса, тишине. В сумерках уже подошли к пункту назначения. Окруженная многовековыми елями вырубка была огорожена символичным покошенным плетнем, отгораживавшим вросший в землю сруб с покрытой лубом крышей. Из печной трубы взвивался к верхушкам деревьев зеленый дымок. Внутри кто-то покашлял и, заворчав, открыл двери.

— Ну где вы там бродите? — Выглянувший старик в балахоне с надетым на голову капюшоном, вглядываясь в сумрак, прищурился в их сторону. — Давай сюда.

Братья Лычко, ступая в ногу, приблизились к старцу и отвесили поклон до земли.

— Здравствуй, дед Лаврентий! От отца Иосифа поклон тебе, — дружно поприветствовали близнецы хозяина Лубянки и представили своего спутника: — Геолог-воин. Тот самый.

— Здравия желаю! — вышел вперед Круглов.

— Так-так-так! — засуетился старец. — Так вот ты какой, человек из недр земных. Сбылось мое пророчество, изрыгнула тебя Мать-Земля, — запрыгал он вокруг прапорщика. — Вижу, есть, есть в тебе знание тайн, землей данное, Геолог-воин. Спаситель ты наш.

Братья радостно улыбались, что не ошибся настоятель в пришельце.

— Да что же это я! — спохватился Лаврентий. — Проходите в дом, милости просим.

В доме у колдуна, как и положено его профессии, бурлило варево в котле, соединенном трубками с мензурками да колбами разными. Пахло медикаментами и кошками. В углу на столе лежали большая книга в красном переплете, несколько пергаментных свитков и стояла чернильница с гусиным пером. Судя по порядку, генеральная уборка со времен постройки жилья не производилась. На печи, вдыхая пары, прорывавшиеся из-под плотно прикрытого котла, дремала белая (!) кошка, которая даже не подняла голову на скрип и топот гостей. Братьям было указано на лавку около стены, а Геолог-воину на место в центре избушки. Старец взял со стола измерительную ленту и закружил вокруг гостя.

— Так, — бубнил он себе под нос, отходя к столу и делая пометки у себя в книге, — косая сажень, угу, пудовые, угу, пол-аршина, — записывал очередную заметку старец, продолжая изучение индивида. Круглов хотел было оскорбиться, что его как вымирающий вид заносят в Красную книгу, да решил до поры до времени не горячиться, может, действительно так надо.

Опосля биометрических измерений Геологу-Алексею было предложено хоть и скрипучее, но почетное место в кресле. Осмотревшись, Круглов усмехнулся и кивнул на самогоноаппарат, как он мысленно назвал котел с навесным оборудованием:

— От правоохранительных органов в лесу скрываетесь?

— Да! — по-своему расшифровал кудесник вопрос, а может, и понял, о чем речь. — И от дураков, что в миру житья не дают, и от скверных инквизиторов ушел я в леса. За такой-то зельевар по головушке, поди, не погладят, ежели вообще ее не снесут, а он мне необходим. Я зелья в нем варю волшебные.

Старик подставил пустую колбу под конец змеевика, потом, поглядев сквозь наполнившийся сосуд на лучину, удовлетворенно зацокал:

— Как слеза Горгоны… Мне секрет зелья ясновидного давным-давно знахарь Менделей открыл, — похвастал Лаврентий. — Эх и умный мужик был.

— А он его, случайно, не во сне узнал? — пытался сассоциировать услышанное с чем-то из средней школы Алексей.

— Нет, но тепло. Про вещий сон слыхал? — похвалил за попытку угадать старик. — Отведав зелья, можно в такой сон погрузиться, что многое, от взора сокрытое, ясно узреть можно. Ну, естественно, не всем подряд, — поправился старец, покосившись на заинтересовавшихся их беседой братьев, — а избранным.

— Понятно, — подвел итог прапорщик. — Таким образом, после принятия зелья ты и вышел на меня, так?

— Ну-у, — заюлил краснокнижник. — В общих чертах — да. Видел я витязя в шкуре то ли тигровой, то ли зебровой из недр земных…

— Стоп-стоп, про недра я уже слышал, тут ты где-то прав, — перебил вещателя «витязь». — Ты ответь, меня конкретно видел или нет?

— Как сказать, одежа на тебе бесовская… — «Фу-ты ну-ты, и этот туда же», — огорчился Круглов, оглядывая камуфляж. А старец продолжал чистосердечное признание: — Хотя тоже полосатая. Похожая на ту, которую я во сне увидел. А вот лицо смутно видел. Зато точно видел: тот витязь — не нашего леса ягода. Вот и ты сам согласен, что из-под земли к нам явился, и за версту видно — не от мира сего ты, витязь. Выходит, тебя я и видел.

— Ладно, проехали, — согласился с доводами ясновидца прапорщик. — Теперь выкладывай проблемные вопросы.

— А беда у нас одна, Геолог-воин, — запечалился слегка Лаврентий. — С которой ни колдунам, ни богатырям нашим справиться не по силам. С недавних пор пожаловали в наш край гробокопы, преставившийся народ по погостам вырывают и в пещеру Горыниной горы уволакивают. Видел я их во снах своих вещих, в латах железных все, словно лыцари с захода. Гробокопы чертовы. А от скрежета их мурашки по коже бегут. Нечистая, одним словом. — Старец тряхнул бороденкой. — А зачем они туда мертвецов носят, не знаю, не видел во сне, сколько ни пил зелья, хоть лопни, не видно. Видно, заклятие на горе. Может, мясом их питаются, может, еще что.

— Возможно, привиделось такое, оттого что с зельем переборщил? — подбросил версию Алексей.

— Ежели бы… — вздохнул старик. — Глянь на Пантелеймона, — указал старец на лежавшего кота. — Ведь черный как уголь был, а встретился случайно в лесу с гробокопами, так не то что поседел, постарел бедолага, и такую чушь порой несет, страшно слушать.

Лаврентий подошел к коту и ласково погладил того по загривку.

— И что характерно, — вдруг продолжил кот, подняв голову, — эти субъекты, как таковые, не являются элементами живой природы. Их нельзя отнести к какому-либо классу фауны и флоры. Также они не являются ни одним из известных современной науке видов нечисти. Это не вампиры, не упыри, не оборотни, не орки, не гоблины, не скинхеды, впрочем, скины — это просто подвид гоблинов. Короче говоря, я бы квалифицировал их как биомеханические субстанции с дистанционным программированием, — подвел итог кот и, вспомнив о них, вздрогнул: — О, этот скрежет, этот скрежет… он до сих пор преследует меня, брр.

Круглов, поначалу удивившийся говорящему по-человечьи коту, все-таки перекрыл свое же удивление многократно, услышав, о чем говорит четвероногое.

— Я же говорил, — покрутил пальцем у виска старец так, чтобы его движения не заметил альбинос.

Дружный храп братьев Лычко заставил их отвлечься от такой содержательной беседы.

— Да уж, утро вечера мудренее, — проворчал старец. — Завтра договорим, зачем пожаловал.

Старец выпил мензурку с волшебным зельем и, взобравшись на печь, тут же захрапел, перекрывая на две октавы богатырско-монашеский дуэт. Кот полизал лапку и, пристроившись под боком у хозяина, посмотрел на Круглова.

— У нас это нормально, — пояснил кот человеку, кивнув на спящего Лаврентия. — Этикетом старик не владеет, но экстрасенс неслабый. Он и меня говорить научил, и заклятия знает, но возраст преклонный дает себя знать. Склероз у него. Ну, споки-ноки.

Кот перевернулся на спину, заложил лапки за голову и… захрапел.

От такой какофонии Круглову совсем расхотелось спать. Решив выйти на свежий воздух, он подошел к двери и попытался ее открыть. Дверь не поддалась. Не обнаружив каких-либо запоров, Алексей еще раз толкнул дверь и, убедившись в ее неприступности, отстал. Ясно-понятно — заговор на дверях, не войти, не выйти. Подойдя к столу, он попытался почитать книгу, но буквы выглядели несколько иначе, чем те, которые он знал, поэтому из этой затеи тоже ничего не вышло. В конце концов его скучающий взгляд остановился на мензурке, куда капало волшебное зелье из зельевара…

В эту ночь ему снились такие кошмары, какие он в период полового созревания не видел. В огромном чане с мутной булькающей жидкостью плавали голые разнополые тела, в подавляющем большинстве безжизненные, которые медленно покрывались противной ржавой коркой и при столкновении издавали такой мерзкий скрежет, что хотелось закрыть уши. Но он не мог, так как тоже кружил в котле, его руки были покрыты стальными пластинами и не повиновались его желаниям. Он захлебывался, вода затекала в рот, в нос, он не мог дышать. С огромным усилием он выбросил руки вверх, чтобы выгрести к поверхности. Раздались хлопок, затем глухой стук и причитания, перемежающиеся с тихой руганью.

Открыв глаза, Круглов быстро определился с местом нахождения. Он лежал на залитой солнцем Лубянке, рядом с ним с одной стороны лежала опрокинутая чарка с зельем, которым его отпаивали, а с другой стороны лежал старец, над которым суетились братья Лычко. Скрещенные на груди руки старца встревожили Круглова — дурным знаком показалось, но грудь кудесника вздымалась ровно и с завидным постоянством.

— Командир, пошто ты деда Лаврентия так? — с укором обратился к нему Архип (или Антип, в суете ведь не разберешь, кто есть кто). — Он тебя отпаивал, а ты его в лоб кулаком.

Круглов понял, почему он чуть во сне не захлебнулся, и с тревогой воззрился на старца.

— Он не виноват, — заступился сидевший неподалеку ученый кот. — Это безусловные рефлексы, так сказать, инстинкт самосохранения.

— Ага! — подтвердил гипотезу кота Алексей. — Дурной сон приснился.

— Дак кто тебя просил зелье пить, — прошептал старец, еще не открывая глаз, — ведь мог бы окочуриться.

— Чисто из экспериментальных соображений, — пояснил кот. — Он посчитал себя избранным.

Братья Лычко, придерживая за руки, посадили Лаврентия на ступени.

— И что тебе снилось, крейсер «Аврора»? — ухмыльнулся кот, иронично разглядывая Круглова.

— Да ерунда какая-то! — огорченно отмахнулся прапорщик, ему было неудобно перед колдуном за рукоприкладство. — Трупы, трупы, трупы, котел ваш с зельем, скрежет, от которого ты, Пантелеймон, поседел. Наслушался ваших сказок, вот и снилась чертовщина всякая.

Кот и краснокнижник понимающе переглянулись.

— Во-от! Вот что внутри горы от глаз моих сокрыто, — выпучив глаза, произнес Лаврентий. — Черные дела творятся в пещерах. Нечто страшное готовится в недрах Горыниной горы.

— По всей видимости, — перевел кот слова старика на понятный одному и непонятный троим другим язык, — там находится лаборатория, где и производятся, как их здесь называют, гробокопы. Но это пока они гробокопы, а после могут быть усовершенствованы и в робокопы, и в робомены, и даже в терминаторы.

Старец за спиной у Пантелеймона вновь покрутил пальцем у виска, мол, не обращайте внимания. Братья Лычко, пропустившие вечером рассказ кота о встрече с чудовищами, так и вовсе зависли от обилия информации. Алексей же сделал для себя собственные выводы.

— Обстановка вырисовывается непростая, — подытожил он общие умозаключения. — Некто или нечто, возможно, обладающее знаниями вашей магии и нашей, да нет, ни фига, даже не нашей, а технологией будущего, как я уже сказал, даже не нашего, готовит, если не соврало ваше зелье, армию биороботов.

— Точнее будет сказать — некророботов, — подсказал ученый дальше некуда кот.

— Не суть, — отмахнулся Круглов, — какие бы ни были его цели, это чревато страшными последствиями. Если я попал к вам по воле случая (кот и старец вновь понимающе переглянулись), то вполне возможно, этот некто умеет целенаправленно перемещаться по мирам. Нам надо его остановить.

— Браво! — захлопал передними лапками кот. — Ты очень мудр для воина и (кот многозначительно посмотрел на вздувшуюся шишку на лбу у старца) очень воинствен для мудреца.

Польщенный похвалой ученого кота Алексей взбодрился, окончательно забыв про инцидент со старцем.

— Надо идти на разведку, — тут же предложил он, садясь (образно выражаясь) на своего конька.

— Не спеши, путь неблизкий, — остановил разведчика Лаврентий. — Отзавтракаем, а там видно будет. Я вас сейчас дроченой попотчую.

— Я не голоден! — на всякий случай отказался от неизвестного кушанья Алексей, но позже, увидев приготовленные кудесником аппетитно пахнущие лепешки из яиц, замешенные на молоке с тертой картошкой, плюнул на название еды и поспешил присоединиться к остальным.

Во время завтрака все молчали, слышалось только чавканье братьев и задумчивое сопение старца. Кот, вернувшийся на печку, вяло помахивая хвостом, буравил пристальным взглядом затылок последнего.

— Чего тебе от меня надо? — не разворачиваясь, поинтересовался колдун, глядя в тарелку. Алексей даже не понял поначалу, с кем это Лаврентий беседует, думал, от нокаута «поехал» тот немного.

— Пантелеймон, дай поесть спокойно, — пролил свет старец.

Кот вздохнул и, перевернувшись на спину, стал лизать свое белоснежное брюхо. Братья, решившие для себя продолжать путь с Геолог-воином, предложили тому свои услуги. Алексей на этот раз не стал отказываться, знал, что проводники из числа местного населения, да еще с кое-какими навыками рукопашного боя, ему понадобятся, а с этими и контакт уже налажен, и с субординацией разобрались.

Выйдя на двор, Лаврентий Лубянский довел до разведотряда дополнительную информацию:

— Я тоже ночь не зря продрыхал. Еще видел одного, кто не от мира сего, то ли гном, то ли карлик и тоже в шкуре…

— Однобокие у тебя видения, — перебил его Алексей, — ты лучше дорогу объясни, а на месте разберемся и с гномом и со шкурой.

— Один путь к горе лежит — через лес до болота гнилого, а там по Рублевке напрямик.

Давший себе слово не удивляться ничему, Алексей его не сдержал:

— Какой такой Рублевке?

— Тракт или, как называли его полоненные на Чудацком озере лыцари, прокладывавшие его, — штрассе, единственный путь через болота да леса непроходимые, — ответил старец и провел краткий экскурс в историю: — Давно его проложили. В былые времена частенько к нам гости непрошеные наведывались, с восхода татарцы прискакивали, мзду клянчили. Собирались дружинники и дружно отвешивали тем такой мзды — уползали татарцы несолоно хлебнувши. А с захода лыцари, в доспехи заковатые, наезжали. Эти просто пошуметь. И шумели сообща уже с нашими ратниками: грохот от пустых шеломов лыцарских, по кочкам прыгавших, долго в ушах дружинников звенел. Один воевода так и вымолвил, когда звенеть в ухе перестало: «Кто с мечом к нам пожалует, тому этот меч в место одно запихнем, острый, чай, поместится». И чтобы не испробовать на себе угрозу, полоненные лыцари за доставленное беспокойство и подрядились соединить своими силами град княжий с пограничьем земли нашей, чтобы в объезд долгий не ездить. А там, где большая дорога, всегда есть чем поживиться. Бандитов с тех пор на нем всяких уйма развелось. Все, кто через него едет, обираются ими без зазрения, за рубль человека зарубят. Посылали кремлевские дружину для наведения порядка. Там такая рубка была, страх да и только. Разбежались разбойники по вертепам, да все одно нет покоя на дороге путникам. Вот и прилипло тракту прозвище Рублевка, или Рублевка-штрассе.

— Одним словом, бандитский райончик, — вставил слово кот, — то еще местечко.

— Как одолеете Рублевку, — продолжил старец, — выйдете к переправе через Угрюм-реку, а там и до Горыниной горы рукой подать. Ее издалека видно, дымок курится из ее вершинки.

— Пойдем мы. — Наслушавшийся старца Алексей спешил поскорее двинуться в разведку. — Не поминайте лихом.

Братья Лычко отвесили поклон Лаврентию, и троица пошла прочь с Лубянки. Смотревший им вслед кот почесал за ухом и как бы между прочим произнес:

— Скряга.

— Ты о чем? — сделал вид, что не понял намека, старец.

— Дал бы им в путь что-нибудь из своих диковин. Все равно их в сундуке мотыльки почикают. Жадина.

— Да ты знаешь, сколько я лет потратил, собирая их, и так вот отдать? А вдруг он не тот, за кого себя выдает? — сопротивлялся Лаврентий.

— Тот. Ты же сам все нахимичил. И воин-богатырь тебе, и умен не по годам — сочетание редкое, как ты предвидел. Короче, не скупердяйничай.

— А-а, ну вас! — в сердцах бросил старец и побежал за разведчиками.

— Стой! Стой! — Запыхавшийся старец догнал троицу. — Ху-х! — оперся руками о колени, переводя дух. — Геолог-воин, путь и впрямь неблизкий. И хоть ты Не От Мира Сего, но и тебе понадобится мой подарок в дорогу. Обождите здесь, возвращаться плохая примета, — сказал и исчез в кустах.

Возвратившись, он протянул Круглову поношенный пыльный треух:

— Держи. Это шапка-невидимка, вещь лазутчику необходимая. Надень-ка.

Прапорщик с сомнением осмотрел подарок и кое-как натянул шапку на голову:

— Видно меня?

— Ага.

— А я ни фига в ней не вижу, — сказал Алексей, снимая треух.

— Видать, от времени заговор слегка развеяло, вот и чудачит шапка. — Лаврентий тоже примерил треух, убедившись в отсутствии должного, волшебного эффекта. — Погодь, у меня еще есть.

— Еще шапка, дед Лаврентий? — спросил Архип.

— Нет. Моментом принесу.

Старец опять поковылял в избушку и вернулся со свернутой тряпкой.

— Вот скатерть-самобранка! Свежая еда на вашем столе! — расхвалил он тряпку. — Брось на землю и загадай, чего откушать желаешь, сей миг устроит.

— Гуся в яблоках! — недоверчиво вымолвил Круглов и швырнул скатерть оземь.

— А ху-ху не хо-хо, — донеслось из скатерки, а затем полилась такая ругань, какой никто, включая долгожителя Лаврентия, отродясь не слыхивал. — Ишь, что захотели, гондурасы, гондольеры, гугеноты, гуся вам? Да идите на хрен…

— Ой! Стыдобища какая! — Обескураженный колдун поспешил свернуть скатерть.

— И впрямь «самобранка», — развеселился Круглов очередному подарку.

— Обождите! — Старец убежал, сгорая от стыда за «свежую еду», и в третий раз приволок клубок веревки.

— На. Клубок волшебный, заговор сильный на нем, не подведет. Куда вздумается идти, брось его о землю, только не так сильно, как скатерть, он туда и покатится, а вы и пойдете по веревке куда надо. Плутать не будете.

Лаврентий попрощался и ушел поскорее, вдруг и это не сработает.

Прапорщик не мудрствуя лукаво решил клубком сразу и воспользоваться, дабы дело быстрее двигалось. Загадав, как на Рублевку выйти покороче, бросил клубок на землю.

Не обманул краснокнижник, клубок подпрыгнул и, словно шустрый ежик, покатился по траве, убегая вперед. Путники пошли по разматывавшейся на траве веревке.

 

Глава 4

ЖАЛОСТЬ ЗЛА — СПАСЕШЬ И…

Клубка хватило шагов на триста, и он… кончился.

Его конец путники обнаружили у подножия огромного, с человечий рост, валуна, от которого в четыре стороны расходились заросшие травой едва заметные тропинки. На камне были накорябаны древние письмена.

— Слыхал я про такие камни указующие, — молвил Архип. — Антип, читай.

— «Здесь был Илья», — прочел тот надпись.

— Нет, следующее читай.

— «Муромским поклон», «Соловей — покойник»…

— Следующее. Ты читай те, что напротив тропинок написаны.

Антип встал напротив дорожки, уходившей в ту сторону, откуда они пришли за клубком.

— «Гадаю, предвижу, снимаю порчу, сглаз», — прочел он буквы, выбитые на камне чьей-то старческой рукой.

— Колдун-то подрабатывает на досуге, — ухмыльнулся Круглов.

Обойдя немного камень, Антип встал напротив следующей тропинки и нашел очередную надпись:

— «Коли тебе одиноко, витязь, следуй сюда, прелестные русалки окунут тебя в мир грез и неги».

— Командир, пойдем посмотрим, — предложил Архип, — говорят, русалки поют дивно.

— Ага, конечно, сейчас все бросим и пойдем за голыми ластоногими девками подглядывать, — понял Алексей истинное юношеское влечение к певуньям. — Они тебя так окунут. После наших клофелинщиц хоть какой-то шанс остается. Вы вон уже слюнки пускаете, а там и вовсе контроль потеряете, утопят они вас как щенят.

— Так мы на их чары не поддадимся, — пытались сопротивляться братья, — мы же заговоренные. Поглядим и дальше двинем.

— И это мне говорят монахи, — пристыдил их Круглов.

— Одним глазком, а-а, — еще на что-то надеялись монахи.

— Читай следующий указатель, — приказал непреклонный прапорщик, сматывая веревку обратно в клубок.

— «Ступы, метлы — сущие гроши, возможность обмена на душу. Богатырям просьба не беспокоить», — прочитал Антип перечеркнутую богатырским мечом надпись напротив самой заросшей тропки и дочитал выбитое сверху тем же мечом — «ЗАКРЫТО».

«Не камень, путь указующий, а доска объявлений, — веселясь, подумал Круглов, — если так дальше пойдет, то следующая надпись укажет путь туда, где можно приобрести царство стоимостью в полконя за квадратный аршин или что-то в этом роде». Но все оказалось гораздо проще.

— «Рублевка-штрассе. 10 верст», — прочитал Антип и дочитал уже надпись, выбитую гораздо ниже этой, как будто царапали лежа: — «Не ходи туда, бога…» А что за «бога», например «богатырь» или, что вообще маловероятно, «богатым будешь», — это осталось тайной. Недописали. Может, спешил кто, а может, буквы забыл. Что гадать — идти надо.

Тройка разведчиков двинулась в сторону Рублевки. За их спинами остался камень с надписями колдунов и удалых богатырей, на котором вдруг зеленым огнем засветилась надпись «Рублевка-штрассе. 10 верст», и красным предупреждающим вспыхнуло: «Не ходи туда, бога ради», проявилось-таки недописанное слово, видно, неплохо досталось неизвестному писцу, но этого путники уже не видели и со спокойной душой шли навстречу неизвестности.

Пока шли к Рублевке, Круглов думал о противнике. В этом мире, полном магии и простоты, некроботы, как окрестил их не в меру ученый кот, являли собой из ряда вон выходящее событие. Его познаний хватило предположить, что скрежет, издаваемый данными существами, скорее просто психотропное оружие. Ультразвук на грани слышимого диапазона должен внушать ужас тем, кто столкнется с ними, что, кстати, и произошло с Пантелеймоном, который от перенесенного стресса не только поседел, но и стал неплохо соображать. Если бы некроботы были неуязвимы, то по большому счету они бы не нуждались в звуковом отпугивателе. А раз так, то необходимо просто отловить одного и посмотреть внимательно, где у него тумблер или кнопка, неважно. Хотя важнее все же добыть информацию об их создателе и его целях. В принципе за этим он и отправился на эту, как ее там, Кудыкину, что ли, гору.

— Кстати, как гора называется? — озвучил он свои мысли.

— Горынина гора! — ответили хором братцы, хотя шли один впереди и один сзади, а Архип добавил: — Это старое название, а нынче величают ее — Останкино.

— Ишь ты! А что же не Кудыкина или там не Лысая?

— В прошлые года гнездился на ней дракон по прозвищу Горыня, — пояснил шедший в арьергарде Антип. — Мы сами его не застали, но старики сказывали, будто хороший дракон был, хлопот людям не создавал. Летал себе на здоровье, людям на радость. Считался, как сказал Пантелеймон, редким шпинатом… иль спинатом.

— Экспонатом, — машинально поправил Алексей рассказчика.

— Угу, — согласился тот. — Он даже в красную книгу старца Лаврентия был им занесен, а колдун абы кем в ней листы не марает. Но однажды появились драконьеры, охотники на редких эксоп… эско… э-э, редких драконов, в общем. И бились они с Горыней долго, пока наконец голову бедолаге не отсекли.

— А как же две другие головы? — спросил Круглов, точно зная, сколько у драконов должно быть голов.

— Да что ты, Командир? — усмехнулся богатырь в рясе. — Взрослый, а в сказки веришь. Это в детстве мамка нам такие сказки сказывала. Где же это видано — животина с тремя головами! — И затрясся в смехе.

— В жизни такого не бывает! Ха-ха! — Шедший впереди братец тоже развеселился.

— Как не бывает, я по телику двухголовую черепаху видел! — пытался доказать обратное прапорщик, но только больше развеселил братьев. Поняв, что слова «эволюция», «плохая экология» и «генная мутация» доведут его горе-собеседников до истерики, он решил прекратить спор.

— Все, хватит ржать, кони! — беззлобно сказал Круглов и, подождав, когда те успокоятся, добавил: — А что потом?

— Знали драконьеры, что горного дракона так просто не осилить, — продолжил Антип прерванный рассказ. — Вот и метили тому по шее. Как и любого горца, Горыню можно было одолеть, отделив голову от тела, что они, злыдни, и сделали. Драконьеров за такую подлость изловили и в острог упекли. А Горынины останки на горе и закопали, с тех пор ее и называют старики Горыниной, а остальной люд так все более — Останкина.

— Да, как говорится, свято место пусто не бывает, — добавил, обернувшись, посерьезневший Архип, — теперь-то у Останкиной другой хозяин.

Вот оно как. Круглов особо не огорчился рассказу о безвредном Горыне, так как с детства слышал, сколько за ними, за драконами, дел уголовных тянулось: то принцессу в заложники возьмут, то королевство на «счетчик» поставят, а то и на мокрое дело подпишутся. Но все-таки от рассказа немного покоробило — и здесь с гуманным отношением к животным не все ладно.

С каждой верстой лес понемногу становился реже и светлее, кроны уже не закрывали сплошным маскировочным шатром землю, вокруг поднималась поросль молодняка.

— До Рублевки, видать, недалеко осталось, — пояснил Архип, — здесь перед болотами большие вырубки для тракта через топь делались.

Значит, скоро можно нарваться на разбойников. Круглов приказал усилить бдительность и быть готовым к отражению удара противника. Братья взяли посохи наперевес и, осматривая пространство вокруг, продолжили движение.

До Алексея вновь донеслись слабые крики о помощи. «У этих гиблых мест абсолютно не развита фантазия, — подумал он, прислушиваясь, — нет, чтобы там прохладительными напитками или пивом зазывать, эта нечисть все на помощь зовет». По крайней мере, в его мире сигнал SOS где-нибудь в сквере служит ускорителем покидания места происшествия случайными прохожими. Не верилось, что здесь народ такой уж отзывчивый. Несмотря ни на что, крики стали усиливаться и, что интересно, в этот раз привлекли-таки внимание заговоренных братьев.

— Кому-то худо, — многозначительно изрек Антип. — Ну что, Командир, пойдем смотреть?

— А на гиблое место не нарвемся?

— Всяко может статься, — пожал монах богатырскими плечами. — А коли человек в беде, надобно вызволять по-любому. У нас не принято в беде никого оставлять.

«Ай да слова, твои бы слова да моим современникам в уши!» — захлестнула прапорщика волна гордости за своих пращуров, сострадательных гуманистов и альтруистов, которым, по его мнению, и являлся местный народ. Так чего стоять думать, если «по-любому» так «по-любому».

— Если надо так надо! — решительно произнес Алексей и поспешил с братьями на зов.

Недалеко от заветной тропки начиналась трясина. А в ее центре, вдали от твердой земли, где остановились шедшие на помощь разведчики, среди лопавшихся вонючих пузырей и редких кочек барахтался вымазанный в тине и опутанный водорослями человек. Как он там оказался и, спрашивается, зачем, пока оставалось загадкой и, судя по тому, на каком расстоянии и в каком состоянии он был, грозило ей и остаться. Не зная, как помочь, троица наблюдала за стараниями незадачливого болотопроходца.

— Давайте нагнем дерево, — предложил Архип, пытаясь сделать хоть что-то, но в душе понимая, что даже если бы они вырвали сосну и бросили ее к утопающему, она все равно бы не долетела, так далеко тот находился.

— Здесь нужен вертолет, — мрачно промолвил Круглов. — Или хотя бы ваш Горыня, царствие ему небесное.

Все трое посмотрели в небо — а вдруг…

Но чуда не произошло, а, судя по клокочущим крикам, человек в трясине уже был на завершающем этапе присоединения к большинству. Взгляд Круглова упал на котомку стоявшего впереди Антипа.

— Эврика! — крикнул прапорщик так громко, что на секунду замолк даже утопающий.

— Ты знаешь, как его зовут? — с удивлением обернулся монах.

— Дай клубок-путеводитель! — не тратя времени на объяснения, потребовал Алексей, взял конец свернутой веревки и прошептал: — Укажи-ка мне, клубок, путь к тонущему, дружок.

Клубок, брошенный им к ногам, завертелся волчком и, разматываясь, поскакал по кочкам к начавшему пускать пузыри человеку.

— Все равно не сможем до него поспеть, — высказал сомнение Антип.

— Да и не пройдем мы по этим кочкам, — поддержал братца Архип.

Не обращая на их доводы внимания, Алексей дождался, когда клубок завертится вокруг утопающего:

— Хватайся! — крикнул он почти скрывшейся под водой добыче болота. — И держись крепче.

Человек не заставил себя долго упрашивать. Ухватившись за веревку, он сделал несколько оборотов ею вокруг кисти и… ушел под воду.

— Взяли! — скомандовал прапорщик, начиная перетягивание каната с трясиной. — И раз! И раз!

К нему присоединились в очередной раз проникшиеся уважением за такую смекалку монахи, и дело пошло быстрей.

— И раз! И раз! — подзадоривал их Алексей, чувствуя тяжесть на противоположном конце волшебной закидушки. Хорошо, не сорвалась «рыбка», держится. А топь-то, топь как вцепилась в свою жертву и отпускать не хочет. А придется.

— И раз! И раз!

Вот показалась рука с намотанной на ней веревкой.

— И раз! И раз!

Всплыла из мрачных болотных глубин укрытая водорослями голова.

— И-и-и ра-аз! — напряглись силачи, вызволяя на берег грязное тело.

— И-и, опа-на! — Вместе с человеком на берег вытащили державшую его за ноги большую жабу с перепончатыми ушами.

— Болотный! — крикнул Антип и сгоряча треснул того лаптем в зеленую морду.

Мутировавшая жаба подлетела и плюхнулась туда, откуда ее вытащили.

— Драться не полезет? — спросил Алексей, взявшись за нож.

— Нет. — Антип неспешно обтирал лапоть об осоку. — На берегу болотные, как и водяные, чахнут быстро. Так что будем считать, я ему еще и услугу оказал.

— А ловко ты его, — похвалил брата Архип, — будет знать нечисть, как люд в гиблые места заманивать. Ух ты, гляньте!

Он указал на ноги, точнее — копыта спасенного человека, точнее — человечка, точнее — уже непонятно кого.

— Черта, что ли, спасли? — приподнял одно копытце Антип. — Весело.

Спасатели освободили от водорослей и осмотрели спасенное ими существо. Существо состояло наполовину из верхней части человека, только с немного вытянутой рожицей и маленькими рогами на голове, а снизу — из задней части козлика. Оно было все покрыто густыми волосами, а с пояса и ниже так вообще шерстью, как и должно черту, но имело хвост, уж больно маленький, козлячий, поэтому на звание черта уже не претендовало. В заплечном рюкзаке у него, помимо снеди, был обнаружен кусок шкуры, замотанный и связанный тесьмой.

— Может, убьем от греха подальше? — предложил Архип. — И концы в болото.

Вот тебе и гуманисты, вот тебе и альтруисты.

— Всегда успеем. — Лишенный предрассудков прапорщик положил существо на колено животом и несильно надавил на спину. Существо закашлялось, исторгая из себя болотную жижу, и замотало головой. Отхаркавшись, оно село на землю и, обведя мутным взглядом окруживших его людей, слабо просипело:

— Спасибо!

— Глянь, говорит! — Антип почесал за ухом.

— Так оно же на помощь звало, — напомнил тому брат, — еще бы оно не говорило.

— Я не ОНО! — приходившее в себя существо стало отдирать от шерсти тину. — Я гражданин Антиции.

— Чего ты Антиции? — спросил Антип.

— Гражданин, неуч, житель, значится, — ответил «черт». — А величают меня Сатирус Фавнуциус — герой Иллады.

— А-а, так ты сатир? — вспомнил Алексей: где-то читал о них, в мифах, кажись, и не совсем хорошее. — По описанию вроде схож.

— Предок мой, Козьмидус, проведал где-то, что ежели из следа от копыта козлиного вина молодого отведать, то враз козленком и обернешься. Не поверил он этой сказке, поспорил… — выложил свою историю сатир.

— Ладно, не продолжай, — перебил Круглов. — И так все знают — пить вредно.

— А как ты в болото угодил? — поинтересовался Антип.

— Думал, срежу немного, — уклончиво ответил сатир. — Там, на дороге народу — не пройти, вот чуть и не утоп.

— Как там тебя, Сатирус Фавнуциус, а куда ты путь держишь? — продолжил Алексей допрос.

— Ох, долго рассказывать, — отмахнулся тот копытом. — Если в двух словах, иду принцессу вызволять из полона. Потому как я последний герой антицийский.

У Круглова чуть глаз не выпал, братья тоже не поверили своим ушам. Подумав и решив, что сатир просто врет без зазрения, прапорщик подначил его:

— А чего это, по всей вашей Антиции героев других не нашлось, коли тебя избрали?

— Был один. Всем героям герой. Гираклус его величали. Силища неописуемая, кентавру одной левой хребет ломал. Друг мой закадычный. Двенадцать подвигов совершить должен был. Да на десятом и оплошал. Подвиг совершил — да сам вышел весь.

— Как так, подвиг совершить и погибнуть? — не поверил Антип.

— Ой, да запросто. Нименибейский лев, что в шкуре броневой Илладу стращал, поперхнулся Гираклусом и преставился заодно с героем. А я ему говорил: «Гера, не связывайся ты со львом, не надо». Он ведь по-нашему ни бе ни ме ни кукареку. Там с кентаврами переговорить, даже с гарпиями можно было общий язык найти, а он все шкуру себе хотел непробиваемую. Вот так.

— А ты как же героем стал, коли Гираклус десять подвигов наделал? — спросил Архип.

— Клич по Антиции пустили, мол, кто одиннадцатый подвиг совершит — тому предыдущие засчитаются.

— И?

— Никто не брался. Меня, как его лучшего друга, какая-то скотина и вытолкнула из толпы. Так и совершил я одиннадцатый подвиг. И героем стал.

— А что за подвиг?

— Авдеевы конюшни почистил.

Братья прыснули, а сатир, обидевшись, продолжил:

— Думаете, ерунда?! А вот фигушки. Авдей свои табуны несметные в конюшнях держал. Антиция от вони задыхалась. Я сам там чуть копыта не от… в общем, чуть не сдох, пока чистил. Так что подвиг этот остальные с лихвой перекрыл, это вам не вепрю дикому пятак чистить. Мне еще один — двенадцатый совершить осталось.

— И это спасти княжну? — догадался Алексей.

— Принцессу, — поправил сатир. — Ее гроб скрипучие рыцари сперли прямо из храма. Я их сам не видел, но говорят, те еще чудовища, ужас на людей наводят неописуемый.

— Так ты за мертвой принцессой в путь отправился? — скривился Антип.

— Нет, с чего это она мертвая?

— Так в гробу же.

— Спит она зачарованным сном, и только я знаю великую тайну, как ее разбудить можно, — похвастался сатир. — Мне ее знахарь наш Афоня по секрету открыл. Так и сказал: «Чтоб гроб опять назад не тащить, надо сделать то-то и то-то…»

— Поцеловать, что ли? — раскрыл «великую тайну» Алексей, что-что, а про подобные чудеса он читал еще в детстве.

Сатир в изумлении уставился на Круглова, а близнецы еще раз удостоверились в мудрости их Командира.

— И с чего ты взял, что именно от твоего поцелуя она проснется? — спросил Алексей.

— Мудрец Афоня сказал. Он сказал, что мне идти надобно, так как знаки в свою трубу дальнозорную в небе узрел, на меня все указующие.

— Какие знаки?

— Спасет принцессу, сказал он, не маг, не волхв, не ведун, а человек, с того света пришедший, да в шкуре необычной, а у меня их две, одна на мне, вторая в ранце. А сегодня, как он и предсказал, вернулся я с того света. Все и сходится.

— Это шкура льва у тебя в котомке валяется?

— Ага, она самая, броневая. От оружия любого защита. А ты что в пятнистой? С гепарда какого-нибудь содрал?

— Нет, на складе выдали, — честно признался прапорщик, но ему никто не поверил.

Близнецы отозвали Командира в сторону. Пошептавшись с ними, Круглов подошел к сатиру.

— Короче, тут такое дело. Мы тоже идем к гробокопам. Хочешь — с нами иди, хочешь — сам добирайся. В лесу мест гиблых много, жаль тебя близнецам, просят за тебя.

Недолго думая сатир протянул руку:

— Коли так, окажу вам честь, зовите меня просто Фавнус, а то и сам иной раз заговариваюсь, как имя свое провозглашаю. Вместе веселее, тем более тут у вас мафии на дорогах развелось.

— Что ж, в путь.

Потеряв совсем немного времени, друзья сделали сразу два дела: вернули сатира с того света и приобрели себе еще одну проблему. Но тем не менее миссия продолжалась.

 

Глава 5

АТАМАН ВСЕЯ РУБЛЕВКИ

У ученых это называется симпозиум, у врачей — консилиум, у чиновников — совещание, у бояр — вече, у попов — собор, у ведьм — шабаш, вот так мы плавно подошли к тем, кто собрался в этот час на большой дороге под названием Рублевка, то есть к контингенту, который испокон веку собирался на сходку. А пока нашим героям осталось пройти до них еще пару сотен метров, мы (слава богу, сторонними наблюдателями) обождем их в кругу отпетых бандитов, разбойников, наводивших ужас на путников.

Сходка была организована по инициативе «яриловских» — банды, которая прославилась тем, что в ее рядах было много бандитов из числа бывших дружинников, опричников и даже секретных стрельцов личной княжеской стражи. Атаман «яриловских» Гриша Бледный был озабочен растущей смутой среди лихого люда, децентрализацией власти, появлением большого количества самостоятельных мелких банд, члены которых не чтили разбойничьи законы и огрызались по всякому поводу, за что и были прозваны «огрызками». На сходку явились все главари более-менее весомых бандформирований. Приковылял, прихрамывая на деревянный протез, лидер группировки «пиковых» Капитон, по прозвищу Черная Бородавка, в сопровождении своего телохранителя Жеки Скарабея. И если первый получил свое грозное прозвище за страшный нарост на носу, то Жека, его секьюрити, своим прозвищем был обязан своеобразному запаху, сопровождавшему последнего всегда и везде. Рядом с Капитоном, сидя на камне, жевал длинный ус Ромик Гад, недалекое, но сильное и меткое существо, которого подчиненные боялись и презирали одинаково. Он тоже пришел не один, его оруженосец Жора Малыш, наглый карлик, как и подобает прислуге, расположился у ног хозяина. Дальше по кругу расположились Вова Дубовый, Филя Пугач, Сеня Горбун и другие. Каждый из бандюков по закону мог взять с собой на сходку лишь одного человека, так они и поступили, исключение делалось только для «яриловских» — с Гришей Бледным прибыли его соратники: Космач, Филин и Бзык.

— Тише, братья! — встал, привлекая внимание коллег, Гриша. — Не будем в ступе воду толочь, давайте начнем толковище. Как говорится, нашла коса на камень. Пора нам, ребятушки, разобраться с нашими общими делами.

— Пора! Пора! — поддержали его остальные.

— Говори, Гриша! — кивнул своей бородавкой Капитон. — Мы тебя слушаем.

Бледный выдержал паузу и, растопырив пальцы, заговорил:

— Братва! Смута захлестнула наши уделы. — Гриша обвел взглядом собравшихся. — В последней рубке с дружинниками погибло много наших братьев и среди них незабвенный Шплинт, который сплотил нашу ныне разобщенную артель. Скорбь об ушедшем брате всегда будет в наших сердцах (выдержал скорбную паузу). Сейчас, сами видите, развелось много «огрызков», не уважающих наши разбойничьи уложения. Они обирают путников, все до последнего грошика, убивают почем зря, в общинную калиту долю не ложат, в остроги дары не носят, на сходки опять же не идут, к разумению нашему не прислушиваются. Того и гляди, навлекут на нас беду новую.

— Так оно! Так оно! — вновь загомонили разбойнички.

— Ближе к делу! — недовольно поморщился Черная Бородавка.

Гриша Бледный прищурился и в упор посмотрел на недовольного:

— Пришло время нам избрать нового атамана, который вновь сплотит нашу артель, вразумит «огрызков» и не даст смуте одолеть нашего брата.

Так вот куда он клонит. Народ призадумался. В словах Гриши была интересная идея, и всем она пришлась по душе. Каждый из бандитов считал себя достойным звания атамана всея Рублевки. Можно будет так развернуться, куда там покойному Шплинту. Ежели во главе всех встать можно, можно, ой да можно на княжий град войной идти.

Примерно такие мысли закружились в полупустых головах лесных головорезов.

— Попрошу высказать свое видение, братья, — скромно потупил очи Гриша и отошел в сторону.

— А че! — изрек наконец самый «смышленый», Ромик Гад. — Я бы попробовал…

— И я! И я! — зашептались остальные разбойнички.

Через несколько минут на сходке царила невообразимая неразбериха и суматоха. Лесные братья кричали, поливая друг друга грязью. Предвыборные технологии, однако.

— Какой из тебя атаман — курица мокрая! — вещал один.

— Где ты был, когда я кровь в драке с дружинниками проливал?! — Толстый, с жадными глазенками бандит плевался слюной.

— Ясно где, морду тебе бил, — получал ответ на свой вопрос толстяк.

— Да вы все тут того! — пролил свет на интеллект собравшихся Сеня Горбун. — Главарь должен быть такой, как я!

— Такой же придурок? — изумлялись «интеллектуалы».

— На мечах порешим! — Черная Бородавка нашел-таки правильный, на его взгляд, выход, но его мигом послали на ухо, или «нехай» прокричали, соглашаясь, не разобрал он в общем гомоне.

— Давайте тянуть жребий! — прокричал Филя Пугач дельную мысль.

— Жеребца за хвост тяни! — донеслось до ушей предлагателя, и он насупился.

С такими шутками-прибаутками выборы могли продолжаться довольно долго. Поэтому, подгадав момент, когда все угомонятся для передышки, молчавший до этого Гриша опять взял слово:

— Братья, давайте будем благоразумными. Выберем, по нашим меркам, самого достойного из нас.

— Это тебя, что ли? — скривился Капитон. — Ага, сейчас.

— Возможно, и меня, хотя я заслуживаю не больше каждого из вас, — сдерживаясь, чтобы не воткнуть нож в горло Черной Бородавке, смиренно ответил Гриша, тем самым эмоционально уравняв всех присутствующих, и многим это понравилось. — Есть у нас одна возможность узнать преемника почившего Шплинта.

— Кости кидать будем? — предложил Капитон, вспомнив любимую игру Шплинта, в которую тот никогда не проигрывал. «Твои бы кости», — с удовольствием подумал Бледный, но произнес следующее:

— Его птица!

— Его птица! Его птица! — забубнили бандиты, не совсем понимая, о чем речь.

— А что — его птица? — не унимался Черная Бородавка.

— А что птица? А что птица? — зашушукали остальные.

— Эрл — вещая птица-говорун укажет преемника Шплинта, — открыл свою задумку Гриша. — Мы выпустим ее из клетки, и кому она сядет на плечо, тот и есть настоящий атаман.

В этот раз никто не сказал «нехай» и все как один призадумались.

Мысль.

Пусть маленький шанс, а для каждого.

Хорошая мысль!

И без крови, и без ругани, и почти по наследству от славного Шплинта.

Отличная мысль!!!

А кто бы знал, как она нравилась Грише Бледному, не зря он лично кормил с рук находившегося в депрессии попугая. Он распорядился принести клетку с птицей. Увидев много знакомых лиц, попугай начал нервничать и, раскачивая клетку, выкрикивать имя дорогого хозяина:

— Шплинт! Шплинт! Засундучь мертвеца, Шплинт! — И столько тоски и боли было в криках птицы, что многие черствые бандюки украдкой смахнули суровые слезинки. — Пиасдры! Пиасдры! Шплинт! Вокруг одни пиасдры!

За это он еще оторвет этой бесстыжей птице голову, а сейчас Гриша осторожно взял у Космача клетку и открыл дверцу. Птица в панике забилась по клетке, ни в какую не желая вылетать наружу:

— Спасите наши души! — заверещал попугай. — SOS! SOS! Шплинт! Этот SOS ко мне лезет! Спаси-и-и!

— Баба верещит! — оживился Алексей, услыхав крики.

— Бандиты на большой дороге опять над кем-то измываются, — сказал Антип.

— Давайте их атакуем! — Архип повертел посох в руке.

— А лучше обойдем, — выдвинул свой вариант сатир.

— Пойдем на Рублевку, там видно будет, все равно дорога одна, — махнул рукой Круглов и зашагал по тропинке.

— Да вылазь уже! — вытряхнул Гриша попугая. Птица с надорванной психикой, крича, закружила над возбужденной толпой разбойников, прыгавших за ней.

За этим занятием и застали их Круглов и компания.

— Шплинт! — заверещал Эрл, метнулся к ничего не понимающему прапорщику, с разгону ударился тому в грудь и, обхватив шею крыльями, нежно сказал: — Карамба, Шплинт!

Естественно, наши герои, не зная, что попали на выборы, каждый по-своему воспринял происшедшее. Круглов — железные нервы — хладнокровно взял разноцветную птицу за загривок и, отстранив ее от себя, в недоумении уставился на толпу притихших разбойников.

Сообразительный сатир, разобравшись в ситуации, а именно в том, что по отношению к их отряду совершена агрессия с применением неизвестного летательного объекта, моментально сориентировался и чисто машинально выбрал наиболее подходящий вариант действий.

— Я за подмогой! — донесся его голос уже из кустов, куда несколько ранее по служебной необходимости (назовем это так) отошел Жека Скарабей.

Братья же Лычко, горевшие в глубине души желанием вступить в схватку, беря пример с Круглова, снаружи не менее хладнокровные, встали по бокам от своего Командира, готовые в случае чего действовать по его указаниям.

— А вы кто такие? — вслух удивился за всех Гриша Бледный.

— «А-а?» — дружно подумали остальные разбойники.

Круглов хотел было объяснить, кто они и почему, но в этот момент из кустов вылез Фавнус и извиняющимся тоном доложился:

— Командир, там, кажись, один из них, — сатир повел испуганными глазами в сторону бандитов, — умер и уже, по-моему, начал разлагаться.

Бедный секьюрити Капитона в самый ответственный момент своего отхода в кусты принял на себя удар чего-то стремительного и, отключившись, немножко испустил дух, а «нечто стремительное» в свою очередь подумало, что он совсем испустил. В отличие от Скарабея, разум сатира от удара лбами прояснился. Подумав, что они окружены такими засадниками со всех сторон, он решил встретить смерть с новыми друзьями, тем более что шансы встретить ее рядом с ними, по его мнению, были ничтожно малы, и вернулся на дорогу.

Разбойники, наконец узревшие, что метнулось в кусты к Скарабею и вылезло обратно, охнули и в страхе оголили мечи и ножи.

— Черт! Черт! Чертила! — взволнованно заголосила толпа.

Как ни страшно было сатиру пререкаться с головорезами, но, чувствуя за спиной дыхание трех своих спасителей, он все же встал на защиту собственного достоинства.

— За «черта» и по ушам получить можно! — сердито топнул копытом Фавнус.

Из кустов, пугая соратников, на четвереньках выполз Скарабей.

— Демоны! — стонал контуженный Жека, дополнительно нагоняя ужас на товарищей по оружию. — Демоны!

— Заворожил черт! — шептались бандиты, отодвигаясь и отбрыкиваясь от подползавшего Жеки.

И так непростая, обстановка накалялась. В воздухе запахло, нет, не Скарабеем, точнее — не столько им, сколько очередным рубиловом.

Освобождая на всякий случай руки, Круглов отпустил повеселевшего попугая на все четыре стороны, но птица, сделав над головой прапорщика круг почета, со словами «Шплинт вернулся!» совершила посадку ему на правое плечо.

Выкрики птицы-говоруна долетели до ушей бандитов. Готовые к потасовке разбойники, замерев в нерешительности, смотрели на пришельцев из леса: двух монахов, черта и человека в полосатой майке и косынке как у легендарного Шплинта — некогда морского, но списанного на берег волка, и пытались сообразить, в чем подвох.

— Здорово, мужики! — Круглов взял инициативу в урегулировании назревавшего конфликта на себя. — Возможно, мы не вовремя.

«Как же, в самый раз!» — в сердцах подумал Бледный, с тревогой разглядывая пришедших. Его задумка с Эрлом прогорела, и возможность стать во главе всех бандформирований грозила окончиться провалом, хотя…

— Да нет! — вновь вышел вперед Гриша, он и во время тихой паники держался молодцом, меньше других отбрыкивался от Жеки и практически не испугался «черта», и сейчас он перехватывал инициативу у всех, включая Круглова. — Ты, мил человек, оказался в нужном месте и в нужное время. Вещая птица-говорун избрала тебя наследником великого Шплинта.

Вот те раз, а он думал, глупая птица так на него обзывается. Ну-ну, что дальше…

— И если ты докажешь в бою свою кровожадность, — Бледный вознес руки к небу, — быть тебе атаманом всея Рублевки!

Ишь ты, как завернул. Вроде не было такого пункта в предвыборных лозунгах. Разбойники зашушукались. Никому из них не хотелось иметь дело с Избранным, да еще и с товарищем черта. И пусть Жека Скарабей отошел немного от встречи с рогатиком, а еще и неизвестно, сколько ему теперь жить осталось. А у них еще есть здесь дела.

Братья Лычко, услышав про мордобой, начали тянуть руки в надежде почесать кулаки вместо Командира.

Но Алексей был того же мнения, что и разбойники, и высказал его вслух:

— Рубиться с вами — у меня охоты нет, на то других охотников куча найдется.

Услышав, что Избранный отказывается от схватки, разбойнички повеселели.

— И то правда, — выступил на стороне Избранного Капитон, — не было в уговоре драки на победителя. Ты, Гриша, уже отсебятину гнешь, — обратился он к Бледному. — Ну тебя!

— Ну тебя! Ну тебя! — загомонили остальные.

— Человека Провидение к нам привело, — продолжил Черная Бородавка. — Он нам и атаман, законно избранный.

— Атаман! Атаман! — начали скандировать бандюки.

Гриша, поняв, что окончательно проиграл, сконфузился и отошел в сторону, остальные же и даже его сподручные — Космач, Филин и Бзык, галдя, окружили Избранного и компанию.

Разобравшись и поняв, что опасность миновала для обеих сторон, и те и другие облегченно вздохнули, только Круглова перспектива становиться атаманом явно не радовала.

— Мужики, мужики, — обратился Круглов к бандитам, — я рад, что все так получилось, но не обессудьте, не могу я остаться.

— Ты чего? Соглашайся, — ткнул его в бок сатир. — Это же подарок судьбы. Как говорится, троянскому коню в попу не смотрят.

— Нет! Нет! — запротестовал Леха.

— Как так?! — огорчился Капитон, уже представляя себя правой рукой вновь избранного атамана. — Тебя же Эрл указал нам! Не отвертишься!

— Не отвертишься! Не отвертишься! — поддержал его бандитский синдикат.

— Да я бы и рад! — решил схитрить прапорщик, чтобы вновь не нарваться на неприятности. — Но в данной плоскости наши интересы на этот момент не совпадают. Единственное, что могу пообещать, так это подумать над вашим предложением после окончания миссии.

В принципе ничего особенного он не сказал, но эффект произвел, причем и на своих спутников.

— А что делать, — расстроились разбойнички, — вновь Эрла запускать?

Вспомнив, как они гонялись за попугаем, Круглов понял, что до конца перевыборов птица не дотянет — загоняют бедную, и, решив оградить пернатое да и уркаганов от возможных проблем, произнес речь:

— Товарищи тунеядцы, хулиганы и алкоголики! — По его мнению, подобное обращение должно было повысить самооценку лесных братьев. — Если позволите, я вам дам совет.

— Давай! Гони! — позволили «товарищи».

— Атаман это, конечно, здорово! Но ввиду сложившейся ситуации будет лучше, если мы, то есть вы, пойдете другим путем. — Алексей прокашлялся. — Я имею в виду легализацию вашего промысла.

— ??? — Нет, даже:

— ??????

— То есть сотрудничество с властями.

Легкий ропот пошел по рядам разбойников.

— Сейчас я вам все поясню, — не стушевался Круглов. — Вы держите под своим влиянием весь Рублевский тракт. Грабите путников, обворовываете купцов. Из-за этого у вас, э-э, как бы это сказать, трения с властями.

— Что есть, то есть! — ответил за всех Капитон. — И что ты предлагаешь?

— Мое предложение заключается в следующем, — подмигнул прапорщик Капитону. — Вы наводите порядок на дороге, то есть содержите ее в нормальном состоянии и организовываете так называемую таможню.

— ??????

— Это такой пункт, где за проезд с определенным товаром купцу необходимо заплатить мзду.

— Так мы и делаем, — вставил слово Сеня Горбун. — Забираем все, что нам приглянулось.

— Это в корне неправильно, — продолжил пояснять Круглов. — Ставка должна быть такой, чтобы купцу или путнику было выгодно и безопасно иметь дело с вами. Тогда они не будут жаловаться на вас князю, а тот в свою очередь засылать карателей. И более того, процент от ваших доходов необходимо отряжать не только в общак, но и в княжескую казну. Выплачивая своеобразные налоги князю, вы полностью легализуетесь, сможете, особо не утруждая себя, жить припеваючи. Назоветесь таможенниками, например, те же дружинники, только животом не рискующие и лишь в рубках денег участвующие, — и вот вы уже служилые люди. Помимо всего этого, на тракте понастроите кабаков да казино разных, а в них вполне легальный ценовой грабеж еще выгоднее вашего сегодняшнего бизнеса пойдет, как там, откуда я родом, и, что интересно, все по закону. Вот вам мой совет.

— А с «огрызками» как быть? — поинтересовался Филя Пугач. — Они и сейчас нас не чтут, а далее и вовсе распоясаются.

— А с отморозками, я думаю, вам виднее, как разобраться.

— Отловить их и на кол! — предложил Фавнус.

Конечно, какого еще совета от черта ожидать. А что скажет Избранный? Урки все посмотрели на Круглова.

— Не я это говорил, — хитро щурясь, развел руками Круглов. — Но тоже вариант.

Разбойники призадумались. Хлопот много, больше, чем сейчас, будет, зато и выгод больше сулит.

— А у меня и связи в Кремле есть! — подал голос Гриша Бледный, сразу схвативший новую схему.

«И здесь коррупция, — констатировал факт Алексей, ну да, видно, испокон веку она, родимая, идет обок с человеками».

Разбойники, выяснив для себя кое-какие детали, пообещали на следующей сходке рассмотреть совет Избранного, а пока посадили отряд наших разведчиков на телеги и под усиленной охраной с почестями отправили по Рублевке к пограничью. Взявшийся их проводить Гриша Бледный с замами Космачом, Филином и Бзыком всю дорогу инструктировался у Круглова не только по вопросам обустройства таможни и непонятного «казино», но и легализации незаконно нажитого имущества. В целом совместная дорога прошла без грубых нарушений и происшествий и закончилась аккурат на перепутье семи дорог. Несмотря на уговоры попугая остаться со «Шплинтом», Круглов, взяв с Гриши слово не обижать птицу и следить за ее морально-психологическим состоянием, вернул тому Эрла. Ему вполне хватало общества близнецов и этого сатира.

— Ну и куда нам теперь? — стоя на перепутье, почесал затылок Алексей. — Здесь ни указателей, ни камней.

— А все дороги ведут к реке, — пояснил Гриша Бледный, пока его люди разворачивали телеги. — Только все по-своему.

— В смысле по-своему? — нахмурился Круглов, ироничный тон бандитского главаря настораживал.

— Чтобы к реке пройти, на каждой из них надо сыграть с кем-нибудь, — поигрывая ножичком, вводил прапорщика в курс дела Гриша. — На одной, говорят, Людоед в три карты играть заставляет, не угадаешь — идешь на суп. На другой упыри в шарики-малики, проиграешь — крышка. На третьей Пельф лесной, то еще чудо-юдо, мелодии напевает, да, говорят, паршиво так, фиг угадаешь, на четвертой Инкуб-злыдень вообще в буквы дурит, на пятой гномы в жмурки загоняют, пока жмуриком не обернешься. Короче, тяжко вам будет.

— А шестая и седьмая чего? — спросил сатир, побледневший от Гришиных страшилок. — Никак пустые?

— Да нет, там своих страхов хватает, ведьмы, кажись, — потянулся Бледный и запрыгнул на телегу. — Тоже играть надо. Как ты говорил, Избранный, вот тебе и «рулетка». Делай ставку.

— А конкретно, на какой дороге кто — не подскажешь? — спохватился прапорщик. — Гномы, например.

— Нет, не знаю. — Гриша уселся поудобнее. — Не наша земля, их, — махнул он в сторону дорог. — Но путники их частенько дурят, а то бы до нас не доезжали, главное знать надо.

— Что, что знать? — засуетился сатир.

— ГЛАВ-НО-Е! — по слогам повторил Гриша. — Не тревожьтесь, Перун не выдаст, Юр не съест, — подбодрил он в основном черта-сатира, на которого жалко было смотреть. Братья Лычко, не обладавшие большим воображением, переминались с ноги на ногу, готовые пройти по любой из дорог по приказу Командира.

— Трогай! — крикнул Бледный своим, и обоз заскрипел в обратный путь.

Разведчики остались на перепутье одни.

— Незадача, — проворчал Алексей, если Рублевку бандитскую одолели без боя, то во второй раз так подфартить не могло. — Ваши предложения?

Близнецы-рукопашники сразу сказали, что готовы идти по любой, на выбор Командира, дороге. Сатир, зачем-то закутавшийся в броневую шкуру, многозначительно промолчал, а может, впал в ступор.

— Хорошо! — заключил военный совет Круглов. — Тогда пусть он думает.

Круглов взял у Архипа волшебный клубок, поднес к лицу и, пародируя датского принца, произнес:

— Идти или не идти — вот в чем вопрос. А ты, клубочек, дай нам ответ, какой дороги безопасней нет.

Алексей бросил клубок к ногам. Тот завертелся юлой и покатился, не разматываясь в этот раз, по кругу. Покружил, покружил и, как бы извиняясь за свою беспомощность, жалостливо остановился у ног Круглова.

— Либо все дороги одинаково безопасны… — проанализировав ситуацию, изрек прапорщик.

— Либо безопасной нет, — чуть не расхныкался сатир.

— Не раскисай, Фавнус, — подбодрил того Круглов. — Живы будем — не помрем. Ты вот что, — перевел он взгляд на клубок, — давай веди нас тогда по самой короткой, что ли, дороге.

Клубок сам подпрыгнул, обрадовавшись более точному целеуказанию, и стал разматываться по центральной дороге. Друзья, сматывая растянувшийся указатель, пошли по ней.

Впереди их снова ждали неизвестность и Угрюм-река.

 

Глава 6

КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ

— Ах ты, урод, животное, скотина! Не смей ко мне прикасаться, чудовище, и не мычи на меня, — в тереме, стоявшем на больших утиных ногах, к которому дошли по дороге друзья, звонко визжала женщина. — Ты меня со свету сжить хочешь, четырехглазое чудовище. За что мне все это?

— Дык! Ды-ык! — глухо пробурчало нечто, но было перебито очередной порцией визга:

— И не рычи на меня. Убери свои щупальца, свинья, ты своими когтями весь пол поцарапал. Принесли же черти…

Из визгов бедной женщины складывалась довольно жуткая картина мучившего ее чудовища. Необходимо было вмешаться, что Круглов и сделал.

— Эй! Оставь бабу в покое! — закричал Алексей. — Выходи сюда, чудовище.

Крики прекратились. Секундное замешательство, и в окно выглянуло чудовище: лохматое, черное, нос крючком. — Оглядев пришлых богатырей, оно сымитировало женский визг: «Ой, я не накрашена, не заворожена!» — и скрылось в тереме.

Через несколько мгновений послышался шум, и из печной трубы на крыше вылетела, обхватив метлу ногами, миловидная блондинка. Сделав над теремом мертвую петлю, она подлетела к четверке путников и, притормозив метлу, зависла напротив.

— Куда путь держите, добры молодцы? — ласково поинтересовалась белокурая красавица в черном облегающем платье. На вид ей было лет шестнадцать, прикинул Круглов, а значит, домогавшееся ее чудовище плюс ко всему ужасу навешивало на себя еще и статью за совращение несовершеннолетних.

— Это неважно, — заважничал Круглов. — Ты, девочка, как я понимаю, ведьма.

— Скажем так — кудесница, — зардевшись то ли от «девочка», то ли от «ведьма», жеманно сложила губки красотка. — А все же, куда вы идете, богатыри?

— Не суть, — деловито ответил прапорщик. — Что там за чудовище над тобой издевалось?

— Глаза б мои его не видели, — закатив глаза, печально промолвила девушка. — Этот кровопийца мне житья не дает. Изводит монстр.

— Командир! — вышел вперед Антип. — Позволь нам с братом чудовище отметелить.

Ослепленные красотой девчушки, братья искренне возжелали разобраться с чем бы там ни было и заодно произвести на нее впечатление. Круглов и сам был не прочь помериться силой с неизвестным супостатом, но, так и быть, готов был уступить место монахам.

— Валяй! — широким жестом разрешил им проведение операции по зачистке чудища Леха.

— Стойте! — завизжала, как тогда в тереме, девчушка, подурнев лицом, сразу испортив впечатление о себе. — Вы куда это лезете, убивцы! Не дам!

Братья, да и Круглов с сатиром, в недоумении уставились на девку.

— Мой он! Не тронь! Урод, а мой! — Черты ее лица так исказились от воплей, что она стала похожа на безобразную старуху, казалось, даже нос крючком провис.

— Тише! — замахал на нее руками прапорщик. — Тише! Все, угомонись.

Обезображенная красотка взяла себя в руки, морщины на ее лице расправились, и вновь глазам компании предстала юная блондинка, нервно покусывающая закрученный локон.

— Так оно что, твой муж? — зная примерно, как в гневе бабы о своих мужиках отзываются, предположил Круглов.

— Да так, сожитель, — томно рассматривая Круглова, проворковала «кудесница».

— Это его мы в окно видели? — спросил сатир. — Страхолюдина, как ты с ним живешь?

Блондинка зло зыркнула на Фавнуса:

— На себя посмотри, козел.

Фавнус оскорбился, но препираться с бабой не захотел, промолчал.

Круглов, осознав, что девке ничего не угрожает, а значит, мордобоя не будет, усмехнулся:

— Коли так, живите дружно, а нам дальше идти пора.

Ведьма ни с того ни с сего гадко захохотала.

— Кто же вас пропустит! — завизжала, веселясь, чертовка. — Ишь ты какие, ха-ха-ха, быстрые!

Леха устало вздохнул, что еще ей надо? Та, словно прочитав его мысли, заверещала:

— А три загадки отгадывать кто будет, я, что ли? — Она закружила над разведчиками, обнося их стеной ветра. — А не отгадаете, души ваши станут наши!

Вот уже путники стоят в центре черного смерча, а ведьма все кружит и кружит.

Алексей и братья Лычко встали спиной друг к другу и взялись за руки, сатир оказался в середине богатырского треугольника. Холодный ветер развевал черные рясы монахов, надувал пузырем камуфлированную куртку и, казалось, еще немного — выдует из них души.

— Хорошо! Хорошо! — закричал Алексей, перекрывая свист ветра. — Я согласен!

Даже если бы он крикнул: «Плохо! Плохо! Я не согласен!», ничего б не изменилось. Отвечать все равно бы пришлось ему.

— Итак, — злорадно потерла руки ведьма. — Первая загадка! «Аки-паки, где зимуют раки?» — Заведомо знала коварная — никто не скажет ответа, включая ее саму.

— Ясно где — на горе, — прокричал Алексей, продумывая варианты ответа.

— Не-а, они там свистят, — обрадовалась блондинка, вплотную подлетев к прапорщику. — Ты скажи, где зимуют.

— Я показать могу, — помахал чем-то спрятанным в кулаке Круглов.

— Давай! — Любопытная ведьма вытянула шею.

— На! — Вообще-то Алексей никогда до этого не бил женщин, но ввиду форс-мажорных обстоятельств поступился своими принципами. Заехав ведьме в челюсть, он сбил ее с метлы, отправив в глубокий нокаут. Смерч рассеялся, как и не было его, а метла без седока взвилась ракетой вверх и, сориентировавшись по сторонам света, двинула на юг.

— Да, блондинки действительно дуры! — произнес Леха, потирая кулак, и оказался неправ. Распластавшаяся на земле красавица в задравшемся платье, на которую, сглатывая слюни, глазели сатир с монахами, вдруг съежилась, скукожилась, представ во всей своей истинной «красе». На земле лежала седая, грязная, уродливая старуха с большим, как у верблюда, горбом и длинным кривым носом. Братьев от увиденного передернуло, а сатира так и вовсе стошнило. Круглов же, наоборот, обрадовался.

— Совсем другое дело! — воскликнул он. — А то уж я думал, такая симпатяжка — и такая стерва.

Алексей приказал связать ведьму волшебной веревкой, чтобы, не дай бог, потом опять не мучиться, и заткнуть ей рот на всякий случай от возможных заклинаний и проклятий.

— Представляю, какой у нее сожитель, — затыкая ей рот тряпкой, промямлил Фавнус. — Может, пойдем потихоньку дальше?

Но потихоньку не получилось. В доме раздался страшный грохот, и нечто, икая, заорало диким, но человеческим голосом:

— Аглая! Чего так тихо, не слышно твоего лая?

— Сейчас искать полезет, — прошептал Фавнус, собираясь дать стрекача.

— Тсс, — приложил палец к губам Круглов, — мы сами атакуем.

Сатир добровольно, точнее, даже по своей инициативе, остался стоять на шухере, а братья с прапорщиком аккуратно подобрались к терему и обошли его в поисках двери, но таковой не нашлось. Тогда Алексей поставил монахов около окна, взял нож в зубы, залез им на плечи и осторожно заглянул внутрь. Увиденное шокировало его. В горнице, развалившись на разбросанной утвари, орал пьяный в хлам, с виду вполне приличный мужик. Засаленный, некогда белый халат, из-под которого выглядывала не менее грязная сорочка и подстриженная клином борода делали его похожим на спившегося ветеринара, но золотистое пенсне придавало ему налет учености, отдавая профессурой. Пьяный «ветеринар», пытаясь найти опору, елозил по полу босыми ногами и звал Аглаю.

— Отбой тревоги! — крикнул вниз Алексей и запрыгнул в окно. Мужик посмотрел на расплывчатую тень, появившуюся в окне, и обрадованно произнес:

— Ну-с, успокоилась, милочка? Иди к папочке.

Алексей осмотрел горницу в поисках чего-нибудь освежающего и, увидев на полке бутыли с водой, взял первую попавшуюся и вылил содержимое на алкаша. Мужик закашлялся и… (жидкость, как и следовало ожидать, оказалась волшебной) протрезвел. Только уши выросли сильно.

— Вы что себе позволяете, молодой человек! — вскочил он и в негодовании затряс обновленными лопухами. — Я не позволю…

— Заткнись. — Круглов категорически оградил себя от ненужного выяснения отношений с «ботаником». — Здесь вопросы задаю я.

— Понял, — согласился с ним оппонент, поправив пенсне. — Я вас внимательно слушаю.

— Ты как сюда попал, Склифософский? — сразу поняв, что здесь дело нечисто, спросил прапорщик. — Выкладывай.

— Разрешите представиться — Фердинанд Кранкэнштейн, — оправил тот на себе халат. — Являлся членом Академии наук, доктор некрофиологии, заслуженный патологоанатом…

— Тпру-у-у, — остановил его Алексей. Тем временем, помогая друг другу, в избу уже забирались братья и сатир. — Давай сначала и поподробнее.

И Фердинанд поведал свою историю. В своем мире он был одним из ведущих специалистов в некрофиологии, перейдя в науку из патологоанатомов, он работал над вопросами оживления мертвых, сохранения в их тканях информационной памяти, проводил опыты по пересадке мозга, кодирования условных рефлексов, навыков и умений, а также экспериментировал с некропрограммированием. Но новое руководство не поняло его новаторских идей, посчитав его опыты даже вредными, и закрыло проект. Тогда он, гонимый отовсюду, проник в паравременную лабораторию и, угнав опытный образец парасинхрофазохрона, проще говоря, хроношлюза, переместил свою лабораторию в первую попавшуюся времефазу, чтобы окончить опыты и доказать напыщенным дуракам из главка гениальность своих идей. Но что-то пошло не так, и его зомберы, которые уже обладали искусственным интеллектом, вкупе с сохранившейся в них инфопамятью, просто-напросто решили самостоятельно закончить опыты над собой и себе подобными. Они его выгнали. Чего от этой зомберкоманды можно теперь ожидать, он даже и сам не предполагает. Наибольшую опасность представляет то, что в руках некрокиборгов остался парасинхрофазохрон.

— Ты действительно чудовище, — высказался Круглов, выслушав рассказ Фердинанда.

— А как ты к этой «красавице» попал? — поинтересовался сатир.

— Аглая, в общем, ведьма нормальная, когда не злится, — ответил ученый. — Я с ней на Останкиной горе познакомился. Они на ней большой ведьмовской восьмеркой на ежегодный шабаш собирались. Адрес на всякий случай взял. Там-то она такой красоткой-милашкой была. А как изгнали меня мои детища, к ней подался и… запил. Я подозреваю — приворотила стерва. Одно слово — ведьма.

— Слушай, Федя, а ты там принцессу спящую не оживлял? — вспомнил сатир, зачем он здесь. — Может, мне и идти не надо?

— Принцесс при мне не было, — уверенно сказал некрофиолог. — Видно, после принесли на опыты.

— И как бороться с этими гробокопами? — спросил Круглов. — Ты должен знать, не ровен час, попрут они на машине времени по мирам, всем весело будет.

— Они практически неуязвимы, — похвастал Фердинанд. — Но так как до идеала им еще далеко, то, чисто теоретически, их можно разрушить.

— Почему «чисто теоретически»?

— Для того чтобы разом покончить с ними, надо иметь излучатель электромагнитных волн. Могу в двух словах пояснить.

— Ну-ка!

— Видите ли, молодой человек, — начал лекцию ученый, — при взаимодействии с мертвыми организмами возникают явления отражения, проведения и поглощения электромагнитной энергии тканями. Считается, что семьдесят пять процентов падающей на мертвое тело энергии поглощается, остальная часть отражается поверхностью некронов кожи. Эффект действия электромагнитного поля зависит от интенсивности излучения, длины волны, времени облучения, величины облучаемой поверхности, анатомического строения органа или ткани, глубины проникновения и величины поглощенной энергии. С увеличением частоты колебаний величина отражения тканями электромагнитной энергии уменьшается, а поглощение соответственно увеличивается. Глубина проникновения электромагнитной энергии зависит от длины волны и проводимости тканей. Абсолютное большинство мертвых тканей можно рассматривать как плохие диэлектрики, обладающие ионной проводимостью. Поглощаемая часть электромагнитной энергии вызовет колебание грипольных молекуляторов, электромагнитная энергия перейдет в тепловую, мертвые ткани нагреются, что вызовет их разложение изнутри, несмотря на то что они пропитаны жидким сплавом. Инфопамять рефлексонавыков будет разрушена. Интенсивность нагрева, естественно, будет зависеть от мощности излучения и скорости оттока тепла от облучаемых участков мертвого тела. Нагреванию способствует также затруднение теплоотдачи с облучаемых тканей на окружающие участки тела. Легко подвержены тепловому действию паренхиматозные органы: печень, поджелудочная железа, а также полые органы: желудок, мочевой пузырь, желчный пузырь. Нагревание их в первую очередь может провоцировать внутренний взрыв и полное разрушение зомбера. Но сразу замечу: на органы живого человека такая электромагнитная бомба будет действовать почти так же разрушающе. Вот так. А здесь, сам понимаешь, излучатель взять негде. Даже у меня в лаборатории нет ничего подобного.

— А волшебством?

— Бесполезно. Они же не вампиры или оборотни, их даже заклятия не берут. Проверено.

Круглов лихорадочно соображал, переваривая новую информацию. По словам Кранкэнштейна, единственным вариантом остается электромагнитная бомба. Где бы ее раздобыть — вот в чем вопрос. Излучатель, излучатель… так, секундочку. Это, возможно, ерунда, но чем черт не шутит?

— У меня, кажись, есть излучатель, — обратился Круглов к ученому. — Не знаю, подойдет, нет, но во мне есть радиодатчик.

— Так-так-так, — заинтересовался Фердинанд, потрясая ушками. — Это интересно, и где он у вас, голубчик?

— Не знаю, под наркозом вводили, в целях безопасности, чтобы не выковырял на экзамене.

— Ну, это не беда, если вы позволите, пройдем в пыточную, — указал на чердак избы Кранкэнштейн.

— Ты что, сбрендил, — возмутился Круглов, — я тебя сам попытаю.

— Извините, я неправильно выразился, — склонил голову Фердинанд. — Аглая мой рабочий кабинет так в шутку называет. Ну-с, прошу.

Кранкэнштейн первым забрался наверх, за ним полезли Круглов с братьями, сатир вновь остался на страже.

На чердаке было светло и прибрано, посредине стоял большой, похожий на хирургический, двухтумбовый стол-верстак, на полке и стенах разложены и развешаны разные инструменты, как показалось прапорщику, в том числе и для пыток тоже.

— Разоблачайтесь и ложитесь, — указал на стол ученый. — Сейчас мы вами займемся.

Показав братьям глазами следить за эскулапом в оба, Алексей снял с себя все и, оставшись в трусах, взгромоздился на стол. Братья, готовые по первой команде свернуть шею Фердинанду, внимательно следили за его действиями. Кранкэнштейн сжал несколько раз кулаки, разгоняя кровь, и, растопырив пальцы, стал водить ими над телом.

— Ясненько! — воскликнул он, похлопав слегка в ладоши. — Перевернитесь, пожалуйста, на живот.

Круглов с неохотой выполнил просьбу. Так он терял контроль над обстановкой, а от полусумасшедшего некрофиолога всего можно было ожидать.

— Прекрасно! — обрадовался Фердинанд, остановив руки над левой пяткой Алексея. — Инородный предмет здесь. Я хоть и не колдун, но тоже кое-что «не могем, а мо гем».

— Ахиллесова пята! — многозначительно подметил сатир, присоединившись к этому времени к остальным.

— Ну, Гарри Поттер, и как нам его достать? — спросил Круглов.

— Не забывайте, молодой человек, — гордо произнес ученый, — я по первой профессии патологоанатом, и таких, как вы, я не один десяток вскрыл.

— Типун тебе на язык! — огорчился Круглов и добавил: — Главное, чтобы излучатель подошел.

— Ну-с, вскрытие покажет, — съязвил Фердинанд.

— Да заткнись уже, — оборвал прапорщик. — Режь молча, коновал.

— Анестезия? — Кранкэнштейн налил в кружку серую жидкость и показал Круглову.

— Обойдусь, — буркнул Леха, воротя нос. — Еще уши, как у тебя, опухнут.

Тут только ученый заметил новшество у себя на голове. Поковырявшись в новых ушах, он отошел к полке, где стояло несколько пузырьков, и просмотрел ярлычки. Выбрав нужный, сделал несколько глотков. От выпитого его тряхнуло несколько раз и отпустило, а уши вернулись в исходное состояние.

— Так привычней! — пояснил он Алексею и взял с полки маленький нож, похожий на скальпель. — А это? — он кивнул на кружку с жидкостью. — Наружное, местная анестезия. Будет почти не больно.

Успокоив таким образом пациента, Фердинанд приказал братьям держать Круглова на всякий случай покрепче, чтобы, чего доброго, тот не дернулся. Получив согласие Командира, близнецы выполнили поручение, попросту придавив его к столу, а Кранкэнштейн начал операцию. Перво-наперво он полил ногу Алексея зельем-замораживателем. Затем, сделав надрез на пятке в предполагаемом месте нахождения «маячка», поинтересовался самочувствием, и, услышав сквозь зубы «терпимо», залез в рану пинцетом. Через некоторое время он извлек инородное тело из пятки Круглова, которое при внимательном рассмотрении оказалось крохотным, со спичечную головку, ребристым кубиком, и положил его на поднос. Завершив изъятие, Фердинанд взял с полки другой пузырек и, со словами «держите крепче», капнул из него на место разреза. Круглов заорал благим матом, дернувшись под двумя навалившимися братьями, и обмяк, потеряв сознание.

— Никак угробил Командира? — спохватился Архип, а Антип схватил ученого за грудки для расправы на месте преступления.

— Нет же, — испуганно запричитал патологоанатом. — Жив ваш Командир, просто от болевого шока сознание потерял. Вы на его ногу посмотрите.

Не отпуская Фердинанда, Антип подошел к столу и осмотрел прооперированную ногу. Свежий рубец на месте разреза затягивался на глазах. Облегченно вздохнув, он выпустил ученого и перевернул Леху на спину. Вскоре Круглов очнулся и, морщась от перенесенной боли, сел, свесив ноги со стола.

— Эй, фашист! — позвал он Кранкэнштейна. — Что это было?

— Зелье! — неопределенно ответил тот и поспешил обрадовать Круглова: — Операция завершена успешно. Можете одеваться, а я пока изучу ваш радиоизлучатель.

Пока Алексей дивился зажившей ране и облачался в камуфляж, Фердинанд выдвинул из-под стола ящик и достал прибор с множеством трубок, винтов и рычажков, отдаленно напоминавший микроскоп, и, сдув с него пыль, поставил на стол.

— А это что? — Алексей обратил внимание на прибор.

— Пикоскоп, — ответил эскулап, положив пинцетом внутрь небольшого углубления «маячок», и заглянул сначала в одну трубку, затем, подкручивая винты, в другую, третью, после чего, удовлетворенно хмыкнув, развернулся к Круглову. — Все понятно. Приборчик так себе, позапрошлый век, но как излучатель сгодится.

— Что значит, «позапрошлый век»? — возмутился Алексей. — Это самый мощный передатчик шестого поколения с применением нанотехнологий.

— Даже так! — озадачился патологоанатом. — И правда, тогда это получается даже не позапрошлый, а вообще период раннего ресенонсенса. Придется немного поколдовать над этой ретродиковинкой.

— Слушай, а ты сам какого времени будешь? — поинтересовался Алексей.

— Сорок первого юлибря пять тысяч четыреста семьдесят восьмого года рождения, — ответил Фердинанд. — От третьего шествия.

Как и тридцать седьмой год от последнего затмения, дата рождения ученого Круглову тоже ни о чем не говорила, но он все же попытался уточнить:

— Может, от Рождества, или хотя бы от Пришествия?

— Нет, от третьего шествия комет, которые раз в эру выстраиваются в одну линию. — Фердинанд поправил очки. — Эталонные геглохронеры от шествия до шествия показывают идеально точное время, но непосредственно в миг равнения всех хвостов происходит скачок, и их экродатчики обнуляются. Начинается новый виток временной спирали. Так что я из третьего витка.

Лучше бы Круглов и не уточнял ничего. От пояснений ученого он умственно утомился больше, чем на экзамене по китайскому, а с языками у него всегда были проблемы.

— Судя по вашему выражению лица, — продолжил добивать его патологоанатом, — вы, наверно, и не в курсе, что мы с вами, и монахи, и ваше говорящее… э-э… копытное, и Аглая, по сути, все являемся современниками. Просто мы с вами оказались в этом месте из других параллельных миров, а это уже научно доказано, и пример тому, конечно, парасинхрофазохрон, что параллельные миры пересекаются. Так что здесь нет ничего удивительного. — Фердинанд взглянул на Алексея и решил закончить лекцию. — Если вы позволите, я займусь вашим радиодатчиком. Попытаюсь сделать радиобомбу.

Круглов отправил братьев и сатира вниз, а сам остался с Кранкэнштейном.

— А как ты ее сделаешь? — поинтересовался он у ученого.

— Если амплитудно-частотная модуляция пачек импульсов вашего маячка совпадет с моими расчетами, то проще простого, — с видимым интересом стал поучать прапорщика некрогений. — Подобные радиотехнические устройства, только современные, представляют собой пиктосхему с биллионами радиоплат, сопротивлений, конденсаторов, реле, электромоторов, ну и так далее. Однако в данном случае остается неизменным общий принцип, который можно представить в виде блок-схемы, состоящей из блока передатчика, блока хроноцуризации, антенны, высоковольваттных выпрямителей, блока индикатора и источника питания. Вырабатываемый источником питания вашего маячка перепостоянный ток в блоке передатчика преобразуется в сверхсверхвысокочастотную электромагнитную энергию, с частотой в несколько тысяч гегагерц, которая в антенну и излучается. Такие излучатели, как правило, работают в импульсном режиме, который характеризуется излучением энергии в течение очень коротких промежутков времени несколько наносекунд. Что и позволит создать невероятную мощность в импульсе и вести излучение квазисферической антенной.

Электромагнитное поле возникает в результате электромагнитных колебаний определенной частоты и длины волны. Спектр электромагнитных колебаний имеет диапазон по частоте до миллиардов герц. Электромагнитные волны ведь что объединяет? Общая физическая природа и способ генерирования. Однако они существенно различаются по заключенной в них энергии, характеру распространения, поглощения, отражения, а вследствие этого — и по действию на среду, в том числе на мертвые организмы. Чем короче длина волны и больше частота колебаний, тем больше энергии несет в себе энсеквант. Радиоволны генерируются в электрических схемах, содержащих гиперколебательные контуры. Если через такой контур проходит ток, то происходит периодическое возникновение полей: электрического и магнитного. Эти поля связаны друг с другом: электрическое поле переходит в магнитное, магнитное — в электрическое. Пространство, в котором эти поля существуют квинтрально, называется зоной индоспекции. Ее величина зависит от полудлины волны. На границе зоны индоспекции и формируется разрушающее электромагнитное катализационное поле, взрывающее все неживое, да и живое изнутри. Вот так. Мне останется усилить сигналы полей, наложить их друг на друга в промежуточной зоне, лишь немного доработав маячок, и бомба будет готова.

Честно сказать, Круглов мало что понял из объяснений ученого, но идея ему понравилась. Если такая радиобомба получится, то ему останется лишь доставить ее в пункт назначения и активизировать.

— Сколько по времени займет создание адской машинки? — поинтересовался Алексей у Фердинанда.

— Здесь по большому счету работы немного, — некрогений еще раз осмотрел «маячок», — кое-какие инструменты и запчасти у меня найдутся. Я думаю, за день-два справлюсь.

— А нам что, твою бабу здесь теперь два дня сторожить, что ли? — выразил свое недовольство Круглов. — Развяжется и начнет опять буянить.

Патологоанатом немного подумал и высказал свое предложение:

— То, что она злопамятная стерва, не понаслышке знаю. За то, что одолели ее, отомстит, как пить дать — отомстит…

— Тогда проще убить ведьму? — перебил Алексей. — На костре например.

— Нет, не получится, она же из большой восьмерки, у них иммунитет, несгораемые они, как птица феникс, Аглая только пуще обозлится, — уверенно ответил Фердинанд, словно сам проверял. — Да и привык я к ней, с ней свой век и дожить хочу.

— Страшная же, да к тому же старуха, как можно? — не поверил своим ушам прапорщик, думал, что освободил ученого от доли незавидной, а тут такие страсти.

— Это она, когда из себя выходит, — ужасная такая, да в полнолуние, спит когда, а когда все в норме — она «длинноногая опытная блондинка с роскошной грудью», мечта любого мужика, — Фердинанд закатил глаза. — И вы думаете, я все это променяю? Нет уж.

— Тогда что делать? — поинтересовался Круглов.

— Договор заключить.

— Типа — она нас не тронет, а мы в обмен ей души свои?

— Нет. Тут другое. У нас сосед есть, тот еще упырь. Он по ночам приходит к нам под окна и буянит. Аглаи домогается. Никакого сладу с ним нет. Так вот ежели вы с ним справитесь, я думаю, Аглая успокоится.

— А сама что же, ведьма не в силах буяна отшить?

— Боится она его, он ее подругу соблазнил, а во время этого самого не удержался и укусил ту за шею, вампир хренов. — Фердинанд помахал кулаком в сторону леса. — Так, оказывается, укушенная ведьма всю силу теряет, только жажда крови остается. Бродит теперь как неприкаянная, от солнца прячется. А злодею этому любые проклятия хоть бы хны, на него свое сильное наложено. Вот и трясемся иной раз по ночам, когда этот охальник приходит. Хорошо хоть терем заколдованный, а то давно бы нам обоим тут места мало было.

— Короче, обстановка ясна. — Круглов в раздумье потер подбородок. — Если мы валим этого Казанову, твоя баба на нас зла не держит.

— Слово патологоанатома! — Ученый приложил руку к сердцу. — Она еще вам спасибо скажет. Да и люду простому службу сослужите, — заискивающе улыбнулся Фердинанд.

Против такого довода Круглов устоять не мог, он тоже был немного альтруистом. Они спустились в горницу и «обрадовали» спутников Круглова, что те тоже идут охотиться на вампира, на что сатир выставил ноту протеста, то есть грустно взвизгнул. Затем были проведены переговоры со связанной волшебным образом Аглаей, на которых были достигнуты соглашения по недопущению с чьей-либо стороны агрессии по отношению друг к другу. После этого слегка контуженная ведьма была развязана и отправлена готовить ужин. Отужинав, сообщники распределились следующим образом. Ведьма была отправлена за пополнением запасов чеснока, ее бойфренд засел у себя в «пыточной» за сооружение радиобомбы, а Круглов с остальными сели планировать операцию. Из доклада, который они услышали из уст ведьмы, стало известно, что логово упыря находится недалеко от их терема, в пещере, каменные врата в которую в дневное время сомкнуты. Ворота эти отпираются в полночь, дабы выпустить на волю для черных и грязных дел кровожадного и любвеобильного Мичуру. Поэтому вариант с проникновением в логово в дневное время и уничтожением спящего противника, предложенный, естественно, Фавнусом, был отклонен пока как непроверенный, и принято предварительное решение сделать у ворот засаду, дабы ошеломить ничего не подозревающего ворога и соответственно быстро и без шума ликвидировать данного субъекта. После принятия решения компания прикинула возможные методы защиты и нападения. Их оказалось не так уж много. Три нательных крестика, броневая шкура и чеснок — оборонительное вооружение, и осиновые колья — оружие возмездия. Ввиду отсутствия святой воды (где же ее взять в доме у ведьмы), вернувшаяся с чесноком Аглая предложила им зажигательное зелье (не спиртное, но тоже очень горючая жидкость, вроде «коктейля Молотова»). Ночью, в лесу, при разборках с вампиром это лучше чем ничего, справедливо предположил Круглов и взял всю бутыль. Братья были отправлены за осиновыми кольями и вскоре вернулись, неся длинные жерди, обструганные и остро заточенные, всем четверым по одному.

Свои можжевеловые посохи монахи оставили на сохранение в ведьмовском чулане. Фавнус запротестовал было против насилия над вампиром, решив остаться в тереме, но, увидев, как облизнулась, глядя на него, Аглая, понял это по-своему и, вздохнув, принял пику из рук воинственного Архипа. Круглов вынул крестик из-за пазухи поверх тельника и повесил дольку чеснока на веревке на шею. Братья Лычко проделали то же самое, только вместо дольки навесили на себя уже ожерелья из чеснока и в котомки его на всякий случай припрятали. Бледный сатир собирался на операцию дольше всех. Он не просто тянул время. Сначала он обернулся броневой шкурой. Затем опоясался чесночными головками, нанизанными на веревку, отчего стал похож на революционного матроса в пулеметных лентах, и уже после этого, несмотря на то что он был по своим взглядам политеистом (многобожцем), привязал к своей осиновой пике поперечину, сделав своеобразный крест, и встал в строй.

Проверив экипировку молодцев, Алексей иронично крякнул и «протрубил поход».

Провожала, махая им платочком, только необыкновенной красоты блондинка. Федю решили не отвлекать.

 

Глава 7

ОПЕРАЦИЯ «Ж», ИЛИ ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ

— Это полная «Ж», — изрек Алексей, прибыв на место будущего происшествия.

Импровизированный крестный ход во главе с сатиром, с самодельным крестом над головой, стоял у подножия каменной скалы. Берлога кровососущего донжуана располагалась в сильнопересеченной, испещренной оврагами местности с вывороченными из земли деревьями, поэтому найти ее не составило особого труда. Не пришлось даже прибегать к помощи волшебного многофункционального клубка-указателя. Кто разметал здесь кустарники, камни и деревья, задумываться не хотелось. Круглов, проведя рекогносцировку места предстоящей операции, обошел вокруг скалы и выявил вход в пещеру, мастерски замаскированный под каменную скальную глыбу. Ни на «сим-сим», ни на «сезам» ворота не среагировали. Других заклинаний Алексей и тем более его спутники не знали. Таким образом, как и предполагали, захват врасплох дрыхнувшего Мичуры не получился. Группа карателей стала готовиться к бою. Близнецы, всю дорогу мужественно хрустевшие чесноком, еще раз проверили остроту осиновых кольев и принялись выполнять поручения Командира. Перво-наперво ими было подобрано одно из уцелевших, на вид наиболее прочное, дерево вблизи входа в логово, которое стало важным звеном в цепи растяжек, сдержек и противовесов, направленных на деморализацию и локализацию действий противника. Попросту говоря, древесный ствол стал своего рода пружиной, которая должна была затянуть на горле ненасытного упыря петлю волшебного клубка, также привязанного к обломку камня на вершине скалы, готового в нужный момент упасть на голову супостата. Таким образом решалось несколько задач: а) как уже говорилось, ошеломление, а может, даже нокаут противника (если камень попадет куда надо); б) попавший в силки вражина не сможет сбежать от органов правосудия в лице команды Круглова и тем самым укрыться от возмездия; и «ж») (сейчас объясню, почему третий пункт под литерой «ж») запутавшийся в растяжках вампир, если вдруг все пойдет не так как надо, не сможет своевременно начать преследование тех самых «органов», то есть при полной «ж» у наших карателей будет время смыться с места происшествия.

После подготовки многоуровневого капкана Алексей расставил номера расчета засады по местам. Братья Лычко, благоухающие чесночным духом, притаились по бокам от входа в пещеру, сатир, как «наиболее подготовленный боец», был отправлен от греха подальше на вершину скалы с зажигательным зельем. В его обязанности входило по команде «Огонь!» метнуть бутыль вниз и… все. Это был его полезный максимум. Сам Алексей спрятался за поваленным деревом прямо напротив каменного входа. Себе он отвел скромную роль главного героя этой, как он мысленно назвал, операции «Ж». Почему мысленно? — да чтоб никто не обгадался или не догадился.

Окончание приготовлений совпало с заходом светила за кромку леса. Ярило спешило на покой, не желая оставаться свидетелем тех разборок, которые должны были здесь вскоре произойти. С наступлением темноты лес затих и насторожился, от затаившихся пришельцев попахивало не только чесноком, но и неприятностями, хотя и пока непонятными для кого. Именно это и настораживало. Засадники сидели тихо, лишь на скале изредка раздавалось демаскирующее чиханье. Сатир до сегодняшнего дня не знал, что у него аллергия на чеснок, в принципе он и сейчас не осознавал, от чего ему нехорошо, но легче от этого ему не становилось.

Наконец, когда ожидание уже грозило перерасти в чуткий тревожный сон, из леса донеслось мрачное уханье. Одно, два, семь, одиннадцать, двенадцать — филин «пробил» полночь, и раздался грохот открываемых каменных ворот и рев зевающего чудовища.

— «Это начало», — подумали, напрягаясь, Круглов с близнецами.

— «Это конец», — подумал сатир, почувствовав внезапную слабость, в очередной раз чихнул и совершенно случайно выронил бутыль.

С этого момента сказать, мол, что-то пошло не так, будет не совсем правильно, точнее будет сказать, что все пошло никак: ни как предполагал прапорщик, ни как ожидали остальные участники операции. А как же все-таки пошло это «никак»?

Бутыль со смесью, ударившись о выступ скалы, вопреки самым мрачным ожиданиям сатира не разбилась, а покатилась, подпрыгивая, к кромке выступа и сорвалась вниз. Фавнус, метнувшийся за снарядом, не рассчитал скорость, а вместе с ней и инерцию своей, какой бы то ни было, массы тела, не удержавшись у обрыва, покатился по склону догонять зажигательное зелье. От всего того, что было, на скале остался сиротливо лежать только осиновый кол. Более прыткий сосуд, ударившись о раскрытые врата пещеры по баллистической траектории, перелетел через голову недоумевающего вампира и разбился аккурат у его ног. Разлившаяся жидкость ярко вспыхнула и осветила округу, явив взору все еще недоумевающего упыря хитрые силки по его черную душу. Подоспевший сверху, на удивление молчаливый и не такой прыткий, как бутыль, сатир ударился со всего маху в спину Мичуры и повалил того вместе с собой в горящую лужу разлитого зелья. От ведьмовского огня вампира бросило в жар, вскочив на ноги, злодей зарычал было от гнева, но визги сатировского ужаса, вляпавшегося броневой шкурой в смесь, перекрыли его рев, заставив вздрогнуть от неожиданности. Братья Лычко, ослепленные ярким светом колдовского зелья, выскочили из укрытий на помощь Фавнусу и одновременно попались в старательно растянутые ими же силки. Тут, казалось бы, и сказке конец, но сработавшие от монахов растяжки сорвали со скалы предпоследний козырь карателей — огромный валун, сорвавшись вниз, перекрыл вход в пещеру, а вместе с ним и пути отступления вампира, разозлив того еще больше.

Пылающий кровопийца, расставив руки, бросился на запутавшегося ближнего к нему Архипа, но чесночный перегар воинственно ругавшегося монаха заставил его отступить, а запах горящего чеснока, которым был обвешан сатир, так и вовсе вскружил ему голову, в самом дурном смысле этого слова. Окруженный болтающимися в силках и горящими врагами, источавшими убийственный для него чесночный аромат, горящий вампир нашел единственно верный выход. Почти по отвесной скале он стал взбираться на «крышу дома своего», то есть на скалу. Почти добравшись до вершины, он посмотрел вниз, где продолжали бесноваться его враги, и, ухватившись за край карниза, подтянулся на руках вверх. Когда его лицо оказалось над выступом, последнее, что он увидел в отблесках пламени, была стремительно приближавшаяся ему навстречу нога в шнурованном ботинке с высоким берцем. Это был последний козырь диверсантов. Уже в полете, теряя сознание, Мичура выплюнул изо рта несколько острых осколков и встретился с землей.

Когда к любвеобильному Мичуре вернулись его обостренные чувства, пожар у входа в его апартаменты уже сменился на уютно потрескивающий поленьями костер. Перед ним, связанные по рукам и ногам, сидели насупленные от полученной от Командира взбучки монахи, держа осиновые колья около его груди. Круглов, сидя возле костра, отчитывал горестно вздыхавшего Фавнуса. Сатиру неимоверно повезло — из всех бед, что его постигли в эту ночь: падение со скалы, прямое столкновение с вампиром и попадание в огонь, — он вышел практически невредимым, если не считать нескольких ссадин и обгоревшей на копытах шерсти. Всему виной его броневая шкура, которой он весьма предусмотрительно обернул себя. Но, несмотря на это, от суровой критики он не ушел. За подобные трюки Круглов обещал рассмотреть Фавнуса на аттестации и исключить из разведотряда, без испытательного срока на исправление. Единственным оправдательным аргументом, которым безуспешно пытался апеллировать сатир, было: «Ну все же нормально закончилось».

Очухавшийся Мичура прервал эмоциональный монолог прапорщика с элементами ненормативной лексики и переключил его внимание на свою персону. Алексей подошел к вампиру и заставил его подняться. Мичура был примерно одного роста с ним, внешне, может быть, несколько симпатичнее, если не брать в расчет распухших от пинка губ, а физически развит не ахти, но прапорщик осознавал, что сила у подобных субъектов не от тренировок на тренажерах, поэтому совершенно не заблуждался насчет физподготовки вампира. Он наблюдал, как этот «человек-паук» карабкался по практически неприступной стороне скалы. Хорошо что после начавшейся заварухи Алексей просчитал возможные варианты и выбрал правильный из них, своевременно сменив свою позицию. Так бы они в два счета упустили и выгодную позицию, и упыря, и создали бы себе проблем на всю оставшуюся ночь.

— Ну что, Казанова, как самочувствие? — поинтересовался прапорщик у пленника.

Мичура хотел было грозно послать его подальше, но даже себе на удивление только профыркал что-то непонятное:

— Пофол фы ф зас! (Что должно было означать гордое — пошел ты в зад!).

Только сейчас он почувствовал непривычную пустоту во рту и вспомнил, как что-то выплевывал во время недавнего полета со скалы. Да, то были его зубы, включая два огромных клыка, которые и делали из него ненасытное к любви и крови чудовище. Лишившись своих проклятых зубов, а с ними еще доброй кучки простых, в основном резцов, верхних и нижних, он лишился львиной доли своей черной силы.

Вообще по идее выбить клыки вампиру считалось делом невозможным, да и никому подобное посягательство даже в голову не приходило, а тут с одного удара, и так результативно. Вот что значат долгие годы тренировок.

— Не понял. Это на каком ты? — переспросил Круглов, нахмурясь, похожего языка он не знал. Вместо ответа Мичура раскрыл рот, приглашая заглянуть внутрь. Обнаружив вместо зубов множество мелких осколков, торчавших из распухших десен, Алексей догадался, на каком языке с ним начал общаться упырь, и ухмыльнулся.

— Понятно! Обойдемся без толмача.

С трудом разбирая фырканье и шепелявенье пленника, Алексей уяснил для себя, что некогда кровожадный Мичура с этой минуты простой беззубый больной человечек, не более вредный окружающему миру, чем, к примеру, тот же сатир, а может, даже и менее. Разобравшись, что вся сила у упыря была в проклятых клыках, единственно, что он смог добавить ко всему:

— Твое счастье, что ты не Кощей какой-нибудь Бессмертный, а то пришлось бы нам тебе кое-что другое разбивать или отрывать вовсе, а так еще смысл жизни не совсем потерян.

На военном совете, куда сатир не был допущен, было решено оставить Мичуре жизнь. Даже кулачники-близнецы, не раз разбивавшие в кровь лица противников, глядя на опухшую морду вурдалака, понимали, что он и так уже достаточно наказан. Но прежде чем окончательно объявить свою волю, Круглов все-таки провел следственный эксперимент. Сначала он заставил упыря прикоснуться губами к кресту, который на время эксперимента предоставил один из братцев. Морщась, то ли по привычке, то ли от боли, Мичура исполнил приказание, поцеловав крест, и вопросительно уставился на своего победителя. Но этого Алексею показалось мало, и он в качестве своеобразного «контрольного выстрела» заставил братьев Лычко скормить поверженному злодею оставшийся чеснок. С горем пополам, пополам со слезами Мичура выполнил и это условие. И в этот раз ему тоже не поплохело. Отсюда уже Алексей сделал вывод, что своей цели операция, под кодовым названием «Ж», достигла, разрешил развязать бывшего упыря-рецидивиста и отпустить на все четыре стороны. Поняв, что над ним не издевались, а проверяли таким образом, обрадованный тем, что за былые грехи ему не сидеть на осиновом колу, шепелявый фырчун Мичура, которому больше некуда было идти, пригласил Круглова с товарищами по работе в свой склеп, где вопреки ожиданиям Алексей, отодвинув при помощи братьев скатившийся валун, обнаружил вместо пыльного гроба шикарную двуспальную кровать с балдахином и в который раз удивленно подумал, как все-таки сказки и триллеры отличаются от реальности, пусть даже такой, в какой он оказался.

С рассветом, еще раз проинструктировав Мичуру по правилам поведения, Алексей со своими горе-«тимуровцами» отправился к дому на утиных ножках, где их ждали с вестями.

 

Глава 8

ИСКУШЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

«А свадьба, свадьба пела, пела, пела и плясала…» — примерно такими словами можно было выразить происходящее в доме на утиных ножках после возвращения отряда прапорщика Круглова. Фердинанд, к тому времени закончивший сборку радиомины, счел возможным выпить по случаю дня независимости от вампирской агрессии, и делал он это так же «качественно» и «на совесть», как, по его словам, он сделал устройство смерти для мертвых. Аглая в их отсутствие тоже без дела не сидела: стол в избе ломился от яств и пития. Сама она, осушив за здоровье прапорщика и компании пару чарок самоваренного зелья, в красном облегающем платье, под пьяные крики сожителя и одобрительные аплодисменты Алексея, эдакой знойной испанкой кружила по прибранной хате в волнующем, даже можно сказать эротическом танце, то и дело бросая на Круглова жгучие благодарные взгляды. Сам Леха, однажды уже испробовавший похожего зелья на Лубянке, пить отказался, но братьям Лычко, смотревшим на него преданными глазами, кивком головы разрешил испробовать дурманящего напитка. Насупленный же сатир, предварительными жесткими инструкциями заранее предупрежденный о запрете пьянства, похотливо наблюдая за бесновавшейся ведьмой, в знак протеста ел кислую капусту, пытаясь таким образом обратить на себя внимание. Через полчаса к Аглае присоединился развеселый Фердинанд. Захмелевшие близнецы затянули свой любимый молодецкий богатырский рэп, по очереди читая речитативом былицы и совместно затягивая припевы.

затараторили монахи, растопырив пальцы

и далее в таком же духе.

Вдруг из тени стола в круг вышел пьяный сатир. Круглов удивленно вскинул бровь, когда же это парнокопытное успело так нализаться, ведь приглядывал за ним, это певцы-близнецы отвлекли ненароком, ну да ладно. Фавнус же, разгоряченный зельем и красоткой-ведьмой, задал такую чечетку, что и сдержанный Алексей не выдержал и с криками «давай, давай, наяривай» забарабанил похожую дробь по столу. Братья Лычко также повыскакивали из-за стола и пустились, подбадриваемые Командиром, по избе вприсядку. Запыхавшийся Федя вернулся за стол «на дозаправку», а Фавнус, круживший вокруг ведьмы, предложил научить ее новому танцу — сиртаки, но как он ни «старался», по мысленному разумению Круглова, видевшего по телевизору, как должен исполняться сиртаки, сатир все время сползал на какую-то похабную ламбаду, пытаясь облапить сзади Аглаю, и в конце концов изгнанный ею, тоже вернулся за стол. Архип и Антип еще некоторое время «полезгинили» вокруг ведьмы и присоединились к застольной компании.

Неугомонная Аглая, крутанувшись на каблуках, в один миг переоделась волшебным образом в прозрачные штанишки и топик. Исполняя что-то среднее между танцем живота и цыганочкой, то есть ритмично подергивая своими средним и верхним ярусами, она откровенно пожирала томным взглядом невинно улыбавшегося прапорщика. Наконец она остановилась и, хлопнув в ладоши, в то же мгновение оказалась почти голышом, лишь подобие фигового листа и лоскут материи, вместо трусиков и бюстгальтера, слегка прикрывали ее пах и большую упругую грудь. Алексей, хрустевший огурчиком, оторопел от такого фокуса. Он посмотрел на остальных зрителей, дабы убедиться, что и они немало удивлены колдовским стриптизом, но наткнулся на полное с их стороны безразличие к происходящему.

Братья Лычко, откинувшись на бревенчатую стену и держа в руках недопитые чарки, посапывали в унисон друг с другом. Здорово перебравший Фердинанд, по-хозяйски развалившись на столе, тривиально погрузил лицо в грибной салат из сыроежек и, причмокивая, пускал пузыри. Фавнус, в свою очередь, скромно в углу стола уткнувшись мордашкой между окорочками запеченной курочки, также пребывал в объятиях Морфея. Круглов не верил ни в случайности, ни в подобный фарт и подозрительно уставился на соблазнительную ведьму. Бесстыже качая крутыми «лопесовскими» бедрами, колдунья обошла стол и приблизилась к Алексею.

— Я хочу отблагодарить тебя по-особому, — Аглая провела по его небритому лицу ладошкой, подымая не только настроение. — Пойдем в опочивальню, богатырь, — прошептала она ему на ухо и потянула за руку.

Круглов, видя, какой оборот принимает пирушка в его честь, предложил ведьме перед ее «благодарностью» выпить, так сказать, на брудершафт. Наполнив два кубка зельем, красотка села прапорщику на колени. Взяв со стола один кубок, она подала его Алексею, который — ах, растяпа! — неосторожно выронил его из рук. Томно облизываясь, Аглая игриво погрозила ему пальчиком, встала и, нагнувшись за кубком, выставила напоказ свою «джейлопу», дразня своего спасителя. Засмотревшись, Круглов чуть не забыл подбросить в ее кубок приготовленную таблетку из своей аптечки. Наполнив кубок вторично, Аглая и Алексей выпили на брудершафт. Круглов так торопился испить горячительное зелье, что, в отличие от кудесницы, «нечаянно» промахнулся и вылил содержимое своего бокала за левое плечо, и нечаянно (уже по-честному) облил прикорнувшего с краю Фавнуса. Сатир даже не шелохнулся, а Аглая, закусив икоркой, полезла целоваться к Круглову.

— Тсс! — поднес палец к ее губам Алексей, ласково отстраняя их от своего лица. — Иди в спаленку, готовься, я уже иду.

Горящая желанием ведьма выпорхнула в опочивальню расстилать любовное ложе. Алексей посмотрел на булькавшего Кранкэнщтейна, затем на часы и, вздохнув, направился вслед за Аглаей.

Ведьма, лежа на пуховой перине с закрытыми глазами, сладко зевнула и совсем не по-девичьи захрапела. С каждым вздохом Аглая уменьшалась в размерах, превращаясь в горбатую уродливую старуху. Как и говорил Фердинанд, в моменты, когда она не могла себя контролировать, ее колдовские чары спадали, являя миру ее истинную натуру.

Несмотря на аппетитный соблазн, Круглов все-таки пересилил вожделение и сделал непростой выбор, остальное доделала маленькая таблетка снотворного из спецаптечки, с помощью которой в его мире можно было усыпить добрую половину батальона противника. При виде Аглаи «во всей красе» Алексей еще раз уверился в правильности своего решения и, чтобы окончательно не расстроиться от ее вида, заботливо укрыл ведьму чуть ли не с головой. «Никто и никогда, вы слышите, никогда, до сегодняшнего дня и после, не скажет, что прапорщик Круглов геронтофил», — гордо подумал Алексей, возвращаясь в горницу, где почивали его спутники.

Несмотря на оклики и похлопывания по щекам, спавшие красавцы продолжали дремать на своих местах. Покружив в раздумье по комнате, Алексей, проанализировав ведьмовские танцы, остановился и, крикнув «Рота, подъем!» — хлопнул в ладоши. Попытка увенчалась успехом, и пускай не таким, как если бы заклинание было произнесено в казарме, но все же началось какое-никакое движение. Архип и Антип потянулись, разминая затекшие конечности, попутно расплескивая остатки вина. Фердинанд оторвал голову от миски с салатом, еще не совсем понимая, где он (видимо, этого и впрямь сморило от «перебора»). Фавнус же свое возвращение из объятий небезызвестного Морфея обозначил чавканьем, пожирая куриные ножки.

Оклемавшийся Кранкэнштейн по убедительной просьбе Круглова предоставил собранный им аппарат.

Излучатель или, точнее, радиобомба, смонтированная ученым, по форме напоминала запаянный стальной ящик величиной с буханку хлеба, с ребристой поверхностью стенок. В центре одной из стенок ящика находился тумблер, защищенный прозрачным стеклом.

— Точно, сработает? — искоса посмотрел на Кранкэнштейна Алексей.

— А то! Все, что надо сделать по прибытии на место, — объяснил принцип действия излучателя ученый, — это разбить окошко, включить тумблер и смотаться оттуда поскорее, а то всем места мало будет.

— Тяжелый, — приподнял ящик Круглов.

— Но и пылевлагонепроницаемый, противоударный, с несколькими степенями защиты… — Кранкэнштейн парировал один недостаток своего детища множеством достоинств. — Кстати, я реле времени в него впаял, так что у вас будет пара минут до выхода прибора на полный режим излучения.

— Ой, смотри, Федя, — перебил его Алексей, засовывая прибор в ранец сатиру, — не сработает — пеняй на себя.

— Сработает! — уверенно ответил ученый. — А где, кстати, Аглая, кто видел?

— Спит в опочивальне, кажись, — буркнул Леха, он-то знал, что та от полученной дозы может проспать не один день, хотя кто его знает, военная фармацевтика на ведьмах-то не экспериментировала. — Не надо, не буди ее, умаялась она тут с нами.

— Пусть спит, — согласился ученый и сразу же перешел к делу: — Могу добавить, что некроботы в дневное время из пещеры не выходят, а ближе к закату у них сбор в центральном ангаре, где находится парасинхрофазохрон и смонтированы основные элементы лаборатории для подпитки энергосгустками второго порядка, так как у них живая биоаура отсутствует, им необходимо…

— Нам лекции про своих зомбей читать не надо, — нетерпеливо поглядывая на закрытый занавесками вход в опочивальню, вновь перебил его Круглов. — Конкретно, по существу еще что-то есть?

— В общем, — поспешил добавить Фердинанд «конкретное, по существу», — вам осталось самое простое — забраться внутрь горы и включить радиобомбу, когда все некроботы будут в лаборатории.

— А еще принцессу мимоходом спасти, — наморщив лоб, невесело добавил прапорщик. — Действительно пустяки.

Не затягивая прощание с «чудовищем и красавицей», отряд покинул гостеприимный с недавних пор дом на утиных ногах и продолжил свою миссию.

 

Глава 9

ПЕРЕПРАВА-ПЕРЕПРАВА…

На пустынном берегу Угрюм-реки стоял расписной терем, а рядом на завалинке, распаривая ноги в полуразбитом корыте с горячей водой, сидел его хозяин, потомственный паромщик Харитон Герасимович Бульбуль. (Но своей фамилией он хвастаться не любил, она в свое время почему-то отпугивала потенциальных клиентов, поэтому Харитон представлялся отчеством вместо фамилии, делая ударение на «о», так звучало и намного солиднее, и менее подозрительно).

Его дед, которого по отцовским рассказам он знал как просто Старика, обосновавшегося на этом месте в стародавние времена, поначалу занимался рыбачьим промыслом, но потом неожиданно разбогател, приобрел новое корыто для бабушки, которая в батиных мемуарах проходила под именем Старуха, затем справил новую лодку, обновил избу, непонятно на какие средства отгрохал двухэтажный терем с балконом, а однажды, вернувшийся с очередной рыбалки почему-то радостный, дед Старик поведал тогда еще совсем малышу Герасиму, что их мама стала «владычицей речной». То ли «владычица» неважная из нее получилась, то ли духи реки оскорбились такому «подарку» (что там под толщей воды творится, кто знает), но с той поры рыба в реке пошла на убыль, зато много людей стало тонуть в ней. Рыбак ли, прачка с бельем или пловец какой — всех река забирала в свои омуты. Испугался народ реки ненасытной и прозвал ее Угрюмой, а вскоре и вовсе покинул берега ее. Только Старик да сын его Герасим остались жить на ней, занявшись перевозкой путников с берега на берег. Их, на удивление, Угрюм-река не трогала. Тем и жили.

На свое совершеннолетие, узнав правду от пьяного отца, по чьему умыслу утопла родительница, Герасим со словами «не мычи, собака» вывез Старика на середину реки и единогласно назначил того «владыкой», то бишь отправил за супругой.

Еще пуще рассердилась Угрюм-река, не давала никому без опаски к воде подойти, и лишь Герасим плавал на лодке от берега к берегу, без проблем перевозя грузы и путников, соответственно за хорошее вознаграждение.

Однажды к его терему подъехал цыганский табор с намерением перекочевать со всем своим скарбом на тот берег. За свои хлопоты Герасим затребовал немало. Переводя такие деньги в цыганскую валюту, получалось пять лошадей, три коровы и двенадцать с половиной кур крупными купюрами, э-э, — экземплярами. Такой «суммы» у «бедных» цыганских баронов не нашлось, и они предложили паромщику в качестве вознаграждения за труды свою «лучшую танцовщицу» Алину, и не абы как, а в качестве «трудолюбивой, заботливой и, вах какой красавицы-жены». Недолго думая Герасим согласился, понимая, что все равно из-за страха перед рекой за него никто не пойдет, а без бабы тяжко. Правда, Алина в основном пританцовывала, когда по нужде хотела, зато на нервах играла просто загляденье. Поэтому вскоре после появления на свет Харитона Герасим, поссорившись с супругой, в очередной раз проклял весь табор с его лошадьми и не нашел ничего лучше, как отправить Алину к свекру и свекрови, а вскоре, не без помощи возмужавшего сына, и сам опустился на дно. Можно представить, что стало твориться с Угрюм-рекой. С тех пор совсем плохи дела стали на переправе. А когда стали появляться с противоположного берега скрипучие лыцари, без вреда для себя перебиравшиеся через водную преграду по дну реки, бизнес Харитона совсем заглох. Оттуда ему никто уже не кричал «Эй, греби сюда!» и здесь уже его не уговаривали «грести отсюда», и хотя он никогда не греб на лодке, заговоренной его матерью-цыганкой на заветное слово, сейчас бы он с великой радостью взялся и за весла. Краска на расписном тереме обшарпалась, лодка, качавшаяся у причала, обрастала водорослями, а корыто треснуло сбоку и годилось теперь только для профилактики ревматизма.

Харитон долил в корыто кипятку из пыхтевшего рядом самовара и, зажмурившись от удовольствия, откинулся на плетень.

— День добрый! — как гром с ясного неба прозвучало у него над головой. — Не вы случайно перевозками занимаетесь?

Харитон открыл глаза. Вокруг него, будто из-под земли выросшие, стояли три то ли богатыря, то ли разбойника, но точно не купцы с товаром, а за плетнем копошился еще кто-то четвертый.

— Что значится, «случайно»? — с неприязнью ответил паромщик, коли не купцы, а богатыри или разбойники, то с них и брать нечего, еще самого раскошелиться заставят. Чтобы не накалять обстановку, он представился: — Харитон ГерасимОвич — потомственный лодочник-переправщик, чартерные рейсы через Угрюм-реку. А вы чьих будете?

— А мы всех будем, — неопределенно ответил человек в пятнистой одеже, похожий в ней на лесного беса. — Переправиться нам надо.

— Надо? Плыви, — разрешил Харитон. — Я что, держу вас?

— Нет, я серьезно, перекинь нас туда. — Круглов, а это был, естественно, он, начинал сердиться. — У нас дело важное.

— У всех важные дела, ежели к проклятой реке приходят, — развел руками лодочник. — Потому и стоит переправушка дорого.

Поняв, куда клонит паромщик, Алексей избрал другую тактику.

— Так что же ты, Харитон Герасимович, дупло дуплишь, — примирительно произнес прапорщик.

— ГерасимОвич! — поправил его лодочник.

— Харитон ГерасимОвич, — выразительно произнес Алексей, — ты бы сразу цену назвал.

— Так что с вас взять? — помягчав, ответил Харитон. — Вы же не купцы. С вас брать нечего.

— Как нечего? — Круглов похлопал себя по карманам и осмотрел товарищей. — Вот.

Он снял с себя часы с компасом на ремешке и протянул их паромщику:

— «Командирские», с автоподзаводом.

Братья Лычко (кто, кроме них, мог сопровождать Круглова) в подтверждение его слов дружно закивали головами, будто понимали, о чем речь. Будто понимая, что ему предлагают, Харитон с важным видом принял часы из рук Алексея и, осмотрев их, цыкнул:

— Мало! — Он подлил кипятку в корыто и протянул часы обратно. — Еще десять рублей сверху, или проваливайте.

— Так тут и компас, — показал Леха на магнитную стрелку. — Плутать не будешь.

— Ерунда, — усмехнулся Харитон, чувствовал, что ли, что дурят. — Мне он ни к чему.

— А может, у тебя лодку экспроприировать? — начал заводиться Круглов, но, увидев только непонимающий взгляд, разъяснил смысл сказанного: — Я говорю, ввиду служебной необходимости мы изымем у тебя средство передвижения силой.

— Пожалуйста! — ехидно улыбнулся лодочник, казалось, заявление Круглова его больше позабавило. — Все равно на лодке вы никуда не уплывете.

Тут из-за плетня вышел сатир, отходивший туда по мокрому делу. Увидев «черта», Харитон снисходительно посмотрел на Круглова:

— Тут вам и черти не помогут. Только я знаю заветное слово, приводящее лодку в движение. Так что либо платите, либо идите своим путем.

Алексей понимал, что паромщик не врет, с ним такими вещами никто бы не позволил шутить.

— Командир, да что с ним цацкаться! — не выдержал Архип. — Только свистни, мы его так отмутузим, маму родную как звать забудет, а слово заветное на блюдечке выложит.

Харитон с тревогой посмотрел на Командира — свистнет али нет?

— Цыц! Яйца буйвола не учат! — цыкнул Алексей вместо свиста и пояснил: — Он некомбатант, хотя и сторона заинтересованная, поэтому, я думаю, мы с ним договоримся.

Круглов красноречиво уставился на паромщика.

— Хорошо, вот возьми мой нож в придачу. — Круглов отцепил ножны от ремня и протянул лодочнику. — Здесь и пила, и кусачки, и фонарь и… короче, многофункциональный.

Харитон уже с неподдельным интересом осмотрел подарок и остался доволен.

— Маловато будет! — произнес он в надежде разжиться еще какой-нибудь диковинкой.

— В самый раз! — сквозь стиснутые зубы проговорил Алексей, сжав кулаки.

— Ладно-ладно, с тобой в цене сошлись, — замахал руками Харитон, — а остальные чем платить будут?

— Не нарывайся, лодочник! — окончательно разозлился Круглов, одной рукой взял того за чуб, а вторую, сжав в кулак, сунул под нос: — Так не хочешь по-хорошему или как?

— Или как, — вздохнул Харитон и, вытащив ноги из воды, стал натягивать на них сапоги. — Сейчас вот обуюсь.

Пока он готовил лодку к переправе, сатир отозвал Круглова в сторону:

— Этот Харитон мне не нравится, — заговорщицким шепотом произнес Фавнус.

— Неужели? — усмехнулся Алексей. — Я думал, ты на него запал.

— Не ерничай, — насупился сатир, таким серьезным (не обеспокоенным, не напуганным, а именно серьезным) Алексей его еще не видел. — Он мне напоминает одного типа — Харона. Тот тоже лодочник, и тоже, представь себе, на границе между царствами живых и мертвых промышляет, как этот сказал, чертовыми рейсами. Тот еще гусь. Чувствую, что и этот тоже не прост, как кажется. За ним нужен глаз да глаз, покуда перебираться будем.

— Присмотрим, — пообещал, подозрительно поглядывая на лодочника, Круглов. — Нас не проведет.

— Главное, чтобы переправил, — уточнил сатир.

Когда все приготовления были закончены, отряд Круглова погрузился в лодку. Харитон Герасимович Бульбуль запрыгнул последним и, сев на корме, отвернулся и прошептал заветное слово. Лодка качнулась на волнах и, набирая скорость, плавно поплыла в сторону противоположного берега. Круглов открыл было рот спросить что-то, но торжественно-траурный вид Харитона, приложившего палец к губам, заставил его замолчать. Дальнейшее плавание проходило в полной тишине, лишь речная волна билась о борта их плавсредства. Где-то на середине реки Круглов, следивший за паромщиком, заметил, как тот обеспокоенно стал вглядываться в водную гладь. Заметив что-то в глубине вод, он поднес пальцы ко рту, намереваясь свистнуть.

— Стоять! — крикнул Алексей и прыгнул к лодочнику, но чуть-чуть не успел. Раздался свист. Харитон успел подать кому-то или чему-то сигнал.

— Ты, гондольер! — в бешенстве заорал на него прапорщик. — Ты кому свистишь, сука!

— Командир, духи! — разом закричали закрестившиеся монахи. — Духи, Командир!

Круглов развернулся на крики. Вокруг лодки кружили вылетевшие из воды призраки, может, духи реки, может, души утопленников, всего в количестве четырех единиц. Он не знал, что когда-то в этой реке последовательно, один за другим, утонули все родственники Харитона, и возможно, это их не отпетые злобные души сейчас кружили вокруг лодки, ужасая сатира, пугая братьев и зля прапорщика.

— Это же сирены! — раздался визг сатира. — Я думал, что это все древние мифы! — едва ли ни прорыдал он, уткнувшись лицом в грудь Круглова.

— Это что! — пытался подбодрить его Алексей. — Я думал, что и сатиры — древние мифы!

— Нам конец! — начал биться в припадке ужаса Фавнус. — Свистать всех на…

Но ему не дали закончить причитания. Кружившие так называемые сирены стали завывать с такой силой, что и заговоренные на вопли нечисти близнецы схватились за уши от невыносимой боли. А что говорить про Алексея и Фавнуса, подобными заговорами не защищенных. Комфортно на этой лодке чувствовал себя лишь зло улыбавшийся Харитон. От изматывающего визга отряд Алексея повалился на дно лодки, корчась в страшных муках. Первым не выдержал сатир: решив от визга сирен скрыться в пучине, он пополз к борту. Понимая, что враги этого и добиваются, Алексей, превозмогая боль, схватил Фавнуса за копыто и потянул назад. Затем, увидев сквозь мутную пелену в глазах веселившегося паромщика, он передал копыто брыкавшегося сатира в руку одного из братьев и пополз к тому на корму. Умирать, так вместе с этим поганцем.

Увидев приближающегося богатыря, Харитон вытащил из ножен подарочный нож, но даже визг сирен не смог до такой степени измучить спецназовца, чтобы он забыл хоть один прием рукопашного боя против противника с холодным оружием. Выбитый из рук коварного гондольера нож плюхнулся в воду. Алексей схватил Харитона за горло.

— Я убью тебя, лодочник! — через силу прохрипел он Харитону и выбросил того за борт. Призрачные субстанции кинулись к попавшему в воду паромщику и потащили его в глубину.

— Иберглодка! — только и успел крикнуть захлебывавшийся паромщик и скрылся под водой. Визг сирен внезапно оборвался, а лодка остановилась посредине реки. Приходившие в себя братья, поматывая головами, выглянули за борт.

— Что он там кричал? — спросил Архип у Антипа.

— Кажется, матерился, — пожал плечами Антип и вытер со лба капли пота. — Фу-у, кажись, пронесло.

— Меня точно чуть не пронесло, — подал слабенький голос Фавнус. — Я такого больше не выдержу, утоплюсь.

— Зашибись! — потирая виски, «обрадовался» севший на место Харитона прапорщик. — Мы стоим посреди проклятой реки в этой проклятой лодке.

Он первым заметил, что, несмотря на довольно сильное течение, лодку никуда не сносило, словно она села на мель.

— Не ровен час вернутся! — продолжил мысли вслух Алексей. — Тогда точно «много вода пить будем».

У сатира от этих предположений сразу же разыгралась морская болезнь. Глядя на его муки, Алексей уже из жалости решил, кого они следующим вышвырнут в жертву речным духам, а вслух сказал:

— Кто слышал, что там кричал местный Харон, царствие ему морское?

— Кажется, иберглодка? — неуверенно сказал Антип.

— Мне послышалось — киберлодка, — ответил Архип. — Видно, какие-то ругательные проклятия.

— Киберлодка, говоришь? — заинтересовался вариантом Круглов и осмотрел внутренние и внешние борта лодки. Ничего кибернетического не найдя, он попробовал угадать заветное слово: — КИБЕРЛОДКА, ПЛЫВИ!

Лодка стояла как вкопанная.

— КИБЕРЛОДКА, ГРЕБИ! — еще раз попытал он счастья, но тоже безрезультатно.

— Таких вариантов заветных слов могут быть миллионы, в этот раз мы конкретно встряли, — подытожил он свои старания.

Находившиеся в лодке люди приуныли. Даже Круглов, основным жизненным девизом которого было «Даже если вас съели, у вас есть два выхода», обычно искавший выход из самых безвыходных ситуаций, в этот раз плюнул на все и, развалившись на корме, уснул, заменив основной девиз на временный: «Утро вечера мудренее». Волны недовольно бились о борт лодки, напоминая ее пассажирам об их незавидной участи. Архип последовал примеру Командира, Фавнус, изможденный сегодняшними событиями, изредка всхлипывая, тоже забылся в спасительном сне. Лишь Антип, сидевший на носу лодки, смотрел на закат и шевелил губами. Какую молитву он читал, о чем и с кем он вел неслышную беседу, непонятно, только вдруг, ни с того ни с сего, лодка качнулась и поплыла к спасительному берегу. Почувствовав движение, чуткий сатир вскочил на копыта и сразу кинулся в панику.

— Вставай, Леха!!! Атас! Менты! — закричал он какой-то бред. — Нас атакуют боевые водолазы!

Круглов, вскочивший на ноги, чуть не кувыркнулся за борт, но удержался и, спрыгнув на дно лодки, приготовился к отражению атаки. Архип даже не стал вставать, а апатично закрыл уши ладонями, пока что его слуховые рецепторы раздражал только противный визг Фавнуса.

— Тихо! Тихо! — закричал Антип на сатира. — А то накаркаешь сейчас. Это… я, кажется, разгадал заветное слово.

— Ишь ты! — не поверил ему Алексей и, схватив сатира за шиворот, прикрыл ему рот ладонью. — Ну-ка, Антипка, отсюда поподробнее.

— Я же говорил, что паромщик крикнул «иберглодка», — объяснил Антип. — Так вот, если разделить это слово на два, получится «иберг» и «лодка». Лодка, понятно, это лодка. А что такое «иберг»?

— Может, ее название?

— Я тоже так думал. А если произнести это слово наоборот, получится «греби».

— Ясно, «греби, лодка» или «лодка, греби»? — попробовал угадать Архип.

— Нет, не получается, пробовал, — отрицательно закачал головой его братец. — Почему тогда одно слово перевернуто?

— Не знаю.

— Смотрите! — сказал Антип. — ИБЕРГЛОДКА!

Как только он произнес заветное слово, лодка замедлила ход и остановилась, пока еще вдалеке от берега.

— Ты что натворил? — прошептал убитый горем сатир, глядя на застывший вдалеке берег.

— Не боись! Сейчас поплывем, — успокоил его Антип. — АКДОЛГРЕБИ!

После второго произнесенного заветного слова лодка вновь покачнулась и поплыла к берегу.

— Оба слова надо переворачивать! — раскрыл тайну заветных слов Антип и расплылся в улыбке.

— Голова! — похвалил его Круглов и вернулся на корму. Сатир же от радости полез обнимать Антипа, чем немало растрогал его и рассмешил Алексея.

Уже в сумерках лодка подплыла к пустынному причалу и остановилась, едва касаясь его своим бортом.

— Если что, на обратный путь через реку пригодится, — сказал Алексей, вылезая из лодки.

На этом переправа закончилась. Отряд, выбравшись на сушу, отошел подальше от воды и заночевал на холме над рекой.

 

Глава 10

ЦАРСТВО МЕРТВЫХ

Картину, которая предстала взорам разведчиков, спешивших к виднеющейся на горизонте горе, еще укутанной утренней дымкой, можно было назвать в лучшем случае удручающей. На этой стороне Угрюм-реки не было слышно ни пения птиц, ни сорочьей трескотни, ни веселого дятлового перестука в частых рощах и дубравах — никаких живых звуков. Изредка им попадались растрепанные, мрачно каркавшие вороны, сидевшие на придорожных деревьях, которые и не думали улетать при приближении к ним отряда, только провожали его внимательным осторожным взглядом. Здесь даже деревья и кусты имели какой-то чахлый осенний вид. Листья хоть и не желтые, но слегка увядшие, не шелестели густой шевелюрой на ветру, а только судорожно вздрагивали и вновь безжизненно свисали до следующего порыва.

Пройдя через очередную безжизненную рощу, Алексей с командой вышли к небольшой деревне. Перед тем как подойти к ней, Круглов некоторое время вел наблюдение, но, не заметив ничего подозрительного, продолжил движение. В общем-то кое-что подозрительное все-таки в ней было, но что именно, он окончательно определил, только войдя в населенный пункт. В деревне не оказалось ни одной живой души, как, впрочем, и мертвецов. Избы и хозпостройки стояли практически нетронутыми, кое-где были сорваны с петель ставни или двери, но в целом создавалось такое впечатление, что жители деревни в один прекрасный момент устали здесь жить и ушли, бросив дома со всем скарбом, но зато увели с собой всю живность от коров до кошек. Алексею в подобный расклад мало верилось, а когда на другом конце деревни в кузнице он обнаружил несколько сломанных мечей и прожженный идеально круглым отверстием щит, лежавший на горке пепла, его подозрения усилились.

О своих догадках он не стал сообщать товарищам, которые и так с тоской смотрели на царившее вокруг безмолвие. Чтобы как-то отвлечь их от ненужных мыслей, Лехе ничего в голову лучше не пришло, как запустить свой отряд на марш-бросок. Легким бегом они устремились прочь от деревни, держа курс на маячившую впереди Останкину гору. Первые пару верст братья-монахи держались за задававшим темп Командиром, сатир же, семенивший своими копытцами как заправский марафонец, все время порывался вырваться вперед, и только окрики прапорщика заставляли его сбавить скорость. Один раз Алексею пришлось остановить отряд, чтобы объяснить Фавнусу, что это не Олимпийские игры, и за свою «победу» ему вместо лаврового «светит» совсем другой венок, если он наткнется на врага до их подхода.

Уяснив задачу, Фавнус перестал ускоряться, но, обладая хорошей выносливостью и избытком энергии, все равно не успокоился, а то и дело забегал то слева, то справа, подбадривая пыхтевших братьев, чем только больше злил их. Алексей, бежавший впереди, без напряга контролировал окрестности, и небольшие перепалки за спиной вызывали у него легкую усмешку. Это был, по его мнению, еще один отвлекающий фактор от мрачных дум его подопечных. Через какой-то промежуток времени разогревшийся прапорщик вдруг осознал, что за его спиной тихо. Оглянувшись назад, он увидел, что братья Лычко отстали, а сатир вообще куда-то запропастился. Грешным делом Круглов подумал, что монахи все-таки треснули Фавнусу за подколки по поводу их физподготовки, однако это оказалось не так. При их подходе Алексей увидел выглядывавшего из-за спины Архипа Фавнуса, ехавшего на нем «чок-чок».

— Судороги у него, — пояснил Архип, сбрасывая улыбавшийся «куль» на землю. — Может, здесь оставим?

— Мужики, не бросайте, вы что? — взмолился сатир, не понявший шутки. — Я же не виноват, что ногу свело.

— Не дрейфь, марафонец! — успокоил его прапорщик. — Нам еще приманка нужна будет. Я сам тебя понесу.

После небольшой передышки Алексей посадил на спину Фавнуса и продолжил ускоренное передвижение. Братья, сопя и мысленно чертыхаясь, побежали следом. Тридцать с «хвостиком» на спине и еще ранец со шкурой и «радиоминой» на груди Алексея немного уравняли плачевное положение братьев перед Командиром, позволяя им держаться хоть и с отставанием, но не таким большим, как могло быть. В таком темпе они проделали довольно долгий путь, встретив на своем пути еще одну безжизненную деревню царства мертвых, с разрушенной церковью. Из всего увиденного на пути Алексей сделал вывод, что если на том берегу, откуда они пришли, некроботы пока живых не трогали, то здесь уже их агрессивные действия, направленные против всего живого, были, как говорится, налицо. И судя по всему, оружием им служили далеко не дубинки. Необходимо было остановить их во что бы то ни стало.

Когда Останкина гора, курившаяся дымком на вершине, уже приблизилась настолько, что заняла собой все пространство перед командой, Алексей перешел на шаг и, сойдя с тропы, углубился в лесок, окружавший величественную гору.

За время марш-броска взмокшие близнецы сначала избавились от посохов, затем сбросили с себя неудобные в таком деле рясы, и теперь, оставшись в штанах и белых нательных рубахах, пропитанных потом, эдакими белыми тенями скользили в зарослях за Командиром, несшим на себе занемогшего сатира. Подобравшись к опушке леса, Алексей заставил всех залечь, а сам, сбросив Фавнуса и ранец, ужом пополз вперед на доразведку местности. Добравшись до крайнего куста, Круглов превратился в слух, зрение и обоняние, «выставив» рецепторы своих органов чувств в максимум. Первое, что он обнаружил, это плохо замаскированный вход у подножия горы. Стальные ворота трехцветной черно-желто-серой раскраски дилетантски выделялись на скалисто-зеленом фоне. Над воротами, по углам, были расположены приборы, внешне напоминающие видеокамеры наблюдения, расположенные на таких перекрещивающихся направлениях, что позволяло держать под наблюдением все подступы к входу, делая проникновение на базу противника практически невозможным.

Раздумывая над вариантами действий, Алексей продолжал наблюдение. Его внимание привлекло движение между деревьями — на поляну, заунывно каркая, вылетела одинокая ворона и на бреющем полете полетела к воротам. Что ей там было надо, Круглов узнать так и не смог, «видеокамеры» ожили и развернулись в сторону летевшей птицы. Зафиксировав опасное направление полета, приборы одновременно сверкнули похожими на электрическую дугу ломаными лучами, которые сошлись как раз на подлетавшей мишени. Дымящаяся пыль, медленно оседавшая в воздухе, — вот и все, что осталось от крылатой камикадзе.

Узнав истинное предназначение приборов, Алексей еще больше огорчился. О подобных «игрушках» Фердинанд ему ничего не рассказывал. А они существенно осложняли дело. Круглов сразу же отказался от варианта с отмычкой ворот и уставился вверх. Если кто-то подумает, что бывалый диверсант искал помощи у неба, то он глубоко ошибается. Алексей осматривал гору на предмет наличия каких-либо расщелин, террас или пещер. По рассказам Фердинанда, он познакомился с Аглаей почти на вершине горы, где они с подругами по «колдовскому цеху» собирались на ежегодный саммит, тьфу ты, то есть шабаш. Следовательно, там был выход из недр горы наружу, и сам Кранкэнштейн говорил, что гора изобилует галереями и пещерами, якобы в ней целый многоярусный лабиринт. Тогда можно будет попытаться проникнуть внутрь вражьего логова незаметно через какой-нибудь «задний проход» горы и довести дело до логического завершения.

Стараясь двигаться как можно тише и мягче, Круглов снялся с НП и вернулся к команде.

— Здесь не подобраться, — прошептал прапорщик, до сих пор находившийся под впечатлением от «работы» охранной системы. — Ползите за мной.

Отряд, шурша сухой травой, скрылся в глубине леска. Удалившись на приличное расстояние, Алексей поднял отряд и со всеми мерами предосторожности продолжил обследование горы, обходя ее по часовой стрелке. Наконец он заприметил высоко вверху широкий выступ, а сбоку от него темное пятно, которое вполне могло быть тем самым «проходом». Удостоверившись в отсутствии на данном склоне каких-либо намеков на «видеокамеры» с лазерным или каким там еще боекомплектом, Алексей решился на покорение вершины идти в этом месте. Сам он в свое время проходил соответствующую альпинистскую подготовку, поэтому за себя не беспокоился. Его больше волновали братья Лычко, с сомнением смотревшие вверх. Сатир, которого судороги уже отпустили, уверил, что горы его родная стихия.

— Пойдем, значится, так, — сказал Круглов, разматывая клубок. — Я привязываюсь волшебственной веревью с вами (он кивнул братьям), а ты держись подле (кивок сатиру). В гору ползти осторожнее, не свалиться, случаем. Понятно?

— Иволь! — сказал сатир, приготовившись к переходу.

Привязавшись с братьями волшебной веревкой в качестве страховки, Алексей начал восхождение. Несколькими метрами ниже за ним поплелся Архип, замыкал альпинистский отряд Антип. Пройдя немного, братья приободрились, решив, будто весь переход будет таким же нетяжелым. Но время шло, они тоже не стояли на месте. Пологое подножие крутело, заканчивались травы и деревца, зато чаще стали попадаться валуны, торчавшие из горы. Фавнус, шедший налегке, обошел Круглова, буксировавшего монахов, и горным козликом-архаром, водившимся здесь когда-то, скакал по склону. Пару раз сатир порывался, нечаянно сорвавшись, слететь вниз, но, натыкаясь на прапорщика, ползшего в гору, останавливался и, поблагодарив за вовремя подставленное плечо, вновь начинал шустро карабкаться наверх.

Когда подъем стал по-настоящему тяжелым, Антипка, лезший позади всех, припомнил древнюю песнь о вещем волхве, сказавшем, что «лучше гор могут быть поля, леса и реки», где не так тяжко дышится, и был в этот миг категорически согласен с цитатой. Круглов, видя, что близнецы еле справляются и ему порой приходится просто волочь их по склону, рискуя сорваться вместе с ними вниз, придумал, как покорять вершину в их случае максимально безопасно. Поочередно подтянув к себе братьев на один из выступов, Круглов оставлял их на нем отдышаться, а сам карабкался вслед за Фавнусом к очередному выступу. Там, упираясь ногами в каменные стенки, он, страхуя товарищей, вновь по одному вытягивал их к себе. Такой метод подъема был не намного медленнее предыдущего, но гораздо предпочтительнее в плане профилактики и предупреждения полетов в пропасть.

Отдыхая на очередном выступе, Антип глянул вверх. Ео-о-о… Еще довольно высоко вверху виднелась терраса с возможной пещерой. Архип тоже не обрадовался увиденному.

— Видать, мы не там полезли, — сказал он. — Где-то наверняка склоны не такие крутые.

— И что? Давай назад полезем, искать, где горы пониже, — издевался отдохнувший сатир.

Архип, осматривая раскинувшуюся под ними безжизненную равнину, горестно вздохнул. Ему уже ничего не хотелось. Лег бы на выступе и лежал. Но упрямый Командир молча полез дальше, и друзьям ничего не оставалось, как последовать его примеру. Преодолев-таки этот неимоверно трудный подъем, отряд без потерь добрался до пункта назначения и обнаружил рядом с террасой дыру в горе. Увиденное на площадке обрадовало и озадачило их одновременно. Вход в пещеру не был оборудован лазерными пушками, и двери как таковой не было, но он был закрыт толстыми стальными прутьями, что говорило о его обитаемости и о том, что кто-то не хотел ждать гостей именно отсюда.

Когда отряд подошел к зарешеченному входу, из темноты словно сквозняком дунуло, близнецы вздрогнули и зябко поежились. Алексей тоже почувствовал некий эмоциональный дискомфорт, но не придал ему значения. Сатир первым подбежал к решетке и, проявляя чудеса геройства, смело крикнул в глубь пещеры:

— Эй, вы там, готовьтесь к смерти!

И получил подзатыльник от Круглова. Затрещина получилась знатная — как щелчок хлыста.

— Заткнись, идиот! Не ровен час, услышат твои вопли мертвяки и припрутся сюда посмотреть, кто буянит, тут и сказке конец, — сердито отчитал его Алексей.

— И впрямь, Фавнус, — жалостливо гундося, добавил Архип. — Зачем им к смерти готовиться, коли они и так мертвые. Давай потише.

Антип, робко оглядываясь по сторонам, ничего не сказал.

Заметив перемену в поведении участников экспедиции, Круглов вспомнил про белого кота старца Лаврентия. Скорее всего, на близнецов подействовало нечто подобное, исходящее из пещеры.

Братья Лычко, в общем-то, смелые ребята, со стыдом обнаружили, что им хочется бежать с горы сломя голову. Если во время подъема им было просто почему-то тоскливо, то сейчас, стоя у темной пещеры, они всей кожей ощущали волны ужаса, исходившие из этой темноты. Но, несмотря на проснувшийся в них животный страх, они стояли рядом с Командиром, боясь выказать свою слабость.

— Будем ломать, — сказал прапорщик, осмотрев решетку. — Скоро закат, нам надо поторопиться. Давай, тяжелоатлеты, к барьеру! — подбадривая грустного Антипа, дружески хлопнул того по плечу. От внезапного прикосновения Антип отпрыгнул в сторону и, испуганно задышав, прижался к стене. Архип, скрывая страх, схватился за прутья решетки, намереваясь разогнуть их, но в следующий момент упал на колени и, схватившись за голову, застонал.

— Слабаки! — презрительно сплюнул сатир, он, на удивление, ощущал прилив сил и духа.

— Я тебе сказал, заткнись! — Круглов озадаченно посмотрел на потерявших над собой контроль бойцов и высказал на доступном для сатира языке свои соображения по данному факту. — Это заклятие некроботов на них действует.

Читая в глазах монахов плохо скрываемые страдания, Алексей нервно покусывал губы.

— Я не могу! — первым сорвался Антип, переходя на вой. — Убей меня, Командир, или я сам сброшусь, это невыносимо.

— Держитесь, братцы! — осенила прапорщика идея. — Сейчас я вас «вылечу»!

Он сорвал с ремня спецаптечку и, раскрыв, извлек из нее несколько пластиковых шприцев, наполненных растворами разного цвета.

— Это транквилизаторы! — пояснил он следившим за его движениями братьям.

— Вот эти, — прапорщик выбрал и показал им два шприца с голубым раствором, — как раз для таких случаев. Препарат «Прогневин-4», от паники враз излечит, будете как новые, — подмигнул Леха близнецам. — Давай руку и закрой глаза.

Бледный Антип протянул руку. Алексей внутривенно ввел препарат сначала одному, затем другому брату.

— Теперь глубокий вдох. И задержите дыхание. Вот так. Считайте, что я на вас антизаклятие наложил.

Алексей удовлетворенно хмыкнул, видя, как розовеют, расплываясь в улыбке, большие лица его подопечных. Военная медицина брала верх над неизвестной их науке фобией.

— Командир, посторонись! — обрел былую уверенность Антип. — Сейчас мы с братом это решетку мигом разогнем!

Вдвоем с Архипом они схватились за прутья решетки и, напрягшись так, что на лбах вены повздувались, потянули их в разные стороны. Несколько долгих секунд железо еще пыталось сопротивляться натиску, но поняло всю тщетность попыток и поддалось «на уговоры». Выгнув прутья настолько, чтобы без труда проникнуть внутрь, братья первыми нырнули в пещеру. За ними полезли осмелевший Фавнус и Алексей с радиоминой в ранце.

 

Глава 11

АПОФЕОЗ, ИЛИ ФИНИТА ЛЯ ТРАГЕДИЯ

Стены пещеры были гладкими и излучали такой свет, что не было и светло, а куда ступать — видно было. Сама пещера шла под уклон, спиралью уходя в глубь каменного массива. Сатир вызвался идти, как он сказал, «в головном разведдозоре», чем немало удивил Алексея, и, получив согласие, радостно зацокал в глубину пещеры.

— Если что, я подам сигнал! — шепнул он напоследок и скрылся за очередным поворотом. Через некоторое время спереди донеслось приглушенное: — «Угроза-1», я «Гнев-4», как слышите, обстановка сто десять! Продолжаю спуск! Конец связи!

— «Кретин-8!» — подумал Алексей после «сеанса связи» с Фавнусом и, поинтересовавшись самочувствием у шедших рядом близнецов, облегченно вздохнул — эти, по крайней мере, вели себя адекватно.

— Алярм! Алярм! — услышали они противно искаженный голос сатира, который горлопанил, зажав пальцами нос: — «Земля», «Земля», я «Марс»! Требуется поддержка с воздуха, вышлите подкрепление, вызываю огонь на…

— На хрена! — прошептал подоспевший с братьями прапорщик, закрыв сатиру рот рукой. — На хрена ерунду городишь? Держи себя в руках, Фавнюша.

Круглов говорил как можно ласковее, понимая, что с сатиром творится неладное, скорее всего, своеобразная реакция его психики на местную энергетику. Хотя, что греха таить, таким ему сатир нравился куда больше.

Отряд настиг «дозорного», стоявшего в нерешительности на перекрестке, — от их входа в разные стороны расходились три тоннеля, один влево и вверх, второй вправо и вниз, а третий вел в центр горы.

— Надо разделиться, — предложил сатир(!). — Мне принцессу искать, а у вас свои частные задачи. Давайте сверим часы, встретите наших, действуйте по плану, пароль «Кукушка», отзыв…

— Тсссс, — утихомирил вновь разошедшегося «героя» прапорщик. — Ладно, давайте разделимся. Ты, Фавнус, проверь вверху, обычно принцесс повыше прячут, вы, братцы, на этом ярусе обстановку разведайте, а я спущусь ниже. Смотрите не заблудитесь. В драку не лезть. Проверили — и возвращайтесь сюда. Сбор здесь.

Сатир по-военному отдал честь и, развернувшись, скрылся в указанном ему тоннеле. Из тьмы раздалось приглушенное «Продолжаю сканирование катакомб…».

Близнецы, молчаливо кивнув, ушли. Подождав, когда стихнет шорох их шагов, Алексей продолжил спуск по спирали.

Чем глубже он спускался, тем тревожнее становилось на душе. Он догадывался, что это никакая не интуиция, а то самое неизвестное давление на психику, которое повергло братьев в ужас еще на входе. Сам Алексей, прошедший стрессовую подготовку, психокоррекцию и спецпрофилактику в ПСИ-лаборатории, которые включали многоуровневую программу с гипнозом, спецтренингами и медикаментозным воздействием на сознание и подсознание, справлялся с давлением без проблем — соответствующие участки мозга просто блокировались. Но то, что проникало сквозь его психозащиту, лишь вселяло в него уверенность, что он движется в правильном направлении и источник зла находится в конце этого коридора. Поэтому и отправил своих помощников в другие тоннели. Помимо того что не хотел подвергать их риску, по привычке особо важные операции он проводил самостоятельно, да и неизвестно насколько могло хватить «мощности» транквилизаторов братьям, чтобы они могли противостоять невидимым волнам страха, а от сатира, судя по его поведению, можно было ожидать чего угодно, но только не помощи.

Фавнус короткими перебежками от поворота к повороту двигался все выше и выше. Свои действия он комментировал различными фразами типа «первый пошел, второй пошел, третий…», «гоу, гоу, сукины дети…» или «слева чисто, продолжаю подъем…», так что Алексей не ошибся, отправив новоявленного «зеленого берета» подальше от реальных напастей. Несколько развилок, попадавшихся сатиру на пути, больше не вводили его в ступор, теперь он твердо знал, где искать принцессу, и выбирал всегда тот тоннель, который вел вверх. Пройдя очередную развилку, Фавнус наткнулся на обитую железными листами ржавую дверь, закрытую снаружи на засов. Приложив ухо к двери, он услышал мерный хрип, больше смахивающий на храп, но тем не менее обрадовался — пусть на дыхание спящей красавицы не очень похоже, но определенно исходит от живого существа. Стараясь не шуметь, он как можно осторожнее отодвинул засов, все же предательски скрипнувший, и вновь прислушался — хрип-храп прекратился. Сделав несколько глубоких вдохов, Фавнус рывком открыл дверь и кубарем вкатился внутрь помещения, сделав еще пару кувырков, он отпрыгнул к стене и, встав в стойку кулачного бойца, которой его обучили легенды кулачного боя братья Лычко, скомандовал:

— Всем оставаться на своих местах! Сопротивление бесполезно, вы окружены!

Все присутствовавшие, а это большая каменная глыба и прикованное к ней огромное мохнатое существо, с изумлением глазевшее на сатира, так и поступили — остались на своих местах и не сопротивлялись. Больше в пещере ничего и никого не было. Осмотрев помещение, сатир опустил свои «смертоносные» кулаки и, расставив копыта, подбоченился.

— Назови свой… э-э, свой вид, что ли, — с сомнением разглядывая существо, произнес сатир и, встряхнувшись, взял себя в руки, — или подвид, пол, возраст, личный номер, имя, фамилию, номер части, количество штыков в отряде, имя командира?

Из всего перечисленного мохнатое существо смогло ответить только на один пункт, для знающих людей даже два.

— Меня Йетитьтя кличут, — пробасило оно. — Пещерный человек я.

— Ага! — обрадовался Фавнус говорящему существу. — Теперь подробнее. Почему в плен сдался, численный состав противника, где их штаб?

Йетитьтя промолчал.

— Ты кому молчишь? — завелся сатир. — Тебя человеческим языком спрашивают, как ты сюда попал?

— Я жил здесь, — горестно вздохнул мохнатый. — Это я тут норы понаковырял — лабиринт называется.

Огромное существо махнуло прикованной к камню лапой с длиннющими когтями, показывая, чем ковыряло.

— Меня охотники на драконов здесь заковали и закрыли.

— Драконьеры, что ли?

— Они самые, — чуть не всхлипнул Йетитьтя. — А друга моего, Горыню, из пещер выкурили и порешили безжалостно.

— Ну-ну, Йетя, не расстраивайся, всякое бывает, — пожалел его Фавнус. — Слушай, а скрипучие рыцари к тебе ненароком не заваливали?

— Нет, не было. В недрах горушки что-то загрохочет иной раз, а так — ты первое существо, которое я после драконьеров вижу.

— Значит, про принцессу ты тоже ничего не знаешь? — раздосадованно поинтересовался Фавнус, теряя интерес к собеседнику.

— Не-а.

— Что-то застрял я у тебя в гостях, — зевнул сатир и направился к дверям. — Работы много, — пояснил он, собираясь ее захлопнуть.

Увидев, что его надежда на освобождение вот-вот хлопнет дверью, Йетитьтя взмолился:

— Обожди, мил-человек! Помоги мне, освободи, умоляю, лучше смерть, чем еще век заточения.

— Век это сколько? Сто лет, кажется? — воскликнул Фавнус, зачем-то растопырив перед собой пальцы. — И как ты выжил здесь без еды? Анабиозничал?

— Нет, в основном в спячку впадал, мы, пещерники, народ стойкий и неприхотливый. Одна беда — конечности без движения затекают. Да и скучно здесь одному, — попытался Йетитьтя разжалобить долгожданного спасителя и, перейдя на шепот, заговорщицки продолжил: — У меня яйцо есть.

— Удивил! — усмехнулся сатир. — У меня два, я же не хвастаюсь.

— У меня драконье яйцо! — прошептал пещерник. — От Горыни осталось. Может, это яйцо с последним драконом на свете?!

— Врешь!

— Да чтоб мне с этого места не сойти! — сказал Йетитьтя, итак прикованный к этому месту. — Сам знаешь, когда дракон смерть чует, он яйцо откладывает. Горыня как чувствовал, потомство сохранил. Я знаю, где гнездо его спрятано.

— А что за него выручить можно? — Сатир алчно потер руки.

— Как что? — Пещерник оглядел пустое помещение, не понимая, куда клонит сатир. — Меня выручить. А как дракон из яйца вылупится, вырастет и будет тебе подмогой в старости.

— Он мне еще в молодости пригодится, — задумчиво произнес сатир, думая о чем-то своем.

— Горыня говаривал, мол, они ценятся в народе, — продолжал расхваливать Йетитьтя сироту. — Живого дракона в любом царстве жалуют, он еще слово такое забавное сказал, а-а, ИМИЖД, кажется, этого царства повышают, их, мол, даже на гербах рисуют. Ты, как его отчим, тоже прославишься.

«Отчим» подумал немного, взвешивая, сколько же злата-серебра он сможет запросить за дракончика, и, не посвящая пещерника в свои далекоидущие планы, согласился.

— По рукам! — хлопнул он в ладоши и потер их друг о друга. — Как тебя освободить?

— Там где-то молот, — кивнул в сторону дальнего угла пещерный человек. — От драконьеров остался. Ты мне только одну лапу освободи.

Фавнус порыскал по углам и нашел покрытый большим слоем пыли кузнечный молот, которым некогда приковали к камню Йетитьтю. С трудом подняв его, сатир вернулся назад.

— Ты мне только по лапе не долбани, — попросил узник пещеры своего освободителя, глядя, как тот дрожащими руками поднимает молот над головой.

— Не бреши под руку, — крикнул сатир и нанес первый удар по вбитому в камень костылю, на который были насажены звенья цепи, обвитой вокруг правой лапы пещерника. Удар, который попал точно в цель, казалось, эту цель даже не поколебал. Еще один удар, еще и еще, и наконец где-то на десятом, когда Фавнус еле держался на копытах от усталости, костыль соизволил выскочить из камня, и цепь соскочила с лапы.

— Теперь подай молот мне, — попросил обрадованный Йетитьтя, — дальше я сам.

Получив молот, он в два удара сбил цепи с левой лапы, освободил ноги и слез с камня.

— Спасибо тебе, добрый молодец, мой освободитель! — Здоровяк аккуратно поднял скромно сопротивлявшегося сатира и нежно прижал к груди. — Я тебе это припомню.

Несмотря на то что шерсть лезла в нос и глаза, Фавнус терпеливо выдержал эту благодарность — не так часто ему говорили, что он красавчик, поэтому можно было и потерпеть. Налобызавшись, Йетитьтя вернул спасителя на место.

— Теперь за яйцом! — скомандовал сатир, напоминая о должке.

— Пошли! — Пещерный человек взял молот и вышел в коридор, Фавнус двинулся следом. Йетитьтя повел сатира по тоннелям, которые то уводили вверх, то опускались, пока не вывел в огромную пещеру, устланную большими ветками и маленькими стволами деревьев, которая походила на гнездо гигантской птицы.

— Смотри! — Пещерный человек показал на лежавшее среди ветвей большое, как арбуз, только розоватое, с красными прожилками, яйцо. — Только осторожнее, оно очень хрупкое.

— Как красиво! — Сатир приблизился к сиявшему в полумраке шару. — Я назову его Аполлоном. — Фавнус стянул с себя броневую шкуру и начал закутывать драгоценный трофей, нашептывая при этом: — Не бойся, твой папочка тебя в обиду не даст. — И тише, чтобы не услышал Йетитьтя, добавил: — По крайней мере за копейки.

Архип и Антип медленно продвигались по своему тоннелю, останавливаясь перед каждым поворотом и долго прислушиваясь к тому, что за ним происходит. Так шли они до тех пор, пока не услышали за очередным углом тихий скрежет, от которого им, несмотря на уколы Командира, стало жутковато. Переборов страх, Архип осторожно выглянул из-за угла и увидел живого гробокопа, ну то есть как живого — мертвого, естественно, но ходившего взад и вперед около стальной черно-желтой двери с кнопками. Гробокоп или, как называл ему подобных Командир, некробот, наполовину состоял из человеческого тела, наполовину из железных частей, там, где у ожившего мертвеца не было конечностей, они продолжались черной вороненой сталью. На его полуобглоданный череп с пустой левой глазницей был надет стальной шлем, от которого шли провода внутрь черепной коробки, сам торс нежити был скреплен тяжелыми листами, защищавшими мертвые ткани тела от внешних повреждений. По всему было видно, что некробот стоит на страже у этих дверей.

— Пошли назад, — предложил Антип, когда его братец обрисовал увиденную им преграду перед дверью. — Командир сказал в драку не лезть.

— А вдруг там то, что мы ищем, — предположил Архип, — давай этого скрутим и посмотрим.

— А что мы ищем?

— Не помню, Командир сказал сходить на разведку, а что разведать — не сказал.

— Тогда пойдем сначала к нему, узнаем, а потом видно будет.

— Время жаль терять, давай сначала разузнаем, что там.

Шорох, долетевший до единственного уха некробота, заставил его сменить маршрут и направиться в сторону шума.

— Вот, возьми булыжник, — показал Архип брату на лежавший у ноги валун. — Я его отвлеку, а ты…

— А-а-а! — закричал Антип, показывая за спину Архипу. — Эта кикимора у тебя за спиной!

Забыв первоначальный план, Архип, оглянувшись через плечо и увидев тянущиеся к нему железные клешни, рванул за советом к Командиру. Антип последовал его примеру, догнав брата уже на первом повороте.

— Куда бежать? — одновременно прокричали они друг другу на первой развилке и, не сговариваясь, свернули в разные ответвления тоннеля, один влево, второй вправо.

Догонявший их некробот имел в своем вычислителе четко прописанную программу поиска, захвата и уничтожения жертв. Алгоритм действий в ней сводился к следующему — первой уничтожается жертва, имеющая меньшую к нему дальность, если дальность до жертв одинаковая, то выбирается цель с меньшей скоростью, если скорости одинаковые, то с меньшим ускорением, если и это у жертв равно, то выбирается жертва, имеющая большую массу, если масса одинаковая, то жертва с большим объемом тела, и так далее — вплоть до разницы в окружности головы и других антропометрических данных. Кто же мог подумать, составляя программу, что найдутся жертвы, все параметры которых будут настолько идентичны, что добежавший к развилке тоннелей некробот со своим автономным компьютером не сможет вычислить наиболее предпочтительную цель и просто-напросто «зависнет». Сбой в программе цепной реакцией отразился на всем «самочувствии» стража. Постояв в нерешительности на злополучном для него перекрестке, некробот сделал один шаг вперед и рухнул плашмя на каменный пол тоннеля. Сработала защита вычислителя, которая отключила основные функции киборга во избежание более тяжких последствий для компьютера.

Поняв свои досадные промахи, близнецы вскоре остановились. Сзади никто не гнался, для них это означало одно — скрипучее чудовище погналось за другим, который свернул в противоположный тоннель. Что делать — надо возвращаться, помочь родственнику, как-никак кровные братья.

Возвратившись к развилке тоннеля, они с большой радостью обнаружили друг друга живыми и невредимыми, а своего преследователя — лежащего посреди перекрестка без признаков жизни, э-э, скажем так, загробной жизни.

— Им, наверное, быстро бегать нельзя, — выдвинул версию случившегося более смышленый Антип, даже и не представлявший истинной причины поломки некробота.

— Или не знал, за каким дураком гнаться, — ехидно высказал свое мнение Архип, досадуя на свой страх. — Спятил и умер на месте.

Ах, если бы Архип знал, как он был в этот раз прав, то, наверное, сам бы спятил. Ну да ладно, пойдем дальше.

— Ну да ладно, пойдем дальше, — опять удивил нас Архипушка. — Посмотрим, что там за дверью.

На этот раз Антип его отговаривать не стал.

Спустившись еще на один уровень, Круглов обнаружил, что уклон тоннеля закончился, и теперь он продолжал свое движение в горизонтальной плоскости. В лицо ему, словно дыхание смерти, дул зловонный сквозняк, это тоже должно было означать, что он на правильном пути. Вскоре к вони добавился глухой гул. По мнению Алексея, так могли выть и зомберы-некроботы, и трансформаторы под нагрузкой. Несколько минут спустя он убедился в своих заблуждениях. Добравшись до огромной пещеры, куда вывел его тоннель, он оказался практически под самым ее сводом. Разобравшись со своим местоположением, он догадался, что находится в своеобразной вентиляционной шахте, откуда можно было вести наблюдение. Размеры открывшейся пещеры могли впечатлить и циклопа — такой необъятной она казалась. Хотя в ней по стенам и располагались яркие фонари, Алексей все равно не мог различить, что находилось на противоположной стороне пещеры. Но то, что пещера кишела некроботами, он понял сразу. Сотни, а может, и тысячи скрипучих тел, стоявших далеко внизу, двигались по кругу, то ускоряясь, то замедляя движение. Продолжая изучать обстановку, Круглов обнаружил источник гула, перекрывавший скрип мертвых тел. В центре свода висел большой черный шар, который медленно вращался в том же направлении, что и живые мертвецы. Он, скорее всего, и являлся виновником этого сборища. Звук, похожий на гул трансформатора, издавался именно в тот момент, когда с верхнего полюса шара пробегали змеевидные разряды энергии и с нижнего полюса многочисленными молниями устремлялись в ряды некроботов. Шла та самая подпитка всех зомберов, про которую говорил Фердинанд.

Выработав на месте план действий, Алексей достал из ранца радиобомбу и волшебный клубок. Ничего проще и гениальней ему в голову не пришло, как привязать излучатель к веревке и, включив его, вывесить над ничего не подозревающим противником, к чему в данный момент он и начал готовиться.

Как ни старался открыть дверь Архип, ничего у него не получалось. Следивший за подходами Антип уже в который раз уговаривал брата «бросить это гиблое дело и смыться, пока не взяли с поличным». Но Архип был непреклонен. Не зная, какими заклинаниями отпиралась дверь, он с помощью иного лексикона пытался с нею «договориться», то попинывая, то поддевая последнюю своим богатырским плечом. Потерявший терпение Антип сошел с поста и что есть мочи забарабанил в дверь. Случайно попав кулаком по зеленой кнопке, он привел в движение стальную конструкцию, сработали пневмоклапаны, и две половины двери резко разъехались в стороны, пропуская настырного монаха вперед. Промахнувшись в очередной раз по раскрывшейся двери, Антип по инерции продолжил движение и растянулся внутри открывшейся пещеры.

— Ух ты! — раздался над ним голос Архипа. — Глянь, братка, что мы нашли!

Поднявшись на ноги, Антип воззрился на чудо, открывшееся их глазам. Посреди уютной освещенной пещеры стоял мраморный резной престол, на котором находился прозрачный саркофаг. С потолка к углам саркофага тянулись менявшие свой цвет волшебные лучи, в переливах которых мигал разноцветными бликами и гроб. Внутри саркофага лежала юная красивая девица в легких прозрачных одеждах. Ее кожа, идеально белая, почти прозрачная, словно белый мрамор, светилась изнутри. Светлые шелковые волосы свежими ручейками ниспадали на подостланную под голову подушку. Весь вид очаровательной принцессы вызывал чувство умиления и нежности к этому воздушному созданию.

— Это мы удачно зашли! — умиленно хохотнул Архип, обойдя вокруг гроба с принцессой. — Не с пустыми руками назад вернемся.

— Верно! — поддержал его Антип, вдоволь налюбовавшись спящей красавицей. — К месту сбора с такой добычей. Командир похвалит, а Фавнус вообще должен будет.

— Ладно лясы точить, берись! — скомандовал Архип, взявшись за саркофаг. — Еще смена того стражника придет, как объясняться будем? Давай-давай.

Антип повернулся спиной к гробу и, взявшись со своей стороны, доложил о готовности.

— Взяли! — крикнул Архип, и они подняли гроб.

Они же не знали, что разноцветные лучики — обычная сигнализация. Думали — для красоты. Ан нет.

Сирена как загудела, что тебе иерихонские трубы, братья чуть гроб на пол не уронили. По пещере и дальше в тоннелях заморгали красные огоньки тревожной сигнализации, а пневмоклапаны автоматики на дверях начали спускать воздух.

— Быстрее, братка! — ошарашенно заорал Архип, толкая к дверям Антипа в спину саркофагом. — Светопреставление началось!

Только успели они выскочить из пещеры, как со страшным стальным треском створы дверей сомкнулись.

Близнецы припустили со своим трофеем по тоннелю.

— Командир в беде! — сказал Йетитьте сатир, услышав доносившийся снизу вой сирены. — Надо спешить, мы свою братву в беде не оставляем.

Держа под мышкой завернутое в шкуру яйцо, он вместе с пещерным человеком, несшим молот на плече, побежал на нижние уровни лабиринта.

— «Опять сатир куда-то вляпался! — с горечью подумал Алексей, затягивая узел на усовершенствованном излучателе. — Надо спешить».

Сирены, включившиеся в главной пещере, остановили размеренное кружение по ней некроботов. Застав зомберов врасплох, тревога сыграла с ними злую шутку. Никогда до этого не проходившие масштабных тренировок по действиям в условиях тревоги, некроботы дружно ринулись по направлению к своим ангарам для сбора и получения задач. В пещере началась давка. Плюс ко всему вычислительный сервер, получивший сигнал о похищении особо важного объекта, отдал системе безопасности приказ на перекрытие всех тоннелей, включая и выходы из главной лаборатории. Некроботы оказались закрытыми в каменном мешке.

Привязав второй конец веревки к похожему на сталактит каменному выступу, Алексей разбил предохранительное стекло на радиобомбе и взялся за тумблер. Ему хотелось завершающий штрих к всеобщей суматохе закончить каким-нибудь красивым изречением, но в голову лезли банальные «астала виста бэби», «суд идет, господа присяжные» и даже «а вас я попрошу остаться», поэтому Круглов остался верен заповедям спецназа. Твердой рукой он молча перевел переключатель в положение «Вкл.» и, чувствуя, как начало жечь руки, стал быстро спускать его в пещеру. Когда веревка закончилась, включенный прибор завис примерно на середине пещеры. Оставаться поблизости было опасно. Алексей еще раз окинул пещеру, набитую врагом, прощальным взглядом и побежал прочь, невидимые лучи смерти, запущенные его рукой, все сильней и сильней начинали колоть его кожу, с каждой секундой проникая все глубже.

Он уже не видел, как от мощного сверхсверхвысокочастотного излучения начали дымиться и лопаться изнутри некроботы, обдавая своими останками и железными запчастями агонизирующих собратьев. Не видел, как наведенное электромагнитное поле ускорило вращение черного шара, начавшего искрить молниями во все стороны, откалывая от стен и свода пещеры большие куски каменной породы, падавшей на головы некроботов, вторично погребая их под своей толщей. Не видел, как завалило парасинхрофазохрон, смонтированный в дальнем конце пещеры и уже готовый к отправке первой партии «некродесанта» в другое измерение. И не увидел, наконец, как сорвалось из-под свода изобретение полусумасшедшего ученого Кранкэнштейна, упакованное в сферическую оболочку, которое, разбившись, подняло сноп искр и огня, превратив главный ангар в настоящий ад, где сгорали последние детища безумного гения. Круглову было не до этого, он уходил от смерти.

Пробежав несколько витков пещеры, Алексей вернулся к месту сбора — развилке, откуда они разошлись в разные стороны, и остановился. Здесь излучение, в основном поглощенное в тоннелях, уже не причиняло ощутимого беспокойства. Можно было отдышаться и отправляться на поиски своих спутников. Спустя минуту в тоннеле, куда в свое время отправился на разведку Фавнус, раздался цокот копыт и тяжелый топот. Вот появился сатир, тащивший что-то под мышкой, преследуемый огромным волосатым существом с кувалдой в лапе. Еще чуток — и оно зашибет Фавнуса. Леха, сжав кулаки, поспешил на помощь сатиру. Угадав намерение прапорщика, Фавнус останавливающим жестом выставил вперед руку:

— Стой, Командир! Это свои! Свои! Он со мной!

Сообразив, о чем кричит сатир, Круглов остановился и подождал, когда они приблизятся.

— Здорово! Это еще кто? — Алексей кивнул на волосатого детину.

— Он местный, — ответил сатир. — Горняк. Зовут Йетитьтя.

— Я не горняк — я пещерник, — пробасило существо. — Это мои владения раньше были.

— Считай, мы тебе снова жилплощадь освободили, — не вдаваясь в подробности, произнес прапорщик и повернулся к сатиру: — Это на вас там сигнализация сработала?

— Нет, я думал, это ты, Командир. — Сатир отрицательно покачал головой и выдвинул свою версию: — Может, братья где-то напакостили?

— Интересно, где они?

Тут, отвечая на вопрос прапорщика, раздались крики «Быстрей, да быстрей же, твою душу», и из прохода вылетели братья Лычко, тащившие гроб с принцессой:

— Мужики, там ЭТО опять ожило!!! — закричал Антип, увидев друзей, и, подталкиваемый братом, скрылся в направлении выхода на выступ. Вот так бесцеремонно, ни здрасте, ни до свидания, даже не удосужились объяснить, что там ожило.

Отключенный страж-некробот, лежавший там, где его вывели из строя своей идентичностью близнецы, при включении сигнализации дистанционно переключился на аварийное программное управление. Получив соответствующие команды, тревожная система вновь подключила бортовой компьютер стража. Верный своим алгоритмам управления, страж вернулся к охраняемой пещере и, обнаружив пропажу, погнался за похитителями принцессы.

Услышав за спиной скрежет, братья Лычко догадались, кем организована погоня, и попытались оторваться в лабиринте, но уже не смогли. Слишком тяжела была ноша, а бросать на скорости было опасно, из-за возможности получить травму. Понимая это, они, нагоняемые некроботом, продолжали бег с саркофагом.

Только близнецы скрылись в тоннеле, как следом за ними выскочил уродливый здоровенный некробот. Увидев живых, он остановился, вычисляя, с кого начать уничтожение. Остановив свой выбор на огромном мохнатом экспонате, он выставил вперед стальные клешни и направился к Йетитьте.

— Уходите! — зарычал пещерный человек, пятясь к ведущему вниз тоннелю. — Я с ним разберусь!

Йетитьтя ударил молотом, метя в голову некроботу, но тот легко парировал его удар, в свою очередь нанеся ответный в грудь пещернику. Тот пошатнулся, но устоял. Разъяренный молотобоец стал наносить удары по врагу, уворачиваясь и отбивая ответные выпады некробота и… уводя того вниз, в… преисподнюю.

— Уходим! — Сатир потянул Алексея за рукав. — Йетя местный, он знает, что делает.

Круглов тряхнул головой и повернул к выходу из лабиринта. Вскоре они с сатиром вышли к террасе. Перед решеткой на прозрачном саркофаге сидели, тяжело дыша, близнецы.

— Не пролазит, — объяснил Архип, похлопав по гробу, — либо решетку ломать надо, либо оживлять.

— Ура! Принцессу нашли! — обрадовался сатир, увидев, на чем они сидят, и тут же заорал на братьев, сообразив, чем они сидят. — Эй, вы, что на лицо прекрасной принцессе сели, встаньте быстро.

Обождав, когда они поднимутся, сатир, ревниво глядя на товарищей по оружию, проворчал: «Ну ничего святого» и, положив яйцо дракона на землю, приник к саркофагу.

— А это еще что? — ткнул в шкуру, обернутую вокруг яйца, носком берца Алексей.

— Аккуратней, Командир, — встрепенулся Фавнус. — Это потомок Горыни, смотри, не разбей его. Я его Аполлоном нарек.

— Аполлон Горыныч? Оригинально.

— Ну-ну, посмотрим, какая из тебя наседка получится, — усмехнулся Антип. — Или принцессу заставишь высиживать?

— Хомо идиотус! — ответил Фавнус и повернулся к Алексею. — Командир, не пора ли мне поцеловать принцессу?

— Пора! — уверенно произнес прапорщик.

Скрестив на груди руки, Алексей облокотился на стену тоннеля, но, услышав из глубины горы гул, добавил:

— Только давай не затягивай. Нам тоже пора.

Братья Лычко помогли сатиру снять прозрачную крышку саркофага и отошли в сторону. Фавнус, разминая губы, склонился над принцессой и в нерешительности замер.

— Ну?! — не выдержал прапорщик.

— Ну-у?! — поддержали его близнецы.

— Ху-ух! — выдохнул сатир, словно одним махом собрался опрокинуть чарку, и прильнул к губам спящей красавицы.

Несколько секунд стояла напряженная тишина. Затем сатир оторвался от сомкнутых уст принцессы и облизал губы.

— Она твердая и холодная, словно мрамор. — Он брезгливо поморщился. — Может, это статуя, черт бы побрал ее и Афоню с его сказками…

— Все возможно, — согласился Круглов и приблизился к принцессе. С его приближением белое лицо принцессы покрылось легким румянцем, что не ускользнуло от глаз присутствующих.

— Это она на тебя реагирует, — сказал сатир, потрогав потеплевшие девичьи щеки. — Неужто ошибся Афоня?!

— Да брось ты, — иронично ответил прапорщик. — Какой из меня «прынц»?

Архип ткнул в бок Антипа, указывая на Фавнуса, мол, уж этот принц всем принцам принц.

— Командир, а ты попробуй поцеловать принцессу, — правильно понял намек брата Антип. — От тебя-то не убудет. Если у Фавнуса не получилось, кому-то надо его подменить.

— Попробуй, попробуй, — недовольно буркнул сатир в надежде, что и Алексей потерпит фиаско. — Попытка не пытка.

— Эх, трах-тиби-дох-тиби-дох, — проговорил Круглов мультяшное заклинание, переводя все на шутливый лад, — от ведьмы отказался, а тут со статуей лобызаться заставляют. Лады, семи смертям не бывать, а одной не миновать, — сказал прапорщик и поцеловал принцессу в… горячие сладкие уста.

И был тот поцелуй в его жизни самым чистым, никаких глупых мыслей и желаний, ничего пошлого он не желал.

И был тот поцелуй в его жизни самым сладким, никогда еще он не целовал такие сочные, как вишни, губы.

И был тот поцелуй в ее жизни самым первым.

И был тот поцелуй в их жизни самым долгим.

От охватившего счастья у Алексея закружилась голова, он хотел, но не в силах был оторваться от губ принцессы, все, что его окружало, размылось, исчезло куда-то, исчез тоннель, исчезли друзья, откуда-то издалека слышал он их тревожные голоса, но не мог оторваться от закрытых очей спящей красавицы. Вот вздрогнули ее ресницы, дернулись веки, и прекрасная принцесса открыла карие, как колдовской омут, глаза. Они смотрели друг на друга как будто вечность. Они смотрели друг на друга всего мгновение, и… наступила темнота.

Когда он очнулся, на небе светила полная луна. Рядом никого не было. Алексей лежал на земле, ощущая на губах сладкий поцелуй принцессы, и смотрел на бесконечный звездный пляж, на котором плыли легкие облака, чиркая о небосвод, сгорали метеориты, неслись в безвоздушном пространстве искусственные спутники земли.

Искусственные спутники или ведьмы?!

Круглов вскочил на ноги.

Его окружали покрытые снегом развалины древнего монастыря.

Те самые!

Здесь уже была зима. Сколько же он отсутствовал? Там он был всего несколько дней, и был ли он ТАМ? Может, все ему приснилось? Тогда как он мог спать до холодов? Почему его не нашли?

В голове роились одни вопросы, а ответить на них было некому.

Как там близнецы? Как этот проблемный сатир? Принцесса?!

Боже, о чем это я!

Неужели пришельцы?! Нет, это просто бред.

И что сказать командованию? Был в прошлом?! В параллельном?! В перпендикулярном мире, черт побери? Спасал миры от некроботов? Ага, психушка обеспечена.

Холодно.

Ладно, по дороге придумаю. Летаргический сон, скажу, сморил.

Ах, принцесса!

Все, хватит! На базу шагом марш! Как я и обещал, приду строевым! У командира глаза на лоб вылезут! Стоп! Командир — это я!

Ох, кажется, я действительно того?

Все, вперед и с песней.

«Ой, мороз-мороз, не морозь меня…»

Человек в камуфлированной форме и ботинках с высоким берцем поправил бандану на голове и, пробравшись через проем в стене, направился в глубь занесенного снегом леса. С черного неба на него взирали холодные звезды, а со стены монастыря ему в спину смотрел белый как снег котяра и, о чем-то переговариваясь с сороками, деловито лизал лапу.

 

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Как и следовало ожидать, цепь трагических совпадений и героических похождений, а кое-где и романтических приключений привела к тому, что история группы специального назначения, с тяжелой руки прапорщика, а может, и с легкой кошачьей лапки, зачавшаяся в далеком параллельном прошлом, или, чем черт не шутит, в перпендикулярном будущем (кто же оное с нашей-то колокольни разберет), нашла-таки свое продолжение. И каким бы ни было длинным предыдущее предложение, весь его смысл кроется в словах, правильно — «чем черт не шутит», причем здесь имеется в виду не просто черт, из тех, что «парятся», бедолаги, в исправительно-трудовых колониях или дурачатся в тихих омутах под корягою, а черт, нет, даже мистер Черт в самом скверном понятии этого слова. Так вот, при чем тут Черт и отряд Круглова, уже самовольно, без вмешательства автора этих строк, в целях безопасности поголовно поменявший имена на псевдонимы и даже анонимы и инкогнито, обо всем этом безобразии и говорится в этой части. Да что говорить про наших героев, если у Черта, у самого, с именами да прозвищами, черт-те что творится. Он и Дьяболо, и Шайтан, и Вельзевул, он же Мефистофель, а еще Змий, Лукавый, Копченый, Адольф, Михал Сергеич, наконец… Короче, список здесь на несколько страниц (все из тех же архивов на Лубянке), и это только те прозвища, под которыми он покуролесил и в нашем мире (другие миры пока трогать не будем). Но все это одно лицо и имя ему Черт, Джеймс Черт. Почему именно Джеймс? А черт его знает! Читать надо, однако.

 

Глава 1

РУСАЛКИ В… БИКИНИ!

Прапорщик Круглов, свернув с проторенной тропинки, мчался к озеру напрямик через лес. Ему было наплевать на любые гиблые места, которые могли попасться на пути. Главное, добраться до места первым, пока дикие отшельники не спугнули озерных кудесниц. Прошла информация, что на озере объявилось несколько русалок, и все монахи помчались взглянуть на это чудо, поэтому он спешил опередить остальных. Алексей спешил не ради забавы, он хотел узнать у русалок тайну — тайну Возвращения.

Прошло уже больше полгода с того момента, как он вернулся в свой мир, а затем на базу. И никто его там не… узнал. Оказалось, что за время его отсутствия прошло ни много ни мало — десять лет. Их отряд был давно расформирован, а секретная база передана на баланс другого ведомства. Правда, и неузнанный он наделал немало шума, незаметно проникнув на территорию спецкомплекса, пройдя несколько уровней охранной системы и добравшись до штабного бункера, где его все-таки повязали. Ну как повязали? Он сам подошел к дежурке и, доложившись, что прапорщик Круглов задание выполнил, сначала ввел в ступор весь состав дежурной смены, сидевшей в дежурке, обвешанной мониторами наблюдения и датчиками движения, а затем вывел из себя весь командный состав базы, допрашивавший его несколько суток подряд. ЧП такого масштаба не осталось незамеченным и в верхних эшелонах силового ведомства, и по приказу руководства данного ведомства Алексея под усиленной охраной отправили в Центр. Уже разобравшись, что к чему, Круглов, верный своим принципам, покинул провожатых без их согласия и ударился в бега, оставив на долгую память о себе группе быстрого реагирования, прибывшей на место потери связи с конвоем, этот самый конвой, «хороводивший» живой цепью вокруг придорожного дуба в замкнутых наручниках.

Не зная, куда податься, Алексей решил на время «лечь на дно» вдали от цивилизации, до конца разобраться, в каком же времени он находится сейчас, и махнул в лесничество к своему дядьке. Добравшись на перекладных до Северо-Пишорского лесного хозяйства, он без труда узнал, где находится участок его родственника.

Иван Евпатьевич, по прозвищу Леший, старший брат его матери, егерь с пожизненным стажем, не сразу признал племянника, полчаса продержав Алексея на мушке перед воротами своей заимки. Лишь проведя допрос и удостоверившись, что по всем пунктам «экспресс-анкеты» кандидат в его племянники ответил со скрупулезной точностью, принял в свои объятия «Лешку, племяша родимого», расцеловал по старому обычаю в обе щеки «пропащего сукина сына» и разрешил пожить у себя «бестолковому шалопаю», «да сколько влезет, заодно и по хозяйству подсобишь».

Леший жил бобылем на самом дальнем участке лесничества, поэтому был искренне рад прибытию пусть и непутевого, по его мнению, но горячо любимого племянника. Он стал таскать Алексея везде за собой, показывая свои владения, разрешая участвовать в спецоперациях по пресечению незаконного промысла браконьеров, как в лесу, так и на многочисленных озерках его участка. А еще он познакомил Круглова с единственными официально живущими на его заимке соседями — монахами Старо-Пишорского монастыря, основанного еще во времена небезызвестного царя Гороха и расположенного вблизи Русалочьего озера, про которое в их среде ходило множество легенд.

За время жизни у Лешего Алексей успел обзавестись вместо старого ободранного «комка» новым камуфлированным костюмом расцветки типа «бамбук», экспроприированным им, естественно, у нарушителей, а также отобранными у них же иностранными, с «дышащими» стельками, подошвами и шнурками — одним словом, круто-навороченными берцами, а вдобавок вместо безвозвратно утерянной на допросах банданы приобрел себе противомоскитное «сомбреро». Образно говоря, да и буквально тоже, Круглов вновь вошел в форму, и если бы не отпущенная им борода, его бы никто из знакомых и не узнал бы в таком прикиде, а с бородой теперича наверняка и родня не признала бы. Жаль вот только, из родни один Леший и остался. Ну да ладно, не об этом речь.

Короче говоря, Алексей все это время помогал дядьке по хозяйству: рвал сети на озерах, собирал в лесу капканы, выпускал из браконьерских силков живность, ловил в свои браконьеров, заготавливал впрок отобранные у нарушителей ружья, порох и патроны. Работы было по горло, но он всегда находил время посетить монастырь, пообщаться с монахами и передать им гостинцы от дядьки. Он сам не понимал, что его тянуло сюда, но все разговоры с отшельниками у него как-то незаметно переходили на тему подземных ходов. Правда, как только он спрашивал о том, есть ли такой переход здесь, его собеседники испуганно замолкали и, сославшись на занятость, торопились уйти по делам. Только игумен, отец Арсений, хитро улыбнувшись Алексею, в ответ на заданный вопрос произнес: «А леший его знает, есть переход али нет», и попросил больше не донимать подобными вопросами, из чего Круглов сделал вывод, что некая тайна у монастырского ордена все-таки имеется.

Честно сказать, Алексей просто боялся признаться сам себе в том, что немного — самую малость, скучал по своей последней операции. Он верил, что все происшедшее с ним было на самом деле, и хотел вновь увидеть братьев Лычко, этого нелепого Фавнуса, да и, чего греха таить, и спящую принцессу тоже.

Ему просто было интересно: ожила она, ну в смысле проснулась или нет. Ну и еще, что она думает о поцеловавшем ее «прынце», да и вообще как она относится к таким вот «прынцам» и к поцелуям в частности. Ну, в общем, ничего такого, просто узнать, как у них там дела, а так ему и неинтересно даже. И не надо даже и думать, будто он там втюрился в кого-то по уши, тоскует неимоверно. Нет! Чисто спортивный интерес к результатам проделанной работы.

Так мысленно лгал себе, да и нам с вами, Алексей, мчась к Русалочьему озеру.

Он как раз гостил у монахов, когда кто-то крикнул: «Братья, атас, русалки на озере!!!» — и все монахи, работавшие на огородах у опушки леса, метнулись к озеру. Мгновенно оценив быстроменяющуюся обстановку, Алексей решил изловить хотя бы одну из ихтиандрынь и выпытать у нее пути перехода между их мирами, и если ему пришлось бы утонуть для этого, то он бы, наверное, не задумываясь пошел бы и на такой шаг.

Итак, мы вернулись к началу главы.

Преодолев все овраги и завалы, Алексей выскочил к озеру.

В кустах, обрамлявших небольшой песчаный пляжик, уже торчало несколько задниц в черном — грузные и неповоротливые с виду монахи примчались быстрее. Правда, что отрадно, звонкий девичий смех и шум брызг говорили о том, что спугнуть русалок еще не успели. Это Круглова обнадежило. Бесшумно двигаясь, он подобрался к кустам и, растолкав подглядывавших за русалками монахов, аккуратно раздвинул кусты.

От увиденного Алексея передернуло.

Нет, он увидел не старых русалок-домохозяек с отвисшими до плавников прелестями. Хохотавшие русалки были довольно молоды, симпатичны и сочны, как филе минтая, загорали топлес, прямо скажем, есть на что посмотреть, но обе передвигались как по воде, так и по суше на нормальных, кстати, довольно длинных и стройных ножках, а непосредственно возле берега стоял белый внедорожник «лексус», на котором, по всей видимости, они сюда и «приплыли».

— Тьфу ты черт! — чертыхнулся шепотом Алексей, сплюнув на землю. — Тоже мне, «русалки».

— Не упоминай черта почем зря! — прошептал подглядывавший слева от Круглова монах. — Накличешь!

— Они каждый год сюда приезжают, — также шепотом проинформировал Алексея монах справа, кажись, тот, который их первым обнаружил и сигнал подал. — Русалочки-то наши, — благоговейно прошептал инок, переведя лихорадочно блестевшие глаза вновь на девиц, — наши старцы и озерко так из-за них нарекли.

— Фу-ты господи боже мой! — огорченно произнес Круглов, не в силах оторваться от живописного вида на озеро. — Еще я за бабами не подглядывал.

— Не упоминай Господа всуе! — вновь нравоучительно прошептали слева.

— Да заткнись уже, святоша! — в сердцах бросил Алексей, собираясь от греха подальше поскорее покинуть этот эротический видеосалон.

— Атас, братья! — крикнул монах справа.

По его сигналу монахи довольно бодро кинулись врассыпную и попрятались за деревьями и кустами. Алексей ничего не успел сообразить и предпринять, как зашуршали кусты и к нему навстречу вышла одна из «русалок».

— Здрасте! — вот и все, что смог сказать опытный, с большим стажем, разведчик-диверсант, застуканный на месте «преступления» ничего не подозревающей «русалочкой». — Я тут… э-э… — Как настоящий джентльмен Алексей впился красноречивым взглядом в колыхавшуюся грудь красавицы. — Вот, значит, вроде, э-э, как бы тут, — нахально вздернутые соски никак не давали ему сосредоточиться, — м-да, вот так.

«Русалка», без тени смущения на лице, с интересом оглядела бравого солдата Леху.

— Понятно, — устало протянула девушка, словно Круглов за сегодняшний день был ее четырехсотым «застуканчиком». — Ты кто такой, охотник-вуайерист?

Круглов, не отрываясь, следил за покачивающейся верхней частью торса собеседницы. «Интересно, у нее четвертый или пятый», — думал он, категорически не расслышав первого вопроса.

— Или турист-фетишист? — иронично улыбалась «русалка», следя за глазами-«маятниками» молчавшего собеседника.

«Наверное, пятый», — подумал Алексей, пропустив мимо ушей второй вопрос.

— Эй, браконьер-развратник, ты меня вообще слышишь? — допытывалась бесстыдница, помахав ручонкой перед глазами Круглова.

— А-а, что? — немного вышел из ступора тот и, дабы окончательно снять наваждение, с размаху влепил пощечину… себе, чем немало озадачил собеседницу.

«Да, вот что значит полгода без женщин. Врагу такого не пожелаю, — в сердцах подумал Круглов, приходя в себя. — А все-таки интересно, какой у нее размер?»

— Да пятый-пятый, — вдруг произнесла «русалка».

У Круглова глаза на лоб полезли.

— Ты читаешь мысли?! — сболтнул он и покраснел пуще прежнего.

— Ага, а еще предсказываю! — звонко захохотала девушка, напомнив Алексею Аглаю в ее лучшей ипостаси. — Да расслабься, — сказала она, переводя дух. — У вас, мужланов, одно на уме.

Увидев, наконец, что Алексей стыдливо отводит глаза, «русалка» сжалилась над «шкодником»:

— Так кто ты и зачем за нами подглядываешь, грибник-охальник? — Девушка прикрыла груди длинными роскошными волосами, отчего стала еще сексуальней, но Круглов уже полностью взял себя в руки и попытался перехватить инициативу.

— Разрешите представиться! — одернул Леха камуфлированную куртку. — Егерь его величества, полный кавалер орденов и медалей, с лентами, дубовыми венками и еловыми метлами, лесник Круглов, Алексей Круглов.

Сказал и подумал, а не ляпнул ли он чего лишнего.

— Хм, — хмыкнула «русалка». — А где Леший?

— Леший? Какой леший? — не уразумел Леха, куда она клонит. — Леших, красавица, как и русалок, в нашем мире не существует, — вздохнул он с сожалением, — да чего уж там… ты еще слишком молода… — махнул рукой.

— Спасибо! — ни с того ни с сего зарделась девушка. — Но я знаю одного Лешего, его Иваном Евпатьевичем зовут, он местный автори… — попыталась она объяснить, кого имеет в виду, но была перебита радостным возгласом «егеря его величества».

— А-а, этот Леший?! Так то ж мой дядька, я у него вроде как в помощниках тут, — обрадованно воскликнул Круглов. — От оно как!

— Так ты племянник Лешего? Здорово! — захлопала в ладоши девушка. — Меня Виолетта зовут!

— Приятно познакомиться! — галантно кивнул Алексей.

— А мы с сестрой сюда каждый год приезжаем и у Лешего на пару ночей останавливаемся. Пойдем, я тебя с сестрой познакомлю.

Взяв Алексея за руку, Виолетта, раздвинув упругой грудью кусты, вывела его на пляж, где, развалившись на песке, лежала ее сестра.

— Снежана, смотри, кого я в лесу поймала! — крикнула девушка, ведя за собой Круглова.

— Опять монахи? — не поднимая головы, спросила «утомленная солнцем».

— Лучше! Племянник Лешего! Смотри, какой красавчик! — похвасталась «трофеем» Виолетта.

Снежана, приподнявшись, оперлась на локоть и, подняв на лоб солнцезащитные очки, с неподдельным интересом оглядела гостя.

— Снежана! — представилась она и сдунула с плеча несколько песчинок.

— Леха! — представился Леха и добавил, оправдываясь: — Девчонки, тут недоразумение вышло, так сказать, дезинформация просочилась. Честное пионерское — так дилетантски я не подглядываю.

— Да ладно, мы привыкли, — успокоила его Виолетта.

— Обычно нас монахи донимают, — Снежана перевернулась на живот, — хотя нам не жалко, пусть смотрят, они и так, бедненькие, многое теряют в этой жизни.

— Будем надеяться, что в следующей им подфартит, — улыбнулась Виолетта. — Хочешь прикол?

Она достала из машины двенадцатикратный бинокль и протянула Круглову.

— Смотри вон туда! — указала она длинным темно-красным ноготком на возвышавшуюся над кронами колокольню монастыря.

Алексей увидел в бинокль сильно приближенную маковку колокольни, на верхней террасе которой, уподобившись капитану пиратского фрегата, с подзорной трубой, направленной в их сторону, стоял игумен — отец Арсений.

Осознав, что его наблюдательный пункт рассекречен, игумен как ни в чем не бывало перевел всевидящее око подзорной трубы вверх, якобы в надежде рассмотреть тайные знаки или указания с небес. Затем, якобы уже получив нужные указания сверху, сложил трубу и с чувством выполненного долга покинул «капитанский мостик».

— М-да, — произнес Круглов, возвращая бинокль. — Тяжела ты, шапочка монаха, — перефразировал он известное изречение под данный конкретный случай.

На минуту повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шорохом в кустах: монахи вновь занимали исходные рубежи.

— А как вы вообще с моим дядькой познакомились? — нарушил, наконец, неловкое молчание Алексей.

— Пару лет назад он спас нас, — ответила Виолетта, многозначительно переглянувшись с сестрой. — Мы под ужасный ливень попали, будто в шторме оказались. Застряли на машине, пока сами пытались вытолкать ее, промокли до нитки. Тут еще молнии, гром, мы перетрухали до смерти…

— А Леший нашел нас и к себе забрал, — продолжила рассказ Снежана, — у меня жар начался, Летка вообще чуть ли не в кому впала. Он нас выходил своими зельями волшебными, эх, если бы не его зельевар, не знаю, как бы все получилось.

— Да, Леший отменный знахарь, настоящий лесной колдун! — подытожила рассказ Виолетта. — Леший все знает!

От рассказа девушек у Круглова мурашки по спине побежали, и не из-за страхов, тут рассказанных. Одно слово, точнее два, его смутили.

— Так, говорите, у этого «знахаря» есть зельевар?! — покусывая губу, переспросил Алексей. — Не показывал он мне его. Что же, посмотрим, какой он колдун. Ладно, девчонки, мне пора. — Он развернулся в сторону кустов. — Рад был познакомиться!

Так вот что подразумевал отец Арсений, хитро приговаривая «А леший его знает, есть этот переход или нет»!

Круглов, продравшись сквозь кусты, растолкал беспардонных монахов и форсированным маршем направился в сторону лесничьей избушки.

Опережая его, монахи вновь кинулись врассыпную.

— Передавай ему привет! — крикнула пробравшаяся следом за ним сквозь кусты Виолетта. — И скажи, что на днях будем у вас, ждите!

— Обязательно! — развернувшись, помахал рукой на прощание Алексей. Пусть эти «русалки» и не знали «тайны Возвращения», но кое-какую гипотезу ему все-таки подкинули. — Я ему все передам! Все!

Алексей скрылся в лесу.

Виолетта постояла еще немного, глядя в сторону леса, и вернулась к сестре.

Выждав пару минут, монахи вновь потянулись к пляжу.

 

Глава 2

СКАЖИ-КА, ДЯДЯ…

День у Ивана Евпатьевича выдался хлопотный. Пока Круглов ходил к монахам в гости, он собрал очередной «урожай»: несколько капканов, поставленных браконьерами на звериных тропках, и одного нарушителя, болтавшегося прихваченным за ногу в Лехином силке.

Утопив капканы в болоте, Леший привел «добычу» в пункт постоянной дислокации. Там он сфотографировал его, заполнил анкету и, «сняв пальчики», закрыл в самодельном «обезьяннике» до «принятия процессуального решения».

Он как раз закончил управляться по хозяйству и присел на завалинке перекурить, когда к избушке подошел Алексей.

— Вечер добрый! — поприветствовал Круглов Лешего.

— Тебе того же, по тому же месту, — ответил Леший, задумчиво глядя на кромку закатывающегося за деревья светила. — Интересно, вот почему солнце садится на западе, а встает на востоке, а не наоборот? — озвучил он свои мысли.

Вопрос был из ряда философско-риторических, но Алексей, привыкший отвечать за все и вся, пояснил.

— Это иллюзия, я бы даже сказал, иллюзионная аллегория, — произнес он, приложив руку ко лбу, и, посмотрев на последние блики заходящего солнца, продолжил: — Солнце — звезда, шар раскаленного газа, вокруг которого вращается наша мизерная планетка, в свою очередь, вращающаяся вокруг своей оси, отчего нам и кажется, будто солнце всходит и заходит, а восход и заход банально зависят от направления вращения Земли, вот и все.

Иван Евпатьевич посмотрел на племянника взглядом уставшего психиатра, поднялся и, раздавив окурок, направился к избушке. Поняв, что своей лекцией он рассердил дядьку, Алексей решил «ковать железо» здесь и сейчас:

— Что, без пол-литра не понять? — кинул он в спину Лешему. — Я все знаю про тебя, дядя-знахарь, и чем ты здесь занимаешься, и про твой зельевар тоже!

Леший остановился, словно наткнулся на невидимые вилы.

— Да-да, не отрекайся от своих слов, — в запале прокричал Алексей, хотя Леший ничего и не говорил. — Я узнал твою тайну, теперь не отвертишься! И про зелья волшебные я все знаю, и про «русалок» на «лексусе», и про тайну перехода, которую только ты знаешь! Мне эти «телки» с игуменом проболтались!

Леший медленно развернулся и озадаченно оглядел Круглова. На его лице читалось плохо скрываемое беспокойство и даже страх.

— Что, раскусил я тебя? Раскрыл твою подноготную? — обрадованно прокричал Алексей. — Думал — Леха дурак, не узнает ничего. Не на того нарвался! — закончил он свою разоблачительную речь.

Леший сплюнул на землю.

— Ты, часом, не перегрелся на солнышке? — спросил Иван Евпатьевич у чересчур возбужденного племянника. — Иль серых поганок обожрался? С какими коровами ты там разговаривал? Солнце — газовый шар! — усмехнулся Леший. — Иди-ка, проспись, малахольный.

Поняв, что дядька без боя не сдастся, Алексей решил зайти с другого боку.

— Только не говори, что у тебя нет зельевара, — уже менее уверенно проговорил Леха. — Мне Летка и Снежанка тебя сдали. Им резона врать уж точно нет. Кстати, они привет тебе передали.

— Ах, вот оно что! — посветлел лицом Леший. — Эти стрекозы опять к нам пожаловали? Что же, коли так, придется доставать наш зельевар.

Леший развернулся и пошел внутрь избы.

Ничего не понявший Алексей поплелся следом.

Иван Евпатьевич забрался на чердак и, немного повозившись там, вернулся с большим чемоданом под мышкой.

— Вот мой зельевар, — похвастался он, сдувая пыль с чемодана и открывая замки, — зельеварочный аппарат высокого давления, переносной, модернизированный.

Леший открыл чемодан, и взору Круглова предстал этот самый зельевар во всей своей красе: половину чемодана занимала десятилитровая канистра со специальными прорезями и отверстиями. Вторую половину занимали более мелкие детали зельевара: змеевики, колбы, переходники, шланги высокого давления, манометры и т. п.

— Давно я им не пользовался, — ласково погладил блестящие запчасти Леший. — Поди с последнего сезона не открывал чемоданчик. — Иван Евпатьевич достал канистру и начал пристыковывать к ней навесное оборудование. — А ты не стой зазря, топлива принеси и разведи пока огонь в печи, сейчас опрессовку системы делать будем, — нарезал задач он Алексею.

Пока Круглов ходил за дровами и разводил огонь, Леший установил устройство на печи и, достав из чулана несколько банок с настойками и туесков с травами и кореньями, вновь подошел к раскрытому чемодану.

— Ну что, племяш, какое зелье готовить будем? — подмигнул он Круглову и вытащил из внутреннего кармашка чемодана дневник с множеством закладок. — Тут все рецепты, собранные мной за… в общем, за добротный промежуток.

Леший открыл записную книжку, ища подходящий рецепт зелья, а Алексей, открыв в изумлении рот, глядел на потертый красный переплет дневника.

Красная книга!

— Да не смотри ты так, — улыбнулся лесник, думая, что Леха таращится на зельевар. — Я его тоже давно у браконьеров отобрал, позже уже сам немного подшаманил, усовершенствовал. Но сразу скажу: не пьянства ради, а здоровья для!

— Дядь, а книга у тебя откуда? — спросил Круглов.

— По наследству перешла, — почти серьезно ответил Иван Евпатьевич. Он залил через воронку в узкую горловину канистры несколько сортов настоек, досыпал туда мерной ложкой различных сушеных трав и, завинтив крышку, сел на лавку возле печи. — Вместе с чемоданом отнял. В нее браконьеры разных животных редких заносили, какое где умерщвляли, а я под рецепты стал использовать. В голове ведь всего не удержишь, сколько корешков да ягод для того или иного состава треба. А ежели вдруг оплошаешь с зельем, всякое может случиться.

— Например?

— Худо приготовленное испробуешь, потом такое может померещиться: русалки там или, того хуже, — черти. — Проследив, как в подставленную колбу начало капать «волшебное зелье», довольно крякнул: — Эх, как слеза Горгоны!

Алексей подскочил словно ужаленный.

— Что, что ты сейчас сказал?! — прошептал ошарашенный прапорщик.

— Черти, говорю, могут померещиться.

— Нет, чья слеза?

— Горгоны, — недоумевая, повторил Леший. — Это выражение такое.

— Слеза Горгоны? — сам чуть не прослезился Алексей. — А ты про Лаврентия с Лубянки не слыхивал?

— Про Берию, что ли? — хитро прищурился лесник.

— Либерию! — передразнил старика Леха. Действительно, откуда тому знать.

— Давай, знаешь что, испробуй моего зелья, — примирительно предложил Леший. — Я специально успокоительный рецепт подобрал. Он нервы лечит. В как ее… в нирвану погрузишься, хороших снов посмотришь, проснешься — как новенький будешь.

Леший перелил содержимое колбы в граненый стакан и поставил его на стол перед Кругловым.

— Я же не пью, — попытался отказаться от предложения Алексей.

— Так это же не самогон, это зелье почти магическое, — Иван Евпатьевич подвинул стакан к Алексею, — пей, тебе говорят.

— Надеюсь, после твоего зелья у меня сиськи не вырастут, как у тех девчушек? — еще сопротивлялся Алексей, вспомнив «размеры» «русалок».

— Виолетка и Снежанка? — усмехнулся Леший. — Дак какие они девчушки, им ужо, чтоб не соврать, где-то под полтинник. Сорок три иль сорок пять, бабы ягодки опять.

Алексей убрал поднесенную было руку к стакану.

— Сколько-сколько? Почти «полтинник»? Да не может быть такого! Я ж их вот как тебя видел, «щеглушки» совсем.

— Какой там! Они уже, поди, четверть века ко мне «подлечиваться» ездят.

— А мне говорили, что только пару лет назад с тобой познакомились, врали, выходит, «девчушки»?

Леший вздохнул. Выдав чужую тайну, он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Баба свой возраст завсегда скрывает. Так что, когда они к нам пожалуют, ты, смотри, не обмолвись, что я тебе тут набрехал. А лучше забудь вовсе. Если хочешь, давай я тебе «забвенное» зелье состряпаю?

— Нет, спасибо! — поблагодарил за «заботу» Алексей. — Лады, про баб — заметано, — согласился с просьбой Круглов, но от дядьки отставать не собирался. — А скажи, дядя, тогда, сколько тебе самому годков стукнуло?

— Честно?

— Как на духу!

— Не помню, ей-богу, не помню, но не по-человечески много.

— А по документам посмотреть слабо? — подсказал Леха.

— У меня из документов одна грамота вольная от Петра Грозного осталась.

— Ну ты загнул! — «восхитился» Круглов новости.

— Правда-правда, это за то, что я батальон шведов в лесу «загнул», — похвастался Иван Евпатьевич. — Погодь… или поляков? — наморщил лоб, вспоминая. — А может, за фрицев? Уж и не припомню, за каких псов.

— Все, не продолжай, — махнул рукой Леха на дурачившегося, как ему показалось, дядьку. — Я так и думал, здесь без пол-литра не обойтись, — произнес многозначительно Алексей и, взяв стакан, махом выпил его содержимое.

Батюшки! Словно огнем ожгло глотку, пищевод и желудок. Да какой там, ажно до прямой кишки прожгло Леху. От «волшебного» зелья Круглов в мгновение ока запамятовал, как надо дышать. Пытаясь откусить хоть немного кислорода от окружающей среды, Леха, изображая выброшенного на берег палтуса, хватал ртом ускользающий воздух, пытаясь затушить возникший в многострадальном чреве пожар.

Увидев, что случилось с племянником, Леший схватил со стола записную книжку и принялся быстро листать ее в поисках какого-нибудь спасительного «антипожарного» рецепта.

Вскочив со стула, Круглов метнулся из угла в угол и… замер. Со свистом втянув воздух, он порывисто задышал, нагоняя упущенное. На лице разлилась довольная улыбка — жар внутри организма сменила тихая прохлада и необычайная легкость, а в уже давно толком не тренированных мышцах почувствовались упругость и прилив сил.

— Отпустило? — облегченно вздохнул Леший, вновь заметив кардинальные изменения в поведении Лехи.

— Нормалек! — Алексей сел на место и, взяв стакан, заглянул на дно. — Давай, дядя, еще по одной, и пойдем с медведями бороться, — предложил он, растягивая рот в улыбке все шире и шире.

Иван Евпатьевич с недоверием понюхал содержимое колбы и повернулся к Алексею.

— А что, спать не тянет? — поинтересовался он у довольно бодрого племянника.

— Ни в одном глазу, — уверенно замотал головой Леха.

«Видно, доза для этого бугая мизерная», — подумал Леший, наливая из колбы в стакан дополнительную порцию зелья, а вслух произнес: — Давай еще по одной, но только, чур, с закуской.

— О чем речь! — радостно воскликнул Леха, вставая со стула. В голове было светло и пусто. — Сейчас я чего-нибудь достану.

— Огурчиков захвати, — попросил Иван Евпатьевич, — и я с тобой хряпну. Тоже что-то нервишки расшатались.

Круглов направился в чулан, откуда можно было спуститься в большой погреб, где на полках выстроились целые батареи тушенок, солений и варений.

— «Летучая мышь» за дверью, — подсказал Леший. — Смотри, аккуратней, на чертей не нарвись там, внизу, а я пока до ветру сбегаю и «военнопленного» заодно проверю.

— Главное, чтобы черти на меня не нарвались! — самоуверенно произнес прапорщик, спускаясь в погреб. — А не то я… — Что он сказал, Леший, вышедший из дома, уже не услышал.

Алексей, освещая себе путь «летучей мышью», спустился по скрипучей лесенке в погреб и остался один на один с… Тсс, не будем поминать их почем зря.

 

Глава 3

А НЕ ТО ЧТО…

ИЛИ КОГДА МЕРЕЩАТСЯ…

Вообще-то эту главу можно было бы обозвать как-нибудь иначе, например: «Черти идут ромбом», или «Вия вызывали?», или даже «Вечерком в погребе под избушкой». Но тут все не так просто в этом леденящем душу происшествии, как может показаться на первый взгляд. Опять же если сопоставить несопоставимое, объяв все еще доселе необъятное, и добавить к этому былое и нынешнее, то может случиться совсем неожиданный итог. И после этих слов вам кажется, что вы окончательно запутались, нет, я скажу больше — вы всего лишь заинтригованы. Поэтому продолжим.

Спустившись в погреб, Алексей, освещая себе путь «летучей мышью», пошел промеж запыленных стеллажей с банками и кринками, выискивая полки с солеными огурчиками. Пройдя несколько плотно заставленных рядов (погреб больше походил на продовольственный склад времен гонки вооружений), он свернул с главного прохода в «переулок» и остановился напротив полки с соленьями. Где-то за стеллажом ему почудился зловещий шепот, словно кто-то переспросил у кого-то: «А не то что тогда?» Прислушавшись, Алексей больше ничего не расслышал и, списав слуховые галлюцинации на зелье Лешего, взял с полки трехлитровую банку. Стерев с этикетки пыль, он смог разобрать на ней порядковый номер банки — 1723, а может, хотя вряд ли, и дату изготовления (там еще были какие-то надписи, то ли на кирилло-мефодиевском, то ли на латинице — Круглов так и не разобрал, о чем в них говорилось) и, чихнув в бороду, собрался в обратный путь. Держа в одной руке лампу, а в другой банку, он вышел на главный проход и услышал… тихую дробь копыт за спиной. Он развернулся, осветив лампой пространство за спиной, но никого не обнаружил.

Слава богу, померещилось.

Нет, вновь быстрый топот за спиной. Алексей рывком развернулся в надежде увидеть, наконец, кто шалит, но лампа неожиданно погасла, погрузив погреб в непроглядную мглу. Поняв, что кто-то хочет его как минимум напугать, Алексей прикрыл глаза (все равно ни черта не видать, тьфу ты, опять чертыхнулся!) и, как учили его в свое время военные «сэнсэи», собрался, сосредоточился, одновременно превращаясь в «слух» и погружаясь в боевой транс.

Топот за спиной.

Леха выбросил ногу на звук. Раздался глухой стук и почти сразу грохот падающей с полок утвари. «Зацепил», — удовлетворенно подумал Круглов, продолжая стоять с закрытыми глазами посреди главного прохода. И тут началось.

— У-у-а-а! — заголосила невидимая нечисть, пытаясь лишить Круглова самообладания. — А-а-у-у! — продолжала она безуспешное запугивание-завывание и для пущего страха заголосила по-человечьи. — Смерть тебе, ирод! Братва, мочи его, он мне пятачину разворотил! Вали…

Алексей развернулся, метнул банку наугад и, кажется, угадал, но от этого визги только многократно усилились.

— Ви-ви-ви! — вновь перешло «нечто» на нечленораздельную речь.

Тяжелые лапы схватили Леху и, выбив погасшую лампу, стали выворачивать ему руки. Сделав вид, что поддается, Алексей позволил чертям (а он уже не сомневался в том, что нарвался именно на них) завести свои руки за спину. Сделав сальто назад, он, внезапно для противника, освободился из захвата и, мало того, оказался за спиной у настырных окаяшек, хватавших своими лапами воздух в том месте, где секунду назад была их несговорчивая добыча. Вычислив по характерному хрипу местоположение как минимум двух, нет, точно двух чертей, Леха подпрыгнул и, схватившись за мохнатые загривки, с неимоверным ускорением направил их черепа навстречу друг другу. От соударения лбами у черепов посыпались искры из глаз, так, по крайней мере, показалось их падающим между рядами хозяевам. Теперь уже нестройный хор нечисти затянул на разные лады:

— Вай-вай-вай! — неслось слева глухим баритоном.

— Вуй-вуй-вуй! — неслось справа сиплым тенорком.

— Вий-вий-вий! — перекрывало все и вся всхлипывающее звонкое контральто.

«Плачут или кличут?» — начал было анализировать Леха положение дел на данный момент и, «не отходя от кассы», услышал ответ на свой вопрос.

— Заткните мне уши! — прохрипел за его спиной тяжелый бас, и большие когтистые лапы схватили Круглова, так что он не только пошевельнуть руками, но даже и вздохнуть не смог (вот это нечистая сила так сила). — Или заткнитесь сами! — обратился к своим сообщникам сжимавший похрустывающего Леху монстр. — Вы разорвете мне перепонки!

Круглов стал задыхаться в тесных объятиях Вия (а может, Вуя или Вая — кликали-то троих, а пришел кто-то один из них). От нехватки кислорода Алексей быстро сник и, еще немного побарахтавшись в цепких клещах чудовища, безвольно уронил голову на грудь.

— Готов! — прохрипел монстр, немного ослабив хватку, и… получил Лехиным затылком по зубам.

— Не бейте мне в морду! — захрипел, начиная злиться Вий (Вай или Вуй?), но было поздно. Круглов, использовав хитрость в бою с превосходящим коварством, разгневанным дятлом нанес серию ударов головой назад и остановился только тогда, когда огромные лапы нечисти аккуратно вернули его на пол и отпустили, а сама нечисть, рухнув за его спиной, прошептала: «Закройте мне веки» — и затихла. Вместе с ним в тревожном ожидании дальнейшей развязки событий затихли и остальные черти.

— Еще желающие есть? — поинтересовался Алексей, потирая натруженную мозоль на затылке. Таковых не оказалось. — Замечательно! Тогда всем оставаться на своих местах.

Нащупав ногой лампу, Круглов поднял «летучую мышь» и, запалив фитиль, осветил место битвы.

Робкое колышущееся пламя закопченной лампы высветило совсем небольшой кружок погреба.

Бросив взгляд вокруг себя, Леха озабоченно нахмурился, еще не сообразив, что делать: начать радоваться или продолжать пока нервничать дальше. Картина, представшая его озадаченному взору, была достойна кисти таких мастеров, как Пикассо, Ван Гог или, на худой конец, Малевич, ну, в общем, тех, кто фигню всякую малюет. Перед Алексеем из груды битых кувшинов и банок торчали чуть вздрагивающие копыта всхлипывающей нечисти, в проходах по бокам от него тусклый свет освещал две пары вполне сносных лаптей на разбросанных в стороны ногах, а за спиной обнаружились огромные лапы, с виду почти человечьи, только размера минимум шестидесятого и с такими когтями, что мишка косолапый позавидовал бы такому «педикюру». И, повторюсь, все это всхлипывало, хрипело и стонало.

Поставив на ближайшую полку лампу, Круглов присел на корточки и, взявшись рукой за торчавшее из полумрака копытце, потянул его обладателя из-под груды осколков на какой-никакой, а свет. То ли существо существенно боялось «какого-никакого света», то ли ему почудилось, что сейчас продолжится его избиение, но оно, превозмогая многогранную ломоту во всем теле, взмолилось:

— Отпусти меня, добрый молодец! Богатырь благоро-о-одных кровей! — жалостливо протянуло оно, аккуратно, чтобы не рассердить ненароком «благородную кровушку», отбрыкиваясь от последнего. — У нас накладочка вышла, «обознатушки-перепрятушки», если позволишь. — Договаривая эти слова, существо, так и не вырвавшееся из лап Круглова, уже полностью выехало на освещенное место и заискивающе впилось жалобным взглядом в Алексея.

— Ах ты!.. — всплеснул руками Круглов. — Твою мать!

«Наверное, все-таки добьет, — отрешенно подумало существо, прикрыв наполненные слезами глаза. — А я еще такой молодой са…»

— Фаваня, чертушка! Братишка! Ты? — вдруг перебил горькую думу существа бородатый палач, схватив того за плечи. — Как? Откуда? Кто? Куда? Какого хрена? — засыпал Фавнуса вопросами русобородый незнакомец-богатырь, вытрясая из него душу. — Я же тебя!.. Убить!.. Мог!.. Как два пальца об асфальт!..

«Нет, все-таки добивает, — вновь загрустило немилосердно сотрясаемое существо. — Гляньте, как радуется, что одолел наш отряд».

— Ну ты что, в самом деле не признал Командира, Фавнус?! — прижал к груди полуобморочного сатира Круглов.

«Что? Что он сказал? — подумал сатир, прижатый к широкой груди Алексея. — Кто-то из нас бредит».

— Неужели это сон?! — захохотал Круглов, оторвав от груди сатира. — Я в шоке.

— Я тоже… — выдохнул Фавнус, наконец признав Командира, — в шоке…

И не верить ему причин не было.

Еще с минуту любовались друг дружкой старые товарищи и опомнились только тогда, когда из тьмы донеслось еле слышным шепотком: «Кто победил?»

— Ничья! — деловито ответил Фавнус, уже окончательно пришедший в себя после пережитого ужаса. — Давайте вставайте, нечего на холодном полу радикулит с простатитом отращивать.

— Братья? — затаив дыхание, поинтересовался Алексей.

— А то кто, они самые — монахи-кулачники. — Фавнус отошел в тень, помогая подняться одному из братьев. — Вот так, осторожней. Что, голова кружится? Не тошнит, нет? Это хорошо, значит, сотрясения нет, хотя чему там трястись — кость.

Он вывел на свет сначала одного брата, затем помог подняться второму и долго после объяснял им, еще туго соображающим, что этот, отдубасивший их до отключки бородатый страшный дядька не кто иной, как их Командир. Зато когда они уразумели, в чем, собственно, дело, общей радости не было предела. Сатир радовался, что остался жив и что встретил Командира. Братья Лычко радовались, что их уделал до потери пульса Командир, а не кто-то еще, ну и тому конечно же что пускай и так, но встретили Командира. Круглов просто рад был увидеть тех, по кому скучал: Провидение, или что там еще, дало ему возможность вновь увидеть Фавнуса, Архипа, Антипа и…

— Кстати, мужики, а это что за «гоголь-моголь» развалился? — кивнул за спину Круглов.

— Не узнаешь, Командир? — прищурил левый глаз сатир. — Кого мы в пещерах тогда нашли?

О нет!

Страшная догадка, словно вспышка молнии, прошила разум Алексея. Это четвертое существо за спиной, с такой гладкой кожей, с таким «маникюром» и «педикюром», так сильно его обнимавшее… Неужто… неужто это она и есть?

— Только не говорите, что этот гоблин — принцесса. — Боясь услышать ответ, Алексей буравил взглядом огромные лапы.

— Да, — вздохнул удрученно сатир, — она самая. Прекрасная принцесса после твоего поцелуя превратилась в эту обезьянищу.

У Круглова оборвалось сердце. Как он мог так рисковать зачарованной девушкой.

«Екарный бабай! — возмущенно поругал себя Алексей. — Возомнил себя „прынцем“, придурок. Гляди, любуйся теперь творением губ своих, смотри, дубина стоеросовая, что из этого вышло».

— Я не обезьянище, — прохрипело из тьмы, — я горняк, ну, то есть пещерник. Откройте мне веки!

— Кто это? — не совсем разобрал сказанное «принцессой» Круглов. — Вий?

— Ты что, Командир, тоже ударился головой? Какая же это принцесса, это Йетитьтя, кореш мой. Ну, помнишь, тот громила с кувалдой, из Останкина, — хохотнув, пояснил Фавнус.

— Йетя? — не поверил своим ушам Круглов. — А разве он не того…

— Нет, живучий гад попался, — похвастал сатир, — он того гробокопа «того», а сам выбрался следом за нами. Только шерсти лишился начисто, облинял почему-то безвозвратно.

— Дык откройте же мне веки! — продолжал настаивать пещерник, поднявшись и на ощупь выйдя на голоса товарищей.

— Глянь, как Йетитьку Командир отделал! — сами из-за больших шишек на лбу похожие на юных сказочных единорогов, восхищенно зашептались Архип с Антипом. — Глаза заплыли, и не видно их вовсе. Ай да Командир!

Йетитьтя встал перед Кругловым как «лист перед травой»: лысый череп с массивным подбородком, бревноподобные плечики, бицепсы-«арбузы» и раскачанные до невозможности мышцы груди. Единственное, что отличало этого «гигантопитека» от других неандерталоподобных существ — отсутствие даже намека на телесную растительность, даже брови и волосы в носу повыпадали у облученного радиоминой пещерника, но это придало ему только большую экстравагантность.

Круглов облегченно вздохнул. Не принцесса — уже легче. Интересно, тогда где она?

— Кстати, а где тогда принцесса? — подозрительно оглядел группу враз заскучавших соучастников Леха, от них всего можно было ожидать. — Она ведь с вами оставалась, не так ли?

Веселья как не бывало. От таких каверзных вопросов братья с сатиром поникли, и даже охавший пещерник виновато притих. Такое поведение старых боевых друзей встревожило Круглова не на шутку.

— Вы что, воды в рот набрали?! — вновь начал сердиться Леха. — Ну-ка отвечайте, а не то я…

— Ой вы, веки, мои веки, — напомнил остальным и в частности Алексею Йетитьтя, что он уже дюже пострадавший, и его больше пытать не стоит.

— Помолчи уже, «громобой», — набрался духу сатир, заткнув пещерника и посмотрев в упор на Командира. — Короче, у нас опять проблемы, Командир.

— Где принцесса, с ней все в порядке? — не унимался Круглов.

— Мы и принцессу как-то тупо профукали, и себе беду, будь она неладна, накаркали, — пояснил Фавнус, еще больше запутывая Алексея. — А все из-за этих вот матерщинников, — он кивнул на братьев Лычко. — Ни стыда ни совести, а еще монахи…

— Ты сам-то хорош, — с взаимными обвинениями против сатира выступил Архип. — Кто тебя просил ему про Командира враки врать и чушь пороть?!

— Я его припугнуть хотел.

— Припугнул, — поддержал брата Антип, — теперь у нас все мертвым сном уснули. Пугало нашлось тут.

— Ой вы, веки, мои веки, — вставил словечко в перепалку Йетитьтя. — Как мне их открыть бы?

— Заткнись!!! — дружно «попросили» пещерника братья с сатиром.

— Замолчите все! — негромко, но твердо произнес прапорщик, и его послушались. Обведя всех суровым взглядом, он остановил его на сатире. — Кому ему? Выкладывай свою версию.

Сатир еще раз многозначительно вздохнул и, посмотрев с недовольством на братьев, поведал Командиру выпавшие на их долю тяготы и лишения.

— Здесь дело темное, — сделав максимально умное выражение припухшего лица, изрек сатир.

— А ты не темни, говори как есть. — Алексей хрустнул костяшками пальцев, давая Фавнусу понять, что да, действительно, темнить и даже просто тянуть время не рекомендуется.

— У нас с твоего исчезновения все наперекосяк пошло, — без промедления затараторил Фавнус. — Ты, покуда целовался с принцессой, медленно исчезал, становился прозрачным, пока весь и не пропал. Мы, грешным делом, подумали, что ты нам новую технику маскировки показываешь. Поискали тебя, поискали, с принцессой заодно познакомились. Кстати, ее Еленой Преклассной зовут.

— Правильно говорить — Еленой Прекрасной, — машинально поправил Леха.

— Нет уж — Преклассной, — усмехнулся сатир. — Сказок начитался, думаешь, все знаешь. Ан нет. Она нам и документ предъявила, где золотым по серебристому выткано «Елена Преклассная — принцесса, олимпионка и просто замечательная царствохозяйка».

— Верно, у нее платок дивный такой, — подключился к беседе Антип.

— У вас здесь справные девки — красные, а дюже хорошие — прекрасные, — дополнил Фавнус. — У нас же немного иначе, с блатыни, мертвого языка, слово «классикус» означает дословно «образец», следовательно, «преклассная» означает «образцовая», то бишь все при ней. Отсюда середь наших прозваны девки «классными», а самые крутые-прекрутые — «преклассными», вот и вся архимедика. Про таких красотуль в нашей стороне и молвят «Кентавра с галопа осадит и в портик залитый войдет».

— Ладно, поехали дальше, — судорожно махнул рукой Круглов на мудреные речи сатира.

Фавнус прокашлялся и продолжил:

— А потом плюнули мы тебя искать и полезли вниз, уж больно трясло Останкину гору. А пока спускались без тебя, да без веревки, да с этими дремучими жителями леса, — сатир вновь кивнул на братьев, — они столько всяких гадостей наговорили. Хорошо, Ленка первой слезала, в основном все мимо ушей пропустила, а я, поверь мне, Командир, — приложил он руку к груди, — на всю жизнь наслушался.

— Что, небось заклинания какие-то исковеркали? — Леха испытующе посмотрел на монахов.

— Если бы… — ответил за них сатир. — Проклинаниями они наш путь усеяли: и «тысяча чертей», и «занесли же нас черти», и «черт побери, всех нас, вместе взятых», и «чтоб чертям здесь пусто было», и «к черту на рога залезли», и «чертями трусливыми» друг дружку обзывали, и… да, в общем, много чего нового я сам узнал из уст этих «святош». — Фавнус с саркастической усмешкой сложил руки на груди. — Короче, пока мы слезли, нас уже встречали под горой.

— Кто?

— Он самый. Черт, Джеймс Черт, — развел руками сатир. — Так он нам представился. Махнул нам какой-то палкой полосатой, подозвал, сказал, что эти гении, — Фавнус вновь кивнул на братьев, — превысили скорость чертыхания-чертопоминания, и собрался выписать нам штраф.

— Он хотел, чтобы мы ему за оброком в омут сплавали, должок у кое-кого выбили, — вновь вклинился в беседу Антип. — Мы с Архипом уже почти договорились с ним, осталось только по рукам хлопнуть.

— Ага, и тут этот бобер, — вмешавшийся в разговор Архип ткнул пальцем в сатира, — тобой его запугивать стал. Раздухарился там, тебя, стыдно сказать, нашей «крышкой» обзывал.

— Не «крышкой», а «крышей», — уточнил сатир.

Но Архип, не обращая внимания на поправки извне, продолжал:

— Кричал, мол, если не отвалит с дороги этот «чертила», то Воин Не От Мира Сего, то бишь ты, вернется и ему рога свернет в прямом и переносном смысле.

— А еще он ляпнул, что ты такой крутой, что умудрился живую оживить и мертвых умертвить, — перехватил эстафету у брата Антип. — Тут Джеймса (вот имечком-то дурацким нарекли), Джеймса Черта и проняло.

— Как он начал на нас кричать, топать своими копытами, хвостом щелкать, — изобразив испуганное лицо, продолжил повествование Архип, — насчет тебя допытываться стал. А откуда нам знать, где ты прячешься. Мы ему так прямо и сказали, что ты в засаде сидишь.

— Побагровел Черт, думая, что издеваемся, вот-вот лопнет от злости, — это уже Антип вклинился, — а потом ни с того ни с сего ухмыльнулся гадко и сказал, что будет ждать тебя в гости. Вот. Сказал, что принцессу в наложницы себе забирает, пока ты не придешь…

— Не в наложницы, а в заложницы, не путай, — вновь поправил его сатир.

— Да какая разница, — отмахнулся Антип. — А еще для пущей верности сказал, мол, порчу сильную на наш мир наведет, поветрие проклятущее на все сущее.

— Сказал, если принцесса и не нужна, то герой, то есть ты, за люд простой по-любому к нему «пободаться» явишься, — сказал Архип, пожав плечами.

«Веский аргумент, ничего не скажешь», — отметил «изобретательность» супостата Алексей.

— Потом добавил, мол, коли ты, Командир, «живую оживил и мертвых умертвил», то для такого чудотворца не составит труда «сдавшись, победить» или хотя бы «проиграв, выиграть». Сказал эту белиберду тарабарщинскую и исчез вместе с принцессой, как ты часом раньше.

— Но пред этим успел объявить, как бы это помягче выразиться, «алхимическую тревогу», — напомнил сатир.

— Это что еще такое? — не понял намека Леха.

— Ну, это, — попытался Фавнус подобрать еще синоним к «проказам» Черта, — воздух подпортил.

— А неделю спустя у нас все люди, звери, птицы и даже нечисть слегли втихомолку, глаза закрыли и дышать перестали, — добавил Антип.

— Словно умерли, только не разлагаются, — подтвердил сатир, — я полагаю, в чертовски неприятную кому впали всем миром, от проказ чертовых.

— Вот опять, — встрепенулся Архип, — «чертовски», «чертовых». Может, хватит этого типа поминать.

Сатир, хлопнув себя по лбу, прикрыл рот ладонью.

— Ладно, хоть тех, кто за стенами храмов и монастырей укрылись, чаша сия миновала, — добавил Антип. — Там жизнь еще теплится.

Все смолкли, а Круглов задумался, анализируя полученную информацию.

— Так кто же знал, что это не простой «чертила», а сам Люцифер, он же Воланд, он же Вельзевул Серосмердящий, — ни с того ни с сего начал опять «заводиться» сатир.

— Цыц, — «заглушил» его тут же Круглов и, не задавая лишних вопросов, спросил только: — Как назад попасть?

Сатир переглянулся с братьями, так же, только безответно, глянул на Йетитьтю, бормотавшего одними губами что-то про свои отекшие веки, и, приложив два пальца к виску, подмигнул:

— Проще простого, Командир, было бы желание. Разрешите заводить!

 

Глава 4

РАЗРЕШИТЕ ЗАВОДИТЬ!

Екало, ох екало сердечко у Лехи, покуда сатир с честными глазами гарлемского сутенера ждал его разрешения. А ведь еще думал сначала разузнать поточнее смысл слова «заводить», что именно заводить и каким образом заводить. Нет же, не сдержался — кивнул.

— По местам, бойцы! — завизжал сатир, словно ужаленный капрал.

— Есть!!! — дружно гаркнули близнецы-братья и временно ослепленный Йетя, и встали в одну шеренгу перед Фавнусом.

Круглов от такого фокуса оторопел.

— Вы, двое! — сатир ткнул пальцами в монахов. — Дуйте за магиометрическим параквазохроидом. Да поживее!

— Так точно! — крикнули монахи и метнулись в темноту.

— За чем, за чем? — поинтересовался прапорщик, но Фавнус или не расслышал его, или проигнорировал.

— Ты, когтерукий, — крикнул сатир пещернику, — рисуй магический круг и звезду в нем, как учили!

— Но мои веки, они… — попытался оправдаться Йетитьтя.

— Молчать! — очень жестко осадил его «капрал». — На фига тебе такая «башня» здоровая?! Сам подумай! На ощупь рисуй, боец!

Пещерник, ворча, начал чертить на полу своими когтями нужные для перехода символы.

«Да, видно, после горно-пещерных похождений сатир все-таки надолго изменился в лучшую сторону», — с умилением подумал Круглов, наблюдая за парнокопытным «капралом».

Фавнус посмотрел на него и, подмигнув заговорщицки, закричал на пыхтевших братьев:

— Чего телитесь-стелитесь, стельки-прокладки, сапоги кирзовые! Ставь по центру! — Сатир показал братьям на центр кособокой звезды в кривом круге, лучи которой на ощупь дорисовывал Йетитьтя. — А ты что ковыряешься? Отползай в сторону, пока лапу не прищемили.

Закончивший «геометрячить», Йетитьтя проворно поднялся и отошел в сторону. Братья Лычко установили в центре его художественного «шедевра» пятиугольный металлический брусок с трехгранным отверстием в середине и винтами по краям и начали вкручивать винты в половицы погреба.

— Закрепляют параквазохроид, — пояснил сатир Круглову. — Все по инструкции, чтобы не сорвало, чего доброго.

Алексею показалось знакомым название прибора, где-то подобное он уже слышал.

— Кранкэнштейна Федю помнишь, Командир? — подтвердил его догадку Фавнус, внимательно следивший за работой «подчиненного личного состава». — Его изобретение.

— А он что, не «того»? — Алексей сложил руки на груди и сомкнул веки. — Не «уснул», как все?

— Нет, у него «барометры» разные на «порчи» да горе-беды всякие. Он одним из первых тревогу забил и народу «метеосводку» довел, но мало кто ему поверил. Народ-то в тамошних краях безграмотный, как и наши братцы, все на дурь врожденную да на «авось» уповают. В этот раз не прокатило. И хотя Феде даже многоуважаемый Лаврентий Лубянский вторил, мол, прячься, кто может, его «предсказы» люд тоже в основном мимо своих лопушей пропустил.

— Что, и Лаврентий жив, в смысле здоров и не спится ему? — удивился Круглов. — Надеюсь, Аглаи с ними нет?

Кого-кого, а эту похотливую ведьму Круглов видеть категорически не желал.

— И краснокнижник в добром здравии, — ответил за сатира пыхтевший над прибором Антип, — и Аглая, мать ее…

— Не отвлекайся, солдат удачи, — выключил его из беседы сатир. — Лучше еще раз крепления проверь, а ты, Архип, ключ тащи. У нас времени в обрез, до петухов поспеть надо, как Лаврентий наказывал.

— Так я не понял, — затряс головой Алексей. — Это чье изобретение, Фердинанда или Лаврентия?

— Совместное предприятие, — ответил сатир. — Оба колдохимичили над параквазохроидом, потому он и «магиометрический».

— А отец Иосиф освятил эту адскую штуковину, — вставляя ключ-рычаг в намертво закрепленный брусок с электроколдовской начинкой, добавил Архип.

— И игумен Иосиф жив-здоров? — продолжал сыпать вопросами прапорщик.

— Естественно, — зевнул сатир, — мы же всем табором у него в монастыре сейчас, там такой дурдом, не приведи господи: колдуны и монахи, лешие и ведьмы, праведники и грешницы, все скопом, и даже Мичуру беззубого туда запустили. Не монастырь, а лагерь беженцев. Меня сначала комендантом назначили, а потом завистники оговорили, и меня разжаловали.

— Конечно, — повернулся к Командиру Архип, закончив установку ключа в пазу. — Этот чудак там чуть секту не устроил. Собрал вокруг себя женщин и хотел, чтобы они к нему в келью на «службу» приходили.

— Если бы не Йетитьтя, быть ему здорово битым монахами, — добавил Антип, утирая пот со лба. — Да и женщинами тоже.

— Ври да не завирайся, — встал на защиту своего «честного» имени сатир. — Я их просто от дум тяжких отвлечь хотел, а меня не так поняли. Зато сейчас я заведую продскладом, еды у нас совсем мало осталось, скоро голодать все начнем, а вы, — Фавнус строго зыркнул на близнецов, — и подавно без продпайка останетесь.

— Ладно вам, горячие сфинкские парни, — попенял ворчунам Командир. — Давайте заводите свою «шарманку», а то уже часа два мы тут торчим, скоро точно петухи запоют или дядька сунется искать, где меня «черти носят».

— Не волнуйся, Командир. Это здесь пару часов прошло, а там, наверху, бьюсь об заклад, не больше минуты, — провел ликбез сатир.

— Фердинанд говорит, в другом месте уже и год за здешний час обернуться может, — согласился с сатиром Антип.

— Но все равно, поспешать надо, нас ждут там, — напомнил о цели их прибытия Архип, махнув рукой за спину.

— Хорошо, заводите, — разрешил Фавнус, вставая на один конец расчерченной звезды и приглашая Круглова занять место на соседнем луче. — Сейчас поедем.

Братья Лычко подвели Йетитьтю к ключу-рычагу и, взявшись за рукоятки ключа с трех сторон граней, начали вращать его по часовой стрелке, словно заводя невидимые часы.

— Командир, ты только не говори там, что это наша с братьями вина, — как бы между прочим попросил сатир, когда его «солдаты» делали уже третий оборот.

— Ты о чем? — не понял Круглов.

— О Черте и остальных последствиях, — уточнил Фавнус. — Мы просто сказали, что это твоих рук дело, мол, Останкина гора затряслась, Черт и вылез посмотреть, кто буянит. Узнают, что наших рук, врунишками сочтут. А-а?

— Что?! — закипел Леха. — Вы всем соврали, что это я кашу заварил?! Ах вы… — задохнулся он от негодования.

— Командир, мы были против, — крикнул Архип, вращая ключ.

— Да, — поддержал брата Антип, — мы хотели рассказать, как все было, но сатир сказал, что — молчание золото. Застращал, мол, проклянут нас, анафеме предадут, вот мы и смалодушничали.

— Не держи на нас зла, Командир, мы больше не будем, — хором попросили все, кроме пещерника.

— А я так вообще не при делах, — сказал Йетитьтя и опять вспомнил про «веки, мои веки».

Долго ли, коротко ли думал Круглов, но вскоре надумал.

— Эх, что с вас, недотеп, взять, — сменил он гнев на милость. — Хорошо хоть додумались меня позвать, лыцари без страха, стыда, совести и упрека.

У всех присутствующих вырвался вздох облегчения, Командир простил, значит, все в порядке.

— Готово! — доложил Антип, увидев, как ключ вкрутился до специальной отметки на нем. — Запускать?

— Обожди! Задраить люки! — скомандовал Фавнус, сам же сбегал, закрыл люк погреба и, вернувшись на свое место, подал следующие команды. — По местам! — Братья и Йетитьтя встали на свободные лучи звезды. — Взялись за руки! — Все, включая Алексея, взялись за руки, замкнув круг. — Держать строй!

Ключ, торчавший в приборе, начал вибрировать, но не двигался.

— Готовы? Внимание! — закричал сатир, набрав побольше воздуха, и прокричал нужное заклинание. — Вихро-синхро-бодро-бедры! Ведро-ветры-полбу-колбой! Абры-бобры-будьте-добры! Цзынь-цземынь-звездец-аминь!

С последним словом заклинания ключ сильно задрожал и, набирая скорость, начал вращаться в обратную сторону, создавая пространственно-временную воронку. Вибрация от прибора передалась стоявшим вокруг людям и заставила ходить ходуном полки с припасами Лешего. Спустя несколько секунд весь погреб со всем содержимым лихорадило так, что стоявшим в нем людям то и дело приходилось поддерживать друг друга, чтобы не выпасть из круга. Алексей уже начал сомневаться в их затее с «квазохроидом», как вдруг раздался страшный треск и грохот, поднялась пыль, с полок слетело несколько бутылей и банок, и сомнения Круглова испарились, уступив место твердой уверенности в ошибочности их действий.

«Сколько локальных войн и конфликтов прошел, сколько спецопераций провел, из вампира человека сделал, наконец, и вот теперь, в, казалось бы, самом безмятежном месте планеты, в самом сердце этого дремучего рая, мне суждено погибнуть под обломками дядькиной избенки, — подумал Алексей, глядя на творящийся вокруг техномагический беспредел. — Сатир, сволочь, однозначно что-то напутал с таким мудреным заклинанием, и сейчас нас всех здесь накроет к чертовой бабушке обломками рушащегося дома. Оттуда-то их профессионалы сюда десантировали, а здесь, прямо скажем, из рук вон плохообученные „десанты“ уже сами намудрили, твою дивизию».

Пока он думал да гадал, когда их завалит, погреб тряхнуло еще несколько раз — и все замерло.

«Пронесло, — не поверил своим глазам Леха, увидев, когда осела пыль, практически невредимый погребок. — И пусть мы никуда не „переехали“, зато вместе и живы. Ничего, найдем как-нибудь другой путь».

Сатир, отпустив руки Алексея и Йетитьти, отошел в дальний угол погреба и, покопавшись там, крикнул:

— Все, при-при-при-приехали. Пошли, Командир, к нашим, заждались, поди, тебя.

Не поверив своим ушам, Круглов чисто из любопытства пошел за сатиром и наткнулся на… выдолбленные в земле ступени. Те самые. Он мог поклясться, что в погребе их никогда не было до этого. Неужели…

— Прошу к нашему монастышу! — сказал Фавнус, перебивая его мысли и отодвигая люк в сторону. — Вот мы и дома.

Алексей вылез из погреба вслед за сатиром и огляделся. Он стоял посреди той самой кельи: даже свежевыбеленную и обставленную простецкой мебелью, Леха узнал ее — келью, с которой началось его путешествие по подземному ходу в другой мир, в этот мир, в мир, в который он вновь вернулся.

— Вот вы и дома, — прошептал обалдевший прапорщик и отошел в сторону: за ним, помогая опухшеглазому пещернику, из люка поочередно вылезли близнецы. — Вот мы и здесь.

Минуту спустя вернувшийся со двора Иван Евпатьевич в ожидании Алексея опрокинул чарку зелья, крякнул удовлетворенно и покликал племяша. Не услышав ответа, лесник подошел к лазу в погреб. «Наверное, уснул-таки мертвым сном, — мысленно веселясь, подумал Леший, — а говорил, „ни в одном глазу“». Егерь взялся за ручку и, не обратив внимания на струящийся сквозь щели люка холод, приподнял его и… вместо ступеней и полок под его ногами разлилась темно-синяя пустота, а где-то далеко-далеко внизу мерцали россыпи золотых звезд…

«Мать моя женщина!» — не моргнув выкатившимися из орбит глазами, сам себе соврал оторопевший лесник. Иван Евпатьевич осторожно прикрыл люк и, перекрестив его на всякий случай, сверху еще, чтобы космосом (блин, ну надо же!) не сквозило, накрыл люк медвежьей шкурой.

 

Глава 5

С КОРАБЛЯ НА «КОВЧЕГ»

— А почему здесь такая темнотища? — спросил сатир, когда возвращенцы дружно выбрались из кельи через дверцу в стенке. По темному залу прошелестело эхом «…тища…тище…тише».

— Это я должен спросить у вас, — раздался из темноты настороженный голос Круглова, а по залу эхом пронеслось «…вас…ист…дас».

— А у меня уже давно в глазах темно, — вздохнул Йетитьтя, вновь мысленно припомнив «веки, мои веки». А эхо в ответ — «…емно…умно…амно».

— Наверное, здесь свечи кончились, Командир, — предположил Архип, и по укрытому мглой помещению эхом разнеслось «…мандир…мендир…мундир» и стихло в дальних углах зала.

— Тихо, здесь кто-то есть! — крикнул Алексей.

По залу вновь прошелестело эхом «есть, есть, есть», но не стихло в углах, а с нарастающим шепотом вернулось более чем странное «…мундир есть…мандир есть…командир здесь». Друзья собрались было удивиться такому акустическому фокусу, как вдруг…

— К нам приехал, к нам приехал Командир наш дорогой! — заголосил нестройный хор луженых цыганских глоток. Одновременно с хором раздался громкий хлопок, и помещение озарилось светом волшебно зажженных по периметру полусотни восковых свечей, явив взору Алексея такую разношерстную массовку, какой он до нынешнего дня еще не видывал, хотя, чего греха таить, повидал он на своем веку многое. На переднем плане цыганский ансамбль песни и пляски исполнял для него свой «гостеприимский песнетанец», где-то на периферии мелькали черные, обтягивающие платья ведьм с глубокими декольте, среди которых то появлялась, то пропадала голова Мичуры-безвредного. Левый фланг «массовки» в основном занимала ремесленно-разбойно-рабоче-крестьянская артель беженцев: поверившие в предсказания некрофиолога и краснокнижника хлеборобы и бандюки, гончары и бродяги, бондари и мошенники, ткачихи и блудницы… в общем, обычные люди. На правом — Круглова приветствовала публика посомнительнее: гномы и грумы, домовые и гуменные, лесунчики и дупловики, хлевники и подколодники, полевые и кротовики, водяной в дубовом ушате и леший в еловом бушлате. Нечисть, впущенная под сень монастыря добродушным игуменом, топорщилась и тряслась, вздрагивала и торощилась — неуютно и боязно было им в храме, да снаружи, знать, страшнее было. Единственно, кого Леха не приметил среди встречающих, — Аглаю, и это было хорошим знаком.

Все это человечно-нечеловеческое «разношерстье» было обильно сдобрено черными монашескими сутанами, а в центре этого броуновского сабантуя стояла великолепная тройка: игумен отец Иосиф, краснокнижник Лаврентий и заслуженный патологоанатом, бывший член Академии наук, доктор некрофиологии Фердинанд Кранкэнштейн.

Иосиф держал в руках золотой поднос с граненым кубком.

Как только озадаченно-изучающий взгляд Круглова остановился на наполненном до краев кубке, окружающие (и даже нечисть!) стали дружно скандировать «Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!», — и отец Иосиф протянул поднос ему навстречу.

Судя по увиденному, Алексей предположил, что жизнь здесь не просто теплилась, а била ключом.

— Спасибо, конечно, — Алексей смущенно отмахнулся, — но я же не пью.

— Дак это же водица святая, Геолог-воин, — поднял брови игумен, — не для веселья питье сие, а для…

Тут Иосиф спохватился и закашлялся. За него закончил мысль Лаврентий Лубянский:

— Для этого, как его, с дороги якобы жажду утолить тебе, Воин Не От Мира Сего.

— Это здесь традиция такая, народное поверье, молодой человек, — подсказал Фердинанд.

— Точно, — вновь подхватил игумен, — проверье от жажды.

— Жажды, говорите? Традиция? — Алексей поднял кубок, подозрительно посматривая на троицу соучастников. — Мне-то зачем врать. Проверяете, тот ли я самый, не демон, али еще какой происк вражеский? Эх!

Круглов залпом выпил святую воду и, смахнув с бороды оставшиеся капли, четко, по-военному представился:

— Представляюсь по случаю возвращения — Алексей Круглов, я же агент Оборотень 013, я же Воин Не От Мира Сего, я же Геолог-воин, я же Командир, Избранный, Атаман и так далее. Ну как, «он самый»?

— О-о-он са-амый! — обрадованно заголосила притихшая было толпа людей и нелюдей, и бросилась обнимать своего, как они все надеялись, спасителя — защиту и надежу земли горемычной.

А за спиной Алексея стояла побитая им по недоразумению четверка боевых товарищей. Трое из них с чувством выполненного долга влюбленно всматривались в своего Командира, а четвертый, самый мощный, шепча что-то про «веки, мои веки», пока только обладал возможностью прислушиваться к происходящему вокруг.

По окончании церемонии встречи героя основные официальные лица, все еще похлопывая Алексея по плечам, видимо, удостоверяясь, что это он, а не видение иль сон, удалились на совещание в келью к отцу Иосифу, где был накрыт непомерно богатый для лихого времени стол.

— Это из запасов твоего погребка, — не стал кривить душой игумен, увидев немой вопрос в глазах «героя». — Наши монастырские закрома иссякли основательно, сам видел, какую ораву пригрели, и отказать никому не можно. Беда общая. А погреб твой нам добрую службу сослужит.

— Выходит, эти засланцы, — Алексей кивнул на улыбающихся братьев с сатиром (Йетитьтю забрали ведьмы выхаживать), — у дядьки моего в самом деле погреб со всеми его припасами угнали? — Он еще раз глянул на свой отряд и совсем беззлобно добавил: — Вот уроды.

От такой «похвалы» близнецы и Фавнус вообще растянули улыбки до ушей.

— Это что, у нас Опохмеля на что дурак, а и тот печь самоходную сконструировал, мотается на ней то в лес за дровами, то на рыбалку, — похвастал знакомым «самородком» старец Лаврентий, — а чтобы патент не требовали инквизиторы, всем врет, мол, по высочайшему сучьему веленью…

— Не время байки травить, — нахмурился отец Иосиф, не любил он эти колдовские фокус-покусы, жуть как не любил. — Давайте отведаем, что бог послал (он исподлобья взглянул на Алексея), да будем совет держать, как оказию сию совместно одолеть.

Иосифа все послушали и, разобравшись с местами, уселись за стол. За трапезой все молчали. Сразу чувствовалось, здесь давно уже нормально не ели. Алексей, особо не голодный, больше наблюдал за остальными. Братья Лычко налегали на тушенку и грибы, отец Иосиф, видимо, постившийся, уплетал за обе щеки только кабачковую икру из трехлитровой банки, Лаврентий и Фердинанд под домашнее винцо из бочонка хрустели мочеными яблочками, Фавнус же макал кислую капусту в… малиновое варенье и с наслаждением набивал этой смесью свой желудок. От сатировского «бутерброда» Лехе и вовсе расхотелось есть.

Он отвернул голову в сторону и… вздрогнул.

В темном углу кельи, пыхтя большой трубкой, сидела седая усатая цыганка с густыми бровями и большими золотыми серьгами в форме черепа, заключенного в шестиугольник. Старуха чем-то неуловимо напоминала дорогого товарища Сталина. Острые немигающие глаза на изборожденном морщинами лице буравили Алексея, словно сканируя его нутро. От этого взгляда Лехе стало не по себе.

— А это еще что за призрак коммунизма? — сказал он как можно более непринужденно, стараясь не выказывать волнения. А вдруг он один ее видит.

Чавканье на секунду прекратилось. Все посмотрели на Круглова.

— Ты о ком? — поинтересовался Иосиф. — У нас в храме призраки не водятся.

«Неужто они не видят?!» — Алексея пробрал холодный пот.

— А это кто тогда?! — ткнул пальцем он в цыганку, та в ответ пустила кольцо дыма, которое повисло на руке прапорщика и, сделав оборот вокруг локтя, развеялось.

— А-а, это, — хмыкнул игумен, — это цыганская баронесса. Познакомьтесь, баронесса фон Аза. Наш, э-э, старый боевой друг.

— Здравствуйте, мадам, — облегченно кивнул Круглов баронессе.

— Азалия, пойдем к столу, отведай даров геолог-воинских, — позвал старуху Лаврентий и, нервно хохотнув в кулак, сказал сидящему рядом игумену: — Мы и забыли про нее вовсе.

— Не голодна я, — промолвила «цыганский барон» в многочисленных цветастых юбках и, встав, подошла к Круглову. — Вижу, душа у тебя светлая и смелая, сердце храброе и доброе, а путь твой, путь, он, значится…

Цыганка запнулась и, помявшись немного, продолжила:

— Дай левую руку, точнее гляну, что у тебя дальше.

Окружающие, продолжая трапезу, с интересом наблюдали за предсказаниями цыганки.

Круглов с сомнением вытянул руку вперед. Баронесса, ухватив ее своими сухими, но цепкими пальцами, мельком осмотрела ладонь и, вывернув руку, стала изучать наружную сторону кисти.

— А разве… — попытался уточнить правильность положения руки Алексей, но был перебит.

— Это только шарлатаны и мошенники по ладони гадают, — держа трубку в зубах, проворчала цыганка, — а еще дилетанты и дураки думают, что гадают. — Аза передвинула трубку из одного угла рта в другой и, пыхнув смачным клубом дыма в лицо Лехе, провела грязным ногтем между набитых на костяшках мозолей. — Судьба человеческая на кентосах написана. Вот, вижу я, что жить ты будешь, покуда не помрешь, а может, и дольше, и вообще ты не простой смертный.

— А какой? — поинтересовался Круглов, особо не удивившись словам, по всей видимости, немного выжившей из ума старухи.

— Тсс, — приложила цыганка ноготь к его губам, отчего Леха мысленно скривился, но виду не подал, не желая расстраивать более чем пожилого человека. — Ты не просто смертный, а смертный воин.

«Тьфу ты! — опять мысленно ругнулся Алексей, окончательно разуверившись в цыганской хиромантии. — Либо бабуля излагает загадками, либо, что более вероятно, несет старомаразматическую чепуху».

— Сам ты маразматик, — оскалив желтые от табака зубы, произнесла старуха и продолжила как ни в чем не бывало: — Я говорю, что вижу, ничего не придумываю, — растолковала она выясненное при изучении тыльной стороны ладони. — О-о, батенька, да ты, как я погляжу, втрескался по уши, да еще в кого…

— Что за бред! — Алексей возмущенно отдернул руку и спрятал ее за спину, а то, глядишь, она всю его подноготную выложит.

— Командир того! Геолог влюбился! В кого? В кого?.. — зашептались сразу же между собой свидетели цыганского сеанса ясновидения. Круглов обвел их строгим взглядом, и все мигом примолкли. Все, кроме цыганки.

— Дай руку, я еще не все узрела на твоем пути, — тоном не терпящим возражений потребовала цыганка.

Алексей насупился и сунул обе руки в карманы.

— Не глупите, молодой человек, — посоветовал прихлебывавший вино Фердинанд. — Мадам Аза знает, что делает, она всю мою подноготную по руке как на блюдечке выложила. Пусть и вам будущее подскажет.

Вот этого Круглову и не хотелось. То есть будущее узнать интересно, ну а вдруг еще что лишнего увидит, а Леха не любил выставлять свои крепко запечатанные в сильном теле чувства напоказ.

— Спасибо, не стоит, — ответил Круглов категорическим отказом.

— Для дела же, Лешенька, — постарался повлиять на «капризника» Лаврентий.

— Вопрос с повестки дня снят.

— Как хочешь, я не настаиваю. — Бесстрастная цыганка криво усмехнулась и без тени смущения запустила руку себе в декольте. — Ну-ка, давай на картах поглядим твою удачу. — Старуха выудила из-за пазухи колоду карт, развернула их веером и выставила перед Алексеем. — Тяни карту.

Здесь уговаривать Леху не пришлось. Долго не думая он вытянул из середины колоды карту и, перевернув ее, невесело произнес:

— Глупая шутка.

В его руке красовалась карта с шутом. Подбежавший посмотреть карту сатир хмыкнул в кулак, собравшись подколоть Командира, но, получив по ушам цыганской колодой, молча вернулся за стол.

— Хороший выбор, — удовлетворенно проговорила Аза, пряча колоду обратно в декольте. — Оставь себе джокера на память.

— Хороша память — клоун, — сказал Круглов, возвращая карту. — Заберите вашу «удачу».

Аза взяла карту и, ловко сунув ее в левый рукав Алексею, ответила:

— Иногда и шуты королей поколачивают. Не упускай удачу, оставь себе.

— Да-да, госпожа Фортуна девка капризная, — подначил-таки сатир. — Храни «паяца» как зеницу ока.

Не понимая, шутит цыганка или говорит серьезно, Алексей все же попытался вытащить карту из рукава, но ничего в нем не обнаружил. Догадавшись, что карта уже выпала, пока он размахивал руками, пытаясь дать затрещину шутнику сатиру, Алексей тут же и забыл об этом недоразумении.

— Ладно, пойду я отдохну, — зевнула баронесса фон Аза и на прощание еще раз пыхнула Круглову в лицо. — Все, что могла, ромалэ, инчо, — бросила она притихшим старцу Лаврентию и игумену Иосифу, перед тем как закрыть за собой дверцу кельи.

С ее уходом неприметная на первый взгляд скованность отступила, и окружающие вновь расслабились.

— Зря ты ее не послушался, Геолог-воин. — Прикончив банку с икрой, игумен Иосиф откинулся на спинку стула. — Она с этим Чертом одно время якшалась, пока он ее, как полагается, не обманул. Так что у нее свои счеты с поганым.

— Она могла подсказать его слабые места, — дополнил Лаврентий. — Зря ты ее проигнорировал. Кажись, даже обидел.

— Все, хватит мне лекции читать. — Алексей постучал деревянной ложкой по столу. — Подкрепились запасами моего дядюшки, теперь ближе к делу.

— Правильно, — поддержал Командира заскучавший сатир и влез на скамью. — Внимание! Военный совет, посвященный вопросам национальной безопасности и борьбы с нахлынувшим в наш мир террором, кто не знает, в переводе с блатыни означает — ужасом, разрешите считать открытым!

Игумен Иосиф нахмурился, встал, налил себе чарку вина, перекрестился и, выпив залпом, торжественно произнес:

— Ну, с Богом!

 

Глава 6

«СОВЕТ В ФИЛЯХ»

— Разрешите, наверное, начну я, — поднялся из-за стола доктор некрофиологии Кранкэнштейн и повернулся к Алексею. — Вам уже, надеюсь, в общих чертах поведали наши десантники, — Фердинанд бросил взгляд на братьев с сатиром, — сложившуюся оперативную обстановку в нашем мире?

— Более чем, — кивнул Алексей. — Только я хотел сразу же уточнить кое-что…

— Не волнуйся, Геолог-воин, — успокоил его краснокнижник. — То, что это не твоя вина, мы и сами поняли. А что случилось, то случилось, обратно не воротишь.

— Слушайте, у меня такое впечатление, что мои мысли читают здесь все кому не лень, — нервно пригладил бороду Круглов.

— Не переживай, я не читаю! — ободрил Леху Фавнус.

— И я! И я! — поддержали его братья Лычко.

Остальные молча отвели глаза в сторону, а Лаврентий даже попытался насвистеть какой-то веселенький мотивчик.

— Ну-ка не свисти, и так беда, еще какой заразы насвистишь, — распорядился отец Иосиф, он все-таки здесь был главным и сам устанавливал кому что можно.

— Кстати, будь у меня моя лаборатория, — подхватил оброненную колдуном мысль Фердинанд, — я бы мог попробовать собрать машину времени, чтобы вернуться в исходную точку. Теоретически повернуть время вспять в принципе возможно, просто конструкция намного сложнее будет, чем у квазохроида или даже парасинхрофазохрона…

— Хватить словоблудить, — оборвал Иосиф. — Давай по делу.

— Значит, так, — продолжил доклад заслуженный патологоанатом, — взятые мной пробы воздуха за стенами монастыря показали высокую концентрацию серы, углекислого газа и еще какой-то, как бы это понаучнее выразиться, наверное, хренетана — газовой смеси, которая не поддается расщеплению для ее более детального изучения.

— Коли знать, что жрал этот Вельзевул, можно было бы и предположить, отчего напасть, — сказал Лаврентий, вытаскивая из банки соленый огурчик.

— Только толку от этого все равно немного будет, — наморщив лоб, произнес некрофиолог. — Даже если воспользоваться услугами всех не заснувших алхимиков, то создать антидот, произвести дегазацию или дезактивацию, называйте как хотите, по всему миру не представляется возможным.

— Ясен пень, — вставил свое веское слово Фавнус, он тоже хотел принимать в дискуссии активное участие. — Черт не фраер, зря «газовать» не станет.

— Верно, однако, — многозначительно поднял палец вверх игумен, ему единственному понравилась новая пословица сатира. — Надо в корень зла зрить.

— Если вы не будете меня перебивать, — тоже начал сердиться Фердинанд, — я смогу закончить наконец свой доклад. — Он выдержал короткую паузу и, поняв, что его перебивать более не собираются, продолжил: — Так вот, помимо того что Черт с использованием телепортации взял в заложницы принцессу, извиняюсь, наделал нам здесь делов мерзопакостных, его основным условием является ваше прибытие, молодой человек, на его территорию, в Предисходнюю — ареал его обитания. Уважаемый отец Иосиф? — передал он слово игумену.

— Сугубо гиблое это место, однако, Геолог-воин.

Величаво поковырявшись в зубах и выплюнув кабачковое зернышко, Иосиф пропел протяжно: «Там птицы не поют/ деревья не растут/ и только толпы грешников/ туды-сюды снуют…»

— А разве не жарятся они там? — уточнил Круглов.

— Ты с гигиеной огненной Предисходнюю не путай. — Заважничавший игумен (ишь ты, Геолог-воин такого и не знает!) по-отечески посмотрел на Алексея. — Гигиена — это уже настоящий ад, там тебе, согласно древним писаниям, и смола кипящая, и вода студеная, аки раскаленая, и, страшно сказать, мыло душистое.

— А-а, так это…

— Мыло там варят из душ грешников, — продолжил игумен. — Вот там да, истинное пекло. А Предисходняя это вроде как предбанник.

— Приемник-распределитель, — поправил игумена Фердинанд. — Судя по священным писаниям, которые мне любезно дал почитать отец Иосиф, в рай идут отпетые праведники, в ад — махровые грешники, а в Предисходнюю направляется что-то среднее, «ни рыба ни мясо», для того чтобы перед окончательным исходом (отсюда и название местечка — Предисходняя) в одном из трех направлений до конца определить: этому в райские кущи, этому на мыловарню, а этому, если чаша весов существенно не перевесит в ту или иную сторону, — на перерождение, так называемую реинкарнацию, для повторного прохождения уровня… или на второй испытательный срок, кому как нравится.

— И вот в нем и находится логово Черта, — продолжил Иосиф. — Туда он и принцессу утащил, там и тебя ожидает, Геолог-воин. Беда только в том, что туда нынче не добраться. Монастырь и предисходняя, даже при наличии такого количества у нас здесь ведьм и колдунов на квадратный метр, все равно вещи, по сути, несовместимые. Ни одно заклинание не откроет проход отсюда туда. Где ж это видано, чтобы из монастыря напрямую в логово к Черту попасть можно было.

— Почему? — задал напрашивающийся сам собой вопрос Круглов.

— Разрешите, я? — поднялся со своего места Лаврентий, посмотрев на игумена. Иосиф согласно кивнул. — Дело в том, что все места, откуда можно было тебя отправить в Предисходнюю, находятся за стенами монастыря.

— Так называемые аномальные зоны, или порталы, — уточнил Фердинанд.

— Самое близкое «завременье» отсюда верстах в тридцати. — Лаврентий махнул рукой за спину. — Перед уходом мне про него Пантелеймон поведал, а сам он узнал об этом месте у тамошнего лешего.

— Кстати, а где ваш кот ученый? — Алексей вспомнил про не в меру ученого кота, с ним можно было пообщаться более продуктивно, чем практически со всеми здесь сидящими.

— Дезертировал. Ушел трус, как беду учуял, сказал, мол, якобы по делам, и был таков, — вздохнул Лаврентий. — Бросил нас в трудную минуту. Ну да и бог с ним. Продолжим.

Краснокнижник вытащил из-за пазухи несколько свернутых листков бумаги и, раскрыв, начал излагать:

— Вот дословно мной со слов Пантелеймоновых записано: «Все небось слыхали про „завременье“, но никто толком и не ведает, что это и с чем его едят. Так вот ерундовина эта странная, редкая, ее, как и птицу синюю, да не, какой там, реже еще, отыскать только его величество случай поможет. Так часто бывает, когда избу строить али колодец копать подряжаются не простые работяги, а с причудами. Вот и тамошнему лешему, в бытность его еще хозяином полновластным соответствующей заимки, понадобился колодец, чтоб водицу не из болотца черпать и к ближайшему роднику за версту не таскаться. Наткнулся в лесу он на заплутавших молодых друидов — суть ведунов, которые с деревьями не только разговаривали, а и понимали их. Много чего знали они: и как с помощью свежесломанной ветки воду или клад отыскать, и какими силами растения разные обладают, и что получится, если их вместе соединить в зельях и отварах, и когда лучше в землю растения посадить, и даже каким концом закапывать. Много знали. А вот как от леса отделаться — не ведали, совсем не ориентировались в чаще. Кружили по нему, а деревья в их беде не помощники, на одном месте торчали всю жизнь, куда идти — не могли посоветовать бедолагам. Вот и сговорился леший с друидами, они ему колодец выроют, а он их из лесу куда хошь выведет. Обрадованные чудики пообщались со старыми древесами и, побродив по лужайке, куда привел их леший, взялись за дело. Несколько дней рыли они колодец в том месте, где сходились незримые нити бытия, и вот на пятый денек наткнулись на камень огромный, черный и блестящий. Тот друид, который землю в глубине рыхлил, позвал в подмогу, дабы камень выкорчевать, двух других. Слезли эти и пропали в колодце. Леший, угодья обходивший, вернулся к вечеру того дня, когда друиды до камня добрались. Обойдя вокруг отверстия в земле и ничего не приметив, лешачок допетрил, что друиды ушли восвояси, и, взяв камешек, в сердцах швырнул его в колодец, потом хотел еще и плюнуть туда, но передумал, камня хватило.

Из тьмы колодца донеслось приглушенное ругательство, и вскоре на поверхность выкарабкались трое старцев, чем-то неуловимо напоминавших ушедших, младых, полных сил друидов. Леший ошалел тогда, а старцы, прочитав в его глазах недоуменный крик-вопрос, оглядели себя и закричали уже вслух. Как выяснилось из сбивчивого их рассказа, это и были друиды, постаревшие в одночасье, а отчего непонятно. Поведали старцы, когда камень приподняли чуток, что от вспышки, из-под него сверкнувшей, ослепли временно, а когда в себя уже приходить стали, в одного и попал камень лешего, вот и полезли назад, выяснить, кто хулиганит, а то так бы еще камень попробовали поворочать. Леший не дурак был и не сердобольник, смекнул, что за колодец ему друиды нарыли, и дабы досужих слухов не распускали старцы(!) о найденном „завременье“, великодушно отвел их на тропинку и указал, в какую сторону брести. Хотя и лишним это было — что в одну сторону, что в другую, по кольцевой, да в глухомани все одно кружить бесконечно, пока не сгинешь. Кольцо оно и в лесу кольцо. А лешак вернулся и со спокойной душой, тогда он еще мерзавцем каких мало был, укрыл колодец травкой вечнозеленеющей, а когда проигрался мне (читай — Пантелеймону) в кости доминошные, тайной сией и поделился со мною. Вот что это за место эдакое. Место, где время вязнет, прямой проход для живых в Предисходнюю…» Вот оно что, понятно? — подбоченился Лаврентий, оглядев присутствующих, и остановил свой взор на Лехе. — Ежели до него сможешь добраться не дыша, оттуда ты, Геолог-воин, с закрытыми глазами, причем это обязательное условие, вмиг в Предисходней окажешься. Осталось докумекать, как добраться. Фердинанд?

— Спасибо, — поднявшись, учтиво поклонился некрофиолог. — Сначала я предполагал изготовить специальные противогазы для безопасного передвижения по зараженной местности, но отец Иосиф справедливо напомнил мне, что здесь не просто газы, а газы самого Черта, поэтому обычными методами и даже с колдовскими примочками нам противогазов не сделать. Здесь необходимы более высокотехнологичные идеи. У меня предложение — использовать мой новый препарат «Эгозомбуфен», правда, я еще не испытал его в клинических условиях, но ввиду форс-мажорных обстоятельств, думаю, можно рискнуть.

— Это еще что за штуковина? — насторожился Круглов, не по душе ему пришлось название препарата.

— Суспензия, или, как я ее называю, «сыворотка смерти», — молодцевато поправил пенсне Кранкэнштейн. — Вводится внутривенно, одновременно с сывороткой активации инфопамяти и рефлексонавыков. Начинает действовать в течение нескольких часов, необходимых для перестройки организма. Человек временно зомбируется, превращаясь в ходячего мертвеца, которому не нужен воздух, не нужны вода и пища. Ты сможешь добраться до перехода в Предисходнюю, не вдыхая отравленного воздуха, пройти через него и, сказавшись мертвяком, без досмотра проникнуть на охраняемую территорию. Правда, при перестройке организма возможны следующие побочные действия: слабость, головная боль, гастралгии, тошнота, рвота, экзантемы, сухость во рту, чесотка, ринорея, запоры, дизурия, энурез и диатез, снохождение, кошмары, а также кожная сыпь, зуд, эритема, чрезмерная возбудимость или сонливость, изжога, также тахикардия, реактивная гиперемия, кишечная колика, ступор, тромбоцитопеническая пурпур…

— Стоп! — устав слушать неприятные медицинские термины, прервал доклад доктора некрофиологии Алексей. — Спасибо за предложение, но этот вариант категорически неприемлем, я покамест не готов к таким экспериментам над собой. Давайте другой вариант продумайте, а мне надо выйти, проветриться. Кто компанию составит?

— Пойдем, Командир, покажу наш лагерь, — предложил свои услуги сатир, выходя из-за стола.

— И мы с вами, — дружно поднялись братья Лычко, которые уже устали молча сидеть и тупо слушать непонятные речи совещающихся «старших товарищей».

— Чего уж там, пойдемте всем отрядом на экскурсию по местам боевой славы, — усмехнулся Алексей.

— Не смеши, — криво усмехнулся Фавнус. — Какая там слава, одни расстройства в этом сумасшедшем монастыре.

— «Не плюй в колодец, из которого пьешь», — напомнил ему старую поговорку Антип, выходя за остальными товарищами из кельи.

— Не понял, что он сейчас сказал? — переспросил игумен у краснокнижника.

— Про колодец что-то ляпнул, — ответил Лаврентий, размышляя о возможных вариантах переброски Алексея в Предисходнюю.

— Ай да тип, этот Антип, — хлопнув в ладоши, прошептал игумен и куда-то убежал из кельи.

— И этот смылся, — апатично зевнул Фердинанд, выливая остатки вина себе в чарку.

Других вариантов Кранкэнштейн, по всей видимости, больше предложить не мог.

— Это тупик, — не придумав ничего интересного, глубокомысленно заметил Лаврентий.

На этом первая половина военного совета закончилась, так и не родив абсолютно никакого плана выхода из кризисной ситуации, и нам ничего не остается, как во время антракта прогуляться с Алексеем и компанией по «палубе» своеобразного «ковчега».

 

Глава 7

НА «ПАЛУБЕ»

Надо же было случиться такой беде — только вышел Алексей в сопровождении сотоварищей, как наткнулся на кого бы вы думали? Правильно, на Аглаю. Сексапильная ведьма в сопровождении двух подружек только-только закончили лечить отеки на лице Йетитьти запрещенными здесь, но довольно действенными колдовскими методами, и, оставив выздоравливающего пещерника подремать в наскоро оборудованном лазарете, спешили на свежий воздух, так как от долгого нахождения внутри святой обители у ведьм начинали проявляться астматические симптомы.

— Кого я вижу! — хищно оскалилась Аглая, протянув свои ручонки с наивульгарнейшим маникюром к Алексею. — Это и впрямь Воин Не От Мира Сего. Кто же еще нашего «Вийку» так «отштукатурить» способен. — Ведьма поиграла шаловливо бровями и подмигнула товаркам. — Девочки, знакомьтесь — Алексей Бесстрашный — истребитель, точнее, зубодробитель вампиров.

— Привет, Глаша, — не разделил радостных эмоций от встречи с «красавицей» Леха. — Как дела?

Аглая недвусмысленно глянула на Круглова и облизнулась.

— Чудесно! А это мои подружки, — пожирая глазами прапорщика, представила она своих идентичных спутниц, видимо, двойняшек, — Аграфена и Агрипина.

— Очень приятно! — оголили милашки свои белые зубки.

— Мне тоже, — буркнул Алексей, намереваясь протиснуться между девицами за ушедшими вперед сатиром и братьями. — Извините, я спешу.

— Девочки, вы идите, я догоню, — недобро улыбнулась Аглая Лехе. — Нам надо кое о чем пошептаться с богатырем.

— Глаша, я действительно спешу, — попытался отделаться от ведьмы Леха, не желая выслушивать претензии, женские упреки и все такое. — Мне жаль, что все так получилось, извини, я не мог иначе.

— Да брось ты, Лешик, надеюсь, после всего, что между нами было, я могу тебя так называть, богатырь? — провела Аглая своей ручонкой по Лехиной щеке. — Я не жалею ни о чем. Это была самая незабываемая ночь. — От ее речей у Круглова глаза на лоб полезли. — Ты меня так утомил тогда, Фердинанд, слава бесам, ни о чем не догадался, сказал, что я еще два дня спала без задних ног. И проснулась такой разбитой. Леша, ты настоящий зверюга!

Ах, вот оно что! У Лехи от сердца отлегло. Сновидения, навеянные господином Эросом вкупе с товарищем Морфеем, оставили неизгладимый след в воспоминаниях ведьмы.

Ну и пусть, такого «добра» не жалко.

— Я тоже рад тебя видеть, — выдавил из себя улыбку Круглов. — Но пусть это останется нашей маленькой тайной.

— Конечно-конечно, — поспешила уверить его ведьма. — Ты знаешь, какой у меня Федя ревнивый. — Аглая шаловливо улыбнулась. — Только ты да я, да мы с тобой. Ладно, я побежала, потом поговорим, красавчик.

— Пока-пока, Глаша!

Круглов поспешил по коридору на вопли выкрикивавших его товарищей.

«Одной проблемой стало меньше, — размышлял Леха, следуя по монастырским коридорам за своими гидами. — Если не наоборот. А если ведьма слухи распускать начнет, что я ее любовник? Тогда вообще житья не будет. Засмеют. Да, вот же незадача. Будет потеха…»

Выйдя наружу, Алексей остановился как вкопанный и озвучил последнюю пришедшую на ум мысль:

— Ни финты себе! Это что за…?

Тут он осекся, не зная, как обозвать увиденное во дворе зрелище — помимо цыганских шатров, на дворе были разбиты шалаши для лесной нечисти, а также вольеры для домашних животных: лошадей, коров, овец и т. д., потому как дикие животные, сновавшие повсюду, во избежание ненужных конфликтов оставались по другую сторону вольеров. Здесь были и медведи, и волки, и белки, и зайцы с лисами, и… короче говоря, всякой твари по паре, причем вело зверье себя довольно пристойно, можно даже сказать, вежливо.

— Просто сухопутный ковчег какой-то, — наконец подобрал подходящее слово Алексей.

Фавнус, уже привыкший к этой картине, недовольно проворчал:

— Игумен, добрая душа, позволил лешему укрыться у нас, а тот всю свою родню притащил, да еще и зверья лесного на всякий случай прихватил. Благо запрет он на них наложил на кого бы то ни было бросаться. Правда, домашнему скоту этого не объяснишь, шарахается скотинка от хищников, вот и пришлось живность в вольеры закрыть.

— А что же вы жаловались, что у вас еды не осталось, — показал на клети с курами Алексей.

— Тут дело принципа, понимаешь. Леший запретил нам лосей валить или хотя бы пару зайцев на жаркое пустить, ну и наш «Ной» — отец Иосиф указ издал, чтобы вообще тогда никакую животину не трогать.

Алексей усмехнулся:

— Значит, как погреб угнать у старого человека, так тут все нормально, а столько мясных деликатесов почем зря простаивает, так тут у вас «принципы». Молодцы!

— Я полностью с тобой согласен, Командир! Пошли дальше, — произнес сатир, смело ринувшись между двумя рычащими медведями. — Эй, косолапые, расступись! Дайте Командиру дорогу!

— Мы тоже были против этого указа, Командир, — подтвердили и свою непричастность к «пакту о ненападении на скотину» братья Лычко, вышагивавшие по бокам от Лехи. — Одной квашеной капустой-то сыт не будешь.

— Ничего, бойцы невидимого фронта, — подмигнул им Круглов. — Все скоро «устаканится». — И тихо, чтобы они уже не разобрали, прошептал угрюмо: — Будем надеяться.

Отряд Алексея прошествовал через перенаселенный двор и свернул за здание, на не менее населенный задний двор, где был разбит небольшой садик, стояли амбары, сараи, вещевые склады, другие подсобные помещения, а также банька и, само собой, неладно скроенное да крепко сшитое дубовыми досками отхожее место для монастырских жителей и беженцев-постояльцев, куда Леха и направился, скажем так, с ревизией.

Выйдя из туалета, Круглов увидел своих товарищей в окружении людей и нелюдей.

Сатир пытался кого-то рассудить.

Из громких криков участников спора Алексей выяснил суть проблемы, которая заключалась в следующем: одна из человеческих девчонок, дочь портнихи, нашла за амбаром соломенную куклу, сплошь истыканную иголками, а самая младшая ведьма, тоже еще совсем ребенок, заявила права на находку, якобы это ее игрушка-тренажер. Ведьма-девочка запрещенным приемом отобрала у дочери портнихи куклу, а та в отместку ее перекрестила. Дальше больше, взаимные молитвы и проклятия — небольшая размолвка грозила перерасти в большую потасовку. На защиту ведьмочки явились аппетитные Агрипина и Аграфена, за человеческого детеныша заступились Антип и Архип, Фавнус в роли судьи безуспешно пытался рассудить спор, остальным собравшимся достались не менее важные роли очевидцев, свидетелей и зевак.

— Так ты говоришь, это кукла Вудя для наложения проклятий? А ты утверждаешь, что это Рудя, потерянная твоей мамой подушечка для иголок? — тряся куклой перед лицами девочек, вопрошал сатир.

Те уверенно кивали, пытаясь вырвать соломенный трофей из рук Фавнуса.

— Ага, значит, так, — вслух размышлял Фавнус, не находя ответа. — В принципе ответ лежит на поверхности спора, я думаю, э-э, что, возможно, хотя на первый взгляд здесь нет ничего…

Похоже, и первый и второй ребенок взаправду считали эту безделушку своей собственностью. Сатир и рад был отдать куклу любой из них, да только воинственно настроенные близнецы, как с одной стороны, так и с другой, заставляли его искать некое компромиссное решение.

И он его нашел.

— Надеюсь, никто из присутствующих не сомневается в моей компетенции, — радостно провозгласил он, увидев подошедшего Алексея. — Но в мудрости нашего Командира, в трудную минуту всегда приходящего нам на помощь, уж точно никогда сомневаться не приходилось. Он сможет рассудить сей спор как премудрый царь Саламан. Как говорили древние олимпийцы на эстафете: «Факел тебе в руки», Командир! На! — Сатир ткнул в руки Лехе злополучную куклу и растворился в толпе.

Теперь настала очередь Круглова чесать затылок.

Из толпы раздались одобрительные возгласы. Красивый жест «компетентного» сатира и людям и нечисти пришелся по душе. В мудрость и непредвзятость Воина Не От Мира Сего верили все одинаково.

— Рассуди по совести, богатырь! — потрясая пышными формами, воззвали к нему ведьмы.

— Командир, покажи им, кто здесь самый умный! — попросили Круглова братья Лычко.

Алексей и рад был показать на Кранкэнштейна или на Лаврентия с Иосифом, но рядом из вышеуказанных лиц никого не было, поэтому вся ответственность за результат спора, спасибо Фавнусу за такую медвежье-сатирскую услугу, возлагалась только на него самого.

— Короче, так! — солидно начал Леха и замолчал. Что еще мудрого сказать, он пока не знал. Видно, «царь Саламан» из него никудышный.

«Кстати, а что это за царь такой? — напряг мозги Алексей. — Минуточку. Что-то про справедливого и мудрого „рефери“ Соломона я слышал и даже читал о нем в своем мире. Так, кажется, этот царь правил в далеком прошлом. Так кем же он правил? Палестинцами? Нет. Ливанцами? Нет же. Евреями? Да, точно, евреями. Значит, он на самом деле был очень мудрый царь. Он мог одновременно и по справедливости и по уму рассудить между собой двух евреев, и те и апелляцию и встречные иски подавать даже не пытались, а это что-то да значит. Его некоторые „дела“, кажется, даже вошли в притчи. Так, притча, притча, притча… Надо вспомнить притчу. Кольцо Соломона. „Все пройдет“ и „и это пройдет“. Нет, не то. Стоп! Есть, вспомнил! Как нельзя кстати! Да здравствует Соломон!»

Алексей вспомнил прочитанную в какой-то очень старой книге притчу про суд царя Соломона. Если в двух словах: к царю пришли две женщины, естественно, еврейки, с одним младенцем, и каждая назвала ребенка своим. Соломон, повелев: «Рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой», — тут же услышал из уст подлинной мамаши: «Не надо рубить, отдайте ей ребенка живым, только не умертвляйте его», а псевдо-мамаша сказала: «Пусть будет ни мне ни тебе» — и показала свой лживый язык бедной, но тем не менее настоящей мамаше. Так Соломон вычислил истинную мать ребенка, правда, слегка шокированную его методами расследования запутанных дел, и вернул ей несостоявшуюся жертву.

Алексей решил воспользоваться похожим решением немедленно. Тем более что окружавшая Круглова толпа стала потихоньку роптать, начиная сомневаться в его умственных способностях.

— Короче, так! — теперь уже намного увереннее воскликнул Алексей. — Надо просто рассечь эту куклу надвое и отдать половинки девчонкам! — Он осмотрел горделиво толпу и, не встретив ничей палец у виска, понял — попал в точку.

— И это все?! — одновременно выдохнули взрослые ведьмы, братья-монахи и остальные очевидцы, а также свидетели и зеваки. И непонятно было, восхищены они его «мудрым» решением, возмущены или обескуражены.

— Да! А что? — засомневался в «попадании» Леха, продолжая незаметно наблюдать за реакцией девочек, кто же из них раскроется.

— Здорово! Крутяк! — осмыслив сказанное Геолог-воином, дружно прокричали девочки (причем возглас «крутяк» принадлежал дочке портнихи).

Похоже, обе были искренне рады такому исходу дела.

— Что я говорил? Человечище! — вновь привлек к себе внимание слегка раздосадованный сатир (и почему не мне пришла на ум эта идея!). — Командир вновь показал всем вам, идиотам, кузькину мать!

— Ай да Командир! — искренне обрадовались братья Лычко такому разрешению конфликта. Не хотелось им портить дружеские отношения с Агрипиной и Аграфеной. — Голова!

— Ну все, расходитесь! Финита ля циркус! — скомандовал Фавнус, разрубив любезно предоставленным из толпы тесаком многострадальную куклу и отдав половинки счастливым девчушкам. — Пойдем, Командир, на совещание, заждались, поди, нас либеральные товарищи по демократической партии.

Алексей, не менее довольный, чем остальные, своим «соломоновым» решением, пускай и таким вариантом трактовки притчи, двинулся с сатиром, но его вдруг кто-то дернул сзади за штанину.

— Что вам еще? — увидел он стоявших за спиной девочек с «полу-Рудей» и «полу-Вудей» в руках.

— Дядя Командир, а можно мы их еще и сожгем? — зардевшись от смущения перед Кругловым, за двоих спросила ведьмочка.

— Валяйте! — разрешил Алексей девчушкам. — Сожгите, утопите, делайте что хотите, только меня не «грузите». Главное, помиритесь и больше не деритесь.

— Ура-а! — обрадовались подружки и, взявшись за руки, убежали прочь.

Алексей посмотрел на голубое небо над головой и, переведя взгляд на зеленоватый туман за стенами монастыря, нахмурился.

«Целый мир находится в коме, а я тут в „Час суда“ с куклами играю и ничем пока не могу помочь ни ему, миру, ни принцессе, — с сожалением подумал Леха. — Неужели никто из верхов не может помочь, подсказать нам, что делать. О чем они там думают на небесах, бездельники?!»

Но небеса остались безмолвными к нашему герою, хотя…

— Ахтунг! Ахтунг! — внезапно раздался громовой голос из заоблачной выси. — Внимание! Внимание!

От прокатившихся раскатов Алексей чуть было не пожалел, что плохо подумал на небесное руководство, но не успел. Сатир, услышавший иерихонотрубные позывные, подскочил как ужаленный и кинулся разгонять с заднего двора ротозеев.

— Разойдись! В укрытие! — кричал он, взвинчивая и так начавшуюся панику. — Вы что, не слышали глас с небес?! Разбегайтесь! Шнель, шнель, швайнен-партизанен!

В мгновение ока переполненный дворик опустел. Только приготовившийся к отражению атаки Алексей, щурящиеся от яркого солнца Антип и Архип, всматривающиеся в зенит, и вернувшийся с разгона по углам мирного населения Фавнус с рупором в руках остались стоять на открытом пространстве.

Фавнус поднес рупор ко рту и, прокашлявшись, произнес:

— Внимание! Внимание! Кто говорит?

Усиленный рупором вопрос унесся в зенит и стих в вышине. Все прислушались.

— Ахтунг! Ахтунг! База, говорит Союз-Аполлон, говорит Союз-Аполлон! Как слышите? Иду в сплошном тумане! Видимость нулевая! Уточните местонахождение!

Алексей незаметно для окружающих потер виски, ущипнул себя за ухо и в качестве «контрольного выстрела» укусил за палец. Все было бесполезно. Массовая галлюцинация овладела и его, казалось бы, тренированным сознанием. Он, как и все, продолжал слышать громовой голос из поднебесья и ничего не мог с этим поделать.

— Союз-Аполлон, я слышу вас, слышу! Сделайте доворот на юго-восток, сорок пять градусов! Как приняли, Союз-Аполлон?! — прокричал в рупор Фавнус, подмигнув Алексею.

— Что происходит? — спросил Леха у сатира, то и дело поглядывая вверх.

— Не переживай, Командир, все под контролем, сейчас увидишь! — еще раз подмигнул Фавнус Круглову и вновь поднял рупор. — База запрашивает борт! Как слышишь, Союз-Аполлон? Как слышишь?!

На этот раз громогласный ответ донесся уже совсем рядом:

— Иду курсом на звук! База, как приняли?! Продолжайте акустическую проводку цели!

— Понял вас, понял! Идите на звук! — отозвался сатир и запел древнедиспетчерскую песню: — «Вокруг мрак, пусть так! Не кипешуй, все ништяк! Иди на шум, вот так! Не кипешуй…»

— Все-е! Ништя-як! — раздался голос уже непосредственно над монастырем, и землю укрыла большая тень. — База! База! Прошу разрешения на посадку!

Фавнус отвел подальше от очищенной от зевак площадки Алексея с близнецами и крикнул в рупор:

— Внимание, Союз-Аполлон! Посадку разрешаю! Посадку разрешаю!

Раздался резкий свист, словно заработали реактивные сопла, и в землю ударили струи яркого пламени. Поднявшиеся клубы пыли, дыма и пара заставили всех отвернуться от площадки. Спустя несколько долгих секунд реактивный свист прекратился, и когда осела поднятая завихрениями пыль, Алексей наконец узрел, что за «космический аппарат» к ним пожаловал. На обугленной площадке, смиренно сложив кожаные крылья за спиной, откашливался двухголовый дракончик. Величиной он был с годовалого теленка, весь от кончиков носов до хвоста ярко-красного цвета и только на шее правой головы было несколько белых и синих полосок и точек.

— Знакомься, Командир! — безбоязненно подскочил к дракону Фавнус и хлопнул того по животу. — Это мой приемный сын. Левая голова отзывается на имя Союз, правая соответственно на Аполлон. — Сатир погладил дракона. — Сначала я думал, как назвать двухголового. Вариантов много, советчики подсказали: Чук и Гек, Пиф и Паф, Чунга и Чанга, Ниф-Ниф и Наф-Наф, Ветерок и Уголек, но имена все какие-то свинячье-собачьи. Поэтому и решил остановиться на более звучных, достойных моих ребят, прозвищах. — Фавнус повернулся к дракону. — А это тот самый герой, друг вашего папы, Воин Не От Мира Сего, наш Командир.

— Очень, знаете, приятно! — радостно проговорила левая голова дракона, та, которую нарекли Союзом. — Батя, знаете ли, многое о вас рассказывал.

— Ага, — поддержал сиамского близнеца Аполлон. — Нам нравится, особенно про то, как папенька всех вас на переправе через Угрюм-реку спаса…

Сатир надсадно закашлялся, и поэтому Леха не расслышал последние слова дракона.

— Мне тоже очень приятно знакомство с таким… с такими… — не знал, в каком числе обращаться к двухголовому дракону Алексей. — Короче, вы отличные ребята, как и ваш отец!

Круглов имел в виду безвременно ушедшего Горыню, но сатир принял похвалу на свой счет и польщенно произнес:

— Ладно тебе, Командир! Сорванцы как сорванцы! Шалопаи те еще.

Драконьи головы тем временем увидели подошедших близнецов и радостно поприветствовали их:

— Здравствуйте, дядя Антип! Здравствуйте, дядя Архип! Как у вас дела?

Пока дракон общался с «дядями», Алексей оттянул в сторону сатира.

— Слушай, я так понимаю, это то самое «яйцо Горыни» сейчас приземлилось? — спросил Леха.

— Да, оно самое, а что?

— Ничего, просто это весьма неожиданно! Как такое…

— Извини, я совсем забыл тебя предупредить про них, — не дослушал сатир, намереваясь похвастать «приобретением». — А вертикальные взлет и посадку с использованием огненного дыхания — это я придумал. А так, знаешь, сколько ему места надо для разгона и торможения?

— С посадкой ладно. Не в этом дело, — махнул рукой Алексей. — Горыныч летал в зараженной атмосфере, так?

— Так!

— Как?

— Что — как?

— Как так?

— Ну-у, так.

— Как смог?

— Это не смог, это туманная дымка.

— Фавнус, я спрашиваю, как дракон смог в «туманной дымке» пролететь и не отключиться?

— Не знаю, его Федя обследовал и разрешил использовать для связи с общественностью.

— С кем, с кем?

— Пока связь установлена только с мудрецом Афоней и его обществом любителей, точнее, любительниц. Кстати, Союз-Аполлон от него должен был какие-нибудь советы или подсказки передать, то бишь его видение возникшей проблемы. — Сатир повернулся к дракону. — Сынки, а где письмо от дедушки Афони? Не потеряли в пути?

Дракон снял с левой головы небольшой тубус на ремешке и протянул «отцу».

— Вот, деда Афоня передал, — промолвил Аполлон.

— Сказал, что это должно сработать, — подхватил Союз.

Складывалось такое впечатление, что этот, двухголовый, не мог говорить только одной головой, его тут же всегда дополняла вторая. Ну и пусть, главное — говорили они по делу.

— Ладно, отдыхайте, ребятки, — нежно улыбнулся дракону Фавнус и распорядился: — Принесите им бочку кислой капусты, с дороги проголодались, чай.

— Опять капуста?! — скривились Союз и Аполлон.

— Крепитесь, сынки! — развел руками сатир. — Сейчас у всех пост, — Фавнус, повесив тубус на плечо, развернулся к Алексею. — Пойдем, Командир, посмотрим, что за план у Афони, а может, и наши «знахари» что надумали.

— А что, до вашей Антиции воздушно-капельная зараза не дошла, что ли? — поинтересовался Алексей у сатира, поднимаясь по ступеням главного входа в монастырь.

— Как не дошла — дошла, — посетовал сатир. — Весь наш мир горемычный поразило это поветрие лихое. Звездочет Афоня по звездам просчитал эту напасть и там выступил со скорбной речью. Но Демосфен из него такой же никудышный, как из наших Лаврентия и Кранкэнштейна, получился. Он мне в прошлом письме жаловался, что и его никто особо не послушался. В основном те, кто не просто мозгами обладает, а еще и способностями соответствующими. Вот и засел он в храме Гермафродиты — автородоначального божества, с музами, нимфами, жрицами и вакханками-куртизанками, и в ус не дует старый бабник. Да к тому же в храме Гермафродиты хранится треть стратегических запасов вина Антиции. А мы тут с ведьмами, монахами и лесной нечистью почти без жратвы застряли… Эх-х!

Из горестных речей сатира Алексей так до конца и не понял, о чем тот больше жалеет — о беде во всем мире или о храме пресловутой Гермафродиты с его обитательницами. Хотя это и неважно.

Круглов вошел следом за близнецами и сатиром в келью и занял свое место за столом, где, радостно потирая руки, сидели три великих «ума» современности.

Что-то все-таки надумали Иосиф, Лаврентий и Фердинанд.

А что, мы узнаем в следующей части «совета».

 

Глава 8

ИЗ ТУПИКА

— Я извиняюсь! — поднял руку Алексей, прося слова. — Прежде чем мы начнем вторую часть Марлезонского балета — обмениваться впечатлениями и искать пути решения насущной проблемы, я хочу задать вопрос Фердинанду. Возможно, ответ на него как-нибудь нам поможет.

— Слушаю вас, молодой человек! — с готовностью откликнулся патологоанатом.

— Уважаемый, почему дракон летает по зараженной местности и не засыпает, как остальные? Может, концентрация проклятого газа с высотой уменьшается?

— Нет, что вы. — Фердинанд снял пенсне и потер пальцами натруженную переносицу. — Эту версию я отбросил сразу. Я обследовал Союза-Аполлона и, насколько мне позволило образование, выяснил, что у подобных существ в легких образуется легковоспламеняющаяся смесь газов, а в глотке, около голосовых связок, имеются естественные пьезоэлементы, воспламеняющие горючую смесь. Поэтому у него такой громкий и глубокий голос, а в глотке всегда высокая температура, которая и нейтрализует зараженный воздух, поступающий извне. Драконы вообще существа уникальные, возьмем, к примеру, артериальную кровь…

— Все-все, понятно, — замахал руками Алексей, останавливая разошедшегося лектора. — Значит, здесь глухо как в танке.

— Да, глухо, — согласился с суровой действительностью Кранкэнштейн. — Но, кажется, мы вышли на одно неординарное решение. Отец Иосиф, прошу вас.

Игумен поднялся и, перекрестившись, раскрыл лежавшую на столе книгу в кожаном переплете.

— Писание от пресловутых Хохмы и Ерохмы, — постучал он указательным пальцем по исписанным листам. — Благодаря Антипке я о нем вспомнил. Давно, еще в семинарии читал его. Ну неважно. Главное, что в нем странствие Хохмы Сомневающегося и Ерохмы Пострадальца описано. И сказано здесь… Так, где это, а-а, вот. — Игумен нашел нужную строку и повел по ней пальцем, читая вслух: — «И было завещано свыше: не смей плевком окаянным колодца осквернять. Ибо место сие станет скверное да проклятое, а коли трижды осквернишь воду колодезную, то даже на священной земле оное место окажется ненормальным, поистине окаянно-аномальным, и скверны чертовой именно оттуда можно ожидать…» — Иосиф торжественно захлопнул книгу и посмотрел на всех свысока. — Однако истину глаголет писание сие. Даже Хохма Сомневающийся, познав оное, подписался под писанием. Такой вот вариант, Геолог-воин.

— Я опять извиняюсь, — замотал головой Круглов. — Так и не понял, про что вообще речь шла и в чем вообще закавыка.

— Ну как же, — поспешил пояснить краснокнижник Лаврентий, пока Алексей не отверг этот сомнительный вариант. — Мы нашли место, откуда тебя можно десантировать в Предисходнюю, не выходя за ворота храма.

— Как?

— Молодой человек, вы нас удивляете! — не выдержав, высказался и Кранкэнштейн. — Вам же черным по белому написали и прочитали — через колодец!

Алексей внимательно оглядел троицу мозгового центра операции. Нет, вроде никто из них не шутит. Они на полном серьезе верят в эту чепуху.

— Да вы что, издеваетесь?! — выпалил Леха, до конца не веря этим честным глазам напротив. — Нашли время для шуток!

— А никто и не шутит, Геолог-воин, — устало протянул Лаврентий. — Я тоже из своих источников про подобное слышал. Это как пить дать сработает.

— Вот-вот! Вы «напоите», — проворчал Круглов. — Значит, от отсутствия нормальных идей, вы предлагаете мне взять и нырнуть в колодец?

— Естественно, нет, — «успокоил» его ученый. — Мы уже сделали наброски специальных знаков из книг старца Лаврентия и отца Иосифа, с помощью которых сможем открыть проход и погрузить тебя в Предисходнюю.

— Нам понадобится совсем немного времени для подготовки миссии, — уверил Фердинанд. И озадачил близнецов: — Вы после совещания найдете гробовых дел Гранилу-мастера и просторный бочонок из погребов, в котором ваш Командир отправится на битву с Чертом, за землю нашу родимую попотеть.

— Заметано! — ответил за обоих Архип.

— Фавнус, а мне понадобится бочка меда и ложка дегтя для просмолки «батискафа», — вызвался подсобить Фердинанд, но увидев, что Алексей остановил на нем свой хмурый взгляд, добавил: — Для подстраховки, на всякий случай, так сказать.

— Я могу все с точностью наоборот организовать, — сказал отвечающий за продсклад сатир. — У меня с медом напряженка, зато дегтя на складе девать некуда, не жрет его никто, сволочи, даже нечисть болотная свои морды воротит.

— Можно и наоборот, — согласно кивнул некрофиолог.

— Стойте, господа присяжные! — привлек к себе внимание Алексей. — Колодец никуда не денется. А может, в послании премудрого Афони что-нибудь более разумное есть? Фавнус, озвучь.

Сатир хлопнул себя по лбу:

— Чуть не забыл! Письмо от звездочета.

— Ишь ты, подишь ты! — ревниво пробурчал Иосиф, дескать, его идею под сомнение поставили. — И что этот умник пишет? Читай скорей уж.

— Не торопите, мудрость не терпит суеты, — недовольно зыркнул на Иосифа сатир и достал из тубуса свиток. — Слушайте: «Делайте все, как премудрый Иосиф предложил. Ты же, надежа земли, не роптай от идей креативных. Али не ты, чтоб вернуться, готов утонуть был. Только соваться туда одному-то не стоит. Призови себе в помощь хотя бы сатира. Вечно же ваш, звездочетный Афоня-провидец».

На несколько секунд восстановилось осмысливающее молчание.

— Поразительно, — наконец высказал вслух Алексей свое мнение о написавшем послание звездочете. — И как он узнал… Значит, так тому и быть. Я согласен.

Фавнус встал, осмотрел сидевших за столом переговоров и, хлопнув ладонью по столу, в пафосном порыве произнес:

— Решено. И мы с Йетитьтей Командиру поможем. Я с тобой, Командир.

— Вот и ладненько, — потер руки Лаврентий. — Только Йетитьтя останется здесь. С его сотрясением пускай и небольшого, но оттого не менее серого вещества, ему еще неделю в лазарете «чалиться».

— Жаль. Такого бойца Командир из строя вывел.

Алексей только пожал плечами, мол, сами виноваты.

— Ничего страшного, — сказал заметно повеселевший игумен: как же, его сам Афоня-Звездочет премудрым объявил. Он оглядел сидевших возле Алексея близнецов. — С вами еще братья Лычко отправятся. Только бочку побольше выделим на всех вас.

Разобравшись с основной проблемой, совещатели повеселели. Лаврентий с улыбкой на устах вынес на повестку дня следующий вопрос:

— Теперь надо, товарищи богатыри, имена поменять. Чтобы не разгадали вас раньше времени и не изъяли души, нужны вам новые имена. Сами придумайте, чтобы не забыли и откликались на них.

Надо так надо. Алексей и его бойцы призадумались. После пятиминутной паузы игумен нетерпеливо заметил:

— Экая загвоздка — имя выдумать! Вы же не мавры сарацинские, имена подбирать многобуквенные. Давайте живее.

Первым руку поднял Антип:

— Я решил просто переставить буквы в своем имени Антип, буду Питна.

— Я тоже буду на Пихра отзываться, — так и не придумав ничего оригинального, Архип последовал примеру брата.

Сатир ухмыльнулся придумкам близнецов.

— Тоже мне, агенты абвера. Слушайте, как надо! — Фавнус прокашлялся. — Сатирус Фавнуциус медленно превращается, медленно превращается, — он оглядел собравшихся, все ли прониклись важностью момента, — превращается в Анонимуса Инкогнитуса. Вуаля!

Теперь пришла очередь улыбаться в кулак Алексею.

— Чего смешного, Командир? — заметил его реакцию Фавнус. — Сам-то что придумал?

— А я не буду изобретать восьмискоростной велотренажер с датчиком сжигаемых калорий, — высказал свое мнение Леха. — У меня благодаря всем вам столько прозвищ и имен, что сам черт в них ногу сломит.

— Ну и…? — поинтересовался за всех сатир.

— Неплохо было бы, конечно, назваться тебе Воином Света, коли идешь ты на битву с Князем Тьмы, — промолвил Лаврентий. — Но с таким прозвищем тебя там даже в Предисходнюю не впустят, да и, по правде, затасканное имечко. Все кому не лень так себя обзывают.

— Вот и ладно. Война план покажет. — Алексей неопределенно махнул рукой. — А прозвище я любое как на блюдечке выложу в случае чего. Давайте готовиться к погружению в «нирвану».

— Куда-куда? — выпятил губу Фавнус.

— Все, по рабочим местам, господа сообщники! — встал Леха. — «Совет в Филях» разрешите считать закрытым.

 

Глава 9

ПОГРУЖЕНИЕ И ПРОХОД ПО ЛЕВОМУ ФЛАНГУ

Действительно, подготовка к погружению в логово Черта прошла незаметно. За пару часов пространство вокруг колодца было огорожено расторопными монахами деревянными щитами, над самим колодцем они сколотили некое подобие эшафота, на перекладине которого укрепили лебедку с длинной веревкой, зацепленной крюком за крышку самой большой бочки из-под сидра. Сама же бочка под руководством гробовых дел Гранилы-мастера была оборудована боковой дверцей с небольшим иллюминатором (отчего бочка и в самом деле стала отдаленно напоминать батискаф), просмолена дегтем, куда для вязкости была добавлена заговоренная краснокнижником ложка меда. Приготовленный для погружения «батискаф» был поставлен на легко выбиваемые жерди-«стапеля». Лаврентий с помощью Фердинанда начертал вокруг колодца магические знаки: шестиугольный равносторонний многогранник, к каждой грани которого отходило от колодца по лучу шестигранной звезды, а внутри каждого луча были изображены то ли восьмерки, то ли знаки бесконечности. Что это были за символы, никто, кроме Иосифа, Лаврентия и Кранкэнштейна, не знал, но то что вся эта «геометрия» была связана с тремя шестерками, догадался даже контуженный Йетитьтя, но и ему хватило ума не лезть с расспросами к чертежникам. В общем-то Йетитьтю и вовсе не хотели тревожить, но все же было решено привлечь силача на лебедку, для спуска погружаемого аппарата.

Когда все было готово и через толпу зевак к колодцу протиснулись «десантники» под командованием Алексея, монахи еле сдерживали у ограды напиравших монастырских постояльцев (а в их числе были и очевидцы, и зеваки, и ротозеи). Все хотели пожать руку смельчакам, готовым окунуться в колодезную водицу ради общего блага. Провожавших было так много, что сатиру пришлось передать свой рупор Союзу-Аполлону, чтобы тот своим голоском немного утихомирил толпу, дав возможность попрощаться «отцам-основателям» с их командой специального назначения.

Отряд выстроился по левую руку от Лехи Командира. К ним подошли игумен, краснокнижник и некрофиолог и поклонились.

— Нелегкую ношу взвалили вы на себя, богатыри! — в установившейся тишине звучно проговорил отец Иосиф. — Весь мир ждет вашей доблести в этой миссии. Примите от меня благословение перед нелегкой дорогой. Да будет ваш путь легким, и да не преткнутся ваши ноги на этом поприще.

Игумен сделал шаг в сторону, давая возможность и другим попрощаться.

Слово взял Фердинанд.

— У меня есть для вас небольшой презент, — вытащил он из кармана своего халата четыре медальона на цепочках. — Это медальоны смертников, причем уже заряженные. Наденьте их. Так вы сможете обмануть любого. Только крестики нательные вам придется оставить здесь, там они будут как красная тряпка для слуг Дьяболо.

Круглов и близнецы посмотрели на игумена.

— Он дело говорит, — кивнул согласно Иосиф. — Я сам вам хотел сказать, да запамятовал.

Алексей и близнецы сняли крестики и, отдав их на хранение игумену, нацепили медальоны смертников.

Теперь настала очередь для прощания краснокнижника Лаврентия. Старец огляделся по сторонам и, подойдя к отряду, знаками показал им окружить его.

— Я долго думал, что бы вам дать в путь из своих диковин, — глянул старец на Алексея. — Ежовые рукавицы думал дать, те самые, в которых даже Черта за одно место сцапать можно, да что толку, его ведь еще догнать надо, если учует что. А без лыж-скользкоходов это не так просто. А дать и то и другое нельзя — таковы правила. Клубок же волшебный отказался в этот раз с вами в Предисходнюю спускаться, до сих пор обижен на тебя, Геолог-воин.

— Клубок вернулся?! — подскочил Алексей. — Он же…

— Вернулся, вернулся, — успокоил Леху старец. — Потрепанный сильно, но в рабочем состоянии, правда… обиженный.

— Я сожалею.

— Ничего страшного, магическому реквизиту вообще обижаться не полагается, ишь взяли моду у людей… Перемотается пару раз, как новый будет. — Старец засунул левую руку в рукав правой и, немного покопавшись там, выудил на белый свет небольшое яблоко, надкусанное с двух сторон. — Кто-нибудь знает, что это такое? — благоговейно прошептал он.

— Огрызок какой-то, — выдвинул версию сатир.

— Опять какой-то ребус, намек, шарада? — сделал свою попытку Алексей, не желая обижать старца, хотя подумал так же, как и Фавнус.

— Отнюдь, — усмехнулся краснокнижник и перешел на шепот: — Это запретный плод, яблоко познания добра и зла. В единственном экземпляре. Как чувствовал, столько лет хранил.

— А что этот плод покусанный какой-то? — Сатир заинтригованно оглядел необыкновенный фрукт, выглядевший довольно спелым и свежим. — Можно попробовать?

— Тебе ни в коем случае. Двое уже попробовали, — проворчал старец, убирая яблоко подальше от сатировской рожицы. — Это для принцессы. Чтобы все чары с нее снять, дашь ей, Геолог-воин, вкусить плода. Много не надо, хватит даже капли яблочного сока. А до того момента не смей…

— Господи боже мой! — вскрикнул игумен, побледнев. Отец Иосиф заглянул через плечо и, увидев, что держит в руке Лаврентий, схватился за голову. — Лаврентий, откуда у тебя оно? Этот плод считался утерянным много веков.

Лаврентий приложил палец к губам:

— Тише, тише, Иосиф. Я его давным-давно выменял у Черного Купца на две пары моих любимых коньков-горбунков. — Краснокнижник сунул яблоко Алексею в правый рукав куртки. — Этот хрукт обижаться не станет, хоть ешь его, — пошутил старец и вновь посерьезнел. — Все, посмотрели и забыли.

Алексей попытался достать плод и переложить его в карман, но, к своему удивлению, не обнаружил его там.

— Не волнуйся, — сказал колдун. — В нужный момент оно само выкатится.

— Будем надеяться, — буркнул Алексей. — Спасибо вам за все, господа-товарищи, нам пора. — Он взглянул на свою команду. — Что, «аргонавты», готовы к погружению?!

Сказал и, поклонившись на четыре стороны, шагнул к установленной над колодцем бочке. Повторив его действия, близнецы поочередно заняли места внутри «батискафа». Фавнус подошел к дракону и прижался к «сынам».

— Без меня тут не балуйте, — дал он отцовский наказ. — Если что, слушайтесь Йетитьтю.

— Может, все-таки с вами? — продолжил, видимо, ранее начатый разговор Аполлон.

— У нас-то дури о-го-го, подсобили бы вам Черту бока помять, — сказал Союз, напрягая ближний к себе левый бицепс.

— Это исключено! — сказал как отрезал сатир. — Молоды еще! — Увидев, что драконьи головы начали хлюпать носом, подобрел: — Отставить это мокрое дело, сынки. Не огорчайтесь, ваше время еще придет.

Сатир еще раз сделал попытку обнять двухголового «сынулю» и залез в бочку.

Алексей захлопнул за ним дверь и, закрывшись изнутри на крючок, помахал рукой оставшимся снаружи.

— Геолог-воин, у Хохмы про Огненного Червя еще сказано, — прильнул снаружи к иллюминатору игумен. — Но вы его не пугайтесь. Писано, будто безобидный он, словно привидение. Я вам напомнил на всякий случай, чтобы при встрече не испужались.

— Хорошо! — крикнул Леха. — Еще напутствия будут? — Иосиф, Лаврентий и Фердинанд отрицательно покачали головами. — Тогда поехали!

Игумен перекрестился и… плюнул в колодец.

За ним, решительно поправив пенсне, эту же обязательную процедуру выполнил Фердинанд.

Старец Лаврентий, произведя заключительный плевок, взмахнул рукой.

По его сигналу монахи-плотники выбили «стапеля» из-под бочки, и примитивный «батискаф» с командой народных мстителей завис над ставшим в одночасье «окаянно-аномальным» колодцем. Йетитьтя, державший рукоятку лебедки, начал медленно опускать «лифт» в колодец, а краснокнижник, стоя возле колодезной ямы, заговорил скороговоркой страшные заклинания.

Погружение началось.

— Надеюсь, они знают, что делают, — нарушил гробовое молчание Алексей, когда ноги провожающих скрылись над ними, и только скрип лебедки, вращаемой силачом Йетитьтей, раздавался сверху. Чтобы как-то разогнать навалившуюся на его товарищей предсмертную тоску, он попытался завести разговор: — Фавнус, все хотел спросить, да забывал, а чего ты с собой шкуру броневую не захватил, потерял, что ли?

— Моль почикала, — вздохнул сатир, вспомнив про свой «бронежилет». — Лаврентию отдал на сохранение, а у него в сундуке мотыльки треклятые шкуру и сожрали.

Круглов сомнительно цыкнул:

— Врет краснокнижник. Наверняка себе решил присвоить. У него таких штучек-дрючек знаешь сколько? Он этот магический инвентарь коллекционирует.

— Не знаю, — еще раз сокрушенно вздохнул Фавнус. — Лаврентий мне обещал соорудить кольчугу волшебную вместо утраты. Да и фиг с ней!

Сатир стал еще более мрачным, и Алексей, не зная, как еще взбодрить товарищей, тоже замолк.

Тем временем скрип лебедки потихоньку стих в вышине, их «лифт» объяла непроглядная мгла, и стало непонятно — опускаются они, вращаются или зависли на месте. Ни звуков, ни света, ни, что самое отрадное, хлюпанья за бортом.

«Значит, на верном пути, — с удовольствием подумал Леха, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в оконце-„иллюминаторе“. — Коли не утопли до сих пор, значит, заклятия старцев действуют».

Старец Лаврентий в этот самый миг закончил читать заклинания и крикнул напоследок: «Амэно!» С последним возгласом веревка на лебедке вспыхнула и сгорела в мгновение ока, а колодезная яма сомкнулась, как и не было ее. Увидавшие это чудо зеваки ахнули, не поверив своим глазам, и зачарованно уставились на зеленую травку, скоренько взошедшую на месте колодца. Эдаких фокусов-чудес даже ведьмы отродясь не видели.

— Пусть земля им будет пухом! — перекрестил землю отец Иосиф и развернулся к публике: — Все, расходитесь.

Народ, переговариваясь, стал расходиться, и только две неугомонные подружки, юная ведьмочка и портнихина дочка, с полукуклами в руках подбежали к игумену.

— Дедушка Иосиф, дедушка Иосиф, — потянули они его за рясу, — а откуда мы теперь воду черпать будем?

Иосиф остановился задумавшись. В самом деле об этом ведь никто и не подумал.

— Брысь отсюда! — «нашелся» наконец игумен и пошел прочь. Он, как и его сподвижники, очень переживал за исход дела и был, естественно, не в духе, чтобы морочить себе голову еще и такими «пустяками». Все что он мог им предложить, только усиленно молиться о скорейшем избавлении от напасти, пока все они здесь от неминуемой жажды… Ай, да что уж там!

«Батискаф» немного тряхнуло, подбросило и отпустило.

«Как бы мы не застряли в этой пропасти, — озабоченно подумал Алексей, продолжая смотреть в оконце. — Вот будет морока карабкаться обратно».

У его «сокамерников» мысли были не менее «радужные».

— Не дрейфь, спелеологи! — бодро проговорил Алексей, молчание в гробовой тишине и ему становилось невыносимым. — И не в таких передрягах мы с вами уже побывали. Выгребем и отсюда!

— Дай-то бог! — сосредоточенно отчеканил Антип. — На душе неспокойно как-то.

— Оно и понятно, к Черту в гости не каждый богатырь согласится отправиться. Эх, чудо-богатыри вы мои! — безуспешно пытался подзадорить сотоварищей «массовик-затейник» Леша. Он понимал, что одному ему было бы, наверное, так же стремно, как его товарищам вместе с ним, и за одно это уже был благодарен друзьям.

— Верно, братка, — вторя брату, откликнулся Архип. Не думали и не гадали они, что будет так скверно на душе под землею-матушкой. — На душе кошки скребут хуже некуда.

— Не сметь! — перешел на командирский тон Круглов. — Не сметь нюни распускать. А то мигом выгоню прочь вместе с соплями. Сами наверх полезете, а мы с Фавнусом одни на ворога лютого войной отправимся.

«Я что, лысый, что ли?! Может, и мне с ними, а?» — подумал сатир, но озвучивать свои мысли не стал. Он бы потом не смог смотреть в глаза Союзу-Аполлону за такое слабодушие.

— Точно, пускай проваливают! — неожиданно и для самого сатира вылетело из его уст.

— А мы что, мы просто… прост… прости, Командир, — шмыгнул носом Антип за себя и за того парня за спиной. — Мы все, мы кремень!

— Отлично! — взаправду обрадовался Леха, что немного удалось поднять боевой дух соратников. — А вы говорите, хуже некуда, поверьте мне, это наверняка еще цветочки.

— Верим! — хором ответили братья, и тут что-то изменилось в окружающем пространстве.

Словно сквозняком потянуло.

Алексей выглянул в оконце и увидел вдали, где-то на одной горизонтальной линии с ними, две яркие искорки. Искорки разгорались, разгорались, пока не превратились в два больших огненных глаза.

Огненный Червь!

— Гляньте, какое диво! — Алексей отодвинулся от оконца, давая возможность полюбоваться невидалью и братьям. Антип и Архип, не в силах оторваться, с открытыми ртами воззрились на стремительно приближающегося к ним червя.

— Что там, что там? — запрыгал к оконцу сатир. — Командир, подсади, тоже хочу посмотреть!

— На цыпочки встань, — посоветовал Алексей, любуясь зрелищем.

— Какие «цыпочки»… — обиженно проворчал Фавнус. — У меня ж копыта!

— А, да! — хлопнул себя по лбу Леха и, взяв под мышки сатира, поднял его к оконцу.

Лучше бы он этого не делал.

— Ба-а-а! — заорал что есть мочи сатир, отталкиваясь от Круглова. — Ба-аста! Это чудовище нас сожрет сейчас! Спасите! Помогите! — кинулся он паниковать. — Прощай, моя Антиция! А-а-а! Леха, открой, я выйду!

Упав на пол, Фавнус продолжил орать как резаный. Опомнившиеся монахи начали усиленно молиться и креститься, и только Алексей оставался с трезвой головой. Он справедливо полагал, что игумен не ошибся, подсказав игнорировать Огненного Червя.

А Червь стремительно приближался. Его горящие глазища уже были так близко, что в бочке стало светло как днем. Еще несколько секунд, и Червь их поглотит.

Сквозняк превратился в настоящий ветер. Огненный Червь приблизился вплотную и… прошел сквозь них.

Точнее будет сказать, наши герои оказались внутри «червя».

Алексей приоткрыл рефлекторно закрывшиеся глаза и… обалдел.

Сквозь них мчался призрачный электропоезд метрополитена. Полупрозрачные люди, сидевшие и стоявшие в вагонах, не обращали никакого внимания на их ставшую в электрическом свете ламп прозрачной бочку. Они проносились сквозь Леху и его зажмурившихся друзей, продолжая читать, разговаривать, смеяться и дремать. Но вот в одном из вагонов слепой человек в черных очках и с тросточкой в руках, державший собаку-поводыря за специальный ошейник, вздрогнул и одновременно с псом повернулся в их сторону. Собака дернулась и, заскулив, забилась под лавку, а слепой, провожая «взглядом» размытые неясные тени, перекрестился.

«Это они с псом нас за мертвые души приняли, — сразу определил Алексей причину волнения пса и хозяина. — Видимо, медальоны патологоанатома действуют».

Еще пара вагонов, и электропоезд промчался мимо, не причинив им никакого вреда, за исключением морально-психологического сатиру. Красные огоньки удаляющегося состава моргнули Алексею на прощание и погасли.

— Можете открывать глаза! — весело крикнул Алексей, взволнованный встречей со своим миром. Его сердце возбужденно билось от внезапной встречи с «электрочервячком». Он, еще находясь «в поезде», осознал, что это не что иное, как место пересечения параллельных миров, и еще раз удостоверился в правильности их замысла. Еще он был рад, что его спутники, зажмурившиеся от страха, не разглядели, что на них «в натуре наехало», а то ведь могли бы и с ума сойти от таких видений. — Э-эй, червяк уполз! Открывайте глазки, бравы ребятушки!

Братья поочередно приоткрыли глаза и, обнаружив в немного посветлевшем после «червя» сумраке Командира и себя рядом с ним живыми и невредимыми, облегченно вздохнули.

— Фу-у, я, честно признаться, думал — все, кирдык нам, — честно признался Антип, вытирая пот со лба.

— Я тоже, — принес чистосердечное признание и Архип.

— Да, а что с Фавнусом? — забеспокоился Алексей.

Сатир лежал на полу «батискафа» без признаков своей нелегкой жизни. Его хрупкая психика, надорванная былыми походами, не выдержала зловещих глаз Огненного Червя и временно выключила рогатика из окружающего бытия. Алексей, прощупав пульс, радостно констатировал, что непрямой массаж сердца и искусственное дыхание сатиру не понадобятся и все обойдется несколькими звонкими пощечинами. На пятой пощечине Фавнус открыл глаза и, увидев занесенную ладонь Командира для очередного бодрящего удара, закричал:

— Командир, это я, я, Фавнус! Успокойся! Приди в себя, наконец! Все хорошо, Червь уполз!

Убрав руку, Алексей переглянулся с близнецами и спросил сатира:

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, нормально. А ты? — встал сатир и поинтересовался в ответ.

— Тоже ничего.

— Привидится же такое. — Фавнус размял затекшую шею.

— Что?

— Словно мы сквозь Червя прошли, а в чреве его людей, странно одетых, много-много. Жуть, да и только!

— Ты бы побольше рассказов Лаврентия и Кранкэнштейна слушал про всякую всячину, тогда и не приснилось бы тебе такой ерунды, — попенял сатиру Антип. — Придумает же.

— Действительно, Фавнус, — сказал Круглов, пытаясь выкинуть из головы сатира всякие бредни. — Выкинь из головы, так и с ума сойти недолго.

— Ладно, забыли, — кивнул сатир, посчитав увиденное в отключке, как уверяли его спутники, простым кошмаром.

Все замолкли, осмысливая прошедший случай. В воцарившейся тишине слышно было взволнованное дыхание стоявших рядом товарищей и легкий стук копыт переминавшегося с ноги на ногу сатира. Алексей, как военный со стажем, от этой вязкой тишины даже задремал стоя. Но когда его чуткая дремота грозила перерасти в здоровый богатырский сон, под их вздрогнувшим «батискафом» раздалось чавканье жидкой грязи, возвестив своим пассажирам о прибытии в пункт назначения.

— Что это? — напрягся Фавнус. — Никак приплыли?

— По всей видимости, — произнес Алексей, отыскивая крючок на двери.

— Обожди, Командир! — простонал сатир, его былая храбрость, видимо, осталась наверху. — А если там Черт?!

— Вот и хорошо! — Алексей наконец нащупал крючок. — Он нам и нужен, не так ли?! Найдем его, обговорим ряд вопросов, надо будет, подеремся. Пошли, хватит здесь отсиживаться.

Открыв дверь, Круглов сделал шаг вперед и оказался по колено в вонючей жиже.

— Твою дивизию! — произнес он, почувствовав затекающую в берцы жидкость. — В эту Предисходнюю, похоже, помимо человечьих, стекаются и другие отходы. Ладно, пошли.

— А куда? — опять дружно спросили братья Лычко стоявшего в грязи Командира. Они пока не решились шагнуть в жижу и наблюдали за действиями Алексея из дверей «батискафа».

— Вопрос уместен, — ответил Леха, оглядев сумеречную округу. Насколько позволяло скудное рассеянное освещение, вокруг расстилалось вонючее болото с торчащими тут и там корнями деревьев, хотя самих деревьев не было.

«Жаль, что деревья здесь растут внутрь, — проанализировал сложившуюся ситуацию Круглов, продолжая сканировать округу. — По деревьям я бы мог сориентироваться по сторонам света. А здесь ни деревьев, ни солнца, ни луны, ни звезд. Хотя что бы это нам дало? Погодь, а что там блестит?»

— Гляньте туда! — Леха показал рукой на дрожащую вдали искорку. — Возможно, костер или дом. Там путь узнаем к Черту.

— А может, это вновь Огненный Червь там ползает? — Сатир тоже выглянул наружу и разглядел огонек.

— Не говори ерунды, Фавнус, Червь — это привидение, — Алексей заправил форму перед нелегкой дорогой. — Я пошел, а вы как хотите, чистюли.

Леха двинулся на «маячок». Вскоре его догнали братья Лычко и еле сдерживавший позывы к рвоте сатир.

Отряд в полном составе и без потерь продолжил путь по подземному Темному Княжеству.

Скоро сказка сказывается, да не скоро, как в нашем случае, дело делается.

Сатир, привыкший к запаху и чавканью под ногами, обогнал братьев и пошел рядом с Командиром. Шел-шел, да и предложил:

— Командир, разреши мне песню воинственную спеть, печаль-скуку развеять?

— Валяй, только негромко, — разрешил Леха, он и сам был не прочь услышать что-нибудь иное, нежели это противное чавканье в ботинках. Тем более что врагов поблизости, да что там врагов, ни одной живой души поблизости не было.

И сатир запел:

(И так ровно три повтора).

— Прикольная песня! — высказал свое мнение Алексей. — В моем мире похожая детская песенка есть, и мотив похожий.

— Детская-кадетская, — заважничал рогатый «певец». — Эту песню егиопские рабы-гладиаторы перед боями исполняют. Я фанат их сборной. Последний раз наши «Нильские крокусы» у команды «Вороны Спартака» со счетом одиннадцать ноль выиграли, то есть подчистую вырезали. Вот так.

— У нас «спартаковцы» тоже неважно играют, — согласился Алексей с сатиром и остановился как вкопанный. В спину ему врезались братья и тоже остановились. — Вот тебе, Фавнус, и «дорога бога Ра».

Перед нашими героями из сумрака выступила гигантская пирамида с маячком на вершине, вернее, одна из ее сторон, потому как остальные были укрыты во мгле слева и справа от них. Около входа в пирамиду стояло изваяние сфинкса, точь-в-точь такое же, какое Алексей видел во время служебной командировки в Египет.

— Ух ты! — рассмотрели причину внезапной остановки братья Лычко из-за спины Алексея.

— Да, впечатляет! — ухмыльнулся Леха и пошел к входу в пирамиду. — Вот где логово Джеймса Черта. Осталось, как сказал Цезарь: «Прийти, увидеть, победить», или, как сказал бы я на месте Цезаря: «Войти, найти и обезвредить».

Но самое простое на первый взгляд из перечисленного — «войти», оказалось вовсе не таким простым делом.

Как только команда Алексея выбралась на сухой песчаный пригорок перед пирамидой, лежавшая скульптура сфинкса вздрогнула и встала на свои огромные лапы. Со спины ожившей статуи посыпался песок.

— Стой, кто идет?! — взревел сфинкс, найдя горящими, налитыми кровью глазами пришедших путников. — Зачем пожаловали?!

От увиденной громадины почти у всех в команде мысли перепутались, и только смельчак и герой Алексей не оплошал, вышел вперед.

— А ты кто такой?! Чего рычишь на мирных путников?!

— Я?! — удивился такой дерзости сфинкс. — Кто я такой? Я страж левых ворот Предисходней! Я Цербер!

Даже Алексей открыл рот от услышанного. Тут, собравшись с мыслями, сатир закрыл тщедушной грудью нарывавшегося на неприятности Командира.

— Я, конечно, глубоко извиняюсь, сфинктер микс… — начал беседу с трехэтажным монстром Фавнус, но тот его перебил.

— Как ты меня обозвал? «Сфинктер»? — взревел оскорбленный сфинкс.

— Ой, конечно же нет, мистер, я хотел сказать — мистер сфинкс, — поправился тут же сатир. — Извините еще раз, я волнуюсь, но на фресках в склепе-храме Аида вы изображены трехголовым, извините, песиком.

— Трехголовым песиком? Ах, песиком. — Сфинкс громогласно расхохотался. — Кретин, нас просто трое братьев стражей. — Сфинкс-Цербер ударил лапой по земле. — Я охраняю левые врата Предисходней, мой старший брат — Церебрал охраняет основные центральные врата, а младший — Цептер, правые. Усек, малявка?

— Да, спасибо, усек, приятно было познакомиться, — продолжал суетиться Фавнус. — До свидания, оревуар, чао-какао…

— Не спеши, — остановил «прощание» сфинкс. — Вы, я так понимаю, свежие «жмурики»? — Цербер обнюхал всю четверку и не нашел подвоха, все пахли мертвечиной. — Хотя вот ты, — он показал на сатира, — кажется, издох уже давно. Почему только сейчас пришел, не отпевали?

Фавнус хотел было сказать, что он просто давно не мылся в осажденном монастыре, но, слава Зевсу Громыхателю, не успел.

— Ты, смешной козлоподобный мертвяк… — вновь обратился к сатиру Цербер.

— Кто? Я? — растерялся сатир, чего еще надобно этому громиле?

— Да-да, ты. Здесь есть еще козлоподобные мертвяки? — засмеялся своей шутке сфинкс. — Назови свое имя, мне надо проверить по списку разрешенных «гостей».

— Мое имя, мое имя… — начал лихорадочно вспоминать, как же он там себя обозвал, можно ведь было что-нибудь попроще выдумать. — А, вспомнил, меня величают, величают… Фантус.

— Как? — вытаращил и так страшные глаза Цербер. — Вантуз?

— Нет, нет, — начал кусать ногти сатир. — Я этот, Амнибус.

— Омнибус?

— Ох, да что же это, — посетовал сатир на свою забывчивость. — А-а, меня зовут Анонимус, точно, Анонимус Инкогнитус, — наконец он собрался и выговорил свое агентурное имя.

— Анонимус, говоришь? — разочарованно протянул сфинкс. — Вантуз тебе больше шло. Ладно. — Развернув папирус и просмотрев «черный список», он потерял к сатиру интерес и перевел свое внимание на братьев-монахов: — Вы кто такие?

— Я Пихта! Я Пинта! — одновременно ответили братья, от волнения немного перепутав свои хитрые анаграммы. — А фамилия наша — Клычко! — даже не сговариваясь, одинаково соврали братья.

— Как-как фамилия? Кличко или Лычко? — просмотрев список, переспросил Цербер. — Не гундосьте себе под нос, отвечайте разборчиво, а не то я вас мигом оприходую по реестру.

Близнецы от такого «наезда» немного растерялись, но тем не менее врать не перестали.

— Да, наша фамилия Кличко, а Лычко — это наша кличка, — «сознался» Антип-Пинта.

— Нет, какая кличка, — сурово зыркнув на брата, «по-честному» объяснил суть вопроса Архип-Пихта сфинксу. — Наша кличка Кличко, фамилия Клычко, а «лычко» — это заготовка для лаптей, но не путать с «лычками» на плечиках у младших воевод.

— Верно, — «вспомнил» и Антип. — На плечиках у воевод-десятников «лычки» похожи на лучики, поэтому их обзывают лучники…

— Заткнитесь оба! — попросил близнецов запутавшийся сфинкс. — «Лапти с лычками». Один вопрос: вы, наверное, боксеры?

— Нет, мы не боксеры, — дружно ответили братья. — Мы бойцы-кулачники.

— С вами все ясно, — простонал Цербер и развернул папирус. — Так, кого еще черти притащили?

Сфинкс немного страдал дальнозоркостью, поэтому, для того чтобы просмотреть список, ему приходилось держать папирус в вытянутой лапе. Алексею в этот раз и удалось заглянуть в список. От увиденного его прошиб пот. В списке были настоящие имена его спутников: «Архип Лычко», «Антип Лычко», «Сатирус Фавнуциус», но первым в списке были его данные: «Алексей Круглов, он же агент Оборотень 013, он же Воин Не От Мира Сего, он же Геолог-воин, он же Командир, он же Избранный, он же Атаман». Более мелким шрифтом в этой «ориентировке» были написаны их приметы, но слабое зрение Цербера играло в данном случае за команду Алексея.

— Эй ты, бородатый, ты чего, оглох? — в который раз прорычал сфинкс.

— Это ты мне?! — неучтиво отозвался Алексей, не любил он, когда на него орали. — Что надо?

— Я тебя спрашиваю, как тебя звать?!

— Меня… — Алексей и не знал теперь, что ответить, все его прозвища были записаны на папирусе, а нового он так и не придумал. — Меня… меня величают Воин Света!

Так обычно и бывает. Вам говорят «ни в коем случае», а вы пропускаете все мимо ушей, и в нужный момент в памяти всплывает именно это «ни в коем…».

— Да, меня зовут Воин Света! — еще раз подтвердил свою глупость Круглов.

Несколько долгих секунд сфинкс осмысливал сказанное бородатым мужичишкой, а когда разобрался, в чем дело, завелся не на шутку.

— Ты Воин Света?! — зарычал Цербер. — Так ты мне и нужен. Я тебя в лепешку, в яичницу, в порошок сотру. Я тебя… я тебя… я тебя проглочу, проглочу, не помилую.

Преодолевая ужас перед разгневанным Цербером, вперед вновь вышел сатир.

— Я дико извиняюсь, — поклонился Фавнус несколько раз, привлекая внимание разозлившегося стража ворот. — Многоуважаемый сфинкте… э-э, мистер сфинкс. Но вы только посмотрите на этого заморыша. — Сатир кивнул за плечо, где стоял не менее обозленный Командир. — С какой стати он Воин Света? Я вас умоляю. Он обычный воин, только контуженный. Он Воин С Того Света, но никак не Воин Света, и уж тем более не Воин Не От Мира Сего. Его так и кличут — Воин С Того Света.

Разбушевавшийся было Цербер успокоился, внимая словам «козлоподобного мертвяка». И впрямь тут Воином Света и не пахло. Это просто какой-то цирк-шапито или «Аншлаг, аншлаг» там, наверху, баобабом придавило.

— Резонно, — выдохнул Цербер, уже немного подуставший от новоявленных «жмуриков». — Таких, как вы, там еще не всех убило?

— Еще нет, — уверенно ответил сатир.

— Жаль, — мотнул головой сфинкс. — Клянусь лучезарной улыбкой Анубиса, таких недотеп я еще не встречал. Ладно, проходите, клоуны.

Алексей хотел достойно ответить этому наглому Церберу, но, увидев умоляющие глаза превзошедшего на этом этапе самого себя сатира, не стал вновь накалять обстановку.

— До свидания! — только и сказал он, проходя мимо уступившего дорогу сфинкса.

— Вали-вали, — рыкнул ему вслед Цербер и вновь ударил лапой по земле.

Поднявшаяся пыль попала шедшему за Командиром сатиру в глаза и, что самое грустное, в нос. Тот не выдержал и… чихнул.

— Будь здоров! — дружно сказали братья, шедшие следом.

— Стоять! — вновь зарычал подскочивший как ужаленный сфинкс. — Кто чихнул?

— Я извиняюсь, пыль, знаете ли… — спокойно ответил Фавнус.

А побеспокоиться было о чем.

— Мертвые не чихают! — открыл им страшную тайну Цербер — откуда же им знать об этом? — Мертвые потеют, да-да, они могут потеть, пить кровь, есть плоть, смеяться и даже плакать. Но — мертвые не чихают. Вы не те, за кого себя выдаете. Вы жалкие вруны. Я вас в лепешку, в яичницу, в порошок… — Складывалось такое впечатление, что иных ругательных угроз Цербер не помнит. — Я вас проглочу, проглочу, не помилую. Я вас…

Тут откуда ни возьмись между отрядом Алексея и сфинксом с громким мяуканьем пробежала взбалмошная черная кошка и растворилась в сумраке, остановив ругательно-пугательный монолог последнего.

— Что это было? — спросил Цербер у сатира. Оказалось, что он страдал не только дальнозоркостью, но и близорукостью.

— Черная кошка! — по-настоящему дрожа от страха, промолвил сатир и еще раз чихнул. — Извините.

— Я так и подумал. Значит, так, — скомандовал сфинкс, начав рыть землю лапой. — Стойте здесь и никуда не уходите, я быстро. Ненавижу этих кошек, — прорычал Цербер уже из сумрака, в который он метнулся за кошкой.

Алексей быстро оценил обстановку и, перейдя с места сразу в галоп, побежал к входу в Предисходнюю, за ним метнулись смекнувшие братья Лычко, только сатир остался стоять как вкопанный.

— Фавнус, бегом сюда! — крикнул Леха, уже подбегая к воротам.

— Но мистер Цербер сказал никуда не уходить! — развел руками сатир, он и впрямь сегодня перенапрягся.

— Идиот, он вернется, чтобы сожрать нас!

— А как же кошка, она мне дорогу перебежала, дурная ведь примета! — не в силах пройти невидимую черту заныл сатир. — Бегите, я его задержу.

Леха, не уповая на здравый смысл сатира, в два прыжка вернулся к тому и, схватив под мышку, побежал вприпрыжку к вратам Предисходней, которые добрые молодцы Архип с Антипом с превеликим трудом приоткрыли ровно настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь.

За спиной раздалось недовольное рычание возвращающегося ни с чем Цербера.

Алексей с брыкавшейся ношей пролез в ворота, за ним просочились братья и кое-как захлопнули створку.

Весь в болотной жиже, сфинкс вылез на сухой берег и, покрутившись по утоптанному плацдарму перед пирамидой, попытался что-то вспомнить. Но, кроме черной кошки, за которой он безрезультатно метнулся в болото, оставив свой пост, в голову ему больше ничего из недавних воспоминаний не возвращалось. А коли так, значит, ничего и не было.

Сфинкс повернулся спиной к входу, прилег и замер, пока кто-нибудь (черная кошка, например) вновь не потревожит его бессменную вахту. И так продолжалось, продолжается и продолжаться будет тысячи и тысячи лет.

А что вы хотите: время никому спуска не дает, оно всегда берет свое, а за тысячи лет и у сфинкса запросто склероз разовьется.

 

Глава 10

О ЭТОТ МИР — БЕЗРАДОСТНЫЙ, БЕЗУМНЫЙ, БЕСПОЩАДНЫЙ!

Команда Круглова, с причитающим сатиром в арьергарде, прошла по недлинному (шагов двадцать), но высокому (трудно сказать, сколько будет в шагах, но очень высокому) коридору, в вышине которого, на уровне этажа пятого-шестого, горели прикрученные к стенкам факелы, источавшие не только смрадный дух горелой резины, но и излучавшие какой-никакой свет, — только поэтому Алексей, шедший первым, не ударился лбом, успев остановиться перед возникшими из полумрака очередными вратами, сливавшимися со стенами. Зато менее наблюдательные спутники Алексея уже по привычке налетели на своего Командира и, получив по ответному удару в печень, поняли — поблизости, а точнее, впереди препятствие. Потирая бока, Антип и Архип, а в этом мире Пинта и Пихта, обогнули Командира, наскоро изучили «препятствие» и по характерным признакам определили, что врата открываются, как бы это правильнее сказать, наверное, «от себя», а вот наружу или вовнутрь — тут уж с какой стороны посмотреть.

Братья Лычко напрягли свои, нет, не мозги, а мышцы и, упираясь друг другу в пятки, приотворили ворота. Образовавшийся сильный сквозняк беззаботно выдул всю четверку через открытые ворота. Алексей со своей командой кубарем покатились по земле, цепляясь за занесенную песком брусчатку. Впрочем, сквозняк был не настолько сильным, чтобы тащить их по Предисходней до самого Черта, и через несколько метров отстал от них, оставив прохлаждаться на холодном камне.

Особо не оскорбленный ветреным поведением сквозняка, Круглов поднялся и, как учили, первым делом огляделся и оценил обстановку. Вокруг, честно признаться, было мрачновато. Совсем низко над головой висели неподвижные свинцовые тучи, под ногами шуршал серый песок, лежавший на сопках, куда хватало глаз. Также в поле зрения Алексея попало несколько небольших скал или огромных валунов, тоже, кстати, серых. И весь этот «живописный» пейзаж усугубляли редкие хилые безлиственные деревья.

— Прямо скажем, не Шарм-эль-Шейх, — признался товарищам Леха, осматривая пирамиду, из которой их только что выдуло(!). — Таких невзрачных «каракумов» я еще не видел.

Его отряду такая «картина маслом» тоже была в новинку, и они, солидарные с Командиром, дружно вздохнули.

— Командир, чего смотреть, веди нас! — воинственно попросил Антип, не желая впустую любоваться местными «красотами». — Надо поскорее с Чертом разобраться, и обратно. Муторно здесь, однако.

Круглов, сразу опознавший в брусчатке единственно верную, да что там верную, единственную пока дорогу, показал на нее.

— Все дороги ведут… — Он глянул таинственно на свою команду и не менее таинственно добавил: — А все реки текут. Поэтому по дороге с облаками мы направимся вперед, чтоб не пятиться назад.

Заняв, таким образом, на ближайшее время мозги своим спутникам, начавшим гадать, что он имел в виду, Алексей повел их по выложенной среди пустыни дороге.

Долго ли, коротко ли шли наши герои, вам решать, но ровно через два с половиной километра от исходной точки у них случилась первая неприятность.

Через дорогу, перпендикулярно маршруту их движения, легкой надменной трусцой проследовала черная кошка и скрылась в серых барханах. Алексей не обратил на нее никакого внимания, хотя она и была похожа на ту, дай бог ей здоровья, что спугнула сфинкса с поста.

Братья Лычко проследовали через незримую линию вслед за Командиром, но сатир вновь остановился, не в силах превозмочь… я бы это назвал — страх перед страхом.

— Фавнус, не глупи, это всего лишь бедное животное, — крикнул на удивление сатиру живой и здоровый после второго «пересечения» Алексей. — Не верь ты в эти глупые приметы. — Многое повидавший на своем веку, Леха все равно оставался отъявленным оптимистом. — Мы тебя ждать не будем.

— Я не могу, — с болью в голосе проговорил сатир. — У меня внутреннее табу на черных кошек.

— Табу в гробу, — проворчал Алексей, возвращаясь к «черте». Он посмотрел на сатира, взвешивая все «за» и «против».

— Только не надо меня опять тащить, — взмолился Фавнус, прочитав во взгляде Командира озорную решимость. — Я гражданин Антиции, у меня есть право на неприкосновенность!

— И что, ты предлагаешь обход искать? — не рад был такому повороту событий Леха.

— Вовсе нет, — «вспомнил» противомеры Архип. — Напасти избегнуть можно, если, закрыв глаза, пройти задом наперед это место, и все беды, которые могли сбыться, засчитаются задним числом.

— Уверен? — спросил сатир.

— А то, — незаметно подмигнул Командиру Антип. — Как пить дать. Мы пробовали. Скажи же, братка!

— Так оно, — кивнул Архип. — А если в следующий раз кошке пинка кто-нибудь успеет дать, так это и вовсе добрая примета получится.

Приободрившийся сатир развернулся и, закрыв глаза, сделал несколько неимоверно тяжких шагов спиной вперед.

— Вот и молодец! — похвалил Алексей его за «поступок». — Медаль бы тебе за отвагу!

Возбужденный своим неординарным поступком, сатир открыл глаза.

Ему почудилось, что из-за бархана выглянула черная кошачья голова и пропала.

«Отставить панику, это мираж, обычная чернокотофобия», — успокоил себя сатир и никому ничего не сказал.

Отряд двинулся дальше.

Опять долго ли, коротко ли шли наши герои, но уже через две с половиной версты от «точки встречи» с ними случилась вторая неприятность.

Похоже, все та же «чернушка» пробежала в обратную сторону через дорогу, только на этот раз к ее хвосту было привязано пустое ведерко, звонко громыхавшее по брусчатке.

— Это проделки Дьяболо! — вскипел сатир, не успев догнать кошку, чтобы осуществить «доброе дело». — Его идея!

— Возможно! — произнес Алексей, сконцентрировавшись. — Идти рядом, контролировать фланги и тыл.

Команда пересекла невидимую черту, причем сатир ранее отработанным способом и, тщательно просматривая окрестности, продолжила путь по этому подозрительно тихому миру.

Я уже не буду повторяться, долго ли, коротко ли, но вновь уже через две с половиной мили (если по морским меркам) от второй «точки встречи» с отрядом случилась третья неприятность.

Они так внимательно смотрели по сторонам, что чуть не наступили на сидевшую посреди дороги кошку.

— Это вообще наглость! — взвизгнул сатир от смешанного чувства: и от животного страха, и от праведного гнева, и стал заходить сбоку, чтобы дать нахалке доброго пинка.

— Расслабься! — довольно разборчиво, без акцента произнесла черная кошка, посмотрев на сатира своими наглыми желтыми глазами.

У Фавнуса вмиг весь боевой настрой как рукой сняло. Он-то говорящих котов никогда не видел.

«А может, это сам Черт перевоплотился! — пришло к сатиру озарение. — А я его пнуть хотел и ругал еще нелицеприятно. Е-мое!»

Остальные члены отряда, включая Алексея, еще пока ничего чрезвычайно скверного не заподозрили в этой встрече и продолжали с интересом смотреть на животное.

Черное создание осмотрело их в ответ и, не дождавшись какого-либо проявления активности, вновь заговорило по-человечески:

— И долго мы тут торчать будем? До второго затмения?

Ее голос показался Алексею знакомым.

— Не узнаете? — спросила кошка. — А вот так?

Животное повернулось в профиль.

— В первый раз вижу! — пожал богатырскими плечами Антип.

— А вот так?

Кошка легла на спину, заложила лапки под голову, закрыла глаза и… притворно захрапела.

— Да что ты нам, черная бестия, голову тут морочишь? — «угадал» Архип. — На пендель магический напрашиваешься?

Антип толкнул брата в бок:

— Ты межзадних лап глянь. Это не бестия, а, скорее, бес.

— Погодь, погодь храпеть! — щелкнул пальцами Алексей. Котяра, да-да, самец, он самый, открыл глаза и присел. — Есть, вспомнил! Ты альбинос старца Лаврентия. Пантеле…

— Тсс! — приложил лапку к губам кот. — В этом месте таким, как мы, нельзя называть друг друга по настоящим именам, если мы хотим вернуться назад. Здесь меня все кличут Панкратионом, — кот подмигнул Лехе, — а так все правильно, вспомнил, угадал, Воин С Того Света.

Алексей расплылся в улыбке.

— А вы, Пихта и Пинта, не признали меня, чай? — обратился кот к застывшим братьям.

— Тот белым как простокваша был, — сказал недоверчиво Пихта-Архип.

— Был белым как молоко, стал черным как кофе, — оскалил свои зубы в улыбке Пантелеймон-Панкратион. — В Предисходней альбиносам делать нечего, как лазутчика изловят и в «чучело-мяучело» для Черта «перетаксидермируют». А так, закамуфлировался под местного, и нет проблем. Ходишь где хочешь, смотришь что надо.

— Умница! — не сдержался Круглов от проявления чувств, в частности чувства неподдельного уважения, к новоявленному разведчику. — Молодчина Пан…кратион. Грамотный ход. И боевое прозвище как у истинного бойца. Уважаю!

Польщенный похвалой Воина Пантелеймон замурлыкал:

— Мур-р, мур-р! Полно, полноте, Воин С Того Света. Я же для общего дела стараюсь.

Поняв, что это не чертовский приспешник, впавший в депрессивный столбняк сатир немного оттаял.

— Так это не настоящая черная кошка?! — спросил он, еще испуганно-брезгливо тыкая пальцем в Пантелеймона.

— Успокойся, Фавнус, это наш старый товарищ, инструктор, а точнее — военный советник, — представил кота Круглов. — Думали, дезертир, а оказалось, самый что ни на есть секретный агент в тылу врага.

— А что же ваш агент тогда нас пугал своими перебежками? — задал резонный вопрос Фавнус. — Может, он перебежчик.

Алексей даже и не знал, что ответить, и повернулся к коту.

— А кто спасал ваши шкуры, рискуя своей, когда сфинкс вас раскусил? — вопросом на вопрос ответил Панкратион-Пантелеймон.

— А может, ты нас в западню заманивал, может, ты в сговоре с Цербером?! — не унимался сатир.

— Скажешь тоже, — начал обижаться на неверующего Фавнуса кот. — Я с собаками человекомордыми не якшаюсь. И вообще, не верите, могу и уйти! — Панкратион возмущенно засопел.

— Все. Познакомились — и остыли, горячие юго-восточные парни, — взял урегулирование конфликта в свои руки Алексей. — Пожали друг другу руки, то есть лапки, тьфу ты, то есть руку и лапку.

— Воин С Того Света, я же ваш боевой дух проверял, — оправдывал свои выходки-перебежки Пантелеймон. — Так сказать, готовность к неожиданностям и прочему.

— Я так и понял, — доброжелательно кивнул Алексей и обратился к обоим: — Ну-ка, живо, мирись-мирись, больше не дерись.

Сатир и кот, вняв словам Алексея, пожали друг другу руку и лапку.

— Ну ты нас здорово напугал, — забыв тут же личную обиду, восхитился котом Фавнус.

— А ты не из трусливого десятка! — ответно похвалил сатира кот. — С таким психологическим табу, почти чернокотофобией, перешагнуть через страх своего страха и еще попытаться пнуть меня. Молоток!

— Я не хотел, — извиняющимся тоном произнес сатир, потупив невинные очи. — Мне эти садисты, — он показал на улыбавшихся близнецов, — сказали, мол, примета добрая, афрокота пнуть, а я, глупец, купился на это. Ты уж зла не держи.

— Заметано!

— Ну вот и хорошо! — перебил «петуха» и «кукушку» Круглов. — У нас миссия, не забывайте. Веди нас, Панкратион!

— Йес, сэр! — козырнул кот и, взобравшись Алексею на плечо, показал на дорогу. — Вы не возражаете, если я прокачусь немного на вас. Набегался за сегодня.

— Сиди сколько надо! — погладил Алексей кота по загривку. — Заодно доведешь и общую оперативную обстановку, расклад сил и средств, огневые точки и укрепрайоны противника.

Пополнившийся спецагентом Панкратионом отряд продолжил свое победное шествие по дорогам Предисходней. Неприятность на этот раз неожиданно обернулась радостной вестью.

Так шли они, озирая мрачный пейзаж версту за верстой. Они прошли несколько развилок и перекрестков — одинаковых дорог, выложенных брусчаткой. Никаких знаков, разметок и указателей по пути не встречалось, и только кот, знавший правильный путь, указывал на необходимые повороты. Панкратион за время пути уже успел рассказать Алексею все, что разузнал про Черта: и про его замок, и про его слуг чертовых, устраивавших проверки на дорогах, и даже про его слабое место.

— Отсюда, пожалуйста, поподробнее, — напрягся Алексей, услышав про «слабое место». — Где оно, насколько слабое, какие методы воздействия?

— У него одно только слабое место, — повторился кот и лизнул лапку. — Его слабость — красивые женщины. Больно он падок на них.

— И это все? — разочарованно вздохнул Леха, он планировал услышать некую тайну. — И как использовать эту «слабость», в бабу переодеться?

— Вариант, — совершенно серьезно ответил Панкратион, играя хвостом. — Хотя это тебе ничего не даст.

— В принципе это позволит подобраться к нему очень близко, — развивал тему Леха. — Затем рывок, захват, бросок, болевой прием, удушение и — «проси пощады, проклятьем заклейменный». Как тебе?

Кот с сомнением посмотрел на Алексея.

— Идея вроде ничего, но ты не забывай, это не просто черт, это Джеймс Черт, он же Дьяболо, он же Шайтан, он же Вельзевул, он же Мефистофель. Продолжать?

— Спасибо, не надо. Тогда, может, мы его хитростью возьмем?

— Уже теплее. Но только не забывай, что это Джеймс Черт, он же Плут, он же Лукавый, он же Абракадабр Моисеевич. Продолжать?

— Нет, спасибо. — Алексей раздосадованно прикусил губу. — А если мы его молитвами и крестными знамениями с использованием приемов карате, кун-фу и джиу-джитсу прикончим?

— А вот это попробовать можно, — согласился на этот раз кот, без этих вот своих «но». — Убить не убьет, а скрутит однозначно от такой гремучей смеси.

— Тогда я вот что сделаю… — начал прорабатывать детали плана Алексей, но удивленный возглас сатира сбил его с мысли.

— Смотрите, какого-то бедолагу повесили! Блин, существенные проблемы у товарища, — запричитал сатир, увидев прибитого цепями к скале бородатого мужчину в тунике. Безжизненное тело висело, едва касаясь сандалиями земли. — Ему надо помочь!

Алексей переглянулся с котом.

— Не обращай внимания! Он на охоте.

— Кто? — не понял Круглов. Кот собрался было прояснить, в чем, собственно, дело, но очередной возглас сатира привлек их внимание.

— Я его знаю, это же Прометей, это он слямзил огонь у Зевса! — крикнул Фавнус. — Я про него трагедию смотрел. Мой любимый актер Аледонис Делонис, игравший Прометея, как две капли воды похож на этого беднягу. Это мой кумир, Прометей! Ура-а!

Над скалой раздался орлиный клекот.

Медленно снижаясь по спирали, к висящему на цепях Прометею спускался орел.

— Он хочет выклевать его печень! — показал хорошее знание отечественной истории Фавнус и бросился на выручку висевшему человеку. — Кыш! Кыш, злая и глупая птица! Лети прочь отсюда! Прочь свои когти и клюв от нашего Прометея!

К сатиру подключились близнецы-гуманисты и, воинственно ругаясь на опешившего орла, начали кидать в него камни.

Напуганная таким отпором птица гневно выкрикнула свои претензии на птичьем языке и взмыла ввысь, покинув место стычки не столько побежденной, сколько раздосадованной и морально оскорбленной. Сатир подбежал к человеку в тунике и начал хлопать того по щекам.

— Очнись, очнись, Прометей!

— А? Что? Где? — открыл тот сонные глаза, не понимая, за что его избивают. — Оставь меня в покое! — крикнул он, увидев снующего напротив сатира. — Я протестую против насилия!

— Смотри-ка, ожил. — Сидевший на плече Алексея кот хмыкнул в лапку.

Тем временем человек в тунике, встав на носки, вытащил руки из оков, вбитых в скалу, и, разминая запястья, оглядел пришедших. Увидев кота, он дружески тому улыбнулся.

— Приветствую тебя, Панкратион! — поклонился мужчина коту. Панкратион в ответ тоже приложил лапку к груди. — Что это за странники с тобой и чего они от меня хотят?

Сатир, не понимая, что происходит, с глупым видом пялился на мужчину.

— И тебе пламенный привет, Прометей! — с взаимным пафосом ответил кот. — Эти путники мои старые товарищи. А этот, — Панкратион указал лапкой на сатира, — помимо всего прочего, еще и твой ярый поклонник. Он даже какую-то там трагедию про тебя видел.

Прометей смерил строгим взглядом сатира.

— А как дела у тебя? Огонь в твоем гостеприимном очаге не погас? — поинтересовался кот.

— Слава проклятиям Зевса, мой огонь еще ни разу не погас, а мой мангал еще ни разу не пустовал с того дня, как я научился вытаскивать руки из оков, — ответил Прометей и поглядел в небо. — Кстати, орел не прилетал, не видели?

— Твой поклонник, он же защитник, — кот кивнул на Фавнуса, — спугнул орла, спасая твою и так уже загубленную вином печень.

На лбу Прометея собрались глубокие морщины.

— Жаль, — сказал он озадаченно. — Я ведь совершенно случайно заснул на охоте. Обычно я прилет орлов заранее чувствую, как говорится, печенью. А еще годами изученными приметами. — Он глянул на покрасневшего сатира. — Все равно, спасибо тебе, э-э…

— Анонимус Инкогнитус, — представился сатир.

— Спасибо тебе, Анонимус Инкогнидус…

— Инкогнитус.

— Инкогнитус, за желание помочь, за твое добро. За это я угощу вас своим фирменным шашлыком. Проходите, гости дорогие!

Прометей вытянул руки в пригласительном жесте, и тут только Алексей заметил небольшую пещерку сбоку в скале, над которой было высечено «У Прометея: бистро и присно, и вовики виков».

— Моя харчевня к вашим услугам!

Сатир радостно потер руки. Братья Лычко тоже засобирались войти, но кот запротестовал:

— Большое спасибо, конечно, но мы спешим. Как-нибудь в следующий раз!

— Жаль! — изобразил почти искреннее разочарование Прометей. — Для вас я бы мог приготовить такой шашлык, пальчики оближешь, и всего за какие-то тридцать сребреников.

— Сколько-сколько? — не поверил своим ушам сатир.

— Тридцать, — уточнил Прометей. — Шашлык из отборных орлов. Орлов, отобранных самим Зевсом.

Поняв, наконец, из чего им предлагалось фирменное блюдо, Фавнус скривился.

— Да, жаль, у нас нет таких денег, — «огорчился» сатир. — Но мы к вам обязательно заглянем.

— Что же, не буду в таком случае вас задерживать, — учтиво поклонился Прометей спутникам, сразу же потеряв к ним интерес. — Как говорится — будут деньги, заходите. А я еще поохочусь, вдруг орел вернется.

С этими словами Прометей вновь вернулся к скале, вставил руки в кандалы, свисавшие на цепях, и замер в ожидании добычи.

Досмотрев приготовления охотника на орлов, команда Алексея продолжила свой путь по дороге с облаками.

На очередном перекрестке, пока Панкратион вспоминал, куда повернуть, Алексей и его команда вновь лицезрели невиданное зрелище. По одной из дорог к ним подъезжала коляска, запряженная ямщиком, а на его месте, на козлах сидела на крупе ничего не понимающая укачанная лошадь и тоскливо глазела по сторонам.

— Это что за диво дивное? — спросил Алексей у кота, разглядев и ездока и «движок».

— Это ямщик с лошадью, обычное дело.

— Ни фига себе, обычное. Ямщик-то в упряжке.

— В той жизни он ездил на лошади, в этой лошадь на нем катается, все закономерно. — Кот приложил лапу ко лбу, разглядывая подъезжавших. — Это Афиноген, — рассмотрел он человека с хомутом на шее. — Вот отработает он свое, наверстает отмеренный километраж, столько же, сколько его лошадь накатала за определенный срок, глядишь, и в рай отправится. Нет, не уложится — на реинкарнацию, в лошадь переродится, и аля-улю гонять гусей.

— Бедолага, — произнес сатир, слышавший речь Панкратиона.

— А не надо было животное плеткой изо всех сил лупить, — без тени жалости сказал кот. — Поделом ему.

Слушавшие его близнецы-молодцы дружно призадумались, когда и кого из братьев своих меньших они обидели, ведь как знать, может, и им уготовано нечто подобное.

Коляска подъехала к таращившимся на нее людям и остановилась. Запыхавшийся толстячок с хомутом на шее, уперевшись руками в колени, обратился к коту:

— Здрав будь, Панкратион! Давай довезу вас куда надо.

— И тебе не хворать, Афиноген, — поздоровался кот. — Но нам с тобой не по пути.

— Действительно, как можно… — начал было сатир, но мужик махнул на него рукой.

— Можно-можно, и даже нужно. У меня тогда двойной тариф получается, если с пассажирами. Садитесь, даже не думайте. Всего тридцать сребреников.

— У нас и денег таких нет, — обрадовался Алексей, не желая кататься на этом запыхавшемся человеке.

Кот благосклонно кивнул Лехе.

— Ладно, тогда можете с песней дорожной забесплатно ехать! — предложил свежую услугу Афиноген. — Ну, кто дорожную песню знает?

— Я не знаю, — сказал Архип.

— И я не знаю, — добавил Антип.

— А я помню только эту, — без задней мысли сказал Леха. — «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…»

— Нет, эта не пойдет, — буркнул обиженно ямщик. — Дурацкие ассоциации всплывают.

— Я тоже песню знаю, только она грустная очень, — вспомнил Фавнус одну древнюю ритуальную.

— А про что она?

— Про вещего Омегу, которого родная лошадь доконала, уже после своей смерти.

— Тьфу ты, что за день такой, — в сердцах бросил Афиноген и без объяснения причин своей досады сорвался с места, чуть не уронив лошадь с козел.

Друзья проводили вздымавшую серую пыль коляску и по указанию кота свернули на нужную дорогу. Им действительно было не по пути с ямщиком и его лошадкой.

Пускай ищет других пассажиров.

 

Глава 11

МАТЧ-РЕВАНШ

Пройдя еще сколько-то верст и миль, отряд, направляемый твердой кошачьей лапкой, свернул с дороги за курганы и продолжил путь по песчаному бездорожью. Панкратион объяснил это необходимостью обойти таможенные блокпосты, на которых несли вахту слуги Черта, имевшие ориентировку на весь личный состав отряда, что могло повлечь их преждевременное рассекречивание и провал миссии. Тем более что тридцати сребреников — таможенной мзды, у них все равно с собой не было.

Сатиру идти по пескам было крайне неудобно: копытца проваливались чуть не по колено. Поэтому братья Лычко взвалили на себя эту ворчливую ношу. Так они убивали сразу двух, пускай и сомнительных, зайцев: во-первых, их отряд ничто больше не задерживало; во-вторых, расположившийся на плечах наблюдатель мог, не отвлекаясь, наблюдать за окрестностями. И это «убийство зайцев» сработало.

— Какая-то пыль прямо по курсу клубится, — оповестил впередсмотрящий сатир и тут же навел справки у кота: — Панкратион, здесь случайно сайгаки не водятся?

— Они здесь и специально не водятся, — ответил кот и, перепрыгнув с плеча Алексея на более рослого и незанятого Антипа, взобрался тому на голову и, приложив лапу ко лбу, вгляделся вдаль. — Мать честная! — воскликнул он, разглядев источник «пыльной бури». — Плохи наши дела, братцы. Надо уносить ноги, пока не поздно.

— Что это за «Буря в пустыне»? — забеспокоился Круглов, разглядывая приближающееся пыльное облако. — Что за напасть?

Кот вновь вернулся на плечо Алексея и, озабоченно поглядывая вперед, произнес:

— Это войско безжалостного сорвигольского хана Аты-Батыя, жертвы Кулачковой битвы, мчится на вечный зов. Он очень воинствен и беспощаден ко всем, кто попадается на его пути. Видимо, мы вошли на его территорию.

— А разве не Мамай на Куликовом поле пострадал? — припомнил Алексей семнадцатый параграф по военной истории своего мира. — Цо крайней мере, у нас именно он тогда облажался.

— Нет, сорвигольский темник Мамай-Бабай у нас на реке Угре на неприятности нарывался, но ему больше повезло: драки не было, он там только простуду подхватил, угрями покрылся и ушел восвояси, — выдал свою историческую справку Панкратион. — А это точно орава хана Аты-Батыя.

Панкратион не ошибался. Пыльная буря была поднята тысячами копыт быстрых сорвигольских коней многотысячной армии Баты-хана, имя которого с сорвигольского переводилось как «отец всех покоренных народов». Несметное войско дюже воинственного Батыя действительно в ином мире подмяло под свое иго кучу всяких родов и народов, и только бойня на Кулачковом поле пресекла беспроигрышную серию кровавых игр кровожадного хана. Таким образом, он и почти все его войско оказались здесь в Предисходней, а в память о той битве, проигранной ханом, к его свирепому имени как-то совсем нечаянно прилепилось не менее грозное «Аты». Может, это была последняя дань его воинственности (помните же героическую балладу «Аты-баты, шли солдаты…»), а может, еще какая дань за все сотни лет ига. Но с той поры стали и там и здесь, в Предисходней, величать хана не иначе, как «хан Аты-Батый», а воинов его «аты-батыми солдатами». И с тех же пор их орда не просто кочевала здесь, она буквально носилась на своих неутомимых лошадках по пескам, влекомая «вечным зовом» в поисках своих кровных обидчиков.

На этом экскурс в историю заканчивается, и мы возвращаемся на место будущего происшествия.

А здесь было не до шуток. Тревога Панкратиона передалась и остальным, все остановились и стали вглядываться в даль.

Вот показалась черная полоса, которая, увеличиваясь, превращалась в конную лавину, управляемую лавиной людской. Уже можно различить отдельные морды лошадей и людей напряженные лица. Сейчас они сметут незадачливых путников, оказавшихся на пути.

Антип, Архип, Фавнус и Панкратион от страха зажмурили глаза. Алексей прикрыл от пыли свои одной рукой, а вторую выставил вперед в останавливающем жесте. Более глупую идею придумать было сложно, но это сработало. Земля затряслась, Леху обожгло горячим ветром, гонимым пред лавиной, и… все стихло.

Передние ряды всадников остановились в двух шагах от путников, причем некоторые из них от резкого торможения вывалились из седел и, сделав вид, что это они нарочно, вскочили, отряхнулись и вновь запрыгнули на коней. Хмурые сорвиголы оглядывали остановивших их скачки людей. Фавнус открыл глаза и, вытянув свою шею и шею Архипа, поглядел за первую линию — до края земли колыхались острые шапки сорвиголов.

Алексей вопросительно посмотрел на кота, кот поглядел на Архипа, Архип на Антипа, Антип на сатира, сатир же, увидев, что пред ними, вновь зажмурился.

— Кто это посмел прервать наш путь на вечный зов?! — Рослый сорвигол, тот самый хан Аты-Батый, выехал из линии вперед и, обращаясь больше к сородичам, повторил вопрос: — Я спрашиваю, что за черный верблюд пересек наш путь?!

«Он что, ослеп, какой верблюд, дубина?» — подумал Архип.

«И никакой не верблюд, — подумал Антип, оглядывая Панкратиона, — и почти не черный, запыленный слегка».

«Это он нас имеет в виду?» — догадался сатир, не открывая глаз.

— Эй, вы, безлошадные, — перестал говорить высокопарными загадками хан, перейдя на общедоступные понятия. — Вы кто такие и зачем вторглись на наши земли?

Видя, что никто не отваживается начать переговоры, Алексей взял эту миротворческую миссию в свои крепкие руки.

— Не вели казнить, великий хан, а вели слово молвить. — В тоне Круглова сквозила явная ирония, но напыщенный Аты-Батый принял все за чистую монету.

— Говори, говори, русобородый, — разрешил он «молвить», — только быстро, а то у нас дел по горло.

— Мы безобидные странники, — представил свою команду Леха. — Это Пинта и Пихта, это Панкратион и Анонимус, а меня кличут Воином С Того Света.

После его слов в стане сорвигольцев обозначилось заметное оживление.

— Воин! Воин! Света! Света! — доносился ропот перешептывающихся с ханом соседних всадников, его отважных темников-воевод. — Света! Пере! Воин! Света! Пере! Пере! Воин! Пересвета!

Посовещавшись с приближенными, хан Аты-Батый развернулся к Алексею и коварно прищурился.

— Так вот ты какой, Пересвета?! Давно мы тебя ищем-поджидаем, давненько.

Хан радостно заерзал в седле.

— Какой же я вам Пересвет? — опешил Круглов, не желая навешивать на себя чужие подвиги, у него и своих навалом было. — С какого перепугу? Я и знать не знаю, о чем речь.

Конечно же Алексей юлил, желая избежать ненужных неприятностей, он знал и про поединок Пересвета с Челубеем, он знал и про то, что в параллельном мире могло произойти нечто похожее, но хана провести было не так просто. Тот задался целью всех собак повесить на Леху.

— Ты не отнекивайся давай, — грозно свел брови Аты-Батый. — У меня и человек есть, который может тебя опознать, он один тебя с ближины видел.

— Как он меня опознает, если я не тот, за кого вы меня выдаете? — сморозил Леха тактически хитрую глупость, намереваясь заговорить хана, но не тут-то было.

— Челобей! — крикнул Аты-Батый, не теряя времени на раздумье над словами «Пересвета».

— Челобей! Челобей! — начали скандировать сорвигольские воины, вызывая к хану «свидетеля». — Челобей! Челобей!

Сатиру, к настоящему моменту опрометчиво открывшему глаза, этот галдеж напомнил старую историю про Ахиллеса, которого всегда искали перед боем, дружно крича его имя, зато потом, если находили, не могли остановить в битве.

«Если тот человек, которого они сейчас кличут, хоть капельку похож на Ахиллеса, — отрешенно подумал сатир, озирая враждебное войско, — то все это может очень плачевно закончиться».

Словно прочитав невеселые мысли сатира, сорвигольская орда расступилась, давая проехать к хану громадному палуан-бахадуру. Желтолицый здоровый сорвигол подъехал к хану и поклонился, не слезая с коня.

— Звал меня, хан? — поинтересовался здоровяк.

— А то ты не слышал, — сердито дернул ногой в стремени Аты-Батый. — Все войско орало. Ну да ладно, — сменил гнев на милость, — глянь, кого мы нашли, — хан указал камчой на путников. — Сдается нам, Челобей, что один из этих странников твой обидчик, тот самый, от которого ты в чело палицей схлопотал, тот, из-за которого войско наше еще перед битвой дрогнуло и ужаснулось свирепости врага, тот, из-за которого теперь меня Аты-Батыем величают. Это Пересвета!

Хан выдержал трагическую паузу, давая всем осмыслить сказанное им, и выступил со следующим предложением:

— Коли ты правильно укажешь на кровника нашего, Челобей-бахадур, то сможешь выйти с ним на поединок, одолеть его в поединке и восстановить свое, мое и наше общее грозное сорвигольское имя. Так что смотри не ошибись.

Хан замолчал, а Челобей начал рассматривать путников, попутно вспоминая, как выглядел тот злополучный «Пересвета», съездивший ему по черепу палицей так, что он раньше других оказался в Предисходней.

Видно, память тогда подчистую отшибло. Не мог припомнить своего обидчика Челобей, и тогда он стал размышлять, хоть в это трудно поверить, логически.

«Кота и козлоногого карлика отбрасываем сразу, — думал Челобей, разглядывая странников. — Жаль, конечно, что нельзя вызвать на поединок карлика, все видели, что мой противник был в нормальных человеческих лаптях. Засмеют, если укажу на него, а жаль. А вот эти два здоровяка больше всего похожи на Пересвета, и лапти, как у него, и рожи честные, как у монахов, но с ними на поединок выходить боязно, вон какие кулачищи. Тут и палицы не надо, стукнут своей кувалдой, и опять стыд и срам тебе, Челобей, обеспечен еще лет на триста. А вот этот русобородый мужичок-середнячок, неказистый на вид, и опасения не вызывает, и за Пересвета его выдать можно. С ним поединок быстрым будет».

— Это он! Он, Пересвета! — указал Челобей своей камчой на Алексея. — Я бы его ни с кем не спутал, на тысячу лет запомнил.

— Что я говорил! — обрадовался Аты-Батый, его догадка подтвердилась. — Поймался, который подрался!

— Да вы что, сговорились?! — не поверил своим ушам Леха. — Я вам официально заявляю, я не Пересвет.

— Хватит кричать тут, как дохлый ишак, — вновь грозно насупил брови хан. — Дерись как мужчина! А так как все мы тут мертвые, ты будешь бороться с Челобеем-бахадуром, кто кого одолеет и на лопатки уложит.

«И всего-то», — подумал Круглов, а вслух сказал:

— Коли так, я согласен, пусть победит сильнейший.

Оставшиеся не у дел близнецы разочарованно ждали быстрой развязки всей истории. Хотя они и пожирали глазами Челобея, когда он выбирал себе «жертву», намекая выбрать кого-нибудь из них, но этот глупец сам нарвался. Пусть теперь не жалуется духам предков.

Панкратион перепрыгнул с Алексея на Антипа, и пока Алексей разминался, предложил сатиру сделать ставки, правда, из этого ничего не вышло, так как оба ставили на невзрачного Леху.

Разогревшись как следует, Алексей подошел к набыченному Челобею и протянул в приветствии руку:

— Приветссс…

Не ожидавший такого коварства от «Пересвета» палуан-бахадур Челобей схватил за подло протянутую в приветствии руку и, подсекнув ноги, брякнул Леху на землю. Сорвигольское море удовлетворенно загудело. Круглов поднялся и, узрев в Челобее неимоверно благородного противника, подскочил к тому и, кувыркнув, воткнул головой в песок. Палуан-бахадур постоял на голове и медленно завалился на бок, подняв облачко пыли.

— Ургай-бахадур, накажи обидчика твоего брата, — вызвал хан второго палуана, который вскоре лег рядом с первым.

— Урдар-бахадур, ответь за своих братьев, — не изменившись в лице, хан вызвал третьего.

«Эдак у них вся рать братьями друг дружке окажется, до скончания дней бороться придется», — подумал Алексей, укладывая Урдара рядом с «братьями».

— Ендык-бахадур… Дарга-бахадур… — настаивал на своем хан. Наконец на двадцатом или двадцать пятом, когда Алексей начал подыскивать новый план, дабы отвязаться от назойливой орды, хан сам слез с коня и, обращаясь к орде (а больше к Лехе), провозгласил:

— Коли и в сей раз не упокоится сей ишацкий демон на земле, то, так и быть, мы потратим несколько лет нашей смерти, покуда не одолеем Пересвету и всех остановивших орду, на вечный зов спешащую.

И сошелся в схватке с Кругловым.

Леха почти и не поддавался, такой был сильный сорвигольский хан, и вскорости тот возвестил орде о великой победе над «кровным врагом Пересветой». Каждый из поверженных Алексеем ранее подошел и слегка пнул его куда попало — так того требуют обычаи предков, дабы другим неповадно было. Несмотря на превеликое желание подняться и популярно объяснить «благородным» противникам, что «лежачего не бьют», Леха все же сдержался. Понимал, очередной матч-реванш точно затянется на пару лет, а в их положении время играло на «первой скрипке».

— А теперича проваливай прочь, поверженец, — возликовал Аты-Батый, еще раз доказавший своей орде, что он самый сильный и исполнил их общую мечту — победил заклятого врага. — А мы покидаем это страшное место, уходя по вечному зову в край предков. Их-ха! — С этим возгласом хан Аты-Батый развернул своего коня и, проехав сквозь расступившееся войско, поскакал через барханы.

Земля задрожала вновь от тысяч копыт. Огромная орда сорвиголов помчалась за ним на вечный зов. И тут случилось невиданное доселе чудо: Аты-Батый, взобравшись на своем коне на очередной песчаный курган, вдруг взмыл в воздух и… растворился. За ним стала таять и его орда. Не прошло и нескольких минут, как все его несметное войско исчезло без следа, растворившись в низких серых тучах.

— Что это было? — поинтересовался сатир.

— Ты же слышал, — ответил вернувшийся на плечо Круглова кот. — Они ушли в край предков, наверно, это их рай.

— А может, и на перерождение, — произнес тоже находившийся под впечатлением Алексей. — Повышать деторождаемость в отдельно взятом мире.

— Да, может, и на реинкарнацию, — согласился с ним кот, глядя, как оседает пыль, поднятая уже растворившимися сорвиголами. — В Рисовую империю, например.

Алексей улыбнулся, поняв, куда клонит Пантелеймон-Панкратион.

— Скатертью дорога! — пожелал ушедшим в неизвестность сорвиголам сатир, настраивая всех на возобновление пути. — А нам тоже пора сваливать отсюда, того и гляди, Стальной Тимур и его команда или полчища Саши Македонцева нагрянут. Тоже с кем-нибудь спутают, придираться начнут.

Вняв довольно разумным речам Фавнуса, отряд заспешил дальше.

— А и действительно, — высказал вслух свои мысли Алексей, когда они вновь вышли на дорогу, обойдя блокпост. — Как получилось, что они выполнили свое предназначение? Я же никакой не Пересвет, они ведь явно ошиблись. Интересно!

— Про аутотренинг слышал? — спросил кот.

— Да, конечно. Мы проходили по психологии.

— Вот и тут нечто подобное произошло. Возможно, сила массового самовнушения. Даже если Челобей и смухлевал, назвав тебя Пересветом, остальные в это поверили по-настоящему, ну а что из этого вышло, ты сам видел.

— Интересная гипотеза. — Алексей пригладил бороду, думая о чем-то своем.

Кот сказал, что до замка Черта осталось уже недалеко. Правда, «пробка» на сорвигольском перекрестке задержала их «криминальный квартет» с хвостатым гидом настолько, что уже стало смеркаться. А во тьме Панкратион продолжать путь не рекомендовал. Говорил, что здесь «комендантский час» намного строже, крылатые «слуги Дьяболо»: грифоны, гарпии и летучие крысоволки, патрульными звеньями бороздили просторы Предисходней, отлавливая каждого встречного-поперечного, и если и не затевали над ослушниками жестоких оргий, то однозначно препровождали незадачливых путников в «Черный лебедь» — местный острог, до полного выяснения личности и других обстоятельств, и где можно было пробыть очень и очень долго. А такого простоя Алексей себе позволить не мог, ради выигрыша времени он уже «подложил» себя под хана, и на такое предложение кота, как скоротать ночку в злачном месте типа кабак, он согласился практически без раздумий.

Конечно, в том, что они могли дать достойный отпор летучей нечисти, Круглов почти и не сомневался, но и открываться раньше времени тоже было нежелательно.

— Здесь рядом, — промолвил кот, поглядывая с опаской на потемневшие тучи. — Давайте перейдем на форсированный марш-бросок.

— Давай, — согласился Алексей и ускорил шаг в указанном направлении.

 

Глава 12

КАЗИНО «РОЯЛЬ»

Некогда затрапезный кабак с покосившейся вывеской «У Черта на куличках» встречал припозднившихся гостей совершенно новой инфраструктурой. Теперь это, светившееся неоновым светом, здание с переливающейся надписью на цоколе — казино «Рояль» — было оборудовано подъездными путями, посадочной полосой и охраняемой стоянкой для любого вида транспорта: от телеги и самоката до ковра-самолета и оседланного птерозавра, стоявшего на привязи в общем ряду с менее экзотическими транспортными средствами. У дверей самого казино стоял представительный швейцар с белой бородой, в блестящем мундире с лацканами и подозрительно смотрел на приближающуюся компанию. Так как Панкратион о данном заведении ничего вразумительного сказать не мог, то Алексею пришлось идти в бой без предварительной оценки обстановки. Оставив на всякий случай друзей невдалеке, Круглов направился к зданию.

— Здравствуйте, любезный! — подойдя к дверям, поприветствовал он швейцара. — Можно перекантоваться у вас до утра, да и перекусить с дороги не мешало бы.

— Сегодня закрытая сходка, — недружелюбно пробормотал швейцар. — Пускать абы кого запрещено. Поищи приюта в другом месте. У нас элитное заведение.

Швейцар насупленно замолчал.

— Будь человеком, — попросил Леха белобородого. — Я с друзьями сегодня норму по военному двоеборью перевыполнил. Куда нам на ночь глядя идти?

— Это ваши проблемы. А к нам нельзя, у нас сегодня сборище игроков со всей Предисходней. Борются за звание самого искусного картежника.

— Здорово! — крикнул уставший ждать непонятно чего сатир. — Мы тоже в «дурака» с ними «зарубимся». Я в свое время неплохо передергивал.

Швейцар, увидев сатира, вздрогнул, словно нарвался на призрак Черной Белочки.

— Обожди, вроде бы я тебя знаю! — указал он на сатира. — Ты же этот, как его, ручной сатир атамана! Точно! Кажись, Фантомас?! Да?

— Меня никто не приручал, это, во-первых, — недовольно наморщил лоб Фавнус. — Во-вторых, я не Фантомус, а в-третьих, откуда у тебя такая информация и не «стукачок» ли ты, мил-человек?

— Али не признал ты меня, — хлопнул себя по колену швейцар. — Я же Гри… то есть Триша Серый. Ну из «яриловских», вспомнил?

Алексей внимательно осмотрел менявшееся красками во всполохах неона лицо швейцара.

— А меня узнаешь ли ты, Триша?

— Ешкин кот! Атама… — вскрикнул Гриша Бледный (а это, как мы с вами интуитивно догадались, был не кто иной), и Алексею пришлось прикрыть ему рот рукой во избежание всякого рода недоразумений и прошептать тому на ухо:

— Здесь меня зовут Воин С Того Света, его, — кивнул на сатира. — Анонимус, этих, — повел глазами в сторону подошедших близнецов с котом. — Пинта, Пихта, а ученого кота величают Панкратионом.

Растолковав — кто, что и почему, Алексей убрал руку с обрадованного лица Гриши.

— Я рад вас всех видеть! — окончательно сбросил швейцарскую спесь Бледно-Серый. — Жаль, что вы тоже, как и мы, преждевременно и скоропостижно. Только не говорите, что и вас «огрызки» завалили!

— Триша, ты будешь смеяться, но мы сюда по делу.

— ???

— Мы не мертвы, мертвы не мы, — сказал Леха. — У нас просто очередное задание, и нам надо укрыться до рассвета. А кто это «мы», ты что, здесь не один?

— Как и положено, со мной моя бригада, точнее, все три гада, — криво усмехнулся Гриша-Триша Бледно-Серый: Филя, Кося и Ося. — Он подмигнул, намекая на законспирированных Космача, Филина и Бзыка. — На «стрелке» с «огрызками» нам всем поровну досталось. Точнее, по полной. То есть по «пернатой». По стреле. Эти коварные дундуки снайпера на дубе посадили. Нашу братву по беспределу пустили.

— Сочувствую и соболезную, — положил руку на плечо Бледного Алексей, и чтобы как-то взбодрить того, соврал, не моргнув глазом: — Для всех оставшихся там это большая потеря, я бы даже не побоялся сказать — утрата утрат, в натуре.

— А-а, пустое, — повел плечом Гриша, не проникшись торжественной речью «атамана». — Мы здесь тоже недурно развернулись. Вот казино, как ты учил, из обычной корчмы переделали. Клиентурой обзавелись.

— Так это ваше заведение?

— Теперь уже нет, — горестно вздохнул Бледный. — У нас его шулер по имени Гавр, сукин сын, в «дурака» выиграл, а мы еще ему и должны остались. Мы-то по темноте своей мужицкой думали, «шулер» — его фамилия. Теперь вот я на дверях караулю, Филя — виночерпием стал, Кося — торопыгой-прислужником, а Ося — полотером. Правда, Гавр нас по-своему зовет: меня — «швейцаром», Филю — «барменом», а Косю, стыдно сказать, «официантом» при всех обзывает. Вот такие кулебяки.

— А Осю как? — поинтересовался сатир.

— Что, «Осю как»?

— Ну, Осю как он переименовал, не пылесосом, случайно?

— А никак, — пожал плечами Гриша-Триша. — Полотер он и в Африкии полотер, — горе-«швейцар» утер рукавом нос. — Так всей артелью и отрабатываем должок шулеру в своем же казине, Черт бы его побрал. Яриловские честные урки-каторжники в услужении у картежника. Какой, блин, позор!

Бледный замолк с грустной миной на белобородом лице. Обступившие его скитальцы тоже не нарушали мигающей разноцветными бликами тишины.

— Знаешь что?! — нарушил мигающую неонами тишину Алексей. — Судя по всему, этот Гавр однозначно вас надурил в картишки. Здесь стопудовый мухлеж, нутром чую. Он вас развел, а вы купились. Давайте-ка мы вышвырнем этого проходимца из казино, вернем клуб хозяевам.

Почувствовав, что намечается потасовка, братья Лычко приободрились и стали разминаться, вращая своими бычьими шеями и гиреподобными кулаками.

— Не выйдет, — сокрушенно махнул рукой Гриша. — Он нас по-честному обдурил.

Впервые услышав подобное словосочетание, Алексей не преминул уточнить, как так можно «обдурить по-честному».

— Все по закону, — ответил Бледный. — Мы сначала договорились, потом ударили по рукам, и только после этого… проиграли.

— Ничего страшного, давайте еще раз ему по рукам дадим, — предложил Леха. — Популярно объясним, что так поступать нехорошо.

И тут вмешался Панкратион:

— Нет, Воин С Того Света, Триша правильно говорит. Лупить Гавра нельзя. Он себя рукопожатием застраховал. Бледному и компании за рукоприкладство аукнется. Они тогда в вечную кабалу к шулеру попадут. Здесь только клин клином.

— Но Гавра еще никто не обыгрывал, — сказал Бледный. — Земля слухами полнится, якобы он самого Черта обыграл в карты. Эх, если бы мы сначала про это узнали, ни за что бы с ним играть не стали. А с виду дурак дураком, вот мы и повелись на его триста сребреников.

Алексей помолчал несколько минут в раздумье. В картах он был не силен, но и «яриловскую» братву, как старых знакомых, в беде оставлять не хотелось.

— Слушайте, а если я его уличу в подтасовке и докажу, что он шулер? Можно будет результат игры аннулировать и вернуть казино?

— Теоретически да, — ответил премудрый кот и лизнул лапу. — Но если ходят слухи, что он Черта облапошил, то тебе даже со своими недюжинными способностями и пытаться не стоит.

— Но это ведь неподтвержденные слухи, — поставил Гриша под сомнение свою же новость. Он почему-то сразу и безоговорочно поверил во всемогущество Алексея. — Как говорил один старец по имени Иосиф (не игумен, а другой, тезка его), «попытка не пытка». Здесь, в Предисходней, все может статься. Только аккуратнее будьте с братцами его.

— С какими еще братцами? — насторожился сразу сатир.

— С Минотавром и Мулотавром, — доложил новую информацию Гриша. — У них с этим сукиным сыном мать общая, а отцы разные. Анонимус, ты ведь должен был слышать про эту семейку?

— Постой! Это не те братья, что уродились у королевны Зофелии, покуда ее достославный супруг Амлет ходил войной на соседей? — всколыхнулась в памяти Фавнуса стародавняя история.

— Они самые! — кивнул Бледно-Серый. — Молва ходит, что ее пояс верности отмычкой гастролеры залетные, кажись, из ансамбля «Обременские менестрели», вскрыли. Вот она и разродилась опосля таким необычным потомством: Минотавром, Мулотавром и этим сукиным сыном, Гавром. Теперича этот Гавр нами вертит как своей собственностью. Эхма!

Триша смахнул скупую «швейцарскую» слезу.

— Решено! — твердо сказал Алексей, приняв решение. — Я сделаю вид, что хочу сыграть с ним, а когда он начнет мухлевать, я схвачу его за руку.

— Браво! Браво! — громким шепотом захрипел Бледный. — Тебя нам сам Бо… кхе-кхе, само Провидение послало. Проходи, Воин, иди и покажи им, как играют рублевские авторитеты. — Гриша распахнул двери настежь. — Ты его сразу узнаешь. Самый дрыщ там, а поблизости с ним всегда два урода.

Алексей сделал шаг вперед.

— Стой! — крикнул кот, не веривший до конца в то, что Леха согласится на эту гибельную авантюру. — Ты забыл, зачем мы здесь?!

— Не слушай кота, Команд… дор, — чуть не проговорился сатир, обращаясь к Круглову, но ловко поправился. — Кто не рискует, тот не пьет «гасконского»!

— Мы тоже во все глаза за шулером следить будем, — подбодрили остановившегося Леху близнецы. — Выведем его дружиной нашей на чистую воду, Командор. — Братьям тоже пришлось по душе придуманное сатиром новое обращение к Алексею.

— Вот видишь, — извиняющимся тоном обратился Алексей к коту. — Большинством голосов. Ложь должна быть наказана. Надо помочь мужикам.

— Азартные игры до добра не доведут, — проворчал кот, видя, что ему не остановить Леху. — Попомните мои слова.

— Да ладно тебе, Панкратион, — по-дружески дернул за хвост кота Фавнус. — Не мявкай под руку.

Алексей ничего не ответил, лишь погладил перепрыгнувшего на плечо Триши кота и шагнул в открытые двери.

В накуренном помещении было многолюдно и шумно. За дубовыми столами, покрытыми зеленым сукном, и подле них суетилось разношерстное сообщество игроков, между которыми сновал с подносом «официант» Кося. Помимо людей, основного контингента заведения, в толпе мелькали недовольные морды тупых, но богатых орков, желанных гостей казино, подозрительных леприконсов и пары-тройки скупердяйских хоббитов, игравших только по мизеру. У сатира глаза лихорадочно загорелись: азартная артель увлеченно рубилась на зеленых полях сражений в кости, в домино, в лото и в… шашки. Играли на деньги: на сребреники и золотые, на рубли и доллары, на франки и марки, на гроши и лепты.

Везде хватало проигравшихся наблюдателей-советчиков, но основное внимание завсегдатаев было приковано к центральному круглому столу, где шел чемпионат Предысходней по картам. За столом сидели несколько вальяжных крупногабаритных особ и один тщедушный нафуфыренный субъект. Алексей сразу определил в нем шулера Гавра. Он по-хозяйски сгребал к себе раз за разом весь банк золотых монет, бумажных купюр и казиношных фишек различного достоинства. По бокам от его кресла стояли двое странных накачанных верзил: один здоровяк с головой буйвола с острыми рогами и кольцом в носу, второй — с лошадиной мордой, с которой ухоженная грива спадала на его широкие плечи. Свирепо вращая глазищами, они оба следили за игроками. Из одежды на них болтались только кожаные набедренные повязки.

В случае заварушки эти мутанты могли быть серьезной проблемой, сделал вывод Алексей, впрочем, не очень огорчившись их наличию.

Пока Алексей осматривался и оценивал обстановку, раздался радостный возглас. Стоявший за спиной Гавра верзила с лошадиной головой — Мулотавр, возвестил об окончании чемпионата.

— Внимание! В чемпионате наше-иго-го, с позволения сказать, мира по иг-го-го-ре в «Полног-иго-го дурака» в очередной раз одержал безо-иго-говорочную победу наш много-го-кратный призер, — произнес с конским акцентом лошадемордый и, набрав в легкие побольше воздуха, протяжно провозгласил: — Гав-гав-гав-гавррр!

Раздались дружные аплодисменты и радостные вопли «болельщиков». Гавр влез на стол и галантно, как это могут только настоящие джентльмены, поклонился и весело помахал… хвостом. Только сейчас Круглов догадался, отчего у этого «сукина сына» было такое «собачье» имя.

— Гавр сделал свое дело — Гавр может уходить! — произнес «сукин сын», смахнул выигрыш в мешок, любезно подставленный Минотавром, и, собравшись покинуть приунывших игроков, спрыгнул со стола.

— Эй, Гавр! — раздался громкий уверенный голос, перекрывший общий шум казино. — Облапошил людей и собираешься улизнуть безнаказанным?!

Все притихли, ища глазами грозноголосого наглеца.

А чего его искать, такой решительный голос мог принадлежать только одному человеку — Лехе.

— Это кто там лает? — взвизгнул шулер, оборачиваясь к Алексею.

— С тобой, собака, не лает, а говорит Воин, Воин С Того Света!

В рядах находившихся в казино игроков послышался недоуменный ропот. Никто доныне не слыхивал о таком Воине, и теперь все втихомолку интересовались друг у дружки, кто и что про такого Воина знает и какой пакости от него ожидать. Минутное замешательство прервал растерянно-блатной возглас Гавра.

— Шо он сказал?! Нет, вы слышали, шо он сказал?! — Шулер огляделся по сторонам, давая понять собравшимся, что это он специально «по непонятиям базарит», дабы разобраться с заносчивым выскочкой только в словесной перепалке. — Меня, Гавра Беспроигрышного, какое-то бородатое мужичье словом грубым поносить будет в моем же заведении?! Да я его, знаете что? Знаете?

Он не успел озвучить страшную кару, которую собирался ниспослать на голову Алексея, потому как в разборки вмешался его брат-рогоносец.

— Братан, давай мы ем-муу с Му-улом бока намнем и вышвырнем-м-м на му-му-усорку, — зычно промычал на человеческом Минотавр.

— Я сог-иго-го-ласен! — заржал Мулотавр и оскалил лошадиные зубы, намереваясь преждевременно запугать Алексея своим оскалом.

Тут не выдержали стоявшие по бокам от Круглова братья Лычко.

— Командор! — запомнил-таки новое звание Алексея Антип-Пинта. — Чего молчишь, дай команду, и не сомневайся, мы этим получеловекам и рога обломаем, и зубы выбьем…

— И нюшку разворотим, и хвост оторвем! — закончил за брата предложение Архип-Пихта.

Пространство вокруг стола резко расширилось. В кругу осталась стоять шестерка настороженных супротивников: боевое звено Алексея и боевое звено Гавра.

— Ты вообще кто такой? — Поняв, что бородатый не один, шулер сбавил обороты. — Тебя вроде бы в списках участников и приглашенных не было. Откуда ты здесь взялся?

— Я бродячий Воин С Того Света, — ответил Круглов, окутываясь ложной «дымовой» завесой тайны. — Иду туда, не ведаю куда, появляюсь там, где шум и гам.

— А-а, так бы и сказал, что побродяжка, — расслабился Гавр. — Таких, как ты, «воинов» здесь знаешь сколько с того или иного света шастает? Что там вы, служивые, особо не шиковали, что здесь вашему брату бомжевать приходится. И за какие такие, спрашивается, идеалы вы на том свете живот свой положили? Нигде вас не жалуют ни славой, ни рублем. — Гавр подал знак своим зверобратьям расслабиться. — Успокойтесь, братки, они безвредны, скажите официанту, пусть отведет их на кухню и покормит остатками какими-нибудь.

«Завеса» получилась какой-то дурацкой, и теперь пришла очередь Лехе возмущенно переглядываться с близнецами, потому как больше не с кем — сатир куда-то запропастился еще в начале заварухи.

— Гавр, ты не на того напал! — подобрал правильные, на его взгляд, слова Алексей. — Я тебе не побродяжка, я реально Воин С Того Света.

— Я и не собирался на тебя нападать! — криво усмехнулся шулер. — Это ты на меня бочку почем зря катишь, батон крошишь и терпение испытываешь. — И тут до Гавра дошло, что, возможно, этот «вояка» контуженый. — Ну все, кто старое помянет, тому мозг вон. Если больше вопросов нет, тогда проваливайте отсюда подобру-поздорову.

Не нравилось Алексею, когда его не воспринимают всерьез, ох как не нравилось.

— Что же ты, сукин сын, кобелина стоеросовая ерепенишься?! — сурово произнес он, давая понять, что с головой у него все в ажуре. — Зачем делаешь вид, что не понял, по чью душу я здесь?!

— Вот достал! — устало вздохнул Гавр. — Чего тебе надо, в конце концов, можешь сказать?

— Я друг Триши Серого и его дружков, бывших хозяев заведения, которое ты у них мошенничеством выудил, да и их заодно поработил.

— Ах, вот оно что! — сказал Гавр и презрительно усмехнулся. — Ловкость рук и никакого мошенничества! — Шулер уже более внимательно оглядел Леху. — Ты, значит, заодно с этими неудачниками? Что, тоже хочешь сыграть со мной?

— А то!

— Но с тебя и взять нечего. Если я соглашусь с тобой играть, что на кон поставишь? Себя, что ли?

— Может, и себя.

— У меня уже все есть, вот только шута личного нет. Коли проиграешь, пойдешь ко мне шутом на тысячу лет.

Алексей задумался.

Все фибры его возмущенной души проголосовали за сиюминутное и немедленное избиение наглой твари, потешавшейся над ним и его знакомыми на виду у всех. Такое он еще никому не прощал. Но холодный разум разведчика-диверсанта нашептал ему мантру успокоения. Он напомнил, что диверсант в любой ситуации должен иметь чистый разум, дабы в данном конкретном случае вывести лжеца и шарлатана на чистую воду. Где-то глубоко внутри его животная интуиция подавала слабый голосок отчаяния, пытаясь отговорить Леху от пусть и очень благородного, но чересчур рискованного поступка. Правда, оскорбленное самолюбие и жажда мести легко заглушили слабый голос интуиции и подсказали окончательное решение хозяину.

— Ладно, я согласен! — заявил Леха, взвесив три «за» и пять «против» и почему-то решив, что «за» перевесили. — Только с условием.

— С каким?

— Если я словлю за руку, как ты мухлюешь, то ты возвращаешь казино Трише и компании и проваливаешь отсюда навсегда, хоть к самому Черту.

— Джеймс Черт меня не примет, я и его однажды одурачил в карты, — проворчал горделиво Гавр. — А так, будь по-твоему. Более того, я сыграю с тобой три раза, и ежели за эти три раза ты словишь меня на подтасовке или сможешь выиграть (окружающие весело захихикали) хоть единожды, забирай тогда и казино, и слуг моих, и меня с братьями. Идет?

— Идет!

— Тогда по рукам?! — Гавр протянул руку через стол.

— По рукам! — Алексей пожал руку шулеру, до конца не осознавая, на что обрекает себя, и, не отпуская руки противника, добавил: — Только пускай карты сдает кто-то другой, не ты и не я.

— Заметано!

Гавр огляделся по сторонам и, увидев сидевшего к ним спиной Фавнуса, указал на него:

— Ни вам, ни нам! Пойдет?

Алексей согласно кивнул.

— Да, хлюзда на правду выведет! — произнес он высокопарно, подразумевая под этим девиз «Пусть победит сильнейший».

Минотавр подошел к столу и, вытащив за шкирку разыгравшегося в кости сатира, принес его к столу, за который уже присели Леха и Гавр. Шулер смерил взглядом расстроенного сатира, которому так фартило за тем столом и которого так бесцеремонно вытащили из-за него.

— Братан! — без тени иронии произнес Гавр. — У меня спор с этим… э-э, фраером. Ты бы не мог потасовать и раздать нам карты? Как сторона сугубо незаинтересованная.

Не понимая, шутит шулер или говорит на полном серьезе, Фавнус молча поглядывал то на Леху, то на Гавра.

— Ты вообще карты видел когда-нибудь, брателло? — поинтересовался шулер у Фавнуса, развернув веером колоду перед его носом. — Или это что-то новенькое для тебя?

— И впрямь, братишка, сдай нам картишки, — незаметно подмигнул сатиру Леха. — По шесть на брата и козырь под колоду.

— Э-э нет! — погрозил пальцем сатиру Гавр. — Дабы не утруждать тебя, мы в «триньку» сыграем. Раскидай нам по три карты.

— Как так в «триньку»?! — всполошился Алексей, в «дурака» он играл хорошо, а в «триньку» из рук вон плохо, да и игрой это назвать было трудно. — У нас такого уговора не было.

— А это, считай, мое условие, — мерзко ухмыльнулся шулер. — Я ставлю на кон казино. А ты?

— А я себя, — махнул угрюмо рукой Круглов, деваться-то некуда.

От таких ставок сатиру стало дурно. Делая вид, что ему вовсе не интересно пари, он дрожащими руками растасовал колоду крапленых по самое «не хочу» карт и, раздав каждому по три карты, положил колоду посреди стола. Гавр поднял свои карты и аккуратно, чтобы другие не видели, заглянул в них. На его лице отобразилась легкая озабоченность. По всему было видно, что с картами у него не все в порядке. Колода лежала посреди стола, а за каждым его движением следило несколько десятков пар глаз, включая внимательный взгляд Алексея.

— Ну что, вскрываемся? — спросил, внутренне уже радуясь успеху, Алексей.

— А-а, что? — рассеянно пробормотал Гавр и почти по-настоящему чихнул.

Этого не могло быть. Ведь мертвые не чихают. Алексей усвоил этот урок еще в самом начале, от сфинкса. Гавр притворился, что чихнул. А это значило…

— Что же, вскрываемся, — уверенно сказал Гавр и бросил карты на стол.

Перед глазами изумленной публики на стол упали три туза. Алексей протер глаза, но тузы так и не превратились в девятки с валетами. Он перевернул свои карты — семерка пик, король крести и десятка бубей — всего двадцать одно очко, в данной партии не составляли конкуренции трем тузам Гавра.

— Вот ты и проиграл себя, вояка, — усмехнулся шулер и придвинул колоду к Фавнусу.

— Но ты ведь смухлевал, я чувствую это! — в сердцах произнес Круглов, упустив шанс «наказать» мошенника в первой же партии.

— Так ведь никто не видел, — ехидно ухмыльнулся шулер. — Так что доказательств нет. А коли так, зазря не разглагольствуй пустопорожней ерунды.

Сатир, взяв себя в руки, более тщательно перемешал колоду и с замиранием сердца раздал по три карты игрокам.

— Я на кон ставлю своих слуг, — щелкнул пальцами Гавр. — Тришу, Филю, Косю и Осю. А ты?

Алексей похлопал себя по карманам и осмотрелся по сторонам.

— Командор, ставь нас! — дружно попросили братья Лычко. — Мы все равно его выведем на чистую воду.

— Согласен! — не дожидаясь ответа от Лехи, сказал Гавр и поднял свои карты.

В этот раз шулер вновь нахмурился, увидев, что раздал ему сатир.

— Твоими руками только приговоры подписывать, — невежливо отозвался Гавр о раздатчике карт. — Ну да ладно! Апчхи!!! — вновь не по-настоящему чихнул шулер, и вновь никто ничего подозрительного не заметил. — Вскрываемся!

Гавр бросил на стол карты, и все увидели неизменную «триньку» тузов.

Алексей перевернул свои карты и застонал. У него красовались две дамы и валет. Раздача еще хуже, чем в первый раз.

— Что же, по последней и по домам?! — подмигнул почти по-дружески шулер Алексею. — Я ставлю на кон себя и братьев. А ты?

Поникший Алексей лихорадочно обдумывал, что он может еще поставить на кон.

— Командор, ставь меня на кон! — не выдержал Фавнус, выдав себя и Леху.

— Опачки! — обрадованно хлопнул в ладоши Гавр. — Да тут против меня целая банда мошенников орудует. С подставным лицом. Ай-яй-яй! А еще меня на чистую воду вывести хотите. Вот я сам и поймал за руку ОПГ — организованную преступную группировку. Ай да я!

По залу вновь пошел недовольный ропот.

— Слышь, Гавр, — высказался один из игроков, недавно сидевших за этим столом. — Воин С Того Света не подставлял сатира. Ты сам его выбрал. Дай ему шанс сыграть в третий раз.

Гавр сделал вид, что обдумывает предложение игрока.

— Хорошо, пусть сыграет в третий раз со мной, только у меня первое условие: тасую и раздаю карты я сам. А второе условие — пусть поставит на кон что-нибудь существенное, сатир мне не нужен.

По залу вновь прошел недовольный ропот.

— Что я могу поставить на кон? — угрюмо развел руками Алексей. — Я проиграл себя, проиграл своих товарищей, у меня больше ничего нет.

— На нет и суда нет! — сказал Гавр и встал из-за стола. — Ты теперь мой шут, неудачник!

— Стоять! — Алексей с силой ударил кулаком по столу, так что все вздрогнули, а из его рукава выкатилось надкусанное с двух сторон яблоко.

— Ишь ты! — удивился фокусу Круглова шулер. — А это что за огрызок?

— Это запретный плод, — произнес Алексей, не менее удивленный внезапно выпавшему яблоку. — Тот самый, с древа познания.

— Ты шутишь! — зачарованно обнюхал фрукт Гавр. — Ай да и впрямь это, судя по запаху, самый сладкий плод. Откуда он у тебя?

— Неважно. Я его ставлю на кон!

Алексей шел ва-банк, ему терять уже было нечего, коли себя проиграл, то и от плода теперь пользы немного станется.

— Идет! — быстро сообразил Гавр что к чему. — Отведав его, я стану самым мудрым шулером во всех мирах, я смогу обмануть даже смерть и вернусь назад.

Гавр молниеносно растасовал колоду и раздал себе и Лехе карты.

— Я выиграл! Я выиграл! — радостно закричал шулер и, не глядя на лежащие на столе карты, схватил яблоко и прижал его к груди. — Теперь я карточный гений!

— Три туза, даму-уы и джентльму-уены! Му-уаля, — перевернул за него карты Минотавр.

Толпа «болельщиков» жалостливо зашепталась.

Алексей обреченно поднял свои карты и заглянул в них: две шестерки и валет червовый. Это полный крах. Прощай, мой мир, прощай, их мир, прощай, моя принцесса, прощайте все…

Алексей бросил карты на стол и уткнулся лицом в ладони.

Все, конец!

Гавр праздновал победу.

Леха так и не смог уличить шулера в мошенничестве. Он так и не смог выиграть у этого ловкача.

Вдруг раздался тихий шепот:

— Смотрите, смотрите, Воин С Того Света открыл свои карты. У него, у него «тринька» шестерок. Он обыграл Гавра. — Голос принадлежал одному из игроков, завсегдатаев казино. — Это обыкновенное чудо! Ваш Командор обдурил Гавра!

Алексей сначала подумал, что над ним просто надсмехаются. Но к шепоту игрока прибавился одобрительный гул окружавших стол людей и нелюдей:

— Гляньте! Три шестерки! Они бьют трех тузов! Молодец! Молодец! Командор — чемпион!

Гавр, все еще прижимавший к груди запретный плод, обернулся, скептически посмотрел на карты Круглова и… побледнел.

— Это блеф, это мираж, это шулерство! — завопил он, поскуливая по-собачьи. — Он не мог… Я сам ему подтасовал шваль… Джокера у него не было!

Услышав истошные вопли Гавра, Леха поднял голову и взглянул на карты: две шестерки и джокер, итого «тринька» шестерок, а по правилам только они бьют «триньку» тузов.

Это победа!

— Вот ты и проиграл, и к тому же раскололся, что мухлюешь, — произнес игрок, ранее просивший дать шанс Лехе. — Вертай-ка наши денежки, Гавр, и выметайся из казино Воина С Того Света!

— Вертай! Вертай деньги, шулер! — заголосила толпа, вводя в ступор поникшего Гавра. — И выметайся! Вали! Вали!

Гавр, обезумев от невиданного краха и позора, вскочил на стол и, прижимая к груди яблоко, завизжал, словно ему наступили на хвост:

— Миня, Муля, они нервируют меня, гасите этих пройдох! Они нас обдурили!

Началась давка. Минотавр и Мулотавр ринулись сквозь толпу к Алексею. Видя, что Командир находится еще в прострации, им наперерез кинулись Архип и Антип. Между бойцами завязалась нешуточная битва. Сатир, узрев обезумевшего Гавра, готового вот-вот вонзить свои зубы в запретный плод, запрыгнул на стол и, схватившись с тем, стал вырывать плод из рук шулера.

Алексей, не обращая внимания на завязавшуюся потасовку, смотрел на джокера. Он ведь точно помнил, что видел валета червей, а как вместо него оказался джокер?! Ай да цыганка, ай да баронесса! Ее рук дело. Но как, как?!!

Круглов продолжал размышлять, не обращая внимания на уже вполне организованную битву.

К этому времени, помимо братьев с одной и с другой стороны, к потасовке присоединились и остальные игроки, разделившиеся на болельщиков «за» и «против», и так как за Леху было гораздо больше «за», чем «против», то «наши» теснили противника, точнее, лупили более результативно. Антип, выплеснувший в краткосрочном поединке свою ярость, уже давно сидел на поверженном Минотавре, откинувшись спиной на стену, и лениво наблюдал, как Архип все еще пытался выбить оставшиеся зубы Мулотавру, продолжая безжалостно метелить последнего со всей дури.

— Ми… ми… ми… — пытался позвать на помощь своего братца Мулотавр, смешно болтая лошадиной мордой под тяжеловесными ударами Архипа. — Ми… ми… ми-ли-ция, — прошептал он из последней лошадиной силы последнее же, что пришло на ум, и окончательно потерял сознание.

Вскоре битва пошла на убыль. В бою остались только два бойца: Фавнус и Гавр, боровшиеся за запретный плод. Обезумевший Гавр изловчился, сбил сатира с ног и наступил тому на грудь. Оставшись один на один с яблоком, Гавр победоносно оглядел казино и (о нет!) вонзил зубы в заветный фрукт.

Раздался страшный хруст, и Фавнуса осыпало брызгами взорвавшегося плода и пеплом шулера. Это все, что осталось и от яблока и от Гавра.

Шулер захотел заполучить не принадлежавшее ему и был сражен молнией возмездия.

От вспышки молнии очнулся Алексей и сразу принялся искать запретный фрукт. Правда, искал он недолго. Сатир честно указал ему на то место, где сейчас находились остатки плода, то есть на себя, но сразу же, во избежание неприятностей, растолковал, кто виновен в порче продукта питания.

— Это полный копец! — мрачно констатировал Алексей факт утери архинеобходимого фрукта.

— Да брось, Командор! — подошли довольные и веселые братья Лычко, они-то отвели душу на Минотавре и Мулотавре. — Ты только скажи, и мы с тобой к тому дереву за яблоками потащимся через все невзгоды, тяготы и лишения.

— Главное, что мы выиграли и в кабалу к Гавру не попали! — подобрал ободряющие слова сатир и потряс головой. — Бли-ин, как в ухе звенит. Кто угадает — в каком?

Леха смерил сатира тяжелым взглядом и ничего не сказал.

В принципе сатир и братья правы. Пусть не придется целоваться с принцессой никогда, зато свою миссию они должны выполнить. Там целый мир, ну кто еще не уснул, только на них молится и уповает. А опосля, если все выгорит, старцы ему, глядишь, еще какую-нибудь идею насчет принцессы подкинут. Ну, Чертушка, держись!

— Что же, пора в путь! — Алексей развернулся к выходу, возле которого суетился хозяин казино Триша Серый, выпроваживающий «гостей». — Ну что там, Триша, рассвело?

— Так точно, Командор! — отрапортовал Триша. — Можно идти на приступ!

— Да ты расслабься, Триша, — грустно улыбнулся Круглов. — И сними свой тришкин кафтан, ты теперь не швейцар, а хозяин своего «Рояля». А кафтан напяль вон Минотавру или второму звероголовому, они теперь у тебя в должниках, если не хотят вслед за братцем исчезнуть.

— Спасибо тебе за все, Воин С Того Света, — вновь утер скупую, но теперь уже хозяйскую слезу Гриша Бледный, он же Триша Серый. — Никогда мы тебе этого не забудем. Никогда-никогда!

Алексей с товарищами вышел во двор. Серое утро с теми же свинцовыми тучами не особо поднимало настроение, но и несмотря ни на что не расстраивало как прежде.

Бледный с Филей, Косей и Осей тоже вышли проводить своих спасителей-освободителей.

— Пусть все у вас получится, друзья! — сказал Триша и вновь смахнул слезу.

«Наверное, я старею, коль стал таким сентиментальным», — подумал Бледный, уже почти не скрывая своих скупых слез, и… заревел.

— Ну ладно, будет тебе, рублевский авторитет, — потрепал Алексей Тришу по щеке. — Ты вот лучше мне открой тайну на прощание.

— Все что знаю, как на духу! — откликнулся Триша.

— Почему все-таки казино «Рояль»? Откуда название такое?

Триша переглянулся с подельниками и улыбнулся.

— Посуди сам, Командор. Казино «Фортепиано» или «Пианино» не очень звучит, согласись? А казино «Клавесин» — так и вовсе глупо. Остается только казино «Рояль», и звучно и солидно. Вот.

— Логика железобетонная, — оценил юмор Леха. — А коли серьезно?

— В смысле?

— Я спрашиваю, на самом деле откуда такое название получилось?

— Если честно, то черт его знает, — пожал плечами и смахнул слезу Триша. — Точно, Черт точно вам скажет, откуда такое название, если моя версия не нравится.

— Не хочешь говорить, не надо, — абсолютно не обидевшись, сказал Круглов, плюнул на это дело и тут же забыл. — По мне хоть «Три шестерки» обзовите. Кстати, а где наш Панкратион?

— Не знаю, улыбнулся хитро так, сказал, что по делам, и смылся, как только вы вошли в казино, — ответил Триша. — А что, он вам денег должен?

— Нет, просто он нас вел к Черту в гости, вроде как Сусанин наш. А теперь куда идти, где замок чертовый искать, мы и не знаем.

— А что его искать, обернитесь назад, — посоветовал Триша.

Алексей и компания последовали его совету и… ахнули.

Посредине, между ними и горизонтом, стоял мрачный готический замок. Его острые башни, пронзая серые тучи, исчезали в вышине, а те, что не доставали до туч, венчались черными траурными знаменами с рогатыми черепами. Зрелище было одновременно и удручающим и завораживающим.

— Это и есть замок Черта, Джеймса Черта! — запросто произнес Триша и хлопнул сатира по плечу.

Благодаря Бледному весь гипнотический транс, вызванный одним только видом ужасного замка, у последнего как рукой сняло. Сатир вновь был готов следовать за своим Командиром хоть к черту на рога, впрочем, почти туда, хотя и не в буквальном смысле, они и направлялись.

— Вам осталось последнее препятствие, — предостерег Гриша-Триша. — Это нападающие вратари Черта.

— Я так и думал, что без наших футболистов в Чертовом княжестве ну никак не обойдется, — высказался по поводу «вратарей» Леха.

— Э нет, Воин С Того Света, не все так просто. Это не просто вратари. Это самые неподкупные и принципиальные, самые суровые и несговорчивые стражи ворот Чертова замка. С ними, говорят, Черту долго повозиться пришлось, покуда они контракт подписали.

— Так у него там контрактники на КПП дежурят?! — усмехнулся Круглов. — Ну, с этими мы мигом поладим. Вояку вояка узнает и без знака!

— Какого знака? — спросил Бледный.

— Без знака различия, — пояснил Алексей. — Короче, все ясно, война план покажет, какие они там принципиальные. Шагом марш!

Алексей подал команду, и его отряд двинулся на приступ готического замка.

— Ни пуха ни пера! — услышали они прощальные возгласы Триши и, не оглядываясь назад (потому как примета дурная), подняли синхронно левую руку вверх и также синхронно ею махнули.

Почему-то никому не захотелось крикнуть «К Черту!».

 

Глава 13

К ЧЕРТУ!

Вблизи это строение неведомых зодчих выглядело и вовсе монументально. Крепостные стены и башни замка, сложенные из отполированного черного гранита, вызвали бы если не уважение, то как минимум одобрение любого самого требовательного средневекового, да что греха таить, и современного тоже, зодчего. Архитектурная композиция была подобрана с такой продуманностью, что во всем облике здания не было ничего лишнего. Несмотря на то что из нескольких башен мрачного замка только у одной, самой высокой, крыша и шпиль оставались на месте, в то время как у остальных разухабисто поведены в стороны, улыбок эти съехавшие крыши ни у кого не вызывали. Даже черепа, надетые на колья по периметру стен, казались вполне естественными и уместными украшениями такого объекта, уже не говоря про развевающиеся черные знамена на шпилях башен. Все было настолько скорбно, траурно и величественно, что кружащая над замком стая ворон на фоне темно-свинцового неба не ухудшала, а, скорее, только оживляла зловещую картину.

— Грачи прилетели! — неопределенно сказал Круглов, остановившись перед опущенным через ров мостом на цепях. Кого он имел в виду, кружащую стаю или свой отряд, добравшийся до пункта назначения (то еще скорбное словосочетание), осталось загадкой, так как даже если кто-то из членов его команды и хотел переспросить, то не успел. — Эй! Живые кто есть?! — закричал Алексей без предупреждения, что вздрогнули даже настороженные близнецы. — Выходь по одному!

Придумать более нелепый вопрос в данной обстановке было бы очень трудно. В княжестве мертвых живые не обитали, а сами «народные мстители» здесь оказались по спецзаданию, и к тому же обильно проконспирированные, так что пахло от них вполне образцовой мертвечинкой. Но тем не менее на вопрос Круглова ответить было кому.

Тяжелая поступь копыт послышалась из сумрака ворот. Кто-то или что-то, услыхав глупость из уст Алексея, решил взглянуть, кто тут шалит. Это Чертовы стражи, а может, и сам Черт чеканит копытом по деревянной мостовой, что ли.

Гулкий топот доносится из-под сводов темных ворот.

Цокот все ближе. Топот все громче. Вот-вот покажется чудище-юдище. Вот-вот покажется на серый свет ворог лютый.

Настроенный на потасовку, Алексей сурово нахмурился и встал в боевую стойку. Братья Лычко, также подняв свои кулачищи, замерли по бокам от своего Командира.

«Лучшего места для битвы не найти», — решил сатир, прячась за большой камень у дороги, своевременно вспомнив один из важнейших видов ведения боевых действий: грамотная засада уже не однажды исход битвы решала.

А цокот приближался, приближался и наконец…

— Мать-перемать честная! — (Это была цензурная обработка короткой, но чересчур насыщенной речи бывалого прапорщика).

Казалось, уже ничто не могло удивить Леху, но очередная встреча была, как говорится, из ряда вон.

А в чем же подвох?!

А все дело в том, что из ворот замка выехали на боевых лошадках, в полном боевом облачении, в доспехах, словно жар горя, ровно три (!) богатыря.

Появись сам Черт на лимузине, он бы так не удивил Круглова, как это диво дивное.

Помимо полного обмундирования, на богатырских кольчугах были прикреплены бирки-бейджики с именами. Самый крупный богатырь, находившийся по центру, согласно табличке, именовался Ильян Мурмич, справа от него расположился дородный Добран Китич, а по левую руку довольно молодой Алеко Попич.

«Сербы, — сразу догадался по именам Алексей и с уважением отметил про себя: — С этими точно договориться не получится. С ними и НАТО и даже ООН все никак не договорятся. Упертые ребята».

— Кого черти сюда притащили? — совсем без злости и пафоса поинтересовался сидевший на центральном коне богатырь Ильян Мурмич, судя по весу и бороде, начальник своеобразного караула.

— Мы сами притащились, — ответил Круглов, тоже выдерживая спокойный тон.

— Куда притащились? — спросил «начкар».

— К Черту.

— И какого черта вам надо у Черта?

— Нам Черта и надобно, — сказал Леха, предчувствуя долгие переговоры, и попытался ускорить переговорный процесс: — Он нас в гости приглашал.

— Кажи билет пригласительный иль пропуск разовый, а так ни-ни, обойди вправо али влево.

Богатырь был и впрямь непреклонен в своих речах. Тогда Леха решил «обойти слева».

— Ой ты гой еси, люди добрые. Люди добрые, добры молодцы. — Круглов попытался воззвать к их совести. — Добры молодцы да богатыри. Да защита, надежа земель сиротных. Эка невидаль, служба ратная, суть превратная, супостатная…

— Ближе к делу, — перебил главный богатырь. — Неча пред нами словоблудием изгаляться. Не оценим.

— Коли есть что сказать, аргументируй, — подал голос богатырь Добран Китич, сидевший по правую руку главного. — Коли нет, от ворот поворот организуй незамедлительно.

Такая деловитость со стороны былинщиков Лехе пришлась не по душе, но он все еще надеялся разрешить ситуацию мирным путем.

— Не извольте гнать, а позвольте слово молвить.

— Излагай ясно и толково. — Ильян Мурмич положил правую руку на луку седла, а левую на рукоять своего меча. — Сразу оговорюсь, не проси пропустить, на совесть не дави, честью-доблестью нашей богатырской не попрекай. Теперь выражайся, слушаем.

Алексей собрался с мыслями.

— У меня вопрос, ой ты гой еси… — заговорил Алексей, как ему казалось, на древневецком, но, увидев, как сморщился «начальник караула», переключился непосредственно на вопрос: — Вы же самые что ни на есть герои земли горемычной, как таки допустили, что в услужение к Черту попали?

— Ты, мил человек, службу ратную-контрактную с раболепным услужением не путай! — свел грозно брови богатырь. — Мы Черту не слуги. У нас взаимный договор на оказание охранных услуг.

— Сроком на один век, — дополнил Алеко Попич. — То есть на сто лет.

— Из них мы девяносто девять уже отдежурили бессменно, — продолжил главный. — А через год, уже даже меньше, мы с поста снимаемся. Так что приходите через год.

— Год — это довольно много, богатыри, — сказал Алексей, приблизившись к великолепной троице. — У нас дело дюже важное. Черт проклятие на целый мир наслал и принцессу в заложницы захватил. Передал мне через вот них, — кивнул на братьев и вылезшего из «засады» сатира, — чтобы я лично к нему прибыл для разбирательства. Мы столько прошли, а здесь свои люди — и не пускают. Вы бы, может, доложились о моем прибытии.

— Не велено! — сказал, как отрезал, Добран Китич. — Джеймс Черт занят больно. Просил его ни в коем случае не тревожить. Он с новой наложницей сейчас любовью занимается.

От этой новости Алексея бросило сначала в жар, после в озноб, затем вновь в жар и т. д. Увидев, что с ним творится что-то неладное, богатыри на всякий случай обнажили свои мечи.

Собираясь в отчаянии кинуться на прорыв, Круглов все-таки переборол себя и взял в руки.

— И давно он с ней так называемой любовью занимается? — сквозь зубы процедил он.

— Да, поди, уж дня три не появлялся, — ответил Ильян и как бы между прочим рубанул мечом воздух перед конем.

— Ах ты, драбадахты! — растерянно произнес Круглов и тоже рубанул рукой воздух. — Бедная принцесса.

В воздухе запахло прелюдией к рубилову.

— И как вы, богатыри, можете молчаливо наблюдать за эдаким произволом, — взмолился Леха, вновь давя на жалость. — На ваших глазах такое творится, а вы тихо-мирно дежурите.

— Не жалости нас, воин, — хмуро проговорил Мурмич. — Не по душе нам делишки Чертовы, да контракт у нас. А мы люди чести, и слово наше, а тем паче, подписью нотариально заверенной, нерушимы аки чело Святогора.

— Черт нам услугу оказал, за безделицу, — открыл тайну своего контракта Добран. — Мне, например, за убиение василиска Васыги, дрянного дракоши, каторгу обещали применить. Василиск тот людям грубил, ругался нецензурно, скот воровал себе на барбекю. Народ ко мне с челобитною пришел, я и не смог отказать. А когда сошлись мы с Васыгой на Калиновом мосту, что над Рябиновой плотиной, тут уж я не на шутку разошелся: Васыгу нашинковал, а мост и плотину в щепки порубил случайно. Тогда несколько деревень нечаянно и смыло. По совокупности «подвигов» мне светило ровно тридцать лет и три года. И ежели бы не Черт со своим адвокатом, куковать мне взаперти до скончания веку, а так я еще много добра людям принес, пока не преставился. Вот он мне и предложил эти тридцать три годка у него в стражах отслужить.

— А я на паперти скудоумным попрошайкой клянчил милостыню тридцать лет и три года, молясь за то, чтобы не оскудела рука дающего, а поповичи половину навара отбирали за аренду паперти, — поведал и свою историю Алеко Попич. — Так Джеймс Черт меня и силушкой и умишком наделил, дабы добро людям творить: там войско половецкое половником разогнать, поповичей отмутузить, али еще что. Только пред этим предложил договор подписать, дабы те тридцать лет и три года, что я молился неустанно, у него во «вратарях» прослужить. Вот оно как.

— Ну а моя история и вовсе мрачная, — не остался в стороне Ильян Мурмич, ему тоже было о чем вспомнить. — Я ровно тридцать лет и три года на печи пролежал без дела. Лежал себе, думал, будто паралич, что сызмальства меня разбил, до последнего дня проклятием мне останется. Ан нет, Черт смесью напоил: колодезную, родниковую и дождевую воду смешал и поднял меня на ноги. С тех пор вообще не лежу. Ну а за это и мне договор пришлось подписать на сторожевую службу. Ровнехонько на тридцать лет и три года.

Выслушав все три истории, Алексей, вместо того чтобы огорчиться, захохотал.

— Ты чего это скалишься? — спросил Ильян, недобро глянув на Леху. — Али весело тебе от мытарств наших прежних?! Мы тебе все как на духу… ты же на неприятность, гляжу, нарочито напрашиваешься.

— Весело мне не от того, что вы поведали, а от того, как вас Черт одурачил, причем не одиножды, — перестав веселиться, ответил Круглов.

— Ну-кась, поясни. — Мурмич потрепал своего коня по холке. — Как это он нас одурачил дерзновенно.

— А просто, — выставил указательный палец вверх Леха. — Во-первых, каждый из вас если и обязан служить Черту, то только по тридцать три года, ну никак не век. Это раз! А во-вторых, даже с учетом того, что он суммировал все ваши сроки, то получается всего девяносто девять лет на троих, но опять же не сто. Поэтому срок контракта у вас однозначно истек, а значит, вы теперь вольны поступать, как вам вздумается.

Богатыри достали счеты и, щелкая костяшками, призадумались.

Действительно, по словам бородатого пришельца выходило все правильно. Черт их надурил по-крупному. И теперь они смело могли расторгнуть контракт с ним, чем и не преминули воспользоваться.

— Ты прав, э-э… — сказал Ильян.

— Воин С Того Света! — представился Алексей.

— Так вот, ты прав, Воин С Того Света! — Богатырь заложил свой меч в ножны, на сегодня рубка отменялась. — Мы честно отдали свой долг Лукавому, будь он проклят, и теперь уходим с чувством долга исполненного. Твой путь свободен. Его ты отыщешь в самой верхней, главной башне замка, у которой крыша еще не поехала. А это тебе от меня. — Богатырь снял меч с ножнами и протянул его Лехе. — Держи, это меч-кладенец. С молитвой на устах ты сможешь им как минимум запугать обманщика прековарнейшего.

— Спасибо! — принял подарок Леха.

— А это тебе от меня. — Добран протянул Лехе свой щит. — Носи на здоровье!

— Спасибо! — взял Леха второй подарок в другую руку.

— А от меня прими шелом богатырский. — Богатырь Алеко снял с головы шишак и аккуратно водрузил его на голову Круглова. — По мерам безопасности богатырской положено!

— А теперича поспешай, Воин С Того Света, на выручку своему миру, наложнице и остальным! — Ильян посторонил коня, освобождая проход к воротам. — А наша боевая вахта окончена. — Богатырь глянул на притихших товарищей Алексея. — А ваше дело, доблестные оруженосцы, прикрыть тылы Воина.

Сказал богатырь и… исчез. Исчез вместе с лошадью.

— И то правда… — сказал Добрян и тоже растаял.

— Ну чего ждете, идите-ка вы к Черту! — молодецки подмигнул Алеко Попич. — Только с замком смотрите поосторожнее, строение со своими прибабахами, у него, у замка-то, башни немного съехали, оттого чудит иногда. Держитесь рядом! — крикнул напоследок он и испарился вслед за старшими товарищами-богатырями.

А впрямь, чего ждать! Пора к Черту.

Алексей, теперь не по-детски оснащенный богатырскими атрибутами, помчался вызволять принцессу, ну и, естественно, весь мир горемычный.

Его безоружные «доблестные оруженосцы», стараясь не отставать, бросились следом.

 

Глава 14

ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ

Пробежав плотным гуськом через мощеный дворик, группа захвата поднялась по ступеням парадного входа и, ворвавшись внутрь, остановилась. Перед ними были три мраморные лестницы, все ведущие вверх.

— Какая наша? — спросил Алексей, наперед зная, что никто из тяжело дышащих рядом не знает точного ответа, и, единолично приняв решение, выбрал центральную лестницу. — За мной!

Группа захвата помчалась по лестнице за Кругловым вверх и… спустилась по ней же с другого конца холла, оказавшись перед вторым парадным входом.

— Интересно девки пляшут, — изрек народную мудрость Алексей. — Поднимались вверх, а оказались внизу.

— Как и сказал богатырь, безбашенный замок дуркует понемногу! — предположил сатир.

— Коли так, ищем лестницу вниз! — решил соответственно нелогично действовать и Алексей.

Его бойцы разбежались по холлу в поисках нужного пути.

— Есть, Командор! — крикнул Архип из-за угла.

Все бросились к нему.

За углом оказалась винтовая лесенка, ведущая вниз.

— Архип, спустись, глянь, что там? — отдал приказ Леха.

— Йес, сэр! — ответил тот и начал спускаться по лесенке.

Через несколько секунд снизу послышался скрип открываемой и тут же удар захлопывающейся двери и радостный крик Архипа… сверху.

— Братцы, спускайтесь сюда вверх по этой лестнице! — Архип стоял около перил верхнего яруса и махал им рукой. — Я уже здесь!

Словосочетание «спускайтесь вверх» звучало довольно глуповато, но для данного замка оказалось вполне закономерным.

— Давайте наверх! — скомандовал Леха и спустился следом за остальными.

Спустя минуту они уже осматривали второй этаж замка. Он представлял собой длинный основной коридор со множеством дверей и боковых переходов.

— Главная башня вон с той стороны! — сориентировался Круглов. — Значит, нам надо следовать в другую. За мной! — Леха двинулся по коридору влево, остальные, то и дело оглядываясь и таким образом прикрывая тылы, пошли следом. — Держись ближе, не растягивайся!

Через пару десятков шагов команда остановилась на первой развилке.

— Куда дальше? — поинтересовался сатир. — Может, разойдемся, так поиски ускорятся…

— Нет, держаться будем вместе, — покачал головой Леха. — Замок свихнутый, всякое может статься.

— Тогда давайте я опять вперед пойду на разведку?

— Нет, Фавнус, давай на этот раз без инициативы, — попросил Круглов раздухарившегося сатира.

— Ладно-ладно, — проворчал сатир. — Я тогда светить факелом буду!

Сатир подпрыгнул и ухватился за вставленный в выемку в стене факел. Обмотанный чадящей паклей черенок факела не пожелал покинуть выемки и, лишь противно заскрежетав, изменил свое положение благодаря весу сатира вниз где-то на двадцать градусов. Фавнус продолжал брыкаться, ухватившись за факел, надеясь все-таки выдернуть его из стены.

— Всем замереть! — скомандовал Алексей, этот скрежет его чрезвычайно насторожил. — Никому не двигаться!

Близнецы замерли на месте плечом к плечу, а сатир, почувствовав в голосе Командира тревожные нотки, отпустил факел от греха подальше, спрыгнув на пол.

Факел самортизировал в исходное положение, и в тот же миг пол под ногами братьев Лычко провалился. Не успев опомниться, оба близнеца молча улетели в образовавшийся проем. Спустя секунду разверзнутый пол сомкнулся на месте исчезновения братьев.

— Мама мия! — прошептал сатир и сконфуженно посмотрел на Круглова. — Командор, я, честно, не специально…

— Балбес! — только и сказал Леха, аккуратно побив пяткой по полу в том месте, куда провалились братья. — Не трогай ничего, ладно?

— Ага! — кивнул удрученно Фавнус и потряс головой. — Как ухо горит! Наверное, они поминают.

— Будем надеяться, близнецы сами выдюжат. Пошли дальше.

Алексей с мечом на изготовку пошел дальше по коридору, а Фавнус отошел к противоположной стене, намереваясь обойти провалоопасный участок местности, и, прижавшись к стене спиной, приставным шагом двинулся к ушедшему вперед Алексею. Но догнать Командира ему не удалось. С третьим или четвертым шагом сатир нечаянно нажал на выступавший из стены камень. Кусок стены внезапно перевернулся, поглотив Фавнуса.

— Ты только не отстав… Ой! — оглянувшийся назад Круглов совершенно внезапно для себя не обнаружил за спиной сатира. — Чудеса, да и только.

Обратная сторона стены, вставшая на место прежней, была абсолютно идентична той, по которой пытался так опрометчиво прошмыгнуть сатир, поэтому никаких подозрений у Лехи не вызвала. А коли так, то и выжидать нечего.

«Моим орлам действовать в отрыве не впервой», — подумал Алексей, плюнул на все и заспешил на битву с Чертом в гордом одиночестве.

Братья Лычко падали недолго. Всего каких-то пять-шесть минут. Говорить про то, что перед их расширенными от ужаса глазами пронеслась вся жизнь, не буду. Только сейчас они вспомнили, что с детства очень боялись такой физической величины, как ускорение свободного падения, но эти вновь открывшиеся факты их биографии были решительно бесполезными и даже в данный момент вредными. Тем не менее, стараясь не опозориться друг перед другом, братья продолжали падать в напряженном молчании. Падали они, падали и наконец упали на… чердак одной из башен замка. Сначала вылетел из вентиляционной трубы Архип, а следом замешкавшийся на пару секунд Антип свалился на братца.

— Живой? — поинтересовался первым пришедший в себя Антип, лежа на брате. — Живой али как?

— Еле как, — заворочался, покашливая, под ним Архип. — Вставай, нашел перину пуховую.

Антип поднялся, проверил себя на отсутствие увечий и переломов и помог более пострадавшему брату, в основном от его же падения сверху, подняться и провести похожий комплекс мероприятий индивидуального медосмотра.

— Целы! — сделал заключение «медкомиссии» по себе и брату Антип. — Значит, годны к продолжению ратной службы.

— Лепотно! — удовлетворенно прошептал Архип (у него еще болела грудная клетка от братца, поэтому говорить полным голосом он пока не мог). — Куда это нас нелегкая занесла?

Близнецы осмотрели помещение и сразу поняли, что оказались под крышей одной из башен. Повсюду валялись разные ненужные вещи, под потолком дремало целое семейство летучих мышей, а из маленьких окошек-бойниц просматривалась вся Предисходняя как на ладони.

— Мы на крыше, братка! — обрадованно потер ладони Антип. — Мы первыми добрались до самой высокой башни.

— Точно! Мы первые из пришельцев на чердачке! — сделал вид Архип, что тоже обрадовался, но тут же напустился на брата: — Да чего ты веселишься?! Как мы спустимся отсель, здесь же нет никаких люков! Куковать теперь нам здесь бестолково, пока наши с ворогом лютым разборки учиняют.

Сатир же, перевернувшись заодно с коварной стеной, оказался стоящим на голове, но так как в таком положении он бывал нечасто, то он моментально потерял равновесие и упал на пол. Догадавшись, каким образом произошло его перемещение с помощью стены, Фавнус начал быстро нажимать на все выступающие из нее камни, намереваясь вернуться в коридор к Круглову.

Так в поисках потайного рычага он обследовал половину мрачной комнаты и все-таки нарвался на хитрую загогулину. Споткнувшись об эту самую «загогулину» (что это было, точнее сатир рассмотреть не успел), он привел в действие потайную катапульту и подлетел вверх. Благо хитрый механизм раздвижного потолка сработал одновременно с катапультой, поэтому сатира не размазало по нему, а пропустило на следующий этаж. Так Фавнус оказался в… подвале.

Круглов брел по коридорам замка, чисто интуитивно выбирая повороты. Он примерно знал, где находится главная башня, и старался уйти в противоположную сторону, дабы в конце концов оказаться в нужном ему месте. Леха уже, как ему казалось, раскусил все уловки сумасшедшего замка. Но не тут-то было. За очередным поворотом он наткнулся на тупик. Ну как тупик, три кованых двери — и все. Заглядывать в помещения пока не входило в планы Лехи, мало ли что за ними могло поджидать.

Немного постояв перед дверями, Алексей все же припомнил один из девизов разведчиков, гласящий «возвращаться — дурная примета, я тебя никогда не увижу», и рискнул проверить, что притаилось за дверями.

Распахнув первой правую дверь, он обнаружил обычный балкон. Выйдя на балкон, Леха перегнулся через перила и увидел главную башню слева по курсу. Это означало, что ему надо было вернуться немного назад и припустить по коридору направо. Сориентировавшись в очередной раз и разобравшись с направлением, Круглов покинул балкон. На запыленных перилах остались отпечатки его ладоней.

— Обожди ворчать, братка! — не теряя присутствия духа, Антип продолжал осмотр чердака. — Ежели чердак забит этой рухлядью, значит, ее сюда как-то затаскивали. Люк должен быть даже у замка со съехавшей крышей. — Антип обошел сваленные в кучу ящики и коробки и остановился около стоявшего у стены двустворчатого шкафа. — А вот и двери!

— Не открывай! — увидев находку брата, крикнул Архип, сразу и нормальный голос прорезался. — Это же саркофаг. Вдруг опять сигнализация раньше времени сработает, как в прошлый раз! Операцию сорвем!

Антип заглянул за шкаф и, увидев между ним и стеной гроздья пауков на паутине, огорченно осведомил брата:

— И впрямь странная домовина, а никакой и не выход. — Ни он, ни брат и не догадывались, что это обычный шкаф, или почти обычный. — Зачем только гроб «на попа» поставили и еще двери приделали?

— А затем, что там может быть что угодно, — выдвинул гипотезу Архип. — Лев, например. Давай, наверно, не будем вовсе трогать его.

— Ну ты ляпнул, братка. Лев, ха-ха, — прыснул Антип. — Такое только хронику Нарьяну, и то в белой горячке, примерещиться могло. Этот гроб весь в пыли и паутине, давай все же посмотрим, что в нем.

— Не надо! — крикнул Архип, но… было поздно.

— Будем выбираться по старинке, — пробурчал сатир, оглядевшись, куда же его в очередной раз забросила судьба-злодейка. Желание экспериментировать со всевозможными потайными рычагами у него отпало раз и навсегда. — Надеюсь, в этом склепе нет никаких призраков.

— И не надейся, — глухо простонало у него за спиной и зевнуло.

Фавнус развернулся и увидел прозрачную субстанцию с размытыми чертами лица.

— О Санто-Клаусия, моменто мори, де ля спагетто соуса, — затараторил гримско-каталитическую прискорбную молитву сатир, сомкнув ладони перед собой в попытке изгнать наваждение. — Денни де-вито идиото…

— Эй, парень, прекрати глумиться, — произнес, ни в какую не желавший растворяться, призрак. — Бесплотного-то призрака всяк обругать горазд. Завязывай обзываться!

Сатир перестал, мягко говоря, молиться и открыл глаза. Нападать, пугать или еще как-то будоражить центральную нервную систему Фавнуса призрак, по всей видимости, не намеревался.

— Ты здесь откуда? — держась настороже, спросил сатир у призрака.

— От простуды! — ответил призрак и кашлянул. — А ты зачем здесь?

— Заблудился, — честно признался Фавнус.

Призрак облетел вокруг него и, не найдя ничего подозрительного в искреннем взгляде сатира, предложил свои услуги.

— Да тебе крупно повезло, — расплылась призрачная субстанция в один большой улыбающийся рот. — Не одну сотню лет я провел в этом сумасшедшем замке. Я все его закоулки знаю. Вот здесь, например, — призрак трансформировался в руку с вытянутым указательным пальцем, направленным на одну из дверей, — у нашего хозяина яйцесклад.

— Что-о? — поднял брови сатир. — Какой клад?

— Я говорю, там Черт яйца хранит, — пояснил призрак.

— Чьи яйца?

— Естественно, чужие.

— Вот садюга! — пролепетал сатир.

— Короче, пошли покажу, — произнес призрак и просочился сквозь дверь. — Открывай, не бойся! — раздался его глухой голос уже из-за двери.

Сатиру ничего не оставалось делать, как последовать за местным гидом.

«Нет, надо проверить оставшиеся двери, — решил Алексей, сначала выйдя в коридор, а затем вернувшись назад. — Вдруг там еще какие ориентиры будут».

Он выбрал дверь справа и опять оказался на балконе, точь-в-точь таком же, как и у двери справа.

— Ух ты! — удивился было Алексей, увидев отпечатки своих ладоней и на этом балконе. Хотя чему тут удивляться, замок сумасшедший, балкон мог и переползти сюда. — Оба-на! — вновь вырвалось у Лехи: с этого ракурса главная башня виднелась справа по борту и была немного наклонена, на манер ее далекой Пизанской родственницы.

«Ага, теперь, значит, надо двигать по левому флангу, — подрассчитал приблизительную траекторию движения Алексей. — Нас на лепнине не проведешь».

Круглов вышел за дверь.

Антип отворил дверь шкафа и обнаружил сидевший в позе лотоса скелет.

— Елки-палки, здесь труп высохший! — нисколько не смутился он находке и, позабыв, где находится, игриво погладил черепушку. — Быть или не быть.

— Ну пусть будет «быть»! — вдруг поднял пустые глазницы скелет. — А в чем вопрос?

Антип от неожиданности отшатнулся, оступился и упал.

— Чур меня! Чур меня! — зашептал он, отползая подальше от шкафа.

— Так я не понял. — Скелет переводил взгляд пустых глазниц с одного брата на другого. — В чем вопрос-то?

Архип, не испугавшись говорящего скелета, встал напротив шкафа.

— Здрасте! — поприветствовал он местного старожила. — Извините за беспокойство. Мы здесь случайно оказались.

— Ладно врать! — миролюбиво попрекнул Архипа скелет. — Признавайтесь, зачем меня искали? Есть неразрешимая задача?

— Да мы просто не знаем, как отсюда выбраться, — ответил отошедший от внезапного знакомства Антип. Время, проведенное рядом с Командиром, обоим пошло на пользу, в плане морально-психологической устойчивости.

— Это и впрямь вопрос непростой, — посетовал скелет. — Здесь раньше люк был, ко мне многие заходили: и «эмо» — наложницы хозяина, и «готы» — его верные лакеи, и сам Джеймс Черт с вопросом иной раз появлялся. А после того как хозяину в замке попорукие молдайцы ремонт затеяли, меня случайно и замуровали на чердаке. С тех пор забыли все, как и не было меня вовсе. А ведь скелет в шкафу, согласитесь, это такая редкость сегодня, можно сказать, антиквариат. Ну да черт с ними. Что я, зря здесь торчу? Задайте по одному вопросу, на любой отвечу.

— Так я же уже спросил, как нам выбраться отсюда? — напомнил Антип свой вопрос.

— Вот заладил — «как выбраться, как выбраться», — передразнил его скелет. — Ты давай существенный вопрос задай. Например, где несметный клад Чингичкука зарыт, или сколько будет 666 умножить на 999 в процентном соотношении. Вот это, я понимаю, сложные вопросы.

— Нет, — махнул головой Антип. — Говори, как выбраться с чердака?!

— Экий ты шебутной, — промолвил скелет. — Вон канат под ящиком, — указал он костяшками в дальний угол. — По нему спустишься вниз.

— И это все? — расстроился Антип, до последнего надеявшийся на сверхзасекреченный потайной ход с чердака.

— Все! — иронично хмыкнул скелет. — Я же тебе предлагал насчет клада вопрос задать. Теперь все, проехали. — Скелет повернул голову к Архипу. — А ты будешь спрашивать, или у вас одна проблема на двоих?

Архип почесал затылок.

— У меня следующий интерес, — озарился он улыбкой. — Мне с самого начала заварухи было до смерти интересно, отчего у Черта такое имя дурацкое — Джеймс. Ладно там Дьяболо, Шайтан, Вельзевул, Мефистофель, Змий, Лукавый или Копченый, нормальные для него прозвища. А это откуда взялось?

— А это, братец, и не тайна вовсе, — ответил скелет. — Его любимые книжки про одного ловкого шныря-лазутчика, в простонародье — шпиона. Там, я сам читал, такая чертовщина, что не приведи господи, столько лжи, врак и мракобесия. Якобы этот шпион на все руки мастер — всех врагов напополам ломастер. Вот и взял наш Чертушка его имя в свое распоряжение. Вот и вся тайна имени.

— И это все? — в тон брату повторил вопрос Архип. — А мы-то думали…

— А меньше думать надо, больше действовать! — спохватился скелет. — Все, ваш лимит исчерпан, извольте удалиться и шкаф не забудьте закрыть.

Архип захлопнул шкаф со скелетом и пошел к брату, помогать привязывать канат, чтобы спуститься с чердака вниз.

— Да это настоящий инкубатор! — воскликнул сатир, обнаружив за дверью аккуратно разложенные по полкам яйца. — Самая настоящая подпольная птицефабрика!

— Если бы, — напыщенно простонал призрак, удовлетворенный произведенным на экскурсанта эффектом. — Здесь птиц раз-два и обчелся, остальные более экзотические представители фауны, и все в единственном экземпляре.

Все яйца были практически одинаковыми в размерах и все одного, белого цвета. Различить их можно было только по биркам, прикрепленным на полке рядом с каждым яйцом.

Сатир подошел к одной из полок, на которой покоились яйца.

— «Яйцо птицы феникс», — прочел Фавнус первую бирку. — Неужели той самой птицы?

— Однозначно! — уверенно кивнул призрак. — Ее, родимой.

— «Яйцо единорога», — прочитал Фавнус следующую бирку. — А разве единороги не млекопитающие?

— Эх ты, темнота! — попенял на незнание подобных вещей призрак и преобразил свою голову в голову единорога. — Попробуй-ка с таким рогом у мамки титьку пососать, все брюхо ей распорешь. Эволюция, она, брат, вещь умная, потому единороги и яйцекладущие.

— Обалдеть можно! — восхитился сатир выдумке матери-природы и перешел к очередному экземпляру. — «Яйцо белой вороны». Эка невидаль!

— Тоже дефицит! — важно заявил призрак. — Читай дальше.

— «Яйцо белой черепахи», «Яйцо белого крокодила», «Яйцо белого утконоса», — продолжал зачитывать названия существ, притаившихся за белыми скорлупками. — «Яйцо белого черномаза», офигеть, «Яйцо белого дракона». Яйцо белого дракона?!

— Да! Его самого, — вновь утвердительно кивнул призрак. — Причем в этом яйце — самка.

— Дак это же готовая невеста моим сорванцам! — воскликнул сатир.

— У тебя что, дракон есть? — не поверило привидение своим призрачным вытянувшимся ушам.

— А то, мои сынки Союз и Аполлон! — похвалился Фавнус.

— Молодец!

— Не то слово.

Сатир впервые с момента знакомства посмотрел на привидение свысока и перешел к следующему яйцу.

— «Яйцо белого человека», — прочитал он и озадаченно уставился на снующего перед ним призрака. — А это как понимать?

— Вообще-то это яйцо снежного человека, — немного замялся призрак. — Но чтобы не портить цветовой модельный ряд, мы решили подписать его таким вот образом. Все равно снежный человек имеет густой белый мех, так что это практически правдивая надпись.

— Понятно, а разве снежные люди не млекопитающие? — подозрительно прищурился сатир.

— Эх ты, темнота, друг малахольных! — вновь попенял на незнание естествознания призрак и преобразил свою голову в голову снежного человека. — Попробуй-ка на Джомолунгме в сорокаградусный мороз, да при порывистом ветре у мамки титьку пососать… Эволюция — она, брат, вещь умная, потому снежные люди и яйцекладущие. Закопал в сугроб — и гуляй, Йетя.

— Эх, мудра мать-природа! — чуть не прослезился от такой информации сатир.

— Кстати, и это яйцо женской особи снежного человека, — окутав своей субстанцией голову сатира, прошептал ему на ухо призрак.

— Иди ты! — не поверил тот.

— Да чтобы мне с этого места не сойти! — пафосно произнес призрак, на мгновение превратившись в верстовой столб с цифрой «666».

— Дак это же готовая невеста моему Йетитьте! — воскликнул сатир.

— Что, у тебя и снежный человек в сыновьях числится? — недоверчиво простонал призрак.

— Да брось ты! — улыбнулся сатир. — Дружбан мой, по-нашему — кореш.

— А-а, жизнь хороша, когда рядом кореша! — протянул грустно призрак и превратился в трагическую маску.

— А хошь, и ты будь моим корешем! — заметив изменение в настроении призрака, вышел с креативным предложением сатир.

— Шутишь?

— На полном серьезе, — без тени иронии ответил Фавнус. — Ты вроде мужик толковый, а то что бесплотный, так это даже круто.

— Но я… я женщина! — ошарашил Фавнуса своим признанием призрак. — Просто хорохорюсь так.

Сатир, разглядывая во все глаза призрачную женщину, ненадолго замолчал.

— Ну и черт с ним! — наконец тряхнул он своими рожками. — Только с бесплотной женщиной может состояться настоящая мужская дружба.

— Дас ист класс! — произнесла, вновь перевоплотившись в обаятельную улыбку, женщина-призрак. — А за это забирай-ка все эти яйца, они все равно протухнут в склепе. А ты из них настоящих «людей» вырастишь, пусть даже драконов, крокодилов и черепах.

— Спасибо! — отвесил поклон Фавнус. — А есть сумка, куда их сложить?

— Зачем сумка, не надо! — Призрак подлетел к стоявшему на другой полке чемодану. — Вот специальный ящик для яиц, с ячейками, чтобы не побились.

— Здорово!

Сатир раскрыл чемодан и стал аккуратно складывать по ячейкам яйца.

— Бери-бери! Все бери! — подбадривала его призрачная подруга. — И вот это тоже бери, пригодится.

Привидение указало на отдельно стоявшее на полке яйцо, инкрустированное златом и самоцветами.

— «Яйцо Фаберже», — прочитал бирку сатир. — Это что за невидаль?

— Не знаю, — призналось привидение. — Оно здесь еще до меня лежало. Может, это потомок чьих-то предков. Возьми, вылупится — узнаешь.

«Сильно сказано, — подумал сатир, — потомок предков, а ежели это потомок плотоядных предков? Ладно, возьмем на всякий случай, по крайней мере хотя бы самоцветы можно будет выковырять».

И пресловутое «Яйцо Фаберже» — яйцо невиданного зверя тоже было заложено в чемодан.

— Вроде все! — осмотрел Фавнус опустевшие полки. — Пора линять отсюда. Слышь, друг, — обратился он к трансформировавшейся в прозрачную копию сатира озорной призрачке. — Как мне выбраться отсюда?

— Смотря куда ты хочешь попасть, — деловито ответила та, вновь превратившись в размытое пятно. — Отсюда много ходов всяких.

— Мне бы к моим товарищам по оружию…

Алексей остановился в нерешительности. За последней центральной дверью, судя по выкрутасам замка легкого поведения, могло быть что угодно — от джакузи до самой Чертовой опочивальни.

Рискнем!

Круглов распахнул третью дверь и оказался на… том же балконе (те же перила, те же отпечатки пальцев). Он перегнулся через перила, посмотрел влево, затем вправо и нигде не обнаружил главной башни. Тогда он, стараясь не выпасть, вывернулся и заглянул одним глазком за козырек над балконом.

О чудо! Башня красовалась прямиком над местом его нынешней дислокации. Оставалось дело за малым: взобраться по отполированной, выдающейся вперед неприступной стене, ворваться через окно в башню и сразиться с самим Чертом.

Действительно, раз плюнуть!

— Давай затягивай, братуха! — держась за один конец каната, Антип уперся ногой в стену и, подождав, пока Архип затянет узел, потянул веревку, проверяя готовность их немудреного альпинистского снаряжения. — Крепко! Сойдет! — заключил он после проверки и выбросил свободный конец через чердачное оконце наружу.

— Давай лезь первым, — великодушно уступил место брату Архип, хоть это было на него и не похоже.

«Жаль, нет веревки, — размышлял Алексей, не находя других путей решения насущной проблемы. — Можно было сделать аркан и заарканить соседний шпиль, а с него уже перетарзанить на главную башню».

Словно внимая его мысленной просьбе, на балкон спустился закрученный узлами канат и приглашающе заболтался перед его лицом.

«Никак Чертовы шуточки!» — Не веря в подобный фарт, Алексей нахмурил брови, но, услышав доносившуюся сверху ругань, пересмотрел свои пессимистические взгляды на возможность подарков судьбы и в таком месте.

Сверху слышались недовольные голоса братьев Лычко, которые спускались с крыши главной башни. Как они там оказались, провалившись вниз на глазах у Алексея, тот пока не сообразил, но все равно обрадовался их компании.

Закинув щит за спину и меч в ножны, Алексей поплевал на руки и, нахлобучив покрепче на голову шишак, полез навстречу братьям.

Они встретились ровно посреди каната.

— Командор! Ты откуда? — обрадовался Антип, узрев, чей шлем так немилосердно уколол его в ягодицу. — А мы тебя шукаем.

— Я тоже рад вас видеть, мужики! — взаимно поприветствовал близнецов Алексей и показал им на витражи башни. — Нам надо раскачаться и протаранить их.

— Будет сделано! — дружно ответили братья Лычко и начали раскачиваться на канате. Они действовали так слаженно, что не прошло и трех с половиной минут, как вся троица достигла окна из разноцветных стекол и, разворотив раму, бестактно влетела в покои Князя Тьмы.

— Становись сюда, — показало привидение сатиру на затянутый паутиной камин в конце инкубатора.

Прижимая чемодан с драгоценными яйцами к груди, Фавнус брезгливо продрался сквозь паутину и занял место посреди камина.

— Видишь, кочерга возле стены прислонена?

— Ага, вижу.

— Это рычаг, — пояснил призрак женщины. — Дергай его и окажешься рядом со своими друзьями.

— Надеюсь, огонь в камине не вспыхнет?

— Нет. Всего-навсего подкинет, опустит, швырнет, кувыркнет — и ты на месте, — выдал полный цикл перемещения призрак. — Главное, яйца не побей по дороге.

— Уж постараюсь, — громко произнес сатир и с сомнением посмотрел на кочергу-рычаг. — А может, все-таки по лестнице, а-а?

— Это же замок с прибабахом, — напомнило ему привидение. — Только потайными ходами, иначе никак.

— Эх, где наша не пропадала! — Решившись на отчаянный шаг, Фавнус ухватился свободной рукой за кочергу. — За родину!

Он дернул за рычаг и умчался восвояси.

Вторжение Круглова с товарищами было настолько стремительным и внезапным, что никто ничего, включая вторженцев, поначалу не понял. Алексей, вскочив с пола, продолжил оказывать психологическое давление на лютого ворога своей внезапностью и неадекватностью. Так как шлем сполз ему на глаза, Леха, выкрикивая боевые ругательства, выхватил меч и, не разбирая, где свои, а где чужие, начал кромсать все на своем пути.

Не чувствуя какого-либо сопротивления со стороны вероятного противника, он вскоре решил уточнить диспозицию сил и, остановившись, снял с головы шлем и наткнулся на близнецов.

Братья Лычко, вовремя отбежавшие в стороны, стояли по углам и указывали Алексею оглянуться за спину. Он оглянулся и обомлел. С плохо скрытым испугом в глазах на него взирали лучезарные очи принцессы. Той самой, которую он пробудил своим чистым поцелуем.

Принцесса стояла у школьной доски с мелом в руках, а напротив нее сидел за партой степенный джентльмен в цивильном костюме и бабочке и с не меньшим интересом смотрел на Леху. Небольшие рожки на лбу джентльмена вовсе его не уродовали, а даже придавали некую пикантную изюминку его внешности.

«Это и есть Джеймс Черт, — правильно установил личность импозантного субъекта Алексей. — Ну, держись у меня…»

— Молодой человек, вы что себе позволяете?! — вдруг начала отчитывать своего спасителя Елена Преклассная. Она совсем не узнала его в бороде и в каких-никаких доспехах и приняла за обычного принца-выскочку. — Врываетесь без разрешения, как бандит, через окно, срываете нам занятие любовью. Имеете наглость…

Она продолжала отчитывать Леху как нашкодившего школьника, но он ее уже не слушал.

«Так вот про какое занятие любовью говорили богатыри, а я, извращенный глупец, сразу подумал совсем о другом (а вы бы про что подумали на его месте!), — прочитав на доске написанное мелом „Тема занятия: Любви все возрасты покорны. Лекция“, Круглов не знал опять же — радоваться или печалиться. — Но, с другой стороны, зачем ей проводить занятия с этим монстром? Может, между ними что-то есть?!»

До Алексея вновь донеслись нелицеприятные слова принцессы.

— …и извольте внимательно слушать, когда к вам обращается девушка, — продолжала она распекать «хулигана». — Вот совсем скоро сюда придет мой принц, настоящий принц. Он уже однажды снял с меня чары своим горячим поцелуем, растопил лед моего сердца. Он проучит и вас и мистера Джеймса Черта за то, что он держит меня в неволе. Будете знать, как измываться над беззащитной девушкой.

До Алексея дошел смысл ее слов, и он вновь воспрял духом.

— Я и есть тот самый, э-э, «прынц», — с улыбкой на губах произнес Круглов, утопая в глазах своей возлюбленной. — Я вас, сударыня, и, так сказать, «растопил» однажды.

В ее взоре мелькнула тень узнавания.

— Неужели это ты, тот самый благородный принц?! — вскрикнула Елена Преклассная.

— Ну-у как принц, — смущенно замялся Круглов, врать ей не хотелось. — Скорее витязь-одиночка.

— Как восхитительно! — Принцесса захлопала в ладоши и бросилась к Круглову, но тонкая золотая цепь, пристегнутая к ее ноге на серебряный замок, не позволила ей исполнить желаемое.

— Эй, Черт, — нахмурился Круглов мрачнее серой тучи за разбитым окном. — Отпусти ее подобру-поздорову. Не заставляй брать грех на душу.

Импозантный джентльмен с рожками на лбу встал из-за парты и учтиво поклонился.

— Грехов на наш век еще хватит, — произнес джентльмен. — А вы примите мои поздравления. Честно признаться, я не верил, что вам удастся добраться сюда. Я глубоко тронут. И неважно, что двигало вами, доблестный рыцарь, любовь к женщине или жалость к людям, вы здесь, и вы выполнили мои условия.

— Какие еще условия? — Алексей опустил меч, не понимая, куда клонит хитрый Черт.

— Ну как же, те самые «сдавшись, победить» или хотя бы «выиграть, проиграв». А вы их оба перевыполнили. Я поражен вашим везением и отвагой. Вы намеренно сдались в состязаниях по произвольной борьбе с ордой, но выиграли драгоценное время, а чтобы выиграть у этого мерзкого шулера Гавра, поначалу проиграли даже себя. Мне службу сослужили. Теперь не будут больше топтать мое, и так хилое в плане флоры, княжество эти лихачи-сорвиголы. А за Гавра вам отдельное спасибо! Жаль, что с вами нет вашего четвертого товарища, сатира…

— Я зде-есь! — вылетел из камина Фавнус верхом на чемодане с яйцами. — Кто меня спрашивал?

— Изумительно! — вновь выразил свое почти искреннее восхищение отрядом Круглова Черт. — Вы и мой «безбашенный» замок обдурили. У вас талант, господа!

— Ладно, хватит нам петь панегирики, — вновь взмахнул мечом Алексей, как это делал богатырь Ильян Мурмич на мосту. — Отпусти принцессу и сними проклятие с мира, если говоришь, что мы в расчете. Я драться особо желанием не горю.

— Сию минуту, господа! — промолвил Черт и хлопнул в ладоши. — Все готово!

Золотая цепь с ноги принцессы спала, и Елена Преклассная бросилась к Лехе.

Тот ничего не успел предпринять, как ее сочные губы сомкнулись на его плотно сжатых губах (это все, что он мог сделать, как-то по-другому предотвратить запретный поцелуй Круглов не мог: обе руки заняты боевым инвентарем — ну не мечом же и щитом, в самом деле, от поцелуя прекрасной дамы сердца обороняться, не то что люди — куры засмеют).

Несмотря на то что Леха честно сжимал губы изо всех сил, этого поцелуя хватило обоим с лихвой. Круглов почувствовал легкость во всем теле и сомкнул от наслаждения глаза. Но все равно «преклассные» очи Елены продолжали глядеть сквозь его «зеркало души» прямо в сердце…

 

Глава 15

ФИНИТА ЛИ?

Почувствовав, что сладкие девичьи губы прекратили терзать его мужественный рот в страстном поцелуе, Алексей приоткрыл глаза. Приоткрыл их и… громко застонал.

Но застонал он не от сладострастия и неги.

— Опять, твою мать, проделки Черта! — в сердцах бросил Леха и чуть не заплакал, увидев пред собой стену из красного кирпича, а по бокам пушистые ели. — Куда же теперича меня занесло?! Опять в глухомань выкинуло. Ну что за облом?!

Все его мечты и надежды рухнули в «каньон Щемящей Тоски».

Алексей намахнулся мечом на ель-красавицу, но передумал калечить дерево и сплеча рубанул по стене.

Леха принялся исступленно рубить стену. Под ударами кладенца от нее откалывались большие куски кирпича и разлетались по округе.

Алексей рубил и рубил в гневе и печали, а легче ему не становилось.

На губах еще не остыла сладость девичьих губ, а в душу уже заползла гадюка-тоска.

Леха рубил, а тоска сжигала душу.

Он терял силы в бесполезном рвении, а тоска только мужала.

Он отбросил щит и шлем и, схватив меч-кладенец двумя руками, продолжил свирепо дырявить кроваво-красную стену.

Круглов замахнулся в очередной раз и… получив дубинкой по голове, упал как подкошенный (вот зачем, спрашивается, шлем снял, нарушение мер безопасности налицо).

Несколько подозрительных личностей в одинаковых серых сюртуках склонились над ним и, посовещавшись, потащили его обессиленное тело прочь от стены.

Алексей открыл глаза и мутным взглядом отрешенно посмотрел на небосвод. Несмотря на то что небо было пасмурным и моросил мелкий противный дождик, совсем рядом, казалось, протяни руку и достанешь, горели крупные рубиновые звезды.

«Красные карлики, — догадался Круглов, — или глюки», — еще успел подумать он, прежде чем его сознание окончательно отключилось во избежание более разрушительных для мозга потрясений.

Его донесли до крытой повозки и забросили внутрь, где сидели суровые инквизиторы с непроницаемыми лицами в белых балахонах и с багровыми крестами на колпаках.

Повозка с противным звуком поколесила по мощенной серым гранитом площади и скрылась из виду.

Черный кот, проводив повозку внимательным взглядом, спрыгнул с еловой ветки и потрусил вдоль стены по своим кошачьим делам. А дел у него было невпроворот.

 

ПРЕАМБУЛА

«Когда гибнет дракон — гаснет звезда, когда умирает король — склоняют штандарты, когда погибает рыцарь — склоняют копья, когда казнят вора — склоняют всяко, когда хоронят менестреля — поют синглы…» — В этом куплете из древней скурляндинавской баллады о доблестных лыцарях айсвенграх проскальзывает тонкий намек на то, о чем или о ком пойдет речь в третьей части книги. Нет, не о короле. И не о рыцаре. Да нет же, и не о драконе (точнее, не столько о нем). И не о ворах, и уж точно не о менестрелях. Много чести, знаете ли. Ну, догадались?! Правильно, в этот раз Алексею придется встретиться с самим Смертью. Нет, это не опечатка, все верно, «с самим». Все мы дружно заблуждались. «Смерть» — слово мужского рода, потому что он мужчина. Режет ухо и глаз? Радуйтесь, что не горло. Так что привыкайте, ведь это только «цветочки».

И вообще, перед тем как начать читать третью, заключительную часть, соберитесь с духом, поцелуйте своих родных и близких, выпейте успокоительного, валерианки например, и… левомицетина на всякий случай, ибо, как со скорбью заметил посредственный оратор-иронист древности Петроний Евгенасис еще в начале своей карьеры: «Шутки уже кончились». Ведь на этот раз речь пойдет не только о мистере Смерти, но и о том, что страшнее его. А что же хуже смерти? Его ожидание, говорите? Нет. Достопочтенная супруга наутро после удавшегося юбилея золотой свадьбы? Нет же. Потеря чести, доблести или ориентации? Уже теплее, но все равно мимо. Есть еще Он! Короче, сохраним интригу, только добавлю — страшная тайна сия сокрыта первозданным мраком за семью печатями, девятью пломбами и одиннадцатью амбарными кодовыми замками, и чтобы сорвать с нее полог мглы, опять придется последовать за нашим кре… да, не побоюсь этого слова, нашим крепышом Лехой, то бишь за Воином Не От Мира Сего, Геолог-воином и, естественно, Воином С Того Света, дабы заглянуть по ту сторону тьмы. Вам уже жутко читать?! А представляете, каково повествовать об этом. Что же, мужайтесь! Читайте, и да пребудут с вами сила и воля, и сила воли, чтобы осилить это чересчур вольное повествование.

 

Глава 1

ГОБЛИНЫ В ХАЛАТАХ

Алексей никуда не мчался. Он уже почти месяц никуда не торопился, не спешил и не стремился. По крайней мере, внешне он был спокоен, словно мумия. Впрочем, так же как и эти египетские высокопоставленные «жмурики», он был крепко спеленат специализированной робой.

Ну да что вас томить. Давайте все по порядку.

Благодаря второму поцелую с нетерпеливой, но оттого не менее прекрасной принцессой, Леху вновь вышвырнуло обратно в свой мир. И не куда-нибудь, а под кремлевские стены, где он, не разобравшись в ситуации, начал почем зря прорубать «окно в Европу», то есть портить государственное имущество, в частности, как уже было сказано в предыдущей части, дырявить кирпичную кладку, и где он, собственно, и был застукан (в буквальном и переносном смысле) охраной Кремля, обезврежен и отправлен в спецучреждение закрытого типа для дальнейшего разбирательства обстоятельств его неадекватного поведения. Правда, единственное, что смогли у него выведать компетентные органы, так это то, что за всем этим стоит некий иностранец Джеймс по кличке Черт, он же Мефистофель, он же Дьяболо, он же Адольф, по всей видимости, суперсекретный агент одной из вражеских разведок мира. Так, по крайней мере, предположили «компетентные органы», расшифровывая путаные показания Круглова, в которых чаще всего упоминалось имя пресловутого Джеймса с добавлением эпитетов «сволочной», «смердящий» и, скажем так помягче, «хитровыделанный», с перемежающимися угрозами в его адрес. Помимо этого, им были также озвучены то ли имена, то ли клички, то ли сообщников, то ли подельников: Анонимус, Пихта, Пинта, Принцесса, Сатир, Фердинанд, Иосиф, Лаврентий, а также пароль для связных «Союз», с отзывом «Аполлон» (насчет пароля с отзывом, это «компетентные» тоже сами додумали), а больше ничего существенного из Круглова им выудить и не удалось.

После того как на Алексее были опробованы всевозможные методы выкачивания информации, от метода «доброго и злого следаков» до «сыворотки правды», его ненадолго оставили в покое, заперев здесь же в секретном лечебно-профилактическом корпусе этого же спецучреждения, где уже куковало достаточное количество психически неуравновешенных, умалишенных, буйных товарищей, а порой и откровенных маньяков.

Алексея, как и полагается по уставу подобного «товарищества с ограниченной умственной ответственностью», обрили наголо, переодели в серую полосатую пижаму и, так как других свободных палат здесь не было, засадили в одиночку под номером 66, находившуюся в конце коридора. Правда, после нескольких неудачных попыток побега Алексея, рвавшегося «на стрелку с Чертом», поместили целиком и полностью в смирительную рубашку, а кто-то из остроумных докторов (санитары, эти гоблины в белых халатах, до такого однозначно не додумаются) дописал черным маркером третью цифру 6 на дверях «номера». Таким образом, нынешнее пристанище Круглова стало в некотором роде «Цитаделью зла» для местного контингента. Причем и психи и тем паче санитары (те еще клиенты для своего же заведения) сразу как-то, не сговариваясь, поверили в некую связь постояльца комнаты № 666 с силами Тьмы и устроили ему настоящую травлю. Но если первых «Будд», «римских пап» и «Георгиев Победоносцев», пытавшихся прокрасться к Лехиной палате для «восстановления справедливости и победы над силами зла», осаживали сами вездесущие санитары, то этих «вторых», то есть самих санитаров, остановить было некому. Они входили в гости к Алексею в любое время, когда им только вздумается, и издевались над ним, связанным по рукам и ногам, ну, по крайней мере, пытались отомстить за его лихие попытки сбежать, из-за которых некоторые из товарищей этих благородных мужей в белых халатах получили преждевременную пенсию по инвалидности. Круглов же, впавший в полукоматозное состояние, после последнего побега, когда ему хорошенько досталось электрошокером (и не единожды), практически не реагировал на внешние раздражи гели и потешавшихся над ним гоблинов-санитаров попросту игнорировал.

В целом Леха уже смирился с жестокой действительностью. Он уже не задавался вопросом, почему ему, человеку, причинившему столько добра другим, натворившему столько общественно полезных делов и наломавшему столько дров во благо человечества и остальных тварей, так в конце концов аукнулось.

Он смело посмотрел в глаза правде-матушке и сказал себе: «Да, парень, этот матч ты проиграл всухую», и, повторюсь, как его учили в стенах другого специального учреждения, искусственно ввел свой организм (а в него, в организм, входят, ни много ни мало, и центральная нервная система, и системы кровообращения и пищеварения, и иммунная система, и психика со всеми вытекающими) в своеобразный анабиоз, как говорится, «до лучших времен». Теперь он практически не переживал, что упустил когда-то там и журавля, и синицу, и нынче мог любоваться лишь уткой, выглядывавшей из-под кровати. Сжигать свои нервы, тратить жизненные силы на самобичевание и размазывание мысленных соплей по своей истерзанной душе было для такого профи непозволительной роскошью. С этой поры он, как уже было сказано выше, никуда не мчался, никуда не торопился, не спешил, не стремился и был спокоен, словно мумия. Единственное, чего опасалось его чуткое подсознание, это дряхлых, но высоколобых старикашек-докторов с их большими шприцами, электрошоковой терапией и вечными разговорами о лоботомии и трепанации. И хотя внешне он оставался спокоен и глух к их консилиумным беседам, но где-то глубоко внутри струнка-то натягивалась. Позволить кому-то ковыряться в своем мозгу ради непонятной докторской диссертации с длинным и скучным названием Леха пока был не готов.

Жаль, об этой готовности его никто не спрашивал.

Проведя очередной осмотр, а за ним соответственно и консилиум, местные светила решили-таки порыться в голове своего необычного пациента, посмотреть, как у него фунциклирует серое вещество, которое странным образом затормозило даже сердцебиение в два с половиной раза.

— Завтра вскроем черепушку, посмотрим, что да как, — сквозь «вату в ушах» напоследок расслышал Алексей дрожащий голосок одного из светил, и дверь за консилиумом захлопнулась.

У Лехи, и так находившегося в своеобразном анабиозе, внутри еще раз все похолодело.

Ему оставалась последняя ночь перед перерождением в овощ.

Одна ночь.

 

Глава 2

НОЧЬ ПЕРЕД ПЕРЕРОЖДЕНИЕМ

«Как-то все нехорошо вышло, — думал горькую думу Алексей, лежа спеленатым в своей кровати. — Вроде все сделал правильно. Почему в итоге оказался подопытным кроликом в этой лаборатории мозгокрутов? Почему меня просто-напросто не размазало по переходу между мирами? Почему этим высоколобым так интересно, что у меня под черепной коробкой? — подумал, в конце концов, он и о светилах. — Неужели эти умы не знают таких пустяков, как йога, то есть обычное осознанное управление функциями всех систем организма через первичную тонкую материю жизни?..»

Вопросов было много, а ответов пока мало, если не сказать правду, которая заключалась в том, что последних вообще не было.

Так тянулись томительные часы Лехиного заточения, так «развлекался» наш герой в преддверии Неизбежного, так Его Величество Время беспощадно отсчитывало себя же, неся все сущее навстречу с Неотвратимым.

Часы, висевшие над входной дверью, показывали 23:45.

За все время пребывания в этом профилактории Круглов только сейчас догадался о предназначении хронометров. Раньше он наивно предполагал, что их удел подсказывать обитателям палат время, оставшееся до приема пищи, прогулки или процедур. Хотя, как он сам же сомневался, это было излишним. Все равно, пока санитары сами не вспомнят, что надо выгулять или дать корм братьям нашим меньшим (как в высокоинтеллектуальных беседах медперсонала величались их подопечные), эти часы могли без толку куковать сколько им заблагорассудится.

Только сейчас к Лехе пришло озарение — часы в палате висели с одной единственной целью — действовать на нервы психам! В его случае, просто действовать на нервы. Он-то отдавал себе отчет, что он не психопат, не шизофреник, не идиот, не, кто там еще, дебил, имбицил, параноик… Хотя не факт, многие его соседи считали по отношению себя также, а иной раз выкидывали такие финты, что даже врачи порой не знали смеяться им, плакать или стрелять на поражение.

«Боже, какие сволочи!» — мысленно ругнулся Круглов в никуда.

Часы показывали 23:50.

За все время пребывания в этом «пионерлагере для особо одаренных» Леха именно в этот момент понял, почему свет в палате горел двадцать четыре часа в сутки. Он-то думал это оттого, что в палате нет окон, а на самом деле это было устроено для банального нервирования психов и иже с ними. Причем, если верить часам на стене, тусклая, в дневное время, лампочка начинала светить особенно ярко, когда приходило время для лечебно-оздоровительного сна или, как шутили в его некогда родимой армии, когда по сигналу «Пушечному мясу, отбой!» наступало темное время суток.

«Господи, вот же скоты!» — вновь припомнил Алексей недобрым словом местную медбратию.

Часы показывали 23:55. Подходило время обхода.

В полночь по местному времени дежурный санитар из числа бодрствующей смены обходил палаты и проверял наличие, мягко говоря, пациентов, которые, грубо выражаясь, приветствовали его тот или иной глаз в дверном глазке. Грубо оттого, что если не приветствовали, а наглым образом спали, то санитар поднимал такой шум, колошматя по стальной двери связкой ключей, что соскочивший соня-наглец терял остаток своего сна до самого утра, коротая бессонную ночь с яркой нервирующей лампочкой и методично расшатывающими нервную систему ходиками. То, что этот обход делается исключительно для издевательств над психами, Алексей понял еще в первую ночь, тут даже, как говорится, семи пядей во лбу отмерять не надо.

«Господи боже мой, ну и гады!» — всколыхнулась очередная возмущенная мысль в Лехиной голове. Сегодня он и снаружи казался немного раздраженным.

Часы показывали 23:59.

Секундная стрелка завершала свой круг по циферблату, а в коридоре слышались приближающиеся шаги непутевого обходчика. Шаги стихли напротив двери Лехиной палаты, раздался скрежет сдвигаемой крышки глазка, и в нем появился глаз санитара.

Часы показывали 00:00.

«Черт бы тебя побрил!» — глядя в глаз вероятного противника, подумал Круглов, во избежание неприятностей, не дрогнув ни одним мускулом лица.

Глаз в дверном глазке в ответ тоже даже не моргнул, продолжая буравить Леху хмурым взглядом.

«Хочешь посоревноваться?! — догадался Леха, что за игру затеял с ним санитар, и, не моргая, вылупился в ответ. — Я все равно тебя пересмотрю!»

Противостояние затянулось.

Санитар продолжал, не моргая, бесстрастно смотреть на Круглова.

Круглов, с наворачивающимися на немигающие глаза слезами, на санитара.

Санитар на Леху, Леха на санитара.

Леха на санитара, санитар на него.

«Вот это выдержка!» — впервые с уважением подумал о ком-то из местных Алексей, в частности о противнике в переглядках и, признав себя побежденным, быстро-быстро заморгал, смачивая пересохшую роговицу.

Санитар же шел просто на невероятный рекорд, достойный Книги Гиннесса, продолжая поражать Леху своей неморгающей стойкостью.

То ли от усердия кое-кого на пути к рекорду, то ли еще отчего, но в палату к Круглову начал просачиваться резкий запах, напоминавший, напоминавший… Ах ты е-мое!

Запах тухлых яиц может сопутствовать лишь одному существу, точнее двум: невылупившемуся по причине трагической гибели птенцу и Черту. Кому принадлежал «аромат» на этот раз, можно было не гадать.

«Вот Дьяболо! — догадался Круглов, когда по палате поплыл легкий запашок сероводорода. — Его проделки!»

— Он самый! — подтвердил Лехину догадку вышедший из стены импозантный джентльмен с аккуратными рожками на лбу. — Мои проделки!

Джеймс Черт, а это был именно он, кстати, если вы не забыли, он же Дьяболо, Мефистофель, Люцифер, Лукавый, Михал Сергеич, наконец, галантно кивнул Круглову, осмотрел пустую палату и хлопнул в ладоши. В тот же миг посреди палаты материализовались два кожаных кресла и стол с фруктами и бутылкой вина.

— Теперь можно и поговорить, — произнес Черт, усаживаясь в кресло напротив Алексея.

Леха покосился на глазок, в котором все еще торчал глаз санитара, пялившийся на него. Проследив за его взглядом, Черт усмехнулся:

— Посмотри на часы.

Леха глянул на часы. Все стрелки собрались в кучу и остановились на цифре 12.

— Оно не стоит, — пояснил Черт, закинув ногу на ногу так, что стали видны его лакированные копыта. — Я просто, как мог, замедлил его, и у нас его совсем мало.

— Пришел порадоваться своим выходкам?! — окончательно восстановив все функции организма в нормальное состояние, Алексей позволил себе немного разъяриться после долгого бездействия. — Думаешь, запрятал меня в психушку, и все?! Тебе это с рук не сойдет! Хорошо смеется тот, кто стреляет последним, то есть смеется последним, а стреляет первым. Короче… мы еще с тобой поговорим по душам!

— Так я для этого и здесь, — поморщился Джеймс Черт. — Нам надо поговорить, и если ты пообещаешь не лезть в драку, я распакую тебя, и мы сможем разрешить все наболевшие вопросы за бокалом хорошего вина. Согласен?

Алексей, недолго думая о том, что это, возможно, какой-то подвох или очередная подстава, а может, и внеочередная подлость, согласился.

— Ладно, я согласен, — сказал он, и Черт, щелкнув пальцами, моментально освободил Круглова из пут смирительной рубашки. Алексей пересел с жесткой кровати в довольно мягкое кресло. — Только ты знай…

— В том, что произошло, моей вины нет, — перебил его Дьяболо. — Ты сам виноват, что угодил сюда. Надо было держать себя в руках, богатырь.

Черт взял бутылку с вином и, выбив пробку, разлил вино по бокалам.

— Давай за встречу! — поднял он свой бокал.

— Я не пью, — проворчал Круглов, отодвигая бокал от себя.

— Зря! — с укоризной произнес Черт, выпил одним махом содержимое своего бокала и, с удовольствием крякнув, продолжил: — Или, может, западло с Дьяболо хряпнуть?

— Я, серьезно, не пью.

— Так это не какая-нибудь сивуха или денатурат. Кагор — единственное вино от бога, — похвалил Дьяболо напиток, наливая себе вторую порцию. — Давай, давай, а то у нас разговор как-то не клеится.

Он опять придвинул бокал Круглову, но тот отрицательно покачал головой.

— Не, спасибо, не буду, — вновь отказался Алексей от предложения.

— Ты не беспокойся, все чистое, без подлянок, — поспешил его уверить Черт в своих добрых намерениях и, не дожидаясь Лехи, опрокинул второй бокал. Затем достал сигареты, прикурил и сладко затянулся. — Я тебе прямо скажу, Алексей, ты мужик что надо.

Алексей с интересом посмотрел на Вельзевула. Или тот притворяется, или на самом деле так быстро захмелел.

— Это правильно, что ты не пьешь и не куришь, — выпивая и покуривая, продолжил Черт, наклонившись через стол к Круглову. — Это ведь я всю эту гадость придумал. Водка, табак, наркота, клей — все моих рук дело. Существа низших порядков слабаки. Что люди, что орки, и даже эльфы, эти ханжи, все вы дурманите себя этой отравой. А что я, а у меня, может, ипостась такая — проверять вас «на слабо», как говорится — искушать. А я, может, простым стоматологом стать хотел, и-ик.

Лукавый вновь наполнил свой бокал и, уже не предлагая Лехе составить компанию, выпил.

— Вот вы говорите «Черт, Черт», — откинулся Дьяболо на спинку кресла и закурил неизвестно откуда взявшуюся сигару. — «Черт такой! Черт сякой!» А кто-нибудь спросил, отчего я такой? Почему я вам козни строю? Не-эт! Вы все Бога любите, ему молитесь, а пьете, курите, колитесь, глотаете, нюхаете мои «детища», мои изобретения. Я вам рай на грешной земле, то бишь мирах третьего уровня, дарю, а вы еще меня и хаете. За последние десять минут Бога ты вспомнил три раза, а меня только один раз, и это еще слава богу, что вспомнил. Я ведь тоже не могу просто так взять и появиться, даже в этом гадючнике. — Черт с отвращением огляделся. — И на тебя я тогда заочно разозлился только оттого, что кое с кем перепутал.

Леха сделал непроницаемое лицо, стараясь не улыбнуться. Такой исповеди еще наверняка никто не слышал. А Черта, как видимо, развезло не на шутку и… понесло.

— Да, Бог создал мужика по подобию своему и бабу по подобию своей… э-э, знакомой. А зачем, спрашивается? Сам небось не понял. Зато я им, бабе и этому первому охламону, глаза открыл, показал, какая между ними разница: кто мужик, а кто «дразница». Но ведь не я их из Эдема турнул. Нет, вы все равно меня крайним делаете, и-ик. Живите, размножайтесь, но не прелюбодействуйте. Он уже закрыл глаза на ваши оргии. Зато взял — Содом и Гоморру почем зря спалил. Я всего же венерические заболевания придумал, чтобы хоть как-то неугомонных вас обуздать, нет, все равно — «Дьяболо дурак, Люцифер злодей, Гитлер капут…» Да я, может, как лучше хочу сделать, из благих намерений.

Леха сразу припомнил, куда выложена дорога из благих намерений.

— Вот и ты сразу думаешь глупости, — обиделся подвыпивший Дьяболо на Леху. — Может, мне Елена Преклассная глаза открыла, объяснила, наконец, в чем смысл настоящей Любви кроется. Может, я здесь для того, чтобы помочь тебе? Может, я…

— Стоп! — остановил исповедь Алексей. — Что ты там говорил про Елену, про помощь? Она что, опять в беде?

— Ах, да-да-да! — попытался Вельзевул припомнить что-то важное, но не смог.

Тогда он положил руки на голову и закрыл глаза. Спустя несколько секунд он убрал руки и, открыв глаза, совершенно трезвым взглядом посмотрел на Леху.

— Что, сильно ругался? — обратился он к Круглову. — Извини. Я, когда выпью, такую жуть несу.

— Я заметил, — усмехнулся Алексей. — Так что там с Еленой Преклассной? Или ты по мою душу?

— По твою. То есть к тебе по делу, — с озабоченным лицом ответил Дьяболо. — В общем так. Времени уже в обрез. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Только искренне, от этого зависит все остальное. Готов?

— Валяй, спрашивай…

Вельзевул почесал лоб меж рожек и начал опрос:

— Имя, фамилия, род занятий до ратной службы?

— Алексей Круглов, до ратной службы — ратная учеба.

— Хорошо! Любишь Елену Преклассную?

— Скорее да, чем нет.

— Давай без шуток, точнее.

— Конечно же люблю!

— Готов смириться с тем, что потерял ее навсегда?

— В смысле? — Леха озадаченно уставился на Дьяболо. — Что-то я не понял, как смириться?

— Если ты больше в тот мир не попадешь, например, — уточнил Черт. — Или, чисто как пример, если она вдруг умерла.

— Как — умерла?

— Я ж говорю, это как бы пример.

— Не надо таких примеров, понятно? — нахмурился Алексей. — А еще таких там, если она вдруг вышла замуж за другого, вдруг не дождалась меня, вдруг поменяла пол и тому подобное. Понятно?

— Короче, Склифосовский, смиришься или нет? — спросил Черт уже напрямую.

— Никогда!

— Ладно, — обрадованно потер руки Дьяболо. — А если я тебе скажу, что ты уже никогда не попадешь в ее мир, и предложу на выбор несколько других кандидатур из параллельных пространств. — Черт разложил на столе перед Лехой несколько картинок с красиво нарисованными девушками. — С натуры писаны самим Рафиком. Взгляни, вот Варвара Краса Накладная Коса. Шикарная прическа, да? К ней в башню рыцари по ее косе как по канату взбирались. Вот это Василиса Мудрая-Премудрая: умная, красивая и богатая, не хуже твоей Елены. Это, — он указал на очередную красавицу. — Забава Путятишна — племяшка княжеская, у нее такое приданое — закачаешься. Или вот — Марья-Искусница. Я ее называю Искусительница. Ни один нормальный мужик не устоит. Выбирай! И не забывай, к каждой прилагается по две трети царства или три четверти княжества, на выбор. Что скажешь?

Алексей с интересом просмотрел остальные картинки и отодвинул их в сторону.

— Спасибо, не надо.

— Молодец! — похвалил Дьяболо Леху. Казалось, что он на самом деле рад такому развитию событий. Но единственное, что из всего этого понял Круглов, — с этим Мефистофелем надо держать ухо востро.

— Последний вопрос! — Дьяболо впился в Алексея пронзительным взглядом. — Только хорошо подумай, прежде чем ответить.

— Говори уж.

— Хочешь, я тебя в президенты Америки пропихну?! — В глазах Черта загорелся дьявольский огонек. — Представляешь, всему миру будешь мозги пудрить по своему усмотрению, и никто не указ. Только кивни — сразу исполню, без контракта, даже душу забирать не буду.

— А что сразу Америки? — недоверчиво поинтересовался Алексей. — Нельзя у нас «попрезидентствовать»?

— Понимаешь, у вас президента народ избирает, — посетовал Черт. — А там я всегда своего ставленника подтасовываю.

— Это многое объясняет, — ухмыльнулся Алексей и ненадолго задумался.

Перспективы ему, честно сказать, показались заманчивыми, и альтернативу такому предложению подобрать было трудно. Но тут, как назло, померещились ему глаза принцессы, и все «перспективы» словно ветром из головы выдуло.

— Нет, не согласен, — уверенно ответил Алексей и пожал плечами. — Я принцессу люблю и ни на что ее не променяю.

— Это банально, но круто! — вырвался у Дьяболо вздох облегчения, и Алексей вновь забеспокоился, не натворил ли он чего невзначай своим отказом. Ведь все-таки с Дьяболо переговоры вел…

— Не волнуйся, ты все правильно сделал, — успокоил его Черт, — это было самое настоящее искушение. Ты на него не поддался, тем самым доказав, что достоин.

— Чего достоин? — не понял реплики Круглов.

— Продолжать борьбу за свою любовь и за остальные миры.

— Что, опять вас куда-то угораздило?

— Не нас, а вас, — ответил Черт, наливая себе в бокал вина. — Все, о делах завтра. Давай отметим, Алексей, твой триумф! За твою порядочность, морально-психологическую устойчивость и упертость! За тебя!

Вельзевул выпил бокал вина и, моментально захмелев, встал.

— На сем разрешите откланяться, — кивнул он Лехе. — Завтра, пардон, уже сегодня, за вами придут.

— А как же…

— Дорогой ты мой человек, — перебил Круглова Дьяболо, — из такого запущенного мира, как ваш, порталы я не открываю, не смогу тебя забрать. Но завтра, пардон, уже сегодня, тебя вызволят. Я подскажу, где тебя искать. И извини меня, если что не так. У меня все-таки много плохих привычек. Тяжело мне совсем без подлянок, пойми меня правильно.

— В смысле?

— Пока! — сказал Черт напоследок и исчез.

Алексей в гордом одиночестве остался сидеть в своем кресле, пытаясь понять, на что намекал Дьяболо.

Когда секундная стрелка вновь продолжила отсчет времени в прежнем ритме и глаз в дверном глазке, не веря увиденному в палате, начал протираться рукой санитара, Алексей все понял.

— Демон! Демон! — завопил что есть мочи санитар, увидев Леху, развалившегося в кресле из кабинета главврача, и умчался за подмогой.

«В общем-то нормальный мужик этот Джеймс Черт, но шалопай тот еще, и шутки у него плоские, — отвлеченно подумал Леха, взяв яблоко с подноса. — И вообще… пора удирать».

В ожидании посетителей Алексей нервозно захрустел яблоком, а все его микрофибры души, единогласно согласные с его холодным разумом, в унисон пропели: «Пора, брат, пора!»

 

Глава 3

ПОРА УДИРАТЬ!

Уж мы не будем углубляться в дебри следующих нескольких часов, не побоюсь этого сказать, пыток, которые пришлось вынести Лехе в стенах, а правильнее будет назвать — застенках, этого жуткого заведения. И санитары и врачи, примчавшиеся по зову сердца на безумные крики очевидца, чей глаз в течение долгих тягучих мгновений торчал в глазке 66-й, ай да что там — 666-й палаты, который и застал Круглова на месте невероятного преступления, все они без колебаний решили начать операцию-экзекуцию, не дожидаясь официального рассвета, то бишь начала рабочего дня. За такую неслыханную наглость Алексею пришлось вновь ощутить на своей шкуре несколько ударов электрошоком, вдохнуть полной грудью отнюдь не веселящего, а, скорее, снотворного газа, получить несколько лошадиных доз успокоительно-паралитических инъекций, ну и само собой разумеющееся, парочку обязательных, но оттого не менее крепких ударов по телу в целом и по голове в частности.

Как ни старался Алексей на этот раз погрузиться либо в боевой транс, либо в анабиотический сон, ничегошеньки у него не вышло. Душевный трепет перед скорой свободой, помноженный на опаску разума, перед не менее скорой возможностью превратиться окончательно и бесповоротно в растение никак не давали ему сосредоточиться. Он и так и так пытался настроиться на спокойное принятие реальности, для перехода в иное ПСИ-состояние, но не смог. Когда же до его разума добрались и начали его разрушать коварные сыворотки мозголомов, его сознание, судорожно хватавшееся за соломинки таявшей воли, начало проваливаться в темный омут беспамятства. Сколько это продолжалось, трудно сказать. Алексей, словно пловец, выбивавшийся из сил, то всплывал на поверхность, дабы сделать глоток «воздуха», то вновь уходил под холодную толщу сумрачного болота. В мгновения всплытия Леха открывал глаза и видел одну и ту же картину: расплывчатые фигуры в белых халатах и яркие лампы, бьющие прямо в лицо.

В очередной раз он открыл глаза и, сфокусировав зрение, увидел огромный шприц с черной жидкостью в руках одного из врачей. Второй врач, освободив Лехину руку из ремней, подставил ее коллеге для укола. Алексей попытался провести прием, но не смог. Его тело, словно набитое опилками, не повиновалось. Движения были медленны и слабы. Врач только крепче схватил его руку, давая возможность коллеге ввести препарат Круглову в вену, что последний без особого труда и сделал. В месте укола начало жечь, будто в вену вогнали не сыворотку, а улей с дикими пчелами. «Огонь» разгорался, перекинувшись с руки на тело, голову и другие конечности, и этот пожар «затушить» уже было нечем. Хотя…

— Кыо-ома-анди-ырр, все хорошо, мы-ы зде-ыесь! — как в замедленной прокрутке, сквозь «вату в ушах» услышал Круглов. — Се-еййча-ас те-эбе по-оле-эгча-ае-эт! Де-эржись, Командир!

И действительно, звук ускорялся, обретая привычную скорость, становился отчетливее и понятней.

— Ко-омандир, это-о мы-ы, это мы! — произнес склонившийся над ним врач уже нормально звучащим голосом Антипа или Архипа, что, впрочем, в данной обстановке было неважно. Главное, что врач сорвал с себя маску, за которой скрывалось лицо Архипа или Антипа, что в принципе тоже неважно, потому как второй врач тоже сорвал с себя маску, явив взору Круглова лицо, идентичное лицу напротив.

— Командир, это мы Архип и Антип! — дружно произнесли они (хотя он уже и сам понял «ху из ху») и начали отвязывать Круглова от стола. — Мы за тобой!

Братья сняли обессиленного Алексея с хирургического стола и, взяв его под руки, вывели прочь из операционной.

Переступая через лежавшие повсюду тела отключенного бескомпромиссными хуками и апперкотами персонала заведения, троица продолжила путь мимо бесновавшихся палат с душевнобольными. Обстановка с «безжизненными» телами и воплями умалишенных напоминала картины в лучших традициях «Обители зла».

— Что так долго? — спросил Алексей как ни в чем не бывало: силы возвращались на удивление быстро. — И что это за эликсир вы мне вкололи? Какой-нибудь «зомбиратор» Кранкэйнштейна?

— Это кровь! — сказал Антип.

— Кровь нашего дракона, Горыныча, — уточнил Архип. — Фердинанд сказал, только она поможет с любым недугом справиться.

От этих слов кровь самого Алексея, сдобренная кровушкой дракона, прилила к его враз порозовевшему лицу: из-за него пошли на убой Союз и Аполлон!

— Не волнуйся, Командир, дракон жив-здоров, а еще и отгул получил как заслуженный донор, — словно прочитав его мысли, произнес Антип. — Фердинанд поначалу вообще планировал из него ведро нацедить, дабы тебя нормально ополоснуть, но Фавнус отговорил, поэтому обошлись в буквальном смысле малой кровью.

Словарный запас у братцев значительно обогатился, отметил про себя Алексей, а вслух спросил:

— Кстати, а где сатир?

Близнецы вздохнули и переглянулись.

— Фавнус нынче при смерти, — принес страшную весть в дурдом Антип.

— Умирает в страшных муках, — добавил Архип. — И никто из наших джедаев…

— Сэнсэев, сатир мудрецов наших величал сэнсэями, — поправил брата Антип.

— Короче, никто из них ничем не может помочь Фавнусу, — договорил Архип и замолчал.

Алексей, уже почти восстановившийся после всех этих экспериментов над своей самой уязвимой частью личности, то есть разумом (душе и телу меньше кренделей досталось), захотел уточнить симптомы сатировского недуга, но не успел: чья-то коварная рука нажала кнопку автоматической разблокировки дверей, и толпа перевозбужденных пациентов, жаждавшая расправы над «приспешником дьявола», хлынула в коридор. С этой минуты Алексею и братьям стало не до разговоров.

Взвинченные психи, движимые единой идеей, оказывается, гораздо более неудобный (потому что непредсказуемый) противник: они нападают все скопом, лезут, царапаются, кусают и, что характерно, не падают с первого удара, видимо, потому, что у них мозги и так набекрень, и первая серия ударов по черепу только немного вправляет им эти самые мозги и лишь сильнее их подзадоривает.

Поэтому, пока Алексей с близнецами пробились к выходу, они уже существенно подвыдохлись, а впереди оставалось еще несколько десятков метров по открытой асфальтированной местности до заветного колодца, то бишь канализационного люка с порталом.

— Еще один рывок — и мы дома, — выдохнул Антип, отшвыривая прочь наседавшего противника, кажется, «Наполеона Бонапарта».

— Колодец сразу за круглой маленькой лужайкой, — подсказал Архип, подминая под себя очередного «Ганди» и этого настырного «Наполеона». — Беги, Командир, мы прикроем!

— Уйдем вместе! — твердо произнес Алексей и, повалив несколько «психов», с криками «За мной!» выскочил наружу.

Немного проредив пространство около выхода, братья выскочили следом и припустили за Алексеем к газону, за которым призывно маячило черное жерло колодца. Леха первым подскочил к канализационному люку, заглянул в него и вскользь прошелся по генеалогическим древам сантехников, состоявших в штате заведения, вплоть до их седьмого колена, — колодец почти по горловину был заполнен мутной дурнопахнущей жижей.

— Здесь проходом и не пахнет, — невесело проворчал Алексей.

— Ныряй, Командир, не сомневайся! — прохрипел подоспевший Антип. — Не ровен час…

— Э-эх, ладно! — перебил его Круглов, ища глазами, куда запропастился второй спасатель. — Прыгаем все вместе, на счет три!

— Четыре! — крикнул Антип, бесцеремонно спихнув в колодец Алексея, который просто чудом не встретился челюстью с чугунным ободком люка и с громким всплеском погрузился в жижу. — Без обид, Командир, так надо! — бросил Антип вслед нырнувшему Лехе и помчался на выручку брату, которого толпа преследователей настигла на газоне и теперь пыталась заставить, образно выражаясь, ноздрями землю втянуть, и где ситуация усугублялась тем, что летучий отряд психов получил подкрепление в лице сбежавшихся по сигналу тревоги охранников из других зданий комплекса.

Окунувшись в воду, Круглов, не догадывавшийся о трагедии, развернувшейся наверху, мысленно обматюкал потерявших всякий страх близнецов, собираясь чуть позже, в более подходящей обстановке преподать им пару уроков субординации и элементарного уважения к старшему по званию, но, услышав несколько коротких автоматных очередей, сразу догадался, почему они так неучтиво с ним поступили. Ценою своих жизней юные разгильдяи-богатыри задержали противника, дав ему возможность попытаться удрать в их измерение, где его вновь ждали дела.

И Алексей, поняв, что деваться некуда, решил попробовать воспользоваться попыткой, тем более что в проеме люка, на фоне неба, даже сквозь толщу мутной воды он разглядел несколько силуэтов с фонариками. Враг высматривал именно его.

Вспомнив свое недавнее погружение в «батискафе», Круглов принял решение плыть вниз, на глубину, плыть до тех пор, пока не найдет портал. А что будет представлять собой портал на этот раз: затопленный тоннель, грот, подводную пещеру или канализационную трубу — вопрос второй или даже третий, главное, не проплыть мимо.

В последний раз глянув через люк на свой ставший окончательно враждебным мир, Круглов оттолкнулся от скользкой бетонной стены колодца и, перевернувшись под водой, заправским морским котиком поплыл вниз к переходу.

Чем глубже погружался Алексей, тем холоднее становилась вода. Чем дальше углублялся, тем темнее становилось вокруг. Чем дольше он плыл, тем меньше оставалось запасов кислорода в легких, а никаких признаков портала он так еще и не обнаружил.

Наконец, когда и силы и запасы воздуха были на исходе, а сам Леха начал стремительно замерзать от студеной водицы, он достиг-таки дна колодца и… чуть не взвыл. Хорошо, вовремя вспомнил, что открывать рот под водой, тем более для бессмысленного воя, не самая лучшая идея для такого ихтиандра, как он. Помыкавшись по каменному дну и не нащупав ничего, кроме скользкого щебня, Алексей, начавший терять сознание от недостатка кислорода, поспешил, совершая максимально скоростное всплытие, наверх.

Увидев сквозь толщу воды яркие блики фонарей, он с горечью отметил провал своего очередного рывка в другой мир.

— Будьте вы все прокляты! — вынырнув из холодной воды, выпалил он в лицо людям, караулившим его возвращение.

— Мы тоже рады тебя лицезреть, Геолог-воин, — за всех ответил игумен Иосиф и протянул Круглову руку. — Добро пожаловать в лоно церкви, друже.

В бликах факелов Алексей рассмотрел за спиной преподобного Иосифа смиренного краснокнижника Лаврентия и заслуженного патологоанатома Фердинанда.

 

Глава 4

В ЛОНЕ

— У нас тут тоже полный завал, — мрачно процедил игумен, выслушав сбивчивый рассказ Алексея о выпавших на его долю мытарствах на родине героя и героической гибели братьев-близнецов в битве с превосходящим «не умением, а числом» противником. — Этим еще повезло, однако, умереть героически.

Вся честная компания, в количестве четырех человек, расположившись в трапезной опустевшего монастыря, попивала фирменный напиток знахаря, заваренный на хитрых травках.

— Да им вообще умереть подфартило, — в сердцах добавил Лаврентий, подливая Круглову горячей травяной настойки для сугреву. — А у нас все-таки хуже. Это даже не чертовщина, а вообще полный апокалипсис, только наоборот.

Алексей, все еще не понимая, что случилось, переводил взгляд с одного рассказчика на другого.

— Разрешите, наверное, я объясню, — поднялся со своего места Кранкэнштейн и, не дожидаясь ничьего разрешения, продолжил: — Тут история темная, молодой человек. Настолько темная, что черт ногу сломит. Сам Джеймс Черт, пока разбирался, чуть шею себе не свернул. Но нам, в сговоре с Дьяболо, удалось кое-чего разузнать. А именно. Вся нынешняя беда случилась сразу после того, как умерла Елена Преклассная…

— Что ты сказал? — подскочил как ужаленный Алексей. — Что значит, умерла? Она не могла! Она, она ведь…

Круглов замолчал, размышляя, что же «она ведь»…

Старцы озабоченно переглянулись — они думали, что Леха уже в курсе насчет принцессы, вроде как договаривались с Чертом, что он как-нибудь корректно доведет эту прискорбную весть до героя, а у того, видать, кишка тонка оказалась, не хватило духу объявить человеку горькую правду в бритое наголо лицо.

— Не паникуй, Геолог-воин, — наморщив лоб, пробасил игумен. — Не к лицу богатырю в истерике биться.

— Ты лучше дослушай, что тебе говорят, потом подскакивать как ужаленный будешь, — добавил свое веское слово Лаврентий. — Я ведь тебя предупреждал, не смей целовать красну девицу без яблока.

— Я не целовал ее, она сама… — Алексей, свесив голову, понуро опустился на лавку.

— Так вот, от второго поцелуя принцесса, как говорится, отдала богу душу, — продолжил вводить в курс дела Алексея некрофиолог. — На этом бы и сказке конец. Ан нет. Сразу после этого произошло самое, пожалуй, поразительное явление, с которым я лично сталкиваюсь впервые и которое приблизительно можно охарактеризовать как «смертепреставление».

— То есть?

— То есть после смерти Елены Преклассной больше никто не преставился. Даже находящиеся при смерти и смертельно раненные избежали сей радостной участи, — пояснил игумен. — Словно умерла сама смерть.

— Так всем бы только радоваться, — с горьким сарказмом произнес Алексей. — Не о вечной ли жизни все мечтают… Вот и сбылись мечты идиотов.

Старцы переглянулись между собой: или Алексей ничего не понял, или притворяется недоумком.

— Не до шуток нам и не до радости, — пригладил бороду отец Иосиф. — Такая вечная жизнь никому не мила.

— Отчего же?

— Нет смерти, нет и жизни, — сказал игумен. — Больные мучаются от болей, а избавление во смерти спасительной им не приходит. Женщины беременные разродиться не могут, маются. Да мало ли чего…

Иосиф махнул рукой и замолчал.

— Произошел некий сбой вселенской системы. Нарушены все законы природы и эволюции, — пояснил Фердинанд. — Нет ни круговорота животных цепочек, ни естественного отбора, а жизнь потеряла свою драгоценность и значимость. Благо хоть Черт в данной ситуации на нашей стороне. Он, как мог, притормозил течение времени, чтобы «виновница торжества» разлагаться не начала, так как у нас есть подозрение в ее причастности к творящемуся безобразию, которое в полной мере можно назвать глобальным катаклизмом.

— Да, да, — закивал согласный с ним Лаврентий. — Это полная клизма для всего глобуса. Вон бедный Фавнус мучается от головных болей, агонизирует безостановочно на смертном одре, и мы ничем ему не можем помочь, даже убить…

— Только молимся, чтобы смерть скорее прибрала его, — сказал Иосиф. — Невозможно смотреть на его страдания.

— А где сейчас Фавнус? — вновь вскочил Алексей.

— В своей келье лежит, бредит, — кивнул на дверь игумен.

— Я схожу посмотрю.

— У него жар, и он никого не узнает. Не ходи, не мучь себя картиной вечной агонии, Геолог-воин.

Ни слова не говоря, Круглов поспешил проведать друга.

Сатир действительно был в очень тяжелом состоянии и нес даже не бред, а самую что ни есть ахинею высшей пробы.

— «Зайка моя, я твой зайчик, ручка моя — я твой пальчик, банька моя — я твой тазик, морда моя — я твой глазик, — обхватив голову руками, бормотал Фавнус, катаясь по своей лежанке из стороны в сторону. — Я ночами плохо сплю, потому что головой болю, потому что очень, очень, очень весь болю».

Алексей склонился над его предсмертным одром.

— Фавнус, братишка, эка тебя так угораздило? — поинтересовался Леха, особо не ожидая ответной реакции. — Как же ты…

— Категорически плохо! — простонал сатир. — Череп буквально раскалывается.

— Ты меня узнал? — изумленно спросил Круглов. — Так ты соображаешь?

— Конечно, Командир! — со стоном выдавил Фавнус.

— А старцы сказали, что ты бредишь и никого не узнаешь?

— Это не бред, а заговор от головных мигреней, он мозги напрочь отключает, но сейчас почти не срабатывает, — ответил сатир, сжимая голову в руках. — А этих старцев я больше знать не знаю и знать не хочу! Я попросил их о такой малости — грохнуть меня, дабы избавить от мук, а они, слабаки, не смогли.

— Не стоит винить их за то, что у них рука на тебя не поднялась.

— Если бы не поднялась… Они меня и топили, и душили, и вешали, а Федя, добрая душа, даже несколько кубиков мышьяка мне внутривенно ввел. А в результате что?

— Что?

— У меня от их «помощи» теперь еще все тело ноет, и колет изнутри, и в горле першит. Хоть бы ты что-нибудь сделал, нашел способ меня «замочить», эта боль, скажу я тебе как на духу, сугубо невыносимая, зараза.

Сатир опять завыл бредятину про «зайку» и покатился по кровати.

— Я избавлю тебя от страданий, пусть даже через эвтаназию, — крикнул Алексей и бросился прочь из кельи.

Надо было срочно действовать.

— Что делать? — вернувшись к старцам, первым делом поинтересовался Круглов.

— «Что делать?» и «Кто виноват?» — эти вопросы волнуют человечество на протяжении многих веков, — философски заметил Лаврентий. — Но если ты имеешь в виду, что надо сделать для возвращения всего того и этого на круги своя, то вот тебе наш мудрый совет. — Краснокнижник перевел взгляд на игумена.

— Поспешай к святилищу солнца, там ты узнаешь, что да как, — посоветовал игумен и повернулся к патологоанатому.

— Однако в пути ни к чему, тебя удивившему, не прикасайся, чтобы не накликать большей беды, — добавил Фердинанд.

— Чего-чего?

— Ничего, просто беги к святилищу, там жди нас.

— А где это святилище? Азимут, дальность, еще какие координаты есть?

— Твой путь будет координировать волшебный клубок, — ответил Лаврентий. — Он проведет тебя до самого святилища.

— Клубок? Тот самый?

— Ага! — кивнул краснокнижник. — Я его модернизировал, теперь он не разматывается как раньше, просто катится себе по маршруту.

— Молодчина! — похвалил Леха краснокнижника. — И в чем заключается модернизация?

— Он тупо связал оба конца клубка между собой морским узлом, — иронично хмыкнул Кранкэнштейн. — Хотя я предлагал свою последнюю разработку — некроклейстер, клеит намертво все и вся и во веки веков, — прорекламировал он свою диковинку и, сняв пенсне, с чувством собственного достоинства потер переносицу.

— Обойдется клубок и без твоего «мертвоклея», — буркнул Лаврентий, передавая Алексею старого знакомца. — Держи, Лешенька, клубок, а в качестве презента прими от меня и этот костюм-тройку. Негоже тебе, богатырь, в этом тряпье полосатом тусоваться. Не к лицу тебе арестантская роба.

Лаврентий подошел к сундуку и вынул из него белые чулки-лосины и футболку с косым воротом.

— А это прямо как на меня пошито, — голосом, полным горечи и сарказма, пробурчал Алексей и с сомнением добавил: — Этот так называемый костюм не то что на тройку, на двойку не тянет. Я лучше в пижаме потусуюсь.

— Так они же того, — развернул краснокнижник застиранные чулки во всей красе. — Они с секретом.

— С каким?

— Сей костюмчик напялившему его три лошадиные силы придает. Глянь, какой ты бледный, а тебе еще срочно надо спешить к святилищу, а это почти пять верст от нас, да по свежевспаханной целине. Потому костюм тебе нынче полезен будет как никогда прежде.

— Коли так, давай померяем, — нехотя процедил Круглов, натягивая чулки и косоворотку, предварительно освободившись от опостылевшей пижамы.

Костюм-тройка был скроен на более низкорослое существо, оттого чулки хоть и налезли на Алексея, но оканчивались чуть ниже колена, а косоворотка — та даже до пупка не дотягивала, являя собой архаичный прообраз задорного топика. Оглядев новоявленного балеруна-переростка, игумен и патологоанатом кое-как сдержали улыбки, зато колдун расплылся во всю ширь лица.

— Вот видишь, твой размерчик, — произнес он, обойдя вокруг Лехи. — А ты сомневался. Теперь можешь смело на мировой рекорд идти.

— Не идти, а бежать, — тоже поднялся со своего места отец Иосиф.

— Да, да, пора, — согласно закивал Фердинанд, и троица старцев выпроводила Алексея из монастыря.

Алексей с мудрецами остановился перед воротами.

— Давай поспеши, богатырь, — перекрестил его игумен. — Доберешься до святилища, обожди нас, мы кое-кого дождемся и сразу к тебе.

— Ладно, до встречи, — кивнул Леха, чувствуя, как проснувшаяся в нем тройка лошадей нетерпеливо «перебирает копытами». — Вы только Фавнуса больше не мучьте.

— Беги, беги.

Алексей посмотрел на клубок и, прошептав тому «Кто прошлое помянет, тому глаз вон», бросил волшебный путеводитель на землю.

— Укажи мне, круглый друг, где святилища тот круг! — срифмовал запрос Круглов и сорвался с места за покатившимся на приличной скорости клубком.

Старцы подождали, покуда пара стайеров скроется из виду, посмотрели дружно на небо (кое-кто из них перекрестился) и скрылись за воротами опустевшего монастыря.

 

Глава 5

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ НА…

Эта глава могла называться и по-другому, например: «Через тернии к…» или «Через тернии в…», а может, и «Через тернии за…», или вообще «Через тернии под…». Короче говоря, какой бы мы предлог ни подставляли (а Алексей, пока бежал, все предлоги — и не только предлоги — вспомнил), ключевым словосочетанием здесь является «через тернии». А все потому, что легкая пятикилометровая разминка по чистому полю на самом деле вылилась в полноценный двадцативерстовой марш-бросок по сильнопересеченной местности. Если отбросить суровую прозу жизни и описать путешествие Алексея к святилищу в какой-никакой стихотворной форме, то это будет выглядеть примерно так: через рощу терновую, через дубраву дубовую, через сосновый бор, через песчаный косогор, по горам, по долам, по оврагам, буеракам, вплавь чрез озеро лесное и по кочкам через топь, через дебри напролом, ну и через бурелом. Вот по такому, далеко не прогулочному, маршруту Алексей спешил за волшебным клубком, одновременно благодаря и костеря краснокнижника за костюмчик, придававший силы, и за клубочек, выбиравший почему-то маршрут через самые гиблые места. Чистым полюшком здесь и не пахло. Зато во время бега Леха то и дело натыкался на застывших животных и замерших прямо в полете птиц, а переплывая озеро, чуть не врезался в застывшего у поверхности сома. Понимая, что это то самое диво дивное, про которое ему говорили старцы, и прикосновения к ним могли привести к вообще непредсказуемым последствиям, Круглов аккуратно огибал застывшую живность, продолжая ковылять за уходившим в отрыв клубком-курсопрокладчиком.

Когда взмыленный, словно тройка лошадей, грязный и в подранном костюме Круглов наконец добрался до святилища, его там уже давно дожидались Фердинанд, Лаврентий и Иосиф, расстелив недалеко от святилища скатерть-самобранку, прямо на ней резались в «дурака»: двухголовый дракон Союз-Аполлон, отъевшийся (официально) на кислой капусте до размеров совершеннолетнего слона, дремал неподалеку и еще один — неизвестный Лехе — толстячок с профилем Аристотеля и тубусом за спиной лазил среди каменных глыб святилища.

— А вот и Лешенька! — первым узревший богатыря, елейным голосом возвестил игумен Иосиф остальным и быстренько скинул свои карты краснокнижнику (он же все-таки «не цыган бесов, в карты глядеть», а тем паче играть в эту «азартную дьявольщину»).

Все поднялись, встречая подходившего Круглова.

— Где вас нелегкая носила? — с укоризной проворчал Лаврентий, подняв с земли мокрый и грязный клубок. — Мы уже битый час вас здесь дожидаемся.

Лаврентий вытер клубок о рукав.

— Это вы у него спросите, — указал на шерстяного «гида» Алексей, сдирая колючки с некогда белых лосин. — Я что-то пяти верст по чистому полю так и не заметил.

— Так правильно, вы вышли совсем с другой стороны, — заметил игумен. — Безбашенному богатырю триста верст, однако, не крюк.

— Я понимаю, что «отважные герои всегда идут в обход», — вставил словечко и Фердинанд. — Но в данном конкретном случае это было абсолютно излишним.

— Ах, вот оно что! — воскликнул вдруг краснокнижник, с укором глядя на клубок. — Это ты так отомстил? Вот же шалунишка! — Лаврентий с невинной улыбкой повернулся к Круглову. — Не злись ты на него, Геолог-воин, он из-за обиды на тебя за тот раз повел самым скверным маршрутом. Теперь он на тебя не злится.

— Я очень рад! — только и выдохнул Алексей, обведя тяжелым взглядом окрестности, сил злиться у него уже не осталось. Его взор остановился на святилище. — Обалдеть! Это же самый настоящий Стоунхендж!

— Тише, тише, Геолог-воин! — замахал руками колдун Лаврентий. — Возле святилища так заковыристо ругаться нельзя. Здесь сходятся тончайшие нити высших материй, и любое дуновение мыслей способно покачнуть сей незримый узел, уже не говоря про словесные выражения.

Алексей промолчал.

Зато заорал басом Горыныч.

— Дядя Леша! Дядя Леша! — одновременно заголосили Союз и Аполлон. — Мы теперь с тобой одной крови!

На их крики из-за каменных глыб выскочил «Аристотель» с «тубусом».

— А вот и звездочет Афоня к нам пожаловал, — кивнул в сторону «Аристотеля» патологоанатом. — Его-то мы и ожидали в монастыре, когда он на дракоше к нам «приайболитит». Знакомьтесь, — представил некрофиолог их друг другу, — этот молодой человек тот самый герой Алексей Круглов. Еще звания перечислять?

— Да, да, — по-собачьи завиляв хвостом, за «деду Афоню» попросил дракон.

— Он же Геолог-воин, он же Воин Не От Мира Сего, он же Воин С Того Света, — загибая пальцы, продолжил Фердинанд «знакомство», было видно невооруженным глазом, что это занятие доставляет ему неподдельное удовольствие. — Ну, это основные. Теперь второстепенные.

— Хватит! — прервал доклад некрофиолога Алексей. — Вы мне вот что скажите, а нельзя было мне вместе с вами на драконе сюда долететь?

Старцы дружно опустили глаза в землю.

— Пойми нас, Алексей, — наконец набрался решимости игумен, — дракон ведь не верблюд, столько груза на себе тащить.

— А перегруз летательного средства, сам знаешь, чем чреват, — напомнил премудрый Лаврентий. — Да и места на нем всем тогда бы не хватило.

— Да и развеяться вам надо было, молодой человек, размяться, — добавил Кранкэнштейн. — Сами же говорили, без движения сколько пробыли.

— Понятно, — махнул рукой Круглов. — Дальше что?

— А теперь давайте поспешим к алтарю, — напомнил игумен, для чего они здесь. — Черт, слава богу, все-таки не настолько всемогущ, чтобы столько времени сдерживать время.

Старцы ринулись между валунами к центру святилища. Алексей, похлопав дракона по плечу, поспешил за ними.

— Мы с тобой одной крови, — прошептал ему вслед Союз, а может, и Аполлон, Круглов их не различал — голоса у них были идентичными.

Леха вошел под своды местного «Стоунхенджа».

В центре круглой каменной композиции располагался каменный алтарь — пятиугольная гранитная плита, на которой стоял большой гранитный куб с выбитой в нем выемкой в форме человека с широко разведенными руками и ногами. От каждой конечности и от того места, где должна была помещаться голова человека, отходили пять желобков, смахивавшие на лучи, исходящие от фигуры. Эти желоба тянулись к лучам звезды, где на пяти ее концах также были выбиты углубления. Алтарь солнца выглядел торжественно и удручающе.

— Это же место для жертвоприношений! — озарило-таки Алексея. — Вы что, меня сюда на заклание привели, как козла отпущения?! Отец Иосиф, скажите этим язычникам!

Игумен поморщился:

— Это наш единственный шанс вернуть все на круги своя.

— Принести меня в жертву?!

— Да брось ты, Лешенька, — виновато улыбнулся колдун. — Ты наша надежа и опора. Это единственный путь заглянуть по ту сторону тьмы.

— Вы сбрендили! — совладав с эмоциями, спокойно произнес Леха.

— Поверьте нам, молодой человек, — заложив руки за спину, сказал Фердинанд. — Если не верите нам, спросите у мудрого Афони.

— Да, да, да, — торопливо затараторил звездочет. — Я вам категорически рекомендую следовать нашим рекомендациям, ибо мне вас рекомендовали как единственного героя, который сможет заглянуть по ту сторону тьмы.

— Вот, а я что говорил, — развел руками патологоанатом. — И премудрый астрономолог так считает.

— Причем, прошу заметить, я в этом мнении категоричен, — выпалил Афоня. — Вспомните про бедного Фавнуса.

Алексей припомнил рассказ сатира, как его «из лучших побуждений» пытались добить старцы, и поежился.

— Не убедили. — Алексей на всякий случай отошел подальше от алтаря и прислонился спиной к одному из валунов (чтобы со спины не напали, от них ведь нынче всего можно ожидать).

Тут в воздухе запахло серой, и из-за каменной глыбы выскочил Джеймс Черт.

— Всем привет! — махнул Черт рукой общий салют. Ну что, все готовы?

— Где тебя черт… — напустился было на Дьяболо колдун, но поперхнулся. — А, ну да, точно. Так, а где ты пропадал?

— Я тело принцессы из Предисходней сюда перебазировал, — ответил Вельзевул. — Около ворот в монастырь в слюдяном гробу оставил. Потом перенесете.

— А не сопрут как однажды? — поинтересовался звездочет.

— Кто сопрет? — усмехнулся Черт. — Окромя здесь стоящих да дракона с сатиром, остальные все столбняк поймали.

— Точно, точно, и как это я запамятовал, — вновь завелся Афоня. — Вы же, уважаемый, время притормозили, на минимум выставили.

Услышав, что тело возлюбленной доставили к монастырю, Алексей оживился.

— Как она? — обратился Круглов к Дьяболоу.

— Как все ей подобные, — ответил Черт. — Мертва, бледна и холодна.

— Я могу ее увидеть?

— У нас на это нет времени, — покачал рожками Вельзевул. — Тебе надо спешить, или произойдет непоправимое.

— Ну что я вам говорил, молодой человек, — сказал Фердинанд. — Вот и мистер Черт вам говорит.

Алексей перевел взгляд на игумена. Словив его взгляд, Иосиф только еле заметно кивнул — мол, не сомневайся, все под контролем.

Но сомнения все еще одолевали Леху. Он готов был броситься назад к монастырю и попытаться своими горячими поцелуями оживить прекрасную принцессу.

— «А вот этого делать не стоит, — прошелестело у него в голове. — Ты делай, как они говорят, отринь сомнения, мур-р-р».

Алексею на краткий миг показалось, что в воздухе над алтарем проявился кошачий рот, скривившийся в ироничной ухмылке, и наваждение исчезло. Пантелеймон!

— Я согласен, — принял решение Круглов, направляясь к алтарю. — Делайте, как считаете нужным.

Обрадованные старцы и Дьяболо засуетились вокруг Алексея.

— Ты не переживай, — успокаивал его с одной стороны игумен, помогая взобраться на алтарь. — Ты умрешь только формально, даже святилище солнца не в состоянии перехитрить смерть. Твоя душа и разум отделятся от тела и заглянут по ту сторону тьмы. Если что-то не так пойдет, они просто вернутся в тело, и ты очнешься.

— Хотя и не факт, — успокаивал с другой стороны его Черт, запихивая Лехины ноги в проемы. — Если душа и разум не смогут между собой разобраться, то они могут и застрять в потусторонности. И будут вечно скитаться там неупокоенные.

— Да ладно стращать вам богатыря, — вмешался краснокнижник, закрепляя его руки в соответствующих выбоинах. — Он сам на месте со всем разберется. Вы же не были там, зачем тогда зазря болтать.

— Ну, вродь готово, — осмотрел игумен лежащего на алтаре Алексея. — Теперь по местам.

Священник, колдун, звездочет, патологоанатом и, чего греха таить, иже с ними Черт, Джеймс Черт собственной персоной, разошлись по лучам звезды и остановились около выемок.

— Кладите артефакты сокровенных тайн и знаний в ниши, — торжественно произнес Лаврентий и первым положил в выемку рядом с собой «Красную книгу». — Следующий!

Стоявший слева от него игумен достал из-за пазухи не менее солидную книгу в кожаном розовом переплете.

— Это «Житие мое» пресловутых Хохмы и Ерохмы, — озвучил Иосиф название фолианта и положил его в свою выемку.

— Следующий! — напомнил колдун.

Стоявший слева от него Афоня достал из своего тубуса стопку скрученных трубочкой плакатов.

— Это карты звездного неба, — потряс он солидным свитком. — Все тридцать шесть, всех трех гороскопических систем. Так сказать, полное собрание наблюдений.

Звездочет положил свиток в выемку и посмотрел на стоявшего слева Фердинанда. Тот достал из нагрудного кармана небольшой блокнотик.

— Здесь все мои фундаментальные исследования, вылившиеся в «формулу Кранкэнштейна», доказывающую жизнеспособность теории относительного тяготения невероятности притяжения, — «похвастал» Фердинанд. — На пятидесяти страницах, между прочим.

Некрофиолог опустил «артефакт» на дно выемки и суеверно плюнул на всякий случай через левое плечо три раза. Черт, опрометчиво занявший место слева от него, недовольно поморщился, но промолчал.

Теперь все, включая лежащего на алтаре Алексея, уставились на Вельзевула.

— Ну, — не выдержал Лаврентий. — Чего медлишь, клади свой артефакт сокровенных тайн и знаний.

— А я не знаю, что выбрать, — признался Дьяболо. — У меня много раритетов имеется.

— Ишь ты! Подишь ты! — переглянулись между собой другие участники ритуала.

— Вот, может, эту? — Черт выудил из-за пазухи здоровую книжищу в стальном переплете, на котором было выгравировано «Майн кампф». — Я ее сам лично писал еще перед Второй мировой. А может, эту. — Черт достал другую книгу с надписью «Найн кампф». — А эту я аккурат после войны начиркал. Тезисно, но тоже важные мысли она в себе таит.

— Еще что имеется? — подал голос Алексей, не хотел он, чтобы в ритуале были замешаны столь сомнительные «артефакты».

— У меня всякой артефигни немерено. — Вельзевул достал из внутренних безразмерных карманов несколько цветных книжиц. — Вот эту серию я под псевдонимом «Марья Пунцова» выпустил. Среднестатистическому обывателю мозги гарантированно разрывает. Эти мои сочинения, — Черт спрятал первый сборник и вытащил на свет свои очередные «бестселлеры», — тоже те еще фолианты. Вот, например, «Как стать миллионером», специальный тираж, для полных лохов. Или вот «Камасутра для дендрофилов», подарочный экземпляр.

Алексея, несмотря на гнусное настроение, начинал разбирать смех.

— Вот он, мой артефакт! — обрадованно воскликнул Черт, наконец подобрав из своей коллекции что-то совершенно «мефистофельское». — Это «Книга подмастерьев», — показал всем находку Дьяболо. — Ее первую часть даже экранизировали.

Наконец в последнюю свободную нишу была уложена дьявольская книга-артефакт, и все приготовились к самому ответственному этапу ритуала.

— Приди, дракон! Приди, дракон! Приди, дракон! — дружно воскликнули все четверо и Черт, стоявшие вокруг алтаря, и дракон пришел.

Союз-Аполлон сделал несколько кругов над святилищем и, спустившись к алтарю, завис над Алексеем.

— Мы с тобой одной крови, — прошептал Союз и сделал своим когтем надрез на запястье Лехиной левой руки. Темная кровь тонким ручейком побежала с руки в желобок и дальше по нему к артефакту старца Лаврентия.

— Ты и я, — сказал приглушенным баском Аполлон и чиркнул когтем по левой лодыжке. С нее кровь потекла к артефакту игумена.

Алексей не чувствовал ни боли, ни страха, ни каких-либо других неудобств. Он всего-навсего ожидал встречи со смертью.

— Сила человека в его слабости, — пропел дракон, и… темная струйка с правой ноги потекла к свитку звездочета.

Осталось дело за малым.

Леха ожидал очередных «слов напутствия» от дракона типа «Добро победит зло и зверски его добьет» или «Красота спасет мир, сметая на своем пути всех уродов», но Горыныч молча вонзил свой коготь в запястье его правой руки и, проследив, как темная кровушка весело побежала по желобку к Фердинанду, занес лапу с выставленным когтем над горлом Алексея.

Напряжение достигло апогея, и в воздухе запахло озоном.

Дракон прицелился и нанес точный удар Лехе по… носу. Из расквашенного богатырского носа кровь побежала по щекам двумя струйками и, воссоединясь в желобке, потекла к книге Вельзевула.

Несмотря на мощный прямой апперкот дракона, Алексей сознание не потерял и продолжал по мере возможностей следить за происходящим вокруг. А следить было за чем.

Когда дракон нанес последний удар и, пожелав Лехе удачи, стремительно покинул воздушное пространство над святилищем, а «артефакты» набухли от смешанной крови человека и дракона, над алтарем стали загораться яркие искорки. Отрываясь от лучей звезды, искры поднимались вверх, стягиваясь к середине, напротив Лехиной груди, и образовывая, таким образом, блестящую сферу.

Алексей почувствовал, как что-то внутри его задергалось, защемило и затрепетало. Желая освободиться от неприятных ощущений, он решил прекратить этот ритуальный эксперимент и сначала присел, а после встал на алтаре. «Не обижайтесь, мужики, — подумал Леха. — Но у вас ничего не вышло».

«Мужики» обижаться и не собирались, они во все глаза смотрели куда-то под ноги Алексею.

Все-таки вышло. Леха проследил за их напряженными взглядами и обнаружил… себя, точнее, свое многострадальное физическое тело, лежащее на алтаре. И как только его разум осознал, что его ментальное тело, то бишь душа, уже покинула свою невзрачную мужественную оболочку, Алексею стало так легко, как никогда прежде. Он воспарил над святилищем и нечаянно коснулся мерцающей над алтарем сферы. Искристый шар втянул его внутрь себя и помчал вверх, прочь от земли. Оставшиеся на земле (кто крестясь, кто чертыхаясь, а кто и изрыгая пламя) проводили взглядом яркую сферу и, превратившись в маленькие точки, исчезли далеко внизу.

Вокруг Алексея замерцал мириадами звезд бесконечный космос.

 

Глава 6

В ГОСТЯХ У…

Путешествие заняло совсем немного времени. Буквально несколько мгновений пронеслось, прежде чем Леха успел осознать всю прелесть происходящего с ним, и его занесло прямиком в черную дыру. По всей видимости, там он и должен был оказаться по ту сторону тьмы. Пролетев небольшой тоннель, Алексей вылетел с противоположной стороны и упал… лицом в снег. Жуткий холод сковал его руки. Алексей поднялся, осмотрел себя и чуть не заплакал. Его душа и разум оказались в теле маленькой девочки, к тому же одетой в лохмотья. Вокруг возвышался занесенный снегом лес, мела мерзкая поземка и стоял сильный мороз, поэтому Алексею ничего не оставалось делать, как незамедлительно начать выполнение миссии в этих экстремальных условиях.

Первым делом он осмотрелся и, заприметив между деревьями слабую искру, возможно, далекого костра, поспешил в ту сторону. Долго ли, коротко ли пробирался через сугробы Алексей-девчонка-малолетка, но все же вышел к освещенной поляне. А на ней… Леха сначала не поверил своим глазам. Что-то теплое из детства всплыло в памяти при виде этой картины.

Посреди поляны полыхал яркими бликами разноцветный огонь, а вокруг него сидели пятеро мужчин разного возраста. Только девчушка-Алексей вышел на поляну, как мужчины все, как один, развернулись в его сторону. Круглов остановился.

— Поди сюды, — помахал ему рукой самый старший из мужчин, дородный старец, похожий на Деда Мороза. — Иди сюда, дуреха, не бойся.

Хотел было послать его Леха за «дуреху», но вовремя спохватился. Ведь он нынче в девчачьем тельце по здешним краям шлындает. Значит, точно «дуреха».

Круглов приблизился к обитателям полянки и поклонился, стараясь делать это по-девчачьи угловато, да, видать, переборщил.

— Ну что, Потусторонний Воин, он же Воин Не От Мира Сего, он же Воин С Того Света, — раскусил его «Дед Мороз». — Добрался-таки в нашу юдоль.

Алексей не знал, что и сказать. Как эти с виду простофили догадались?

— Как, как, — ответил на его немой вопрос другой мужчина: молодой, с мужественным лицом и горящим смелым взглядом. — Мы все про всех знаем.

— Ведь мы даже не двенадцать братьев-месяцев, мы еще круче, — добавил бледный пожилой мужчина с потухшим взором.

— Слышал ведь поговорку «Пяти смертям не бывать, а одной не миновать», — подмигнул ему розовощекий юнец, совсем мальчишка. — Так вот это про нас.

«Кажись, в поговорке оговаривалась цифра семь», — подумал Алексей и тут же получил ответ от пятого, зрелого мужчины со шрамом на лице.

— Вы многого не знаете, — взвешивая каждое слово, произнес он. — Нас, Смертей, не семь, а ровно пять, ни больше ни меньше. И Смерть — это не женщина, а сам видишь кто. Мы настоящие мужчины.

— Но чтобы тебе не резало ухо, а читающему в данный момент про нас не резало глаз (они и про это знают, ужас!), — пригладив бороду, сказал Дед, — будем говорить с использованием более привычных всем вам понятий. Итак, я Эвсклепид, по-вашему, старческая смерть, или смерть от старости.

— Я Гибелий! — представился молодой смельчак. — Героическая смерть, по-вашему.

— Я Некролион! — кивнул зрелый со шрамом. — То есть трагическая смерть.

— Меня величают Бреннодор, с двумя «нэ», — поклонился бледный и пожилой. — Я этот, как его там, суицидальная смерть.

— А я Плетаргис, — улыбнулся розовощекий мальчуган. — Я клиническая смерть.

— Я представляться не буду, — нахмурил бровки девчушка-Алексей. — Вы и так про меня все знаете.

— А то, — усмехнулся Эвсклепид. — Мы тебя уже давно в гости ждем. Сам небось разумеешь, какие нынче проблемы.

— Не знаю, какие тут у вас проблемы. — Алексей перешел к делу: — А у меня к вам два вопроса, господа смертюшки.

— Знаем, знаем, — скривился Некролион. — Насчет принцессы пришел поговорить и узнать, почему больше мы ни за кем не приходим. Так?

— Так.

— Отвечаю. Все ты и принцесса виноваты. Наломали дров. Теперь мы сидим, смотрим как остолопы на ее душу. — Некролион кивнул на переливающийся «огонь». — И не знаем, что делать с ней. А пока задача не разрешится, так все и будет.

— Так в чем же дело, верните ее назад, — нашел быстрый способ Круглов. — Она оживет, и все само собой разрешится.

— Вроде ты взрослый мужик, Леха, — покачал головой Плетаргис. — А мыслишь, как глупая девчонка. Мы бы и рады все вернуть на место, да только к ее смерти никто из нас не причастен.

— Как так? — удивился Леха.

— А так, — проворчал Бреннодор. — В нашей практике это первый случай, а нам, знаешь, сколько миллионов лет? Ого-го! Да такой цифры еще не существует.

— А можно пояснее?

— Отчего же нельзя, можно, — вновь взял слово Эвсклепид. — Любая смерть может подразделяться на одну из пяти наших ипостасей. Убило в бою, выпал из окна, прошило током, придавило блоком, упал грудью на вражеский пулемет, словил в спину от своих же автоматчиков, перепутал педаль газа и тормоза, повесился, застрелился, утопился, истощился, дотянул до глубокой дряхлости и нечаянно чихнул — в общем, любая смерть может быть либо трагической, либо героической, либо старческой, либо суицидальной, либо клинической. Иного не дано. Здесь же получилось так, что принцесса умерла непонятно от чего: то ли от поцелуя, то ли от счастья, то ли от любви. Но ни первое, ни второе, ни третье не должны были привести к подобному результату. Асфиксии или шока не было. Оттого весь сыр-бор и получился.

— И что делать? — почти поняв всю трагичную нелепость происшедшего, спросил Круглов.

— Единственный шанс все вернуть на круги своя, — ответил Эвсклепид, — это оживить принцессу, словно она и не умирала.

— Что надо для этого сделать?

— Это уже зависит от тебя, — произнес Гибелий. — Ты должен встретиться с Ним и поговорить. Если убедишь — победишь. Тогда Он тебе поможет. Нет — быть великой беде.

— С кем?

— С тем, кто страшнее нас, — сказал Бреннодор.

— Где его искать?

— Он сам найдет тебя!

— Что ему сказать?

— Он сам скажет тебе!

Алексей схватился за голову, но, почувствовав между пальцев длинные девичьи косы, выставил руки перед собой, не желая прикасаться к слабому детскому тельцу.

— Не переживай! Как только ты войдешь в свою дверь, ты покинешь это тело, — обнадежил его Эвсклепид и беззлобно проворчал, усмехаясь в бороду: — Аватар, твою душу, из клана зольдафонов.

— А как оно вообще здесь оказалось? — пропустил мимо ушей подколку Круглов.

— Эта глупая девчонка, Алисия, не послушала своего кота, проникла вместе со своим физическим телом по эту сторону тьмы, а в зазеркальном лабиринте переходов ее душа и разум покинули бренную оболочку и заблудились. Теперь тело ничье, без души и разума, это тот самый «овощ», в который чуть было не превратили и тебя эскулапы из твоего мира. А мы его подкармливаем и изредка используем, чтобы лучше видеть эмоции тех метафизических тел, с кем сталкиваемся.

— Весело, — мрачно процедила девочка-Алексей. — А где моя дверь?

— Обернись!

Круглов оглянулся и обомлел: среди сугробов, в самом эпицентре суровой космической потусторонней зимы стояла дверь, обитая коричневым дерматином. Дверь из его далекого детства. Дверь их коммунальной квартирки, за которой ни на минуту не замирала дружная, беспутная, порой распутная жизнь. Алексей дрожащей девичьей ручонкой взялся за дверную ручку и потянул дверь на себя.

«Только ничего не тронь, иначе крах, — промурлыкало у него в голове. — Не поддавайся провокациям, мур-р-р».

Алексей увидел длинный темный коридор коммуналки и почувствовал вновь необыкновенную легкость — девичье тело осталось за дверью, в зиме. А впереди его ждали воспоминания детства и… Он.

 

Глава 7

САМЫЙ СТРАШНЫЙ С…!

Внимание! Внимание!

Если все, что вы читали до этой главы, вам показалось либо веселым, либо нелепым, либо просто замороченно-запутанным, то эту главу, без преувеличения, можно наградить званием самой кошмарной главы из всех глав этой книги. Даже Стивен Кинг, прочитав ее, стал спать исключительно с включенным светом и двумя вооруженными секретаршами по бокам. Если вы не можете позволить себе подобной роскоши, то не только я, но и Минздрав вас предупреждает: откажитесь от этого безумного поступка. Перелистните страницу, и пусть вы не узнаете, в чем, собственно, дело, но у вас сохранится ваш хороший богатырский сон и купеческий аппетит.

Хотите пощекотать себе нервы? Смотрите, я вас предупреждал.

Что же, читайте дальше.

Когда дверь за Алексеем захлопнулась, он увидел длинный коридор, освещенный тусклой, засиженной мухами лампочкой. Круглов направился по коридору, с удивлением отмечая, что везде по стенам вместо картин, велосипедов и календарей развешаны разнокалиберные зеркала, в которых ничего, кроме сумрачной дымки, не отражалось. И тут он увидел единственную картину среди зеркал. В отличие от всего остального, эта картина отражалась в зеркале напротив. Это был портрет женщины, всего-навсего типографский оттиск Джоконды безумного гения Леонардо да Винчи, загадочная Мона Лиза. Тем не менее ее глаза, отраженные в зеркале, буравили его словно взглядом из потустороннего, давно сгинувшего мира. В призрачном сумраке коридора улыбка таинственной женщины в зеркале более походила на хищный волчий оскал.

Алексей вспомнил ее.

Этот портрет висел над изголовьем его кровати, поэтому увидеть его в детстве перед сном не мог. Только ее отражение в зеркале на стене напротив.

Отражение.

В полнолуние, когда лунный свет, отраженный от начищенного паркета, падал на портрет, Джоконда из его детства в зеркале преображалась. Ее одежда приобретала молочный оттенок, волосы казались седыми, лицо и руки становились полупрозрачными, а глаза сверкали дьявольскими огоньками.

В такие минуты стрелки на часах замедляли свой бег, замирал и клен за окном, зачарованный колдовским преображением женщины. Не в силах оторваться, он и отражение женщины долго смотрели друг на друга. Возможно, думалось тогда маленькому Леше, в свете луны она тоже видит его отражение по ту сторону зеркала совсем иным. И сейчас Круглову вдруг стало не по себе от тех нахлынувших воспоминаний, от тех неосторожных мыслей, которые сейчас могли превратиться во что-то жуткое.

Он замер напротив картины, по старой привычке посмотрев на Мону Лизу через зеркало напротив.

И тут-то все и началось. Таинственная женщина неожиданно подмигнула ему и хлопнула в ладоши. Алексей ничего не услышал, но с ее хлопком сумрак в зеркалах затрясся, словно марево, и по зеркальным поверхностям пошли круги, словно в зазеркалье начал накрапывать дождь. По коридору повеяло промозглой сыростью и какой-то осенней беспричинной тоской.

Даже метафизическое тело, какими бы оно фантастическими возможностями ни обладало, не может видеть одновременно во все стороны, поэтому мысли разума и чувства души Алексея стали метаться из стороны в сторону, оглядываясь по сторонам и стараясь понять, чего же ожидать от начавшегося представления.

И это нечто не заставило его долго ждать. Словно из сумрачного тумана, из глубины каждого зеркала выскочило уродливое существо и начало биться в зеркальную гладь, пытаясь разбить его и дотянуться до Лехиного метатела. В узком коридоре его душе стало совсем худо от рычащих прямо перед носом существ. Стараясь не приближаться близко к стенам с зеркалами, Круглов направился по коридору дальше, держась середины коридора. Его взгляд скользил по зеркалам с отражениями потусторонних уродцев. Он всматривался в их лица и, наконец, понял, кого они ему напоминали. Это были его отражения с искаженными в злобе и нечеловеческой ярости лицами, гримасничающие и изрыгающие глухие проклятия, еле доносившиеся из-за вибрирующих зеркальных поверхностей. Отражения были разных возрастов: от юнцов до стариков, по всей временной шкале. И все это был Он.

Он, а точнее все же многочисленные Они источали уже не просто тоску, а порождали первобытный ужас, тот самый непонятный и необъяснимый кошмар, когда-то выбравшийся из доисторических болот и окутавший еще чистую душу первого Человека.

Прошедший сквозь огонь и воду разум Алексея поддерживал его выгибавшуюся дугой, словно кошачья спина, душу, но практически уже сам был готов «поднять белый флаг», то есть начать паниковать организованно, дуэтом.

Еще немного, и он готов сорваться. Еще чуть-чуть. Еще чуть…

И вот этого второго «чуть», слава богу, Они и не дождались.

Алексей, с содроганием разглядывая свои отражения в зеркалах, внезапно увидел дверь их комнатушки. Она была не похожа на ту дверь, но Круглов знал, что это именно она. Она манила его. За ней он всегда чувствовал себя в безопасности, убегая от старших мальчишек и девчонок, соседей по коммуналке, избегая в первом случае тумаков, а во втором — тисканий и противных девчачьих поцелуев. И вот теперь она должна была его укрыть от этого ужаса.

Лишь только он приблизился к ней, как дверь со скрежетом отворилась. Едва Алексей прошмыгнул в комнату, раздался треск разбившихся зеркал, и в закрывшуюся за ним дверь заколотили вырвавшиеся на свободу узники зеркал. Ругань и проклятия за дверью то перерастали в умоляющий холодящий душу шепот, то переходили в раздражавшие разум завывания, а то и вовсе смолкали. И тогда из-за двери доносилась колыбельная, которую Лехе пели в детстве. Эта незамысловатая песня про серого волчка больше всего будоражила душу Алексея, парализуя его волю. Несколько раз он намеревался приблизиться к двери, но разум одергивал его.

Наконец Алексей собрался и заставил себя игнорировать происходящее за дверью.

Круглов развернулся и в очередной раз наткнулся на зеркало. Это было большое бабушкино трюмо. Леха тут же вспомнил про зеркала в коридоре и про вырвавшиеся из них отражения, скребущиеся за дверью, и со страхом подумав о возможном…

И, как только он неосторожно подумал, раздались тяжелые уверенные шаги. Алексей огляделся по сторонам, но никого не обнаружил. Он глянул в зеркало и отпрянул прочь. В зеркале, криво усмехаясь, стояло отражение его тела с бледным цветом лица, и стояло оно гораздо ближе к грани зеркальной поверхности, нежели метатело Алексея. Круглов сразу, каким-то если не шестым, то наверняка из первой десятки чувством распознал, что это тот самый ОН.

Круглов взял себя в руки.

— Плохо выглядишь, — произнес он, остановившись напротив зеркала.

Отражение только дернуло бровью.

— Надо больше бывать на свежем воздухе, — стараясь казаться непринужденным, добавил Леха, чувствуя себя не в своей тарелке от, как бы это странно ни звучало, своего собственного, но потустороннего взгляда из зазеркалья.

В ответ его отражение село в выплывшее из сумрака кресло и закинуло ногу на ногу. Алексей оглянулся назад, ожидая увидеть не менее комфортабельное сиденье, но, увы, ничего не обнаружил.

— Недурно, весьма недурно, — похвалил он молчаливого пока собеседника.

— Ты, пустомеля, пустозвон, пустое место, — проговорило отражение без каких-либо эмоций, будто констатируя само собой разумеющийся факт.

Алексей перевел взгляд вниз, на себя, и вместо плоти, которую он покинул, увидел прозрачный силуэт из мерцающей пыли.

— Я не в этом смысле, — сказало отражение, правильно расшифровав мысли Алексея. — Тебя ведь там считают героем ихнего времени. Я же тебя, в отличие от них, насквозь вижу.

И вновь Алексей оглядел прозрачный силуэт своей ауры.

— Ты давай-ка не придуривайся, — поморщился его собеседник. — Прекрасно понимаешь, о чем я.

— Хоть убей — не понимаю, — ответил Круглов, не вникая в слова чопорного зазеркальщика. — И вообще, с кем имею честь?

— Да ты не просто пустышка, ты еще и тупой, — произнес Алексей из зеркала, всем своим видом показывая, что для него знакомство с тутошним Лехой далеко не «честь». — Мало того, что ты напакостил везде, где бывал, где появлялся, ты еще наивно полагаешь, что «просто хотел помочь людям».

Алексей раздраженно ругнулся:

— Твою душу, ты что же себе позволяешь?!

— Ты не ерепенься, — усмехнулся надменно потусторонний Леха. — А лучше покайся за свои грехи предо мной, аки пред иконой.

— Вот еще! — усмехнулся Круглов, правда, надменно у него не вышло, но с ехидством он даже немного переборщил. — Было бы перед кем извиняться. Да и нет за мной серьезных «косяков».

Отражение недовольно покачало головой и, встав с кресла, подошло вплотную к зеркальной грани.

— Ты не тупой, ты еще тупее, — громко произнес отраженный. — Или память отшибло? Напомнить?

Алексею захотелось со всей силы треснуть по зеркалу, а если повезет, и зацепить этого потустороннего наглеца по наглой, и на его взгляд, довольно симпатичной роже. Блестящая пыль силуэта его кулака уже замахнулась для рокового удара, но что-то его остановило: то ли тихое фырканье, то ли умиротворяющее мурлыканье где-то в верхнем слое ауры. Он собрался и… передумал касаться зеркальной поверхности.

— У тебя на меня ничего нет, — уверенно ответил Леха. — Если хочешь что-то предъявить, валяй, попробуй.

— Загибай пальцы, — не менее уверенно произнес Леха-потусторонний. — Когда моя чаша весов перевесит твою чашу заслуг, мы с тобой тоже махнемся местами. Согласен?

Круглов немного порылся в архивах памяти, прошелся по загашникам воспоминаний и ничего особо скверного в своей жизни не припомнил. Как ему показалось, он был чист, как банный лист.

— Лады, — кивнул он. — Но если моя чаша перевесит, ты мне поможешь вернуть душу принцессы в исходное состояние.

— ???

— Вернуть ее к жизни.

— Проще простого.

— Тогда начинай пытаться припомнить за мной хоть какой-нибудь грешок.

Леха в зеркале радостно потер руки и голосом игумена Иосифа произнес:

— Право, негоже под стенами храма святаго избиением иноков юных грех на душу брать.

— Не забывай о том, что иноки были как минимум в два раза тяжелее меня каждый и на две головы повыше, и первыми начали оскорблять меня, — парировал Алексей первый удар по его непогрешимости или безгрешности, кому как нравится. — Да и вреда я им не нанес. Только мозги вправил. Считай, что тогда я их в свои ученики посвятил.

— Тоже мне, сэнсэй, — проворчал ОН потусторонний. — Хорошо, считай, выкрутился. А что скажешь по делу Харитоши?

— Это который водолаз?

— Это который лодочник. По твоей протекции он водолазом устроился.

— Здесь тоже на мне греха нет, он сам начал, — не задумываясь, ответил Круглов. — Ну и опять же воссоединение с семьей.

— ???

— Мне историю его «подводоплавающей» семейки краснокнижник Лаврентий поведал.

— Так, значит?! — поморщилось отражение. — А за что, скажи тогда, ты безобидному Мичуре зубы выставил? Он-то тебя точно ну никак не мог тронуть. Ваши стежки-дорожки не должны были пересечься.

— Насчет безобидного, это стопроцентная деза, — отбил очередной выпад Леха. — Он к бабам, да еще к почти замужним, приставал с пошлостями и непристойностями всякими. Ну и получить по зубам, это просто радость для него была, по сравнению с тем, если бы я его на кол осиновый посадил. К таким вещам надо подходить дифференцированно.

— Не умничай, — оборвал его ОН. — Лучше давай-ка пороемся в грязных портках твоего мира. Чего там ты понавытворял.

— Да, пожалуйста, сколько угодно, — самоуверенно произнес Круглов, заранее зная, что здесь не только комар, а и вошь комариная носа не подточит.

Лехино отражение ненадолго задумалось.

— А-а, вот, — вспомнил ОН кое-что. — Вспоминай свою первую стажировочную командировку в горячую точку одной из жарких стран.

— «План-задание выполнено в полном объеме. Квалификационный разряд подтвержден. Итоговая оценка — пять баллов», — без запинки, словно специально заучивал, ответил Алексей, практически дословно вспомнив отзыв тамошнего начальства родимой силовой структуры.

— А беременную девицу в парандже на блокпосту вспомнил?

— Нет.

— Ну, как же, ты пропустил ее без досмотра.

— Наверное, потому и не запомнил, — отшутился Алексей, все же немного насторожившись — куда это клонит его потусторонний клон. — А что, мне надо было роды у нее принять?

— Нет, но если бы ты поближе познакомился с ее животиком, то обнаружил бы в нем взрывчатки в пуд тротилового эквивалента.

— Если бы я поближе познакомился с ее животиком, то тамошние нервные бедуины меня, да что меня, весь блокпост камнями завалили бы, как цитадель зла, а так…

— А так, — перебил его потусторонний Леха, — она разнесла полрынка в пух и прах, вместе с верблюдами, торгашами и привередами-покупателями.

— Короче, — сделал вывод из их беседы Алексей. — Я понял твою тактику — ты хочешь меня разжалобить и заставить извиняться?

— Нет, — ответил ОН, пожав плечами. — Я хочу, чтобы ты осознал свою греховность, пал ниц и покаялся.

— Неслабое желание, — с игривой иронией произнес Круглов.

— И оно вполне осуществимое, — с уверенным сарказмом сказал ОН. — Потому что сейчас тебе будет не до шуток. Держи! — Потусторонний Алексей сымитировал руками движение подающего теннисиста. — Пятый «Б» класс. Соня Соловьева — первая красавица класса. Ты предложил ей дружбу, а она проигнорировала тебя.

— Все, это смертельный удар по моему самолюбию, — не в добрый час развеселился Круглов, заставив еще более помрачнеть свое отражение. — Ты напомнил мне самый тяжелый эпизод в моей жизни. Я сдаюсь. Разрешите начать рыдать и каяться?

— Не спеши радоваться, клоун, — сказал потусторонний. — Вспомни, что было дальше.

— Право, не знаю, — в том же духе продолжал Алексей. — После нее мне отказали: в шестом Люба, в седьмом Катя, Люда согласилась дружить, но я сам расхотел, Вика сама подошла, предложила, а Оксана из параллельного класса так вообще в любви призналась. И где здесь грех?

— Ты не то вспоминаешь, — с легким злорадством сказал ОН. — Ты припомни, что было после того, как Соня не захотела с тобой дружить.

— А что, ничего особенного, — поспешно ответил Леха и отвел глаза в сторону. — Не захотела, ну и ладно, на нет, как говорится, и суда нет.

— Тогда скажи мне, зачем ты стал ее преследовать, — ткнув пальцем в Леху, сурово заговорил ОН. — Ты подговорил своих дружков назвать ее «пугалом огородным», ты унижал ее перед всем классом, ты не давал ей прохода, дергал за косы, прятал учебники и играл ее портфелем в футбол, гандбол и баскетбол. Ты, юный поганец, превратил жизнь юной неокрепшей души в ад, она пришла в ваш мир чистой и открытой, и ты был первым, кто стал втаптывать ее в грязь. Это потом уже ее тело залапали потные ублюдки. Но ее душу сгубил ты. Вспомнил?!

— Твою дивизию! — только и сказал Леха.

Он готов был провалиться в самое пекло. Фигура невинной девочки-куколки, представшая в его воспоминаниях, словно тупым ножом, резанула по его чувствам, разорвав былую уверенность и где-то нахальность, оставив ему только чувство глубокой вины, которая выкарабкалась из уголков памяти, завалив, словно дрожжевое тесто, остальное пространство сознания.

— Это же была детская шалость, — сам не веря своему дрожащему голосу, пролепетал Алексей. — Я просто хотел привлечь ее внимание.

— Привлек, — мрачно проговорил ОН. — Так привлек, что недотрога-отличница стала путаной-удовлетворительницей.

— Я не… не знал, что все так сложится.

— Ты слишком много на себя брал, — с уже нескрываемым злорадством сказал Круглов из зеркала. — Как и сейчас. Но и это еще цветочки.

— Что еще? — уже со страхом, и куда только вся наглость улетучилась, спросил Алексей.

— Вспоминай: лето, тебе шесть лет, пустырь за гаражами…

Круглов, даже не напрягая память, виновато опустил глаза. Эта заноза всегда была в его душе. Даже все спецтренинги и «колдовство» военных психологов не смогли вытравить этот жуткий эпизод его жизни.

— Ту рогатку ты выменял за жеваную жвачку, — напомнил несущественную деталь ОН.

— Она была еще сладкой, — попытался оправдаться Леха.

— Ты от основной темы не увиливай давай, — резко остановил его потусторонний Круглов. — Ты прекрасно понял, о чем, точнее, о ком речь.

— Да, да, я понял, — морально сжался Круглов. — Давай больше не будем об этом.

— С какой стати я должен тебя жалеть, — вновь повысило голос отражение Круглова. — А ты пожалел ее?! Невинная ласточка. Сидела себе на проводе, радовала глаз прохожего. Смотрела на кучерявого малыша, копошащегося внизу, и даже не понимала, что «малыш» уже нашел подходящий камень для рогатки. Трудно придумать более гнусное и бессмысленное убийство. Снайпер, твою душу!

— Я… я… я… — пытался найти оправдание Алексей, но крыть ему было нечем.

— Ты, ты, ты, — в тон ему произнес зазеркальный Алексей. — Ты убийца и подлец. У ласточки в гнезде остались яйца, птенцы так и не вылупились. А у Сони никогда не будет детей: три подпольных аборта — это тебе не курсы планирования семьи.

Словно гора, навалились на Алексея грусть-тоска да стыд-вина за содеянное в далеком безоблачном прошлом.

Еще тогда, после безжалостного и бессмысленного снайперского выстрела из рогатки, когда ласточка упала на крышу гаража, а ему в руку опустилось маленькое трофейное перышко, заставившее заплакать кучерявого малыша, когда он мысленно просил ласточку скорее взлететь с крыши, бегая вокруг гаража и отгоняя соседского кота, так вот еще тогда он решил стать защитником слабых и поклялся делать только добрые дела. Но, как видно, не все у него получилось на этом поприще.

А ОН начал сыпать, словно из рога изобилия, воспоминаниями, о которых любой мечтал забыть навсегда.

— А собаку в соседнем дворе помнишь? Вам было по пять лет. Ты убежал, а твой дружок остался, она его покусала.

— Угу.

— А кто вытащил бумажник у пьяного дворника? Ты думал, это круто, а у него семья месяц на голодном пайке жила, жена чуть не бросила.

— Да-а, это я, — выдохнул сам не свой Леха, пристыженный и униженный до самого паркета.

— Любой из этих проступков перевешивает чашу твоих «подвигов» в разы, — вновь надменно произнес ОН. — Казалось бы, пустяки, но за ними столько малодушия, подлости и трусости, сколько у обычного гоблина за всю его варварскую жизнь не накапливается. А ты говорил, что безгрешен. Продолжать?

— Нет, умоляю, — взмолился Круглов. — Я грешен, грешен, как никто другой.

— И ты раскаиваешься?

— Да, да, конечно, я каюсь, я виновен, я готов понести наказание.

— И ты готов войти под свод зеркала миров?

— Я готов ко всему, об одном только прошу: верни принцессу, если это в твоей власти, в тот дивный мир, и пусть вновь все движется своим чередом.

— Ты согласен уйти в небытие, исчезнуть из памяти мира и оставить любимую в одиночестве?

— Я согласен исчезнуть навсегда, лишь бы искупить свои грехи и дать возможность жить и умирать другим.

Потусторонний тряхнул головой.

— Тебе-то какой прок во всем этом?

— Искупление грехов.

— Но если ты готов на такое, я прямо не знаю, что и сказать. Ты исчезнешь из памяти общего информационного поля, словно тебя и не было, принцесса очнется и не вспомнит про тебя, и никто не вспомнит. Обычное полное забвение.

— Я хочу быть полезен не ради славы и восторга, я просто хочу вернуть все на круги своя.

— Опять ты все хочешь испортить своим самопожертвованием?

— Почему «опять»?

— Да так, к слову пришлось, — поморщился ОН. — Был тут один, но тебя это не касается.

— Ну, если меня это не касается, то я готов.

— Ты хорошо подумал? Все взвесил?

— Да!

— Есть еще варианты. В аду, например, тоже можно устроиться неплохо, главное, знать, к кому обратиться.

— Нет, пусть все будет по-честному. Твоя чаша весов перевесила. Я готов исчезнуть.

— Ну что же, коли так, коснись зеркала.

— И все?

— Да, ты попадешь по эту сторону тьмы, а я уйду по ту.

Алексей вытянул вперед руку, услышал кошачье фырканье, но не придал ему значения и в последний раз глянул на мерцающую звездную пыль ее силуэта. Он уходил навсегда, уходил не только из этой безумно прекрасной жизни, но и, что наверняка самое страшное, из памяти людской. И, несмотря на горькую досаду и позор за прошлые грехи, сейчас его разум и душа в едином порыве жаждали вечного забвения ради других, тех, которые вскоре и знать не будут, кому обязаны продолжением круга жизни.

Круглов глянул в зеркало.

Отражение напряженно застыло напротив.

Леха протянул прозрачную руку к зеркалу, ОН же с другой стороны протянул свою.

Леха коснулся темной зеркальной поверхности, и его отражение сделало то же самое.

Когда их пальцы соприкоснулись на грани между миром и потусторонним зазеркальем, яркая молния юркой змеей скользнула по рукам и брызнула в стороны маленьким фейерверком.

И больше ничего не произошло.

— Жаль, — обыденно, без эмоций проговорило отражение и вернулось в кресло. — Что-то не срослось.

— Что это было? — воскликнул возбужденный Алексей. — Что не срослось?

— Все, забудь, — махнул ОН рукой. — В это трудно поверить, но ты вновь оказался на высоте. Даже запредельные угрызения совести не подточили твоей веры в себя. А я, смешно сказать, засомневался лишь на одно мгновение, и на тебе.

— Ты сейчас о чем, — кольнуло Алексея запоздалое подозрение. — Ты где-то смухлевал?

Его отражение виновато улыбнулось.

— Да как сказать, в целом все чисто, по закону всемирного растяжения. Немного сгустил краски, чтобы ты особо не важничал, а так все почти по-честному.

— Ну-ка поясни, — поняв, что его хотели как-то надурить, начал не на шутку заводиться Алексей.

Зазеркальный Круглов прикусил губу и, наморщив лоб, пояснил:

— Ладно, остынь, это была проверка. Ты не совсем пропащий для своего статуса Вечного Странника.

— Ты о чем? — поинтересовался Алексей.

— Садись, — кивнул ОН. За спиной Круглова появилось кресло один в один как у него же зазеркального. — Теперь ты имеешь право знать…

— Что знать?

Кресло само притянуло Алексея, усадив в себя и тем самым создав комфортную обстановку для беседы.

— Не перебивай, пожалуйста, — вновь поморщился ОН. — Я ведь могу вновь рассердиться.

— Все, молчу.

— Коли так, внимай моим словам, — невесело улыбнулось его отражение. — Ты Вечный Странник — личность, бредущая по мирам. Проходя сквозь миры в своих реинкарнациях, ты каждый раз обнуляешь свои знания, но тем не менее твоя душа сохраняет отпечатки из прошлых жизней. В этот раз тебе посчастливилось заполучить физическую оболочку, именуемую «Человек». Ты выполнял свою роль исправно, пока не случилось то, что случилось.

— Что случилось?

— Тебя угораздило в один из параллельных миров многослойного пространства вариаций. Долбаные маги того мира не придумали ничего умней, как подкараулить тебя и вытянуть к себе, нарушив течение временных слоев. Дальше — больше. Ты вступил в запретный контакт с представителем иной реальности.

— Ты имеешь в виду невинный поцелуй с принцессой? — догадался Леха.

— Он самый. А после нарушения стали увеличиваться как снежной ком. Поход в Предисходнюю, повторный поцелуй, после чего и последовал этот всемирный коллапс. Растерянность в стане братьев Смертей и твой героический скачок по эту сторону Тьмы-Тьмущей.

— И что теперь?

— Все, ты прошел испытание.

— Какое испытание?

— Вот достал, — развел руками ОН. — Это и был Самый Страшный суд. Я пытался тебя заставить раскаяться и сломаться, припоминая все твои смертные грехи. Но, как я уже сказал, что-то не срослось. Может, оттого, что твоя одноклассница Соня, переведясь в другую школу от тебя подальше, стала старостой класса, закончила ее с отличием, удачно вышла замуж, родила двойню и живет долго и счастливо в своем доме.

— Так она не стала путаной?

— Нет, я же сказал, совсем немного сгустил краски.

— А ласточка, она что, тоже вернулась к своим яичкам?

— Нет, яички всегда были при ней. Это самец. И после твоего меткого выстрела из рогатки они у него только крепче стали.

— Зачем же ты мне врал?

— Я не врал, я брал тебя на слабо.

— Не слабо, а в чем смысл?

— А в том, что, если бы все срослось, мы махнулись бы с тобой местами. Думаешь, мне, всемогущему исполнителю желаний, интересно вечность торчать в этом роге изобилия всевозможных вариантов развития событий, принимать обличие разных странников, тех, кто добирается сюда, и исполнять их жалкие капризы…

— И сколько странников было тут до меня?

— Пока ты второй.

— И все?

— Знаешь, как скучно здесь в зеркале миров в одиночестве шататься и поговорить не с кем. Даже Смертям сюда заходить запрещено.

— Сочувствую.

— Ладно-ладно, не принимай близко к душе. Чувства сострадания, вины и гнева ослабляют ее. Поменьше альтруизма.

— Слушай, а кто запрещает? Бог? — шепотом произнес Алексей.

Отражение улыбнулось.

— Нет, всемирные законы. Бог — он Творец, и только. А все подчинено вселенским законам.

— А ты его видел?

— Естественно, — запросто ухмыльнулся ОН. — Он это ты, это звезды, это космос. Он во все вкладывает свою частичку. Поэтому и ты каждый день видел Его: в траве, в облаках, в друзьях и врагах, в своем отражении.

— Ничего себе! Он так велик?!

— А то! Дьяболо — всего-навсего сильный черный маг с дурными манерами и никудышным воспитанием, но и в нем есть частичка от Всевышнего. Просто он умеет пустить пыль в глаза, вот его и остерегаются здорово. Он же сам про себя поговорку и придумал: «Не так страшен я, как меня малюют».

— Да, Черт нормальный мужик, только бухает много, — согласился Алексей со своим отражением, или как его там.

— Верно подметил, — кивнули Круглову из зеркала. — А люди выкидывают порой такие фортеля, что даже Дьяболо наизнанку выворачивает. А потом еще его и подставляют, мол, Лукавый попутал. Да что я тебе говорю, ты лучше меня, хотя нет, не лучше, но все же наслышан о подобного рода случаях.

Потусторонний замолк, с грустью поглядывая на Леху.

— Слышь, тезка, а еще вопрос можно? — обратился Леха к многознающему зазеркальному близнецу.

— Валяй, пока я в духе, — милостиво разрешил ОН, не подавая вида, что сам рад пообщаться хоть с кем-нибудь.

— А в чем вообще смысл жизни? В смерти?

— Нет. Ты хочешь узнать, в чем смысл? Что ваша жизнь? Игра! Обычная игра и ничего больше. Особенно для Вечных Странников. Ее не надо воспринимать слишком серьезно. Миры — как шахматные доски, течение жизни — шахматные партии, а ваши судьбы — фигуры.

— Ты все слишком упрощаешь.

— Нет, это вы все слишком усложняете. Миллионы разнообразных существ, каждое со своим эго, яго или иго-го, со своим характером, все они умещаются в тридцати двух фигурах. Кто-то пашет как лошадь всю жизнь, кто-то влачит жалкое существование пешки, кто-то всю жизнь воюет как офицер за какие-то непонятные идеалы, кто-то почивает на лаврах словно король, а кто-то серым кардиналом — ферзем, управляет этими массами.

— А ладья?

— Что ладья?

— Ну а ладья — что или кто это?

— Прямолинейые глупцы, идущие напролом, до конца не осознавая своего истинного предназначения. Их удел не намного лучше пешек.

— В чем, собственно, смысл, я так и не уловил.

— А в том смысл жизни, кем ты подойдешь к финалу очередной партии. Неважно, кем ты встал на эту доску, важно — кем ты с нее сойдешь. Неважно, родился ты пешкой, лошадью или королем, важно — станет ли пешка ферзем. Многие короли уходили с доски проклятыми, забытыми и забитыми пешками, и достаточное количество никому не известных пешек становились ферзями, поворачивая историю цивилизаций в иное русло. Их имена становились легендой. Вот в этом и заключен смысл вашей жизни. Цикличный калейдоскоп невероятной многомерной реальности — это завораживающее зрелище. Живи, смотри и наслаждайся. А мудрецы и философы, ломающие головы над этой великой тайной бытия, и уподобляются глупым ладьям, зазря теряющим драгоценное время жизни в ненужных поисках высшего предназначения человека.

— Все, спасибо за информацию, — поблагодарил Леха себя в зеркале. Если бы у него была голова, она бы точно сейчас лопнула от обилия запредельных знаний. — Я пошел.

— Куда ты пошел?

— Назад.

— Ты уверен?

— А что?

— Там за дверью тебя ждут все твои тридцать три несчастья.

— Это те страшилы из зеркал.

— Ага, это накопленные в тех самых слайдах из прошлых жизней, энергетические фантомы трусости, подлости, ярости, жалости, слабоволия, виноватости и тому подобных сгустков. Они готовы разорвать твою ауру на части, вновь воссоединившись с твоей очищенной душой, так что дверь открывать не советую.

— Хорошо, не буду, а что делать?

— Хороший вопрос. Я рекомендую остаться здесь. С принцессой я вопрос улажу и без твоей помощи. Немного исказив ход событий, мы подсунем ей подходящего рыцаря или принца из ее мира, а тебе мы организуем новую реальность прямо здесь. Будешь жить припеваючи.

— Э-э нет, мы так не договаривались, — сообразил Алексей, что его вновь пытаются наколоть. — Я бы хотел принять непосредственное участие в судьбе того горемычного мира и принцессы в частности.

— Не советую. Принцессу оживит только поцелуй, а ты сам знаешь, что случится, если целоваться с ней полезешь ты. Тебя вышвырнет из их мира в свою реальность, и все, врата захлопнутся навечно. Даже Черт, по закону, не сможет тебя там навещать.

Алексей задумался. Выходило вновь не здорово. Что так, что эдак, счастье с Еленой Преклассной ему не светило. А коли так, то хотя бы оживить ее своим поцелуем он должен обязательно. Еще не хватало, что после всего, что между ними было (хотя в общем-то особо ничего и не было), какой-нибудь залетный принц поцеловал ее, а потом еще и женился на ней на радостях.

— Я лучше сам, — принял решение Алексей.

— Ты настоящий мужик, Леха, — с восхищением ответил ОН и, встав с кресла, церемонно поклонился. — Я отправлю тебя назад. Но запомни, с твоим возвращением время вновь пойдет своим путем, и у тебя будет не больше пяти минут, чтобы успеть поцеловать принцессу, иначе в ее мозгу пойдут необратимые процессы, разум и душа уже не смогут вернуться в ее физическую оболочку, и она уже не оживет. Успеешь?

— Постараюсь, — ответил Алексей, настраиваясь на очередной скачок между мирами.

— Только уговор — другим ни-ни, что видел здесь, что узнал, неположено, — проинструктировал потусторонний Леха настоящего. — Ну и… прощай! — крикнул ОН, и… пространство вокруг Лехиной ауры взорвалось сверхновой звездой.

Леху закружило в водовороте галактик, и он… очнулся на алтаре святилища солнца.

 

Глава 8

ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Огненный смерч раскидал не только карты, в которые резались игумен и патологоанатом, дежурившие на поляне перед алтарем, но и самих старцев. Даже дремавшего дракона откинуло шагов на десять.

Леха вскочил с алтаря, похлопал себя по родимой физической оболочке, проверив, все ли на месте, в целости и сохранности, не произвел ли вскрытие Фердинанд, покуда он отлучался из тела, и огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь быстрого. Ведь отсчет дан, секундомер «стартанул», и неумолимое время пошло нагонять само себя.

— Леша, сынок, а мы тебя заждались, — отряхивая сутану, припустил к нему навстречу игумен Иосиф. — Ну что, получилось? Али как?

— Потом, некогда, — крикнул Алексей. — Где остальные?

— Лаврентий с Афоней принцессу в монастыре караулят, а мы тебя, — ответил подскочивший к ним Фердинанд. — А что, собственно, произош…

— Потом, все потом, — перебил и его Алексей. — А где дракон?

— Мы здесь! — раздался над головой Круглова громогласный бас. — Мы с тобой одной…

— Знаю, знаю, — крикнул Алексей, подпрыгнул и, схватив Союза-Аполлона за ногу, взобрался на него верхом. — На сверхзвуковой, к монастырю. Времени в обрез.

— Есть, Командир! — отрапортовал драконий тандем и взмыл в небо.

Спустя полминуты Алексей уже заходил на вираж над монастырем.

— Как будем садиться? — повернулся к нему Аполлон.

— Не понял?! — Сквозь свист в ушах Круглов не разобрал вопроса.

— Я спрашиваю, посадку какую совершать? — уточнился дракон.

— Мягкую! — ответил Леха. — И быструю!

— Задачу понял, пристегните ремни, — сказал Аполлон и повернулся к братской голове. — Садимся по крутой глиссаде.

Союз кивнул и, нахмурившись, впился взглядом в просвет между деревьями.

— Начинаем снижение! — доложил он Аполлону.

Дракон, расправив крылья парусами, попытался уменьшить скорость, и… врезался в кроны вековых сосен.

— Рано начали торможение! — закричал Аполлон, почувствовав терпкий запах неминуемой аварии. — Сейчас нам ветками все перепонки на крылах разорвет к чертям собачьим. Складываем крылья!

Дракон, уже входивший в просвет между деревьями, образованный просекой, ведущей к монастырю, сложил крылья, придавив ими Круглова к спине, и, выставив вперед мощные лапы, выдохнул из обоих глоток-сопел струи огня для дополнительного снижения скорости. Раздался треск ломаемых драконьей тушей веток, и незадачливые автопилоты (в самом буквальном смысле этого слова) рухнули на землю. Пропахав на брюхе еще пару десятков саженей, оставляя за собой глубокую борозду и собрав на своем пути весь дерн, дракон остановился аккурат напротив распахнутых ворот в храм.

— Спасибо, что выбрали нашу компанию, — изрыгая гарь, весело проревел Аполлон.

— Летайте драконами «Аэрофлота»! — сквозь пар и пыль донесся до Алексея и рекламный слоган Союза. — Мы на месте, Командир!

Дракон расправил крылья, и освобожденный Алексей спрыгнул на землю.

— Молодцы! — похвалил он дракона, преодолевая завал из земли и ветвей. — Но в следующий раз руководить посадкой буду сам.

— Сочтем за честь! — козырнули обеими лапами драконьи братья, вытянувшись по команде «смирно».

Алексей, вздохнув, помчался в монастырь, забежал внутрь и… встал посреди двора как вкопанный.

На дворе живые и невредимые братья Лычко, закатав рукава, ладили домовину из свежих досок.

— Привет, Командир! — обрадованно замахали они, увидев Алексея.

— А мы тут готовимся к твоему приходу, — добавил Антип, указав на небольшой, но аккуратный гроб.

— Старец Лаврентий сказал, что как только ты вернешься, так все и начнется, — сказал Архип, хлопнув ладонью по крышке гроба.

— Вы как здесь? Каким образом? Разве вы не того? — изумленный видом невредимых близнецов, посыпал вопросами Круглов. — А это зачем? — кивнул он на гробик.

Близнецы переглянулись.

— Мы в твоем мире, Командир, кой как от тех блаженных отбились, — сказал Антип. — Твой мир свихнутый на полную катушку, — покрутил он пальцем у виска. — А ты наш тихий мирок странным обзывал.

— А мимоходом мы еще и грохоталки у тех юродивых поотбирали, — добавил Архип, показав на лежавшие возле досок пару «калашей». — От них в ушах звон жуткий.

«АК-74, калибра 5,45, — сразу определил монашеские трофеи Алексей. — Везунчики».

— А домовину мы для Фавнуса ладим, — ответил на последний Лехин вопрос Антип. — Ему совсем худо, в агонии головой о стены бьется.

— Эх, бедняга! — посетовал Круглов. И тут же спохватился: — Ой, а где принцесса?

— В келье, слева от трапезной, — ответил Антип. — С ней Афоня и Лаврентий. По коридору вторая…

Не дослушав, Алексей помчался в здание монастыря. Ему не надо было объяснять, где находится эта келья, он прекрасно знал, что это была та самая келья — «чуланчик», с которого все началось.

В несколько прыжков он добрался до кельи и, протиснувшись внутрь, увидел принцессу. Она лежала на лавке бледная, осунувшаяся, но все же прекрасная, то есть «преклассная». По бокам от нее сидели краснокнижник и звездочет и с тревогой смотрели на стоявшие в изголовье песочные часы.

— Здорово, мужики! — плюхнулся Алексей на колени рядом с принцессой. — А это еще зачем? — кивнул он на песочный хронометр.

— Джеймс Черт посоветовал перевернуть часы и ждать, — промолвил Лаврентий. — Сказал, как только песок начнет сыпаться, значит, ты вернулся и начался обратный отсчет времени.

— Понятно, сколько уже натикало? — спросил Круглов, впившись взглядом в лицо любимой.

— Я их выставил на пять минут, — ответил звездочет. — Минуты две-три уже истекло.

— Хорошо, — выдохнул Алексей, не отрывая глаз от принцессы. — Можно я останусь с ней наедине, попрощаюсь.

— Да, да, конечно, — засуетились старцы, выходя прочь.

— Когда вы вернетесь, меня уже здесь не будет, — крикнул им вслед Леха. — Передайте привет остальным, а ей, что я ее люблю и обязательно вернусь к ней.

— Хорошо! — кивнул краснокнижник.

— Нет! Лучше скажите, пусть не ждет, — вспомнил Круглов слова потустороннего. — Нам не суждено больше свидеться.

— Ну ладно! — пожал плечами колдун Лаврентий, прикрывая за собой дверцу. — Передам.

— Э-э, стой! — вновь остановил его Леха. — Лучше вообще ничего не говорите. Просто извинитесь за мое исчезновение.

— Как скажешь, — вздохнул старец и прикрыл за собой дверцу.

Алексей остался один на один с возлюбленной.

Песочные часы отмеряли оставшуюся минуту их последнего свидания. Песок сочился тоненькой струйкой, проваливаясь в узкую горловину, а Алексей все не мог решиться на последний, самый важный и самый тяжелый поцелуй в его жизни.

Как все-таки несправедлива жизнь, с горечью думал Круглов, глядя на свою возлюбленную. Судьба всегда ставила его перед выбором. И теперь она вновь не хотела идти на компромисс. «Быть или не быть?» — такой вопрос уже не стоял на повестке дня. При любом раскладе им уже не суждено было быть вместе. Либо он оставался рядом с принцессой, но она умирала окончательно и бесповоротно, либо он оживлял ее поцелуем, но сам выбывал из ее жизни в свой, ставший ему чуждым и нежеланным, мир. Что так, что эдак, по-любому он терпел катастрофическое фиаско.

Круглов бросил взгляд на часы и, собравшись с духом, встал с колен и наклонился к девушке. С его приближением девичьи щеки покрылись легким румянцем. Это было добрым знаком. Алексей закрыл глаза и, вытянув губы трубочкой, склонился над принцессой.

Раздался скрип открываемой двери, и в келью втиснулся совершенно адекватный сатир.

— Погодь, Командир, не целуй, — закричал он, увидев склонившегося над лицом Елены Преклассной Леху.

— Что еще?! — раздраженно проворчал Круглов, он так хотел провести последние секунды перед вечной разлукой наедине со своей дамой сердца, что готов был отвесить кое-кому волшебного пенделя, но сдержался.

— Смотри, что я нашел! — Фавнус протянул Лехе проросшее яблочное зернышко. — Это зернышко запретного плода. Оно мне тогда в баре, видно, в ухо попало и там проросло, отчего и головные боли страшенные были. А когда я в своей келье головой о стены биться начал, его, похоже, с корнями вырвало и из уха вышвырнуло. Держи скорее!

Алексей не мог поверить в такой фарт. Вот это было настоящее чудо.

Он схватил росток.

— Время! Время, Командир! — заверещал сатир, тыча пальцем в песочные часы.

Леха закинул стебелек в рот и, разжевав его вместе с зернышком, склонился над принцессой. Единственная капля заветного сока скатилась с его губы и упала на враз поспевшие вишни-губы возлюбленной.

Последняя песчинка в часах сорвалась вниз, и пока она летела…

Алексей прильнул в жарком поцелуе к принцессе и зажмурился от смешанного чувства страха и наслаждения.

И был тот поцелуй в их жизни самым важным.

И был тот поцелуй в их жизни самым трепетным.

И был тот поцелуй в их жизни самым страстным.

Почему страстным?

Да потому что уже на первой минуте овертайма принцесса открыла глаза и, сразу узнав своего «прынца», ответила ему таким «Даешь стахановское движение!», что на пятой уже у тренированного Лехи от нехватки кислорода поплыли круги перед глазами. Он даже грешным делом подумал, что это начало его теледепортации обратно в свой мир.

Но все обошлось. Прощальный поцелуй оказался на поверку не таким уж прощальным.

А что было после — история умалчивает или, если хотите, укрыто темной пеленой тайны.

 

Глава 9

ТОЧКИ НАД «Ё»

Когда Алексей Круглов, он же Геолог-воин, он же Воин Не От Мира Сего, он же Воин С Того Света, вышли с просто Еленой Преклассной (без каких-либо там «она же») из монастыря на поляну, на ней собрались все виновники описанных выше событий (а это и ведьмы, и монахи, и нечисть лесная, и толпа людская, и… короче, все, все, все).

Союз и Аполлон, перебивая друг друга, рассказывали присутствующим, как лихо они доставили Командира от святилища к монастырским стенам и как совершали героическую посадку в сложных условиях с угрозой для здоровья.

— А вот и молодые! — обрадовался Джеймс Черт, присутствовавший здесь в образе все того же импозантного мужчины в цивильном костюме, для которого в принципе все присутствующие, включая колдуна, игумена, звездочета и патологоанатома, могли считаться молодыми.

Толпа восторженных соратников, а также ротозеев, зевак, очевидцев и свидетелей обступила Леху и Лену.

— Молодца, молодца, Геолог-воин! — хлопал его по плечу игумен. — Так держать, богатырь ты наш родимый, надежа и защита земли горемычной.

— Могем, могем, Лешенька, — хлопал в ладоши краснокнижник. — Такое дело выдюжил, спаситель ты наш.

— Счастье-то какое, народ вновь помирать начал, — прослезился патологоанатом.

— А сколько народилось-то, народилось, и все скопом! — радовался звездочет. — И все под счастливой звездой!

— Ой вы, веки, мои веки! — радостно пританцовывал на безопасном от Алексея расстоянии могучий Йетитьтя. — Значится, скоро и мне супружница уродится! Ай да Командир!

— Надо пир горой! Да чтоб по усам! Да что там по усам — по ушам текло! Мед-пиво! Вино-водка! Джин-тоник! Виски с содовой! — не отставали от них остальные, включая дракона. — Пригласим музыкантов! Менестрелей! Трубадуров! Бардов! Рапсодов! Акынов! Скоморохов! Обязательно — запрещенных барабанщиков! Чтобы все слышали! Такой шабаш устроим! Век помнить будем!

Леха смотрел на свою возлюбленную, и ему было все равно, что планируется: официальный фуршет, пир горой или горный той.

Елена Преклассная, улыбаясь, во все глаза смотрела на своего «прынца»: ей тоже было все «по барабану».

Когда основная часть эмоций была всеми выплеснута друг на друга и импровизированный митинг пошел на убыль, слово взял игумен.

— Уважаемый Алексей, — прокашлявшись, произнес он. — За все твои заслуги перед нашей землей горемычной мы награждаем тебя титулом Былинного Богатыря и всем честным народом просим на престол княжеский.

У Фердинанда уже готов гениальный план переворота и захвата власти.

В мужицкой толпе взметнулся лес дубин, вил, кос, граблей, другого сельхозинвентаря, а также несколько кастетов, нунчаков и даже пара-тройка томагавков.

Алексей отвел глаза от возлюбленной.

— Титул пускай будет, он плечи не натирает, — согласился он с первой половиной предложения, — а престол мне не нужен, тем паче через революцию, это же тягомотина какая, да и политика — это не мое, — категорически отверг он вторую часть.

Вилы, косы и томагавки также скоро затерялись в толпе.

— Я же говорил, он откажется, — заявил сатир, и несколько монет перекочевали из сутаны игумена в его ранец. — Я Командира как облупленного знаю.

— Но от этого подарка он вряд ли откажется, — подмигнул Лаврентий и показал за спину Алексея.

Круглов с принцессой обернулись и увидели, как расступились деревья и на скрытой до поры до времени полянке открылся их взору богатый резной терем с высоченными стенами из векового дуба и расписными наличниками.

— Это вам подарок от нас с ведьмами и остальных лесных граждан, жителей, значится, — поклонился краснокнижник. — Там в баньке есть даже шайка с пузырьками, Афоня сказал, у них такие диковины «джакузиями» обзывают. Живите-поживайте, да добра наживайте.

Пришла пора горделиво поулюлюкать и лесной нечисти, мол, тоже не сучком деланные, умеем, когда надо.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Леха. — Как говорил один мудрый человек — «соглашусь я скорее на рай в шалаше, коль дворец или терем предложат». Короче, как-то так он сказал. — Увидев приунывших лешачков да подколодников, Круглов виновато пожал плечами: — Поймите, не могу я на одном месте долго.

— Ты хоть о принцессе подумай, каково ей-то, — попытался надавить на его чувства колдун.

— С милым рай и в шалаше, — напомнила принцесса старую истину. — Я тоже путешествовать люблю.

— Тьфу ты! — сплюнул Лаврентий, и снова несколько его монет очутились в ранце у сатира.

Лесное братство разочарованно заохало, заухало да заворчало, но только зыркнул на них Джеймс Черт, как все стихло и премило заулыбалось.

— А от нашего подарка Командир, при всем своем желании, не откажется, — потер руки Дьяболо. — Афоня, тащи свою трубу дальнозорную.

Звездочет, пыхтя, притащил свой телескоп и, выставив его на треноге, глядя в глазок, настроил.

— Глянь в него, Геолог-воин. — Афоня отошел от телескопа, уступая место Лехе. — Мы совершенно случайно обнаружили это созвездие.

Алексей заглянул в телескоп и увидел в самом зените небосклона идеальный круг, образованный самыми яркими звездами.

— А коль мы созвездие открыли, то и назвали его, по своему разумению, в твою честь — Кольцо Круглова! — пояснил звездочет. — Расположено между созвездиями Большой Каракатицы и Малой Каракатицы, в его составе звезды Сириус, Сатириус, Антипиус, Архипиус, Союзус, Аполлонус, а также Фердиниус, Лаврениус, Иосифус, Афониус, Диаболус и, самая прекрасная в этом «ожерелье», Елениус. Расположены по всем канонам астрологического фэн-шуя.

Круглов отодвинулся в сторону, давая другим полюбоваться звездным дивом.

— Таких идеально круглых созвездий не бывает, и звезды чересчур, просто нереально яркие. — Он с подозрением посмотрел на Черта и звездочета. Оба скромно потупили свои бесстыжие очи. — Но все равно здорово, принимается.

— Опять Лукавый за нос вокруг пальца обвел, — проворчал расстроенный Фавнус, вытащил из ранца монеты и передал их улыбавшемуся Черту.

— И не надо лыбиться, у меня тоже есть подарок для Командира и принцессы, — заявил сатир. — Для друга ничего не жалко.

Он порылся в своем ранце и выудил из него яйцо, инкрустированное златом и самоцветами.

— Вот! Изольда сказала, что это яйцо какого-то Фаберже! — похвастал сатир подарком. — Держи, Командир! Тебе оно пригодится.

— Что еще за Изольда? — покосился на сатира звездочет. Он воспитывал Фавнуса с младых ногтей и точно знал, что с бабами тому категорически не везло: попадались либо сущие гарпии, либо откровенные куртизанки.

Тут откуда ни возьмись появилось довольно стройное привидение женщины в прозрачном (как и вся она) пеньюаре и завопило что есть мочи:

— Караул! Караул! Фавнус, там из наших яйц уже вылупляться начали!

— Батюшки! Это еще что за бестия?! — перекрестился от неожиданности отец Иосиф.

— Фавнус, на этот раз ты превзошел самого себя, — покачал с укоризной Афоня кучерявой головой, но сильно отчитывать при людях (да и при нелюдях) не стал. — Завел шашни с привиденьихой. Ай-ай-ай!

— Все совсем не так, — поспешил откреститься от аморалки сатир. — Это Изольда. Она мой кореш, по-здешнему, друг, и только. Прошу любить и жаловать.

— Друг, говоришь? — опять недоверчиво покосился на сатира звездочет. — А чьи яйца она тогда высиживает?

— Да не высиживает их она, а охраняет.

— Фавнус, хватит болтать, там уже ворона с фениксом вылупились, скоро черед дракона, черепахи, единорога, крокодила, а глядишь, и снежана (так сатир окрестил содержимое яйца снежного человека) проклюнется, — напомнила призрачка сатиру причину переполоха. — Это не учебная тревога!

— Пардон, господа! — поклонился сатир. — Мне необходимо отлучиться для приема родов. Выращу крокодила и запущу его в болото, пущай болотного погоняет.

Радостно-возбужденный сатир в сопровождении не менее возбужденного пещерника убежали в монастырь, подбадриваемые истеричными воплями призрачной девахи.

— Гера, мать честная, инда Зевс — отец всемилостивый, что творится! — простонал звездочет. — Кажется, боги сошли с ума!

— Ладно тебе причитать, — улыбнулся Алексей, обратив внимание, что рядом с краснеющими от смущения братьями Лычко отираются еще две близняшки — ведьмочки Агрипина и Аграфена, бросающие на братцев более чем красноречивые взгляды. — Пускай он устраивает свою жизнь по своему разумению.

— Чаво уж там, — вздохнул Афоня. — И впрямь не ребенок, поди, грудь уже волосатая, сам пущай расхлебывает свою судьбинушку.

— Ну что же, коли с подарками и неопределенностью покончено, пора и пир закатывать, — провозгласил игумен, как ни крути, а он здесь все равно был старшим по должности. — Спешите, люди, да и нелюди добрые тоже, каждый по делу своему, да подготовьте нам пир горой.

Народ быстренько рассредоточился по направлениям, для подготовки пира. Рядом с Алексеем и принцессой остались лишь их близкие сподвижники.

— Ну вот и все, время подвигов закончилось, — с легкой грустью заметил Алексей и прижал к себе принцессу. — Как говорил товарищ Эрнест, извиняюсь за выражение, Хемингуэй: «Прощай, оружие!» Я нашел ту, которую искал все свои прошлые жизни, а так как я Вечный Странник, то теперь мне хочется просто постранствовать с любимой по вашему прекрасному миру. Побывать на неведомых дорожках, посмотреть следы невиданных тварей и другие диковины. Познать простое человеческое счастье.

Раздалось громкое мяуканье, и на поляну выскочил полосатый черно-белый котяра.

— О, а это еще что за дикая тварь из дикого леса? — спросил у присутствующих Черт.

— Карликовый тигр, — выдвинул свою версию премудрый Афоня.

— Это же Пантелеймон! — признал закамуфлированного кота Лаврентий. — Пантелеймоша!

— Да, он самый, — согласился кот. — Всем привет! А я к тебе, гражданин-товарищ прапорщик, — обратился он к Алексею. — Ответь мне как на духу, богатырь.

— Слушаю, слушаю тебя, друже, — присел Круглов на корточки перед запыхавшимся котом.

— Есть такая профессия — землю горемычную защищать?

— Есть.

— Так вот беда у нас новая — владыка треклятого царства, заморского государства, за тридевять земель на кварталы поделенного и расквартированного, бессменный император Луи Фаберже Однояйцовый, на землю нашу войной собирается.

— Чего же ему неймется? — поинтересовался Алексей.

— Прознал он, будто у тебя его наследное яйцо объявилось.

— Вот елы-палы, — удивился Алексей скорости разведки у потенциального противника. — Я же его только пять минут назад от сатира в подарок получил. Как он прознал-то?

— Так я и сказал, — огорошил всех полосатый кот.

— И зачем?

— Как зачем, да чтобы время подвигов никогда не заканчивалось, — расплылся в счастливой улыбке Пантелеймон, словно принес самую радостную новость. — Нанесем превентивный удар. Заодно и попутешествуешь, в заморской стороне побываешь. И пусть тропа войны не совсем неведомые дорожки, а тоже посмотреть есть на что в пути.

— И мы с тобой, Командир! — поддержали кота братья Лычко, уже смело обнимавшие юных, мягко говоря, кудесниц.

— А мы вам в дорогу из скатерти-самобранки ковер-самолет забабахаем, — начала работать инженерно-колдовская мысль ученого-некрофиолога и колдуна.

— Черт с вами, благословляю! — провозгласил свой вердикт игумен.

— Как скажете, могу и с ними, — пожал плечами Джеймс Черт.

— Ладно, дракона вперед на разведку отправим, а на войну полетим на матерщинном ковре. Только для Елены Преклассной наушники сварганьте, она с нами полетит, — сказал Алексей после недолгого раздумья, затем посмотрел в небо, где драгоценной диадемой уже проявилось его созвездие на темнеющем небосклоне, и пробурчал себе под нос: — Чувствую, самое интересное только начинается.

Команда Круглова направилась на совещание в монастырь.

— Ничего, сегодня вечерком пир устроим… Завтра спозаранку в свадебное путешествие… Заодно и на войну смотаетесь, развеетесь… — доносились голоса сопровождавших Алексея старцев. — Только там сильно их не калечьте… Они и так убогие… Однояйцовые…

Папоротниковая поляна опустела.

С небес на землю взирали ошарашенные новым созвездием звезды, а река времени, незаметно для невооруженного глаза, несла наших героев навстречу новым подвигам.

Но это уже совсем другие, совершенно правдивые истории.